Книга: Противостояние 3



Противостояние 3

Александр Афанасьев

Противостояние 3

Противостояние 3

Название: Противостояние 1-3

Автор: Александр Афанасьев (Маркьянов)

Год издания: 2011 - 2012

Издательство: Самиздат

Страниц: 1500

Формат: fb2

Аннотация

Эта книга повествует о целом мире, где СССР жив, и живее всех живых. Надеюсь, будет интересно. 1,2 и 3 части окончены.

Часть 3, законченная.

И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа

и повесь их Господу перед солнцем,

и отвратится от Израиля ярость гнева Господня"

Числа, 25.4

Часть третья

   Ночь святого Варфоломея

   В средние века, единство христианской католической церкви было серьезно подорвано ересями. Самой распространенной из них стала ересь протестантизма. Протестанты - так называли людей, которые протестовали против лживой политики Рима и римских пап. Видит Бог, им было против чего протестовать. Из общества верующих в Христа римская католическая церковь превратилась в вертеп, а папский дворец - в рассадник блуда и всяческих лихв. Из года в год, десятилетиями и столетиями собирая в свою пользу десятину - церковный налог, вкладывая собранные деньги в недвижимость - земли, монастыри, замки - Римская католическая церковь превратилась в крупнейшее коммерческое предприятие того времени. Жирные, давно ни во что не верящие попы и монахи направо-налево торговали индульгенциями - отпускали грехи за деньги, церковь активно вмешивалась в политику. Римские папы, избираемые на соборах, зачастую являлись самим воплощением греховности. В отличие от католиков протестанты - их так назвали потому что они протестовали против всего этого - отрицали необходимость посредников в общении верующих с Богом и не собирались платить церкви никакую десятину. Возможность не платить десятину показалась многим привлекательной - и Европа погрузилась в мракобесие религиозных войн.

   Не обошла сия чаша стороной и Францию. Едва заканчивалась одна братоубийственная война - на смену ей шла другая. Искусно манипулируя немалыми деньгами и угрозами отлучить от церкви, что в те времена было равносильно изгнанию из общества и, возможно, смерти, римская католическая церковь продолжала сеять на континенте смуту и раздор, добиваясь истребления протестантов руками католиков. Многие из протестантов - согласитесь, что чем больше состояние, тем меньше хочется десятую часть отдавать церкви - были весьма богатыми людьми, и под лозунгами религиозной войны их громили и грабили. Убивали кредиторов, чтобы не отдавать долги.

   Восьмого августа одна тысяча пятьсот семидесятого года во Франции закончилась подписанием Сен-Жерменского мирного договора третья религиозная война. Гугеноты - так во Франции звали протестантов, получили равные с католиками политические права, сохранили за собой укрепленные города Ла-Рошель и Коньяк, были допущены ко двору. Измученная гражданской войной страна радовалась миру. Никто тогда и представить себе не мог, чем все это закончится.

   Еще восемнадцатого августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, браком виднейшего представителя гугенотов Генриха Наварского и красавицы из королевской семьи Маргариты Валуа правящие Францией католические круги подтвердили свои мирные намерения. Но это было последним свидетельством мира - уже двадцать второго августа выстрелом снайпера из засады в Париже был тяжело ранен адмирал Гаспар Колиньи, политический и военный предводитель гугенотов. Возможно, те, кто стрелял, рассчитывали на то, что с преемником Колиньи удастся о чем-то договориться - но Колиньи выжил, и заперся в своем парижском доме под охраной своих сподвижников. И тогда началось страшное.

   В ночь на двадцать четвертое августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, в день святого Варфоломея, в одном из самых цивилизованных городов того времени началась массовая резня. Вооруженные католики - они превосходили силы протестантов в Париже в соотношении примерно один к трем, хорошо подготовившись - на руках убийц были белые повязки чтобы опознавать друг друга в темноте - рванулись в протестантские кварталы и к домам известных протестантов, чтобы жечь, грабить и убивать. Король Франции Карл Девятый лично принял участие в массовых убийствах: взяв несколько аркебуз, он засел на верхнем этаже королевского дворца, в охотничьей комнате и открыл огонь по людям на набережной, стреляя во всех у кого на руке в эту ночь не было белой повязки. Толпа вооруженных до зубов католиков осадила дворец Колиньи, после жестокой схватки с гугенотами проникла в дом, выбросила раненого адмирала на улицу и растерзала его. Затем бросились убивать всех, кто попадет под руку - в том числе стариков, женщин и детей. Перебив гугенотов, которых смогли найти, начали убивать друг друга - сын убивал отца, чтобы поскорее вступить в наследство, должник убивал кредитора, чтобы не платить долг, брат убивал брата, чтобы не было других наследников кроме него. Кровавая вакханалия закончилась к утру, Париж был залит кровью, улицы завалены трупами, которые никто не хоронил. По свидетельствам историков, в безумной резне погибло не менее пятидесяти тысяч человек - четверть населения Парижа. Франция осталась католической страной.

   Произошедшее со временем стало известным как "Варфоломеевская ночь" или "Ночь святого Варфоломея".

СССР, Москва

   Лето 1987 года

   Два дня погостив в Ижевске, генерал выехал из Ижевска в Москву. За рулем собственного автомобиля Москвич 2140.

   Волею судьбы ставший подполковником, генерал-лейтенант милиции был очень осторожен, он был осторожен как бывают осторожны старые, стреляные и раненые волки, которые за километр чуют засаду и петляют по лесу, даже когда в том нет необходимости. Он не стал выбивать командировку в Ижевск - хотя мог это сделать, хотя бы на Механический завод, выпускающий основное оружие советского милиционера - пистолет Макарова, на который он выбил фонды и которые надо было теперь "пробить" на заводе. Он взял несколько дней в счет отпуска и даже взял курсовку в санаторий Динамо - сердце расшалилось, как он объяснил. Он не приехал в город на поезде и не прилетел на самолете - а прибыл на стареньком Москвиче 2140, который купил, но на котором ездил по доверенности. Точно так же он собирался и покинуть этот город - за рулем. Пусть дорога трудна, пусть через Каму придется перебираться не по мосту, а по переправе - все равно он ехал на машине. Потому что покупая билет надо предъявлять паспорт - а на машине можно было просто ехать.

   Старые волчатники рассказывают, что если часто охотиться на волков в одном и том же месте - то появляются стаи волков, которых не остановить флажками. Они перешагнули порог страха - и красные тряпки на веревке больше не пугают их. Не пугают их и люди. Волки, перешагнувшие свой страх - особенно опасны.

   А он свой страх - перешагнул давно.

   Волки...

   Волками их пыталось сделать государство. То государство, которому они клялись в верности, и которому присягали, стоя в серошинельном милицейском строю. Они тогда не были волками - они были сторожевыми псами, которых государство завело себе для того, чтобы спастись от волков - и черт бы все побрал, он честно справляли свою службу! Они служили, и похлебка их не была особо сытной, а конура не была теплой - но никто из них даже не думал о том, что взять кусок мяса, протянутый чужой рукой. Как-то генерал ради смеха подсчитал, сколько ему в целом за всю жизнь предлагали взяток - все что упомнил. Получалось где-то в промежутке между полумиллионом рублей и миллионом. Ни рубля из этого он не взял, он презирал тех, кто продавался, считая их не вполне нормальными. Он не продался и сейчас - хотя достоверно знал, куда можно прийти и где его талант оценят по достоинству. Он не стал волком, нет. Вместо этого он принял решение, что хозяин, которому не нужны сторожевые псы для того чтобы охранять свой двор от волков - плохой хозяин, и у него на уме что-то недоброе. Если такое происходит - значит, на дворе просто нужен другой хозяин. Тот, кто будет заботиться о хозяйстве - и кому снова потребуются изгнанные со двора прежним, нерадивым хозяином цепные псы. По меркам закона это было страшное преступление - но псы уже были изгнаны, они не стали волками - но и не собирались больше следовать законам двора. Вот, когда они вернутся на двор - тогда да. А сейчас... извините...

   Мост через Каму так нормально и не построили - это было на дороге республиканского значения! Мост для поезда построили - а автомобильный не догадались. Съехав с дороги по вытоптанной тысячами колес в рыжей глине тропе, опальный генерал пристроился в хвост автомобильной очереди за сдуру газующим и окатывающим окрестности чадным солярным дымом КамАЗом. Ему надо было подумать...

   Зона...

   Родил отец сына - а убить не смог. В тридцатые годы Сталин подвывел под корень всех - и правых, и виноватых. Наказание только одно - те годы цинично называемое "Высшая мера социальной защиты". Кому только в голову пришел такой иезуитский термин. Социальной защиты... А вот что было бы, если бы бывших сотрудников НКВД, попавших в опалу но не растерявших на скамье подсудимых ни грамма профессионализма кинули в одну крытку с блатными, с теми, с настоящими блатными... страшно было бы даже представить что могло бы получиться. Не было бы тогда ни товарища Сталина, ни товарища Молотова, ни товарища Кагановича на свете - и очень скоро не было бы. Но Сталин умел.. защищаться, хотя бы за это его можно было бы уважать. Не любить, не за что эту тварь любить - но уважать. А эти...

   Генерал помнил одного из блатных. Тогда ему не было пятидесяти лет, в его теле не было трех затянувшихся дырок, двух от ножа и одной от пистолета ТТ - старый зверюга Бекас, в войну служивший в штрафбате и выживший, успел тогда первым. Тогда он был молодым (относительно) и плохо соображающим капитаном милиции, и поставили его старшие товарищи там, где прорыва не ожидалось. Но банде неведомы ментовские расклады, плевать она на них хотела - и пошла на прорыва она именно там, где стоял молодой капитан тогда носивший фамилию, которой наградили папа с мамой, а не спецотдел МВД. Трое уркаганов, из которых было двое бежавших из мест не столь отдаленных, вооруженных обрезом, кухонными ножами и пистолетом ПМ, снятым с трупа убитого три дня назад милиционера. Терять им было особенно нечего - но и капитан отслужил срочку в погранвойсках, где кой-чему научился. Вглухую он свалил только одного, того что разрядил обрез в то место, где он был долю секунды назад. Клещу он засандалил в ногу, а самому опасному, ООР* Батаеву по кличке "Бес" прострелил оба предплечья. Остальное было потом - бегущие с пистолетами товарищи, что-то кричащий подполковник, замнач городского УГРО. Тогда к нему подошел майор Данилевский, легенда МУРа, который возможно стал прообразом знаменитого капитана Жеглова из "Места встречи изменить нельзя". Человек с именем, что в том мире, что в этом, которого уркаганы звали по кличке - "Чума" и боялись смертельно. Угостил из своей пачки, поднес огоньку из фронтовой, сделанной из гильзы зажигалки и коротко сказал "молодец".

   А потом они ехали в темном фургоне, менты и воры, на одной скамейке отходящие от пережитого менты, на другой - воры. И тогда он сам - потом он думал, что его тогда толкнуло на это - достал пачку Примы, раскурил сигарету и поднес к губам едущего напротив вора, которого он подстрелил, и который не мог курить, потому что у него отнялись руки. Вор ловко, не уронив, выкурил вонючую моршанскую примину, потом какое-то время они ехали молча. Когда доползли через всю Первопрестольную до Петровки - на Огарева тогда не переехали, теснота была в старом здании - жуть, когда их фургон заворачивал во двор, вор внезапно спросил "как звать?". Капитан почему-то ответил. Вор усмехнулся и ответил: несолидно. Самого Беса взял - а без погремухи ходишь. Дадут тебе, младшой, погремуху, обещаю...

   За убийство милиционера Беса отправили на Луну** - но маляву по зонам он кинуть успел. С тех пор уголовники прониклись к генералу (тогда еще капитану) уважением, дали кликуху - в его возрасте в МУРе такой чести не удостаивался никто.

   Кликуха была "Младшой"...

   За спиной раздраженно засигналили, генерал включил скорость. Подошел паром - большой, четыре вагона зараз перевезет. Генерал прикинул очередь, понял, что места ему на пароме хватит. Дальше - полегче будет, только бы поворот не проворонить, надо было в Казань за6ехать еще. Повидать людей, передать приветы, посмотреть, кто чем дышит. Потом можно - и в Первопрестольную.

   Они были кастой - самой настоящей. Выходцы из армии, из НКВД, из СМЕРШа, почти все отвоевавшие. Разорванная страна, куча оружия, бандитизм. Думаете, все до одного родине долг отдавали, с фашистом сражались? Как бы не так - жулья было... Было. Но были и они.

   Их противниками были воры. Старая, жестокая волчья стая, идущая с давних еще времен, со времен царских - и никто, ни батюшка царь, ни товарищ Ленин, ни товарищ Сталин, ни товарищ Хрущев, самонадеянно заявивший, что в СССР преступности скоро совсем не станет (три раза ха) - ничего не смогли с ними поделать.

   Они - смогли.

   Не было тогда воров. Даже провозгласить себя вором - было опасно. Кто в такси работать устроился, кто в карты лохов обувал - но воров не было. Почти десятилетие, пока в силе были они, старая гвардия МУРа, прошедшие войну УГРОшники из самых разных городов необъятного Советского союза - воров не было. Даже в Грузии - извечном гадюшнике - их удалось повыкорчевать. Не было им покоя ни на воле, ни в зоне, МУРовцы держали связь с кумовьями все зон, и попав на любую вор снова попадал под пресс. Условие одно - откажись, скажи, что ты не вор. Тогда жить будешь. Хоть сукой - а жить будешь. А вором - тебе жизни нигде не будет, ни в зоне, ни на воле.

   И отказывались. Таких волков ломали - не чета нынешним. А сейчас...

   Грузию, думаете - как выкорчевывали? Это Шеварднадзе что ли помог? А вот - хрен! Мжаванадзе! Вот он - реально помогал, мужик с пониманием был, сам воровал, а другим не давал. А вот Шевардназде - другого полета птица - купленный давно! Генерал его знал и знал хорошо - как никак бывший министр внутренних дел Груз АССР. Это он телеги писал - просим перевести такого то такого то осужденного (имеющего криминальный титул "вор в законе") для отбывания наказания по месту прописки. И прописка появлялась каким-то чудесным образом - хотя летехе зеленому известно, что все воры любыми путями московскую прописку достают. А еще и КГБ местное старалось - в связи с оперативной необходимостью...

   Вот и отбывай Гиви-Гога-Нестор наказание не там, где Макар телят не гонял - а в солнечной Грузии, где, как ходили слухи, за приличную сумму денег в зоне можно было не сидеть, а просто на поверки приходить и отмечаться. Когда этот черт лукавый на самом верху нарисовался - генерал сразу понял, что дело дрянь. Да ничего не сделаешь уже.

   Паром медленно плыл через Каму, гремел барабан, привычно наматывая на себя толстенный трос, чуть покачивало на волнах. Генерал думал...

   Кому же не нужны стали цепные псы? Только тем, кто хочет сдать страну с потрохами, если продал хозяйство, смысла охранять его уже нет. Может у него - и в самом деле одна цель с тем седым гэбэшником?

   А может - и нет.

   Андропов кое в чем просчитался. Хоть и умный мужик был - а просчитался. Он то думал, что менты - это так, стоит только верхушку опустить принародно, часть разогнать - кого в зону, кого на улицу - и все в дамках. Но он ошибался. Это у него в родном ведомстве - все друг за другом присматривают и каждый при случае другого сдаст. А менты - настоящие менты - это каста. Один за всех - и все за одного. Кто бы что ни сделал. Ежу понятно, что мент не может не нарушать закон, и преступления совершенные агентами он должен покрывать, потому как в банду комсомольца не внедришь, и от регистрации укрывать приходится, потому как не бывает девяносто процентной раскрываемости даже в мире загнивающего капитализма, не то что у нас. И колоть приходится - Жегловых оставьте для кинофильмов, попробовал бы этот Жеглов расколоть... да хотя бы того же Беса, к месту припомнился покойник - много чего бы понял...

   Многих тогда укрыли. Это даже хорошо - что центр тогда накрыли. Зато теперь у него в каждом городе Союза корефан - да не один. Тех, кого из Москвы приходилось спасать, часто с подложными документами - цепные псы, асы розыскного дела. Любой начальник ГУВД такого к себе - с радостью, чего бы за ним не было. Потому что грозные приказы сверху - это одно. А статистика раскрываемости - другое. А глаза потерпевшего, у которого убили родного человека и ты не смог раскрыть - это третье. Потому то хороший разыскник - причастные говорили именно так, через "а" был всегда в цене, что бы у него не висело на хвосте.

   Встретились на железнодорожном вокзале - если стоять лицом к вокзалу - то справа, за вокзалом пригородных касс будет здание управления внутренних дел на транспорте. Вот там и работал старый знакомец генерала, некий майор Трифонов. Когда то он задерживал воров в законе - сейчас он выцеплял карманников и разобрался с неопознанными трупами, которых на железной дороге всегда более чем достаточно. Он же, благодаря близости к дороге, держал связь с остальными, теми кто осел в Казани.



   Посудачили - двое нестарых еще мужиков - о том о сем. В те времена Казань была крайне опасным местом - из-за разгула молодежных банд, Грабили, насиловали, убивали - не было и месяца, чтобы в городе не произошла массовая драка с человеческими жертвами. Это назвали "казанский феномен", на помощь местным сыскарям командировали бригады из Москвы и Ленинграда, в город приехала специальная комиссия ВЛКСМ. Однако, поговорив со своим старым другом генерал понял, что не все здесь просто - в Казани возможно обкатывался один из вариантов будущей смены власти - через массовые уличные беспорядки молодежи. Лидеры "молодежных движений" были хорошо известны, однако их активная разработка тормозилась всеми доступными мерами. Во главе молодежных банд стояли матерые уголовники. Собственно говоря - примерно такая же ситуация была в Баку, там тоже молодежь была не ангельской - но основным ее промыслом были кражи и только в Казани это вылилось в десятки уличных банд, ориентированных на тяжкие преступления.

   Беда... Но беда похоже просчитанная и хорошо спланированная.

   К вечеру, отказавшись от мысли переночевать в Казани, генерал выехал в Москву.

   Одним из самых обширных хранилищ информации в Советском союзе был ГНИЦУИ - главный научно-исследовательский центр управления и информации МВД СССР. Название, которое сходу выговорит не каждый, поэтому в восемьдесят пятом, по многочисленным просьбам центру вернули его старое, отнятое в семьдесят первом название - ГИЦ, Главный информационный центр. Коротко и ясно. Располагался ГИЦ на окраине Москвы, в относительно новом здании недалеко от Битцевского лесопарка. Лесопарк этот впоследствии прославится похождениями некоего гражданина, которого так и назовут - Битцевский маньяк - но порка в нем было спокойно, и граждане ходили через лесопарк без опаски.

   Генерал оставил машину у тротуара, недалеко от парка, неспешно пошел по улице. Сделал круг через дворы, вышел на свой же след. Потом сделал еще одну скидку - как заяц, собирающийся залечь на лежку. Потом, убедившись, что за ним никто не следит - резко сменил направление движение пошел по направлению к центру Москвы - хотя отсюда до центра было очень далеко.

   Телефонная кабина с целой, с не оборванной трубкой нашлась не сразу - только в третьей по счету трубка была цела. Трубки вырывали не потому, что в них было что-то ценное - просто от нечего делать, желая посмотреть, как лопнет и потянутся стальной гибкий кожух, сохраняющий ведущие к трубке провода. В те времена, когда генерал начинал, это было не принято - портить то, что предназначено для общего блага, для людей - сейчас это было повсеместно. Вандальским нападениям подвергалось все - скамейки в парке, сидения в электричках, стены домов, лампочки, вот телефонные трубки. Одни ломали, другие равнодушно на это смотрели. Само по себе, это свидетельствовало о том, что общество больно - но генерал так далеко не заглядывал. По его мнению - просто распустились и все. Взять телефонные трубки - кто это делает? Да пацаны. Взять таких вот за шкирки - и на месяц в трудовой лагерь. Создать трудовые лагеря - и вперед. Безнаказанность по мелким делам - когда как раз за мелкие правонарушения и следовало бы назначать суровые наказания, и обязательно связанные с трудом, а не с деньгами - порождала более серьезные криминальные проявления. Глупо думать, что хулиган поймет по хорошему - надо заставить его понять. Возможно шок от месяца отсидки спасет от куда более тяжкого.

   Но до всего этого - пока не доходило. Надо было сделать главное - потом разбираться с хулиганами, казанскими гопниками и всеми прочими.

   Из телефонной будки генерал набрал номер - не тот, который официально известен и принадлежит дежурному - а другой. Известный куда меньшему количеству людей.

   - Институт - раздалось на другом конце трубки.

   - Извините, мне уже три дня не могут выдать справку о несудимости, а она мне срочно нужна. Не могли бы вы мне помочь?

   На другом конце трубки собеседник справился с секундным замешательством

   - Запишите, пожалуйста, телефон дежурного - голос продиктовал номер телефона,

   - Благодарю.

   Генерал записал и положил трубку. Быстрым шагом направился обратно к Москвичу.

   Телефон - как и любой другой телефон в МВД периодически ставили "на контроль" - то есть на прослушивание. С тех пор, как в МВД "сбросили десант" - то есть перевели в центральный аппарат большую группу сотрудников КГБ СССР для оздоровления обстановки - прослушивать телефоны стали гораздо чаще. Телефон этот был установлен в ГИЦ - хотя по документам, он был установлен в НИИ МВД, и при ответе на звонок положено было говорить "институт". В беседе, внешне невинной, он передал нужную информацию. "Справка о несудимости" - нужно срочно встретиться. Три дня - встреча на точке три, время - после работы, когда половина Москвы возвращается домой на метро. Благодарю - за мной не следят, осложнений при встрече с моей стороны не будет. Если бы они ожидались - прозвучало бы ненавидимое уголовниками "спасибо".

   Вечером, генерал встретил в толпе на одной из станций метро - ради того, чтобы посмеяться над противником встреча произошла на станции метро "Лубянка" - одного из своих старых друзей и учеников. Те, кто выжил при чистке - научились быстро перемещаться по системе, при зачистках отсиживаясь в НИИ МВД, разных ХОЗУ и других не слишком заметных местах. Это называлось "за штатом".

   Процедура контакта была довольно простой - почему то именно на Лубянке одному пассажиру пришло в голову выйти из вагона метро. Потоптавшись на месте, пассажир направился по переходу на станцию Кузнецкий мост, там сел на метропоезд, следующий в противоположном направлении. Пассажир вел себя достаточно нервно, поглядывал на часы, оглядывался - но так и не заметил, что от Лубянки за ним прицепился хвостом еще один пассажир.

   Встретились они в одном из московских двориков, недалеко от станции метро. Этот дворик был хорошо известен сотрудникам УГРО - потому что в нем можно было оторваться от слежки аж тремя разными способами. Первый - во двор - и бегом в другую арку, выводящую на улицу, на которую нет хода с первой и с которой довольно легко исчезнуть. Второй - в одном из подъездов еще дореволюционной постройки дома была дверь и ход уже на третью улицу. Третий - еще в одном подъезде был ход в служебные помещения полуподвальной парикмахерской. Он, конечно, закрывался на замок - но замок можно было сбить одном сильным ударом.

   Ни обниматься, ни даже здороваться за руку не стали. Просто присели на скамейку, генерал развернул газету - сели они один на одну сторону скамейки, другой на другую чтобы никто не подкрался со спины. Выждали какое-то время.

   - Нормально? - наконец спросил генерал

   - Нормально - подтвердил второй. Он не был штатным сотрудником ГИЦ, он был сотрудником НИИ МВД и занимался проблемами статистического учета преступности и оперативного реагирования на отклонение статистических показателей. Это была очень ценная должность! В этом качестве человек мог перелопачивать целые массивы информации, запрашивать дополнительную информацию из республиканских МВД, городских ГУВД - вплоть до отдельных отделов милиции. Он мог интересоваться всем, чем угодно - и никто не задал бы никаких вопросов по этому поводу. По специфике своей работы - а также по причине своего открытого, дружеского и хлебосольного характера он был знаком с половиной личного состава ГИЦ. Так же он сумел оказать немало добрых услуг - типа достать сапоги, дубленку, цветной телевизор - руководству ГИЦ и поэтому имел "мохнатую руку" и там. Спиной к генералу сидел его старый друг и один из серых кардиналов советской милиции. Кроме того - перед ним был действительно незаурядный ученый.

   - Что нового?

   - Веселовского взяли?

   - За что?

   - Заявы.

   - Твою мать... - выругался генерал.

   История привычная для милиции - Веселовский, зам по розыску в одном из РОВД не уничтожал укрытые заявления от потерпевших - а держал их в тайнике, и если через какое-то время что-то всплывало по этим делам - доставал заявления и пускал их в ход. Делал он это не для того, чтобы повысить процент раскрываемости - а просто для того чтобы помочь людям. В милиции осталось слишком мало людей, которые просто помогали люди - Веселовский был из их числа и помогал как умел. Его взяли.

   - Кто взял. Гэбэ?

   - Нет. Собственная безопасность.

   - То же самое. Кто колет?

   - Франчук.

   Из тех, кто пришел в систему МВД с новым министром из госбезопасности, большая часть попала как раз в собственную безопасность - это МВД для МВД. Их потихоньку выживали.

   - Как взяли?

   - Он не знает. Вскрыли тайник. В кабинете держал.

   - Придурок - генерал снова выругался - на что тянет?

   - На выкинштейн - в лучшем случае, если не на срок. Строгачом не обойдешься - там этих заяв под сотню.

   Вот и еще один человек, который пошел в МВД, потому что хотел быть похожим на дядю Степу - Веселовский так и сказал на собеседовании, наивно, но честно - будет выброшен из системы с волчьим билетом. Генерал помнил фразу из фильма, который недавно смотрел: "Меня принимали в милицию полгода, а уволили за несколько часов". Все это было правдой, и все это было - как ножом по сердцу. Кому надо, чтобы Веселовский оказался на улице? Когда же все это кончится...

   - У тебя как?

   - Норма. Мне надо пробить несколько человек.

   - На предмет?

   - Живы или нет. Если нет - то по каким причинам. Возбуждалось ли дело? Если возбуждались - то кто и по каким основаниям закрывал.

   - Фамилии?

   Генерал на секунду прикрыл глаза, вспоминая.

   - Зябликов. Скрипичный. Манукян. Петренко. Вавилов. Козленок. Бахурев.

   Второй немного помолчал, потом сказал

   - Запомнил. Когда?

   - Не тяни. Но и не рискуй. И еще...

   Второй уловил сомнение в голосе генерала

   - Ну?

   - В Реутово кто-то остался?

   - Э... В Реутово... Там ты помнишь - поизгалялись. Боялся нас тогда покойничек пархатый***, ой боялся

   Генерал молча ждал.

   - Белоглазов только если. Он не на первых ролях.

   - Но деловой мужик?

   - В доску. Кремень, а не человек.

   - Имя как?

   Второй не стал спрашивать то, что спросили бы многие - а тебе зачем? Тебе задали вопрос - или отвечай или нет. Но не задавай идиотских вопросов, не осложняй жизнь ни себе ни людям.

   - Петр Трофимович.

   - Петр Трофимович... - генерал кивнул, запоминая - сведешь?

   - Пару дней дай.

   - Дам. Ни пуха.

   - К черту.

   Два совершенно незнакомых человека, чьи судьбы перекрестились только в тот момент, когда оба они сели на одну и ту же скамейку, встали - и разошлись, сначала один потом другой. Разошлись, безжалостно рвя эту тонкую, тоньше нити выплетенную судьбой паутину...

   Обратный путь генерал не решился проделать пешком - устал. К своему организму он за долгие годы привык обращаться только приказами - и теперь он мстил за проявляемое к нему равнодушие. Бил исподтишка. Нет-нет - да и напоминало о себе сердчишко, да ныло подраненное давным-давно колено.

   Успеть бы...

   В метро схлынул вечерний час пик - москвичи вернулись со службы домой, к приветливому родному очагу. Генерал не очень любил Москву - суетный, бездушный, безжалостный город. Коренной москвич, не лимита - он чувствовал себя намного уютнее там, где жил сейчас. Просто там как-то ... человечнее было. Люди там были человечнее. Да и он - тоже.

   В одном из переходов между станциями метро он остановился, сам не понимая почему - прислушался к себе - ничего. Потом понял - песня.

   Это были двое афганцев. Тогда еще не было такого слова, мало кто знал, что происходит на южной границе страны, телевидение показывало, как советские ребята в десантной форме вместе с седобородыми аксакалами сажают какие-то деревья, показывали колонны, нет, не горящие - а везущие хлеб от тружеников СССР труженикам Афганистана. А их Афганистана по-прежнему шли похоронки, недостаток правдивой информации подменялся чудовищными слухами и пропагандой на коротких волнах, и два Черных тюльпана реяли над страной - один облетал юг и запад, второй - север и восток. Одним самолетом не справлялись.

   Удивительно - но этих двоих певцов не гнала со своего места милиция, хотя это был непорядок. Уважали, наверное.

   Генерал стоял долго. Слушал про "караван-боевой разворот", про горы, про градом летящие пули - про все, что пели эти две не по-молодому серьезных человека под рваный ритм гитары. Потом шагнул вперед, доставая из кармана все деньги, какие у него были.

   - Да ты что, отец - прервал песню один - не надо.

   - Надо - отрезал генерал таким тоном, что самодеятельный певец в потертой эксперименталке невольно выпрямился - надо. Спасибо вам за все...

   - Павел Иванович!

   Генерал невольно дернулся, обернулся. Он уже видел сиротливо приткнувшийся к тротуару Москвич

   - Козла не забьем?

   Седой старик, сидевший на лавочке в глубине скверика приглашающее помахал рукой. На спинке лавочки, как это было принято у коротающих свои дни стариков, был укреплен лист фанеры и на нем лежали приглашающее высыпанные пластмассовые костяшки домино.

   Генерал мог бы поклясться, что несколько секунд назад, когда он проходил этим сквериком - там не было ни старика, ни листа фанеры, ни костей домино.

   - Отчего же не сыграть...

   Генерал неспешно сел напротив, своей большой и сильной ладонью смешал костяшки, начал раздавать по одной, не глядя

   - На просто так сыграем, али на интерес? - привычно кинул обычную зэковскую ловушку-подлянку генерал

   Старик погрозил пальцем

   - Знаю я эти фокусы, Павел Иванович. Не пройдет. Ни на что играем.

   - Ни на что - так ни на что...

   Старик ловко расположил свои костяшки в руках.

   - Кто заходит?

   Генерал засветил "два-два"

   - Я и зайду.

   - Прошу...

   Костяшка шлепнула об фанеру

   - Скрипичный. Петренко. Зябликов. Вавилов. Козленок. Бахурев. Манукян - сказал старик, пристыковывая к ней еще одну

   Генерал не удивился. Он вообще уже ничему не удивлялся. Информация могла уйти из трех разных источников - это если не считать ментовскую зону в Нижнем Тагиле. Там вообще - мрак.

   - Кто они?

   - Шестеро - сотрудники КГБ В основном - сотрудники ПГУ КГБ, вам известно, что это такое?

   - Да. Внешняя разведка. Сидят в Ясенево.

   - Именно. Первый, Скрипичный - внешторговец.

   - Они живы?

   - Нет. Мертвы. Все. Последним умер Скрипичный - он единственный из всех, по факту чьей смерти возбуждали уголовное дело. Сделали грубо, автокатастрофой - любимый почерк птенцов гнезда лубянского. Скрипичный работал в торгпредстве СССР в Вашингтоне, должен был улетать в командировку. Появились опасения, что он не вернется.

   - А остальные?

   - По-разному. Разбился на машине, несчастный случай на охоте. Сердечный приступ. Один утонул...

   - Почему?

   - Интересный вопрос... - старик пожевал губами, раздумывая какую бы кость выбросить на стол - только ответить на него не так то будет просто. Все они в прошлом - люди которых завербовал Андропов и его люди.

   - Осведомители - не понял генерал - в самом КГБ?

   Старик брезгливо скривился

   - Осведомители... Примитивно мыслите. Если рассматривать этот вопрос с точки зрения списания расходов на агентуру, чем любят баловаться в вашем ведомстве...

   - А вашем - нет, Павел Иванович? - перебил генерал

   Старик вместо ответа сунул руку за отворот пиджака, достал красную книжечку в потрепанной, клеенчатой обложке

   - Вы меня не за того принимаете. Прошу убедиться.

   Генерал глазами быстро пробежал в сгущающихся сумерках затейливую вязь письма - писали черными чернилами, не ручкой, а пером, красивым, каллиграфическим почерком. За время работы в уголовном розыске генерал каких только не видел ксив - уголовники тебе из хлебного мякиша печать дежурного смастырят - и нутром почуял, что это удостоверение - подлинное.

   - Генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Не опасаетесь?

   - Не опасаюсь. Вы ведь решили не сдаваться в плен.

   - В каком смысле?

   - Вы поняли. Продолжим - так вот, все эти люди входили в сеть, которую долгие годы готовил себе Андропов. Андропов вообще был уникальным человеком, в каком то смысле. Как-то раз я позволил себе попробовать составить и проанализировать его биографию. И не смог. Не составить материалов то у меня было достаточно - проанализировать. Я так и не понял, что двигало этим человеком в определенные моменты его жизни, почему он принимал те решения, которые принимал. Я даже не понял, зачем ему нужна была власть - ведь он не очень то хотел этой явной власти, он словно предчувствовал свою кончину. И все равно шел вперед, как Титаник - на льдины.

   - Отклоняемся от темы - заметил генерал - Ваш ход

   - Да, Павел Андреевич. Мой ход. Так вот - примерно в начале семидесятых годов председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов установил связь с некоторыми людьми за кордоном. Эти люди в свою очередь были связаны с британской разведкой. В какой-то момент мы думали, что эту связь установил его помощник Владимир Крючков - но потом поняли, что ошиблись. Крючков не только не установил связь- но и не смог ее поддерживать после смерти своего хозяина. Сейчас мне даже кажется, что еще со времен Сиднея Рейли наша разведка в той или иной степени находилась и находится под контролем британцев. Если принять это объяснение - то кое-какие моменты нашей истории становятся предельно ясными, например - двадцать второе июня сорок первого года. Но я снова отклоняюсь от темы. Люди, с которым он установил и весь свой остаток жизни поддерживал контакт сделали ему предложение - то самое, которое потом научно назвали "конвергенция двух систем". На самом деле это было предложение советской элите, уже оформившейся войти в элиту запада на условиях полноправного партнерства. Первоначально, это предложение даже не включало в себя обязательного условия сдачи СССР - мы полагаем, что эта мысль созрела на той стороне уже после безвременной кончины Андропова. Тогда же Андропов начал формировать параллельную структуру контроля в КГБ, основанную на структуре террористических и заговорщических организаций. Пятерки и тройки, каждый завербованный знает только свою пятерку и каждый завербованные мс разрешения командира пятерки вербует пятерку или тройку для себя. Если часть сети проваливается - ее легко обрезать, отсекая раскрытый канал - через командира. Убираешь командира пятерки - и все, остальных участников сети не знает никто из оставшихся. Это затрудняет прохождение сигналов по системе - но чертовски безопасно и практически не подается полному раскрытию. У вас в милиции я думаю, есть нечто подобное - снова впроброс заметил старик



   - У нас в милиции - грубо заметил генерал - требуют к ноябрьским сдюжить со всей преступностью в стране. И раскрываемость план требуют - сто два процента. Это с учетом раскрытий прошлых лет. Один умный догадался на коллегии министерства спросить - а как так, если мы такой уровень раскрываемости будем в течении многих лет поддерживать - то откуда же возьмутся раскрытия прошлых лет, преступления времен Гражданской войны что ли раскрывать? Так его в двадцать четыре часа - замначем по розыску в заштатный ГУВД выхерили. Это у вас полмиллиона человек ни хера не делает, шпионов на дне стакана ищут, да в тройки-пятерки играет****. А мы пашем!

   К гневной речи генерала старик отнесся на удивление спокойно

   - Вы снова делаете ту же самую ошибку, Павел Андреевич. Сколько раз повторять, что я не из госбезопасности и никакого отношения к ней не имею

   - Тогда откуда же?! - генерал сознательно обострял разговор, пытаясь вывести собеседника на эмоции, раскачать - манеры и повадки у вас явно гэбешные, товарищ.

   - Мои манеры и повадки просто интеллигентные - не остался в долгу старик - понимаю, трудно оставаться интеллигентом на оперработе, имея дело не с лучшими представителями рода человеческого, с несознательными гражданами, так сказать ... Но я показал вам свое настоящее удостоверение. На данный момент я генеральный инспектор группы Генеральных инспекторов министерства обороны, генерал-лейтенант в отставке. Но какое то время и в самом деле я служил в разведке. Тогда Андропов не наложил на нее лапу, а Сахаровский***** особого внимания не обращал ни на Семичастного, ни на Шелепина. Председатели уходили - он оставался, обеспечивал преемственность, потому что в разведке нельзя менять руководителей раз в три года.

   - И что потом случилось?

   - Потом? Не сошлись характерами. Мортин был уже не тем кином. Но мы снова отклоняемся от темы, и на сей раз с вашим прямым участием. Вся эта сеть использовалась Андроповым, как считается теми кто допущен во-первых, для добывания объективной информации с разных слоев и срезов советского общества, во-вторых для быстрого решения каких-то проблем в обход бюрократической вертикали, и в третьих - для обеспечения своей личной власти и преемственности курса КГБ, даже в случае перехода, сознательного или вынужденного на другую работу. Но я считаю, что Андропова собирал всех этих людей, лелеял и пестовал эту машину не только для этих целей, для этого машина слишком сложна. Кроме того, пытаясь восстановить хотя бы часть этой системы - а некоего портфеля со списком всех членов организации мы полагаем нет и никогда не существовало. Мы пришли к выводу, что эта система переросла КГБ и включала в себя людей из ГРУ, из МИДа из Минвнешторга, из некоторых культурных организаций и даже из аппарата ЦК. Все эти люди - из тех, с кем нам удалось поговорить - не знают, для чего они находятся в этой системе, какие цели преследует система и что в конечном итоге будет. Они просто помогают друг другу и выполняют приходящие сверху указания- а они приходят и регулярно. Так вот - мы считаем, что Андропов с самого начала задумал реформировать наше общества с постепенным переводом его на капиталистические рельсы. Для этого и вышел на закордонье - тут никто бы не понял его стремление. Не поддержал бы. Подобные прожекты в свое время зрели в голове у Лаврентия Павловича Берии - но его прихлопнули быстро. Этот же - не только поставил систему на поток, но и обеспечил ее постоянное расширение и воспроизводство. Тут, как говорится - система переросла хозяина и создателя.

   Генерал по-прежнему ничего не понимал

   - Бред какой-то. А вы что - верные ленинцы?

   - Не похоже? - мгновенно отреагировал старик

   - Нет.

   - Мы ими и не являемся. Да, мы осознаем, что какие-то элементы капиталистического хозяйствования найдут себе применение и в наших... так сказать палестинах. Но мы должны дойти до этого сами и внедрить - тоже сами. Без ускорения, без перестройки на ходу и тем более - без добрых советов извне. И тем более - без сдачи завоеванных нами позиций, без разоружения перед лицом врага, без геополитического проигрыша. Наоборот - мы считаем, что это западный мир может и должен разоружиться перед нами. Потом разоружимся и мы.

   - Так вы враги перестройки... - протянул генерал - нехорошо. У нас в управлении над входом лозунг на кумаче повесили - а что ты сегодня сделал для перестройки? А вы, оказывается - перестройку саботируете.

   - А что такое - перестройка? - вдруг спросил старик - что у нас так сломалось, что надо даже не ремонтировать, а полностью перестраивать?

   И генерал понял, что не знает что ответить. Это слово было у всех на языке, оно трескучим потоком обрушивалось на бедные головы советских обывателей, вместе с сонмом других, таких же красивых и непонятных - а обыватель шалел от их красоты и неопределенности, как шалеет от валерьянки кот. Каждый мог найти в этом слове - перестройка - все что хотел, именно благодаря его неопределенности. И начать перестраивать - что в голову взбредет, залезая шаловливыми и любопытными руками в худо-бедно - но работающий механизм. Даже не думая - кто будет чинить, если сломается.

   - Не знаете, так ведь? И я не знаю, а я старый человек и много чего повидал на веку. Но то что происходит в нашей стране - больше походит на другое слово на букву "п". Предательство. Все то что происходит сейчас - на уровне научного замысла и теоретических проработок начиналось еще при Андропове и в подконтрольных ему институтах. Но потом, с его смертью все пошло по-другому, не наперекосяк, а по-другому. Мы считаем, что произошло вот что: первых людей в свою сеть подбирал и вербовал сам Андропов. Он же расставлял их по местам - а в этом деле он имел большие возможности, очень большие. Потом, эти люди вербовали себе свои пятерки, а те кто входил в их пятерки - вербовали пятерки себе - и так постепенно те, кто работал непосредственно с Андроповым оказались на вершине своеобразной пирамиды. Поскольку не каждый человек согласится ломать свою страну, ломать работающий механизм, чтобы построить неизвестно что - Андропов подбирал тех, кто сможет это сделать, у кого не дрогнет рука - по живому. А когда Андропова не стало, и эти люди оказались предоставлены сами себе - они решили немного подкорректировать первоначальный план.

   - А убитые?

   - Убитые... Тут есть два варианта. Первый - они просто что-то поняли и проявили неподчинение. Второе - Андропов понимал, что после его смерти система выйдет из под контроля, а потому вставил в нее какие-то предохранители. Людей, которых он набирал лично и которые должны были контролировать основную сеть, а при возникновении опасности - отключить ее. Малая сеть - рядом с большой сетью. Если принять за основу эту теорию - тогда перед нами ни что иное, как последовательное выворачивание предохранителей перед тем как дать смертельный ток. Ток, который разрушит систему.

   - А вы хотите этому помешать?

   - Да - просто сказал старик

   - И вам нужна помощь.

   - Да.

   Генерал неверяще покачал головой

   - Вы можете не верить моим словам. Просто - оглянитесь вокруг. Все ли вас устраивает из того что вы видите? Чем дальше - тем хоть немного, но хуже.

   - Почему при вас должно быть лучше?

   - Потому что мы просто не будем вредить. Наша система - она пережила войну, величайшую войну в истории и сама по себе довольно живуча. Нужно просто ей не мешать.

   - И я должен просто поверить вам на слово.

   - Пока - да.

   Генерал немного подумал. Он хотел верить, но не мог. Изверившийся, много раз преданный, потерявший товарищей в безумной войне - не с врагом, а внутри системы - он просто не мог, не имел права поверить. По крайней мере - сразу поверить. Какие бы слова ему не говорили, какие бы доводы не приводили - он не должен был им верить. Он знал, насколько изощренно играет КГБ и какие там работают рыбаки, ловцы человеческих душ.

   И все-таки - он хотел поверить. Потому что потерявшийся, отставший от людей, заблудившийся во тьме человек все равно остается человеком. Он не может стать ночной тварью, не нуждающейся в свете. И каждым взором он ищет его, маленький лучик света вдалеке, ведущий его к миру людей.

   Для того чтобы провести хоть какую-то проверку - придется назвать какое-то имя. Он прикинул - не может ли это повредить тому, с кем он встречался час назад, диспетчером системы он не имел права рисковать ни при каких раскладах, диспетчер был ценнее его самого, ценнее любого из них, оставшихся. Нет, не повредит.

   - У вас серьезные возможности?

   - Ну... - неопределенно сказал старик - кое-что можем.

   - Тогда проведем эксперимент. Я назову человека. В нашей системе. Нужно дать этому человеку возможности. Очень серьезные возможности. Это насчет Реутова.

   - Я понял. Говорите.

   - Белоглазов Петр Трофимович - раздельно произнес генерал - запишете?

   - Запомнил. Белоглазов Петр Трофимович. Он уже там?

   - Да. Но не на верхах.

   - Будет - твердо сказал старик - обещаю. Это все.

   - Пока да.

   Старик начал собирать костяшки в пластмассовый поддон.

   - Плохо сыграли - заметил он - вничью...

   - Это почему же... плохо. Ни вам, ни нам - никому не обидно.

   - Вот в том то и дело. Ни вам, ни нам. Вам не кажется, что у нас в последнее время все так и происходит. Ни вам, ни нам. Ни туда не сюда. Но сидеть между стульев нельзя. Не получится - между стульев.

   - Что вы планируете предпринять в Афганистане? - внезапно спросил генерал, вспомнив тех двух певцов в переходе.

   - В Афганистане? У вас там есть кто-то? - заинтересовался старик

   - Нет. Просто интересно. Хочу понять, по пути ли мне с вами.

   У генерала были дети - два сына. Жена бросила его, когда младшему был годик, старшему - пять лет. Это была обычная проблема оперсостава МВД - жены просто не выдерживали работы мужей и того, в каком они состоянии возвращаются домой. Злыми, часто пьяными - пьянство в МВД началось в конце семидесятых, до этого выпивали - но не пили. Самое частое обвинение в этом случае было - ты молчишь, ничем со мной не делишься. А благоверный сегодня расчлененный труп вытаскивал из колодца канализации - поделиться? Или все же не надо? Вот и становились опера холостяками - к сорока годам половина, если не больше.

   Ни один из сыновей в Афган не попал - успели, слава Богу, отслужить в мирное время. Один так и остался в армии. Генерал не видел ни сыновей, ни жену - жена сама не хотела его видеть - несколько лет. Тяжело было.

   - Интересно. А если решите что не по пути? Тогда что?

   - Тогда останусь на месте. Вы пойдете вперед.

   Старик какое-то время помолчал.

   - Знаете, Павел Андреевич. Не думайте ничего... но я думал, что людей порядочных уже не осталось. Тем более - в милиции. Все так и думают - как бы ловчее друг сдать. А насчет Афганистана... А вы сами как думаете?

   - Уходить оттуда надо - генерал снова вспомнил певцов

   - Уходить... - недобро прищурился старик - хорошо, уйдем. А дальше что будет? Думаете за нами не пойдут? Другой за нас разгребет? Тут вон я слышал, люди рассуждали - одно бы дело за свою землю, а то ведь за чужую. Э, нет, милые мои! За чужую то как раз и воюют, чтобы не воевать за свою! Отступишь - будешь со своей земли выбивать потом. А то что неправильно воюют - то дело другое. Попробовали бы - году в сороковом - пятидесятом-шестидесятом за границей базы расположить и через границу шастать. Подвели бы Катюши к границе и ... Большая часть потерь то - оттого что на месте стоим. А мы на месте - стоять не будем. Сначала здесь скверну повыведем. А потом и там разберемся, что к чему. По-настоящему разберемся, так что потом отцы сыновьям расскажут, а сыновья внукам. Куда лапы свои не стоит совать. Ну, так как? С нами?!

   А может, напрасно приказано нам

   Кровью своей по чужим векселям,

   Ведь мудрость известная, черт подери:

   Коль сам не расплатишься -в долг не бери!

   Не мы принимали в Кремле Тараки,

   Не мы наводили в Амина штыки,

   Бабрака Кармаля не мы берегли-

   Чужие авансы, чужие долги....Чужие долги!

   Генералу тоже редко приходилось встречать людей, которые так могли говорить. Не просто громкими словами - а с непоколебимой верой в сказанное. И если они уйдут оттуда - за что тогда воевали те двое пацанов в переходе?

   - С вами. С вами...

   * ООР - особо опасный рецидивист, был тогда такой термин в уголовном законодательстве. Сейчас - нет.

   ** то есть расстреляли

   *** Кто это - говорить не буду. Кому надо - поймет

   **** Автора всегда удивляло - что делало такое громоздкое, разветвленное второе управление КГБ. Автор знал одного опера из КГБ - он стахановским методом один держал в оперативном обслуживании два оборонных завода. Один день на одном заводе, другой на другом - и никаких шпиёнов. А на заводе по соседству - надо сказать, входившем в десятку крупнейших в стране - развели целый отдел, во главе с действующим полковником - тоже шпиёнов ловить. Кто туда приходил - спивался от безделья. И это при тяжелейшей кадровой ситуации в МВД! Будь воля автора - он бы из второго главного управления четыре пятых личного состава бросил бы на борьбу с общеуголовной преступностью и только одну пятую - оставил бы на контрразведывательной работе. Толку намного больше было бы.

   ***** Александр Михайлович Сахаровский - возглавлял ПГУ КГБ в течение 15 лет, что для этой службы почти что рекорд. На этом посту он немалого достиг и был заменен сначала на Мортина а потом на Крючкова именно потому, что стремился к максимальной обособленности от остального КГБ. Автор изучал документы ЦК КПСС, и не раз замечал, что поручения Политбюро дает не председателю КГБ СССР, а непосредственно зампреду - начальнику ПГУ. Потом Андропов протолкнул таки на пост начальника ПГУ своего вечного зама Крючкова - как подозревает автор чтобы что-то скрыть неприглядное, связанное с его деятельностью за рубежом.

Ущелье Пандшер

   Лето 1987 года

   Продолжение

   Снайпер - это не просто меткий стрелок, вооруженный отборной винтовкой, стреляющий дальше чем все остальные. Снайпер - это нечто другое.

   Главное оружие снайпера - это голова. Которая, как известно, дается человеку не для того, чтобы шапку носить. Голова человеку дается, чтобы думать. Вот и снайпер - для него недопустимо воевать по принципу "ввяжемся в бой, а там посмотрим". Снайпер должен продумать все до мельчайших деталей - подход, выстрел, путь эвакуации. И только когда он все продумает, прорепетирует - в голове, а часто и на местности, когда он будет уверен, что все идет так, как надо - только тогда он пойдет на выстрел.

   Не раньше.

   В Советской армии снайперское искусство не ценилось - целилась огневая мощь, количество стволов и количество выплевываемых ими пуль. Нормального обучения снайперов не удавалось наладить, и потому что советская армия была призывной, а снайпера надо учить не год и не два. Ситуацию частично исправляли призывники из Сибири и малых народностей, с детства "бьющие белку в глаз". Что же касается пуштунов - то их учить стрелять было не нужно, наоборот это они могли поучить стрелять пришедших на их землю шурави. Оружие у пуштунов было старым, пули и порох стоили дорого - поэтому они с детства учились отправлять пулю точно в цель. Одна цель, один выстрел, один труп. Так стрелял капитан Мирза - так стреляли все мужчины его племени.

   В американских снайперских командах обычно бывает по два человека - снайпер и наблюдатель, причем каждый член команды может выполнять работу напарника и когда снайпер устает - они меняются местами. В советской армии снайпер действовал один, потому что снайперская винтовка не такая тяжелая и унести ее может один человек. Капитан Мирза действовал в команде, состоящей из трех человек. Первым - снайпером, выполнявшим основную работу, был он сам. Вторым и третьим номерами у него были мужчины его же ветви рода, его племени - только им он мог доверять. Одного из них звали Аймаль, а другого Бахт. Только имена, фамилиями никто не интересовался, да и часто у афганцев вместо фамилии было название племени, вот и все. Оба они были хорошо подготовленным бойцами, причем если Аймаля готовили в батальоне коммандос, то Бахт изучал науку войны в одном из лагерей под Пешаваром...

   После отъезда советского генерала Мирза тренировался еще один день и сжег под сотню патронов, прежде чем понял, что привык к винтовке. Никто его не тревожил и никто не указывал что делать. После этого он упаковал винтовку в контейнер, обложив ее старыми ватниками, и собственноручно закрыл. С печатью. Потом начал готовиться к экспедиции. В Пандшер.

   Про Пандшер вообще знали мало, за годы войны часть старых укреплений была разрушена, вместо них были построены новые. Ущелье Пандшер было превращено людьми Масуда в серьезный укрепленный район, и прежде чем сделать тот самый, единственный выстрел - следовало разведать обстановку и осмотреться. Для этого он взял с собой обоих своих помощников - Аймаля и Бахта.

   Вооружились они так, как и привыкли вооружаться. Мирза, помимо винтовки, взял свой старенький, проверенный в деле ППС, которые шурави поставляли сюда, и к которому он уже привык. Аймаль не расставался с автоматом АКМС, Бахт предпочитал РПК. У двоих из них были пистолеты ПБ - афганский спецназ снабжали так же как советский, а пистолетом Мирзы был АПС - если надо было действовать тихо, он предпочитал хороший нож. С собой взяли по одной МОН-50, по несколько гранат и по одному РПГ-18 на брата, на случае если придется отрываться. Что же касается еды и воды - то пуштун сможет себя прокормить в любых горах.

   Вертолет высадил их на самом краю ущелья Пандшер, южнее кишлака Садбарг. Сплошной оборонительной ПВО там не было, как в центральных секторах Пандшера - но и там их обстреляли из ДШК. Хорошо летчик попался опытный, прикрылся горой и ушел. Тем не менее - пришлось понервничать, а Аймаля даже ранило осколком от разбитого иллюминатора - пуля прошла совсем рядом. Нехорошо - толом высадиться не успели - и на тебе...

   Высадили их на склоне, с ходу по-десантному. Иначе было нельзя - любое место посадки сразу отследят и за пришельцами сразу начнется охота. Таких вот заходов на посадку вертолет сделал семь - и попробуй, разберись где именно он высадил группу.

   Когда шум лопастей затих, растворился среди горных хребтов, все встали, откинули покрывала которыми укрывались на склоне. Такое покрывало было у каждого пуштуна, накрывшись им, он словно растворялся на склоне, и уже с пятидесяти шагов его сложно было заметить. Только если достоверно знать что здесь кто-то есть.

   Выстроились в волчью цепочку - Бахт, Мирза, Аймаль. Бахт был впереди, потому что учился у моджахедов, знал их повадки и выглядел как моджахед. Если работа предстояла в местностях, условно контролируемых советскими или правительственными войсками - первым тогда шел Аймаль.

   Прошли они немного, не более километра. Нашли горный распадок, замаскировались там. Чтобы не привлекать внимания, они решили передвигаться, по возможности только в темное время суток.

   - Старшой!

   Скворцов вздрогнул

   - Нервным ты что-то стал.

   - Нервы сдают... - согласился старший лейтенант

   Одним мощным броском Шило закинул свое тело, отягощенное автоматом с подствольником на плоскую крышу хижины. Они оба жили здесь, потому что хижина стояла пустой, ней некому было жить. Вся семья, которая здесь жила до них, погибла в ходе одной из Пандшерских операций...

   - Нервы сдают - лечись. Сходи к Чинару, у него кишмишовка есть.

   - Да пошел ты... - беззлобно ответил старлей

   - А что? Нервы лечит.

   - Кому как.

   - Что с тобой, старшой? - сняв с себя обычную дурашливую маску спросил прапорщик

   - Тебе не кажется, что нас тут забыли?

   Шило подмигнул

   - Контора никого не забывает.

   - А серьезно?

   - Но Барс же был здесь.

   Барсом или снежным барсом они называли подполковника Цагоева. Еще его называли старший или старшой - так же как в группе называли его, Скворцова.

   - Больше трех месяцев прошло.

   - И что? Он нас что: должен как малых детей нянчить?

   - Да я не про это...

   - А про что?

   - Какого хрена мы здесь делаем? Кого мы охраняем? Какого черта мы забыли в обществе дезертиров? Мы что теперь - тоже дезертиры?

   Шило мрачно улыбнулся

   - Может и так старлей. Но знаешь, я предпочту быть дезертиром, чем иметь дело с этими. Теми о ком мы читали. А что касается остального... Знаешь...Только за тот зимний рейд мы столько духов набили, что хоть орден Ленина на грудь вешай.

   - Помнишь, что я тебе тогда ответил?

   - Помню. Орден святого Ебукентия с закруткой на спине нам светит. Но согласись - дело делаем.

   Странно - но они и вы самом деле до сих пор ни разу (!!!) не стреляли в советских. Зато если считать зимний рейд в Пакистан, из которого выбрались чудом - было уже три стычки с духами. Скворцов уже думал, что не все так просто и понятно, если духи воюют с духами, да еще с такой звериной жестокостью. Ведь Масуд по словам замполита был настоящим зверем - но если он такой же как остальные, зачем его так хотят убить?

   Внизу кто-то зашел за дувал с улочки - и оба спеца подобрались, готовые к броску. Но это был всего лишь один из "своих" афганцев.

   - Надо идти... Идти... - на ломаном русском попытался он объяснить суть событий.

   - Иди! Иди! - отправил его Шило. Сейчас и мы придем.

   Засветились они у родника - опасное место родник, там постоянно есть люди. Но только не ночью - ночью афганцы боялись ходить на родник, считалось, что ночью из родника пьют злые духи...

   За водой спустился Аймаль - в горах было темно, тихо, только висящие в небе большие, крупные звезды давали хоть какой-то свет. Аймаль двигался быстро и тихо, подобно большому ночному хищнику, через каждые несколько шагов он останавливался и прислушивался. Прислушивался внимательно, до звона в ушах - ничего. Вот и родник - он бил из расщелины в скале и кто-то поставил здесь камень - чтобы удобнее было набирать воду. Аймаль наполнил одну фляжку, вторую - и тут заметил неладное.

   Ниже, на тропинке ведущей к роднику из кишлака стоял бача! Одному Аллаху было ведомо, как он вышел ночью из дома и зачем он пошел сюда, к роднику - но он был здесь. Возможно, он пошел сюда из мальчишеского любопытства - услышал рассказы отца, что у колодца ночью бывают джинны и решил проверить - так ли это. Или наоборот - не так, в последнее время дети ходили в школы, школы открывали даже в мятежных районах, чтобы не отставать от проправительственных - а в школах рассказывали, что джиннов нет.

   Как бы то ни было - он пошел сюда, ночью и наверное без спроса. И с ужасом убедился - что джинны существуют.

   - Иблис... - пораженно выдохнул пацан

   Для Аймаля человеческая речь стала спусковым крючком, выронив наполняемую водой фляжку, он бросился вниз, на тропу. Пацан метнулся обратно в село, что-то тоненько пискнул - но не успел пробежать и десяти метров как Аймаль нагнал его. Нагнал, рухнул сверху, повалил на землю, пытаясь нащупать голову пацана чтобы отработанным движением свернуть шею. Резкая боль пронзила мозг - бача укусил его! Озверев от боли и неожиданности, Аймаль стал изо всех сил колотить пацана головой о камни. Он бил со всей богатырской силой с ужасом думая, что будет, если пацан все-таки извернется и вырвется, побежит в кишлак. Тогда их просто загонят и перебьют как диких зверей...

   Не вырвался - после очередного удара под стальными пальцами Аймаля что-то хрустнуло, он почувствовал пальцами что-то липкое, горячее. Пацан больше не шевелился...

   Услышали?

   Аймаль замер на месте, уподобившись притаившемуся в засаде хищному зверю, всецело обратившись в слух. Если пацан был не один, если с ним кто-то был - он обязательно выдаст себя. Вздохом, шорохом - но выдаст. Свидетелей оставлять нельзя.

   Но горы молчали. Молчали, потрясенные свершившимся злодейством. Они не в силах были говорить.

   Чисто. Никто его не увидел, никто его не услышал. Никого больше не было здесь, в этих горах. Были только джинны - но они никому не скажут.

   Аймаль, осторожно ступая, выверяя каждый шаг и оглядываясь после каждого шага, подошел к телу ребенка, поднял его - мальчишка еще не остыл, хотя был мертв, голова его болталась подобно ветке, сломанной ударом камчи. Повернувшись, Аймаль прошел пару десятков метров - он прекрасно видел в темноте и знал куда идет. После чего он размахнулся - и бросил еще не остывшее тело афганского бачи в пропасть.

   Ни Мирза ни Бахт не спали - Бахт занял позицию левее от пещеры, наставив на тропу ствол РПК, а Мирзы вообще не было видно. Глупо было предполагать, что никто ничего слышал - воины племени джадран в ночной тиши слышали даже поступь джиннов по камням. Они не знали, что произошло, но шум насторожил их, и они были готовы к бою. Бахт мог хлестнуть на весь магазин по тропе, шквалом огня сметая идущих - а Мирза из ППС добрал бы тех, на кого не хватило пулемета Бахта.

   - Братья, это я - негромко сказал Аймаль на пушту

   Никто не сдвинулся с места. Никто не встал ему навстречу. Братья не верили ему - они хотели знать, не ведет ли он кого за собой по тропе. В разведвыходе можно было доверять только себе самому. Потому Аймаль встал на тропе и стал ждать, чувствуя на себе перекрестье прицела.

   - Что случилось? - наконец, после долгого ожидания спросил Бахт из тьмы.

   - Там был бача. Он видел меня. Я его убил.

   - Кто еще?

   - Никого, клянусь Аллахом.

   Бахт какое-то время молчал, словно раздумывая верить ему или нет. Потом поднялся с лежки.

   - Тебя никто не видел, брат?

   - Нет.

   Через какое-то время появился и Мирза. Молча выслушал нехитрую историю, размахнулся - и хлесткий звук пощечины эхом отразился от ночных гор.

   - Сын ишака! Как тебя, воина джадран, застал врасплох какой-то бача?!

   Аймаль покаянно молчал

   - Сворачиваемся, уходим. Сейчас же. Ты, Аймаль, пойдешь теперь первым...

   Колонна уже формировалась.

   Колонной то, что стояло на главной улице нищего поселка, офицер Советской армии мог назвать только в состоянии сильного подпития, не иначе - но для здешних мест это была колонна. Полтора десятка ишаков, этих живых мохнатых грузовичков, которые в высокогорье были единственной тягловой силой погонщики, покрикивая и тыкая длинными палками сбивали в нечто, напоминающее колонну. Чуть в стороне формировалась группа охранения - десять человек, немного для такого каравана. На удивление Сысоева возглавлял ее лично Николай.

   - Куда идем?

   Николай, который в этот момент сидя на дувале перешнуровывал свои кроссовки - в долгом пути очень важно, чтобы с обувью было все в порядке, поднял глаза на подошедших спецов.

   - В Руху пойдем.

   - За грузом?

   - Да.

   - А ты почему?

   - Муаллим пойдет с караваном. Готовьтесь.

   За грузом...

   С тех пор, как старлей сюда попал - он не переставал удивляться оснащенности отрядов Масуда. Он видел самые разные душманские отряды за время службы. Он видел просто банды, анархичные, плохо подготовленные и вооруженные - они приходили с той стороны границы, чтобы пограбить. Он видел отряды фанатиков-смертников в черных чалмах. Приговоренные к смерти за какие-то провинности (иногда по советским меркам смешные) они направлялись в Афганистан в составе своеобразных штрафных отрядов, чтобы умереть в безумной попытке атаковать советский, хорошо укрепленный гарнизон или охраняемую с танками и вертолетами колонну - или, если повезет, героизмом и пролитой кровью заслужить милость Аллаха и прощение правоверных. Местные совершенно по-иному относились к смерти, нежели относились советские. Да, многие офицеры носили с собой гранату Ф1 чтобы не попасть в плен к духам, многие солдаты, окруженные, сражались до последнего патрона, иногда шли на верную смерть, прикрывая отход остальных - но на пулемет никто бы не сунулся, чтобы вот так без вариантов. А эти совались - шли в безумные атаки на укрепившийся на высоте спецназ, шли под градом пуль, что косили их - словно хорошо отбитая коса богатый летний лег. Сам старлей раз видел такую атаку, видел усыпанный телами духов холм - и не мог этого забыть. Эти были вооружены еще хуже, чем бандиты - смысла давать им хорошее оружие не было. Дешевый китайский АК с запрещенными, раскрывающимися в теле пулями, отказывающий после пары сотен выстрелов - вот и все что было у такого вот воина-смертника. А то не было и этого - пара дешевых кустарного производства гранат и большой нож.

   Были племенные ополчения - они были вооружены по-разному, некоторые - древними БУРами производства еще прошлого века, некоторые - по вооружению не уступали зеленым - афганским правительственным войскам. Лучше всего были вооружены те племена, у кого хватило ума заключить соглашение с правительством - они не становились от этого коммунистами, но им присылали оружие и инструкторов. Наличие оружия был козырем - потому что война была гражданской, одни племена сражались с другими племенами за немногие плодородные земли, которые были в этой забытой Аллахом стране, за контроль над дорогами и право взимать дань с путников. Если у одного племени на вооружении были древние БУР, а другому племени правительство подкинуло несколько пулеметов Калашникова - исход территориального спора нетрудно было себе представить.

   Были пакистанцы - наемники и спецназ. Черные аисты - то что было на слуху, но действовали и другие особо подготовленные группы. Эти отличались вооружением иностранного, часто американского производства. В сто пятьдесят четвертом отряде, часто действующем на границе скопилась уже целая коллекция такого вооружения - из того что не отняли КГБшники и штабисты.

   Но отряды Масуда стояли особняком от всех. В ущелье Пандшер было собрано лучшее из того, что было как у ОКСВ, так и по ту сторону границы. Стингеры. Несколько зенитных установок "Эрликон", смертельно опасных для транспортных вертолетов. Иностранные снайперские винтовки. И при всем при этом - новенькое (старлей видел АКС-74 восемьдесят шестого года выпуска) советское оружие. Автоматы, пулеметы, подствольные и обычные гранатометы. Огромные запасы патронов ко всему - выстрелов к РПГ было так много, что по всей длине ущелья были оборудованы многочисленные, известные только посвященным схроны с закладками - обычно это были несколько гранат и цинк патронов. Советская военная промышленность никак не могла придумать осколочный выстрел к РПГ-7 - у Масуда они были в достатке, правда китайские. Учитывая, что в отрядах Масуда поддерживалась армейская дисциплина, регулярно проводились занятия с личным составом (большей частью их вели советские инструкторы из пленных, или таких как они, перебравшихся к Масуду по своим обстоятельствам) - эту природную крепость можно было завоевывать годами.

   Сначала он думал, что все это вооружение уходит от афганцев. Афганцы вообще были партнерами.. аховыми, они не воевали, они создавали видимость того что воюют и это было самое страшное. От афганцев оружие уходило сплошным потоком, перестраховываясь им давали не самые лучшие образцы- но АК есть АК пусть и шестьдесят лохматого года выпуска. За все время, пока он пробыл здесь - он видел и не раз что происходило. Они выходили на дорогу в нужное время, видели машину, давали несколько очередей в воздух. После чего зеленые - убегали, а они забирали машину и на ней возвращались обратно. Так Масуд получал оружие, боеприпасы, продовольствие. Но были и какие-то другие каналы, о которых он не знал - по ним к моджахедам попадало такое оружие, какого не было и у них...

   Перешнуровывая кроссовки, старлей оглянулся, рядом прошли еще троек, подошли к Николаю, с оружием и припасами - явно готовятся встать в караван. Двое русских, один из них - инструктор, третий - афганец, тоже инструктор, перебежчик из королевской полиции. Получалось, что хоть озхрана и невелика - но пойдут самые опытные. Это с чего бы?

   - Шило.

   - А?

   - Сгоняй за БК. Гранат побольше.

   - Есть.

   Что же может быть? Очередная разборка с соседями? Пожив здесь, Сысоев с удивлением понял, что духи, моджахеды - не монолитны и когда здесь нет очередных пандшерских (каких по счету) операций - то больше всего проблем доставляют другие моджахеды, которые не стесняются высказывать претензии при помощи оружия.

   Пока Шило доставал заначки, Сысоев еще раз подошел к Николаю

   - К чему готовиться?

   - Аллах знает. Наверняка - к бою.

   Утро застало их на перевале - и опасаясь того, что на фоне гор они будут хорошо видны, Мирза приказал изменить маршрут. Теперь они шли, накрывшись накидками, чуть ниже, по нехоженому месту, рискую каждую секунду свалиться вниз, поскользнуться на осыпи. Страховки не было - каждый сам за себя.

   Аймалю удалось себя реабилитировать, когда настал полдень. Вот они шли - пуштуны из племени джадран умели ходить по горам так, что даже в движении их сложно было различить среди серых, безжизненных с зелеными клочками растительности скал. Миг - и никого уже нет, только три холмика, цветом ничем не отличающихся от скальной породы.

   Никто из двоих не задал себе вопроса: а почему Аймаль подал знак тревоги. Каждый просто отреагировал - без раздумий.

   Только минут через десять они услышали караван. Это был совершенно особенный караван. Здесь, по горной тропе не мог пройти ни ишак, ни осел, ни тем более лошадь - зато мог пройти человек. Они и шли - человек пятьдесят не меньше. Весело переговариваясь на языке, от звуков которого у всех троих волосы на теле встали дыбом, они шли и шли - целый кишлак - и тащили в гору снаряжение. Кто-то - они шли по двое - тащили словно дрова длинные серые снаряды от установок Град. Кто-то - больших, зеленые ящики со патронами. Они шли, чтобы пополнить запасы снарядов и патронов где-то там, на огневых позициях - чтобы если начнется очередная пандшерская операция, встретить врага шквальным огнем.

   Мирза приготовил пистолет, глушитель был навернут, предохранитель снят. Те что шли со снаряжением - это были таджики а Мирза как и любой пуштун ненавидел таджиков. Он готов был открыть огонь, пристрелить тех, кто сейчас идет и говорит на этом отвратительном наречье - но их было много. И у них было оружие. Если сейчас начать стрелять - хоть кто-то - но успеет ответить.

   Тропа была выше, они не шли по тропе, если это было возможно, выбирали другой путь. Таджики шли и камешки, стронутые их шагами, сыпались пуштунам на голову...

   Как всегда они вышли небольшим караваном, на сей раз - на ишаках, все. Николай догадался - за оружием, в дорогу они поедут верхом, на обратном пути - погрузят на ослов оружие и поедут пешком. Ишаков было много, вдвое больше чем нужно, и каждый не только ехал на ишаке, но и вел ишака в поводу, причем тот ишак, что в поводу - был чем-то груженый. Транспорт был медлительный и непривычный - но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

   Николай привязал длинный повод, на котором он вел второго ишака к поясу - у ишаков не было упряжи и больше привязывать было некуда, а обе руки должны были быть свободными. РПК приятно оттягивал руки, было самое раннее утро и в ущелье от реки, которая здесь протекала, веяло прохладой. Ржавыми, опаленными адским пламенем памятниками человеческой глупости, то и дело попадалась сгоревшая бронетехника.

   Николай Скворцов не хотел и уже не хотел понимать, что здесь все таки происходило - слишком сложно все это было. Те бронированные машины, которые навсегда остались здесь, те пацаны, которые никогда не вернутся отсюда, с операций - восьми! - ради чего все это было? Местные жители рассказывали, что во время четырех операций они просто уходили из ущелья вместе с моджахедами. Получается, что они заранее о них знали? Как же так можно тогда воевать?

   Он не понимал, почему Масуд не перейдет на сторону "народной власти". Хот нет, понимал. Это-то как раз он - очень хорошо понимал, уже вжился в афганскую жизнь изнутри и стал на многое смотреть глазами афганца. Народная власть делала все как назло - чтобы народное сопротивление ширилось и процветало. В партию,в НДПА шли чаще всего те, кто не находил места в афганском обществе, с его системой общин, племен и кланов. Получив власть над людьми, такой человек делал все, чтобы набить карман и отыграться на тех, кто презирал его. Такое было, было и другое. Были революционные романтики, чаще всего молодые, горя истинным революционным пламенем, они смело рушили традиционный уклад жизни племен, оставляя руины и вызывая ненависть. Ну а ненависть в этой стране традиционно выражалась - пулей.

   Творила зло и верхушка партии. В ущелье - что было удивительно - распоряжался не только Масуд, в каждом из селений были старики, аксакалы, баи - они то и вершили власть по многим вопросам. Николаю довелось разговаривать с ними: живой шурави был всегда желанным собеседником, находились и переводчики. Все эти люди поражали тем, что у них не было особой ненависти к шурави, они имели счеты, и счеты были реальны, за убитых в операциях мужчин, за разрушенные дома - но они не хотели войны. Они просто хотели, чтобы их оставили в покое.

   Не отставала в глупости и советская армия. Несколько раз в месяц над ними пролетали самолеты, вели разведку и выбрасывали агитационные листовки - афганцы сразу собирали их, потому что ими хорошо было растапливать очаг. В листовках этих, рассчитанных на агитационное воздействие, писалась иногда такая ерунда, что смешно было и самому Николаю.

   А дорога все вилась и вилась, зажатая кручами скал, пересекаемая пронизывающей ущелье рекой, дорога дальняя и скучная. Долины сменялись теснинами, теснины - снова долинами, кишлаками где их звали за стол, с террасами, с кустами плодовых деревьев, с системами подъема воды для орошения, которым было не меньше сотни лет. Они шли к Рухе - кишлаку, где кончалось власть официального правительства, и начиналась власть душманов.

   Крик остановил их в одном из кишлаков - они только вступали в него, был полдень и ишаки предвкушали возможность вдоволь попить, а они - лепешки и чай, как это было принято. Но крик, безумный, похожий на плач, на стенание, на хрип, отразившийся от стен ущелья, и еще долго гулявший в нем настолько поразил их. Что от мыслей об отдыхе не осталось и следа..

   Бросив ишаков и перехватив РПК, Николай перебежал к дувалу, упал на колено возле него. Он не знал что происходит и не хотел знать, достаточно было что того что тут - беда, а беда, как известно не приходит одна.

   Оглянулся - Шило занял позицию чуть левее, вместе с ним были еще два моджахеда. Остальные, во главе с начальником охраны спешно уводили ишаков и Масуда. Николай заметило, что они избегают укрытий, просто отходят назад по дороге. Это было правильно - во время трех из множества предпринятых покушений в таких вот "укрытиях" своего часа ждали фугасных заряды - ловушки.

   Моджахеды осторожно, прикрывая друг друга пошли вперед. Кто-то бежал впереди них, направляясь к горному склону, к прилепившимся к нему домам.

   На поясе захрипела вызовом японская рация, гордость духов и предмет черной зависти спецназовцев. В пластмассовом пенале - считай, ротная радиостанция.

   - На приеме - они избегали использовать позывные, чтобы не выдавать себя, советская радиоразведка не дремала и пара неосторожных слов могла обернуться точечным бомбометанием.

   - Мы отходим.

   - Я проверю впереди. Дам сигнал.

   - Хоп!***

   Впереди снова что-то закричали - кричала женщина, надрывно и жкутко . По идее, если бы тут была засада, кричать бы никто не стал, просто подорвали бы фугасный заряд или бы открыли огонь из-за дувалов.

   Николай решился, показал - вперед. Тронулись - уже быстрее, настороже но без перебежек. В одном из дворов, мимо которых они проходили заунывно, неприятно кричали кехлики...

   На маленькой площади перед мечетью - мечеть, хоть и самая простая была здесь в каждом селении и толпился народ. Мужчины, с ружьями, с автоматами - но больше женщин, что было необычно. В Афганистане чтобы ни происходило в общественной жизни - в этом имели право принимать участие лишь мужчины, женщины должны были сидеть дома. А тут их было больше чем мужчин некоторые были без паранджи, что само по себе было неслыханно.

   Один из моджахедов что- то крикнул, гортанно, отрывисто и повелительно. Немногие из мужчин, которые здесь были расступились, почтительно давая дорогу, кое-кто из женщин бросился домой - но большинство осталось, через них пришлось проталкиваться. Да что же здесь такое произошло?!

   Он даже сначала не понял, что видит. Черное пятно, какие-то конвульсии - бьющаяся в истерическом припадке женщина, которую с трудом держали. А рядом... господи...

   Господи...

   Николай повернулся и толкаясь локтями, пихаясь и ругаясь по-русски рванулся назад, через толпу - к свежему воздуху. Желудок подступал к горлу - он видел многое, он прошел через спецполигон, лично забивал и ел свиней и собак, копался в месиве кишок, которые привозили с бойни и которыми набивали старую солдатскую форму - но тут было такое, что невозможно было представить.

   Почти сразу же его вывернуло, тяжело и противно, прямо в дорожную пыль, он едва не упал на колени - но сильная рука поддержала его.

   - Что там? - Шило не пошел смотреть, он остался на всякий случай вне этого живого кольца.

   - Там... Там...

   - Что там? Старшой, что с тобой?

   Сысоев не ответил.

   Масуда к разбитому телу бачи пропустили сразу, угрюмые боевики из личной охраны оттеснили местных, обеспечили некое подобие коридора. Сам Масуд подошел, сопровождаемый молчанием к ребенку, склонился над ним, но прикоснуться не решился.

   Николай немного понимал на таджикском, он долго жил среди этнических таджиков в ущелье и научился понимать на бытовом уровне тот чудной язык, на котором они говорили, смесь таджикского и общепринятного в Афганистане пушту

   - Кто это сделал? - требовательно спросил Масуд - кто совершил эту мерзость?

   Отвечал ему старик, кряжистый и с длинной бородой, видимо глава местной исламской общины, что-то типа мэра.

   - Мы не знаем. Но думаем, что это сделали моджахеды.

   - Моджахеды? Это не могли быть моджахеды. Воины Аллаха никогда не совершат такую мерзость, Аллах свидетель.

   - Больше некому.

   - А шурави? Может, это сделали шурави, может он увидел шурави?

   Вопрос, надо сказать, не был лишен оснований. Группы спецназа, находясь в поиске отчетливо понимали, что они на чужой территории, любой встречный, увидевший их, обязательно сообщит первому же попавшемуся моджахеду о шурави, вне зависимости от партии и отряда, к какому тот принадлежит. А в горах была жизнь, только дурак думает что ее там нет и не видит ее - пастухи, путники, бачата, дивани - местные сумасшедшие. И когда группа встречается с ними - возникает вопрос что с ними делать. Прокуратура работала с неотвратимостью гильотины, никакие законы военного времени в расчет не принимались - и потому самый простой и легкий ответ: в расход, применимый в сорок пятом в восемьдесят пятом не годился совершенно. Поэтому поступали по-разному. Кто-то брал пленников с собой, чтобы отпустить перед эвакуацией. Кто-то связывал, уходил, путал следы. Кто-то сразу вызывал эвакуационный вертолет - Николай помнил месяц, когда его группа из семи вылетов "на караван" в пяти случаях была обнаружена при высадке и вынуждена была немедленно эвакуироваться, потому что дальнейшие действия кроме потерь ничего принести не могли. Но даже если это были и шурави - Николай хотел бы посмотреть в лицо тому командиру, что приказал сделать такое с ребенком. Пусть афганским - без разницы.

   - Это были не шурави. Шурави носят сапоги и кроссовки. А у этого на ногах были ослиные копыта...

   Ослиные копыта! В Иране делали такую обувь, специально для продажи в Афганистан - легкую, удобную и с подошвой, дающей отпечаток ослиного копыта****. Но тут неизвестные перестарались - пацан был обнаружен в горах, а осел по таким горам не ходят, если его попытаться туда загнать он упрется и не пойдет. Если бы неизвестные надели не обувь моджахедов, а советские берцы, то гнев селян обрушился бы на ближайшую заставу - в Рухе, которой и так доставалось.

   Но все таки - что это было? Случайность? Если это были моджахеды, тогда зачем они это сделали, ведь эта территория полностью под контролем духов и им бояться здесь нечего. Что такого увидел пацан, что его так изувечили? Может, кто-то из местных? Да быть не может - здесь все про всех знают и явись кто-то домой в окровавленной одежде - этого не скроешь?

   А кто еще это может быть? Неужели партнеры? А что им здесь надо?

   - Тезка... - позвал начальника охраны Масуда Николай по-русски, вызвав недоброе удивление окружающих его таджиков

   Вместе они отошли от толпы к дувалу, к ним присоединился и Шило.

   - Это могли быть партнеры. Зеленые. Догадываешься, зачем?

   Николай все понял - в одно мгновение

   - Туда, куда мы идем - идти нельзя.

   - Мы пойдем. Это решено.

   Николай раздраженно махнул рукой.

   - Там нас положат. Всех!

   - Там назначена встреча. Важная. Он потеряет лицо, если не пойдет.

   - Я думал, что речь идет про оружие.

   - Не только.

   Они не заметили, как сзади, сопровождаемый двумя нукерами, один из которых так же был русским, подошел Масуд.

   - Я сказал им, что если они отправятся по следу тех, кто это сделал и принесут их головы мне - они получат награду. Какое безумие...

   - Там впереди ждет засада - сказал Сысоев - бача что-то видел

   - Куллюна фи йад-улла***** - ответил Масуд - Аллах рассудит.

   * бача - мальчик, паренек

   ** иблис - дьявол

   *** Хоп - то же самое что и окей в английском. Родом из узбекского языка, но распространилось по всему Востоку

   **** Такая обувь и в самом деле была. Вообще, с обувью в ОКСВ была отдельная история, за все время войны советская промышленность так и не смогла снабдить солдата нормальной обувью. Ходили кто в чем горазд, разували пленных, потом это все отнимали...

   ***** Все мы в руках Аллаха - фаталистическая арабская присказка.

Когда носильщики боеприпасов прошли - они лежали еще полчаса, прежде чем подняться. Каждый из них был подобен волку в засаде - осторожному, матерому волку, принюхивающемуся к ветру в поисках малейших следов дыма. Но душманы - прошли - и горы были опять безмолвны.

   Точки, которую Мирза приметил еще на карте, они достигли примерно через час, потеряли время из-за этого проклятого каравана. Дальше идти было опасно - сплошные укрепления, пещеры с закладками, мины-ловушки и сигнальные ракеты. Где-то здесь постоянно были моджахеды - немного, но вполне достаточно для того, чтобы принять первый удар, откуда бы он не исходил выстоять и дождаться подкреплений. Здесь было отличное место для того, чтобы наблюдать за дорогой, и здесь же, в паре километров отсюда, было небольшое ответвление от ущелья, небольшое, с кишлаком внизу - так они намеревались выйти из каменной ловушки и эвакуироваться вертолетом.

   Выбирая укрытие, Мирза поступил "от противного". Где обычно скрывается снайпер? Он выбирает какое-то укрытие - это может быть валун, за которым удобно разместиться самому и разместить винтовку, это может быть окоп, естественная промоина в земле или специально отрытый, это может быть дерево. Мирза пошел на риск, смертельный риск - он расположился прямо посреди каменной осыпи, закрывшись своим покрывалом, которое носили с собой в горах все мужчины-пуштуны, и которое превращало человека в невидимку. Остальные расположились прикрывать снайпера - по флангам. Удара с тыла можно было не опасаться, подход с тыла был невозможен - и в фронта Мирза мог прикрыть себя и сам. Он рассчитывал, что никто не будет ожидать выстрела с расстояния тысяча триста метров. Ни советские, ни афганские снайперы так не стреляли.

   Проблемой был сектор обстрела. Скалы, образующие ущелье во многих местах были столь круты, что не только оборудовать снайперскую позицию, но и просто залечь со снайперской винтовкой было бы невозможно. Мест, где есть хоть какой то вменяемый сектор обстрела было очень немного, все они несомненно будет под пристальным контролем охраны Масуда, если тому вздумается пройти ущельем. Мирза знал - об этом знали пол Афганистана, что у Масуда вообще очень много русских, в том числе и в личной охране. А русские свое дело знали, но самое главное - на них невозможно было надавить и их невозможно было купить. К седьмому году войны, созданный при поддержке лучших специалистов КГБ афганский ХАД мог найти подходы к любому из полевых командиров, благо у каждого командира есть банда, а у людей в бандах есть родственники, и свойственники и просто соплеменники, и живут они далеко не все - в Пакистане, в лагерях. Щупальца ХАДа протянулись уже далеко - в банды, в лагеря беженцев, даже в пакистанские и иранские разведывательные структуры. Но это афганцы - а вот русские были здесь чужими, и подхода к ним не было.

   Для наблюдения Мирза использовал не бинокль и не снайперский прицел винтовки - а подзорную трубу. Самую настоящую подзорную трубу, небольшую - но дающую сорокакратное увеличение. Его позиция была расположена так, что он залег под углом примерно сто шестьдесят градусов от направления движения по ущелью, если считать по направлению движения к сторону Рухи. Сектор обстрела у него был узкий, вытянутый по дальности. Он рассчитал, что если Масуд и его люди пойдут по ущелью- то караван появится когда от каравана до снайперской позиции будет примерно четыре тысячи метров и будет идти ему навстречу. Таким образом, у него будет несколько минут, чтобы рассмотреть идущий ему навстречу караван в подзорную трубу, определить цель, спрятать трубу, взять нужную мишень на прицел и выстрелить, как только расстояние будет подходящим. В том месте, которое он наметил как контрольную точку река делала небольшой, заметный только со значительного расстояния поворот - вот эта точка и будет контрольной. Как только Масуд, пеший или конный (хуже всего будет если он будет на лошади, на осле не так плохо, если пеший - вообще идеально) поравняется с этим поворотом - пуля отправится навстречу ему, в полет.

   Он знал, что ему придется ждать. Ждать долго. Возможно - очень долго. Но был к этому готов. Он знал, что как и полагается баю*, Масуд иногда объезжает свои владения, проезжает по ущелью, встречается с моджахедами. Кличку "Масуд" Ахмад Шах получил не случайно, он и в самом деле был счастливцем, и моджахеды должны были видеть, что Масуд с ними. А если Масуд с ними, они, выдержавшие несколько операций - непобедимы.

   Он будет ждать. Он будет ждать столько, сколько будет нужно. Сухпаек позволит ему продержаться пять дней. Потом - Акмаль и Батх обеспечат его и самих себя пищей, ведь пуштун, тем более пуштун - джадран может прожить в горах сколько угодно, горы - это его родной дом.

   * бай - землевладелец

   Они заехали в еще один кишлак. Там, подкрепившись, они поблагодарили местных жителей за гостеприимство - и снова тронулись в путь...

   Их было трое - всего трое, и они были пешими. Это был смертельный риск - но риск оправданный. Трое - два Николая и сам Ахмад Шах. Шилу пришлось уйти с караваном, потому что четверо - и так перебор. Сысоев хотел, чтобы их вообще было двое - но его тезка наотрез отказался покидать Масуда.

   Караван ушел вперед. Передвижение на осле ничем не отличается от передвижения пешком - в смысле скорости, разница лишь в том что в одном случае ты идешь, в другом ты едешь. Поэтому, они больше часа отсиживались в какой-то тесной, заставленной ящиками (с боеприпасами выстрелами к РПГ) пещерке, прежде чем вновь тронуться в путь.

   Теперь на них была одежда местных жителей. Военизированных местных жителей - чи-ком, китайский лифчик с шестью рожками к АКМ. Три автомата Калашникова, как Николай не хотел оставить при себе РПК - пришлось расстаться. Плюс, двое из них, Николай начальник охраны и сам Масуд несли ящик, в каком обычно носят боеприпасы. Это было сделано для того, чтобы представить их всего лишь мелкой группой повстанцев, несущих боеприпасы на позицию. Ящик был пустым.

   Они шли и шли, не спеша. В такие моменты и в таких местах особенно остро ощущаешь свою ничтожность перед величественным творением природы, каким был Пандшер.

   Караван!

   Сигнал подал Аймаль, он крикнул, подражая голосом орла - но Мирза видел все сам. По тропе, выползая из-за поворота ущелья, шел караван.

   Мирза долго смотрел на караван в подзорную трубу. Потом - очень медленно, так что это действие было сложно заметить, отложил в сторону подзорную трубу, рука обхватила рукоятку винтовки, затыльник приклада лег в плечо. Расстояние до цели было чудовищным - два с лишним километра, на таком расстоянии и люди и ослы казались букашкам, жаркими букашками, ничтожными перед Его гневом. Стоит ему нажать на спуск - и пуля полетит, и выбьет жизнь из того, кого он выберет, и он полетит на встречу с Аллахом даже не успев ничего понять.

   Только здесь ли он?

   Как и все снайперы Мирза исповедовал правило - стрелять только по ясно видимой и опознанной цели. Выстрелы "на шум", "на вспышку", "по цепи" недопустимы. Те, кто стрелял на вспышку - без счета лежали в могилах, потому что сделать вспышку, похожую на винтовочный выстрел очень легко, выстрели по ней - и через несколько секунд, потребных на то чтобы прицелиться тому кто тебя обманул, ты сам отправишься на встречу с Аллахом.

   Это был не первый караван, который прошел под его прицелом, по Пандшеру вообще было довольно интенсивное караванное движение, Пандшер выходил прямо в Пакистан а спецназ нечасто рисковал охотиться в ущелье, опасаясь быть отрезанным. Потому то местные жители жили богаче остальных - основным средством доставки товаров из Пакистана был караван, а в других местах караваны забивали вертолетчики и спецназ, особо не разбираясь, гражданский он или военный. Тем более - минометы часто везли рядом с штуками ткани. А вот караваны идущие через Пандшер - по крайней мере до его выхода - перехватывали нечасто и вась товар доставался тем кто его заказывал.

   Но этот караван чем-то отличался. Перед его взором шли вооруженные люди, ишаки - а он никак не мог понять, в чем дело. Что привлекло его внимание. Наконец, когда караван уже почти вышел из зоны огня понял.

   Ишаки ничего не везли!

   Каждый второй ишак вообще шел порожним, некоторые везли на спинах людей, некоторые что-то везли, какой то груз - но небольшой. Если караван идет из Пакистана - он должен везти товар. А здесь товара - нет!

   Тогда что это за караван?! Кого он везет?

   Рискуя, очень сильно рискуя, он все тем же плавным и слитным движением вновь взялся за подзорную трубу, поднес ее к глазам. Лица моджахедов, бородатые, угрюмые, плыли перед ним.

   Стоп! А это кто?!

   Шурави! Русский!

   Хоть у него и была борода, и даже она была черной это был шурави! Мирза слишком много шурави видел в своей жизни чтобы ошибаться. Это был самый настоящий шурави и ехал он в афганском караване. Значит, это люди Масуда.

   Но где же тогда сам Лев Пандшера?

   Он еще раз посмотрел на моджахедов, пристально, на каждом лице задерживая взгляд. Он помнил лицо Масуда, он навсегда запомнил его фотографию и не мог ошибиться. Но в этом караване - Масуда не было.

   Он опустил трубу, было уже смертельно опасно наблюдать за идущими на него людьми, его могли заметить невооруженным взглядом.

   Только тогда, когда караван прошел, он понял, зачем идет караван. Если караван идет в сторону, где находятся шурави и идет он пустым - значит, Пандшерскому Льву кто-то продал оружие и боеприпасы. Масуд послал верных людей забрать товар. Значит, в обратный путь караван пойдет груженым, а сейчас ослы везут охрану и подарки, как это принято по традиции. Бакшиш*.

   А через некоторое время, почти сразу за еще одним караваном, на сей раз груженым товаром из Пакистана прошли трое моджахедов, Они были одеты как рядовые моджахеды, один шел впереди и осматривал дорогу а двое шли за ним и несли ящик - вероятно с боеприпасами. Того, что охранял, Мирза не знал, а лиц тех что несли ящик он не видел. Пятьдесят на пятьдесят - с одной стороны их лица были закрыты громоздким ящиком, с другой были видны. Ящик был с той стороны где залег Мирза - видимо, так распорядился Аллах.

   Несмотря на весь свой опыт, ни Шило, ни сам Николай не увидели снайпера и не почувствовали что он там есть.

   * Бакшиш - это не подарок и не взятка, а что-то сверх обязательств по заключенной сделке, чтобы порадовать контрагента. Без знания этого обычая на Востоке вести дела очень тяжело.

   Их ждали в паре километров от Рухи, вглубь ущелья - два Урала, несколько КамАЗов, УАЗ и несколько бурубахаек*. Самое удивительное, что бурубахайки принадлежали отряду Джумахона, бывшего соратника Ахмат Шаха Масуда. Джумахон держал ущелье, расположенное на подходах к стратегическому перевалу Саланг, в его банде насчитывалось иногда до тысячи штыков, иногда - потому что численный состав всех афганских банд постоянно менялся. Против Джумахона вели активные операции, никому не нужны были проблемы на Саланге. Потом ему все это надоело, он рассорился с Масудом и перешел на сторону народной власти. Ему тотчас же добавили боеприпасов, оружия и придали советский горнострелковый батальон. С Масудом впрочем, как и с любым другим моджахедом Джумахон воевать не спешил, вместо войны он только имитировал активность. А сейчас и вовсе - стоял рядом с шурави и приветствовал караван своего злейшего врага.

   Караван - потому что самого врага в караване не было.

   * бурубахайка - типичное афганское транспортное средство, грузовик с наращенными бортами, перегруженный сверх всякого предела. Буру Бахай - счастливого пути.

   Когда они увидели стоящие машины и рассыпавшихся по долине людей - то все, и даже Масуд - с облегчением вздохнули.

   Начался какой-то торг. Или переговоры. Советские, Джумахон, Масуд, еще один афганец отошли в сторону, присели на корточки. Советские были странные - в форме только один, остальные в каких-то легких, защитного цвета куртках - Скворцов видел такие в Москве, продавались в Березке. Один в темных очках. Разговор, по-видимому, шел на узбекском.

   Их же отозвал кивком в сторону человек, которого они не видели четыре месяца. Даже больше.

   Цагоев, достал из кармана портсигар, но из него достал не сигарету, а какую-то желтую пластинку, сунул ее в рот. На его потертом кителе красовались новенькие полковничьи погоны - новый китель здесь заказать было негде. Потом Цагоев спокойно спросил

   - Охренели?

   - Тише едешь, шире морда, рафик дагероль* - ответил за обоих Скворцов, он же Сысоев, он же... да ладно.

   Цагоев аж подавился никотиновой жвачкой, которую открыл только здесь, в Кабуле и которую усиленно жевал, чтобы окончательно избавится от дурной привычки. Потом, не найдя что сказать оглушительно - даже афганцы прервали разговор - расхохотался...

   - Пора вас возвращать... - давясь смехом, сказал он - совсем обнаглели...

   - Товарищ полковник, сколько нам тут еще? - тихо спросил Шило.

   - А что? Домой рвешься?

   - Порвал бы всех. Ночами снится ...

   И такой болью пахнуло от этих бесхитростных слов, что даже Скворцов посмотрел на своего друга и боевого товарища обескуражено. Шило все это держал в себе, не делился ни с кем. Шутил, куражился. А тут - вон оно как.

   - Поедешь... - сказал Цагоев - пора вам и в самом деле на поверхность выныривать. Хватит, отсиделись. В Кабуле дела есть.

   - Когда, товарищ полковник? - спросил Сысоев

   - Скоро. Очень скоро. Через день или два.

   * товарищ полковник (пушту)

   Первым таджиков, как ни странно, услышал Аймаль. Тот самый, что и убил ребенка, чтобы сохранить тайну присутствия здесь группы. Он залег слева, прикрывшись валуном и накидкой, такой же как у Мирзы и у Бахта. Он ждал атаки с фронта, моджахеды же заходили с фланга. Но валун - он круглый, с любой стороны прикроет. А пуштун-джадран всегда увидит противника-узбека первым, на то он мужчина, пуштун и воин.

   Первым делом, Аймаль переместился так, чтобы валун прикрыл его. Вторым делом - крикнул, подражая голосу одной горной птицы - сигнал чрезвычайной опасности.

   Узбеки - их было десять человек, во главе с тем самым высоким, пожилым, главой общины. У них был пулемет, РПГ и два БУРа - но у них не было главного - опыта и подготовки пуштунских коммандос. И тем не менее - узбек, услышав птицу, подал знак рукой - и все моментально бросились на землю...

   Это тоже была ошибка. Если бы они атаковали с ходу - у них был бы хоть какой-то шанс, ведь ни Бахт ни сам Мирза не успевали к рубежу открытия огня. Но они залегли, осматриваясь - и потеряли время, дали пуштунам занять позиции...

   Они лежали целый час - не шевелясь, не стреляя, даже не дыша. Узбеку не нравился этот крик, это была редкая птица, услышать ее - большая редкость, и большая удача по поверьям местных жителей. Неужели сам Аллах направил их стопы на верный путь?

   Наконец, узбек отдал команду - и двое, следопыты отец и сын, прикрывая друг друга направились вперед.

   Это были опытные моджахеды, они воевали с Советской армией, они знали за что воюют и кого ищут - шайтанов, не пощадивших бачу из их села, сына Узгена. Они шли медленно и осторожно, направив автоматы перед собой и постоянно смотря под ноги - шурави взяли моду засыпать территории которые они не контролируют маленькими минами с самолетов и вертолетов, нужно быть осторожным и внимательным, чтобы не лишиться стопы. Шаг за шагом, присматриваясь, прислушиваясь они шли вперед, пока сын не поднял руку предупредительно, не присел у следа, оставленного каким-то бешеным, непонятно как сюда забравшимся ослом на каменой осыпи. Отец переместился к нему, положил руку на след, осторожно прикоснулся к нему пальцами пытаясь понять как давно прошли тек кто его оставил а в следующий момент длинная очередь из РПК перерезала их обоих: они упали на каменистый склон Пандшера и ущелье приняло очередную кровавую жертву, неизвестно какую по счету.

   Узбек ничего не успел понять - он прицелился - и в этот момент что-то вспыхнуло перед глазами нестерпимо, безумно ярко. Он попытался что-то крикнуть - и вдруг понял, что не может это сделать. Потом на него навалилась тьма...

   Двумя одиночными выстрелами Аймаль свалил двух моджахедов - он отлично умел стрелять из автомата, просто снайперски, шурави научили - и с удовлетворением заметил, что тело одного из них, на расстоянии похожее на тряпичную куклу из тех которые матери делают детям из обрезков ткани, медленно сползает по камням к обрыву...

   Пуля калибра 12,7, невиданная еще в этих местах, ударила в валун, за которым скрывался моджахед, не расколола его, но стронула с места. Медленно и величественно валун покатился вниз, увлекая за собой все новые камни. Новые выстрелы потонули в грозном рокоте начинающегося камнепада...

   Сопровождаемый одним из местных, старлей протолкался к местным, расчищающим место обвала на тропе. Два каравана остановились, из-за этого тропу надо было расчистить как можно скорее и на расчистку вышли все: и мирные, и моджахеды, хотя какие тут к чертям мирные. Оружие у всех, без оружия здесь жить нельзя.

   По канонам ислама умершего надо похоронить до захода солнца, иначе Аллах не примет его. Здесь, в этой каменистой, негостеприимной земле выкопать могилу было сложно - этим занимались сразу несколько афганцев, с усердием долбя землю кирками. Чуть в стороне лежали завернутые в саван, готовые к погребению тела.

   Не обращая внимания на местных, что-то угрожающе закричавших, зашевелившихся - старлей подошел к усопшим, поднял саван с головы одного из них. В страшно изуродованном молодом бородаче он узнал одного из тех, кого они встретили по пути в Руху. Ахмад Шах пообещал им бакшиш за поимку негодяев - и они отправились в горы. Впрочем - если бы бакшиша не было - они бы тоже отправились. Бадал*

   Старлей взглянул на часы. Время еще было - хоть и немного. Потом взглянул на стену ущелья, прикидывая, где будет проходить его путь наверх...

   * Бадал - один из принципов пуштунвалай, кодекса чести пуштунов, применимого ко всем афганцам. Обозначает обязательность воздаяния и за добро и за зло.

   - Что это?

   Николай покрутил в руках большую, блестящую гильзу. Которую он получил из рук Шила. Шило же к свою очередь взял гильзу у Сысоева. На донышке гильзы красовались латинские буквы.

   - Похоже на гильзу от пулемета. Американского пулемета, надо посмотреть, когда придем на место. У нас есть несколько, но к ним не достать патронов.

   - Слишком хорошо обработанная. Смотри - она вся блестит, ни царапинки. И потом - как там могла оказаться дашика* и куда она потом подевалась?

   - Скажи, что там?

   - Их было четверо, возможно даже трое. Отстрелялись и ушли. Два автомата и вот это.

   - Ранены?

   - Не заметил. Скорее всего, нет.

   - Ваши?

   - И твои тоже, рафик Николай - сказал Сысоев - не похоже. След не тот. Да и это... такого на вооружении точно нет, это непонятно что.

   Все трое - Шило, Сысоев - Скворцов и Николай, ставший начальником охраны крупнейшего лидера оппозиции не сговариваясь, посмотрели туда, где у груженных до предела оружием и патронами ишаков моджахеды своими телами прикрывали от возможного выстрела Ахмад Шаха.

   - Что будем делать?

   - Нам недолго здесь осталось, рафик Николай. Когда мы уйдем - защищать муаллима останешься ты. Может быть, на смену нам кого то пришлют, возможно и нет. Но ты знаешь муаллима лучше нас. На вашем месте я бы рвал нитку** и как можно скорее. Потому что в следующий раз тот, кто стреляет такими пулями, может и дождаться цели.

   Впереди, у завала суетились люди спешно вызванный мулла читал положенные на умершими слова, на арабском, который мало кто понимало, но все знали что это нужные для покойников слова, позволяющие им увидеть Всевышнего Аллаха. Гнусавый, громкий голос муллы далеко разносился в ущелье, отражался от каменных стен. Где то там, на западе, там где Руха, Саланг и неспешно текущая из Союза, воняющая солярным выхлопом стальная река, тоскливо догорал в выси закат и первые, еще робко неяркие звезды занимали свои места на темнеющем небесном своде.

   * дашика - крупнокалиберный пулемет. От слова "ДШК", основного крупнокалиберного пулемета того конфликта, использовавшегося с обеих сторон.

   ** рвал нитку - то есть переходил границу, уходил за границу.

Пакистан

   Пешавар, Хоспитал-роад

   Консульство США

   Лето 1987 года

   Консульство Соединенных штатов Америки, ближе всего расположенное к зоне боевых действий было в городе Пешаваре, городе, ближе всего расположенном к пакистано-афганской границе. Его открыли тогда, когда работать здесь без консульства стало уже невозможно. На сегодняшний день примерно пять тысяч американцев находились в Пешаваре и пригородах - это только те, что были известны консульству, а были и те, кто проник сюда нелегально. Часть из них принадлежали к гуманитарным организациям, которые хоть как-то пытались облегчить пребывание афганских беженцев на негостеприимной пакистанской земле. Раздавали гуманитарную помощь, лечили от болезней. Самые совестливые американцы уже понимали, кто прав в этой войне. Со времени начала афганской войны прошло почти восемь лет - но беженцы так и ютились на продуваемых всеми ветрами склонах гор в окрестностях Пешавара. Самым распространенным типом жилища беженцев была старая американская армейская палатка, обложенная небольшим заборчиком из камней. За то время, пока шла война, правительство диктатора Мухаммеда Зия уль-Хака не сделало ровным счетом ничего для того, чтобы облегчить положение беженцев. Беженцам не разрешали селиться в городах, беженцам не разрешали обрабатывать землю - хотя какая там земля, камни одни. Одного сотрудника аппарата ООН, предложившего построить для афганских беженцев какие-никакие дома, с треском выпроводили из Пакистана - причем по инициативе самой ООН. Никто не учил детей беженцев - верней, учить то как раз учили, Саудовская Аравия на свои деньги организовала сеть полевых медресе, где фанатичные муллы преподавали детям религию, которую знали они сами - ваххабизм. Жестокое, нетерпимое, бесовское учение, сатанинское извращение ислама, посланное на землю самим Иблисом для того, чтобы совратить с истинного пути правоверных. Ваххабиты учили, что надо резать всех неверных ибо они неверные. Ваххабиты учили, что надо убивать мусульман, которые не приемлют ваххабизма, потому что они хуже неверных. Убивать, грабить, резать, заливать кровью землю - все чему учились дети в таких медресе, и учились они не по Корану, а по книгам, которые были отпечатаны "Сторожевой башней" - американской типографией "свидетелей Иеговых". Там же детей учили обращаться с оружием -автоматом, пулеметом, реактивным гранатометом. Кого-то - и со Стингером. Те, кто уже обучился называли себя "талиб" - студент.

   Моджахеды из Пешаварской семерки, самочинно присвоившие себе право говорить от имени беженцев, не только не помогали своим соплеменникам - но и грабили их, помногу и с удовольствием. Вся та гуманитарная помощь, стоило только американцам отвернуться - моментально оказывалась на пешаварском рынке, где продавалась тем же самым беженцам, но уже за деньги. Где взять деньги? Отдай сына на войну с шурави - и будут тебе деньги. Беженцы были монетой, разменным товаром в нечистых, окровавленных руках. А те американцы, кто понимал все это либо уезжали, либо погибали, сорвавшись в пропасть на обледенелой дороге. Было и такое.

   Вторая категория американцев - это советники. Их в душманских лагерях было не так уж и много, намного меньше чем многие думают. Все дело было в том, что большая часть из творимого здесь явно подпадала под категорию "военные преступления" и американцы опасались прямо быть к чему-то причастными. Скандалов с тем же Никарагуа было вполне достаточно. Обычно американцы просто охраняли и раздавали прибывшее в Пешавар оружие.

   Гораздо больше было американцев на обучении пакистанских военных. Пакистан перевооружался, спешно, лихорадочно. Генерал Зия уль-Хак понимал, что к власти он пришел на крови и устойчивой позиции у него нет. В обществе его многие ненавидят. Советскому союзу в один прекрасный день может надоесть Пакистан с его базами подготовки душманов и складами - и части Сороковой армии получат приказ. В зоне племен племенные вожди только и ждут момента, чтобы восстать. Это уже было - восстали воинственные пуштунские племена африди и шинвари, недовольные тем, как ведет себя Исламабад. Генерал уль-Хак бросил армию на подавление мятежа не сразу - он знал, что шурави передали мятежным племенам несколько тысяч тонн оружия и боеприпасов. В липком поту страха он ждал следующего хода шурави - вторжения частей афганской и советской армии в Пакистан. Но этого е произошло - и тогда он, в жестокой радости отдал приказ покарать непокорных, стерев их с лица земли. Подобно великому диктатору Междуречья он приказал применить против восставших химическое оружие.

   Но больше всего генерал уль-Хак опасался Индии. С Индией есть территориальный спор - за штаты Джамма и Кашмир. С Индией у Пакистана самая протяженная сухопутная граница. У Индии огромная армия и огромный мобилизационный ресурс - по населению Индия превосходит СССР. До сорок седьмого года Пакистан вообще был частью Индии и многие индусы не против были бы "восстановить историческую справедливость". Наконец, индусы люто ненавидят пакистанцев - всем памятна резня сорок шестого - сорок седьмого годов, когда при разделении страны в уличных боях погибло больше миллиона человек.

   А ведь шурави вооружают и снабжают Индию. А если советские и индусы договорятся о другом - совместно напасть на Пакистан и разорвать его на куски?

   Упаси Аллах от такого!

   И поэтому американцев принимали в Пакистане с распростертыми объятьями. Американцы поставляли вооружение - самолеты F4 Фантом и новейшие F16, транспортники С130, танки M1Абрамс, автоматы М16А1, гаубицы, автомобили. Американские военные советники учили воевать пакистанских военных американские военные советники и разведчики сидели в Генеральном штабе и в ИСИ - межведомственной разведке. Американские военные учили пакистанских - а пакистанские уже учили душманов, и сами ходили в рейды на ненавистный, просоветский Афганистан.

   И все-таки неспокойно было генералу уль-Хаку, ой, неспокойно...

   Начальник станции ЦРУ в Пакистане Милтон Уорден едва ли не половину своего времени проводил не в посольской резидентуре в Исламабаде, а в консульстве в Пешаваре. Оно располагалось на Хоспитал-роад - там и в самом деле рядом был госпиталь - и представляло собой мрачное, окруженное сплошным бетонным забором, постоянно охраняемые отрядами пакистанских коммандос здание. Пешавар был городом крайне неспокойным, здесь действовал крупнейший рынок оружия в Азии, и ожидать в городе можно было всего чего угодно. В лагеря подготовки душманов Уорден старался не выезжать, он знал, что там пытают и убивают людей. Того случая, когда зверски казнили доктора Набира и его сподвижников - сожгли заживо - ему вполне хватило. Стоит ему только появиться в одном из лагерей, как сотрудники ИСИ обязательно заснимут это - резидент ЦРУ присутствует при пытках людей - и потом будут его шантажировать, угрожая отправить снимки в редакцию Вашингтон Пост. Отношения у пакистанцев и американцев ухудшались с каждым годом, обе стороны тянули одеяло на себя - и получить компрометирующий материал на резидента ЦРУ - начальник ИСИ генерал Ахтар такого момента не упустит.

   Сейчас Уорден разбирался с документами. Вообще, большую часть времени у начальника станции занимало написание запросов на выделение всевозможных материальных ресурсов, отчетов об их расходовании, ответов на бесчисленные запросы из различных служб, как самого управления, так и других организаций - большую часть ответов, как он знал, никто никогда не будет читать. Бумажное болото затягивало - всерьез и надолго...

   Героически высидев за столом больше трех часов без единой чашки кофе, Уорден поднял голову. Глаза слезились от усталости и были красными, как у кролика. Буквы плыли перед глазами, он попытался понять о чем написано в бумаге, лежащей поверх остальных - и не смог понять.

   - Все. Хватит на сегодня...

   Он выглянул в коридор. Рядом с большим аппаратом для уничтожения бумаг - после захвата посольства в Иране такие установили на каждом этаже каждого американского посольства по всему миру - стоял большой кофейный аппарат. Кофемашина. Заправлена она была разумеется дешевым Максвелл-Хаус Регуляр, причем не сегодня и не вчера - но в таком состоянии американский разведчик готов был пить и настой из автомобильных покрышек.

   Кофе и в самом деле был отвратительным, не горячим и не холодным - нагревательный элемент вот-вот сломается, отдавал жженой резиной. Уорден с отвращением выхлебал чашку, скривился, но налил себе еще одну. Кофеин там был, а больше ему ничего сейчас и не нужно.

   Приглушенные ковровым покрытием, в коридоре зазвучали шаги. Уорден машинально поднял голову, чтобы посмотреть кто это задержался на работе, как и он - а через секунду уже вгляделся в приближающегося к нему человека, не веря своим глазам.

   - Да пошлет Аллах удачу вашему дому, господин Уорден. Так принято у нас говорить...

   Перед ним был генерал Гуль. В каком-то странном, боевом комбинезоне, черном... господи, как его пропустили в посольство в таком виде.

   - Что вы здесь... делаете?

   - Что? Проверяю систему безопасности. Увольте ваших морских пехотинцев, господин Уорден. Они даже не обратили на меня внимания во время обхода.

   Коммандос! Это был американский специальный костюм для отрядов SWAT, отрядов полиции особого назначения! Он сам выбивал такие костюмы, полицейские потому что армейские было достать сложнее, и он сам передавал их пакистанцам. В Пакистане эта форма считалась престижной, ее носили бойцы специальных отрядов коммандос.

   - Коммандос.

   - Именно. Утром вы прошли в десяти шагах мимо меня и даже не поздоровались.

   Старею... Правильно говорят - форма обезличивает человека.

   - Что произошло? Вы здесь легально?

   Уорден подумал почему то - что Гуль снят с должности и скрывается

   - Почти. Я изъявил желание проверить, как несется охрана консульского здания. В Пакистане много террористов и вам стоило бы усилить охрану.

   - Пройдемте в кабинет - Уорден забыл о чашке с кофе в руках, теперь уже окончательно остывшем...

   - Нет, лучше поговорить здесь. На этаже не осталось ни одного человека, а разговор в кабинете может быть прослушан.

   - Вы шутите? Кабинет проверяют каждый день?

   Гуль усмехнулся

   - Кабинет Ахтара проверяют дважды в день. Это не мешает мне писать отчеты вам. Возможно, и даже наверняка, кто-то пишет отчеты про мой рабочий день. Не обольщайтесь насчет секретности, мистер Уорден, лучше дуть на воду.

   Генерал был взбудоражен, это было видно.

   - Вы хотели мне что-то сказать?

   - Да, хотел. Но прежде, сэр - я бы хотел чтобы вы подтвердили мои гарантии безопасности. Если этот разговор просочится наружу - мне не прожить и суток. Мне нужен американский паспорт на меня и на моего сына, прямо сейчас. После этого - разговор будет продолжен.

   - Как он? - спросил Уорден, чтобы затянуть разговор.

   - Наполняет сердце старого отца гордостью. Он еще мальчишка - но воюет как воин и уже убил первого своего врага**!

   - Сколько ему?

   - Семнадцать. Поймите, мистер Уорден, я рискую жизнью, работая с вами - потому что верю в Америку. Только в союзе с вами Пакистан добьется должной силы и процветания

   Милтон Уорден был старым опытным оперативником, не первый раз он возглавлял резидентуру, он был резидентом и в африканской стране и в европейской. Поэтому, к подобным высказываниям агентов, особенно агентов из высшего эшелона власти, он научился относиться с известной долей скептицизма и недоверия.

   Их просто использовали. Американцев просто использовали. Равно как и русских. Нищие, никому не нужные страны, на десятилетия отставшие от остального мира, где оккупационной по сути является своя же армия, где права человека всего лишь пустой звук. И они с русскими грызлись за эти страны, подобно собакам, сошедшимся в схватке за лакомую кость и пытающихся ухватить врага клыками за горло. Он должен был говорить всем этим мелким божкам об их значимости и величии, о нерушимой дружбе с Америкой, об их личном вкладе в дело прогресса - и он говорил это, потому что такова была его работа, а местные божки раздувались от осознания собственной значимости и надутого величия. Точно то же самое говорили и русские - только используя другие слова. Но самое смешное - в том, что местные божки верили этим словам, потому что хотели верить, хотя на самом деле были - не более чем проститутками, продававшимися за доллары, паспорт, убежище...

   И все было бы хорошо - если бы американцы не вкладывали сюда деньги. Сюда надо было вкладывать слова, пышные и не имеющие ничего под собой обещания, давать никому не нужные премии и звания. А они давали этим дикарям деньги - те деньги, которые должны доставаться американцам. А они вкладывали, и русские вкладывали тоже.

   Паспорт был. Резидент заказал его сразу, потому что в таких случаях он может потребоваться совершенно неожиданно. Пакистан - непредсказуемая страна, здесь путь от высшего поста в стране до виселичной петли очень короток, а количество военных переворотов за всю короткую историю страны - слишком велико. Поэтому - паспорт был, и маршрут эвакуации такого источника как заместитель начальника Генерального штаба был отработан. Но паспорт - это был козырь, и просто так сдавать его - не следовало.

   - Сэр, насчет паспорта. Вы понимаете, что этот вопрос так не решается - максимально нейтральным тоном сказал Уорден

   - И тем не менее - он должен быть решен именно так. У меня нет другого выхода. Я сам начальник разведслужбы и способен оценить информацию, оказавшуюся в моих руках. Эта информация опаснее динамита.

   Переворот - подумал Уорден, потому что больше думать было не о чем. Очередной переворот, недовольный генералитет решил перевернуть шахматный стол вместо того, чтобы доигрывать партию до конца.

   - Опаснее для кого, сэр. Я бы хотел конкретизировать.

   - Опаснее для вас! Для Соединенных штатов Америки! Для ЦРУ! Сейчас не время ходить вокруг да около!

   - Сэр, в таком случае, вы должны сказать хотя бы что-то, чтобы я мог оценить уровень грозящей нам опасности.

   - Речь идет про сделку Пакистана и третьей страны. Про ядерную сделку, сделку по приобретению ядерного оружия.

   Ядерная сделка!

   Ни для кого не было секретом, что Пакистан стремился обеспечить свою безопасность путем приобретения ядерного оружия и средств доставки. Хотя бы тактических, способных угрожать основному противнику - Индии. Сейчас, после вторжения советских войск в Афганистан, Соединенные штаты Америки дали Пакистану гарантию безопасности, одной из основных условий которой был отказ от попыток разработать или купить ядерную технологию. Несмотря на досужие выдумки репортеров относительно того, как злонамеренное ЦРУ торгует налево - направо ядерными технологиями, в ЦРУ работали далеко не дураки. И понимали, что генерал Мухаммед Зия уль-Хак послушен и управляем только пока его власть и его государство зиждется на американских гарантиях. Как только в основу его власти ляжет пакистанская атомная бомба - перемены в Пакистанской политике могут наступить самые неожиданные и для Соединенных штатов Америки - неприемлемые.

   - Какого рода ядерная сделка? Вы можете выражаться точнее.

   - Паспорт. Иначе - ни слова.

   Резидент понял, что иначе и в самом деле - ни слова.

   - Прошу в мой кабинет.

   В кабинете на столе остались неразобранные бумаги - господи, сколько же их, когда они закончатся. Сдвинув их в сторону, освободил место, затем выложил из сейфа стопку паспортов. На всю семью Гуля, как и было оговорено тогда, когда Гуль начинал работать на них. Он относился к особо ценным агентам, будучи руководителем одной из разведслужб страны пребывания, и потому на него был изначально, в самом начале работы с ним заготовлен комплект паспортов, для его и его семьи, паспортов граждан США. Это было жестом доверия - иногда надо делать именно так, показательно уступать противнику, закладывая основу для взаимодействия на будущее.

   Генерал Гуль взял стопку паспортов, растерянно повертел из в руках - он не знал что с ними делать. В душе он надеялся, что паспортов ему не дадут, и это оправдает его отказ от дальнейшего сотрудничества. Но паспорта ему дали, сразу, почти без разговором - и вся стратегия его дальнейших действий полетела псу под хвост. Он растерянно сел на стул для гостей, держа стопку паспортов в руках...

   - Выпьете? - резидент быстро приготовил выпивку, плеснул на два пальца шотландского в два не слишком чистых бокала, без льда - извините, льда нет.

   Гуль снова посмотрел на резидента, на паспорта, на протянутый ему бокал с живительной коричневой влагой. Потом положил стопку паспортов на стол, чтобы взять бокал. Он был - как нельзя кстати...

   - Существует план... - генерал Гуль не стал дожидаться вопросов - план по превращению Пакистана в ядерное государство. От тридцати до пятидесяти зарядов с носителями - только на первом этапе. Потом еще больше. Уль-Хак сошел с ума...

   Пока что Уорден ничего смертельного в этом плане не видел. Любой диктатор мечтает о том, чтобы стать неприкосновенным - а неприкосновенность в этом мире дает ядерное оружие. Так например выживал Израиль - окружный врагами, он тем не менее держался за свой клочок земли, не в последнюю очередь благодаря тому, что соседи понимали: этим терять нечего. Однако, наличие ядерного оружия Израиля создавало проблемы. Мало кто знал, что у США был наготове план "Созвездие" - план заброски восемьдесят второй дивизии с целью молниеносного захвата и вывода израильского ядерного оружия, если страна пойдет вразнос. Однако - Пакистан - это не Израиль, здесь ядерное оружие противопоказано категорически. Военные перевороты в этой стране - вид спорта, и если здесь окажется еще и атомная бомба...

   Улыбкой Уорден подбодрил Гуля на продолжение

   - Ответственный координатор операции - генерал Ахтар Абдул Рахман Хан, в операции прямо задействован Рахимутдин-хан, ближайший друг президента, глава генштаба. На сегодняшний день готовы три основных плана, как раздобыть ядерное устройство. Первый - переговоры с КНР о совместной ядерной программе, на сегодняшний день сделано предложение, но китайцы пока не ответили ни да ни нет. Второй - получение ядерных технологий непосредственно в США путем проникновения на завод в Оак-Ридж. Незаконного проникновения, мистер Уорден. Наконец - третий путь, на сегодняшний день генерал Ахтар разрабатывает его как основной. План по совместной ядерной программе с Южно-африканской республикой, план рассматривается как основной. Более того, генерал уже побывал в Южной Африке и встречался там с ответственными лицами. Со стороны южноафриканцев там был Пьет Марайс, знаете такого?

   - Да. Известная личность. Чем закончилась встреча?

   Про себя Уорден сделал прогноз, что ЮАР вряд ли будет продавать ядерное оружие Пакистану. Все таки - там тоже более-менее вменяемый режим, сознающий возможные политические последствия своих шагов. Максимум, на что можно договориться - это ядерные технологии и необогащенный уран, который в ЮАР есть в значительном количестве. Не более.

   - Встреча закончилась тем, что власти ЮАР выставили встречное предложение. Они готовы продать в Пакистан готовые ядерные взрывные устройства и помочь с созданием средств доставки. На передачу технологии они по всей видимости не пойдут, хотят зарабатывать на этом в течение длительного времени. Но этот план содержит в себе еще один компонент. Ядерная сделка должна быть хотя бы частично оплачена американскими деньгами, господин Уорден. Теми самыми, которые перечисляются на счета в Швейцарии и которые используются для покупки оружия для нас. И... для некоторых других операций.

   - То есть... как они это сделают?

   - Все очень просто. Как я понял - Марайс создаст подставную компанию, на каком-нибудь небольшом тропическом острове. Эта компания будет контролироваться АМСКОРом, пусть и не напрямую. Далее - эта компания выходит на правительство Пакистана с предложением приобрести какое-либо оружие. Скорее всего - советское, в ЮАР скопилось много трофейного советского оружия, мин, даже бронетехники. Начнут производиться сделки, с ЮАРовской стороны контрагентом выступит подставная компания, контролируемая АРМСКОР, с пакистанской - Пакистан Орднанс или какая-либо дочерняя. Потом, эта же подставная фирма продаст Пакистану ядерные устройства. А Пакистан за них заплатит...

   - Но мы не санкционируем такую сделку! Ее же легко отследить, это огромные деньги! Десятки миллионов!

   - Сотни, мистер Уорден - улыбнулся Гуль - и как же вы ее не "санкционируете"? Это будет сделка двух юридических лиц, вы не сможете ее сорвать.

   Милтон Уорден плеснул себе еще виски - все что оставалось в бутылке. Надо было подумать.

   Они уже нарвались на этом один раз - только что. В Вашингтоне разгорался скандал связанный с Иран-контрас и со лжесвидетельством в Конгрессе. Одной из ошибок, какая погубила схему было использование одной и той же инфраструктуры и одних и тех же счетов для финансирования самых разных операций. Помощник советника президента США по вопросам национальной безопасности посетил Швейцарию и открыл там на подставное имя всего один номерной счет. В итоге, когда одна за другой начали вставать проблемы - финансирование моджахедов, финансирование контрас в Никарагуа - все финансовые потоки пришлось завязать на этот счет, чего делать было категорически нельзя. Использовался он очень активно, туда перечисляли деньги американские крайне правые, туда же сыпались деньги от монархий стран Персидского залива - на борьбу с СССР. В итоге когда Конгресс зацепил лишь одну из этих операций, не самую важную и потребовал предоставить всю информацию - посыпалось такое...

   Теперь финансирование моджахедов срочно пришлось переводить на резервную схему - счета открыл саудовский Мухбарат в лице принца Турки аль-Фейсала, главы разведслужбы Саудовской Аравии и одного из самых опасных разведчиков в регионе. Через этот счет проходят миллионы и миллионы долларов, к восьмому году войны финансирование движения наконец то поставлено на широкую ногу. И если всплывет и этот счет - а ключи от него контролировало ЦРУ, хоть и открывался он третьей стороной - Управлению конец. Никто не будет ничего доказывать, никто не будет разбираться куда именно пошли деньги. Претория - это болевая точка американской демократии с тех пор, как негры получили право голосовать на президентских выборах. Если какая-то публичная компания хочет быть успешной - она не должнпа торговать с ЮАР, у General Electric подобное - отказ от торговли с ЮАР записан в корпоративном кодексе поведения. Если выяснится, что деньги американских налогоплательщиков были истрачены на незаконную сделку с ядерными материалами с режимом Претории - поднимется волна, которая сметет всех, президент, даже такой консервативный как Рейган, президенту тоже надо переизбираться, и президенту надо отвечать перед партией за тех, кого он выдвинул. Если ЦРУ так облажается - Президенту будет куда проще распустить агентство к чертовой матери, оседлав волну народного гнева и сделав то, что от него ожидают - и не стоять насмерть на его защиту.

   Да, так и сделают.

   - Есть какие-то доказательства того, что вы только что рассказали мне? Сами понимаете, пока это просто слова.

   Генерал Гуль выложил на стол пакет из плотной крафт - бумаги - в американских забегаловках в такие обычно заворачивают завтраки.

   - Здесь кассеты. На них в том числе и президент. Результаты аудиоконтроля кабинета Ахтара. Я собирал их какое-то время, чтобы материал получился полнее. Прослушайте внимательно эти кассеты - и никаких сомнений у вас не останется.

   И еще эти кассеты не сразу были переданы резиденту потому, что генерал Гуль выстраивал схему, позволяющую ему занять место Ахтара, а возможно - чем черт не шутит - и самого Уль-Хака. Такие отношения были нормой в среде пакистанского генералитета.

   - Насколько вы контролируете схему? - спросил Уорден

   - Не так, чтобы ее остановить или изменить ход событий. Существует штаб операции, в него входит Ахтар Абдул Рахман - хан, Рахимутдин-хан, скорее всего - президент и возможно кто-то еще. Военная разведка к этому делу если и подключена, то втемную, мне отдают приказы и я обязан и исполнять. Рахимутдин-хан*** является моим непосредственным начальником. Кроме того - я частично контролирую события благодаря совместно осуществляемой нами программе ELINT****. Это - все, больше возможностей влиять на ситуацию у меня нет.

   - Какие задания вы получили по этой программе на сегодняшний день?

   - Пока никаких. В распоряжении Ахтара целая разведывательная служба, он явно не хочет выпускать информацию наружу. Кроме того - за последнее время он создал целую агентурную сеть, раскинутую по всем основным странам мира нацеленную на закупку оружия. Пока никаких.

   Уорден подумал еще немного - и думы эти были тяжкими, он просто не знал что предпринимать в такой ситуации, она выходила за рамки его компетенции. Так ничего толком и не решив, он снова сунулся в сейф, где помимо прочего лежали деньги, крупные суммы, ассигнованные на работу с агентами. Он взял аккуратную пачку стодолларовых банкнот, подкинул из в руке, потом - подумав добавил еще одну. Все это он молча выложил на стол рядом со стопкой паспортов, к деньгам он присовокупил листок бумаги ручку. Нужно было выбирать: паспорта или деньги, деньги или паспорта.

   Подумав, генерал Гуль выбрал деньги. Аккуратным, красивым почерком штабного писаря написал расписку в получении.

   - Не пытайтесь вести работу против Ахтара, по крайней мере - пока. Снимайте ту информацию, что и снимали раньше, теперь это работа наивысшего приоритета.

   - Периодичность контактов?

   Уорден задумался. С одной стороны - Гуль вполне имел право как директор военной разведки встречаться с Уорденом, резидентом дружественной разведслужбы, ничего такого в этом не было. С другой стороны - если директор военной разведки без видимых причин зачастит в американское посольство - все это не останется без внимания. Здесь все за всеми следят, это может быть симптомом готовящегося военного переворота, а генерал Уль-Хак, сам пришедший так к власти ревностно следил, чтобы никто из генералов не смог повторить своего достижения. Потерять же такого агента и в такой момент - Уорден не имел права.

   - Сделаем так. Объявим... совместную программу. В ЦРУ действует программа помощи дружественным разведслужбам, с переподготовкой персонала и аудитом текущей деятельности. Это будет основанием... для более частых встреч.

   Генерал Гуль кивнул, соглашаясь.

   Когда директор пакистанской военной разведки покинул пешаварское консульство - Уорден первым делом запер пленки в сейф, прослушивать их здесь он так и не решился. Этой же ночью он решил лично выехать в Исламабад, в посольство, там из рук в руки передать пленки дипломатическому курьеру в пакете, адресованном Клэру Джорджу, заместителю директора ЦРУ по операциям на данный момент. Но резидент обязан был не только передать информацию - но приложить к ней личную первичную оценку - а с этим то как раз и были проблемы.

   С пониманием мотивации генерала Гуля проблем как раз не было - карьерист, хитрый и осторожный, не пытается прыгать сразу через две ступеньки, но и никогда не отходит назад. Произошедшее было для него значительным риском, это ему не было свойственно - и то что он на это пошел, означает что ситуация в самом деле чрезвычайная. Он увидел возможность одним ударом освободить сразу три места на игровом поле - директора СИС, председателя ОКНШ Пакистана и самого Президента. По меньшей мере два из них, а возможно и третье - то на что он вправе претендовать, если окажет помощь США. Сторонником США он ни разу не был, американская разведка и американская военная мощь - это инструменты, которые могут быстро и эффективно убрать врагов и помочь продвинуться выше. Он предупредил Управление об опасности, возможно грозящей ему - и теперь рассчитывал на щедрое вознаграждение. Что ж, если все окажется именно так - он должен получить это вознаграждение, в виде одного из двух освободившихся кресел. Скорее всего, директора ИСИ, на ОКНШ его ставить нельзя, там нужен человек с чисто военным опытом.

   Остается так же возможность что Гуль просто сфабриковал эти две пленки, чтобы избавиться от своих конкурентов. Подумав, Уорден решил, что скорее всего пленки подлинные, не сфабрикованные. Гуль знал правила и старался играть по ним, он знал что будет, если он сознательно сдаст дезинформацию, начнет играть с ЦРУ США в грязные игры - его просто сольют местным контрразведчикам, а они умеют задавать вопросы. Нет, скорее всего - пленка подлинная и что-то надо в связи с этим предпринимать. Предпринимать не ему, это уровень Лэнгли - но надо готовиться к поездке для разъяснений.

   Могут ли местные генералы пойти на такое? Могут и даже очень. Эти люди никогда по-настоящему не были преданы США - они признавали Америку как силу, способную защитить от надвигающейся и с юга и с севера угрозы - и только поэтому признавали американскую власть и подчинялись ей. В душе они ненавидели Америку, ненавидели ее так, как только могут ненавидеть свободную демократическую страну маленькие бонзы - диктаторы из маленького захолустного государства. Им был чужд американский образ мысли, образ жизни, американские приоритеты - они видели в них опасность для стабильности собственного режима но вынуждены были терпеть. В этом государстве армия является фетишем здесь не армия есть у государства, а государство есть у армии, и если есть на земле что-то такое, что позволит местным генералам ощутить себя по-настоящему крутыми парнями - они в лепешку разобьются чтобы достать это. Тем более - после двух проигранных войн и сильно уязвленном самолюбии. Они пойдут на сделку с самим дьяволом, они продадут США ни за грош - но достанут то, что они хотят. Пока эти люди нужны им - но недалек тот час, когда Советы уйдут из Афганистана и тогда они могут стать опасными, а с ядерным оружием - смертельно опасными. Значит - атомную бомбу они получить не должны.

   С этими мыслями резидент быстро накатал записку - меморандум на имя зам. директора по операциям, где оценил самого агента как в высшей степени заслуживающего доверия, а само сообщение - как просто заслуживающее доверие. После чего он сложил все - и пленки, и меморандум, в конверт, опечатал его и положил в мини-сейф, который он пристегнул к руке наручником. В этот же вечер он выехал обратно в Исламабад. С охраной. А уже на следующий день утром дипломатический курьер вылетел в Вашингтон, везя в числе прочего и переданный Уорденом секретный пакет.

   На самом деле Милтон Уорден ошибся, определяя мотивацию генерала Хамида Гуля как чисто карьеристскую. Эту же ошибку он озвучит на срочно собранном совещании оперативного департамента ЦРУ, на которое его пригласят через несколько дней. На самом деле мотивация генерала Гуля, решившего подставить президента и его маленький секретный штаб была куда глубже.

   ЦРУ кое-что упустило. Перед тем, как генерал Гуль пришел в консульство в Пешаваре - в Пакистан прилетал человек. Он прилетал с обычным транспортным рейсом на Чахлалу, доставившим в Пакистан очередную партию гуманитарного груза для лагерей афганских беженцев, его имени не было ни в списках экипажа, ни в списках экипажа самолета. Человек этот пробыл в Пакистане всего лишь несколько часов - но успел добиться большего, чем американская разведка добилась в Пакистане за многие годы. В числе прочего- он переманил на свою сторону генерала Хамида Гуля, сделав его не двойным а тройным агентом. Оно было неудивительно - прилетавший человек был в некотором роде коллегой Гуля и считался одним из самых опасных разведчиков в регионе - а возможно и во всем мире.

   Человека этого звали принц Турки Аль-Фейсал и принадлежал он к правящему в Саудовской Аравии королевскому дому.. Помимо принадлежности к королевскому дому и должности главы разведки Саудовской Аравии - Мукхабарат Аль-Амма - принц занимал высокое положение в одном из суфийских орденов и имел право на обращение "шейх". А у суфиев было свое видение будущего региона и места Пакистана в нем - оно сильно отличалось от американского

   * есть свидетельства этого, хотя официально этого никто не признавал и не признает. Потому как применение химического оружия для подавления восстания - это тяжелейшее преступление против человечности, и американцы косвенно участвовали в этом.

   ** Это соответствует действительности. Сын начальника военной разведки генерала Хамида Гуля, Мохаммед Гуль еще в юношестве вступил в ряды боевиков, в пятнадцать лет убил первого советского солдата и забрал его оружие, чем очень гордится. Оружие это до сих пор хранится на вилле Гуля в привилегированном районе Исламабада.

   *** На момент происходящих событий - председатель Объединенного комитета начальников штабов, генерал армии

   **** ELINT - electronic intelligence, электронная разведка, общее название разведывательных операций с использованием средств электронного фиксирования информации. Агентурная разведка называется HUMINT, human intelligence

Дорога

   Июль 1987 года

   К нитке они вышли ранним утром, недалеко от ближайшего кишлака - и в то же время не рядом с постом. Пост здесь был чужой, зеленых. А зеленые, как известно, придерживаются в жизни простого правила: солдат спит, служба идет. Потом думаем - почему такие потери на дороге.

   Дорога...

   Эта дорога была для ОКСВ дорогой жизни. Грузились в Термезе - и через Саланг, через Богом проклятый тоннель, уже взявший с шурави обильную дань человеческими жизнями* - до Кабула, по узкой, горной, петляющей как серпантин, смертельно опасной дороге. Заставы были на самой дороге - ее в основном караулили зеленые, "союзники", заставы были и над Салангом. На стратегических, позволявших контролировать дорогу вершинах намертво стояла десантура и пограничники. Зубами вцепившись в горы они стояли под обстрелами и налетами, они держались за эту чужую, неприветливую, плюющуюся пулями земли так, как их деды держались за родную - в сорок первом. Особенно страшно было на заставе, проходившей в таблицах связи под позывным "Космос" - ее обстреливали практически ежедневно, несколько раз пытались штурмовать, из них один раз - едва не привел к гибели всего личного состава заставы. Тех, кто уходил на заставу, уходил держать перевал, провожали водкой и величали "космонавтами". И было этим космонавтам - по девятнадцать - двадцать лет.

   Масуд в последнее время не старался активно действовать. Пару раз они ходили на дорогу - но не более, основной груз он получал с такими вот, тайными караванами с обоих сторон Пандшерского ущелья. Из разговоров, Сысоев понял, что Масуд старается не связываться с советскими войсками и копит силы. Для чего - непонятно.

   Перед выходом, Ахмад Шах подарил каждому из них карманный Коран - не тот, который печатали для пленных на русском языке - а настоящий, на арабском, с тисненой золотом обложкой и мелким, едва различимым текстом. Да пребудет с вами благословение Аллаха - проводил он их, этот рыцарь афганской войны, среди своих зовущийся Лакор**.

   Перед тем как выйти на дорогу - всю ночь они провели на камнях - они переоделись в советское, сунули по карманам документы, которые дал им полковник Цагоев - не было смысла сомневаться в том, что настоящие. У каждого из них было по автомату Калашникова.

   На дорогу они вышли утром, когда только взошло солнце и основные колонны еще только выходят от Термеза. Адрес, куда им нужно было явиться в Кабуле, они знали, бумажку - сожгли. Двое умеренно потрепанных шурави, в ношеной форме и с большими рюкзаками. Чем-то они были похожи на разбойников с большой дороги.

   Это случилось, когда они уже собирались выходить на дорогу. Недалеко была река, она здесь уже разливалась, влачила свои грязно-бурые воды с гор на равнину и через нее шурави построили бетонный мост. А для прикрытия моста - построили два блок-поста по обе стороны моста, и в каждом был капонир для БТР. Раньше на этих блоках стояли свои, сейчас зеленые - потому что была принята политика на "афганизацию" конфликта, сороковая армия собралась уходить с этой земли. Вот и остановился вдруг старший лейтенант как вкопанный, да так неожиданном, что идущий за ним прапорщик чуть не впечатался носом в его спину.

   - Ты чего? Духи?

   - Красиво здесь...

   Здесь и в самом деле было красиво. С одной стороны горы, высокие, изломанные горные пики, подсвечиваемые солнцем. В этих горах были какие-то минералы, старлей не знал какие именно - но от них то тут то там, на матовой серо-бурой поверхности нет-нет - да проскакивали вспышки, будто кто-то сигналил сигнальным зеркальцем. Здесь у воды, в благодатной, намытой за многие века почве густо росли какие-то кустарники и деревья. И тишина - по дороге пока не громыхали машины, сорбозы тоже давили на массу на своем блоке, совершали намаз муджахеддины... сейчас эта земля замерла, отдыхая от безумия войны.

   - Горы и горы. Первый раз видишь что ли?

   - Нет... Это не просто горы. Чего только не видели эти горы, а? Только представь.

   - Э... старшой - Шило раздосадовано покачал головой - что-то ты мне не нравишься. Тебе дай волю, ты бы у духов еще на один срок остался.

   - Да нет. Дела не ждут. А ты похоже, по волчьим пряникам*** соскучился.

   - Есть немного.

   - Тогда пошли.

   Ждать пришлось недолго. Колонна не остановилась бы, колонна по правилам вообще не должна была останавливаться, но правила это одно, а жизнь это другое. Да они ждали не колону - вышли на дорогу когда по ней проезжал потертый и побитый афганскими дорогами УАЗ - таблетка с черными армейскими номерами.

   Скворцов поднял руку, словно дело происходило в средней полосе России - а не на дороге на Кабул. УАЗ от удивления сразу не тормознул, проскочил мимо - но отъехав несколько метров остановился.

   Из УАЗа выбрался капитан, в такой же как у них потертой военной форме, только без погон, с самодельным "лифчиком" - разгрузкой и АКС-74. Сделав несколько шагов, он неверяще уставился на них.

   - Тащ капитан, до Кабула подбросите? - помог ему преодолеть замешательство Скворцов.

   - А ну-ка... документы предъяви старлей... - при этих словах капитан едва заметно локтем поправил откинутый приклад автомата.

   - Пожалста...

   Капитан принял документы, пролистал - все на месте, не просрочены и даже отметка об увольнительной имеется. Эти двое ему сразу не понравились - то ли сумасшедшие, то ли самоходчики**** то ли еще кто. Просто так голосовать на дороге в духовском районе - надо быть редким идиотом, чтобы пойти на такое. Могли быть и духи, свои, ставшие духами - но его бы, старую ушатанную таблетку, они бы не тормознули. Если бы это были духи - им нужна была бы добыча пожирнее.

   - Ты старлей совсем с головой поссорился или как? - спросил капитан, протягивая документы обратно - ты что тут делаешь?

   - Да, малость по дуканам пошмонались. Шурави-контрол*****, так сказать.

   - А часть твоя где?

   - Где положено, в ПВД******. Вот, в нее и возвращаемся. Шило, засвети.

   Шило молча полез в свой объемный рюкзак и засветил поллитру водки настоящей, советской - огромное богатство по местным меркам. Московская, с зелененькой этикеткой.

   Капитан нервно сглотнул слюну.

   - До Кабула?

   - До него, родного. Документы в порядке, сами видите. Выручайте, тащ капитан, не все же нам тут стоять. Того гляди - духи...

   - Залезайте.

   * В тоннеле под Салангом не было никакой вентиляции и невозможно было разъехаться - тоннель очень узкий. В результате - дважды там происходили происшествия с человеческими жертвами, погибло, задохнувшись выхлопными газами около 50 человек.

   ** Лакор - удачливый (арабск.)

   *** Волчьи пряники - галеты, которые выдавали в пайке, пресное печение

   **** то есть военнослужащие самовольно оставившие часть.

   ***** По дуканам пошмонаться - то есть грабить дуканы во время операции, было и такое. Шурави-контрол - выражение, которое знал почти каждый афганец. Оно означало в зависимости от ситуации или досмотр (транспорта, вещей, личный) либо пробу чего-либо или примерку. "Чи, бача шурави-контрол, за..ись!" - эту фразу знал каждый афганский бача

   ****** ПВД - пункт временной дислокации

Пакистан, Пешавар

   Библиотека

   Лето 1987 года

   Близость Пешавара к зоне боевых действий, к Афганистану делала город довольно опасным местом, для каких бы то ни было встреч - но встреча была назначена именно здесь. Это было нечто вроде Берлина в Западной Европе, где Уорден тоже служил в свое время. Западный Берлин, город-государство, оазис свободы и демократии на самом краю открытой тирании. Кусок плодородной земли, зацепившийся за край обрыва.

   Тем удивительней был уровень происходившей здесь встречи.

   Заместитель директора ЦРУ по операциям Клэр Джордж прилетел в Пакистан по документам на имя сотрудника ООН Алана Ленца - одна из тех тысяч биографий, которая ведется и обновляется директоратом поддержки ЦРУ. Если бы кто-то усомнился в биографии Алана Ленца - то наведя справки в секретариате ООН узнал бы, что Алан Ленц младший действительно является работником ООН, участвовал в кампаниях по облегчению страданий беженцев в некоторых районах Африки и Латинской Америки, имеет благодарность от генерального секретаря ООН. Если бы его стали проверять дальше - то узнали бы что гражданин США Алан Ленц имеет банковский счет, номер социального страхования, две банковские карточки, закладную на небольшую квартиру в Нью-Йорке и водительские права. Он трижды платил штрафы за превышение скорости и неправильную парковку, но по более серьезным поводам к суду не привлекался. Словом, это была биография высшего класса, способная выдержать любую серьезную проверку.

   Куда хуже было со внешностью. Заместитель директора по оперативной работе не раз бывал в Пакистане, посещал лагеря моджахедов в Пешаваре и окрестностях, неоднократно встречался с Раббани, Хекматиаром, Моджадидди и Салехом. Встречался он и с официальными лицами в Исламабаде и Пешаваре, те знали его в лицо, и он знал их. Это не говоря о том, что его не мог не знать в лицо местный резидент Милтон Уорден и все сотрудники резидентуры, также и многие другие сотрудники посольства США. С любым из них он мог столкнуться как в Карачи, куда он прибыл, так и в Пешаваре, куда он намеревался попасть. Но этого то как раз и нельзя было допустить - он не мог раскрывать свое инкогнито ни перед чужими, ни даже перед своими.

   А потому, заместитель директора ЦРУ по оперативной работе прибыл инкогнито, взяв в сопровождающие всего одного человека - бывшего офицера спецназа, участника "налета на Сонг-Тай" Ричарда "Дика" Медоуса*, одного из контрактников ЦРУ. Сделал он это по совету добрых и разбирающихся в этом деле людей, которые объяснили, что если Дик Медоус не сможет сохранить жизнь человеку, которого он защищает - то ее никто и ничто не сможет сохранить. Мистер Джордж не желал пропасть в Пакистане без вести и доброму совету последовал: Медоус летел в этом же самолете, при нем была аккредитация журнала "Солдат Удачи", с которым он сотрудничал и с которым сотрудничало ЦРУ, при нем не было оружия, зато была достаточная сумма в долларах США и пакистанских рупиях, чтобы его приобрести на базаре в Карачи.

   Оба они - телохранитель и охраняемый прошли таможню - ничего запрещенного ни у кого из них не было, у Ленца к тому же был статус сотрудника ООН, а Медоусу, летящему совсем без легенды пришлось задержаться и продемонстрировать любопытным сотрудникам свою новенькую фотокамеру. Но все закончилось к обоюдному удовольствию сторон (таможенники свое удовольствие спрятали в карман) - и путь в Пакистан был свободен.

   Джордж взял напрокат небольшой белый пикап Тойота, Медоус - совсем крошечный индийский Марути. Какое то время они петляли по городу, затем заместителю директора прошлось сворачивать к рынку и какое-то время ждать, пока не будет куплено все необходимое. Через некоторое время Дик подошел к машине Джорджа и ни слова не говоря забрался внутрь. В руках у него был пакет из плотной бумаги, точно такой, в каких в США прячут купленное спиртное в тех штатах, где открыто пить его нельзя - а на лице играла довольная улыбка.

   - Вот негодяи. Надо было поторговаться еще больше - да не было времени. Содрали две цены. Держите, сэр, это вам.

   Директор удивленно повертел в руках небольшой, курносый, неожиданно тяжелый пистолет.

   - Макаров?

   - Он самый, сэр.

   - Я думал, Дик вы предпочтете что-то... потяжелее

   - При таких габаритах, сэр - это отличная вещь! Его можно спрятать в карман - и в то же время я видел, как человек, в которого попала пуля Макарова упал и уже не встал, при том что на нем был легкий бронежилет.

   - Дело ваше. Может быть, вы поведете?

   - Думаю, это не лучшая идея, сэр, за рулем лучше остаться вам. Я не знаю маршрут, а вы его знаете. Кроме того, вести машину и стрелять одновременно будет весьма затруднительно.

   - Вы считаете, что в нас будут стрелять? - директор постарался вложить в эти слова максимум иронии

   - Ничего нельзя сказать наперед, сэр. Здесь стреляют так же часто, как и говорят, у всех есть оружие, и без дела оно не лежит. Один парень рассказывал мне, что его обстреляли просто за то что он обогнал машину на трассе.

   - Постараемся не нарушать правила...

   Заместитель директора завел мотор.

   Путь их был неблизок, и в нужное место они прибыли только к вечеру. В отеле останавливаться не решились, любой портье из отеля был осведомителем либо полиции, либо бандитов, либо и тех и других сразу. Переночевали прямо в машине, на раскладных сидениях, утром Медоус сходил за завтраком в ближайшую чайхану. Кофе не было - вместо него была какая-то бурда, то ли кислая, то ли горькая, и лепешки с мясом и зеленью. После ночи, проведенной на откинутом сидении у заместителя директора ЦРУ затекли ноги, ломило спину и болела голова. Как то некстати он вспомнил, что последний раз он проводил так ночь - на откинутых сидениях машины - почти тридцать лет тому назад, и компанию ему составлял кое-кто получше отставного зеленого берета.

   Но тут делать нечего. Уровень контакта с той стороны требовал именно его присутствия. Зато - если контакт увенчается успехом, он впишет свое имя в анналы побед ЦРУ. Такой победы - кинуть СССР и выхватить целую страну прямо из под ее носа, причем без единого выстрела - такого еще не было. Причем - он сделает это сам, лично, никому не перепоручая. Тут недалеко и до поста директора - хотя по традиции на пост директора ЦРУ не должен был назначаться профессиональный разведчик, в последнее время это правило нарушалось.

   Нарушат и на этот раз.

   Первый контакт должен был состояться в Архивной Библиотеке - старинной, основанной еще при британском владычестве публичной библиотеке Пешавара**. К этому красивому, старинному зданию, в котором удивительным образом даже в летнюю жару сохранялась прохлада, белая Тойота подъехала ровно в десять ноль-ноль по местному времени.

   - Я иду внутрь. Связь - по экстренному каналу.

   У заместителя директора ЦРУ как и у всех сотрудников ЦРУ такого ранга было нечто вроде брелка для ключей - но если на него особым образом нажать - эта штука начнет подавать сигналы тревоги и их можно будет принять даже в Вашингтоне - сигнал идет через спутник.

   - Я должен сопровождать вас, сэр.

   - В этом нет необходимости.

   - Сэр, я должен вас сопровождать - упрямо и спокойно повторил Медоус

   - Черт, вы работаете на меня, извольте выполнять мои распоряжения!- вспылил, наконец, заместитель директора. Усталость и условия, в которых он провел ночь, дали о себе знать: нужно было излить скопившееся раздражение, и он это сделал.

   - Сэр, в моем контракте написано, что я должен привести вас отсюда живым, и я намерен сделать это, нравится вам это или нет, сэр.

   - Хорошо - сдался Джордж - только не светись.

   Читательский билет заменила пара купюр, американец поднялся на второй этаж, в читальный зал. Он ожидал здесь увидеть нечто вроде читального зала Библиотеки Конгресса в миниатюре - но вместо этого его взору предстали холодный мраморный под, высокие окна, наполовину открытые и длинные стеллажи с книгами из потемневшего от времени дерева. Библиотекарей не были - читатели сами брали понравившиеся им книжки и садились читать, некоторые даже спускались с книгами на первый этаж. Побродив между стеллажами, заместитель директора взял первую попавшуюся книгу и уселся с нею за свободный столик.

   Книга - к его удивлению была на английском. Про первое вторжение британских войск в Афганистан. Началось все с того, что русский посол прибыл в Афганистан и был принят тамошним эмиром со всеми почестями. Британцы давно опасались России и ее активности на Востоке - ведь Россия становилась все сильнее, в то время как британцы не могли ничего с этим поделать. Все британское могущество заключалось во флоте, на суше Британия была слаба как ни одна из великих держав того времени. Россия же не зависела от морских коммуникаций и не боялась британского флота. В ночных кошмарах британские лорды представляли себе как орда казаков хлынет в Индию - и некому будет ее остановить. А Афганистан - это почти что Индия, если афганский правитель пропустит русские войска к Индии, остановить их уже будет невозможно.

   Тогда британцы предприняли экспедицию с целью сменить правителя Афганистана, и им это удалось. Разбив войско афганского владыки, они взяли власть в Афганистане и посадили на трон своего человека. Вот только через два года в стране началось восстание, погромы - и закончилось все это тем, что из Афганистана, из числа шестнадцатитысячного контингента британских войск спасся живым лишь один человек.

   Заместитель директора ЦРУ отложил книгу. Из шестнадцатитысячного контингента британских войск спасся живым лишь один человек.

   Один человек.

   На развороте книги была картина. Большая, на весь лист. Один изможденный человек, едущий на каурой, выбивающейся из сил лошади. Всего один человек.

   И тут словно чем то злым, темным, пророческим пахнуло со страниц этой книг, словно он оказался ртам, рядом с этим человеком, в Афганистане, в этой безмерно жестокой стране. И человек этот, увидев посланца из мира живых, из мира победителей вдруг поднял голову и сказал: берегитесь! Берегитесь! Опасайтесь этих гор, этой страны и этих людей. Здесь можно одержать победу, но здесь нельзя выиграть войну, каким бы храбрым и сильным ты ни был. Смирите свою гордыню и забудьте об этих горах, и о жителях их - ибо ничего не закончилось. Все только начинается.

   Все только начинается...

   Разведчик захлопнул крышку, спасаясь от черного морока, хлынувшего на него со страниц, которых до него касались тысячи рук. Из-за жары что ли? Здесь было сухо и жарко, пыль была везде и дышать было нечем. А он - не мальчик, здоровье уже не то.

   - Разрешите?

   Американский разведчик поднял голову. К восемьдесят седьмому году ХАД находился в фокусе внимания ЦРУ, это можно было назвать честью для маленькой спецслужбы маленькой страны. Шурави научили афганцев играть в игры на самом высшем уровне, и в регионе Пакистан -Индия- Иран и игра шла если и не на равных - то никак не в одни ворота.

   - Свободно?

   - Присядьте...

   Первый заместитель директора ХАД***, генерал-майор Яр Мухаммад. Из пуштунов, клан попользаев, хитер, опасен. Сторонник Наджибуллы. Пока.

   Человек присел, держа в руках какую-то книгу.

   - Что читаете?

   - Историю англо-афганских войн.

   - Поучительно... Очень поучительно...

   Краем глаза американский разведчик заметил - и своего ангела-хранителя, примостившегося с книгой у стеллажей, и как минимум двоих ангелов-хранителей его гостя. Эти - выделялись даже больше, сем американец, ни один из них даже мне сделал попытки выбрать книгу. Может - они не умеют читать? Говорят что русские в Афганистане большое значение придают ликвидации безграмотности.

   - Вы просили встречи?

   - Да. Мы не знали с кем попросить встречи - и поэтому попросили встречи с вами.

   - Вот как? В Пакистане, насколько мне известно - есть начальник станции. Вы не знаете где он находится?

   - Знаем. Видите ли... мы не знаем, имеет ли он допуск к информации такого уровня, которую мы хотим передать.

   - Вот как? - американец не проявил ни малейшего интереса к сказанному. Информации первостепенной важности - с этого начинается половина подобных разговоров. Потом выясняется что либо информация не стоит и гроша, либо человек просто хочет сменить флаг****.

   - Именно так. Для того, чтобы придать весомость моим словам - извольте...

   На стол рядом с книгой о британских захватах легла еще одна, толстая, в дорогом переплете.

   - Сто пятидесятая страница.

   Сто пятидесятая страница. Это был Коран. Сто пятидесятая...

   Американский разведчик вгляделся в заложенную между страницами фотографию - и почувствовал, как его обдало ледяным, арктическим холодом.

   - Откуда это у вас?

   - Это было снято два дня назад в Кабуле.

   Человек, изображенный на снимках улыбался, сидя по-турецки на фоне какой-то стены и держа в руках газету, как это обычно бывает, чтобы доказать что на какой-то момент человек еще жив.

   Но даже заместитель директора ЦРУ по операциям не был в курсе всего и не знал, какова истинная ценность этого человека и этой фотографии. Она стоила того, чтобы перебросить на авианосец, крейсирующий в Персидском заливе и попытаться достигнуть Кабула на вертолетах дальнего действия, чтобы попытаться спасти этого человека. Она стоила того, чтобы поднять с того же авианосца бомбардировочную эскадрилью и попытаться нанести по Кабулу удар чтобы уничтожить этого человека, если нет никакой возможности его спасти - даже зная, что на перехват поднимутся самолеты советских ВВС, а потом может последовать и полномасштабный ответный удар по американским силам. Даже Дьюи Кларидж не знал чем на самом деле занимался этот человек - он только знал, что это высокопоставленный сотрудник ЦРУ, попавший в плен при попытке перейти границу, чтобы посетить район расквартирования моджахедов. Колонна где он шел подверглась нападению советских десантников, и больше о нем никто ничего не слышал и все предпринятые поисковые мероприятия закончились полным провалом.

   - Этот человек в ваших руках?

   - Да. Пока. Мы не отдали его русским - но русские могут в любой момент узнать. Времени на раздумья нет.

   - Где он был столько времени?! Он...

   - Это неважно. Я знаю, когда он вышел из-под вашего контроля. Люди, в руках которых находится этот человек, уполномочили меня обратиться к вам с предложением.

   - К вам - это к кому?

   - К Правительству Соединенных штатов Америки.

   Увы - но уровень запросов не вызвал у высокопоставленного сотрудника ЦРУ никакого удивления - все это было ему до боли знакомо. Они сами это спровоцировали, когда дали в ситуации с иранскими заложниками помыкать собой. Долгие и мрачные переговоры относительно спасения людей, привлечение подонков типа Горбанифара, который и сам не знал на сколько разведок он одновременно работает, тайные поставки оружия и боеприпасов, провал попытки освобождения заложников - операция "Коготь орла", унижение, длившееся четыреста сорок четыре дня*****. Террористам всего мира, да что там террористам - правительствам всего мира был подсказан опасный путь относительно того как надо помыкать величайшей державой свободного мира - похить американских граждан, и садись за стол переговоров, требуй денег, поставок оружия, внешнеполитических уступок. Кларидж не понимал, искренне пытался понять, и не мг - почему например, у израильтян в таких ситуациях все получается как надо, а как только они делают то же самое - получается одно дерьмо. Они что - слабее израильтян******?

   - Я не имею права говорить от лица Правительства Соединенных штатов Америки - осторожно сказал разведчик. Он знал, что афганцы пишут разговор, и он сам писал разговор, и потом, когда начнется "разбор полетов" - что бы ни было сказано дальше, эта фраза частично освободит его от ответственности за сказанное.

   - Я знаю. Но вы можете передать эту информацию дальше и получить ответ. Мы хотели бы установить постоянно действующий канал связи с вами, минуя резидентуру.

   - Чем вас не устраивает канал с резидентурой?

   - Тем что он давно под контролем третьей стороны. Я имею в виду разведку принимающей нас сейчас страны. То что я собираюсь сказать сильно им не понравится - и они сделают все, чтобы не допустить этого.

   - И что же вы мне хотите сказать?

   - Я уполномочен сделать заявление, мистер Кларидж, от лица действующего правительства Афганистана. Находящийся у нас человек находится в добром здравии и пользуется нашим гостеприимством. Мы готовы передать его вам как жест доброй воли в том случае, если Правительство Соединенных штатов Америки проявит добрую волю и понимание складывающейся ситуации. Война, которую ведут сейчас Афганистан и Пакистан лишена смысла. Это тупик. Мы, правительство Афганистана хотим завершить войну.

   Американец тщательно обдумал ответ прежде чем начать говорить.

   - Мистер Мухаммад. Война, которая ведется вами - она ведется не Афганистаном против Пакистана и тем более против нас. Она ведется вашим народом, как тем что имеет несчастье находиться в вашей стране, так тем кто был вынужден покинуть Афганистан - против жестокого и безбожного режима, находящегося у власти в Кабуле.

   Афганец моментально вспыхнул - но тут же осадил себя

   - Как будто на нашей стороне воюет не народ Афганистана! Хорошо. Отбросим в сторону демагогию. Мы готовы вести переговоры о дружбе и сотрудничестве с Соединенными штатами Америки. В тот день, когда эти переговоры завершатся успехом - ваш человек будет передан вам.

   Это было примерно то, чего и ожидал ЦРУ-шник. Но надо было додавить - или, по крайней мере попробовать додавить.

   - Мистер Мухаммад, вам не кажется, что начинать переговоры о дружбе и сотрудничестве, удерживая американского заложника несколько... опрометчивый поступок, отнюдь не характеризующий вас как дружественную сторону?

   Уже по первой реакции афганца, самой как известно, искренней он понял - не пробить. Бесполезно.

   - Мистер Кларидж, мы с вами взрослые люди и отчетливо понимаем, что договоренности выполняются лишь тогда, когда это выгодно обеим сторонам. Соединенные штаты Америки - большая страна, и как у большого корабля - на смену ориентации у вас уйдет много времени. Но это стоит того, в любом смысле.

   Кларидж непроизвольно вздрогнул. Видимо, афганец все ж не так хорошо знал английский и вынужден был подбирать слова. Это слово - "ориентация" часто использовали русские, деля мир на страна капиталистической ориентации и страны социалистической ориентации. Поэтому его использовал и афганец, хотя следовало б сказать "курс". Заместителю директора это слово напомнило о последней проверке, которую проводил отдел внутренней контрразведки в ЦРУ. Она заключалась в том, что тебя опутывали проводами как на электрическом стуле - а потом начинали задавать вопросы. В этот раз вопросы были такие - были ли у вас гомосексуальные фантазии? Или - подглядывали ли вы за сверстниками в школьной раздевалке? На сей раз отдел внутренней контрразведки ловил гомосексуалистов - считалось, что они более уязвимы для перевербовки. Отказ проходить этот омерзительный тест означал большие неприятности.

   Конечно менять шило на мыло... Но Пакистан и так никуда не денется, с самого своего основания он шел в фарватере американской политики и другого выхода у него не было. На юге - Индия, которая в несколько раз больше, которая "бхай-бхай" с Советским союзом и которая не прочь вспомнить, что когда то Пакистана не существовало вообще, а была северная Индия. На востоке - Китай, который себе на уме. На западе - Афганистан, вполне открыто претендующий на часть территории, так называемую "зону племен.". На севере - и того хуже...

   Так что - окруженный врагами Пакистан никуда не денется, его выживание как государства зависит от того, как к нему будут относиться Соединенные штаты Америки и будут ли они поддерживать пакистанскую государственность. А вот Афганистан - это интересно. Это центр Азии,, страна с которой можно развивать наступление в любом направлении. Это ключ к мягкому подбрюшью Советского союза - к Азии, разложение которой стоит в первом приоритете по оперативному управлению. Это ключ - огромная сухопутная граница - к Ирану, еще одна страна, с которой не мешало бы разобраться. Наконец - это весомая и зримая победа Соединенных штатов Америки, которые изгнали Советский союз из страны у самой границы и сами зашли туда. Очень, очень интересно.

   - Мистер Мохаммад, я понимаю что вы говорите не от своего имени и не только от своего имени, я прав?

   - Вы правы. Я говорю от имени генерального секретаря ЦК НДПА, председателя Революционного Совета Афганистана Мохаммеда Наджибуллы.

   ЦРУшник и ожидал такого ответа - и в то же время был удивлен, услышав настолько прямое и явное указание на первое лицо в государстве. Русские то еще никуда не ушли. Если это имя названо - значит, по крайней мере часть верхушки НДПА идет ва-банк, стремясь сохранить ускользающую из рук власть.

   - Хорошо. Но кроме господина Наджибуллы существуют еще весьма влиятельные персоны. В Армии например. Как они отнесутся к столь радикальным... реформам?

   - Мы держим ситуацию под контролем. Существует ХАД. Мы максимально усиливаем пятое управление, вы знаете, что это такое?

   - Напомните.

   - Управление по борьбе с бандитизмом и терроризмом. При нем будет создан учебный полк - полк специального назначения. Он будет комплектоваться только из самых лучших, имеющих богатый боевой опыт солдат и офицеров, и будет расквартирован в Кабуле. Это позволит поддерживать в стране порядок и уравновесит... военных, чей отборный батальон коммандос дислоцируется в крепости Бала-Хиссар. К тому же... мы его несколько ослабим*******. Вы должны понимать, что на Востоке все революции делаются в столице. В провинции бывают лишь бунты. А бунт мы сумеем подавить, особенно если он не встретит поддержки извне.

   - Возможно. И тем не менее - кто еще осведомлен об этих планах?

   - Пока только руководство ХАД. И первый. Больше никого.

   - Как далеко вы готовы пойти в нашей программе... сотрудничества, мистер Мохаммад?

   - Далеко.

   - Военная база? Баграм строили мы.

   - Возможно.

   - Постоянное присутствие?

   - Возможно и это.

   - Закупки вооружения?

   - Безусловно.

   Разговор в этом случае шел жесткий. Без экивоков, не часто услышишь такой. Сейчас не принято называть вещи своими именами.

   - Как вы видите в будущем вашу партию?

   - Трансформировавшейся. Рабочее название - Ватан, в переводе на наш язык "отечество". Вы будете требовать многопартийности?

   На самом деле - американцы требовали этого далеко не всегда. Это в ток-шоу хорошо - требовать. А в жизни нужно обеспечивать преемственность внешней и внутренней политики страны и обеспечивать безопасность американского военного контингента в стране пребывании. Те, кто работал тогда в ЦРУ хорошо знали историю, и хорошо знали, к чему привела многопартийность в Афганистане. Нельзя повторять ошибок русских.

   - Возможно и нет. Но мы будем требовать лояльности.

   - Каким образом?

   - Ну... скажем введение в исполнительный совет вашей партии, или как там он у вас называется людей, на которых мы укажем. Привязка курса афгани к доллару. Заключение некоторых внешнеторговых контрактов.

   - Это вполне возможно. Главное для нас прекратить войну. Здесь и сейчас. Мы думаем не о себе - мы думаем о - партии и о многострадальном народе Афганистана.

   Американец улыбнулся. Самыми мерзкие дела прикрываются самыми красивыми и громкими словами. Кажется - он на полпути к тому, чтобы оставить свой след в истории американской разведки. В Управлении действительно есть книга, туда записывают самых отличившихся. Книга большая и толстая - но в ней заполнены только четыре страницы. Или Медаль - за заслуги в разведывательной деятельности********, не меньше.

   Афганец правильно понял улыбку американца. Каждый думал не только о стране - но и о себе.

   - Хорошо, мистер Мохаммед. Ваше предложение будет передано по назначению и внимательно изучено. Теперь - что касается ваших ожиданий.

   - Прежде всего - мы хотим, чтобы Соединенные штаты Америки взяли под контроль процесс мирного урегулирования в нашей многострадальной стране.

   Американец нахмурился. В переводе эта заумная фраза означала вот что: советы уйдут, а вы будете помогать нам. С этого же самого начинался Вьетнам. Но здесь... надо тщательно продумать, что это дает, какие возможности и какие новые угрозы. В любом случае - американские войска в Афганистане должны присутствовать, там слишком удобная база - Баграм, чтобы оставлять ее без внимания. Содержание там некоторого количества американских военнослужащих и, скажем двадцати-тридцати истребителей-бомбардировщиков обойдется недорого - а вот русским и иранцам защита от новой угрозы обойдется дороже на порядок, если не на два. Другой вопрос - не может быть, чтобы Советский союз в таком случае не начал бы в стране подрывную деятельность. А этом случае - очень легко поменяться местами - и тогда СССР будет пожинать геополитические плоды - а они вкладывать и вкладывать в разоренную страну без какой-либо отдачи.

   - Господин Мохаммад, я не имею права принимать окончательные решения, но я передам по назначению о том, что вы ожидаете от ... дружеских отношений с США. Но для того, чтобы вопрос решился быстрее - не могли бы вы более четко выразить ваши ожидания?

   - Может быть. Они состоят из двух основных частей. Первое - прекращение оказания моджахедам всяческой помощи и признание их бандитами, ведущими войну против законно избранного правительства Афганистана. Это требование-минимум, без которого разговоры о сотрудничестве не будут иметь никакого смысла. Как вариант-максимум - мы предполагаем, что Соединенные штаты Америки и другие страны свободного мира окажут правительству Афганистана прямую военную помощь.

   Ишь чего захотел!

   - Мистер Мохаммад, ваш режим так слаб, что не может защитить себя сам? - моментально отреагировал американец

   Афганец смутился - но ненадолго

   - Речь не идет о силе или слабости. Речь идет о прямой вооруженной агрессии против моей страны...

   Как ни странно - Яр Мухаммад был в этом прав. Пакистан действительно делал все, чтобы дестабилизировать обстановку в Афганистане, вмешивался в его внутренние дела самым беспардонным образом и делал это потому, что от этого зависел вопрос выживания и сохранения самого государства Пакистан. Тому, кто искал бы какой-то смысл в действиях Пакистана, следовало бы вспомнить, что Пакистан получил независимость лишь в конце пятидесятых, в то время как Афганистан зависимым не был... вообще то никогда, если не считать рейдов британцев на его территорию. Как более сильная страна, Британия в свое время оккупировала часть территории Афганистана, так называемую "зону племен", разделив территорию проживания многих племен надвое. Когда Пакистан был подмандатной британской территорией - вопрос о "линии Дюранда" особо не возникал, тем более граница не была делимитирована и племена просто кочевали из одной страны в другу, не признавая правительства ни в Кабуле ни в Равалпинди. Сейчас, в конце восьмидесятых, особенно после крупного восстания племен Африди и Шинвари, состоявшемся в восемьдесят пятом году не без поддержки КГБ СССР и афганского ХАД, вопрос с племенами и с линией Дюранда стоял особенно остро. Пакистан уже имел опыт территориальных потерь, и больше не намеревался отступать ни шагу, чего бы это ни стоило.

   - Вам не кажется, что она имеет под собой какие-то основания - осторожно просил американец

   - Какие основания вы имеете в виду?

   - Ваши напряженные отношения с соседом мистер Мухаммад. Признаться, мне все равно - но я в чем то понимаю Пакистан. Ваше правительство, что королевское, что коммунистическое упорно отказывается признать границы своей страны в том виде, в каком они проведены на карте к настоящему времени. Это и порождает напряженность. Я осторожно отношусь к пакистанской политике превентивного нагнетания напряженности и дестабилизации Афганистана, чтобы избежать передела границ - но я могу их понять. Чего вы от нас ждете, мистер Мохаммад? У вас есть проблемы с частью вашего населения - урегулируйте их! Пригласите этих людей за стол переговоров, продемонстрируйте им добрую волю! В конце концов - это ваш народ, жители вашей страны и никто кроме вас самих не найдет с ними общий язык. Что касается отношений с вашим соседом - Соединенные штаты Америки могли бы выступить посредником в ваших спорах - но для этого нужна надежная почва для переговоров. В Хельсинки в семьдесят пятом такой почвой для переговоров стало правило о нерушимости границ в послевоенной Европе. Не кажется ли вам, что и Ваше правительство, мистер Мохаммад, должно сделать подобный шаг, шагнуть навстречу Пакистану с протянутой рукой.

   - Никогда!

   Американец был удивлен - если не сказать больше. Он ожидал торга - но не такого резкого отрицания, исключающего возможность маневра полностью.

   - Но почему же?

   - Ни одно правительство Афганистана не продержится у власти и недели, если признает потерю хотя бы пяди афганской земли. Вам бы следовало это понимать, прежде чем предлагать такое. НА просто перережут, одного за другим.

   Заместитель директора ЦРУ пожал плечами

   - Тогда чего вы хотите от нас? Да, мы можем предложить государству Пакистан пересмотреть свою политику в отношении вас. Но и вы должны сделать шаг навстречу.

   - Не прибедняйтесь. Государство Пакистан как государство, как суверенная единица во многом зависит от вас. И от вашей доброй воли.

   Вот варвар... Чему же учат людей русские? Грубый исторический материализм... так кажется это называет Гейтс, он хорошо знает русский язык и русских. Пора бы понять, что свободный мир - он и есть свободный, в нем государства не зависят от воли, исходящей из Москвы, Вашингтона или кого-то другого единого центра. В свободном мире вместо грубого навязывания воли применяется согласование интересов и манипуляции с целью заставить согласиться с чужими интересами. Но, в конечном итоге, если им хочется так думать- пусть так думают. Не стоит дальше обострять эту тему - пусть думают что хотят. Главное - это выдворить Советы и зайти туда самим, с остальным можно будет разобраться и потом.

   - Мистер Мохаммад, вас устроит предварительная формулировка такого плана - Соединенные штаты Америки при достижении договоренности возьмут на себя миссию указать правительству Пакистана на недопустимость нарушения норм международного права в отношении любой третьей страны?

   - Думаю что да.

   Клэр Джордж перевел дух. Первый рубеж взят, со вторым будет попроще.

   - Вероятно, мистер Мохаммад, вы и те люди которых вы представляете надеются получить какие-то личные гарантии. В свободном мире всегда придается особое значение личной заинтересованности людней в том что они делают, это есть тот краеугольный камень, на котором мы стоим и на котором зиждется наше процветание. Может быть, мы поговорим об этом?

   Афганский разведчик понятливо улыбнулся

   - Давайте поговорим...

   Легче всего обвинить. Заклеймить. Проклясть. Тем более что формулировка обвинения уже готова, чеканная формулировка, апробированная, отработанная на собственной стране и на тысячах людей попавших в жернова карательной машины. Предатель. Изменник. Враг народа. Гораздо сложнее понять.

   В те времена Советский союз выходил из Афганистана. Ни один афганец не мог загадывать, что с ним будет когда не станет шурави. Да, в сложившейся ситуации во многом виноваты были сами афганцы, их слабость, двурушничество, попытки переложить тяжесть миссии по защите революции на широкие плечи шурави. Но и обвинять тонущего в том, что в попытке спастись он хватается за любую соломинку, том числе за спасательный круг брошенный с вражеского корабля - наверное нельзя.

   Советы - уходили. Афганцы - выплывали, как могли. Но бурный, засасывающий вглубь водоворот был все ближе и ближе.

   * Имя подлинное

   ** По данным автора сейчас там - исламская школа

   *** На тот момент генеральным директором ХАД был генерал армии, член ЦК НДПА Гулям Фарук Якуби. Сам генерал Яр Мухаммад - является родственником Хамида Карзая. На момент написания книги - генерал, начальник главного отдела по борьбе с уголовными преступления МВД. Имеет тесные контакты с разведкой Пакистана и спецслужбой Великобритании МИ-6, отвечает за транспортировку наркотиков в Таджикистан и другие страны Средней Азии.

   **** То есть начать работать на другую разведку, стать "кротом"

   ***** Имеется в виду эпопея с захватом американского посольства в Иране. Заложники находились в плену ровно 444 дня и были освобождены в тот день, когда Рональд Рейган произносил свою инаугурационную речь. Сейчас уже стало известно, что на иранцев вышли определенные американские круги и попросили не освобождать (!!!) заложников, пока нее будет переизбран президент.

   ****** Зато автор хорошо понимает. Видимо, американский разведчик в тит момент был под впечатлением от попытки ЦРУ нанять убийц, чтобы они ликвидировали тех кто был причастен к взрыву казарм морской пехоты в Бейруте. Они наняли отставного армейского специалиста, тот подорвал заряд - но вместо террориста погибли мирные люди. Естественно - все это стало известно, комитет по разведке потребовал предоставить всю информацию - а когда предоставили обдал ЦРУ дерьмом. Я вообще не понимаю, как эта разведслужба работала в те времена, и как она добивалась хоть каких-то результатов

   ******* власти Афганистана в этом смысле проводили лживую двуличную и циничную политику. Тот же Э. Абдуллаев вспоминал, как коммандос гоняли на совершенно дикие задания, фактически подставляя. Потом в конечном итоге расстреляли, потому что они были слишком близки к русским.. Что Наджибулла что Кармаль были себе на уме и прекрасно умели двурушничать

   ******** Высшая ведомственная награда ЦРУ США. На сегодняшний день самый титулованный разведчик - ни кто иной как Роберт Майкл Гейтс, он получил эту медаль трижды. За что - остается только гадать.

Киргизская ССР, озеро Иссык-Куль

   Санаторий

   28 июля 1987 года

   Озеро Иссык-Куль, что находилось в небольшой горной советской республике Киргизия, было не меньшим чудом света, чем тот же Байкал. Самое высокогорное из крупных озер мира, оно отличалось удивительной чистотой, в нем ловилась рыба, и удивительно хорош был отдых. Неудивительно, что по берегам Иссык-куля было настроено к тому времени немало санаториев, профилакториев и домов отдыха, был даже санаторий Управления делами ЦК КПСС. Был там и военный санаторий.

Грязелечебный санаторий министерства обороны СССР "Тамга" располагался в деревне Тамга на южном берегу Иссык-куля и был одним из немногих заведений подобного профиля, куда действительно ездили лечиться. Ни для кого ни секрет, что в Крыму, в Сочи, в Абхазии или Аджарии не столько лечатся, сколько отдыхают, благо соблазнов было много, для отсидевшего целый год на удаленных точках офицерья - даже слишком много. Пропивались деньги, разрушались семьи - было и такое. Что же касается Тамги - то там лишних соблазнов почти не было - какие в высокогорье соблазны? Выпить даже бывает негде, если только с собой не привез, от бдящей супруги надежно заныкав...

   Бывало такое, что некоторых гостей привозили вертолетами. С юга. На это просто не обращали внимания...

   Среди отдыхавших в это теплое солнечное лето в санатории выделялся высокий, седой старик, которого привезли в санаторий на вертолете и которому выделили отдельный номер - люкс. Поскольку в узком кругу отдыхающих скрыть что-либо было невозможно - уже через день все знали, что старик - генерал, из группы инспекторов Министерства обороны, получил путевку и приехал поправлять здоровье. Путевку естественно дали на самое лучшее время - генерал как-никак.

   В повадках старик ничем не выделялся среди всех остальных. Видали здесь всякое, генералы любили почудить, на то они и генералы. Но старик вел себя тихо - стоически принимал все прописанные ему процедуры, подолгу лежал в ваннах с целебной грязью, питался диетической пищей, которую можно есть разве что с большой голодухи, иногда купался в озере. Вечерами либо сидел в своем номере, либо выходил прогуляться перед сном. Один раз его пригласили за шахматный стол - не отказался. Играл он на среднем уровне - грамотно, но без таланта. В конце концов, на старика просто перестали обращать внимание...

   Второй вертолет прилетел под вечер, когда солнце уже садилось за горизонт, и над горами стояла удивительного, багрово-фиолетового цвета дымка, фоном подчеркивающая изломанный горный рельеф. Вертолет прилетел оттуда - мало кто называл это место в разговорах своим настоящим именем, чтобы не накаркать. Оттуда - и все. Высадив всего одного человека, вертолет сразу же улетел...

   На следующий день старик изменил свой распорядок дня. Сославшись на недомогание, он отказался от грязевой ванны, и вместо этого, взяв удочки побрел по берегу вдаль от жилья. Порыбачить.

   Подвернув штанины до колен он довольно долго брел по мелководью, выбирая место порыбачить, иногда старик подбирал камешки и бросал их далеко в воду, наблюдая как они отскакивают от воды несколько раз, прежде чем окончательно уйти на дно. Следящего за ним человека он не замечал...

   Человек, который следил за ним был намного его моложе. Средних лет среднего роста, крепкий, поджарый, с небольшими, аккуратными черными усиками, он крался следом, прячась то за какими-то развалинами, то за сваленными на берегу лодками. Он был осторожен и опытен, он умел выслеживать добычу, потому что делал это раньше не раз и не два. Причем, тогда он выслеживал намного более опасную дичь чем этот старик, бредущий по щиколотки в воде и кидающий голыши как ребенок. Нет, тогда противники были намного опаснее.

   Но все его противники, как бы ни были они опасны - были мертвы. А он - он до сих пор был жив, и это само по себе о многом говорило...

   Наконец старик нашел себе место - за нагромождением валунов, непонятно как оказавшихся здесь на берегу. Самыми крупными из них были валуны в два человеческих роста, образовывавшие нечто напоминавшее небольшую крепость - возможно это даже было дело человеческих рук, хотя непонятно зачем такая крепость была нужно именно на берегу, у самой кромки воды. Валуны были теплыми, шершавыми, ноздреватыми - за исключением их нижней части, холодной и отполированной вековой работой воды.

   Старик неспешно размотал леску, наживил катышек хлеба. Забросил леску, присел на небольшой камень, облокотившись на колени...

   Следивший за ним человек выждал какое-то время, потом стремительной перебежкой достиг валунов прижался к их теплому ноздреватому боку. Заметил? Не заметил?

   Похоже не заметил. Теперь можно идти. Только осторожно. Шаг... Еще шаг...

   - Командор Танай... - негромко позвал старик, не отрывая взгляда от колеблющегося на легкой воде поплавка

   Человек замер на месте, превратившись в статую.

   - Командор Танай, право слово, это несолидно для вас. Играть в такие игры при такой должности. Выходите оттуда.

   Недавно назначенный министр обороны Демократической республики Афганистан, бывший офицер батальона коммандос Афганской народной армии, выпускник Рязанского воздушно-десантного училища Шахнаваз Танай окончательно понял, что скрываться смысла нет.

   - Когда вы меня заметили? - спросил он, выходя из за камней

   - Да сразу и заметил. Я, дорогой мой рафик, в деле был, когда у вас еще Эманулла-хан* правил.

   - Ну это уж вы напрасно... Не наговаривайте на себя...

   - Если и наговариваю - так совсем немного. И не стоит вести себя как шпиону - вы воин, вот им и оставайтесь.

   - Возможно, вы правы... - Танай присел рядом на корточках в типичной для афганца позе - долго еще ждать?

   - Не знаю. Как получится. Чтобы скрасить досуг - можете рассказать мне о том, что у вас происходит.

   - Скрасить?

   - Ну... чтобы не просто сидеть, понимаете. Просто сидеть скучно.

   - Да... скучно, я понимаю. А в Афганистане плохо, дорогой рафик. Плохо.

   - Что, хуже чем было?

   - Да не хуже. Но и лучше - не становится.

   - Это уже прогресс...

   - Да какой прогресс! - Танай добавил несколько слов на пушту - какой прогресс... Наджиб не верит армии, посылает нас в самое пекло без поддержки, безо всего**. У него теперь одна идея - сделать ХАД по силе равными армии.

   - До этого в пекло шли мы - заметил старик

   - Мы знаем! И мы вам за это благодарны, вы немало пролили за нас крови! Но теперь мы, афганцы должны работать и воевать вместе.

   - Это не удается даже нам - воевать вместе... - с горькой иронией сказал старик

   Это и в самом деле было так. Шесть начальников в Афганистане - посол, главный военный советник, командующий сороковой армией, начальник оперативной группы министерства обороны в Афганистане, резидент КГБ, главный военный советник в Царандое от МВД. Каждый - скорее умрет, чем согласится с тем, что другой прав. Каждый тащит одеяло на себя - афганцы уже научились использовать противоречия между советскими начальниками в деле выбивания дополнительной помощи и ресурсов. Каждый считает себя... если говорить простым, человеческим языком - "пупом земли". И ведь до беды доходило. Разработает штаб Сороковой армии операцию - и вдруг появляются инспектирующие из оперативной группы МО - в званиях не ниже полковничьих. И ладно если советами ограничатся - не раз и не два такие вот полковники-генералы решали "покомандовать при случае". Это при том, что операция уже идет! Это при том, что вносимые "командирами" изменения толком ни до кого не доводятся! А потом, если операция успешная - моя заслуга, под моим чутким руководством. Если провалилось - а как не может провалиться если "главнокомандующий" ни плана не знает ни в обстановку толком не вник - ваши проблемы, исказили смысл отдаваемых приказов. Доходило до смешного - во время одной из операций, когда возникла угроза "перехвата управления" - находившиеся на пункте боевого управления офицеры придумали эпидемию холеры, только чтобы спровадить генералов из оперативной группы МО обратно в Кабул. Уж лучше потом выговор получить за то, что допустил в части вспышку холеры - чем пацанов хоронить из-за таких вот...

   А ведь это было намного серьезнее чем казалось на первый взгляд. Все то что происходило в Афганистане показывало насколько больно наше общество - армия это всего лишь зеркало общества и нечего на зеркало пенять коли рожа... Вся эта мелкая и крупная грызня, упоительные баталии в ходе которых люди, офицеры из разных силовых структур - КГБ, МВД, армии - начинали ненавидеть друг друга, все это говорило о том, что нет больше единства***! Вы можете себе представить что в Великую отечественную войну на фронте было шесть командиров и каждый больше заботился бы о том, чтобы отстоять какие то свои бюрократические позиции, а не о том как победить врага? Я не могу. И не в Сталине дело, совсем нет, Сталин один на всех и за каждым не усмотрит. Просто тогда была единая цель, и все было подчинено этой цели. Выстоять. Победить. Изгнать фашиста с родной земли. Уничтожить фашиста в его логове. Это было подчинено все, ради этого сражались и умирали. И то, ради чего сейчас грызлись и подсиживали друг друга в Афганистане, все обиды относительно того кому первому звание вручили или кому больше трофеев с каравана перепало - по меркам тогдашних фронтовиков не стоило и плевка!

   - Что с Политбюро? - спросил старик

   - А все то же! Халькистов изгнали, потом аминистов изгнали, потом кармалистов изгнали, теперь между собой все грызутся. Лаек тянет на себя, Наджиб на себя, каждый член Политбюро вокруг себя группировку людей сколачивает. Были выборы на Лойя Джирга**** - знаете, сколько за Наджиба проголосовало?

   - Нет.

   - Тридцать три процента*****! А довели до шестидесяти, подменяли бюллетени. Но ведь все же знают!

   - Кто знает?

   - Э... рафик... - горько протянул командор - весь Кабул знает. Те кто бюллетени эти писал и вместо настоящих считал - они же все и рассказали. Мы друг друга ненавидим. А духи все вместе, как пальцы в кулаке.

   Для наглядности командор Танай сжал свои пальцы в кулак

   - У духов тоже проблем много. Не раз стычки были******.

   - Но духи могут себе это позволить. Мы - нет. О каком единстве народа можно говорить, если нет единства в руководстве партии?

   - Хорошо, что вы это понимаете, командор... - сказал старик, глядя на показавшийся вдалеке кораблик...

   Это был мотобот - небольшой дизельный катер, принадлежащий местному полигону по испытанию минного и торпедного вооружения. Испытательный комплекс по всем документам проходил под кодовым названием "Объект Озеро". Некая часть озера была закрыта от туристов и отдыхающих и там периодически гремели мощные подводные взрывы, на поверхности воды вставали султаны разрывов. Так ковался морской меч Империи...

   Мотобот подошел близко к берегу, даже очень близко, настолько близко что носом цепанул прибрежное дно. И с борта прямо в воду, задрав до колен штаны - это не помогло, он все равно вымок до нитки - спрыгнул тучный, средних лет человек, запоминающийся всем кто его видел некоторым несоответствием реакций. Улыбался он много, держал имидж тучного и добродушного человека - и даже когда к нему в Кремль приезжали проштрафившиеся чины в высоких званиях, от него они выходили в уверенности, что человек это добрый и участливый. Ну а что наказывает и наказывает строго - так оно так и надо, партийная никак дисциплина. И мало кто замечал, что глаза, которые этот человек любил скрывать за линзами очков, не улыбаются практически никогда...

   - Уф... - Александр Владимирович, который совсем недавно снова продвинулся по карьерной лестнице, получил сектор в ЦК, смешно размахивая руками выбрался на берег, отфыркался как тюлень -едва не утонул. Лето - а вода не сказать, чтобы теплая...

   - Всю рыбу мне распугали, товарищ... - сказал старик

   - Да бросьте. Наловим. Наловим мы рыбки, придет время - только корзины подставляй...

   В официальной обстановке Александр Владимирович говорил нудным, скучным, полным канцеляризмами языком, даже среди обитателей Кремля он слыл занудой. Мало кто знал, как он преображался в кругу своих. В кругу своих он говорил веско, многозначительно, часто его слова можно было трактовать совсем по-разному. Сначала военные привычные к четкому языку приказов не понимали его, потом привыкли...

   - Александр Владимирович... - заведующий сектором ЦК протянул руку настороженно стоящему чуть в стороне афганцу - можно Искандер, как это у вас принято.

   - Мы привыкли к русским именам - министр обороны ДРА пожал протянутую руку

   - Вот и хорошо... Прогуляемся по берегу? Да бросьте в эту удочку, все равно пока мотобот тут стоит - клева не будет...

   Три человека - вместе выглядящие настолько комично что могли бы сыграть в какой-нибудь комедии медленно пошли вдоль берега...

   - Товарищ министр... - негромко заговорил зав сектором ЦК - я рад, что вы смогли уделить несколько часов мне и нашему с вами разговору. Понимаю как это было сложно, учитывая складывающуюся в ДРА обстановку. Но разговор этот рано или поздно должен состояться. И состояться он должен именно с вами.

   - Со мной? - нарочито равнодушно спросил Танай

   - Именно с вами. Потому что с вами, как мы считаем можно дальше иметь дело.

   - А с кем нельзя?

   - Скажите сами с кем можно? - в том же тоне, нарочито равнодушно спросил зав сектором

   Танай хотел было уже возмутиться - и тут же понял, что тем самым он загонит себя в угол. Генерал был рядом - тот самый генерал, который курировал училище и не раз был в нем тогда, когда он там учился. Немало он делал и потом. И теперь, если он начнет возмущаться - генерал припомнит ему его же слова. Про Наджиба, про Лаека - про всех. И он потеряет лицо перед русскими.

   - Думаю что ни с кем.

   - Ошибаетесь. Кое с кем можно иметь дело. Но только эти люди - не на первых ролях. И еще - кое с кем из противоположного лагеря.

   Танаи немного помолчал.

   - Речь идет про моджахедов? - спросил он

   - Именно. Сейчас в ЦК идет проработка решения по выводу советских войск из Афганистана, и вы должны это знать.

   - Вы представляете ЦК? - задал несколько неуместный вопрос министр, неуместный для тех, кто не знал подноготную взаимоотношений этих трех людей.

   Зав сектором тонко улыбнулся

   - Конечно же нет. Я не имею никакого права говорить от имени ЦК. Я простой чиновник, которого послали проверить работу полигона. Пришла жалоба на работу их первичной организации. Так что воспринимайте меня именно в таком качестве. Скажите, рафик министр, народная власть удержится в Афганистане после вывода войск? Только честно.

   - Возможно...

   - Нет, не удержится - сказал, как припечатал Александр Владимирович - и вы это знаете. С тех пор, как началось заигрывание с бандами, как начался процесс мирного примирения - натиск банд все усиливается.

   - Чего вы хотите?

   - Подробно вам расскажет Павел Иванович, я скажу кратко. Параллельная группа в настоящее время разрабатывает альтернативные варианты решения афганского вопроса. При этом, изучив обстановку мы приходим к выводу, что Афганистан как единое государство обречен.

   Шахнаваз Танай был не из кабинетных генералов - он служил в самом подготовленном батальоне афганских вооруженных сил, в батальоне коммандос. Он не раз смотрел смерти в лицо, не раз убивал за Афганистан и готов был делать это снова. Он с трудом сдержался, чтобы не броситься на шурави и не убить его голыми руками. Вместо этого он лишь глухо спросил

   - Почему?

   - История Афганистана и история Пуштунинстана - это не одно и то же. Весь север Афганистана заселен теми, кто пришел с севера - таджики, узбеки, хазарейцы. Этих людей много, но им не предоставлено место в афганской политической жизни. В то же время пуштуны как нация вполне доросли до собственной государственности. Пуштунистан мы предложим возглавить вам. Северный Афганистан - рабочее название пока такое - возглавит другой человек.

   - Это будет Масуд? - понял Танаи

   - Какая разница. Время поговорить о вас.

   Время поговорить о нас...

   - Какой строй планируется установить?

   - Социалистический, естественно - пожал плечами Александр Владимирович - какой же еще? Есть другие предложения?

   Надо было подумать. Остановиться, все взвесить. Но времени не было - безумный водоворот рвался вперед, и гладки были стены ущелья. Зацепиться было не за что.

   - Советский союз будет оказывать нам помощь?

   - Конечно же. Но войска рано или поздно придется вывести - большую их часть.

   - Кто останется?

   - Детали вам Павел Иванович расскажет. Летчики, вертолетчики, ракетчики. Спецназ.

   Они хотят нас стравить. Точно! Пусть два Афганистана воюют друг с другом! Они хотят перевести конфликт в чисто афганский!

   - Рафик Шахнаваз. Давайте взглянем правде в глаза. НДПА скомпрометировала себя полностью в глазах афганского народа. То что происходит - еще цветочки, ягодки будут когда из тюрьмы начнут выходить халькисты. У многих - срок десять лет, значит - восемьдесят девятый и девяностый годы. Это - окончательный раскол страны и война - все против всех и при поддержке извне. Нужно перевести конфликт в другую плоскость, тогда можно будет принимать какие то решения. Разделение страны - это как раз и есть такой шанс, оно все равно рано или поздно произойдет, но по неуправляемому варианту и с гораздо большей кровью. Смотрите правде в глаза.

   Соглашайся! Они все равно сделают только без тебя. Соглашайся, а потом... возможно стоит сыграть и в свою игру.

   - Что требуется от меня? - этими словами министр обороны ДРА подтвердил свое присоединение к команде

   - Детали - с Павлом Ивановичем. Пока - от вас требуется только молчать. И расставлять своих людей на посты, которые вам укажут. Мы вам поможем...

   * Эманулла-хан - правитель Афганистана в 10-20 годы, друг Ленина

   ** Наджиб или Наджибулла до избрания генсеком возглавлял ХАД. Так что его стремление превратить ХАД в противовес армии вполне понятно.

   *** прим автора - в Чечне это проявилось еще более рельефно. Автору известны случаи, когда пытались сделать единую частоту для МВД и армии - и бросили это занятие. Потому что общение на единой частоте заканчивалось матом и оскорблениями типа "федерал" и "мент поганый".

   **** Лойя Джирга - совет старейшин племен, высший орган власти Афганистана

   ***** Это правда и тому есть свидетели. Тот же Э. Абдуллаев

   ****** И это правда. Еще в период присутствия ОКСВ в Афганистане между бандами были кровопролитные стычки. Многие командиры банд официально разрешали своим бандитам выслеживать других бандитов, искать их нычки с оружием и припасами и грабить их. Сразу после падения режима Наджибуллы, когда не стало общего врага - в Афганистане вспыхнула междоусобная война когда афганцы стали резать уже друг друга.

Кабул, База

   Июль 1987 года

   Нужная им вилла находилась на окраине Кабула, недалеко от дороги, ведущей в аэропорт. Чтобы попасть туда, им нужно было проехать через весь Кабул. Чтобы хоть как-то привыкнуть к суматохе местной жизни - они пошли пешком.

   За восемь лет советского присутствия Кабул изменился и сильно. Когда они приходили сюда, весь город состоял из базаров, мечетей, нескольких центральных кварталов, построенных в основном еще при короле - и нищих, до ужаса нищих мазанках, как ласточкины гнезда прилипшим к горным склонам. Еще были виллы - они были по окраинам и в них жили богатые люди.

   Русские много чего построили. Теперь здесь была ТЭЦ, был хлебозавод, был троллейбус. В Москве тоже был троллейбус - но Скворцов так долго пробыл здесь, что уже и забыл, что это такое - рогатый автобус Шкода с круглыми глазами фар и блестящей фальшрадиаторной решеткой. Было видно, что город готовится к беде: когда они были здесь последний раз на улице было много кумача и не было бронетранспортеров на перекрестках. Сейчас на всех улицах можно было видеть группы защитников революции, среди них много было женщин - они никого не проверяли, но стояли с автоматами, готовые ко всему. Скворцов уже знал - от словоохотливого капитана, высадившего их на окраине - что афганский космонавт слетал в космос, а по улицам возили огромные установки оперативно-тактических ракет: чтобы показать что русские не бросят Афганистан в беде и душманы не пройдут. Среди защитников революции было много женщин - они отчетливо понимали, что их ждет по приходу душманов и готовы были драться за давшую им свободу власть до конца*. Еще Скворцов знал, что город начали обстреливать ракетными установками - не положенным на шифер снарядами Градов как раньше - а настоящими ракетными установками. И еще недавно взорвали кинотеатр - крови было столько, что ее потом собирали тряпкой и выжимали в ведро.

   Вот так вот. Война - есть война.

   И все же Кабул был еще жив. Бегали такси - старые ГАЗ-21 и более свежие Волги и Жигули, ходили автобусы - ПАЗики, желтые, какие обычно ходят в ССР в сельской местности. На одной из улиц не работал светофор - и регулировщик с белой палкой регулировал движение. Работали дуканы - попытки насадить магазины как в СССР не ждали результата.

   Довольно молодой, усатый человек улыбался с немногочисленных плакатов - доктор Наджиб, он же Наджибулла. Нынешний генеральный секретарь ЦК НДПА. Пока.

   Добравшись за два с лишком часа до нужной виллы - она была как и все остальные, окружена высоким глухим забором, выше чем сам дом. Скворцов постучал в калитку, и она сразу открылась. За калиткой стоял афганский офицер, среднего роста, с аккуратными черными усиками, с автоматом АКМС в руках - и автомат этот был нацелен на них. На голове - берет темно-бордового цвета - берет коммандос. Афганские коммандос были единственными, кто по-настоящему воевал с духами и кого духи боялись как огня.

   - К полковнику - по-русски сказал Скворцов.

   Офицер молча отступил в сторону, показал рукой - проходи.

   Полковник пил чай в одиночестве, на заднем дворе виллы, сидя по-восточному за достарханом так, как мне восточный человек сидеть не смог бы. Чуть в стороне курился дымом тандыр - земляная печь, в которой готовят все афганские блюда. Рядом с полковником лежал его автомат, редкий АКМСН, у него пламегаситель как у СВД, длинный и не так слепит при выстреле. Да еще и планка для прицела штатная. Как и все необычное из вооружения, такой автомат очень ценился в 40ОА.

   - Товарищ полковник! - обозначил строевую стойку Скворцов

   - Вольно, садитесь.

   Сесть так как полковник им не удалось - несмотря на длительную практику в отрядах Масуда. Полковник что-то крикнул в сторону дома - не на пушту и не на дари, оба эти языка они если и не знали, то понимали.

   - Как добрались?

   - Кха, рафик дагероль, ташакор**.

   Цагоев нахмурился

   - На губу отправить досидеть, чтобы русский язык и армейский устав вспомнили? Сорбозы, пальцем деланные. Хада квал***.

   Попасть на губу в Кабуле - хуже нет. Если у себя в Джелалабаде туалетов не так то много, то тут... за начальственными задницами то...

   - Никак нет, товарищ полковник.

   - Уже лучше...

   Принесли еду - лепешки, плов, чай в чайнике с чашками. Прислуживала женщина, скорее даже девушка - без пананджи, гибкая как тростинка, лет шестнадцати на вид, может и меньше. Необычно высокая для афганки и смелая. Не побоялась посмотреть на шурави, и даже чуть заметно улыбнулась Скворцову. Николай поймал себя на том, что посмотрел ей вслед - молодой организм все же требовал своего, а у Масуда свободных женщин не было. Верней были, но чуть что - женись, и это в лучшем случае. А в худшем - заимеешь кровника, и не одного - а всех мужчин в роду. И вражда эта не пройдет со временем: согласно афганской легенде пуштун отомстил своему врагу через сто лет, и отомстив сказал: я поспешил.

   Произнесли короткую молитву, всего в одно слово - бисмилля, во имя Аллаха. Полковник Цагоев, как старший и по званию, и по должности и по возрасту приступил к еде, за ним последовали и остальные. Ели, как едят все афганцы - плов брали руками, мясо заворачивали в куски лепешки с зеленью. Трое, все трое разных национальностей - осетин, русский, украинец-хохол и вдобавок к ним пуштун, а встреть где-нибудь без формы - типичные афганцы.

   Такова была эта война на свой восьмой год - и игра шла отнюдь не в одни ворота. Научились уже многому.

   Поев, полковник довольно рыгнул - здесь это было принято, так показывалось, что гость сыт. Это было даже уважение к хозяевам.

   - Прежде всего - запоминаем как вас теперь зовут. Ты - полковник указал на Скворцова - теперь будешь Туран, это теперь единственное твое имя. Повтори.

   - Туран.

   - А ты теперь... Кочай****.

   - Кочай - повторил Шило.

   - Товарищ полковник, для чего все это?

   - Тихо. Поперек батьки в пекло! Сейчас придет еще один человек. Тогда - доведу до вас следующее задание.

   Еще одним человеком оказался тот самый офицер - коммандос, звали его Толвак. По тому, как он выбрал место чтобы сесть и как положил рядом с собой автомат видно было, что этот человек хлебнул военного лиха.

   - Задача следующая... - полковник достал из внутреннего кармана формы фотографию - прежде всего опознание. Видели когда-нибудь?

   Первым посмотрел Толвак, отрицательно качнул головой.

   - Нет, рафик командир

   Вторым за фотографию взялся Скворцов - и чуть не выронил ее из рук. Он уже и думать забыл о том происшествии, о том, что произошло в горах на спорной территории. Позабылся и легший там Сашка-Грузин - отомстил он за него, хорошо отомстил. А так, глянул только - и как ножом по сердцу. Ничего не позабылось...

   Молча передал фотографию Шилу, тот не сдержался

   - Е... это тот.

   - Знаком?

   - Так точно. Тот самый. Что мы взяли в горах. На караване. Он жив?

   - Мы думаем что да. Пока жив.

   Так вот почему их выдернули оттуда! Вот почему прервали их работу у Масуда, многообещающую работу - их уже принимали за настоящих моджахедов! В свое время Скворцов дорого бы дал, чтобы выглядеть, говорить и действовать так, чтобы его по-настоящему могли спутать с моджахедом.

   Они - единственные кто знают этого человека в лицо и достоверно знают! И самое главное - он должен знать их, по крайней мере, Скворцова. Если кому и вытаскивать его - так только им.

   Только - откуда вытаскивать?

   - Мы считаем, что этот человек не только жив, но и находится в Кабуле. В ближайшее время должна будет произойти его передача лицам, связанным с ЦРУ США - бандитам из кабульского исламского подполья. Мы должны помешать передаче и захватить указанное лицо живым с целью вывезти его из Афганистана. Это теперь - единственная ваша задача.

   * Это и в самом деле так. Среди защитников революции было много женщин, они понимали, что новая власть освободила их о того скотского состояния, в котором они были до революции. Говорят, что когда был штурм Кабула - многие сражались до конца, хотя надежды уже не было.

   ** Хорошо, товарищ полковник, спасибо

   *** Дураки, идиоты (пушту)

   **** Кочай - странник, путник. Туран - храбрый. Толвак - властный над всеми, властитель. Это пуштунские имена, но могут быть и кличками.

Кабул, Дворец Арк

   Июль 1987 года

   Генеральный секретарь ЦК НДПА Мохаммед Наджибулла.

   Революции нужны воины. Но революции нужна и кровь. И когда революция питается кровью воинов, ею она жива. Кровь тех, кто готов оросить ею почву под древом революции продолжает ему жизнь.

   Но, в конце концов - сколько же крови должно пролиться? Неужели это не кончится никогда?

   Генеральный секретарь НК НДПА, четвертый и последний председатель Революционного военного совета Афганистана Мохаммед Наджибулла* был уникальным для своего времени и своей страны человеком. Его не стоит представлять святым или ангелом, таких тогда не было в Афганистана, а сейчас нет и подавно. Были слухи, что будучи послом в Иране он украл из кассы посольства сто тысяч долларов - правда, надо сказать и про то, что слухи эти появились тогда когда у власти в Афганистане были его злейшие на тот момент враги Тараки и Амин. Когда он возглавлял ХАД - руководитель спецслужбы с дипломом доктора-гинеколога - его обвиняли в том, что он бросал в тюрьмы своих политических противников. Он так и не смог объединить Хальг и Парчам в единую партию НДПА, хотя для этого были все предпосылки - но он ли был в этом виноват, или еще и те, кто даже перед лицом надвигающейся опасности не прекращал грызню за власть? Он так и не смог удержать государство, которому служил и которым правил на краю пропасти - хотя исламские экстремисты отводили на захват власти после выхода шурави две недели, а воевать им пришлось три года - еще три года тяжелого, кровопролитного, безнадежного противостояния. Но смертью своей он доказал - прежде всего право оставаться в сердцах людей как настоящий воин и правитель Афганистана. Даже перед лицом смерти он не согласился на кабальную - не для него, для страны - сделку. Он остался президентом Афганистана до конца.

   Он шел к власти трудно и долго. Уже с самого начала, года с восьмидесятого стало очевидно, что Бабрак Кармаль на своем посту недееспособен. Самолюбование собой, пустые и трескучие речи. Алкоголизм - это тоже было, тем более что рядом постоянно были русские, и проблем достать водку не было никаких. Он не смог объединить не то что страну - он не смог объединить и собственных сторонников, которые сразу перегрызлись между собой. Мало кто знал, что существовала так называемая "девятая группа захвата" - один из множества расквартированных в Кабуле специальных отрядов КГБ СССР, в чью задачу входило по получении сигнала "0" захватить или устранить Бабрака Кармаля. Но нет - он понял сущность текущего момента правильно, ушел вовремя, лег в больницу в Москву. В Афганистан его больше из Москвы не выпускали. У власти в многострадальной стране русские поставили трио - бывший ХАДовец Наджибулла, прекрасный экономист, председатель правительства Султан Али Кештманд и один из немногих людей, так и не изменивший Кармалю, член ЦК НДПА Сулейман Лаек. В откровенном разговоре представители КГБ СССР донесли до доктора Наджиба, с какой целью его ставят на этот пост - с целью проведения политики национального примирения. Наджиб понимал, что никакая политика национального примирения не поможет, что в Афганистане никогда не будут разговаривать с тем, кто кажется слабым и идет на уступки - но он промолчал. И русские промолчали - потому что имели приказ с самого верха. Фактически - русским надо было красиво уйти и сдать страну - а Наджибулла должен был им в этом помочь.

   Но и русские - ошиблись. Наджибулла был из тех, кто играл собственную игру. Долгие годы работы руководителем ХАД, долгие годы практики руководителя разведслужбы непрерывно воюющей страны, долгие годы практики бок о бок с русскими, гениями разведки могли сделать разведчика наверное даже из осла. А Наджибулла ослом не был - он был хитрым, опытным, прошедшим огонь и воду царедворцем, выжившим на смертельном минном поле афганской политики, не предавшем Кармаля, когда от него отвернулись все - и не потому что деваться было некуда. Было! Амину как воздух нужен был пример с "раскаявшимся", с кем-то из высокопоставленных парчамистов, готовых публично порвать с прошлым, покаяться и пожать протянутую руку. Был бы это Наджибулла или кто-то другой - неважно, на таких условиях Амин, хитрейший из хитрых принял бы его, обласкал и дал высокий пост как символ межафганского примирения. Но Наджиб не пошел на предательство - еще и потому что увидел за Кармалем силу русских. Время показало что на тот момент - он сделал правильный выбор.

   Но это - на тот. А сейчас - нужно было делать новый выбор, еще более сложный. Но без него - Афганистан как государство погибнет под ордами взращенных в соседней стране варваров.

   Сейчас, Наджибулла стоял у окна своего кабинета в президентском дворце Арк и смотрел на окруженный высоким забором двор. Уже сейчас начались приготовления в тому, что произойдет когда уйдут русские - к уличным боям. Территорию Арка спешно укрепляли - помимо старой линии стен поспешно из бетонных блоков, уродуя внутренний двор дворца возводили новую линию укрытий, которые не пробить из гранатомета и миномета, не разрушить из мобильной ракетной установки китайского производства - нового, недавно появившегося у моджахедов оружия. Только вчера во дворец, в подвальные помещения завезли и складировали оружие в боеприпасы в количестве достаточном, чтобы вооружить дивизию- одних автоматов было около десяти тысяч стволов. Все было не новое, то что оставляли уход русские в Афганистане. Активного вывода пока не было - но были созданы комиссии сдачи-приемки, они ездили по городкам и гарнизонам, намечали план мероприятий по сдаче объектов от одной армии к другой. За время своего пребывания русские построили здесь многое - городки на полном самообеспечении с автономными скважинами, казармами, жилыми модулями, взлетно-посадочными полосами, рубежами охраны. В кабульском гарнизоне была собственная хлебопекарня с запасом муки. Все то что оставляли русские они не просто передавали в том виде в каком оно есть - а всегда делали ремонт и приводили в порядок.

   То, что он делал - он не считал предательством. Есть обстоятельства, которые выше таких слов как предательство. Если начинать говорить о предательстве - то не предали ли их русские, выходя из Афганистана не сделав своего дела. Не предали ли русские лично его, ведя тайные переговоры с такими людьми как Достум, Масуд и его собственный министр обороны Шах Наваз Танаи - Наджибулла знал обо всем, он был и оставался самым осведомленным человеком в Кабуле, даже уйдя с должности директора ХАД. Он ни секунды не сомневался, что советские как привели его к власти - так и снимут, как сделали это с Кармалем. А раз так - то и у него руки - свободны.

   Повернувшись от окна, Наджибулла оглядел своих самых преданных сторонников, собравшихся в кабинете президента. Он сам лично за несколько минут до этого проверил кабинет на наличие подслушивающих устройств - никому нельзя было доверять, он знал, что кабинет Тараки прослушивали люди Амина, содействовал им в этом первый заместитель директора АГСА. Всех гостей этого кабинета перед входом обыскали - и ни один из них не проявил раздражения по этому поводу, ибо знал чем обоснованы подобные меры безопасности. Слишком серьезен был вопрос, который нужно было обсудить - и каждый из них оказаться перед расстрельным взводом даже за мысли о том, что предстояло сделать.

   Наджибулла собрал самых преданных свих сторонников - слово "преданность" мало что значила в Афганистане, но в этих людях он был уверен больше чем в других. Каждый из них понимал, что от устойчивости существующего режима зависит его жизнь и личное благосостояние, и жизнь всех родственников - потому что Восток жесток, и случись чего - перебьют до последнего человека. Каждый из них уже перешагнул порог страха, когда страх подменяется желанием выжить - диким, инстинктивным, сметающим все на свете. На этих людей президент делал ставку, на них он строил свой план.

   Первым был родной брат президента генерал Шапур Ахмадзай, руководитель управления охраны МГБ, которому подчинялась президентская гвардия и силы спецназа, замаскированные под "учебный батальон". Брат президента был единственным, кому президент мог доверять безоговорочно - потому то он поставил его на такую должность, фактически вверив в его руки Кабул и охрану всех членов ЦК НДПА. Одним мановением руки (своей или президента) он мог арестовать всех.

   Еще двое представляли ХАД. Начальник ХАД, генерал армии Гулям Фарук Якуби и его заместитель, непосредственно вышедший на контакт с американцами, генерал Яр Мухаммад.

   Из армии не было никого - Наджибулла им не доверял. Если он кого-то и подключит - то в последний момент.

   - Начнем, товарищи... - Наджибулла нервничал, и ничего удивительного в этом не было - пусть рафик Мухаммад выскажется.

   Яр Мухаммад, выходец из Царандоя настороженно огляделся - из всех четверых он был самый хитрый и циничный. Потому то его и послали на первый контакт с американцами - президент выбрал его потому, что от него было легче всего откреститься в случае чего. Никто не поверил бы, что Якуб или Ахмадзай действуют помимо его воли - а вот Яр - запросто.

   - Контакт состоялся - коротко доложил Мухаммад - наши новые друзья выразили сдержанную, но все таки заинтересованность в нашем предложении.

   - Вот как?

   - Именно. Они готовы пойти нам на уступки, в случае если мы изменим свое отношение к ним. Они готовы гарантировать безопасность и территориальную целостность Афганистана своими силами.

   На языке, обычно используемом в таких ситуациях - это означало возможность и необходимость размещения военных баз на своей территории.

   - О каких силах идет речь?

   - Первоначально - о небольших. Их интересует база в Баграме. Там они готовы разместить экспедиционные силы на постоянной основе.

   - Важен принцип, Саид Раис* - почтительно высказался Якуби - весь мир увидит это, и сделает выводы.

   - И наш партийцы тоже... - задумчиво сказал президент. Все таки действующий режим в Афганистане имел прежде всего идеологическую основу, и просто так, по мановению руки диктатора - развернуть свою политику на сто восемьдесят градусов не мог. Он был избран президентом на Лойя Джирга - съезде афганского народа, и отстранить его мог тоже только съезд. Но съезд съездом - а есть еще и партия. Принимая предложение американцев, они окончательно восстановят против себя партию - а это что ни говори значительная сила, особенно в городах, и она целиком ориентирована на Советский союз. Тем более - что и СССР не обрадуется такому резкому повороту афганской политики - а вопросы они решать умеют, семьдесят девятый год это отлично показал. Бабрак Кармаль пока еще жив, хоть его и держат в Москве в больнице, фактически в изоляции - все же он жив, и случись ему снова появиться на афганской сцене - его сочтут опасным противником. Неизвестно, как поведет себя Танай - а за ним вся армия. Сулейман Лаек, еще один игрок афганской политики - не преминет воспользоваться "предательством Апрельской революции" и собрать вокруг себя Политбюро ЦК НДПА, объявив новый режим узурпаторским. Жива еще Анахита Ротебзад - та еще фурия, в свое время прикрыла Кармаля от пули своим телом.

   В общем - СССР найдет при случае игроков, способных защитить свои интересы. А они окажутся фактически в вакууме и полностью зависимыми от американцев. Если американцы не окажут им помощь, причем немедленно, не сыграют в пользу привычных им друзей - моджахедов - падение режима станет вопросом нескольких дней, они сами убьют его и останется только бежать. Против них будут все - Парчам, Хальк, моджахеды, национальные формирования юга Афганистана...

   - Они готовы гарантировать наши интересы, рафик Мухаммад?

   - Да, Саид Раис, по крайней мере на словах. Они даже не настаивают на резком повороте в политике, отказе от символики, передачи власти моджахедам. Их вполне устроил бы светский, подконтрольный им режим по типу пакистанского.

   - А Пакистан это устроит? - задал риторический вопрос президент.

   Вопрос остался без ответа - Пакистан был извечным врагом

   - Разрешите, сайиди? - спросил Якуби

   - Говори.

   - Мои люди приносят от соседей интересные вести. В последнее время нарастает напряженность между американцами, Пакистаном и муджахеддинами, ведущими джихад. Уже было несколько случаев вооруженных столкновений муджахеддинов между собой, и один раз муджахеддинов - с пакистанскими силами безопасности. Насколько мы можем судить - намечается раскол и в пакистанских властных структурах. Часть из военных, во главе с президентом и главой ИСИ Ахтаром Абдул Рахманом больше ориентируется на развитие отношений со странами арабского Востока, в частности с Саудовской Аравией, Объединенными арабскими эмиратами, Бахрейном, минуя обычного посредника в таких контактах - США. Проявляет интерес к происходящему по соседству и разведка Китая. Часть генералов и офицеров разведки склоняются к чисто проамериканской ориентации. Наконец часть - во главе с Мухаммедом Джунейджо - высказывается за проведение выборов и прекращение военной диктатуры - очевидно они тоже склоняются к исламскому пути развития. Сами американцы в последнее время разворачивают активную вербовочную работу в Пакистане, чего раньше никогда не было, пытаются взять под контроль каналы распределения гуманитарной помощи и оружия, поставляемого на продолжение войны против нашей страны. Муджахеддины в последнее время проявляют все большую враждебность, расширяют каналы финансирования своей деятельности за счет наркоторговли, зафиксирован интерес отдельных движений к происходящему за пределами зоны войны между нашими двумя странами. Американцы чувствуют, что ситуация постепенно выходит из-под контроля - но пока ничего не могут с этим поделать.

   Столь обширный и точный доклад, реально отражающий положение дел в соседней стране ХАД не смог бы подготовить самостоятельно: у него были контакты и источники в бандитских группировках, но что происходит в пакистанских эшелонах власти - он не знал. Тут помогла РАВ - индийская разведывательная служба, которую учили своему ремеслу сотрудники советского КГБ, британской СИС и израильской МОССАД - вряд ли можно было встретить еще одну разведслужбу, которой довелось набираться опыта в этих трех его источниках одновременно. РАВ работала с афганской внешней разведкой намного теснее, чем это было принято предполагать - фактически, большая часть материалов, которую добывал ХАД на самом деле представляла ему РАВ, руководствуясь старым, проверенным жизнью принципом - враг моего врага мой друг.

   Кроме того - индийскую разведку сильно интересовал переданный ей по нелегальным каналам план под кодовым названием "Камнепад" - верней, та часть плана, которую ей сочли нужным передать. Пакистан давно бы головной болью Индии, и если кто-то предлагал план как избавиться от заклятого врага раз и навсегда - Индия принимала этот план с величайшим вниманием. РАВ нужно было только узнать - насколько этот план реален, и не является ли он провокацией с той или другой стороны. Это было критически важно для определения будущего направления индийской политики.

   А вот президента - сильно заинтересовали вести о дрязгах в Пакистане. Наджибулла не был сильно привязан к Советам, но он был пуштун и пуштунский националист, последним таким лидером в Афганистане был Амин. Как пуштун, он не мог не пытаться решить проблему пуштунских земель, находящихся под властью Пакистана, тем более что договор, согласно которому эти земли передавались в состав тогда еще британских владений, был заключен на сто лет и истекал в 1993 году***. Если США недовольны Пакистаном, если ему удастся правильно сыграть в эту игру и сменить дохлую лошадь на свежую, лоснящуюся - то можно будет говорить и о возврате этих земель. Тогда он станет героем и ни один пуштун не посмеет выступить против него.

   - Братья... - сказал Президент - я обращаюсь к вам не как к государственным деятелям, а как к братьям одного с вами племени, пусть и разных родов. Каждый из нас знает, что такое партия и что такое дисциплина. Но партии больше нет и судьба Афганистана, как и судьба нашего народа висит на волоске.

   Президент сделал паузу, чтобы сказанное звучало более весомо.

   - Да, русские помогли нам во многом. Но теперь русские уходят, мы - остаемся. Ни для кого и нас не секрет, что партия так и не стала единой, ни когда здесь русских не было, ни когда они появились. До сих пор каждый партиец, да и каждый моджахед - прежде всего пуштун, таджик или узбек, а только потом - член партии. И среди наших врагов то же самое, потому что они грызутся друг с другом, подобно паукам в банке. Выход у нас только один - сделать такое, отчего каждый пуштун до единого признает и поддержит нашу власть. В девяносто третьем году истекает срок договора, по которому часть афганской территории оказалась отторгнутой в пользу Пакистана. Этот договор - нож в сердце пуштунов, если мы сумеем разорвать его - любой пуштун признает наш и нашу власть, а на согласии пуштунов держался Афганистан, когда же его не было - наша несчастная страна повергалась в пучину междоусобицы. Ради этой цели мы должны сделать все возможное - и невозможное тоже. Русские нам не помощники. Только американцы. Я принял решение - ты, брат Ахмадзай, и ты - рафик Якуби должны будете разработать план, как нам вернуть эти земли. Пока - без учета американцев, просто рассчитывайте на то, что противодействия с их стороны не будет.

   - Будет сделано, Саид Раис.

   - Ты, рафик Мухаммад - поддержание и укрепление связей с американцами - на тебе. Дай им все что они попросят. Скажи, что мы готовы, и даже настаиваем на самом тесном сотрудничестве после вывода советских войск.

   - Это может быть опасно... - задумчиво сказал Якуби - а что если они передадут полученное ашрарам?

   - Ашрарам.. Ашрары уже знают о нас все, даже то чего не знаем мы. Их люди везде, что правительственный, что военный аппарат поражены болезнью малодушия. Каждый уже думает - как работать, когда придет новая власть. Дай им все.

   - Слушаюсь, Саид Раис...

   - Тогда... - президент задумался - все могут быть свободны. Все, кроме рафика Якуби.

   Президент заметил быстрый, обиженный взгляд брата. Он был самолюбив, как и все пуштуны - и не терпел того, что у брата есть секреты с другими людьми, о которых не знает он. Но такова суть власти - какие-то вопросы нельзя доверить даже родному брату.

   Когда за братом закрылась дверь - президент в упор посмотрел на начальника ХАД, службы безопасности Афганистана.

   - Ты продолжаешь наблюдать за тем, что делает рафик Шах Наваз?

   - Непрерывно, Саид Раис

   - И что же делает рафик Шах Наваз?

   - Рафик Шах Наваз после того, как нашел прямые контакты с шурави - начал искать контакты с муждахеддинами. Он ведет опасную игру, Саид Раис.

   - Интересно. С кем же?

   - Его люди вышли на некоего Джамалутдина, известного бандитского главаря. Он принадлежит к ИПА, партии Хекматьяра. Рафик Шах Наваз пока не встречался с ним лично - но у людей этого бандита появилось слишком много оружия, правда воюет он им не столько с нами, сколько с моджахедами из других партий. А те уже выразили недовольство что Джамалутдин получил столько оружия, и не поделился им с братьями по джихаду.

   - Интересно...

   - Саид Раис, меня беспокоит одна вещь...

   Якуби замялся

   - Говори, говори, рафик...

   - Что если рафик Шах Наваз принял решение предать революцию? Он совсем скоро дожжен ехать с инспекционной поездкой на самую границу, что если он не вернется оттуда?

   Президент расхохотался - искренне

   - Это бы обрадовало меня, рафик Якуби, сильно обрадовало. Но рафик Шах Наваз не такой глупец, чтобы сделать это. Он что-то стоит, пока за ним армия, как только у него не будет армии - он будет никто и его просто растерзают. В Пешаварской семерке никому не нужен восьмой игрок. Того, что кладут им в корыто, как свиньям - не хватает и на семерых.

   - Но рафик Шах Наваз знает все наши военные тайны, Саид Раис

   - И что? Я тебе уже говорил - их знают все, все наши тайны не стоят и ломаного гроша, и не пытайся убедить меня в обратном. Но в одном ты прав, рафик - нельзя этого так оставлять, надо что-то решать...

   - Прикажете... - осторожно заикнулся Якуби

   - Нет! - резко осадил его президент - не смей не то что делать, не смей и думать об этом! Еще не хватало нам - мученика революции... Рафик Шах Наваз хочет поднять мятеж... он договаривается со всеми...

   Якуби слушал, затаив дыхание

   - Надо заставить его действовать! - заключим президент - заставь его действовать! Пусть первый ход сделает он и его нукеры!

   - Но это может быть опасно.

   - Ты же докладывал про свой учебный батальон... Он сможет остановить заговорщиков?

   - Полагаю что да... - осторожно ответил Якуби. Проверять это ему - очень не хотелось.

   - Значит - это не так опасно. Если тебе нужно что-то еще дл учебного батальона - это будет. Отбери туда лучших, самых лучших что у нас есть. И... уже начинай операцию против Шах Наваза. Сделай...

   Президент в раздумьи прошелся по кабинету, потом повернулся к начальнику разведки

   - Рафик Шах Наваз силен в глазах генералов тем, что он демонстративно не подчиняется мне. Он не подчиняется - и генералы думают, что он сильнее меняю. Если они увидят, что все по-другому - они отвернутся от его , все как один. Выбери кого-то, кто больше всего завязан на контакты с ашрарами и арестуй его. И будь готов! Если Шах Наваз выступит - будь готов отразить его удар. Если нет - ему хуже, он потеряет намус****, а это - навсегда. Только доложи мне, когда будешь готов.

   - Слушаюсь, Саид Раис.

   * В нашем мире с ним произошло вот что - когда Раббани и Масуд вошли в Кабул - Наджибулла укрылся в миссии ООН и его не тронули. Когда же в город вошли банды талибов, первым делом они ворвались в миссию ООН. Среди них было много представителей пакистанской военной разведки ИСИ, они избили Наджибуллу и предложили ему жизнь обмен на то, чтобы он подписал задним числом как последний законный президент Афганистана документ, в котором он признает пог8раничную линию Дюранда границей между двумя странами. Ни одно правительство независимого Афганистана не признавало эту границу, проведенную британцами - и Наджибулла даже перед неминуемой смертью отказался сделать это. Сильный как бык, он ударил одного из сотрудников ИСИ, выхватил у него пистолет и открыл огонь. Потом изуродованное тело Наджибуллы и его родного брата озверевшая толпа талибов вытащила на улицу и повесила на тросе крана.

   Недавно, уже после вторжения американцев, когда проводили опрос, при каком правителе Афганистана простым афганцам жилось лучше всего, подавляющее большинство ответили: при Наджибулле. Таков был уже посмертный памятник этому человеку и его деяниям.

   Ну, а в Афганистане уже тридцать первый год идет война

   ** Саид Раис - господин президент

   *** Это правда. На данный момент договор не действует, и получается что Пакистан не имеет правовых оснований на владение "зоной племен". Автор считает, что рано или поздно американцы вспомнят об этом, потому что племенная зона полна бандитов, а суверенитет Пакистана мешает их там уничтожать. Если американцы попытаются под этим предлогом установить в зоне племен международное присутствие - то Пакистан взорвется, и к власти в стране с ядерным оружием придут исламские экстремисты.

   **** намус - честь, авторитет

Кабул

   29 июля 1987 года

   Пандшанба

   День пандшанба. Четверг. Конец недели, завтра джума, пятница, выходной. День отдохновения, день обращения к Аллаху.

   Но пока еще была пандшаба. И не все итоги были подведены, не все долги - розданы. Камни разбросаны - настало время их собирать.

   Последние дни запомнились старшему лейтенанту непрерывным перемещением с места на место. Каждый день судьба гнала их с виллы на виллу, нигде они не задерживались дольше нескольких часов - а дважды они и ночевали в машине. Машины они тоже меняли, пересаживаясь с родного УАЗа на старую бурубахайку, с нее на престижную Тойоту, с нее - на Волгу-такси. Еду покупали в дуканах, всегда были настороже. Казалось просто невероятным, что кто-то мог обеспечивать этот ежедневный калейдоскоп машин и вилл - но это было. Впервые старший лейтенант - теперь просто Туран - почувствовал что значит быть чужим среди своих. Он видел своих - из сороковой армии, из советнического аппарата, гражданских, коих в Кабуле тоже было не мало. Но он не видел в них своих, он не искал из взгляда, не пытался заговорить. Теперь он был - афганцем-диверсантом по кличке Туран, самое страшное, что им же он был и в душе.

   На Востоке, ближе к экватору темнеет быстро, а в Кабуле еще быстрее - город, расположенный в огромном кратере, почти моментально, незаметно для глаза погружается во мрак. В восемнадцать ноль-ноль начинается комендантский час, улицы темнеют, для передвижения по городу нужен специальный пропуск. А кабульский мрак - особенный, в нем полно теней, скрывающихся от людей при свете дня - это тени не знают жалости. Но для этих теней они были своими, им бояться им было нечего.

   Толвак остановил автомобиль у очередного дувала, заглушил двигатель. Молча вышел из машины, постучал в ворота и ему их сразу открыли. Туран и Кочай остались сидеть в машине.

   - За кем мы идем? - вдруг спросил Кочай

   - Мужик с того каравана. Последнего - неохотно пояснил Туран.

   - То я знаю... - Кочай вдруг перешел на русский, на котором он не говорил уже дней десять - ты мне скажи, старшой, что он так нужен то всем.

   - Кому - всем?

   - Полкану нашему. Потом этим еще... зеленым, бля... Мы ведь так и не отсидели свое на губе, прикинь?

   Для военного это было почти что святотатством.

   - Оно тебе - надо?

   - Да хоть знать буду, за что воюем. Ты ведь с ним трепался за что-то, старшой?

   Скворцов решил не скрывать. В конце концов не было у него человека ближе в этих скитаньях, в этой непредсказуемой игре, в которой партнером была сама жизнь.

   - Разведчик это. Шпион американский.

   Кочай чувствительно ткнул командира в бок

   - Я ведь серьезно. Не хочешь говорить - так и скажи - мол, иди, тащ прапорщик на три всем известные буквы.

   - А я что - на шутника похож?

   Шило не сразу осознал, что командир не шутит.

   - Так что... он и в самом деле? И что он тебе сказал?

   - Да ничего не сказал. Для беседы много времени было?

   - Немного, ты прав. А что он тут делал, он тебе не сказал?

   - Нет. Вот вынем его - тогда спросишь.

   Вернулся Толвак. Бегом, сразу завел мотор.

   - Надо спешить - Толвак говорил по-русски не очень хорошо, но понять было можно - он совсем рядом, будет там еще пару часов.

   Туран положил руку на руль.

   - Э, нет рафик. Вот спешить то - как раз не надо...

   Военная промышленность Советского союза специализировалась на производстве кондового оружия, простого - но дубового и не слишком удобного. Вот скажите - автоматы есть в исполнении Н - то есть с креплением для ночного прицела, и Б - то есть бесшумные, с нарезкой для глушителя. Неужели надо много ума, чтобы сделать модификацию НБ? Нет, таких не делают...

   Машину они оставили на той же самой улице, заглушили двигатель - топлива было немного, а пустая машина с работающим двигателем могла привлечь к себе внимание. На троих у них было три автомата с ПБС и один ночной прицел НСПУ, здоровенная, неудобная дура, весящая под два килограмма. В этот ночной прицел Туран и рассматривал улицу, лежа на плоской крыше одной из вилл. И то что он видел - ему не нравилось.

   Та вилла, которая им была нужна - ничем не отличалась от других, да и не мгла отличаться - дувал закрывал обзор почти полностью. Но вот как раз напротив них, напротив того места, где он залег, стоял грузовик с выключенным мотором, большой армейский Урал, и в кабине его кто-то был - маячком тускло тлел огонек сигареты. Но это были еще полбеды - бедой был БРДМ, стоящий в самом начале улицы. Спарка 14,5-7,62 при коротком корпусе - то что нужно для города, крупняк проломит любой дувал, машина маневренная, короткая - везде протиснется. Если там, в БРДМ есть дежурный - то идти на лобовой штурм было бы самоубийством. Им просто не дадут перебежать улицу, когда они пойдут на отход.

   Сплюнув от досады - Туран спустился вниз, передал прицел Кочаю - сменить его на наблюдательном посту. Соскользнул вниз, стараясь не шуметь.

   - Что там, рафик?

   - Ничего. Мы втроем не справимся.

   - Но мы должны!

   - Ничего мы не должны. Их прикрывает БРДМ, ты что не знал? У нас нет гранатомета, чтобы вывести из строя эту каракатицу, прежде чем начнется. Через дувал я ничего не вижу, можем там человек пятьдесят!

   - Но мы взяли заряд, чтобы их отвлечь.

   - Этим зарядом не выведешь из строя бардак*.

   - Рафик, мы должны это сделать!

   - Иди и делай! И тише ты...

   Тише...

   Вдруг старлею пришла в голову мысль, заставившая его похолодеть. Они достаточно нашумели для того, чтобы хозяин этой виллы вышел и просмотрел что происходит, не лезут ли в его хозяйство воры. И если он до сих пор этого не сделал - значит...

   Приложив палец к губам, Туран пошел к ближайшему окну - как и в большинстве частных вилл Кабула здесь все окна на ночь закрывались железными и деревянными ставнями. Он попытался поддеть ставню ножом - но и без этого ему уже было понятно, что дом, который они избрали местом своего наблюдательного пункта - темен и пуст. И другие дома на улице - пусть и за дувалами - подозрительно темны и пусты.

   Прежде чем он додумал эту мысль до конца - за дувалами, как раз в той стороны, где покой этой улицы охранял бардак, что-то треснуло, похоже было на разрыв фейерверка, только громче. Даже не нужно было смотреть, чтобы понять что произошло.

   - С собой шиза**?

   - С собой.

   - К дувалу! Скажу - бросай! И падай - засыплет нах..!!!

   Птицей взлетел старлей на крышу, уцепившись за росшее у стены дерево - как раз для того, чтобы увидеть миттельшпиль шахматной партии, разыгрываемой сейчас на темной улице Кабула.

   Бардак не горел - он дымил, почти незаметно. Но сомневаться не приходилось - выведен из строя всерьез и надолго. У стен и ворот нужной им виллы стояли сразу три машины, три УАЗа-буханки, и с крыш двух из них на дувал были перекинуты штурмовые лестницы. Еще несколько человек сгрудились около ворот, но ворота были закрыты. Чуть в стороне, почти у самого подорванного бардака стояла с включенными подфарниками Волга.

   Туран перевел взгляд на Урал - и понял, что огонек сигареты уже не горит, кабина грузовика была темной и безжизненной. Снайпер? Но откуда?

   - Работают, старшой - прокомментировал Кочай

   Работают. И неслабо работают - чувствуется школа. Каскад***? Или ...

   - Работают - старлей уже шлифовал в голове мгновенно придуманный, подсказанный опытом план - времени нет - слушай. Делаем, как будут увозить. Сосед**** бросит шизу как они будут увозить. Я беру. Ты прикрываешь, если Волга не остановится - бей по водителю. Потом бросаем еще шизу - и уходим.

   Кочай понял с полуслова

   - Делаем, командор

   - И это... Наглухо не вали. Постарайся...

   - Постараюсь...

   Перестрелки слышно не было - отдельные выстрелы, только один раз треснула которая, приглушенная дувалом очередь. Те, кто штурмовал сейчас виллу - пользовались бесшумным оружием. Тем, кто охранял ее - шанса воспользоваться своим не давали.

   А план был прост - единственно возможный в такой ситуации. У Толвака была шиза, только не обычная. Как то раз старлей подсмотрел в одном подразделении прием - шизу, самодельный штурмовой заряд делали не из алюминиевой банки 0,33, наполняя ее пластитом, как обычно - а модифицировали итальянку! Небольшую противотранспортную мину, в которой - не один килограмм взрывчатки! Носить ее было тяжелее, чем обычную шизу - но эффект от взрыва был просто поразительным: духи, в пещеру или за дувал к которым забрасывали такой заряд - моментально прекращали сопротивление и сдавались. Еле живыми. Контуженными, оглохшими и благодарящими Аллаха за возможность пожить еще один день. Готовенькими, в общем. Внезапным применением такого вот заряда старлей хотел остановить Волгу, на которой будут увозить нужного им человека и временно ослепить и оглушить тех кто будет в этот момент на улице. Пока те, кто сейчас брал виллу будут в шоке - он подскочит к машине, вытащит пленника и уйдет с ним за дувал. Шило прикроет, остановив тех, кто рванется следом и заставит остальных залечь. Всего то - перемахнуть на соседнюю улицу и завести машину. И - ищи ветра в поле.

   Туран соскользнул на землю, когда штурм уже закончился. Из вскрытых ворот на улицу быстро вытащили, держа под руки, человека и затолкали на заднее сидение Волги, машина моментально приняла с места, разгоняясь. Старлей бросился к воротам, отсчитывая про себя секунды - те самые, которые нужны Волге чтобы поравняться с местом засады. Он боялся только одного - что заряд либо убьет тех кто в Волге, либо обрушит дувал и погребет их, либо - произойдет и то и другое одновременно. Но рокот волговского мотора становился все громче, и думать было уже некогда. Настало время действовать.

   - Давай!

   Афганец перебросил мину через дувал - и бросился на землю, закрыв голову руками. Секунда, еще секунда, еще - отчаяние неудачи, осечки, провала едва не заставило Турана завыть по-волчьи - как вдруг...

   Долбануло - иначе и не скажешь, как будто великан ударил кувалдой по земле и она содрогнулась от боли и ужаса. Железные ворота - хорошо, что он не стоял напротив них моментально вылетели под воздействием ударной волны, старлея, припавшего к земле швырнуло, опрокинуло, на мгновение потемнело в глазах. Но большую часть энергии ударной волны принял на себя дувал - и старлей бросился вперед, в распахнутый взрывом зев ворот.

   Сегодня за них был сам Аллах. Мина легла почти идеально - взрывом Волгу откинуло и впечатало в Урал. Секунды летели стремительно - но это были его секунды, ошеломленные взрывом, штурмовики не стреляли в них.

   Старлей сунулся к двери Волги - и понял, что открыть ее не удастся, слишком смята. В салоне кто-то шевелился, на заднем сидении - жив! Тот кто им был нужен - был еще жив!

   Кто-то подскочил сбоку, Туран бросил руку за пистолетом.

   - Это я!

   - Помоги!

   Афганец с ходу шарахнул прикладом автомата по двери, потом еще раз. От отчаяния, что сейчас все провалится - старлей залез на крышку багажника, немыслимым образом извернулся, просовывая ногу в салон - и изо всей силы, какие только у него были - саданул ногой по стойке заклинившей от взрыва двери.

   И она поддалась! С хрустом и скрежетом - но она открылась, искореженная машина открылась. Афганец сунулся в салон - и рывком выбросил из него кого-то...

   - Уводи!

   Со стороны виллы уже стреляли, кто-то закричал. Старлей плюхнулся с багажника, ударившись спиной об асфальт, нащупал в кармане гранату - у нег было всего две, по одной в каждом кармане - и, сильно размахнувшись, бросил ее назад...

   Он и сам не понял, что он сделало потом, самое главное - зачем он это сделал. Самостоятельно выбив заклинившую после взрыва дверь, из машины вывалился водитель. Он стоял на четвереньках, не в силах прийти в себя, когда Скворцов оказался рядом с ним - и уже стоя на ногах. Взрыв гранаты задержал, но не остановил тех кто штурмовал виллу - вот-вот они должны были оказаться здесь, хорошо что не вели прицельного огня. Возможно - был приказ брать живыми, и отменить этот приказ было некому.

   Туран схватил незнакомца за шиворот, рванул на себя так, что треснула ткань.

   - Встать, вперед!

   Ошеломленный происходящим незнакомец повиновался, пополз от искореженной машины на четвереньках. Подскочил Кочай

   - Старшой, бардак живой!

   Они вдвоем утащили за дувал второго, успели до того, как очередь раскатисто бабахнула по всей улице, разнося вдребезги дувал. Все они упали на землю, не сговариваясь рухнули друг рядом с другом - двое русских и их пленник.

   Шило ни слова не говоря, сунул к морде пленника штык-нож, сделал зверское лицо, пленник мелко-мелко закивал - было понятно и без слов. Туран бросил гранату через дувал, чтобы тормознуть тех, кто подбегает к нему с той стороны и подарить себе несколько секунд форы.

   Втроем маханули через дувал, потом еще через один. Яркий свет фар - на дальнем - полосную мрак кабульской ночи, старлей инстинктивно вскинул автомат, падая на колено.

   - Свои, бача, не стреляй!

   * Бардак - армейский жаргон, так называется БРДМ

   ** Шиза, ШЗ, штурмовой заряд, так его называли в разговоре

   *** ОСН КГБ Каскад - агентурно-боевое подразделение, которое получало развединформацию и само ее реализовывало, нечто вроде СМЕРШа времен ВОВ. Комплектовалось офицерами КГБ, прошедшими курс подготовки диверсантов

   **** сосед - афганец

Где-то в Румынии

   Южная группа войск

   30 июля 1987 года

   Пропасть...

   Шагнешь - и пропасть ждет тебя. Пропасть жива только тогда, когда питается людьми. Измени ударение - ни единой из букв, просто ударение - и ты все поймешь.

   Крутятся катушки на старом, катушечном магнитофоне перематывается с катушки на катушку длинная коричневая лета, перемалывая по пути все что ты знал, и во что ты верил. Остановить бы - да как остановишь...

   Это - уже не остановить. Ты знал об этом, когда сказал "да" тогда, на юге Афганистана. Ты сделал свой выбор, шагнув из мира боевого братства в мир смертельно опасных иллюзий. Правила этого мира прости - забудь о своем прошлом, не помни ничего из того что ты сделал по приказу или без, не задумывайся над приказами которые ты получаешь - просто исполняй их. Не оглядывайся назад - оглянувшийся превращается в камень!

   И все же - мерзко. Не больно - именно мерзко. Как будто искупался в дерьме.

   Крутятся, крутятся катушки...

   - Ваше полное имя?

   - Александр Джеймс Маллен

   - Год рождения?

   - Сорок первый. Одиннадцатое ноября

   - Вы являетесь сотрудником ЦРУ США?

   Усмешка. Слышно даже на ленте - такой горький смешок

   - Думаю, что уже нет. Думаю, что меня успели уволить.

   - Поставим вопрос иначе. Вы являлись сотрудником ЦРУ США?

   - Да, являлся.

   - Ваша последняя должность?

   - Старший аналитик, сектор коммунистических стран Европы. Особая специализация - ГДР.

   - Вы проходили специальную подготовку?

   - Да.

   - Где и когда?

   - Сначала Ферма, думаю, вы знаете, что это такое. Милое заведение в лесах Потом -факультет славянских языков и литературы Университета Южной Калифорнии, в Лос Анджелесе, степень магистра по русскому языку и литературе.

   - Вы владеете русским языком?

   - Да.

   - Вы работали в отделе по борьбе с советской угрозой?

   - Да.

   - При каких обстоятельствах вы покинули этот отдел?

   - Попросил о переводе. Я владею еще и немецким. Меня оставили на коммунистической секции, просто перевели на другую страну.

   - Почему вы покинули отдел по борьбе с советской угрозой?

   Молчание

   - По идеологическим соображениям. Верите?

   - Верю. Каковы же они?

   - Каковы... Я должен передать информацию. Ту, что поможет вам. Я считаю, что Советский Союз нуждается в помощи.

   - Что заставляет вас так считать?

   - Информация, имеющаяся у меня. Принято решение, на мой взгляд неправильное. Категорически. Делается ставка на Китай, считается что это менее опасный противник чем СССР. Я считаю это ошибкой. За которую Америка рано или поздно заплатит.

   - Каким образом?

   - Сложно объяснить... Китайцы... они не такие как мы. Не только американцы - но и русские. Я долго изучал вашу культуру... даже в какой-то степени стал в душе русофилом. Вы - такие же как и мы, у нас схожее мышление. У китайцев - мышление другое, они не успокоятся, пока не подомнут всех. В том числе - и США.

   - Вы понимаете, что вам сложно поверить?

   - Да, понимаю. Но это так. Я сделал то, что должен был сделать. Мой отец часто говорил мне: в жизни бывают моменты, когда нужно просто поступить правильно. Я считаю что я поступил правильно, даже если мои бывшие коллеги считают по-другому.

   - Хорошо. Сменим тему. С какой целью вы прибыли в Пакистан?

   - Чтобы совершить переход.

   - То есть перейти на нашу сторону, сдаться советским солдатам?

   - Да.

   - Вы понимали, что можете погибнуть?

   - Да, понимал. Но считал это маловероятным. У меня был другой план.

   - Какой же?

   - Совершить переход, после того как я прибуду в базовый лагерь на территории Афганистана. Я не рассчитывал на то, что ваши люди действуют на территории Пакистана.

   - Что произошло после вашего пленения?

   - Ваши люди вывезли меня на вертолете в свой базовый лагерь. После этого - меня вывезли из него.

   - Кто именно?

   - Я понял, что это были ваши люди и сотрудники афганской службы безопасности.

   - Уточните пожалуйста - "ваши люди".

   - Советские, представители государства. Яне знаю кто это был.

   - Хорошо. Где вы находились все время, пока мы не вышли на вас?

   - В Кабуле. Я точно не уверен, но думаю что в Кабуле - мы никогда не выезжали из этого города.

   - Кто и как вас охранял?

   - Афганцы. Специальная группа, около двадцати человек. Двое из них постоянно находились в том же помещении, что и я.

   - Вас допрашивали?

   - Нет.

   - Почему?

   - Я не могу ответить на этот вопрос.

   - Хорошо. Вы готовы передать нам информацию, которая у вас есть?

   - Да.

   - Почему? Вы нам доверяете?

   - Думаю, что да. Иначе бы вы уже выдали меня шахматистам. Я подозреваю, что афганцы как раз собирались это сделать - просто не успели договориться. Поэтому то меня не допрашивали - шахматисты не любят, когда лишние люди знают о них.

   - Проясните пожалуйста, кого в имеете в вижу, когда говорите - шахматисты?

   - Их я и имею в виду. Шахматисты. Группа... в нее входят представители обеих партий. Они тайно контролируют очень многое, прежде всего - внешнюю политику и силовой ресурс. Не знаю, почему они называют себя шахматистами - но они чаще всего встречаются там где можно поиграть в шахматы.

   - Хорошо. Эти шахматисты связаны с кем-то внутри СССР?

   - Да.

   - Вы можете назвать имена?

   - Да. Юрий Владимирович Андропов - до самой своей смерти. Сейчас - Александр Яковлев. Эдуард Шеварднадзе. Может появился кто-то еще, кого я не знаю. Их основной штаб здесь - Институт переходного периода, и академик Габелиани*.

   - Вы осознаете возможные последствия сказанного вами?

   - Да, осознаю. Я уже сжег мосты, терять мне нечего.

   - Хорошо. Продолжайте.

   - Продолжать... Если начинать с самого начала - то первым вышел на контакт Юрий Андропов - инициатива исходила от вас. Со стороны США первый контакт поручили Генри Киссинджеру, тогда он являлся советником Президента США по вопросам национальной безопасности. Основа была заложена тогда. Дальше эти встречи стали проходить регулярно. Обязанность поддерживать канал общения - тайный канал - возложили на посла СССР в США Анатолия Добрынина - Киссинджер встречался с ним в гостинице Уотергейт, это происходило ежемесячно и даже чаще. Потом - к власти пришли республиканцы, и на канале появился еще один человек, а задача поддержания контактов с СССР была признана столь важной, что была создана секретная межпартийная комиссия, состоящая из представителей обеих партий. Вице-председателем от демократов стал Киссинджер, вице-председателем от республиканцев - Джордж Герберт Уокер Буш, на тот момент директор ЦРУ. Один из председателей возглавлял комиссию в зависимости от того, какая партия сейчас у власти. Буш сам тогда не являлся шахматистом - но он привлек их к работе в комиссии. Потом шахматисты подмяли все под себя.

   - Вы принимали участие в работе... комиссии, как вы ее называете?

   - Да.

   - В каком качестве?

   - В качестве обеспечивающего аналитика. Я должен был прогнозировать поведение русских.

   - Вы являетесь... шахматистом.

   - Да, я являлся и являюсь членом шахматного клуба. Я уже сказал, что первоначально меня все устраивало и я считал работу комиссии безусловно полезной. Затем все изменилось, и мои взгляды со взглядами остальных разошлись.

   - Не могли бы вы пояснить - в чем конкретно разошлись?

   - Попробую. Изначально комиссия была создана с целью добиться стратегического замирения между СССР и США. Андропов вышел на нас с предложениями о прекращении холодной войны. Он выразил готовность трансформировать СССР в ... нечто более приемлемое для нас. Режим, не представляющий для нас угрозы. Что-то вроде социал-демократии шведского образца. При условии, что СССР допустят к разделу пирога, а его самого и его людей - признают как элиту. То же самое должно было быть проделано им с государствами Восточного блока - постепенная неторопливая трансформация. Обновленный СССР должен был стать для США значительным торговым партнером, наши фирмы нуждались в рынках сбыта, в нормальных рынках сбыта, понимаете? Мы продаем вам зерно - а могли бы продавать автомобили и оборудование и если бы не КОКОМ** лезущий куда не надо - продавали бы. Черт, если бы не эти идиоты... мы могли бы первый раз в мировой истории завершить геополитический конфликт миром.

   - Вы полагаете, сейчас он разрешится войной?

   - Это неизбежно... можно мне воды?

   - Пожалуйста...

   Бульканье воды, громкое - видимо, стакан стоит рядом с микрофоном. Даже слышно, как лопаются мириады маленьких пузырьков газа.

   - Так вот... Рейган изменил политику... этот парень хочет крови... много крови. Ему не нужен мир, ему нужна победа.

   - А... шахматистам - победа не нужна?

   - Победа бывает разная. Самая лучшая победа - это победа, одержанная без войны, возможно, вы поймете меня. Если СССР начнет покупать наши автомобили, наши станки, начнет продавать нам газ и нефть это что - победа? Уж явно - не поражение. Но ваш Андропов умер, а договоренности в большей степени держались на нем. На страхе перед ним. Рейган же поставил перед переговорной командой совсем другие приоритеты.

   - Какие же?

   - Максимальное ослабление СССР даже в ущерб нам же. Развал ОВД. Дестабилизация обстановки в Европе чтобы не допустить ее конкуренции с нами в перспективе. Достижение полного военного доминирования США.

   - Но разве это плохо - для вас?

   - Плохо. Для нас - это плохо. Это хорошо выглядит только на экране телевизора.

   - Почему же?

   - Потому что надо заглядывать в будущее. Мир не может существовать с одним центром силы. Никто до Рейгана всерьез не ставил для себя цели уничтожить СССР. Если СССР не будет - бесчисленное множество проблем от вас унаследуем мы. Их надо будет решать - деньгами и, безусловно, кровью.

   - Вы утверждаете, что Рейган поставил план победить СССР военным путем?

   - Не военным. Уничтожить его изнутри. Команда шахматистов поменялась на две третьих, глас разума там теперь подменен воинственными кличами. Рейган твердо решил продолжить политику Никсона, взяв в союзники Китай, туда он хочет перенести производство, чтобы резко снизить издержки. У него нет выхода, потому что он тратит немыслимые деньги на оборону, а они не дают никакой отдачи. На вашей стороне тоже сменились контактеры. Яковлев - давно уже наш человек, он наш человек еще со времен обучения у нас. Шеварднадзе просто купили, он продался и продался дешево. На той стороне канала сидят очень опытные манипуляторы, а Буш собирается идти на выборы, чтобы не допустить смены политики Рейгана. Они вас дожмут.

   - Какова периодичность контактов на сегодня?

   - Каждую неделю.

   - Каналы?

   - В основном через ООН. Есть канал через научные круги и через американское посольство в Москве.

   - Каким образом осуществляется контроль?

   - Контроль... Тремя путями. Яковлев - идейный, он даже денег не требует. Верит в то что делает. Хотя деньги на него тоже выделяют. Есть те, кому в будущем обещаны посты, в основном из молодежи. Остальные - либо деньги, либо шантаж, но чаще всего - деньги и шантаж.

   - Каковы основы для шантажа?

   - Существует картотека. В нее собираются данные по всем - для дальнейшего использования. Был такой человек... Дэвид Вебб... Он вам известен?

   - Да.

   - Он не просто так пришел работать в ЦРУ, хотя считается что Кейси его взял с гражданки. Вебб входил в особую аналитическую группу вместе со мной и другими людьми, первоначально он занимался проблемами постепенной перестройки советской экономики. Андропов, когда контакты только начинались... запросил у нас помощь... как это у вас говорится, методическую помощь... правильно?

   - Да, верно.

   - У вас не было специалистов по рыночной экономике... просто потому что у вас была другая экономика и им неоткуда было взяться. То, что у вас сейчас реализуется - в искаженном виде и очень поспешно, вы это называете "перестройка" на самом деле было разработано объединенной группой ученых из Чикагского университета и Гарварда, план мероприятий как постепенно перевести экономику на капиталистические рельсы, сделать ее совместимой с мировой. Точно такой же план был передан в свое время Китаю, они его реализуют, но не полностью. Еще в этих делах участвовали люди с Уолл-Стрит и банков... в том числе и Вебб. Потом Вебб пришел в ЦРУ и использовал свои наработки против вас. При участии Андропова была разработана тайная схема обмена ценностями... как бы параллельная система конвертации. Это нужно было для торговли, потому что без конвертации денежных единиц никакая трансграничная торговля неосуществима. Андропов не хотел переходить на доллары. Потом Вебб и люди внутри вашей страны модернизировали эту систему так, что она стала использоваться не только для конвертации денег и ценностей в американский доллар и немецкую марку, но и для перевода этих средств на номерные счета, понимаете? Все это придумал Вебб, он знает вас лучше чем вы сами. Он сказал, что в СССР мало коррупции потом, что деньги, получаемые от коррупции некуда вложить понимаете? Контроль. Нельзя ничего купить. Тем более - нельзя купить бизнес, как это делается у нас. Он сказал, что если Поток использовать для перевода денежных средств из СССР за границу - система обанкротится за десять лет. Я помню, как он выступал. Вебб - экономический гений, известна только десятая часть его работ. Он сказал, что советские чиновники могут распоряжаться очень многим, но владеть не могут практически ничем, по сути они беднее нашего рабочего, если брать в расчет только личную собственность. Советская экономическая система жива и превосходит нашу по издержкам только до того момента, как у этих чиновников не появится надежный канал, позволяющим им выводить наворованное в безопасное место, дабы сохранить это как свое личное. И перспектива дать насладиться хорошей жизнью если не самим - то хотя бы их детям. Если дать такой канал - они будут брать на свои личные нужды все больше и больше, потому что у них не будет никаких сдерживающих факторов. В этом смысле капиталистическая экономика эффективнее, потому что существует собственник, который не позволяет наемным менеджерам воровать***. А в СССР наемных менеджеров - чиновников не остановит никто и ничто, поэтому мы можем победить почти не прилагая усилий - надо только помочь им разворовать свою страну. Одновременно, все те, кто пользуется Потоком - попадают в картотеку, а все их счета - находятся на контроле. В нужный момент ... им сделают предложение, от которого они не смогут отказаться... как у Марио Пьюзо... Крестный отец. Хорошая книга, жаль у вас она не издана.

   - Вы несколько раз упоминали термин "поток". Что это?

   - Поток - так назвали систему обналичивания и перевода денег.

   - Каким образом она устроена?

   - Довольно просто. С той стороны - швейцарские банки, они принимают рубли под американские гарантии. Потом они частично используются для расчетов с СССР, частично - складируются в ожидании часа Х. Частично денежные средства вывозятся в золоте, вообще основной канал - через Группу советских войск в Германии.

   - Вы хотите сказать, что в Швейцарии складируются советские рубли?

   - Да... очень много. Очень... Я был в этом хранилище. Оно битком набито... защищенная комната размером с школьный спортзал, и скорее всего такое хранилище - не одно****. Там миллиарды советских рублей.

   - Для чего это делается? Что такое - час Х?

   - Час Х - еще одна задумка Вебба. Он копит деньги. Советское правительство их печатает - а он их копит. Потом, когда будут проведены нужные законы - он одномоментно выбросит эти деньги на рынок. И одновременно - предпримет еще кое-какие шаги... по его расчетам это должно вызвать сильный дефицит товаров, недовольство населения стремительно растущими ценами и социальный взрыв. Он хочет устроить что-то вроде Веймарской республики в Германии.

   - Веймарская республика плохо закончилась.

   - Его это не интересует. Точнее даже не его, он профессионал. Ему ставят задачи - он их выполняет. Это не интересует команду, которая сейчас у власти. Там есть фанатики, с которыми невозможно разумно разговаривать. Они вещают про империю зла... и у них при этом безумные глаза... как лед, они и в самом деле верят во все это. Потому то я и перешел... я не хочу больше слушать и смотреть все это... помогая вам я помогаю своей стране.

   - Мы оценим помощь. Вам известно, кто кроме указанных вами лиц помогает в нашей стране в реализации ваших планов?

   - Не все. Андропов был очень хитрым человеком. Он создал своего рода агентурную сеть внутри КГБ и некоторых других ваших ведомств. Очень устойчивую. Несколько человек и их... шеф, главный. Каждый знает только одного командира, и более никого. Некоторые командиры имеют доступ к системам связи с нами, оставшимся с тех времен и активно пользуются ими. Порой мы сами не знаем с кем конкретно разговариваем. Всякая услуга с их стороны обменивается на значительные суммы денег или ответные услуги с нашей стороны... о том, что мы ими управляем не может идти речи, это самостоятельные люди...

   Щелк!

   Старший лейтенант обалдело посмотрел на катушку, вращающуюся уже вхолостую, с торчащим хвостом от пленки.

   - Еще есть... - с грузинским акцентом сказал сидящий напротив офицер, представившийся как Гурген Аташесович, ни должности ни звания - послушать хочешь, дорогой?

   - Нет... Нет, никак нет.

   - А зря. Там... ра квия*****... занимательно, вот! Занимательно очень.

   Скворцов тряхнул головой.

   - Непривычно? Мне тоже непривычно было... с дерьмом возиться. Поначалу. Привыкнешь потом.

   - Вы ему верите?

   - Не только верим. Проверяем. Тебе ведь уже дали часть материалов...

   Гурген Аташесович нахмурился, видя лицо своего собеседника, упрямо цепляющегося за соломинку.

   - Не веришь?

   - Нет.

   - Дело твое. Только подумай - когда мы вас сюда переправляли... ты ведь сидел то в самолете то в вертолете, не знал что происходит. А хочешь скажу, что было? В Туркестанском военном округе ваш самолет пограничники выдали на КП дивизии ПВО как боевую цель подлежащую уничтожению! Думаешь - просто так? И второй раз - уже над Киевским военным округом. И представь себе - до сих пор разбираемся, кто приказ такой отдал... всех в ПВО поснимали... а порядка как не было, так и нет. Бардак один. Впрочем, я тебя не заставляю. Чтобы делать то что мы делаем - надо верить. Не все и не всегда можно доказать - нужна вера в то что делаешь правильно. Сосед мой если тебя до конца не убедил - я не собираюсь - вставай и уходи.

   - Что, вот так?

   - Вот так. Ножками.

   - До первой машины на красный свет?

   Грузин расхохотался. Искренне

   - Дурак ты. Если болтанешь - кто поверит. В психушке окажешься и все, какой-такой машина. Эх, сосед-сосед...

   - Кто такой сосед?

   - Сосед то? Ты его знаешь. Лицо осетинской национальности. Как то разговорились, не поверили - он рос в селе, которое в двадцати километрах от моего, по дороге. Я его теперь и зову - сосед. Ну, что скажешь, товарищ старший лейтенант?

   - Что нужно делать?

   - О! Вот это - разговор, дорогой...

   * на самом деле - называется по-другому, но это реальный человек и реальный НИИ

   ** КОКОМ - комитет по контролю экспорта в страны Восточного блока. Контролировал экспорт, чтобы в СССР не попали некоторые критически важные технологии. Некоторые шведские, финские, японские фирмы обогатились, поставляя в СССР оборудование и технологии в обход КОКОМ. ГРУ ГШ создала систему "Анти-КОКОМ", сеть анонимных фирм-посредников. Потом эта система была использована для вывоза из страны т.н. "золота партии" и стала основой "русской мафии" - не уголовной, а именно беловоротничковой. Сеть эта на полном ходу до сих пор.

   *** Замечу немного не в тему. С девяностых годов в США все больше и больше крупных компаний, которые принадлежат не одному лицу - а миллионам инвесторов, которые сгруппировали деньги в паевых или пенсионных фондах. На самом деле это плохо, потому что такая распыленная схема владения собственностью дает наемным менеджерам творить что они хотят, воруя и злоупотребляя. Американцы напоролись на те же самые грабли, и эффективность их крупных предприятий падает год от года. Но в США существует мощный сегмент мелких и средних предприятий, он пока спасает положение. А вот в СССР его не было.

   **** Теперь поняли смысл реформ Павлова? Обмена крупных купюр? Правда - реформа была полностью провалена благодаря тому, что эти деньги все же были вывезены в СССР и обменяны. После чего пущены в оборот, потому что опасались еще одного обмена. Это дало чудовищный толчок инфляции - одномоментный вброс гигантского количества наличности. Об этой операции я подробно расскажу в серии "Агония".

   ***** ра квия - как это... трудность с подбором слова

Пакистан

   Зона племен

   Регион проживания племени Африди.

   Конец лета 1987 года

   Увы, но в этой части мира основным транспортны м средством по-прежнему оставался мул...

   Дженне Вард попалась довольно смирная и покладистая животина, она не брыкалась, не кусалась и не пыталась сбросить своего седока. Еще на животину подстелили нечто наподобие толстого, стеганого одеяла - чтобы проще было ехать. Со всем своим снаряжени6ем, камерой диктофонами, запасными батарейками и прочей дрянью она весила не менее семидесяти килограммов, сумку, куда она все это запихала пришлось постоянно держать при себе, потому что любой американец знает: в странах третьего мира стоит только отвернуться - и у тебя сразу же украдут вещи. Однако никто у нее не пытался что-либо украсть а мул вез и вез ее по узкой горной тропе цокая по камням копытами.

   Ее сопровождали трое. Малиши - она уже знала как их зовут, боевики из племенного ополчения. Зона племен - это зона беззакония, здесь все решает не полиция, не суд - а количество и выучка таких вот малишей. Малиши - а малишом бывает каждый мужчина племени, это что-то типа призывной системы в армии, от которой они отказались - были бедно одетыми, вооруженными, никакого транспортного средства кроме мула у них не было, и они шли пешком рядом с везущими ее мулом, настороженные, держащие в руках оружие, внимательно осматривающиеся по сторонам. Дженну поразила их молодость, даже самый старший из них по американским меркам был еще подростком. Подростком - но каждый из них был вооружен, ножом и огнестрельным оружием. По-английски понимал лишь один, да и то плохо - словарного запаса хватало только чтобы объясниться с туристом, но никак не для интервью.

   Не зная, можно ли их фотографировать и как они отнесутся к этому - Дженна Вард принялась фотографировать местность.

   Местность здесь была гористая и каменистая, сухая, потому что не было рек, мало пригодная для сельского хозяйства. Афганистан был совсем рядом, с его жестокой войной, с русскими, с беженцами с муджахеддинами - но это никак почти здесь не ощущалось, время словно застыло здесь в начале двадцатого века и никак не хотело двигаться дальше.

   Из города, куда она пришла по наводке и по договоренности с торговцами на базаре в Равалпинди - они уходили этой горной тропой, через город проходила дорога, неухоженная, разбитая - и десятки, если не сотни таких вот троп. Они ничем не были отмечены - просто тропа, известная проводнику, капилляр жизни на горном склоне. От нечего делать она все это фотографировала - горы, валуны, заброшенные хижины, какие-то и разрушенные, только она не понимала кем и зачем. Если на пути попадался кишлак - они обходили его, а она его фотографировала. Жили здесь по виду бедно, она такое видела только в Африке. Разница лишь в том, что в Африке строительным материалом служит глина - а здесь полно камня.

   В нужную им деревню они пришли вечером - она не знала, что это - нужная им деревня, просто когда они проходили мимо очередного кишлака - один из малишей закричал на мула и стал подталкивать его в нужную сторону палкой. Двое других обрадовались, увидев родное селение, один из них начал трясти своим автоматом, подняв его высоко в воздух и что-то кричать.

   Кишлак, куда они свернули, по местным меркам был довольно большим - на следующий день она узнает, что все это благодаря бьющему здесь из скал роднику, большой редкости в этих засушливых краях, здесь же благодаря ему удалось высадить плодовые деревья и завести какой-никакой скот. Из кишлака вышли люди их встречать - это было необычно, она была в подобных поселениях в Африке, да и здесь уже немало посетила, и привыкла к тому, что как только приходит посторонний человек - местные прячутся. Здесь же - они высыпали навстречу, в том числе и дети - бачата, мелкие, оборванные, с какими то палками, весело гомоня они окружили их, и Дженна дала им пригоршню дешевых, купленных на базаре леденцов, которые они мгновенно разобрали, и сопровождали их до самого кишлака.

   Три улицы. Дома, все закрытые высокими глиняными дувалами, которые выше самих домов. Железные, часто ржавые ворота. Шпиль мечети, вонзающейся в небо. Дети - как всегда в таких странах здесь много детей. Мужчины - почему-то здесь без оружия, многие - с явными следами ранений. Моджахеды? Ни одной женщины - здесь свободны только мужчины и дети, женщины не могут просто так шляться по улице и смотреть на то кто к ним приехал. Женщины могут выйти из дома только закутанные в паранджу с головы до ног, чтобы сходить к роднику за водой или к дуканщику - за едой. Они даже живут - или в отдельной половине дома, или даже в отдельном домике. Миссис Вард как американку и феминистку такое положение дел до крайности раздражало - но она понимала, что ничего с этим сделать не сможет, это чужая страна и не ей ее менять.

   Прямо на муле ее подвезли к дому, который казался больше других, по крайней мере дувал вокруг него был длинным и высоким, более высоким чем остальные. Изнутри открылись ворота - и так, не слезая с мула она оказалась внутри очерченной дувалом территории, можно сказать - в доме. Внутренний дворик - это тоже дом.

   Уже темнело. Солнце падало за горы, окрашивая их багрово-красным цветом. Темные тени от плодовых деревьев ползли по двору.

   Ее вышли встречать - по местным меркам это было не просто проявление гостеприимства - но и уважения. Навстречу ей, неуклюже слезающей с осла вышли несколько мужчин, почти все на сей раз - с оружием. И одна женщина, молодая, здесь, в полуевропейском платье, с косметикой на лице и без чадры выглядевшая дико.

   Она же первая шагнула к с трудом слезавшей с мула Дженне.

   - Позвольте я помогу... Для того чтобы передвигаться так надо привыкнуть - но пешком идти еще тяжелее.

   До миссис Вард не сразу дошло, что девушка говорит на английском. Дошло, когда она уже оперлась обеими ногами на чисто выметенную землю.

   - Ты знаешь английский? - удивленно спросила она

   - Да, мэм, и немецкий тоже. Я знаю два иностранных языка, не считая диалектов племен, и учусь в Равалпинди, а сюда приехала на каникулы.

   - Ты отлично говоришь по-английски, почти как англичанка.

   - Спасибо, мэм... - девушка ничуть не смутилась - я и есть англичанка, один из моих дедов со стороны матери был англичанином. Меня зовут Лейла, Лейла Африди.

   - Дженна. Ты знаешь кто я?

   - Да, отец говорил. Ты из Америки.

   - Из США. А это твоя фамилия?

   - У женщин здесь нет фамилий, только имя и название племени. У мужчин кстати тоже. Моего отца зовут Джелад ад-Дин*, он тоже немного понимает по-английски, хотя и не так хорошо как я. У него такая же фамилия как и у меня.

   - Понятно. А где же он?

   - Вот он.

   Среднего роста, загорелый, с коротко постриженной, что для здешних мест редкость бородой шагнул вперед.

   - Я рад приветствовать вас в моем доме, мадам Вард - сказал он - моя дочь уже сказал мое имя, и я не вижу смысла повторять его еще раз. Я шейх в здешних местах и хозяин этого дома, и я рад пригласить вас разделить с нами стол и кров, как того требует обычай.

   В нарушение всяческих традиций ее пригласили на мужскую половину дома, хотя Лейла объяснила, что на ночь ей постелют в женской половине, рядом с ней. На мужской половине был низкий потолок, завешанные дорогими коврами стелы, почти никакой мебели - из всего, что могло говорить о том, что на дворе двадцатый век, причем его конец а не начало - она обнаружила только радиоприемник и автоматы Калашникова. Автоматами были вооружены почти все, это было удивительно, потому что племена были небогатыми, а оружие стоило дорого. Тем более - русское, она уже научилась различать разное оружие, странствуя по Африке и Латинской Америке и сейчас поняла, что это не китайские - а настоящие русские автоматы, тщательно ухоженные. У многих на прикладах была черная лента - как ей пояснили потом такую ленту надевают на приклад те, кому есть за кого мстить, и не снимают, пока месть не свершилась. Мебели не было почти никакой, сидели прямо на полу, на коврах, на специально выделанных подушках. Ели руками.

   Ужинать ее позвали тоже на мужскую половину, вместе с ней к мужчинам вышла Лейла. - вроде как переводить и объяснять. На достархан поставили специальный кувшин, чтобы омыть руки и совершить ритуальное омовение. Потом хозяин стола и дома прочитал молитву, собравшиеся мужчины на последних ее словах провели сложенными ладонями по лицу, имитируя ритуальное омовение и хором сказали "Омен".

   Дженна Вард была в этой стране уже не первый месяц, она кое-что уже знала из обычаев и традиций, послала несколько "краеведческих репортажей" и даже, при самом минимальном знании языка ухитрилась сделать несколько интервью, благо здесь раньше была британская земля и английский язык многие в той или иной степени понимали, а американский английский - тем более, потому что он проще британского английского. До нее уже дошло, что перед ней - не страна, у которой есть армия - а армия, у которой есть страна. Кастовая система, хоть и отмененная - все же оставила свои следы, и военные чувствовали и ощущали здесь некоей особенной кастой, которой все позволено. Самое страшное - что с этим соглашались и жители - а хотя, попробуй не согласиться... Она уже кое-что разузнала про темные события конца семидесятых годов, когда армия, во главе с начальником генерального штаба Мухаммедом Зия уль-Хаком пришла к власти. Армия в Пакистане вообще была особенной - она ориентировалась на американскую и британскую поддержку и два раза проиграла Индии, за спиной которой стоял Советский союз. Оба раза это привело к территориальным потерями, причем один раз - серьезным, что не могло добавить армии популярности в народе. И тем не менее - армия вызывала... какое то смешанное чувство страха и уважения, возможно из-за того что олицетворяла собой порядок, которого здесь никогда не бывало. А приход к власти ее был неожиданным - и в то же время ожидаемым: назревала новая война с Индией, после событий начала - середины семидесятых резко вздорожала нефть, которую Пакистан всегда покупал, экономическая ситуация в регионе была не из лучших, и в стране начались волнения. Кто-то постепенно поднимал их градус - она разговаривала с одним старым торговцем, который наотрез отказался фотографироваться - и он рассказал ей, что кто-то из соплеменников видел пулеметный расчет на крыше, стреляющий по военным, пытающимся подавить беспорядки и разогнать разгоряченную толпу. Стоило ли удивляться тому что военные открыли огонь в ответ, были жертвы, и это было не раз и не два - а потом армия совершила переворот, премьер-министра, демократически избранного Зульфикара Али Бхутто судили за взяточничество и повесили в тюрьме - а власть взял генерал уль-Хак, через несколько лет прикрывшийся флером выборов. Она уже много чего повидала и не вчера родилась, и могла с уверенностью сказать, что Бхутто и впрямь был взяточником - но если казнить за это его, то рядом с ним придется казнить весь чиновничий аппарат этой страны и виселицы протянутся от порта Карачи, который и дает этой стране жизнь - до Исламабада, заново построенной столицы. А про взяточничество генерала можно было узнать на любом рынке, называли даже компании, которым владела его жена, Шафика, торговцы знали где можно купить гуманитарную помощь, которая вроде как должна раздаваться бесплатно... и все это происходило как-то буднично, привычно и жители этой страны не только не возмущались - но и не удивлялись, покупая рис и муку на базаре в мешках с надписью ЮНИСЕФ**.

   Внесли баранину - первое блюдо, горячее и мясное, как здесь принято - здесь плотно едят вечером, а по утрам почти совсем не едят и днем тоже. Это была баранина и рис со специями на большом, старинном медном блюде, с его не накладывали в тарелки, а ели прямо руками. Еду подала видимо хозяйка этого дома - невысокая, закутанная в паранджу. Дженна поймала ее взгляд - любопытный и в то же время осуждающий. Здесь с мужчинами могла так себя вести, да еще без паранджи ходить - только женщина легкого поведения.

   В других местах ее жалели и давали ложку - здесь никаких ложек не было. Американская журналистка, представительница сильнейшей страны мира посмотрела по сторонам, пытаясь понять, как другие это едят, потом попыталась собрать пальцы так же в горсть. Первый раз - до рта она донесла едва ли половину из того что ухватила на блюде, второй раз получилось лучше - Лейла показала ей, как надо правильно поставить пальцы. Плов был жирным, баранина наоборот - сухой и вкусной, после каждой щепоти хотелось вытереть руки или хотя бы облизать их, как она иногда делала в детстве - но посмотрев по сторонам решила все же этого не делать.

   За первым блюдом подали второй и снова мясное - только теперь следовало отрывать кусочки от большой тонкой лепешки, окунать их в соус, а потом осторожно брать кусочки мяса из плошки, и отправлять все это в рот. Она не знала, как называется это блюдо - но тоже освоилась с ним ухитряясь есть и не закапать одежду. В голову пришла мысль, что местным жителям стоило бы есть поменьше мяса, возможно тогда они станут менее агрессивными. Она не знала, что для простого пуштуна мясо сейчас - редкость - и такой стол накрыли только в доме шейха и только для нее.

   - Как называется это блюдо? - тихо спросила она сидящую рядом Лейлу - это пуштунское национальное блюдо?

   - Нет. Это блюдо придумала одна из моих бабушек - ответила Лейла - она вообще не была пуштункой.

   - А кто она?

   - Она пришла с севера. Издалека... там тоже горы.

   Русская?! Кажется среди русских есть много народностей, которые тоже живут в горах, наверняка оттуда.

   - Там так готовили?

   - Наверное да. Не знаю...

   Третья перемена блюд наконец то обошлась без мяса - какие-то сладости, приторные до тошноты. Дженна затравленно посмотрела по сторонам.

   - Это можно не есть - сказала Лейла - я тоже соблюдаю диету...

   Странно было видеть ее, вполне современную, говорящую на английском девушку среди всего этого.

   Третьей переменой блюд дело и ограничилось, снова подали воду для омовения, и снова хозяин стола произнес молитву, а все сказали "омен". После чего все начали подниматься, снова символически проводя рукам по лицу. Перед выходом все брали у стены оружие, оно было аккуратно прислонено.

   - Пойдем - Лейла потянула ее за руку к выходу

   - На улице было уже темно, с гор тянуло уже не прохладой - а самым настоящим холодом. Ночью здесь можно околеть от холода, при том что днем - умереть от жары

   - Я бы хотела поснимать здесь...

   - Завтра поснимаешь. Ты видела того парня... он сидел по левую руку от моего отца.

   - Нет, не заметила.

   - Это Зардад. Он неровно дышит ко мне... я правильно сказала?

   - Да, правильно. А ты...

   Лейла остановилась, потом потянула ее в сторону, к дувалу

   - Говори тише. Я пока не знаю. Он из знатного рода... но у него глупости в голове. Ты видела шрам?

   - Нет, не обратила внимания...

   - Это шрам, который он получил в бою. Он хочет отомстить.

   - Кому?

   - Армии, кому же еще... Он сказал, что убьет генерала. Те, кто пришел с севера подали ему дурной пример... он не может их забыть.

   - Те кто пришел с севера? - Дженна почувствовала носом сенсацию, как опытная журналистка она не могла ее не почувствовать.

   - Да. Они бывают здесь.

   Это могли быть только советские... те кто пришел с севера.

   - Скажи, Лейла... а сейчас они тоже здесь есть?

   - Не знаю - довольно простодушно ответила девушка - скорее всего, нет. Но может быть и есть. Те, кто приходит с севера, не любят, когда кто-то видит их. Но иногда они спускаются в селения, среди них есть такие, кого не отличить от нас.

   Дженна примерно прикинула - получалось дико.

   - А ты не боишься?

   - Чего?

   - Ну... говорить такое мне.

   - Нет.

   - Но я ведь могу...

   - Не можете...

   Обе женщины вздрогнули - шейх подошел к ним совсем неслышно

   - Не можете. Мы знаем про вас... и про то что случилось в Пешаваре. Только поэтому вы здесь, больше никого из журналистов здесь не было и не будет.

   - Я пойду? - опустила глаза Лейла

   - Иди. Я сам поговорю с нашей гостьей.

   Лейла скользнула в темноту. От шейха тянуло каким-то сладковатым, острым и приторным запахом специй, его почти было не видно, потому что тьма сгустилась, и ночь вступила в свои права. А кроме месяца и звезд - освещения здесь больше не было.

   - Вы знаете про Пешавар?

   - Знаем... - подтвердил шейх - много людей из племен вынуждены скитаться, согнанные с родных мест, многие потеряли родных людей. Ни один пуштун не забудет нанесенного ему оскорбления - а нам их нанесли более чем достаточно.

   - Вы знаете тех, с кем я говорила?

   - Знаем.

   - Они живы?

   Шейх тяжело вздохнул

   - Не все... да покарает Аллах убийц детей.

   - А почему вы верите мне?

   - Почему? Вы хотите узнать правду, какой бы она не была, ведь так? Лейла по моей просьбе нашла и пересказала кое-какие ваши статьи.

   - Приятно быть известной даже здесь - криво усмехнулась Дженна

   - Так я прав?

   - Правы. Я действительно хочу узнать правду. О том что здесь происходит. Американцы хотят знать правду о том что здесь происходит.

   - Американцы... Американцы не хотят знать правду, американцам комфортно в плену иллюзий. Что для них правда? То что скажет телевизор.

   Миссис Вард с удивлением хмыкнула

   - Вы хорошо знаете американцев?

   - Лучше, чем вы думаете. Я прожил в Америке больше года, проходя переподготовку. Школа Америк, знаете такую***?

   - Как вы туда попали?! Туда же брали только латиноамериканцев?!

   Удивлению журналистки не было предела - школа была известной, ее рассекретили и немало дерьма вывалили на слушаньях в конгрессе после того, как некий Роберто Д'Обюссон, сальвадорский крайне правый офицер - психопат убил католического священника Ромеро и четверых монахинь. Скандал замяли - но не до конца, кто- то отправился по суд, а помогать крайне правым стало очень и очень неудобно. Они стали париями в ее стране, убийцами детей и священнослужителей и никакая антикоммунистическая риторика уже не могла оправдать то что они делали. Миссис Вард с гордостью говорила об этом, потому что именно журналисты, четвертая власть Америки доставили этим фашистам такую большую кучу проблем. Но про питомцев этой школы в Пакистане она ни разу не слышала.

   - Ошибаетесь. Туда брали всех офицеров из стран, где у Америки есть какие-то интересы. А я служил в армии и служил хорошо - поэтому взяли меня. Наверняка - и еще с какой-то целью, среди тех кто там был было немало моих соплеменников.

   - Вы служили в армии?!

   - Да. Местная армия набиралась большей частью из пуштунов, пуштуны - прирожденные воины. Конечно же я служил в армии. Сейчас генералу нужна совсем другая армия - поэтому я больше не служу. Пуштуны теперь - предатели и убийцы.

   - Но почему?!

   - Потому что генералу нужна армия, которая будет воевать против собственного народа. Ему нужна армия рабов, а не армия свободных. Он сделал свой выбор... и мы его тоже сделали. Каждый ответит за свой выбор.

   - А Зардад? - Дженна решила попытать успеха

   - Знаете уже... Лейла напрасно вам сказала, не трогайте его. Он единственный из всего рода, оставшийся в живых - а ведь это был знатный род, род воинов и мужчин. Его предки сражались против англичан... и за англичан тоже, но никто и подумать не мог, что всех их убьют как чумных крыс, убьют как трусы, не дав даже возможности защититься.

   - Что вы имеете в виду?

   Шейх не успел ответить - в темноте тягучим, негромким гулом загудел транспортник. Транспортный самолет... он летел в опасной зоне, недалеко - граница Афганистана. Звук появился так же быстро, как и пропал - горы экранировали его.

   - Опять...

   - Что-то происходит?

   Шейх долго молчал перед тем как ответить.

   - Эти самолеты... С таких тогда бомбили нас, но дело не в этом. Они все летят в ту сторону... и не возвращаются обратно. Там что-то происходит. Что-то, что обернется бедой для всех нас, да помилует нас Аллах...

   Шейх не стал больше говорить. А Дженна не стала ни о чем спрашивать. Решила, что разузнает потом. Да и холодно уже было.

   - Время спать - шейх кивнул на полумесяц, серебряной саблей разрезавший черное небо, большой и яркий - Аллах с нами. Не выходите никуда по ночам, по ночам здесь похищают людей шайтаны. Давайте, я вас провожу до женских комнат...

   Постелили ей и в самом деле рядом с Лейлой, прямо на полу. Тюфяк, теплый набитый шерстью, одеяло. Никаких подушек - хотя подушки в доме были. Освещения тоже не было - Лейла уж6е погасила керосиновую лампу.

   - Лейла... - тихонько позвала Дженна, угнездившись на тюфяке, оказавшемся неожиданно удобным

   - А?

   - Ты спишь?

   - Нет. Я не привыкла так рано ложиться, в Равалпинди мы развлекаемся по ночам.

   - Скажи... А что случилось с родными Зардада?

   Лейла помолчала

   - Это грустная история...

   - Расскажи. Мне интересно.

   - Интересно... Они были из племени шинвари, дружественного нам племени. Не желая терпеть притеснения со стороны властей они подняли мятеж. Генерал опасался бросать крупные армейские части на подавление этого мятежа, он опасался что они взбунтуются и сбросят его. В армии немало людей, которые ненавидят его и ждут своего часа. Тогда генерал попросил и вас самолеты, и вы дали их ему. В эти самолеты он погрузил большие баллоны, а в них был хлор. И эти самолеты летали над горами и ущельями и выпускали этот хлор, чтобы никого из восставших не осталось в живых. Только так он смог победить.

   Господи... Американские самолеты применяются для того, чтобы с их помощь какой-то диктатор устраивал карательные акции против собственного народа с использованием химического оружия. Рассказать кому - не поверят!

   - Лейла, а ты уверена, что это было так?

   - А как же? Так и было. Только рассказать об этом мало кто может. Если кто и вышел оттуда живым - он не мог дышать как раньше и умер.

   Отравление хлором... сожженные легкие.

   - А американцы?

   - Здесь были американцы. Они потом приезжали... туда где это все происходило. Это были военные, они смотрели... много фотографировали.

   - А как же Зардад?

   - Он был на переднем краю. Там это не делали, они опасались задеть своих. Генерал не любит воевать с воинами... он воюет с теми, кто не может ему ответить. Завтра ты посмотришь... многое поймешь. Давай спать.

   Говорят, что рев осла к худому. Если крик петуха - к счастью, то рев осла - наоборот, ибо в шариате сказано: если услышите крик петуха, то просите Аллаха о милости Его, ибо, поистине, петух увидел ангела, если же вы услышите рёв осла, то обращайтесь к Аллаху за защитой от шайтана, ибо, поистине, осёл увидел шайтана... Наверное это и в самом деле так, потому что в тот день Дженна Вард проснулась от поистине жутких звуков, раздававшихся на дворе. В окно - мелкое, зарешеченное, просачивался мутный рассвет...

   Она лежала, боясь пошевелиться... пока эта тварь не умолкла. Но даже когда умолкла - она все равно лежала, и только когда Лейла сонно потянулась - закашлялась - осмелилась заговорить.

   - Ты... спишь?

   - Уже нет... - Лейла перевернулась на спину

   - Что это...

   - Где...

   - Там какое-то животное... Оно так страшно кричало... просто ужасно, это тигр?

   Лейла рассмеялась

   - Какой тигр... Как оно ревело?

   - Вот так... - журналистка попыталась издать горлом эти ужасные звуки и закашлялась

   - Это осел... простой осел. Он так ревет.

   - Осел?!

   Дженна вспомнила, как выглядит это милое животное... небольшое, на нем до сих пор возят грузы и оно может везти одного человека. Просто удивительно, что такое небольшое животное может так страшно орать.

   Лейла встала - грациозно, не помогая себе руками, видимо для нее было привычно так спать.

   - Убила бы за чашку кофе - призналась американка

   Дочь шейха с сожалением посмотрела на нее

   - Я тоже. Но здесь его не добыть. Зато есть чай и очень хороший, здесь он хорошо растет. Пошли, скоро утренняя трапеза.

   Перед завтраком они омыли руки и лицо - для этого здесь был примитивный кран, в котором была только холодная вода. Как объяснила Лейла это было роскошью, в других домах были просто рукомойники, а здесь - на крыше стояло несколько боек из-под бензина и туда наливали воду - что-то типа водопровода получалось. Душа естественно не было - а для американки отсутствие душа равноценно отсутствию крыши над головой. Но и то что руки помыли - уже хорошо, в Африке не всегда удается сделать и это, а едят там порой прямо с земли.

   Завтракали они прямо там же, в женском доме, отделенном от мужского - у них была единая стена, но в женский дом нельзя было войти из мужского, для этого надо было выйти на улицу и войти через входную дверь. Женщин было шестеро - Лейла объяснила, что одна из них вторая жена - ее мать, а есть так же еще три жена, в том числе одна старшая. Больше четырех жен не разрешает брать Коран - да он и вообще не разрешает брать женщин больше, чем ты сумеешь прокормить и ублажить, причем не только их самих, но и их детей. Остальные женщины - ее сводные сестры, одна совсем маленькая - откровенно дичилась, зато вторая, подросток - просто засыпала американскую журналистку вопросами, с детской непосредственностью интересуясь всем, пока одна из женщин не одернула ее. Молодые женщины были красивы - видимо все же давало знать смешение кровей, более старшие - иссохшиеся лица, потрескавшиеся руки. Это в доме шейха - что же тогда в остальных? Одной из жен шейха было не больше двадцати, она была не старшей Лейлы и все время молчала.

   После трапезы Дженна Вард решила пройтись по кишлаку, Лейла сказала что лучше если она будет ее сопровождать, тем более что язык она не знает и обычаи тоже. Парандже она конечно же не надела - но накинула на волосы легкий платок, частично соблюдя тем самым требования Корана и оставив открытым лицо. Лейла сказала, что именно так - с открытым лицом - здесь испокон века ходили женщины, требования носить глухую паранджу появились только тогда, когда здесь появились гости с арабского Востока.

   В кишлаке, несмотря на ранний час все были заняты какими-то делами, в своем дворе, открыв настежь ворота лепил горшки на старинном, вращающемся при помощи ременного привода гончар, в своей кузне, отмеченной столбом поднимающегося к небу серого дыма делал свою нехитрую работу кузнец, по улица, покрикивая, сновали водоносы. Все выглядело до невозможности мирно... и все же про эти племена говорили, что они воинственны и жестоки.

   - Лейла...

   - Да.

   - Здесь так тихо...

   Словно опровергая ее слова - снова послышался тот же самый шум, надрывный, воющий. Она едва спела схватить фотоаппарат и добить пленку, у нее было всего несколько кадров, и она не знала, сумела она запечатлеть этот самолет или нет.

   - Опять...

   - Отец говорит это не к добру. Пошли, спросим.

   - У кого?

   - Здесь есть... ты знаешь, кто такой дивана?

   - Что-то слышала.

   - В нашем народе это что-то вроде святого. Дервиш. Он живет в мечети... но иногда уходит, и мы не знаем куда он уходит и вернется ли вообще. Старики говорят, что когда дивана уйдет совсем и его долго не будет - снова будет беда. У тебя остались те конфеты?

   - Да... есть сколько то.

   - Надо будет ему подарить.

   - Конфеты?!

   - Он как ребенок. Душа его чиста и он разговаривает с Аллахом.

   Дивана был около мечети - он сидел чуть в сторонке, в тени и что-то делал со своей одеждой, грязной и залатанной. Он зарос бородой... Дженна даже не знала сколько ему дать лет, ему могло быть и сорок и восемьдесят.

   - Его можно... сфотографировать?

   - Не знаю. Лучше не надо, он боится всего непривычного.

   Лейла заговорила с диваной на своем языке, тот сначала молчал, но потом что-то стал визгливо отвечать, постоянно тыкая в Дженну черным от грязи ногтем.

   - Я ему не нравлюсь?

   - Он боится тебя. Он ни разу не видел женщин со светлыми волосами. Дай ему конфет и скажи что-нибудь.

   - Но я не знаю вашего языка.

   - Это неважно. Скажи на своем, дивана поймет тебя. Считается, что он может понять любую тварь на земле, даже осла - благодаря своей близости с Аллахом.

   Дженна не была в этом уверена, в его способностях - но делать было нечего. Захватив в кармане горсть конфет, она протянула их диване, улыбаясь своей знаменитой бронебойной улыбкой.

   - Я друг - сказала она - понимаешь, я друг.

   Дивана сначала дичился - но потом неуловимо быстрым движением схватил конфеты с руки, сорвал с одной из них бумажную обертку и сунул в рот.

   - Кажется ему понравилось... - пробормотала Дженна, не зная стоит ли попробовать все же его сфотографировать. В Америке странные вкусы... Бог его знает, может она сейчас зарабатывает на Пулитцеровскую премию****.

   - Ты хочешь спросить его про самолеты?

   - Наверное да.

   Лейла задала диване вопрос, тот не отреагировал. Потом еще один... и тут с диванной началось что-то страшное. Он то взвизгивал, то что-то кричал, то хватался за голову, то быстро и горячо говорил. Наконец - он плюхнулся на землю, обхватил голову руками и замолчал. Лейла нахмурилась, даже потемнела лицом.

   - Что он сказал?

   - Дурное. Теперь понятно, почему так волнуются старики. Старики говорят - что надо бежать отсюда.

   - Что же такого дурного он сказал?

   - Он сказал, что в этих небесных колесницах сидят очень злые люди, люди, которые отреклись от Аллаха, хотя когда на них смотрят - они произносят здравицы ему. Души этих людей черны как ночь, и пристанищем их после смерти - Аллах уготовил огонь. Эти люди самонадеянны и злы, они роют в скалах пещеры, чтобы дорыться до огненного змея и выпустить его на свободу. Они хотят приобрести власть змея и жечь людей, повинуясь самому Иблису.

   Но придет время и придет люди, волосы которых будут такими же как у тебя. Эти люди придут сюда с севера, и когда они придут сюда - в их руках будет огонь. Эти люди не поклоняются Аллаху - но они праведнее тех, кто читает ракаты без веры. И когда они придут - будет большая война, а людям - придется покидать дома и в горе бежать с гор на равнины. Горе, горе этой земле, если злые люди докопаются до пещерного змея, горе...

   Лейла замолкла. Дженна никак не могла прийти в себя - было такое ощущение, что она столкнулась с чем-то темным, неведомым.

   - А спроси его...

   - Дивана ничего не скажет. Он скажет только то, что видел и знает. Старики верят, что слова в его уста вкладывает сам Аллах.

   - А ты...

   - Что - я?

   - Ты - веришь?

   Лейла зябко передернула плечами

   - Не знаю.

   Но по дрожащему голосу, по испуганным глазам американка поняла - верит.

   * Каждое имя у пуштунов что-то означает. Это переводится как Величие веры

   ** Подразделение ООН занимающееся распределением гуманитарной помощи в зонах конфликтов.

   *** Секретная школа, открытая в сорок шестом году в Панаме, потом перенесена в форт Беннинг, Джорджия. Там проходили подготовку крайне правые офицеры, которые пролили немало крови по Латинской Америке. Среди ее выпускников - Мануэль Норьега и Омар Торрихос из Панамы, Леопольдо Галтиерэ и Роберто Виола из Аргентины, Хуан Веласко Альварадо из Перу. Считается, что она была ориентирована только на Латинскую Америку - но это не так. Сейчас больше сотни выпускников служат в Ираке, вообще в Ираке самые грязные дела с дознанием пытками и ликвидациями поручали латиноамериканцам.

   **** Одна из наиболее престижных премий США и всего мира в области литературы и журналистики. Вручается с 1911 года

Больше ничего хорошего этот день не обещал.

   Они с Лейлой прошли выше, оказались на горных тропках. Тут сказалось то, что обе женщины по сути были очень разными. Лейла была дитя гор, она выросла здесь, в горах. Ее не пугала ни круча скал, ни коварная каменная осыпь, ни обрыв в шаге от того места, где ты поставил ногу. Дженна же родилась и выросла на американском приволье, там где не надо думать каждый раз, когда делаешь шаг - и опасность под ногами, рядом с ногами ее угнетала. Пока они шли - она вцепилась в Лейлу так, что потом пришлось даже извиниться.

   Но зато - она увидела настоящее террасное земледелие. Увидела - и оценила все чудовищное упорство этих немногословных, гордых людей, которые находили пропитание даже здесь, в неприступных горах.

   Первым делом делаются сами террасы. Везде они делаются по-разному - где-то просто камни складываются друг на друга без раствора, образуя этакую стенку, где то приходится их лепить друг на друга, строя что-то вроде дувала. Мастер всегда строя террасу умает о том, как максимально использовать в свою выгоду горный рельеф, каждую его особенность. Он как птица, строящая гнездо лепит террасу к склону, где-то цепляясь за валун, где-то за пробитую в скальном грунте канаву. И постепенно вырастает что-то вроде мини-крепостных стен. Или сидений для болельщиков на школьном стадионе.

   Затем начинается самое сложное. Первым делом - туда натаскивают камни, земли здесь мало и для нее готовят нечто вроде каменного ложа, выкладывая камни так, что образуется ровная поверхность с выступом у обрыва - чтобы почву не смывало вниз. Потом нужно наносить саму почву - ее носят снизу, обычно из долин или из русел рек, сначала везут на ослах, а потом - на руках, в специальных заплечных мешках. И только потом - высаживают деревья, за которыми нужно еще и ухаживать.

   И хвала Аллаху, если выше на горе как здесь - расположен родник. А то приходится и всю воду для полива - носить на себя.

   Народ, который может все это делать - непобедим.

   - Лейла, а почему вы не уйдете вниз? - спросила Дженна, снимая окрестности

   - Куда - вниз?

   - Ну... ты же учишься?

   Лейла долго молчала.

   - Многие ушли. Многие... Ты была в Пешаваре?

   - Да, была..

   - И как тебе город?

   Дженна задумалась.

   - Извини...

   - Ничего! - резко ответила Лейла - говори как есть!

   - Больше это похоже на большую помойку.

   - Это и есть помойка! Генералу нужны такие помойки - знаешь почему? Он освоил для себя новый бизнес, очень выгодный. Он просит у таких как вы гуманитарную помощь - а когда вы присылаете ее - он ее ворует и продает нам же, отнимая у нас последнее. Вы хотите сделать хорошо - а получается что вы делаете плохо. Как ты думаешь - зачем мы позволили тебе прийти сюда?

   Дженна не успела ответить

   - Для того, чтобы ты увидела все это! И донесла до остальных! Мы ничего не хотим кроме одного - чтобы нам разрешили жить как мы жили раньше, чтобы нас оставили в покое! Англичане провели линию на карте - и наши племена разрубили пополам! Русские воют против наших братьев там, а генерал воюет против нас здесь! Это просто маленькая и грязная война, в которой все получают свое - кроме нас! Когда мы взбунтовались - мы взбунтовались против того, что хотела от нас власть! Они хотят - чтобы мы шли на войну, на войну которая не наша, которая нам никогда не была нужна. Мы не хотим этого! Когда ты выйдешь отсюда - скажи правду всем! Донеси ее до сердца каждого человека! Потому что если и ты не донесешь правду - ее донесет автомат! У нас осталось немало мужчин, тех кто готов взять в руки оружие и сражаться! Против всех!

   Выпалив это, Лейла вдруг замолчал. Дженна молча стояла и смотрела вниз. Господи... как же все просто кажется... каким-же все простым и понятным кажется с той стороны, из за океана. Ты просто сидишь - и переключаешь каналы, щелкаешь телевизионным пультом. Стандартный новостной отрезок длится от тридцати секунд до двух минут, за время новостной программы редакция успевает пробежаться по десяти-пятнадцати событиям, начиная с войны, разразившейся где-то за океаном, там где люди почему то любят наматывать кухонное полотенце себе на голову, и заканчивая родившей кошкой у какой-нибудь знаменитости. И она, черт побери - один и тех многих муравьев, что подтаскивает свои хворостинки к большой куче новостей, и все они должны уместиться в стандартный сюжет. Вот это вот, трагедия целого народа - в сколько секунд можно уместить? В сорок пять? В шестьдесят? В сто?

   - Да, с гор многое кажется по другому. Когда ты восходишь на гору - сразу становится понятно, как мелочная жизнь там, на земле.

   Сорок пять секунд... Отрезок - в сорок пять секунд. А дальше - реклама.

   Мерзость...

   Стараясь прийти в себя - Дженна повернулась, протянула руку к кусту.

   - Осторожнее! - крикнула Лейла

   - Что?

   - Там может быть змея!

   - Змея!?

   - Ну да, змея... Некоторые змеи любят лежать на ветках. Они ждут, когда прилетят птицы, чтобы поклевать плодов и набрасываются на них. Ну и за руку могут ужалить, если сначала веточкой не пошевелишь.

   - Пошли отсюда...

   У лестницы - это и впрямь было как каменная, отполированная соприкосновением с десятками тысяч ног, лестница, по ней сюда взбирались и спускались в кишлак - их встречал Зардад. Кожа его лица на фоне черной чалмы казалась еще бледнее, рукой он придерживал автомат. Лейла сразу прикрыла лицо чем-то типа платка, Зардад не ушел с их дороги, а что-то стал настойчиво спрашивать. Лейла односложно отвечала.

   - Что он говорит? - не выдержала Дженна

   - Он хочет, чтобы мы пошли с ним - недовольно сказала Лейла

   - Зачем?

   - Он хочет показать нам кое-что.

   - Что именно? - Дженна что-то чувствовала, сама не могла понять что.

   - Могилы. Он хочет показать нам могилы своих друзей...

   До могил они дошли. Когда уже стемнело - спасло, что у Зардалда был хороший фонарь, иначе бы кто-нибудь точно свернул себе шею, и скорее всего - это была бы она.

   Могилы совершенно не были похожи на могилы. Просто каменная осыпь и куст, а на кусте - ленточки. Много ленточек.

   - Здесь мы их похоронили, последние из уцелевших - спокойно сказал Зардад - кто остался в живых будут мстить за них как за своих.

   - Кто они?

   - Ты хочешь знать, женщина?

   Американку, феминистку это покоробило - но она спокойно ответила

   - Да, я приехала сюда, чтобы узнавать.

   - Это люди с севера. Они не такие как мы и не просят милости Аллаха - но они кое о чем напомнили нам. Они напомнили нам о том, кто такие воины. И кто такие - мужчины.

   Зардак посветил на куст - в обрывках ткани, слабо колеблющихся в прохладном полуночном воздухе, были все ветки.

   - Они пришли к нам и сказали: против кого вы воюете? Разве вы свободны? Разве вас не угнетают нечестивые власти? Они говорили, что придет колонна и мы начали. Но колонна не пришла, не было никого кроме них - и мы назвали их предателями и хотели убить. Тогда они взяли оружие и стали сражаться вместе с нашими мужчинами. И погибли - все, ни один не смог уйти*.

   - Это были русские? - спросила Дженна, у нее не было вспышки и она не могла фотографировать осыпь и обвязанный обрывками ткани куст

   - Какая разница, кто это был. Они без раздумий остались с нами и отдали свои жизни за то, чтобы кто-то из наших племен остался жить. Видишь это, женщина? Говорят, что это делается когда поминаешь усопших - но это не так. Когда мужчина повязывает это на могиле погибшего друга - тем самым он дает клятву, клятву крови и мести.

   Зардак помолчал, а потом сказал как припечатал.

   - Настанет час - и мы убьем генерала..

   - Господин шейх, сколько людей живет здесь, в кишлаке?

   - Примерно сто пятьдесят человек. Но в горах живет намного больше пуштунов, мы очень любим свободу.

   - В горах, без крыши над головой?

   - Что такое крыша? Нам крыша - небо, свод пещеры. Мы умеем жить в этих горах.

   - А чем занимается ваше племя?

   - Земледелием, скотоводством. Здесь, в этом кишлаке - в основном земледелием, потому что нам повезло - высоко в горах бьет родник чистой воды, эту воду мы используем для полива.

   - А правительство помогает вам чем-то?

   - Чем же оно нам может помогать?

   - Например, гуманитарной помощью. Той самой, что мы поставляем в страну, что поставляет страну ЮНИСЕФ?

   - Вы имеете в виду ту помощь, которой торгуют на базарах? - вежливо переспросил шейх, глядя в объектив телекамеры.

   - Но что-то же должно доходить до вас!

   - А какой смысл отдавать бесплатно половину, а вторую половину продавать - если можно продать все?

   - Но как же... есть же какой-то контроль?

   - Контролеры - это те, кто имеет долю от дел правительства и тех чиновников, кто распределяет помощь. Здесь не ценят ничего бесплатное, все что дается бесплатно должно стать платным.

   Дженна сменила тему

   - Давайте сменим тему на что-нибудь более приятное, вы не против?

   - Возможно, так и в самом деле будет лучше.

   - Поговорим про образование. Среди пуштунов много образованных людей?

   - Смотря что считать образованием.

   - Ну... у нас образованием считается если человек умеет читать и писать, закончил колледж, сдал определенные экзамены...

   - Таких немного.

   - Почему же?

   - Нашим детям некогда ходить в школу. Они постигают грамоту со слов их отцов и муллы в медресе, когда учатся там. Там им дают все те знания, которые им нужны. Какое значение имеет диплом университета, если ты не знаешь как идти по горной тропе чтобы не сорваться вниз?

   - А как насчет женщин?

   - Женщины постигают грамоту только если их родители или супруг - не против.

   - Но почему? Разве женщина не достойна быть грамотной?

   Шейх улыбнулся.

   - Женщина достойна заботы со стороны своего мужа. И любви.

   Потом она долго это вспоминала. По ночам утыкалась в подушку и молча сопела, ухватив до крови губу. Господи, какая же она была дура...

   Конечно же ее взяли. Наверняка, они следили за ней даже там, просто из какой-то своей садистской радости решили взять ее в самый последний момент.

   Конечно же не в отеле. В отеле нельзя, там солидная публика, там дипломаты- что они подумают, если увидят, как молодчики из полиции хватают женщину посреди вестибюля. Просто, вернувшись в Исламабад, она так устала что взяла такси. Таксист остановился на одной из улиц, до отеля еще было далеко. Она подумала, что таксист что-то не так понял и назвала еще раз адрес... но дверь уже открывалась. Сначала в такси, между сидениями плюхнулся большой чемодан Самсонайт... ее чемодан, она его узнала. Потом сел майор Махмуд.

   - Доброго здоровья, мадам! - жизнерадостно поздоровался он

   - Что это значит? - спросила миссис Вард, стараясь произнести это с максимумом презрения. Хотя и понимала - бесполезно, все бесполезно, она не разведчик и никогда им не была. Она попадается раз за разом.

   - Мадам, я объявляю вам о том, что вы теперь на территории Пакистана - нежелательный элемент. Вы должны немедленно покинуть территорию государства Пакистан.

   - И вы решили сообщить мне об этом?

   - Я не только сообщаю вам об этом - я провожу вас до аэропорта, И оплачу проезд.

   - А номер в отеле? Я не заплатила за два дня.

   - Мэм, эти два дня оплатит государство Пакистан.

   Больше спрашивать было нечего. Майор Махмуд сказал что-то водителю, тот подобострастно кивнул и машина, резко развернувшись, поехала в другую сторону.

   Сначала она просто молчала, смотря на проносящиеся за окном машины дома, зеленые заборы и молча ругая себя саму - но потом ей захотелось кое-что спросить.

   - Махмуд, а вас все так слушаются?

   Офицер ответил... даже с готовностью ответил, поддержал разговор.

   - Что вы имеете в виду?

   - Ну, этот таксист. Вы кстати ему заплатите?

   - Конечно, нет. Сейчас он работает на государство.

   - А почему тогда он поехал туда, куда сказали вы, хотя заплатила ему я.

   Махмуд даже растерялся

   - Но я же при исполнении.

   - Да, да... Конечно. При исполнении.

   Аэропорт встретил шумом, суетой, воем форсируемых моторов взлетающих и садящихся самолетов. Чуть в стороне от гражданской зоны в небо взмыла четверка Боевых соколов - F16A, первых машин четвертого поколения, поставленных Пакистану. Оторвавшись от бетонки они с ходу ушли в зенит, рисуя в небе красивый распускающийся бутон своими инверсионными следами.

   Желая досадить хоть чем-то, миссис Вард просто вышла из машины и пошла к аэропорту, вынуждая майора тащить за ней чемодан как мальчику-бою. Она не могла понять этого - как можно быть таким непробиваемым в одних вопросах - и нормальным, совершенно обычным - в других. Вероятно в государствах где диктатура - люди постепенно меняются.

   - Вы оплатите мне и билет?

   - Да, если вы готовы лететь экономическим классом. У государства Пакистан не хватает денег, чтобы высылать любопытных журналистов первым.

   Билет она купила сама. Расплатилась кредиткой.

   Чтобы пройти таможню - хватило удостоверения майора, таможенник просто махнул им с чуть испуганным видом - и они прошли в дьюти-фри. Царство дешевого неона и не менее дешевого виски.

   - Не желаете? Я никуда не сбегу.

   Майор задумался

   - Отличная идея. Никуда не уходите.

   - Куда же меня пустят...

   Виски ей не хотелось - ей хотелось в туалет... Хотя бы для того, чтобы выплакаться.

   В туалете привычно пахло хлоркой... господи, какая гадость этот запах, так напоминает общественные туалеты на вокзалах, куда и не зайдешь, и это в международном аэропорту столицы страны! И эти кабинки!

   Неслышно щелкнул замок, она уперлась руками в холодный, чуть скользкий кафель, которым была облицована туалетная комната.

   - Ну... - спросила она скорее саму себя - и чего ты добилась, подруга?

   По сути ведь - ничего. Только сняла несколько репортажей... господи, какая глупость. Чего она вообще здесь хотела добиться?

   Кому и в самом деле нужна правда? То что здесь происходит - разве уместишь в сорок пять секунд новостного выпуска?

   Бред...

   Рука, которая едва не опустила кассету с отснятой пленкой в бачок унитаза - вдруг остановилась.

   Дженна, что ты черт возьми делаешь?

   Разожми пальцы - и ничего не будет. Но этим ты предашь. Предашь тех, кто тебе поверил. Предашь тех, кто тебе раскрылся и кто сказал слова, простые, может быть нескладные - но искренние, чтобы ты донесла их до других людей. Да, может быть ничего не получится. Может быть - экран привычно исказить боль этих людей до неузнаваемости, превратит в еще один в длинном ряду сюжетов. Может быть.

   Но свои сорок пять секунд славы они заслужили. Пусть даже только сорок пять - но черт возьми заслужили.

   С этими мыслями она спрятала кассету подальше в сумку, нагребла сверху вещей - то что она прошла таможню уже хорошо. В США отнять не посмеют.

   В соседнем "купе" кто-то зашевелился, как будто топнул ногой или что-то в этом роде...

   - Дженна Вард?

   Она замерла. Голос был знакомый - но она не могла понять кто.

   - Что?

   Самое главное - голос был мужской - в женском, извините туалете.

   Вместо ответа - через верх ограждения кабинки ей передали пакет, полиэтиленовая пленка и в ней бумаги. Похоже - заклеено. Она осторожно взяла это.

   - Что это?

   - Неважно. Вы вылетаете в штаты уже прошли таможню. Провезите это и передайте в газеты. В любые, общенациональные, на телеканалы - куда угодно, в прессу.

   - Что это за документы?

   - Неважно. Кое что о том, что здесь происходит. Передавайте сразу, как только прилетите в Штаты, берите такси и из аэропорта езжайте в редакцию. Вам поверят.

   - Кто вы?

   Вместо ответа хлопнула дверь кабинки. Она выскочила следом - но опоздала. Оказывается - из женского туалета был еще один выход - противопожарный.

   На нее уже смотрели. Хорошо, что с любопытством, а не с подозрением - взбалмошная американка, выскочившая из туалета, да еще с каким-то пакетом в руках.

   Она вернулась в кабинку, закрыла за собой дверь - куда? В сумочку? Нети, там и так уже полно. Под блузку... а не видно... нет, слава Богу, она не обтягивающая и черная. Нет, все таки в сумку... черт с ней с косметикой.

   Американская журналистка Дженна Вард начала лихорадочно избавляться от косметики, ставя ее на крышку сливного бачка вверху. Уборщица найдет - обрадуется...

   Майор Махмуд ждал ее у самых дверей дамского туалета с укоризненной улыбкой и пакетом с изображением Эйфелевой башни, в котором что-то позвякивало.

   - Вы же обещали никуда не отлучаться, мэм... - сказал он

   Не отвечая Дженна прошла к своему месту, там где был ее чемодан.

   Пакет она вскрыла в самолете, все же не удержалась. Вышла в туалет, закрыла дверь, с ненавистью посмотрела на датчик - только что внедрили. Датчик реагирующий на дым - для борьбы с курением в самолете. Слава Богу, курить она сейчас не собирается.

   В пакете оказались коносаменты**, судя по всему подлинные. Их было много и все - за последние полгода, интенсивность перевозок была очень высокой. Бросилось в глаза то, что все перевозки грузов осуществлялись судами, идущими под американским флагом - сейчас все чаще и чаще используется фрахт судов, приписанных к оффшорам для снижения налогов. Она примерно попыталась прикинуть оборот... получался большой, если брать по всем бумагам... до тысячи TEU*** набралось. Похоже даже больше, грузопоток нарастал. Она пробежалась по колонкам деклараций, отыскивая какой-то скрытый смысл.

   Получатель? Она нашла несколько, названия ей ничего не говорили. Но все - в одном и том же порту, Карачи.

   Условия перевозки... Странно... FOB Лос-Анджелес****, везде одно и тоже. Если на покупателя переходят все риски в порту Лос-Анджелеса - почему для перевозки он нанимает именно американские суда, не пытается подобрать что-то подешевле? В том же Карачи фрахт можно найти дешевле чем в Лос Анджелесе.

   Порт отправления - всегда Лос Анджелес, город ангелов, грузовой порт. Всегда.

   Отправитель. Американские компании, разные.

   Груз... Странно, какие-то трубы, опять трубы, химическое оборудование, какие-то реакторы, химические вещества. Это что - что-то запрещенное? А это... оборудование, изготовитель - фирма Прайс-Вестингаус, США. Оборудование... Какие-то центрифуги.

   Так... А это что?

   Среди коносаментов попал - возможно неслучайно - документ, счет транспортной компании на доставку груза в порт Лос Анджелеса. Место отправления....

   Оак Ридж!!!

   Атомный центр в Оак Ридж - больше там ничего не было! Пусть это и считалось секретным - но все об этом знали.

   А это значило только одно - перед ней были документы, свидетельствующие о том, что США в нарушение режима нераспространения - продали Пакистану технологии и оборудование для изготовления атомной бомбы!

   Атомная сделка! Атомная сделка Рейгана с пакистанским диктатором!

   В этих небесных колесницах сидят очень злые люди, люди, которые отреклись от Аллаха, хотя когда на них смотрят - они произносят здравицы ему. Души этих людей черны как ночь, и пристанищем их после смерти - Аллах уготовил огонь. Эти люди самонадеянны и злы, они роют в скалах пещеры, чтобы дорыться до огненного змея и выпустить его на свободу. Они хотят приобрести власть змея и жечь людей, повинуясь самому Иблису.

   Но придет время и придет люди, волосы которых будут такими же как у тебя. Эти люди придут сюда с севера, и когда они придут сюда - в их руках будет огонь. Эти люди не поклоняются Аллаху - но они праведнее тех, кто читает ракаты без веры. И когда они придут - будет большая война, а людям - придется покидать дома и в горе бежать с гор на равнины. Горе, горе этой земле, если злые люди докопаются до пещерного змея, горе...

   Так вот про что говорил сумасшедший дивана из горного кишлака!

   Пещерный змей - они скорее всего строят там подземный завод по производству ядерного оружия. Или полигон для испытаний, что более вероятно. Как только они докопаются до пещерного змея - произойдет беда.

   Что может сделать человек, который обезумел от власти, если в его руках появится ядерное оружие? Что может сделать с ним человек, у которого хватило ума применить химическое оружие против собственного народа?

   Он его применит. Как только у него появится в руках ядерное оружие - он его применит. Точно применит.

   Но придет время и придет люди, волосы которых будут такими же как у тебя. Эти люди придут сюда с севера, и когда они придут сюда - в их руках будет огонь. Эти люди не поклоняются Аллаху - но они праведнее тех, кто читает ракаты без веры. И когда они придут - будет большая война, а людям - придется покидать дома и в горе бежать с гор на равнины. Горе, горе этой земле, если злые люди докопаются до пещерного змея, горе...

   Русские! Они не потерпят ядерного тирана у своих дверей, размахивающего новообретенным Экскалибуром***** как ребенок деревяшкой в песочнице. Как только они поймут что им грозит опасность - они пойдут вперед. И если в Пакистане будет две - три бомбы - то у русских их будут тысячи тысяч.

   И начнется война. В которой не будет победителей - будут только проигравшие. Весь мир проиграет, если начнется ядерная война.

   Господи, кто же это все придумал? У кого хватило ума дать этому человеку ядерное оружие, даже после того, что он уже сделал? Неужели все эти психопаты, дважды рожденные******, кому удалось пробиться в Белый дом и впрямь думают что выживут?

   Или им наплевать?

   На свое место она вернулась, только когда в дверь начали стучать и спрашивать все ли с ней в порядке. С ней было не все в порядке.

   Их она увидела, когда выходила из "кишки" - теперь самолеты причаливали к ней и по ней пассажиры вынуждены были брести со всем багажом, а не ехать на аэропортовских автобусах как раньше. Они даже не пытались скрываться - серые костюмы, невыразительные лица. Мэм, простите, но вам придется пройти личный досмотр. Нет, это вынужденная мера. Нет, первая поправка******* на этот случай не распространяется. Мы просто боремся с транзитом наркотиков, мэм, простите, но вам все же придется пройти с нами.

   А через несколько дней, же в Вашингтоне, гона поняла - кто передал ей эту информацию в туалете международного аэропорта Карачи. Узнала, когда ей почему то принесли - с доставкой, неизвестно кем заказанной - свежий номер ЮС Ньюс энд Уолд Рипорт. На одной из страниц это издания была помещена информация об американском гражданском служащем, трагически погибшем в горах Пакистана. Информация была отчеркнута ярким маркером.

   Погибшим был американский судебный бухгалтер Майкл Миллс.

   * речь идет про малоизвестные события в зоне племен в Пакистане. Восстали племена африди и шинвари, несмотря на то что мятеж охватил даже не всю зону племен целиком - правительство в Исламабаде было в панике, кое-кто уже начал перемещаться в Чахлалу, поближе к самолетам. Первые дни мятежников не решались даже бомбить, все ждали удара Советской армии. НО СССР по какой то причине остался в стороне - и тогда осмелевшие власти Пакистана подавил и мятеж с запредельной жестокостью мстя за страх и унижение.

   ** Коносамент - это транспортный документ, являющийся ценной бумагой, который содержит условия договора морской перевозки и выражает право собственности на перевозимый груз

   *** один TEU - один стандартный двадцатифутовый морской контейнер. В этой единице выражается пропускная способность всех контейнерных терминалов, портовых, железнодорожных, автомобильных.

   **** Условия по ИНКОТЕРМС 2000, международной торговой системе. FOB - free on board, франко-борт. Термин "Франко борт" означает, что продавец выполнил поставку, когда товар перешел через поручни судна в названном порту отгрузки. Это означает, что с этого момента все расходы и риски потери или повреждения товара должен нести покупатель. По условиям термина FOB на продавца возлагается обязанность по таможенной очистке товара для экспорта.

   ***** Меч короля Артура. По преданию- был живым существом.

   ****** Дважды рожденные - христиане-еретики, при Рейгане скомпоновались в "Моральное большинство". Их ересь основана на аннотизированной Библии Скофильда, которая в США распространена намного больше, чем оригинальная Библия, и которая сама по себе является страшным богохульством. Дважды рожденные верят, что Христос появится во время ядерной войны, в которой выживут только праведные.

   ******* Первая поправка к Конституции США - провозглашает право свободно получать и распространять информацию.

Москва

   Денежный переулок 22

   20 ноября 1987 года

   Возмездие...

   Каким оно бывает? Да по-разному - каждый раз. Но чаще всего - неожиданным и жестоким.

   Только что построенная по индивидуальному проекту десятиэтажка располагалась в тихом районе Москвы, была окружена зеленью - строителям строго-настрого запретили вырубать окрестную зелень при строительстве. Тихий, хорошо ухоженный, чистый дворик, который каждый день подметает дворник, молодой и трезвый, с внимательным взглядом. Вереница черных Волг, Чаек, даже ЗИЛов - они подъезжают к дому обычно по утрам и вечерам, а так машин около здания почти не бывает. В этом месте нет ни хулиганов, ни алкоголиков - никого. Немудрено - рядом дом приемов МИД, напротив, через улицу - охраняемое постоянным постом милиции посольство Габона. Охраняется и это здание - двумя постоянными постами с двумя машинами, посты сменяются каждые восемь часов. Здание принадлежит Управлению делами ЦК КПСС.

   Началось ночью, по-зимнему морозной и тихой, в одиннадцать часов ноль-ноль минут. Четыре машины появились в переулке, они ехали с разных сторон, ехали вполне себе мирно, не превышая скорость. Две шестерки, Нива и новенькая восьмерка. И лишь достигнув нужного здания - верней, не самого здания, а подъездных дорожек к нему, они резко свернули к зданию...

   По инструкции, сотрудники КГБ - в каждой машине их было трое, по пистолету на каждого и один автомат АКС-74У в багажнике, во время смены должны были бодрствовать, все трое. На самом деле, бодрствовали только трое - двое в первой машине, и один во второй. Самые молодые, их для этого и взяли в экипажи. Да и что тут может произойти такого - если даже хулиганы появятся, проснуться секунда молодой растолкает...

   И поэтому, когда две машины - обе шестерки почти синхронно остановились рядом с припаркованными ГБшниками машинами - те, кто спал, не успели даже проснуться. А те, кто бодрствовал - не сумели разглядеть во тьме московской ночи, в неверном свете фонарей почти ничего - ни опущенные со стороны пассажиров стекла в дверцах, ни смотрящие на них опаленные дыры стволов...

   Четыре автомата Калашникова АКС-74УБ заработали одновременно, лязг бешено бегающих затворов и стук пуль о сталь кузовов машин были слышны громче, ем шум выстрелов, он надежно глушился ПБСами. Автоматчики работали наверняка - каждый не отпускал курок до тех пор пока затвор не лязгнул последний раз вхолостую, каждый автомат выпустил по тридцать пуль и каждая машина приняла в себя по шестьдесят. Осколками осыпались стекла, отчетливо запахло паленым. Никто в салонах обстрелянных машин не выжил.

   Выскочив из машин, боевики бросились к зданию, на ходу перезаряжая оружие. В каждой машине их было трое - двое немцев и один советский офицер, командир тройки. Пока бежали до подъездов, до успевших занять позиции товарищей - боевики уже успели перезарядить свое оружие, благо магазины они смотали по два изолентой...

   - Цвайтен унд виртен айнтаг! Шнеллер! Шнеллер! *

   В одном из подъездов открылась дверь - обычная дверь, деревянная, одна из секций из толстого стекла. Мордатый то ли консьерж, то ли охранник, легко одетый, высунулся на улицу, на мороз - и замер, глядя на бегущих к подъезду бойцов и не в силах осознать увиденное...

   - Что...

   Бегущий первым советский офицер вскинул ПБ и дважды выстрелил - бурая жижа брызнула из расколотой пулями головы, тело консьержа так и повалилось на пороге, грузно и медленно, так оседает взорванный дом...

   - Шнеллер!

   Один за другим боевики прорвались в подъезд, перепрыгивая через труп убитого консьержа...

   - Фюнфен, секстен - фор орт! Ворхалле! Нименд гебен соллте!**

   - Яволь!***

   Это могло происходить сорок с лишним лет назад, в сорок первом. Отрывистые команды на немецком, автоматный огонь, бегущие к зданию бойцы. Но это происходило здесь и сейчас, в советской Москве. В Москве восемьдесят седьмого года...

   На площадку кто-то высунулся - возможно, кто-то из ветеранов. Весь подъезд был передан для заселения КГБ, здесь жили и Крючков и Бобыкин и много кто еще. Инструкция у офицера, командующего прорывающимися на нужный этаж бойцами, была простой - сначала стрелять на поражение, потом разбираться. Но у офицера был еще и здравый смысл. И была совесть, не позволившая ему вот так просто застрелить седого старикана.

   - КГБ! Закройте дверь! - грозно рявкнул он

   Дверь закрылась...

   - Дизер этаж!****

   Офицер застучал в дверь - и, словно отвечая ему, за дверью глухо грохнуло, негромко и отрывисто. Как в тридцатые...

   - Ди тюр ауфбрехен!*****

   Один из немцев разбежался, ударил в дверь, налег на нее всей массой. Раз, другой. Остальные расположились на лестничной площадке, целясь вниз, вверх, на лестничные пролеты, на дверь, которую ломал их товарищ...

   Дверь не выдержала с третьего удара - провалилась внутрь, немец едва не упав пролетел в прихожую, следом бросился офицер.

   Полутемная прихожая. Запах... пыли какой то. Просто обставленная квартира, с гардеробом, с висящими на вешалке мужскими вещами, с рогами и двумя шляпами, повещенными на них.

   Кухня - чисто! Газовая плита, холодильник, табуретки, два стола.

   Комната - чисто! Видно плохо, но ясно, что там никого нет...

   Кабинет! Щелкает выключатель под левой рукой, болезненный желтый свет трехрожковой люстры заливает комнату.

   Первый заместитель председателя КГБ СССР, начальник Пятого управления КГБ СССР, координатор второго этапа плана "обновление", предусматривающего среди прочего расчленение СССР и разоружение перед лицом врага, Викентий Михайлович Бобыкин сидел за большим, старым стволом, навалившись на него всем телом, правая рука безвольно валялась на отлете, у самого края стола. Он был одет в старый халат темного цвета - видимо, приготовился ко сну, когда что-то услышал или увидел. И понял - что все бесполезно, не пощадят. В руке был зажат старый Зауэр-38, наверное, еще времен войны, трофейный. Кровь почти не текла...

   Твою мать...

   Офицер повернулся к немцам.

   - Шутц дер вохтунг! Нименд гебен соллте! ******

   - Яволь!

   Офицер двумя шагами оказался рядом со столом поморщился, протянул руку - и отдернул ее. Достал платок, обернув руку платком, поднял трубку одного из телефонов, из числа имевшихся на столе. Поднес к уху - гудков не было.

   Твою мать...

   Связи не должно было быть - специальные группы должны были блокировать все возможные каналы связи Москвы либо помехами, либо физическим уничтожением аппаратуры.

   Бросив трубку на рычаг, офицер выбежал на лестничную площадку, побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки, спотыкаясь. Скатился вниз, в вестибюль, выбежал на улицу, подбежал к оперативной машине, открыл дверь нашарил в темном салоне рацию, искренне надеясь что хоть до кого то удастся пробиться из-за глушилок. Глушилки в эту ночь работали на полную мощность по всей Москве, армейские глушилки, настоящие.

   Эфир шипел помехами как раскаленное масло на сковородке...

   - Я Тридцатый! Вызываю Гнездо!

   Помехи...

   - Я Тридцатый! Вызываю Гнездо, твою мать меня слышит кто-нибудь!

   Помехи...

   Плюнув, офицер бросил рацию в машину, побежал в другой подъезд, который тоже был захвачен. Двое, дежурившие в вестибюле вскинули автоматы - но узнали его, стрелять не стали.

   Харава, капитан, командовавший штурмом, нервно курил на площадке между этажами, глотая горький дым дешевой сигареты без фильтра

   - Что?!

   Харава махнул рукой

   - Один тут высунулся... Козел, дэда шено... Мы по нему, а там... баба за ним.

   Майор, главный в этой группе схватил Хараву за плечи, тряхнул так что сигарета выпала из пальцев.

   - Твою мать, приди в себя! Кончились играшки!!! Объект здесь?

   - Нет... Семья только...

   Из распахнутой настежь двери доносился женский истерический плач - навзрыд, как по покойнику. Еще немного - и дом будет шуметь как разбуженный улей

   - Закройся в квартире с группой! Никого не выпускать. Ждать команды! Охранять материалы! Понял или нет, отвечать!!!

   - Так точно!

   * Второй и четвертый подъезды! Быстро! Быстро! (нем)

   ** Пятый, шестой - на месте! Вестибюль! Никто не должен входить! (нем)

   *** Есть!

   **** Этот этаж!

   ***** Ломайте дверь!

   ****** Охраняйте квартиру. Никто не должен входить.

Ближнее Подмосковье

   Ясенево

   20 ноября 1987 года

   На календаре была пятница, день, в который работать, как бы не хочется ибо все мысли уже - о выходном дне. Тем более - времени было уже семь часов вечера. Или девятнадцать ноль-ноль, если по армейским меркам - в армейских операциях двадцатичетырехчасовое время. Работать не хочется никому - начиная от какого-нибудь токаря на заводе в Усть-жопинске, и заканчивая заместителем председателя КГБ СССР, начальником Первого главного управления КГБ, у которого тоже есть семья, и который тоже нуждается в отдыхе. И поэтому, в восемнадцать часов ноль-девять минут начальник ПГУ КГБ СССР, генерал-полковник Владимир Александрович Крючков прошел через проходную здания ПГУ в Ясенево в Подмосковье кивнул четко козырнувшим солдатам, стоящим на посту на входе и вышел в морозный сумрак, зябко запахнув на себе плащ...

   Его машина уже ждала его. По штату генерал-полковнику Крючкову полагалась Чайка и бронированный Мерседес-560, который и ждал его сейчас, едва слышно шурша восьмицилиндровым мотором. У открытой двери его ждал Виталий, его прикрепленный. По должности ему полагались один прикрепленный и один водитель, никакой другой охраны у него никогда не было. И это было еще много - в начале семидесятых Андропов, только что назначенный Председателем КГБ СССР вообще не имел никакой охраны и с большим трудом его удалось уговорить, что охрана ему необходима. Закрепили за ним тогда троих.

   - Добрый вечер... - произнес Крючков, с охраной он был всегда любезен, но сух. Держал дистанцию...

   - Добрый вечер Владимир Александрович...

   Едва слышно чавкнула на уплотнителях дверь, Виталий обежал машину и плюхнулся на переднее пассажирское сидение, которое всегда занимал.

   - Поехали...

   Мерседес плавно тронулся с места, в прозрачных, несмотря на мороз стеклах замелькали горящие прямоугольники окон, серые стены, уже подросшие деревца, которые они на каждом субботнике высаживали всем управлением. Крючков думал...

   Он был не таким как Андропов, не таким умным и не таким прозорливым и сам это признавал. Он был бюрократом, серым и черствым сухарем, и именно такой помощник был нужен Андропову. Вместе они составляли идеальную, в смысле работоспособности пару и многого добились.

   Но теперь Председателя не было... А он был.

   Что-то происходило. Он не мог пока понять что именно - но что-то происходило. Он не столько понимал это, сколько чувствовал, как рыбы чувствуют непреодолимую потребность вернуться в тот ручей, в котором они родились, и метнуть икру, он чувствовал неладное - и не мог ничего понять. Это было самое страшное - чувство собственной беспомощности. Несмотря на свой высокий пост, он не мог определить ни характер опасности, ни откуда она исходит.

   Председатель бы понял...

   Бесшумно поползло вниз стекло, отделяющее пассажирский отсек машины от передних сидений. Крючков недовольно поднял глаза.

   - Владимир Александрович, вас.

   Трубка телефона была сделана совсем неудобно - немцы разместили ее в переднем подлокотнике, и для того чтобы поговорить по нему, приходилось опускать стекло. Хотя Виталий и был проверен много раз - едва ли не рентгеном просвечен - говорить при нем не всегда было удобно.

   Начальник ПГУ КГБ СССР взял трубку

   - Крючков...

   - Товарищ генерал-полковник, с вами говорит дежурный офицер по управлению, полковник Гвоздецкий.

   Твою мать, что опять. Неужели перебежчик. Вот тебе и все выходные...

   - Слушаю вас, товарищ полковник.

   - Товарищ генерал-полковник у нас ЧП. Только что передали по ВЧ - самолет Генерального секретаря потерпел катастрофу.

   Крючкову показалось, что за шиворот ему сыпанули снега

   - Повторите.

   - Самолет Генерального секретаря ЦК КПСС потерпел катастрофу при взлете менее часа назад.

   Рука, держащая трубку, задрожала

   - Собирайте коллегию. Быстро, я возвращаюсь. Обзванивайте - все начальники отделов, управлений должны быть на местах. Усилить режим охраны основного здания!

   - Есть!

   Крючков не глядя передал трубку вперед, взглянул в окно. Мерседес уже выскочил на МКАД и сейчас был где-то в районе Каширского шоссе.

   - Возвращаемся. Быстрее!

   Мерседес взвыл крякалкой, мигнули спрятанные под радиаторной решеткой пронзительно-синие огни. Водитель ловко, хотя и рискованно развернулся на покрытой снежком МКАД, нарушив правила, вдавил педаль газа. Восьмицилиндровый мотор легко бросил машину вперед.

   - Виталий, набери мне приемную Чебрикова.*

   Виталий кивнул, пальцы забегали по клавишам трубки...

   Что же произошло? Это обычная катастрофа - или? Жив ли Генеральный? Если нет - то кто вместо него? Черт, кто...

   - Товарищ генерал-полковник.

   Кто? Воротников? Соломенцев? Рыжков? Лигачев? Шеварднадзе? Алиев? Нет - Алиева только что вывели. Чебриков? Может, Чебриков сам метит - как в свое время метил Андропов? Тогда - туши свет, он его едва переносит...

   - Товарищ генерал-полковник...

   Крючков дернулся, освобождаясь от болезненного оцепенения, от шока

   - Что?

   - Связи с приемной Чебрикова нет.

   - То есть как это нет?

   - Нет, товарищ генерал-полковник, я два раза пытался.

   - Как такое может быть, черт возьми?! Это же спецсвязь!

   - Товарищ генерал-полковник. Я попытался позвонить дежурному офицеру по управлению.

   - И что?

   - Тоже не отвечает.

   Сунутый за шиворот снег медленно, очень медленно таял, струйки талой воды текли по потной спине...

   Переворот...

   - Гони! Сирену включи!

   И это стало последней ошибкой Крючкова...

   Не так то часто гражданским удается увидеть бронетранспортер. В отличие от обычных грузовых машин бронетранспортеры почти никогда не используют для хозяйственных нужд частей - перевезти там что-то или еще чего. Топлива БТР жрет немерянно, моторесурс у него на учете, как на боевой машине, да и заметен он. Этакая стальная каракатица.

   И поэтому, если где-то появляется бронетранспортер он вызывает сенсацию.

   Их было трое, Сашка Глухих, Венька Курылев и Женька Скрябин и были они простыми подмосковными пацанами, жившими в небольшой деревушке. Деревушка их располагалась совсем недалеко от Москвы и была такой маленькой, что в ней не было даже школы. В школу их возили, на центральную усадьбу колхоза, на идущем каждое утро на центральную усадьбу тракторе с волокушей. А из школы они возвращались пешком, после уроков и после продленки, на которую они оставались. Три с небольшим километра для советского одиннадцатилетнего пацана, да еще в дружеской компании - не расстояние.

   Сейчас эта троица неспешно шла по вытоптанной в снегу тракторной колее, пинала ковалки снега, неспешно разговаривала и вообще наслаждалась жизнью...

   - У, сволочь... - процедил Венька, сурово нахмурившись и с разбега пнул рассыпавшийся под ударом ноги снежный ком

   - Ты о чем?

   - Да о трудовике.

   - Это то, что он у тебя брызгалку то отобрал.

   - Ага и разрезал еще!

   - Новую сделаешь.

   - Из чего? Мне мамка из бухгалтерии пузырек такой от клея принесла! Там нету больше!

   - Ну из чего-нибудь еще сделаешь...

   Нарастающий рокот разорвал снежную кисею тишины...

   - Спорнем, дед Витек... - заговорщически сказал Сашка - щас прокатимся... Готовься, братва...

   Прокатимся - это значит без спроса запрыгнем в прицеп и так и поедем. За это от тракториста вполне можно было схлопотать по ушам - если заметит едущих на прицепе "зайцев"

   Пацаны шмыгнули в канаву - чтобы тракторист их не увидел...

   Но того, что вынырнуло из-за взгорка, они никогда не видели...

   Это было что-то вроде черепахи, только стальной. Угловатое, восьмиколесное стальное чудовище перло прямо по целине, не обращая внимания на то, что снега нынче выпало более чем изрядно, фара-искатель разрывала сгущающуюся с каждой минутой тьму, чудовище грозно рокотало двигателем и шло прямо на них...

   - Атас, пацаны! - первым опомнился Женька

   Пацаны бросились бежать, не чуя ног, грозный рокот все приближался, казалось что чудовище догоняет их ...

   - А-а-а... - закричал Венька, самый трусливый из всех..

   И они побежали. Бежали не знамо сколько, только когда выбились из сил, и Сашка рухнул на дорогу, прямо в перемолотую тракторными ребристыми колесами грязь - только тогда они остановились.

   И оглянулись.

   Чудовища не было.

   А добежали они почти что до самого села.

   И чудовище вовсе не собиралось их преследовать - его уже давно и след простыл.

   - Ч... что это...было - спросил Венька

   Сашка догадался первым

   - Трус ты. Это бронетранспортер.

   - Чего?

   - Бронетранспортер говорю. Мне про него брательник старший писал. Он сам на таком ездит.

   - Врешь!

   - А вот и не вру! У меня письмо от брательника есть! И фотка - там такой же бронетранспортер на ней. И брательник там мой на ней!

   - Покажи!

   - А вот и покажу! Придем когда - покажу! А ты струсил!

   - Кто струсил?

   - Ты струсил. Струсил!

   Женька замахнулся, чтобы врезать как следует этому хвастуше и задаваке - как вдруг, где-то на леском, за дорогой что-то застучало, глухо и грозно...

   - А это что?

   Сашка прислушался. Застучало еще раз, такие глухие, плохо слышные удары, повторяющиеся быстро-быстро.

   - Стреляют что-ли?

   - Зачем стреляют?

   - Откуда я знаю, зачем! Учения наверное.

   - Какие учения, там же съезд с Кольцевой.

   - Какие, какие. Какие надо - такие и есть! Тебя не спросили! Пошли, я тебе фотки покажу.

   На самом деле последнюю ошибку совершил Виталий - он не обратил внимание, не насторожился, когда увидел, что впереди, как-то сгустился, забагрянел нервными вспышками стоп-сигналов транспортный поток. Подумал, что это из-за съезда впереди - того самого, что нужен им. Когда проехать стало невозможно, он повернулся к водителю...

   - Давай по обочине.

   Мерседес выскочил на обочину, попер по ней, царапая лакированным начальственным бортом отвал оставшегося после скоростной уборки снега. Что-то было впереди, в темноте было плохо видно, что-то преграждало путь машинам - видимо авария. И только когда они подъехали совсем близко - он увидел, увидел не справа, куда он в основном и смотрел - а боковым зрением слева угловатый, носатый силуэт бронетранспортера, едва различимый в сгустившейся темноте. Бронетранспортер стоял на взгорке, тут был такой взгорок, МКАД как бы лежала в овражке. А бронетранспортер там стоял. И в следующую секунду прикрепленный генерал-полковника Крючкова зажмурил глаза - нестерпимо яркий луч прожектора ударил по машине...

   - Стой! - отдал он глупую и самую неуместную в этот момент команду...

   Купленный в Западной Германии за марки Мерседес был бронирован, бронирован настолько, что по стеклам можно было стрелять в упор из автомата Калашникова бронебойным патроном - и стекло бы выдержало. Но никогда, ни один проектировщик не рассчитывает защиту бронированной машины за защиту от пуль патрона Б-32 пулемета КПВТ, пробивающих тридцатимиллиметровую броневую плиту с расстояния пятьсот метров. Первая короткая очередь пришлась в моторный отсек Мерседеса, разорвав мотор на куски. В салоне это ощущалось, как будто по машине, по носовой ее части несколько раз ударил кувалдой великан. Треснуло от чудовищных нагрузок бронированное стекло, повело кузов, машину отбросило и впечатало в снежный вал у дороги, заблокировав двери с левого борта. И у Виталия и у Крючкова еще был минимальный, самый минимальный - но все же шанс - оба они сидели справа и могли успеть, открыть двери, выскочить из машины и броситься бежать куда глаза глядят, от мертвенного, слепящего света и лупящего по машине безумного великана. Но Виталий, несмотря на всю его подготовку только и успел, что повернуться к своему охраняемому и дико заорать "ложись". А Крючков в отличие от своего прикрепленного, сохранил спокойствие до самого конца. Он просто молча сидел, выпрямившись на роскошном, обшитом кожей сидении немецкой машины и ждал. Потому что знал - за что.

   Судьба подарила им еще всего три секунды жизни. Бронетранспортер чуть довернул башню влево, совмещенный с пулеметом прожектор уперся в еще целый салон обездвиженной машины. И еще несколько коротких очередей изуродовали немецкого красавца, превратив его в месиво из стали, мяса и костей...

   Автомобили резко тормозили, бились, сталкивались, с отчаянным хрустом сминалось железо...

   Взревев мотором, бронетранспортер сдал назад, занимавшие позиции у обочины солдаты - те самые что и тормознули идущие по дороге машины в нужный момент, бросились следом. Где-то далеко, запутавшись в транспортном потоке, дискантом беды взвыла милицейская сирена...

   Через несколько минут мужики из остановившихся машин рискнули подойти к искореженному, вмятому пулями в обочину Мерседесу...

   - Это кого это они... - потрясенно спросил кто-то.

   Первый кто подошел, кряжистый работяга с пожилого жигуля-двойки, резко развернулся

   - Кого надо! - раздраженно сказал он - честные люди на таких лайбах не раскатывают. Давно порядок навести пора!

   * Генерал армии Виктор Михайлович Чебриков - председатель КГБ СССР в то время

Москва

   Лубянская площадь, дом 2

   Здание центрального аппарата КГБ СССР.

   Вечер 20 ноября 1987 года

   Когда то давно - так давно, что кажется это было в другой жизни словосочетание "Лубянская площадь" не вызывала у людей таких эмоций, какие оно вызывало у них во времена развитого социализма. Это была всего лишь одна из площадей Москвы, одна из центральных площадей, в деловом районе, по размерам небольшая, ничем не примечательная. Окруженная доходными домами и зданиями преуспевающих товариществ. Одним из них было страховое общество Россия, одно из многих страховых обществ Великой Империи.

   Теперь же, в старом и неоднократно перестроенном доме находились другие хозяева. Бывшее здание страхового общества Россия использовалось в качестве пристанища для Центрального аппарата КГБ СССР.

   Почему все собрались именно там? Интересный вопрос. На самом деле только я в Москве знаю как минимум десять легальных адресов, где находятся те или иные службы КГБ СССР и как минимум столько же нелегальных - на самом деле нелегальных было намного больше, иногда КГБ скрывалось под удобной и не вызывающей вопросов вывеской НИИ, научно-исследовательского института - и институты эти занимали целые многоэтажные здания. Но здание Центрального аппарата одно, оно - на Лубянке и собрались именно там. Потому что резона собираться в другом месте, тайно - не было! Да, произошла чудовищная трагедия, разбился самолет, на борту которого находился Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Но это - всего лишь безумная случайность, авиакатастрофа, которая может случиться с каждым. Не более того. Значит - прямой и непосредственной опасности - нет.

   Известие о катастрофе застало генерала армии, председателя КГБ СССР, член Политбюро ЦК КПСС Виктора Михайловича Чебрикова в своем рабочем кабинете на третьем этаже знаменитого здания на Лубянке. Серого дома, как его иногда называли - хотя серым это здание не было. Генерал армии Чебриков работал с документами - у него был ненормированный рабочий день и нередки были случаи, когда он уезжал из здания за полночь - если не оставался ночевать в комнате отдыха. Все дело было в том, что надо было уделять внимание и работе депутата Верховного совета СССР и работе члена Политбюро ЦК КПСС и работе Председателя КГБ СССР - обязанностей было много, а он был один. Доверить же часть работы кому -то - потом переделывать, если не похуже всего случится.

   Когда в приемной раздался шум, генерал армии Чебриков отложил ручку, снял с переносицы очки, с силой прижал пальцами саднящие глаза. Посетитель - это значит, можно немного отдохнуть от проклятых бумаг, которые уже не вмещаются в папку "на подпись" и адъютант заносит их партиями. Бумаги, одним бумаги...

   Сердце противно екнуло, когда в распахнувшуюся дверь тамбура шагнул дежурный офицер по Комитету, полковник Горбенко.

   - Товарищ генерал армии! - он докладывал четко, как положено - произошло чрезвычайное происшествие. Примерно двадцать пять минут назад при взлете из аэропорта Внуково потерпел катастрофу и упал на землю самолет, на борту которого находился товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС.

   Схватило сердце - прострелило, как это частенько случалось последнее время. Но никогда не простреливало так сильно - аж в глазах потемнело от боли...

   - Товарищ генерал армии! - испугался дежурный офицер - что с вами? Врача позвать?!

   - Нет! Нет, никакого врача! - Чебриков испугался скорее не за свое здоровье, а то что его в такой момент отстранят от власти, вынесут отсюда на носилках, упрячут в больницу, а вот удастся ли из нее выйти это большой вопрос - не надо никакого врача! Не сметь!

   - Слушаюсь, товарищ генерал армии!

   В голове мутилось, перед глазами плыло, силуэт докладывающего расплывался перед глазами - давление...

   - Собрать коллегию! - враз пересохшими губами приказал Председатель - садитесь на телефон, обзванивайте всех. Кто из членов Коллегии в здании - в приемную ко мне, немедленно.

   - Слушаюсь!

   Когда за дежурным закрылось дверь, генерал армии Чебриков непослушными руками достал из внутреннего кармана пиджака стальную капсулу, забросил в пересохший рот две таблетки, жадно глотнул прямо из графина, не наливая - запил. Замер в своем кресле, ожидая, пока лекарство подействует хоть немного...

   Стало легче...

   Председатель пошевелил левой рукой, потом правой, с затаенным страхом ожидая новой, пронизывающей насквозь вспышки боли в груди....

   Кажется, прошло... Как кончится - надо врачу показаться, никогда еще так сильно не прихватывало...

   Председатель КГБ тяжело встал со стула, протопал в двери. Прислушался у тамбура - потом открыл дверь, выглянул в приемную.

   - Мищенко мне найдите. Если в здании - немедленно ко мне, если не на месте - пусть немедленно свяжется со мной.

   - Есть!

   Захлопнув дверь - до приемной пока никто из членов Коллегии не успел дойти - неужели никого нет в здании! - Председатель добрел до своего стола, тяжело плюхнулся в кресло...

   Страх противной холодной, до боли холодной змеей вползал в душу. Не прошенный страх.

   Стоп! Надо прийти в себя. Собраться!

   Что произошло? Упал самолет Генерального секретаря - это что? Случайность? Диверсия? Куда он летел? Кажется... в Индию? Или не в Индию. Зарубежный визит, это точно - но куда?

   Если зарубежный визит - значит, в самолете мог быть Шеварднадзе. Или все-таки его там не было? Если был - то хорошо. Одним конкурентом меньше. Если же нет...

   Кто мог быть в самолете еще?

   Из крупняков - больше никого.

   Конкуренты.

   Конкуренты...

   Председатель КГБ достал чистый лист бумаги, карандаш, начал писать столбиком фамилии. Фамилии людей, которые теперь были ему конкурентами в борьбе за трон.

   Яковлев

   Слюньков

   Никонов

   Зайков

   Шеварднадзе - возле этой фамилии Председатель поставил два знака - восклицательный знак и знак вопроса.

   Рыжков

   Лигачев

   Соломенцев

   Воротников

   Громыко

   Щербицкий

   Все?

   Все!

   Председатель подумал, потом внизу к списку добавил еще одно слово из трех букв.

   Кто?

   Генеральный секретарь ЦК КПСС избирается из числа членов Политбюро ЦК КПСС, голосованием. Голосование - обычно это формальность, все заранее согласовано. Но вопроса, вопроса жизненно важного - кто - это не снимает.

   По обычаю на эту должность избирают самого старшего. Кто самый старший из всех сейчас. Громыко? Да, кажется Громыко - девятого года аж, и все еще телепается. На кладбище прогулы ставят. Сталина еще застал, хотя и не в больших должностях тогда был - постпред при ООН, первый замминистра иностранных дел.

   Так что - Громыко?

   Ага, как же. То-то Горбачев самый старый при избрании был. Самый молодой - и все равно избрали. Правил нет!

   Стоп.

   Надо посмотреть устав, Устав ЦК КПСС, что там сказано.

   Председатель тяжело поднялся со стула, прошел к застекленному шкафчику, за стеклами которого багрянели переплеты книг, пробежался пальцем, выбрал нужную - тонкую, одну из самых тонких в шкафу.

   Вернулся на место - стоять у шкафа было тяжело, ноги не держали. Раскрыл, полистал...

   Есть!

   38. Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза избирает: для руководства работой партии между Пленумами ЦК -- Политбюро; для руководства текущей работой, главным образом по подбору кадров и организации проверки исполнения, -- Секретариат. Центральный Комитет избирает Генерального секретаря ЦК КПСС.

   И все! То есть, если подходить к уставу с точки зрения буквы закона, а не "как обычно делается" - то тут черным по белому написано: Генерального секретаря избирает не Политбюро, а весь ЦК! И плевать, что это формальная процедура, как в Политбюро скажут - так и сделают. Написано - избирает ЦК - значит и будет избирать ЦК!

   И здесь вообще нет ограничений, относительно того, кто может быть избран Генеральным секретарем ЦК. Любой член партии! Хоть тетя Маня - уборщица! Кого надо - того и изберут!

   Вот так вот.

   Это обычно так делается - Генеральный секретарь долго угасает, а над его больничной койкой уже идет схватка, собираются коалиции, идет торг. Ты мне голос, а я тебе...

   А тут нет. Никто этого не ожидал. Никто даже не думал, что самый молодой член Политбюро попадет в авиакатастрофу. Никто не думал, никто не готовился. Все это застало всех, как застает тараканов на полу ванной внезапно включенный хозяйкой. И тараканы начинают разбегаться по углам и норам, дабы уйти от уже занесенного тапка.

   Правил нет!

   Тогда что же все таки произошло? Неужели кто-то решил пойти ва-банк. Военные? Да быть жтого не может.

   Генерал армии Чебриков взял трубку внутреннего телефона, набрал дежурного.

   - Чебриков. Каковы последние данные об авиакатастрофе? Генеральный секретарь, известно что-либо о его состоянии?

   - Никак нет, товарищ генерал армии - четко ответил дежурный офицер

   Чебриков подумал

   - Выяснить и доложить. Докладывать мне по телефону каждые тридцать минут. Все серьезные новости - докладывать немедленно!

   - Есть!

   Чебриков положил трубку. Отпил еще воды из графина.

   Неопределенность - хуже всего...

   Каковы шансы у него? Кто сможет? В политбюро - особо никого и не осталось, мастодонтов Горбачев успел повывести, кто то и на тот свет отправился. Последним, буквально за пару месяцев до этого вывели Алиева, которого Андропов растил на свое место, вместе с Шеварднадзе и Горбачевым. И наверняка, Алиев был бы лучшим кандидатом, чем эти двое. Особенно Горбачев.

   Попрет Шеварднадзе - это несомненно. Если останется жив. Но кто он по сути такой? Бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузии. Да, генерал МВД, но связь с органами потерял. Назначенец партийный, выскочка, сразу замминистра. Выкормыш Андропова - но это тоже мало что значит, в отсутствие Хозяина.

   Вот и выходит - что если за Шеварднадзе нет силового ресурса - шансы его невелики.

   Рыжков? Обычный экономист с заводскими корнями, всего ресурса - Предсовмина сейчас и Госплан вчера. Больше тоже ничего нет.

   Лигачев? Секретарь ЦК, вещь более чем весомая. Большой бюрократический вес, но силового - никакого. Прославился антиалкогольной кампанией, это ему в большой минус. В этом все измазались, но он - не меньше чем Генеральный.

   Вот и получается очень простая вещь. Получается что он, Виктор Михайлович Чебриков, одновременно и Председатель КГБ СССР и член Политбюро ЦК КПСС - едва ли не самая проходная фигура. Андропов же смог - почему не смочь ему? Надо договориться... с Лигачевым, и все. Лигачев обработает остальных. Он гарантирует порядок.

   Все. Решено.

   Телефон звонил...

   Председатель КГБ дернулся, глядя на исходящий дребезгом внутренний телефон - непонятно, сколько он так звонил. Протянул руку, поднял трубку

   - Чебриков.

   - Товарищ Председатель, в приемной генерал-лейтенант Мищенко и ...

   - Достаточно - оборвал Председатель - Мищенко пусть войдет, остальные пусть сидят и ждут.

   - Есть.

   Помощник председателя КГБ, генерал-лейтенант Игорь Витальевич Мищенко появился в кабинете Председателя, аккуратно притворил за собой дверь, прошел к столу. Сел без разрешения - доверенным лицам разрешение чтобы сесть выпрашивать не надо.

   - Знаешь? - спросил Председатель

   Мищенко коротко кивнул

   - Да.

   - Тогда вот что. На коллегии тебе делать нечего. Сейчас бери машину, любую, можешь даже мою. Езжай в Реутов.* Зайдешь в кабинет командира части. Предъявишь ему... подожди.

   Председатель КГБ СССР взял листок с надписью наверху "Председатель КГБ при СМ СССР", черкнул несколько строк, расписался и передал подчиненному.

   - Вот это ему отдашь. Печатью заверь в канцелярии, чтобы как положено. Как доберешься - позвони мне сюда, дай знать.

   Председатель замолчал, переводя дух

   - И сиди там как пришитый. Прямо в кабинете сиди, пока не дам отбой. Я лично пока не дам отбой. Сейчас все что угодно может быть. Понял?

   Мищенко был понятливым - как и все личные порученцы в генеральском звании, других в порученцах не держат

   - Так точно.

   - Тогда иди. Я лично дам отбой, а если что - знаешь сам как действовать. Учить не надо.

   - Есть.

   Через несколько минут черная Волга лихо вырулила на Малую Лубянку, помчалась в сторону Сретенского. Генерал-лейтенант Мищенко был последним из старших офицеров КГБ, которым удалось уйти из окруженного здания...

   * прим автора - в Реутове, Московская область находился штаб ОМСДОН, Ордена Ленина, Ордена Октябрьской Революции Краснознаменной Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения внутренних войск МВД СССР им. Ф. Э. Дзержинского. Самая боеспособная часть региона, целая дивизия

Там же, через какое-то время

   Как думаете - сложно сосредоточить в Москве, причем в самом центре Москвы, в особо охраняемом районе боевую группу в сто с лишним человек? Интересный конечно вопрос. Смотря кто будет этим заниматься, и смотря при каких условиях это будет происходить.

   Так, в обычных условиях - практически невозможно. Ну, можно собрать группу, человек сто, вооружить их - даже очень хорошо вооружить, и научить стрелять. Дальше что?

   Дальше - вас остановят еще на въезде в город. Начнут проверять документы. Увидят вооруженных бойцов и - приехали. До центра города не добраться никак. Если повезет - доберешься до внутреннего периметра, лазы есть. Если не светиться и если у тебя неограниченное время для сосредоточения сил и средств - можно добраться. Но там тебя остановят - с гарантией, уже близкой к стопроцентной. Это только кажется, что центр Москвы, где находятся важнейшие правительственные объекты никем не охраняется, на самом деле охраняется и очень хорошо. Одиночка еще может пройти, но сто человек не протащишь никак.

   Это если дилетанты занимаются. Если этим занимаются профессионалы, причем профессионалы, работающие внутри Системы, имеющие возможность подписывать и проводить по Системе подлинные приказы и документы - тогда можно протащить целую танковую армию.

   Вот и сейчас - их остановили на Садовом кольце. Несколько автобусов "Икарус", красных, междугородних, с зашторенными стеклами и сопровождающие колонну автомобили ГАИ. Самые настоящие автомобили ГАИ, без обмана.

   Навстречу остановившему конвой патрулю из головной машины ГАИ вылез кряжистый офицер милиции, целый полковник, выглядел он как борец вольного стиля из Динамо*, не меньше.

   - Капитан Тимошенко, ваши документы.

   У милиции и у КГБ отношения были крайне неприязненные, поводов к этому было достаточно вот и сейчас "капитан" из КГБ, маскирующийся под кое-кого другого и полковник милиции смотрели друг на друга жестко и неприязненно.

   Офицер милиции неспешно достал красную книжечку, развернул перед носом КГБ-шника, не давая ему ее в руки.

   - Подполковник Апполосов Геннадий Викторович. Внутренние войска. Освободите дорогу капитан!

   - Куда следуете?

   Подполковник недобро усмехнулся

   - Много будешь знать - скоро состаришься. Выполнять приказ старшего по званию!

   - Вы мне не старший по званию, не хамите, товарищ подполковник! - окрысился переодетый в ГАИ-шника КГБ-шник - о вашем поведении я напишу рапорт! Куда следуете?

   - По приказу заместителя министра внутренних дел - командующего внутренними войсками, генерал-майора Журавлева выдвигаемся на усиление.

   Приказ такой у подполковника был - копия. Вот в этом то и заключается весь ужас удара изнутри системы - приказ был подписан в числе прочих бумаг, которые советские руководители имеют обыкновение подписывать не глядя, "в числе прочих". Приказ этот имел и должное обоснование - событиями, которые начинали разворачиваться

   - Нам ничего об этом не сообщали.

   Сидевший на водительском месте в головной машине ГАИ "миллионер-водитель" незаметно снял с предохранителя пистолет ПБ, который до поры до времени прятался под сидением, в головном Икарусе замерла у дверей, приготовившись к броску вооруженная автоматами тревожная группа.

   - Слушай, капитан! Звони своему дежурному и спроси, что происходит в стране! Ты что, не знаешь ничего?! Мне тут с тобой на морозе лясы точить некогда! Я приказ, твою мать, выполняю!

   Капитан смешался

   - А что происходит, товарищ подполковник? - спросил он, фактически этими словами признавая старшинство неизвестного офицера и проигрывая эту психологическую схватку

   - Что происходит... - передразнил подполковник - самолет с Генеральным секретарем партии потерпел катастрофу на взлете! Теперь все выходные-проходные нахрен полетели - будем мерзнуть на морозе, пока нового не изберут. Иди, запрашивай дежурного!

   В ужасе "капитан" побежал к своей патрульной машине...

   - Береза, Береза я Ноль-тридцать первый, прошу связи!

   - Ноль-тридцать первый, я Береза, на связи.

   - Береза я Ноль-тридцать первый, у меня тут отряд внутренних войск запрашивает проход. Приказ зам министра МВД об усилении. Командующий - подполковник... Береза, командующим отрядом сообщил что самолет с Первым разбился на взлете, прошу подтвердить.

   Вот тут сработала еще одна мина. Ошибку совершил Чебриков. Если бы дело происходило в семидесятых, когда Андропов и Щелоков имели равную власть - первым делом Андропов распорядился бы в сходной ситуации, чтобы ментов не пропускали в центр Москвы, тем более - волкодавов из внутренних войск. Но сейчас Щелоков гнил в земле, а МВД было разгромлено, нашпиговано офицерами КГБ, переведенными в менты для усиления кадров и опасности не представляло.

   И когда избирали Горбачева - было то же самое - ВВ концентрировались в ключевых точках Москвы и тот, кто должен был это знать - это знал.

   Те, кто планировал операцию, это учли.

   - Ноль-тридцать первый, я Береза. Информацию подтверждаю. Группу пропустить под нашим контролем. Как поняли?

   - Вас понял, Береза.

   - Конец связи.

   Бросив рацию в машину, капитан подошел к подполковнику

   - Приказано пропустить под нашим контролем.

   - Добро - кивнул подполковник, у вояк это было обычным междометием, "добро" - я к тебе в машину сяду, возглавишь колонну. Куда выдвигаемся скажу.

   Через минуту колонна двинулась...

   - Прижимайся к тротуару... - сказал незнакомый подполковник в районе Сретенской площади

   Капитан послушно - он уже психологически признал главенство этого подполковника, бросил машину к тротуару.

   - Тормози.

   Капитан затормозил, поднял глаза - и увидел в руках у подполковника нечто - какое-то оружие, два черных зрачка стволов которого смотрели точно на него.

   До этого они прошли еще один кордон ГБшников - тут уже и говорить ничего не пришлось - "капитан" вышел из машины, предъявил свое настоящее удостоверение и приказал чтобы немедленно пропустили, сославшись на приказ дежурного офицера. И если бы на этом посту додумались проверить и связались бы со штабом - дежурный офицер подтвердил бы это. Так и планируются операции - без права на провал.

   Сейчас они были в районе Лубянки. У самой цели.

   - Товарищ...

   Напарник, пересевший на заднее сидение, тоже не успел ничего понять - хотя прожил на секунду дольше.

   Севший к ним в машину подполковник первым делом перезарядил свой пистолет - СП4М, бесшумный, секретный. Всего два бесшумных - абсолютно бесшумных, пороховые газы остаются в гильзе, пулю толкает специальный поршенек, остающийся в гильзе - выстрела, по одному на каждого - и дело было сделано.

   Тех, кого он застрелил только что, подполковник не жалел. Ничуть. Да, конкретно они были виноваты лишь в том, что были дураками, потеряли бдительность и исполняли приказ. А в чем были виноваты те сорок тысяч ментов, которых вышибли пинком под зад, посадили, довели до самоубийства - только потому, что Андропов и его люди избавлялись от конкурентов? Поэтому - каждый по своим делам выгребает и никакой жалости быть не может.

   Отстрелянные гильзы подполковник машинально сунул в карман - они совершенно секретные, потеряешь, не сдашь по описи - голову снимут. Достал из кармана два точно таких же патрона, перезарядил оружие, спрятал - в рукав, на резинку. Вышел из машины, захлопнул дверь, подошел к головному Икарусу, по пути сделав условный знак сидевшему в машине ГАИ "милиционеру-водителю" страховавшему его.

   - Все чисто. Минутная готовность.

   Коллегия проходила тяжело. Не удалось собрать и половины, кворума не было - но коллегию все же открыли. Вел лично Чебриков.

   Перед тем, как открыть коллегию, Чебриков лично позвонил дежурному, уточнил - есть ли известия о том, что с Генеральным секретарем. Если уже есть подтверждение что он погиб - в начале Коллегии надо почтить его память минутой молчания. Если же он жив, они устроят минуту молчания, а потом это выяснится - не сносить им головы. Никаких известий не было. Поэтому, Чебриков придумал по-иезуитски хитрый ход.

   - Товарищи... - начал он коллегию - сегодня, примерно полтора часа назад при взлете из аэропорта "Внуково" потерпел катастрофу самолет, на котом находился Генеральный секретарь ЦК КПСС и другие сопровождавшие его лица. Есть погибшие, о судьбе Михаила Сергеевича я пока сказать ничего не могу. Предлагаю почтить память погибших минутой молчания.

   Генералы ошеломленно встали. Минута молчания - полезная вещь, она позволяет осмыслить, переварить происходящее.

   - Спасибо, товарищи... - сказал Чебриков, когда истекла минута - как вы понимаете, вне зависимости от того, жив ли Генеральный секретарь, органы государственной безопасности в эту тяжелую минуту не могут допустить...

   Что не могут допустить органы государственной безопасности - узнать им не было суждено. Нарушая все мыслимые и немыслимые нормы, пинком открыв дверь, на Коллегию ворвался один из офицеров - адъютантов, ожидавших в приемной. Чебриков недоуменно поднял глаза - и словно ледяная рука прихватила сердце. Порученец был белый как мел.

   - Виктор Мих... товарищ генерал армии, внизу стреляют!

   - Что значит, стреляют? - недоуменно спросил кто-то.

   - Неизвестные лица ворвались в здание! С оружием! Они на первом этаже!

   * Динамо - это было милицейское спортивное общество. Поскольку в СССР спортсмены считались вроде как любителями - их фиктивно оформляли на работу в милицию. Даже работу ежемесячно отмечали в виде задержанных хулиганов и прочего

   Те, кто думает, что в здании центрального аппарата КГБ приняты какие-то экстраординарные меры безопасности - сильно ошибается. Да, там приняты меры безопасности: но приняты против прослушивания любых видов, и против несанкционированного доступа к документам и вообще - к информации. Нет в здании ни бронированных дверей, ни укрепленных стен, ни замаскированных пулеметов, ни натренированной охраны готовой к отражению внезапного и массированного нападения. Никто из тех кто отвечал за безопасность здания представить себе не мог такую ситуацию, что в центре Москвы окажется отряд профессионалов, вооруженных спецоружием, что его пропустят к самому зданию, и что он пойдет на штурм. Такого никому просто в голову прийти не могло, это было непредставимо!

   И поэтому, в здании - а был вечер пятницы! - оказалось примерно двести пятьдесят человек с оружием. Из них автоматов было - около десяти, не больше и к каждому - максимум по два магазина. Бронежилетов и вовсе ни у кого не было. Остальное - пистолеты, львиная доля из которых составляли ПМ, с восемью патронами в магазине и все. К тому же обладатели этого оружия последний раз стреляли, только когда сдавали зачет, а многие и вовсе - сдали зачет за бутылку.

   Не думал никто, что кто-то просто нападет на здание. Грубая физическая сила. Огневая мощь.

   Им же противостояли волкодавы. Семьдесят бойцов румынского антитеррористического спецназа, в бронежилетах, разбитых на штурмовые группы. У каждого - тяжелый бронежилет, каска швейцарской фирмы TIG, выдерживающая выстрел в упор, восемь гранат РГД-5, лучше всего подходящих для использования в помещениях. В качестве основного оружия у них были полуавтоматические штурмовые ружья SPAS-12, стандарт для антитеррора того времени, автоматы АКМС с приборами бесшумной стрельбы ПБС-1. На каждую группу был один стрелок с пулеметом ПКМ, он шел последним и готов был прикрыть штурмовую группу огнем. И был один подрывник с большим запасом самых разнообразных средств взрывания.

   Первая группа, в составе сорока бойцов, штурмовала с парадного входа. Телекамер тогда не было и когда первые бойцы прорвались в здание, никто не успел ничего понять и осознать. Спецназ, натасканный на антитеррор - особенный спецназ, там учат решать любой сложности огневую задачу, за три-пять секунд.

   Миг - и две короткие автоматные очереди отбросили двоих часовых, из оружия у них были только пистолеты и ни один из них не успел даже испугаться. Второй - и пара крошащихся дыр появилась в обычном стекле сторожки, где у входа сидел вахтер. Вахтер - отставник КГБ, пенсионер оставленный на этой нехитрой должности имел высочайший допуск и высочайшую сознательность - даже у Председателя он проверял пропуск, прежде чем пустить. Сейчас автоматная пуля попала ему точно в голову, на стекло брызнуло красным, старика отбросило и он сел на установленный для него там стул, уже мертвый. Еще три точных одиночных выстрела прервали жизненный путь троих офицеров центрального аппарата, которым не повезло задержаться на работе и в этот момент находиться в вестибюле. Все они попадали сбитыми куклами, заливая алым холодный, вымытый до блеска мрамор пола.

   - Стринт!*

   - Крайнте! **

   * Чисто (румын.)

   ** Вперед (румын)

   - А это что там такое...

   Генерал-лейтенант Палощук, член Коллегии КГБ при СМ СССР недовольно уставился вперед, подслеповато моргая и пытаясь через толстые стекла очков разглядеть, что это за суета там, около входа в здание. Пожар что ли произошел?

   - Павел, выйди, посмотри что там!

   Возможно Павел, сотрудник девятки, Девятого управления КГБ при СМ СССР, занимающегося охраной государственных и партийных деятелей и въехал бы в ситуацию раньше, отдал бы команду, сумел бы проскочить, уйти, затеряться в уличном потоке, увезти своего шефа от ставшего смертельной ловушкой здания. Но приказ генерала все испортил, обдумывая его он потерял две три секунды - и это было все время, что у них было.

   Почти неслышно хлопнул выстрел бесшумной снайперской винтовки - это был румынский, собранный вручную автомат с прикладом от СВД, откалиброванным под траекторию патрона 7,62*39 прицелом ПСО и установленным русскими умельцами ПБС - и в лобовом стекле старой, "тринадцатой" Чайки появилась дыра, на стекло мгновенно и страшно брызнуло красным, а водитель стал заваливаться вперед, на массивный руль.

   Павел ничего сделать не успел, только судорожно схватил руль начал пригибаться - и в этот момент в стекло ударили еще две пули. Первая прошла мимо, пробив лобовое стекло влетела в пассажирский отсек, и застряла в правой задней стойке кузова. Вторая пуля ударила в лоб...

   - Павел!

   На генерала брызнуло чем-то липким, мокрым, неуправляемая Чайка шла юзом, теряя скорость.

   - Павел!!!!

   Машина хрустко врезалась колесом в бордюр, подпрыгнула, на остатках инерции ткнулась в непонятно откуда здесь взявшийся Икарус. Генерала швырнуло вперед, на перегородку отделяющую водительские места в Чайке от пассажирского салона, потом назад. От резкого броска вперед из легких выбило весь воздух.

   - Цель поражена! - на чистейшем русском доложил снайпер. Он спрятался в тентованном кузове одной из машин, которые подъехали к зданию на Лубянке только после начала штурма и прикрыли его с фронта

   - Подтверждаю - отозвалась рация - контроль!

   Словно во сне генерал увидел, как два человека в милицейской форме идут по тротуару, направляясь к Чайке. Очки его были разбиты, свалились при ударе. Он нащупал ручку двери, открыл ее...

   - Помогите...

   В ответ один из подошедших к Чайке мужчин вскинул пистолет ПБ, целясь в вывалившегося на брусчатку генерала с нескольких шагов.

   - Помогите... вы...

   Хлопнули, почти неслышно два выстрела, один за другим, затвор лязгнул громче выстрелов. Генерал дернулся, словно его ударило током, захрипел и обмяк. Маленькая лужица густой, черной в полутьме жидкости начала медленно расползаться жутковатым ореолом вокруг седой головы.

   - Убери - коротко бросил стрелявший своему напарнику

   - Одиннадцатый - доклад!

   - Есть контроль. Чисто. Принял решение убрать машину от здания.

   - Добро. Четырнадцатому временно заменить одиннадцатого.

   - Есть!

   Одиннадцатый спрятал пистолет, обогнул машину, открыл водительскую дверь, поморщился - дыры в стекле, все забрызгано. Надо быть осторожнее. Да и воняло - с морозного то воздуха, да в эту вонь... чувствуется.

   Отстегнул притянутого ремнем к сидению - как по инструкции положено, водителя, несколькими сильными толчками спихнул на охранника, так что по правую руку дин покойник лежал на другом. Завел заглохший мотор Чайки, начал прикидывать, как развернуться в транспортном потоке...

   Никто еще ничего не знал. Москва жила, радовалась, любила - конец рабочей недели, на завтра многие собирались выбраться с лыжами на природу, на первый снежок. Нескончаемый поток машин тек по Лубянке - и никто из водителей не мог и предположить, что здесь рядом, в здании на которое лучше не смотреть и лучше о нем не думать, убивают людей....

   - Примул групп - примул этаж! Репеде!*

   - Да!**

   На первом этаже были какие-то силы, способные еще сопротивляться. Если быстро "сделать" первый этаж - дальше пойдет как по маслу.

   - Трелеа! Ферестре!***

   - Да!

   На шум открыла дверь, кто-то выглянул из кабинета.

   - Что вы...

   Хлоп - любопытный падает, блокируя распахнутую дверь. Один из румынских спецназовцев в секунду оказывается у двери, просовывает ствол автомата внутрь и сливает туда весь магазин. Потом, отпустив автомат - он повисает на ремне - с пистолетом врывается внутрь, хлопают почти неслышно еще два выстрела. Внезапность и скорость, все это пока играет за них.

   Один из офицеров - черный пиджак, галстук, белая рубашка, накинутый поверх, небрежно распахнутый легкий полушубок, усталый взгляд появляется на самом верху ведущей в вестибюль лестницы. Он уже не здесь, он уже дома, с семьей или с кем там еще, он устал за рабочую неделю и хочет поскорее уйти. В его голове - только предстоящие выходные, когда можно будет хоть немного выспаться - если не вызовут на службу. Он еще не знает что происходит, решение никакое не принято и усиленный режим несения службы еще не объявили.

   Он по инерции делает шаг, другой и замирает. Его глаза видят все - тела двоих офицеров в холле, расплывающиеся по мрамору лужи крови, отброшенный автоматной очередью часовой, расколотое пулей стекло вахтерской - но мозг не в силах осознать то, что он видит. Он видят боевиков - их несколько человек и все они целятся в него. Они в милицейской форме, но поверх формы что-то надето, что-то темное, непонятное, и у них у каждого оружие. То ли наше то ли не наше - странное, такого раньше никогда не видел. Мозг не принимает бьющиеся у виска сигналы беды, ноги словно примерзли к полу.

   - Что...

   Одиночный выстрел, вспышка и ...

   Все.

   * Первая группа - первый этаж! Живее! (румын.)

   ** Есть, так точно (румын.)

   *** Третий! К окнам! (румын.)

   Машина с генералом Мищенко на заднем сидении - он взял неприметную Газ 24-10 черного цвета из гаража КГБ проскочила напрямую по Сретенке вышла на Садовое кольцо, быстро, но не включая сирены пошла по нему в направлении Курского вокзала. Генералу надо было выскочить на шоссе Энтузиастов - оно напрямую приведет в Реутов.

   Сидя на заднем сидении Волги, генерал не видел ничего вокруг - он думал.

   В отличие от девяноста девяти целых и девяноста девяти десятых процента советских граждан генерал-лейтенант Мищенко достоверно знал о том что происходит. На дежурстве сидел его однокашник, и когда доложили - он сообщил и Мищенко тоже. А потом подтвердил и шеф - Чебриков. Более того - шеф явно дал понять, что в стороне от этой всей заварухи он оставаться не собирается. Пошел ва-банк - выдал приказ, незаконный кстати, не по ведомству - командиру дивизии Дзержинского выполнять все распоряжения генерал-лейтенанта Мищенко. Если Чебриков проиграет - ему это потом поставят как попытку захвата власти и предадут анафеме - хотя если он проиграет, его и без этой бумажонки найдут чем прижать, у нас это быстро. Если же он выиграет...

   А почему бы ему проиграть? Генерал Мищенко прикинул состав нынешнего Политбюро. Горбачев старье убрал, а новье так пока и не ввел, сам по себе держался еле-еле, на хрупком равновесии компромиссов и альянсов. Значительная часть Политбюро - еще брежневская, и Чебриков той же породы. А ворон ворону глаз не выклюет.

   И тогда это может значить многое и для него лично. Любой советский начальник, с самых низов когда идет по карьерной лестнице, тянет за сбой группу лично преданных ему людей. Не делу, не службе, не стране, а только ему лично. Собрать такую группу, выпестовать ее, пристроить на хлебные посты - стоит немалого времени и сил. Но люди, которых ты таким образом поднял, потом отплатят тебе сторицей. Не всегда конечно, люди бывают злы и подлы - но, по крайней мере, ты можешь рассчитывать, что в очередной аппаратной схватке они будут на твоей стороне и не всадят нож в спину. Непреложный закон бюрократической игры, которой пропитано любое советское ведомство - нет правых и неправых, есть свои и чужие. Возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке.

   А генерал-лейтенант Мищенко - однозначно доверенный человек Чебрикова, об этом и вопросов нет. Значит и в случае победы шефа можно рассчитывать на должность посерьезнее, чем та что есть сейчас.

   Волна вырвалась из узких улиц Москвы на шоссе Энтузиастов, прибавила ходу, занимая крайний скоростной ряд...

   В районе Первого кабельного проезда, лихо вырулив на шоссе, вслед за Волгой устремились Жигули - шестерка. Водитель выжимал все из форсированного знакомыми раллистами мотора, пассажир напряженно вглядывался в бинокль, пытаясь разглядеть номера машины - было темно, свет давали только унылые, свисающие над дорогой фонари да свет фар идущих по шоссе машин. Все мелькало, мешали тени, да и скорость была немаленькой...

   - Ровней веди!

   - Как могу! - напряженно отозвался водитель впившийся взглядом в дорогу.

   Пассажир еще напряженно вглядывался в бинокль минуты две-три, потом вздохнул, откладывая. Достал из бардачка какую-то книжку, включил "штурманский" свет, зашелестел страницами. Плотные ряды цифр - госномера, описания, бежали перед глазами.

   - Ну?

   - Она... - процедил пассажир - машина Центрального аппарата. Номера как раз на центральный аппарат выданы, чохом.

   - Точно она? - водителя взяли сомнения

   - А кто еще по ночи полетит по трассе?

   - Куда это он?

   - В Реутов. В отряд. Что думаешь?

   - Давай.

   Водитель достал из бардачка увесистый кирпич рации, подключил к антенне, установленной на машине, покрутил настройки.

   - Я Олень-третий. Двадцать четвертая, госномер МОС 11-45, идет по шоссе Энтузиастов в сторону Реутова, крайняя правая полоса. Приготовьтесь встречать.

   - Принято! - донеслось из рации...

   - Давай, окороти... - недовольно сказал пассажир - еще не хватало самим шеи свернуть.

   Грузный армейский УРАЛ вынырнул с лепестка - развязки на МКАД, нагло пристроился в скоростном ряду, поехал с "законными" девяноста, чем до крайности разозлило спешащих водителей. Костеря военных последними словами, одна за другой легковушки шли на обгон растопырившегося на полосе Урала....

   - Что за козел! - водитель оперативной Волги, которая вообще то была разгонной, раздраженно ударил ладонями по ступице руля и тут же вспомнил, кого он везет - извините товарищ генерал-лейтенант.

   - Что там?

   - Да военный полосу занял, сам не едет и другим не дает.

   - Обгоняй.

   Мигнув фарами, оперативная Волга начала смещаться влево - и тут отлетел брезентовый полог, скрывавший то, что было в кузове. Два автомата Калашникова нацелились на лобовое стекло идущей на большой скорости Волги.

   - А...

   Автоматы хлестнули в унисон, лобовое стекло Волги мгновенно пошло дырами, рваными дырами покрылась и крыша. Охнул, выпуская руль из рук тяжело раненый водитель, что-то обожгло плечо и шею генерала, он не понимал что происходит град бил по машине... Какой к чертям град зимой.

   Стреляют!

   Волга клюнула вправо, с душераздирающим скрежетом чиркнула по отбойнику, водитель последним осмысленным движением переложил руль - и машина резко пошла влево, чтобы выйти на встречную полосу. Генерал Мищенко метнулся вперед, чтобы перехватить руль - но не успел. Последним, что он помнил в этой жизни, были слепящие солнца фар какого-то большого грузовика, стремительно несущиеся навстречу...

   Вперед был сущий ад...

   Катастрофа произошла на самом мосту, тяжелый Маз с прицепом со всех сил ударил Волгу, отбрасывая ее, страшно искореженную снова на свою полосу движения, где ее еще раз ударил ЗИЛ. Урала давно уже не было, никто так и не понял что произошло - темно, и все произошло очень быстро. Сейчас на шоссе постепенно скапливалась гигантская пробка - но по одной полосе в каждом направлении все же еще были свободны. Через несколько минут - ГАИ еще не подоспело - мимо искореженного остова Волги, выглядевшего так, как будто его долго жевал великан, жевал и выплюнул, в конце концов, аккуратно протиснулась шестерка.

   - Готов? - с интересом спросил пассажир, потому что водитель был ближе к остову Волги, он лежал слева

   - Наверняка. Да и какая разница. Про контроль нам ничего не говорили.

   - Это верно.

   - Дай отбой на Реутов.

   - Да, надо...

   Шансов у генерала Мищенко не было. Никаких. Еще одна засада ждала его машину в переулке совсем недалеко от ворот воинской части. В таких операциях на авось ничего не оставляют, и каждая фаза операции имеет дублирующих исполнителей. Шансов прорваться в штаб дивизии внутренних войск у генерала КГБ не было.

   Прапорщик, охранявший вход на третий этаж, услышал странный шум внизу...

   - Михаил...

   Пост покидать было нельзя. Но и вниз надо было сходить посмотреть - может быть, кому-нибудь плохо, нужна помощь. А у него а посту есть аптечка, там и валидол и все другое, если чего надо...

   - Да?

   - Оставайся на посту. Я схожу вниз, проверю...

   - Есть.

   Прапорщик успел спуститься на несколько ступенек - снизу уже топали, кто-то бегом поднимался наверх. Судя по звуку - не один человек, много. Он перегнулся через перила - и получил пулю в лицо.

   - Александр Викторович!

   Молодой часовой вскочил - он видел то, что произошло, и почему то сразу понял, что это значит. Секунду он потерял, чтобы откинуть колпачок, еще секунду - чтобы надавить на тревожную кнопку. Больше времени у него не было - он еще успел выхватить из кобуры пистолет, но дослать патрон в ствол, не успел. По идиотскому закону досылать патрон в патронник без необходимости было нельзя. Больше он ничего не успел сделать - бежавший первым выстрелил в часового из дробовика. Оглушительно грохнуло, на мгновение перекрывая взревевшую тревожную сирену, часового отбросило назад. Он погиб - но сделал то, что не смогли сделать другие, более опытные товарищи. Значит, как бы ни пошло дальше - погиб он не напрасно...

   - Синки минути!*

   - Сюда, товарищ генерал армии. Быстрее!

   Двое телохранителей, одни из немногих людей, которые были настоящими профессионалами в этом здании, то ли вели, то ли тащили генерала армии Чебрикова к "тайной лестнице". Тайной - не потому что она была тайной, а потому что там была тайная дверь, и через нее можно было выйти в подземный ход, идущий к другим зданиям лубянского комплекса, а вот уже оттуда был выход и в другие здания, в том числе замаскированный. Но, как это всегда бывает на Руси - думали одно, а получилось совсем другое. Кто же будет ходить по улице в дождь и снег от здания до здания, если есть подземный переход? Вот и ходили, ходили каждый день, и количество тех, кто знал о подземном выходе, катастрофически расширялось. Кое-кто был направлен на усиление в МВД, в том числе были люди из центрального аппарата, а люди эти иногда пили водочку, а под водочку нет-нет - да и потрепаться тянет. Тем более что информация эта - о лабиринте под Лубянкой была не секретной, а только ДСП.

   Сзади, подпрыгивая, и обнажив оружие, неслись двое порученцев.

   - Стой!

   Один из телохранителей мгновенно прикрыл собой Чебрикова, второй толкнул дверь пожарного выхода - и увидел черную точку автоматного ствола в нескольких сантиметрах перед своим носом. Прежде чем он успел что-то сообразить, сделать - да просто крикнуть - автомат плюнул огнем. Короткая очередь пришлась прямо в лицо и отбросила телохранителя назад.

   Второй телохранитель, прикрывая собой генерала армии Чебрикова, сделал несколько выстрелов из АПС в проклятую дверь, выбивая из нее щепки. Он видел, как упал его товарищ, и понял, что произошло. По правилам надо было оставаться здесь, за поворотом коридора они относительно прикрыты. Но сзади тоже стреляли - если ничего не предпринимать, через несколько минут максимум нападающие будут здесь.

   - Иди сюда! - телохранитель цепко ухватил трусящего порученца - мы должны прорваться! Если не прорвемся - хана всех положат! У тебя гранаты есть?

   - Нету! - порученец был белым как мел. Какие к чертям гранаты у личной охраны, тем более в СССР - о чем вы? А этот - глядишь, в штаны наложит.

   - Все равно! Прорываемся! На счет три - беги и стреляй! Понял?

   - Да!

   - Три-два-один! Пошел!

   Разбитая пулями дверь открылась от пинка ровно в ту самую секунду, когда они выскочили в коридор, поливая пространство перед собой пулями. Человек, которого они увидели в дверях, внушал страх - здоровенный, почти квадратный, с бритой головой, в камуфляже, искаженное ненавистью лицо. Прежде чем вихрь автоматной очереди переломил обоих, телохранитель успел выстрелить три раза и три раза попал. Но человек даже не пошатнулся...

   Генерал-лейтенант внутренней службы Геннадий Викторович Чернышов, до этого уже раненый, несмотря на боль - одна из пуль ударила в бронежилет, вторая - в руку, третья попала в лицо, порвала щеку и выбила зубы - спокойно перезарядил намертво зажатый в руках автомат, лязгнул затвором. Спокойно направился по затянутому пороховым дымом коридору вперед, по пути перешагнул через искромсанные пулями трупы порученца и прикрепленного. Завернул за угол коридора, посмотрел на уползающего от него человека, пожилого, в черном костюме. Он был седым, очки его разбились и глаза превратились в черные, втягивающие все в себя дыры - будто человек этот и не был вовсе человеком. Кровь заливала лицо Чернышова, боль настойчиво пульсировала в мозгу - но он не обращал на это никакого внимания. Человек полз от него, оставляя широкую кровавую полосу на мраморе - а он спокойно шел следом и смотрел на него.

   - Кто вы? - спросил человек на полу, и голос его дрожал.

   Бог шельму метит... Рикошетом попало, не спас коридор.

   - За всех, кого вы сломали... - произнес Чернышов, соленая кровь потекла ему на подбородок.

   В затянутом завесой порохового дыма коридоре третьего этажа здания Центрального аппарата КГБ на Лубянке загремела длинная, на весь магазин, автоматная очередь...

   * Пять минут (румын).

Из материалов радиоперехвата

Агентство национальной безопасности США

Эшелон

AC1114318445

   20 ноября 1987 г.

   Г. Москва

   Абонент А, позывной "Первый" - неизвестен, предположительно высокопоставленный сотрудник центрального аппарата КГЬ СССР

   Абонент B, позывной "Восьмой" - неизвестен, предположительно высокопоставленный офицер одного из подразделений КГБ СССР, дислоцированных в Подмосковье

   Связь на частоте......, продолжительность сеанса три минуты восемнадцать секунд, связь прерывалась интенсивными помехами, шифровальная аппаратура не использовалась, передача велась открытым текстом. Данная частота связи в обычных обстоятельствах специальными службами СССР не используется.

   А: Восьмой, Восьмой ответь Первому! Восьмой, ответь Первому!

   Помехи.

   А: Восьмой, ответь Первому, Восьмой, ответь Первому! Всем кто меня слышит, всем кто меня слышит!!!

   В: Восьмой, это Первый! У нас все линии связи отключились, в том числе ВЧ. Что происходит?

   Помехи

   А: У нас чрезвычайная ситуация, мы под огнем! Неизвестные штурмуют здание!

   В: Первый слышу плохо, повторите!

   А: Восьмой, неизвестные лица штурмуют здание центрального аппарата, до ста человек! Они прорвались на первый этаж, ведут огонь! Приказываю выдвигаться...

   Связь прервана помехами, больше не возобновлялась.

   Перевод: Б. Хэйс.

Подмосковье

   Минское шоссе

   Ночь на 20 ноября 1987 года

   Два борта из Афганистана - оба Ил-76 - прибыли на авиабазу "Кубинка" под вечер. Оба они хорошо были известны посвященным - Черные тюльпаны. Этих самолетов сейчас осталось два - один летал по северным регионам страны другой - облетал со своим страшным грузом юг. Самолеты, на которых развозят убитых, по городам и весям огромной страны. Нет, не убитых кстати - погибших при исполнении интернационального долга. Хотя для убитых горем родителей, у которых погиб сын, и часто единственный - разницы то особой нет, и им не красивые слова про героизм нужны а сын. Живой. Вот только не вернуть его уже. Не замолить грехи.

   Но можно отомстить. Жестоко.

   Самолеты сразу загнали в спецсектор, отогнали любопытных, какие найдутся в любой воинской части. На аэродроме целый день черти что творилось, уже приземлилось несколько бортов со своей охраной, а сейчас они уже загрузились и один за другим выруливали на взлетку, два из них уже были в воздухе. С тюльпанами же было все понятно, и смысл мер безопасности тоже был понятен: в Афганистане что-то произошло, отчего погибло разом несколько десятков пацанов, если не больше - столько, что пришлось доставлять двумя самолетами. Про Афганистан в новостях врали, врали безбожно - в одном репортаже разрешалось показывать не больше одного убитого и двух раненых, акцент следовало делать на помощь воинов Советской армии в установлении мирной жизни в Афганистане. Офицерье - те кто совесть еще не потеряли - пили водку и матерились сквозь зубы, не понимая - почему бы просто не сказать правду. Вот просто - правду, самую обыкновенную правду, о том что там происходит. Что там - наши девятнадцати - двадцатилетние пацаны насмерть стоят против озверевших от анаши и крови исламских экстремистов, которые отрубают пленным головы и выпускают кишки. И если их никто не остановит - там, в чужих горах - потом получится так, что отбивать их уже придется в своих. Народ бы понял. Вот только пришлось бы отвечать... почему воюем восьмой год - а победой не пахнет. Ох, пришлось бы отвечать...

   Но в самолетах были не трупы - в самолетах были живые люди. Афганцы, ради этих двух рейсов основательно поработали ХАД и Царандой, почистив Пули-Чахри*, а также провинциальные и уездные зинданы органов. Советским надо было набрать около трехсот боевиков из числа непримиримых, прошедших подготовку в Пакистане, желательно не афганцев. Это были наемники, которым даже по Гаагской конвенции ничего не светило - кроме ближайшей стенки. Участниками боевых действий они не считались и никакой защитой права - не пользовались. Среди них были и такие, кто уже был приговорен в своей стране к различным срокам наказания или к смерти - а потом освобожден и направлен на джихад, чтобы убивать советских солдат.

   Рота внутренних войск быстро вытащила их из объемистых фюзеляжей Илов и пинками загнала в поданные бортовые тентованные машины. Удивительно - но завзятые террористы и воины Аллаха не пытались ни бежать, ни сопротивляться, хотя их было много а советских солдат мало - вместо этого они скулили что-то на своем языке и даже пытались бросаться в ноги.

   У ворот аэродрома к колонне из восьми машин прибавились еще два бортовых армейских тентованных КАМАза, БТР-70 и БРДМ-2. Автомобили организованной колонной, но без сопровождения ВАИ** как это положено - направились в сторону города.

   Они остановились на Минском шоссе, где другие воинские части вовремя перекрыли движение. Было морозно, небо уже очистилось - и жестокие холодные звезды равнодушно взирали с безоблачной выси на еще один акт трагедии, которой суждено было произойти. Звезды видали и чего похуже - хотя в последнее время в СССР ничего подобного не происходило.

   Пока одна группа ВВшников с короткоствольными автоматами выстроилась по обе стороны шоссе - другие, пинками и тычками выгнали из машин боевиков, построили их на краю замерзшего, покрытого снегом поля. Вдалеке, там где небо встречается с землей - зазубренной кромкой мертво чернел лес.

   Из двух КамАЗов вышли люди. Их набирали по двум армейским округам, силком никого не гнали - только на добровольной основе. Выбирали из числа сержанско-старшинского состава и младших офицеров - нужны были те, у кого в Афганистане погиб кто-то близкий. Таких набралось около пятидесяти человек, их привезли сюда отдельно и вооружили автоматами и пулеметами, которые должны были скоро пойти на списание, и которые уже не числятся за конкретными людьми и конкретными частями - ради этого пришлось ограбить дивизионные ремонтные мастерские, где мелкий ремонт оружия проводили самостоятельно. Разъехались в стороны БТР и БРДМ, нацелившись стволами вдаль, в сторону леса.

   Воины ислама, дрожа от холода и страха стадом стояли у дороги. Каждый из них самостоятельно избрал путь, на который он встал - путь джихада, путь убийства неверных. На этом пути все они пролили немало крови. Некоторых покрестили еще в лагере подготовки - лучшим на выпускном разрешали отрезать голову пленному, некоторые пролили кровь уже в Афганистане, в чужой для многих стране, куда их никто не звал, тем более с оружием. Случись по-другому - и они бы сейчас стояли с автоматами и пулеметами у канавы, где покорно ждали бы своей участи неверные, шурави. Каждый из них был готов лить кровь - и не понимал, почему сейчас прольется их кровь. В их понимании - только они имели право убивать, потому что они - на пути Аллаха, Аллах - за них.

   Кто-то молился. Кто-то плакал. Кто-то - молча ждал.

   Рослый капитан внутренних войск с смешной, белой похожей на пожарную каске махнул автоматом.

   - Бегите!

   Моджахеды не поняли

   - Бегите, ну!

   Хлестнула автоматная очередь - и толпа моджахедов побежала в сторону леса, с воем, с руганью, с призывами к Аллаху, затаптывая слабых и раненых. Снег был совсем неглубоким, а почва подмерзла и бежать было легко. Но когда они отбежали от дороги метров на сто - в спины им ударила свинцовая метель, автоматные и пулеметные пули неслись над мерзлой землей, над снегом, ища свои жертвы и спеша насытиться кровь.

   Находили. И насыщались.

   А для тех кто скажет, что это жестоко - расстрелять в спину безоружных - позволю напомнить, что такое красный тюльпан. Это когда обдолбанного наркотиками пленного солдата распинают на кресте или просто привязывают руками к столбу, и снимают кожу с груди и с боков, примерно до пояса. Вот эти лохмотья кожи, снятые заживо - это лепестки, а пленный - тюльпан. Такие вот "инсталляции" обычно выставляли на дорогах, или рядом с блок-постами шурави. Чтобы видели. И знали, что случись что - то же сделают и с ними. Ну, как? Все еще считаете что - жестоко?

   Примерно через полчаса, когда уже отгремели уже автоматные очереди, и ВВшники ждали, пока прибудет прокуратура - на обочине дороги, на краю поля, где произошла казнь, остановилась машина - Волга. Три человека вытащили из салона четвертого, мертвого. Едва справляясь втроем - так тяжел был этот человек в смерти - они отнесли его на поле и бросили там, среди убитых моджахедов. Потом не сговариваясь, достали пистолеты, выщелкнули магазины, выбросили на ладонь остававшиеся в стволе патроны. Потом отсалютовали - всухую, потому что иначе было нельзя, дернувшись от трех синхронных холодных щелчков бойков вхолостую. Потом - спрятав заветные патроны в карман, проследовали к машине. Никто не задал им ни единого вопроса.

   Такая шла игра. И генерал-лейтенант милиции Павел Чернышов, скончавшийся полчаса назад от полученных при штурме здания КГБ на Лубянке ранений понял бы и простил своих товарищей, бросивших его тело в выстуженном холодным ветром среди убитых моджахедов. Просто по-другому - было нельзя.

   * Центральная тюрьма Афганистана в окрестностях Кабула. Выглядит сверху как тележное колесо.

   ** ВАИ - военная автоинспекция

  Грузинская ССР, Тбилиси

   Здание УГБ по Грузинской ССР.

   Вечер 22 ноября 1987 года

   Один из конвоиров был одет не в форму - в обычные синее "варенки" с черного рынка. Видимо, похватали столько народа, что не хватало ни следователей, ни конвоиров и привлекали к работе кого попало. Штаны видимо сели после стирки, и при ходьбе штанины противно вжикали, когда терлись друг о друга.

   Вжик-вжик. Вжик-вжик. Вжик-вжик...

   - Стоять! Лицом к стене!

   Его взяли почти сразу, после того как началось. Один из товарищей по борьбе из Москвы, из местной Хельсинкской группы успел позвонить в Киев, сообщить о том, что взяли Боннер, Сахарова и очень многих других, начались повальные аресты. А товарищ из Киева успел сообщить дальше, в том числе и в Грузию. Он тогда как раз обедал на работе - и нет бы бежать сразу. Вернулся на рабочее место, забрать кое-что - в столовой он расплачивался мелочью, которую носил в кармане, кошелек у него был в столе - дурацкая привычка. Пожадничал - и поплатился - взяли прямо в институте, на рабочем месте.

   И вот теперь - он здесь.

   - Проходим!

   Здание, куда его привезли было хорошо ему знакомо - бывал здесь и не раз. Несколько раз вызывали на профилактические беседы, еще раза три - в качестве свидетеля.

   Но какое они имеют право делать это теперь?! Ведь сейчас перестройка, прошло время сатрапов, какое они смеют давить сапогами первые ростки свободы?!

   Сейчас он им все скажет.

   - Ступеньки, осторожнее!

   Продержали его внизу пару часов, здание гудело как растревоженный улей, входили и выходили люди, он видел как провели троих из его друзей и единомышленников, видимо гребли всех подчистую. В Москве и вправду что-то произошло.

   - Стоять! Лицом к стене!

   Привели...

   - Товарищ следователь, задержанный Гамсахурдиа доставлен! Есть! - толчок в спину - заходим в кабинет

   - Наручники уберите.

   Следователь...Русский, неопределенного возраста, среднего роста в дешевом черном костюме и галстуке на резинке. Голос гнусавый, нужный. Дешевая ручка в руке, толстая папка дел на столе. Не местный?

   - Я следователь Генеральной прокуратуры Союза ССР Борецков Константин Михайлович - пробубнил следак себе под нос, как будто говорил это для себя, а не для него. Затем порылся в лежащей слева папке, вытащил разграфленный лист тонкой, дешевой, серой, почти папиросной бумаги, аккуратно расположил перед собой. Зачем то подышал на ручку, черканул ею по листку бумаги, лежащему в стороне, расписывая стержень.

   - Фамилия?

   Гамсахурдиа раздраженно посмотрел на следователя, выдерживая паузу.

   - Гамсахурдиа... - наконец бросил он презрительным барским тоном, что на следователя никакого впечатления не произвело.

   - Имя, отчество...

   - Звиад Констатинович.

   - Год, место рождения?

   - Тридцать первого марта, тридцать девятого. Тбилиси.

   - Национальность?

   - Грузин! - с вызовом сказал правозащитник

   - Где работаете, должность?

   - Институт грузинского языка, старший научный сотрудник.

   - Судимости?

   - Одна судимость. Антисоветская агитация и пропаганда.

   - Семейное положение?

   ...

   Закончив с хорошо знакомыми обеим сторонам и обеим сторонам изрядно поднадоевшими формальностями, следователь передвинул к себе толстую стопку неаккуратно подшитых черными нитками в серые канцелярские папки дел и начал рыться в них. Перерыл все, потом еще раз взглянул на шапку протокола допроса, начал перерывать дела еще раз, откладывая каждое просмотренное к себе на колени. Потом раздраженно шваркнул дела обратно на стол, поднял телефонную трубку, начал набирать короткий номер. Гамсахурдиа со злорадством наблюдал за всем этим.

   Через минуту в кабинет явился еще один душитель свободы - явно местный, черноусый, в синем прокурорском мундире, который едва не лопался на раздобревшей на государственных харчах фигуре грузинского следователя.

   - Где материалы на Гамсахурдиа? - раздраженно спросил москвич - где дело оперативной разработки?

   - В архиве... - недоуменно сказал грузин.

   - И что они там простите, делают? Почему они у меня не на столе? - на повышенных тонах спросил москвич

   - Так вы же не приказывали...

   - А этот вот задержанный что тут делает? - каждый последующий вопрос задавался все более и более громким и раздраженным голосом

   - Так вы же сами на сегодня список составляли. Задержанный Гамсахурдиа в списке, вот мы его к вам и подняли.

   - Так какого же черта вы не принесли мне дело на Гамсахурдиа!? - московский следователь перешел на крик - неужели так сложно по списку подобрать дела и принести мне их на стол в начале рабочего дня?! Я что, должен на задержанного молиться теперь или портрет с натуры рисовать?! Из-за таких мелочей у вас до ночи материал не отработаешь!

   - Виноват, товарищ полковник юстиции - только и смог сказать нераспорядительный грузинский коллега

   - Материалы - ко мне на стол, бегом!

   - Есть!

   Хлопнула дверь

   Московский следователь не обращая внимания на задержанного достал сигареты, спички, со вкусом прикурил чтобы унять раздражение. Глубоко затянулся, закашлялся...

   - Паразиты! Ничего нормально сделать не могут... - проговорил следователь себе под нос - целая республика такая.

   - Как будто вы, русские умнее! - сказал Гамсахурдиа

   Следователь достал сигарету изо рта, посмотрел на Гамсахурдиа, с недоумевающим выражением лица, будто спрашивая сам себя - что этот идиот делает в его кабинете.

   - Вы мне тут антисоветчину не разводите, Гамсахурдиа. Доразводились антисоветчины, хватит. Другие времена настали.

   - Правду не убьешь!

   Следователь еще несколько раз затянулся, докурил до фильтра, потом раздавил бычок в пепельнице, где уже лежало несколько точно таких же.

   - Ну, давайте тогда про правду поговорим. Только сначала за делом схожу, этого идиота за смертью только посылать.

   Следователь раздраженно забарабанил по звонку, вызывая конвой. Конвой явился - те же двое громил.

   - Я выйду ненадолго, наблюдайте за задержанным.

   - Есть!

   Следователь вернулся через несколько минут, уже с папками дела на задержанного, бегло просмотрел, пододвинул к себе начатый бланк протокол допроса.

   - Начнем с самого начала. Знакомы ли вы с Гечеладзе Ревазом Арутовичем?

   - Знаком!

   - При каких обстоятельствах произошло ваше знакомство, когда?

   - Два года назад познакомились, в гостях.

   - В каких гостях?

   - Не помню! - с вызовом сказал Гамсахурдиа

   - Не помню... - пробурчал под нос записывая ответ, следователь - теперь следующий вопрос. Согласно показаниям Гечеладзе восьмого сентября сего года вы встречались с ним на его квартире по адресу Шота Руставели тридцать семь квартира пять, где он передал вам часть от имеющейся у него литературы, привезенной пятого сентября того же года из Москвы в количестве пяти экземпляров. Эта литература была отпечатана во Франции, содержала клеветнические измышления против советского строя, Гечеладзе получил ее в Москве от члена антисоветской организации Бурштейна Марка Исааковича и привез в Тбилиси с целью распространения среди членов Грузинской Хельсинской группы, в которую входите и вы, Зураб Константинович. Вы подтверждаете, что получили от Гечеладзе литературу антисоветского содержания с целью распространения?

   - Нет!

   - То есть Гечеладзе врет?

   - Да! Не мог он такого сказать!

   - Ну почему же не мог... - следователь снова порылся в папках, достал несколько неподшитых листов из одной из них, передвинул по столу в сторону Гамсахурдиа - как видите смог, и даже протокол подписал.

   Гамсахурдиа впился глазами в протокол, начал быстро читать...

   - Это я его поимел! - вдруг вскричал он

   - Что, простите?

   - Это я его поимел, товарищ следователь!

   - Вы о чем, товарищ Гамсахурдиа?

   - Что он тут пишет, сволочь, деда шено!

   - Где? - следователь забрал дело, вчитался - здесь что ли? "После того, как я передал Гамсахурдиа З.К. литературу антисоветского содержания в количестве пять экземпляров, мы выпили бутылку сухого вина. После этого я, с согласия Гамсахурдиа З.К. совершил с ним половой акт в задний проход.". Вы про это?

   - Да врет он все! Это не он со мной, это я с ним! Это я его вы..ал! Я, понимаете, не он меня вы..ал, а я его!

   - А антисоветская литература?

   - Да не было никакой антисоветской литературы! Этот мерзавец позвал меня к себе вина выпить. Мы выпили, а потом он штаны снял, прямо на кухне. Давай, говорит. Не было там никакой антисоветской литературы!

   - Избавьте меня от подробностей - ручка следователя стремительно бегала по листу бумаги - значит, факт передачи антисоветской литературы вы не подтверждаете, а насчет полового акта - он был - но совершил его не гражданин Гечеладзе с вами, а вы с ним.

   - Да! Так и было! Да!

   - Хорошо... Эпизод номер два - восемнадцатого сентября вы и гражданин...

   Всего гражданину Гамсахурдиа было предъявлено девять эпизодов антисоветской деятельности, и все девять эпизодов он с негодованием отверг. Следователь все это добросовестно записал. Потом передвинул написанный протокол Гамсахурдиа

   - Читайте. Все верно?

   Гамсахурдиа быстро пробежал три написанным мелким казенным почерком листа.

   - Все правильно! Не было ни листовок, ни литературы! А Гечеладзе я поимел!

   - Хорошо... - следователь пододвинул ручку - расписывайтесь. Здесь, здесь, потом внизу на каждой странице. Потом на самой последней странице прямо под текстом "с моих слов написано верно, мною прочитано". Дата, подпись, расшифровка.

   Задержанный Гамсахурдиа все подписал.

   - Ну что? Отпустите теперь?

   - Придется подождать. Сейчас я вниз, в канцелярию схожу, оформлю....

   Вернулся следователь через несколько минут, улыбаясь, шлепнул на стол разграфленный листок бумаги с печатью.

   - Едва дежурного прокурора поймал, он уже собрался к себе, обратно в прокуратуру ехать. Ознакомьтесь, Гамсахурдиа, распишитесь...

   Гамсахурдиа пододвинул к себе документ, начал читать, постепенно бледнея...

   - Что это такое, деда шэно!?

   - Как что? Постановление о привлечении вас в качестве подозреваемого по делу. Дело я уже выделил в отдельное производство, прокурор подписал. Там все написано. Читайте внимательно, там и ваши права тоже.

   - Какие еще права?!

   - Ваши права. Ваши права, как подозреваемого по выделенному в отдельное производство делу. Сейчас вы подозреваемый. Через пару дней я документы оставшиеся дооформлю, обвинительное напишу, прокурор его утвердит - и будете вы уже обвиняемым.

   - Но я же ни в чем не признался! Не было ни литературы, ни листовок никаких!

   - Как это не было? А в другом месте что? Вы же сами подтвердили тот факт, что совершили с гражданином Гечеладзе половой акт?

   - Да! Я его поимел!

   - Ну вот. По этому делу вы и привлекаетесь в качестве подозреваемого. Статья сто двадцать один уголовного кодекса Грузинской ССР. Половое сношение мужчины с мужчиной, в скобках - мужеложство, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

   - Но это же я его поимел, а не он меня!

   Следователь снял очки, добро улыбнулся

   - Подозреваемый Гамсахурдиа... Ни следствие, ни советский суд - самый позволю себе заметить гуманный суд в мире - ни в малейшей степени не волнует, вы совершили половой акт в задний проход с Гечеладзе или он с вами. Это вы будете рассказывать своим сокамерникам, мне - не надо. В обвинительном заключении я вам одно и то же напишу, что вам, что Гечеладзе. Совершил акт мужеложства. Понятно?

   - А как же антисоветская литература? Листовки?

   - Да нахрен они нужны, с ними мараться. Не было - так и не было. Доказываешь, доказываешь - а толку то? Ну, буду я вам вменять сто девяносто - часть один. Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй. Какая там санкция максимальная? До трех лет лишения свободы, кажется? А вони - до неба. А вот по сто двадцать первой вы, Гамсахурдиа, пять лет получите и доказывать ничего не надо - сами признались...

   - Это беспредел!

   - Какой же беспредел?! Статья есть - есть! Вы с Гечеладзе акт мужеложства совершили? Совершили. И он и вы это подтвердили, разница - в деталях, причем несущественных. Закон - он одинаков для всех. Суд разберется.

   - У нас за такое не судили никого и никогда. Я жалобу напишу, на имя Патиашвили!

   - Патиашвили? Опоздали, вы немножко, Гамсахурдиа. Нету больше Патиашвили.

   Гамсахурдиа обмер на стуле

   - Убили?

   - Почему убили? Что значит - убили? Состоялось заседание ЦК, все честь по чести. Освободили от должности по собственному желанию.

   - И кто теперь? Шеварднадзе?

   - Почему Шеварднадзе? На должность первого секретаря ЦК Компартии Грузии единогласно избран Игорь Пантелеймонович Георгадзе*. Боевой офицер, воевал в Афганистане, пока такие как вы за его спиной отсиживались и антисоветскую агитацию разводили. И друг с другом акты мужеложства совершали. Он нас и попросил помочь - республику от таких как вы мужеложцев очистить. Ему жалобу и напишете.

   - Но Георгадзе не член ЦК!

   - Ну и что? По уставу на эту должность может быть избран любой член партии, не обязательно член ЦК.

   Гамсахурдиа опустил голову и вдруг протяжно, то ли застонал, то ли завыл...

   - Подписывайте, Гамсахурдиа!

   Обвиняемый никак не отреагировал, он то ли выл, то ли плакал.

   - Хорошо. Так и запишем - обвиняемый ознакомился, от подписи отказался. Конвой!

   В кабинет вошли двое конвоиров и еще один, видимо старший.

   - Забирайте его, оформляйте в СИЗО. Постановление на него готово, прокурор подписал, завтра я цидульку** на него напишу...

   - Товарищ следователь...

   Следователь помрачнел

   - Ну что опять?

   - Товарищ следователь, нам его девать некуда. Последний автозак полчаса как отправили, больше не будет. Внутренняя тюрьма переполнена вся, и так в полтора раза больше нормы сидит, придет проверка - уволят за это. Куда нам его?

   - А мне куда?! Мне что его, до утра так в кабинете оставить?! Или с собой в гостиницу взять?! Бардак! Кабинетов нормальных нет, первичный материал нормально собрать не могут! Куда хотите, девайте, хоть к решетке наручниками цепляйте, меня не волнует!

   Конвоиры переглянулись.

   - Куда его можно? Он там ... особо опасный или нет? Политика?***

   - Да какая к чертям политика. Сто двадцать первая в полный рост.

   Старший улыбнулся

   - Так бы сразу и сказали, товарищ следователь... Ради такого пассажира - в любой камере потеснятся...

   - Ну, вот и забирайте. Я и так больше трех часов сегодня переработал.

   - Есть. Подозреваемый, встать! Руки за спину! На выход!

   Его повели обратно, по уже опустевшему зданию, коридоры сменялись лестницами, лестницы - решетками. Стоять - лицом к стене - проходим - стоять - и все такое...

   Сидевший внизу за столом у двери, открывающий проход во внутреннюю тюрьму КГБ офицер встал навстречу конвою

   - Это еще что?

   - Подозреваемый, товарищ майор. До завтра надо пристроить, завтра автозак заберет.

   - Куда пристроить?! Во всех камерах не протолкнуться!

   - По сто двадцать первой, товарищ майор.

   - А-а-а... Так бы и сказали. Подозреваемый, лицом к стене!

   Захрустел механизм замка потом еще одного. Грозно лязгнул засов.

   - Проходим.

   - Куда его, товарищ майор?

   - В одиннадцатую давайте. Там таких нет.

   - Есть!

   Длинный, освещенный тусклыми лампочками под массивными плафонами-решетками, которые задерживали большую часть света и без того маломощных и грязных лампочек, отчего в коридоре всегда царил полумрак. Стены "шубой", бугристые и покрашенные в мерзкий темно-зеленый цвет. Стальные прямоугольники дверей. Неистребимая вонь мочи и кала, пробивается сквозь резкий, противный запах хлорки, создавая неповторимый, незабываемый аромат беды...

   Кто не был - тот будет, кто был - не забудет...

   - Стоять. Лицом к стене!

   Один из конвоиров встал в проходе, держа наготове резиновую палку, второй держал у стены задержанного. Майор глянул в глазок, потом начал неспешно орудовать замками и задвижками.

   - Пассажира принимайте!

   - Гражданин начальник, да здесь места нету!

   - Дышать нечем!

   - Ничего. Потерпите! По сто двадцать первой пассажир канает!

   Гомосеков нигде не любили...

   - Проходим!

   Сильные руки оторвали Гамсахурдиа от созерцания стены и втолкнули в людское месиво камеры. Сзади с глухим стуком захлопнулась дверь...

   Кой черт внутренняя тюрьма КГБ! Здесь же одни блатные... Которые, как известно национальности не имеют и все заслуги на почве защиты прав человека им до одного места.

   - Ну... - навстречу диссиденту и правозащитнику, старшему научному сотруднику Института грузинского языка АН ГрузССР встал по пояс голый детина, чью грудь украшал храм о четырех куполах, а плечи - витые, царского образца эполеты - давай, машка****, подваливай сюда, к огоньку...

   - Гоп! С приездом милый Маша, отсоси, подруга наша! - визгливо крикнул кто-то в глубине камеры.

   Отвернувшись от ждущего его кошмара, Гамсахурдиа бросился на дверь камеры, забарабанил по ней, сбивая кулаки в кровь...

   * Игорь Пантелеймонович Георгадзе, генерал-лейтенант госбезопасности, окончил высшую школу КГБ СССР, знает шесть языков, включая русский. Специалист по диверсиям, в 1981-1982 годах проходил службу на территории Афганистана в составе подразделения спецназа КГБ СССР Каскад, участник множества боевых операций в разных странах мира. Награжден пятнадцатью правительственными наградами

   ** на бюрократическом сленге - не слишком важная бумажка.

   *** конвоир это спрашивает, потому что в СИЗО нельзя держать особо опасных в камерах с обычными задержанными. Но если мест не хватает, как это обычно и случается - суют куда попало, нарушая закон.

   **** машка - на тюремном сленге пассивный педераст

Подмосковье, Шереметьево

   Аэропорт Шереметьево-два

   22 ноября 1987 года

Я ни разу не слышал от Яковлева тёплого слова о Родине, не замечал, чтобы он чем-то гордился, к примеру, нашей победой в Великой Отечественной войне. Меня это особенно поражало, ведь он сам был участником войны, получил тяжёлое ранение. Видимо, стремление разрушать, развенчивать всё и вся брало верх над справедливостью, самыми естественными человеческими чувствами, над элементарной порядочностью по отношению к Родине и собственному народу". И ещё -- я никогда не слышал от него ни одного доброго слова о русском народе. Да и само понятие "народ" для него вообще никогда не существовало...

В.А. Крючков

После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды "идей" позднего Ленина. <...> Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и "нравственным социализмом" -- по революционаризму вообще. <...>

Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <...> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика -- механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма -- сработала

Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен -- лукавил не раз. Говорил про "обновление социализма", а сам знал, к чему дело идет...

А.Н. Яковлев

   Он больше не верил. Никому - и ничему. И спасаться решил - сам.

   Александр Николаевич Яковлев, секретарь ЦК КПСС прилаживал усы к своему узнаваемому лицу, стоя в ванной перед зеркалом в доме на Фрунзенской набережной - в отличие от других членов ЦК он часто менял квартиры и сейчас проживал здесь, в доме, где было немало людей с громкими именами - и немало призраков. Отсюда он отправил вчера семью на дачу, срочно, на служебной машине, посчитав, что она вырвется из оцепления, даже если Москва уже блокирована - не посмеют остановить. С семьей ничего не сделают - а вот ему - надо бежать. Сейчас...

   В отличие от Шеварднадзе - хоть Яковлев и не знал о его побеге - он решил спасать только себя.

Все, что нужно было для побега - было подготовлено уже давно, выручили американские друзья. Друзья - их этот человек искренне считал своими друзьями, не понимая, что для него они были - не более чем хозяевами. Паспорт подданного Великобритании по имени Майкл Хейс, переданный старым другом, генералом КГБ Олегом Дмитриевичем Калугиным* - благо со времен стажировки в Колумбийском университете знание языка осталось, а на разницу между американским и британским английским - советские пограничники внимания не обратят, не тот уровень. Хотели было сделать дипломатический паспорт - да раздумали, за "зеленым коридором" все таки следят. Гораздо проще смешаться с толпой, когда идет посадка, проскочить на рейс.

   Он ни о чем не сожалел и ни в чем не раскаивался, считал что все делал правильно. Долгие годы он как жук-древоточец въедался в скрижали бессмертного учения, оставляя на том месте, где было твердое - дыры и труху. Сталкиваясь с сопротивлением - он не шел напролом, он обходил - но упорно продолжал точить, потому что знал - рано или поздно количество дыр превысит критическую массу и казавшийся непоколебимым великан рухнет в прах, в тлен, в пепел. Он достоверно знал, чего он хочет - разрушить страну, не поправить, не реформировать - и именно разрушить, повергнуть в прах. И день за днем, месяц за месяцем, год за годом он упорно шел к своей цели.

   Он не испугался того, что произошло - такое тоже было возможно. Держава агонизировала - и нашлись люди, которые решили, что твердая рука остановит процесс. Но нет, не остановит - только затормозит - и тем страшнее будет потом падение, тем глубже пропасть. Потому что - не было в людях веры, и святость заменилась пустым ритуалом, а громкие дела - заменились еще более громкими словами. Пустота была в душах людей, пустота и мерзость- а значит, государство было обречено.

   Александр Николаевич Яковлев любил мерять людей по себе - этим многие грешат.

   В ожидании, пока окончательно высохнет краска, на которую он налепил усы, секретарь ЦК КПСС вышел из ванной, задрав голову - чтобы не отпали - начал нервно ходить по комнатам, вспоминая не забыл ли чего. С ним был только чемоданчик, небольшой, со сменой белья, некоторым и безделушками и небольшим количеством денег. Ему платили какие-то деньги - за труды и за лекции - но не давали и десятой части того, что давали к примеру Шеварднадзе - потому что считали его идейным, а идейный не нуждается в деньгах. В его кармане было около тысячи трехсот долларов, двести немецких малок и около пяти тысяч рублей. Этого должно было хватит - на такси, на билет и на то, чтобы купить в дьюти-фри бутылку джинна. Джинн Бифитер продавали в таких маленьких, плоских, изогнутых бутылочках, его очень удобно было носить в кармане, и он был вкусным - не то что сермяжная водка. Как только он пройдет паспортный контроль - сразу пойдет и купит себе бутылочку Бифитера, ладошку, как ее называли - чтобы отметить свободу.

   Свободу...

   Как то некстати вспомнился анекдот - говорили что Леонид Ильич хохотал над ним громче всех, несмотря на то что тема цыган была для него больной темой**. А анекдот был про то, как дорогой Леонид Ильич, уходя в отпуск, оставил вместо себя цыгана - и вернувшись не узнал родной страны. В церковь никто не ходит, потому что там портреты Леонида Ильича поставлены, а в Израиль никто не едет, потому что разрешен беспрепятственный выезд. Вот ему бы как раз сейчас... беспрепятственный выезд... да нет же, не дадут, гады, родина-мать не забывает своих детей... предатель...господи, это кто предатель, да он самый малый предатель из всех остальных, просто все в мыслях предают, а он...

   Секретарь ЦК остановился, аккуратно подергал выросшую по волшебству на верхней губе щеточку усов. Потом - прошел в ванную, посмотрел в зеркало... кажется, нормально. Достал из кармана паспорт, посмотрел сначала на паспорт, потом на зеркало... точно нормально... сойдет. На паспорте длиннее - но может ведь человек сменить форму усов, ведь так?

   Нормально.

   Пройдя в прихожую - большую, роскошно обставленную, Яковлев подхватил небольшой чемоданчик, надел кожаные, привезенные из ФРГ туфли, накинул легкий плащ - совсем не для зимы, но нормально. Он чувствовал себя сейчас так, как личинка, которая скидывает опостылевший и давно тесный ей кокон, ему было омерзительно все вокруг - свет ночника в прихожей обои, которые давно надо было поклеить, бубнеж радио, которое должно быть в каждой квартире, московская зима, слякотная, со снегом и дождем, алая кровь лозунгов на каждом шагу. Все вокруг было чужое, все раздражало - с этим чувством он жил после того как посмотрел США и ему пришлось вернуться после практики в собственную, опостылевшую и тайно ненавидимую им страну. Про себя он решил, что попросит поселить его где-нибудь в теплом, солнечном месте, где он никогда за всю свою оставшуюся жизнь - не увидит снега.

   Надо идти.

   Выходя, Яковлев сильно хлопнул дверь, чтобы автоматический замок закрыл ее, на второй ключ закрывать ее не стал. Даже если и ограбят - черт с ним. Ему теперь - все равно, пусть хоть подожгут.

   На пути ему попалась Мария Ивановна - супруга персонального пенсионера, некогда грозного наркома, похоронив мужа много лет назад теперь тихо доживала свой век в их подъезде, в огромной, принадлежащей государству квартире. Ее редко кто-то навещал, и е единственной компаньонкой в этой жизни осталась собака - жирная, коротконогая, с глазами навыкате, с какой-то редкой шестью, звали ее Жуля. У старухи был пронзительный, властный голос и когда она звала свою Жулю - у людей начинали болеть зубы...

   - Александр Николаевич, вы... - старуха до преклонных лет сохраняла ясный и острый ум, впрочем многие женщины умнее своих мужей - как хорошо что я вас встретила... А то вся испереживалась... Что происходит, вы уж поделитесь со старухой...

   Старуха не успела перегородить ему путь - он успел проскочить.

   - Не волнуйтесь, все учтено... - отделался он фразой, которая по сердцу как раз именно этому поколению. Все учтено...

   Еще не рассвело, в мутном, сыром сумраке декабрьской московской улицы тусклыми светляками горели фонари, хлюпал под ногами снег, который не успели убрать, и который за ночь успел подтаять - потеплело. Где то рядом гудел силовой линией стальной поток улицы - движение не прекращалось даже ночью, хотя и затихало - Москва жила круглые сутки. Нахохлившись, подняв повыше воротник плаща, Яковлев двинулся к улице.

   Почти сразу он засек опасность. Мрачной глыбой среди припаркованных на ночь к тротуару машин стояла КПМ - контрольно-проверочная машина. КУНГ на базе Урала-375 - обычная машина, которой пользуется КГБ - там, в этом КУНГе стоит аппаратура, чтобы улавливать и записывать разговоры. Там может быть и группа захвата, уже приехали за кем-то, возможно даже за ним. Нет, не за ним, если бы за ним - из дома бы не выпустили, даже из квартиры бы не выпустили, эти скорохваты дело свое знают. Он пока еще секретарь ЦК, и пусть попробуют - руки коротки, тем более - в таком бардаке. И с этой мыслью, Яковлев прошмыгнул мимо по узкому тротуару, по хлюпающей плод ногами каше, прибавляя шаг.

   На Фрунзенской было меньше машин как обычно - только колонны снегоуборщиков, посыпающие тающий снег смесью соли и песка, фургоны, развозящие в московские булочные свежий, с пылу с жару хлеб, да припозднившиеся автолюбители. И ГАИ - чуть в стороне стояла, приткнувшись к тротуару, прямо под фонарем, желто-синяя "канарейка" - но рядом с ней никто не стоял, видимо объявили усиленный режим, но сил у личного состава не было, гаишники заняли предписанные им позиции и уснули. Может быть - один спит, один бдит на случай проверки постов начальством - но не стоит на улице, какой смысл стоять на сырости, под дождем. Но он все же решил не рисковать - и медленно побрел по тротуару, бросая взгляды на проезжую часть в поисках такси или частника - бомбилы. Он уже сколько лет ездил на персоналке, и сейчас ловить машину было мерзко и непривычно. Как выпрашиваешь что-то.

   Повезло - не успел он окончательно промочить ноги, как в сыром сумраке показалась Волга. Белая? Желтая! Желтая!!! Секретарь ЦК выскочил тротуара, поднял руку - и Волга резко, через полосу подкатила к нему.

   - Шереметьево-два. Как можно быстрее.

   Водила - кавказец, золотозубый, в дефицитной кожаной куртке улыбнулся

   - Э... какой вопрос дорогой. Есть деньги - садыс!

   В машине было тепло, уютно, по новой моде таксистов - на приборной панели один рядом с другим приклеены три календарика с голыми бабами - это сейчас называется "Антиспид". Руль обмотан какими-то разноцветными резиновыми жгутами, из нештатной, японской магнитолы льется Пугачева - Арлекин.

   - Сколько?

   - Э... дорогой... за двести - доедем, за триста - долетим!

   Яковлев достал из кармана свернутую пачку денег, перехваченную резинкой, отсчитал двенадцать сиреневых двадцатипятирублевок. Бросил из рядом с рычагом переключения передач.

   - Хоп! - кавказец моментов сгреб своей беркат***- подожди немного, дорогой, сейчас поедем...

   Кавказец вылез из своей "ласточки", огляделся по сторонам - и ловким движением, сунув руку обратно в салон, погасил зеленый огонек, надев на него специально для этой цели сшитый колпачок. Все правильно - днем он работает на государство, а ночью - для себя. Ночью - тариф двойной, а то и тройной, бензин за счет государства, несколько сотен в день - это самый минимум, дурак тот кто тысячу не привезет с ночи. У каждого есть такой колпачок, дело в том что машина оборудована приборами учета, и если включить красный - занято - начинает тикать счетчик. Рублей сто с ночи придется отдать диспетчеру, за то что она поставит в путевом листе, будто ты ночью никуда не катался, а сдал машину вовремя и пошел домой спать. Еще столько же - бухгалтеру таксопарка, за то что спишет бензин и амортизацию машины. Рублей сто придется отдать и начальнику смены, за то что закроет глаза. Во всех таксопарках стоят автоматические часы с печатающим устройством, отмечающие на путевых листах время прибытия-убытия - но только дурак ими пользуется, если время за сотню может поставить диспетчер. Еще сколько-то - ну рублей двести, триста, придется отдать национальной общине - фактически преступной группировке, которая крышует тебя. Остальное - твое, каждую ночь - до пятисот рублей выходит, люди за эти деньги целый месяц работают.

   Вот так все и работают. А вы говорите - коммунизм. Да какой ко всем чертям коммунизм - капитализм за счет государства!

   Рыкнув двигателем, Волга понеслась по Москве, сумрачной, зимней, холодной. Опытный водила избегал больших улиц, правил переулками, чтобы лишний раз не рисковать нарваться на машину линейного контроля, да и вообще не светиться. Лишь в одном месте, где они проскочили несколько сот метров по Арбату - Яковлев увидел у тротуара темную, угловатую глыбу БТР.

   - Что в городе то делается? - спросил он

   - Вах, беда... - пустился в объяснения водитель - не заработаешь, такая беда. Все было тихо-тихо и тут вах... Стрельба, эти - на улицах. Документы проверяют.

   - Стрельба?

   - Стрельба, дорогой стрельба. Сам не слышал, врать не буду, дорогой, но Гиви, он дорогой, женился удачно, квартира в самом центре... так вот, он на Денежном живет, вот он говорит - там стреляли, потом всю ночь машины ездили, потом утром людей вывозили и хоронили... там тоже бронетранспортер стоит, Гиви сунулся, - так его чуть дубинкой не отходили.. беда... Все злые как собаки...

   Яковлев моментально прикинул, где могла быть стрельба и кого могли убить - как секретарь ЦК он знал все адреса, где управделами ЦК КПСС дома строит или построило... На Денежном дом такой был.

   - А что говорят - кто стреляет то?

   - Аллах знает, дорогой. Говорят - порядок наводить будут, как при Сталине - вот и стреляют. Я хоть и не грузин, дорогой, но был бы грузином - гордым бы был.

   Вот... Опять - неискоренимое рабство, даже на Кавказе. Каждый холоп, каждая собака нуждается в миске похлебки и палке, в карающей руке хозяина. Даже этот, которому мы али возможность зарабатывать на государственном имуществе и не сильно то бояться - твердой руки ждет. Холопы, страна рабов.

   Стеклянный, подсвеченный изнутри аквариум терминала Шереметьево-2, построенный к олимпиаде, выплыл из тьмы этаким фантастически межзвездным кораблем, островом света в непроницаемой черноте ночи. Где-то во тьме выли двигатели самолетов, на бетон пандуса лениво падали редкие снежинки, мгновенно превращаясь в мокрую слякоть. Терминал не спал ночью, он жил своей жизнью, ворота для тех, кто желает посетить эту страну - и для тех, кто желает вырваться из ее смертельных объятий. Второе секретарю ЦК было сейчас важнее.

   Когда Волга, взлетев на пандус плавно остановилась прямо перед главным входом в терминал - Яковлев на какую-то минуту ощутил, что - отпустило. Отпустило потому, что он вырвался из города и приехал в аэропорт, и их никто не остановил - если бы хотели, его бы уже взяли. Теперь только пройти таможню, подняться на борт самолета и... все.

   Все....

   Но когда Волга, мигнув на прощание рубином стоп-сигналов, скрылась во тьме - он опять ощутил этот сосущий, путающий мысли страх. Рейсов ночных было немного, и машин на стоянке было немного - но ему вдруг почудилось, что к пандусу уже приближается, раздвигая легковушки своим ребристым носом БТР и цель солдат с белыми касками - Внутренние Войска - идет следом за ним. Спасаясь от нахлынувшего, секретарь ЦК нырнул мышью в дверь терминала.

   В терминале он огляделся - понимая, что так нельзя, что своей суетливостью он только привлекает к себе внимание - но ничего не мог с собой поделать. Прямо над ним каменной глыбой висело огромное табло, он посмотрел на него, потом на свои часы. Рано приехал, рано... но лучше сидеть здесь, чем в опостылевшей квартире, в наполненном призраками старых времен доме и ждать требовательного звонка в дверь. Таща за собой чемодан, он побрел к стойкам авиакомпаний - некоторые из них работали круглосуточно, а некоторые - нет. Ему было все равно куда улетать - лишь бы отсюда подальше.

   Бритиш Эйрвейс работала, его предупреждали, что она работает круглосуточно - но он не поверил, пока не увидел стойку и сидящую за ней девушку. Девушка была мулаткой... мечтой советского инженера, в общем****. Она пила кофе, но увидев торопливо идущего к ней потенциального клиента, отставила кружку в сторону и - о чудо! - улыбнулась.

   - Да, сэр... - хорошо поставленным голосом сказала она

   Акцент был не британским, Яковлев умел различать акценты, когда еще проходил стажировку в США. Может быть - из университета Патриса Лумумбы, подрабатывает. Да и какая разница! Главное, что работая на Бритиш Эйрвейс - они и ведет себя так, как подобает леди, а если бы работала на Аэрофлот - "не мешайте работать, с..и!" в общем. И главное - чтобы был билет.

   - Рейс до Лондона сегодня будет?

   - Да сэр через три часа.

   - Один билет.

   Мулатка вставила бланк билета в электрическую печатную машинку, застучала клавишами - компьютеров тогда еще не было.

   - Сэр.. разрешите взглянуть на ваш паспорт?

   С замиранием сердца Яковлев выложил на стол свой фальшивый паспорт - но девушка даже не стала его проверять. Вместо этого она положила его на специальную подставку и принялась печатать.

   - Какой класс сэр? Бизнес или эконом? Первого извините, нет.

   - Бизнес.

   Снова стук пишущей машинки.

   - Вы предпочитаете место у окна, сэр, или...

   На секунду секретарь ЦК вспыхнул злобой как порох. Какого черта - ему все равно, первый, бизнес или эконом, у окна или нет - ему просто нужен блеет, чтобы уехать отсюда, чтобы воздушный лайнер унес его в Лондон и чтобы он больше никогда не видел этот народ и эту землю! Но свой гнев он подавил - это было типичное русское, даже не русское - а типично чиновничье проявление, и таких надо избегать.

   - У окна.

   - Прекрасно. Еще несколько минут.

   Отстучав нужное, мулатка вопросительно уставилась на Яковлева.

   - Как будете оплачивать, мистер Хэйс, рублями или фунтами?

   С запозданием Яковлев понял, что фунтов у него не было. Были рубли, были доллары...

   - Американскими долларами можно?

   - Да, конечно сейчас я пересчитаю по курсу. С вас... триста одиннадцать долларов, сэр*****.

   Получив вожделенный билет - пропуск в мир свободы - секретарь ЦК устроился на сидении в зале ожидания, осматривая зал из-под полуприкрытых век. Как же все изгадили... Когда Шереметьево-два только открывали - здесь для уборщиков закупили специальные поломойные машины последней модификации из ФРГ, а в буфете подавали черную икру. Сейчас - голос обворожительной дивы объявляющей рейсы сменился непонятно на что, поломоечных машин давно уже нет, а вместо них жирные, страшные тетки в синих халатах и с вечно недовольными лицами... а вон там - два окурка и никто на это не обращает внимание, лежат себе и пусть лежат. И все это - произошло за считанные годы, с лучшим аэропортом страны. Воистину - русский народ может только гадить, брать что-то из заграницы и обгаживать это, превращать в совок. С этой страной невозможно ничего сделать, зря и пытались...Мишка пытался... и вот благодарность. Надо было расстреливать... тогда бы все всё поняли, легли под жесткую руку...

   Мишка, придурок... всех подставил...

   А планы были как нельзя более простые. Их было несколько человек - тех, кто после двадцатого Съезда пришел к выводу о необходимости уничтожения социализма. Среди них не было ни Андропова, ни Горбачева ни Шеварднадзе - из всех, кто изначально входил в эту группу на виду были лишь Яковлев, да генерал госбезопасности Олег Дмитриевич Калугин. Двое были менее известны - один поднимался по ступеням власти в отделе административных органов ЦК КПСС, потом стал заместителем начальника ГРУ по кадровой работе, выпестовав за время своей многотрудной деятельности целую свору предателей и врагов народа. Он выбирал наиболее слабых, наиболее склонных к предательству и продвигал их наверх, так наверху оказался генерал Дмитрий Поляков, которого сознательно направили под конец карьеры в Военно-дипломатическую академию, чтобы он запомнил и выдал американской разведке как можно больше курсантов, подорвав тем самым силы советской военной разведки. Еще одним был генерал Птицын, который проник в комиссию по Афганистану и начал выдавать всю нашу тактику и стратегию в Афганистане американцам, он же наладил канал, по которому в СССР поступал из Афганистана героин, и выдал афганской вооруженной оппозиции и ее американским кураторам известных ему глубоко законспирированных агентов ГРУ в ее рядах. Это, и некоторые другие обстоятельства помогли американцам принять правильное решение по Афганистану: не сворачивать поддержку движению моджахедов, переключая внимание на Сальвадор и Никарагуа - а наоборот максимально расширить ее, имея на будущее, после вывода ОКСВ из Афганистана - создать в Афганистане плацдарм для экспансии агрессивного ислама в Советский союз, возродить басмаческое движение, продолжать подрывать силы Советской армии в бессмысленной и бесконечной войне на юге, стравить коммунизм и агрессивный ислам в бойне, из которой нет выхода. Сейчас генерал Птицын, который лично знал Яковлева и контактировал с ним, должен был быть в Афганистане.

   Второй - как и сам Яковлев двигался по научной стезе, одно время даже был начальником Яковлева, был сыном генерала НКВД, породнился с Примаковым, сумел втереться в доверие Андропова и стал одним из ключевых узлов в выстраивании тайной стратегии Андропова семидесятых - стратегии конвергенции за счет постепенного включения СССР в мировое хозяйство, но без сдачи им каких-бы то ни было позиций. Надо сказать, что ставка на Андропова у этих людей была точно просчитана: и они были нужны Андропову, и Андропов был нужен им. Андропову они были нужны как мозговой центр, как люди прошедшие стажировку в университетах запада, сохранивших связи. Наконец - как люди, не понаслышке знакомые с методами дискредитации политических конкурентов в западном мире: то что в США не проходило по причине цинизма и искушенности граждан, уже насмотревшихся на публичных политиков, и мало чему верящих - то в СССР самые примитивные ходы по дискредитации проходила "на ура" - ведь советскому человеку они были в диковинку. Была создана специальная, выходящая непосредственно на Андропова группа, чьей целью была разработка и внедрение в жизнь методов дискредитации других членов Политбюро, в том числе - и Генерального секретаря Брежнева. Методы были самы6е разны6е - карикатуры, анекдоты, запускание в оборот слухов о неизлечимых болезнях тех или иных членов Политбюро, при том что худшим здоровьем из все обладал сам Андропов. Если женщина красива и в постели горяча - в этом личная заслуга Леонида Ильича... и все такое... все эти анекдоты запускались в жизнь через научную среду, через интеллигенцию, где у группы Яковлева - Калугина были наилучшие позиции. В свою очередь второе и пятое управления КГБ - и там и там сидели люди Андропова - брали тех, кто реально задумывался о будущем советского строя, придумывал и предлагал что-то новое - а частушечников-анекдотчиков либо совсем не трогали, либо мило, с подмигиваниями пугали. Андропов сознательно отдавал приказы арестовывать и высылать творческую интеллигенцию, не сажать - а именно высылать, потому что на Западе она, свободная и готовая спеться с кем угодно ради того чтобы опрокинуть ненавистную, отторгнувшую их страну - была ему куда более полезна, чем на собственном лесоповале с пятилетним сроком. Нельзя было даже точно сказать - кто и кем в этой игре пользовался. Верный своим принципам создания системы сдержек-противовесов Брежнев, отчетливо зная что Андропова ненавидит все Политбюро как тайного еврея, шефа тайной полиции и просто плохого, опасного для них человека - возвышал и поддерживал Андропова как основной противовес Политбюро, как гарантию того что в один прекрасный день в Политбюро не найдется кто либо, кто соберет заговор и сделает с ним то же, что он сам сделал с Хрущевым. Андропову нужна была власть, он мечтал о высшей власти с самого детства, и он шел к ней, неторопливо, исподволь, собирая команды, пронизывая шупальцами агентурных сетей любые службы и учреждения, в которых он работал - даже в КГБ он создал огромную, хорошо законспирированную шпионскую сеть, своего рода "КГБ в КГБ" из младших и средних офицеров, которые подчинялись лично ему и готовы были исполнить любой его приказ, даже трижды преступный. В свою очередь группа врагов Яковлева-Калугина пользовались Андроповым - Андропову нужна была власть, чтобы властвовать, чтобы после его смерти на пост генсека сел не абы кто, а его преемник, продолжатель его дела - а вот Яковлеву надо было добраться до штурвала только для того, чтобы направить огромный корабль на рифы. Пока Андропов был не у власти - их интересы были едиными, они содействовали и помогали друг другу, Андропов прорабатывал проекты экономических реформ в стране - и впервые в своей жизни этот хитрейший и умнейший человек был обманут, впервые он не разглядел врагов, впервые он не понял, что все проекты экономических реформ содержат в себе механизмы разрушения экономики, что реформы кропотливо прорабатываются лишь в вопросе разрушения старого - построение же нового почти не прописывается. Так они действовали - совместно и согласованно - до тех пор, пока Андропов не переехал на старую площадь. Вместе с ними Андропову удалось победить мощнейший секретный силовой аппарат, созданный Брежневым - МВД СССР во главе с лично преданным Брежневу министром внутренних дел Щелоковым и Генеральную прокуратуру Союза СССР с генеральным прокурором СССР Романом Руденко. Брежнев умер... не сказать, чтобы ожидаемо, за несколько часов до скоропостижной смерти во сне - он охотился, а уже ночью умер... и началось. Погром МВД, дела против брежневских ставленников****** - Андропов лихорадочно ломал систему Брежнева, словно каким-то шестым чувством понимая, что времени у него мало. Свою он выстроить не успел.

   Кое-что Андропов понял, когда стал генеральным секретарем ЦК КПСС. Собственно говоря, смерть Брежнева для него уже стала неожиданностью, он к ней еще не был готов, и вынужден был действовать лихорадочно. Тогда же он начал задумываться - а кто и как ее организовал - и возможно даже успел это понять. Но было уже поздно - еще один член группы Яковлева, имея врачебные знания и соответствующую должность сделал все, чтобы сократить жизнь Андропова, как до этого он "лечил" Брежнева - и все у него удалось.

   Тогда же группе Яковлева удалось не только выполнить свои задачи - но и захватить власть в стране. Андропов выпестовал трех ставленников, каждый из которых знал о планах Андропова, о далеко на годы и десятилетия прописанном плане и готов был его исполнять. Из этих троих - а предложения были сделаны всем троим - на крючок удалось посадить двоих, Горбачева и Шеварднадзе - Алиев наотрез отказался иметь какие-либо дела с группой, и его пришлось срочно и любыми путями отстранять от власти, даже сделана была попытка его ликвидировать, правда, неудачная. Горбачева и Шеварднадзе посадили на крючок с помощью малоизвестного "дела наркоманов", которое помог организовать генерал ГРУ Птицын, контролирующий каналы поставок наркотиков в Союз и еще некоторые люди от науки, предложившие шарлатанскую технологию, позволяющую определенно установить потреблял ли человек наркотики хоть раз в жизни. Технология эта была опробована, и дала удивительные результаты - самыми наркотизированными оказались Азербайджан, Грузия и Ставропольский край - ну как по заказу! На этом, да еще на спешно инспирированном бывшими людьми сети Андропова в КГБ материале о возможной вербовке Горбачева ЦРУ США их и поймали на крючок. Тем более, что заговорщики не пытались их сломать, нет, они ничем не угрожали, и даже внешне не пытались давить. О, нет, это были милейшие люди, прошедшие обучение за границей и связанные с иностранными академическими кругами, они всецело были за перестройку, гласность и обновление, у них были научные центры с молодыми учеными, предлагавшими за пятьсот дней сделать то, на что Андропов отводил сорок лет. Они, разумеется не имели никакого отношения к тем людям, которые копали, инициировали расследования на Ставрополье... нет, они даже помогали замять результаты этих расследований. Ну как было не послушать этих умных людей, среди которых были даже академики... тем более со своей то головой было совсем худо.

   Еще когда Андропов был жив - "академики" вышли на связь с иностранной разведкой, до этого они боялись это делать, знали что у ПГУ КГБ может оказаться "крот" в Лэнгли и тогда конец. Сотрудничество наладили сразу с двумя разведками. Лично Олег Дмитриевич Калугин вышел на связь с американской разведкой, а еще кое-кто - организовал связь с разведкой британской через давно завербованного ею сотрудника КГБ Олега Гордиевского. Потом, когда Гордиевский все же провалился - его пришлось выпускать, провались он раньше - и это стало бы концом для Яковлева и всех остальных, потому что Андропов не понял бы и не простил бы им связь с иностранной разведкой, да еще по такому, никак не контролируемому им каналу. Но Андропов - уже умер, а структуры, жаждущие развала страны плодились как плодится плесень в теплом и темном месте

   После прихода к власти Горбачева - пришла пора реализовать основную задачу - развал СССР. Основой должна была стать новая экономическая программа, разработанная людьми, которые учились на Западе, могли сравнивать болевые точки западной и советской экономики и бить по ним. Кстати - это были умные люди, и точно так же, как они разработали модель развала советской экономики, точно так же они могли разработать и реализовать план нанесения смертельного удара экономике Запада. Но...

   Увы.

   План заключался в следующем: необходимо было нарушить только две вещи: движение информации через министерства и ведомства путем искусственного создания административного бардака - а тогда не было компьютеров, не было какой-то системы связи, были только картотеки в профильных министерствах, по которым заводы - смежники могли найти друг друга - и вот почему нужно было столько министерств, каждое министерство исполняло роль совета директоров целой отрасли (если переводить ситуацию на западный манер). Второе - необходимо было нарушить баланс между денежной массой в стране и ее товарным наполнением, разрешив обналичивание денег через кооперативы (рост денежной массы), разрешив коммерческое посредничество и товарные биржи (запуск самоподдерживающегося инфляционного механизма, потребности во все большем и большем количестве денег) и раздача "доверенным людям" лицензий на экспорт (сокращение товарной массы). Все это одновременно должно было привести к развитию инфляции, еще более тяжелой, потому что СССР никогда не знал инфляции в ее привычном западном понимании, разбалансировке единого хозяйственного механизма. Провести такие мероприятия было легче легкого именно в советской экономике, не в американской - в этом была ее фундаментальная слабость. Если в американской экономике были миллионы субъектов, действующие исключительно по здравому смыслу и к собственной выгоде - то в советской все решалось централизованно и сверху. Если американскому предпринимателю, владельцу завода по изготовлению продуктов питания скажи - выбрасывай произведенный тобой продукт на помойку - он только посмеется, да пальцем у виска покрутит. А если такое же секретное распоряжение да под благовидным предлогом придет директору советского завода - тот ладонь под козырек и побежал исполнять. Ну и вывозили, конечно - в свое время с вывозом было сложно, вывозили только по межгосударственным соглашениям, централизованно*******.

   За инфляцией должны были последовать массовые беспорядки, волнения на национальной почве. В этом заинтересованы были все - первые секретари республик из-за катящегося по стране вала арестов, начавшегося еще при Андропове, были кровно заинтересованы в некоторых гарантиях своей безнаказанности, а их могло дать либо независимое государство, либо некий документ, в котором была бы прописана их неприкосновенность. Такой документ втайне готовился и назывался он союзным договором - новым, хотя никто не мог вспомнить, когда подписывался и в чем заключался старый. Этот союзный договор ограничивал власть центра и сам по себе, своими формулировками создавал вероятность будущего развала - тяжелого развала, с кровью. Но это и было предусмотрено его составителями. С этой же целью активизировались так называемые "народные фронты" - их начали создавать после смерти Андропова, Андропов никогда бы не позволил никому играться с такими вещами. Официально фронты создавались - опять таки по предложению советских think tanks, думающих танков, мозговых центров наподобие американских - в ответ на рост межнациональной напряженности и с целью взять ситуацию под контроль, ввести ее в некие приемлемые рамки, оседлать волну, так сказать. Никто - даже в КГБ никто - так и не понял, что при необходимости эти структуры: готовые, с организаторами, исполнителями, наработками, которые делались вообще то для свержения капиталистических режимов в других странах - станут тараном, чтобы развалить государство, чтобы развалить Союз. Просто будет отдан приказ сверху - и он будет исполнен. И те кто писали расписки и были агентами органов будут говорить громче всех, и говорить упоеннее всех, только для того, чтобы отвести от себя подозрения.

   Заинтересованы были в личной безопасности и кооператоры. Мутная поросль бизнеса новой волны, не знающая и не желающая соблюдать никаких правил, обналичивающая один к двум, открывающая видеосалоны с Эммануэль и Брюсом Ли, ввозящая в страну первые компьютеры - она тоже была заинтересована в бардаке. Тогда шел период первоначального накопления капитала, дерзкий, с кровью, со свистом нунчак, с полным беспределом и правовым вакуумом, когда каждый делал то что мог делать. И все "накопители" - смотрели только на день-два вперед, зарабатывая по пятьсот процентов навара с каждой сделки, и даже не догадываясь, что может быть время, когда милиция просто придет, и просто предложит тебе поделиться доходами, а милиционеры, сейчас ковыляющие на дряхлой канарейке, на которую выделяют хорошо если десять литров топлива в день - будут ездить на автомашинах лучше, чем есть у них самих.

   Надо сказать правду - заинтересован был и народ, заинтересованы были самые широкие слои населения, и таких было если и не большинство - то очень значительная часть. В этом и заключалась трагедия - они, те кто рушил Союз - "попали в струю", народного недовольства, народного гнева, народной жажды перемен. Те, кто это делал отлично понимали жажду перемен народа: просто если долго врать, при этом ничему не веря - это все равно становится заметно, а потом - еще и становится омерзительно. Но дело было еще и не в этом.

   Почему то всем - кооператорам, шахтерам, уже говорящим о забастовках и не желающих брать ипотеку под три процента годовых с выплатой половины стоимости квартиры шахтой где они работают, колхозникам, создающим хозрасчетные бригады, заводчанам со своими НТЦ******** и временными группами, где зашибали по три зарплаты за месяц - почему то у всех у них было какое-то светлое, и по детски наивное представление о том, что стоит только добиться каких-то своих прав - и они будут жить как при капитализме, а платить за свет, газ, воду, все прочее - как при социализме. Что в аптеках будут дешевые лекарства, что будет бесплатное лечение и бесплатная школа для детей. Наконец - что если кто-то стоит в очереди на получение квартиры - то ему ее дадут и обязательно бесплатно. Удивительно - но это представление было, и нельзя сказать, что оно было разожжено громкими обещаниями на пустом месте, оно было и до этого, до тех пор, когда люди, желающие разрушить страну, предложили всем растаскивать ее по кусочку, урывать - и грызть в своей норке. Почему-то ни в советском детском саду, ни в советской школе не учили, что бесплатно ничего не бывает, и за все надо платить.

   Быдло... Раз это быдло само желает растащить и разрушить свою страну - значит, это быдло и есть и оно заслуживает всего, что с ним произойдет.

   Обязательно произойдет. Пусть эти... расстрелять их надо было... или в больницу, старые все, на кладбище прогулы ставят... Уж там, в цековской больнице - подлечили бы. По полной программе подлечили бы!

   Яковлев вздрогнул от очередного громкого объявления по трансляции, посмотрел на часы - и понял, что он едва не опоздал на самолет! Проклятье, посадку на Лондон давно объявили! Терминал... терминал...

   Подхватив свой багаж, он торопливо направился к таможенной зоне, поглядывая на часы, сердце колотилось как сумасшедшее.

   - По ногам как по асфальту! - возмутился кто-то.

   Да пошли вы все!!!

   Вот и пограничный пост. Хромированная вертушка, она приводится в действие от педали. Нажмешь педаль - можно идти, она поворачивается.

   - Майкл Хейс - заявил он, вспоминая немного подзабытый, нужный сейчас акцент - нельзя ли побыстрее, я спешу.

   - Мистер Хейс, правила есть правила - дружелюбно заявила пограничница, тетка средних лет, у которой в ее английском проскакивал неистребимый советский, какой-то уродский акцент.

   - Простите, рейс через десять минут.

   - Самолет никуда не улетит без вас, мистер Хейс.

   Член ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев медленно повернулся на голос. Прямо за ним за спиной стоял человек в довольно приличном ГДРовском костюме, с профессионально неприметными, смазанными чертами лица. Еще один блокировал проход чуть дальше, не пуская пассажиров.

   - Самолет никуда не улетит без вас, мистер Хейс - повторил КГБшник

   Всем своим телом Яковлев рванулся вперед - туда, к свободе, к дьюти-фри и самолету, к мерцающим огням рекламы какого-то ларька в зоне Дьюти-фри. Но хромированная, стальная вертушка, решающая выпустить человека туда или нет - стояла крепко.

   * А.Н. Яковлев и О.Д. Калугин были в одной группе во время стажировки в Колумбийском университете в 1958 году. Дружили.

   ** Потому что его дочь тайно крутила роман с Борисом Буряцей, солистом Большого. Но Брежнев ему ничего не сделал, хотя и был недоволен. Он вообще был поразительно добрым человеком, едва ли не самым добрым из всех семи генсеков. В его правление, которое потом цинично назовут застоем (ну хочется людям революций на пятую точку!) было построено треть жилого фонда страны. При нем впервые удалось досыта накормить, вылечить, одеть, обуть, обучить весь советский народ. При Брежневе были отмечены и самые большие успехи СССР в экономике за все время существования (индустриализация не считается, если вспомнить как она нам досталась). В благодарность над ним начали надсмехаться.

   *** прибыль, выгода

   **** В СССР типичной мечтой советского инженера почему то было переспать с негритянкой, на эту тему даже анекдоты были. За неимением негритянок использовали представительниц республик Средней Азии и евреек. Помните - еврейская жена - это отличное средство передвижения.

   ***** Доллар тогда не был так девальвирован, это нормальная цена

   ****** Некоторые потом с треском развалились.

   ******* Это не мешало продвижению товаров. Сирия например ездит по межгороду почти на одних МАЗах. Все кстати - относительно новые, с квадратной кабиной, очень много их было поставлено туда как раз в восьмидесятых. Есть и еще один пример - когда турецкие власти предложили организовать сервис советских телевизор - советские власти попытались выяснить, как в Турции могли оказаться советские телевизоры, если их туда не вывозили официально. А между тем их там было больше миллиона штук и сервис там действительно был нужен. СССР в конце восьмидесятых на многих рынках играл роль Китая (и дальше мог бы продолжать играть) - вот только у нас была мощнейшая наука, способная предложить потенциальным покупателям не только МАЗы да телевизоры. И сделаны наши вещи были в отличие от китайских - пусть кондово, но добротно.

   ******** Научно-технический центр. Вопреки распространенному представлению, они занимались не только обналичиванием денег. У автора до сих пор лежит игровой компьютер Компаньон-2, изготовленный в Ижевске. Это была приставка, состоящая из джойстика, клавиатуры и блока памяти, для игры нужен был магнитофон (игры записывались на обычные кассеты) марки Иж и телевизор. Господи, это же была готовая игровая приставка, и это в начале девяностых! Если бы все не развалили, а дали бы возможность - сейчас бы не на Ниндендо играли бы.

   А сейчас в здании ижевского радиозавода - торговый центр. Ненавижу!!!

Афганистан, Кабул

   23 ноября 1987 года

   Дворец Тадж Бек

   Какая-то странная история... Война должна закончиться там, где она началась. Какая-то изощренная шутка судьбы. Или - извращенная...

   Война в Афганистане для Союза советских социалистических республик началась здесь, во дворце Тадж-Бек. Проклятой рождественской ночью одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года, пока весь мир праздновал день рождения Христа, здесь на выстуженном жестокими горными ветрами холме, русские, советские люди не раздумывая пошли на смерть. Их непосредственный командир, подполковник Советской армии Колесник зачитал приказ и приказал налить по сто граммов, потому что знал - для многих последние. Командир спецотряда КГБ, ветеран ВОВ, полковник Бояринов лично возглавил штурмовую группу - и погиб. Они шли на этот дворец зная, что там - господствующая высота, и что там - в десять раз больше бойцов чем их самих, и что там - танки, а у них даже не у всех были бронежилеты. Они шли, уже понимая что происходит что-то не то, что вместо пятисот сторонников Кармаля, которых им обещали, и которые должны усилить штурмовую группу при шел на пункт сбора только один, что не все понятно и с мнимым предательством Амина. Но им дали приказ, и они его выполнили, они взяли эту высоту и убили Амина, может быть предателя, а может и нет. И вернулись назад - почти все.

   Там, в наполненной ревом Шилок и перекрывающим его матом спецназовцев, в исполосованной трассерами и рассеченной взрывами ночи родилось зло. Те, кто штурмовал дворец Амина не желали этого - но сами того не желая, выпустили его на свет, ибо где концентрация страданий и боли людской достигает апогея - там оно неизбежно появляется на свет. Девять лет это зло питалось кровью и болью людей. Девять лет советские пацаны, которым от роду то было - по девятнадцать - двадцать лет проливали кровь в этих горах. Теперь, в конце восемьдесят седьмого все, кто был здесь, кто собирался каждый день в отремонтированном дворце Тадж-Бек знали - они скоро уйдут отсюда. Скоро. Ну - год. Ну - два. И все - и они вернутся домой и не придется больше ночью вздрагивать от разрывов падающих на город снарядов, и не придется подписывать именем своим скупые, официально выверенные строки похоронок, и не придется больше глотать по вечерам дурную, сивушную, обдирающую горло водку в надежде забыть то что забыть невозможно. И лишь самые прозорливые видели уже тогда - от зло никуда не уйти. Зло привыкло к крови. Если не добить звери в его логове - зверь пойдет по твоим следам.

   Такие были в меньшинстве. До сегодняшнего дня.

   Срочное совещание созвали только с утра, назначили его странно - на одиннадцать по местному и согнали всех офицеров. В том числе и прикомандированных, присланных из Москвы. Никто не знал что происходит и о чем будет разговор. Но - догадывался.

   В Афганистане советская колония была в какой-то степени изолирована от "большой земли". Не совсем, конечно - но новости доходили с опозданием. Их привозили летчики с регулярных рейсов водилы, ходившие колоннами через Саланг с регулярностью поездов пригородного сообщения, наконец их доносил телевизор и газеты. И те слухи, которые начали распространяться в советской колонии в Афганистане со вчерашнего вечера - иначе как нездоровыми назвать было сложно. Кто говорил, что генеральный секретарь, лысый говорун запретивший пьянство, погиб в авиационной катастрофе. Но тут же родилась и другая версия - что говоруна убили, и не его одного...

   А сам факт такого собрания - породил новую, уже намного более сильную волну слухов, за час накрывшую весь Кабул. Самые влиятельные и "имеющие доступ к телу" рванулись к Послу, тот вышел по ВЧ* на Москву, на МИД - но там ему понесли такую околесицу, что посол подозрительно посмотрел на трубку - и положил ее на место.

   И это - больше всего убедило сомневающихся, что дело неладно.

   Никто не знал, что в промежуток между тем часом, когда объявили совещание, и тем часом, когда оно должно было состояться - на летном поле Кабульского международного аэропорта совершил посадку экстренный рейс из Москвы - Ил-18 Салон, принадлежащий командованию Туркестанского военного округа. Никто из собравшихся не знал - кто прибыл к ним.

   В поднимавшейся извилистой, узкой дорогой к отремонтированному дворцу Тадж-Бек белой Волге сидел генерал ГРУ Владимир Афанасьевич Птицын. Он был мрачен. Операция по ликвидации Масуда была провалена - очередная, подложенный в нужном месте фугас сработал с опозданием. Но на самом деле он ехал сюда не только за этим. Он и сам боялся признаться себе в том, что не верил в успех начатого им, и его товарищами. Они выступали одни - одни против всей системы, а американцы совещались и раздумывали, вместо того чтобы оказать им прямую и действенную помощь. ОН сам слишком долго работал в системе, он сам был частью системы, одной из самых грозных систем из числа созданных человеком - и долгий опыт работы в системе научил его, что в противоборстве человека и системы всегда выигрывает система. Все сюжеты для фильмов - можно было оставить для фильмов и досужих авторов - детективистов. Систему может победить только другая система - а она то как раз и не хотела открыто вмешивать несмотря ни на что. Дело в том, что на той стороне сидели люди, для который бой считался - верным, в котором полностью победить невозможно, можно только временно ослабить противника. Они думали так - и они боялись сделать решительный шаг, как бы генерал не подталкивал их к этому.

   Бой не вечен!

   Они не знали этого. Он знал, даже не знал - чувствовал, но убедить в этом других не мог. А сейчас он чувствовал еще кое-что - что пора сматываться. Он поехал на это совещание, сам не зная почему - возможно потому что хотел рискнуть в последний раз, убедиться лично - и бежать.

   Волга мягко затормозила в ряду точно таких-же, в основном чистеньких, лакированных, несмотря на пыльные и ухабистые афганские дороги. Поэтому признаку - чистоте и ухоженности машины, можно было понять, кто ездит сам, а у кого есть личный шофер.

   - Из машины ни шагу! - резко сказал генерал, перед тем как открыть дверь - сидите как пришитые... Алескер. Разверни машину так, чтобы она стояла носом к дороге и первая.

   - Есть.

   Дворец, капитально отремонтированный перед тем, как принять сюда офицеров штаба 40ОА и офицеров оперативной группы МО по Афганистану, был конечно не тем дворцом, который был при Амине, до беды. Нищая краска на стенах, расшатанная мебель, вытертые за долгие годы, некогда шикарные ковры. Типичные признак советского учреждения, где бы но не находилось. До того, как неподалеку поставили сборный городок с финскими модулями - некоторые офицеры штаба жили в палатках и землянках.

   - Где состоится? -негромко спросил генерал Птицын одного из встречных. Здесь он мало кого знал лично - и мало кто лично знал его. Не любил публичности генерал ГРУ.

   - Вон там...

   Места, достаточного для того чтобы вместить столько народа нашли лишь в бывшем обеденном зал, некогда сервированном богемским хрусталем и британским серебром. Сейчас этот зал, самый большой во дворце, использовался для оперативных совещаний с партнерами - так называли афганцем на этом уровне, солдатня называла их "зелеными". Круглого или овального стола не нашли, доставили в некое подобие прямоугольника все что смогли найти. Народа собралось столько, что... не всем места хватало. Птицын был хоть и "чужим" - но генералом, и место ему уступили. За столом тихо перешептывались, пытаясь понять, что это все значит, почти ни у кого не было папок "к докладу" - еще одной неотъемлемой черты советского совещания. Когда назначается совещание - нужно заранее раздать вопросы и дать людям подготовиться, это азбука штабной работы. Совещание без вопросов - это нонсенс, такого быть не должно.

   Зашумели, волна прокатилась по залу - генерал Птицын не успел понять, что происходит - а все уже вставали, и он, боясь опоздать, поднимался вместе со всеми...

   Громов...

   Новый командарм сороковой армии выглядел не слишком серьезно, после представительного Дубынина - хотя если и уступал ему в оперативном искусстве, то совсем немного. Дубынин, один из наиболее талантливых, если не самый талантливый командарм советской армии за время своей службы в Афганистане должен был "начать побеждать". Он и начал - вот только товарищ генеральный секретарь Горбачев забыл разъяснить товарищу Дубынину, что он понимает под словом "победа". Если снижение потерь - так оно было. Если серьезные операции, в которых с минимальными потерями громились целые душманские фронты - так они тоже были. Советская армия, совершенно не умея воевать в локальных войнах и конфликтах, за время пребывания в Афганистане все таки многому научилась. Да, были проблемы - но они решались, уроки афгана изучались, выводы - делались. Модернизировалось вооружение, готовились в производство новые образцы, совершенствовалась стратегия и тактика. Если года до восемьдесят пятого душманы слыхом не слыхивали о том, что такое спецназ - то сейчас порой сам факт присутствия в районе боевых действий группы спецназа заставлял малоустойчивые группы душманов бросить позиции и отступить. Однако, войну нельзя было закончить наполовину - ее надо было закончить совсем, а как это сделать, не пересекая пакистанскую границу - никто не знал.

   Ведь если тебя донимают осы - намного разумнее не гонятьсяы за ними с сачком и резиновой оплеушиной - а найти гнезда, плеснуть бензином и бросить спичку. Не так ли?

   И поэтому все знали: Громов назначен сюда чтобы сдать дела. Его единственная цель - сдать позиции афганской армии, к кое-как ее подготовить - и уходить. Уходить без победы. Потому что там наверху решили, что победа - невозможна.

   Следом за Громовым в кабинет шагнул еще один человек - и зал замер, боясь даже дыхнуть. Все знали этого человека, знали что произошло. Не удивлялись - в армии частенько наказывали невиновных и награждали непричастных. Так что ж еще с одной такой истории? Поражал лишь уровень причастных - а так все нормально. Все обычно.

   В мертвой тишине, тяжко ступая ногами по паркету незваный гость прошел во главу стола. Громов не сел на оставленное ему место, он остался стоять

   - Товарищи... Исполняющим обязанности Министра обороны СССР назначен маршал Советского Союза, товарищ Соколов Сергей Леонидович. Сергей Леонидович нам всем известен, представлять его смысла не вижу. Слово имеет товарищ маршал.

   Маршал Соколов осмотрел зал - он не раз выступал здесь и пробыл в командировках в Афганистане едва ли не полгода. Люди смотрели на него, и ждали что он скажет - а он должен был сказать такое то бы заставило их поверить. Поверить что все это - всерьез, что больше их не предадут и не подставят, что больше не дадут команду раскрыть кольцо оцепления и выпустить обложенных как волков духов, потому что в стране - политика национального примирения. Они должны были снова поверить что победа - возможна. Поверить - и победить.

   Маршал глубоко вдохнул спертый воздух комнаты - почувствовал сердце, он вообщ6е в последнее время чувствовал его чаще чем хотел - и с силой выдохнул, будто отгоняя от себя свой страх и свои сомнения.

   И в мертвую тишину заводи, которую боялись волновать даже дыханием - глыба за глыбой, оставляя круги на воде, упали чугунной тяжести слова...

   - Товарищи... Прежде всего - по текущей политической ситуации в стране. Военные не должны интересоваться политикой - но так получается, что не интересоваться ей нельзя. Позавчера, при взлете из аэропорта Внуково, разбился самолет правительственного авиаотряда. Трагическое происшествие вырвало из наших рядов верного ленинца, принципиального и честного коммуниста, товарища Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. Вместе с ним погибли и другие официальные лица. Товарищи. Прошу почтить память Михаила Сергеевича и других погибших минутой молчания.

   В два ряда - застыл у стола строй. Кто-то верил, в перестройку, а кто-то нет - но все умели читать между строк и понимать то, что не было сказано. Отныне о перестройке - следовало забыть. Огромный корабль менял свой курс - и Бог знает какие бурные воды, мели и рифы ждали его на новом курсе.

   В молчании застыл у стола строй. С Горбачевым прощались если и не как с генсеком - многие его не любили - то как с человеком. Ведь каждый человек заслуживает прощания.

   - Прошу садиться...

   Генерал уже понял - все. Те, кого он боялся и ненавидел - больше ненавидел, чем боялся - нанесли таки удар.

   Мерзкой маленькой мышкой скребло в подсознании - а я ведь предупреждал...

   - Товарищи... Ни для кого ни секрет то, что Советская армия не может добиться победы в Афганистане. Не может - потому что ей не дают этого сделать, говорю это прямо, как подобает офицеру и коммунисту. Но и уйти отсюда - мы не можем. Слишком много вложено нами в победу - чтобы бросить все на полпути.

   Противостоящие нам силы - бандиты, душманствующие, воины Аллаха и стоящая за ними пакистанская и американская военщина, за то время, пока практически реализовывалась политика национального примирения - показали свое истинное лицо. На протянутую им руку дружбы они ответили новыми провокациями, новыми засадами, новыми убийствами. Они не останавливаются ни перед чем. Попытка переговоров с посредничеством старейшин племен во время хорошо известной операции Магистраль привела лишь к тому, что целый душманский фронт вышел из окружения по предоставленному им коридору и ушел в Пакистан, чтобы дальше грабить и убивать. Советским правительством признан ошибочным курс на мирное урегулирование ситуации в Афганистане. Это не значит, что мы не готовы к миру - наоборот, мы готовы пожать протянутую нам руку. Но до тех пор, пока главари засевших в Пакистане искренне не раскаются, не осознаю всю гибельность дальнейшей эскалации военных действий - никакого мира здесь быть не может.

   Давайте откроем глаза, товарищи. На сегодня нам противостоят не афганские беженцы. На сегодня нам противостоит террористический интернационал, собранный со всего арабского Востока. Эти бандиты, убийцы, воры, зачастую освобожденные из тюрем, перебрасываются сюда, проходят подготовку в Пакистане - и идут в Афганистан, чтобы убивать. Но Афганистаном это не заканчивается и не закончится. Если мы уйдем отсюда, выдадим афганский народ на расправу силам реакции - эти бандиты придут и в наш с вами дом. Не раз и не два они открыто заявляли, что их главная цель - это отторжение крупных территорий от Советского союза и организация там антисоветского государства фашистского типа. Воюя здесь - мы не допускаем войну на наш порог.

   Политбюро ЦК КПСС (на самом деле проект постановления был подготовлен, но подписан он будет лишь на следующий день) принято решение о создании единой комиссии по Афганистану на базе комиссии Министерства обороны СССР. В нее вошли: председатель комиссии - маршал Соколов Сергей Леонидович, члены комиссии - заместитель министра обороны, генерал-полковник Дубынин Виктор Петрович, начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба, генерал армии Ивашутин Петр Иванович, командующий Ограниченным контингентом Советских войск в ДРА генерал-майор Громов Борис Всеволодович, от Комитета Государственной безопасности - заместитель Председателя КГБ СССР генерал-лейтенант Аскеров Эльхан Джабарович. Кроме Бориса Всеволодовича - один из членов комиссии обязательно будет присутствовать здесь, в Кабуле или в войсках. Наша новая задача - оставить здесь только те подразделения, в которых действительно есть необходимость, и которые не могут пока предоставить наши афганские партнеры. Прежде всего это - летчики, ракетчики, десант. С этими силами мы должны проводить сами и научить проводить афганцев точечные операции по уничтожению как бандглаварей, так и лиц, вставших на путь бандитизма. При этом - не исключены удары и по территории Пакистана, по гнездам бандитов по ту сторону границы.

   Маршал Соколов переждал поднявшийся шум. Ему нравилось то что он видел. Пусть это все неожиданно для них- но стремление обсудить, поделиться мыслями даже в присутствии Маршала советского союза - это хорошо. Значит - люди думают как будут выполнять приказы. А никто не знает как лучше выполнить приказ, чем тот кто его будет исполнять.

   Громов постучал карандашом о стакан

   - Тихо, товарищи...

   - Спасибо. Да, Пакистан уже много лет ведет против нас необъявленную войну. Не раз и не два отмечались случаи, когда к поддержке банд на поле боя, к их транспортировке привлекалась регулярная армия Пакистана. Были даже отмечены факты обстрелов советских подразделений и застав с территории Пакистана. Теперь все эти действия будут получать надлежащий ответ...

   Из зала генерал-лейтенант Птицын вышел молча, одним из первых сбежал по лестнице к парадным ступеням дворца, к машине. Мельком оглянулся - не идет ли кто за ним. Его надо было арестовывать здесь, тут он ничего бы не смог сделать. А теперь - попробуйте, возьмите...

   - Поехали! - бросил он, сильно хлопнув дверцей машины

   - Что произошло - осмелился задать вопрос Баранов

   - Много всего...

   - Куда ехать? - спросил Маджидов - в посольство.

   - Нет. На рынок. Ты знаешь, кто торгует оружием?

   - Да, конечно... - ответил растерянно Маджидов

   - А они тебя знают? Оружие продадут?

   - Наверное...

   - Вот и поехали туда

   Через полчаса Волга, протолкавшись через суету дневных кабульских улиц тормознула в одном из переулков недалеко от базара Шар-Шатта.

   За ними никто не следил.

   Ощерившись, генерал достал из внутреннего кармана форменного кителя толстую, перевязанную резинкой пачку, в которой были вперемешку доллары и афгани, крупные купюры. Отсчитал несколько банкнот, бросил рядом с рычагом коробки переключения передач.

   - Возьми два автомата, несколько магазинов к ним - не меньше десяти. Лучше всего АКМС, бери что-то, что уместится в спортивную сумку. Если будут гранаты - возьми и гранаты. Быстро!

   Что-то в тоне генерала заставило капитана Маджидова схватить деньги, пулей выскочить из машины. Генерал проводил его взглядом, потом оглянулся - не следят ли...

   Было холодно. Очень.

   - Горбача грохнули... - наконец сказал он

   - Говорили что сам... - осторожно сказал Баранов

   - Грохнули! - заорал генерал, лицо его исказилось от гнева - думал, с..а чистеньким остаться, и вашим и нашим - вот и грохнули. Надо было ему разобраться как следует с этими вояками, отправить их в могилу под залп салюта - нет. Вот теперь и сам... с..а спекся... Ненавижу. Ненавижу... Как же я их ненавижу...

   Майор советской армии Баранов Николай Павлович, ставший майором ГРУ в двадцать девять лет стал предателем не потону, что изначально хотел зла. Просто он был карьеристом и подвернулся случай. В банду его втянул Луньков, который в отличие от Баранова был идейным и люто, тихо и люто ненавидел все советское и сам Советский союз. Его отец был директором оборонного предприятия, он рос в четырехкомнатной квартире, ходил в лучшую школу города, а потом еще занимался английским языком с приглашенным репетитором. Но все равно Луньков, как и его отец мечтали о том дне, когда разрушится их Родина, и они - только они, и никто другой станут хозяевами ее маленького осколка, ее куска. И плевать, что этот кусок будет оторван от целого с кровью, и линия разлома пройдет по душам тысяч людей. Главное - они смогут жить, как жил из пра-прадед, бывший в этой местности князем и связанный с британской разведкой. Из года в год они тихо ненавидели, если приходилась возможность навредить - вредили, и как кроты шаг за шагом копали подкоп под общий дом.

   Вот этот бы - если бы не пропал без вести - не испугался бы. А Баранов - испугался. Он знал, что генерал торгует наркотиками, связан с душманами и скорее всего - с ЦРУ. Но он так же знал - что с помощью генерала и его друзей в ГРУ ему уже два звания присвоили досрочно, причем он особо ничего для этого и не делал.

   Еще он накопил на двушку в новом кооперативном доме в Москве - сделать это было не так то просто. Но с чековыми и долларовыми заработками в Афганистане....

   И всего -то - что Владимир Афанасьевич скажет - то и надо делать.

   А вот теперь - ему стало по-настоящему страшно.

   Словно злой шаман сидел совсем рядом с ним, на заднем сидении стоящей в центре Кабула Волге - он даже не смел оглянуться - и впав в камлание вызывал злых духов. Это его "ненавижу" доносившееся с заднего сидения все тише и тише - было страшнее всего. В первый раз майор увидел истинное лицо своего начальника, и понял что все это - не шутки, и никакие деньги, никакие чеки, никакая квартира не смоют, не ототрут кровавых пятен предательства и убийств.

   Но было уже поздно.

   Вернувшись, капитан Маджидов увесисто бухнул на заднее сидение солидно лязгнувшую сталью сумку, хлопнул дверью, в одно мгновение оказался на переднем сидении, за рулем.

   - Что взял?

   - Нормально. Два калаша - семерки**, два БК в патронах и по четыре магазина к ним. Три гранаты. Немного добавить пришлось...

   Генерал не отреагировал

   - Уходить надо, Ринат. Рвать за кордон.

   - А что...

   - Горбача грохнули. Те что придут - начнут чистить. Надо уходить сейчас, пока не закрыли границу. Ты с нами?

   Маджидов помолчал, решаясь

   - Надо домой заехать. Там у меня...

   - Дурак! Там тебя и ждать будут - у твоих цацек! Из-за рыжья - башкой захотел рискнуть, идиот?

   - Ну... там у меня не так уж и много было.

   - Вертолет за тобой?

   - За мной, куда денется.

   - Тогда рвем на аэродром. Пока не поздно...

   Маджидов повернул ключ в замке зажигания. Мотор Волги схватился мгновенно, отозвался легким гулом

   - Товарищ генерал... - вдруг спросил Маджидов - а что там...

   Генерал похлопал его по плечу, улыбнулся

   - Там - свобода. Знаешь, как блатные говорят. Свобода - это рай. Вот там и есть - рай. Я знаю кое-кого с той стороны, поговорю. Всех нас устроят, там нужны специалисты по Советскому союзу. Дадут подъемные - пару сотен тысяч зеленью. Купите дом, машину...

   - Может, в штаб заехать? - практично предложил Маджидов - выпотрошить кое-что. За это отдельно доплатят. Там замки на железных шкафах - смех один.

   - Нет. Не надо. Все что надо - у меня в голове. Поехали!

   В Кабуле базировался смешанный пятидесятый авиационный полк, в основном летавший на старых добрых "восьмерках". Ми-8, она же "пчелка", она же "метла", она же "утюг", она же "Василиса". Никто не считал, и не мог подсчитать, сколько жизней спас этот воздушный трудяга, взлетая иногда с двухкратным перегрузом - но взлетая, унося пацанов из творящегося на земле ада. Согласно действовавшей до Афгана доктрине использования вертолетов, часть нагрузки по высадке десантов должен был взять Ми-24, бронированный и лучше защищенный. Но жизнь как всегда безжалостно внесла свои коррективы - на высотах "крокодил" задыхался, мощности едва хватало что бы нести вооружение, какой уж тут десант. А "пчелка" летала. Иногда прилетала - живого места нет, но прилетала.

   В составе пятидесятого полка были несколько вертолетов - салонов, предназначенных для штаба сороковой армии, были обычные вертолеты, в основном почтовые. Но генерала Птицына интересовал только один вертолет - Ми-8, закрепленный за его группой сегодня он должен был сослужить ему последнюю службу...

   Группа, которую курировал генерал, называлась "Н". Наркотики. Борьба с наркопроникновением в СССР и с наркомафией в Афганистане. Группа эта была создана специально под генерала Птицына, по настоянию ныне покойного генерала Олега Пасечника, бывшего заведующего сектором в отделе административных органов ЦК КПСС, бывшего заместителя начальника ГРУ ГШ по кадрам и врага народа. К Птицыну же перешли смертельно опасные записи - несколько записных книжек генерала Пасечника, в которых убористым генеральским почерком были выписаны советские чиновники, которые имели отношение к наркоторговле, к незаконному предпринимательству, к "цеховикам". Были и такие, которые сами употребляли наркотики. На страницах этих потрепанных записных книжек раскрывалось - все: кто, когда, сколько взял, на какой счет положил. Были там и записи, касающиеся Ставрополья - ими генерал Пасечник до своей смерти успел поделиться с американцами, американской разведкой. Но вот выехать из страны не успел - сыграла свою игру старуха с косой, подвело здоровьишко. Тридцать сребреников, заплаченные за предательство, останутся навеки лежать в швейцарском банке - хотя Птицын знал номер счета и банк, и уже решил, что после того, как он прибудет в свободный мир - займется этим. Грех таким деньгам без дела лежать. Впрочем - он и сам, с группой Н, которая вместо того, чтобы бороться с наркотиками - организовала первую крупную линию поставок героина в Советский союз. Раньше все морфин по пять рублей за ампулу в больничках скупали, а теперь... какой там морфин.

   Аэродром, где базировался пятидесятый ОСАП, находился по дороге к Кабульскому международному аэропорту, примыкая к нему, как бы у подножья гор, где находится Кабул - если это можно назвать подножьем, скорее это низменность. Выглядел он не очень презентабельно - вездесущая пыль, колючая проволока, рвы и дорожки, самолетные и вертолетные стоянки, старые казармы, в которых размещалась столовка и другое учреждения, модули - сборные финские, и наши, выглядящие как положенные на бок бочки. Единственно что построили - так это ангары для техники, полосы да вышку управления полетами. А так - это было выцветшее, пыльное плоскогорье.

   Белую Волгу на аэродроме знали, пропустили спокойно, без досмотра - да и остальных не особо досматривали, на посту на въезде даже не было пулемета. Маджидов подрулил к первому ряду жилых модулей.

   - Щас, летуна нашего найду...

   - Только быстро - недовольно сказал генерал.

   Маджидов вернулся через несколько минут таща на буксире щирого хохла в форме, который что-то доказывал капитану, недовольно размахивая руками.

   - Ни, дорогой, не могу. Ну не могу, хоть убей...

   Маджидов сунулся в машину.

   - Вот. Прошу любить и жаловать. майор Москаленко. Везти нас не хочет, гад...

   "Гад" было сказано без злобы, как бы шутя

   - В чем дело майор? - сухо спросил Птицын - почему не выполняете приказ?

   - Да нет у меня приказа - возмутился хохол.

   Генерал вытащил служебное удостоверение. Подписано было министром обороны, еще старым, Соколовым.

   - Приказ у вас уже есть, товарищ майор. Мой приказ.

   - Та не могу я, товарищ генерал... - струхнув, зачастил летун - совсем не могу.

   Сам генерал никогда не летал на этом вертолете - и летчик его не знал, а потому и - струхнул

   - Объясните в чем дело, товарищ майор? И докладывайте как следует! - голос генерала приобрел ледяную остроту

   - Есть, товарищ генерал-лейтенант. Докладываю - приказом командира полка все полеты на сегодня запрещены до четырнадцати ноль-ноль. Доложил командир экипажа, майор Москаленко.

   - Так лучше. Кто командир полка?

   - Полковник Бендриков, товарищ генерал-лейтенант!

   - Капитан Маджидов.

   - Я!

   - Позовите сюда полковника Бендрикова!

   - Есть!

   Пока Маджидов бегал за комполка - генерал с раздраженным видом посмотрел на часы, потом захлопнул дверцу машины, оставив майора мерзнуть на промозглом декабрьском кабульском ветру с гор. На самом деле - он закрыл машину, чтобы майор не увидел, как он снимает с предохранителя пистолет, и как расстегивает молнию сумки, где дожидались своего часа два автомата Калашникова.

   На сей раз капитан вернулся с полканом - среднего роста, полноватым, чисто выбритым, уж "наевшим морду" - типичным советским полканом. ГРУ в армии уважали, относились с опаской - а потому капитан Маджидов шагал впереди, а полковник, командир полка бежал следом, придерживая распахивающуюся, накинутую для тепла на плечи шинель.

   Генерал открыл дверцу, шагнул из машины.

   - В чем дело? Почему мне не дают борт?

   Настало время полюбоваться раскрытой книжечкой уже полковнику Бендрикову.

   - Товарищ генерал-лейтенант, полеты закрыты, приказ сверху.

   - Что значит приказ сверху? С неба, что ли? Кто отдал этот приказ?

   - Штаб армии, товарищ генерал-лейтенант. Там какая-то делегация, вертолеты зарезервированы на ее обслуживание, товарищ генерал-лейтенант.

   Черт...

   - А я что по-вашему - не делегация? Я и есть часть этой делегации, мне срочно надо вылететь в Джелалабад. Приказываю предоставить мне борт, в журнале так и запишите - по личному приказанию генерал-лейтенанта Птицына. Борт мне нужен именно этот, сопровождающий меня капитан Маджидов хорошо знает и борт и летчика. А то повадились - всякие корыта подавать. Исполнять!

   Полкан бессильно переглянулся со своим командиром экипажа. Ветер был скверный и видимость не очень - не ниже минимума, но все же. В такую погоду нужно вообще оставаться на земле - но если очередному чину приспичило. Полковник хотел дослужиться до генерала, сам знал и возил многих и знал, сколь самодурственно бывает большое военное начальство. Как дети малые - если не дать игрушку, скандал на целый день.

   - Есть, товарищ генерал-лейтенант.

   - Вот так. Как можно быстрее подготовить вертолет к вылету!

   Взлетели - когда погода еще более ухудшилась. Кабул расположен не в самом лучшем месте с точки зрения ветров - как аэродинамическая труба, с гор дует ветер, и если на самой взлетке он не сильно ощущается, то стоит только подняться хотя бы на пятьдесят метров от земли и...

   Взлетели без проблем. Сам Москаленко несмотря на общительный и любопытный нрав побаивался ГРУ, а Маджидов с него еще и расписочку взял. Относительно неразглашения государственной тайны. Но только кнутом, но и пряником - пробил доплату, причем в чеках, а не в деревянных и еще пропуск достал, в чековый отдел Березки. Потому Москаленко, получив разрешение от комполка, не сомневался ни минуты, лететь или нет, и даже принял как должное настойчивый совет Маджидова залить топливо "под завязку". Совет был дельным - ни один авиатор не откажется взять топливо с запасом, если обстоятельства позволяют. А то - мало ли...

   Вертолет был боевым, в него закинули сумку, в которой было оружие, Маджидов положил ее под ноги и пристроился у одного из блистеров, за бортовым пулеметом. У второго пулемета пристроился Баранов, вертолет мотало под порывами ветра, и он был белым как мел.

   Бортмеханик, опытный уже человек, заметил такое состояние Баранова, хлопнул дружески по плечу

   - Первый раз что ли? Леденец хочешь?

   Майор кивнул. Бортмеханик порылся в кармане, достал какой-то леденец, местный, из тех что продают в дуканах, сунул его Баранову. Леденец был ярко-зеленого цвета, насыщенного такого, ядовитого - в СССР к таким расцветкам еще не привыкли.

   - Спасибо...

   - Завсегда пожалуйста. Может, пересядешь? Дует тут.

   Баранов бросил взгляд на Маджидова, тот еле заметно покачал головой

   - Нет, не надо.

   - Ну, как знаешь. Скажи, если что не так будет.

   И тут - вертолет мотнуло в сторону, резко, даже звук двигателя на долю секунды стал каким-то не таким. Потом по вертолету как молотком стукнуло - раз, другой.

   - Вот, суки... - выругался бортач - не сидится им дома.

   Внезапно Баранов увидел дырку в борту вертолета - небольшую такую, рваную. И понял, что это...

   И ему стало еще страшнее...

   Генерал переместился в кабину на место между первым и вторым пилотом. Здесь, в кабине есть непредусмотренное - но место для третьего человека и если не предъявлять больших требований к комфорту полета - то вполне можно здесь разместиться. Генералу было все равно - он должен был лично контролировать экипаж потому что по своей работе привык к тому, что никому ничего нельзя поручить, и все приходится делать самому. В нескольких сантиметрах от его ноги висел АКС-74У, сучка, которую в Афганистане экипажи никогда не забывали брать с собой в полет. Пистолет у него лежал в кармане, с патроном в патроннике и снятым с предохранителя.

   Когда начался обстрел, генерал не увидел кто стрелял - просто вертолет резко качнулся в сторону, а потом по фюзеляжу что-то стукнуло. Он не испугался - бояться уже не было смысла, если суждено, то...

   - Часто так обстреливают? - заорал он, перекрикивая турбину.

   - Часто! Хорошо хоть не Стингер!

   Сзади, в салоне коротко рокотнул бортовой пулемет, потом еще раз. Непонятно - то ли по цели, то ли просто так - чтобы отпугнуть. Даже имея тяжелое вооружение, ДШК и зенитные ракеты душманы избегали лишний раз связываться с вертолетами. Себе дороже.

   - Долго еще?

   - Минут десять, товарищ генерал-лейтенант!

   Десять минут...

   Под ними была дорога Кабул-Джелалабад. Красивые места, красивые даже зимой, в это смутное и мерзкое время, когда даже духи прячутся по пещерам. Дорога эта была известна с древности как торговый караванный путь, проходила она по долине, которая в некоторых местах раскатывалась во всю ширь - а в некоторых сжималась до узкого ущелья. Раньше по этой дороге шли в основном товары в Кабул из Пешавара, главного торгового города на той стороне, куда он и стремится, теперь - наоборот, из Кабула, Пакистан больше не торгует с соседями. Как примета нового времени - то тут то там обгорелые, изъеденные ржавчиной остовы грузовиков, бэтров, бмп - братских могил пехоты. Духовские районы начинались уже в двадцати километрах от Кабула.

   Генерал снова посмотрел на часы. Пора... Потом обернулся, встретился взглядом с Маджидовым - а больше ничего и не было нужно.

   - Заряжен? - он протянул руку к висевшей рядом с ногой "ксюхе"

   Москаленко подумал про себя, что везет полного идиота - что, в детстве в войнушку не наигрался? Но это был генерал - а он был всего лишь майор.

   - Заряжен, товарищ генерал-лейтенант!

   Генерал глянул в последний раз на часы - пора - и, лязгнув затвором, ловко перебросил автомат Баранову.

   - Товарищ...

   Москаленко осекся на полуслове - тупое рыло ПМ глянуло ему в лицо.

   - Молчать и выполнять то что я скажу! На запросы с земли не отвечать. Курс - по азимуту девяносто, на Пешавар, исполнять! Высота - не более пятидесяти над землей.

   Ошеломленный Москаленко упустил ручку - и генерал Птицын ткнул его пистолетом в лицо, сам едва удержавшись на своем месте.

   - Держи машину! - выкрикнул он - убью!

   Бортач, бортмеханик, крепкий и смелый хохол с Волыни по фамилии Онищенко, только недавно вернувшийся в строй - был за бортстрелка, прикрывал эвакуацию десанта, был ранен - обернулся, и увидел автомат, который неуклюже держал в руках Баранов. Опаленное дуло Калашникова смотрело прямо на него.

   - Э... вы чего... - непонимающе сказал он

   Баранов держал автомат одной рукой за рукоятку, другой за магазин, губы его тряслись

   - Стоять! Стоять, стреляю!

   Хохол по-прежнему не въезжал. Он видел многое в этой жизни, видел как у одного офицера поехала крыша, он схватил пистолет и застрелил одного из сослуживцев, другого ранил, потом с собой попытался покончить... крыша поехала окончательно. Его еле скрутили, отобрали оружие, отправили в психушку. Вот и Баранов - его он видел впервые - сразу ему не понравился, нервный какой-то, трясучий. Может, тоже крыша после обстрела вертолета съехала, мало ли чего... когда человек на взводе, одного слова достаточно чтобы планка упала...

   - Не дури! Дай сюда... - протянув вперед руки, ловко балансируя на раскачивающемся полу вертолета, бортмеханик пошел вперед. В этот момент, перекрывая вой турбин грохнул выстрел - второго не последовало, потому что магазин от отдачи сдвинуло и произошла задержка. Но и одной пули оказалось достаточно...

   Огнем обожгло внутренности, глубоко, до кишок. Прапорщик Онищенко пошатнулся - но удержался, посмотрел вниз, на стремительно расплывающееся по форме пятно крови. Потом поднял глаза на того, кто выстрелил в него.

   - Дурак... посадят ведь...

   Громыхнуло еще раз, отрывисто и страшно, прапор пошатнулся и упал вперед, Баранову под ноги. Тот оглянулся - капитан Маджидов прятал в кобуру пистолет Стечкина.

   - Что смотришь, с..а! Добить не мог, урод!?

   И в следующую секунду вертолет резко повело влево, так резко, что они оба полетели с ног, и Маджидов, и Баранов

   В пилотской кабине выстрелы было слышно. Второй пилот, который непосредственно не был занят управлением вертолета, обернулся на звук - и взвыл, схватившись обеими руками за брызгающую кровью голень.

   - Да вы что, охренели?! - Москаленко бросил вертолет влево, в разворот, благо местность позволяла

   - Убью! Убью, выполнять приказания! Убью!

   Разворот был таким, что Баранова сбросило с места, где он сидел, он ударился обо что-то головой, да так сильно, что перед глазами вдруг замелькали ослепительно яркие звезды. Сверху грузно упал еще кто-то, зашевелился, рука нащупала что-то мягкое...

   - С...а...

   Майор открыл глаза - и с ужасом уставился в окровавленное лицо прапорщика Онищенко, он лежал с ним буквально лицом к лицу. Глаза Онищенко смотрели казалось, сквозь него, на губах смертельно раненого им человека вскакивали и опадали кровавые пузыри...

   - Вверх! Вверх, убью!!!

   Москаленко инстинктивно отработал рычагом общего шага, и вертолет начал подниматься, ввинчиваясь в серую хмарь зимнего афганского неба. Это было последнее, что он успел сделать в жизни...

   Поднявшийся на ноги капитан Маджидов просунулся в кабину, приставил ствол своего пистолета к голове Москаленко и выстрелил. В кабине остро и страшно запахло кровью и пороховым дымом, все стекла с левой стороны кабины забрызгало красно-бурыми сгустками.

   - Держите вертолет!

   Генерал знал что делать - оттолкнув стремительно слабнущую руку майора Москаленко, он перехватил рукоятку рычага общего шага, удерживая ее в положении для взлета. Второй рукой ему удалось схватить рычаг циклического шага, отвечающий за направление полета и удержать руку Москаленко на нем. Вертолет продолжал подниматься вверх, опасно шатаясь, в любую минуту грозя сорваться в штопор или получить от духов Стингер - район, над которым они висели был откровенно бандитским. Но им пока везло.

   Вертолет начало разворачивать - хвостовой винт управлялся педалями и мертвый Москаленко давил на них все слабее и слабее...

   Сидевший в правом кресле второй пилот, капитан Долгачев решил действовать. Происходящее на какое-то время повергло его, боевого офицера в настоящий ступор: генерал, которого они везли в Джелалабад будто взбесился. Гражданские рейсы бывало, угоняли - тот же Ан-2 в Турцию - но тут был генерал! Генрал, а с ним был Маджидов, человек с которым они летали последние два года и с которым облетели полафганистана! И лишь когда появившийся в пилотской кабине Маджидов ни слова не говоря выстрелил в голову их командиру экипажа - он решил действовать.

   Пистолет был в кобуре, кобура слева, застегнутая. Пока все внимание и Маджидова и Птицына было направлено на то, как удержать вертолет - он, отпустив рукоять циклического шага на своем месте бросил руку к бедру. Проклятая кобура, она застегивалась, чтобы ее расстегнуть, надо было не четыре секунды - а сорок четыре, особенно если ты ранен. Но ему удалось это сделать - и лишь в последний момент, когда Долгачев уже держал пистолет в руке - генерал обратил на него внимание.

   - Справа! - крикнул он

   Маджидов отшатнулся назад, Долгачев попытался выстрелить в генерала, но вертолет шатнуло - и первая пуля попала в его командира, уже мертвого. Второй выстрел был точнее - вертолет в этот момент сильно бросило влево и накренило, в какой-то момент ствол "Макара" глянул на генерала - и Долгачева нажал спуск. Пистолет грохнул, заорал от боли генерал - но больше майор ничего не успел сделать. Маджидов которого отбросило назад, нащупал сумку, в которой было оружие, выхватил автомат - в нем не было магазина, но был дослан один патрон в патронник, на всякий случай, он всегда так делал вопреки всем инструкциям. Сегодня это оправдало себя - не поднимаясь с пола он поднял автомат и выстрелил, целясь по креслу второго пилота. Бронебойно-зажигательная пуля китайского, любимого моджахедами патрона пробила насквозь и летную перегородку, и кресло второго пилота и тело майора Долгачева, перебив позвоночник и застряла в панели приборов перед ним. Майор обмяк, привязанный ремнями к своему креслу, и больше уже не стрелял.

   Маджидов поднялся на ноги опасаясь в любой момент упасть. Если они не перехватят управление вертолетом, прямо сейчас, в течение ближайших тридцати секунд - то им крышка. Турбина уже захлебывается, здесь горы, рухнут - костей не соберешь.

   - Владимир Афанасьевич!

   Генерал был бледен как мел - но держался. Рубашка справа набухала красным.

   - Быстрее! - процедил он сквозь зубы - я уже не могу...

   Маджидов сунулся в кабину, расстегнул ремни, привязывающие смертельно раненого майора Долгачева к его пилотскому кресло, потащил тяжелое, обмякшее тело в десантный отсек. Обернулся, нашел взглядом глупо стоящего на коленях и моргающего Баранова.

   - Помоги, б...!!!

   Баранов вцепился в него сзади - и вместе им удалось вытащить Долгачева в салон, бросили его рядом с прапорщиком. Выругавшись последними словами, он пролез в кабину, сел на место второго пилота...

   - Держу! Отпускайте...

   Генерал отпустил ручки - и почувствовал как машина на секунду дернулась - но тут же выпрямилась и пошла к земле, прибавляя скорость - Маджидов неплохо умел водить вертолет, научился в КУОС*** этому и многому другому. От боли генерал едва не терял сознание, он встал со своего места, тяжело вывалился в десантный отсек.

   - Перевяжи... Аптечка там...

   Глядя на Баранова, он подумал, что надо его грохнуть и отправить за борт, совершенно никчемный человек. Возможно, над Пакистаном он так и сделает.

   Баранов сунулся в кабину, за аптечкой, взглянул на бурые сгустки, которые забрызгали всю кабину, на мертвеца с разбитой головой, сидящего в кресле командира - и тут его вырвало, тяжело, до конвульсий, его вырвало прямо на то место, где только что сидел генерал - и к запаху крови и пороха прибавился кисловатый запашок рвоты.

   - Пшел! Пшел вон свинья, рыгать тут будет...

   Маджидов обернулся на мгновение, злобно оскалился

   - Пшел! Пристрелю!

   Баранов вывалился обратно в салон, его корчило в судорогах - но он уже не мог ничего исторгнуть из себя, потому что в желудке ничего не было, кроме омерзительно острой кислой, желчи. Он плюхнулся на задницу, корчась и рыгая желчью - а когда пришел в себя - увидел генерала. Генерал Птицын уже достал второй автомат, присоединил магазин и целился в него, зажимая локтем рану в боку. Глаза его горели дикой, животной ненавистью.

   - Убью!

   - Владимир...

   - На халяву решил прокатиться ..

   - Нет...

   - Слабак... тварь...

   Он и в самом деле был слабаком. Шакалом - среди двух осатаневших от человеческой крови волков. И при любом раскладе - он был обречен, хоть и не понимал этого.

   На залитом кровью полу десантного отсека застонал тяжело раненый, парализованный майор Долгачев.

   - Возьми...

   - Что?

   - Возьми, с..а, ну... Убью!

   Генерал показал на валяющийся на полу рядом с Барановым пистолет Стечкина, который падая, выронил и не стал поднимать Маджидов.

   - Возьми!- взревел генерал

   Баранов потянулся, трясущейся рукой схватил пистолет.

   - Вошел в трамвай - плати за проезд. Давай - обоих - ну!

   - Что? - глупо спросил Баранов!

   - Добей! Добей, падаль, будь мужиком! Добей, или рядом ляжешь...

   В их группе Баранов выполнял роль следователя и аналитика, к острым акциям**** его не привлекали. А теперь - в его руках был пистолет, а рядом с ними лежали два едва живых человека, которых надо было добить.

   Баранов, не вставая, приставил пистолет к спине одного из лежащих - его так трясло, что он чуть не выронил оружие.

   - Не могу!

   - Бей!! - взревел генерал

   От страха, от неожиданности, Баранов нажал на спусковой крючок - пистолет больно толкнулся в руку и на обтянутой зеленой тканью спине из опаленной круглой прорехи медленно потек бурый родничок...

   Баранов в страхе посмотрел на это, потом на генерала

   - Еще...Добей...

   - Нет!

   - Добей!

   Баранов бросил отчаянный взгляд на генерала Птицына, на тело рядом с собой, а потом начал стрелять. Раз за разом, пока не кончился магазин...

   А магазин в Стечкине большой...

   - Слабак... - пригвоздил генерал

   Вертолет снова затрясло, Маджидов заорал так, что слышно было даже в десантном отсеке

   - Вертолет! Вертолет справа!

   Генерал, уже настроившийся положить и Баранова рядом с этими летунами - те по крайней мере мужиками были, мужиками и умерли, не то что этот слизень - выглянул в ближайший иллюминатор, и судорожно сглотнул. Совсем рядом, камнем докинешь, рядом с их вертолетом висел Ми-24.

   Подполковник Михаил Андреевич Потапов к сорока годам - а ему было ровно сорок лет - кроме язвы желудка и подполковничьих погон выслужил в Советской армии самую высшую категорию мастерства, которая только может быть - "мастер". Выслужить эту категорию не только непросто - обычному человеку это сделать почти невозможно. Потапов получил ее только после того, как безвылазно просидел четыре года в Афганистане, совершил более трехсот боевых вылетов лично, и при этом ни разу не был сбит, или ранен, его машина всегда возвращалась на базу. Он лично участвовал в двух штурмах Пандшера - а это место буквально было напичкано артиллерией ПВО. Он неоднократно выходил на командование ВВС с предложениями об усовершенствовании как тактики так и техники пилотирования, и его не только не послали куда подальше***** - но и включили в особую рабочую группу с участием представителей КБ Миля, НИИ имени Громова, особо опытных военных, имеющих опыт в Афганистане. Результатом деятельности этой группы стал модернизационный комплект для вертолета типа Ми-24, базирующихся на базы в Афганистане и позволяющий значительно сократить потери в эскадрильях. На подходе был новый транспортно-боевой бронированный Ми-18, первый прототип которого уже собрали в Казани и который вот-вот должен был подняться в воздух. Готовилась еще одна радикальная модернизация Ми-24, которая должна была превратить этот вертолет во всепогодный, всесуточный и практически не поражаемый наводящимися по тепловому следу ракетами ПЗРК.

   Сейчас подполковник Потапов, прибывший в Афганистан на месяц, вместе с инженером КБ Миля Корольковым облетал все базы, где базировались вертолетных эскадрильи. Целью поездки был сбор данных о поведении модернизированных машин в реальных боевых условиях, проверка правильности установки модернизационных комплектов - они уже устанавливались не на заводе Миля, а на ремонтных базах в Туркестанском военном округе, сбор данных о новых тактических приемах ПВО моджахедов, опрос пилотов с целью выявления дальнейшего пути совершенствования вертолета Ми-24. С целью проверки качества капиталки на одной из прибывших из Союза машин подполковник и вылетел этим утром из Джелалабада в сторону границы. Короткий испытательный полет, ничего более. Он сначала вообще не хотел брать штурмана-оператора, но дежурный офицер запретил лететь без него, и на место штурмана-оператора сел Корольков, специалист по вооружению, человек достаточно опытный чтобы занимать это кресло. Ну а Потапову и вовсе опыта было не занимать.

   Поскольку машине надо было проверить в реальных условиях эксплуатации - на нее подвесили вооружение, но не так много. Два блока тяжелых НАР типа С-8, которые крошили даже скалы и полный БК к носовому пулемету типа ЯКБ-12,7. а на этот пулемет у всех пилотов были серьезные нарекания. Не раз и не два - случались отказы, пулемет просто заклинивало. В СССР такой проблемы не выявлялось, но там и вооружение так не эксплуатировалось, и афганской пыли не было. Потапов приказал загрузить полный БК, потому что хотел опробовать оружие в действии, летчики жаловались, что для надежной работы нужно брать не больше трети БК а это, учитывая скорострельность пулемета, никуда не годилось. НАР подполковник применять не собирался, просто - шоб было, да и на случай, если встретится по пути вышедший погулять дух со Стингером. Если такое произойдет - не придется искать мишень для пулемета...

   Едва прогрев двигатель, подполковник отжал ручку на себя до предела, имитируя экстренный взлет при обстреле аэродрома - без пробежки, как полагалось инструкцией на пределе мощности двигателей. Вертолет подчинился нехотя, буквально на грани сваливания - турбинам не хватало воздуха. Все таки, установленные решетчатые короба для снижения заметности турбин для ракет ПЗРК хоть немного - но лишило турбину воздуха, а она в разреженном воздухе гор и так работает на пределе. В итоге - падает показатель скороподъемности, а это - один из важнейших для боевого вертолета показатель маневренности.

   Что-то нужно думать, этими корзинами наскоро сваренными - не обойдешься. В КБ шла разработка системы, позволяющей впрыскивать в выхлоп турбины струю смеси, основанной на жидком азоте. Но это тоже вело к проблемам - например, кто и как будет работать с этой смесью на полевых аэродромах?

   Одни проблемы тянут за собой другие.

   Вытянув вертолет почти на пределе метров на четыреста - подполковник развернул его на сто восемьдесят градусов и бросил в сторону Хайберского перевала, идя над рекой Кабул, долиной. Это было одно из самых опасных мест во всем Афганистане.

   Подсознательно - он хотел наткнуться на духов. Долго не летал, и оттого чувствовал себя почти что дезертиром. Два и защиту вертолета надо испытать, Стингеры много крови людям попортили. В первые годы - летали как у себя дома, если проводилась операция - с вертолета наводчик работал. Сейчас, из-за Стингеров все стали уходить либо на предельно малые высоты, либо на предельно большие, отсюда резко снизилась эффективность ударов. Несколько КБ, в том числе Милевское сейчас прорабатывало тему нанесения ударов высокоточным оружием при наведеии с земли, первенцем такого оружия была мина "Смельчак", уже на подходе были управляемые артиллерийские снаряды типа Китолов и Краснополь. Нужно было бы придумывать что-то и для вертолета - если удастся сделать управляемую ракету, наведение которой осуществляется не с вертолета, а наземным постом, вертолет служит только летающей платформой - носителем - тогда эффективность ударов авиации вырастет как минимум в два раза. Штурману-оператору уже не надо будет отыскивать цель, целиться, будет во многом снята проблема ложной идентификации целей, упростится взаимодействие с авианаводчиками - больная тема для авиации. Сам подполковник был глубоко убежден в том, что цель в любом случае лучше видно не с воздуха, а с земли, теми кто непосредственно ведет бой, и поэтому наводить удары нужно именно с земли, передовыми авианаводчиками, находящимися в составе боевых частей. Вертолетчик должен только войти в район боя, доставить туда боекомплект и применить оружие по наведению с земли. Кое-какие разработки для Ми-24 уже проходили летные испытания****** - но об этом пока говорить еще рано...

   - Андреич... - Корольков был гражданским и дисциплину связи не соблюдал, армейские устоявшиеся команды и выражения в речи не использовал - левее и выше восьмерка танцует. Странная какая-то.

   Подполковник заложил вираж, уходя выше и левее.

   - Внимание, Вышка, я Вихрь-три. Примерно... пятнадцатью километрами восточнее поля наблюдаю вертушку, висит на месте, возможно поломка. Вертушка восьмая, как поняли, прием.

   - Вихрь-три, тебя понял, сообщи бортовой номер машины.

   - Вышка, минуту...

   Подполковник поднялся еще выше, но тут его вертолет попал в струю от винтов восьмерки, и от греха подальше он отдал рычаг, уходя ниже и снова разворачиваясь. Он не понимал что происходит - метла висела на одном месте и поднималась - ни один дурак в таком месте не стал бы так пилотировать. Зависший вертолет - хорошая приманка для духовского ДШК, если Крокодил еще поборется - то восьмерку ДШК в момент располовинит. Зависать ни в конем случае нельзя, допустимо делать это только при выброске-эвакуации десанта. Потапов прикинул и решил что это скорее всего поломка, и поврежденную машину надо на всякий случай прикрыть.

   - Корольков, ты номер машины видел?

   - Нет.

   - Я зайду на нее, ты глянь.

   - Хорошо...

   Подполковник снова заложил вираж, стараясь не наподдать потоком воздуха от винтов по поврежденной восьмерке, и в то же время не попасть самому. Мало ли...

   - Есть! Триста двадцать семь!

   - Вышка, я Вихрь-три. Бортовой - три-два-семь, повторяю - три-два-семь.

   - Вас поняло. Метла наша или партнеров?

   Опознавательные знаки Потапов заметил и сам.

   - Вихрь-три, машина наша, повторяю - машина наша.

   - Вас понял, Вихрь-три, как у тебя с топливом?

   Подполковник бросил взгляд на приборную доску - указатель был на самом верху.

   - Четверть сжег.

   - Вас понял, Вихрь-три - оставаться в районе барражирования вертолета три-два-семь, об изменениях обстановки докладывать.

   - Вас понял, конец связи.

   Подполковник увидел, что вертолет замер где-то на восьмистах над землей, это было уже опасно. Совсем рядом граница, в районе границы разбойничали пакистанские асы. Получившие новейшие Ф16 твари - а иначе и не назовешь тех, кто охотится на заведомо более слабых, тем более на вертолеты - поймав момент, когда границу не патрулируют истребители ПВО и увидев на радаре легкую цель на форсаже ныряли через границу, наскоро отстреливали кого придется и так же, на форсаже уходили. Иначе, как оборзелым пиратством это назвать было нельзя - и такой вот зависший на высоте Ми-8 может запросто стать жертвой бандитов.

   Вертолет тем временем вдруг перешел в горизонтальный полет на средней скорости, еще и снижаясь. Подполковник, пока судя по всему не замеченный, последовал за ним.

   - Вышка, я Вихрь-три, машина три-два-семь перешла в горизонтальный полет, идет азимутом восемьдесят пять, курс - к пакистанской границе.

   - Вихрь-три, вас не понял, повторите.

   - Вышка, я Вихрь-три, машина три-два-семь уходит курсом к пакистанской границе, скорость около ста - разозлился Потапов.

   - Вихрь-три, я Вышка. Машина из кабульского полка, плана ее полета у нас нет. Приказываю сблизиться с машиной три-два-семь, визуально определить кто в кабине, попытайтесь выйти на связь. По выходу на связь доложить.

   - Принял.

   Подполковник легко бросил машину вперед, Ми-24 превосходил восьмерку по всем показателям, в том числе по скорости. Догнав, он начал выравниваться с неизвестной машиной.

   - Корольков, запроси соседей, пройдись по частотам.

   - Машина три-два-семь, идущая курсом восемьдесят пять от Джелалабада, прошу ответить Вихрю-три, нахожусь по левому борту от вас. Машина три-два-семь, идущая курсом восемьдесят пять от Джелалабада... там кровь!!!

   Крик Королькова по связи был настолько неожиданным - что подполковник на мгновение упустил вертолет. Крокодила понесло боком, но подполковник почти сразу же опомнился, отпарировал рычагом циклического шага.

   - Ты что орешь? Какая кровь?

   - Кровь! Весь блистер со стороны командира в крови!

   Подполковник поднял вертолет чуть выше - и убедился, что это действительно так. Но самое интересное - он не заметил на вертолете никаких попаданий снарядов артиллерии, чтобы объяснить такое. Тем более - на кабине.

   - Выходи с ними на связь. Они идут в сторону границы.

   Корольков повторил вызов, Потапов прослушивал эфир, и на втором вызове убедился, что что-то здесь неладно.

   - Они не отвечают.

   - Дай предупредительный перед кабиной.

   Коротко рыкнул пулемет, струя трассеров пронеслась в нескольких метрах от кабины вертолета - не заметить было невозможно. Но вертолет продолжал лететь вперед, как ни в чем не бывало. Любой афганский летун сказал бы, что очередь по ходу - это последнее предупреждение и с этим не шутят.

   - Десять километров до границы! - крикнул Корольков, машина миновала один из постов.

   Дрянь дело...

   - Вышка, я Вихрь-три, машина три-два-семь продолжает держать азимут восемьдесят пять, курс - к пакистанской границе, до границы десять километров. Блистер со стороны пилота в крови, другой активности не наблюдаю.

   - Вихрь - три, я Вышка, ждите!

   - Кой черт ждать, предполагаю угон, прошу разрешения на применение оружия!

   - Вихрь-три, оружие применять запрещаю, повторяю - оружие применять запрещаю, ждите!

   В Джелалабаде уже знали, что на этом борту вылетел из Кабула генерал-майор, прибывший недавно из Москвы. В такой ситуации никто вообще не хотел принимать никаких решений.

   - Вихрь - три...

   - Вас не слышу!

   - Вихрь - три!

   Подполковник тупо отключил связь- потому что понял, к чему идет. Понял он, и что с вертолетом дело нечисто - до границы было уже меньше пяти километров. Конечно, потом его переговоры будут записаны аппаратурой боевого документирования, военным аналогом "черного ящика" - но это будет потом. А сейчас...

   - Вертолет номер три-два-семь, приказываю изменить курс, в противном случае применяю оружие на поражение! Корольков - предупредительным!

   И одновременно заговорили два пулемета. Авиационный ЯКБ снова нарисовал "красную дорожку" прямо перед носом уходящего за кордон борта, а по Ми-24 хлестанула свинцовая струя из бортового пулемета Ми-8. Бронестекла кабины выдержали попадание пулеметных пуль с такого расстояния, по мерка воздушного боя почти в упор - но блистер с правой стороны покрылся сетью разводов и трещин от пуль.

   - Обстрелян вертолетом Ми-8 бортовой номер три-два-семь - сказал подполковник больше для АБД, уходя при этом выше - борт уходит за границу, на предупредительные не ответил. Принимаю решение применить оружие на поражение, с целью предотвращения ухода советского воздушного судна за границу.

   Пулеметчик снова попытался достать Ми-24, пули чиркнули по брюху и отрикошетили от брони.

   - Всем кто меня слышит дают! На аварийной частоте! - закричал по связи Корольков.

   Подполковник переключил на экстренный канал.

   - Всем кто меня слышит, всем кто меня слышит. Обстрелян вертолетом типа двадцать четыре. Бортовой номер...

   Не дослушав, подполковник отключился. Вот с..а!

   Аварийный канал всегда слушали - с той стороны. По разным причинам, одна из которых - определение эффективности боевой работы моджахедов со средствами мобильной ПВО. Пытались определять места аварийных посадок, чтобы наводить на них специально сформированные группы моджахедов для пленения и убийства летчиков, организации засад. Не только слушали - но и пеленговали и теперь в любую минуту мог появиться Фантом или Ф16, чтобы добить подраненного.

   В этот момент подполковник понял, что эта тварь и впрямь уходит за кордон.

   - Корольков, огонь по хвостовому винту по готовности! Я займу позицию.

   - Товарищ подполковник.

   - На провокации не поддаваться! Приказываю - огонь по готовности!

   Подполковник ушел еще выше и сбросил скорость, чтобы выпустить Ми-8 вперед.

   - Пограничный пост!

   Они пронеслись над колонной машин, пакистанцы их не обстреляли - видимо просто не ожидали такой наглости.

   - Огонь!

   - Есть захват! Открываю огонь!

   ЯКБ взрыкнул - и неизвестная вертушка сразу сбросила ход, начала разворачиваться в воздухе, нещадно дымя.

   - Есть попадание! Три-два-семь быстро снижается!

   - Подтверждаю.

   Подполковник проскочил вперед, затем начал разворачиваться - над пакистанской территорией находиться было нельзя ни единой секунды, и как минимум на строгач он уже наработал.

   Странная "восьмерка" падала, быстро вращаясь вокруг своей оси - перебит вал хвостового винта или поврежден редуктор. Скорее второе.

   - Андреич, нас берут на радар! - крикнул Корольков

   На новых модификациях вертолета Ми-24 была установлена система, предупреждающая об облучении вражеским радаром - штука в афганских горах нелишняя. Не один и не два вертолета были сбиты по приграничной зоне пакистанскими "ястребами", даже находясь над своей территорией. Отвечать огнем было запрещено - а вот сматываться нужно было прямо сейчас...

   Генерал бросился к пилотской кабине, наполовину отделенной от салона тонкой перегородкой

   - Уходи от него!

   Оскалившись как волк, Маджидов проорал в ответ

   - У него скорость на сотку больше чем у меня! Не оторваться!

   - Тогда ниже уходи!

   - За нами пойдет!!!

   Граница! За границу точно не пойдет!

   - Я его обстреляю! Жми по максимуму!

   Маджидов не ответил, он, скорчившись на залитом кровью сидении пилота, пытался выжать из пустой машины максимум возможного в этом коротком забеге, где призом выступает сама жизнь. Жизнь где угодно - но не в этой ублюдочной стране, где все изоврались, где ничего не делается до конца, где от всего смердит так что...

   Приз - это жизнь.

   Генерал повернулся - и тут вертолет тряхнуло струей воздуха взбитого винтами Крокодила да так, что он упал, больно упал, тяжело, если ноги зацепились за лежащие на полу вповалку трупы, то головой он хряснулся со всего размаха.

   Когда пришел в себя - первым что он увидел был Баранов, сжавшийся в комок и не то ноющий, не то скулящий. Мелькнула мысль - пристрелить - но по здравому размышлению генерал пока решил этого не делать. Мало ли... как обернется, а этот - даже не ранен.

   Подтягиваясь и руками и ногами, он подполз к иллюминатору, тому самому из которого торчало установленное на самодельной турели дуло снятого с подбитого БТР пулемета ПКМБ. Он чувствовал, что сил может и не хватить, что силы покидают его - но вожделенная свобода была рядом, и он не хотел выпускать ее, не хотел, не хотел, не хотел...

   Вертолет висел совсем рядом, видимо пилот что-то хотел разглядеть в их кабине. Кровь! Оскалившись, генерал полоснул длинной очередью по преследующему их Ми-24, искренне, до воя, до скрежета зубов надеясь, что пули пробьют остекление пилотской кабины. Боковое остекление в момент покрылось белыми разводами, вертолет прянул в сторону и вверх, он не видел есть ли пробития - но если даже и нет, это его остановит на какое-то время. Вывернув пулемет на креплении турели до предела, он сова открыл огонь по двадцать четвертому, и кажется даже попал. Но пулемет на турели имеет ограниченный сектор обстрела и вражеский (!) летчик быстро вышел из него, поднявшись еще выше. Секунды молотом стучали в висках, он начал отсчет, пытаясь обмануть стр6емительно уходящее время - и тут, бросив взгляд вниз, на дорогу, увидел нечто такое, отчего в сердце ворвалась дикая, безумная, сжигающая все радость. Колонна машин! Колонна машин - значит рядом граница, значит они успели, дошли, доползли - и теперь вожделенная свобода рядом просто протяни руками и возьми ее!

   Вертолет, упорно держащийся за ними дал предупредительную - от бессилия он не имеет права открывать огонь! Советские летчики просто замордованы десятками приказов и инструкций, их держит на радиосвязи КП как псов на наморднике и с летного училища в них старательно вытравливают самостоятельность и инициативность принятии решений. Хороший летчик - это тот, кто выполнит приказ штаба снизиться и идти прежним курсом, даже если прямо по курсу - склон горы.

   А потом вертолет - они уже были над Пакистаном, они пронеслись на малой над ошалевшими пограничниками обоих государств - вдруг тряхнуло, да так, что генерал чуть не полетел с насиженного им места. Вертолет еще раз тряхнуло, он терял и скорость и высоту, одновременно закручиваясь вокруг своей оси, Камни горного склона, на который они падали сливались перед глазами в стремительно несущийся белый с размытыми бурыми пятнами водоворот. Генерал закричал, видя стремительно приближающуюся землю.

   Он пришел в себя не сразу. Его привел в сознание, выдернул из черного омута небытия острый, резкий, бьющий в нос запах.

   Генерал открыл глаза - один открылся, второй почему то нет, он с трудом поднял руку и пощупал веко, опасаясь обнаружить пустую глазницу. Но нет, глаз был на месте просто и глаз и все лицо было с чем-то мокром и липком...

   Кто-то полз к выходу, на четвереньках. Полз шумно, отталкивая все что было у него на пути, полз через весь искореженный фюзеляж. Вот он натолкнулся на него, грубо пихнул в сторону - и Птицына затопила волна острой, обжигающей боли.

   Это был Баранов. Генерал это скорее понял, чем увидел, он мог видеть только неясные силуэты окружающих его предметов в мутной дымке. Судя по всему белое пятно - это был выбитый при ударе люк вертолета.

   - Помоги... - прохрипел генерал.

   Не оглядываясь, Баранов вывалился наружу...

   Зрение понемногу возвращалось. А вместе со зрением - возвращалась и боль, наваливалась первой, пока еще слабой волной. Болело все, он даже не мог точно определить - что именно болит. Внезапно он подумал, что не выберется из вертолета. От острого запаха керосина мутилось в голове...

   - Нет уж... хрен вам...

   Хрен вам! Хрен вам, проклятое быдло, тупой, вскормленный изуверским режимом скот. Это вы - будете покорно принимать свою судьбу, я же буду ее менять! Я не сдамся, я выползу из этого проклятого вертолета и поползу к дороге! Я не такой как вы, которые остаются в вертолете даже если он падает- потому что у пехоты нет парашютов. Я выживу, и буду жить дальше, и у меня будет дом в Майами и ...

   С трудом, с усилием, которое стоило ему очередной вспышки боли, генерал пополз вперед. Он знал, что только если он выберется из вертолета, он выживет. На полпути его вывернуло прямо под себя, тяжелой, с кровью рвотой - но он продолжал ползти, весь измазавшийся, изломанный, страшный - но живой. Живой и готовый снова воевать против своей страны и своего народа - хотя были ли они у него, есть ли свой народ у предателей?

   И тут - он загреб руками, стараясь продвинуться вперед, хоть на полметра, хоть на несколько сантиметров - но у него не получилось. Что-то уцепилось за него - и не желало пускать, не желало, чтобы он выполз отсюда, выполз к людям на свет...

   Генерал полежал немного, собираясь с силами, потом рванулся, собрав волю в кулак - но у него ничего не вышло. Это - продолжало держать его.

   Перевернувшись - он увидел, увидел своим единственным видящим сейчас глазом - что не давало ему уйти, выбраться на свет. ЭТО БЫЛА РУКА...

   Мразь...

   Заскрежетав зубами, преодолевая боль, генерал сунул руку в карман форменных брюк, где лежал Макаров, сколько то выстрелов у него должно было быть. Он понял кто это - один из тех, кого не добил слабак и тварь Баранов, один из летного экипажа, оказавшийся недобитым и сейчас пришедший в себя. Он пришел в себя - но он не пытался спастись, выбраться из вертолета, вместо этого он тянул назад его, вцепившись в него как клещ и желая разменять свою жизнь, на жизнь его. Это была еще одна мразотная черта русской души, которую генерал не понимал, боялся и ненавидел.

   Липкая от крови ладонь обхватила рубчатую рукоять Макарова, рука потащила пистолет из штанов. Поднять и прицелиться как следует сил не было - но сойдет и так. Главное - чтобы эта тварь сдохла, отправилась в ад куда ей и дорога. А он генерал-лейтенант ГРУ Владимир Афанасьевич Птицын - выберется из вертолета и будет продолжать жить.

   - Умри, тварь... - прошипел он из последних сил, вложив в эти бесхитростные слова всю клокочущую внутри него ненависть.

   И громыхнул выстрел. А потом через долю секунды - воспламенились керосиновые пары от разбитых вдребезги баков - и гудящее, оранжево-яркое пламя пожрало искореженный вертолетный фюзеляж, в секунду превратив его в погребальный костер для всех, кто там был - добрых и злых, грешных и праведных.

   Мертвых и живых...

   Майор Баранов уходил от места крушения вертолета, падая и нова поднимаясь, опираясь при ходьбе на какую-то деталь от вертолета, что-то вроде планки подходящей длины может быть отщепившейся от несущего винта при падении. Он шел быстро и не оглядываясь назад, потому что знал, что генерал жив, он сам слышал его хрип "помоги", когда выбирался из вертолета. Он и не подумал помочь этому упырю, этому вурдалаку, на которого он работал, потому что точно знал - генерал убьет его. Просто возьмет и пристрелит, не задумываясь и ни о чем не жалея, потому что он уже давно перестал быть человеком. Он бы мог его пристрелить тогда, в салоне вертолета - но почему не сделал этого. А потом судьба распорядилась так, что генерал уже мертв или вот-вот будет мертв. А он жив - и он даже может идти, пусть медленно, пусть опираясь на эту проклятую палку - но он все равно может идти, даже не ползти а идти. И пусть в горах холодно, пусть он не знает куда идти - но рано или поздно он либо сам выйдет на людей - либо люди выйдут на него. А потом... потом он просто попросит у них помощи, вот и все.

   Майор уходил от вертолета быстро, стараясь не оглядываться - он панически, до дрожи в коленях боялся, что генерал выбрался из вертолета и теперь догоняет его. Но вертолет сам догнал его - позади, за спиной полыхнуло, глухо грохнуло - и через несколько секунд на Баранова едва заметно пахнуло горячим...

   Только тогда он осмелился обернуться. Лежащее на склоне горы искореженное тело вертолета полыхало быстрым, текучим пламенем и черный, густой дым столбом поднимался в зимнее пакистанское небо.

   - А-аха-аха-аха... - закашлялся горловым, нездоровым смехом майор.

   Вот так вот. И что теперь стоят генеральские звезды и пистолет? Да ничего обладая ими можно точно так же сгореть на жертвенном костре, как и простой солдатской скотинке. Ничего это не значит! Надо просто - не высовываться, не геройствовать и все будет ОК. О кей, потому что он уже в свободной стране, на свободной земле, и американцы с радостью примут его - он хоть и не знает столько, сколько генерал - но тоже немало. Немало, потому что то что он знает - это грязь, позволяющая опытному человеку используя ее манипулировать людьми. Эта грязь, которая всегда в цене и нужна всегда, любой разведке, от американской, до бурундийской. Любой разведчик с наслаждением ляжет в эту грязь как свинья, покопается в ней - потому что такова его работа и в этом ничего особенного нет. Эту грязь на своих коллег, в том числе в генеральских чинах-званьях он собирал по приказу генерала, в их банде он отвечал именно за это - а теперь он воспользуется этим, чтобы купить себе билет в свободу и новую жизнь.

   И будет жить где-нибудь на теплом, морском берегу...

   Мечтая о новой жизни, он не заметил, как ступил на опасный карниз. В следующую секунду он дрогнул под ногами - и осыпался вниз, в глубокую, не меньше десяти метров расщелину. А майор Советской Армии - Баранов рухнул в каменный прогал вслед за ним.

   Снег смягчил падение, и он остался жив - хотя вывихнул кисть и окончательно сломал треснутую в кости ногу. Он даже не потерял сознание от удара, просто в глазах потемнело. Удивленно будто это произошло не с ним, а с кем-то другим, он осмотрелся по сторонам, увидел снег, увидел отвесные каменные стены, увидел серое, хмурое, безразличное ко всему небо в каменной трещине прямо над головой.

   И понял, что ему отсюда уже не выбраться...

   * ВЧ - правительственная связь.

   ** семерка - то есть 7,62, армейский сленг

   *** КУОС - Курсы Усовершенствования Офицерского Состава в г. Балашиха. Краткосрочные курсы обучения диверсионной деятельности.

   **** то есть к убийствам

   ***** Сейчас нередко говорят о том, что армия не усваивала никакие уроки в Афганистане и воевала в конце так же тупо как и в начале. Это не так, и более того, тактика уже была кардинально изменена, и на подходе была целая серия технических новинок, таких как вертолет Ка-50, способных сильно осложнить жизнь моджахедам.

   ****** На тот момент в вопросе разработки высокоточных боеприпасов мы стояли на одном уровне с американцами, и наши разработки были даже эффективнее. Развал СССР отбросил нас назад.

Абхазская АССР, окрестности Сухуми

   Спецдача

   22 ноября 1987 года

   Черное море все же прекрасно - даже зимой. Как и вся эта земля, для жителей которой солнце встает на севере.

   Именно такая мысль пришла в голову бывшему министру внутренних дел Грузинской ССР, а ныне министру иностранных дел СССР и члену Политбюро ЦК КПСС Эдуарду Амбросьевичу Шеварднадзе, когда он стоял на большой застекленной веранде спецдачи недалеко от Сухуми и смотрел на неспокойное, бурное, волнующееся Черное море.

   Дача эта официально принадлежала Управлению делами ЦК КПСС, и раньше на ней любил отдыхать Василий Мжаванадзе, большой друг Леонида Ильича, первый секретарь грузинской компартии. А Шеварднадзе, будучи тогда министром внутренних дел Грузии любил его за это критиковать. Нет, не публично, конечно, сор из избы выносить нельзя - но в кабинетах на Старой площади, а то и в Кремле. Там критика - пострашнее любой публичной будет.

   Теперь, когда Мжавванадзе сняли - сам батоно Эдуард полюбил отдыхать здесь, и даже предпринимал усилия к тому, чтобы дачу переписали на Министерство иностранных дел. Ничего зазорного в этом он не видел.

   Батоно Эдуард посмотрел на часы - еще рано. Потом - вернулся к созерцанию накатывающих на берег валов Черного моря - его то успокаивало.

   Официально, он прибыл сюда, в Абхазию на отдых, а то мероприятие, что должно было состояться здесь - по документам проходило ни много ни мало как партийная учеба. Батоно Эдуард свой партийный билет еще не разорвал, но если подходить к делу формально - обучать других партийцев права не имел, потому что у него не было необходимого для этого образования. Тем не менее - кое-чему он поучить людей сегодня собирался - например, как выживать в экономических условиях нового времени, куда вкладывать деньги и чего ждать. За это ему должны были перечислить деньги - передать целую сумку с предъявительскими сберкнижками и отдельно - сумку с деньгами. Это были рубли, не доллары, доллары Батоно Эдуард получал за океаном, пока не так много - но ему сказали, что именно он должен сделать, чтобы получить много. А пока этого не сделано - никакой заработок лишним не бывает.

   Людей, с которыми член Политбюро ЦК КПСС должен был проводить сегодня партийную учебу, было немного и не все они были грузинами - просто так сложилось, что учеба была назначена в Грузии, а они были людьми мобильным, могли очень быстро перемещаться по стране. Люди эти были самыми разными, и по возрасту - хотя никого младше сорока не было, и по национальности - хотя большую их часть составляли представители Закавказья и средней Азии. Всех их объединяло одно - они были именно теми людьми, личное состояние которых превышало сто миллионов долларов США Других на этой партийной учебе - не было.

   С Ленинграда прилетел золотой магнат, пожилой, но все еще крепкий русский старик. Он был ветераном Великой отечественной войны, снайпером, потом отсидел десять лет в ГУЛАГе. Отсидев, он стал прибирать к рукам всю нелегальную торговлю золотом в СССР и к описываемому моменту его состояние приближалось к миллиарду вечнозеленых, причем значительная часть этого состояния была в золоте, вечно дорогом, не падающем в цене металле. Человек этот создал в СССР параллельную золотодобывающую отрасль промышленности, которая добывала золота больше, чем официально добывалось в СССР и это золото вывозило контрабандой за рубеж, потому что в СССР продать такое большое количество золота было негде. На этого человека работало свыше десяти тысяч человек, он создал на северах настоящую армию, вооруженную в том числе автоматическим оружием, в холуях у него ходили секретари обкомов, а может и кое-кто повыше. Советскую власть этот человек презирал за ее слабость.

   Совсем недалеко отсюда жил второй человек, прибывший на эту встречу. Он работал главным бухгалтером в чаеводческом хозяйстве и недавно у него при ревизии обнаружили недостачу в пятьдесят пять рублей, отчего он очень переживал, потому что к своей работе относился серьезно и ответственно. Унаследовав дело от отца - тот был просто бухгалтером, не хотел высовываться - он значительно расширил и его, и порог в сто миллионов долларов личного состояния тоже перешагнул. Этот человек контролировал значительную часть подпольной текстильной промышленности Грузии, а также поставки свежих фруктов в северные города СССР. Фрукты - а урожаи в коллективном хозяйстве Грузии были "плохие", их было "мало", дефицит, понимаешь - перевозились советской железной дорогой за бесплатно, в пути большей частью "портились" и "выкидывались". Навар - без учета взяток, которые надо было раздать - составлял примерно десять концов - то есть за один рейс один рубль превращался в десять. Ни в одной стране мира, кроме СССР такой бизнес сделать было нельзя.

   Из Ферганы прилетел председатель хлопководческого хозяйства - в республике он был известен тем, что к нему в хозяйство приезжал на доклад первый секретарь обкома партии республики. Эти люди богатели в основном на том, что дает советский государственный бюджет - из хлопка, который они каждый год "собирали"и на который Москва давала щедрые дотации, можно было нашить рубашек на весь Китай - и еще осталось бы ткани. Председатель хлопководческого хозяйства был баем, ему принадлежали в республике больше двухсот хозяйств и не меньше ста пятидесяти тысяч рабов. Это только в Москве думают, что в союзном Узбекистане социалистический строй, на самом деле он как был рабовладельческим - так и остался.

   Из Киргизии прилетел живущий на берегу озера Иссык-Куль вор в законе. Он был настолько авторитетен, что в его владении была вся Киргизия, и если он желал, чтобы человек умер - неважно, будь то обычный крестьянин или Председатель Совета Министров Киргизской ССР - то человек этот неминуемо умирал. Зарабатывал вор тем, что брал дань со всех подпольных предприятий республики, и с луководов. Республика в общесоюзном разделении труда специализировалась на выращивании овощей и фруктов. Дело это было настолько выгодное, что каждую весну бригадиры полеводческих хозяйств за право возделывать землю давали взятку председателю - тысяча рублей за гектар. Если говорить про лук - то утаить удавалось до двухсот пятидесяти центнеров с гектара, в цена лука в России - три рубля за килограмм. Вот и считайте. Помимо прочего, этот вор в законе имел какие-то темные связи с Западом, сотрудничал с ЦРУ США - тех интересовали испытания новейшего советского оружия на озере Иссык-Куль.

   Из Душанбе - города как известно хлебного, не меньше чем Ташкент - прибыл еще один авторитетный человек. Ему тоже в свое время предлагали короноваться - то есть стать вором в законе - но он отказался по своим причинам. Этот человек руководил всей среднеазиатской организованной преступностью, крышевал подпольный бизнес, занимался торговлей наркотиками, был связан с людьми из КГБ и ГРУ, налаживающими героиновый потока в Союз из Афганистана. Сам он наладил поток огнестрельного орудия "с войны" - и поставлял его всем желающим по всему Союзу, благо автомат тогда было не достать и стоил он дорого. Часть оружия списывалась "на боевые потери" и доставлялась в руки этого человека - а часть он получал от пакистанских спецслужб в обмен на щедрые обещания "устроить джихад". Делать это наркомафиози естественно не собирался, ему нужен был бизнес, а не джихад. В его владениях часто отдыхали нужные люди из Москвы, где им предоставляли тридцать три удовольствия. Хочешь вмазаться героином? Пожалуйста. Хочешь девочку? Пожалуйста. А, лучше мальчика? Сей секунд. Хочется поохотиться на живого человека? И это можно сделать. Те, кто отдыхал в этом богатом и гостеприимном поместье не знали, что у хозяина сего хлебосольного дома есть еще одна тайная и необоримая страсть - к фотографированию. Ей он отдавался самозабвенно, когда надо - и когда не надо. В его владениях никогда не было смотрящего от воров, никто не хотел идти туда смотрящим - потому что никто не хотел умереть страшной смертью.

   Из Москвы прилетел единственный человек, который не имел в своем загашнике сто миллионов долларов - их имели те, кто его послал. Руководители трестов, гостиниц, баз, распределителей - рассадников воровства, их сильно пощипали при Андропове - но сейчас они в основном восстановили позиции, власть и влияние. В конце концов людям хочется и кушать и одеваться, и не только хорошо, самое главное - лучше чем другие! Вот чего не могла дать людям советская власть - ты не мог вызывающе жить лучше чем другие, плевать на других с высокой колокольни, а запрос на это был и запрос был большой. Потому то и процветали эти люди, хранящие банки с золотом и долларами, зарытыми под клумбами дачи, потому то и послали сюда они этого представителя, низенького, толстого, лысого и веселого. Этот человек, когда говорил - жестикулировал, очень бурно, и его всегда было очень много.

   Из Азербайджана прилетел человек, который был судьей - азербайджанскую мафию возглавлял именно он. Это был пожилой, седовласый, благообразного вида старик, он хорошо разбирался в музыке и играл на пианино. Когда его назначили на должность заместителя председателя Верховного суда республики - первым делом он повелел задержать и доставить в его кабинет всех воров в законе республики. Когда приказ был выполнен, он какое-то время ходил по кабинету, рассматривал сидящих вокруг стола урок - будучи при этом похожим на профессора консерватории - а потом с усмешкой спросил: это бы что ли воры в законе... не-е-ет... вы - просто воры. А вот я - вор в законе. Потому что я здесь - и вор, я здесь - и закон!

   И воры поняли. И подчинились. Судья занимался всем - контрабандой, подпольной промышленностью, взятками. Судья решал, кто займет должность в республике, а кто - нет. Судья контролировал Нахичевань - крупный перевалочный пункт контрабанды. В республике он обладал непререкаемой властью.

   Еще один вор в законе прибыл из Одессы. Он совсем не походил на вора в законе в том смысле в каком его представляют люди - он был веселым, любознательным человеком, очень любил оперу. Он держал под собой Молдавию, весь Юг, за исключением общей поляны" - Сочи, саму Одессу. Зарабатывал на двух делах - на спиртном, благо генеральный секретарь запретил, и на контрабанде. Благодаря этому человеку в Турции советских телевизоров было больше чем японских*, хотя СССР их в Турцию официально не поставлял. Одесса вообще была с давних времен столицей контрабандистов всей Руси Великой, вся контрабанда делалась на Малой Арнаутской - но этот человек шагнул дальше. Раньше контрабандисты ввозили и вывозили товары на шаландах - рыбацких лодках. Этот человек вывозил лес, цветные металлы, телевизоры и много чего другого на судах Одесского морского пароходства, порой в таких объемах, что пароходство больше работало на него, нежели на государство.

   Вот такие люди собрались сегодня в Абхазии для партийной учебы. Сейчас они собрались на первом этаже особняка слушали музыку и пили вино, щедрое грузинское вино, которое веселит не голову а ноги - но пили в меру. А член Политбюро ЦК КПСС хоть и был готов к встрече - но выдерживал паузу, чтобы показать, что он хозяин и он сильнее всех, хоть это было и не так.

   Сам батоно Эдуард не жаждал этой встречи, это было что-то типа "общественной нагрузки". В стране готовились реформы, реформы жесткие и кардинальные, причем те кто их готовил отчетливо осознавали то, что речь идет не о реформах - речь идет о ломке всего жизненного и хозяйственного уклада огромной страны, о присвоении собственности, которая юридически принадлежала государству, а должна была принадлежать им. Реформа была задумана потому, что люди, которые были наверху, которые пользовались немалыми жизненными благами, будучи на Западе задумались о том, что все таки они ущемлены в правах. Да, они могли самодурствовать, могли брать взятки, могли отовариваться в распределителях, могли покупать Мерседесы - но они не могли главного. Они не могли передать по наследству то, чем они управляют. То чем владеют - могли, например дачку и Мерседес, нажитый кровью и потом (чужими) - а вот завод, где ты директор - не могли. На Западе такие же как они промышленники могли - а тут не могли. Это надо было изменить.

   Реформа должна была ограбить миллионы и миллионы людей - но реформаторам было на это наплевать. Не наплевать было только на тех людей, которых приглашали сейчас на партийные учебы и разъясняли как быть дальше, как пойдут на самом деле реформы и куда надо вкладывать деньги, чтобы не потерять их. Потому что тот же Судья или Наркомафиози или Вор с Иссык-Куля - это вам не обычные советские люди, которых можно оболванивать, грабить - и они вам ни слова не скажут. Вор с ИссыкКуля уже обагрил руки кровью высокопоставленного партийца - и ему ничего за это не сделали. И Ленинградец, друг покойного Высоцкого - не остановился перед убийством первого секретаря обкома партии и ему тоже ничего за это не сделали. Любой из них мог объявить войну партийной и правительственной верхушке, найдя понимание и помощь у других таких же как он. Любой из них мог послать убийц и убить, к примеру того же Шеварднадзе или Яковлева - паровозов перестройки в ЦК, не говоря уж о менее заметных, но не менее значимых фигурах. Горбачева вряд ли бы смогли убить... слишком хорошо охраняют... хотя все возможно.

   И поэтому - именно ЭТИХ людей кидать было нельзя. С ними нужно было договариваться. И их деньги нужно было сохранить.

   - Батоно...

   - А... - обернулся Шеварднадзе... - это ты... Я на море тут смотрю.

   На террасу неспешно вышел некий Солико Хабеишвили, который в данный момент отбывал наказание в виде лишения свободы за взятки. Из следственного изолятора КГБ он плавно переместился в Нижний Тагил, в "ментовскую зону", а потом, по ходатайству "уважаемых людей" был переведен отбывать наказание в Грузию. Отбывал он его весьма своеобразно - снял небольшой домик в горном селе недалеко от исправительного учреждения и там жил, являясь раз в неделю на поверки. Далеко уезжать было нельзя, потому что в любой момент могла нагрянуть проверка из Москвы и заключенный должен был быть на месте. Потому, в Абхазию бывшего второго секретаря Компартии Грузии доставили на милицейской машине в компании двух сотрудников милиции, которые сейчас сидели в пристройке с обслугой, ели шашлык и пили вино. Официально это называлось "следственное мероприятие с выездом на место" - якобы Хабеишвили должен был показать, где он зарыл золото...

   - О чем думаешь, батоно... - Хабеишвили был очень проницательным человеком, он сразу понял, что со старым другом что-то не так

   - А... О многом... - Шеварднадзе зябко передернул плечами, хотя на террасе было тепло - опасаюсь я что-то

   - Этих?

   - Да нет... Плавно все идет. Как бы не сорваться

   - Ты о чем? - не понял Хабеишвили

   - Я об этом. О большом.

   - Ах во-о-н... Не переживай, батоно, так - все плавно идет, потому что люди этого хотят. Понимаешь- люди. Обрыдло им все.

   - Может и обрыдло. Но всем ли?

   - А кто не согласен - тех прижмем к ногтю. Время, батоно, время. Гости ждут...

   - Да... Как они?

   - Дошли до кондиции. Но много не позволяют. В плепорции. - ввернул Солико русское словечко, которое подхватил, пока пришлось посидеть.

   - В плепорции...

   Гости уже ждали. Судья, полузакрыв глаза музицировал без нот, на память - благо тут было старинное русское пианино "Александр Услаль" еще прошлого века изготовления, остальные кто просто сидел, кто тихо переговаривался между собой. Но как только батоно Эдуард вошел в комнату - все разговоры мгновенно прекратились и семь пар жестких, волчьих глаз уставились на члена Политбюро ЦК КПСС. Только представитель московской торговли не имел такого взгляда - но он и сидел отдельно, и с ним никто не желал разговаривать, он был единственным бобром, не овцой, а бобром, глупым лохом на этой встрече. Остальные, как бы богаты ни были - были именно волками и каждый то и дело прикидывал, как бы половчее вцепиться кому-нибудь в горло. Все волки жаждут крови.

   Перед министром иностранных дел СССР сидела мафия - он стоял, а они сидели, и это было правильно. Этой мафии не существовало, про нее никто не знал, и даже такой знаток советской организованной преступности как Александр Гуров** не мог ничего рассказать про этих людей, он знал только троих из них, а доказательств не имел ни против одного. Эта мафия была сильнее, жестче и жизнеспособнее итальянской, потому что росла в несравнимо более суровых условиях, а не в теплой, омываемой ласковым морем Сицилии. Эта мафия отвергала старые воровские понятия - из всех присутствующих только двое числились ворами в законе, да и то относились к "новым", не соблюдающим заветов. В отличие от старой воровской элиты они не стремились каждые пять лет сесть в тюрьму, не боролись с государством, а использовали его, обязательно работали, некоторые имели семьи и состояли в партии. Они не отвергали сотрудничеством с милицией - но в этом сотрудничестве всегда сами веди игру, подкупая и обманывая ментов. Эти люди не раздумывали долго, когда надо было убить человека, они создавали параллельную экономику и параллельные военизированные формирования. Наконец, в будущем - они посматривали еще выше, на самые вершины власти. Тот же Судья - ему хоть сейчас в первые секретари, биография чистая как снег. А потом...

   - Товарищи... - начал Шеварднадзе, и тут же понял, что совершил ошибку. Не было здесь товарищей, и никто не воспринимал его как товарища...

   - Разрешите мне... - Судья так и не занял свое место за столом, он просто повернулся от пианино, благо стул был с вращающимся сидением - батоно, к чему эти вступления, разговоры долгие. Разговоры долгие да мутные любят те, у кого помыслы нечисты, да в голове пустота. Ты переходи прямо к делу - и мы послушаем.

   - Прямо к делу... Не просто это так, батоно - прямо к делу то. В стране назревают большие перемены. Очень большие... - батоно Эдуард подумал и для важности сказал третий раз - очень большие перемены. В будущем - возможно, вам не придется скрываться, скрывать свои цеха, можно будет заниматься производством нужных населению товаров совершенно открыто и ... легально.

   В комнате повисло молчание

   - А кого что не устраивает - вдруг грубо начал Одессит - кому мешает то, что сейчас то есть? Я вот так думаю, хлопаки***. Сейчас дело мы в руках держим, никто его у нас не отнимает. Не, я конечно понимаю - ОБХСС и все такое. Но что такое ОБХСС? Один Будешь Хапать - Скоро Сядешь. Так ты не хапай один, поделись с людьми, тому кусок занеси, этому - и работай дальше. Вот я сейчас джинсы из Турции вожу. Люди довольны и покупатели довольны, и я доволен - всем копейка малая. А что если эти джинсы десять человек возить будет? Ну, ладно, десять еще договорятся - а сто? Это какой же бардак то будет? И кто с кем будет договариваться. А вот тебе, такому красивому - кто с тобой поделится, кто кусок хлеба поднесет? Не дело это, не дело. Все в одних руках должно быть.

   Судья нахмурился

   - С тобой, Жора хорошо г...о жрать! - грубо сказал он - ты то и дело наперед забегаешь. Человек до конца по большому не высказался - ты уже со своим словом малым вылез. Дослушаем...

   - С чего оно малое то... - обиженно сказал Одессит.

   - С того, Жора, что ты от своего имени говоришь, а не от имени общества. Вот когда общество за твои слова подпишется, тогда и я тебя выслушаю. А сейчас - давайте нашего гостя послушаем.

   Жора обиженно замолчал

   - Насчет экономики. Разрешены будут кооперативы, потом акционерные общества. Что-то типа товариществ на паях. Потом разрешат частные банки и свободную куплю - продажу валюты. Потом - постепенно начнем передавать в частные руки государственную собственность.

   О планах развала СССР сказано не было - да их и не было, этих планов развала. Даже в ЦРУ США не закладывали такой сценарий - в конечной точке реализации стратегической программы СССР выглядел хоть и намного более слабым, чем он был до этого - но целым. СССР планировалось оставить - как вассала США, чтобы сбагрить туда грязные производства, чтобы ввести СССР в зону доллара и досуха высосать его богатства, обменяв на никому не нужные зеленые бумажки под названием Доллар США. СССР планировалось использовать и как штрафбат - в конфликтах Севера с быстрорастущим югом, а прозорливые люди в США уже просчитывали вероятность возникновения такого рода конфликтов и вырабатывали меры противодействия. Программа экономической оккупации СССР рассчитывалась до двухтысячного года, потом возможно и даже очень вероятно - что американцы приняли бы уже новую программу, предусматривающую оккупацию или расчленение огромной, ослабленной страны- в зависимости от того что выгоднее. И сделали бы это не потому, что они патологически злые и плохие. Просто аппетит приходит во время еды, а внешняя политика США в основном следует принципу: все что технически может быть реализовано - должно быть реализовано. Если люди сами, своими руками разрушают и ломают свой дом, пусть и по чьей то подсказке, но сами - зачем их останавливать? Пусть себе ломают...

   И Горбачев и Шеварднадзе и Яковлев и другие, кто ломал - вовсе не собирались доламывать до конца. Просто хотели сделать более комфортным свое пребывание во власти, немного больше прав собственности богатым людям и чиновникам, немного больше свободы слова, немного больше того и немного больше сего - он не помнили притчу про соломинку, которая сломала спину верблюду. И поэтому - батоно Эдуард говорил совершенно искренне.

   - Статьи за экономические преступления мы частью уберем из уголовного кодекса, частью - смягчим наказание. Будет больше свободы слова... Евреям выезд разрешим.

   Батоно Эдуард замялся - потому что не знал больше о чем говорить. Он был плохим генералом милиции, плохим министром иностранных дел, плохим экономистом - и потому он во всем проигрывал сидящими перед ним людям. Те каждый день жили в волчьей стае, они разбогатели там, где разбогатеть теоретически было невозможно, и они сохраняли и преумножали заработанное, в то время как Шеварднадзе - только тратил и проматывал вверенное ему. Любой из собравшихся - хоть Вор, хоть Судья, хоть Золотопромышленник, будучи избранными в Политбюро принесли бы несравнимо больше пользы.

   И снова - молчание. Только Наркобарон молча сидит, как какой-то восточный божок, рассматривая батоно Эдуарда свинцовым взглядом через узкие щелочки глаз. А вот Вор - у него была на удивление русская физиономия, хоть он был и киргиз, видимо двадцать лет в Сибири да Мордовии давали о себе знать - нервничает, перебирает пальцами, как будто крутит в них карандаш.

   - Желаешь сказать, Саид-джан... - заметил судья

   Таджик помолчал некоторое время...

   - А что сказать... наконец проговорил он на русском - говорить не я должен, я не за говорить деньги платил. Сказано много - но сказано мало. Если сказано за то, что что-то продаваться будет - кому будет продаваться? Как будет продаваться? За какие деньги будет продаваться? Это - конкретный разговор.

   - Разумно - оценил судья

   Батоно Эдуард не знал что сказать, но и не ответить не мог.

   - Решим, товарищи... наконец выдал он обтекаемое.

   Но тех, кто здесь собрался - такие ответы не устраивали.

   - Кто решит - сразу нанес удар судья - вы?

   А вот это был уже серьезный разговор - тот самый, который любой представитель нового поколения в Политбюро всеми силами пытался избежать. Хотя мафия ничего нового не изобрела - при товарище Сталине в Политбюро только так и решались вопросы. У каждой проблемы были фамилия имя и отчество. Только так. И если где то что то происходило - то так как сейчас, виноваты - все и никто конкретно - не было. Находили виновного из под земли - доставали и наказывали.

   И мафия - накажет. Скажешь - я, тебе деньги принесут, но тебя и наизнанку через задний проход вывернут, если что не так. Здесь за деньги разговор идет, за миллионы и десятки миллионов. На базаре не съедешь.

   - Коллегиально.

   - Что значит - коллегиально? Такие решения коллегиально не принимаются. Если коллегиально - у вас все из-под носа расхватают. Кто конкретно?

   - Создадим орган. Пока не создали...

   Золотопромышленник покачал головой. Как и остальные он был мафиози, он убивал в войну убивал и после войны но в отличие от остальных он был самым настоящим промышленником и знал как работает промышленность. Он работал не с золотом, он работал с людьми, перебирая десятки в поисках крупинок золотого песка. Этому - пусть он и член Политбюро - он бы и рубля своего не доверил - несерьезный человек. И на фронте - в разведку бы с ним не пошел, и спиной бы не повернулся. Это был самый настоящий пустобрех, и дела он не знал. Промышленник понял, что такие люди во главе государства быстро приведут его к гибели - к настоящей гибели - и в связи с этим надо было что-то предпринимать. В конце концов - ни одна отрасль промышленности - пусть даже и такая отлаженная как у него - не может работать, если все остальные в развале. Поэтому - золотопромышленник все понял, и решил для себя, что деньги за эту встречу он потратил не зря.

   - Орган вы создадите - продолжал допытываться Судья - что будет продаваться? Булочная на углу? Или завод?

   - Ну, сначала... легкая промышленность, пищевка...

   - А потом...

   Молчание было самым красноречивым из возможных ответов. Как кончатся деньги - начнем продавать остальное.

   - Система частных банков? - внезапно поинтересовался Москвич - со счетом в Госбанке? Или как-то по другому?

   - Да, конечно. Со счетом.

   Остальные поморщились - но не перебили. Москвич же из одного этого понял, что можно будет отмывать и обналичивать деньги. А это - сам по себе неплохой бизнес, деньги на деньгах. За обнал сейчас брали от пяти до пятнадцати процентов, у кого сколько совести хватало. Совсем наглели в Грузии, Армении и прибалтийских республиках - там меньше чем на десятку не договоришься, но зато можно почти любые суммы. В России брали поменьше, можно было даже за пять - но и дело поставлено хуже, большие суммы не прогонишь, да и ОБХСС свирепствовал. В национальных республиках он был даже не куплен - он был своим, ОБХССники приходились обнальщикам кровными родственниками****, и ворон ворону глаз не выклюет.

   - Каким образом будут обеспечены наши интересы? - задал как нельзя более прямой вопрос Судья...

   - Допуском в участии...

   - Э... нет дорогой. Допуск к участию. Это ничто. Важно не то, кто и как голосует - важно кто считает голоса, так, кстати, кажется, сказал ваш Сталин...

   - Ва... - вскинулся грузинский бухгалтер, потому что в Грузии Сталина уважали до сих пор

   - Ваш Сталин! - жестко повторил судья - мой род еще с Багировых долги имеет с тех времен, кровные долги...

   Разобраться про Сталина не успели - без стука вошел Хабеишвили, что само по себе было немыслимо.

   - Батоно Эдуард, на пару слов... прошу прощения у общества...

   Мафиози смолчали

   Вышли в темный пустой, коридор, к лестнице. Шеварднадзе поразило лицо своего старого друга - белое как мел. Хабеишвили был альпинистом, просто так в панику не бросался

   - Что случилось?

   - Беда батоно... В Москве неладное... говорят, генеральный ...

   - Что?!

   - Погиб. Первый ваш погиб, самолет на взлетке рухнул... мне Михо позвонил, голос дрожит. Говорит, в Москве что-то неладное делается, ему сказали, что где-то стреляют... сильно стреляют... беда, батоно.

   - Заткнись! - Шеварднадзе быстро перебирал в памяти номера - Вахе звонил?

   - Не отвечает! Вся связь отключена!

   - А вертушка? Отсюда звонил?

   - Тоже отключена!

   Вахи конечно могло и не быть на месте, хотя неофициальный лидер грузинской общины Москвы был пожилым, больным ногами человеком и лишний раз не выходил из дома. А вот то что отключена вертушка - это уже серьезнее.

   Тем не менее, Шеварднадзе убедился сам - прошел в комнату, снял трубку, несколько секунд недоуменно вслушивался в звенящую пустоту в трубке - веря и одновременно не веря. Не могла просто так отключиться вертушка, там несколько степеней защиты - просто не могла!

   Тогда может быть - отключили от вертушки его!?

   - Быстро! К машинам!

   Выскочили - погода портилась, с Черного моря шел шквал, первые капли дождя - мерзкого, холодного зимнего дождя уже оросили и без того озябшую землю.

   - Быстро! Быстро!

   От волнения Хабеишвили перешел на русский, которые понимали все. Взревели моторы трех Волг, на которых они сюда прибыли.

   - Э...

   Один из идиотов, привезших сюда "уважаемых людей" попытался зачем то остановить их - бампер Волги хрястко поддел его под колени, сломав обе ноги и отбросил в сторону...

   - Этот... ушел!

   Собравшиеся на втором этаже переглянулись - сообщение одного из шоферов осмелившегося подняться и доложить хозяевам - им не понравилось. Все здесь собравшиеся были опытными, тертыми людьми, и сейчас они остро, шкурой, каждой клеточкой своего существа почувствовали надвигающуюся беду...

   - С Сухума катер будет. До Турции.

   - Ты знаешь, к кому обратится?

   - Знаю, батоно.

   - Ты настоящий друг... Не забуду...

   Волги уже неслись по улицам Сухума.

   - Остановись! - внезапно сказал министр иностранных дел СССР - вон там, у телефонной кабины...

   Телефонная кабина была, как и обычно бывает - изрезана ножами, исписанная ругательствами на русском и грузинском, с острым запахом мочевины. Министр брезгливо вытащил платок, обхватил им телефонную трубку...

   Двушек не было. Он не сразу понял, почему не работает телефон - давно не звонил так. Вернулся к машинам, попросил. Набрал по памяти номер...

   Ответила дочь - отрада глаз. Господи...

   - Мананочка... Дядя Нико где... Позови...

   Дядя Нико - так звали старого и преданного друга семьи, сейчас он должен был быть в их доме. Он мужчина и сможет все сделать как надо.

   - Не спрашивай ни о чем! - резко взял разговор в свои руки член Политбюро, когда услышал в трубке знакомый голос - бери всех, моих, твоих - всех. Бери все, что сможешь собрать за два-три часа, ты знаешь где лежит. И быстро сюда, я в Абхазии, на морвокзале. Найдешь меня. Не опоздай, времени совсем нет...

   Отдав распоряжения, не терпящие отлагательства, Шеварднадзе вернулся к машине. Это когда интересы государства отстаивать... американцы его "недалекий Эдди" звали. Свои то интересы он завсегда отстаивал куда лучше.

   - Звони и своим. Пусть собираются.

   Ни шоферы, ни охрана - ни один человек из тех, кто были в этих трех машинах и не подумали остановить сбегающего члена Политбюро ЦК КПСС или сообщить об этом куда то. Даже если бы возможность была - не сообщили бы. Это раньше, в мрасное сталинское время - всем до всего дело были, все нос совали. Так на то и разоблачили - культ личности, на то его и заклеймили позором. Сейчас - все люди малые, их дело - помалкивать в тряпочку, что начальство делает - то их дело. Они люди маленькие, их дело - служить.

   Здание Сухумского морвокзала было отстроено после войны полностью заново - разрушили фашисты в войну. Сейчас построили новое - прямо на пирсе, формой своей оно чем-то напоминало восточные храмы и пагоды, сам Шеварднадзе и не знал, пока в Японии не побывал, да не глянул. Интересно - кто только такое выдумал.

   На переговоры пошел один лишь Хабеигшвили. Жили здесь богато - потому что через порт Сухуми валом шла контрабанда с Турции, весь город об этом знал. Какие-такие пирсы - мирсы, в порту прямо и переваливали, особо не таясь, и Хабеишвили отношение к этому имел, пока вторым секретарем был. Потому как в Грузии коммунизма давно уже не было, была капиталистическая экономика при социалистических льготах для людей за счет Центра, вот что было. И кто на должности был - автоматом право на свою долю имел, потому как иначе и должность незачем занимать. Сейчас батоно Солико был не в силе, права на кусок не имел - однако людей здесь знал и они его знали. А вот Шеварднадзе остался сидеть в машине, потому как увидят его - цену впятеро заломят. Грузины - народ торговый, своего - никогда не упустят.

   Батоно Солико пешком дошел до грузового порта, он тут был небольшим, но загруженным, сунул вохре десятку на ходу.

   - Сынок, батоно Гурам на месте?

   - На месте, на месте, там смотрите.

   Вохровец был из русских - рыжий и вихрастый, но деньги с должности брал как настоящий грузин. Потому как ни один нормальный, в здравом рассудке человек, свой кусок, что прямо ему в руки плывет - не упустит. С машины - десяточка, с грузовой - двадцать пять, а то и полтинник, если выезжает без досмотра, да в неположенное время. За дополнительные услуги - еще. Три четверти заработанного начальник караула забирает, но на то он и начальник, ему надо с верхними людьми делиться, не все же себе. А того что остается - на жизнь красивую. Хватает. Пройдет зима, настанет лето приедут сюда курортницы...

   Батоно Гурам, седой, высохший старик, который ходил по Черному морю, когда Усатый был еще жив и в силе, сидел в своем закутке, чем-то занимаясь. Он все время что-то делал - строгал, точил, выделывал - мало того, что капитан - так еще и руки золотые. Порт не работал по погодным условиям, баржи скрипели, наваливаясь на пирсы под жестокими ударами волн, только выставленные у причальных стенок ограждения из отслуживших свое покрышек, спасали их от повреждений. Кто из персонала порта еще не ушел домой - сидели в ремонтной мастерской по соседству, пили вино и азартно шлепали замусоленными картами по большому перевернутому ящику, накрытому фанерой. Увидев входящего, старик поднялся ему навстречу

   - Гамарджоба, батоно Сулико, гамарджоба. Не ожидал тебя здесь увидеть. Садись, вина выпей...

   - Не времени...

   - Вах, для хорошего вина всегда должно быть время. Мне привезли Саперави, прямо с кувшина. Такое Сталин пил, слушай, да...

   - Не до вина, прости батоно. На ту сторону мне надо.

   Старик покачал головой

   - Куда торопишься? На тот свет? Не видишь, море какое? Зима.

   - Помоги, батоно. На ту сторону надо, вот так.

   Для того чтобы показать как - Хабеишвили типично русских жестом провел рукой по горлу.

   - Нет... Не повезу. Погода видишь разгулялась. Утопнем. Завтра приходи, посмотрим, что к чему...

   - Сегодня надо. Сто.

   - Сто... Ты, дорогой жизнью рискнуть хочешь. Ладно своей - так и моей.

   - Сколько?

   Старик встал, подошел к двери, выглянул наружу. Заметил н, конечно и машины.

   - Сколько вас будет?

   - Человек двадцать...

   - Тогда Ракету из загона выгонять... На малом не уйдем, не поместимся все...

   - Сколько?

   Старик хлопнул дверью, отсекая лютующую на улице непогоду.

   - Пятьсот.

   Сумма потрясла даже ко многому привычного Хабеишвили.

   - Побойся бога...

   - Не надо про бога - вдруг грубо ответил старик - нет у тебя бога! И у меня его - нет. Не говори того, чего у тебя нет. Ты сначала всю республику обирал, ты и тот кто с тобой приехал. Когда обирали - себя не обижали! А теперь - за кордон свалить по дешевке хотите? Не выйдет. Пятьсот - пока я не передумал...

   Хабеишвили не знал - будут ли у них такие деньги. Но и отказаться - не мог. Других путей просто не было.

   - Золотом возьмешь? - спросил он

   - И бриллиантами тоже - усмехнулся старик - Гиви! Гиви!

   На зов явился черноусый, румяный молодец, что-то дожевывающий.

   - Что, дядя Гурам?

   - Выводи Ракету. Сейчас же. Возьми... ноль-пятьдесят первую, у нее движок перебрали. И быстрее, быстрее, что стоишь как столб?!

   - Ки, батоно Гурам!

   Гиви убежал

   - А не пожалеешь? - спросил Хабеишвили? - земля, она круглая.

   - Не пожалею, дорогой, не пожалею... Будь ты в силе, дорогой - ты бы не бежал... Иди деньги, собирай. Или что там у тебя...

   Ветер усилился, дождя почти не было - так, морось, но на фоне промозглого ветра она пробирала буквально до костей. Запахнувшись в хлипкий, из тонкой ткани плащ, Хабеишвили пробежал обратно к одиноко стоящим у пирса машинам, сунулся в согретый автомобильной печкой салон.

   - Пятьсот... Совсем охренел, дэда шено...

   - Пятьсот... - невесело усмехнулся Шеварднадзе - с меня бы большой***** стряс, если бы увидел. Совсем обнаглели люди...

   - Может, зря сорвались?

   - Нет, не зря... В этой стране не может быть чего-то наполовину. Либо так - либо так. Мы маятник в одну сторону качнули - а сейчас он в другую полетел. Не уедем - раздавит он нас...

   - Думаешь? Ну, посадят...

   - Посадят... Не посадят, батоно. Эти - уже показали, как играют. С кровью. Миша говорил - не надо, не надо... Одумаются люди поймут что иного выхода нет. Вот - поняли. Не уедем - нас на площади распнут...

   Еще несколько Волг, белых и черных, в основном - новых, 3102, министерских, подлетели к пирсу, когда уже темнело. Зима, темнеет рано, а погода такая - что в это время уже и видно мало что. Тем не менее - батоно Эдуард увидел машины еще тогда, когда они проносились мимо знаменитого Сухумского драмтеатра. Шли на полной скорости, на головной - мигалка, ГАИшная. В свое время он за это Мжаванадзе клеймил - то никуда без машины с мигалкой не выезжал, хоть и по должности окна ему полагалась.. а сейчас - вот оно как.

   Машины затормозили у пирса, начали выходить какие-то люди, мрачные, смурные, из машин выгружали баулы. Батоно Эдуард подошел к жене, которую вывели из машины под руку, недомогалось ей...

   - Горбачев погиб - коротко сказал он

   Нанули Цагарейшвили-Шеварднадзе, верная соратница и супруга вот уже не один десяток лет, занимающаяся журналистикой ахнула, поднесла руки ко рту.

   - Бежать надо. Убьют.

   - Я знала... - сдавленно сказала она - я знала, чем кончится...

   На батоно Эдуарда внезапно накатил гнев - знала она - но пока еще член Политбюро сдержался, на жене он никогда не срывал злобу. Подошел к дяде Нико, своему дальнему родственнику занимающемуся делами семьи - сейчас он руководил выгрузкой вещей на залитую водой пристань, покрикивал чтобы не ставили в лужи. У вещей стоял молодой милиционер, в форме и с автоматом наперевес.

   - Горбачева убили...

   - Знаю... сказал дядя Нико, сухощавый, высокий, крепкий, пожилой кавказец - из Москвы звонили уже. Неладное дело. Обойдется может? Здесь - все свои.

   - Не обойдется. Эти - не судят. Эти - сразу приговор выносят. Решай - хочешь, с нами поезжай. Хочешь - оставайся. Дела ты знаешь...

   Дядя Нико пожал плечами

   - Я здесь родился - здесь и помру, с земли своей не сойду. А ты, Эдуард... поступай как знаешь. Бог тебе судья.

   - Убьют.

   - Я человек старый. Пожил. Да и нелегко меня... убить.

   - Смотри... Сколько привез?

   - Что было. Все - знают уже.

   Шеварднадзе скрипнул зубами. Основная часть его состояния было вложена в банки в Швейцарии и на Багамах - вклады делали структуры, близкие к Госдепартаменту США. Но все равно - сознание того, что все деловые Тбилиси уже знают, и денег не дали - понятно почему, раз человек убегает, значит сила уже не за ним и платить ему не надо - наполнили душу мутной, тупой злобой.

   - Ш...шакалы. Сколько в бумаге?

   - Не знаю... много...

   - Сколько?

   - Ну... триста с копейками наберется...

   Все равно там эти рубли - трава. А вот золото - жалко тут оно копейки стоит, а там... но все равно.

   - Доставай. И доллары доставай...

   Сходни шатались под ногами, мутная, серая вода колыхалась под мокрыми досками сходен, бессильно билась о склизкий, ноздреватый бетон пирса. По настроению - как покойника хоронят. Почти все были в черном, не прощались - молча переходили на подрабатывающую на холостых у пирса Ракету, передавали тюки, детей. Никто не плакал... как эвакуация, только непонятно кто враг и где он.

   Внутри - запах, сидения из кожзама затхлость и постоянная, непрекращающаяся качка. Ракета эта ходила по черному морю до Сочи, катался на ней народ разный, в основном - некультурный. Во многих местах - на сидениях ножами вырезаны ругательства.

   В вынесенной наверх капитанской рубке дядя Гурам в последний раз проверял приборы. Рядом с озабоченным видом стоял Гиви, его родственник.

   - Не дойдем... - сказал он - подождем до завтрашнего утра, батоно. Волнение, как утюг булькнем...

   - Не булькнем... - сказал старик, который на капитанском мостике стариком совсем не казался, он был настоящим морским волком, этот старик, и так же выглядел - пойдем берегом, но не близко. Так, чтобы ориентироваться. Потом у самой погранзоны резко в море выскочим. Проскочим, погранцы тоже в такую погоду когти рвать не будут. А самолет при такой погоде никак не взлетит и вертолет тоже. Нелетная погода.

   У пограничников на вооружении были малые катера типа Мираж - но их старый контрабандист не сильно опасался. Там - экипажи неопытные, море не знают, не то что он. Да и скорость- если на обычной рыбачьей шаланде от скоростного на подводных крыльях Миража не уйти, то на ракете - запросто. Беспокоила его только погода - Ракета не приспособлена к хождению на открытой воде, да еще и при сильном волнении. Но тут... дело даже не в полумиллионе рублей, дело в тот сможет он или нет. Это - как вызов лично ему.

   - Иди проверь, все ли на борту... Размести, центровка чтобы была.

   - Хо! - Гиви пошел вниз

   Старый моряк поднес ко лбу козырьком сложенную ладонь, потом посмотрел на часы. Почти пять по местному... скверно.

   Отдали швартовы. Никто особо не прощался, да и смысла в этом не было - те, кто оставался пошли быстрее к машинам, чтобы уехать из Сухуми, как будто их тут и не было. Народа было немного - а вот вещей - достаточно. Рубанули по концам, переброшенным на пирс - и сразу почувствовалось, какая она - волна. Эта такая стерва... салаг не любит. Одними турбинами, почти не используя руль, дядя Гурам отвалил от причала, тяжело, на малой скорости пошел на выход из порта. В порту тоже были погранцы, сейчас они должны были сообщить... но в такое время они уже сидят по кубикам, носа наружу не суют... защитники родины.

   Грузия плыла в иллюминаторах - суровые, скалистые, поросшие лесом берега с тонкой, летом золотой а сейчас грязно-серой плоской пляжей. Страна прощалась с ними, неласково прощалась - а они прощались со страной.

   Одним из тех, кто смотрел сейчас в иллюминатор, то и дело заливаемый солеными брызгами ледяной воды был министр иностранных дел СССР Эдуард Амбросьевич Шеварднадзе, самый авторитетный грузин в руководстве Советского союза на данный момент. Когда его отпускали отсюда в Москву - в числе пожеланий было и такое: чтобы не посрамил честь великого выходца этих гор Сталина, а то и на его уровень взобрался. Слова словами, конечно... вот только Батоно Эдуард на его уровень не взобрался, да особо и не пытался. Как и Сталин он был человеком недалекого ума - но на этом сходство заканчивалось. У Сталина был какой то сильнейший, животный инстинкт государственника, не политического а именно государственного деятеля, который каждый раз выручал его в сложной ситуации, подсказывая как поступить. Поступки эти были не всегда правильными, почти всегда жестокими, бесчеловечными и кровавыми - но нужными. Нужными, потому что приняв страну с сохой, Сталин оставил ее с атомной бомбой, и это признал даже его заклятый враг Уинстон Черчилль. А вот у Шеварднадзе инстинкта этого не было. Всю жизнь свою он вымерял по "сильным мира сего" он не знал и не хотел знать страну, которой служил - и если Сталин в сорок седьмом году после премьеры грузинских танцев в Большом сказал, что ему как русскому человеку эти пляски чужды - то Шеварднадзе даже сейчас плохо говорил по-русски, и выпячивал это напоказ, бравировал этим. Он не был ни подонком, ни записным предателем - он был тем кем был. Продуктом системы, где наверх выдвигаются худшие. Где нужно - поддакнуть Где нужно - смолчать. В тебя плюнули - утереться.

   Ну и ... свой карман, конечно, не обидеть. Прич6ем неважно, кто дает деньги - дядя Гоги, у которого подпольный цех по пошиву брюк типа "джинсы" для советской молодежи, благо их легкая промышленность не выпускает - или вежливые дяди, у которых, если покопаться в карманах - найдется пластиковая карточка в кармане. Пропуск в здание, в Лэнгли, там уже автоматическая система опознания стоит, не сержант- вахтер, как у нас сиволапых. А деньги... а деньги они и есть деньги, деньги как деньги...

   Вот он и прощался сейчас с Грузией. Недалекий, жадный, пронырливый. И никому-никому по сути не нужный. Был человек - и не было человека.

   Под самую ночь их все-таки попытались перехватить. Но опытный капитан за штурвалом Ракеты сделал свое дело - уклонился, ушел от поискового прожектора, ускользнул. А дальше, уже на иностранной территории - сам вышел в эфир...

   Вот и все.

   * Это соответствует действительности

   ** Полковник милиции, основатель первых РУБОПов. Автор статьи "Лев прыгнул", впервые раскрывающий тему срастания власти и организованной преступности. Ныне - депутат Государственной думы.

   *** хлопаки - парни, пацаны (польск.) Слово имеет ограниченное хождение в Одессе

   **** Поскольку автор имеет к этой теме самое прямое и непосредственное отношение, объясню что такое обнал и какие суммы там крутятся. И почему в России вообще так популярен обнал - хотя в США наоборот, платят за чистые безналичные деньги.

   В СССР существовали два контура оборота денег - наличные и безналичные. При этом, наличные деньги представляли собой не совсем деньги - на них можно было купить только товары народного потребления, причем цены на них были часто ниже рыночных в разы.

   ***** большой - миллион, слэнг тогдашних деловиков

Москва, Кремль

   25 ноября 1987 года

   Политическая борьба в Советском союзе воспринималась как нечто недостойное, как атрибут загнивающего капиталистического мира. Партия всегда едина, не может быть и намека на фракционность. Обсуждение никогда нельзя выносить наружу. Принято единогласно. Партийная дисциплина, если решение принято, ты должен его всецело и публично поддержать даже если в корне не согласен с ним. Один Бог знает - каких монстров породили эти правила - с красной депутатской книжкой в нагрудном кармане, с фигой в кармане, с лютой ненавистью и злобой в душе. Ложь самому себе - самая страшная ложь, человек лгущий самому себе - слеп, глух, морально уродлив.

   А как же идеалы. Если приняли решение, с которым ты не согласен категорически, которое противоречит всем твоим идеалам, тому ради чего ты вступал в партию - тоже согласишься? Тоже начнешь отстаивать? А как же честь? Совесть? Как же страна, которая выдвинула тебя на этот пост - может, это решение приговор ей?

   Поддерживали. Голосовали за - единогласно. Торопились - боясь опознать. Вычищали, забалтывали, давили авторитетом несогласных. В тридцать седьмом убивали физически, дальше уже не осмеливались - убирали на пенсию, доводили до инфаркта. Или - по тихой.

Но того, что произошло в стране двадцатого и двадцать первого ноября - такого еще не было, никогда. Это противоречило самой сути советского строя, вселило страх в сердца самых стойких, самых несгибаемых. Что уж говорить про самых подлых - как громом всех поразило известие что Шеварднадзе, находившийся в тот момент у себя в Грузии, как началось - бежал в Турцию и сейчас, по слухам, был уже в Соединенных штатах Америки. Многим не повезло - хоронили тайно, не хватало гробов соответствующего уровня, пришлось посылать самолет в Ташкент. Каким то инфернальным юмором отдавало то, что многие их тех кто предавал - легли в землю в точно тех же домовинах, в которых ложились те кого они предавали. Мужики и пацаны, скормленные духам в жестокой, упорно проигрываемой войне. И те кто послал их туда, но не дал им ни внятной цели, ни победоносного командования, а потом и вовсе предал, разменял на дешевые, трескучие слова, на красоту фраз и красоту давно мертвых американских президентов на зеленых купюрах.

   Земли приняла всех.

   Чрезвычайное заседание Президиума Политбюро ЦК КПСС было назначено на десять ноль-ноль - но съезжаться начали намного раньше. По притихшей Москве мимо угрюмых БТРов дивизии Дзержинского, расставленных в ключевых точках столицы, опасливо объезжая пропахшую смертью Лубянскую площадь черные лимузины ЗИЛ везли своих пассажиров в Кремль. Напряжение передавалось и обслуге - непривычно тихо и собранно вели себя прикрепленные из девятки, ни у кого не было сопровождения ГАИ, чтобы не привлекать излишнего внимания. Москва была в трауре, из флагштоков, занимаемых только на майские и ноябрьские праздники уныло торчал, напитываясь промозглым декабрьским холодом, крещенный траурными черными лентами кумач. Почему то резко потеплело, температура была чуть ниже нуля, но днем она обещала превысить эту отметку - и под ногами противно, предательски хлюпало. Молчаливая, сосредоточенная людская масса текла по тротуарам, никто не поднимал головы, все торопились, старались как можно меньше быть на улице. Несмотря на то, что по телевидению ничего не объявляли кроме трагической гибели делегации СССР на какую-то международную встречу во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Сергеевичем Горбачевым - шила в мешке было уже не утаить. События, произошедшие теми днями в Москве обрастали дичайшими слухами, уже нашлись очевидцы уличных боев и штурма Кремля. Парализованное страхом, КГБ бездействовало, в МВД наоборот - отмечалась странная, не обусловленная никакими внешними причинами активизация. Временным исполняющим обязанности председателя КГБ СССР неожиданно был назначен Виталий Константинович Бояров.

   Черные лимузины прокрадывались под аркой кремлевских, Боровицких ворот, медленно ехали по идеально гладким дорожкам, тормозили у первого корпуса Кремля. Старики - а все пассажиры ЗИЛов были стариками, по крайней мере внешне, торопливо подходили к парадным дверям корпуса, проходили внутрь.

   Они были напуганы.

   Среди них были те, кто еще помнил страх тридцатых годов. Трах, когда за ошибки, за просчеты - людей просто убирали, физически и не только их самих но и их семьи, а зачастую и просто - всех хоть как-нибудь причастных к жизни того или иного человека. Троцкистская группа, бухаринская группа, рыковская группа, запасной троцкистский центр, заговорщики Тухачевского. Тогда тоже было страшно - каждый кто входил в эти двери не знал как выберется из за них - своими ногами или ведомый под руки двоими дюжими мордоворотами. Потом это все прошло, уже при Хрущеве было не так страшно, негласный указ о вольности чиновничьей уже действовал вовсю, а при Брежневе - и вовсе расцвело пышным цветом. Никто, убаюканный годами сладкого сна, не готов был возвращаться в жестокий кошмар реальности.

   Да, тогда, в тридцатые тоже было страшно. Но не так. Тогда были хоть какие-то правила. Тогда было НКВД и был его начальник, был товарищ Сталин, были какие-то задания, которые надо было кровь из носу выполнять. Была ответственность. И был подвал куда ты попадешь, если не выполнишь задание или свяжешься не с теми людьми. Но никогда эти люди не чувствовали себя настолько беззащитными, беззащитными перед какой-то злой силой, перед непонятно, вырвавшейся наружу в самом центре Москвы реальностью, холодной и чужой. Эта реальность не признавала самых святых табу, она была даже не антисоветской - античеловеческой. Сбить самолет с генеральным секретарем ЦК КПСС на борту - пожалуйста, а в том, что он сбит - никто не сомневался. Взять штурмом центральное здание Лубянки (!!!), перед которым замирает сердце даже у них самих, не говоря уж о простых людях - да запросто. Надо просто сделать расчет сил и средств, подготовить людей, вооружить их, обманом провести в центр Москвы - и вперед. Расстрелять правительственный автомобиль из крупнокалиберного пулемета на оживленном шоссе - да ради Бога. Сколько угодно, только скажите где и когда. Наведаться ночью в квартиры бывших и нынешних ответственных работников и пролить кровь - а кто сказал что нельзя? Но самое страшное - никто, ни один человек из тех, кто моровым поветрием прошелся по советской партийной и государственной элите не был взят ни живым, ни мертвым. Это и вовсе придавало картине инфернальный оттенок. Больше всего убивала неизвестность. Никто не знал - чего бояться, на кого равняться, чему верить. Никто не знал - кто принимает решения о дальнейших судьбах, где и как выносятся приговоры, и кто их исполняет. Встречаясь друг с другом в коридорах величественного здания первого корпуса, на застеленных кроваво красными коврами дорожках, они жадно и в то же время - с опаской вглядывались в до боли знакомые лица друг друга. Ага, и ты жив. Пронесло. А почему ты жив? Чем ты хуже тех, кто погиб? Или лучше? Может быть ты - и есть тот, кто выносит приговоры, может за твоей маской и кроется чужой и незнакомый лик судьи? Судьи, который судит по делам, и приговоры которого не подлежат обсуждению. Все понимали, что то, что произошло невозможно было без участия кого то из них - и теперь боялись сделать неправильный выбор. Боялись, что неправильный голос, не вовремя сказанное слово - и разверзнется под ногами земля, и смрадным мороком пахнет из раскрывшейся персонально для тебя могилы.

   Персональная машина, персональный прикрепленный, персональная пенсия, персональное медобслуживание. И могила теперь - персональная.

   Ровно в десять ноль - ноль распахнулись двери зала заседаний Политбюро ЦК КПСС- и мало кто не вздрогнул, увидев человека который вышел к ним. Все они знали, что он приговорен, что его уход на пенсию по состоянию здоровья уже решен. Решение вынес генеральный секретарь, он не мог больше работать с этим человеком и дело было уже решено. Но теперь генеральный секретарь в числе прочих вершителей судеб лежит в морге, а он - приглашает их пройти в зал, с невозмутимой восточной улыбкой здоровается с каждым за руку - а в глазах промозглая сырость декабря. Неужели один? Да быть не может. Но кто же тогда - с ним?

   - Проходим, товарищи, проходим...

   Политбюро ЦК КПСС. Возможно - последний раз в этом составе, здесь собрались одни лишь волки, и они отменно чувствовали - впереди флажки.

   Алиев Гейдар Али Рза оглы. Генерал-майор госбезопасности, бывший первый секретарь ЦК компартии Азербайджана, бывший заместитель Председателя Верховного Совета, бывший Первый заместитель председателя совета министров СССР. Бывший член Политбюро ЦК КПСС, выведен из состава пленумом от 21 октября этого года по настоянию ныне покойного Горбачева, временно назначен государственным советником при Совете министров СССР, председателем бюро Совмина по социальному развитию, председателем комиссии по строительству и освоению БАМа. Следующий пункт - персональная пенсия. Не устраивал Алиев Горбачева и все это знали. И когда месяц с лишним назад проводили, думали - все. А вот оно как обернулась.

   Воротников Виталий Иванович - бывший первый секретарь сразу в нескольких обкомах партии посол на Кубе. Председатель Совета министров СССР. Технократ, из старой гвардии, неплохо показал себя на обкомах - но Горбачеву такие были не нужны, поэтому и назначен - внешне с повышением, на деле же - чтобы не мешался. Не раз высказывался против реформ, в открытую, в лицо Горбачеву. Пойдет за старой гвардией.

   Члены Политбюро всегда ранжировались не по должностям, а по алфавитному списку. Следующим должен был идти Михаил Сергеевич Горбачев, самый молодой и самый амбициозный из них. Да не было только Горбачева на Пленуме, и как только вспоминалось о нем - могильным холодом веяло в спину и немели ноги.

   Что, Миша, перестроил?

   Громыко, Андрей Андреевич, старейший из всех член Политбюро, был на самом верху еще при Сталине. Бессменный министр иностранных дел, глава конференции в Думбартон-Оукс, подписант устава ООН от СССР. Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Из старой гвардии, Горбачев его боялся и ненавидел одновременно - собственно говоря сам Горбачев попал на свое место благодаря сделке с Громыко. Пост председателя Президиума Верховного совета СССР - лакомый кусок - но еще более лакомый - должность Генерального секретаря. Сейчас - его очередь, по старшинству. Неужели откажется?

   Зайков Лев Николаевич. Поднимался по производственной линии, бывший директор крупного производственного объединения в Ленинграде, потом первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. Считает себя обязанным Горбачеву, поднялся благодаря ему и знает это. Но как поведет себя сейчас - непонятно. Человек скользкий, предпочитает присоединяться к мнению большинства.

   Лигачев Егор Кузьмич. Два обкома за плечами, Новосибирский и Томский, считается достаточно эффективным управленцем. Почему то именно его Горбачев чаще всего посылает в регионы, когда надо выехать на место и разобраться. Автор антиалкогольной компании - хотя в ней они все замазаны, не сыграет. Активен, жаден до власти, может сплотить людей вокруг себя, тем более что по возрасту - один из старейших и может претендовать. Всегда активно ведет себя на Политбюро, высказывается, задает вопросы. Секретарь ЦК КПСС. Сторонник Горбачева, сыграл активнейшую роль в его избрании.

   Рыжков Николай Иванович. Генеральный директор Уралмаша, потом первый зам министра, потом первый зам председателя Госплана СССР. Везде первый зам - возможно, поэтому они с Горбачевым спелись и нашли друг друга - при Горбачеве Рыжков перестал быть первым замом. Экономист, не имеющий никакого экономического образования - тем не менее успел побывать и заведующим экономического отдела ЦК и вот теперь - Председатель совета министров. В политике - настоящий флюгер, пытается угодить всем. Став председателем Совета министров СССР, он перебежал дорогу Алиеву и он как восточный человек не может не помнить об этом. Этот - пойдет за обновленцами, если увидит за ними хоть какую-то силу - в противном случае будет падать на колени и каяться. Непрофессионал. Сторонник Горбачева - потому что деваться некуда.

   Соломенцев Михаил Сергеевич. Тезка генерального секретаря, отчего были шутки на эту тему. Первый секретарь на целине, в карагандинском обкоме, потом в Ростове. Серый кардинал - в относительно молодом возрасте получил сразу несколько выгодных постов - секретарь и завотделом ЦК КПСС, глава Комиссии законодательных предположений Совета Союза Верховного Совета СССР. Безоговорочно поддержал в свое время Андропова, Горбачев его терпел - но не более. Председатель Комиссии партийного контроля. Что он скажет и как проголосует - известно только ему самому. Враг Горбачева, из старой гвардии.

   Чебриков...

   Не похоронили еще. При мысли о Чебрикове - становилось еще дурнее. Члены Политбюро были намного более информированными людьми, чем простые советские граждане и кое-что могли узнать. Хотя бы от прикрепленных из девятки - и то что они узнавали было жутко до неправдоподобия, хотя "девятые" врать не умели. Виктора Михайловича нашли в коридоре здания КГБ, после штурма, когда перебили всю спешно собранную коллегию до последнего человека. В него сначала попало несколько пуль из автомата, потом к нему, уже лежащему на полу подошли, и добили несколькими выстрелами в упор. Перебили и всю охрану. Произошедшее отдавало инфернальной жестокостью - каждый прошел немало ступеней на карьерной лестнице - и мог себе все это представить. Вот он ведет коллегию министерства или заседание обкома партии, и тут прямо в кабинет врываются вооруженные автоматами люди и...

   Шеварднадзе Эдуард Амвросиевич. Ну а про этого - и думать то не хотелось. Даже не верилось - член Политбюро сбежал из страны!

   Щербицкий Владимир Васильевич. Бывший первый секретарь ЦК компартии Украины, из днепропетровской группы, единственный оставшийся в ЦК представитель этой всесильной в брежневские времена группировки. Замазался во время Чернобыльской аварии. Сторонник жесткой линии, Горбачев его просто терпел и готовил почву для смещения.

   Семеро. Плюс Алиев - не имеющий права голоса член ЦК, единственный кто на сей момент посмел положить карты на стол, рубашкой книзу. Одно его присутствие здесь говорит о его участии в государственном перевороте - а иначе произошедшее безумие и не назовешь.

   Кто ведет протокол? Ни одному из членов Политбюро человек ведущий протокол не был знаком. Не иначе - из КГБ.

   - Приступим, товарищи... - Алиев первым сел за стол, но не в кресло председательствующего, а в первое от него по правую руку.

   - Одну минутку ... - начал Лигачев, но Алиев ловко него перебил, не давая высказаться.

   - Товарищи... Не мне рассказывать о произошедшем, все мы прекрасно знаем о свершившейся трагедии. Весь советский народ, все мы понесли тяжелую, неимоверно тяжелую утрату. В авиакатастрофе под Москвой разбился генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Предлагаю почтить его память вставанием.

   - Одну минутку... - не сдавался Лигачев, но все уже вставали, шумно и тяжело отодвигая стулья. Встали - склонив голову.

   Даже сейчас, стоя вокруг стола в скорбном молчании - все смотрели, исподлобья, напряженно и зло. Молчание висело над круглым столом подобно грозовой туче.

   - Прошу садиться товарищи.. - сказал Алиев, когда время, положенное дл протокольного выражения скорби истекло...

   Сели.

   - Товарищи. Предлагаю избрать председательствующим на собрании товарища Громыко Андрея Андреевича

   Громыко закашлялся - хотя возможно это был отрепетированный спектакль.

   - Самоотвод, товарищи. Пусть товарищ Алиев ведет, он помоложе да и голос у него погромче.

   Никто не улыбнулся на шутку. Лигачев внезапно наткнулся взглядом на злобные глаза Соломенцева и почти сразу понял - все. Это крах. Три сторонника горбачевской линии - двое явных, сам Горбачев и Шеварднадзе - выбиты из Политбюро, в самом прямом смысле этого слова - выбиты. Их осталось трое - против четверых и эти четверо, старая гвардия, что захотят - то и сделают.

   Но дать сражение - все равно надо. Возможно - кто-то и переметнется с их стороны. Неужели - просто так это все пройдет. Генеральный секретарь избирается не на Политбюро, он избирается на Пленуме - хотя в советской истории все эти пленумы были простой формальностью чтобы утвердить выбор Политбюро. Возможно, придется дать бой именно на пленуме, там немало новых людей, никто просто так не примет генсека, у которого руки по локоть в крови. Хотя бы из чувства самосохранения не примет, чувство самосохранения и солидарности - сильнее чувство среди всех советских чиновников, возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке. Если сегодня перебили как собак первых лиц государства - что завтра сделают с тобой?

   - Есть возражения?

   - Есть. Политбюро могу вести я.

   У Лигачева не хватило мужества - а может хватило ума не задать вопрос - а что здесь вообще делает Алиев?

   - Проголосуем. Поднятием рук товарищи, кто за то чтобы Политбюро вел товарищ Лигачев прошу проголосовать.

   Подняли руку сразу Лигачев и Рыжков. Неуверенно, как-то наполовину - Зайков.

   - Лев Николаевич, вы за или против? Проголосуйте, пожалуйста - не укрылось это замешательство от ... Громыко!

   Зайков опустил руку, даже не опустил - отдернул. Как будто обжегся.

   Все...

   Внезапно Егора Кузьмича Лигачева посетила страшная мысль - настолько страшная, что захолонуло в сердце. А не сам ли Алиев Гейдар Али Рза оглы метит в генеральные секретари?! Да быть не может - это сверх всяких правил, это признание в убийстве и вызов всему ЦК. Только что сняли человека - и в генсеки.

   - Кто за чтобы Политбюро вел товарищ Алиев прошу проголосовать.

   Подняли руки остальные, первым успел Зайков. Ну и сволочь! Какие же все сволочи пошли беспринципные.

   - Решение принято.

   Тут Алиев совершил неслыханное, святотатственное - он с шумом захлопнул красную папку перед собой, неторопливо поднялся и перес6ел во главу стола. Семь внимательных пар глаз следили за ним.

   - Спасибо, товарищи... - Алиев говорил неторопливо, обстоятельно, неспешно- тогда давайте официально, внеочередное заседание Политбюро ЦК КПСС прошу считать открытым. Первый вопрос повестки дня...

   - Минутку! - Лигачев переходил все грани приличия

   - Да, Егор Кузьмич - не смутился Алиев

   - Товарищи, почему на заседание Политбюро не приглашены секретари ЦК по направлениям. Я как секретарь ЦК ставлю этот вопрос, потому что не вижу смысла продолжать заседание без них.

   Лигачев, как секретарь ЦК отвечал по сути за всех секретарей ЦК по направлениям. Обычно они присутствовали на заседаниях Политбюро, в зависимости от того какой вопрос рассматривался - профильные секретари курирующие эти вопросы. У них было право совещательного голоса по своим вопросам. Но Лигачеву не нужно было это право совещательного голоса, совещательный - он и есть совещательный. Дело в том, что секретари ЦК входили в состав Центрального комитета Партии - а Лигачев уже понял, что здесь он ничего не добьется, его враги контролируют Политбюро с подавляющим перевесом - пять против двух. Для того, чтобы остановить все это безумие - надо выносить вопрос на Пленум.

   - Егор Кузьмич, вы считаете их присутствие обязательным? - снова спросил Громыко

   - Да, я так считаю!

   - Какие вопросы мы будем рассматривать, Егор Кузьмич, что нам требуется присутствии профильных секретарей?

   - Партия должна знать что происходит! - не нашел лучшего оправдания своим словам Егор Кузьмич Лигачев

   Злобные глаза Соломенцева, скучающие - Алиева, какой-то осунувшийся Громыко. Право, не стоило сюда ездить, чтобы смотреть - на этих.

   - Товарищ Лигачев, давайте не будем заниматься демагогией ... - внезапно и резко вклинился в разговор до тех пор сидевший молча Щербицкий - не стоит спекулировать на постигшей нас, весь советский народ трагедии. Не надо!

   Не надо... Волки добрались до подраненного лося, и не стоит отбивать у них кусок мяса. Не надо - можно дорого заплатить. Не надо - потому что те, кто сейчас в большинстве претерпели слишком много унижений за последние два года - а теперь пришел их черед. И за право решать - они готовы порвать глотку любому, даже тому с кем за одним столом просидели не один год.

   Вот что не было сказано. Но подразумевалось.

   Не надо.

   - Товарищи, вопрос ставиться на голосование?

   - Не надо... - усталым голосом сказал Громыко - не надо ставить этот вопрос на голосование. Нам и без этого нужно многое решить.

   - Тогда первый вопрос повестки дня. Избрание генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Советского союза. Прошу выдвигать кандидатуры, товарищи...

   Спешат...

   - Товарищи, а у нас есть кворум для принятия решения? - попытался остановить уже разгоняющийся под гору поезд Рыжков

   - Семь из десяти, думаю что есть, товарищ Рыжков... - подчеркнуто спокойно сказал Алиев

   - Но может быть лучше отложить этот вопрос до Пленума и провести голосование полным составом?

   - Страна не может находиться без руководителя до Пленума, Николай! - снова заговорил Громыко, назидательным жестом подняв палец - слишком много произошло такого, что требует твердой и опытной руки у штурвала. В такой ситуации мы должны как никогда сплотиться и проявить единство перед лицом угрозы нашей партии, и нашей, не побоюсь сказать - родине. Чтобы собрать Пленум - нужно как минимум неделя, и все это время страна будет оставаться без руководителя? Нет, товарищ Рыжков, такого не может быть. В конце концов наше дело - предложить Пленуму достойного человека, а дело Пленума уже - утверждать его или нет.

   Византийский рисунок политической игры проявлялся и здесь - тем, кто затеял все это, нельзя было отложить вопрос до Пленума, явиться на Пленум без готовой кандидатуры. Если так произойдет - на Пленуме развернется настоящая борьба между политическими группировками и результат ее непредсказуем. Если выйти на Пленум с готовым кандидатом - мало кто из членов ЦК решится выступить против решения Политбюро. Утвердят, как утверждали до этого.

   - Товарищи. Предлагаю избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС товарища Громыко - внес кандидатуру Алиев

   - Вношу свою кандидатуру - резко сказал Лигачев. Нашел взглядом Рыжкова, тот сидел, тупо смотря в стол. Видимо - уже сдался

   - Товарищи... - откашлялся Громыко - так нельзя. Мне еще Леонид Ильич работу предлагал попроще. Годы не те.

   - Да какие ваши годы, Андрей Андреевич.

   - Преклонные. Нельзя мне Генеральным секретарем, нельзя. Помру - и что будете делать? Опять - выбирать. По народу уже анекдоты разные ходят, про гонки на лафетах. Нельзя мне, товарищи, не справлюсь. Беру самоотвод.

   - Тогда предложите, товарищ Громыко. Как самый опытный из нас.

   - А и предложу... - вдруг как-то легко, без соответствия весомости слов и тона, каким они были сказаны сказал Громыко - был один Михаил Сергеевич, будет другой Михаил Сергеевич. Народ и не заметит.

   - Смерти моей хотите, Андрей Андреевич - отозвался Соломенцев

   - Надо Миша, надо... - внезапно построжал Громыко - надо порядок наводить в стране. Распустили, понимаешь гайки... теперь хлебаем. Ты у нас председатель комиссии партконтроля, вот тебе и надо порядок наводить.

   - Тут без бутылки и КГБ не разберешься.

   - Разберешься, Миша, разберешься. Не заявляй самоотвод, не примем.

   Лигачев не мог поверить своим ушам - он в Политбюро был намного дольше, чем Рыжков - и сейчас не верил тому, что видел. Громыко никогда так явно не лез вперед, всегда старался маневрировать. Сейчас же - он не был похож на себя.

   - Еще кандидатуры будут, товарищи? - строго спросил Алиев

   Молчание. Хоть ножом режь.

   - Тогда порядок голосования. Бюллетенями?

   - А что тянуть? - снова заговорил Щербицкий - нечего бумагу портить. Здесь все свои.

   Как метроном - в голове.

   - Кто за то, чтобы предложить избрать генеральным секретарем Центрального комитета Коммунистической партии Советского союза Соломенцева Михаила Сергеевича, прошу проголосовать поднятием руки.

   Соломенцев. Воротников. Громыко. Щербицкий. Зайков.

   - Кто за то, чтобы предложить избрать генеральным секретарем Центрального комитета Коммунистической партии Советского союза Лигачева Егора Кузьмича, прошу проголосовать.

   Лигачев. Рыжков.

   - Спасибо, товарищи. Решение принято.

   - В протокол внесите - добавил Громыко

   Алиев начал вставать со своего места.

   - Сиди, Гейдар, сиди - вдруг остановил его Соломенцев - тут посижу, ничего со мной не случится. И веди ты, потому как готовился.

   Неужели - русские? Лигачев знал, что в стране существует группа, выступающая за усиление РСФСР и ее значения в ущерб другим союзным республикам. Ее в свое время попытался выкорчевать Сталин, ощутил оттуда угрозу - но сделать этого не смог. Скончался - скоропостижно. Потом они и к смещению Никитки-хохла руку приложили. Интересно, если это так - как они договорились с Алиевым. Хотя из Алиева такой же азербайджанец, как из Соломенцева того же - еврей. Алиеву власть нужна. Вся власть, а не кусок ее. Он по - русски чешет лучше любого русского. Ему сейчас дай волю - он потом всех поодиночке передавит. Что же вы делаете. Суки!!!

   - Товарищи... - вдруг сказал Громыко - разрешите и мне высказаться.

   Напряженное молчание стало согласием

   - Товарищи... - Громыко был краток - все эти годы, пока родина и партия доверяла мне выполнение важнейших ее заданий, я выполнял их со всей возможной тщательностью. Сейчас - я должен быть откровенен прежде всего перед вами - состояние здоровья не позволяет мне работать с полной отдачей на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Поэтому - я довожу до вашего сведения, что на первом же заседании Верховного Совета я обращусь с просьбой освободить меня от занимаемой должности и предложением избрать на должность Председателя Президиума Верховного Совета товарища Алиева.

   Какое-то время все молчали...

   - Товарищ Громыко... - по праву новоизбранного заговорил Соломенцев - ваш опыт и ваша мудрость все еще нужны стране.

   - Не уговаривайте. Не могу. Гейдар Резаевич человек молодой, моложе меня, а опыта у него достаточно - опыта предыдущей работы. Не могу.

   - Товарищи... Переходим к вопросу номер два повестки дня - Алиев словно и не заметил слов Громыко - вносится на рассмотрение вопрос об освобождении от должности члена Политбюро ЦК КПСС Шеварднадзе Эдуарда Амвросьевича, выведении его из состава ЦК, и исключении из партии, в связи с совершенной им изменой Родине, в форме бегства за границу, оказания иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, выдачи государственной или военной тайны иностранному государству. Слово по данному вопросу имеет товарищ Бояров Виталий Константинович.* Товарищ Витальев, пригласите.

   Витальев... Судя по темной роже такой же Витальев, как ... Последняя линия обороны Алиева - ведет протокол. Возможно - он и убивал.

   Говорят - чем страшнее ложь - тем проще в нее поверить людям. Интересно - что вывалят сейчас. Что Горбачев был агентом ЦРУ?

   Дверь тяжело закрылась за спиной среднего роста полноватого человека в очках. В руках у него была красная папка - к докладу.

   - Здравствуйте, товарищи... - поздоровался Бояров

   - Здравствуйте, товарищ Бояров. Приступайте, мы ждем вашего сообщения.

   Кафедры здесь не было, генерал госбезопасности - а его знали здесь многие, на слуху была фамилия - встал за противоположным концом стола, поправил очки, раскрыл папку.

   - Товарищи, вторым отделом КГБ СССР с одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года ведется разработка группы высокопоставленных лиц на предмет их связей с зарубежными разведками и криминальными элементами. В числе этих лиц - сотрудники милиции, МИД, Внешторга, а также ответственные сотрудники Центрального комитета партии.

   - Товарищ Бояров - кто дал санкцию на разработку сотрудников Центрального комитета? Ко мне, как к Секретарю ЦК не входили с запросом?

   - Товарищ Лигачев, санкцию на разработку указанной группы дал лично генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. С учетом особой общественной опасности группы и ее умысла мы посчитали излишним вводить в курс дела дополнительных - все поняли, что на самом деле хотел сказать Алиев - людей.

   - Дополнительных людей? Секретарь ЦК...

   - Товарищ Бояров, продолжайте доклад! - это было уже откровенное хамство

   Лигачеву вдруг пришло в голову, что сейчас, в числе заговорщиков могут называть и его. На самом деле он не был заговорщиком, честно не был - но кого это сейчас интересует и кому что сейчас докажешь? А если за дверью - как в прежние времена двое дюжих мордоворотов?

   - В данную группу людей - в ее руководящее ядро входили член Политбюро ЦК Шеварднадзе Эдуард Амвросьевич, член ЦК Яковлев Александр Николаевич, бывший второй секретарь ЦК компартии Грузии Хабеишвили и другие лица, следствие по фактам преступных деяний которых еще не завершено. Эти, а также и другие лица вступили в преступный сговор имея целью дестабилизацию обстановки в стране, содействие легализации доходов, полученных преступным путем, хищение государственного имущества в особо крупном размере, заключение государственных контрактов на особо невыгодных условиях, передачу секретной и совершенно секретной информации, к которой они имели доступ по своему служебному положению иноразведкам за крупные суммы в долларах США, а также за предоставление политического убежища и помощь в организации побега из страны, когда их преступная деятельность будет раскрыта. С этой целью Шеварднадзе, будучи назначенным на пост министра иностранных дел вступил в сношения с сотрудниками ЦРУ США, предлагая им совершенно секретные материалы, собранные им и его сообщником Яковлевым. По достижении соглашения, Шеварднадзе стал передавать совершенно секретную информацию регулярно, большую ее часть собирал Яковлев, пользуясь своими связями в академических кругах. Используя свои старые связи генерала милиции, Шеварднадзе привлек к участию в банде некоего "Махмутчика", особо опасного рецидивиста, имеющего криминальный титул "вор в законе" и бывшего генерал-лейтенанта МВД Чернышова Павла Андреевича, признанного даже в преступном мире и имеющего уголовную кличку "Младшой".

   Павел Андреевич Чернышов скончался от ран в машине по дороге на аэродром в Кубинке. Первоначально его не хотели включать в план, эта карта так и должна была остаться нераскрытой. Но он умер, и правила игры были просты - чем больше правды подмешано в ложь - тем легче нее поверить.

   И стоит ли осуждать? Ведь ни у одной из сторон, участвующих в этой игре, уже давно не было ничего святого. Была только игра, и один ставил на "чет", а другой - на "нечет". Одни ставили на развал страны, на разоружение перед лицом врага, на проигрыш - другим же страна была еще нужна и они ставили на выигрыш .

   - В свою очередь уголовный авторитет по кличке "Махмутчик" связал заговорщиков и изменников Родине со сросшимися с государственными и партийными органами преступными организациями Закавказья и Средней Азии, из которым нам далеко не все удалось еще выкорчевать. Он же связал Шеварднадзе с еще одной преступной группировкой, во главе которой был генерал-лейтенант Главного разведывательного управления Птицын Владимир Афанасьевич. Птицын вступил на путь предательства еще в конце семидесятых годов, будучи завербованным еще одним предателем, генералом Поляковым Дмитрием Федоровичем, агентом ЦРУ США. По заданию ЦРУ, переданному через Полякова, Птицын добился назначения в оперативную группу по Афганистану. Имея доступ к секретным и совершенно секретным документам, относящимся к боевой работе Ограниченного контингента советских войск в ДРА, и бывая по служебным делам в ДРА, генерал Птицын регулярно передавал эту информацию главарям моджахедов и американской агентуре, преследуя цель добиться поражения революции в Афганистане. За предательство, с генералом Птицыным расплачивались не только деньгами - но и поставками наркотических веществ, которые он, пользуясь своим служебным положением и возможностью отправлять грузы, запломбированные и не подлежащие досмотру, переправлял в г. Москву после чего продавал криминальным авторитетам. Тем самым - он преследовал цель не только личного обогащения - но и разложения советского общества за счет его наркотизации.

   Генерал Поляков был арестован в восемьдесят шестом, будучи уже пенсионером, дело было расследовано и находилось на рассмотрении военной коллегии Верховного суда. Приговор был заранее известен - к смертной казни. Никто и подумать не мог, что вместо одного предателя в ГРУ всплывет еще как минимум один, не менее высокопоставленный.

   - Шеварднадзе, занимая должность министра иностранных дел СССР и имея возможность в значительной степени определять направление советской внешней политики, пошел на прямое предательство советских интересов и интересов братского народа в Афганистане. Вместе с иными лицами, часть из которых знала о преступном замысле Шеварднадзе, он получив от своих американских хозяев так называемый план мирного урегулирования в Афганистане, ввел в заблуждение Политбюро ЦК КПСС, предложив этот план на утверждение. Он утверждал, что при выводе советских войск с территории ДРА, афганскому процессу мирного урегулирования будет придано новое дыхание, и Пакистан, а также стоящие за его спиной Соединенные штаты Америки, откажутся от политики вмешательства во внутренние дела Демократической республики Афганистан и прекратят поддержку реакционных, человеконенавистнических сил в этой стране, так называемых "душманов". При этом, он твердо знал о планах своих хозяев не только свергнуть прогрессивное афганское правительство после ухода советских войск и прекращения советской поддержки - но и создать на территории Афганистана незатухающий очаг исламского экстремизма, бандитизма и терроризма. В будущем этот рассадник должен был разрастись за пределы Афганистана и не только дестабилизировать обстановку на советско-афганской границе - но и привести к возрождения бандитизма, басмачества, экстремизма и сепаратизма в южных союзных республиках. В перспективе, заокеанские хозяева Шеварднадзе планировали отторгнуть от СССР часть его территории, занимаемой южными союзными республиками с установлением на этой территории антинародного, фундаменталистского, человеконенавистнического режима фашистского типа, основой которого стал бы отказ от всех социалистических завоеваний, жестокая эксплуатация трудящихся, поощрение наркоторговли и выращивания наркотиков, новые агрессивные устремления во всех направлениях. В этих своих замыслах, американские разведчики нашли себе немало союзников в Советском союзе среди криминального элемента и врагов народа. Прологом к осуществлению этого зловещего плана должна была стать капитуляция в Афганистане перед лицом врага и выдача афганского народа на расправу силам реакции.

   План мирного урегулирования обсуждался с восемьдесят шестого года, в том числе на Политбюро ЦК. Согласовывался он долго и трудно, в основном работа шла через представительство СССР в ООН, то самое, откуда на запад сбежал высокопоставленный дипломат**. Обсуждался этот план и на личной встрече Горбачева и Рейгана. Не раз детали плана обсуждались, даже обсасывались на Политбюро. Но теперь никто, даже Лигачев и Рыжков, знавшие что план этот принадлежит Горбачеву а не Шеварднадзе не осмелились возвысить голос и напомнить об этом. Потому что все поняли новую генеральную линию партии. Если ты поддерживаешь этот план - значит, ты тоже продался американцам.

   - Будучи сведенными своими заокеанскими хозяевами в единую преступную группу, Птицын, Шеварднадзе и другие лица разработали план захвата власти в случае, если их группе и их преступным замыслам станет угрожать опасность. Этим планом предусматривалось в экстренном случае организовать убийство Генерального секретаря ЦК КПСС, других членов Политбюро ЦК КПСС, опасных им сотрудников административных органов и, опираясь на преступный элемент и связи в милиции и ГРУ захватить власть. Такой план был приведен в действие после того, как в руки советских спецслужб в Афганистане попал высокопоставленный сотрудник ЦРУ, до этого работавший в отделе по борьбе с советской угрозой и заведомо знавший о преступной группе Шеварднадзе и о факте связи Шеварднадзе с ЦРУ США. Первоначально, преступная группа Шеварднадзе, совместно со своими хозяевами предприняла усилия по уничтожению попавшего в руки советских чекистов американского разведчика. Когда же этот план провалился - Шеварднадзе и Птицын начали готовить убийство генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и захват власти в стране. С этой целью, Птицын, воспользовавшись своим служебным положением, ввез в Советский союз на самолетах Военно-воздушных сил, под видом афганских военнослужащих, проводящих совместные с Советской армией учения, группу подготовленных в Пакистане американскими инструкторами наемников - душманов, вооруженных до зубов, численностью около трехсот человек. Желая замести следы, Птицын организовал перевалочный пункт для бандитов в Германской демократической республике, на одном из аэродромов Группы Советских войск в Германии. Десятого декабря этого года банда была переброшена на аэродром Кубинка, где поступила под командирование бывшего генерал-лейтенанта милиции Чернышова и других преступников, проходящих службу в Главном разведывательном управлении Генерального штаба. Обладая информацией об отлете генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и сопровождающих его лиц в зарубежную поездку, зная точное время и место взлета правительственного самолета, бывший генерал-лейтенант Чернышов отдал приказ группе душманов, вооруженных полученными от своих американских хозяев ракетными установками типа Стингер сбить правительственный самолет на взлете, что и было ими исполнено.

   После чего Чернышов поделил подчиненную ему бандгруппу на несколько частей, придав каждой из них командира из вставших на путь предательства советских офицеров и дав каждой из них самостоятельное задание. Сам он, во главе крупной бандгруппы, численностью в семьдесят - восемьдесят человек выехал для штурма здания КГБ на Лубянке. Зная порядок охраны города Москвы и его центра, он заранее подготовил для перемещения по городу автобусы и автомобили, а также пропуска. Воспользовавшись непросроченным удостоверением генерал-лейтенанта милиции, он провел колонну через внешнее кольцо постов ГАИ, но был остановлен замаскированным под сотрудников ГАИ нарядом КГБ СССР. Достоверно зная о гибели генерального секретаря ЦК КПСС и порядке действий в таком случае, он сумел ввести в заблуждение сотрудников КГБ, заявив, что ведет группу офицеров внутренних войск, выдвигающуюся на усиление охраны важных правительственных зданий. После чего он застрелил обоих сотрудников КГБ и отдал приказ о начале штурма здания центрального аппарата КГБ СССР. Зная о системе эвакуации из здания, он с группой бандитов заранее перекрыл путь экстренной эвакуации и лично расстрелял члена Политбюро ЦК КПСС генерала армии Чебрикова Виктора Михайловича, но и сам был ранен ответным огнем охраны. В это время оставшаяся, большая часть душманов проникла в здание со стороны парадного входа и, пользуясь преимуществом в вооружении, а также просчетами в системе безопасности здания напала на остававшихся в здании сотрудников КГБ, убив более трехсот человек.

   В это же время, другая группа душманов, возглавляемая изменниками из афганской армии, прошедшими обучение и подготовку в СССР и знающими особенности службы в частях и соединениях советской армии, проникла на территорию одной из воинских частей, расположенных в Подмосковье. Пользуясь халатностью командования части, грубыми нарушениями устава караульной службы со стороны часовых им удалось вскрыть и угнать с территории части бронетранспортер типа БТР-80. На этой машине они направились к МКАД и расстреляли там, на повороте в Ясенево, бронированный автомобиль заместителя председателя КГБ СССР, генерал-полковника Крючкова Владимира Александровича. После чего, бросив бронетранспортер в нескольких километрах от дороги попытались скрыться в направлении аэродрома Кубинка, обозначенного бандитами как точка сбора.

   Вторая группа, угнав автомашину Урал, заняв позиции на шоссе Энтузиастов и получив от неустановленного следствием лица информацию, о следующей в транспортном потоке по шоссе Энтузиастов служебной машине КГБ СССР, выехав с обочины, расстреляла ее. При этом погибли следовавший в машине в сторону Реутова генерал-лейтенант Мищенко Игорь Витальевич и его водитель. Бросив автомашину, преступники также попытались скрыться.

   Еще одна группа, возглавляемая советским офицером, вставшим на путь предательства, так же прибывшим из Афганистана, где он находился в служебной командировке, проследовав на четырех машинах в центр Москвы, ворвались в здание по адресу Денежный переулок двадцать два и убили в своей квартире первого заместителя председателя КГБ СССР, начальника Пятого управления КГБ Викентия Михайловича Бобыкина, а также нескольких других лиц.

   Остальные группы, сформированные Чернышовым для физического уничтожения других членов Политбюро ЦК КПСС и важных советских государственных и партийных деятелей в центр Москвы прорваться не сумели и задачи своей не выполнили. Большая их часть была блокирована на Минском шоссе при попытке прорыва к аэропорту Кубинка поднятыми по тревоге частями Внутренних войск МВД СССР и подразделениями ОМСДОН***. Не выполнив приказ сложить оружие и сдаться, бандиты открыли огонь по бойцам советской армии и милиции, и пошли на прорыв кольца оцепления, рассчитывая рассеяться и возможно захватить заложников для обеспечения дальнейшего прорыва. В этом бою был смертельно ранен бывший генерал-лейтенант милиции Чернышов, после чего советским частям удалось окончательно блокировать и уничтожить бандитов. Еще несколько групп бандитов были блокированы и уничтожены в других местах.

   Предполагая возможный провал своего преступного плана и опасаясь справедливого возмездия за свою долгую преступную деятельность, член Политбюро ЦК КПСС Шеварднадзе Эдуард Амвросьевич заранее под благовидным предлогом скрылся в Грузии, член ЦК КПСС Яковлев Александр Николаевич купил билет и собрался вылететь в Лондон, генерал-лейтенант ГРУ Владимир Афанасьевич Птицын организовал командировку в Афганистан. Как только стало известно о провале плана государственного переворота и взятии под контроль ситуации в столице нашей Родины, Шеварднадзе, вместе с другими, лично преданными ему членами семьи и участникам преступной группировки, собрав несколько тюков с долларами США, золотом и бриллиантами прибыл в город Сухуми, где за значительную сумму арендовал скоростной катер типа Ракета. Ему удалось уйти от советских пограничников и скрыться на территории Турции, причем турецкие пограничные катера, находились там заранее и ждали катер с преступниками. Уже это заставляет считать факт участия Шеварднадзе и скрывшихся с ним лиц в группировке заговорщиков, связанной с ЦРУ США и планировавшей государственный переворот в стране доказанным...

   Член ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев также предпринял попытку скрыться, когда понял, что планы его и его сообщников - провалились. Изменив внешность с помощью грима, он прибыл в аэропорт Шереметьево - 2, купил билет и попытался пройти в самолет авиакомпании Бритиш Эйрвейс, выполняющий рейс Москва - Лондон, воспользовавшись подложным дипломатическим паспортом на имя Майкла Хейса, подданного Великобритании. Однако, попытка эта не увенчалась успехом - старшим офицером пограничного наряда он был опознан и задержан до выяснения личности.

   Генерал-лейтенант ГРУ Птицын Владимир Афанасьевич узнал о провале своих преступных планов, когда находился в Демократической Республике Афганистан. Узнав об этом и поняв, что его разоблачение и арест являются делом нескольких дней, он вылетел на вертолете Ми-8 якобы с инспекционной поездкой в провинцию Нангархар, взяв с собой нескольких афганских и советских граждан, среди которых были и такие, которые знали о преступной деятельности Птицына и были его сообщниками. Мы считаем, что Птицын и его сообщники сразу после взлета угрожая оружием заставили экипаж направить машину в сторону Пакистана, рассчитывая сдаться пакистанской и американской разведке, и избежать тем самым справедливого возмездия за совершенные ими преступления. Однако, на полпути к пакистанской границе командир вертолетного экипажа майор Москаленко, несмотря на то что бандиты угрожали ему смертью, привлек внимание вертолета МИ-24, патрулирующего в этом районе. Заметив преследование, бандиты убили Москаленко, после чего один из них принял на себя управление вертолетом, а остальные открыли огонь по преследующему их вертолету из бортового и личного оружия. Им удалось повредить Ми-24. Пилот боевого вертолета, оценив складывающуюся ситуацию был вынужден открыть огонь по уходящему за границу вертолету МИ-8 из бортового оружия своего вертолета, после чего вертолет МИ-8 с преступной группой на борту упал на землю и загорелся. Оставшиеся в живых после падения члены группы также погибли. Таким образом, генерал-лейтенант ГРУ Птицын погиб при попытке совершить свое очередное преступление.

   На сегодняшний день по распоряжению члена ЦК товарища Алиева создана смешанная следственная группа, состоящая из работников Генеральной прокуратуры Союза СССР, Комитета государственной безопасности СССР, Министерства внутренних дел СССР с целью выявления всех деяний преступной группы Шеварднадзе-Яковлева-Птицына и установлении их возможных сообщников, о которых следствию пока ничего не известно. Результаты работы группы ежедневно докладываются заведующему отделом административных органов ЦК КПСС товарищу Лукьянову Анатолию Ивановичу. У меня - все, товарищи...

   В зале заседаний Политбюро повисло молчание. Даже те кто все знал - и те привыкали к новой, жутковатой реальности.

   ...И установлении их возможных сообщников, о которых следствию пока ничего не известно...

   - Спасибо, товарищ Бояров... - скрипучим голосом сказал Соломенцев - есть мнение, товарищи.. Поскольку товарищ Алиев является... так сказать, профильным специалистом, самым опытным из нас в таких делах, предлагаю на него так сказать, общественную обязанность возложить. Пусть товарищ Алиев как представитель Политбюро работает вместе с товарищем Лукьяновым, курирует, так сказать расследование... по мере сил и возможностей. Потом, как мы Пленум соберем - товарищ Алиев выступит на нем с докладом о ходе и результатах расследования. Дел у всех и так много, кто-то один должен этим делом заниматься, чтобы и следователям не мешать лишний раз. Как, товарищ Алиев?

   - Если партия прикажет, Михаил Сергеевич... - пожал плечами бывший генерал-майор госбезопасности

   - Вот и хорошо. Давайте утвердим. Прошу проголосовать поднятием рук - кто за то, чтобы возложить обязанность контроля расследования по этому делу от Политбюро на товарища Алиева. Голосуем, товарищи.

   Поднялись руки.

   Все семь.

   * Бояров Виталий Константинович - на взгляд автора один из немногих вменяемых и работоспособных офицеров во втором главном управлении КГБ СССР. В фильме по роману Ю Семенова ТАСС уполномочен заявить именно Бояров стал прототипом генерала с Лубянки

   ** Аркадий Шевченко, глава представительства СССР, заместитель Генерального секретаря ООН. Выбрал свободу.

   *** ОМСДОН - отдельная мотострелковая дивизия особого назначения, еще называемая "Дивизия Дзержинского".


на главную | моя полка | | Противостояние 3 |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 26
Средний рейтинг 4.3 из 5



Оцените эту книгу