Германии скорейшее покорение арктических архипелагов было признано в числе первых послевоенных государственных задач наравне с перевооружением кайзеровского флота броненосными кораблями и скорострельной артиллерией. А зачем? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно взглянуть на обычную карту мира. Здесь легко заметить, что:

— Арктика отделяет континенты Евразийский от Североамериканского, в то же время через нее проходят линии кратчайших расстояний между этими континентами и расположенными на них странами.

— Через Арктические моря вдоль побережья материков проходят имеющие большое стратегическое и народнохозяйственное значение морские пути, соединяющие бассейны Атлантического и Тихого океанов. Вдоль побережья Азии — Северный морской путь, а вдоль североамериканского побережья — Северо-западный проход. Оба маршрута расположены в основном в прибрежных водах: первый — Советского Союза, второй — Канады и США, и только в районе Берингова пролива они соприкасаются.

— Несколько архипелагов, расположенных вдоль границы Центрального полярного бассейна и окраинных морей в районе материкового склона, образуют как бы цепь выдвинутых от побережья передовых постов. Из них СССР принадлежат острова архипелагов Земля Франца-Иосифа, Новая Земля, Северная Земля, Новосибирские острова и остров Врангеля, а другим странам — острова Канадского архипелага, Гренландия и Шпицберген. Еще в конце XIX века начальник штаба главного командования германскою военного флота вице-адмирал Альфред фон Тирпиц, всегда внимательно анализировавший возможное развитие военных конфликтов с потенциальными противниками Германии, особо отметил доступность Северного Ледовитого океана для кайзерфлота,

И в первую очередь — арктического «Гибралтара» — архипелага Новая Земля. Сегодня мы можем твердо сказать, что в этом огромная вина российских властей и настоящая беда собственно России.

Долгое время русские государи не обращали особого внимания на свои северные территории. И это всегда позволяло иностранным, и особо голландским, норвежским и английским, купцам и промышленникам, чувствовать себя здесь чрезвычайно уверенно: не гостями, а хозяевами. Более того, англичане специально создали для Севера «Московскую кампанию», которая не только установила торговые отношения с Россией, но еще и самостоятельно начала поиск северо-восточного прохода в Китай и Индию.

В 1580 году 2 капитана этой кампании, Артур Пит и Чарльз Джекмен, на своих небольших судах через пролив Югорский Шар проникли в Карское море. Но из-за встреченных льдов им пришлось вернуться. В память о ледовом плавании они составили рукопись, которая была найдена в 1875 году среди документов, оставшихся на месте зимовки Виллема Баренца в Ледяной гавани. Судя по всему, это было первое руководство для походов в русскую Арктику.

Следующую попытку проникнуть на восток предприняли уже голландцы, которые, освободившись от испанского владычества, в короткое время стали сильной морской державой и приступили к поиску кратчайшего прохода к несметным богатствам Индии и Китая.

В 1594 году они направили 2 корабля под общей командой Брандта Тетгалеса через Югорский Шар к устью реки Кары. А два других, под командованием Виллема Баренца, должны были проникнуть в Карское море вокруг Новой Земли. После возвращения домой голландские мореплаватели рассказали о реальной возможности пройти северо-восточным проходом в Китай. И на следующий год уже 6 торговых судов в сопровождении вспомогательного корабля (читай: корабля охранения. — Авт.) с полными трюмами направились к Новой Земле. Но на этот раз льды не пустили голландских моряков дальше острова Мясного и серьезно охладили пыл многих голландских торговцев.

В мае 1596 года еще 2 голландских торговых судна, имея штурманом отряда Виллема Баренца, сделали очередную попытку проникнуть на восток. Это плавание стало последним для Баренца, который после тяжелой зимовки в Ледяной гавани скончался от цинги. До 1625 года, при полном равнодушии российских властей, голландцы совершили еще несколько, правда безуспешных, попыток проникнуть за Новую Землю. И хотя в 1675 году с Новой Земли голландский китолов Корнелий Снобеггером привез в Голландию рудные камни с небольшим вкраплением серебра, голландцы все же отказались от поисков северо-восточного прохода. Тем более что к этому времени они уже окончательно сосредоточили в своих руках торговлю с Дальним Востоком, хотя для того им пришлось обходить вокруг мыса Доброй Надежды. Русские поморы в те годы в основном промышляли у южного острова Новой Земли и ходили в Карское море через пролив Югорский Шар. Их походы к северному острову архипелага и через пролив Маточкин Шар были крайне редки. В основном с целью промысла.

Первая серьезная государственная экспедиция вдоль северных российских берегов была организована только в 1734 году в период правления императрицы Анны Иоанновны. Эта экспедиция была названа потомками «Великой северной экспедицией» за то, что русские исследователи выполнили грандиозную работу по описанию северного побережья Евразии: от Белого моря до устья реки Колыма и полуострова Камчатка. Тогда, в очередной раз государственные «равнодушие и косность мышления» русских правителей и боярства своей самоотверженностью и даже жизнями компенсировали простые русские моряки и исследователи. Но их подвиги, хотя и состоялись не менее чем на столетие раньше, лишь на полкорпуса опередили арктические устремления северогерманских государств. Правда, из-за того, что экспедиция проходила в условиях особой секретности, и сегодня ее результаты малоизвестны и ждут своих исследователей.

Первой русской научно-исследовательской экспедицией на Новую Землю можно рассматривать плавание под началом «штурмана порутческого ранга» Федора Розмыслова. До его посещения архипелага о существовании пролива Маточкин Шар знали только архангельские поморы, промышлявшие морского зверя у южного острова. Экспедиция Розмыслова произвела очень хорошую съемку Маточкина Шара и собрала некоторые сведения о природе Новой Земли.

В 1819–1824 годах для описи южного и северного ново-земельских островов к берегам архипелага пришел бриг «Новая Земля» под командованием сначала лейтенанта Андрея Лазарева, а затем и лейтенанта Федора Литке Составленная Литке карта западных берегов Новой Земли долгое время (а по некоторым районам до начала 1940-х годов) оставалась главным пособием для мореплавателей, направлявшихся к архипелагу или проходящих через его проливы.

Западную и восточную части северного острова приблизительно описали в 1832–1835 годах корпуса штурманов подпоручик Петр Пахтусов и его помощник прапорщик Август Циволька. Однако наиболее подробная карта этого архипелага была сделана лишь к 1921 году. Хотя подробной ее можно было назвать с большой натяжкой, так как даже с началом Великой Отечественной войны наши картографы часто корректировали свои карты от 1921 года по рассказам местных промышленников.

Столь же печально обстояло дело с описанием арктических архипелагов Земля Франца-Иосифа и Северная Земля, а также большинства российских арктических островов. Можно отнести подобное государственное «невнимание» к засекречиванию российских арктических районов и к стремлению не допустить сюда иностранцев. Однако, скорее всего, это было действительно откровенно государственным заблуждением, так как после успешных плаваний норвежцев к берегам Новой Земли в XIX веке один из участников этих плаваний немецкий географ Пешель записал:

— Все, что до сих пор нам было сообщено о Новой Земле и о Карском море, оказывается грубой и постыдной мистификацией. Недоступность Карского моря — чистый вымысел, оно может служить для рыболовства, но не ледником

В 1870-е годы заявление Пешеля проверили на практике немецкие географы Хейглин и профессор Хефер, которые на судах «Germania» и «Isbjorn» осмотрели берега проливов Маточкин Шар и Костин Шар. А вернувшись домой, составили подробное их описание. Естественно, они также особо отметили откровенное российское государственное невнимание к Северу, что и заметил вышеупомянутый будущий гроссадмирал Альфред фон Тирпиц. Тем более что в эти годы новая Германская империя значительно зависела от заграничных колоний и снабжения важнейшим промышленным сырьем, что особенно относилось к железной руде и к рудам других металлов. В XX веке Германия стала серьезным конкурентом Великобритании и Франции в производстве промышленной продукции, развитии ведущих отраслей промышленности и в экспорте капитала. Она всемерно стремилась вытеснить своих европейских конкурентов из всех уголков земного шара. При этом развитие германской промышленности выходило далеко за рамки внутренней потребности.

К 1914 году зависимость германской экономики от внешних рынков заметно выросла. Перед началом Первой мировой войны здесь реализовалось до четверти всей германской промышленной продукции. Правда, в отличие от Англии и Франции, которые решали свои проблемы сырья путем ввоза его из собственных колоний, Германии, не имевшей богатых сырьем колоний, пришлось решать эту проблему в борьбе за сырьевые источники.

Постепенно назрел военный передел мира, и в первую очередь в интересах германских империалистов.

Гроссадмирал фон Тирпиц был твердо убежден, что для будущего военного успеха, в том числе для блокирования Британских островов, немцам был нужен открытый выход в Атлантику. И тут могли выручить только базы, находящиеся за пределами рейха, которых к началу Первой мировой войны у кайзеровского флота было совсем немного. В реализации его передовых взглядов (естественно, с точки зрения германского адмирала. — Авт.) ему помогли аналитики немецкого адмиралштаба, которые прекрасно знали не только историю создания имперской Германии, но еще и внимательно изучали историю своего будущего врага — России. И такое внимание для немцев было весьма полезным. А для России — крайне опасным.

Дело в том, что в России, несмотря на проведение нескольких северных исследовательских экспедиций, о значении мурманских берегов впервые серьезно заговорили после неудачной для русских Крымской войны и длительной работы в российском правительстве «реформаторов», стремившихся сделать российский военный флот лишь оборонительным При этом только наиболее дальновидные российские политики и военные моряки, например, управляющий российским Морским министерством адмирал Иван Шестаков, в отличие от так называемых «радетелей за Россию», прекрасно понимавший, какие новые государственные возможности появились у Германии, ставшей единственной «хранительницей» пролива Бельт и потому способной легко воспретить свободный выход русских кораблей в Атлантику, твердо, но в меру своих возможностей, отстаивал создание в Ледовитом океане специальной станции для крейсеров, назначенных охранять российские арктические границы, китоловный и зверобойный промыслы поморов. В этом его столь же твердо весной 1870 года поддержал император Александр III.

20 июля того же года в Екатерининскую гавань вошла русская эскадра, состоявшая из корвета «Варяг> и клипера «Жемчуг», под общим командованием вице-адмирала Константина Посьета. На борту флагманского корабля находился великий князь Алексей Александрович. Уже на следующий день он внимательно осмотрел мурманские берега. Не удовлетворившись осмотром лишь одного района для базирования крейсеров, следующим утром он вышел на клипере для осмотра побережья острова Кильдин и Мотовского залива. Здесь, в сопровождении архангельского губернатора Н. Качалова и академика Александра Мидлендорфа, он посетил остров Шалим и местное становище Еретики, где тогда было создано «Первое Мурманское китобойное и иных промыслов товарищество», затем встретился с представителями нескольких китобойных компаний в норвежском городе Вадсё. Собрав сведения, интересующие морского министра, русский отряд ушел на Балтику. И далее сработала поговорка: «В России долго запрягают…»

Лишь летом 1894 года на Мурманском берегу побывал министр финансов Сергей Витте. А в августе уже новому российскому императору Николаю II он представил подробный доклад об устройстве порта на Мурмане, где указал, что Екатерининская гавань произвела на него еще более грандиозное впечатление, нежели Владивостокский порт и Владивостокская гавань. Этот доклад был воспринят с особым вниманием. Однако остался только на бумаге.

Меж тем кайзер Вильгельм II, понимая реальность германо-российского военного столкновения на Балтике, всемерно подталкивал молодого российского императора Николая II обратить государево внимание на Тихий океан. И — это ему удалось.

Как «классику» сегодня можно рассматривать факт, что в 1903 году, при встрече русского императора на кайзеровском флагмане был поднят флажный сигнал: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана». Каково? Хитро трудятся политики, сидя в мягких креслах. Только потом Россия получила поражения под Порт-Артуром, Мукденом, Цусимой… В том числе и из-за государственного невнимания к Северному морскому пути.

Исторический парадокс состоит в том, что, хотя Арктика географически ближе к России, чем к Германии, а через арктические моря проходит едва ли не треть российских границ, русские чиновники и к началу XX века крайне мало внимания обращали на берега Сибири и на арктические моря.

Неудивительно, что начавшаяся в 1912 году война между Турцией и Болгарией с первых же ее дней выявила серьезные недостатки российской оборонительной доктрины: несмотря на многочисленные просьбы болгар, Турция (читай: Германия. — Авт.) не позволили русским Черноморскому и Балтийскому флотам оказать помощь борющейся за независимость Болгарии. «Неожиданно» для российских политиков выяснилось, что Турция и Германия без особого труда могут установить жесткий контроль над черноморскими и балтийскими проливами, оставив для России лишь один тихоокеанский порт Владивосток. Не правда ли в тесные рамки поставили Россию германские дипломаты и военные? При этом их совершенно не волновало, что для Североамериканских Соединенных Штатов (САСШ) и Японии тихоокеанские воды много роднее, чем для России.

Крайний Север вновь вышел на первое место в экономике России, ведь для доставки грузов из Дальнего Востока у русских министерств осталась только транссибирская железнодорожная магистраль, чья пропускная способность оказалась крайне мала.

Правда, болгаро-турецкая война все же помогла российским государственным мужам радикально пересмотреть их взгляды на необходимость строительства современного порта на Севере, куда в кризисное военное время могли свободно зайти даже черноморские и балтийские корабли и суда, а, сделав ремонт, — они могли свободно выйти в Мировой океан. Причем вне зависимости от усилий неприятеля. Этому же способствовало и то, что еще в 1896 году российский Государственный совет одобрил предложения по строительству в Екатерининской гавани коммерческого порта, куда наравне с торговыми судами могли бы заходить и военные крейсеры, способные защитить Крайний Север России от вторжения иностранных промысловых судов. И 24 июня 1899 года состоялось торжественное открытие города, нареченного в честь императора Александра III — Александрова (сегодня Полярный).

Но в очередной раз совершенная непредсказуемость российских чиновников дала о себе знать. В феврале 1915 года наилучшим местом для нового коммерческого порта неким «государственным мужем» неожиданно для всех была выбрана Семеновская бухта, расположенная в южной части Кольского залива. Так появился еще один северный российский порт, который был назван Романов-на-Мурмане (сегодня Мурманск). Ну а Александровск остался «не при делах»: не город и не порт, он был не способен обеспечить стоянку для торговых судов и не боевых кораблей. И новая война, уже Первая мировая, показала всю правильность русской поговорки о попытке догнать сразу двух зайцев.

В очередной раз и балтийские, и черноморские проливы были для нас закрыты. А порт Владивосток оказался слишком далек, чтобы обеспечить доставку военных грузов от наших союзников. И в очередной раз нам пришлось везти эти грузы в порт Архангельск. Ближе-то — некуда. Но в отличие от русских чиновников адмиралы кайзера Вильгельма в очередной раз воспользовались откровенным пренебрежением русских царедворцев к северным границам России. Именно они привели кайзеровскую Германию не только к арктическому порогу нашего государства, но и даже — к «арктическому фасаду» России.

Что задумал Шредер-Штранц?

Хотя Германия никогда не соседствовала с Россией в Арктике, но с момента зарождения империи она стала интенсивно осваивать арктические пустыни. Правда, об этих экспедициях сегодня удалось найти очень немного информации. Но та, которую удалось найти, весьма любопытна.

В 1912 году появился проект германской арктической экспедиции под началом лейтенанта кайзеровского флота Шредер-Штранца, который предусматривал самостоятельное обследование немцами Таймырского полуострова для дальнейшего прохода в Берингов пролив и на Тихий океан. Право свободно распоряжаться собранными сведениями о русских землях и морях немцы оставляли за собой. Экспедиция была задумана довольно широко. Но все, что здесь произошло до марта 1913 года, выглядит крайне странно!

Шредер-Штранц решил для исследования различных районов Северного Ледовитого океана, прилегающих к Таймырскому полуострову, построить специальное судно. А для изучения таймырских недр этой малоизученной области применить санные собачьи упряжки. Основную работу экспедиции предполагались начать в 1913 или 1914 году.

С целью же тренировки личного состава будущей экспедиции в полярных условиях лейтенант Шредер-Штранц отправился летом 1912 года на норвежском парусно-парусно-моторном судне «Герцог Эрнст» (бывшая норвежская промысловая яхта «Стерлинг». — Авт.) к северным берегам Шпицбергена. И здесь, совершенно неожиданно для мировой общественности, он остался зимовать. Экспедиция состояла из 15 участников: 10 немцев и 5 норвежских матросов. Ни судно, не имевшее соответствующих помещений, ни члены экспедиции не были готовы к полярной зимовке.

Во время стоянки у острова Северо-Восточная Земля 3/15 августа 1912 года, когда судно «Герцог Эрнст» находилось около мыса Нуркап, начальник экспедиции вместе с тремя немецкими учеными отправились на глетчере в сторону острова Парри и более к месту стоянки не вернулись. Не вернулись все четверо. С какой целью была проведена эта совершенно безрассудная и заведомо гиблая вылазка? Быть может, для осмотра острова, куда еще не ступала нога человека? Сложно сказать! Оставшиеся на судне ждали их почти неделю. А затем, понимая, что вынесенное напором льда на мель экспедиционное судно не сможет самостоятельно сойти с нее, направились на лыжах налегке на юг в сторону залива Адвент. Однако вскоре норвежские матросы, которые были лучше подготовлены для походов во льдах, стали убеждать остальных, что без соответствующего снаряжения путешественники не смогут достичь заветного залива- Затем они повернули обратно и продолжили зимовку на борту «Герцога Эрнста». Остальные участники, в числе 6 человек, совершенно неопытных в полярных условиях, продолжили путь на юг, через неделю перехода наткнулись на незамерзающий фиорд. Четверо не стали испытывать судьбу и повернули назад, а двое зимовщиков — самых отчаянных, решивших продолжить свой путь, погибли.

В конце сентября собравшиеся на судне немецкие и норвежские полярники, за исключением 3 норвежцев, покинули «Герцога Эрнста», чтобы через залив Мозель еще раз попытаться пройти к заливу Адвент. Однако далее зимовщикам пришлось думать только о выживании, а совсем не о продолжении экспедиции.

Когда покинувшие судно моряки достигли мыса, известного им, как Second Balley, то в здешних домиках им пришлось оставить 2 своих товарищей (доктора Рюдигера и художника Раве) с обмороженными ногами, которые в промысловых времянках прожили 7 недель, а после заживления ног 1 декабря вернулись на свое судно. Остальные продолжили движение на юг. Но через несколько дней 2 норвежца и немец повернули назад: оба норвежца на Рождество достигли оставленной судовой стоянки, а немецкий моряк в дороге погиб. Из полярников, покинувших борт «Герцога Эрнста», до залива Адвент дошел только один — капитан судна Ритшер. С радиостанции Гринхарбора он сообщил в Северную Норвегию о бедственном положении судна и зимовщиков.

В марте 1913 года на помощь бедствующим прибыла шхуна «Герта» и в конце концов спасла 6 человек (4 норвежца и 2 немца). Более странной и менее подготовленной экспедиции за весь XX век не было. Меж тем неподготовленность экспедиции, скорее всего, можно отнести к необъяснимой самоуверенности лейтенанта Шредер-Штранца, которая его же и погубила. Либо здесь имелся некий замысел, который до сих пор остается неизвестным Одно ясно: что эта экспедиция могла стать одним из первых пунктов в некой арктической программе продвижения Германии на Восток. Но первыми, как всегда, туда пошли кайзеровские крейсеры и подлодки.

«U-боты» в Баренцевом море

Печально признать, но рейдеры и подлодки кайзеровского флота к своим заполярным берегам «позвала» сама Россия, долго не проявлявшая к ним государственного внимания.

К началу Первой мировой войны основным морским театром военных действий германское командование считало Северное море, так как именно здесь находился главный противник Германии — Великобритания, контролировавшая германские морские пути. Поскольку кайзеровское командование планировало «молниеносно» закончить войну с Британскими островами и Францией, то рейдерству на английских океанских сообщениях против судов Великобритании и стран Британского союза не придавалось существенного значения. Тем более что Германия тогда имела за пределами Северного моря лишь базу в китайском Циндао. Почти до конца 1914 года, в соответствии с планом блицкрига, германское верховное командование не принимало действенных мер против английской блокады, а морским операциям придавалось второстепенное значение.

Все изменилось в начале 1915 года, после занятия немцами бельгийских портов Зеебрюгге и Остенде и захвата здесь защищенных баз для подводных лодок, что весьма благоприятно повлияло на боевые возможности кайзеровских рейдеров и субмарин. Хотелось бы отметить, что к началу Первой мировой войны немцы имели только 20 небольших подводных лодок, которые не годились для боев за пределами Северного моря. Лишь в конце второго военного года на судостроительных заводах Германии приступили к строительству подлодок, способных совершать длительные океанские плавания. Однако шла война, и отсутствие океанских подлодок еще нужно было чем-то заменить.

Император Вильгельм II решил перенести основную тяжесть военных действий на Восточный фронт и направил к северной оконечности Скандинавского полуострова и далее — к российским заполярным берегам — замаскированные вспомогательные крейсеры. И здесь в прямом смысле началась мировая война.

В связи с тем, что Россия в очередной раз оказалась не готовой к затяжным боевым действиям, то в Архангельск, а затем и в Ромаиов-на-Мурмане, пошли английские, французские, американские, норвежские, датские транспорты и другие суда Британского содружества Для их дальнего прикрытия в районы океанского треугольника Исландия — Британские острова — Скандинавия были направлены британские крейсеры, сторожевые суда и траулеры. Более того, уже весной 1915 года англичане блокировали торговые пути Германии с целью полного прекращения германских торговых связей на море. И очень скоро в германских городах началось строгое нормирование хлеба. Но и немцы не остались в долгу. Огромную помощь в войне с Германией России оказали межсоюзнические грузовые перевозки с Британских островов в порт Архангельск через Баренцево и Белое моря.

Благодаря активности хорошо поставленной в России агентурной разведке германское командование еще весной 1915 года предприняло меры по их срыву, для чего были использованы специально закупленные в нейтральных странах промысловые суда под национальными флагами.

Эти «оборотни» у Горла Белого моря провели постановку нескольких минных банок. Одновременно сюда же пришел только что оснащенный вспомогательный крейсер «Метеор». При полном водоизмещении в 3640 тонн он имел 2 — 88-мм орудия, 1?— 52-мм орудие, 2 — 37-мм автоматических орудия, 2 — 50-см однотрубных торпедных аппарата. В трюмы и погреба крейсера было загружено 600 88-мм снарядов, торпеды и более 370 морских мин. Для проведения минных постановок в Белом море и у Кольского полуострова германский крейсер маскировался под русские суда «Буй» и «Император Николай I». Не встретив серьезных помех, немецкий вспомогательный крейсер «Метеор» вошел в северную часть Белого моря и установил в районе мыса Святой Нос минное заграждение из 285 мин минными банками по 30 мин в каждой. Остальные, предположительно, в Белом море. Почему мы используем слово «предположительно»? Да потому, что есть информация о создании «Метеором» минного склада для германских субмарин на беломорском острове Поной. Меж тем в инструкции его командиру корветтен-капитану фон Кнорре перед выходом в плавание было указано оставить 25 мин для самозащиты. Странный способ самозащиты — но так гласит указание в инструкции командиру «Метеора». А может быть, германский экипаж заведомо приготовил первую секретную минную базу на Русском Севере и поставил эти мины на подходах к ней? До настоящего времени ясного ответа на этот вопрос отыскать не удалось. Тем более что любая информация о появлении этого минного заградителя в Баренцевом или Белом морях долгое время была недоступна. Сегодня известно, что на одной из выставленных «Метеором» мин 29 мая 1915 года в 12 милях от Орловского маяка подорвался и затонул английский пароход «Арндаль». Его гибель нарушила привычный характер судоходства в российских северных водах и привела к сокращению стратегически важных поставок из-за границы. Морское министерство предприняло ответные шаги. Но союзные транспорты продолжали подрываться на минах, в том числе и там, куда «Метеору» не удалось зайти — на южных подходах к беломорскому Горлу.

Выходит, кроме известного нам вспомогательного крейсера-заградителя для постановки мин сюда приходили и иные минные заградители кайзеровского флота. Но так как оба надводных минных заградителя специальной постройки, состоявшие к началу Первой мировой войны в составе кайзерфлота, в 1915 году активно использовались на Балтике, то в заполярные воды могли прийти австрийские или германские транспорты, прежде работавшие на линии Гамбург — Америка и с началом войны переоборудованные в заградители, доставившие к беломорским берегам дополнительное количество морских мин для «самозащиты». Например, «Герта», «Один» и «Рюген» (до 150 мин каждый. — Авт.). Либо к мурманским берегам приходили вспомогательные минные заградители «Кениген Луиза» и «Кайзер», которые были введены в строй кайзерфлота уже на второй день войны. Но эта весьма интересная тема еще ждет своих исследователей.

Меж тем германские корабли и подлодки устремились сюда совсем неслучайно. Хотя, без сомнения, не с началом войны!

Русский Север всегда оставался в пасынках у русского правительства и военного командования: ни охранных кораблей, ни войсковых подразделений здесь никогда не было. Единственным кораблем, приходившим сюда ежегодно с началом летней навигации, было посыльное судно «Бакан». На его команду и возлагались задачи защиты российских рыбаков и зверобоев на Баренцевом и Белом морях, а также обеспечение научных исследований в Арктике. Но начавшаяся Первая мировая война ясно показала, что такая защита для российских заполярных берегов слишком слаба. И с лета 1915 года на подходах к Горлу Белого моря стали нести сторожевую службу мобилизованные частные русские торговые суда, часть из которых была переоборудована для траления и очистки фарватеров от мин; в помощь им были срочно приобретены 6 норвежских и английских траулеров и китобойцев, над которым подняли Андреевский флаг. За 1915 год отряд траления увеличился до 18 судов. Тогда же для осуществления оперативной связи между союзными флотами из Северной Шотландии в Александровск-на-Мурмане проложили кабель, а в районе Кислой губы для его защиты был создан ротный опорный пункт на 150 человек и установлено несколько береговых батарей, из одного 120-мм и двух 75-мм орудий каждая. А на побережье Кольского залива была создана линия зрительного наблюдения за морем (до 10 наблюдательных постов). Кроме того, 2 линии постоянных корабельных дозоров (первая — на линии мыс Сеть-Наволок — остров Кильдин, вторая — между островом Торос и мысом Летинский) появились перед входом в Кольский залив. А в районах острова Седловатый и мыса Белокаменный были выставлены противолодочные сети, а на входе в Екатерининскую гавань — кольчужный бон.

Той же осенью были введены в строй 3 радиостанции (на мысах Канин Нос и Святой Нос и на острове Моржовец), которые обеспечили надежную связь береговых наблюдательных постов и постов оповещения со штабом начальника охраны водного района Архангельского порта.

На зиму в Кольский залив перевели переоборудованные из торговых и вспомогательных судов вспомогательный крейсер «Василий Великий», посыльное судно «Колгуев» (б. товарно-пассажирский пароход), минный заградитель «Уссури» (б. грузовой пароход «Люцун»), тральщик «Восток» и транспорт «Харитон Лаптев»; сюда же временно перебазировались английский крейсер «Ифиджения» (командир кептен Кемп) и английская партия траления из 8 тральщиков. Вероятно, «Василий Великий» и «Харитон Лаптев» были настолько стары, что данных о них не удалось найти ни в одном из доступных сегодня справочников о кораблях и вспомогательных судах русского и советского Военно-морского флота за период до 1928 года включительно.

Появление минной опасности и резкое сокращение в связи с этим перевозок союзников заставили русское командование «проснуться» и принять срочные (в какой раз?) меры для защиты здешнего судоходства. Была создана и русская партия траления, где в качестве тральщиков были использованы английские, аргентинские, испанские, норвежские рыболовецкие траулеры (специально купленные для того Морским ведомством), а также русские рыболовецкие суда, переданные флотилии Северного Ледовитого океана (СЛО) по мобилизации. Все они были переоборудованы для выполнения боевых задач. Однако лишь половина из них имела тралы и могла использоваться по прямому назначению. На большинстве же вместо минных тралов использовались обыкновенные тросы, с помощью которых подсекались якорные мины.

Считается, что к концу 1915 года российское Морское ведомство собрало на Северном морском театре 3 вспомогательных крейсера (посыльных судна), 2 малые подлодки, 1 минный заградитель, 16 тральщиков и 7 гидрографических судов. Правда, в большинстве они только числились во флотилии Северного Ледовитого океана, а фактически остались в составе Балтийского флота и Сибирской флотилии. Казалось, военных кораблей на Русском Севере было достаточно для того, чтобы обеспечить контроль Горла Белого моря и подходов к нему. Но это было огромное заблуждение.

За время навигации 1915 года на северных трассах подорвалось и погибло только на минах 10 российских и союзных пароходов, 2 парусных судна и 2 английских военных корабля (в том числе вспомогательный крейсер «Арланц»). Экипажи русских и английских тральщиков, в прямом смысле выбиваясь из сил, уже во вторую военную осень сумели уничтожить 44 германских мины и обеспечить проход в Архангельск 198 российских и союзных транспортов. Однако морская война у русских северных берегов еще только начиналась и мало походила на войну в Атлантике, Северном, Балтийском, Черном или Средиземном морях. Однако российский Морской генеральный штаб продолжал медлить. Лишь в начале 1916 года в Заполярье появилось настоящее русское флотское соединение. Для его укомплектования корабельным составом было решено использовать суда, ранее входившие в состав Сибирской флотилии, а также русские корабли, захваченные японцами в 1904–1905 годах, во время Русско-японской войны.

Практически всем «новичкам», прибывшим на Север, тут же пришлось выйти в море для выполнения боевых задач, которых было не счесть: проводить через минные заграждения к портам разгрузки торговые суда (в основном Англии и Франции), прикрывать конвои от ударов крейсеров и подводных лодок противника, нести охрану транспортов в местах их сосредоточения и в районах ожидания тральщиков (Иоканьгский рейд) или в районе ожидания очереди на разгрузку (Кольский залив). Предполагалось, что новое корабельное соединение будет иметь основную базу в Кольском заливе (она же операционная), маневренную — в Иоканьге, тыловую — в Архангельске. Со временем во флотилию СЛО должны были войти: отряд крейсеров и миноносцев, дивизия траления, отряд судов обороны Кольского залива, отряд судов охраны водного района Архангельского порта и суда службы связи. Летом 1916 года к прежним задачам флотилии СЛО добавились и новые — началась переброска 40 тысяч русских солдат и офицеров (в том числе 2-я и 4-я особые бригады генерал-майоров Михаила Дитерихса и Максима Леонтьева) с силами усиления во Францию и на Балканский театр военных действий. И эта задача оказалась весьма сложной для существовавшего в основном только в приказах русского Морского министерства

Для перевозки русских войск на Западный фронт использовались главным образом французские и английские транспорты. Они выходили из Архангельска небольшими группами (до 5 пароходов в каждой). От острова Мудьюг до меридиана мыса Святой Нос их сопровождали русские тральщики, а далее транспорты шли самостоятельно или под охраной посыльных судов русской военной флотилии. У мыса Нордкап, по договоренности с союзниками, транспорты, перевозящие русские бригады, должны были встречать французские военные корабли и конвоировать до портов назначения. Однако французские корабли вступали в охранение транспортов только при их подходе к французским портам Брест и Сен-Назер. Хотелось того или нет, но российскому Верховному командованию в очередной раз пришлось внимательно посмотреть и на Кольские берега. И снова в военные годы, и снова — в условиях, когда враг стал угрожать нашим океанским коммуникациям. Увы, но в этом нет ничего удивительного.

Ранее, всемерно пытаясь открыть для себя черноморские и балтийские проливы, в России совершенно забыли о собственном, всегда свободном выходе в Северный Ледовитый океан, который не способен был закрыть ни один враг. Неудивительно, что и к Первой мировой войне на Мурманском берегу не было ни одного заполярного, порта, соединенного с центром России железной дорогой и действующего круглый год. В Заполярье был лишь Архангельск, но в ноябре его акватория замерзала и открывалась в лучшем случае в мае.

Так что к строительству будущего торгового порта Мурманск вновь подтолкнуло не государственное мышление, а очередная неготовность России к войне. А также, как и в прежние времена, с началом боевых действий тесное блокирование российских портов на Балтийском и на Черном морях. А тихоокеанский Владивосток, как и прежде, остался слишком далеким. Ранее уже было рассказано о мучительном выборе места для строительства порта на Кольском полуострове. И о странном чиновничьем выборе для него вместо Екатерининской гавани (Александровск-на-Мурмане) Семеновской бухты. Считаю весьма полезным именно в разделе о появлении германских подлодок у Кольского полуострова продолжить рассказ о том, как даже после начала Первой мировой войны в России относились к защите своих северных границ.

Для ускорения вышеупомянутого строительства в Семеновской бухте было создано специальное управление по постройке военно-морских объектов — «Базстройка». Это позволило уже 1 сентября 1916 года принять в Семенове первый пароход: военные грузы пошли в Центральную Россию. Значит, можем, если

захотим. Правда, прибывшие на мурманский берег грузы уходили из Заполярья крайне медленно и по сложному маршруту. Порой на экзотичных видах транспорта: от Семенова до Колы — на поездах, от Колы до Белой — на оленях, от Белой до Кандалакши — вновь по железной дороге, от Кандалакши через Куолаярви до Рованиеми — на лошадях, и лишь затем — по Финляндской железной дороге. Скорость прохождения грузов по маршруту увеличилась только после того, как в мае 1916 года от Семенова на Кандалакшу они пошли по новой железной дороге. Но первая навигация нового заполярного порта продолжалась и зимою, когда Белое море совсем замерзло (тогда в Семенове было переработано более 30 тысяч тонн грузов).

Но новорожденный порт мог принять одновременно не более 7 океанских судов. И совсем не потому, что гавань была небольшой.

Особое место в инфраструктуре любого морского порта отводится плавучим кранам большой грузоподъемности. В некоторой степени, по их наличию или отсутствию в портовом хозяйстве, можно судить о государственном отношении к тому или иному портопункту. Не стал исключением и порт в Семенова

Первым, еще в сентябре 1915 года, в Кольский залив из Голландии был приведен плавкран «Конрад» (грузоподъемностью в 60 тонн). Однако он простоял у причала без употребления до февраля 1916 года. Только с началом весны было решено ввести его в строй. Второй плавкран, «Колос» (грузоподъемностью в 125 тонн), зимой 1916 года, так и не дойдя до мурманских берегов, затонул в порту Варде. Он был поднят и приведен в Семеново лишь в августе 1917 года. Однако недолго служил России: через год при подъеме затонувшего судна он вновь затонул.

Третий плавкран — «Голландия» — в октябре 1916 года во время шторма у мыса Цып-Наволок был выброшен волной на побережье острова Кильдин. Так что большая часть малогабаритных грузов или россыпи переносилась на берег на руках и под русскую «Дубинушку». О какой скоростной разгрузке может идти речь? Однако имелась и весьма серьезная проблема у нового российского заполярного порта на мурманском берегу.

Долгое время здесь не было даже настоящего хозяина. Наравне с Россией в его работе участвовали и страны Антанты, и в первую очередь Великобритания, которая совершенно не скрывала в том своего государственного интереса, а потому занялась решением проблем порта в Семеново.

Для разгрузки торговых судов британская компания «Р. Мартене и К°» наняла сразу несколько сотен рабочих в Тульской и Калужской губерниях. Хотя условия найма портовых рабочих остались неизвестными и сегодня, но грузовые операции пошли быстрее и уже не снижали своего темпа и после окончания Первой мировой войны.

Конечно, нынешнему россиянину нелестно услышать о весьма заметной роли Великобритании в укреплении наших государственных позиций на Кольском полуострове. И в первую очередь тому, кто считает, что тем самым наносится «ущерб истории и государственным интересам России». Но не стоит искать здесь признаки фальсификации.

Ведь даже в 1970—1980-е годы это мнение советских историков не считалось шельмованием нашей российской истории. И лучшее тому подтверждение — прекрасные исторические труды, посвященные истории нашего Заполярья, широко известных в мире мурманских историков Ивана Ушакова и Алексея Киселева, Так что лучше прочитаем их труды и объективно оценим, кто больше радел за интересы своих государств: русские министры или английские лорды?

Чтобы хоть как-то ускорить прохождение воинских грузов с марта 1916 года, часть иностранных судов перегружала содержимое своих трюмов в трюмы русских судов, которые за ледоколами шли к острову Мудьюг. Отсюда гужевым транспортом они доставлялись к Архангельско-Вологодской дороге. Неудивительно, что интенсивность грузоперевалки (железная дорога вывозила в сутки в среднем до 150 тонн) была недостаточной, и к февралю 1916 года в Кольском заливе (Александровске, Семенове и Дровяном) скопилось три десятка грузовых пароходов, из них более половины — иностранные. Кроме транспортов в Кольском заливе собралось 15 английских минных тральщиков, броненосец «Альбермаль», крейсер «Ифигения», плавучие базы «Эрнестон» и «Санниндейл». Уже зимой 1916 года, когда в Кольский залив пришел специальный корабельный отряд флотилии СЛО, в бухте стало тесно. Из-за минной угрозы российскому и союзному судоходству между Кольским заливом и Горлом Белого моря, и откровенной перегрузкой Семеновского порта, возникла необходимость создать и вышеупомянутую промежуточную (маневренную) базу флота в Иоканьге.

Здесь предполагалось базирование дозорных кораблей, а также судов партии траления. Но разработанный русским командованием план строительства базы до окончания войны так и не был реализован, хотя корабли военной флотилии, и в частности тральщики, проводившие торговые суда в Белое море, часто использовали Иоканьгскую базу для стоянки. К слову, только в начале Великой Отечественной войны здесь появился опорный пункт Северного флота, где в относительно защищенных условиях могли стоять советские и иностранные корабли и транспорты. Но это произошло более чем через 20 лет после того, как было задумано. Надеюсь, сейчас понятно, почему адмирал Рейхард Карл Фридрих фон Шеер, приняв командование флотом Открытого моря, обратил особое внимание на российский Север.

Практически до начала Великой Отечественной войны отдельные советские и иностранные военно-морские историки считали, что немецкие подлодки, пришедшие в Заполярье, длительно действовали здесь без захода в береговые базы или опорные пункты. Мол, был же удачным двухмесячный поход «коммерческой» подводной лодки «Дойчланд» к берегам Северной Америки. И только создание в 1942 году на Новой Земле советской военно-морской базы поколебало эту уверенность. Скорее всего, благодаря обнаружению здесь нескольких тайных баз кайзеровского флота Если судить по просочившейся в открытую печать информации, то их нашли в Белушьей губе и в проливе Маточкин Шар.

Для того чтобы понять, зачем морякам кайзеровского флота была нужна Новая Земля, достаточно вспомнить о равнодушии русских царедворцев к нашему Северу. А затем осознать, что этот архипелаг не могло миновать ни одно судно, идущее в Карское море.

При проработке планов «арктической системы» кригсмарине уже фашистская военно-морская разведка успешно использовала все доступные материалы любых научных (и далеко не научных. — Авт.) экспедиций за советский «Гибралтар» и разведывательную информацию, добытую еще кайзеровскими рейдерами и подлодками. Ведь замыслы у нацистов были различны. Итак, посмотрим на практически безлюдную Новую Землю (несколько ненецких семей не в счет. — Авт.).

Здесь сразу же бросается в глаза, что архипелаг находится в пределах всего 100 миль от Горла Белого моря. В то время как до Лофотенских островов, где по данным «Морских сборников» той поры уже в 1917 году англичане предполагали существование тайной базы германских подлодок, было в два раза дальше. А от немецкого Киля — в пять раз дальше. Несложно понять, что даже молодой офицер-подводник способен сравнить между собой успешность длительных переходов в штормовых условиях и столь же длительного ожидания появления вражеского транспорта или конвоя в тех же штормовых условиях с короткими рейдами к русскому побережью, перемежаемыми коротким отдыхом в береговых условиях, где-нибудь на берегу пролива Маточкин Шар. И выбрать — что будет полезнее для выполнения боевой задачи.

После создания Новоземельской базы немцы редко использовали Лофотенские острова для своих субмарин. Зато в Лидсе (защищенном проливе между побережьем Норвегии и Лофотенскими островами) стали часто появляться германские рудовозы, которые здесь укрывались от английских крейсеров. А крейсеры кайзерфлота могли свободно выходить отсюда в Атлантику.

Через четверть века, когда по плану операции «Клеймор» в пролив пришли английские эсминцы и десантные корабли с отрядами коммандос на борту, то десантники уничтожили здесь не только топливные резервуары и заводы по производству рыбьего жира. Тогда же они нашли и уничтожили пещеру, где, предположительно, отдыхали и отстаивались между нападениями на конвои кайзеровские подводники. Хотя к тому времени было ясно, что она перестала быть посещаемой. Скорее всего, эту базу уничтожили на всякий случай, так как немцы активно использовали ее в 1915–1916 годах и британскому командованию не хотелось, чтобы она осталась в тылу Британских островов даже в законсервированном виде. Но продолжим рассказ о сложившейся к осени 1916 года обстановке у мурманских берегов.

Правильно оценив, что по кратчайшему морскому пути между Британскими островами и Архангельском Россия получает из стран Антанты вооружение, боеприпасы и военные грузы, а наши союзники вывозят на Британские острова лес и сельскохозяйственные продукты, в сентябре 1916 года немцы направили в Северный Ледовитый океан флотилию из 8 подводных лодок. В какой-то мере это повлияло на ход сухопутных боев на Западном и Восточном фронтах, хотя отдалить военную катастрофу Германии уже не могло. Ведь петля блокады вокруг нее становилась все теснее. Однако еще летом 1916 года адмирал рейхард К.Ф. фон Шеер направил к мурманскому берегу 2 больших подводных минных заградителя класса «Черная вдова» с 36 минами на борту у каждого, имеющие дальность плавания в 8 тысяч миль — U75 и U76.

Первой из Гельголандской бухты вышла U75 под командованием капитан-лейтенанта Курта Бейцена. 4 августа 1916 года она пришла в район мыса Орловский (Горло Белого моря) и поставила здесь все свои мины. Через две недели «75-я» вернулась в базу.

Следующей 17 сентября 1916 года пошла к мурманскому берегу U76. Через две недели она поставила 27 мин к северу от мыса Городецкий и 9 мин — у мыса Святой Нос Но, если со столь дальними походами «черных вдов», за исключением отдельных деталей похода, все ясно, то с пришедшими вслед за ними торпедными субмаринами кайзерфлота, имевшими вдвое меньшую дальность плавания, такой ясности нет. Возможно, первоначально они заходили на Лофотенские острова. А далее — никак не могли находиться в двухмесячных походах без захода на ту же Новую Землю. И здесь мы соприкасаемся с первыми признаками нарождающейся немецкой арктической системы.

Дело в том, что, имея много сильных тактических и технических возможностей/таких как скрытность действий и возможность выбора позиции для неожиданного торпедного удара, подводная лодка того времени имела и слабые стороны своей деятельности. Во-первых, она не могла долго находиться под водой и была вынуждена часто всплывать для зарядки аккумуляторных батарей. Вернее, она скорее была надводной подводной лодкой, способной изредка на короткое время нырять под воду. Но в надводном положении субмарина становилась значительно слабее любого надводного корабля, так как даже небольшое повреждение лодочного корпуса лишало ее главнейшего отличия от надводных кораблей — возможности укрыться от преследования в морских глубинах.

В северных морях германские подводники могли чувствовать себя достаточно вольготно и безопасно, так как англичане редко использовали в Норвежском и Баренцевом морях свои крейсеры и эсминцы, а у России здесь их просто не было. Но германским подводникам приходилось опасаться большинства транспортных судов, часть из которых имела артиллерийское вооружение

К началу войны в составе британского Королевского военного флота имелось 39 вооруженных пароходов, часть которых состояла в списках вспомогательных крейсеров и могла успешно противостоять германским субмаринам. Не меньшее внимание немцам пришлось уделять и траулерам (океанским рыбачьим пароходам), причисленным еще в 1910 году к Королевскому морскому резерву. К июлю 1914 года таковых числилось 82 единицы.

Эти небольшие корабли предназначались к тралению и посыльной службе, но со временем стали употребляться и для борьбы с подлодками. В северных морях и те, и другие могли защитить безоружные торговые суда. Таким образом, кайзеровским подводникам пришлось постоянно быть настороже А, кроме того, погода в Заполярье всегда была суровой и совершенно непредсказуемой: даже летом сильные шторма налетали на моряков с завидным постоянством, а затем сменялись неожиданными снежными зарядами, беспощадно секущими лица верхней вахты. Так что океанский поход для подводников того времени никогда не был «легкой прогулкой».

Приказ по кайзерфлоту о боевой деятельности торпедных субмарин в северной части Атлантического океана и в Северном Ледовитом океане был подписан 8 октября 1916 года.

К середине октября у северной оконечности Скандинавского полуострова, в Баренцевом море и у Горла Белого моря действовало уже 6 подлодок: U28, U43, U46, U48, U54, U56, сведенные в 3-ю флотилию германских подводных лодок. Они были вооружены 105-мм орудием, имели надводное водоизмещение 720 тонн, дальность плавания 4840 миль на экономичном ходу в 8 узлов. Германские подводные лодки развернули активную охоту за союзными транспортами в районах от мыса Нордкап и до мыса Канин Нос Наиболее часто они появлялись: на линии мыс Святой Нос — мыс Канин Нос, у полуострова Рыбачий, в районе мыс Харбакен — остров Барде. Для новорожденной флотилии СЛО наступило время тяжелых испытаний. Но в 1916 году им способствовали как никогда спокойная заполярная погода и полное отсутствие противолодочных сил и средств в русском Заполярье.

Осенью 1916 года немцы в течение 10 дней торпедным и артиллерийским оружием потопили 14 транспортов. А всего за три осенних месяца 6 германских субмарин торпедами и артиллерией потопили 25 торговых судов и одно захватили. На минах, поставленных ими, подорвались и затонули еще 4 парохода союзников. По данным известного германского историка подводной войны в годы Первой мировой войны Андреаса Михельсена, особо отличились U43 под командованием Юрста, U46 — Хиллебранда и U48 под командованием капитан-лейтенанта Бусса,

Первое боевое столкновение русских боевых кораблей из флотилии Северного Ледовитого океана с германскими подлодками произошло 24 сентября 1916 года. В этот день миноносец «Властный» под командованием лейтенанта С. Бутвиловского у мыса Цып-Наволок вступил в бой сразу с 2 германскими субмаринами. Подлодки для маскировки шли под парусами. После попадания артиллерийских снарядов с русского корабля они погрузились и вышли из боя, однако успели повредить и русский миноносец.

Через три недели, а вернее 13 октября, состоялся еще один артиллерийский бой между германской подлодкой и посыльным судном «Колгуев». А через неделю — при проводке конвоя, состоявшего из посыльного судна «Купава», 2 пароходов, плавкрана «Голландия», двух буксиров с баржами, сопровождаемого 2 английскими тральщиками и русским тральщиком Т-13, миноносец «Грозовой» под командованием лейтенанта М. Корнеева обнаружил, атаковал и с дистанции в 6 кабельтовых потопил немецкую подлодку U56.

Реальность подводной опасности все же заставила русское военное командование срочно пополнить противолодочные силы флотилии Северного Ледовитого океана, а также обратиться к англичанам с просьбой прислать новые противолодочные корабли. В ответ британское Адмиралтейство прислало устаревший крейсер «Интерпид», 3 тральщика, 10 вооруженных траулеров и 3 подводные лодки. Одновременно в кратчайшее время из Владивостока в Заполярье прибыли миноносцы «Бесстрашный», «Бесшумный», «Капитан Юрасовский», «Лейтенант Сергеев». Из французского Тулона прибыл крейсер «Аскольд» (командир капитан 1 — го ранга К. Кетлинский), а из Италии — еще одна малая подводная лодка «Святой Георгий» (командир старший лейтенант И. Ризнич). Кроме того, за границей были закуплены 4 вооруженных судна. Для усиления линий наблюдения и береговой обороны на Кольском полуострове было создано 9 артиллерийских батарей, 15 постов наблюдения, 6 береговых радиостанций.

И все же, несмотря на заметное усиление флотилии Северного Ледовитого океана, 23 сентября подводная лодка U48, потопив ранее 3 парохода, захватила у Нордкапа русский пароход «Сучан» (бывший германский «Специя», конфискованный в начале войны во Владивостоке). На его борту находилось 7 тысяч тонн военных грузов (артиллерийские боеприпасы, взрывчатка и порох, военное снаряжение, 7 автомобилей, 500 бухт кожи, 6 тысяч железнодорожных рельсов). Затем, ловко обойдя линию английской блокады 16 октября, она пришла вместе с «Сучаном» в Вильгельмсхафен.

Ее «систершип» U43 начала свою деятельность с дерзкой атаки у мыса Слетнес норвежского парохода «Дания». Затем она же потопила 10 пароходов (в том числе английские «Асторию», «Иванхое», «Иолу», «Кардиф»). 20 сентября 1916 года в 50 милях от Териберки она потопила пароход Добровольного флота «Тургай», а в ночь на 8 октября обстреляла радиостанцию на мысе Цып-Наволок (восточная часть полуострова Рыбачий). Предположительно, подлодка Юрста в надводном положении вошла на рейд города Александровск-на~Мурмане и обстреляла его из своих пушек. Но самой большой удачей Юрста стало потопление парохода «Быстрица», который вез для русской армии: почти 170 тысяч 75-мм артиллерийских гранат и картечей, 200 тысяч гранат иного калибра, 576 тысяч пулеметных лент, 338 тонн взрывчатых веществ, 10 тысяч ружей, 100 пулеметов, 20 мортир, 93 автомобиля, 14 миллионов ружейных патронов, а также 2 аэроплана, 60 тысяч стальных шлемов, 5 аэростатов, ангары для самолетов, 883 тонны стали, 29 тонн никеля, 62 тонны динамо-машин.

23 сентября 1916 года в 100 милях от мыса Святой Нос атаке лодки U46, которая за поход успела потопить 8 союзных и российских пароходов, подвергся следовавший в Архангельск русский пароход «Эрика». Когда все три германские подлодки в конце октября вернулись на свою базу, на смену им в северные воды пришли другие — U56 и U54. Эти то лее изрядно похозяйничали в наших водах. На счету германских подводников — судно связи «Феодосий Черниговский» и 4 иностранных парохода.

Любопытно, но все командиры германских подлодок как один признали весьма успешными походы в Баренцево море, а серьезным недостатком Северного морского театра — его удаленность от основных германских баз.

И в Адмиралштабе уже в следующем году этот недостаток планировалось устранить за счет создания маневренных баз в северной части Скандинавского полуострова, а по возможности — ив районах Кольского полуострова. Тем более что к 1 февраля 1917 года все исправные подводные лодки кайзерфлота были направлены в море для начала неограниченной подводной войны. Их командирам были вручены инструкции, где говорилось: «Необходимо действовать энергично и прежде всего быстро. Подводная война должна вестись с величайшим напряжением. Ни одного корабля не оставлять на поверхности моря. Надо принудить Англию к заключению мира и таким образом закончить войну». И еще: «Если вам представится выбор потопить броненосец или большое коммерческое судно — изберите последнее».

В январе 1917 года у мурманского берега Кольского полуострова появилась немецкая субмарина U76, имевшая задание проникнуть в залив и поставить у Александровска-на-Мурмане минное заграждение. Эти планы сорвал русский тральщик Т-30, успевший протаранить лодку до ее погружения. Израсходовав все топливо, U76 некоторое время шла под электромоторами, пока не разрядились аккумуляторы. Тогда командир принял решение затопить ее, и 14 января она исчезла в пучине у норвежских берегов.

Первой жертвой германских подводных лодок весной 1917 года на Севере стал русский транспорт «Ганслей», потопленный недалеко от острова Седловатый. Затем германские подводники уничтожили еще несколько торговых судов союзников. Одним из наиболее излюбленных «охотничьих угодий» для них стали подходы к Кольскому заливу. Только у мыса Цып-Наволок в те дни появилось до 7 германских подлодок. Вернувшаяся в северные воды U75 выставила здесь еще и три минные банки. Но эти мины были обнаружены русскими тральщиками и уничтожены. В 1917 году корабли флотилии СЛО более 20 раз обнаруживали германские подводные лодки у Кольского залива (к этому времени в Заполярье их было уже 12 единиц. — Авт.), которые только в Баренцевом море потопили более 20 транспортов стран Антанты. А 27 марта союзный транспорт был потоплен прямо на глазах у моряков дозорного русского тральщика.

Опасность подводной войны вызвала на Британских островах серьезную тревогу. Королевское Адмиралтейство даже организовало специальный комитет по борьбе с германскими подводными лодками. На этот раз уже страны Антанты оказались неготовыми к беспощадной подводной войне. В марте 1917 года германские подлодки потопили вражеских судов общим водоизмещением в 885 тысяч тонн, в апреле — в 1 091 тысяч тонн, в мае — 839 тысяч тонн, а в июне —1016 тысяч тонн, то есть за четыре месяца почти вдвое больше, чем они потопили за весь 1916 год. При этом кайзеровский флот потерял всего лишь 20 подлодок Чтобы снизить собственные потери и повысить результативность кайзерфлота, германский Адмиралштаб все свои усилия направил на районы Северной Атлантики и на Русский Север. Причем и силами ведения тайной войны.

Военная кампания 1916 года ознаменовались одним трагическим событием, с которого до сих пор не снят покров таинственности. Речь идет о взрыве в Архангельском порту 26 октября.

Так и осталось до конца не ясным, что же именно произошло с пришедшим из Нью-Йорка одним из крупнейших отечественных пароходов. На его борту находились около 19 тысяч пудов взрывчатки/почти 24 тысячи пудов бездымного пороха, 50 тысяч фугасных гранат, 25 тысяч детонаторных трубок для снарядов и 548 баллонов жидкого хлора. В дополнение к приведенному выше тексту официального сообщения добавим, что, согласно докладу начальника Архангельского порта Веретенникова военному министру, во время взрыва пропали без вести служащие 14-й Архангельской пешей, Костромской, Тамбовской дружин, часть состава офицерской стрелковой школы, отдельной караульной команды и автошколы, таможенники, команда парохода «Чесма». Возможно, к взрыву были причастны проживавшие в самом красивом районе Архангельска того времени — Немецкой Слободе — немцы, многие из которых сочувствовали Германии. Известно, что немцы внедряли шпионов и лазутчиков в команды приписанных к Архангельску кораблей. Да к тому же начальником всех погрузо-разгрузочных работ в порту являлся немец — капитан дальнего плавания Э. Мелленберг, по сведениям жандармского управления, уже до того уличенный в «деле шпионажа в пользу Германии», а его помощником — также немец прапорщик флота А. Бернгардт. Ко всему прочему, с октября 1916 года должность главноначальствующего Архангельска и района Белого моря вместо вице-адмирала Угрюмова занял опять-таки немец, вице-адмирал Л. Корвин-Кербер. Вполне вероятно (и об этом говорили и говорят многие), что именно при содействии указанных официальных лиц немецкого происхождения, состоящих на государственной службе, и произошла трагедия. Иначе чем объяснить таинственное исчезновение сразу после взрыва Мелленберга, Бернгардта, капитана и штурманов «Барона Дриздена» — Дреймана, Акмена и Казе?

В 1917 году в Архангельске произошел второй взрыв — аналогичный тому, что потряс город совсем недавно. 11 января в порту бросил якорь ледокольный пароход «Семен Челюскин», на борту которого находилось более 2 тысяч тонн взрывчатки. Порт был забит десятками судов с прибывшими из-за границы пушками, винтовками и боеприпасами. Непосредственно по соседству с «Семеном Челюскиным» стояли грузовые пароходы «Байропеа», «Кильдин», «Каменец-Подольск», «Красноярск», «Бонт-Неви». Огромное количество вооружения, пороха, динамита, ящиков с патронами, снарядами и минами хранилось и на береговых складах поблизости. В тот момент на Экономии — обжитом промышленном районе Архангельска — вдруг объявился начальник погрузо-разгрузочных работ Э. Мелленберг. Поразительно, но и после первого взрыва он остался на своем посту! На сей раз его задержали, но несчастье, к которому Мелленберг, как позднее установило следствие, тоже приложил руку, предотвратить не удалось. 13 января «Семен Челюскин» взлетел на воздух, опрокидывая соседние суда. Громадный британский пароход «Байропеа» вспыхнул гигантским факелом, раскололся на две части и тут лее затонул. Пожары бушевали целую неделю. Пылали дома, бараки, пакгаузы; над портом стояла непрерывная канонада из-за постоянно рвавшихся снарядов. Район Экономия превратился в пепелище. Сотни жителей остались без крова, а число убитых и раненых перевалило за 500.

Назначенная по Высочайшему распоряжению комиссия для расследования взрывов на Экономии виновных не нашла. Сняли с должностей главноначальствующего Архангельска и района Белого моря вице-адмирала Корвин-Кербера, генерал-майора Федорова и двух младших флотских офицеров — этим и ограничились…

Меле тем уже осенью 1917 года Германия приступила к постройке подводных крейсеров, со временем перенесших военные действия в самые отдаленные районы Мирового океана, в том числе к Североамериканскому побережью, Азорским островам, к западному берегу Африки. И, естественно, вновь — на русский Север. Они делились на два класса: бывшие торговые подводные лодки U151 — U157 и специально построенные подводные лодки, из коих по открытым источникам в строй вступили только U139 — U140, После создания двигателя мощностью в 3000 лс немцы приступили к постройке океанских подводных крейсеров (U142 — U150). На них были установлены командирские перископы с тонкими верхушками и зенитные перископы, были улучшены радиоустановки, позволившие значительно увеличить район действия радиосвязи, и средства, облегчавшие взаимное опознавание лодок

Управление подводными крейсерами проводилось из Адмиралштаба в Берлине. И этот факт хотелось бы подчеркнуть особо, ведь обычные подлодки всегда управлялись штабом флота Открытого моря. Есть информация, что к мурманским берегам приходили некие океанские крейсеры U195 и U196. Кстати, об этих субмаринах в исторической литературе, «Морских сборниках» и в справочниках той поры удалось найти крайне мало информации — только короткие упоминания. Практически столь же мало, как позже, в середине 1940 года, рассказывалось о неких гигантских океанских субмаринах кригсмарине, состоявших в «призрачном конвое» и ходивших к берегам Антарктиды. Невольно напрашивается вопрос: «Так, может, тайная база, например, в проливе Маточкин Шар, была создана именно для первых подводных крейсеров кайзерфлота, а позлее с помощью экипажа гитлеровского "Метеора" расконсервирована для транспортных подлодок "призрачною конвоя"?»

Огромные, по меркам начала XX века, подводные корабли создавались уже не только для охоты за вражескими транспортами. Адмирал Шеер и Адмиралштаб твердо считали, что, имея большие дальность и автономность плавания, а также вместительные трюмы и цистерны, они должны были выполнять и особые задачи: от высадки разведывательных и диверсионных групп и до безопасной перевозки наиболее ценных военных и промышленных грузов.

Подводными крейсерами кайзерфлота за годы Первой мировой войны было совершено 8 дальних походов к североамериканскому побережью, в военные зоны вокруг Азорских островов и западноафриканского Дакара Одним из примеров специальных операций германских подлодок стало нарушение на длительный срок трансатлантического телеграфного сообщения, когда подводной лодкой U156 под командованием Рихарда Фелда удалось перерезать одновременно 5 кабелей у побережья Северной Америки и надолго прервать радиосообщение между союзными командованиями.

В русском Заполярье также имелись радиотелеграфные кабели, связывающие Россию с Британскими островами. Но информации об использовании для их перерезания германских субмарин пока отыскать не удалось. Скорее всего, данная работа из-за больших здешних глубин даже у мурманских берегов вряд ли планировалась. А проведение транспортных операций однозначно планировалось. Вернее, приобретение первых практических навыков для арктических плаваний с целью обойти британские дозоры.

По данным вышеупомянутого германского военно-морского историка и исследователя истории кайзерфлота Андреаса Михельсена, выпустившего в 1940 году книгу «Подводная война. 1914–1918 гг.», идея использования торговых подводных лодок принадлежала Коммерческому флоту и заключалась она в доставке из Америки необходимых для Германии грузов, несмотря на тесную английскую блокаду. Для этого по проекту инженера Эрбаха на верфи «Германия» были построены 2 подлодки специального проекта (иногда их называли «подводными фрахтерами». — Авт.) для скрытной перевозки стратегического сырья «Дойчланд» («Deutschland») и «Бремен» («Вгemen»), совершивших походы через Атлантику в 1916 году. Самым удачным из них был двухмесячный поход «Дойчланда» в американский порт Балтимор, который начался в Киле 23 июня 1916 года. Основной целью похода была транспортировка в Северо-Американские Соединенные Штаты 200 тонн фармацевтических товаров, почты и красящих веществ и доставка на обратном пути в Германию никеля, рафинированной меди, серебра, цинка и натурального каучука.

Однотипная с «Дойчландом» коммерческая подводная лодка «Бремен» не дошла до американского побережья и погибла по неустановленной причине где-то на переходе через Атлантику. Меж тем 17 сентября 1916 года по их следам вышел в море подводный крейсер U53, и через две недели эта подлодка успешно пришла к берегам САСШ. В отличие от своих безоружных предшественниц по дороге она потопила 3 английских, 1 голландский и 1 норвежский пароходы. Однако эта агрессивность германского командира сослужила экипажу U53 дурную службу.

Из-за того, что под видом транспортной подлодки к американским берегам пришел боевой корабль кайзеровского флота, U53 не дали заправиться топливом в порту Нью-Йорка. И все же 25 октября германский подводный крейсер, умело использовав Гольфстрим (!), успешно вернулся в Вильгельмсхафен, оставив за кормой более 7,5 тысячи морских миль.

Последняя информация всегда вызывала у военных историков законное удивление. Ведь командир германской субмарины планировал пополнить запас топлива именно в Нью-Йорке. Следовательно, он опасался, что оставшегося запаса топлива на возвращение может не хватить. И это с учетом, что в отличие от своих предшественниц для выполнения столь далекого похода U53 была специально переоборудована. Сразу 4 цистерны ее главного балласта были переделаны в нефтяные. С этого времени вместо 90 тонн лодка могла принимать сразу 150 тонн жидкого топлива. Были также увеличены запасы пресной воды. Но командир подлодки на обратном пути все же планировал где-то пополнить топливный запас своего корабля. Ведь, действительно, не благодаря, пусть и мастерскому использованию ветви течения Гольфстрим U53 успешно вернулась в Германию, да еще с солидным остатком топлива?

Вслед за первыми «коммерческими» подлодками планировалось построить еще 5 таких же субмарин. Они проектировались и строились одновременно и с боевыми подводными лодками, но их транспортное предназначение вынудило немецких конструкторов ради увеличения грузовместимости ограничить некоторые их технические характеристики.

В частности, при увеличении подводного водоизмещения новых транспортных субмарин до 1870 тонн строителям пришлось поступиться мощностью корабельных дизелей и электромоторов, и как следствие — снизить ожидаемую скорость надводного и подводного ходов. И если подлодки более ранних серий развивали надводную скорость до 16,5 узла, а подводную — до 9,5 узла, то у подлодок типа «Дойчланд» она ограничивалась 11 и 6 узлами соответственно.

По заявлению представителей кайзерфлота, имеемый на борту запас топлива в 190 тонн позволил бы этим подлодкам без дозаправки достичь побережья Северо-Американских Соединенных Штатов (САСШ) и вернуться обратно. Чтобы продемонстрировать невоенность этих кораблей, здесь специально не устанавливались торпедные аппараты и артиллерия. Ниже об океанских походах германских подводных фрахтеров еще будет подробно рассказано.

Вдумчивый читатель может задать вопрос «А к чему в главе о деятельности германских субмарин на Русском Севере рассказ о походе подводного "Дойчланда" к североамериканским берегам?» Да хотя бы затем, чтобы сравнить данные о его походах через Атлантику с данными походов, например, U75 или U196 в Северный Ледовитый океан. Ведь U196 вполне реально могла доставить с берегов Печенгского залива никель или рафинированную медь. Поэтому, в том числе и для понимания технических деталей подводных походов гитлеровских «подводных призраков», сделаю короткое отступление от основной темы и подробно расскажу о походе «Дойчланда» к североамериканским берегам.

Итак, самым удачным из всех транспортных походов подлодок кайзерфлота был двухмесячный поход «Deutschland» в американский порт Балтимор, который начался в Киле 23 июня 1916 года. Основной целью похода была транспортировка в САСШ 200 тонн фармацевтических товаров, почты и красящих веществ и доставка на обратном пути в Германию никеля, рафинированной меди, серебра, цинка и натурального каучука Подводный «Дойчланд» в те месяцы стал единственным транспортным средством, способным успешно, несмотря на настоящую охоту англичан, скрытно решить крайне сложную задачу по прорыву морской блокады.

Для наибольшей объективности рассказа об этом походе буду опираться на воспоминания капитана П. Кёнига «На "Дойчланде" через Атлантический океан», которые в 1918 году были опубликованы на страницах журнала «Морской сборник».

Капитан Кёниг был типичным торговым моряком и капитаном для своего времени. До Первой мировой войны долгое время он командовал пароходом «Шлезвиг», принадлежавшим компании «Северный немецкий Ллойд». В сентябре 1915 года он был приглашен на собеседование к агенту этой компании Ломану, где ему, как опытному торговому капитану, было предложено принять участие в строительстве первой торговой подлодки с последующим принятием ее под свое же командование. Благодаря активной работе кораблестроителей коммерческая подлодка «Дойчланд» была построена за 4 месяца, и в марте 1916 года необычная серо-зеленая подлодка вышла на ходовые испытания. А через месяц — в свой первый поход.

Переход к американским берегам проходил в штормовых условиях. Кёниг старался держать свой корабль вдали от встречных судов и кораблей. Днем в основном в подводном положении, ночью — под дизелями с потушенными бортовыми огнями. Периодически, чтобы дать отдых уставшему экипажу, он укладывал подлодку на грунт. В Атлантике с помощью брезентовых обвесов брезентовой трубы подлодку замаскировали под небольшой грузовой пароход. Иллюзию дыма из поднятой на перископе трубы создавали с помощью горящей в консервной банке смолы. Связь с германским Генеральным штабом Кёниг поддерживал с помощью лодочного радиотелеграфа через станцию в Науэн.

8 июля «Дойчланд» пришел в Чесапикский залив. Отсюда, в сопровождении принадлежащего «Северному немецкому Ллойду» буксира «Тимминс» под командованием капитана Хинша, вместо порта Ньюпорт перевел свою субмарину южнее — в Балтимору.

Для стоянки германской торговой подлодки были приготовлены отдельный деревянный причал и вместительный склад. Место стоянки огорожено сетями. Рядом стояло германское судно «Неккар», которое было превращено в плавбазу. Стоянка находилась под охраной американских сторожевых судов.

В Балтиморе германские моряки простояли 10 суток и 1 августа — вышли в обратную дорогу.

Возвращение прошло в условиях благоприятной погоды. Через месяц «Дойчланд» пришел в Гельголанд. За время похода подлодка прошла 8450 миль. По результатам похода «Дойчланда» компания «Северный немецкий Ллойд» приняла решение заложить и построить на верфях компании «Везер» торговую подлодку водоизмещением в 1500 тонн, а на верфи «Германия» — 2 торговых подлодки водоизмещением в 1700 тонн.

В середине сентября 1916 года, то есть через полтора месяца после возвращения «Дойчланда», однотипная с ней подводная лодка «Бремен» вышла в свой трансатлантический поход. Но не дошла до американского побережья и погибла где-то в районе плато Роколл от таранного удара крейсера 10-й эскадры. Кораблем, потопившим германскую коммерческую подлодку, мог быть либо вспомогательный крейсер «Алзэтиен», или вспомогательный крейсер «Мантуа». Их командиры по возвращении из плавания доложили об уничтожении германской подлодки в соседних районах у скалы Роколл.

17 сентября 1916 года, почти одновременно с «Бременом», вышел в море подводный крейсер U53 под командованием капитана Розе. Одной из его основных задач была вооруженная защита коммерческой подлодки. Однако в океане они не встретились, и через две недели Розе успешно привел свой корабль к берегам САСШ.

О плавании германских подводников U53 стало известно также благодаря вышеупомянутому Андреасу Михельсену, который достаточно подробно рассказал о том 42-суточном походе (с 17 сентября по 28 октября 1916 года). За почти полтора месяца германская подлодка прошла почти 7750 миль. И что особо хотелось бы подчеркнуть — без пополнения запасов топлива и смазочного масла! В то же время американские журналисты отметили отличное физическое состояние германских подводников. Даже после столь длительного их нахождения в весьма ограниченных условиях прочного корпуса субмарины и нескончаемых осенних штормов в Атлантике. Эта информация вызывает законное сомнение.

Автору данной книги дважды, именно в сентябре — октябре, удалось испытать на себе «доброе» отношение штормовой Атлантики. Правда, в более комфортных условиях: в первый раз в 1984 году на борту атомной подводной лодки К-527, в 2005 году — вместе с экипажем большого противолодочного корабля «Адмирал Левченко».

На «527-й» в течение двух недель Атлантика даже на глубине в 40 метров валяла подводный атомоход водоизмещением в семь раз больше, чем водоизмещение U53, на 35 градусов на каждый борт, при этом подводники-североморцы с величайшим трудом выходили на вахту. Во втором случае, несмотря на то что «Адмирал Левченко», по водоизмещению превосходящий германскую субмарину более чем в 3 раза, конструктивно имел еще и специальные успокоители качки, его экипаж после двух недель непрерывных штормов пришел во французский Брест совершенно изможденным. Германские же субмарины периода Первой мировой войны все две недели перехода не могли постоянно находиться на глубинах 40 метров и ниже, а уж тем более — не имели специальные успокоители качки. Таким образом, американским журналистам нужно было обладать весьма высоким уровнем восторженности, чтобы состояние изнуренного после трехнедельного плавания подводного экипажа назвать отличной физической формой. Либо где-то в районе североамериканского побережья германские подводники имели возможность отдохнуть хотя бы два-три дня.

И еще! Андреас Михельсен приводит следующие технические данные для U53: надводное водоизмещение 720 тонн, дальность плавания 5260 миль на ходу в 8 узлов, 2 дизеля мощностью по 1100 л.с. Как без дозаправки подлодка Розе могла пройти 7750 миль (т. е. в полтора раза больше, чем по техническому заданию при ее постройке), да еще при возвращении сохранив в баках 14,5 тонны топлива? А еще — и проведя 7 успешных атак? Простейшие расчеты показывают, что за 42 дня германская подлодка потратила от 370 до 450 тонн топлива, что составляет не менее половины от ее собственного надводного водоизмещения. А в какие цистерны было залито это топливо? Ведь изначально капитан Розе планировал пополнить запас топлива именно в Нью-Йорке Выходит, он опасался, что принятого с германского склада запаса топлива на возвращение в Германию могло не хватить. Даже при условии, что в отличие от своих предшественниц U53 была специально переоборудована для трансатлантического похода и дополнительного приема в 4 нефтяные цистерны еще 60 тонн жидкого топлива. Но, как вы понимаете, это далеко не необходимые для автономного плавания 370 тонн! Не говоря уже об использовании троекратного топливного запаса! А, кроме того, куда была залита пресная вода, запас которой был значительно увеличен при подготовке подлодки к походу? А куда были загружены торпеды и запасы продовольствия? Одни вопросы, а ясных ответов нет!

Ну разве что где-то поблизости от U53 шло судно снабжения кайзерфлота? Например, как австрийский транспорт, обеспечивший летом 1916 года боевую деятельность германских подлодок у Мурмана и у Горла Белого моря. В общем, что-то не вяжется в восторженных сообщениях американских и германских источников об этом необычном трансатлантическом походе и возможностях подводных крейсеров кайзерфлота.

Для сравнения: фашистские океанские подлодки, построенные в начале 1940-х годов и примерно равные по водоизмещению U53, имели полный запас топлива также в 150 тонн. Но их дизели тогда были уже более совершенными, и расход топлива на лошадиную силу за час у них был меньше, чем у предшественниц периода Первой мировой войны. При этом они выходили в Атлантику, обязательно рассчитывая на тайные базы, созданные на Азорских или Канарских островах. Но и в этих условиях где-то в Атлантике их всегда ожидало судно снабжения. Выходит, в годы Первой мировой войны тайная топливная база, куда могли заходить подводные «коммерческие» крейсеры кайзерфлота, обязательно существовала где-то на островах Атлантического океана

Как бы там ни было, но 25 октября командир германского подводного крейсера U53 «умело воспользовался Гольфстримом» успешно вернул свой подводный корабль в Вильгельмсхафен, оставив за кормой более 7,7 тысячи морских миль. Однако даже после окончания Первой мировой войны ни иностранные, ни советские историки на это возвращение не обратили должного внимания. А ведь напрасно!

Уже тогда мы могли бы больше узнать о тайных базах кайзеровского флота, которые через 20 лет привели бы нас к «лежкам» подводных «призраков» Гитлера. А,может быть, еще застали живыми и тех, кто знал о них не понаслышке. Сегодня же нам придется довольствоваться лишь их книжными рассказами да удачными находками в архивах.

Кстати, совершенно невероятный рассказ о длительности похода подводного крейсера Ш 55 (так после вооружения стала называться ранее коммерческая подлодка «Дойчланд». — Авт.) привел в своей книге начальник кафедры военно-морской истории Военно-морской академии РККА им. К.Е. Ворошилова профессор А. Шталь. Он рассказал, что этот германский подводный крейсер под командованием капитан-лейтенанта Майзеля (Мейзеля) находился в плавании в районе Мадейры — Азорских островов с 24 мая по 4 сентября 1917 года. За свое крейсерство U155 прошла 10220 миль, уничтожила 19 пароходов и обстреляла из орудий остров Сан-Мигель (Азорские острова). Не прошло и полугода, как U155, но уже под командованием капитан-лейтенанта Еккельмана (Экельмана), вышла в новый поход к Азорским островам. На этот раз плавание было еще более продолжительным — 110 суток. Без сомнения, оба похода, ставшие рекордными по продолжительности плавания для подводных лодок той поры, уж точно не обошлись без заправки подлодки на тайной базе или от судна снабжения. Ведь информации об увеличении бортового запаса дизтоплива на бывшем «Дойчланде» нет.

За годы Первой мировой войны по северным морским коммуникациям в обоих направлениях прошло более 3,5 тысячи транспортов, на которых были перевезено в Россию более 5 миллионов тонн различных грузов и вывезено за границу более 4,5 миллиона тонн грузов из России. При этом из 61 потерянного транспорта 46 были потоплены именно германскими подлодками. И только полтора десятка погибли от мин.

Сегодня известно, что кайзеровские военные моряки активно осваивали Северный, а вернее, будущий трансокеанский маршрут между Атлантикой и Тихим океаном. Правда, изначально дальше Новой Земли они не шли, и уж тем более не могли представить себе, что через тридцать лет их преемники — подводники кригсмарине — воочию увидят в окулярах цейссовской оптики синие массивы куполообразных вершин горных хребтов на берегу Лены. Но не только благодаря походам кайзеровских подлодок в Северный Ледовитый океан в Германии узнали о самых укромных уголках русского арктического побережья. В первую очередь этому помог откровенно разведывательный полет германских воздухоплавателей на борту дирижабля «Граф Цеппелин».

«Цеппелин» летит к Северной Земле

А сейчас будет рассказано о событиях, без которых экипажи нацистских подлодок никогда бы не создали тайных стоянок на берегах Карского моря, а гитлеровские летчики вряд ли бы достигли полуострова Таймыр. А вернее, о настоящем государственном обмане, который обеспечил появление в советской Арктике «призраков» Третьего рейха.

Арктический полет дирижабля «Граф Цеппелин» под командованием доктора Гуго Эккенера состоялся в июле 1931 года и был забыт в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Впервые причины этой странной забывчивости отметил датчанин Стеенсен в своей книге «Северный морской путь», которая была издана в 1957 году. Здесь он указал, что советская наука в те дни получила весьма ценную научную информацию. Однако еще более ценные материалы получило военное командование Третьего рейха, которое умело воспользовалось ими спустя десять лет. Вот почему советские историки долгие годы старались не вспоминать об этом полете. Да и сегодня подробный анализ этого скорее разведывательного, чем научного воздушного исследования, еще ждет своего часа. А ведь в начале 1930-х годов рассказы об этой научной экспедиции звучали из любого поселкового громкоговорителя и не сходили со страниц даже заводских многотиражек. И не расскажи об этом после войны бывший радист экспедиции Эрнст Кренкель в своей книге «RAEM — мои позывные», советские читатели, вероятно, и понятия не имели бы об этом весьма интересном историческом событии.

Впервые о подобном полете заговорил германский воздухоплаватель Вальтер Брунс, выступивший с проектом организации евразийского воздушного маршрута вдоль северного побережья Сибири. Для реализации этого замысла в 1924 году было создано международное общество воздухоплавательных судов «Аэроарктик», председателем которого стал искренний сторонник научного исследования арктических пустынь и знаменитый полярный путешественник Фритьоф Нансен. По большей части новое общество состояло из представителей Германии, которые с похвальной настойчивостью и напористостью стремились использовать полеты воздушных исполинов для достижения неких национальных целей. Но была одна весьма серьезная проблема, без преодоления которой создание общества осталось бы только на бумаге Этой проблемой стало то, что Франция, Великобритания, Италия, Северо-Американские Соединенные Штаты пытались собственными силами осваивать Арктику с помощью аэропланов и дирижаблей. Германия, обескровленная и униженная войной и последовавшим затем Версальским договором, даже если бы захотела, помочь ничем не могла. И только одна страна, которой полеты дирижаблей в Арктике могли принести прямую выгоду — Советская Россия, лишенная дорог на гигантских территориях, была заинтересована в деятельности общества «Аэроарктика». Тем более она все еще оставалась чужой для стран-победителей в Мировой войне, которые начинали с ней торговать, но не торопились считать ее равной. В этих условиях СССР был бы прямо заинтересован в сотрудничестве с Веймарской республикой, которая, в свою очередь, обеспечила бы русским определенное выравнивание межгосударственных отношений.

Инициативная группа под началом Брунса приступила к созданию вышеупомянутого международного общества изучения полярных стран посредством воздухоплавательных аппаратов. При этом она провозгласила главным своим намерением не организацию коммерческих трансполярных и транссибирских воздушных коммуникаций, а всего лишь научное исследование огромных просторов Арктики с помощью считавшихся в те дни самыми перспективными дирижаблей. И это, можно сказать, успешно «сыграло».

Как только в России стало известно о предстоящем в Берлине созыве учредительной конференции «Аэроарктик», в Ленинграде 21 октября 1926 года прошла встреча, поспешившая объявить об организации советской группы еще создаваемого международного общества. Чисто формальное образование группы позволило уже 3 ноября провести настоящее собрание, которое собрало 30 человек Они-то и избрали президиум, в состав которого вошли: директор Ботанического сада гидробиолог Борис Исаченков (председатель), сотрудник Центрального управления морского транспорта гидролог и метеоролог Владимир Визе, директор Института по изучению Севера при научно-техническом управлении ВСНХ СССР горный инженер Рудольф Самойлович, вице-президент АН СССР и декан географического факультета Ленинградского университета геолог Александр Ферсман, гидролог и зоолог академик Николай Книпович, член-корреспондент АН СССР, профессор Ленинградского университета зоолог Алексей Бялыницкий-Бирули. Уже через неделю советские представители срочно выехали в Берлин.

Открытие конференции 9 ноября 1926 года прошло в зале заседаний прусского ландтага. Его посетили министр внутренних дел Германии Кюльц, обер-бургомистр Берлина Бесс, послы Норвегии и СССР. Спустя месяц, 16 декабря, Комиссия СНК СССР по содействию работе Академии наук на своем заседании заслушала пространный доклад А.Е. Ферсмана о создании «Аэроарктик», приняла постановление:

Уже в январе 1927 года доктор Гуго Эккенер официально подтвердил данное ранее обещание предоставить для нужд «Аэроарктик», но только на месяц, достраиваемый дирижабль LZ-127 «Граф Цеппелин», который по размерам втрое превосходил своих предшественников.

Члены советской группы прежде всего занялись тем, что требовалось для обеспечения полета воздушного гиганта: организовали проектирование причальных мачт и ангаров, которые нужно было построить в Ленинграде и в Мурманске и еще в нескольких географических пунктах по маршрутам, пока не определенным, но предполагаемым. Одновременно они приступили к тщательному сбору метеосводок по всей зоне предстоящего полета для составления надежных прогнозов погоды.

После неожиданной смерти Ф. Нансена в 1930 году общество «Аэроарктик» возглавил уже капитан Вальтер Брунс, который продолжил реализацию замыслов своего предшественника и даже спланировал нескольких полетов германских воздухоплавательных кораблей (цеппелинов) в высоких широтах Арктики, но, почему-то уже… только над советским сектором.

В определенной степени эти намерения совпали с желанием Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина закрепить за Советской Россией его полярные области, и он направил в Политбюро инициативную записку «Об охране северного побережья». В ней он учел явную неспособность Северного Ледовитого океана оставаться при современном уровне развития техники непреодолимой преградой для потенциального врага Советской России. Для того чтобы защитить советские заполярные границы, он предложил сразу после строительства Беломоро-Балтийского канала перевести на Баренцево море несколько боевых кораблей и подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота, а неподалеку от Мурманска создать для них военную базу. Вполне возможно, что, настаивая на своем предложении, Сталин учитывал и иное. Сегодня можно лишь предположить, что, среди прочего, он решил провести подробную разведку районов, куда до сих пор не ступала нога человека. Похоже, это желание совпало и с желанием доктора Эккенера или тех, кто стоял за ним. Немцы еще раз подтвердили готовность к полету «Графа Цеппелина». И 20 апреля 1931 года Политбюро приняло окончательное решение «Об экспедиции Эккенера в Арктику»:

— а) Разрешить международному обществу «Аэроарктик» научную арктическую экспедицию на дирижабле с остановками на территории СССР по маршруту Германия — Ленинград — советский сектор Арктики — Москва (Ленинград) — Германия;

— б) разрешить участие в экспедиции в качестве ее начальника профессора Самойловича и других советских исследователей;

— в) валютные расходы не должны превышать 17 тысяч долларов и покрываться из резервного фонда СНК СССР. Хотелось бы отметить, что последним пунктом советская сторона сразу же поставила себя в зависимость от Германии, которая уже сама решала, сколько пассажиров и какой специальности взять в полет.

Дирижабль «Граф Цеппелин» (LZ-127) был замечательным образцом воздухоплавательного корабля для своего времени. Его длина составляла 236,6 метра, ширина — 30,5 метра и высота — 35,5 метра Объем дирижабля — 105 тысяч кубометров, из них под несущий газ было выделено 75 тысяч кубометров, а остальные предназначались для хранения горючего газа, на котором работали его моторы. Пять двигателей дирижабля типа «Майбах», мощностью по 530 л. с каждый, позволяли доставлять 40 тонн груза (либо 20 пассажиров и 15 тонн почты или иных грузов) на расстояние в 14 тысяч километров с крейсерской скоростью более 100 километров в час Три германских радиста, одновременно на трех приемниках, могли круглосуточно принимать длиннейшие метеорологические сводки от всех главнейших радиостанций мира Но были у LZ-127 заметные отличия от своих предшественников.

В качестве горючего для моторов здесь использовался водород. Кроме того, 2 коридора внутри каркаса, обеспечивших свободный доступ механиков к любой из пяти моторных гондол.

На борту дирижабля находилось 46 аэронавтов, из которых 26 человек — штатный немецкий экипаж «Графа Цеппелина». СССР представляли: научный руководитель экспедиции известный полярный исследователь профессор Рудольф Самойлович, профессор-аэролог Павел Молчанов, инженер-дирижаблестроитель Федор Ассберг, радист Эрнст Кренкель. В состав научной группы также были также включены: 3 американца, 1 швед, 1 швейцарец и 6 немцев. Кроме них на борту дирижабля прилетели в Арктику еще 5 человек, которые и сегодня остались «безымянными». Зачем доктор Эккенер включил в команду корабля сверх штата пять воздухоплавателей? Ответа на этот вопрос тюка отыскать не удалось.

Официальные цели воздушной экспедиции были более чем мирными.

До арктического полета «Граф Цеппелин» уже совершил кругосветное путешествие и несколько трансатлантических перелетов (в том числе и в Бразилию). В новом полете предполагалось проверить технические возможности использования дирижабля в высоких широтах, провести разнообразные исследования по маршруту, и особо — выполнить детальную аэрофотосъемку многочисленных арктических островов и архипелагов. Специально для решения этих задач доктор Эккенер добился, чтобы на борту дирижабля была установлена самая современная кино- и фотоаппаратура. Вот как о ее технических возможностях в своих воспоминаниях позже рассказал Рудольф Самойлович:

— Мы хотели применить более усовершенствованный способ для производства геодезической съемки и решили произвести ее с воздуха. Наш корабль был снабжен соответствующими аппаратами. Один аппарат снимал вертикально, другой — под углом в 20 градусов. Таким образом, мы получили очертания берега и всего района, прилежащего к нему.

Во время экспедиции воздухоплаватели планировали совершить длительную посадку на острове Домашнем (у берегов Северной Земли), где уже год в тяжелых условиях работали советские ученые под руководством Георгия Ушакова. Далее «Граф Цеппелин» должен был пролететь вдоль северо-восточного берега Сибири вплоть до Новосибирских островов и вернуться через Ленинград в Германию. Но первоначальный план был изменен доктором Эккенером прямо во время полета.

Единственная посадка дирижабля на советской территории состоялась 25 июля 1931 года на Комендантском аэродроме города Ленинград. Здесь перед началом арктического полета воздухоплаватели быстро пополнили запасы водорода, глизентина (незамерзающего балласта) и питьевой воды.

Затем они пролетели над Карелией и Архангельском, над Белым и Баренцевым морями и направились к Земле Франца-Иосифа. Здесь, в бухте Тихой «Граф Цеппелин» совершил короткое приводнение для встречи с пассажирами ледокольного парохода «Малыгин» и получения почты для группы Ушакова. Хотелось бы особо отметить, что и сегодня единственно известной персоной среди гостей на «Малыгине» был знаменитый арктический исследователь итальянский генерал Умберто Нобиле. Главным «почтальоном» воздушной экспедиции (а официально — начальником специального международного почтового отделения) стал… Иван Папанин. Да-да, тот самый Папанин, который через несколько лет станет Главным полярником Советского Союза и попытается вернуть в Мурманск из Восточно-Сибирского моря нацистский рейдер «Комет». Впрочем, об этом немного позднее.

Последующий полет германского дирижабля, начиная от Земли Франца-Иосифа, проходил под руководством Р. Самойловича, который как ученый широкого профиля стремился использовать любую, даже малейшую, возможность для проведения научных исследований. В первую очередь он хотел, чтобы в поле зрения полярных исследователей попало как можно больше малоисследованных географических объектов. К тому же, но совершенно по иной причине, стремилась и германская сторона. Начальник экспедиции Эккенер и немецкие пилоты охотно выполняли все требования Рудольфа Лазаревича, и дирижабль то и дело менял свой курс, заглядывая в самые отдаленные уголки советской Арктики, периодически зависая над наиболее интересными ее районами.

Полет проходил по весьма любопытному маршруту: Земля Франца-Иосифа — Северная Земля — остров Вардропер — остров Диксон — северная оконечность Новой Земли — остров Колгуев — Архангельск.

Настоящей сенсацией для ученых всех стран стало то, что архипелаг Северная Земля разделен широким проливом Шокальского: между островом Октябрьской революции и островом Большевик. Ранее его считали большим заливом. Вообще в те дни было выполнено много научных исследований. За считаные часы была получена реальная основа для будущих точных географических карт труднодоступных полярных районов, куда еще не ступала нога человека. Проделанная работа была колоссальна. Путешественники и мореплаватели потратили бы на ее выполнение годы, а может и десятилетия, нередко расплачиваясь за свое упорство и целеустремленность собственной жизнью. Но и в этом случае они нанесли бы на арктическую карту лишь отдельные штрихи от всего, что удалось осмотреть аэронавтам Эккенера — Самойловича Но, как показало время, эта ценнейшая информация весьма пригодилось в годы войны… кригсмарине и люфтваффе.

Во время экспедиции произошло событие особой значимости: были проведены запуски радиозондов (прибора, только что изобретенного профессором П. Молчановым), способных одновременно измерять давление, температуру и влажность воздуха в свободной атмосфере. Всего было совершено 4 запуска радиозондов: у берегов Северной Земли, над мысом Челюскина, в южной части Новой Земли и над Белым морем. При этом на дирижабль, где была установлена приемная аппаратура, были переданы сведения о метеорологическом режиме стратосферы, то есть впервые в мировой истории была прозондирована полярная стратосфера сразу в нескольких удаленных арктических районах Все это, бесспорно, подтверждает, что научное значение полета было действительно бесценным. Но в его истории нашлись и «белые пятна», которые, как оказалось, со временем позволили нацистам проникнуть вглубь советской Арктики.

Например, сразу же после начала полета дирижабля к архипелагу Северная Земля с экспедицией была потеряна радиосвязь. По какому маршруту они летели в эти часы? Неизвестно! Но над островом Домашний, где, как мы помним, воздухоплаватели должны были совершить посадку и передать почту, «Граф Цеппелин» так и не появился, хотя зимовщики Георгия Ушакова ждали их с понятным нетерпением.

Позже доктор Эккенер объяснил изменение плана полета тем, что небо над северо-западной частью архипелага было затянуто тяжелыми облаками и густым туманом. Вот как рассказал об этом профессор Самойлович на страницах советской печати в 1931 году:

— Мы приближались к островам Каменева (остров Домашний. — Авт.), где находится наша радиостанция. К великому сожалению, нам не пришлось войти с ними в радиосвязь по неизвестным причинам. Мы вызывали их еще с Земли Франца-Иосифа, затем с Северной Земли, но, вероятно, из-за шума мотора мы не могли нашим приемником принять их ответ. Во всяком случае, ответа не было. Нам ничего не оставалось, как лететь дальше, так как воздушный корабль не мог дольше здесь оставаться.

Сто тридцать четыре часа продолжался исследовательский полет «Графа Цеппелина», из них сто шестнадцать часов — над советской Арктикой. Воздушный корабль пролетел почти 13 тысяч километров (вместо планируемых 10,5 тысячи километров) и, в нарушение первоначальной договоренности, напрямик, без посадки в Ленинграде, вернулся в Германию. А ведь перед началом экспедиции было особо оговорено, что при возвращении дирижабля из Арктики «Граф Цеппелин» выполнит повторную посадку на Комендантском аэродроме. Здесь предполагалось разгрузить наиболее ценные экспедиционные материалы и принять на борт 3 советских специалистов для получения ими практического опыта полетов на дирижабле. Но доктор Эккенер снова внес корректуру в план полета и отказался от посадки в Ленинграде, — якобы из-за получения неблагоприятной метеосводки.

И германский дирижабль полетел прямо в Берлин. Сегодня правдивость получения такого метеопрогноза вызывает определенные сомнения. В любом случае бесценные кино- и фотодокументы были сразу же увезены в Германию и вскоре по совершенно невероятной причине «потеряны». Вот как об этом рассказал Рудольф Самойлович:

— О реальных возможностях бортовой фото- и киноаппаратуры узнать не удалось, все полученные в полете материалы были засвечены в Германии.

В СССР остались лишь немногие данные, которые были получены непосредственно советскими исследователями, да посылка с короткой итоговой запиской о полете, которую Рудольф Самойлович 30 июля сбросил вместе с ценной почтой, пролетая над Ленинградом. Здесь особо обращает внимание следующее:

— В ранее открытых местностях выявлены изменения поверхности. Работа с шарами-радиозондами системы профессора Молчанова дала результаты мирового значения, важные для суперавиации, суперартиллерии и астрофизики. Открыто несколько новых островов у берегов северо-восточного побережья Сибири и Земли Ленина, Сделан ряд открытий в области геофизики.

В том, что этот полет важен для науки, вряд ли кто-либо будет сомневаться, но о какой суперавиации и суперартиллерии идет речь?

Начало дальних воздушных перелетов связано с именем известного советского летчика Б. Веллинга На немецком самолете LVG С-4 «Эльфауге» в 1921 году он совершил первый дальний полет по маршруту Полторацк — Керим — Термез на расстояние 2400 километров. Через два года Веллинг вновь осуществил перелет в 11 тысяч километров по маршруту Москва — Тбилиси — Ташкент — Москва В 1925 году по предложению генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Сталина для пропаганды достижений социалистического строя была организована специальная правительственная Комиссия но дальним перелетам отечественных самолетов, которую возглавил Валериан Куйбышев. В соответствии с ее планами в этом же году состоялись перелеты группы из 6 самолетов через Улан-Батор от Москвы до Пекина, а затем ее отряда из 2 самолетов (Р-1 и Р-2) до Токио. В 1926 году самолеты Р-1 совершили полеты из Москвы в Анкару и в Тегеран. В этом же году началась эра полярной авиации. Вероятно, именно о ней и написал в своей записке профессор Самойлович.

В апреле 1926 года началось освоение Чукотского полуострова и соседних арктических островов. Первым пилотом, обследовавшим остров Врангеля, стал Отто Кальвиц. Со своим самолетом Ju-13, доставленным на ледокольном пароходе «Ставрополь», он стал участником первой советской полярной экспедиции, которой руководил Георгий Ушаков. Спустя год была организована воздушная экспедиция для изучения полетов от устья Лены до Иркутска, которая была доставлена из Владивостока на пароходе «Колыма».

Летчики Э. Лухт и Е. Кошелев на поплавковом самолете Ju-13 и летающей лодке «Савойя» S-1 бис успешно выполнили правительственное задание После гибели Кальвица в авиакатастрофе его дело продолжили полярные летчики: Михаил Бабушкин, Михаил Водопьянов, Георгий Красинский, Сигизмунд Леваневский, Василий Молоков, Маврикий Слепнев, Борис Чухновский и другие. Правда, при этом, было решено для полетов над Восточной Сибирью и над арктическими пустынями все «юнкерсы» заменить на германские гидропланы Дорнье «Валь» и отечественные сухопутные самолеты Р-5 с закрытыми и утепленными кабинами.

В ознаменование 10-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции был осуществлен перелег на новом советском цельнометаллическом одномоторном биплане АНТ-3 (военное обозначение Р-3) по маршруту Москва — Кёнигсберг — Берлин — Прага — Варшава — Москва. А через полгода на такой же воздушной машине был совершен перелет по маршруту Москва — Улан-Батор — Пекин — Токио. Таким образом, правда пока еще на экспериментальных самолетах, было практически доказано, что в кратчайшее время советские самолеты дальней авиации способны достичь как западной границы, так и дальневосточных рубежей.

В СССР на национализированном заводе «Юнкере» в Филях (№ 22) в 1928 году началось совместное производство тяжелых советских цельнометаллических многоцелевых бомбардировщиков-монопланов АНТ-4 конструкции А. Туполева Год спустя этот двухмоторный самолет под названием «Страна Советов», правда без вооружения, совершил полет из Москвы в Нью-Йорк. Полет показал, что наша страна сделала огромный рывок в мировом самолетостроении. Известный американский журнал «Aviation» тогда сделал свой знаменитый вывод:

— Достигнув Нью-Йорка, советский самолет установил первый официальный контакт между США и СССР…Мы собираемся изучить самолет с интересом, как оригинальный продукт русской национальной авиационной промышленности, о развитии которой мы, американцы, знаем слишком мало. Мы рукоплещем перелету.

Конструкция АНТ-4 на долгие годы стала эталоном для творцов многомоторных цельнометаллических самолетов-монопланов с нижним расположением крыла. В военном варианте эти самолеты под названием ТБ-1 составили основу советской тяжелой бомбардировочной и транспортной авиации для воздушно-десантных войск После снятия их с вооружения РККА эти машины еще долгие годы использовались в Гражданском воздушном флоте (ГВФ) под маркой Г-1 в качестве пассажирских и грузовых машин. Они использовались в Аэрофлоте и военно-транспортной авиации РККА вплоть до начала Второй мировой войны.

В том же 1928 году на трехмоторном цельнометаллическом пассажирском самолете АНТ-9 «Крылья Советов» состоялся перелет по маршруту Москва — Берлин — Париж — Рим — Лондон — Варшава — Москва протяженностью более 9 тысяч километров. Этот рекорд был персонально посвящен пятидесятилетию со дня рождения «вождя мирового пролетариата и партийного наследника В.И. Ленина» И.В. Сталина. Английский журнал «Flight» в связи с этим полетом написал:

— Как показывают летные данные АНТ-9, самолет этот делает честь и конструктору, и Советской России. Полет Громова (М.М. Громов — командир экипажа АНТ-9.—Авт.) способствовал поднятию престижа русской авиации.

Для очередного рекордного перелета по европейским столицам с полной нагрузкой был построен пятимоторный пассажирский самолет-моноплан АНТ-14 «Правда». Но что странно — после успешных испытаний он неожиданно для создателей не был принят в производство и оказался в московском Парке культуры и отдыха в качестве экспоната для посетителей, хотя являлся одним из лучших самолетов своего класса в мире по дальности полета и комфортабельности салона. Зато тогда же, в 1931 году, на московском Центральном аэродроме РККВФ по личному распоряжению И.В. Сталина был организован закрытый смотр опытного многомоторного бомбардировщика ТБ-3 с лицензионным немецким двигателем Ml 7. Сталин даже решил совершить на нем ознакомительный полет. После смотра он принял решение запустить в массовое производство ТБ-3, в том числе и за счет сокращения выпуска истребителей и разведчиков. При этом начальник Главного управления военно-воздушных сил РККА командарм 1-го ранга Петр Баранов был отстранен от должности за пристрастие к производству одномоторных самолетов, вместо него был назначен твердый сторонник развития тяжелобомбардировочной авиации комкор Яков Алкснис Вероятно, для аэродромов именно этих самолетов во время полета «Графа Цеппелина» удалось найти подходящие районы. При этом практической реализации этим замыслам долго ждать не пришлось.

С 1932 года в СССР началось крупносерийное строительство новых тяжелых бомбардировщиков стратегического назначения АНТ-6, или ТБ-3. «СССР стал первым государством в истории, которое начало создавать большой воздушный флот из четырехмоторных бомбардировщиков, — писал английский авиационный историк Э. Ли. — Это были бомбардировщики ТБ-3 конструкции Туполева. К 1935 году в советских ВВС их насчитывалось уже несколько сот». Тогда же был построен самый большой в мире сухопутный цельнометаллический восьмимоторный самолет АНТ-20 «Максим Горький».

В своей модификации под названием «Авиаарктика» через два года на воздушных гигантах ТБ-3 был совершен полет на Северный полюс для высадки на дрейфующие льды экспедиции «Северный полюс 1» под руководством Ивана Папанина

Политическое и военное руководство СССР также мечтало о гигантских артустановках и сверхдальних артсистемах, которые в обыденном общении назывались суперартиллерией.

Считается, что самыми первыми здесь должны были стать динамореактивные пушки системы Курчевского. История ее создания весьма таинственна.

В начале 1930-х годов среди командиров РККА под большим секретом поползли толки о каком-то сверхмощном оружии, которое можно было устанавливать на обычных транспортных средствах. Например, на обычном 3-тонном грузовике ГАЗ-АА или на эсминце дореволюционной постройки устанавливались 305-мм орудия (линкоровский главный калибр). А деревянные бипланы вели огонь очередями из 76-мм и 100-мм автоматических пушек.

Очевидцы называли эту систему системой «К». Известно, что их было выпущено до 5 тысяч штук. Новые пушки стреляли снарядами от штатных пушек, но были на порядок легче их. Но их выпуск был отнесен к авантюрным замыслам заместителя наркома обороны по вооружению Михаила Тухачевского, и все ДРП были отправлены на металл А в 1937 году слухи о чудо-оружии исчезли сами по себе

Одним из основных заданий в создании советской суперартиллерии, порученных специально для того созданному в Москве КБ-2, стало создание 203-мм корпусной мортиры «03». Тело мортиры спроектировали в двух вариантах: с лейнированным стволом и стволом моноблоком. Лафет имел подрессоривание и был приспособлен как для конной, так и для механической тяги. Мортира оказалась мощным и эффективным орудием, которого не было ни в царской, ни в Красной армиях Однако вследствие ряда проволочек 203-мм мортира, которой был присвоен военный индекс Бр-2, была изготовлена на ленинградском заводе «Баррикады» лишь в 1934 году, массовый выпуск таких мортир был сорван. Следующим экземпляром суперартиллерийской установки, который был поручен к разработке в КБ-2, стало проектирование 305-мм тяжелой полевой гаубицы, способной стрелять снарядами весом в 400 килограммов на дальность в 20 километров. Но дальше проектирования работы над ней не пошли. Меж тем всего-то через 8 лет офицеры-артиллеристы, некогда служившие на Центрально-испытательном артиллерийском полигоне (ЦИАП) и сейчас безуспешно обстреливавшие оборонительную линию Маннергейма, порой с нескрываемой горечью вспоминали об отсутствии подобных образцов.

Прискорбно, но, повторюсь, «засвеченные» экспедиционные кино- и фотопленки дали прекрасную основу гитлеровскому командованию попытаться реализовать замыслы И. Сталина о сверхдальней авиации и дальнобойных ракетах. И кто знает, где в наши дни мы можем отыскать в нашей Арктике заброшенные аэродромы и ракетные площадки нацистов, которые появились в результате внимательного изучения гитлеровскими разведчиками путем откровенного обмана в 1931 году советской стороны.

Интересно, что после анализа сохраненных результатов исследований среди прочего профессор Самойлович сделал весьма любопытный вывод, что для дальнейшего охвата регулярными наблюдениями, ледовой разведкой и аэрофотосъемкой всех районов Ледовитого океана науке будут нужны еще несколько опорных пунктов с причальными мачтами, запасами водорода, снаряжения и продовольствия. Как минимум они должны быть расположены на Земле Франца-Иосифа, в устьях рек Енисей, Лена и на Аляске. Как будет видно из дальнейшего рассказа, за исключением последнего пункта, замыслы советского профессора были полностью воплощены в жизнь аналитиками… рейхсмаршала Германа Геринга, а также гроссадмиралов Эриха Редера и Карла Деница. Да и в Архангельской области появилось несколько тайных аэродромов для фашистских самолетов. Ведь в действительности все киноматериалы и фотодокументы, сделанные с борта дирижабля, не были засвечены, а, наоборот, были внимательно изучены нацистскими разведчиками и использованы абвером для предварительной разведки советской Арктики. Более того, и после окончания полета германские ученые, а чаще военные разведчики, не прекратили подробное изучение советского сектора Арктики. Вот здесь-то и начинается весьма интересное.

Советское политическое руководство, скорее всего, идя навстречу германской стороне в вопросе «хотя бы частичного восстановления утраченных научных материалов», разрешило немцам провести еще несколько научных экспедиций в Арктику (в том числе и на борту советских судов). Как показала Вторая мировая войн, 116 часов полета германского дирижабля оказались полезны не столько для научного исследования Арктики, сколько заложили основу арктическим секретам Третьего рейха, которые остаются не раскрытыми и ныне. Но не только с борта дирижабля Германия «исследовала» советские арктические берега и архипелаги.

Нацисты пробираются в советскую Арктику

Уже в 1932 году ледокольный пароход «Малыгин» дважды приходил из Архангельска к Земле Франца-Иосифа Сначала для того, чтобы высадить в бухте Тихой смену советских полярников во главе с Иваном Папаниным. В составе этой смены пришел работать немецкий ученый Иоахим Шольц Затем на «Малыгине» к архипелагу пришел сам секретарь международного общества «Аэроарктик» профессор Вальтер Брунс, выполняющий специальное задание (!) по исследованию условий посадки дирижаблей в арктических областях. Этим же рейсом, но уже на Новую Землю, была доставлена совместная советско-немецкая экспедиция, проводившая в рамках программы проведения Второго международного полярного года научные исследования с помощью взрывных источников, в составе которой на архипелаг прибыл немецкий ученый Курт Велькен. Вот как об этой зимовке в 1948 году рассказал Владимир Визе: «Чрезвычайно ценные и разносторонние научные работы были выполнены сотрудниками Арктического института, зимовавшими в 1932/1933 годах в Русской Гавани (на северо-западе Новой Земли). В те дни впервые детально была исследована внутренняя часть северного острова архипелага в районе сплошного оледенения. Здесь геологом М. Ермолаевым и К. Велькеном (участником Гренландской экспедиции А. Вегенера) были проведены измерения толщины ледяного покрова, покоящегося на Новой Земле, с помощью сейсмометрического метода, ранее применявшегося только в Гренландии и отчасти в Альпах.

В том же году в Русской Гавани при помощи мощных взрывов проводилось изучение распространения звуковых волн. Такие же наблюдения, кроме Русской Гавани, проводились на мысе Желания и в Маточкином Шаре.

Для своих многочисленных экскурсий в глубь Новой Земли сотрудники станции в Русской Гавани пользовались не только собаками, но и аэросанями. Примененные в советской Арктике впервые, они оказали исследователям большую пользу. На аэросанях Новая Земля была пересечена дважды (от Русской Гавани к заливу Благополучия на Карской стороне), всего же по ледяному покрову Новой Земли на них прошли свыше 1000 километров.

С применением аэросаней связан поход, едва не закончившийся трагически, но, возможно, имевший отношение к созданию гитлеровских секретных баз на Новой Земле.

20 февраля 1933 года трое сотрудников станции Русская Гавань вышли на аэросанях по ледниковому покрову Новой Земли, чтобы дойти до мыса Желания и доставить туда радиолампы, необходимые для восстановления связи, прерванной вследствие аварии. Переход был рассчитан на один день, однако он затянулся до 10 марта. Примерно в 80 километрах от мыса Желания сильно нагретые металлические лыжи аэросаней во время остановки примерзли к снегу. Попытки сдвинуть сани с места не увенчались успехом. Так как на это ушел весь бензин, то не осталось другого выхода, как идти к мысу Желания пешком. Путь оказался исключительно трудным. Заболел один из участников похода — Курт Велькен. Его пришлось оставить в заливе Красивом в снежной хижине. Ермолаев и водитель аэросаней, голодные и измученные непосильными тяготами похода, едва дошли до мыса Желания. Отсюда в залив Красивый вышла спасательная партия, которая доставила Велькена невредимым на полярную станцию.

Вторым немецким участником экспедиций Второго международного полярного года был Иоахим Шольц, который, участвуя в исследованиях Курта Велькена, работал в бухте Тихой. После окончания экспедиций оба немецких исследователя возвращаются в Германию, где тут же… попадают в концентрационный лагерь нацистов. А через несколько недель Курт Велькен, благодаря своим связям в гитлеровской Германии, был освобожден под залог и успешно исчез… в Южной Америке. А Иоахим Шольц, не имевший таких связей, погиб в концлагере… Освенцим. Документы, где были отображены результаты сейсмометрических исследований районов Новой Земли, исчезли во время обысков в квартирах недавних полярников.

Во время Второго международного полярного года на Земле Франца-Иосифа была создана еще одна метеорологическая станция — на острове Рудольфа Эта станция, расположенная в северной широте 81 град. 48 мин., была самой северной из всех станций земного шара, действовавших в течение 2-го МПГ (2-го Международного полярного года). Но узнать, были ли здесь немецкие исследователи, не удалось, хотя известно, что и эта станция участвовала в сейсмометрических исследованиях.

В течение 1933–1937 годов советская сторона позволила немецким коллегам подробно изучить многие удаленные районы нашего сектора Арктики. Но только после войны мы узнали, что все «исчезнувшие» кино- и фотопленки, отснятые во время полета «Графа Цеппелина», нашлись сразу же с приходом к власти в Германии Адольфа Гитлера. Именно опираясь на эти материалы, капитан-цур-зее П. Эберт при разработке теории «Европейского полярного моря» включил архипелаги Земля Франца-Иосифа, Северная Земля, Норденшельда, шхеры Минина, остров Колгуев и районы, прилегающие к острову Диксон, в жизненно важные районы для Третьего рейха. Почему именно они были интересны нацистам, к сожалению, мы узнали с большим опозданием.

Роли архипелага Земля Франца-Иосифа в планах нацистов будет посвящен отдельный материал. А вот зачем им были нужны практически безлюдные юго-восточные районы Карского моря?

От шхер Минина до архипелага Норденшельда берег значительно изрезан, особенно в северной части. В основной своей части он представляет собой заболоченную тундру, медленно повышающуюся вглубь материка. На всем протяжении берет в море впадает множество рек, но все они доступны только для шлюпок. В пределах 20 миль от береговой черты полуострова Таймыр лежит несколько крупных островов, способных быть хорошими ориентирами. К ним относятся острова Скотт-Гансена, остров Рингнеса, острова Мона и цепи нескольких небольших островов. За ними всегда можно укрыться от напора льда в случае неблагоприятной ледовой обстановки. Таким образом, более чем 100-мильная юго-восточная часть Карского моря в определенной степени превращалась в своеобразную гавань, где во время летней навигации можно успешно укрываться от штормов, пополнять запасы пресной воды и продовольствия. Конечно, для этого нужны определенные условия, создаваемые самой природой или людьми.

В 1933 году через Карское море в порты Оби и Енисея советские лоцманы провели 2 германских транспортных судна, на следующий год — еще одно. А в 1937-м — снова 2 транспорта. Тогда же на пароходе «Вологда» заливы и губы Новой Земли посетили участники 17-го международного геологического конгресса, среди которых было больше десятка иностранцев. Они посетили залив Благополучия и Русскую гавань, пролив Маточкин Шар, губы Черная, Белушья, Малые Кармакулы, Архангельская, Митюшиха, затем осмотрели полярную станцию на мысе Желания.

В 1936–1937 годах для «охраны рыболовства» Баренцево море последовательно посетили крейсеры «Кенигсберг» и «Кёльн». А Северную Атлантику и Норвежское море «проведали» вспомогательное судно (тендер) «Грилле» и учебный корабль «Хорст Вессель».

В 1939 году на борту советского гидрографического судна «Мурманец» в Карское море пришла группа ученых из «Института Арктики и Антарктики», которые общались друг с другом только на немецком языке, а вход к ним в отсек для советских моряков был воспрещен. Позднее их высадили на отдаленных арктических островах, и так называемые «ученые» работали здесь почти 2 летних месяца. Венцом же нашего государственного доверия стал переход по всему Севморпути судна «Эмс» (а вернее, вспомогательного крейсера «Комет») летом 1940 года. К нему мы еще вернемся позже. В общем, до конца 1930-х годов гипотеза Эберта была всемерно проверена на практике. Причем во многом благодаря нашей национальной «непредсказуемости».

«Научные исследования» в советском Заполярье всегда проходили без каких-либо затруднений, и лишь однажды в апреле 1940 года, как некое исключение из общего правила, состоялось задержание советскими пограничниками сразу 5 немецких траулеров у губы Порчниха. Может, нацисты в этот день откровенно обнаглели? Подробностей этого инцидента отыскать не удалось.

Используя научные исследования первых германских арктических экспедиций и боевой опыт, полученный кайзеровскими военными моряками в годы Первой мировой войны, нацисты почти закрепились в советской Арктике. Здесь они соорудили, но меньшей мере 2 тайные базы, куда могли заходить «полярные волки» Деница уже в годы Второй мировой войны. Еще один исторический парадокс состоит в том. что и сегодня они остаются опасными для России, так как часть из них остается законсервированной и готовой к приему небольших диверсионных групп. И в первую очередь так называемая «Базис Норд».

Немецкая секретная база на Кольском полуострове

Уважаемый читатель, ранее, быть может, вы уже знакомились с информацией о тайной базе «Норд», которую нацисты создали на мурманском берегу с началом Второй мировой войны. Но это были разрозненные, порой совершенно не проверенные данные о базе-«призраке». Почему «призраке»? Да потому что более 70 лет советских людей убеждали, что создать такую базу, да еще и на советской земле, мол, И. Сталин никогда бы не позволил А. Гитлеру. И в подтверждение своего убеждения заявляли, что каких-либо сооружений этой базы за прошедшие послевоенные 60 лет отыскать никому не удалось. Ниже впервые вы познакомитесь с самой подробной историей секретной «Базис Норд», а также — с той информацией, которая, несмотря на все запреты, все же стала известна в послевоенные годы.

Правда, начать придется с рассказа, совершенно далекого от мурманских берегов.

До начала Первой мировой войны в Германии, как и в большинстве стран мира, доминировала доктрина «владения морем» или «морской силы». Ее основатели американский контр-адмирал Альфред Т. Мэхэн и английский вице-адмирал Филип X. Коломб предполагали, что победа в морской войне достигается через господство на море, которое обеспечивает экономическую блокаду противника и уничтожение его войсковых коммуникаций. Однако в соответствии с этой теорией само морское владычество было невозможно без создания мощного надводного флота. И в первую очередь без закованных в броню линкоров и прикрывавших их в бою авианосцев, способных в одном решающем бою пустить флот противника на дно. Разгром кайзеровской Германии в Первой мировой войне заметно «остудил» интерес немцев к традиционным методам ведения морской войны, а также — к арктическим пустыням и морям. Но интерес пропал ненадолго.

Вскоре после Версальского позора военно-морские теоретики Германии Отто Гросс и Вольфганг Вегенер, а также будущий гроссадмирал Эрих Редер, сошлись во мнении, что победу на море (а, следовательно, и собственно в новой мировой войне) рейх способен одержать, даже не имея столь же сильных военных флотов, как у Великобритании или Франции. Ведь, например, если враг — островная Англия, то зачем топить ее линкоры в открытом бою? Можно просто оставить их без топлива

У британцев нет своей нефти, ее везут издалека сотни танкеров. Захвати, потопи, запри в портах океанские нефтевозы — и Королевский флот будет «мертво» стоять у причалов. А торговый флот стран Британского союза, находящийся в различных районах Мирового океана, станет легкой добычей для германских рейдеров. Например, для так называемых «карманных линкоров» («Дойчланд», «Адмирал Шеер», «Адмирал граф Шпее»), специально построенных для операций на морских и океанских коммуникациях стран Британского союза

К «карманным линкорам», а правильнее — броненосцам (panzersschiff. — Авт.), были привлечены крупнейшие промышленные «столпы» нового рейха. Так, «Рейнметалл» поставил 280-мм орудия главного калибра, Крупп — броню «Вотан», Карл Цейс — корабельную оптику, Сименс — системы управления артиллерийским огнем, а Шварцкопф — торпеды. Броненосцы были совершенно новым типом боевого корабля с дизельной установкой и легкой броней.

По своим скоростным данным эти рейдеры практически всегда превосходили имевшиеся у противников рейха линейные корабли (за исключением 3 английских линейных крейсеров, встречи с которыми броненосцы всячески избегали), а по вооружению — все самые быстроходные вражеские корабли специальной постройки (тяжелые и легкие крейсеры, лидеры эсминцев и, естественно, сами эсминцы). Более того, их главная двигательная установка, состоявшая из 8 дизелей, позволяла в короткое время развить максимальную скорость хода (чтобы настигнуть торговое судно, или оторваться от более сильного противника). Да еще и увеличивала более чем в три раза дальность плавания (но сравнению с паровыми «сверстниками»). И Редер, и Вегенер были твердо уверены, что кригсмарине в будущем сможет вести успешную борьбу как на океанских коммуникациях, так и непосредственно у Британских островов. В перспективе все немецкие рейдерские эскадры должны были стать для Третьего рейха «длинными руками» в Мировом океане. И даже его властителями. Этот замысел был весьма интересен, но при его реализации, правда, лишь после начала новой Мировой войны, возникли серьезные проблемы.

И первой стала проблема своевременного пополнения запасов топлива германских рейдеров. Вернее — абсолютная в том невозможность. «Карманные линкоры» и легкие крейсеры нацистов выходили в океан, охотились на суда Британского союза и Франции, но порой и сами становились «дичью», за которой охотились целые эскадры Королевского флота. Несмотря на то что по своим скоростным данным гитлеровские броненосцы превосходили английские и французские линейные корабли, при встрече с целой поисковой группой они были бессильны. В том числе и потому, что не имели возможности своевременно пополнить запасы топлива.

Правда, еще в 1937 году командование кригсмарине приступило к постройке специальных скоростных (до 21 узла. — Авт.) танкеров проекта «Trossschiff» (комбинированный нефтевоз и судно снабжения), которые планировались к использованию в составе рейдерских эскадр. Каждое из таких судов было способно перевозить до 12 тысяч тонн различных грузов. Однако сегодня известно о вводе в состав германского флота лишь одного из таких снабженцев — о танкере «Кернтерн». Почему немецкие судостроители не стали строить всю серию — неизвестно, но Вторая мировая война показала, что топливо с их потенциальных трофеев — английских и французских транспортов — для двигателей гитлеровских рейдеров не подходило. И вновь гроссадмирал Эрих Редер пожалел, что после военной катастрофы в Первой мировой войне Германия потеряла все заграничные базы. А новых не приобрела! Тем более уже в первый военный год ярко проявилась ограниченность системы базирования кораблей кригсмарине на Балтийском и Северном морях.

После начала войны с Англией и Францией у нацистских моряков не только не нашлось топливных баз за пределами границ британской блокады, но практически не осталось и шансов успешно миновать Северный проход (район Северного моря между Шетландскими островами и побережьем Норвегии), и уж тем более узкий пролив Ла-Манш.

Судам и кораблям кригсмарине приходилось долгое время идти вдоль восточных и южных берегов Великобритании, постоянно находясь под угрозой смертельных ударов от английских линейных или легких сил флота и Королевской авиации, а в Ла-Манше — еще и сил французского флота. Поврежденным же в боях на просторах Атлантики германским кораблям и судам приходилось еще и возвращаться в базы для ремонта все тем же Северным проходом. Именно здесь они становились легкой добычей для британских ударных и легких сил. Чтобы уберечь германские корабли после рейдерства в различных районах Мирового океана или суда-блокадопрорыватели, которые везли в германские порты стратегические важные грузы с Дальнего Востока, Африки или из Южной Америки, кригсмарине были нужны заграничные базы. И, хорошо бы, не доступные для вражеских кораблей и авиации. Но, повторюсь, у разгромленной в Первой мировой войне кайзеровской Германии такой возможности не было.

Перед германскими военно-морскими теоретиками встала сложнейшая задача — создать новую доктрину, из которой можно было бы практически полностью исключить классический линейный флот. Разработать ее в условиях, когда кайзеровская академия ВМС в соответствии с требованиями Версальского договора была расформирована, было поручено Архиву рейхсмарине и его начальнику вице-адмиралу фон Мантею. В его распоряжение для обобщения опыта мировой войны поступили несколько молодых, но подающих большие надежды флотских офицеров, и в том числе капитан-цур-зее Эрих Редер. Сотрудники архива и прибывшие офицеры перелопатили горы пыльных приказов, отчетов, распоряжений, корабельных вахтенных журналов и смет в поисках ответов на два вопроса: почему Германия проиграла войну на море и как действовать дальше? И первые поразительные открытия не заставили себя долго ждать: эффективность действий крейсеров и подводных лодок была на порядок выше действий тяжелого линейного флота, А вскоре сразу два офицера, прикомандированные к Архиву, написали собственные труды, посвященные этим итогам Первым стал капитан-цур-зее Отто Гроос, который подготовил монографию «Война на Северном море», а за ним — капитан-цур-зее Эрих Редер, опубликовавший монографию «Крейсерская война в иностранных водах». Так, практически одновременно, оба исследователя стали крупнейшими в Веймарской республике специалистами по вопросам крейсерских операций, их обеспечения и проведения.

На страницах своих работ они отметили, что во время Мировой войны самым уязвимым местом Великобритании оказались ее морские коммуникации. И ее зависимость от импортируемых стратегических материалов и продуктов питания оказалась абсолютной. При этом на грань катастрофы Британские острова поставили не линкоры германского флота открытого моря, а… подводные лодки и крейсеры-рейдеры, которые стали, по образному выражению тогдашнего морского министра Уинстона Черчилля, «тромбами в артериях Британской империи». Более того, стали средством, способным парализовать коммерческое судоходство Великобритании и стран Британского союза. Но для успешных рейдерских операций нацистам был необходим свободный выход в Атлантический океан, которого у Третьего рейха и не было. Конечно, военных моряков гроссадмирала Редера могли бы выручить базы в бывших заморских немецких колониях, находящиеся вне территории Третьего рейха. Но и эти базы Германия потеряла в 1918 году.

Политическому и военному руководству нового рейха пришлось срочно искать союзника, имеющего свободный выход в Атлантику. И таковым в конце 1930-х годов для фашистской Германии стал Советский Союз.

23 августа 1939 года между СССР и рейхом было подписано торгово-кредитное соглашение в Берлине. В этот же день, но только в Москве, был подписан договор о ненападении и секретный протокол. А через месяц, 28 сентября, — договор о дружбе и границе. При этом несложно заметить, что советское политическое руководство, с учетом реалий того времени, «из двух зол выбрало меньшее». Но одновременно оно же просчитало, что Германии, остро нуждающейся в советских поставках стратегического сырья и нефти, придется согласиться если не со всеми советскими условиями, то по меньшей мере — со многими. Однако и Германия, в свою очередь, не упустила своей выгоды.

Советско-германский союз укрепил веру Адольфа Гитлера в возможность реального прорыва морской блокады рейха, запертого в узостях Ла-Манша и Северного прохода, и реального сохранения своего торгового флота. Из более трехсот германских транспортных судов, которые в те дни оказались за пределами рейха, только 41 судно было перехвачено противником или затоплено собственной командой во избежание его пленения. Большинство фашистских судов сумели укрыться в нейтральных портах (в том числе и в советских) и через некоторое время — сумели вернуться к родным берегам. Но главным «плюсом» новых германо-советских отношений могло стать и нечто иное. То, о чем долгие годы не любили упоминать открытые советские издания.

Известно, что еще до Второй мировой войны Великобритания за счет Скандинавских стран покрывала половину своей потребности в марганце и почти на две трети — в железной руде. При этом железную руду она получала с рудников уникального (содержание железа в руде до 70 процентов) шведского месторождения Кируна Но имелись у англичан и не столь известные источники стратегически важного сырья. Компания «Монд-Никел» через свое дочернее предприятие — норвежскую концессию «Петсамонникели» — обеспечивала Туманный Альбион богатыми никелевыми рудами. Только разведанных запасов никеля в районе залива Петсамо (Печенгского залива) имелось более 200 тысяч тонн, а меди — почти 80 тысяч тонн. Одновременно канадские строители подготовили к эксплуатации и новый рудник «Каула» (сегодня здесь вырос город Никель). А вот гитлеровской Германии приходилось везти силикатные никелевые руды издалека: Бразилия, Греция и Голландская Индия. Но и в этом случае это была едва ли треть от потребности немецкой промышленности никелем (даже для мирного времени). Неудивительно, что Норвежское море, а также западная часть нашего Севморпути, и главное, берега Сибири, серьезно заинтересовали А. Гитлера, и особо — в военно-экономическом отношении: для успешного ведения новой мировой войны фашистской промышленности были нужны металл и руды, лесоматериалы и целлюлоза из Швеции, Норвегии и Финляндии. И как стратегический резерв — из России.

Неудивительно, что уже через месяц после начала Второй мировой войны, а именно 10 октября 1939 года, гроссадмирал Э. Редер лично доложил А. Гитлеру свои соображения о необходимости создания где-то в районе Скандинавского полуострова базы кригсмарине, которая бы в перспективе позволила бы, с одной стороны разорвать британскую блокаду, а с другой — создать реальную угрозу Британским островам. Во время своего доклада он показал последние донесения военно-морской разведки, где ясно просматривались намерения Англии высадить войска в нейтральной Норвегии. Скорее всего, все вышеуказанные соглашения, договоры и доклад гроссадмирала Э. Редера и послужили основой в создании проекта, позднее превратившегося в тайную «Базис Норд» на Кольском полуострове.

По замыслу нацистов, эта секретная база должна была связать военно-морские базы кригсмарине с германскими базами на берегах и островах Тихого океана, в странах Латинской Америки или Юго-Восточной Азии, и даже — в Антарктиде. Одновременно она же могла обеспечить надежную укромную стоянку и надлежащий межпоходовый ремонт для кораблей-блокадопрорывателей, судов снабжения рейдеров и нацистских подводных лодок, действовавших в Северной Атлантике или переходящих на Тихий океан. В случае же окончательного закрытия для Третьего рейха выхода в Атлантику секретная база на Кольском полуострове сразу же превращалась в связующее звено между Балтийским, Баренцевым и Норвежским морями и могла бы обеспечить кораблям кригсмарине круглогодичный выход в Мировой океан. Уже начало Второй мировой войны показало, что эти планы вполне реальны.

Предполагая возражения потенциальных «оппонентов» существования такой базы, хотел бы сразу же предупредить, что иногда ее даже называют базой «Полярный». Но это лишь вольный перевод слова «Норд», а совсем не указание на местонахождение тайной базы в Главной базе советского Северного флота.

К 17 сентября 1939 года, не дожидаясь окончательного решения вопроса о создании секретной базы, в Мурманск пришли гитлеровские транспорты «Кордиллере» и «Сан-Луи» с грузами и техникой. Через месяц на рейде Мурманска собралось уже 36 германских судов, среди которых были «X. Леонард», «Нью-Йорк», «Поллине», «Тобинген» и «Иллер». Здесь, у Абрам-мыса, они укрылись от британских крейсеров. С наступлением полярной ночи большинство фашистских судов покинули гостеприимный Мурманск. 6 декабря отсюда ушел и «Бремен».

Только «Кордиллере» не стал покидать Заполярья, а встал на рейде губы Большая Западная Лица;

Выбор места для собственно тайной базы был сделан не сразу: порт Мурманск из-за невозможности скрыть присутствие здесь германских судов пришлось исключить. Вместо него немцам было предложено на правах концессии (военной колонии) создать базу в Териберской губе или в губе Большая Западная Лица. Первой, в октябре 1939 года, немцы осмотрели Териберскую губу и признали ее «…заливом, недостаточно защищенным от непогоды, и не подходящим для передовой базы немецкого флота».

Конечно, Териберская губа не столь хорошо защищена от ветров, как, допустим, Большая Западная Лица, но еще в 1920-е годы именно в этом заливе укрывались английские и норвежские рыбаки от осенних и зимних штормов. Более того, две небольшие губы (Лодейная и Орловка. — Авт.), находящиеся в северной части Териберской, глубоко вдавались в материк и были укрыты практически от всех ветров. Скорее всего, совсем не метеоусловия повлияли на окончательный выбор нацистов. Возможно, не последнюю роль ее отклонения сыграл организованный в Териберке еще в начале 1930-х годов рыболовецкий колхоз «Красная Армия», ставший к осени 1939 года самым крупным на Кольском полуострове рыбколхозом. Здесь работали обрусевшие финны и норвежцы, а также русские рыбаки, имевшие этнические и родственные связи с рыбаками норвежской провинции Финмарк, еще недавно свободно ловившими рыбу у Кольских берегов. И это означало, что любая информация о «Базис Норд» через норвежских рыбаков Финмарка постоянно уходила бы в руки аналитикам оперативного разведывательного центра (ОРЦ) Адмиралтейства Великобритании. Но основной причиной отказа от использования Териберской губы для тайной базы, вероятно, стало то, что лишь за месяц до того командование Северного флота создало на полуострове Териберский один из первых радиопеленгаторных постов СФ. И одновременно назначило этот залив для проведения досмотра и контроля приходящих в Кольский залив иностранных судов. Таким образом, для командования кригсмарине стало ясно, что германские суда в губе Териберская будут постоянно находиться под контролем советской стороны. А это в планы гроссадмирала Редера не входило.

Иначе выглядел залив Большая Западная Лица, укрытый от посторонних глаз сопками материка и полуостровов Средний и Рыбачий. Составляющие его небольшие губы (Нерпичья, Андреева, Большая Лопаткина и Малая Лопаткина) действительно подходили для создания секретной базы, которую никто, в том числе и советская сторона, не смог бы постоянно контролировать. Ведь Большая Западная Лица находилась далеко в стороне от выхода из Кольского залива и баренцевоморских судоходных маршрутов.

Советские береговые посты наблюдения и связи, расположенные вокруг Мотовского залива, но вдали друг от друга (в губе Титовка, на мысе Цып-Наволок и на острове Кильдин), могли видеть лишь его отдельные районы, да и то в ясную погоду. Наблюдать же за входом в губу Большая Западная Лица они не могли. 1 ноября 1939 года представитель кригсмарине еще раз осмотрел территорию и акваторию будущей «Базис Норд» и окончательно подтвердил положительное решение. Сейчас он приезжал сюда совершенно открыто. Ведь еще в сентябре все рыбаки колхоза «Коминтерн», почти 10 лет проживавшие в поселках Большая Западная Лица и Большая Лица, за одну ночь были вывезены отсюда на пароходе в Мурманск, а затем по железной дороге отправлены в Карелию. Нетронутым остался только третий колхозный поселок — Малая Лица (на берегу одноименной губы), практически находящийся на побережье Мотовского залива. Правда, и это прибрежное селение было сохранено в первозданном виде лишь до лета 1940 года, вероятно, для естественной маскировки причалов «Базис Норд».

В компенсацию за предоставление «Базис Норд» немецкая сторона оказала Советскому Союзу военно-техническую помощь. И в первую очередь — продажей корабельной брони для строившихся в Николаеве и Молотовске суперлинкоров типа «Советский Союз». Рассматривалась даже возможность передачи СССР технической документации новейшего линейного корабля «Бисмарк». Другими известными элементами германской военно-технической помощи нашему ВМФ стали:

— поставки нескольких образцов минно-торпедного вооружения, гидроакустической и гидрографической аппаратуры;

— продажа недостроенного тяжелого крейсера «Лютцов». Первоначально речь шла о «Зейдлице» или «Принце Ойгене», находившихся в большой степени готовности, однако «сошлись» на «Лютцове»;

Кроме того, в Советский Союз было поставлено 30 самолетов с запасными моторами (типа Ju-88, Не-100, Do-215, Ме-109 и Ме-110, Ju-207, Bu-131 и Bu-133). Возможно, именно эти типы самолетов предполагались к использованию с аэродрома базы «Базис Норд».

Но зачем такая база была нужна Третьему рейху? Посмотрим на обычную карту мира, и сразу же становится ясно, что от полуострова Рыбачий германские транспорты, танкеры и суда-снабженцы без труда могли выходить как в Гренландское и Норвежское, так и в Карское моря. А затем также тайно от англичан уходить в Северную Атлантику, в Северный Ледовитый океан, а с согласия СССР при помощи советских ледоколов — даже в Тихий океан. И в первый же военный год эти замыслы полностью оправдались.

Осенью 1939 года секретная «Базис Норд» обеспечила крейсерство броненосца «Дойчланд» (принявшего наименование «Лютцов» вскоре после продажи Советскому Союзу недостроенного тяжелого крейсера), а затем рейдерство линейных кораблей «Шарнхорст» и «Гнейзенау» в районе Большой Ньюфаундлендской банки. А весной — летом 1940 года без ее помощи не могли бы обойтись «серые волки» Дёница, которым пришлось заполнить вакуум, образовавшийся в рядах кригсмарине из-за огромных потерь крейсеров и эсминцев в Норвежской операции, германские метеосуда и вспомогательный крейсер «Комет».

Изначально «коминтерновские» причалы в губе Нерпичья действительно отлично маскировали стоянку германских кораблей снабжения и метеосудов кригсмарине. Но, вероятно, сооружений в двух изначально выбранных поселках все же оказалось недостаточно.

Поздней осенью 1939 года на берегу бухты Нерпичья началось строительство причалов, ремонтных мастерских, складов снабжения и новых нефте- и керосинохранилищ, в том числе и на побережье (их зарывали в прибрежный песок). Где-то с середины ноября у западнолицких берегов появились немецкие транспортные суда со строительными грузами. А в декабре 1939 года советским подводным лодкам, выходившим в дозор к полуострову Рыбачий (Д-1, Щ-402, Щ-404, Щ-421 и Щ-422. — Авт.), «…неоднократно приходилось встречаться с немецкими судами-разведчиками, появлявшимся у советских территориальных вод…» Зная, что в те дни мы были друзьями с фашистской Германией и делились с ней даже некоторыми секретами, становится ясно, что эти суда были названы в послевоенной литературе разведчиками лишь в угоду политикам.

В действительности они вряд ли были разведчиками. Ведь любое из них, как судно союзного нам государства, после приема в Териберской губе на борт советского лоцмана могло спокойно войти в Кольский залив, укрыться здесь от английских поисковых групп и получить защиту от них со стороны советских береговых батарей, установленных на мысах Цып-, Сеть-и Выев-Наволок или на острове Кильдин. Например, как это сделали капитаны лайнера «Бремен» и транспортных судов «Кордиллере» и «Сан-Луи», которые в сентябре 1939 года укрыли в Мурманском порту свои суда от английских крейсеров. Не прошло и месяца, как советскую батарею 104-го пушечного артиллерийского полка даже обстреляли практически у входа в Кольский залив 2 «заблудившихся» английских эсминца, которые, как выяснилось позже, искали здесь именно «Бремен». Выходит, гитлеровским «судам-разведчикам» не было необходимости тайно приходить к советскому побережью.

Скорее всего, это были транспорты, идущие в «Базис Норд» или выходящие оттуда. Причем они ходили здесь достаточно интенсивно: если судить по докладам советских командиров-подводников, всего за месяц к полуострову Рыбачий пришло не менее 5 германских судов. Слово «неоднократно» может указывать еще и на то, что их было заметно больше.

Строительству тайной базы нацистов на мурманском берегу помогла и находка, сделанная немцами в верховьях реки Большая Западная Лица. Здесь они нашли 300 кубометров строительного леса, которые были заготовлены два года назад местными жителями, а также закупленные в большом количестве доски. Сегодня, после знакомства с германскими архивными данными, появилась еще одна версия для объяснения тому, откуда у немцев здесь, в совершенно безлесной местности, появился значительный запас строительного леса Дело в том, что до 25 ноября 1939 года в «Базис Норд» заходили подлодки U36 (командир капитан-лейтенант Вильгельм Фрелих) и U38 (командир капитан-лейтенант Хейнрих Либе), которые еще с октября в западной части Баренцева моря охотились за английскими лесовозами, везущими на Британские острова лес с берегов Обской губы. Понятно, что их командиры могли привести сюда свои подводные корабли: либо пополнить запасы пресной воды, либо для отдыха экипажа, измученного осенними штормами. Но с таким же успехом любая из субмарин могла не торпедировать встреченный английский лесовоз, а, захватив его, привести его в Западную Лицу. Тогда именно этот, а совсем не оставленный рыбаками строительный лес, в дальнейшем был использован немцами для строительства сооружений «Базис Норд».

Первоначально строительные работы вели советские военные строители 95-го строительного участка Мурманского отделения ЭПРОН. Не исключено, что на самых тяжелых работах здесь был использован труд заключенных из ближайших к Мурманску спецлагерей НКВД. Здесь же могли работать и немецкие военные строители из так называемой «Организации Тодта» («ОТ»).

Большая часть сооружений секретной базы была построена среди скал и хорошо замаскирована на берегах губы Андреева и Нерпичья. Для абсолютного сохранения секретности работ в южной части залива, прямо на дороге из Мурманска к Титовке, был установлен гитлеровский контрольно-пропускной пункт.

Поэтому не будем удивляться, что большинство очевидцев, побывавших на берегах губы Нерпичья в июле 1941 года (и позже. — Авт.), всегда утверждали, мол, никаких построек «Базис Норд» здесь не существовало. Здесь они видели лишь остатки бревенчатых жилых домов и старых деревянных причалов, некогда принадлежавших рыбакам колхоза «Коминтерн». В свою очередь, эти же заявления и породили и отрицание факта существования тайной фашистской базы в Западной Лице у ветеранов и послевоенных историков. Но стоит обратиться к военным строителям, которые в 1970—1980-е годы создали в губе Нерпичья специальные сооружения для базирования наших тяжелых подводных ракетных крейсеров типа «Тайфун», то практически всегда можно услышать (естественно, неофициально) о найденных подскальных сооружениях необъяснимого происхождения и тем более — предназначения. В том числе с законсервированными немецкими станками и рабочими механизмами, а также — топливохранилищами.

Сейчас о «Базис Норд» достоверно известно совсем немного:

1. По немецким источникам, местоположение базы было обозначено координатами 69 градусов 25 минут северной широты 32 градуса 26 минут восточной долготы.

2. С декабря 1939 года по апрель 1940 года старшим морским начальником в базе был капитан-цур-зее Нишлаг, который ранее командовал неким тыловым подразделением кригсмарине в Стамбуле и назначенный командовать «Базис Норд» во время подготовки Норвежской операции. Вероятно, здесь он получил практику тылового обеспечения подготовки десантной операции, например в Югославию. Но когда Гитлер решил все же начать с Норвегии, то Нишлаг привез этот опыт на Кольский полуостров.

В июле 1940 года старшим морским начальником базы стал командир специального судна снабжения «Фениция» (по другим данным — «Венеция». — Авт.) корветтен-капитан Гаусгофер. Общее руководство «Базис Норд» было возложено на тыл кригсмарине;

3. До мая 1940 года в Большую Западную Лицу часто приходили метеорологические суда кригсмарине («Викинг-5», «Заксенвальд» (650 брт), «Кединген»), суда снабжения («Кордиллере» (12055—16500 брт) и вышеупомянутая «Фениция» (4124 брт), а также танкер «Ян Веллем» (11766 брт… Часть судов из-за неудобства рейда Большой Западной Лицы со временем перешли в губу Териберская и на рейд Иоканьги.

4. До декабря 1939 года в базе находился быстроходный транспорт-банановоз «Иллер» (официально принадлежавший компании «Северо-Германский Ллойд», ранее ходивший по линии Азорские острова — Бремен). Первоначально именно это судно было назначено для перехода на Тихий океан по Севморпути. Но позже он был заменен транспортом «Эмс» («Комет»).

5. По данным сборника «Revue Maritime» (№ 6 за 1966 год), 25 ноября 1939 года в «Базис Норд» заходили фашистские подводные лодки U38 (тип IX) и U36 (тип VIIА). Однако 4 декабря 1939 года U36 была потоплена торпедой английской подводной лодки «Сэмон» юго-западнее Кристиансанда. Через сутки после уничтожения подлодки Фрелиха «Сэмон» обнаружила лайнер «Бремен», идущий в Германию из Мурманска Но сопровождавший лайнер гидросамолет не позволил английскому командиру выйти в торпедную атаку на заманчивую цель. Выходит, что «36-я» находилась в дальнем охранении лайнера, которого продолжали искать англичане.

От базирования же в Западной Лице второй подлодки (U38) командование кригсмарине отказалось по неясным причинам.

6. 2 декабря 1939 года нацистские суда снабжения «Кордиллере» и «Фениция» стояли на якорях непосредственно на рейде Большой Западной Лицы. Капитан-цур-зее Нишлаг для связи с рейхом использовал свое самое быстроходное судно — китобоец «Заксенвальд».

Немного известно о судьбе кораблей и судов, приписанных к «Базис Норд» в 1939 и 1940 годах.

Метеорологическое судно кригсмарине «Кединген» — это бывший паровой рыболовецкий траулер. Оно успешно пережило большую часть Второй мировой войны, а в сентябре 1943 года даже высадило в западном побережье Земли Франца-Иосифа метеорологическую экспедицию кригсмарине под условным названием «Кладоискатель». Но в 1944 году с метеорологической экспедицией «Эдельвейс-1» на борту, в районе Восточной Гренландии оно было перехвачено американским ледоколом «Нортленд» и потоплено.

Судно-снабженец «Ян Веллем» 20 января 1940 года, имея на борту трехмесячный запас продовольствия для тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер», находившегося на разведке у архипелага Шпицберген, и четырехмесячный запас продовольствия для действовавших поблизости подводных лодок, вышло из «Базис Норд».

8 апреля «Ян Веллем» прибыл в порт Нарвик, официально — для пополнения запаса топлива При этом норвежские портовые власти были удивлены, что у якобы идущего в Мурманск судна на борту находится большое количество продовольствия. В действительности это было продовольствие, которое было доставлено для германских горных стрелков прямо со складов «Базис Норд».

13 апреля «Ян Веллем» обеспечил топливом (3 тысячи тонн) эскадренные миноносцы капитана-цур-зее Бонте в Уфут-фиорде (район Нарвика) и оказался единственным из всех направленных сюда германских танкеров. Два других танкера, «Каттегат» и «Скагеррак», направленных к Нарвику мимо Британских островов, были перехвачены англичанами. Правда, и «Ян Веллем» далеко не ушел. После передачи топлива он был атакован английскими эсминцами и выбросился на берег у входа в фиорд, где пролежал до 1950-х годов.

Транспорт «Кордиллере» в конце войны был потоплен в Готенхафене, а в 1949 году был поднят водолазами нашего КБФ. О других судах из «Базис Норд» найти какой-либо информации не удалось.

Однако залив Большая Западная Лица не слишком подошел для базирования германских океанских кораблей. После того как «Кордиллере» потеряло здесь один из якорей, судно ушло на рейд губы Териберская и более в Западную Лицу не вернулось.

А 1 мая (по другим данным 15 апреля) 1940 года «Викинг-5» и «Фениция» с неизвестной целью перешли на рейд Иоканьги. Возможно, где-то здесь они заложили продовольственный или топливный склад, которые осенью 1943 года разыскивала небольшая группа немецких десантников, высаженных с подводной лодки, которую случайно заметили местные жители. Вероятно, ни командир подлодки, ни командир десантной группы не предполагали, что некогда в совершенно безлюдном районе еще в первые дни войны была создана Иоканьгская военно-морская база После получения информации об обнаружении гитлеровских десантников советское командование направило для их уничтожения взвод пограничников, которые уничтожили вражескую десантную группу. Но вернемся к осени 1939 года.

Тайну «Базис Норд» бесконечно хранить было невозможно. Тем более что англичане сумели захватить в Атлантике несколько метеосудов, ранее заходивших в Западную Лицу, и, вероятно, кто-либо из их экипажей рассказал о секретном укрытии кригсмарине на Кольском полуострове. Прежде чем рассказать о дальнейшей судьбе «Базис Норд», следует познакомиться с совсем непростыми межгосударственными отношениями, которые обострились в Европе в начале 1940-х годов.

30 ноября 1939 года началась война между СССР и Финляндией, которую Великобритания и Франция решили использовать как предлог для начала боевых действий против Советского Союза. С целью оказания «помощи» финнам в январе 1940 года они практически решили вопрос о высадке на Севере англо-франко-польского десанта. Было решено высадить десантный корпус, численностью в 57,5 тысячи человек. В его состав должны были войти: 2 бригады французских альпийских стрелков и 2 батальона французского Иностранного легиона, 24-я английская гвардейская бригада под командованием бригадира В. Фрейзера и лыжный батальон Шотландской гвардии, а также польская отдельная бригада подгальских стрелков под командованием полковника Зыгмунта Богуш-Шишко. Для достижения внезапности высадки в состав первого корабельного отряда высадки предполагалось включить польские эскадренные миноносцы («Гром», «Молния», «Буря»), внешне схожие с советскими эсминцами типа «Стремительный», только-только пришедшими в Заполярье. Судя по общей численности десанта, в составе корпуса были и другие части, данных о которых пока найти не удалось.

Десантный корпус уже был готов к посадке на транспорты, но с принятием окончательного решения задержалось главное англо-французское командование.

Военные эксперты союзников слишком долго изучали вопрос «Куда высаживать десант: в Мурманск, Петсамо (занятый 1 декабря 1939 года советскими войсками) или же в Нарвик?» Высадка в Петсамо или Мурманск позволяла десантникам совместно с финскими егерями ударить на Кандалакшу, затем перерезать Кировскую железную дорогу и отрезать Кольский полуостров от остальной территории СССР. А далее — «нависнуть» над Ленинградом.

Высадка же в Нарвик (вскоре после принятия решения эта операция получила условное наименование «Р4.» — Авт.) позволяла не только усилить Финляндию в войне с Советским Союзом, как союзником Германии, но еще и захватить перевалочный пункт, через который рейх получал почти две трети железной руды, а также — вольфрам, медь, цинк, никель, молибден, древесину и алюминий. И военным аналитикам было о чем задуматься: «цена вопроса» — не только кто будет обладать рудными запасами Скандинавского полуострова, но еще и чью сторону займут скандинавские страны.

В случае успешности операции «Р4», Великобритания получала возможность полностью блокировать «норвежский» маршрут фашистских рудовозов и лишить немцев возможности контролировать шведские рудники в Елливаре (Гелливаре). Одновременно получала выход прямо к Балтийскому морю и возможность прямого удара по Берлину, избегая при этом войны с СССР. В конце концов, решение о высадке в Нарвик (а одновременно в Ставангер, Берген и Тронхейм) было принято, исчез основной политический повод для высадки в Скандинавии — 12 марта 1940 года Финляндия заключила мирный договор с Советским Союзом. Однако замысел «Р4» остался, так как экономическая составляющая целесообразности высадки в Нарвике значительно превышала все остальные. Но и гитлеровский Генштаб не дремал

Первую, весьма расплывчатую информацию о том, что Великобритания и Франция готовят высадку десанта на Скандинавский полуостров, Адольф Гитлер получил в середине января 1940 года И вряд ли это было для него неожиданностью. Как вы помните, еще 10 октября 1939 года он выслушал мнение имперского МИДа о серьезном внимании англичан к Скандинавскому полуострову после начала Мировой войны. А затем — и предложение гроссадмирала Редера о срочности захвата Норвегии.

В своем предложении Редер опирался на доклады адмиралов Вильгельма Канариса (начальник разведывательного управления вермахта) и Карлса (начальника военно-морского командования восточного района). Уже 5 февраля в германском Генштабе заработал «малый рабочий штаб» по изучению планов вторжения в Норвегию (а заодно и в Данию), который получил условное наименование «Везерюбунг». Скоро его работа даже получила серьезное ускорение: английский эсминец «Коссак» в норвежском Ёссинг-фиорде захватил германское судно снабжения «Альтмарк», которое ранее обеспечивало топливом и продовольствием германский рейдер «Адмирал граф Шпее». После гибели подопечного броненосца германский «снабженец» до января 1940 года скрывался просторах южной Атлантики, а затем, пройдя между Фарерскими островами и Исландией, попытался пройти к берегам рейха. Но здесь его и захватили англичане. Подобная смелость и инициатива британского командира подчеркнула, что в штабах на Британских островах успешно ведется некая работа, направленная на усиление английского влияния на политику нейтральной Норвегии. А вскоре появился новый «ускоритель» для германского захвата Норвегии.

14 марта 1940 года немецкая радиоразведка доложила о перехвате приказания англо-французской десантной группе на проведение окончательной подготовки по плану «Р4». Новый доклад сразу же активизировал подготовку операции «Везерюбунг». Так как исследование этапов этих войсковых операций выходит за рамки данной книги, поэтому ниже будет рассказано лишь о роли, которую сыграла «Базис Норд» в их проведении.

Для высадки горных стрелков в порт Нарвик (недосягаемый для прикрытая фашистских самолетов) гроссадмиралу Редеру пришлось использовать 10 эсминцев: практически половину всех эсминцев кригсмарине, которые были сведены в группу под командованием капитана-цур-зее Фридриха Бонте. А также направить для их прикрытия 1-ю группу линейных кораблей контр-адмирала Лютьенса (линейные корабли «Шарнгорст» и «Гнейзенау»), Обе корабельные группы успешно выполнили все поставленные задачи, но серьезной проблемой для Ф. Бонте стало обеспечение группы топливом на обратную дорогу. Последующие бои Норвежской операции показали, что именно отсутствие достаточного количества корабельного топлива и стало гибельным для группы Бонте. Но если бы немцы не захватили Нарвик, то еще неизвестно, как бы развивалась вся Норвежская операция.

Группа Бонте вошла в Уфут-фиорд скрытно от норвежских наблюдателей. На рейде порта ее дожидался уже известный нам «Ян Веллем», который с помощью сигнального фонаря и радиосигналов указал безопасное направление входа. Скрытность, с которой нацисты пришли на рейд Нарвика, позволила им внезапно атаковать стоящие здесь 2 норвежских броненосца береговой обороны («Норге» и «Эйдсволд») и торпедами почти мгновенно потопить их. Высадка горных стрелков прошла весьма успешно — Нарвик был взят с минимальными потерями. Однако, через двое суток после его захвата германские эсминцы были сначала атакованы 2-й флотилией английских эсминцев командера Бернарда А.В. Уорбэртона-Ли, а затем и большой группой английских эсминцев во главе с английским линкором «Уорспайт». Вся корабельная группа капитана-цур-зее Бонте после ожесточенного сопротивления была уничтожена, а немногие спасшиеся немецкие моряки поступили в распоряжение командиров горнострелковых частей, оборонявших захваченный плацдарм. Однако уже 14 апреля 1940 года газете «Правда» пришлось официально опровергать сообщения английской газеты «Daily Telegraph and Morning post» и литовской «Лиетувас айдос», которые на весь мир объявили, что в Нарвик германские десантные части были доставлены из Мурманска, где они будто бы находились до начала операции. Понятно, что подобной огласки правительству СССР совсем не хотелось, однако она уже попала на страницы мировой прессы. Правда, весной — летом 1940 года «Базис Норд» практически перестала быть тайной для англичан.

Дело в том, что весной 1940 года в залив Большая Западная Лица и в соседний залив Петсамо зачастили танкеры, которые были переданы Германии американской компанией «Вариед танкер компани» и «Эссбергер шиппин компани», а также танкеры компании «Евротанк». Бизнес есть бизнес! А где есть бизнес — там всегда рядом и разведка. Но топливная база за пределами английской блокады была крайне важна кригсмарине.

Тем более что с началом Второй мировой войны армия и флот рейха действительно столкнулись с большими проблемами в обеспечении нефтью. А ведь она тогда по праву называлась «кровью» любого военного флота в мире. Лучше всех о важности решения нефтяной проблемы сказал в то время главнокомандующий кригсмарине гроссадмирал Эрих Редер: «Неподвижный флот ни на что не годен во время мира и в высшей степени бесполезен в дни войны».

Чтобы предотвратить смертельно опасную неподвижность флота, Редер вместе с доктором Фетцером (ответственный за решение вопросов снабжения горючим кригсмарине) заблаговременно, в середине 1930-х годов, начал создавать резерв жидкого топлива для германских кораблей. При этом часть необходимого горючего по-прежнему стремились получить из бурого угля шахт центральной Германии, но, например, уголь из шахт Рура был годен только для мазута И в лучшем случае подходил для изготовления гудрона Поэтому гитлеровским тыловикам приходилось покупать мазут у перерабатывающих предприятий Рура, а затем продавать на гудроновые заводы США. На полученные финансовые средства они покупали за границей дизельное топливо, которое уже поступало на корабли кригсмарине. Даже во время Второй мировой войны подобная система бартерных поставок продолжала успешно работать.

Еще одним из способов получения жидкого топлива для кригсмарине стало приобретение горючего за границами рейха Здесь главными поставщиками нефти стали вновь Соединенные Штаты Америки, Советский Союз и Румыния. Одним из серьезных поставщиков нефти для Третьего рейха всегда была Мексика Здесь после продолжительной внутренней борьбы с министерством финансов и в сотрудничестве с «Дрезден-банком» была приобретена концессия на нефтяном месторождении Роза-Рика И с началом новой Мировой войны поступления жидкого топлива для кораблей и подлодок кригсмарине из мексиканских источников не прекратились. Правда, нацистским танкерам стало тяжело пробираться к берегам рейха, для безопасности переходов им пришлось использовать Канарские острова как промежуточный опорный пункт. А это дополнительное время ко времени перехода После создания странами антифашистской коалиции системы специальной проверки судовых грузов в портах погрузки или в специально определенных пунктах контроля каждый новый военный месяц увеличивал потери гитлеровского танкерного флота Очень скоро гроссадмиралу Редеру и контр-адмиралу Дёницу пришлось задуматься над новыми решениями топливной проблемы кригсмарине. Вот тут-то и понадобилась топливная база на Кольском полуострове, то есть «Базис Норд».

После гибели броненосца «Адмирал граф Шпее» и не слишком удачных походов других тяжелых рейдеров в 1939 году германским подводникам была отведена особая роль. И если подводные «серые волки» не тратили время на переходы с назначенной позиции в свои базы, а получали топливо и продовольствие на месте, например, от «снабженцев», пришедших из базы «Норд» (или любой другой базы, созданной за пределами рейха), то воспитанники «папаши Дёница» экономили не менее недели боевой работы. Эта же экономия позволяла им дольше оставаться в оперативной зоне, и в среднем добавлять к дальности плавания своих кораблей более 400 миль, которые в ином случае пришлось бы потратить на переходы через Северное море и вокруг северной части Британских островов. И результаты не заставили себя долго ждать.

В сентябре 1939 года все гитлеровские субмарины в море потопили 30 союзных транспортов. В октябре того же года уже 46, а в феврале следующего—51. Рост успешности в какой-то мере, можно отнести и на счет «Базис Норд». Ведь с помощью танкеров и судов снабжения, пришедших из тайной базы на Кольском полуострове, «серые волки» избегали лишних встреч с британскими корабельными поисковыми группами и дозорами и могли дольше действовать на коммуникациях Великобритании и стран Британского союза Схожий пик успешности действий фашистских субмарин еще раз наступит в июне и в августе 1940 года (58 и 56 транспортов соответственно). Интересно, что советские и иностранные военные историки всегда связывали эти пики успешности с захватом баз Норвегии и Франции, которые, мол, увеличили радиус действия «серых волков». Бесспорно, это так, но почему же они так скромно молчали о значении «Базис Норд»? А что, танкеры, выходящие с залива Большая Западная Лица, не увеличивали дальность плавания «серых волков»?

Кроме гитлеровских субмарин в Мировом океане, в том числе опираясь и на тайные базы, действовали еще и вспомогательные крейсеры кригсмарине, которых по праву называли «незаметными кораблями». Ниже об одном из заходивших в секретную базу на Кольском полуострове — крейсере «Комет» — еще будет рассказано.

Эти рейдеры ничем не отличались от обычных торговых судов: выходя в плавание, они маскировались под торговые суда нейтральных стран. Иногда, даже под суда противника, встреча с ними чаще всею заканчивалась исчезновением английского судна или судна Британского союза, который даже не успевал передать в эфир сигнал о встрече с врагом Дальше — больше.

При планировании в 1940 году материально-технического обеспечения действий надводных рейдеров кригсмарине с использованием специальных судов снабжения и танкеров одновременно была предусмотрена возможность использования этих же неприметных судов в различных районах Мирового океана как снабженцев для «серых» или «арктических волков». Так, первый успешный опыт был приобретен германскими моряками уже 17 июля 1940 года, когда подводная лодка UA получила от немецкого вспомогательного крейсера «Пингвин» 11 торпед, 70 тонн дизельного топлива и четырехмесячный запас продовольствия. Успехи гитлеровских океанских рейдеров и подводных лодок были столь очевидны, что Уинстон Черчилль, тогда Первый Морской Лорд, твердо считал, что уже зимой 1940 года они превратились в главную опасность для Британских островов.

В Комитете обороны Великобритании Черчилль стал инициатором создания новой системы национальной противолодочной обороны, и председателем специально созданного военно-морского подкомитета, который тщательно прорабатывал любые вопросы, которые могли бы служить для достижения победы в боях за Атлантику. Его замысел опирался на тот факт, что для обеспечения только одной «серой стаи» требовались 2 корабля снабжения и до 6 танкеров с дизельным топливом Иногда их заменял вспомогательный рейдер, который собственные запасы пополнял из трюмов и цистерн транспортных судов стран Британского союза

С формированием в Мировом океане нескольких «волчьих стай», количество находившихся в море вспомогательных кораблей кригсмарине заметно возрастало. Но эти корабли можно было перехватывать в Северном проходе или в проливе Ла-Манш, чем и занялись многочисленные крейсеры Ее Величества, базирующиеся на Британские острова

А если все эти снабженцы не пойдут вдоль французских и норвежских берегов? Что будет потом? Английские морские разведчики задумались над этим вопросом, когда количество перехваченных британскими крейсерами гитлеровских судов снабжения и танкеров заметно снизилось, в то время как количество успешных «волчьих» атак, наоборот, возросло. А главное — в ранее редко посещаемом Мотовском заливе был выявлен интенсивный радиообмен между некими торговыми судами. И в феврале 1940 года, после захвата английскими крейсерами в Атлантике нескольких фашистских вспомогательных судов и транспортов, в районе Кольского полуострова резко увеличилась частота встреч советских дозорных кораблей с английскими разведывательными кораблями и подводными лодками. А с 20 февраля 1940 года радиоразведка Северного флота стала уже ежедневно докладывать командованию СФ об обнаружении в непосредственной близости от наших территориальных вод в Баренцевом море радиопереговоров норвежских и английских кораблей. Они откровенно активизировались, после того как в марте 1940 года гроссадмирал Э. Редер предложил использовать «Базис Норд» как передовой опорный пункт для высадки горных стрелков на Британские острова. Ведь кроме изучения навигационно-гидрографических условий норвежского побережья для подготовки высадки десантных частей и разведывательно-диверсионных групп англичане начали интенсивную топографическую разведку побережий Финмарк и Кольского полуострова, а также подходов к порту Петсамо. Только после окончания советско-финской войны в Советском Союзе узнают, что она проводилась с целью подготовки высадки англо-французского десанта на Кольский полуостров или на северное побережье Скандинавии.

События на Кольском полуострове с весны 1940 года и до весны 1941 года меньше всего освещались в открытой советской печати. И совершенно напрасно! Ведь очень тесно были связаны с существованием на нашей земле «Базис Норд». А меж тем…

В июне 1940 года после захвата англичанами острова Исландия время «тепличных условий» для фашистских подводников закончилось. Их субмарины уже не могли действовать безнаказанно на океанских коммуникациях в центре Атлантики. В июле все нацистские подлодки потопили лишь 36 транспортов, что стало явным провалом в действиях нацистов. Уж не поэтому ли 19 июля 1940 года на тайную базу в Западной Лице прибыл представитель германского посольства Курт Крепш?

Официально он посетил «Базис Норд» для знакомства с ходом строительства сооружений и объектов. А фактически? Неизвестно!

Более того — кто такой Крепш? Только ли «представитель» германского посольства? Это неясно и сегодня, но ниже о нем еще будет рассказано.

Но лето 1940 года было необычным не только из-за того, что успешность «серых волков» Дёница в Атлантике резко снизилась. Тогда же из районов горы Большой Кариквайвиш и губы Титовка была выведены все советские дивизии, обживавшие эти районы осенью 1939 года и воевавшие здесь в «зимнюю» кампанию против финнов. Вместе с редкими пограничными заставами для прикрытия Титовского укрепрайона был оставлен лишь 95-й стрелковый полк, прибывший сюда перед самым началом боевых действий. Таким образом, все воинские части, которые в период строительства и активной деятельности базы «Норд» могли иметь к ней хоть какое-то отношение, были удалены из района Титовка — Западная Лица Этим же летом прошли самые необъяснимые перемещения среди командования Северного флота. Официально — за упущения во время советско-финской войны. Но почему-то они были проведены не сразу после окончания боевых действий, а по прошествии почти полугода

Сначала был снят с должности и назначен с понижением командующий Северным флотом флагман 2-го ранга (контрадмирал) Валентин Дрозд. Он стал командующим Отрядом легких сил Краснознаменного Балтийского флота На его место 27 июля прибыл контр-адмирал Арсений Головко, до этого командовавший Каспийской и Амурской флотилиями. 9 июля 1940 года был снят с должности начальник штаба СФ капитан 1-го ранга Иван Голубев-Монаткин. Новую должность (с понижением) он получил на Черноморском флоте, где стал начальником организационно-строевого управления ЧФ. Но свои прежние дела и обязанности он сдал лишь 19 августа 1940 года Его преемником стал контрадмирал Степан Кучеров, в период советско-финской войны, в звании капитана 2-го ранга командовавший штабом Балтийской и Палдиской военно-морских баз.

Вступление в должность и нового командующего флотом, и нового начальника штаба флота состоялось лишь после того, как подводная лодка Щ-423 под командованием капитана 3-го ранга Измаила Зайдулина по Севморпути ушла на Дальний Восток. Весь арктический переход прошел успешно, и осенью 1940 года подводники Щ-423 уже испытали свой подводный корабль в тихоокеанских водах. Может быть, поэтому 5 сентября наркома ВМФ отменил свой июльский приказ о наказании И. Голубева-Монаткина. Бывший начальник штаба СФ был переназначен заместителем начальника оперативного управления Главного Морского штаба ВМФ. И все же сложно не заметить, что с Кольского полуострова были удалены первые лица Северного флота, при которых была создана «Базис Норд». И еще!

Практически в одно время с заменой командования Северного флота 27 семей финских рыбаков из колхоза «Коминтерн» (до того оставленных проживать в поселке Малая Лица — Авт.) в соответствии с приказом наркома внутренних дел № 00761 от 23 июня были вывезены в Карело-Финскую республику. Попытка последних «коминтерновцев» сохранить колхоз, и просьба переселить семьи хотя бы в район беломорского побережья Кандалакши была безоговорочно пресечена представителями НКВД Выселение проводилось жестко и быстро: в назначенный день рыбацкие семьи были погружены на пришедший пароход, и отправлены сначала в Мурманск, а затем по железной дороге — в Карелию. Присматривать за малолицким поселком остались только две семьи карелов. Но не прошло и недели, после выселения финнов, как в становище Малая Лица были доставлены семьи русских рыбаков с восточного берега Кольского полуострова, которые сразу же стали обживать оставленные дома Вот только три внешне совершенно не связанных между собой события лета 1940 года. Однако чувство, что они сплетены между собой невидимыми нитями, протянувшимися от «Базис Норд», — не исчезает.

После захвата фашистскими войсками Норвегии, а затем и создания баз подводного флота на побережье Бискайского залива, «Базис Норд» стала постепенно терять свое значение для кригсмарине. Правда, быть может, одной из причин отказа фашистской Германии от дальнейшего использования «Базис Норд» могли стать не только политические «игры», но еще и установление советским Северным флотом контроля над Мотовским заливом. Причем установление этого контроля стало полной неожиданностью для германской стороны.

Еще в конце ноября 1939 года, в преддверии советско-финской войны, в западной части Мотовского залива была развернута 6-я батарея 104-го пушечно-артиллерийского полка (104 ПАП). А месяцем позже — такая же 4-я батарея 104 ПАП, но только в восточной части залива — на мысе Выев-Наволок. Обе артиллерийские батареи имели на вооружении 152-мм тяжелые пушки Шнейдера, которые были способны уничтожить любую цель на подходах к заливу. И пока советско-германская дружба продолжалась, то такая защита вполне устраивала немецкую сторону. Но как только в умах нацистов появился пресловутый план «Барбаросса», аналитики в Берлине иначе взглянули на местоположение и той, и другой батарей, и пришли к однозначному выводу, что советские артиллеристы могут не только защитить вход в тайную базу кригсмарине, но еще и уничтожить любую цель непосредственно в Мотовском заливе. В том числе германские суда Конечно, это никоим образом не могло устроить гроссадмирала Эриха Редера.

В любом случае 5 сентября 1940 года гроссадмирал Эрих Редер поблагодарил руководство ВМФ СССР за использование базы и, вероятно, начал ее официальную «ликвидацию». Хотя, как выяснилось позже, свертывание тайной базы более походило на ее временную «консервацию». Только начало боев в Заполярье указало на то, что советская сторона оказалась чрезвычайно доверчивой.

В июльские дни 1941 года совершенно неожиданно для себя советское командование выяснило, что в поселке Большая Лица на складах и в магазинах так называемой «рыботорговой кооперации» сохранились немалые запасы продовольствия, овощей, картофеля и подсолнечного масла. Здесь же находилось до 150 грузовиков и единиц автотракторной техники и «…многотонные запасы взрывчатки..*», оставленные военными строителями, строившими аэродром на левом берегу губы Большая Западная Лица. Неужели эти запасы успели создать за август — сентябрь 1940 года немногочисленные переселенцы с Терского берега, даже если они трудились без перерыва круглые сутки? Вряд ли.

А вот то, что здесь остались склады «Базис Норд», необходимые в будущем для обеспечения переходов по Северному морскому пути десятков германских кораблей и судов, — вполне реально. И в боевых порядках горных стрелков, наступающих в июле 1941 года у реки Большая Западная Лица, о них точно кто-то знал. На это прямо указали целенаправленные и хорошо спланированные действия альпийцев из 137-го полка

За 4 дня боев, «проломив» у реки Титовка оборону немногочисленных советских батальонов, прямо по осушке южной части губы Большая Западная Лица, гитлеровцы 2 июля незаметно для обороняющихся здесь красноармейцев проникли на восточный берег губы и захватили небольшой плацдарм. Совсем несложно догадаться, где они обосновались. Конечно… в районе бывшей «колонии» у поселка Большая Лица Лишь после случайного их обнаружения в тылу наших обороняющихся частей выяснилось, что склады и автотехника не были уничтожены. И это непонятно вдвойне! Дело в том, что склады с оружием и боеприпасами, созданные тыловиками советской 14-й армии в поселке Титовка (рядом с государственной границей), были своевременно взорваны или сожжены саперами, несмотря на внезапность нападения противника, скоротечность и ожесточенность оборонительных боев. А здесь — достались врагу совершенно целыми и невредимыми. Почему? Остается предположить следующее.

Информация о существовании тайной базы с самого начала хранилась под строжайшим секретом. Знать о ней мог только командир 14-й дивизии генерал-майор А. Журба, за линией обороны батальонов которого и была создана «Базис Норд». Но он погиб еще 30 июня, когда 95-й полк и пограничники отбивали атаки противника в районе реки Титовка А генерал-майор Н. Никишин, принявший после гибели Журбы истекающую кровью на Западной Лице 14-ю дивизию, не знал о существовании тайной базы в Западной Лице. Ведь ранее он командовал 52-й дивизией, стоявшей гарнизонами вдоль Кировской железной дороги. Однако и горные стрелки не все знали о сооружениях «Базис Норд».

Они заняли круговую оборону только у складов с продовольствием А в подскальные сооружения на берегу губы Нерпичья — не пошли: либо не успели туда проникнуть, либо они слишком обрадовались советским грузовикам, с помощью которых понадеялись быстро достичь Мурманска

Предвидя кривую ухмылку скептиков по отношению к техническим возможностям советских «трехтонок» и радужным надеждам гитлеровцев, стоит отметить, что радость гитлеровцев могла быть вполне серьезной.

По штату горнострелковые части вермахта не имели собственной авто- или мототехники. Для перевозки горных орудий и боеприпасов к ним они имели небольшое количество греческих мулов. А для ведения разведки — самокатные подразделения на велосипедах. Отступившие с Титовского рубежа советские части вряд ли оставили им достаточное количество автотехники. Поэтому не стоит удивляться той радости, когда горные стрелки увидели несколько десятков стоящих в ангаре или в подскальном укрытии автомашин.

Советское командование, понимая опасность ситуации, специально для уничтожения складов у рыбацкого поселка и эвакуации оставленной автомобильной техники 6 июля 1941 года было вынуждено включить в состав морского десанта роту армейских саперов. Им была поставлена задача — проложить дорогу по лощинам к губе Нерпичья и вытащить все грузовики в наш глубокий тыл — к поселку Ура-губа

Советские десантники высадились непосредственно на берег губы Нерпичья, рванулись к Большой Лице и успешно выполнили все поставленные задачи. При этом они уничтожили проникших в наш тыл гитлеровцев, взорвали склад взрывчатки и сумели вытащить к Ура-губе около сотни грузовиков и тракторов. Остальные же — уничтожили. Продовольственные склады жечь не стали. И были правы!

После ухода из поселка советских десантников практически до осени 1941 года батальоны 52-й и 14-й дивизий еще долго добывали здесь дополнительное продовольствие. Так стоит ли повторять слова ветеранов, воевавших у Западной Лицы летом 1941 года, о складах так называемой «рыботорговой кооперации» (на 30 семей поселка Малая Лица, приблизительно 100–150 человек), способных долгое время кормить сразу две стрелковые дивизии (не меньше 12 тысяч человек)?

Еще одной загадкой гитлеровской «Базис Норд» на Кольском полуострове стал таинственный аэродром, который был сооружен поблизости от губы Андреева И странность его заключается не только в том, что один из районов южного побережья соседней с ним губы Нерпичья (между высотами 160,7 и 60,2) и сегодня носит неофициальное наименование «завод гидросамолетов». Эта загадка сегодня весьма интересна, а в свете борьбы с международным терроризмом особо актуальна Поэтому и рассказ о ней, именно в рамках материала о тайной базе нацистов, предложу вам также максимально подробно.

Особый интерес для военных историков и сегодня представляет хорошо различимая взлетно-посадочная полоса (некогда покрытая металлическими плитками. — Авт.) на западном берегу губы Большая Западная Лица, которая выходит прямо к губе Нерпичья. Она была построена в мае — сентябре 1940 года недалеко от старой дороги на Титовку (в районе высоты 186,0). Поблизости, на береговой осушке, были вкопаны в землю цистерны для хранения жидких нефтепродуктов. А в одном из под-скальных сооружений в губе Нерпичья долгое время существовал небольшой источник чистого авиационного керосина, хотя только по прямой (через скалы) до ближайшего керосинохранилища не менее 5 километров.

Перед началом Второй мировой и Великой Отечественной войн, при отсутствии в районах Западной Лицы каких-либо признаков строительства специальных объектов стратегического или хотя бы армейского значения уместно предположить, что хорошо сохранившаяся сегодня взлетная полоса (длиной до 1,5 километра), скорее всего, предназначалась для неких самолетов, которые должны были базироваться где-то поблизости от базы «Норд». Ведь трудно предположить, чтобы такой аэродром строился ради спецпереселенцев и рыбаков колхоза «Коминтерн». Интересно то, что эта взлетно-посадочная полоса была сделана не по советской технологии, на что, пусть и косвенно, указывают ее дренажные конструкции. При строительстве этой ВПП были применены поперечные осушители, дренажные канавы заполнены щебнем, а растительный грунт у поверхности отощен значительным слоем речного песка. Рядом с полосой и сегодня еще сохранились остатки смотрового колодца с бетонной перегородкой, отверстия которой закрыты шиберами.

Необычность сооружения аэродрома заключается еще и в том, что одновременно с ним в соседнем поселке Титовка, где располагались штаб и части усиления 14-й дивизии, закрывавшей этот район советско-финской границы и полуостров Рыбачий, в 1940 году с использованием труда заключенных действительно строился советский военный аэродром. Он располагался менее чем в 10 километрах от государственной границы. И даже был зарезервирован в губе Титовка, пристанью к которой могли швартоваться сразу до 3 гидросамолетов типа ГСТ или МБР-2.

Аэродром в Титовке с предполагаемой взлетной полосой аэродрома базы «Базис Норд» когда-то соединялся 12-километровой грунтовой дорогой. Скорее всего, он должен был маскировать самолеты, взлетающие над акваторией Западной Лицы. Тем более что военное руководство Германии всегда имело свои виды на использование аэродрома «Базис Норд», отличные от мнения советской стороны. Вариантов было несколько.

Эту взлетно-посадочную полосу можно было использовать для гидросамолетов «Бремена» или крейсеров-рейдеров. Но, быть может, и для тридцати закупленных у Германии в марте 1940 года: двух бомбардировщиков Do-215 (экспортный вариант Do-17Z) серии V-3, до 10 скоростных истребителей Не-100, несколько связных самолетов Физелер R-156C «Шторх» (многоцелевые самолеты короткого взлета и посадки), а также 2 бомбардировщика Ju-88A-1. Самым выгодным приобретением среди них стали Do-215 и Fi-156C.

«Дорнье» по своим летным характеристикам находился между новейшими модификациями советских бомбардировщиков ДБ-3 2М-88 и СБ-2 М-103. При этом он мог не только уверенно лететь на любом из двух двигателей, но и выгодно отличался от неустойчивого в полете ДБ-3, а также от недостаточно живучего СБ-2. А «Шторх», которому была необходима взлетная полоса всего-то в 60 метров, был настолько удачным, что по его образцу в этом же году был разработан советский связной самолет ОКА-38, запуску в серийное производство которого помешало лишь начало Великой Отечественной войны.

Тогда же в Советском Союзе обратили внимание на специально модернизируемые для вооружения авианосца «Граф Цеппелин» воздушные машины: самолет-торпедоносец Ju-87D-4, многоцелевые истребители-разведчики Ме-110V-2 и Ме-11 °C-5, бомбардировщик Ме-11 °C-4, а также специально разработанные для данного авианосца самолеты: Ju-87C, Ме-155 и Ar-197. Именно такие летающие машины были нужны нам для вооружения двух проектируемых советских авианосцев типа «Сталин». Итак, для кого была создана ВПП на берегу губы Нерпичья, в какой-то мере ясно. Но зачем нацистам здесь же был нужен завод гидросамолетов? Предлагаю версию.

Среди закупленных СССР в марте 1940 года немецких самолетов оказалось несколько малоизвестных машин, таких как: Ju-207, Bu-131 «Юнгманн» и Bu-133 «Юнгмайстер».

Последние типы самолетов официально назывались учебно-тренировочными машинами. Но, похоже, они были настолько интересны, что через год, в апреле 1941 года новая советская летная комиссия с интересом изучала их модификации «Бестман» и «Корнет». Правда, иной информации о них отыскать не удалось. Поэтому сегодня мы можем лишь предположить, что это могли быть за самолеты. Скорее всего, они легко могли выполнять разведывательные, связные или учебные задачи, в том числе и в исполнении как гидросамолет. Это предположение основывается на следующем.

В 1935 году авиаконструктору Алексею Туполеву было поручено создать современную отечественную летающую лодку. Гидросамолет получил наименование МТБ-2 (АНТ-44) «Чайка» и через два года совершил свой первый полет. Все летные испытания прошли успешно. А 20 мая 1939 года на заседании Главного Военного совета ВМФ был рассмотрен план гидросамолетостроения на 1939–1940 годы, где было признано «…необходимым авиацию РК ВМФ наряду с сухопутными типами самолетов вооружать морскими лодочными гидросамолетами с большой мореходностью и дальностью». Естественно — советскими.

Неожиданно в январе 1940 года все работы с «Чайкой» были прекращены. А ведь в то время СССР располагал только американскими летающими лодками «Глен Мартинами» и РВУ-1 («Каталина»), закупленными в 1938 году комиссией под руководством наркома авиационной промышленности Лазаря Кагановича, да еще двумя десятками летающих лодок Хенкеля, закупленными в начале 1930-х годов. Через полгода, 10 сентября 1940 года, на заседании Главного Военного совета ВМФ был назван тип гидросамолетов, которыми предстояло вооружить советский ВМФ уже в ближайшие годы. Выходит, советское руководство получило реальную возможность сравнить с американскими летающими лодками некие европейские гидросамолеты. Более того — сравнить их с советской «Чайкой». Вот почему именно Ju-207 или «Бюккер», или их модификации могли стать теми образцами передового европейского гидросамолетостроения, которые позволили бы осуществить этот выбор и отказаться от строительства МТБ-2. Может быть, именно их должны были собирать на побережье губы Большая Западная Лица? Пока неясно.

В настоящее время в губе Большая Западная Лица расположена одна из баз Северного флота После проведенного здесь в 1960-е годы строительства ее объектов и сооружений следы от «Базис Норд» были практически полностью уничтожены. Но не все. Вот лишь немногое, что и сегодня мы можем увидеть своими глазами.

Юго-восточнее высоты 160,7 сохранились фундаменты домов поселка Большая Лица. Когда-то здесь располагались склады продовольствия, взрывчатки и стояло более 100 единиц автотракторной техники.

Одно из близлежащих к бывшему поселку озер с 1960-х годов называется «Пороховым» (из-за большого количества неразорвавшихся пороховых и толовых шашек, найденных на его берегу и на мелководье). В Заозерске и сегодня проживают недавние североморцы, которые в детские годы находили здесь пороха в большом количестве.

На ныне действующей дороге Мурманск — Никель хорошо сохранились развалины немецкого контрольно-пропускного пункта. А у моста, в 1970-е годы еще переброшенного через реку Большая Западная Лица, пока еще заметна развилка дорог между поселками Старая Титовка, Новая Титовка и полуостровом Средний (ныне эти дороги не действуют).

Рядом с современным городом Заозерск и в районе устья реки Большая Западная Лица, между немецкими и советскими позициями, хорошо сохранились совершенно «глухие» сооружения, вырубленные в скалах (высоты 222,0, 218,0). Они никак не подходят для организации войсковой обороны. При этом над входом в сооружение у высоты 222,0 далее сохранилась каменная доска с названием, верхнюю строчку которого «Falkenierkeller» можно перевести как «Погреб или подземелье сокольничего». А к некоторым подходят выложенные камнем дороги.

Развалины и фундаменты жилых домов сохранились в районе озера Подгорное и на южном берегу губы Нерпичья (район высот 270,9,186.,0,60,2). Долгое время рядом с небольшим заливом южной оконечности губы Нерпичья (высота 60,2) можно видеть два специальных кольца, к которым могли легко швартоваться малые плавсредства или гидросамолеты. До начала строительных работ, которые были проведены здесь в конце 1970-х годов, рядом со скалой был очень тихий и мелководный заливчик, недалеко от которого долгое время существовал искусственный грот, уходивший внутрь невысокой скалы. Отдельные энтузиасты и сегодня по осушке приходят в район этих колец и могут снаружи рассматривать здешнюю пещеру, в глубине которой до настоящего времени можно различить какие-то станки. Возможность их детального изучения ограничена тем, что до сих пор сохранилось мнение о заминированном подскальном входе в эту пещеру.

Особый интерес представляет некий грот неподалеку от высоты 160,7, вход в который закрыт специальной металлической сеткой. Что находится под ней — неизвестно, но местные поисковики твердо уверены, что этот грот сооружен в военные годы или даже раньше.

В губе Малая Лопатка сохранились остатки свайно-ряжевого причала по всем признакам построенного не позже начала 1940-х годов, а об одном из причалов в губе Лопаткина «заозерчане» проживавшие здесь с 1960-х годов, говорили, что «его построили немцы».

Система озер, одновременно выходящая к губе Андреева и к южному побережью Мотовского залива, а также якорная стоянка в бухте острова Замогильный (район высоты 153,0), когда-то использовались немцами для пополнения запасов пресной воды. Здесь до сих пор размещаются резервуары для хранения пресной воды с надписями на немецком языке.

Очень много вопросов у военных исследователей истории «Базис Норд» всегда вызывала губа Андреева, которая расположена на западном берегу Большой Западной Лицы. Однако начиная с конца 1950-х годов все они оставались без ответа. Более того, излишнее любопытство очень быстро и, главное, твердо пресекалось. Позже здесь были построены хранилища для отработанного ядерного топлива, а губа Андреева стала именоваться «специализированной береговой базой», куда допуск всем, кроме обслуживающего персонала, был категорически запрещен. Сегодня для обслуживающего персонала здесь построена «норвежская деревня» (строительство финансировало Королевство Норвегия), но, как и прежде вход сюда для посторонних ограничен. И весь район находится под контролем Министерства атомной промышленности Российской Федерации. Меж тем еще в 1990-е годы жители довоенного поселка Большая Западная Лица вспоминали, что именно в губе Андреева до начала 1950-х годов что-то строили или искали заключенные одного из лагерей ГУЛАГа. Правда, что они строили — так и осталось тайной. Во всяком случае, об атомных подводных лодках тогда еще даже в Политбюро СССР знали немногие. Итак, первая фашистская база на Кольском полуострове продолжает хранить свои тайны, которые еще долго будут будоражить наши умы, а главное — нести угрозу национальной безопасности России. Например, базам и кораблям нашего Северного флота. Так, однажды из-за «свертывания» тайной базы нацистов на Мурмане уже погиб со всем своим экипажем подводный первенец советского ВМФ — подводная лодка Д-1 («Декабрист»).

До сих пор, по крайней мере, внешне, какой-либо связи между деятельностью «Базис Норд» и исчезнувшей через два месяца советской подлодкой не было и в помине. Но, если бы не катастрофа подводного «Декабриста», к тайной базе фашистов в Западной Лице еще не скоро удалось бы привлечь внимание советских историков. Ведь даже прославленные советские военачальники, чьи дивизии в разные годы стояли насмерть у Западной Лицы, а затем гнали врага к норвежской границе, такие как Маршал Советского Союза Кирилл Мерецков и генерал-майор Г. Вещезерский, долгое время считали (и писали в своих мемуарах — Авт.), что захваченные в июле 1941 года горными стрелками генерал-лейтенанта Дитля продовольственные склады в поселке Большая Лица были лишь складами обычной «рыболовецкой кооперации» или «базы строителей». Что это была за «рыболовецкая кооперация» или «база строителей» — каждый прочитавший данную книгу уже знает. Более того, без нее вряд ли состоялось бы кругосветное плавание германского рейдера «Комет».

Океанский «оборотень» идет на восток

Для проникновения в советскую Арктику нацисты использовали различные способы: научные экспедиции, трансарктические переходы судов и транссибирские полеты самолетов, туристические походы и даже… строительство канатной дороги для доставки грузов в отдаленные уголки заполярной тундры.

«Венцом» же нашей государственной доверчивости стал переход летом 1940 года по всему Севморпути так называемого торгового судна «Эмс», а вернее, вспомогательного крейсера «Комет». Это был самый меньший из гитлеровских океанских рейдеров первой волны. После скромных охотничьих успехов тяжелых рейдеров в имперском Штабе руководства войной на море было принято решение направить на торговые коммуникации Британского союза рейдеры, замаскированные под торговые суда

Обычно они имели хороший ход и вместительные трюмы, а также до 6-ти артиллерийских орудий среднего калибра, несколько торпедных аппаратов и обязательно гидросамолет-разведчик. Все свободное место на таком «транспорте» было занято запасами продовольствия и горючего, достаточными для многомесячного океанского плавания. На должности командиров вспомогательных крейсеров подбирались наиболее смелые и находчивые моряки, способные хладнокровно обмануть врага. Обычно экипаж встреченного английского (французского или из стран Британского союза) судна не успевал понять, кто перед ним: выстрелы из 150-мм орудий с малой дистанции сначала громили ходовой мостик и радиорубку, а затем, если жертва не стопорила ход, — то пускали ее на дно. Если же все требования нацистов выполнялись или встреченное судно везло ценный груз, то команды таких судов с помощью спасательных шлюпок переправлялись на борт рейдера А их судно либо становилось призом, который немецкая команда вела в ближайший германский порт, либо после перегрузки продовольствия, топлива или наиболее ценного груза с помощью взрывчатки топилось. Но были и иные ситуации.

Вот как летом 1940 года о встрече с крейсером «Комет» рассказывали советские рыбаки.

Июльское солнце последнего довоенного года едва согревало глянцевую гладь Гусиной банки. На горизонте просматривались вершины скал Новой Земли. Рыболовецкий траулер РТ-312 «Абрек» неспешно скользил в сторону Горла Белого моря. После трудных дней путины на судне царила сонная тишина-экипаж, уставший за время лова, отдыхал Бодрствовала только ходовая вахта.

Стоящий на капитанской вахте старший помощник «Абрека» Валентин Дартау привычно и неторопливо осматривал горизонт. Вахта близилась к концу, погодные условия просты. Впереди — долгожданный дом. Неожиданно глаза старшего помощника наткнулись на неприметный серый силуэт двухмачтового судна, быстро «поднимающийся» из-за горизонта. Он словно ножом резал воды Баренцева моря, хищно прижавшись к морскому «зеркалу». Уже через полчаса силуэт превратился в загадочное судно, не спешащее поднимать национальный флаг. Серое «привидение» не было похоже на какой-либо известный советский транспортный корабль или на советского рыбака, хотя на его борту был ясно виден красный флаг, специально нарисованный по правилам военного времени. От безлюдной и молчаливой палубы и приземистых надстроек незнакомца веяло некой необъяснимой враждебностью. Еще полчаса, и встретившиеся суда разошлись. Когда солнце осветило надпись на корме странного судна, Валентин Дартау с изумлением прочитал его название — «Дунай» и ниже порт приписки — Ленинград.

Так и не подняв национальный флаг, серый призрак быстро исчез, словно растворился в легком мареве у острова Колгуев. Старпом «312-го» дал команду записать в вахтенный журнал о необычной встрече с судном, чье имя он ни разу не слышал в заполярных водах, и вновь стал править ходовой вахтой. Что это был за незнакомец, он узнал лишь спустя много лет.

Как уже известно, с началом Второй мировой войны большое количество транспортных и пассажирских судов Третьего рейха оказались за пределами Балтийского и Северного морей. Для того чтобы избежать захвата английскими крейсерами, на месяц-два они были вынуждены укрыться в нейтральных портах или в портах дружественных стран. Но если под покровом полярной ночи германские суда ушли из Мурманска в порты Германии, то на Тихом океане они «завязли» еще на год. Для возвращения домой им было нужно судно-разведчик, которое первым пройдет путь от берегов рейха до Тихого океана, а затем обеспечит возвращение «тихоокеанской группы». Так родился замысел операции «Фалль Грюн». Руководителем операции и разведывательного перехода был назначен капитан-цур-зее Роберт фон Эйссен, который прекрасно знал условия плавания в Арктике.

В годы Первой мировой войны он служил на вспомогательном крейсере «Метеор», который успешно ставил летом 1915 года минные заграждения в Горле Белого моря. Как старший офицер, а затем и командир «Метеора», в 1930-е годы проводил гидрологические работы в Северной Атлантике, у границы льдов Гренландии и Исландии. Для реализации трансарктического перехода первоначально кораблем-разведчиком был избран быстроходный банановоз «Иллер», ранее принадлежавший компании «Норддойче Ллойд» («Северо-немецкий Ллойд») и ходивший по линии Азорские острова — Бремен, который осенью 1939-го, сразу же после начала Второй мировой войны, пришел в Кольский залив. Но уже в декабре было принято решение направить по Севморпути менее быстроходное судно, зато имеющее более крепкий корпус Этим разведчиком стал грузопассажирский пароход «Эмс», который также принадлежал компании «Норддойче Ллойд».

В декабре 1939 года в срочном порядке будущий вспомогательный крейсер был переоборудован и вооружен на заводе «Ховальдтсверке» в Гамбурге. И к маю 1940 года на корабле были установлены шесть 150-миллиметровых орудий, надежно укрытых откидными и маскировочными щитами, до 10 торпедных аппаратов (также укрытые маскировочными щитами) и 9 зенитных автоматов, загружен большой запас торпед. Затем было погружено 400 якорных мин типа «ЕМС» и быстроходный катер типа LS, специально оборудованный для их скрытной постановки. Укрытый в ангаре гидросамолет типа «Арадо» позволял крейсеру вести немцам дальнюю и ледовую разведку. Радиосвязь и радиоразведку на корабле несли 6 радистов, свободно владеющих русским и английским языками. Будущий рейдер получил достаточный запас топлива, позволявший на экономичном ходу дойти до тихоокеанских вод без дополнительной заправки. Благодаря различным бортовым запасам, принятым на корабль в родной базе, экипаж крейсера мог действовать автономно как в арктических и антарктических, так и в тропических водах. Это был самый настоящий океанский «волк». Но что интересно?

Бросается в глаза и заметная разница в численности экипажей «Иллера» и «Эмса». На борту «Иллера» пришли в Мурманск и готовились к переходу на Тихий океан 15 пассажиров. Возможно, именно они, сойдя на каком-либо неприметном арктическом или тихоокеанском островке, должны были оборудовать здесь передовую нацистскую топливную базу. Но при численности экипажа банановоза в 35 человек исчезновение пассажиров сразу же заметили бы советские лоцманы. На борту же «Комета», имеющего в составе экипажа 270 моряков, сход на берег полутора десятков человек вряд ли кто-либо заметил.

3 июля 1940 года бывший «Эмс», после модернизации ставший рейдером «Комет» (рейдер «В», «Корабль № 45». — Авт.), под командованием фрегаттен-капитана Кептеля, в сопровождении тральщиков Ml 7 и Ml 8 вышел из Готенхафена (Гдыни). Когда будущий океанский оборотень (во время плавания название и флаг германского рейдера будет неоднокрано меняться. — Авт.) был уже на траверзе Рюгенского маяка, его догнал специальный гидросамолет Do-18. На борт «Комета» были пересажены новый командир радиогруппы обер-лейтенант Вильгельм Доберштайн (друзья называли его Вундер Вилли) и лейтенант Вильфрид Карстен (предположительно еще один штурман).

У норвежских берегов новому рейдеру была назначена встреча с подводной лодкой U56 и танкером «Эссо». Однако из-за навигационной аварии в районе Бергена танкер получил сильные повреждения и до встречи с «Кометом» вернулся в базу. По официальным данным, в норвежском порту гитлеровский рейдер последний раз пополнил запасы топлива и пресной воды. Здесь же фон Эйссен дал последний береговой отдых экипажу.

Через неделю (9 июля) «Комет», замаскированный под советский ледокольный пароход «Семен Дежнев», покинул гостеприимный норвежский порт и начал самостоятельное движение в восточном направлении. Для маскировки его перехода была создана идеальная и достоверная легенда

Внешне «Комет» действительно напоминал новый советский ледокольный пароход «Семен Дежнев», прибытие которого в Архангельске ожидали летом 1940 года. Некоторые отличия его обводов были устранены с помощью парусиновых обвесов и специальных приспособлений, сделанных на верфи «Ховальдтсверке». В «джентльменский набор» гитлеровского рейдера вошли различные приспособления, позволявшие трансформировать высоту мачт, форму и высоту дымовой трубы, а также количество колонок грузовых стрел. Вместе с тем еще до начала арктической навигации 1940 года советский трест «Арктикуголь» подал заявку на фрахт настоящего ледокольного парохода «Семен Дежнев» для обеспечения грузовых перевозок в районе архипелага Шпицберген. Однако неожиданно для руководства «Арктикугля» Главсевморпуть внес корректуру в планы треста, и на август — сентябрь 1940 года новый ледокольный пароход был направлен для завоза грузов на полярные станции, как специально находящиеся в малоисследованных районах Карского моря и моря Лаптевых. Сразу видно, что над легендированием трансарктического перехода гитлеровского рейдера работали настоящие профессионалы и с той и с другой стороны. Изначально, предполагалось, что уже 15 июля «Комет» встретится с советскими ледоколами в бухте Варнека (остров Вайгач), где на его борт поднимутся советские ледовые лоцманы. Однако эти планы неожиданно изменились.

Еще находясь в районе мыса Нордкап, гитлеровцы получили радиограмму от руководства Главсевморпути о том, что из-за сложной ледовой обстановки в новоземельских проливах проводка караванов по Севморпути переносится на более поздний срок. Немецким морякам предложили зайти в Мурманск и дождаться здесь начала проводки. Однако фон Эйссен, с целью сохранения скрытности перехода, от этого предложения отказался, и гитлеровский рейдер почти месяц находился где-то в восточной части Баренцева моря.

Только 5 августа 1940 года из Полярного на Дальний Восток вышла экспедиция особого назначения (ЭОН-10), ледоколы сопровождения которой должны были обеспечить и переход «Комета». Любопытный факт, что 14 августа в Карское море вошел настоящий «Семен Дежнев». Во время этого плавания «дежневский» экипаж принял вызов на соревнование экипажа парохода «Сталинград» и в свою очередь вызвал на соревнование экипаж ледокольного парохода «А. Сибиряков», известив об этом оба судна радиограммами.

Еще через два дня, когда основные передвижения у ново-земельских проливов прекратились, «Комет» начал свой переход в район Новой Земли. Секретность перехода замаскированного рейдера была поднята на самый высокий уровень. И все же в истории его похода есть эпизод, который никак не вяжется с ее сохранением. Так, 25 июля «Комет» встретился в Баренцевом море с крейсировавшим у северного побережья Норвегии тяжелым крейсером «Адмирал Хиппер». А затем проводил в залив Петсамо финский транспорт «Эстер Торден». Зачем?

Возможно, «Комет» заходил в порт Лиинахамари для пополнения запаса топлива. А может, на «Тордене» находилось некое важное для рейха официальное лицо или груз, которые обязательно нужно было доставить в провинцию Финмарк. Меж тем по официальной для советской стороны версии, ради экономии топлива в те дни «Комет» дрейфовал без хода где-то у Новой Земли. Но странный факт! К 16 августа на борту гитлеровского рейдера появился вышеупомянутый представитель германского посольства Курт Крепш, до этого 19–20 июля побывавший на борту теплохода «Венеция», то есть на рейде «Базис Норд». По столь же странному стечению обстоятельств эта «проверка» совпала с началом ходовых испытаний Щ-423, подготовленной для перехода по арктическим морям.

Хотелось бы особо отметить, что Крепш вряд ли был простым переводчиком. Последующие события показали, что, скорее всего он был заместителем германского военно-морского атташе в Москве фрегаттен-капитана Норберта фон Баумбаха Тем более что в одной из дипломатических шифровок Крепш был назван «фертрауэрсманном» (доверенным лицом), что может указывать на его принадлежность к службе СД или абверу. Если «Комет», как это озвучено в официальной версии, заходил только в порт Лиинахамари, то каким образом и, главное, с какой целью обычный переводчик германского посольства в СССР перебрался на борт рейдера? Чтобы попасть в Москву? Вряд ли! Более комфортно и много быстрее он мог добраться до Москвы по Кировской железной дороге.

А может, германский крейсер все же заходил в Западную Лицу или в Мурманск? Или встретился с неким германским судном в Печорском море, куда «Комет», как советский транспорт «Дунай», пришел самостоятельно? Здесь, совершенно бесконтрольно со стороны советской разведки, нацисты находились более месяца, ожидая прохода через район настоящего «Семена Дежнева».

Есть и иное предположение. Возможно, Крепш спешил для участия в германо-японских переговорах, которые с немецкой стороны возглавил Чрезвычайный посол Германии в Токио Генрих Штаммер. Здесь как раз прошло обсуждение соглашения об экономическом сотрудничестве Японии, Германии и Италии на берегах Южных морей. А быть может, «переводчик военно-морского атташе» был специальным германским дипломатическим курьером, который ежемесячно совершал поездку из Берлина в Токио, успешно совмещая дипломатические обязанности со сбором достоверной информации об оборонном потенциале Советского Союза. И в том, и в другом случае на вопросы о тайной роли Крепша смогут ответить лишь документы МИД ФРГ, ведь на «Пингвине» (рейдер «F», «Корабль № 33». — Авт.) и на «Орионе» («Корабль № 36». — Авт.), пришедших примерно в это на Тихий океан различными южными маршрутами, также могли находиться свои «фертрауэрсманны Крепши».

Все время нахождения в Печорском море экипаж «Комета» занимался гидрографическими работами и сбором плавника у острова Колгуев, официально для подкрепления трюмов и бортов (на случай сжатия корпуса корабля льдами). Тогда немцы и обнаружили, что на острове Колгуев за его многовековую историю скопились крупные запасы гуано (разложившийся в условиях сухого климата помет морских птиц, который является прекрасным азотно-фосфорным удобрением). Как выяснилось позже, тогда же они провели несколько «шуточных» десантов, а заодно проверили крутизну склонов Колгуева и южного острова Новой Земли, и прибрежные районы, где больше всего скопилось плавника (крайне необходимого для строительства будущих секретных баз на арктическом побережье). Одновременно радиослужба лже-«Дуная» занималась перехватом и обработкой радиопереговоров между кораблями и ледоколами ЭОН-10.

19 августа гитлеровский крейсер, уже как германское судно «Донау», вошел в новоземельский пролив Маточкин Шар. Именно здесь его дожидались советские полярные лоцманы Дмитрий Сергиевский и Афанасий Карельских, которые и повели его в Карское море.

Первая попытка выйти в западную Арктику оказалась неудачной. Сквозь льды «Комет» сумел пройти только до мыса Голотечный, но затем был вынужден вернуться назад. Экипаж получил новую возможность отдохнуть и перекрасить корабль. Есть информация, что нацисты пытались отыскать на берегах Маточкина Шара следы серябряно-свинцовых месторождений.

После повторного выхода в Карское море германский рейдер было уже не узнать. Это был нарядный теплоход с ослепительно белыми надстройками, черной трубой и красным поясом ватерлинии. Он совершенно не походил на боевой иностранный корабль, вход которым в Карское море был запрещен. Ведь и Карское море, и море Лаптевых издавна считались закрытыми для иностранных боевых кораблей. Да и не каждое иностранное торговое судно могло сюда зайти. Меж тем уже давно оба моря представляли особый интерес для разведки многих стран в мире.

Понимая, что поход «Комета» позволяет беспрепятственно провести техническую разведку самых закрытых районов Севморпути и немцы не упустят такую возможность, в инструкциях, полученных Сергиевским и Карельским, указывалось не только вести судно через ледовые поля, но и внимательно наблюдать, чтобы нацисты не слишком увлекались «изучением красот арктических морей и их берегов». Как показало время, это указание стало не более чем полумерой. Внешне ни капитан-цур-зее фон Эйссен, ни фрегаттен-капитан Кептель особо не интересовались советскими навигационными картами и навигационной прокладкой, которую вели наши арктические лоцманы. Однако это было лишь внешне.

Для того чтобы запомнить в том числе и малейшие детали арктического маршрута, было достаточно природной памяти старшего помощника командира рейдера корветтен-капитана Иозефа Хюшенбета, стоявшего у них за спиной и отвечавшего за обеспечение навигационной безопасности. Старший помощник Хюшенбет, оставшийся для истории «доктором Аргусом», обладал феноменальной фотографической памятью, но советские лоцманы об этом не знали.

Карское море, к удивлению германских моряков, оказалось более свободным ото льда, чем ожидалось. Лишь в 150 милях к востоку от Новой Земли появился лед, при этом заметно подтаявший.

22 августа после сильного шторма гитлеровский рейдер достиг архипелага Норденшельда. По другим данным, с 19 по 25 августа он отстаивался в проливе Матисена (архипелаг Норденшельда). Где же в действительности он находился в этот период? Это незаурядный вопрос. Ведь воды пролива Матисена омывают остров Таймыр, почти прилегающий к Берегу Харитона Лаптева. Именно отсюда до конца октября 1944 года нацистские субмарины вывозили некий груз сначала в Лиинахамари, а затем на транспортах в порты Германии. Но что они везли на борту — и сегодня осталось неизвестно.

Первые серьезные ледовые испытания начались у фашистских моряков в море Лаптевых. В этих высоких широтах лед оказался многолетним и тяжелым, и даже самому современному советскому ледоколу «Иосиф Сталин» с большим трудом удалось провести рейдер к проливу Санникова (на чистую воду). Здесь немцы отказались от сопровождения ледокольного парохода «Малыгин» и, миновав Новосибирские острова, устремились на юго-восток на максимально возможной 14-узловой скорости. Как опытный гидрограф, во избежание встречи с многолетними льдами к северу от Медвежьих островов, фон Эйссен повел судно не по рекомендованному лоциями пути, а руководствуясь показаниями эхолота. Он провел корабль между прибрежными островами, где из-за более теплых водных масс реки Колымы лед был более слабым. Расчет оказался совершенно верным, и в назначенное время «Комет» встретился с ледоколом «Лазарь Каганович», на борту которого находился начальник морских операций восточного района Арктики ледовый капитан Афанасий Мелехов.

Следующий участок пути по Восточно-Сибирскому морю стал самым опасным для рейдера, поскольку течение начало сносить ледовые поля на малые глубины, а с ними — и оба судна. Кроме того, среди торосов видимость оказалась практически нулевой. В ночь с 31 августа на 1 сентября корпус гитлеровского рейдера подвергся мощным ледовым сжатиям. Одновременно начались значительные подвижки ледовых полей, задул ураганный ветер, в условиях густых снежных зарядов видимость упала до нуля. Позже, фон Эйссен, вспоминая о переходе на этом участке Севморпути, записал: «Этой ночи мне никогда не забыть!»

1 сентября, когда отряд пришел уже в район острова Айон, от начальника ГУ СМП Ивана Папанина на имя капитана Мелехова неожиданно поступила радиограмма: «"Комет" вернуть назад!». Но капитан-цур-зее фон Эйссен, которому Мелехов сообщил о полученной радиограмме, уже опробовав свой корабль во льдах, решительно отказался от возвращения, мотивируя это отсутствием приказа из Берлина. Крейсер самостоятельно направился к Берингову проливу, куда недавний немецкий «Донау» вошел вновь как советский «Семен Дежнев». Под этой личиной он и пришел в Анадырский залив, где немецкие водолазы осмотрели винто-рулевую группу корабля. Осмотр был скоротечен и занял всего 5 часов. По неизвестной причине лже-«Семен Дежнев» стремительно покинул эту стоянку. Возможно, он спешил на встречу с другим рейдером — «Орион», прибывшим в Тихий океан южным маршрутом. В то же время он мог здесь высадить своих «пассажиров» для создания некой лаборатории в поселке Гудым.

Переход по Северному морскому пути рейдер-оборотень совершил за рекордно короткий срок — 23 суток, из них только 15 суток были ходовыми (при обычном переходе караваны кораблей и судов затрачивали по меньшей мерено 26 ходовых суток).

Войдя в тихоокеанские воды, лже-«Семен Дежнев» направился к острову Айлинглоп, где еще в 1914 году скрывалась от врага эскадра фон Шпее. Однако по приходу сюда он тут же направился к Каролинскому архипелагу. Внеплановое перенесение точки встречи было определено тем, что германский танкер «Везер», который вез топливо для заправки нацистских крейсеров из Мексики, был захвачен канадским, числящимся на английской службе, вспомогательным крейсером «Принц Роберт». И не было никаких гарантий, что английские океанские «охотники» при этом не получили информацию о предполагаемом месте встречи рейдеров.

В новой точке, у острова Ламутрек, 14 октября состоялась встреча рейдеров с судном снабжения «Кулмерланд» (в то время «Маньо-Мару»), где «Комет» получил продовольствие и топливо для продолжения крейсерства еще на 9 месяцев. Здесь же вышеупомянутый Курт Крепш перешел на корабль снабжения рейдеров «Регенсбург», который должен был обеспечивать всем необходимым тихоокеанский рейдер «Орион» («Корабль № 36»), Но ради доставки Крепша судно направилось прямо к берегам Японии.

Из Токио через Владивосток «простой» переводчик германского военно-морского атташе без промедления поездом вернулся в Москву. А от Ламутрека на юг ушел уже не «Семен Дежнев», а японский пароход «Токио-Мару». Скрытность и секретность перехода германского рейдера с запада на восток была сохранена, и с октября 1940 года немецкий рейдер-оборотень начал активную «охоту» на океанских коммуникациях Британского союза

Хотелось бы заметить, что в эти дни настоящий «Семен Дежнев» действительно побывал в 15 отдаленных арктических пунктах Карского моря и моря Лаптевых. Здесь он высадил почти 100 пассажиров — научных работников Главсевморпути и зимовщиков. И столько же забрал с отдаленных зимовок. В начале ноября 1940 года советский ледокольный пароход вернулся в Мурманск. А затем в начале декабря по вышеупомянутому запросу «Арктикуголь» он все же пошел на Шпицберген для работы в Айс-фиорде.

Удары гитлеровского рейдера «Комет» по британскому судоходству в Южных морях стали особо заметной и успешной страницей в истории кригсмарине. По итогам только трансарктического перехода капитан-цур-зее фон Эйссену было присвоено воинское звание «контр-адмирал». Остальной экипаж был также щедро награжден после возвращения в Готенхафен. Но самую «щедрую награду» от фашистов получил Советский Союз: кроме 950 тысяч рейхсмарок, которые были выплачены за ледовую проводку «Комета», экипаж рейдера на Севморпути оставил множество «следов» — тайных баз и складов. А кроме того, 13 ноября 1940 года наш Северный флот потерял вместе со всем экипажем подводную лодку Д-1 («Декабрист»). И снова вдумчивый читатель спросит. «А при чем здесь североморская подлодка, погибшая через два месяца после перехода рейдера нацистов на Тихий океан и секретная "Базис Норд"?»

Дело в том, что одним из важнейших элементов морской блокады рейха в 1940 году должна была стать «нейтрализация» тайной базы нацистов на Кольском полуострове. Ведь, именно в ноябре 1940 года на Тихом океане появились беспощадные нацистские охотники за транспортами стран Британского союза. Океанскую «ягдгруппу» составили вспомогательные крейсеры «Комет» (рейдер «В», «Корабль № 45». — Авт.) под командованием фрегаттен-капитана Кептеля и «Орион» (рейдер «А», «Корабль № 36». — Авт.), который под командованием фрегаттен-капитана Курта Вейхера пришел в тихоокеанские воды южным путем.

За короткое время были перехвачены и потоплены английские суда «Ранжитан», «Триадик» и «Триастер», новозеландские транспорты «Холмвуд» и «Комату», австралийское судно «Трио-на», норвежский транспорт «Винни», уничтожено несколько фосфатных заводов на острове Науру. Таким образом, они устроили настоящую бойню в Южных морях, хорошо знакомых германским военным морякам. Не является секретом, что даже непроверенная информация о подготовке и предстоящем выходе вражеского рейдера на океанские коммуникации представляет большую угрозу для любой воюющей страны мира, особенно если эта страна — островная Великобритания. Ведь на его поиски приходится выделять в различные океанские районы несоизмеримо большие силы национального военного флота. Кроме того, все торговые суда приходится сводить в конвои, прикрывать их боевыми кораблями, вне зависимости от района перехода (в зависимости от ценности грузов включать даже линейные силы). К тому же по различным причинам каждый торговый конвой, и особенно с ценными грузами, длительное время может простаивать в портах погрузки в ожидании сбора и выхода всего конвоя. Выход «Комета» по Севморпути на Тихий океан сначала действительно остался незамеченным для британской разведки. Но в октябре 1940 года некая информация о нем все же достигла Британских островов. И 2 ноября (за десять суток до исчезновения Д-1. — Авт.) в одной из английских газет появилась статья о проводке Северным морским путем в навигацию 1940 года с запада на восток подводной лодки и германского парохода. Без сомнения, они рассматривались как один корабельный отряд.

Это заявление верно отчасти: советскую подлодку Щ-423 по Севморпути вели отдельно, а гитлеровский крейсер «Комет» — отдельно. Вероятно, наша «щука» и сопровождающие ее суда расчищали дорогу «Комету» на случай, если на его пути появится какое-то нежелательное для встречи судно. Конечно, топить встреченное судно никто бы не стал, но под подходящим предлогом оно бы было отправлено в ближайший советский арктический порт (с глаз подальше). Но с Британских островов и подлодка и рейдер вполне могли видеться в «связке». Тем более что именно октябрь 1940 года стал самым удачным месяцем у подводников контр-адмирала Дёница. В те дни «серые волки» потопили более 60 союзных транспортов и устроили настоящую охоту за немногочисленными английскими конвойными кораблями. А в ночь на 4 ноября фашистская подводная лодка U99, незаметно подкравшись к конвою, кроме быстроходного транспорта уничтожила сразу оба вспомогательных крейсера из его охранения — «Патроклес» и «Лорентик». Эта потеря, при постоянной нехватке у Королевских ВМС конвойных кораблей, задержала на неопределенный срок выход уже 4 конвоев (два шли от Британских островов и два — «обратных» конвоя). На следующий день подводных «разбойников» поддержали и надводные рейдеры.

Утром 5 ноября 1940 года к югу от Гренландии броненосец «Адмирал Шеер» потопил английский транспорт «Мапон», а вечером — полностью разгромил идущий из Галифакса союзный конвой НХ-84. Были уничтожены сразу 7 транспортов и единственный охранявший их вспомогательный крейсер «Джервис Бей». Два британских конвоя из Галифакса и конвой с Бермудских островов были немедленно возвращены в базы. Экономические, финансовые и боевые потери Великобритании были огромны. Практически на месяц вся система атлантических конвоев союзников не действовала, а порты формирования конвоев были просто переполнены транспортами и судами с войсками и военными грузами.

На поиски «Адмирала Шеера» английское Адмиралтейство бросило линейные крейсера «Худ» и «Рипалс», 3 крейсера из 15-й эскадры и б эсминцев. Линейные корабли «Нельсон» и «Родней» немедленно вышли на патрулирование в район Исландских и Фарерских островов. Но все попытки отыскать фашистский рейдер были тщетны. Он словно бы растворился в безбрежной Атлантике. Только через 2 недели было восстановлено нормальное движение конвоев к Британским островам и обратно.

Скрытный переход «Комета» по Севморпути, многочисленные успехи гитлеровских рейдеров в тихоокеанских водах, и успехи «Адмирала Шеера» в Атлантике английские морские разведчики объединили общим знаменателем — «Базис Норд». К ноябрю 1940 года она превратились для британского Адмиралтейства в чрезвычайно сильный «раздражитель», который и мог стать смертельным для экипажа Д-1, как и экипаж Щ-423, в неурочное время проводивший отработку в Мотовском заливе. Ведь к этому времени d местонахождении «Базис Норд» британская разведка знала с высокой достоверностью — от захваченных в плен моряков из экипажей судов снабжения и метеосудов. Тем более что и сам район Мотовского залива английские разведчики знали неплохо.

Еще в начале 1930-х годов боевые корабли Королевских ВМС, охранявшие в Баренцевом море британских рыбаков, пополняли здесь запасы пресной воды и отстаивались в непогоду. Только в марте — апреле 1930 года, по сводкам Главного управления погранохраны и войск ОГПУ, английский легкий крейсер «Катедио» заходил в Мотовский залив более 5-ти раз, «исчезая» здесь почти на 12 часов. А в августе 1937 года английская подводная лодка типа «Оберон» даже всплыла в надводное положение в Екатерининской гавани, прямо на глазах у краснофлотцев, строивших береговую казарму будущей Главной базы Северного флота. После обнаружения советским катером, она погрузилась и под перископом ушла из Кольского залива. Позднее выяснилось, что перед заходом в залив на мурманское побережье она высадила разведывательную группу, а затем, незаметно для советских наблюдателей, сняла разведчиков. В каких заливах Кольского полуострова она еще побывала за это время, конечно, установить не удалось. Однако появление в районе Кольского или Мотовского заливов 13 ноября 1940 года британского подводного «охотника», который бы искал здесь фашистские субмарины, — совершенно реально. Ведь о том же, что тайная база нацистов в Западной Лице еще в сентябре официально закончила свою деятельность на Британских островах, естественно, не подозревали.

Советская Д-1 в Мотовском заливе могла быть воспринята англичанами как новая нацистская подлодка, готовящаяся для действий на тихоокеанских коммуникациях стран Британского союза Вот каким образом поход океанского «оборотня» на восток предопределил судьбу советского подводного экипажа и породил одну из не раскрытых и сегодня тайн советской эпохи. Но не меньшей загадкой для нас остается и

Тайна памятника на берегу реки Паз

Издавна Скандинавский полуостров притягивал к себе внимательные взгляды военных во многих странах мира Но скандинавские государства, проявив здравый государственный смысл, всемерно стремились избегать военных столкновений. Даже в годы Первой мировой войны им удалось соблюсти своеобразное равновесие в отношении как к Германии, так и к Великобритании, а также их союзников. Однако первые «звоночки» для скандинавов тогда все же раздались: норвежский и шведский торговые флоты были вынуждены удовлетворять нужды и той и другой стороны, большая часть продукции шведской тяжелой промышленности и железная руда из района Кируна — Елливаре шла в Германию. А в августе 1918 года Великобритания принудила Норвегию провести минирование в районе Кармёй и тем самым завершить минирование Северного прохода.

И все же Скандинавским странам вновь удалось выйти из войны с твердым убеждением, что нейтралитет должен остаться главным принципом их внешней политики.

Накануне Второй мировой войны казалось, что им можно вернуться к межгосударственному курсу 1914–1918 годов, но за это время в положении Скандинавских стран произошли серьезные и опасные изменения.

Нацисты, пришедшие к власти в Германии, не забыли ни так называемую «голодную блокаду» времен Первой мировой, ни ту роль, какую бы могла сыграть Норвегия для Германии, если бы еще тогда предоставила немцам свои военно-морские базы. В то же время с начала 1920-х годов в Баренцевом и Белом морях появилось множество английских и норвежских рыболовецких и зверобойных судов, проводивших откровенно хищнический лов рыбы и забой морского зверя. Особую активность англичане проявили в октябре 1929 года, когда разгорелся советско-китайский вооруженный конфликт на Дальнем Востоке. А чтобы чувствовать себя увереннее, пришли в Баренцево море с вооруженной охраной: британский легкий крейсер «Катедио», 2 миноносца и 6 военных тральщиков, которые затем более 4-х лет базировались на норвежские порты Барде и Петсамо. По воспоминаниям советских морских пограничников, в те годы они действовали в наших северных территориальных водах вполне уверенно, видно, хорошо помня поговорку: «Кому дозволена цель, тому дозволены и средства». Тем более что настоящих боевых кораблей на нашем Севере у Советской России так и не появилось. Переброска же их с Балтики была невозможна, так как англичане отказывались пропускать их через Северный проход у Британских островов.

Все изменилось после строительства Беломоро-Балтийского канала, который позволил не только приступить к созданию нового Северного флота, но и в случае военной угрозы мог успешно перевести в Заполярье легкие силы с Балтики. Одновременно этот водный путь сократил расстояние от балтийских портов до Шпицбергена и до портов северного побережья Сибири. А через Мариинскую систему и Волгу связал Кольский полуостров удобным водным путем с внутренними областями страны и даже с Каспийским морем. Ох, уж эти спирали истории! Жаль, что в России о них не помнят, а вспоминают, когда убеждаются, что вновь «получилось, как всегда».

Меж тем, пока рудники Лотарингии продолжали оставаться в руках Франции, германская военная машина целиком и полностью зависела от поставок шведской железной руды. С началом новой Мировой войны перед рейхом, как и предполагали аналитики, вновь возник «призрак голодной блокады». Победить его можно было только тем, что немцы должны были первыми блокировать Британские острова, то есть — использовать самый эффективный способ нанести поражение Великобритании — парализовать английскую экономику. И роль в этом норвежских баз — стала одной из заглавных Практически весь ноябрь и декабрь 1939 года в Германии велись переговоры с лидером партии «Национальное объединение» Видкуном Квислингом, который был твердым сторонником нацистских взглядов Адольфа Гитлера. Он рассчитывал с помощью германских войск свергнуть норвежскую королевскую семью и встать во главе новой Норвегии. Пока велись эти переговоры, грянула советско-финская война. Ее начало внесло в международные отношения новые и потенциально опасные черты. Переход советских войск через финскую границу сразу же вызвал прилив симпатий к Финляндии на Британских островах, во Франции и в Скандинавских странах. Однако Германия была вынуждена руководствоваться положениями германо-советского договора, не вмешиваясь в конфликт, но и не усмиряя СССР. В результате антигерманские настроения в Скандинавии стали нарастать, что, в свою очередь, породило усиление проанглийских настроений.

И счастье немцев, что они своевременно заметили приготовления десантного корпуса англичан и французов к высадке на Кольский полуостров, который после окончания советско-финской войны был перенацелен на Норвегию, и опередили союзников. В ином случае новая военная катастрофа Германии была бы неизбежна. Причем, как показала мировая история, именно это опережение позволило Гитлеру поработить половину Европы, а затем напасть на Советский Союз. Поторопились они проникнуть и в норвежскую провинцию Финмарк, расположенную на берегах Варангер-фиорда и залива Петсамо. И в главе 4 еще будут рассмотрены некоторые исторические факты, из-за существования которых порт Лиинахамари будет превращен нацистами в сверхкрепость.

А ниже хотелось бы рассказать о том, что привлекло не менее полуроты немецких солдат на западные берега залива Петсамо задолго до нападения Германии на СССР. И не только привлекло, но и оставило здесь их навеки!

Из всех заполярных тайн Третьего рейха, наравне с тайнами «Базис Норд», Лиинахамари и Мурманской канатной дорогой, самой необъяснимой остается тайна памятника 32 немецким солдатам на западном берегу реки Паз (у поселка Янискоски), где была сделана надпись на немецком языке: «Они отдали жизнь за фюрера. XII.1939 — 111.1940». Ниже вам будут предложены две версии о том, почему в годы советско-финской войны на территории Финмарк погибли военнослужащие вермахта. Правда, после прошествия 70 лет будет сложно отдать предпочтение той или иной версии, так как живых свидетелей тех трагических событий, судя по всему, не осталось. Но, если на то будет согласие германской стороны, то после соблюдения различных официальных формальностей можно будет произвести вскрытие этой братской могилы хотя бы для того, чтобы уточнить обстоятельства гибели солдат и перезахоронить их на Родине.

Итак, версия первая — геологическая. Эту версию, правда, В ответе на вопрос о существовании в Заполярье немецкой подвесной канатной дороги подсказал в своих воспоминаниях «Заполярье — судьба моя» бывший командующий 14-й армией генерал-лейтенант Владимир Щербаков. Он записал: «Думается, что практичные немцы не стали бы возводить такое солидное сооружение только лишь для снабжения войск. Обратный ход вагонеток использовался для вывоза медно-никелевой руды из района Петсамо, а примерно с 1943 года также из района Никеля. Непрерывно осуществлялся вывоз стратегического сырья». Что подразумевал заслуженный советский генерал?

Еще в XVI веке уроженец Швеции Олаус Магнус, с целью распространения папских индульгенций побывавший на заполярной окраине Скандинавии, в своем труде об истории северных народов рассказал, что в Кольском округе есть свинец, серебро и золото. Тогда же русские люди, проживавшие в Печенге, положили начало промывке золота в стране саамов.

Первая информация о небольших россыпях золотоносных песков поступила в 1868 году из района реки Тана (Энарейоки), которая протекает западнее Печенги. За 10 лет здесь было намыто до. 10 пудов золота. На следующий год не менее интересная информация поступила уже с берегов реки Ивалойоки, что северо-западнее истока реки Паз. Причем здесь было намыто почти 6 килограммов золота. Но неожиданно любые разговоры о золотоносном песке на Кольской земле прекратились. Зато через два столетия появилась информация о значительных здешних запасах серебряно-свинцовых руд. Правда, эта информация, похоже, искусственно, прервалась после появления первых же сообщений в прессе. И любая информация о золотодобыче и о добыче серебряно-цинковой руды в провинции Финмарк исчезла.

Немецкие и шведские горнопромышленники неоднократно пытались добывать эти руды на Мурманской земле. Имеются сведения, что в 1890 году у губы Долгой было добыто около 8 тысяч пудов свинцовой руды. Компания, созданная для эксплуатации Печенгского месторождения, только приступила к работе и вскоре распалась «вследствие возникшего процесса и недостатка капитала». Все эксплуатационные документы и технические карты исчезли вместе с руководством компании.

В 1903 году германо-шведский капитал заинтересовался месторождением железа Зюдварангера. Для его разработки были построены крупный рудник «Вирневанд» и перерабатывающая фабрика в Киркенесе. В 1909 году для проведения рудных поисков на Печенгской земле немецкие промышленники учредили «Русско-немецкое горнопромышленное общество». В первую очередь они исследовали казавшиеся перспективными жилы свинцово-цинковых руд, разведанные 4-мя годами раньше товариществом «Стефановиф-Осгрем». Затем заложили разведочные и неглубокие шахты на 2-х новых горных отводах. В течение 1910–1911 годов, затратив на разведку около 200 тысяч марок, немецкая компания якобы пришла к отрицательному заключению и прекратила работы. И вновь вся эксплуатационная документация и технологические карты бесследно исчезли вместе с русским управляющим где-то… в Германии. При этом когда в 1912 году российское Географическое общество для подтверждения наличия железной и свинцово-цинковых руд в недрах Зюдварангера направило в Печенгский район геолога С. Конради, то после общения с русскими промышленниками, участвовавшими в разработках «Русско-немецкого горнопромышленного общества», он с изумлением узнал, что «в пределы России руда не переходит, хотя по геологическому строению русский берег Паз-реки аналогичен норвежскому». А изумление было вызвано тем, что в действительности ни одна из разведочных работ нигде не перешла в настоящую эксплуатацию, а «исчезнувший» русский управляющий был найден убитым на берегу все той же Паз-реки. Эксплуатационной документации или иных документов, естественно, при нем не оказалось. Подозрения С. Конради в том, что изыскатели «Русско-немецкого горнопромышленного общества» где-то сделали на речных берегах некую весьма ценную находку, а ради этого даже был убит русский управляющий, усилились после проведения буссольной съемки и определения геологических контуров пород Печенгского района. Тогда была исследована полоса длиной в 50 верст и шириной в 10 верст, где неожиданно для мировой общественности были найдены… ультраосновные породы (перидотиты). Да-да, те самые, с которыми всегда связаны никелевые руды! Но столь же неожиданно было прекращено финансирование дальнейших геологических исследований, и С. Конради пришлось срочно вернуться в Санкт-Петербург, чтобы добиться продолжения финансирования работ, которые обещали успех.

Но началась Первая мировая война, а затем в России грянули Октябрьская революция и Гражданская война. И о находке просто забыли.

14 декабря 1920 года по Дерптскому (Юрьевскому) мирному договору между Советской Россией и Финляндией бывшая российская территория вокруг Печенгского залива была передана финской стороне. После передачи государственная советско-финская граница была проведена от юго-восточной окраины переданного района до западной части полуостровов Средний и Рыбачий. На полученной территории правительство Финляндии образовало область Петсамо с административным центром в поселке Печенга (Петсамо).

Практически сразу же после официального оформления полученной от России территории Финляндия приступила к ее освоению. Летом 1921 года в поисках минеральных богатств участник геологической экспедиции, по экспедиционному списку студент-стажер, Хуто Торквист случайно обнаружил в каменных обломках у ручья Котсельйоки медно-никелевую руду.

В следующем году в Печенгу прибыл финский геолог с немецкой фамилией Хуго Хаузен. Познакомившись с рудным проявлением Котсельваара, он сделал заключение, что из-за небольших размеров участка залежи руд промышленного значения не имеют, но в полосе никеленосных пород, протянувшейся с запада на восток почти на 80 километров, могут оказаться более крупные месторождения. Дальнейшее геологическое изучение и поиски в Печенге проводили финские геологи Вейринен, Таннер и… немецкий геолог Вегман. Они выявили значительные месторождения Каула, Каммикиви и несколько других рудных проявлений. А в 1926 году приступили к разведке буровыми скважинами месторождений Каммикиви, подававшие на первых порах наибольшие надежды. Этим же летом пробурили первые скважины и на месторождении Каула В общем, сразу же бросается в глаза, что финские рудные месторождения активно исследовали геологи с немецкими фамилиями. Неудивительно, что в 1934 году компания «Фридрих Крупп» создала в Петсамо свое экспертное представительство. Через два года — новый ход! Здесь же была организована германо-итальянская рыболовная компания «Джисмонди», которая без длительной раскачки сразу же начала переговоры с Финляндией о приобретении в аренду побережья Печенгского залива… на 99 лет. Может, немецкая полурота была доставлена на берега реки Паз, чтобы защитить эту весьма нужную рейху местность от возможного занятия советскими войсками?

Версия вторая, не менее любопытная, — военная.

В декабре 1939 года вышеупомянутый Видкун Квислинг представил план ввода немецких войск в Норвегию так называемыми «политическими» средствами. Он предложил прислать в Германию заранее отобранную группу своих сторонников для интенсивной военной подготовки с целью их дальнейшего использования в качестве переводчиков и проводников для германских подразделений особого назначения, которых планировалось переправить в Осло на судах, перевозящих уголь. Дальнейшие их действия предполагалось координировать с помощью специально разработанного плана «Studie Nord» (эскизный проект «Норд»). В первом броске, кроме подразделений спецназначения, планировалось использовать в воздушном десанте и на транспортных планерах либо 22-ю пехотную дивизию вермахта, либо горнострелковые части.

Изначально планировалось взять под контроль немецких десантников б относительно небольших районов Норвегии, где было сконцентрировано большинство пронемецки настроенного норвежского населения, норвежской промышленности и торговли, что автоматически предполагало взять под контроль всю страну. Это были:

1. Район вокруг Осло-фиорда.

2. Узкая прибрежная полоса в Южной Норвегии от Лангесунна до Ставангера

3. Берген и его окрестности.

4. Район Тронхейма.

5. Нарвик.

6. Тромсе и…. провинция Финмарк…

Захват последней не представлял для Германии серьезного военного интереса, но зато она позволяла гитлеровской военной промышленности удовлетворять многие экономические интересы. Здесь, несомненно, были задействованы немецкие горные стрелки. А далее, повторюсь, до подробного исследования захоронения на берегу реки Паз, можно лишь предположить, как развивались события.

Итак, 1 марта 1940 года Финляндия обратилась к Англии и Франции с просьбой объявить условия, на которых оба государства могли бы оказать финнам вооруженную помощь. В Хельсинки сделали все возможное, чтобы копия этого документа обязательно попала в Москву. А, возможно, и в Берлин. В обстановке, когда Красная армия в принципе уже добилась победы, а дальнейшее продолжение военных действий грозило их распространением на всю Скандинавию, советское правительство выразило согласие на прекращение вооруженного конфликта. Мирные переговоры начались 10 марта 1940 года.

В то же время Великобритания и Франция, получив обращение финнов, откликнулись на нее и направили в Осло и в Стокгольм ноты с требованием согласия на использование норвежских и шведских баз, а также на пропуск через эти страны союзного экспедиционного корпуса. Данная информация уж точно попала в Берлин. Вот здесь-то и мог сработать истинно немецкий прагматизм.

Как уже было рассказано выше, несколько групп германского спецназа к началу марта уже были готовы к проникновению в 6 спланированных районов Норвегии. В свете того, что угроза высадки англо-французского десанта стала совершенно реальной, вероятно, с помощью планеров они были высажены в районы ожидания, а затем по условному сигналу начали выдвижение. Из всех назначенных районов только в провинции Финмарк еще продолжались боевые действия. В иных районах, даже если группа немецких военнослужащих и сталкивалась с норвежскими подразделениями, то, скорее всего, немцы не открывали огня и были пленены. А вот на реке Паз — здесь все получилось иначе. Кто первым открыл огонь: немецкий спецназ, советские стрелки или финские егеря, вряд ли мы установим. Но результат оказался не в пользу немцев — и 32 германских солдата остались навсегда на западном берегу реки Паз.

И еще одна, но очень «шаткая» версия, — добровольцы из «Бранденбурга». Настоящие диверсанты, хоть немецкие, хоть советские или иные, никогда не оставляют за собой следов, способных рассказать непрофессионалу о своем участии в диверсии. Более того, указать, что, например, случайное разрушение какого-либо сооружения или несчастный случай с тем или иным известным официальным лицом — это диверсия или заказное убийство. И уж тем более крайне редко оставляют после своей смерти письменные подтверждения.

За годы советско-финской войны добровольцами в финскую армию вступили граждане 26 стран. Общее количество волонтеров достигло численности полноценной отмобилизованной дивизии — до 14 тысяч человек. Правда, 70 % из них не были знакомы с военной службой и просто пошли воевать с большевиками, о чем они заявляли прямо по приезду. Поэтому перед отправкой добровольцев на передовую приходилось направлять их для подготовки в учебный центр Кеми-Торнио. Неудивительно, что большинство из добровольцев приняли участие в боях лишь в последние две военные недели. А 2 тысячи англичан и 1 тысяча эстонцев вообще не попали на фронт.

Официальной информации о появлении в границах воюющей с СССР Финляндии германских добровольцев нет. Зато известно, что после заявления регента Венгрии адмирала Миклоша Хорти о готовности отправить на советско-финляндский фронт почти 20-тысячный корпус более 400 добровольцев, не дожидаясь государственного решения, приехали в Финляндию самостоятельно. Могли ли венгры или мадьяры, находящиеся на германской службе, приехать сюда по венгерским паспортам? Вполне — могли!

Другой группой добровольцев могли стать немецкие «туристы» или «торговые представители», о которых после вторжения вермахта в Норвегию и Данию неоднократно писала западная пресса, и в первую очередь английские и норвежские газеты. Конечно, эти статьи можно было объяснить желанием политического и высшего военного руководства Великобритании хотя бы подобным образом оправдать легкость, с которой Гитлеру удалось захватить Данию и Норвегию. И тем самым даже превзойти кайзера Вильгельма II в стремлении получить для Германии прямой выход к арктическим морям. А может, именно здесь есть доля правды?

Известно, что в октябре 1939 года при оперативном управлении Абвер II (организация диверсий, шпионажа, психологической войны и создание так называемых «пятых колонн» за границами рейха — Авт.) была сформирована особая «учебно-строительная рота», На ее значение для нацистской Германии указывает уже то, что через несколько недель эта рота была развернута в «800-й учебно-строительный батальон», который, в свою очередь, уже в 1940 году был развернут в отдельный полк особого назначения «Бранденбург-800». Его задачи, структура и личный состав прямо указывали на агрессивность намерений создателей.

Первый батальон полка особого назначения, предназначенный для проведения террористических и диверсионных действий на Востоке, дислоцировался непосредственно в Бранденбурге. Он был сформирован из прибалтийских немцев и фольксдойче — выходцев из Восточной Европы, которые владели славянскими и прибалтийскими языками. Второй батальон предназначался для проведения акций на западе, и в первую очередь — против Британских островов. Этот батальон был расквартирован в Рейнской области — в городке Дюрен. Соответственно, многие его офицеры и часть солдат уверенно владели английским языком. Третий батальон стоял в городке Унтер-Вальтерсдорфе (под Веной) и предназначался для действий на юго-востоке Европы. Большинство его солдат и офицеров были немцами, мадьярами или выходцами из балканских стран. Кроме полка «Бранденбург-800» в распоряжении Абвера-II состояли: полки особого назначения «Курфюрст» («Князь»), «Бергман» («Горец») и «Роланд», 287-й и 288-й отдельные батальоны особого назначения и батальон «Нахтигаль» («Соловей»). Они состояли из уроженцев Австрии, Прибалтики, Кавказа, Средней Азии и Украины.

Особыми звеньями абвера за рубежом стали филиалы так называемой «Кригсорганизацьон» («КО», «Военная организация»), которые были организованы в различных странах-союзницах Германии. Ими руководили немецкие военные атташе. Был КО и в Финляндии, им руководил кадровый сотрудник абвера фрегаттен-капитан Александр Целлариус. Таким образом, теоретически на берегах реки Паз вполне могли оказаться как «бранденбуржцы» любого из батальонов, так и личный состав иных частей и подразделений особого назначения, направленные сюда с пока еще не установленной целью.

В боевых условиях, когда и финским и советским солдатам порой было просто некогда разбираться, с кем произошла внезапная встреча в лапландской тундре, допустим, случайно оброненная фраза на славянском или английском языке могла стать спасительной для незваных «гостей». А могла — и подписать им смертный приговор. Ведь встречный бой всегда скоротечен, и чаще всего его выигрывает тот, кто первым обнаружит и атакует противника Вы спросите: «А при чем здесь диверсанты из «Бранденбурга-800»?»

Дело в том, что 2 декабря 1939 года, быстро заняв порт Петсамо, советские полки 52-й стрелковой дивизии (СД) под командованием комбрига Н. Никишина начали активное продвижение в юго-западном направлении к… железнорудному бассейну Колосйоки. В усиление батальонов Никишина из состава 104-й горнострелковой дивизии (командир комбриг В. Щербаков) был сформирован отряд лыжников под командованием капитана Знаменского, который вместе с 52-й СД совершил рейд вглубь финской территории — до городка Наутси.

В связи с тем, что основная часть финской армии была сосредоточена на Карельском перешейке, в Заполярье находились всего лишь 2 роты Корпуса охраны границы и местный отряд Корпуса охраны (шюцкора) с приданной им артиллерийской батареей. Уже во время боевых действий эти подразделения, усиленные 2 батальонами пехоты и саамским батальоном местной обороны, были сведены в Отдельную группу «Лапландия» под командованием генерал-майора К. Валлениуса. Понимая, что финская 4-батальонная группа вряд ли выстоит в бою с 3 советскими стрелковыми дивизиями полного состава, усиленными танковой бригадой, Валлениус избрал наиболее разумную в тех условиях тактику «лыжных боев». Следуя ей, финские лыжники стремительно атаковали растянувшиеся почти на 20 километров подразделения 52-й дивизии с флагов и с тыла, устраивали многочисленные засады на пути их продвижения.

Лыжный отряд Знаменского шел в авангарде дивизии Никишина. Финны попытались его окружить, и, имея численное превосходство, — уничтожить. Однако их замысел не удался. После захвата Наутси, умело отражая все атаки финнов, лыжники Знаменского с ценными разведсведениями благополучно вернулись в расположение 52-й дивизии. Капитану Знаменскому за умелое командование подразделением и проявленный героизм было присвоено звание Героя Советского Союза. Эти сведения, вероятно, были крайне важны, так как после их получения 52-я СД остановила свое наступление и заняла оборонительные рубежи в озерном участке Пораярви. А может, в одном из этих боев она и столкнулась с немецкими «добровольцами»?

Еще одну гипотезу подсказала открытая информация о создании специальной авиаэскадрильи с красноречивым названием «Командование Япония» («Kommando Japan»), которую удалось отыскать уже во время подготовки этой книги к изданию.

Основатель специальной авиаэскадрильи гауптман Хайнц Браун именно аэродром Наутси избрал основным аэродромом для базирования своих самолетов. Могли ли немецкие военнослужащие охранять этот аэродром? Теоретически — да! А на практике — стоит внимательно изучить! Но подробно о «Командовании Япония» будет рассказано в главе 3.

Что произошло в те дни на западном берегу реки Паз? Было ли здесь в декабре 1939 года боестолкновение немецких «добровольцев», или в марте 1940 года немецких горных стрелков, направленных для охраны, например рудника Каула, с советскими лыжниками Знаменского или финскими лыжниками Валлениуса, покажет время. И, надеюсь, дальнейшие поиски в германских или финских архивах! А может, их гибель предсказали английские дешифровальщики, которые прочитали одно из «загадочных» сообщений?

Арктический след «Энигмы»

Сегодня немногие могут толком рассказать об устройстве, которое было создано в начале XX века и названо «Энигма», что в переводе с древнегреческого означает «загадка». А уж тем более, что за арктический след оно могло оставить для человечества. Однако уверен, что и всем сегодня будет любопытно восполнить этот пробел в знании одной из самых больших загадок Второй мировой войны. Правда, придется начать эту историю с совершенно незапамятных времен.

Первым шифровальщиком в мире считают некоего египетского писца из города Менет-Хуфу, который в 1900 году до н. э. на гробнице знатного человека по имени Хнумхотен выбил текст необычными иероглифическими символами вместо привычных иероглифов. При этом, бесспорно, писец использовал здесь один из основных элементов шифрования — умышленное преобразование письменных символов. По мере совершенствования древнеегипетской письменности росло количество усыпальниц почитаемых умерших, и все более изощренными становились преобразования текстов на стенах гробниц. Но постепенно многие надписи стали преследовать иную, самую важную для криптографии цель — секретность. В некоторых она была нужна для усиления тайны и, следовательно, колдовской силы поминальных текстов. Однако чаще писцы и те, кто заказывал им надписи, использовали секретность, чтобы заставить прохожего прочитать эти эпитафии и тем самым выразить умершим благословения, которые содержались в надгробных надписях. Так добавление элемента секретности во время преобразования иероглифов породило науку-криптографию. Но наша жизнь устроена так, что «любое действие обязательно порождает противодействие».

В Индии, стране с древней высокоразвитой цивилизацией, люди с незапамятных времен пользовались несколькими разновидностями тайнописи. Именно здесь впервые в истории человечества криптография была использована в политических целях.

Так, в древнеиндийском трактате об искусстве управлять государством, написанном между 321 и 300 годами до н. э., рекомендовалось, чтобы индийские послы в различных странах давали своим агентам задание с помощью тайнописи. Но здесь же им было указано на активное использование криптоанализа при добывании разведывательных данных: «…пусть посол осведомится о происходящем у врага из речей нищих, пьяных, сумасшедших, спящих или из условных знаков, надписей, рисунков в храмах и местах паломничества».

Европейцы начали использовать криптографию во времена средневекового феодализма. Правда, изначально тайнопись применяли очень редко и непостоянно. В архивах Венеции удалось отыскать шифр от 1226 года, где в нескольких словах, находящихся в различных местах послания, вместо гласных букв стояли крестики и точки. Самый древний в Европе шифрованный документ удалось найти в архивах Ватикана, он представляет собой небольшой список имен, составленных в 1326–1327 годах, где были использованы условные слова. Первый же научный трактат по криптоанализу увидел свет в 1466 году. Здесь, его автор, флорентийский купец Леон Альберта, не только описал характерные особенности латинского языка, но еще и решение задачи вскрытия шифров на основе анализа повторяемости букв в тексте и рассмотрел некоторые вопросы повышения стойкости шифров.

Но настоящий переворот в криптоанализе произвел в XIX веке прусский офицер из 33-го пехотного полка Фридрих Казиский. После выхода в отставку в 1863 году он издал в Берлине небольшую книгу «Искусство тайнописи и шифрования», где опубликовал универсальный метод вскрытия шифров и тем самым — начал новую эпоху в криптоанализе. Однако из-за простоты оформления издания тогда мало кто обратил на нее внимание. И напрасно!

Если бы уже тогда криптоаналитики воспользовались многоалфавитностью, то дешифровальное дело шагнуло бы далеко вперед мною раньше, чем это состоялось на самом деле. Тем более что дешифровальные службы к этому времени работали в штабах практически всех европейских армий. В том числе в германской, а затем — ив гитлеровской армии. Но эти данные всегда оставались одним из главнейших секретов немецкой армии. И только отдельные их составляющие стали нам известны.

В Германии задолго до создания Главного управления имперской безопасности вопросами шпионажа занимался абвер. С 1933 до 1939 года у абвера не было своей собственной дешифровальной службы. Являясь частью вермахта, военная разведка сильно зависела от военных дешифровальных органов, которых было четыре: один в Верховном главнокомандовании для всего вермахта и по одному в каждом из видов германских Вооруженных сил — армии, военного флота и авиации.

Меж тем еще в начале 1919 года в германском министерстве иностранных дел была создана собственная криптоаналитическая спецслужба — так называемое отделение «Z». Ее возглавил молодой армейский офицер, ранее служивший в службе радиоперехвата кайзеровской армии Курт Зелхов. Первоначально служба «Z» была укомплектована недавними сослуживцами Зелхова. Однако после прихода к власти Адольфа Гитлера ее ряды стали заметно разрастаться.

В 1939 году криптоаналитиков в службе «Z» стало столько, что их пришлось разделить на две группы. Первая под руководством доктора математики из Гейдельбергского университета Кунце занималась шифрами, причем ее состав и подбор кадров производился исходя из их математических способностей. Вторая группа тяготела больше к лингвистике, а потому взяла на себя вскрытие кодов. Ее отделениями руководили специалист по восточным языкам Шауффлер и прирожденный лингвист Пашке. Все руководители групп начали заниматься криптоаналитикой еще до начала службы в службе «Z», но успехи Кунце были самыми впечатляющими. На его счету вскрытие нескольких английских шифров и французского дипломатического кода в 1920-х годах, а также двух японских машинных шифров, известных американским криптоаналитикам под условным названием «оранжевый» и «красный».

Дешифрованные в группах «Z» материалы поступали непосредственно Курту Зелхову, который затем отправлял их дальше — министру иностранных дел Третьего рейха Иоахиму Риббентропу. А тот, в свою очередь, на их основе готовил служебную записку для ознакомления рейхсканцлера Гитлера. Однако выяснилось, что гитлеровский МИД не всегда по достоинству оценивал полученную информацию.

С началом Второй мировой войны набор в службу «Z» осуществлялся в пожарном порядке. Дело дошло до того, что нацистам пришлось даже делать исключение, чтобы принять сюда людей «неарийского» происхождения. Так, Людвиг Дойбнер, еще в Первую мировую войну читавший русские военные шифр-телеграммы, за успехи в дешифровании был отмечен званием «почетного арийца». А его сына Оттфрида, наполовину еврея, в память о заслугах отца взяли на работу в службу «Z» для чтения итальянской шифровальной переписки.

За время своей деятельности криптоаналитическая служба МИД Третьего рейха в общей сложности вскрыла шифры 34 стран мира, включая Великобританию, США и Францию.

Служба «Z» была отнюдь не единственной криптоаналитической службой» в Третьем рейхе. В 1933 году, через несколько недель после того, как Гитлер назначил Германа Геринга министром авиации, бывший воздушный ас создал при министерстве авиации специальный отдел из 8 человек для осуществления как можно широкого радиоперехвата. Создатель назвал свое новое детище «Исследовательским отделом», но основная работа этого отдела была своеобразной. Его сотрудники подслушивали телефонные разговоры, перлюстрировали письма и дешифровали криптограммы. До марта 1942 года на главенство Геринга над «Исследовательским отделом» никто не претендовал, но неожиданно его работой заинтересовался лично министр внутренних дел и шеф тайной полиции Третьего рейха рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и после двухлетней борьбы в 1944 году «Исследовательский отдел» перешел в его непосредственное подчинение. Уважаемый читатель, вы, верно, устали от «прелюдии» к «Энигме»? А потому заканчиваю ее и перехожу к использованию «загадки» в Арктике.

Каждая из этих структур Третьего рейха постоянно использовала в своей работе весьма любопытное устройство для автоматического шифрования своих сообщений.

Это устройство было любимым детищем немецкого изобретателя Артура Шербиуса — одного из основателей фирмы «Шербиус и Риттер», которая в межвоенные годы принимала участие в разработке различных механизмов и устройств для германской промышленности: от турбин до подушек с подогревом. Именно Артур Шербиус назвал свое создание древнегреческим словом «загадка». В общих чертах физическая природа работы нового секретного устройства состояла в следующем.

Нажатие клавиши на клавиатуре «Энигмы» замыкало электрическую цепь, состоявшую из коммутационной панели, трех дисков и рефлектора. На правой стороне каждого диска находилось 26 контактных иголок, служивших входами для электрического тока, генерируемого нажатием клавиши. На левой их стороне располагались 26 контактных пластин, являющихся выходами для электротока, проходившего через диск. Каждый из трех дисков германской «загадки» мог вращаться вокруг горизонтальной оси отдельно от остальных или совместно с ними. После прохода через коммутационную панель и диски электроток направляется на рефлектор, который посылал его снова через диски и коммутационную панель, но уже по другому «маршруту».

Первая модель электромеханического устройства для автоматического процесса шифрования сообщений была весьма громоздкой и напоминала большой кассовый аппарат. Следующая модель выглядела как обычная пишущая машинка, и только третью модель можно было по праву назвать портативной. Шербиус развернул чрезвычайно энергичную деятельность по стимулированию мирового спроса на свои «Энигмы». В 1923 году он выставил их на съезде Международного почтового союза, а на следующий год добился, чтобы германское почтовое ведомство обменялось с участниками очередного съезда этого союза приветствиями, зашифрованными с помощью шифровального устройства.

«Загадку» Шербиуса стали широко рекламировать германские пресса и радио, о ней было рассказано в учебнике директора Криминологического института австрийской полиции доктора Зигфрида Тюркеля. Однако из-за высокой стоимости новинки дела у ее создателя шли неважно: считанные экземпляры «Энигмы» были приобретены штабами нескольких государств. И — все! Однако, «не было бы счастья, да несчастье помогло».

В 1923 году британское Королевское адмиралтейство выпустило многотомную историю Первой мировой войны. Здесь прямо говорилось о том, что благодаря взлому германского кода Великобритания обладала явным преимуществом перед кайзеровской Германией. В том же году недавний военный министр Великобритании Уинстон Черчилль опубликовал свои мемуары, на одной из страниц которых он рассказал о том, как англичане взломали германский военно-морской шифр:

— В начале 1914 года в Балтийском море был потоплен немецкий легкий крейсер «Магдебург». Несколькими часами позже русские вытащили из воды тело утонувшего немецкого младшего офицера. Закостенелыми руками мертвец прижимал к своей груди немецкий военно-морской код…

6 сентября меня навестил русский военный атташе. Из Петрограда он получил депешу, в которой его уведомили о случившемся и о том, что в русском адмиралтействе при помощи захваченного кода удалось частично дешифровать некоторые из немецких военно-морских сообщений. Русские полагали, что как ведущая морская держава Англия должна получить в свое распоряжение этот код…

Нам было сказано, что если мы пришлем свой корабль в Архангельск, то русские офицеры привезут на нем немецкий военно-морской код.

Немецкие военные аналитики, всесторонне исследовав полученную информацию, а также проработав все факты, связанные с этими сообщениями, пришли к однозначному выводу, что использование именно «Энигмы» помогло бы не допустить утечки подобной, смертельно опасной для Германии информации. И с 1925 года Шербиус приступил к массовому производству своего любимого детища, которое стало поступать во все спецслужбы и германские штабы. В годы новой Мировой войны ни одна из морских и воздушных операций в Северной Атлантике и арктических морях не обошлась без использования с той или иной целью устройств «Энигма».

Наиболее известными из них стали операции Королевского флота, которые закончились потоплением гитлеровских океанских гигантов — линейных кораблей «Бисмарк» и «Шарнхорст».

Так, о том, что линейный корабль «Бисмарк» вышел в море, английские радиоразведчики узнали из перехваченной шифровки люфтваффе, в которой некий старший офицер, находившийся в те дни в Афинах, запросил Берлин о местонахождении линкора, на котором проходил службу его сын. В ответ офицеру было сообщено, что «Бисмарк» следует в военно-морскую базу Брест. Перехваченная шифровка тут же была передана в Центр оперативной разведки английского Адмиралтейства. Это стало лишним дополнением к информации, на которую 22-летний сотрудник секции военно-морской разведки Гарри Хинсли обратил внимание, в ней говорилось, что гитлеровский линкор неожиданно прекратил обмен сообщениями с береговой радиостанцией в Вильгельмсхафене и установил радиосвязь с Брестом.

В эти дни в Атлантике находилось 11 английских морских караванов. Опасаясь за них, Королевское адмиралтейство мобилизовало на уничтожение германского линкора-гиганта все имеющиеся у него силы. На перехват «Бисмарка» вышли 2 однотипных английских линкора «Кинг Джордж V» и «Принс оф Уэльс», а также гордость Королевских ВМС линейный крейсер «Худ».

Меж тем 22 мая 1941 года германский отряд, состоящий из линкора «Бисмарк» и тяжелого крейсера «Принц Ойген», покинул Берген и направился к Датскому проливу. Следующим вечером он был обнаружен английскими крейсерами «Норфолк» и «Суффолк:», которые навели на немцев свои главные силы. Около 6 часов утра 24 мая начался бой, который с самого начала не задался для англичан.

Уже вторым залпом «Бисмарк» накрыл линейный крейсер «Худ», на котором вспыхнул сильнейший пожар, и через несколько минут гордость Королевских ВМС взорвался. Линкору «Принс оф Уэльс» даже пришлось резко изменить курс, чтобы не попасть под шквал стальных обломков, которые поднялись после взрыва. Из более чем 1000 моряков экипажа линейного крейсера было спасено только 3 человека. Однако английская эскадра продолжила преследование гитлеровских кораблей. Вечером, неожиданно для англичан, немецкие корабли разделились: «Бисмарк» повернул в сторону британской эскадры и быстро скрылся в снежном заряде, а «Принц Ойген» пошел на юго-запад. Для поиска гитлеровского линкора были подняты английские гидросамолеты, которые сначала обнаружили врага, а затем навели на него торпедоносцы с авианосца «Арк Ройял». Вечером 26 мая они провели первую атаку, которая не принесла ожидаемого успеха. И только после повторной атаки «Бисмарк» был вынужден снизить ход до «малого» и начать управляться машинами.

Отряд английских линкоров нагнал его около 9 часов утра 27 мая. Разгорелся ожесточенный бой. Через час после его начала вся артиллерия главного калибра гитлеровского океанского гиганта была выведена из строя, и лишь противоминные пушки еще 10 минут продолжали вести огонь. После того как они замолчали, британские линкоры стали расстреливать врага как учебную мишень. После получения приказания на его уничтожение англичане атаковали «Бисмарк» торпедами, и лишь после этой атаки германский линкор перевернулся через левый борт и навсегда затонул в океанских глубинах. Из более чем 2 тысяч человек немецкой команды спаслось не более сотни.

Другой, не менее характерный случай, когда англичане, зная германские шифркоды, умело использовали их для уничтожения одного из самых мощных оставшихся в составе кригсмарине линкоров — «Шарнхорста».

Разгром атлантического конвоя PQ-17 заставил английское Адмиралтейство временно запретить передвижение всех караванов, направляющихся в Мурманск и Архангельск вдоль северного побережья Норвегии. Однако в ноябре 1943 года с наступлением полярной ночи этот запрет был снят.

Наиболее серьезная угроза океанским караванам к этому времени исходила лишь от линейного корабля «Шарнхорст». Его 11-дюймовые орудия уступали по своей огневой мощи 14-дюймовым орудиям самого крупного английского линкора «Дюк оф Иорк», но его максимальная скорость была на 4 узла больше, чем у потенциального противника.

Главным источником достоверной и оперативной разведывательной информации о планах командования кригсмарине в Арктике стали дешифровки «Энигмы».

20 декабря 1943 года главнокомандующий Королевскими ВМС адмирал Брюс Фрезер получил из дешифровального центра в Блетчли-Парке информацию о том, что два дня назад соединение германских военных кораблей во главе с линкором «Шарнхорст» получило приказание перейти в состояние трехчасовой готовности. Меж тем именно в этот день от северо-западного побережья Уэллса в Мурманск отправился караван JW-58B, состоявший из 19 сухогрузов и танкеров. Через три дня адмирал Фрезер вывел свои корабли в море, чтобы защитить идущий караван от «Шарнхорста». Он не имел никаких данных, что гитлеровский линкор готовится напасть на караван, однако 22 декабря он получил информацию, что немецкая авиация обнаружила конвой. Двух мнений здесь быть не могло: «Шарнхорст» ищет атлантический конвой.

26 декабря около 9 часов утра крейсер «Белфаст» из состава эскадры прикрытия JW-58B засек вражеский линкор и 5 сопровождавших его эсминцев, которые для скрытности атаки шли с выключенными радарами. А потому не подозревали, что англичане их уже обнаружили. Еще через полчаса английский крейсер открыл артиллерийский огонь по противнику, который попытался уклониться от нежелательной встречи. Очень скоро «Шарнхорст», воспользовавшись превосходством в скорости, оторвался от английского крейсера и продолжил поиски каравана.

В 13.43 командующий ударной группой адмирал Эрих Бей, имевший свой флаг на линкоре, отпустил эскадренные миноносцы в базу, и тем самым подписал смертный приговор собственному кораблю. Через 15 минут адмирал Бей решил возвращаться в базу, а еще через полтора часа он радировал о предполагаемом времени своего возвращения. При этом адмирал Бей не подозревал, что наперерез ему уже идут линейный корабль «Дюк оф Иорк» и крейсер «Ямайка». А с ними еще и несколько эсминцев.

Носовой радар на нацистском линкоре был выведен из строя английскими снарядами, а кормовой не мог контролировать обстановку прямо по назначенному курсу. Таким образом, немцы на всех парах шли навстречу своей гибели.

В 16.32 радар на «Дюке оф Иорке» обнаружил врага. «Шарнхорст» оказался зажатым между двумя английскими эскадрами, артиллерийская дуэль между ними стала заведомо неравной. Германские снаряды не могли пробить английскую броню, а английские рвали вражескую броню на части. Через полтора часа «Шарнхорст», лишенный преимущества в скорости, был добит торпедами английских эсминцев и затонул Из 1968 человек экипажа удалось спасти только 36 моряков. Этому гитлеровскому линкору было суждено стать последним нацистским кораблем, который предпринял на Севере наступательные действия. С его потерей существенно снизилась боевая мощь кригсмарине

Впоследствии стало известно, что успех этой операции удалось достигнуть благодаря чтению немецких шифровок, которые позволили английским адмиралам проникнуть в замыслы гроссадмирала Дёница. И — соответственно — должным образом подготовиться к ответным мерам.

Другой стороной использования «Энигмы» стала ее работа над метеопрогнозами.

Успешность боевых действий на море и над морем всегда зависели от заслуживающих доверия прогнозов погоды. С началом Второй мировой войны, когда открытое поступление метеонаблюдений было прекращено, данные о погоде сразу же приобрели роль оружия особого рода, ради владения которым нацисты всемерно стремились попасть в районы так называемой атлантической «метеокухни». К таким районам они отнесли обширную североатлантическую область, заключенную между архипелагом Шпицберген, островами Гренландия и Исландия. Ведь от надежного метеорологического прогноза зависела эффективность блокады Британских островов: прорыв в Атлантику тяжелых рейдеров под прикрытием дождевых зарядов и густого снега, возвращение в германские порты судов-блокадопрорывателей через Северный проход, а также воздушные рейды бомбардировочных эскадр люфтваффе на Лондон, да и многое другое. Однако своевременно, как и в случае с явным просчетом в топливном обеспечении германских тяжелых рейдеров, о возможности получения достоверных метеосводок из Северной Атлантики, и о том, кто во время войны будет этим заниматься на практике, — никто не задумался. Поэтому самым первым шагом, который сделали фашисты для получения информации о состоянии погоды над Норвежским морем, стало постоянное пребывание здесь двух подлодок, которые после израсходования в боях торпед были вынуждены продолжать свое океанское патрулирование (одна передавала погоду с западного направления, другая — с севера).

Лишь в начале 1940 года контр-адмирал Дёниц сумел убедить верховное командование, что такое использование его «серых волков» крайне расточительно для подводных сил кригсмарине. И вскоре для наблюдений за погодой на «метеокухне» в океан вышли небольшие метеорологические суда, которые были переоборудованы из мобилизованных рыбацких судов.

После нескольких неудачных попыток высадить на остров Ян-Майен своих метеорологов гроссадмирал Редер приказал весной и осенью ставить у этого острова на дежурство метеорологические суда

Сегодня нам достоверно известно о плаваниях парового рыболовного траулера «Заксен», который, скрытно выйдя из тайной «Базис Норд» в сентябре 1940 года, успешно действовал несколько недель у побережья восточной Гренландии. А через полгода, весной 1941 года, это судно провело ледовую разведку в Датском проливе в интересах отряда тяжелых рейдеров (линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген». — Авт.) и затем более 80 суток вело метеонаблюдения в районе острова Ян-Майен.

О походах большинства метеосудов информация весьма скудна: чаще всего они просто исчезали в океане, так как очень скоро их деятельность была раскрыта англичанами. Гитлеровские экипажи самоотверженно выполняли поставленную задачу, но перед артиллерией специальных поисковых групп, состоявших из британских крейсеров и эсминцев, они были обречены. О том, что на борту таких и иных вспомогательных судов кригсмарине могут находиться «Энигмы», англичане узнали совершенно случайно.

26 апреля 1940 года, в разгар Норвежской операции, один из дозорных английских эсминцев — «Грифон» — обнаружил у. побережья Норвегии находящееся на промысле голландское рыболовецкое судно «Поларис». Судно выглядело совершенно безобидно, однако капитан-лейтенант Джон Ли-Барбер только-только получил с соседнего дозорного эсминца сообщение, что англичане подверглись торпедной атаке со стороны примерно такого же траулера. Когда, под прикрытием артиллерийских орудий, досмотровая группа англичан на вельботе приблизилась к стоящему без хода «Поларису», то ее командир обнаружил на его корме замаскированный пулемет, а также находящихся рядом молодых мужчин крепкого телосложения. После того как англичане поднялись на палубу «рыбака», то практически сразу же обнаружили на его палубе два разряженных торпедных аппарата, прикрытых рыбацкими сетями.

На самом деле оказалось, что англичане захватили гитлеровское судно-ловушку С-26, которое действовало против английских подлодок и дозорных судов. В этом рейсе оно было использовано для доставки боеприпасов стрелкам 163-й пехотной дивизии, которые после захвата Кристиансанна заняли здесь оборону. Капитан С-26 не решился затопить свое судно, но успел выбросить за борт две сумки с секретными документами. Одна из них камнем ушла на дно, а другая осталась на плаву и, своевременно замеченная с «Грифона», была вытащена английскими матросами.

В поднятой сумке и на борту германского судна удалось найти достаточно документов и устройств, чтобы прочитать перехваченные немецкие шифровки за 22–27 апреля 1940 года.

Через год, 4 марта 1941 года, англичан ждал новый успех В этот день английская поисковая группа, состоящая из 5 эскадренных миноносцев и 2 десантных кораблей (переоборудованных сухогрузов) с 3-м и 4-м отрядами английских коммандос на борту, отправились к Северной Норвегии. Так началась секретная операция Королевских ВМС под условным названием «Клеймор». Английские военные моряки начали диверсионный рейд на Лофотенские острова с целью уничтожения топливных резервуаров и заводов по производству стратегического сырья — рыбьего жира, который поставлялся в Германию как важнейшее составляющее глицерина для производства взрывчатых веществ.

Английские саперы-подрывники вместе с группами коммандос без противодействия со стороны гитлеровцев подорвали все намеченные цели. Результатом рейда стало уничтожение 4 миллионов литров горюче-смазочных материалов, несколько гитлеровских судов общим водоизмещением до 18 тысяч тонн и пленение 200 моряков немецкого торгового флота С островов также было вывезено около 300 норвежцев, которые после прибытия в Англию влились в норвежские части на Британских островах

Но главным успехом рейда стал захват почти исправной шифровальной машины «Энигма». Дело в том, что Королевскому адмиралтейству стало известно, что вдоль северных берегов норвежского побережья курсируют немецкие траулеры, на борту которых могли находиться шифровальные «загадки». И действительно, здесь удалось обнаружить германский траулер «Краб» («Кребс»). Первым же артиллерийским залпом с головного эсминца «Сомали» гитлеровское судно было повреждено, а капитан судна убит. При этом на беду гроссадмирала Редера, на нем была перебита радиоантенна и немецкий радист не мог сообщить об атаке английских эсминцев.

Связист поисковой группы лейтенант Маршалл Вармингтон предложил командиру эсминца «Сомали» и одновременно командиру группы, кептену Клиффорду Каслону возглавить призовую команду и внимательно обыскать немецкое метеосудно. В каюте капитана его ждала удача — 2 диска, которые предназначались для шифровальной машины, и 2 ключевые установки за февраль 1941 года для военно-морской «Энигмы». Шифровки, прочитанные в английском дешифровальном центре в Блетчли-Парке после захвата немецкого траулера «Краб» попали в секцию Королевской военно-морской разведки все к тому же Гарри Хинсли. В свои 22 года он был серьезным разведчиком, который предсказал в июньскую встречу гитлеровских линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» с авианосцем «Глориес» и 2 сопровождающими его эсминцами.

Если бы тогда в Адмиралтействе не отмахнулись от мнения юного разведчика, то столь нужный Королевским ВМС авианосец успешно бы добрался до Британских островов. Но в июне 1940 года его не послушали.

Находки на «Крабе» навели на мысль о проведении специальной операции по захвату шифрматериалов. С помощью радиопеленгаторов были обнаружены 2 германских траулера, передававших метеосводки из районов между Исландией и островом Ян-Майен.

На этот раз Хинсли проанализировал и подтвердил, что в Северной Атлантике в мае 1941 года находился в плавании траулер «Мюнхен». Более того, предположил, что, возможно, это метеосудно будет находиться в море еще и июнь. А это означает, что в случае успеха захвата судна удастся получить действующие ключевые документы. Для захвата германского траулера в море вышла мощная корабельная поисковая группа из 3 легких крейсеров и 4 самых быстроходных в Королевских ВМС эсминцев.

7 мая 1941 года королевские морские «охотники» вышли в море и спустя 2 часа обнаружили «Мюнхен». Немецкая команда была захвачена врасплох. «Сомали», который вновь первым оказался вблизи немецкого траулера, открыл огонь из всех бортовых орудий. Главной задачей английских моряков было не уничтожить вражеское судно, а как можно сильнее напугать его экипаж, чтобы в панике, покидая свое судно, они не успели выбросить за борт шифры и шифровальную машинку. Однако немецкий радист все же успел выбросить за борт «Энигму» и действующие секретные документы. Но в сейфе у капитана удалось найти ключевые документы на июнь. Чтобы полностью скрыть следы этого захвата, в английской прессе было напечатано официальное сообщение:

— Один из наших кораблей, осуществлявших патрулирование в северных водах, вступил в бой с немецким боевым судном «Мюнхен». Был открыт огонь, после чего экипаж «Мюнхена» покинул свое судно, затопив его. Экипаж был спасен и взят в плен.

Так была укрыта одна из тайн гитлеровской военно-морской «загадки».

Следующей жертвой Гарри Хинсли стал вышедший на смену «Заксену» рыболовный траулер «Лауенбург», который на пути к назначенному району был перехвачен противником и потоплен к северо-востоку от Исландии.

«Лауенбург» покинул базу в ночь с 27 на 28 мая 1941 года. К середине июня он находился в море более 3 недель, следовательно, на его борту могли быть ключевые документы на июль 1941 года.

За сутки до его выхода в море вышла английская группа «охотников», в которую вошли легкий крейсер «Нигерия» и 3 эсминца («Бедуин», «Дикарь» и «Юпитер»). Утром 28 июня к северу от Исландии впередсмотрящий «Дикаря» обнаружил ожидаемую цель. Несколько орудийных залпов с «Нигерии» и «Дикаря» заставили команду германского «Лауенбурга» на 2 шлюпках покинуть свое судно. Призовая команда с «Дикаря» обнаружила на покинутом германском метеосудне лишь груду бумаг и гору пепла в паровом котле. Несколько минут спустя на борт «Лауенбурга» поднялся с «Юпитера» офицер военно-морской разведки лейтенант Алан Бэкон. Все найденные бумаги были собраны и переправлены на английские корабли, после чего немецкое судно было затоплено. Собственно «Энигмы» найти не удалось, так как она была выброшена за борт еще до появления английской призовой команды. Но среди карт и пустых бланков удалось найти 3 особо важные бумаги: две содержали описание соединений на коммутационной панели «Энигмы», а третья — порядок следования дисков в шифровальной машине и угловые положения колец на этих дисках. В Блетчли-Парке и Адмиралтействе затаив дыхание ожидали реакции немцев на очередную потерю своего метеотраулера и вздохнули с облегчением, когда поняли, что и эта удачно проведенная операция сошла им с рук

Очередной успех пришел в Адмиралтейство через полгода во время проведения операции «Лучник». В конце декабря 1941 года английский отряд провел высадку коммандос на Лофотенские острова. Неожиданно во время высадки впередсмотрящий английскою эсминца «Оффа» заметил немецкий траулер «Гром» и тут же доложил об этом командиру коммандеру Аластеру Эвингу. После недолгой погони на брошенный и неуправляемый «Гром» была высажена призовая команда с английского эсминца. Здесь удалось найти целую «Энигму» и практически целый комплект секретных документов. Однако когда началась их переправа на английский корабль, трос лопнул и вместительный мешок унес на дно свое драгоценное содержимое. На счастье англичан, саму «загадку» и часть секретных документов удалось переправить на английский корабль. Спустя двое суток, правда, уже другая корабельная группа Королевского ВМС начала еще одну военно-морскую операцию, получившую условное название «Браслет». Хотя английским коммандос закрепиться на Лофотенских островах не удалось, но эта операция оказалась не менее успешной.

Когда крейсер «Аретуза» в сопровождении дюжины эсминцев, сторожевых кораблей и минных тральщиков приблизился к побережью Норвегии, то с высокого ходового мостика поблизости был обнаружен германский траулер «Гриф», который на всех парах попытался уйти от английского отряда. Вдогон был отправлен эскадренный миноносец «Ашанти» под командованием капитан-лейтенанта Дика Онслоу. Заметив, что их догоняет английский эсминец, немецкие моряки в панике попрыгали за борт. При этом немецкий радист забыл подать сигнал об английской атаке, а также уничтожить «Энигму» и руководство по ее эксплуатации, которые особо бережно английские моряки перенесли на свой корабль. Благодаря трофеям, захваченным при проведении операций «Лучник» и «Браслет», в Блетчли-Парке удалось наладить регулярное чтение немецких шифровок в связной сети «ГИДРА». С ее помощью обменивались сообщениями боевые корабли и «арктические волки» Дёница во время нахождения в Северной Атлантике и в советской Арктике.

Сегодня известно, что в кригсмарине использовалось не менее дюжины наиболее важных шифров. Кроме «ГИДРЫ» на Севере немцы пользовались следующими шифрами:

1. «ЭГИР» — шифр для всех надводных кораблей. Вероятнее всего, использовался для донесений в период их пребывания за пределами Балтики и Северного моря. Этот шифр, например, применялся «Графом Шпее» и «Адмиралом Шеером», когда они выходили на охоту за торговыми судами.

2. «НЕПТУН» — применялся только тяжелыми кораблями главных сил флота при выполнении специальных заданий, как в случае с первым рейдом «Бисмарка», оказавшимся и последним, или с прорывом через Ла-Манш «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Поэтому данный шифр использовался сравнительно редко.

3. «СПЕЦИАЛЬНЫЙ ШИФР 100». Им пользовались в отдаленных районах Мирового океана рейдеры, замаскированные под торговые суда, и корабли снабжения, в том числе и крейсер «Комет». В дополнение к нему имелся специальный шифр, применявшийся отдельными кораблями для их индивидуальных целей.

4. «ТИБЕТ». Шифр кораблей снабжения, находящихся в дальних водах, в том числе танкеров, которые в момент начала войны укрывались в нейтральных портах; у них на борту имелась шифровальная машина раннего образца. Этим шифром пользовались суда кригсмарине, приписанные к «Базис Норд».

Кроме захвата метеосудов в море англичане и американцы пытались добывать шифры на полярных и береговых метеостанциях Правда, прямого указания, что эти попытки были результативными, сегодня найти не удалось. Но нам известно, что союзники захватили метеосуда, доставившие германских полярников на следующие арктические станции:

1. «Деревянный глаз» («Лесной глаз»), которая была создана в августе 1942 года на восточном побережье острова Гренландия (бухта Ганза). Полярники доставлены сюда метеорологическим судном «Заксен» (возможно, «Заксенвальд», который до 1940 года базировался на «Базис Норд»). 13 марта 1943 года немецкий лагерь был обнаружен санным гренландским патрулем, а через две недели атакован группой американских бомбардировщиков В-24. После авианалета лагерь был атакован специальной группой гренландского патруля. И хотя немцы уничтожили свою шифровальную машину, но часть секретных документов захватили солдаты гренландского патруля.

2. «Виолончелист». Эта экспедиция начала работу на востоке Гренландии в 1943 году. Метеорологический отряд доставлен на остров пароходом «Кобург» (капитан Радебруггер).

22 апреля 1944 года ледяной лагерь был обнаружен санным дозором гренландского патруля. В результате внезапного нападения погиб лейтенант X. Захер. Общее руководство экспедицией перешло к капитану «Кобурга» Радебруггеру. 3 июня немецкие полярники были вывезены самолетом Ju-290 в Тронхейм.

3. Экспедиция «Кладоискатель» работала в 1943–1944 годах (имеются данные, что склады базы советские летчики наблюдали еще в 1942 году) на острове Земля Александры (архипелаг Земля Франца-Иосифа). Метеорологический отряд был доставлен на остров на пароходе «Кединген» (как метеосудно с декабря 1939 года по апрель 1940 года было приписано к «Базис Норд»). Экспедиция начала свою работу 15 октября 1943 года.

4. Группа экспедиции «Эдельвейс-1» была доставлена в 1944 году на восточное побережье Гренландии на все том же пароходе «Кединген» и подлодкой. После того как подводная лодка безуспешно атаковала появившийся в районе высадки американский ледокол «Нортленд» (торпеда ударила в кромку льда), «Кединген» был потоплен артогнем американцев (по другим данным — пленен американской подлодкой). Немецкой субмарине удалось уйти. Полярная партия была захвачена в плен, на борту «Кедингена» американцы захватили шифровальную машину, но почему-то всегда скрывали эту информацию.

5. «Эдельвейс-2». Первоначально, в 1944 году, экспедиция планировалась для высадки на Земле Франца-Иосифа, но после гибели первого «Эдельвейса» была направлена на побережье Гренландии. Метеорологическое судно «Экстернштейне» доставило группу к побережью, однако здесь оно было обнаружено и немецкие полярники были захвачены в плен. Скорее всего, имевшаяся на борту «Энигма» была захвачена союзниками.

Почему все эти суда, кроме того, что они решали метеозадачи, объединены в данной главе? Да потому, что большая часть этих метеотраулеров хотя бы один раз заходила в губу Большая Западная Лица. И из допросов их экипажей англичане достоверно узнали о существовании на Кольском полуострове секретной базы нацистов. Но и в дальнейшем, до конца войны, англичане не прекращали охотиться на метеосуда Крисгмарине в Северной Атлантике. Ведь их экипажи знали о «правопреемницах» этой секретной базы нацистов, которые были разбросаны как на арктических берегах, так и на африканских и латиноамериканских. А также — антарктических. Тем более что против экипажей этих океанских «бродяг» в военные годы выступали не только союзники по антигитлеровской коалиции, но еще и штормовая погода и сама Арктика. Дело в том, что после нескольких неудачных попыток высадить своих метеорологов на побережье Гренландии гитлеровцы решили создать передвижную метеостанцию в Северной Атлантике — к северу от движения атлантических конвоев союзников. Первым в океан было направлено метеорологическое судно «Гессен». Но во время сильнейшего шторма произошло заливание морской водой и, как следствие, авария судового двигателя. Длительное время «Гессен» штормовал без хода и с большим трудом вернулся в Тромсе на буксире с помощью подводной лодки.

Следующим в район между Гренландией и Шпицбергеном пошло метеорологическое судно «Вупперталь». С начала ноября 1944 года до середины января 1945 года находилось у ледовой кромки «метеокухни», но затем, передав последнюю метеосводку, — пропало без вести.

Чувствительные потери фашистских метеосудов уже летом 1940 года и первые потери шифровальных машин заставили командование кригсмарине искать новые средства если уж не для проникновения в арктические моря, то хотя бы для ведения метеоразведки. В книге «Свастика над Таймыром», которая вышла в свет в 2008 году, читателям предложен подробный рассказ о заброске фашистских метеогрупп на удаленные арктические архипелаги и острова. В том числе и советской Арктики. О том, какие следы они здесь оставили, еще будет рассказано, а пока хотелось бы рассказать о «призраке», без которого гитлеровский горный корпус и года бы не удержался в советском Заполярье. А следовательно, после начала Великой Отечественной войны гитлеровские метеосуда не могли бы выходить в Северную Атлантику.

Русские «ботики» против немецкой канатной дороги

О немецкой канатной дороге на Кольском полуострове и о заполярных русских «ботиках» и в наше время известно так же немного, как и в начале 1940-х годов. А между прочим, именно канатную дорогу «Murman-Seilbahn» можно твердо назвать заполярным «призраком» Третьего рейха на Кольской земле. Советские же «ботики», словно в противовес ей, стали реальным примером совершенно нерационального использования русского природного симбиоза самопожертвования, жизнелюбия и смекалки. И одновременно — одной из самых запретных тем в послевоенной литературе.

Германская канатная дорога позволила гитлеровцам в самых недоступных районах заполярных сопок построить подскальные укрепрайоны для горных стрелков, а в дальнейшем — несколько лет уверенно эксплуатировать секретные сооружения на берегах залива Девкина заводи. Вот как в своей монографии «Арктический фронт» рассказал об этом сооружении известный немецкий историк Вильгельм Гесс еще в 1956 году «Самой значительной помощью для снабжения фронта Лицы было строительство уже 24 октября 1941 года истребованной корпусом канатной подвесной дороги. Из бывших австрийских запасов горнострелковый корпус " Норвегия" получил в 1942 году много таких устройств, а также приводимую в движение двенадцатью моторными станциями главную линию, обеспечившую сквозную связь от южной окраины Парккина (вблизи колокольни) вплоть до дивизионного медицинского пункта на берегу фиорда Лицы».

Эта главная канатная дорога длиной 55 км снабжала попутно несколько лагерей, связав их в единую цепочку от Петсамойоки до устья Лицы. Только два или три раза за время всей войны трос этой дороги был поврежден случайным попаданием усердно стрелявшей вражеской артиллерии. На этот трос навешивались при помощи специальных рычагов транспортные тележки, которые могли перевезти, например, тюк сена или соломы, мешок зерна вместе с ящиком боеприпасов, связку строительного леса для сооружения укреплений, два мешка угля, но также и упакованного в специальный меховой мешок раненого. Обслуживала это предприятие специальная эксплуатационная рота подвесной канатной дороги, принадлежащая военным инженерам.

Обоснование постройки канатной подвесной дороги было коротким и ясным: она была невосприимчива к снежным буранам, в то время как фронтовая дорога могла быть переметена целыми днями. Не было такой ситуации, чтобы канатная дорога отказала, хотя многие из ее частей использовались еще в Первой мировой войне.

В нашей стране до начала 1980-х годов о ее существовании не упоминал ни один советский историк. Более того, письменные свидетельства в советских архивах о канатной дороге на Мурмане оставляли больше вопросов, чем давали ответов. Это было связано с тем, что разведывательные сведения о канатной дороге в годы войны можно было получить в основном путем наблюдения. А грамотно объяснить увиденное даже в самую сильную оптику требовало определенных технических знаний советских полковых и дивизионных разведчиков, которые были далеко не у всех.

Только после выхода в свет мемуаров генерал-лейтенанта Владимира Щербакова об этом гитлеровском «призраке» заговорили и в новой России. Вот как в книге «Заполярье — судьба моя» бывший командующий 14-й армией, воевавшей на мурманском направлении, вспоминал о роли канатной дороги в истории войны в Заполярье: «Гитлеровцы постоянно совершенствовали свою оборону в инженерном отношении, пополняли части личным составом и оружием… совершенствование своей обороны гитлеровцы решили противопоставить усилению боевой активности наших войск.

Грузовая канатная дорога с кольцевым движением вагонеток, шедшая из Северной Норвегии к фронту и вдоль фронта от Петсамо до Никеля, полностью введенная в строй в 1943 году, работала в основном стабильно.

Это было удивительное сооружение. Поражало, что оно было создано и нормально функционировало в условиях войны, причем нельзя сбрасывать со счетов суровость и изменчивость климата. Здесь сказалась традиционно высокая техническая культура Германии и важность заполярного региона для военной промышленности Третьего рейха».

Истинное значение советского Заполярья и районов Северного морского пути (а вернее — неудачу с установкой надежного контроля над ними) политическое и высшее военное руководство гитлеровской Германии оценили только в середине 1943 года. Послевоенный исторический анализ показывает, что одной из главных причин ее разгрома во Второй мировой войне стало «возникновение проблемы подвоза стратегического сырья из стран Дальнего Востока, крушение гитлеровских планов захвата территорий Советского Союза, богатых стратегическим сырьем, и установления прямых сообщений с дальневосточными источниками стратегического сырья. Поражение фашистской армии под Курском и последовавшие затем поражения на всем Восточном фронте резко обострили потребность германской военной промышленности в таких дефицитных видах сырья, как каучук, вольфрам, свинец и редкоземельные металлы. Их потребление практически уравнялось с поступлением полуфабрикатов сырого металла. Только в никеле, магнии и олове, по данным Управления военно-хозяйственного планирования, удалось увеличить среднемесячную добычу. Вряд ли это произошло из-за увеличения поставок из Юго-Восточной Азии. Ведь большая часть германских судов-блокадопрорывателей и транспортных подводных лодок либо не достигали места погрузки, либо были уничтожены до юз-вращения в германские и французские порты назначения. А вот отдельные районы норвежской провинции Финмарк, советской Арктики, Латинской Америки и Антарктики могли быть весьма и весьма полезны. Подвесная канатная дорога в послевоенные годы стала в определенной степени сродни знаменитому пригласительному билету, который якобы получили офицеры горных войск вермахта от своего командующего генерал-лейтенанта Эдуарда Дитля на банкет в гостинице «Арктика». О нем много написано, но билет воочию не видел никто. Так и здесь!

Среди наших солдат и морских пехотинцев в годы войны ходили легенды о якобы существовавшей у гитлеровцев подвесной канатной дороги. Ее пытались найти, ее пытались уничтожить, при этом погибло несколько наших разведывательно-диверсионных групп, но канатная дорога действовала, действовала и действовала…. Только бегство фашистов к норвежской границе прервало ее работу: немецкие саперы подорвали все основные узлы «канатки» в сопках. В свою очередь, для австрийских горных стрелков наличие канатной дороги, в обиходе именуемой «Murman-Seilbahn», было достаточно естественным явлением и не вызывало никаких особых эмоций. Для понимания этого факта достаточно было вспомнить, что подавляющее число военнослужащих 2-й и 6-й горнострелковых дивизий, воевавших на мурманском направлении, было призвано из альпийских местностей Австрии, где подвесные дороги имеются в довольно большом количестве и являются непременным атрибутом для горного жителя. Но вернемся к рассказу генерал-лейтенанта Щербакова: «Дорога (подвесная канатная. — Авт.) работала, несмотря на наши неоднократные попытки вывести ее из строя. Непрерывно осуществлялся вывоз стратегического сырья, а обратный ход вагонеток обеспечивал ввоз не только того, что нужно было для повседневной войсковой жизни, но и доставку различных материалов для создания особо прочных оборонительных сооружений».

Заметна горечь, с которой командующий 14-й армией, защитившей наше Заполярье от врага и за всю войну не пропустившей гитлеровцев дальше 60 километров от советской границы, рассказывает об обеспечении дивизий вермахта. И эта горечь прямо указывает на то, что в советских окопах, блиндажах и на командных пунктах не раз вспоминали о ней, когда видели, как гибли наши солдаты при доставке на передовые позиции обороняющихся батальонов те или иные военные грузы и припасы.

О реальной войне среди заполярных сопок и сейчас, по прошествии 65 лет, написано не так уж много. Изредка в советское время к очередной годовщине Победы выпускались короткие публикации о героической обороне на берегах реки Большая Западная Лица летом 1941 года, о боевом использовании знаменитых реактивных «катюш» и танков в победоносном прорыве осенью 1944 года или обстоятельные статьи о победной Петсамо-Киркенесской операции. И — все. А вот «незаметной» окопной войны в 1942–1943 годах словно бы и не существовало. Меж тем и в полярный день, и в полярную ночь война на склонах заполярных сопок шла с таким же ожесточением, как где-нибудь в степях и низинах у Дона или в предгорьях Кавказа.

Но самыми малоизвестными «страницами» четырехлетней войны в Заполярье всегда было обеспечение продовольствием и боеприпасами подразделений в первой линии обороны и в боевом охранении. Конечно, исследованию вроде бы не боевых подвигов обычных советских солдат, а порой и их героической гибели, когда-нибудь еще будет написана не одна книга. Но забывать о них нельзя, а лучше — делать верные выводы. Ведь не зря участник чеченских кампаний Герой России генерал-полковник Геннадий Трошев некогда сказал «Тыл нужен солдату на войне и в повседневной жизни. Не доставишь вовремя боеприпасы — это не солдат. Не накормишь три раза в сутки — и это не солдат. Мы о тыле должны помнить всегда!»

Все, кто хоть один день воевал у подножия отвесных скал заполярного хребта Муста-Тунтури (здесь советские войска не пропустили врага ни на шаг до победного Петсамо-Киркенесского наступления советских войск осенью 1944 года. — Авт) знают и помнят «незаметных» солдат Великой Отечественной войны, которые в окопах назывались просто «ботиками». Судьба их трагична, и мало кто из них дожил до Победы. Но в конце концов, каждый из них честно выполнил свой солдатский долг перед Родиной и перед своими боевыми товарищами.

С первых дней войны на полуострове Средний был создан 614-й отдельный штрафной батальон, порой достигавший численности в 600 человек Его бойцам ставились самые сложные и смертельно опасные задачи. По аналогии с малыми судами, которые всю войну под непрерывными бомбежками и артобстрелами обеспечивали всем необходимым защитников полуостровов Рыбачий и Средний, этих североморцев и называли «ботиками».

До прибытия на полуостров работников военной прокуратуры Северного флота и особого отдела НКВД, в ряды штрафников направлялись провинившиеся, не выполнившие приказ или струсившие в бою бойцы. Разные бывали ситуации, но война есть война, и потому этот тогда еще необычный батальон еженедельно пополнялся.

Для того чтобы направить бойца в 614-й штрафбат в июльские дни 1941 года, был нужен лишь приказ командира 135-го стрелкового полка, который защищал подножие хребта Муста-Тунтури, намертво закрыв для врага проходы на полуострова Средний и Рыбачий. Но уже в августе 1941 года при штабе полка была создана «тройка», которая сразу же взяла на себя весь груз ответственности за формирование штрафного подразделения. А зимой 1942 года автоматически она была передана в штаб Северного оборонительного района (СОР), который был создан на базе 135-го СП, и уже его командир решал, кого отправить в штрафбат, а кому просто дать возможность осознать свой проступок и выправиться перед своими товарищами.

После того как горных стрелков генерал-лейтенанта Эдуарда Дитля 30 июня 1941 года остановили сразу же за хребтом Муста-Тунтури, отделяющим полуострова Средний и Рыбачий от материка, самые ответственные участки первой линии обороны этих полуостровов были переданы двум отдельным пулеметным батальонам. Передовые пулеметные расчеты были выдвинуты на подступы к невысокой и безымянной сопке, единственной у северных склонов хребта Муста-Тунтури. Ее удалось отстоять в первые военные дни и недели. Но здесь советским пулеметчикам было смертельно тяжело вдвойне. Каждый военный день здесь повторялся: после четырехчасовой вахты — четырехчасовой отдых на обратной стороне сопки среди продуваемых студеным ветром валунов, и так — три раза в сутки. На вахте же им приходилось, ни на минуту не отрывая глаз, одновременно сжимая рукоятки пулеметов, следить за подступами к своей сопке, которая была для гитлеровцев настоящим «бельмом на глазу». Пропустил врага — и все: в лучшем случае хваткие альпийские горные стрелки утащат советских пулеметчиков в свое расположение, в худшем — дождутся прихода «ботиков» или смены боевого охранения и безжалостно перебьют их ножами либо в упор из автоматов. Порой наши пулеметчики так жили не одну неделю, пока не приходила смена. Единственные, кто приходил к ним ежедневно, — это были заполярные «ботики». Один из немногих уцелевших «ботиков» рядовой ТМ. Возлинский уже после войны так вспоминал о ежедневных походах: «Подступы к укрытиям охранения проходили через открытое плоскогорье перешейка, каждый метр которого на шесть километров в ширину и около километра — в глубину простреливался под разными углами минометным, артиллерийским и пулеметным огнем врага Особенно здесь буйствовали немецкие пулеметчики и снайперы. А последние 600 метров мы так и называли "долиной смерти"».

Это была одна из двух заполярных «долин смерти». В мирное время это была обычная низина на 6-километровом перешейке, соединяющем залив Матти-вуоно с губой Кутовая, которую любой человек в течение часа мог легко перейти от края до края, а за 20 минут — и поперек. Но на войне свой отсчет времени и расстояний. И не одна тысяча советских и немецких солдат так никогда и не смогла пересечь ее ни вдоль, ни поперек. Но такое гиблое место на заполярном фронте было не единственным. Вторая, правда, несколько большая по размерам, «долина смерти», находилась на правом берегу реки Большая Западная Лица А сколько их уже забыто?

Наиболее тяжело «ботикам» приходилось летом. Из-за незаходящего солнца, отправляясь к позициям передового охранения, они шли практически на верную смерть. Но передовым заслонам была нужна горячая пища и боеприпасы, а с «передка» было нужно выносить раненых и убитых. И потому штрафники шли и шли через смертельную низину.

Каждая ходка по «долине смерти» была предсказуемой: погибали или получали ранения один-два человека, а нередко и до половины идущих к позициям охранения. За месяц от штрафного батальона оставалось едва отделение. Но зато те «ботики», кто кровью искупил свой дисциплинарный проступок или малодушие в бою, после излечения в местном госпитале направлялся на здешнюю передовую уже как обычный, а не «штрафной» боец. В боях командирам за ними уже не было необходимости приглядывать — дрались насмерть.

Зимой было легче. Поперек перешейка был вырыт тоннель, в котором два человека с трудом, но все же расползались. Хотя последние 600 метров и здесь приходилось «проскакивать» рывком только после нескольких выстрелов советского миномета, укрытого валунами на выходе из тоннеля. Однако этот снежный тоннель все же оставлял штрафникам хоть какой-то шанс на выживание.

К маю 1943 года линия обороны в Заполярье стабилизировалась. О необычности того периода войны в Заполярье также вспоминает генерал-лейтенант Щербаков: «Ведь и на нашем мурманском направлении были случаи, когда к одной и той же лунке ходили за водой и русские и немцы. Или же такой совершенно нетипичный для войны случай: морской пехотинец на перешейке полуострова Средний, после боя за высоту невероятно усталый, заснул с ручным пулеметом в руках. Гитлеровец, отползая, наткнулся на спящего. Решив, что тот мертвый, прихватил его пулемет. А далее — как в анекдоте. Проснулся солдат, сердце замерло: нет пулемета! Позор! В несколько прыжков настиг немца И вместо того, чтобы уничтожить, отлупил его, приговаривая: " Не твое — не бери!"». Примерно в этот же период, в отличие от канатной дороги, необходимость в использовании «ботиков» исчезла. А затем исчезла и необходимость иметь в составе СОР штрафной батальон. Такое вот военное противостояние. Однако подвесная дорога оказалась более жизнеспособной, так как насколько она была оригинальна, настолько же была проста.

Сегодня мы можем реально ее представить благодаря прекрасным газетным статьям известных мурманских поисковиков и краеведов Л.В. Журина, В. Ищенко, В.Г. Мужикова, М.Г. Орешеты, а также — монографии Д.В. Дулича «Канатная дорога на Мурмане 1942–1944: мифы и реальность».

Обычно канатные дороги строят в горных и труднопроходимых местностях при необходимости пересечь по кратчайшему расстоянию автомобильную или железную дорогу, реку, озеро и т. п. Заполярная канатная дорога начиналась у поселка Старая Титовка, где противник создал свою тыловую базу. Ее конструкция соответствовала самым последним достижениям техники начала 1940-х годов и была почти идеально приспособлена к местным климатическим условиям. Девиз ее создателей «Простота в сочетании с технической логикой» оказался наиболее пригодным для суровых климатических условий Крайнего Севера.

Подвесная канатная дорога представляла собой большое инженерное сооружение, состоявшее из нескольких технологически связанных между собой, но практически автономных секций (дистанций) пути, каждая из которых имела свои станции перегрузки, механизмы возврата троса, свой собственный механический привод. Каждая из этих дистанций могла транспортировать, накапливать и хранить грузы и не зависела в этой работе от других дистанций. Для их быстрого восстановления были даже предусмотрены промежуточные лагеря-базы, где были собраны запасы строительных материалов. Технически она выглядела следующим образом: от поселка Старая Титовка (центральная станция), где находилась большая погрузочно-разгрузочная станция, в двух направлениях, через каждые 25 метров были вкопаны 5—10-метровые столбы-опоры (в зависимости от района установки). Сосновые бревна для них обычно доставлялись из Карелии или Финляндии. Для приведения несущих тросов в движение имелось 12 небольших дизельных станций, которые перегоняли вагонетки и транспортные платформы со скоростью до 8 километров в час Имелись еще два типа станций, где размещались механизмы, необходимые для функционирования канатной дороги. Такие станции делились на станции отправки (одновременно конечные станции) и промежуточные (возвратные). Кроме них для приема и сортировки пришедших грузов имелись пункты разгрузки и перегрузки, а также погрузочные и разгрузочные станции. Эти же станции использовались для посадки пассажиров. Главная станция отправки грузов, и одновременно — начало канатной дороги, располагалась на левом берегу реки Печенга поблизости от Трифонов Печенгского (нижнего) монастыря. До настоящего времени здесь находилось здание квартирно-эксплуатационной части Печенгского военного гарнизона. Конечная станция направления на перешеек Средний находилась в начале подъема на перевал, примерно в 800 метрах от Пьяного ручья. Сегодня здесь сохранились остатки бетонных бараков, фундамент конечной станции и бетонное основание механизмов. Конечная станция в направлении реки Большая Западная Лица — на правом берегу одноименного залива у западного подножия высоты Фиордберг. Примерно здесь сегодня пересекаются федеральная дорога Мурманск — Никель и ответвление на город Заозерск.

Тележки для доставки грузов делались двух типов: транспортные платформы для перевозки различных упакованных грузов и строительных материалов, и ковши-вагонетки, сделанные из досок, обитых железными листами, для перевозки сыпучих грузов. Грузоподъемность каждой вагонетки составляла 100–150 килограммов, так что часто вместо груза в каждой вагонетке ехало по 2 стрелка из отдохнувших в тылу горных полков.

Боеприпасы, пополнение к фронту шли сплошным потоком, но только с 8 часов утра и до 8 вечера. Затем делался двенадцатичасовой перерыв. Каждый час на передовую поступало по меньшей мере 10 тонн различных грузов, а обратно уезжали раненые стрелки. Охраняли дорогу по очереди подразделения 2-й и 6-й горнострелковых дивизий и 503-й авиаполевой бригады. Меж тем уцелевшие во время смертельных ходок «ботики» рассказывали, как, сидя в окопах в редкие минуты отдыха, они мечтали о появлении советской канатной дороги, которая могла бы обеспечить наши обороняющиеся части всем необходимым. Но эти мечты простых советских солдат так и остались мечтами.

Почему нацисты уже на второй военный год постарались проникнуть в юго-восточную часть Карского моря, сегодня догадаться совсем не трудно. Вот как об этом, пусть и образно, но рассказал в своем ранее секретном труде «Боевые действия флотов в Арктике» известный советский историк Иосиф Сендик:

— Во второй половине тридцатых годов значительно возросли темпы научного изучения и хозяйственного освоения арктических районов Советского Союза. В эти годы геологическими изысканиями были обнаружены в районах Крайнего Севера залежи весьма ценных ископаемых. Многие из них являлись перспективными в отношении промышленного использования. На этой основе начали создаваться очаги промышленности.

По своему экономическому значению и хозяйственному развитию первое место в предвоенные годы занял район реки Енисей. Быстро развивался расположенный в низовьях реки Енисей лесопильный комбинат, город и порт Игарка В 1940 году вступил в строй и переработал первые 13,5 тысячи тонн руды Норильский полиметаллический комбинат. В связи со строительством Норильского комбината большое значение приобрел ближайший населенный пункт на реке Енисей — поселок Дудинка, через который шли все грузы на стройку. Здесь возникли морской и речной порты…

Развитие экономики арктических районов и рост грузовых перевозок в полярных морях требовали строительства и оборудования портов, увеличения числа ледоколов и самолетов ледовой разведки, организации новых полярных радио- и гидрометеорологических станций на побережье и островах.

Большое место в развитии экономики районов Крайнего Севера стали занимать речные пути, связывающие морское побережье с транспортной железнодорожной магистралью и центральными районами страны…

К началу Великой Отечественной войны строительство портов на трассе Северного морского пути только начинало развиваться. В Карском море лишь в 1938 году началось строительство порта Диксон — первого морского порта, способного принимать океанские суда. Одновременно он должен был служить бункеровочной базой и портом — убежищем для ледоколов и транспортных судов, идущих по Севморпути.

Провал «Страны чудес»

Легко заметить, что Арктика:

— отделяет континенты Евразийский от Североамериканского, в то же время через нее проходят линии кратчайших расстояний между этими континентами и расположенными на них странами;

— вдоль арктического побережья проходят имеющие большое стратегическое и народнохозяйственное значение морские пути, соединяющие бассейны Атлантического и Тихого океанов. Вдоль побережья Азии — Северный морской путь, а вдоль северо-американского побережья — Северо-Западный проход. Оба маршрута расположены в основном в прибрежных водах: первый — современной России, второй — Канады и США, и только в районе Берингова пролива они соприкасаются;

— несколько ее архипелагов, расположенных вдоль границы Центрального полярного бассейна и окраинных морей в районе материкового склона, образуют как бы цепь выдвинутых от побережья передовых постов. Из них нашему государству принадлежат острова архипелагов Земля Франца-Иосифа, Новая Земля, Северная Земля, Новосибирские острова и остров Врангеля, а другим странам — острова Канадского архипелага, Гренландия и Шпицберген.

Среди российских арктических архипелагов особое значение занимает русский «Гибралтар» — архипелаг Новая Земля. Его не могли миновать ни один корабль и ни одно торговое судно, идущие в Карское море или возвращающиеся оттуда.

Сегодня уже не секрет, что в советской Арктике немцы создали собственную систему контроля над акваторией Карского моря и побережья Сибири. Есть информация, правда, которая нуждается в дополнительной серьезной проверке, что они пытались взять под контроль акваторию моря Лаптевых и даже Восточно-Сибирское и Чукотское моря, а также контроль над омываемыми ими берегами. И все это рассматривалось в свете пресловутого «Генерального плана "Ост"», который предполагал «германизацию всех территорий СССР до Урала включительно». Но, вероятно, эти взгляды распространялись и дальше!

Более того, по данным известного западногерманского историка Юрга Майстера, с момента начала войны между Японией и США у Адольфа Гитлера и гроссадмирала Эриха Редера продолжал существовать проект прорыва английской блокады посредством регулярного судоходства германских военных кораблей и торговых судов по Северному морскому пути между Японскими островами и рейхом. И для того корабли и подлодки кригсмарине должны были оказывать постоянное давление на корабли и подлодки советского Северного флота, да так, чтобы германские торговые суда беспрепятственно шли по Севморпути. Весь 1941 год был посвящен завоеванию господства нацистов в Баренцевом море. Тому способствовала откровенная слабость надводных сил Северного флота и немногочисленность его подводных сил. Однако гроссадмирал Редер просчитался!

Сначала английские подлодки, базировавшиеся на Полярный всю осень первого военного года и выходившие отсюда в боевые походы, а затем поступившее пополнение с Тихоокеанского флота и от советской судостроительной промышленности совершенно опрокинули все его расчеты. Но немецкая предусмотрительность и здесь победила. Еще осенью 1941 года к северной оконечности Новой Земли был направлен немецкий подводный разведчик. И, судя по всему, успешно выполнил поставленную задачу, которая в дальнейшем позволила приступить к реализации плана «Вундерланд».

До конца 1980-х годов самым известным фактом присутствия фашистов в Карском море был неудачный рейд на Диксон броненосца «Адмирал Шеер». Коротко расскажу об этой истории тем, кто сегодня впервые слышит, что в нашей Арктике шли бои не менее значимые, чем в Атлантике, в Средиземном море или на Тихом океане.

Из-за откровенного просчета создателей плана «Барбаросса» к началу Великой Отечественной войны немцы и их союзники — финны — имели в ближайшем от Мурманска порту (Петсамо. — Авт.) слабую военно-морскую группу — 1 небольшой сторожевик, 1 минный заградитель (переоборудован из рыболовецкого траулера) и пара наскоро вооруженных пароходов. Она просто не могла бы противостоять ядру Северного флота — 7 эсминцам и 15 подводным лодкам.

Лишь в середине июля 1941 года в Киркенес пришел реальный противник североморцев — 5 германских эсминцев 6-й флотилии, 1 учебный артиллерийский корабль и 2 подлодки, которые и стали основой для формирования здесь фашистской морской группы «Норд». Однако к этому времени советские подлодки научились умело прикрывать советский участок ответственности в Баренцевом море и активно действовать на германских морских коммуникациях у побережья Северной Норвегии. Да так, что после двух-трех попыток прорыва в юго-восточную часть Баренцева и к Горлу Белого морей всем эсминцам группы «Норд» пришлось заниматься лишь сопровождением германских транспортов, идущих вдоль северного побережья Норвегии в порт Петсамо и выходящим к берегам Германии. Наш Северный флот все же заставил врага считаться с собственными возможностями по защите мурманских берегов. Даже после того как в конце 1941 года в Северную Норвегию, для нарушения коммуникаций между СССР и западными союзниками, пришли линейный корабль «Тирпиц», два «карманных линкора» (броненосцы «Лютцов» и «Адмирал Шеер». — Авт.), а также тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер». Вот здесь-то и изменилось настроение командования кригсмарине.

Военно-морской штаб гроссадмирала Эриха Редера приступил к планированию наступательных операций в Северной Атлантике и в районах Северного морского пути. Тем более что с января 1942 года гитлеровскому командованию пришлось сосредоточить все внимание на защите побережья Скандинавии от возможной высадки английского десанта (а, следовательно, открытия второго фронта в Норвегии. — Авт.). Поэтому подготовку к глубокому проникновению в Арктику оно вело совсем неспешно. Но разгром печально известного атлантического конвоя PQ-17 стал ускорителем для проведения операции «Страна чудес» и планируемой за ней операции «Двойной удар».

«Wunderland» («Вундерланд», «Страна чудес») — это поисковая операция кригсмарине, которую гроссадмирал Редер спланировал провести на внутренних арктических коммуникациях Советского Союза. Первым звонком к его началу стало донесение германского военно-морского атташе в Японии (вернее, генерал-майора Абвера-1) Ойгена Отта, который сообщил о проходе в июле 1942 года у берегов Камчатки 20 советских транспортов из США (в том числе «Ванцетти», «Белоруссия», «Урицкий», «Волга», «Кузнец Лесов» и «Клара Цеткин». — Авт.). По данным японской разведки, 1 августа вместе с четырьмя ледоколами они вошли в Берингов пролив. Вместе с транспортными судами на запад шел отряд из трех боевых кораблей Тихоокеанского флота (лидер эсминцев «Баку», эскадренные миноносцы «Разумный» и «Разъяренный»). Правда, на самом деле тогда эти боевые корабли из состава экспедиции особого назначения ЭОН-18 было сложно назвать действительно боевыми. Ведь для уменьшения корабельной осадки на лидере и эсминцах там сохраняли лишь минимальный запас топлива, а большая часть их вооружения была перегружена на охраняемые транспорты.

Примерно в это же время из Архангельска на восток вышел большой караван советских транспортов (в том числе «Аркос», «Азербайджан», «Донбасс», «Двина», «Мироныч», «Моссовет», «Щорс», «Комсомолец Арктики», «Чернышевский» и «Эльна-2». — Авт.), которые должны были следовать через Атлантику под охраной английских и американских кораблей. Но так как месяцем раньше «конвоиры» перед угрозой нападения гитлеровского линейного корабля «Тирпиц» бросили подопечный атлантический конвой PQ-17, то для обратной проводки транспортов советской стороне пришлось срочно менять все планы на 1942 год. Иностранные транспорты остались в Мурманске и Архангельске в ожидании прихода английских и американских эскортных кораблей, а советские транспорты пошли к берегам США по Севморпути.

Таким образом, нацистский план операции «Страна чудес» предполагал крейсерство фашистских броненосца «Адмирал Шеер» и тяжелого крейсера «Лютцов» в Карском море. У западного входа в пролив Вилькицкого они должны были найти и уничтожить до 50 советских судов и все ледоколы ГУ СМП. Это была весьма заманчивая добыча для гроссадмирала Эриха Редера, еще не успевшего «остыть» от июльского успеха — разгрома PQ-17.

Вот как об этом времени рассказывает в своей работе «Восточный фронт. Война на море 1941–1945 гг.» известный немецкий военный историк Юрг Майстер: «Советская оборона в этих удаленных районах (Карское море. — Авт.) в 1942 году оказалась очень слабой и носила временный характер… по данным японской разведки в июле 1942 года к берегам Камчатки пришли два десятка советских транспортов в сопровождении трех эсминцев. Несложно было догадаться, что этот караван пойдет с Дальнего Востока на запад именно по Севморпути. Так как ледовая обстановка в Чукотском и Восточно-Сибирском морях была благоприятной, то ко второй декаде августа все советские суда и боевые корабли должны были достичь пролива Вилькицкого.

Неожиданный «подарок» поступил и от военно-морского штаба кригсмарине: по данным морской разведки, из Архангельска в сторону Карского моря вышло до 30 советских транспортов, часть из которых ранее должна была идти к берегам Исландии. Однако разгром океанского конвоя PQ-17 заставил английское и американское командования отказаться от проводки союзных конвоев через Баренцево и Норвежское моря до наступления полярной ночи, а советскому командованию пришлось планировать проводку этих транспортов по Севморпути. Таким образом, ко второй декаде августа в районе пролива Вилькицкого могли собраться до полусотни (практически половина торгового флота Советского Союза) транспортных судов в сопровождении всего лишь трех эсминцев. Не менее заманчивой была и вторая часть операции: бортовой артиллерией рейдеры должны были уничтожить несколько советских полярных станций, а на остров Диксон, для захвата штаба и руководства западного сектора советской Арктики и советских шифров, высадить десант. Дополнительной задачей для них предполагался обстрел порта Амдерма, который мог служить для разгрузки союзных транспортов. После арктической «тренировки» фашистские рейдеры должны были пойти в Южную Атлантику.

Однако операция не заладилась с самого начала: «Лютцов» после посадки на мель в норвежских шхерах не смог участвовать в набеговой операции. В Карское море пришлось идти лишь «Адмиралу Шееру» под командованием капитан-цур-зее Меендсен-Болькена. Для успешности арктического рейда ему было придано 7 подводных лодок: 4 должны были отвлекать внимание советского командования от истинного района прорыва и уничтожать ускользнувшие от артиллерии броненосцев советские транспорты к западу и к югу от новоземельских проливов, а 3 — должны были вести ледовую разведку в Карском море и разведку в интересах командира рейдера.

Первая подводная группа за неделю до начала рейда начала демонстративные действия у юго-западной оконечности Новой Земли. Были атакованы гидроаэродром и метеостанция в Малых Кармакулах и у Белушьей губы, потоплен пароход «Крестьянин», шедший в «Белушку» из Нарьян-Мара. А у пролива Югорский Шар — уничтожен небольшой караван из 3 буксиров и 2 барж, перевозивший рабочих для Нарьян-Марского порта и заключенных из «Норильскстроя» для работы на объекте НКВД № 300. Первая подводная группа успешно выполнила поставленные задачи, и «Адмирал Шеер» незаметно проник в Карское море.

Однако в дальнейшем нацистам не повезло. В условиях сильного тумана, неподалеку от пролива Вилькицкого, гитлеровский броненосец попал в плотное ледовое поле и потерял здесь не только драгоценное время, но еще и единственный гидросамолет-разведчик «Арадо-196». И хотя мощная радиостанция рейдера продолжала наблюдать радиообмен между транспортами каравана, но советские суда были уже недосягаемыми для 280-мм немецких орудий. «Страна чудес» оказалась под угрозой срыва.

С огромным трудом выбравшись из ледяного поля, 25 августа фашистский рейдер направился в район юго-западнее архипелага Норденшельда. Неожиданно его радисты услышали работу радиостанции ледокольного парохода «А. Сибиряков», который вез строителей и оборудование для создания полярной станции на североземельском мысе Молотова. Немецкие морские разведчики профессионально использовали откровенные промахи советских моряков и полярников. Они быстро вычислили, что радисты полярных станций ГУ СМП чаще всего используют 600-метровые радиоволны. И немцы сразу же приступили к «забиванию» их радиопомехами. А на следующий день с помощью радиопомех стали мешать переговорам между «А. Сибиряковым» и радиостанцией на острове Диксон. А 28 августа — радиопереговорам между сторожевым кораблем СКР-19 «Дежнев» (командир старший лейтенант А. Гидулянов) и радиостанцией на мысе Челюскин.

Горько признать, но в течение всей навигации 1942 года установленная для наших судов зона радиомолчания к западу от меридиана 85 градусов (на подходах к Диксону) на практике часто не выдерживалась якобы во избежание артиллерийского обстрела советских транспортов и судов советскими же береговыми батареями. Меж тем хотелось бы отметить, что в то время наши береговые батареи, прикрывавшие районы Севморпути, были установлены только на мысе Желания (1 37-мм орудие, 1 76-мм орудие без боезапаса) и у порта Диксон (2 152-мм, 2 130-мм и 2 45-мм орудия). Более того, к моменту появления у Диксона фашистского рейдера уже было принято решение по отправке «диксоновских» орудий для обороны формируемой Новоземельской военно-морской базы, и за исключением полубатареи 152-мм пушек они уже были загружены на СКР-19 «Дежнев».

С какой целью «А. Сибирякова» демаскировал свой переход к мысу Молотова — сложно сказать, но своим неоднократным выходом в радиоэфир советский радист подсказал капитан-цур-зее Меендсену-Болькену местонахождение ледокольного парохода. Их встреча и, как следствие, гибель беззащитного советского судна были уже неизбежными.

О героическом бое советского ледокольного парохода с фашистским «карманным линкором» рассказано неоднократно, а потому сегодня не будем подробно рассматривать этой бой. Исход его был предсказуем: «А. Сибиряков» был потоплен, а часть экипажа и пассажиров захвачена в плен. При этом среди пленных оказались зимовщики смен метеостанций на Северной Земле: руководитель смены на острове Домашний Анатолий Шаршавин, руководитель смены на мысе Арктический (мыс Молотова) Анатолий Золотов и радиотехник из этой же смены Иван Калянов. О судьбе остальных полярников и полярников смены на мысе Оловянный и ее руководителя Владислава Грачева — неизвестно: то ли они погибли во время боя, то ли были расстреляны немцами при захвате шлюпок.

Своим радиосообщением на Диксон о начале боя с противником командир «А. Сибирякова» старший лейтенант А. Качарава обеспечил своевременную подготовку штаба западного сектора Севморпути к появлению врага (хотя дальнейшие действия руководства сектора вызывают определенные нарекания). Одновременно он помог транспортам западного и восточного караванов своевременно избежать встречи с германским рейдером (укрывшись во льдах. — Авт.).

После провала первого этапа набеговой операции, несмотря на понимание, что приход рейдера в Карское море уже открыт для советского командования, капитан-цур-зее Меендсен-Болькен принимает решение идти к острову Диксон и высадить здесь десантный отряд. Скорее всего, он был уверен, что порт охраняет лишь стрелковое отделение. Ну, может быть, еще десяток полярников с дробовиками. О том, что осенью 1941 года сюда были доставлены 3 полубатареи артиллерийских орудий, он, естественно не подозревал. Выходит, в те дни фашистская военно-морская разведка имела информацию о состоянии дел на Диксоне периода летних навигаций 1939–1940 годов, когда сюда заходили гидрографический бот «Мурманец» (с немецкой группой на борту) и вспомогательный крейсер «Комет». И наше счастье, что нацистский рейдер напал на Диксон 27 августа, а не хотя бы двумя днями позже, когда все три артиллерийские полубатареи уже ушли бы на борту «Дежнева» к берегам Новой Земли.

В этом случае было бы трудно сказать, какими были бы результаты операции «Страна чудес». Но история не имеет сослагательного наклонения. И то, что произошло — произошло!

Темной ночью 27 августа «Адмирал Шеер» под прикрытием легкого тумана успешно прошел между островами Диксон и Берн почти на внешний рейд порта Диксон.

Позднее руководитель Главного управления Севморпути Герой Советского Союза контр-адмирал Иван Папанин и командующий Северным флотом контр-адмирал Арсений Головко будут сильно удивлены, что нацисты даже в условиях ограниченной видимости так уверенно шли к порту самым безопасным в навигационном отношении путем для глубокосидящего броненосца. Хотя по правилам военного времени и створные огни, и светящиеся буи были погашены. Меж тем следует подчеркнуть, что сам проход к порту достаточно сложен.

Версии, почему это удалось нацистам, подробно рассмотрены в вышеупомянутой книге «Свастика над Таймыром» и выпущенной в 2008 году Санкт-Петербургским издательством «Вектор» книге «Арктическая одиссея. Как "хозяйничали" нацисты в советской Арктике». Иной информации, и в первую очередь о том, как в руки германских моряков попали советские навигационные карты и лоции отдельных районов Севморпути, нет, поэтому и не будем повторяться. Хотя эта страница предвоенных советско-германских отношений и сегодня остается загадкой.

Гитлеровский «карманный линкор» практически сразу же после обнаружения на внутреннем рейде Диксона советских судов открыл по ним артиллерийский огонь из орудий главного калибра. Но неожиданно для капитана-цур-зее Меендсен-Болькена рядом с бортом рейдера поднялись 2 водяных султана от падения 152-мм снарядов. Это стало для него крайне неприятным сюрпризом, после нового падения таких же снарядов у борта «Адмирал Шеер» повернул на обратный курс Ведь нацисты не знали, что пушечная полубатарея под командованием лейтенанта Н. Корнякова, снятая с ранее подготовленных позиций, стояла на причале в готовности к погрузке на сторожевой корабль. Для перевода ее из походного в боевое состояние у советских артиллеристов времени было крайне мало, а потому они стреляли не столько по врагу, сколько в его сторону.

Когда германский броненосец, уничтожив артогнем угольный склад на острове Конус, домики промысловиков на Медвежьих островах и радиоцентр на Новом Диксоне, попытался пройти к Диксону с севера, то советские артиллеристы практически вручную развернули свои многотонные пушки уже в новом направлении и вновь открыли огонь по врагу. Даже если ветераны поправят меня, что артиллеристы лейтенанта Корнякова все же добились нескольких попаданий в «Адмирал Шеер», не буду с ними спорить, так как по советским источникам вражеский корабль получил несколько прямых попаданий, а по немецким источникам — ни одного. Не в том дело!

Вражеский рейдер, забыв, зачем он пришел к Диксону, прекратил обстрел судов, стоящих на здешнем рейде, и, укрывшись за дымовой завесой, быстро удалился в северном направлении. «Страна чудес», благодаря самоотверженности простых моряков, артиллеристов и полярников, провалилась!

Крах набеговой операции вынудил гроссадмирала Эриха Редера отказаться от нового рейда германских «карманных линкоров» в Арктику, которые в районе своеобразного треугольника: архипелаг Норденшельда — устья рек Енисей и Обь, должны были нанести новый, но уже «двойной удар». Одновременно неудачный поход «Адмирала Шеера» к проливу Вилькицкого, закончившийся лишь потоплением ледокольного парохода «А. Сибиряков» и обстрелом Диксона, заставил германский военно-морской штаб отказаться от использования в Карском море надводных рейдеров. Эти районы были безоговорочно отданы группам полярных «волков» контр-адмирала Карла Дёница и воздушным эскадрам рейхсмаршала Германа Геринга. Но одновременно набеговая операция нацистов прямо указала на уязвимость районов нашего кратчайшего пути из Атлантики на Тихий океан. А также на то, что большинство советских транспортов в Карском море и в море Лаптевых документами скрытой связи вовсе не пользуются. Ведь капитаны отдельных советских транспортов и начальники полярных станций Главсевморпути (ГУ СМП) считали, что находятся в глубоком советском тылу, и даже через год после начала войны они часто использовали здесь радиосвязь в открытом режиме. Тем самым они «поставляли» врагу чрезвычайно ценную развединформацию о текущем местонахождении своих судов.

Помогло врагу и то, что часть указаний по связи и часть шифров, имеющихся, например, на ледоколах Северного пароходства, отсутствовали на береговых полярных станциях ГУ СМП, а документы связи для ледоколов Северного и Дальневосточного пароходств заметно различались между собой. Да, и боевая подготовка радистов полярных станций и ледоколов к первой военной летней навигации (1942 года) на станциях Главсевморпути была организована крайне слабо: они не были готовы к круглосуточному несению вахты и обеспечению боевой деятельности охранявших конвои североморских кораблей. Однако самым опасным для деятельности арктической «дороги жизни» всего Советского Союза стало иное!

В течение всей навигации 1942 года установленная для наших судов зона радиомолчания к западу от меридиана 8 5 градусов (на подходах к Диксону) на практике часто не выдерживалась. Хуже того, штаб западного сектора морских операций в Арктике даже установил порядок, следуя которому ледоколы и одиночные суда за 12 часов до подхода к острову Диксон были обязаны сообщать о предполагаемом времени своего прихода в порт.

Следует особо отметить, что пароход «Куйбышев» (капитан Токовенко), радист которого неукоснительно выполнил это требование и передал отбытую радиограмму на Диксон, вскоре был обнаружен гитлеровской субмариной U601 (капитан-лейтенант Петер-Оттмар Грау) и потоплен.

В то же время радиостанции в Дудинке и Игарке ежедневно передавали на Диксон открытым текстом сводки с перечислением всех находящихся в порту судов и проводимых ими грузовых операций. И связь между Диксоном и транспортными судами в море до 27 августа (то есть практически до появления здесь фашистского рейдера, а частично — и вслед за тем) оставалась открытой. Даже после гибели пароходов «Куйбышев» и «А.Сибиряков» некоторые советские капитаны продолжили открыто выходить в радиоэфир (пароходы «Уссури» и «Щорс»). А «Беломорканал» при переходе к острову Диксон также открыто сообщил по радио время своего предполагаемого выхода из Кожевниково и о первоначальном пункте своего захода. Не отставали от них и полярные станции ГУ СМП.

Отдельные станции, не имея средств скрытной связи, открыто сообщали на Диксон обо всех проходящих поблизости судах. Лучшей подсказки для нацистских радиоразведчиков и быть не могло. Ярким примером тому стал случай с хорошо известным всем советским полярникам мотоботом «Мурманец».

6 сентября 1942 года этот мотобот пришел к острову Уединения для того, чтобы передать груз и продовольствие на местную полярную станцию. Внезапно от полярников в радиоэфир полетело: «Всем, всем, к нам подходит неизвестное судно», а затем последовало требование к мотоботу назвать себя. В ответ «Мурманец», также по радио, предложил прекратить передачу, но берегового радиста уже было не остановить, он продолжал настойчиво запрашивать название подходившего судна. Капитану «Мурманца», чтобы не привлекать далее к себе или к полярной станции внимания врага, не передав доставленного полярникам груза, пришлось увести судно в море. И его капитан как в воду глядел! Не прошло и суток, как поблизости от острова Уединения всплыла нацистская подлодка и несколькими артиллерийскими выстрелами подожгла строения станции.

Все приведенные здесь данные были рассказаны автору ветеранами Северного флота и ветеранами Мурманского и Архангельского морских пароходств. Не стоит упрекать их в какой-либо «корпоративной предвзятости» или «влиянии перестройки».

Ведь даже в литературе советской поры, посвященной войне в Арктике, нет-нет да и прорывались отдельные их воспоминания. Другое дело, что все они были разрознены и сглажены пресловутой политической конъюнктурой тех лет. Лишь сегодня удалось собрать эти воспоминания воедино и сравнить с мнением германской стороны. К сожалению, здесь нашлись точки совпадения. В виде подтверждения привожу мнение все того же Юрга Майстера «Во время операции " Вундерланд" подводная лодка U255 25 августа 1942 г. обстреляла русскую радиостанцию в районе мыса Желания, однако это действие не нашло одобрения в Штабе руководства войной на море. Летом — осенью 1943 г. немецкие подводные лодки проводили операции в Западно-Сибирском и Карском морях. Выяснилось, что русские, проводя весьма скромные оборонительные мероприятия, были не в состоянии своевременно реагировать на быстрое перемещение направления главного удара немецких подводных сил». Вот здесь-то и пришла пора окончательной реализации вышеупомянутых замыслов капитан-цур-зее Пауля Эберта о выделении «Европейского полярного моря» в жизненно важный для фашистской Германии район Мирового океана с помощью подчиненных «папаши» Дёница

«Академик Шокальский» погиб! Но — успел рассказать…

О роли, отведенной экипажам германских субмарин в создаваемой командованием кригсмарине арктической «системе», как: и о большинстве подобных хорошо охраняемых секретов Третьего рейха, известно крайне мало. Ниже вам будет предоставлено все, что появилось в послевоенные годы на страницах открытой печати или было рассекречено, и представлено в короткой справке Приложения.

Заняться внимательным исследованием присутствия гитлеровских субмарин в Карском море заставило потопление небольшого советского научного судна (а вернее, гидрографического бота, ГИСУ) «Академик Шокальский», который был уничтожен германской подлодкой 27 июля 1943 года примерно в 10 милях к востоку от новоземельского мыса Спорый Наволок.

По воле случая практически здесь же, только в октябре 1941 года, команда «Академика Шокальского» уже встречала гитлеровскую субмарину, но тогда бот успешно укрылся под берегом. Спасшиеся участники новой и последней встречи ГИСУ с «арктическим волком» все как один отметили, что вражеская подлодка имела необычную окраску корпуса. Вся ее надводная часть и ограждение прочной рубки были «запятнаны» большими кляксами, сделанными белой и голубой краской. И это прямо указывало на то, что немцы, опасаясь обнаружения советскими самолетами Полярной авиации, где-то у побережья отстаивались в надводном положении под маскировочными сетями либо лежали на мелководье у материка.

Гитлеровская субмарина расстреляла беспомощное гидрографическое судно практически в упор. Однако под прикрытием дыма от горящей надстройки часть полярников на корабельной шлюпке переправилась на кромку льда и укрылась за торосами от пулеметных очередей. А затем, после ухода врага, законопатив пробоины в шлюпочных бортах, полярники подошли к северовосточному берегу Новой Земли. Но когда они высадились на мыс Миддендорфа и разожгли здесь костер, как и двумя днями ранее, из-за едва видимого Спорого Наволока появилась немецкая бело-голубая подлодка и легла в дрейф недалеко от шлюпки.

Однако на этот раз немцы не стали обстреливать советских моряков, а, взяв шлюпку на буксир, увели ее с собой. Лишь в начале августа спасшиеся с «Академика Шокальского» были обнаружены силами поиска. После окончания войны удалось установить, что появление фашистских подлодок у северо-восточной оконечности Новой Земли и их внезапный выход из-за мыса Спорый Наволок, были совсем не случайными.

Нацисты в советской Арктике создали так называемую «систему», благодаря которой попытались взять под полный контроль все Карское море. Более того, сегодня известно, что в ее интересах с июля по октябрь 1943 года здесь действовало до 13 немецких подводных лодок, сведенных в группу «Викинг».

Уже во время работы над этой книгой от ветеранов-радиоразведчиков Северного флота удалось узнать весьма любопытные факты из далеких дней 1943 года. Например, то, что 13 августа один из «викингов» вышел в радиоэфир у Белушьей губы, а 18 августа почерк этого же немецкого радиста повторился уже у острова Крестовый (Новая Земля). Через неделю, 26 августа, он же «засветился» у шхер Минина. А утром 28 августа с неизвестной целью он вышел в радиоэфир недалеко от мыса Крашенинникова (восточный берег пролива Маточкин Шар). Меж тем именно отсюда неделей раньше, а точнее 22 августа, другая фашистская субмарина также вышла в радиоэфир. За август она полностью обогнула оба новоземельских острова, при этом побывала у залива Благополучия.

Эти данные, который ветеран-радиоразведчик привел уже в наши дни, причем, отмечу, ни разу не сбившись в наименовании новоземельских мысов и заливов, и привлекли внимание к ранее незаметной арктической «системе» нацистов. А именно деятельности их боевых подлодок, из которых, по аналогии с «серыми волками», часть именовалась «полярными или арктическими волками». Другую часть нацистских подлодок, выполнявших известные только их командирам задачи, можно смело назвать «конвойными или призрачными подлодками». Правда, до сих пор грань, рознящая эти подводные корабли, в открытой печати отсутствовала.

Данные строки могут вызвать сомнения отдельных оппонентов, но считать все фашистские субмарины, которые действовали у наших заполярных берегов, лишь боевыми кораблями, стало бы еще большим заблуждением. Судите сами!

Хорошо известно, что летом 1943 года в Карском море в составе группы «Викинг», состоявшей из подлодок 13-й флотилии, действовала U354 под командованием капитан-лейтенанта Карла-Хейнца Хербшлеба В составе ее экипажа находилась специальная группа радиоразведки кригсмарине (прототип будущих корабельных групп ОСНАЗ), которые имели с собой специальную аппаратуру для прослушивания радиопереговоров советских судов, идущих по Северному морскому пути. Для патрулирования этому «викингу» был определен район между островом Диксон и опушкой архипелага Норденшельда Видимо, ее моряки подготовили на острове Вардропер наблюдательный пункт, который сверху был укрыт маскировочной сетью в цвет летней тундры (таким его нашли после войны моряки советского судна «Исследователь». — Авт.). Установленной здесь радиостанцией нацисты пользовались летом — осенью 1943 или 1944 годов для передачи целеуказаний о проходящих по Севморпути конвоям.

В какой-то мере именно эта находка объясняет неожиданное, но счастливое окончание встречи с нацистской подлодкой советского гидрографического судна «Якутия» под командованием капитана А. Марышева Она произошла 14 сентября 1942 года Правда, по одним открытым данным это произошло у острова Вардропер, по другим — у мыса Медуз (пролив Хмызникова, северная часть шхер Минина). И пока фашисты сняли с острова своих наблюдателей, «Якутия» успела выскочить из опасного пролива и укрыться за ближайшим мысом. Немцы по неясной причине не стали их преследовать.

Но что интересно! Следующим летом мотобот «Мурманец» обнаружил у мыса Медуз работу уже двух фашистских радиостанций (в режиме «радиотелефон»). Так как подобная работа радиостанций у всех моряков мира считается наиболее скрытной (ультракороткие волны обычно не распространяются более чем на 30 морских миль от передатчика, а у побережья — и того меньше), то обнаружение радистом «Мурманца» переговоров между германской подлодкой и береговым постом или между двумя подлодками — это счастливый случай. Но этот же случай указывает и на то, что нацистские подводники, находясь в различных точках шхер Минина, не особо опасались за скрытность работы своих передатчиков.

Хотелось бы заметить, что район патрулирования все той же U354 в районе шхер Минина совсем не случайно. Измерение радиопеленгов немецкими береговыми радиопеленгаторными постами, например, на Новой Земле или на Земле Александры, позволяло по пересечению радиопеленгов на конкретное время с этих постов и с U354 получить точное место даже случайно вышедшего в радиоэфир советского транспорта. А далее, после получения и обработки полученной информации, береговой радиопередающий центр базы противолодочной обороны кригсмарине в городе Вадсе посылал информацию на все подводные лодки, находящиеся в Северной Атлантике и Арктике. После получения информации подводные «викинги», до того спокойно лежавшие на прибрежном мелководье материка под прикрытием маскировочных сетей, стягивались в назначенные районы и ждали подхода каравана Каждый из них мог принять сигнал боевого управления, находясь на глубине до 20 метров. Во время Великой Отечественной войны эти задачи сначала решали подводной флотилией, символом которой стал белый медведь, уютно устроившийся на рубке подлодки 11-й флотилии, базировавшейся в норвежском порту Берген. Ее субмарины сразу же после формирования флотилии летом 1942 года приступили к боевым действиям против конвоев в Северной Атлантике, идущих в Мурманск и Архангельск. Часть этих подлодок была задействована для разведки состояния льда, а также для оборудования метеорологических станций на отдаленных островах в Арктике. И интересно, что за все годы войны только в 3-х подводных флотилиях кригсмарине действовало. чуть больше 100 подлодок. Здесь же, в составе Бергенской флотилии, — сразу… 189 субмарин.

Подводная группировка кригсмарине в Северной Норвегии стала заметно расти начиная с середины 1943 года На этот раз, уже севернее Бергена — в Тронхейме — была сформирована 13-я флотилия подлодок, которая на рубки своих кораблей получила черную ладью викингов на белом кресте. Часть из 50 ее подлодок базировалась в Нарвике или Хаммерфесте, а треть — в Киркенесе.

Это было сделано не столько для того, чтобы вывести «арктических волков» из зоны досягаемости британских самолетов, но еще и чтобы сократить гитлеровским подводникам дорогу вокруг Новой Земли. Этому способствовало то, что в июле 1942 года на период полярного дня англичане прекратили поставки через Атлантику военных материалов по ленд-лизу. А в 1943 году прекратили отправку конвоев в СССР практически на 9 месяцев. У «папаши» Дёница появилась реальная возможность «волков», изначально выделенных для борьбы с атлантическими конвоями, направить в Карское море. Только с августа по сентябрь 1943 года нацистские субмарины были обнаружены у восточных берегов Новой Земли и у Таймыра более 80 раз. Правда, успехи немцев в Арктике были много скромнее, чем в Атлантике. Однако для Советского Союза это были серьезные потери.

Ведь по Севморпути везли грузы, остро необходимые нашей оборонной промышленности, которые было опасно везти через Атлантику. Например, американское оборудование для «Нордвиг-строя». Именно с этим грузом шел транспорт «Диксон», который в начале сентября 1943 года гитлеровская субмарина отыскала у островов Мона. Затем в Енисейском заливе или подорвался на мине, или был торпедирован транспорт «Тбилиси». Но самый большой урон в 1943 году гитлеровские подводники нанесли нашему арктическому конвою ВА-18, который вез импортные грузы и оборудование для Севморпути и цехов Норильского горнометаллургического комбината. Сегодня сложно оценить действия командования Северного отряда и Беломорской военной флотилии, которые отвечали за безопасность перехода. Во-первых, свидетелей тех дней уже нет, а во-вторых, мы до сих пор не знаем всех подробностей проводки этого конвоя.

Изначально для охранения 4 транспортов каравана ВА-18 на участке от пролива Вилькицкого до острова Диксон были выделены минный заградитель «Мурман» и 4 тральщика типа РТ (вооруженные рыболовецкие траулеры. — Авт.). Однако, от острова Самуила, где происходило формирование конвоя, транспорты вышли под охраной только минзага и 2-х тральщиков (Т-886 и Т-909). Два других тральщика должны были усилить конвой лишь у острова Русский. В зону, где их поджидали гитлеровские подлодки, конвой пришел в условиях сильного шторма, из-за чего скорость движения пришлось снизить до 5 узлов. В то же время командиры «викингов» успешно использовали факт отсутствия на наших РТ средств гидроакустики и тихоходность недавних рыбаков. В результате нескольких одновременных атак «викинги» потопили транспорты «Архангельск» (капитан Г. Ермилов) и «Сергей Киров» (капитан А. Литвиненко) и тральщик охранения Т-896 под командованием капитан-лейтенанта В. Голубца. Очевидцы отметили, что «волчья стая» начала атаки конвоя в районе к северо-западу от острова Нансена и оставила его в покое только после захода наших судов на рейд Диксона. При этом фашистов не остановило и то, что для прикрытия ВА-18 прилетели гидросамолет ГСТ и 2 ближних гидросамолета-разведчика МБР-2, а также что к конвою присоединились еще 2 тральщика охранения. Напряженность боя была столь высока, что из уцелевших транспортов теплоход «А. Андреев», опасаясь новых атак, развил полный ход и укрылся в шхерах Минина (у острова Круглый). Только 3 октября его удалось отыскать здесь и под конвоем тральщиков привести на Диксон.

Хотелось бы особо отметить, что каждый командир фашистской подлодки мог действовать только в строго отведенном районе. Например, известно, что вышеупомянутая подводная лодка U354 дальше западной опушки архипелага Норденшельда не заходила. И чаще всего она укрывалась в районе шхер Минина: либо в заливе Волчий, либо недалеко от острова Вардропер. В то же время подводная лодка U711 B 1943 году контролировала только район от западной кромки архипелага Норденшельда до входа в пролив Вилькицкого и скрывалась при этом в одном из своих здешних тайных укрытий. Причем порой она вела себя здесь весьма и весьма нахально.

Так, в августе 1943 года произошла необычная встреча наших боевых кораблей (СКР-19 «Дежнев», минный заградитель «Мурман» и тральщик Т-894) с нацистской подлодкой у острова Нансена (архипелаг Норденшельда).

Экипаж «Дежнева», после сопровождения в Арктику очередного конвоя, находясь под охраной орудий тральщика и минного заградителя, приступил к выгрузке доставленной для полярников артиллерийской батареи. Неожиданно неподалеку от советских кораблей была обнаружена безмятежно всплывающая фашистская субмарина (вероятно, это была именно U711. — Авт.). Даже обнаружив, что у острова она оказалась не одна, «немка», не обращая на наши корабли никакого внимания, спокойно ушла за ближайший мыс Почему-то ее никто не преследовал. Выгрузка доставленных арторудий продолжалась еще 4 суток. Практически сразу же после окончания разгрузочных работ на полярную станцию «Остров Нансена» пришли полярники с соседнего острова Правды (также архипелаг Норденшельда) и рассказали, что фашистская субмарина спокойно пришла в район расположения «правдинской» станции и расстреляла ее из орудия. Правда, после ее уничтожения столь же нагло германские подводники возвращаться не рискнули. Но как они ушли в море — наши моряки не видели. И, что интересно, до возвращения в Нарвик (30 сентября) «711-я» себя никак не проявила.

Так действовали торпедные подводные лодки. Но в группу «Викинг» входили и подводные минные заградители.

Начиная с начала июля 1943 года несколько фашистских подводных минзагов пришли в «районы наступления», расположенные в восточной части Баренцева моря. На переход, доразведку и постановку у западного побережья Новой Земли глубоководных мин ТМС германские подводники затрачивали до 30 суток Этими постановками они отсекали от Белого моря и Кольского залива конвои, идущие из Карского моря. Одновременно они же отрезали боевые корабли Северного флота и Беломорской флотилии, которые могли бы защитить или оказать помощь запертым здесь гражданским судам. Ведь каждая из 16 мин ТМС, загруженных на борт нацистской субмарины у причалов Киркенеса или Лиинахамари, легко «раскрывала» днище любого советского корабля или транспорта в глубоководных морских районах.

Затем немцы уходили, скорее всего, в бухту Северная (Земля Франца-Иосифа), где грузили на борт новый комплект мин. На этот раз он состоял из 24 мин типа ТМВ, специально предназначенных для постановки на мелководье Карского моря. Необходимое количество таких мин для «летней работы» подлодок на специальную базу оружия, созданную нацистами на острове Земля Александры, без особых проблем доставляли специальные суда кригсмарине — «Пелагос» или «Кернтерн». На переход для новой погрузки, короткий отдых в береговой казарме и переход в Карское море германские подводники затрачивали еще до 20 суток. А далее, еще месяц, недавние подводные минзаги приступали к действиям как торпедные собратья. Таким образом, фашистские субмарины в минном варианте приходили в Арктику на два — два с половиной месяца. И обязательно, как и торпедные «викинги», — с коротким отдыхом на одной из секретных арктических баз. Об этом использовании подлодок Дёница советские адмиралы, генералы ВМФ, а также флотские офицеры, учившиеся в Военно-морской академии им. А А. Гречко, могли прочитать в тогда еще секретной монографии И. Сендика «Боевые действия флотов в Арктике».

Наиболее ясно эта система проявилась на примере уничтожения одного из «викингов» — U639 под командованием обер-лейтенанта Вальтера Вихмана, который до своей гибели целый месяц действовал в Карском море. За это время, а именно 1 августа она выставила 16 мин ТМС западнее мыса Русский Заворот (Печорское море), а еще через две недели — по плану операции «Zeehund» («Тюлень») — 24 мины ТМВ в Обской губе. На первый взгляд, ничего особенного: обычный поход гитлеровского подводного минзага. Но это заблуждение!

Практически одновременно с подлодкой Вихмана в советскую Арктику пришла U636 под командованием обер-лейтенанта Ханса Хильдебранда, которая 4 августа выставила 16 мин ТМС у мыса… Русский Заворот (Печорская губа), а еще через две недели — 24 мины ТМВ в соседнем с Обской губой — Енисейском заливе. Внезапно, сразу же после 23 августа любые упоминания о боевой деятельности U636 исчезают. Хотя в норвежских базах ее никто не видел. Столь же неожиданно, но уже 14 ноября подлодка Хильдебранда вновь появляется у Новой Земли, где у западного входа в пролив Югорский Шар ставит минное заграждение из… 24 ТМВ. И лишь затем возвращается в Норвегию. Таким образом, боевое патрулирование подводной лодки Хильдебранда продолжалось почти 80 суток. Получается, что обе подлодки (U636 и U639) вполне могли готовиться к действиям в Карском море по единому плану. Но после гибели экипажа Вихмана «636-й», видимо, пришлось закрывать брешь в системе минных полей на выходе из Карского моря. При этом времени, а быть может и реальной возможности, для перехода хотя бы в Киркенес или Лиинахамари у Хильдебранда не было. И его экипажу пришлось ремонтировать свою подлодку где-то на секретной арктической базе. На одной из тех, где экипажи большинства «волков» Дёница ради сохранения в тайне своей деятельности в советской Арктике жили на удаленных тайных базах два, а то и три года. Отсутствие обязательных для фронтовиков отпусков в Германию им всемерно компенсировалось в заполярном «раю» — в доме отдыха, созданном по соседству с портом Лиинахамари. Однако к началу летней навигации 1943 года командование Северного флота, скорее всего, уже что-то узнало об основном маршруте для перехода фашистских субмарин в Карское море.

Совсем неслучайно в июле 1943 года, одним из первых рейсов новой арктической навигации, советский транспорт «Рошаль» под командованием капитана 2-го ранга И. Котцова доставил к мысу Желания шумопеленгаторную станцию «Цефей-2». На ее приведение в рабочее состояние не понадобилось много времени: она сразу же показала высокую интенсивность движения по проливу вражеских подлодок, которые, ко всему прочему, еще и вели между собой переговоры по звукоподводной связи. Правда, о чем они говорили и куда затем ушли — осталось тайной. Но успешная атака С-101 гитлеровской субмарины U639 ясно показывает, что это обнаружение не было миражом. И советское командование умело воспользовалось полученной развединформацией.

В создании системы контроля над советским сектором Арктики подводникам Карла Дёница активно помогали и летчики Германа Геринга. А также военно-строительное ведомство Фрица Тодта. О деятельности люфтваффе над Карским морем даже в секретной книге И. Сендика рассказ был крайне краток.

В советское время чаще всего мы слышали лишь о случайных полетах фашистских самолетов над островами Новой Земли либо о разовом посещении ими района Амдермы. И, никогда не слышали об их появлении над побережьем Сибири. Только в работе И. Сендика удалось найти несколько строк о том, как летом 1943 года, используя тайный аэродром на северном острове Новой Земли, немецкие гидросамолеты («флюгбоут») BV-138 некоторое время вели разведку в Карском море и выполнили несколько полетов до архипелага Норденшельда. И даже — до западного входа в пролив Вилькицкого. Еще одно упоминание о дальних воздушных визитах врага в советскую Арктику удалось найти в исторической справке о деятельности Карской военно-морской базы, которая была подготовлена и опубликована В. Щедролосевым в военно-техническом альманахе «Тайфун».

Ее автор высказал совершенно неординарную версию о том, с какой целью нацистские субмарины в сентябре 1944 года пришли к мысу Стерлегова. По информации В. Щедролосева гитлеровцы искали здесь свой пропавший самолет. Не такой ли пропавший «флюгбоут» обнаружат наши военные моряки и летчики месяцем позже на реке Мезень? Может быть! Но это иной рассказ.

Для знакомства же с «воздушной составляющей» вышеупомянутой арктической «системы» нацистов рассмотрим данные, приведенные в вышеназванной книге И. Сендика:

а) Взлетная полоса и радиостанция на новоземельском острове Междушарский, а также взлетные полосы на новоземельских мысах Константина и Пинегина позволяли реально контролировать практически все Карское море. Вместе с тайными аэродромами нацистов у архангельских деревень Мегра, Верхняя Золотица и Погорелец, а также неким аэродромом на границе Вологодской и Кировской областей они составляли хорошо продуманную систему для выполнения полетов на восток к проливу Вилькицкого, либо на север — до ледовой кромки. По данным военных разведсводок, фашистские самолеты были обнаружены в нашем тылу

— у пролива Маточкин Шар 4 раза — в 1942 году, 14 раз — в 1943 году и лишь 1 раз — в 1944 году;

— у Белушьей губы 18 раз — в 1942 году, 36 раз — в 1943 году и 15 раз — в 1944 году;

— у пролива Югорский Шар 9 раз — в 1942 году, 20 раз — в 1943 году, 1 раз — в 1944 году.

Не забывали летчики люфтваффе и удаленные острова.

У острова Колгуев они появились 6 раз в 1942 году, 29 раз в 1943 году, 1 раз — в 1944 году. А над Карским морем, у островов Уединения и Белый, в 1942 году несколько раз был слышен шум садящегося и взлетающего самолета и 6 раз такой же звук слышали наши полярники в 1943 году.

б) 25 августа 1943 года новоземельские промышленники в губе Северная Сульменева ясно услышали звук авиационных моторов, по характеру напоминающий звук мотора самолета, заходящего на посадку. На следующие сутки они вновь услышали этот же звук. Однако на этот раз приблизительно 15 минут в одном месте (скорее всего, звук прогреваемых моторов), затем самолет пошел на взлет. Именно этот самолет, летящий на малой высоте, 26 августа с берега реки Крестовой наблюдала другая группа промышленников. С какой целью он сюда прилетал? Разве что для доставки на советское побережье специальной автоматической метеостанции. Но может, он высадил метеодесант?

Самая первая группа германских полярников была высажена на острова Карского моря еще в 1942 году (на архипелаге Норденшельда — Авт.). Правда, результаты и длительность ее работы остались неизвестными. Но через год в безлюдные и отдаленные арктические районы стали уже массово высаживаться специально подготовленные метеорологические экспедиции, которые работали на местах до начала таяния льдов. Отдельные экспедиции прибывали на базы, специально подготовленные «Организацией Тодта», но большинство высаживалось непосредственно на необорудованное побережье. Как видите, рассказ о деятельности в нашей Арктике люфтваффе и «ОТ» вновь получился не слишком длинным. Ведь основная роль в подготовке к функционированию арктической системы была все же отведена только «арктическим волкам». И в условиях абсолютного превосходства в скорости гитлеровских субмарин перед советскими конвойными кораблями, большую часть из которых составляли бывшие рыболовецкие траулеры типа РТ, и повсеместной безлюдности наших арктических берегов они успешно справлялись с поставленными Дёницем задачами. Тем более что летом 1944 года, по мере оставления баз на Атлантическом побережье, в Норвегию стали постепенно переходить с Атлантики все новые и новые «серые волки».

Сигнальщик с «Бриллианта»

Несмотря на вступление в состав Северного флота новых кораблей с современной гидроакустикой и реактивным вооружением, в 1944 году нашим морякам проще не стало. Гитлеровские субмарины проявили в советской Арктике невиданную ранее активность. Но прежде чем начать об этом рассказ, хотелось бы особо оговорить следующее.

После выхода в свет книги «Свастика над Таймыром» ко мне, как к ее автору, обратился один из ветеранов-полярников, который практически обвинил меня в искажении нашей истории войны за советское Заполярье. Из нашего телефонного разговора выяснилось, что мой собеседник согласен с одиночными фактами появления и атак гитлеровских подлодок в Карском море, но совершенно не согласен, что германские моряки, имея на наших арктических островах тайные базы, чувствовали себя здесь уверенно и даже где-то по-хозяйски. К моему огорчению, несмотря на ссылки на имена таких известных советских военных моряков и военных историков, как К.С. Бадигин, Б А. Вайнер, Ю. А Пантелеев, В.И. Платонов, В.П. Пузырев, В.Г. Реданский, ИМ Сендик, которые еще в 1960—1980-е годы привели несколько конкретных примеров существования секретных баз фашистов в нашей Арктике, убедить ветерана в реальности их существования — не удалось.

И главным аргументом в нашем разговоре была «ключевая» фраза: «Во время различных плаваний я был на этих архипелагах и островах, но таких баз не видел. Поэтому тайных баз нацистов в нашей Арктике не было!»

Чтобы исключить подобные заявления после выхода новой книги, в особо спорных вопросах придется сначала давать информацию из официальных советских и российских печатных источников или архивов, а далее дополнять или комментировать их информацией, полученной от ветеранов военной службы или полярников. Надеюсь, после этого будет меньше «ревнителей» нашей истории, упорно считающих, мол, рассказ о реальности и приведение фактов нашего недостаточного государственного внимания к Арктике в военные годы являются искажением нашей же истории. Но начнем!

Летом 1944 года в Карское море пришла группа немецких подлодок «Грейф», которые были оборудованы «шнорхелями» (специальным устройством для плавания подлодки под дизелем на перископной глубине), которые повысили скрытность плавания «арктических волков». При этом нацисты чувствовали себя вполне уверенно в практически безлюдных арктических районах. Так, 10 августа гитлеровская субмарина открыто вошла в бухту Полынья (восточнее Диксона). И ее появление здесь сегодня вызывает особый интерес

Здесь, в сотне метров от сохранившихся развалин небольшой промысловой избы, и сегодня при отливе обнажаются странные металлические баки, весьма похожие на чьи-то топливные цистерны. Уж не для пополнения ли запаса дизтоплива приходила сюда фашистская субмарина? Тем более что с ее борта была спущена шлюпка, возвращение которой гитлеровские подводники ждали больше часа.

Через два дня, 12 августа, еще одна нацистская подлодка, и вновь не таясь появилась у вышеупомянутого острова Вардропер. A U365 той же ночью разгромила полярный конвой БД-5, шедший из Архангельска на Диксон с грузами для полярных строек и станций, семьями зимовщиков и летчиками Карской авиабазы.

Вот как «Боевая летопись Военно-Морского Флота, 1944», изданная Военным издательством в 2006 году, рассказала о той катастрофе:

Как видите — комментарии излишни!

Правильно оценив, что в советской Арктике, столь далекой от основных баз, германские подлодки вряд ли могут действовать автономно всю летнюю навигацию, командование Северного флота приступило к поиску тайных баз, где немецкие моряки пополняли запасы и имели хотя бы краткосрочный отдых. Флотские разведчики быстро «очертили» области, где чаще всего появлялись вражеские субмарины. А штабы Беломорской, Карской и Новоземельской военно-морских баз приступили к подготовке поисковых операций.

Ко всему прочему, сложность их работы заключалась в том, что Беломорская и Новоземельская базы в это же время проводили зимний завоз продуктов и топлива на арктические станции. А Карская ВМБ еще и обеспечивала безопасность прохождения встречных конвоев (ДВ-2 и ВД-1).

В конвое, идущем от острова Диксона к проливу Вилькицкого, шло 3 транспорта с особо ценным грузом для наших союзников, а с востока на Диксон шел единственный за летнюю навигацию 1944 года конвой с грузами из США. В те дни североморская разведка все внимание перенесла на районы восточного побережья Новой Земли, архипелага Земля Франца-Иосифа и шхер Минина, а также островов Белый, Уединения и Мона. То есть туда, где чаще всего появлялись вражеские подлодки. Маршрут же встречных конвоев был проложен таким образом, чтобы как можно дальше обойти шхеры Минина и острова Мона. К сожалению, это действительно правильное решение было все же омрачено откровенной самоуспокоенностью командира конвоя, только что проводившего через этот район конвой ДВ-2, потерей 2 боевых советских кораблей и гибелью более полусотни отважных североморцев. Однако транспортные суда обоих караванов с особо ценным и стратегически важным грузом успешно пришли в назначенные порты.

Хотелось бы отметить, что гитлеровские подлодки проявили активность в те дни, когда на Кольском полуострове советские войска погнали горных стрелков к норвежской границе.

23 сентября подводная лодка U957 (командир обер-лейтенант Пауль Тенсхофф) в 70 милях от залива Миддендорфа потопила наш сторожевой корабль СКР-29 («Бриллиант») под командованием старшею лейтенанта Михаила Махонькова, шедший к Диксону в охранении конвоя ВД-1, а затем U739 (командир обер-лейтенант Эрнст Мангольд) из того же конвоя потопил тральщик Т-120 под командованием капитан-лейтенанта Дмитрия Лысова. И снова вернемся к «Боевой летописи Военно-Морского Флота, 1944»:

Так звучит официальная информация о героической гибели кораблей советского конвоя. Ниже дополнительно приведу некоторые воспоминания о тех днях, которые в 1990-е годы озвучили немногие очевидцы гибели советских кораблей.

Хотелось бы отметить, что караван ДВ-1 в сопровождении ледокола «Северный ветер» был единственным караваном, пришедшим из тихоокеанских вод за навигацию 1944 года, а потому находился под пристальным вниманием командующего Северным флотом и Карской ВМБ.

Порой на советские корабли и суда набегали полосы стылого осеннего тумана. Охраняемые транспорты шли близко друг от друга, угадывая силуэт идущего впереди лишь по кильватерным огням. По пути часто встречались небольшие ледяные поля и невысокие айсберги. Для расхождения с ними приходилось часто изменять свой курс. В кромешной темноте эта задача была чрезвычайно сложной. Но встать на якорь и ждать рассвета не было возможности.

В четверть второго часа ночи (23 сентября. — Авт.), сигнальщики ТЩ-64 (бывший РТ-81 «Коломна») заметили неожиданный маневр «Бриллианта», который бросился к внезапно появившемуся на спокойной поверхности моря светящемуся следу вражеской торпеды. Он был направлен в сторону самого крупного из транспортов — «Революционера». Раздался оглушительный взрыв. Почти 10-метровый водяной султан закрыл корпус советского сторожевика. И — наступила тишина-Остальные корабли охранения даже не успели среагировать. Как в такой темноте немцы рассмотрели самый крупный транспорт? Да как вообще заметили наш караван? Ответить на эти вопросы даже после возвращения из похода североморцам не удалось.

Когда специально назначенные командиром конвоя корабли подошли к предполагаемому месту гибели «Бриллианта», то на поверхности, сглаженной быстро расползавшимся соляровым пятном, и вновь, как назло, накрытой густым снежным зарядом, они нашли лишь 2 полузатонувшие шлюпки и несколько спасательных пробковых поясов. После поисков североморцам удалось поднять на борт находящегося без сознания моряка с «Бриллианта», который, однако, вскоре скончался. Более никого, ни мертвых, ни живых, отыскать не удалось. Корабли конвоя, кроме тральщика Т-120 («Сатурн»), догнали спасенный караван, и повели его к Диксону. А тральщик «Сатурн» на малом ходу стал обследовать район гибели сторожевика. Однако утром и он перестал выходить на связь с командиром конвоя.

Закончилась Великая Отечественная война в архивы были переданы бумаги, что СКР-29 «Бриллиант» (командир старший лейтенант М. Махоньков) погиб в Карском море со всем экипажем. Во время дальнейших поисков, до середины 1990-х годов, об экипаже «Бриллианта» удалось отыскать совсем немного.

Командир СКР-29 старший лейтенант (по данным ЦВМА капитан-лейтенант) Михаил Васильевич Махоньков родился 9 сентября 1918 года в деревне Большое Буньково Ногинского района Московской области и со временем успешно закончил Одесский морской техникум 10 марта 1939 года был призван Одесским городским военкоматом на военную службу. По 30 декабря 1939 года проходил службу курсантом Курсов подготовки начсостава морпогранчастей НКВД. После получения лейтенантского звания до 26 июня 1941 года командовал штурманской боевой частью пограничного сторожевого корабля ПСКР-302 «Рубин» из состава 1-го Северного отряда погрансудов НКВД Мурманского пограничного округа. 26 июня 1941 года он был назначен помощником командира СКР-28 «Рубин» и проходил здесь службу до 27 сентября 1942 года Затем по 14 июня 1943 года он исполнял должность командира по войсковой разведке и офицера связи штаба Иокангской военно-морской базы Беломорской Военной флотилии СФ (ЙВМБ БВФ СФ). А 24 августа 1943, года принял командование над СКР-29 «Бриллиант». 23 сентября 1944 года М.В. Махоньков погиб при выполнении боевого задания вместе с кораблем в Карском море. Домашний адрес на 1 апреля 1941 года — Мурманск, п\я (так по тексту) 2 квартира 16. Родители: Махоньков Василий Михайлович и Махонькова Евдокия Кузьминична проживали по адресу: Московская область, город Ногинск, улица Рабочая, дом 86.

Нашлись данные и по найденному на берегу залива Миддендорфа краснофлотцу Стаханову. Алексей Константинович родился в 1926 году в деревне Раково Советского района Курской области. В 1943 году он был призван Советским районным военкоматом Курской области в ВМФ. Родители: Стаханов Константин Григорьевич и Стаханова Мария Ивановна проживали в деревне Ракою. 23 сентября 1943 года А.К. Стаханов погиб при выполнении боевого задания вместе с кораблем в Карском море. Со дня гибели советского корабля прошло более 15 лет и…

1 июля 1961 года группа советских гидрографов под руководством А. Дивинца проводила съемку побережья в заливе Мидлендорфа — глухом восточном заливе Карского моря. Этот арктический залив глубоко вдается в берег материка между мысом Лемана (75 град. 47 мин. сев.ш., 92 град. 33 мин. вост. д) на юге и мысом Шиллинга на севере. Берега залива высокие, но по большей части пологие. Вход в залив Миддендорфа разделяется островами Яржинского и островом Рыкачева на три пролива, из которых южный называется проливом Семенова (в честь одноименной скалы. — Авт.), а северный — проливом Григорьева. После высадки на южное побережье внезапно, в 150 метрах от триангуляционного знака у горы Семенова, советские гидрографы наткнулись на останки человека, предположительно военного моряка из состава верхней вахты корабля. На нем была меховая куртка, меховые брюки и сапоги. Здесь же лежали два весла, с помощью которых неизвестный моряк некогда выбрался на пустынный берег. Кто был этот несчастный — сказать было трудно. Хищные звери и Арктика сделали свое черное дело. И все же гидрографы решили внимательно осмотреть страшную находку. На стельке сапога погибшего моряка сразу же удалось рассмотреть штамп «США. № 860», а на брюках — «Военно-морской флот США». Но ведь за последние 20 лет здесь не было ни одного иностранного судна.

Неожиданно в разорванном песцами кармане куртки моряка что-то забелело. Это оказался кусок газеты, где был напечатан Указ Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР о взятии войсками 2-го Белорусского фронта под командованием генерала армии Захарова города Осовец, который сразу же позволил установить, что неизвестный попал сюда уже после 16 августа 1944 года. В 20 метрах от останков удалось найти сразу два складных карманных ножа, на одном из которых можно было прочесть «Руденко Иван С. 1925». Чуть в стороне лежала пара пустых банок из-под галет со штампом «Военно-морской флот США НЗ для спасательных шлюпок и плотов. Галеты. Галетная компания Уайлза. Чикаго. Иллинойс Чистый вес 8 унций».

Все найденные вещи были собраны и доставлены на Диксон. Но был ли неизвестный моряк Иваном Руденко, или нет, и почему он в американской одежде оказался на берегу далекого советского залива, тогда уточнить не удалось.

Следующую тайну породила новая находка гидрографов, на этот раз на берегу у мыса Лемана (чуть южнее найденных останков). В 100 метрах от давно брошенной избушки-развалюхи, стоявшей у подножия темной обрывистой скалы, был найден спасательный плот, а на узком пляже у обрывистого мыса Шиллинга, являющегося юго-западной оконечностью полуострова Зуева — нашлось третье весло — точная копия с обнаруженных ранее.

Вскоре после возвращения советских гидрографов на Большую землю газета «Комсомольская правда» рассказала своим читателям о страшной находке в заливе Миддендорфа. И неожиданно в Курской области нашелся хозяин именного ножа — Иван Семенович Руденко. Он вспомнил, что дарил карманный нож со своей фамилией одному из своих друзей-выпускников Объединенной школы юнг имени И.М. Сивко, во время войны созданной на Соловецких островах. Правда, кому конкретно — конечно, не помнил. Друзей было трое: Д. Локтионов, Семен Рудский и Алексей Стаханов.

Д.С. Локтионов отыскался в Ленинграде. Семен Рудский погиб еще 12 августа 1944 года западнее острова Белый (юго-западная часть Карского моря) на вышеупомянутом транспорте «Марина Раскова». Значит, он не мог лежать на берегу залива Мидлендорфа. После 16 августа у полуострова Таймыр мог оказаться только последний из Друзей Руденко и его земляк — Алексей Константинович Стаханов, служивший сигнальщиком на сторожевом корабле СКР-29 «Бриллиант». Итак, ясно, кто лежал недалеко от горы Семенова.

По данным советских архивов, «Бриллиант» был торпедирован 23 сентября 1944 года немецкой подводной лодкой U957 в 70 милях к западу от залива Миддендорфа и погиб со всем экипажем. По советским послевоенным лоциям он лежит в 30 милях к NNW (север-северо-запад. — Авт.) от острова Кравкова на глубине в 50 метров. Хотелось бы особо отметить, что остров Кравкова входит в цепь островов… Мона. Почему это столь важно отметить? Дело в том, что ниже еще будет рассказано о том, как нацисты создали тайные пункты отстоя подлодок именно в районе цепи островов Мона, и выходит, допустим, U711 с помощью станции радиоразведки обнаружила конвой ВД-1, а затем навела на него подлодку обер-лейтенанта Шаара.

Находка у горы Семенова сразу же опровергала это утверждение, что весь экипаж СКР-29 погиб вместе с кораблем. Вероятно, после попадания фашистской торпеды этот корабль еще несколько минут держался на поверхности, и у кого-то из экипажа была возможность спустить шлюпки или сбросить спасательные плотики. В пользу того, что моряк действительно мог быть из североморского экипажа «Бриллианта», говорила и маркировка обмундирования и консервов. Незадолго до последнего выхода СКР-29 проходил ремонт в Архангельске, где его экипаж действительно получил со складов имущество и продовольствие американского производства. Прошло еще 10 лет.

Новая находка, связанная с «Бриллиантом», состоялась в 1972 году.

В тот день на острове Правды (один из островов Пахтусова) инженер-гидрограф В. Троицкий обнаружил спасательный круг с надписью «Бриллиант». Неподалеку валялись остатки разбитой шлюпки, полусгнивший парус и 2 связанных вместе пробковых матраса. Выходит, с «Бриллианта» удалось спастись не только Алексею Стаханову? Кто-то еще из экипажа СКР-29 сумел добраться до суши и позже мог быть поднят на борт проходившею транспорта или траулера. Подобные случаи в военной истории Арктики известны.

Однако до сих пор на публикации «Комсомольской правды», «Вечернего Мурманска» и «На страже Заполярья» никто не откликнулся. И, видимо, уже вряд ли кто отзовется.

Потопление СКР-29 и Т-120 стали последними удачами фашистских подводных лодок, базировавшихся на тайные арктические базы, находящиеся на островах и побережье Карского моря.

Подводя своеобразный итог деятельности «арктических волков» Дёница, приходится признать, что начиная с лета 1942 года встречи с ними в Карском море были все же постоянны. Но с ними в основном встречались безоружные морские гидрографические боты да самолеты ледовой разведки. Может быть, потому гитлеровские субмарины столь уверенно делали здесь свое черное дело? Надеюсь, когда-либо мы сможем получить на этот вопрос ясный ответ.

Что искали нацисты на мысе Стерлегова?

Последней, по крайней мере, по открытым источникам, «тенью» кригсмарине в советской Арктике стало нападение гитлеровских подлодок на полярную станцию «Мыс Стерлегова». Она находилась в 100 метрах от берега, на обрывистом мысу высотой более 10 метров, весьма приметном (в хорошую видимость открывается с моря с расстояния в 15 миль). На экранах радиолокационных станций мыс Стерлегова легко обнаруживается и практически всегда дает устойчивый сигнал. В свою очередь, и североморцы-наблюдатели поста НиС, сооруженного неподалеку от полярной станции, не менее чем за 1 час могли обнаружить любое подходившее сюда судно. Поверхность мыса вокруг станции в основном заболочена и труднопроходима. С одной стороны, это усложняло проведение работ, а с другой — облегчало наблюдение за подходами, так как со стороны берега к посту и полярной станции можно было подняться только по единственной тропе.

Во время летней навигации 1944 года полярники метеостанции под руководством Поблодзинского напряженно занимались своей нелегкой работой: передачей штатных и ежечасных срочных (авиа) метеосводок, 10-минутных радиопеленгов наведения для проходящих судов, поддержанием в постоянной готовности взлетно-посадочной полосы, да и выполнением большого количества бытовых дел, которые занимали практически круглые сутки.

Для специального наблюдения за морем и проходящими судами недалеко от метеостанции был создан наблюдательный пост СНиС. Здесь вахту несли моряки службы наблюдения Северного флота и Беломорской флотилии. Однако жизнь в глубоком советском тылу, вдали от линии фронта со временем расслабили наблюдателей, и дисциплина среди них стала постепенно падать. По информации Л. Поблодзинского военные моряки с поста СНиС к концу смены потеряли бдительность, и, чтобы их немножко встряхнуть, метеорологам пришлось произвести доклад на Диксон. Первоначально это помогло, на 3–4 суток все вернулось «на круги своя».

В конце августа гидрографическое судно «Норд» доставило на пост новую смену военных моряков. На этот раз смена состояла из солдат-фронтовиков, ранее воевавших на Карельском фронте под командованием старшины Уткина Во время непродолжительной смены «снисовцы» старой смены передали опыт новичкам, и менее чем через неделю в ответ на замечание Поблодзинского о слабой организации наблюдения за морем Уткин заявил, что, будучи фронтовиками, наблюдатели знают организацию службы, и убедительно рекомендовал полярникам не вмешиваться. Не удалось их настроить на бдительное несение службы и после приказания с Диксона о проведении осмотра близлежащей береговой линии с целью поиска следов исчезнувшего 26 августа гидрографического судна «Норд», на котором ушла на Диксон и, как выяснилось после войны, погибла старая смена поста СНиС «Стерлегов».

После окончания войны выяснилось, что в тот день германская подлодка, стоявшая на якоре у острова Каминского, обнаружила идущий в сторону острова Кравкова советский гидрограф ГУ СМП, который под началом капитана Владимира Павлова был назначен руководством для работ в шхерах Минина и на архипелаге Норденшельда

Тремя днями ранее «Норд» вышел из порта Диксон и отправился по маршруту пролив Превен, острова Вардропер, Кравкова, Рингнесс, Белуха (с заходом в бухту Михайлова) и мыс Стерлегова За трое суток его команда успела доставить провизию и сменить личный состав поста СНИС «Стерлегов», передать почту, продовольствие и медикаменты в бухту Михайлова, а также проверить навигационное оборудование на островах Мона. Возможно, в районе островов они и увидели (или могли увидеть. — Авт.) то, что долгое время надежно оберегалось нацистами. Допустим — склад продуктов или топлива. Для фашистов не составило труда догнать и быстро потопить безоружное советское малое гидрографическое судно.

Меж тем на мысу Стерлегова жизнь шла своим чередом: полярники вели ежедневные наблюдения, для осмотра побережья и поиска «Норда» на собачьей упряжке выехал охотник Г. Бухтияров и краснофлотец Ногаев. Одновременно во время поездки они хотели подкормить станционных собак мясом нерпы, изобиловавшей в бухте Ложных огней. Здесь у Бухтиярова была брезентовая палатка и разделочный инвентарь.

На беду полярников, оставшихся на станции, охотники взяли с собой всех собак, которые могли бы предупредить о появлении поблизости чужаков.

По советским послевоенным документам в район мыса Стерлегова пришли две гитлеровские субмарины — U711 под командованием капитан-лейтенанта Ганса-Гюнтера Ланге и U957 под командованием обер-лейтенанта Пауля Тёнсхоффа. И причиной этого авантюристического нападения на советскую станцию стала неудача капитан-лейтенанта Ланге во время поисковых действий в районе пролива Вилькицкого. Якобы озлобленный неудачей гитлеровский командир убедил командира соседней подлодки напасть на станцию и захватить пленных. Но сегодня, познакомившись с некоторым количеством открытых после войны германских документов, подобный подход к рассмотрению операции по захвату германскими подводниками «языка» выглядит совершенно примитивным. А потому не будем смотреть на действия немцев глазами простого обывателя. И почти сразу же увидим весьма интересную картину.

Во-первых, это было проведение заранее спланированной операции по захвату советской полярной станции. С какой целью? Неясно. Зато известно, что в ней участвовало две или три германские подлодки. Прежде они пытались проникнуть через пролив Вилькицкого в Нордвикский залив. Однако 18 сентября 1944 года эта подводная группа наткнулись на непроходимые льды в районе мыса Челюскина. И одна из ее лодок — U935 — повредила оба перископа. После этого все гитлеровские субмарины вернулись в норвежские базы. Но возникает закономерный вопрос: «Если все три гитлеровские подлодки, пытавшиеся проникнуть через пролив Вилькицкого, вернулись в Норвегию, то откуда в близлежащем районе примерно в этот же период (у мыса Стерлегова. — Авт.) появились еще две гитлеровские субмарины?» Вряд ли планировщики Кригсмарины были столь глупы, чтобы, получив от командиров первой подводной группы информацию о сложной ледовой обстановке в районе пролива Вилькицкого, да еще понимая, что в конце сентября уже не стоит ожидать прохода запоздавшего советского каравана, отправили бы сюда еще одну подводную группу. Выходит, в составе группы, доставившей десант к мысу Стерлегова, действовали три «арктических волка». А это уже мало походит на самодеятельный сговор командиров субмарин, действовавших в соседних районах. При этом хотелось бы обратить особое внимание, что соседняя бухта Ложных огней, да и собственно мыс, находятся непосредственно возле района Севморпути, где советские транспорты прижимаются к материку. Если бы нацистам удалось создать на мысе Стерлегова наблюдательный пункт, в совокупности с постами на соседствующих с ним островах шхер Минина, вне зависимости от погодных условий можно было легко держать под контролем всю полосу движения наших арктических конвоев. И хотя очень сложно поверить в реалистичность такого расчета: на Диксоне располагались боевые советские корабли КарВМБ, а в полусотне километров (непосредственно на полуострове Михайлова) находился еще один советский береговой пост наблюдения, немецкие десантники все же захватили полярную станцию и соседний с ней пост СНиС. И, что интересно, — перед окончанием летней навигации 1944 года

При этом, повторюсь, командир фашистской группы подлодок только-только убедился, что проход любых судов через пролив Вилькицкого невозможен. И все же он пошел на откровенную авантюру. Что им двигало? Неясно!

Правда, он мог иметь некую информацию о первом опыте морских засад еще в Кайзеровском флоте в годы Первой мировой войны.

Сегодня нам хорошо известны истории создания таких постов (естественно, с меньшими техническими возможностями) экипажами вспомогательных крейсеров «Принц Эйтель Фридрих» на острове Пасхи (декабрь 1914 года) и «Вольф» на индонезийском острове Вагео (август 1917 года). Благодаря созданным тогда наблюдательным постам ни один корабль и ни одно судно под флагами стран Антанты не могли незаметно пройти мимо кайзеровских охотников. Он своевременно был бы обнаружен, при этом крейсеры успевали запустить свои машины и быстро догнать ничего не подозревающую жертву.

Сейчас же технические возможности двигательных установок нацистских кораблей значительно превосходили своих «прародителей».

Могли быть и иные причины нападения гитлеровских десантников на полярную станцию и пост СНиС на мысе Стерлегов. В том числе, и по общепризнанному военными историками мнению, с целью захвата навигационных карт Севморпути, метео- и радиошифров. Тем более что уже в послевоенные годы стало известно следующее: германские подводники практически от Диксона следили за переходом советского «Норда» и знали о том, что он подходил к полуострову Михайлова и мысу Стерлегова. Таким образом, они хорошо разобрались в безопасном маршруте и подходах к советским полярным станциям. Но главной удачей фашистов в те дни стал захват на полярной станции (мыс Стерлегов) секретных советских документов, в том числе и радиошифров. Да еще со спасательной шлюпки они взяли в плен 4 североморцев (офицер связи лейтенант Корельский, главный боцман И. Рогачев, маячный мастер Петр Марчук и курсант 2-го курса Архангельского мореходного техникума Евгений Полев).

После прихода подлодки к мысу Желания пленные были переданы на некий немецкий надводный корабль, а в последующем были доставлены на норвежскую военно-морскую базу Хаммерфест. После длительных допросов советских моряков направили в Осло, где к ним присоединили захваченных немецкими десантниками старшину В. Уткина и матроса Кондрашова, которых 25 августа «Норд» доставил на пост СНИС мыса Стерлегова.

И все же захват полярной станции «Мыс Стерлегова» был авантюрой. Разве что должна была хоть как-то компенсировать неудачу похода подлодок в море Лаптевых? Время покажет. Ведь рассказали же прошедшие после окончания Второй мировой войны годы о секретной базе нацистов на Земле Франца-Иосифа.

«Кладоискатель» с Земли Александры

В послевоенное время самой известной из всех секретных баз нацистов в советской Арктике считался тайный опорный пункт метеоэкспедиции «Кладоискатель».

Эта база существовала в 1943–1944 годах (имеются данные, что склады базы советские летчики наблюдали еще в 1942 году) на самом западном острове архипелага Земля Франца-Иосифа — острове Земля Александры.

На удаленный арктический остров метеорологический отряд под руководством лейтенанта А. Макуса и научного руководителя В. Дресса был доставлен пароходом «Кединген» из Тромсе. Часть снаряжения привезли на самолете.

Экспедиция начала свою работу 15 октября 1943 года. Весной — летом следующего года ее полярники отравились медвежьим мясом и в спешном порядке были эвакуированы на самолете.

Брошенный немецкий лагерь был найден в сентябре 1951 года, когда сооружения «кладоискателей» случайно обнаружила советская изыскательская партия из «Арктикпроекта» под руководством Топоркова Коротко напомним о том, что увидели советские изыскатели, так как этот рассказ важен для понимания загадки ангаров на архипелаге Северная Земля, с которой вы, уважаемый читатель, познакомитесь в главе 4.

Итак, 12 сентября 1951 года в пролив Кембриджа (архипелаг Земля Франца-Иосифа, или — ЗФИ), разделяющий острова Земля Георга и Земля Александры, пришел ледокольный пароход «Семен Дежнев», на борту которого находились исследователи из «Арктикпроекта». Они осмотрели арктический остров и недалеко от края восточного ледника, в точке с координатами 80 градусов 50 минут северной широты 47 градусов 04 минуты восточной долготы, нашли фашистскую метеостанцию: 5 блиндажей примерно на 30 человек, метеоплощадка и антенная радиомачта Метеостанция находилась в полукилометре от берега на высоте 30 метров над уровнем моря и совершенно незаметна с берега

Жилой бревенчатый бункер состоял из 7 комнат аппаратной, спальни, столовой, кухни, кладовых. На четверть стены сооружения были зарыты в грунт, верхняя ее часть для маскировки была выкрашена белой масляной краской. Жилой бункер окружали окопы с пулеметными гнездами, в которых были найдены 2 ротных миномета, несколько ручных пулеметов, большое количество боезапаса и мощная радиостанция. В солдатском блиндаже были брошены секретные уставы и журналы метеорологических наблюдений. Неподалеку, на прибрежной осушке лежала небольшая моторная лодка, а в 5 километрах от нее, на мысу Нимрод, под тентом была брошена компактная-, но мощная радиостанция, антенная стойка которой представляла легко убирающееся подобие колодезного «журавля». Позже удалось узнать, что на подходах к метеостанции было выставлено минное заграждение из дюжины мин гальванического действия с централизованной системой управления.

По всему было видно, что тайная база была покинута с большой поспешностью. При этом склад продовольствия и важные механизмы базы не были уничтожены. После знакомства с брошенными документами было установлено, что советские гидрологи нашли базу военно-морской метеорологической и пеленгаторной службы кригсмарине № 24, созданную германской метеорологической экспедицией «Кладоискатель». Она успешно действовала до конца мая 1944 года После удачной охоты немецкие полярники отравились медвежьим мясом и заболели трихинеллезом. Лишь через месяц, когда с мыса Нимрода вернулась дежурная группа, в Тромсе узнали о происшествии. 7 июля 1944 года заболевших немецких полярников вывез гидросамолет BV-138. В конце летней навигации 1944 года в пролив Кембриджа пришла U387 под командованием обер-лейтенанта Рудольфа Бухлера, снявшая с острова наиболее ценное оборудование и метеоаппаратуру. После 9 сентября она снова вышла в море и сняла метеооборудование экспедиций, работавших на берегу новоземельского залива Иностранцева и на острове Медвежий (скорее всего, со станций, которые закончили свою деятельность. — Авт.).

Тогда же, в 1951 году мы узнали, что еще до начала Великой Отечественной войны на острове Земля Александры нацисты создали секретные опорные пункты вермахта и люфтваффе, где могли садиться тяжелые «дорнье» или «фокке-вульфы».

И этот феномен даже сегодня сложно объяснить. Ведь впервые фашистский самолет типа Do-215, круживший над архипелагом, был замечен советскими летчиками Полярной авиации в марте 1941 года. Во время войны наши полярники наблюдали здесь явные признаки вражеского присутствия. А воздушный экипаж полковника Ильи Мазурука — еще и работу неизвестной радиостанции, красные ракеты, чужой склад продовольствия, закрытый металлической сеткой от медведей.

После посещения острова изыскателями Топоркова и отыскания здесь гитлеровской базы радиоперехвата, недалеко от взлетно-посадочной полосы немецкого аэродрома, куда так и не смог приземлиться первый фашистский «курьер», советские военные строители соорудили аэродром для полярной авиации (прямо на полуострове Полярных летчиков). По непонятным причинам он был сооружен в стороне от взлетной полосы базы № 24, которую немцы успешно эксплуатировали на протяжении 4 лет. При этом советские пилоты и аэродромная служба долгие годы мучались с поддержанием в надлежащем состоянии новой взлетно-посадочной полосы, стараясь не замечать, что немецкая ВПП летом просыхала самой первой на острове, а зимой требовала минимальных усилий на свое обслуживание, так как она насквозь продувалась арктическими ветрами со всех направлений. И что особо интересно: никто из советских людей — ни топографы, ни строители и ни летчики никогда не упомянули о самой главной находке на Земле Александры, то есть о подскальной стоянке фашистских субмарин. Мы тоже пока здесь не будем рассказывать о ней, а вынесем рассказ о ней в главу 4. Почему именно так?

Дело в том, что если метеостанцию и аэродром на Земле Александры видели многие, то секретную подскальную базу кригсмарине своими глазами увидело лишь несколько человек, которых сегодня с нами уже нет. А пограничники с ближайшей погранзаставы Нагурская туда не ходят по неизвестной причине. Но именно сюда в 1970-е годы и летом 2000 года приходили неопознанные атомные подводные лодки, первая (скорее всего, американская или английская. — Авт.) некоторое время находилась в надводном положении, а ее офицеры, высыпав на палубу, что-то рассматривали на нашем берегу в бинокли. Во втором случае подробное изучение скал «некто» проводил через перископ. Что еще хотелось бы отметить?

Командир тральщика Т-116 капитан-лейтенант В. Бабанов тайную базу «Кладоискателя» не видел По крайней мере, если судить по неожиданности находки для экспедиции Топоркова, в своем донесении он о ней ничего не сообщил. Как и не сообщили о том и прибывшие для ознакомления с подскальной базой будущие проектировщики подземной базы для советских подлодок в Балаклавской бухте. А меж тем вряд ли руководство «Арктикпроекта» без надобности отправило бы своих людей на пустынный арктический остров. И эти размышления ставят новые вопросы, на которые пока нет ответа.

Меж тем ответить на вопросы, возникающие при чтении этих строк, сегодня еще может хорошо подготовленная экспедиция. Быть может, она позволит раскрыть все загадки «волчьих» топливных баз и продовольственных депо в нашей Арктике? Но сможем ли мы получить ответы на них или хотя бы узнать, что скрывается под скалами Земли Александры, лет через десять? Скорее всего, уже нет. А ведь они скрывают еще очень много тайн и загадок, связанных с событиями периода Второй мировой войны, произошедших не только на островах Земли Франца-Иосифа, но и в других уголках советской Арктики.

Нежданные находки на Таймырских берегах

Однако тайны сегодня скрывает не только Земля Франца-Иосифа. Не менее неожиданными стали находки и на Таймырском полуострове, и на соседствующих с ними островах.

Об истинных целях «научных» исследований сотрудников из отдельных групп «Института Арктики и Антарктики», говоривших лишь на немецком языке, руководство Севморпути и командование Северного флота узнало в послевоенное время, когда на нескольких арктических островах и на далеких сибирских берегах были найдены следы их посещения фашистскими подлодками. Иногда — целые секретные базы.

Здесь в небольших и укромных бухтах, порой в непосредственной близости от советских полярных станций или постов, моряки кригсмарине создали малые топливные базы и базы оружия. Сразу же заявлю — они не выглядели, даже приближенно, как капитальные сооружения. Хотя, вероятно, были и таковые.

Так, склад с торпедным оружием для подводных лодок был… почти обнаружен на берегу Енисейского залива. Да-да, вы не ослышались — именно почти обнаружен! Только «привитое» советским людям в конце 1930-х годов «нелюбопытство» ко всем вопросам, которые не касались исполнения прямых обязанностей, позволило не только потерять материальное подтверждение присутствия нацистов на енисейских берегах, но еще и не записать об этом в экспедиционных отчетах за зимовку.

Вот какой случай произошел на советской полярной станции, созданной с началом войны на мысе Лескин (в Енисейском заливе).

В сентябре 1943 года в 2 милях от полярной станции на берег море выбросило сразу 3 торпеды. К сожалению, наши полярники не стали разбираться, чьи это торпеды и как они сюда попали. Находку просто взорвали, правда, хорошо, что не забыли записать об этом в журнал событий. А ведь двухтонные торпеды не предназначены для «автономного» плавания, тем более в связке.

Скорее всего, недалеко от метеостанции было создано хранилище для фашистских торпед, которое советские полярники просто не заметили. Здесь они лежали на специальных скрепленных между собой стеллажах-рамах. Правда, возможно, где-то рядом с мысом Лескин нацистские подводники передавали торпеды с одной субмарины на другую. Лишь в этих случаях, благодаря специальным поплавкам, стальные «сигары» с неработающим двигателем могли свободно плавать по Карскому морю в связке. В любом случае наши полярники оказались просто «не на высоте». Еще хорошо, что записали в журнал сам факт необычной находки. А то бы мы никогда не узнали о ней.

В основном секретные базы в советской Арктике создавались с нуля: на совершенно пустынных островах и совершенно в безлюдной местности. По сути это были простые склады. Меж тем, нацисты создавали в арктических пустынях и небольшие тайные базы, где бы «арктические волки» могли просто провести небольшой ремонт, а их экипажи отдохнуть от морских штормов.

Для тайного ремонтного пункта нацистских подлодок всегда выбирались самые удаленные места нашей Арктики: залив Волчий и Ледяная гавань, берега островов Мона и Вардропер, а также бухта Слободская (у восточного берега Енисейского залива). Причем нацисты не особо беспокоились за скрытность своей деятельности.

Так, рыбаки и промышленники в бухте Слободской с 5 по 10 сентября 1943 года наблюдали фашистскую подводную лодку, которая ежедневно перед наступлением темноты приходила в бухту, а с восходом солнца уходила в море. Примерно в эти же дни рыбаки на мысе Песчаный (южный берег Енисейского залива) несколько дней наблюдали вблизи берега другую подлодку, которая не скрывала имперский флаг на флагштоке. Лишь при попытках рыбаков на байдарке приблизиться к субмарине немцы быстро отходили в море. Правда, через час-два вновь возвращалась на место стоянки.

В дневное время обе немецкие подлодки лежали на мелководье, укрытые маскировочными сетями. А если появление поблизости советских самолетов заставало их на поверхности, то субмарины немедленно ложились на грунт. Скорее всего, фашисты имели где-то на берегу вынесенный наблюдательный пункт, который позволял заблаговременно обнаруживать приближение наших самолетов. Возможно, у них были пусть и самые примитивные радары-обнаружители, а проще поисковый приемник типа FuMO61 или FuMB1 «Метокс».

Это предположение основывается на том, что даже при самой высокой организации службы наблюдения и отработке подводного экипажа по команде «Срочное погружение» (на ее исполнение уходило до одной минуты), чтобы субмарина успела укрыться под водой, необходимо заметить самолет противника на дистанции не менее чем в 6–7 километров.

При этом хотелось бы заметить, что столь миролюбивые (в ущерб скрытности своего присутствия у советских берегов. — Авт.) действия немецких подводников вызывают откровенное удивление. Любой человек, который хоть как-то мог быть связан с разведкой, понимает, что потеря скрытности прямо ведет к срыву поставленной задачи; а то и к гибели разведгруппы или разведывательного корабля. Здесь же германские подводники не уничтожили чрезмерно любопытных рыбаков, хотя имели такую возможность. Почему?

Либо у них была твердая уверенность, что жители зимовья не сообщат на Диксон или на ближайшую метеостанцию о незваных гостях, либо такая же уверенность, что рыбаки не подозревают, что между Советским Союзом и Германией идет война.

Но чаще всего свои тайные базы гитлеровцы имели на уединенных островах и в бухтах в юго-восточной части Карского моря. Так, на берегу залива Волчий, находящийся неподалеку от архипелага Норденшельда, в 1946–1947 годах было обнаружено целое немецкое продовольственное депо с большим количеством норвежских и датских консервированных продуктов и растительного масла, и даже… склад осветительных ракет «Nicolaus».

Этот залив вдается в берег материка между полуостровом Де-Колонга и мысом Фуса. Берега залива пологие, практически везде песчаные, покрыты большим количеством плавника. Они прекрасно подходили для создания тайных складов и баз. Более того, находящаяся неподалеку конусообразная гора Черная, высотой более чем в 300 метров, для приходящих сюда подлодок являлась прекрасным ориентиром между заливом Миддендорфа и архипелагом Норденшельда. Работа над книгой показала, что этот Волчий залив не единственный в районе архипелага Норденшельда. Среди восточных островов этого архипелага существует еще и бухта Волчья. Чем вызвано изобилие этих «волчьих» названий, сказать трудно. Дело в том, что о появлении здесь полярных волков старожилы даже в легендах не вспоминали. Так почему же и она носит именно такое название?

Бухта Волчья — это небольшой и спокойный залив в северной части острова Тыртова, расположенного в восточной части архипелага Норденшельда. Ее дно ровное, под берегом преобладают камень, галька и песок, глубины не превышают 30 метров. Чем не прекрасное убежище для гитлеровских субмарин, действующих в глубоком советском тылу? У северного берега бухты под защитой небольшого мыса нацисты могли укрывать свои подводные корабли от непогоды. А шлюпки подводить вплотную к берегу, изобилующему озерами с пресной водой, дичью и плавником Но самое любопытное, что залив Волчий находится совсем рядом с заливом Бирули, о котором еще будет рассказано.

На вышеупомянутых островах Мона сразу же после войны было обнаружено место для отстоя немецких подлодок с большим количеством пустых банок из-под различных консервов и пустых бутылок из-под «Неппапп Meyer, Berlin» и датского брусничного сиропа. Эти острова вытянуты своеобразной цепью на ENE (Восток-Северо-Восток. — Авт.) от острова Рингнеса (75 град. 38 мин. сев. ш., 88 град. 00 мин. вост. д). И об этом острове вы еще услышите. В группу островов Мона входят островок Вейзеля, острова Геркулес, Кравкова, Узкий и Крайний. Все они имеют скалистые обрывистые берега и с моря плохо просматриваются в глубину. Через пролив между островами Узкий и Кравкова пролегает основной путь для судов, следующих от Диксона к архипелагу Норденшельда, Именно здесь, в 200 метрах от безлюдного в те годы острова Кравкова, гитлеровские подводники и создали свою тайную базу. У небольшого каменистого островка высотой в 3 метра германские субмарины отстаивались при сильной волне или при нажиме льда. А их экипажи отдыхали в легком сборном домике, замаскированном под старый сарай, сооруженном на каменистом пляже, охватывающем юго-западный берег острова Кравкова.

Но самые интересные находки были сделаны на близлежащем побережье материка. Некоторые ветераны-полярники вспомнили, что севернее бухты Эклипс, которая вдается в берег материка между мысами Вильда и Домашний, после войны была обнаружена лежащая на берегу фашистская подлодка. Что это был за подводный корабль? Почему он остался на берегу, а экипаж его бросил? Пока загадка! О версии ее разгадки еще будет рассказано в главе 4.

О том, что экипаж любой подводной лодки, находящейся в длительном плавании в стесненных условиях прочного корпуса, да еще в отрыве от основного пункта базирования, через какое-то время нуждается пусть даже и в краткосрочном отдыхе от непредсказуемой погоды Заполярья и постоянной морской качки, ни у кого не вызывает сомнения. К тому же техника и вооружение самой подводной лодки, как бы качественно они не были подготовлены к выходу в море, однажды начинают давать «сбои». В этом случае им обязательно необходимо внимание со стороны ремонтников. И самое лучшее — в условиях стоянки у берегового пирса или хотя бы береговой отмели. Проще говоря, в так называемых «районах ожидания». Не трудно догадаться, почему гитлеровцы создавали свои склады и ремонтные базы именно на безлюдных берегах Таймырского полуострова и прилежащих к ним арктических островах?

Во-первых, потому что они были безлюдными и малоисследованными. Правда, при этом заброска метеогруппы или группы радиоразведки в Арктику была всегда тесно связана с обеспечением их выживания в ее суровых природных условиях.

На архипелаги и острова Северной Атлантики немецкие суда, доставлявшие группу, обычно обязательно везли 2–3 небольших домика в разобранном виде. В районы советской Арктики, в зависимости от времени заброски, обычно доставлялся лишь один жилой домик. Складские сооружения обычно собирались из найденного поблизости прибрежного плавника. И помогли этому моряки с рейдера «Комет», которые внимательно изучали все участки Севморпути и фотографировали наиболее интересные из них, а также все тот же Курт Крепш, который, как вы помните, после перехода на «Комете» поспешно вернулся в Германию. Судя по всему, вместе с командиром перехода на «Комете» капитаном-цур-зее Робертом Эйссеном, он подготовил весьма примечательный отчет о походе вдоль берегов Сибири. Ведь неслучайно при чрезвычайно скромных результатах деятельности «Комета» в тихоокеанских водах Р. Эйссену было присвоено воинское звание «контр-адмирал». И уж совсем неслучайно для создания одной из самых крупных тайных баз (подобной «Базис Норд». — Авт.) нацисты выбрали именно шхеры Минина, расположенные между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова.

После войны на одном из крупнейших южной части шхер — на острове Подкова (по другим данным, на берегу ближайшего залива) — были обнаружены пакгаузы с консервированным продовольствием германского производства. А ведь именно между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова всегда находились обширные залежи плавника, благодаря которым сначала два наиболее крупных острова получили наименование «Плавниковые», а со временем и все остальным шхерным островам было дано аналогичное название.

Правда, немцы могли присмотреть этот район и по иной причине: на ближайшем побережье полуострова Таймыр находятся залежи как энергетического, так и коксующего угля, цинка, железа, свинца и ртутно-мышьяковых соединений. Но эти находки способны лишь подкрепить мнение о необходимости создания тайной базы в советском глубоком тылу, но никак не опровергнуть.

Интересно, что Обская губа и Енисейский залив, находящиеся между полуостровами Ямал, Гыданский и Таймыр, являются одними из самых длинных заливов на советском Крайнем Севере. И на то время — самыми обжитыми.

Но над ними особенно часты северные ветры, почти мгновенно переходящие в бури, а реки Обь и Енисей ежегодно выносят к Карскому морю огромное количество ила и песка, которые образуют на входах в заливы обширные и весьма опасные песчаные подводные валы. Именно здесь начинались самые сложные речные районы, и не каждый капитан был готов самостоятельно вести через них свое судно. Однако обе реки, и оба залива были всегда особо важны для России.

Западно-Сибирский район — это один из крупнейших экономических районов нашей страны, богатый нефтью и бескрайними лесами. К тому же только по этим рекам в то время можно было добраться в Новосибирскую область — важный промышленный (черная и цветная металлургия) и сельскохозяйственный (пшеница, рожь, ячмень, лен и овощные) тыловой район нашей страны. Поэтому лучших охотничьих «угодий» в Карском море для германских подводников было не найти. Однако и командование Северного флота и Беломорской флотилии понимало, что для длительной деятельности на наших арктических коммуникациях фашистские субмарины где-то поблизости от районов своей деятельности должны были пополнять запасы топлива и продовольствия, а их экипажи получать хотя бы небольшой отдых на берегу. Это же могло быть нужным и для экипажей германских воздушных разведчиков, а потому — беспокоились. И были правы, но не во всем!

Конечно, североморские корабли и самолеты искали секретные опорные пункты врага в арктических просторах, но, как показало время, эти поиски чаще всего не приносили положительных результатов. Например, с 21 июля по 31 августа 1943 года вооруженный мотобот «Полярник» осмотрел заливы и бухты обоих берегов южного и часть восточного побережья северного островов Новой Земли и… ничего не нашел В восточной части Карского моря эту же задачу выполнили корабли Северного отряда и гидрографические суда ГУ СМП, которых высылали после поступления сообщения рыбаков и охотников. Однако высаженные с них специальные поисковые партии, которые прочесывали названную местность, постоянно натыкались здесь на следы стоянок подводных «викингов».

Единственными реальными нашими находками стали вышеупомянутая подскальная база на Земле Александры и, правда, найденные уже после окончания Великой Отечественной войны, тайные базы на берегах залива Волчий и островов Мона. А также секретный опорный пункт фашистов с большим запасом топлива для гидросамолетов и рейдеров или подлодок. Эта база была случайно найдена в 1975–1985 годах вертолетчиками БАМа в дельте реки Лены. И об этом еще будет рассказано.

Сегодня, в XXI веке, тайны топливных баз кригсмарине и германских продовольственных депо на Таймырских берегах, как и тайна фашистского подводного соединения «призраков», как и прежде, остаются закрытыми для жителей России. И до сих пор ждут своих первооткрывателей и исследователей. Конечно, многие секретные базы кригсмарине, в том числе и в нашей Арктике, за прошедшие послевоенные десятилетия были уничтожены природой или расхищены местным населением, а многие «конвойные» подлодки потоплены в боях. Но ведь большинство из них, так и оставшихся как бы единым целым, все еще не найдены, хотя ее центр и одновременно — русский «Гибралтар» — архипелаг Новая Земля уже исследован вдоль и поперек».

Нацисты на Новой Земле

Октябрьская (1941 года) встреча «Академика Шокальского» с германской субмариной у мыса Спорый Наволок стала лишним подтверждением довоенного интереса нацистов к русскому «Гибралтару». Но почему исследователи и историки Севморпути не любят вспоминать о ней? А базирование гитлеровских моряков и летчиков в Белушьей губе ставят под сомнение? Хотя еще в 1964 году известный советский военный историк Борис Вайнер рассказал, что именно в Белушьей губе в начале 1942 года советские летчики Михельсон и Сурнин наблюдали стоящие подводные лодки.

Конечно, нам совсем нерадостно понимать, что нацисты, в том числе и при нашем же участии, а порой и попустительстве, проникли так далеко на советскую Арктику. Но в этом случае не стоит поступать подобно страусу, который, спрятав голову в песок, считает, что его уже никто не видит. И если историки и исследователи нашей Арктики и Севморпути, которые порой заявляют, что немцы дальше Новой Земли не проникали, будут и в дальнейшем придерживаться того же мнения, а политики поддерживать их в том, то однажды в нашей стране случайно узнают, что над недавно еще российскими архипелагами подняты иностранные флаги. Но самым страшным станет то, что с отдельных арктических островов на территорию Россию или на российские месторождения углеводородов будут нацелены крылатые ракеты. И примеров «страусиного» поведения в советской истории предостаточно.

Например, новоземельцы, проходившие службу на островах этого архипелага, чаще всего не слишком охотно (и все же порой) вспоминают о некоем громадном подскальном сооружении. Оно располагалось на острове Междушарский (южнее мыса Соколова или так называемого мыса Любви), по другим данным, где-то в середине пролива Маточкин Шар. Есть информация, что именно здесь германские подводные лодки всплывали в спокойном подскальном озере. Возможно, здесь и находилась вышеупомянутая тайная база кайзерфлота, где в конце 1960-х годов была обнаружена исправная динамо-машина, подававшая электроток для аварийного освещения пещеры. Кто об этом открыто рассказал? Никто! А ведь эта пещера вполне реальна!

В первые военные годы острова Новой Земли долго считались неприступными для кораблей и подлодок кригсмарине. А вернее, никто, в том числе и командование Северного флота, не задумывался, что и в Карское море могут проникнуть нацисты. И даже боевые столкновения с фашистскими самолетами или кораблями у западных берегов архипелага порой воспринимались как случайность. Чем это нам обошлось? Известно! Однако хотелось бы особо подчеркнуть, что Новую Землю фашисты использовали самым активным образом. Со всем своим немецким прагматизмом. Ниже постараюсь рассказать о разнообразии вариантов использования русского «Гибралтара» различными подразделениями кригсмарине и люфтваффе в годы Второй мировой войны.

Сегодня не стоит называть случайной неожиданную встречу с нацистской подлодкой у Новой Земли экипажа гидросамолета МБР-2 под командованием будущего Героя Советского Союза старшего лейтенанта Леонида Елькина.

В июне 1942 года было решено сформировать Новоземельскую военно-морскую базу. Североморцы практически сразу же начали к тому подготовку, хотя все пришлось начинать с нуля. Ведь даже карты, хотя бы основного выбранного района для базы, не существовало. Обновление карт, фактически ровесниц начала века, проводилось способом опроса местных жителей и нанесением на них домиков промысловиков и рыбаков. Иного обновления не было.

27 июля 1942 года гидросамолет Елькина вылетел к Новой Земле для выполнения специального задания командующего Северным флотом вице-адмирала Арсения Головко. Воздушный разведчик должен был отыскать места для дополнительных посадочных полос, откуда легче было бы наблюдать за северной частью Карского моря и одновременно провести сопутствующий поиск фашистских подлодок в восточной части Баренцева моря.

После приводнения в заливе Рогачева экипаж Елькина на надувной шлюпке направился к берегу либо для осмотра обнаруженной подходящей площадки, либо для встречи с зимовщиками.

Внезапно, неизвестно откуда, неподалеку от МБР-2 всплыла фашистская субмарина- Почему-то она не стала сразу же расстреливать советский гидросамолет, а начала сближаться на дистанцию огня из пулемета. За «подаренные» немцами минуты советский экипаж вернулся к своему самолету, и под пулеметным огнем тяжело раненный Елькин поднял машину в воздух. И доставил командующему СФ подробный доклад.

Были и иные весьма странные «случайности», а скорее странные совпадения.

В этот же день (27 июля 1942 года) германская субмарина U601 уничтожила 2 гидросамолета типа FCT из авиагруппы И. Мазурука у Малых Кармакул, а затем обстреляла здешнюю полярную станцию. Странное по времени совпадение, не правда ли?

Похоже, что советские самолеты «спугнули» отдыхавший недалеко от Белушьей губы экипаж субмарины. А может, и нескольких подлодок? Ведь залив Рогачева (Белушья губа) и залив Моллера (Малые Кармакулы) находятся недалеко друг от друга. Они с юга и с севера, соответственно, вдаются в полуостров Гусиная Земля. Между заливами не более 70 морских миль, что для подводной лодки типа VII (к которой относилась U601), идущей в надводном, положении, составляет не более 5 часов хода Может, где-то здесь на полуострове и следует искать стоянку фашистских субмарин, до августа 1942 года приходивших к Новой Земле на отдых?

Хотелось бы отметить, что это предположение основывается на реальных событиях периода Великой Отечественной войны. Тем более что пролив Маточкин Шар, Белушья губа и Междушарский были избраны немцами совсем неслучайно.

Еще в начале лета 1942 года на острове Междушарский (прямо у входа в губу Белушья) гитлеровцы соорудили взлетную полосу. В интересах нового аэродрома в небольшой землянке была даже установлена радиостанция наведения.

Первый фашистский самолет Не-111 приземлился здесь уже в июле 1942 года. На борту у него находился один из основоположников германской метеосистемы в арктических широтах Руперт Гольцапфель. Следующим самолетом, несмотря на появление на Новой Земле советской ВМБ, на побережье Междушарского была заброшена германская автоматическая метеорологическая станция «Крот». Правда, столь откровенная наглость со стороны фашистов едва не закончилась для них плачевно.

Прилетевший на остров «хенкель» был атакован советским самолетом МБР-2. При аварийном взлете немецкий самолет получил повреждения. От уничтожения крылатого «метеоролога» спас неожиданно подоспевший в район Ju-88 (откуда он появился именно в эти минуты?), который затем обеспечил уход «хенкеля» в Норвегию.

Когда на следующие сутки из Белушьей губы сюда пришли североморские корабли, то прибывшие на них десантники обнаружили на острове земляную взлетную полосу со следами от шасси самолета, местами врезавшихся в грунт, колья, к которым некий самолет крепился на время штормового ветра, и неисправные запчасти к германской авиационной радиостанции в старой промысловой избе. Взлетная полоса мало чем отличалась от полевых ВПП. Она была расчищена среди сопок и выравнена вручную. Начало и конец полосы были отмечены бочками с авиационным маслом. У подножия близлежащих сопок находились гнезда с несколькими малыми дымшашками, которые после запуска должны были указать направление ветра летчику садящегося самолета. В общем, даже с учетом, что гитлеровская взлетная полоса была создана в нашем глубоком тылу, — все было хорошо продумано.

Вскоре подобные взлетные полосы появились на новоземельских мысах Константина и Пинегина (правда, их удалось отыскать лишь после войны). Вот как на мысе Константина был создан пункт заправки гидросамолетов-разведчиков BV-138 в период с 5 по 20 августа 1943 года Его создал экипаж подводной лодки U255 на северо-восточном берегу архипелага Новая Земля, примерно в 60 километрах от мыса Желания, Технология сооружения такого аэродрома была проста

С помощью корабля кригсмарине, например, судна снабжения «Кернтен», который часто бывал, в этом районе, реже — используя самолеты люфтваффе, в укромную бухту доставлялась небольшая группа обеспечения и плавемкости или бочки с авиационным топливом. Прибывшая группа складировала бочки и закрепляла их на побережье.

В назначенное время в бухте садился немецкий гидросамолет и, стоя на якоре, ожидал прибытия к борту резиновой шлюпки, буксировавшей к нему топливные емкости. После ее швартовки топливо с помощью специальною насоса перекачивалось в баки прилетевшего гидросамолета На перекачку одной бочки бензина или керосина требовалось приблизительно 10 минут, а на заполнение всех баков — в среднем 6 часов. Сложности заправки даже одного гидросамолета заключались в том, что и при самой хорошей организации перекачки крылатая машина оставалась «привязанной» к району маневренного пункта не менее чем на 10 часов. Поэтому столь нужное для самолетов люфтваффе в Арктике обеспечение топливом из-за низкой динамики работы стало настоящим «камнем на шее» у немецких летчиков. Но все же существовало и было хоть каким-то решением топливной проблемы. Остатки этого топливного склада были найдены советскими гидрографами в начале 1960-х годов. Если посмотреть на карту, то несложно заметить, что с мыса Константина самое кратчайшее расстояние до Обской губы и Енисейского залива, которые особо интересовали рейхсмаршала Германа Геринга Используя аэродромы на мысах Константина и Пинегина, нацисты создавали небольшие топливные и продовольственные склады, особо нужные для экипажей подлодок, отстаивавшихся в заливе Ледяная гавань.

После того как недавние рыболовецкие траулеры, ставшие метеосудами кригсмарине, за которыми ради захвата «Энигмы» охотились все английские дозорные корабли и траулеры, понесли значительные потери, одним из возможных разрешений метеопроблемы стало получение метеосводок от так называемых «автоматов погоды», над которыми гитлеровские ученые активно работали с начала войны.

Так, морской «автомат», стоя на якоре в каком-либо удаленном заливе, передавал сведения о температуре и давлении воздуха. Заряда его аккумуляторных батарей хватало на 2 месяца Для доставки этих метеоаппаратов в район было достаточно даже тесных отсеков подводных лодок.

Наземный же «автомат», установленный в укромном месте на береговой скале, кроме данных о температуре и давлении, дополнительно передавал данные о скорости и направлении ветра. Даже в условиях сорокаградусных морозов он мог работать до 9 месяцев. Наземные аппараты доставлялись к месту установки на надводных кораблях. В крайнем случае — на самолетах. После окончания Великой Отечественной войны удалось также установить, что благодаря одному из полевых аэродромов на мысу Медвежий (берег новоземельского залива Иноземцева) 15 октября 1943 года гитлеровцы развернули автоматическую Метеостанцию второго типа — «Эрих» (WFL-32, Wetterfunkgerat-Land-32). Хотелось бы подчеркнуть, что на Новой Земле нацисты использовали оба типа метеоавтоматов. Возможно, из-за того, что при малой населенности северный остров архипелага, в отличие от Гренландии и Шпицбергена, оставался круглый год доступным для гитлеровских судов и, таким образом, стал реальным испытательным полигоном. А создание метеоавтоматов к 1942 году, как мы уже знаем, было остро необходимо как кригсмарине, так и для люфтваффе.

Однако метеоавтоматы были лишь «малым винтиком» (хотя и важным) в создании колоссальной по замыслу германской системы контроля над арктическими морями. Ведь они требовали обязательного обслуживания людьми.

С началом Второй мировой войны, до нападения на СССР, германских моряков и летчиков выручала информация от советских полярных станций и советских судов в океане. После 22 июня 1941 года нацистам пришлось рассчитывать только на себя, и потому вскоре на Шпицбергене и на Гренландии появились германские секретные опорные пункты. Но когда выяснилось, что в советской Арктике еще достаточно совершенно безлюдных районов — белых пятен, в том числе и на Новой Земле, то такие тайные метеостанции появились уже и здесь.

Сегодня нам хорошо известно о деятельности на Гренландии и Шпицбергене. И мало что о таких же пунктах в советской Арктике. Но вряд ли способы и техника заброски германских метеогрупп на советские арктические острова отличались от способов и средств заброски на остров Гренландия и архипелаг Шпицберген. И как было рассказано ранее, для их заброски и были сооружены посадочные полосы на мысах Константина и Пинегина, и, конечно, на острове Междушарский. Благодаря своему географическому положению русский «Гибралтар» значительно увеличивал боевой радиус гитлеровских воздушных разведчиков, которые при обнаружении конвоя сразу же сообщали его координаты в эфир.

Еще одним предназначением Новой Земли стало то, что нацисты часто использовали ее проливы для перехода в Карское море и обратно.

Для переходов от Земли Александры в Карское море и обратно немецкие подводники использовали широкий «безымянный» пролив между Новой Землей и ЗФИ, который почти в 2 раза короче, чем океанская дорога к сибирским берегам из Киркенеса, и уж тем более — из Нарвика. Но они не забывали и пролив Маточкин Шар. Правда, для проходов в Карское море они использовали его весьма редко. И причина тому — существование здесь секретной базы для «арктических волков». И это понятно: любой здравомыслящий адмирал или старший офицер флота будет противником частого появления собственных кораблей и подлодок поблизости от действительной военно-морской базы, а уж тем более тайной. Гитлеровские субмарины старались приходить сюда ранним утром или под покровом снежных или дождевых зарядов. И только те, которые были приписаны к этой тайной базе. При этом Белушья губа (или просто Белушка), расположенная на северном побережье пролива Костин Шар (между островом Междушарский и южным островом Новой Земли), к западу от залива Рогачева была выбрана с особым умыслом.

Как место для базирования боевых кораблей она имеет большие оперативно-тактические выгоды. И в первую очередь потому, что приходящие сюда корабли в случае опасности могли исчезнуть отсюда сразу через два пролива: кратчайший — между мысом Лилье и северо-западной оконечностью острова Междушарский, другой через пролив Костин Шар. Для представляющих германскую базу в Киле эта особенность Белушки сразу же покажется знакомой. Походы через южные новоземельские проливы (Карские ворота и Югорский Шар) были крайне редки из-за их частой забитости плотными льдами. Другой составляющей гитлеровской «арктической системы» на Новой Земле по праву можно назвать работу радиоразведывательных подразделений кригсмарине.

К началу Второй мировой войны для создания полной «радиопрозрачности» Баренцева и Норвежского морей гитлеровские военно-морские разведчики имели только радиопеленгаторную станцию в норвежском Киркенесе. Позже для контроля северной части Баренцева и Карского морей они создали 24-ю базу метеорологической и пеленгаторной службы на вышеупомянутом острове Земля Александры. Однако обе станции и в этом случае были слишком удалены от районов, где по Севморпути шли советские транспорты. Гроссадмиралу Дёницу и его специальному разведотделению «Б-Диенст» был остро нужен береговой пост радиоразведки на Новой Земле или где-нибудь на побережье Карского моря, который позволил бы просматривать районы от Горла Белого моря и до пролива Вилькицкого. Лучше всего для этого подходил северный остров новоземельского архипелага. Вероятно, именно с этим островом германский военно-морской штаб связывал особые надежды, пытаясь создать здесь некий «централизующий», а может, и «центральный» орган системы управления немецкими подлодками в Арктике. Возможно, в том числе и для претворения в жизнь будущих глобальных положений «Генерального плана "Ост"».

Так, полярники новоземельских станций на мысе Выходной (пролив Маточкин Шар) и в заливе Благополучия в июле — августе 1943 года часто отмечали поблизости работу неизвестной корабельной радиостанции большой мощности. На следующее утро, после того как радист станции «Залив Благополучия» доложил об этом на Диксон, рядом со станцией всплыла фашистская субмарина и уничтожила артогнем станционные постройки. Выходит, гитлеровцы действительно имели возможность прослушивать радиопереговоры советских полярных станций. Однако совершенно необъяснимо, почему лишь после окончания Великой Отечественной войны мурманские моряки в прибрежных скалах обнаружили заброшенное укрытие на 8 человек, где все еще лежали обрывки германского обмундирования и пустые консервные банки с маркировкой кригсмарине. Таким образом, тайный опорный пункт на мысе Выходной мог быть радиопеленгаторным постом кригсмарине, однако подтверждающих документов тому пока отыскать не удалось.

Для повышения эффективности деятельности вышеупомянутой базы на Земле Александры, на Новой Земле немцы создали малые опорные пункты на западной и восточном берегах архипелага. Где-то это был небольшой домик с таким же небольшим складом продовольствия, где-то — пещера, рядом с которыми были сооружены небольшой склад продовольствия и топлива. Например, на берегах новоземельских заливов Ледяная гавань и Благополучия.

Прочтя эти строки, дотошный читатель может спросить: «Неужели в середине XX века гитлеровцы могли иметь на Новой Земле свои базы?» Чтобы не быть голословным, обращусь к воспоминаниям командующего в годы Великой Отечественной войны Беломорской военной флотилией вице-адмирала Юрия Пантелеева, который в своей книге «Полвека на флоте», вышедшей в свет еще в советское время, так описывал обстановку на островах архипелага в 1943 году «Острова Новой Земли протянулись почти на тысячу километров. Ширина их до ста километров. На суше полное бездорожье. Сообщение между гарнизонами только морем. Здесь много глубоких, хорошо укрытых бухт, но в то время не все они были освоены. И хотя уже во многих местах, включая даже самую северную точку Новой Земли — мыс Желания, были размещены наши посты наблюдения и связи, некоторые из этих бухт до недавнего времени служили пристанищем для фашистских подводных лодок».

Надеюсь, прочтя эти слова нашего известного и заслуженного адмирала, самый недоверчивый читатель отбросит любые сомнения. Тем более что гроссадмирал Эрих Редер уже к 1942 году включил оба новоземельских острова в «арктическую систему рейха». Кроме маневренного пункта фашистских подводников на мысе Спорый Наволок, аэродромов на Междушарском, Константина и Пинегина, а также некоего радиопеленгатора, она включала в себя еще несколько элементов, И в первую очередь в ее радиоразведывательную составляющую.

Об успехе экипажа советской подлодки С-101 в районе новоземельского мыса Константина и потоплении советскими подводниками фашистской подлодки U639 хорошо известно. Но хотелось бы особо отметить, что одновременно со 101-й советской подлодкой у северной оконечности Новой Земли находилась еще одна советская «эска» — С-54 под командованием капитана 3-го ранга Дмитрия Братишко.

За время нахождения на позиции гидроакустики подводной лодки Братишко неоднократно слышали шум неизвестного происхождения и наблюдали силуэт неизвестного корабля, который, кому-то передавал световые сигналы. Однако советский командир не стал выяснять, кто и с кем здесь, в ледяной пустыне, ищет встречи. Но если исключить из расчета обе советские подлодки, о которых не командир U639 обер-лейтенант Вальтер Вихман, небезвестный капитан вражеского судна (а советских судов здесь быть не могло) не догадывались, «незнакомец», скорей всего, дожидался именно U639. При этом в снежных зарядах он принимал советскую «эску» за германскую подлодку. (По силуэту советская подводная лодка типа «С» очень похожа на свою германскую «прародительницу» VII серии.) Это открытие прямо указывает на то, что пришедшее к северной оконечности Новой Земли судно ожидало подлодку Вихмана либо для пересадки личного состава, не входившего в состав экипажа субмарины, либо для приема с подлодки некоего важного груза Ведь, судя по всему, для обозначения своего места оно использовало бортовой гидроакустический маяк наведения и прожектор. Интересно, что после войны подобные гидроакустические маяки были обнаружены советскими моряками на все том же танкере «Кернтерн», который всю войну был кораблем-снабженцем для немецких «арктических волков». Подобных «снабженцев» в Северной Атлантике и в Арктике у кригсмарине было два: «Пелагос» и «Кернтерн». Первый до 1940 года был плавбазой норвежских китобойных судов в Антарктике, а последний, как уже известный вам «trossschiff», — был спроектирован и построен в 1937–1940 годах специально для пополнения запасов германских рейдеров и подлодок. Оба танкера стали кораблями специального назначения и имели на борту 2 спецемкости под дизельное топливо и пресную воду, вместительные рефрижераторные камеры для хранения продуктов, спецхранилище для торпед, а также специальные грузоподъемные средства. Районы походов, в частности «Кернтерна», удалось установить лишь после окончания Великой Отечественной войны из нескольких случайно сохранившихся журналов солености забортной воды. Эти журналы были найдены нашими моряками в одной из его необитаемых выгородок («Кернтерн» к этому времени стал советским танкером «Полярник»). Именно из записей в данных журналах удалось установить, что полярный «снабженец», приписанный к норвежскому порту Гаммерфест, редко находился у родного причала. Практически ежемесячно он курсировал между Шпицбергеном, Землей Франца-Иосифа и северной оконечностью Новой Земли. Сегодня, наравне с радиосоставляющей, эти «снабженческие походы» в Арктику по праву можно рассматривать как составную часть созданной Третьим рейхом «арктической системы». Она, как реальная ее составляющая, также остается загадкой для наших и иностранных историков, исследование которой еще ждет своего часа.

Меж тем, как показали послевоенные годы, за годы войны нацисты пробрались не только на Новую Землю, Гренландию и Шпицберген. Гитлеровские летчики далеко проникли и на беломорское побережье.

Они вернулись из полета через 65 лет.

Вскоре после начала войны с Советским Союзом 5-й воздушный флот люфтваффе в Северной Норвегии постепенно начал пополняться, и летом 1942 года число его самолетов здесь увеличилось до 250 машин. Правда, со следующего года их численность стала уменьшаться и до конца войны уже не росла.

Неудивительно, что лето — осень 1942 года стали самым результативным периодом для северонорвежской группировки люфтваффе. Тайну боевой деятельности одного из ее подразделений раскрыла находка наших поисковиков, но только в 1989 году. А дело было так!

Над заснеженной лесотундрой стояла тягучая тишина Внезапно вдали раздался легкий, нарастающий гул авиационных моторов. Два краснозвездных дальних истребителя Пе-3 стремительно неслись со стороны Баренцева моря. Как специально ноябрь 1942 года подарил североморским экипажам «окно» ясной и тихой погоды среди круговерти густых снежных зарядов. Неожиданно, прямо из-под лучей ослепительно сверкнувшего солнца, на «петляковых» упала тройка бело-черных «мессершмиттов». Самолет ведущего был сбит практически первой очередью и, вспыхнув яркой ракетой, упал, зарывшись в мох неглубокого болотца Самолет ведомого, увернувшись от смертельных трасс, сколько смог, уводил преследователей в сторону от места падения командира Однако вскоре вдали раздался еще один взрыв. В вышине коротко мелькнули силуэты пятнистой тройки. С оглушительным ревом они нырнули за облака и умчались в сторону беломорского Горла. Над архангельской тундрой снова наступила тягучая, но как бы кладбищенская тишина Так развивались события, тайну которых удалось раскрыть лишь почти через полвека

5 ноября 1942 года с советского маневренного аэродрома, сооруженного недалеко от устья реки Поной, для прикрытия наших транспортов, прорывающихся от Новой Земли в Архангельск, взлетела пара истребителей Пе-3 из 2-й эскадрильи 13-го (по другим данным 95-го) истребительного полка, входившего в первую Особую морскую авиационную группу (ОМАГ-1). Советское командование специально создало эту группу для прикрытия атлантических конвоев. Первоначально в состав ОМАГ-1 под командованием генерал-майора Н. Петрухина, вошло 3 истребительных авиаполка, 3 бомбардировочных авиаполка и 1 минно-торпедный авиаполк. Все ее летчики имели уже годичный опыт боев, правда, практически все они воевали на Западном или Юго-Западном фронтах.

Основная часть самолетов ОМАГ базировалась на архангельский аэродром «Ягодник», для базирования маневренных групп и сокращения боевого радиуса использовался аэродром на беломорском острове Поной.

5 ноября пару прикрытия возглавил лейтенант Александр Устименко. Его ведомым был старший сержант Виктор Горбунцов. Через полтора часа на смену им с понойского аэродрома взлетела следующая пара: лейтенант Константин Усенко и лейтенант Сергей Нюхтиков. Однако Нюхтиков из-за неисправности мотора вскоре вернулся на аэродром, И Усенко в одиночку продолжил полет для смены первой пары в назначенном районе. Его встреча с боевыми друзьями состоялась в зоне видимости охраняемого парохода. Пара Устименко — Горбунцов, передав Усенко «подопечный» транспорт, качнула крыльями и ушла на юг. И эта встреча стала для друзей последней.

Когда лейтенант Усенко, успешно выполнив задание, совершил посадку на своем аэродроме, то выяснилось, что первая пара на свой аэродром не вернулась. Усенко искал друзей, заглядывая при этом в самые отдаленные уголки тундры и маршрута полета. Но никаких следов найти так и не удалось.

Пропавший самолет лейтенанта Устименко удалось найти лишь через 47 лет. Собственно говоря, его дальний истребитель еще в 1960-е годы нашли жители села Верхняя Золотица Но по неясным причинам они не только не похоронили летчиков, но даже не сообщили о находке в Архангельск. Случайно на сбитую советскую «пешку» в 1987 году наткнулись архангельские геологи из Юрасской разведэкспедиции. При этом геолог Борис Брянцев подробно осмотрел обломки самолета и при встрече с военными поисковиками рассказал о необычно сбитом Пе-3.

Через год поисковая группа под руководством старшего лейтенанта Дудина прибыла в район будущих поисков. После недолгого обследования болотистой тундры Пе-3 № 40415 был обнаружен в высохшем болотце. Здесь же были найдены и останки… сразу 3 летчиков. После того как погибший самолет был вытащен на сухое место, удалось установить, что перед поисковиками лежат лейтенант Александр Устименко и его штурман лейтенант Кузьма Банцев. Третьим в погибшем самолете был начальник штаба ОМАГ-1 полковник Федор Попов. Зачем начальник штаба ОМАГ вылетел на патрулирование в Баренцево море? Это не праздный вопрос, и ниже я предложу версию ответа на него. Но самое удивительное открытие принес детальный осмотр сбитого «петлякова».

Оба борта самолета были иссечены пушечно-пулеметными очередями. При этом практически все пробоины были от снарядов необычно крупного для авиационных пушек калибра (не меньше 30 миллиметров). Сразу было видно, что самолет упал на землю не из-за неисправности двигателей или ошибки пилота. Но кто же так далеко от передовой, в этой глухой архангельской лесотундре и глубоком советском тылу, пушечно-пулеметным огнем расстрелял один из лучших советских истребителей? Ведь ближайшее село — Верхняя Золотица — стратегического значения никогда не имело. Советских зениток и зенитных пулеметов возле него никто и никогда не видел Даже появление советских самолетов над ним было большой редкостью. Скорее всего, это сделали дальние немецкие истребители Ме-110 или модифицированные Ju-88.

Но как они попали сюда? По расчетам авиаштурманов получалось, что для появления в этом районе дальнего немецкого истребителя Ме-110 с ближайшего немецкого аэродрома, например, из Луостари или Лоухов, ему было необходимо по прямой пролететь весь Кольский полуостров, миновать Горло Белого моря, углубиться на советскую территорию, быстро отыскать советский самолет и мгновенно его уничтожить. А чтобы вернуться домой — немедленно ложиться на обратный курс Выходит, где-то здесь находился вражеский аэродром!

Практическая проверка расчетов показала, что такой тайный аэродром гитлеровцы действительно создали на песчаной косе у Окулова озера. Здесь вдоль заброшенной взлетной полосы были сооружены бревенчатые жилые сооружения, где были брошены когда-то элегантная пилотка «флигермютце» и запачканный краской летный китель. А в небольшой мастерской еще стояло несколько токарных станков с германским клеймом на корпусе, здесь же валялись запасные детали к радиостанции FuG-10. Бесспорно их хозяевами могли быть только немцы. Похоже, вместе с такими же аэродромами на Новой Земле (на острове Междушарский, мысах Константина и Пинегина), а также в Архангельской области (у сел Мегра и Погорелец) германский аэродром-засада стал одним из элементов гитлеровской «арктической системы»? А в перспективе — одним из важнейших звеньев все того же «Генерального плана "Ост"»? И все же, зачем он понадобился нацистам? Более подробно версии создания этого аэродрома были рассмотрены в книге «Свастика над Таймыром», которая вышла в свет в 2008 году. Ниже лишь коротко напомню о них.

Версия первая. Секретный аэродром был предназначен для перехвата советских самолетов из воздушного охранения полярных конвоев (ОМАГ-1 и позже ОМАГ-2. — Авт.) и самолетов для советских ВВС, которые доставлялись с Британских островов или перегонялись из США по ленд-лизу С самолетами охранения полярных конвоев — понятно: самолеты ОМАГ-1 всегда возвращались через одни и те же районы архангельской тундры. И… исчезали, не успев сообщить о встрече с врагом. В то же время, именно летом 1942 года Великобритания и США ускорили договорные поставки самолетов для СССР. В Заполярье они поступали через Аляску, а также через порт Архангельск и вологодские аэродромы. В последнем случае для будущего аэродрома подобрали большое открытое пространство среди таежного леса недалеко от нынешнего поселка Катунино. Почва здесь была малозаболоченной и позволяла построить надежный деревянный настил. В короткое время к строящемуся аэродрому подвели электролинию, железнодорожную ветку, установили 4 пилорамы. Все сооружения для сборки самолетов, деревянную взлетную полосу и железнодорожную ветку строили заключенные из соседнего лагеря НКВД. Аэродром был сооружен очень быстро. Практически сразу же по железнодорожной ветке сюда стали прибывать первые самолеты, доставленные в порт Архангельск на английских и американских транспортах. К сентябрю 1942 года с нового архангельского аэродрома (через промежуточный вологодский) в действующую армию было отправлено больше сотни самолетов: «Киттихаук», «Кертис Р-40», «Тамагаук» и «Харрикейн». Конечно, это не слишком много, но после многочисленных потерь они были заметным пополнением для авиаполков Карельского фронта.

Взглянув на карту Архангельской области, сразу же заметим, что тайный фашистский аэродром у Окулова озера находится посередине между только что построенным аэродромом (будущий аэродром «Ягодник») и нашими маневренными аэродромами у реки Поной и на мысе Канин Нос, где находились самолеты из ОМАГ-2. С тайного аэродрома было чрезвычайно удобно перехватывать как советские самолеты, взлетающие с архангельских аэродромов, так и самолеты, взлетающие с маневренных аэродромов у Баренцева моря.

Тем более что уже в сентябре 1942 года фашисты располагали своеобразной подсказкой о действительном маршруте и графике полетов дальних советских истребителей ОМАГ-1.

5 сентября 1942 года среди обломков разбившегося у Варде (по другим данным Вадсе) английского бомбардировщика «хэмпден» германская военно-морская разведка обнаружила секретные документы с некой информацией о переходе полярных конвоев PQ-17 и PQ-18. Здесь же они заполучили расшифровку одного из приказов по 95-му истребительному полку ОМАГ-1. Эта находка каким-то образом касалась перехода PQ-18 и последующих одиночных переходов союзных кораблей через Атлантику, а также организации их воздушного прикрытия. Хотелось бы отметить, что только после войны выяснилось, что в архангельском треугольнике («Ягодник» — остров Поной — мыс Канин Нос) обе ОМ АГ Северного флота понесли самые большие потери, причем чаще всего их самолеты исчезали при невыясненных обстоятельствах.

Версия вторая. Аэродром у Окулова озера использовался германскими летчиками как аэродром «подскока» для специальных самолетов метеорологического звена и самолетов дальней авиации, Например, для FW-200 («Кондор» или «Курьер»), обеспечивавших снятие гитлеровских метеорологических партий из районов западного сектора Северного морского пути, о которых было рассказано ранее.

Версия третья. Вместе с аэродромами в Лешуконском и Мезенском районах Архангельской области тайный аэродром у Окулова озера обеспечивал заброску диверсионных групп «Предприятия "Цеппелин"», о деятельности которого в глубоком советском тылу (до Северного Урала включительно. — Авт.) еще будет рассказано.

Версия четвертая. Это был тайный аэродром для самолетов-разведчиков специальной «труппы Ровеля» или какой-либо иной разведывательной авиагруппы кригсмарине или люфтваффе. А таковых у нацистов было несколько. Например, в начале 1990-х годов в российской печати появилась информация о неизвестном гитлеровском самолете-разведчике, который летом 1944 года ночами неоднократно появлялся над Москвой. Его не могли достать советские ночные истребители ПВО. Более того — не могли найти наши прожекторные дивизионы. Командование московской особой зоны ПВО долго ломало голову над тем, как его уничтожить. В конце концов выход был найден, и вражеский воздушный разведчик был сбит, но и до настоящего времени подробности его уничтожения остаются неизвестными. Известно лишь то, что этот самолет входил в состав одной из эскадрилий особого «Бомбардировочного полка-200», которым командовал полковник Теодор Ровель.

В конце 1930-х годов особая эскадрилья под его командованием получила новейшие разведывательные самолеты-разведчики Не-111, вооруженные самой современной оптикой «Карл Цейс», позволявшей делать четкие фотографии с больших высот. В случае необходимости эскадрилья Ровеля работала под прикрытием символики компании «Дейче Люфтганза». А после августа 1939 года даже выполнила несколько коммерческих рейсов на Москву. С началом Второй мировой войны эскадрилья Ровеля была преобразована в разведывательный полк особого назначения и получила самолеты Ju-88 и Ju-86, Do-214 и Do-217, Не-410 и Hs-130. В двигатели самолетов этой группы закачивалась специальная кислородно-азотная смесь, которая позволяла немцам успешно летать на рабочих высотах свыше 12 тысяч метров и легко уходить от истребителей противника Особо примечательными среди них были: Ju-86P и Ju-86R, которые имели усовершенствованные дизельные двигатели с системой форсирования мощности GM-1, обеспечивавшие полеты на высоте до 14 тысяч метров, а также Do-217Р — способные летать на высотах до 15 тысяч метров.

С первых дней Великой Отечественной войны полк Ровеля стал летать от линии фронта до Урала включительно. Для того чтобы пресечь подобные полеты, в советских ВВС была создана особая авиагруппа, состоявшая из летчиков-испытателей высшей квалификации. Через два военных года полк Ровеля был переформирован в «Бомбардировочный авиаполк-200» и лишь изредка стал выполнять задания по заброске агентуры абвера и СД

Еще одним, весьма интересным авиаподразделением люфтваффе была 130-я морская разведывательная авиагруппа, вооруженная тяжелыми гидросамолетами BV-138.

С началом войны с Советским Союзом в заполярных районах, где сухопутные аэродромы и ранее встречались редко, гидросамолеты люфтваффе стали незаменимым средством для доставки грузов в самые отдаленные районы арктического побережья и для ведения дальней воздушной разведки. В первую очередь это были трехмоторные «флюгбоуты» BV-138. Правда, отдельные военные исследователи наравне с ними упоминают деятельность четырехмоторных GF-139, и даже шестимоторных BF-222. Но если они когда-либо и летали над просторами нашей Арктики, то, вероятнее всего, для подсчета количества таких полетов хватит пальцев на двух руках.

Тяжелый воздушный разведчик — гидросамолет BV-138, был создан в 1937 году фирмой «Блом и Фосс» под руководством главного конструктора Г. Фогта Созданная по редко применяемой в гидроавиации, а потому хорошо запоминающейся схеме, воздушная машина после дополнительной доработки была способна находиться в воздухе до 18 часов. Она стала надежным помощником для экипажей немецких рейдеров и подлодок. Особенно после вооружения их радиолокатором FuG-200. Но война же над Атлантикой показала, что дальность полета в 5 тысяч километров для воздушных машин, с характерной конфигурацией крыльев, предназначенных для самостоятельного выполнения чрезвычайно сложных и разносторонних задач, все же недостаточна Поэтому уже в начале 1941 года командованию люфтваффе пришлось срочно рассматривать возможность увеличения дальности полета «флюгбоутов» с помощью их заправки из топливных цистерн боевых субмарин, находившихся на патрулировании в Северной Атлантике. После войны стало известно, что эти гидросамолеты выполняли некие специальные задачи у архипелага Земля Франца-Иосифа. И все же к началу войны с Советским Союзом топливная проблема так и не была решена.

Более того, все известные попытки подобных заправок во время проведения операций «Вундерланд» и «Вундерланд-2» закончились неудачно. Так, 16 августа 1942 года в районе северо-восточнее полуострова Канин «флюгбоут», попытавшийся заправиться от подлодки U255, перевернулся и затонул А через год, в августе и сентябре 1943 года, были потеряны еще два таких же гидросамолета в Баренцевом море. Причем первый затонул почти в центральном морском районе (в точке с координатами 76 градусов 15 минут северной широты и 40 градусов 45 минут восточной долготы), второй же — недалеко от архипелага Земля Франца-Иосифа (в точке 78 градусов 43 минуты северной широты и 53 градуса 45 минут восточной долготы). Откуда взлетели оба гидросамолета BV-138, какие задачи они выполнили и почему им, особенно второму, не хватило топлива?

Сегодня известны воспоминания советских полярников, которые видели BV-138 над архипелагом Новая Земля и даже в средней части Карского моря. Так что их бортовые журналы сегодня не менее интересны для нас, чем вахтенные журналы транспортных подлодок или судов-снабженцев кригсмарине.

Совершенно необычный случай произошел 20 октября 1944 года в Мезенской губе, где экипажем гидрографического судна «Мгла» был захвачен BV-138 из 1-го отряда все той же 130-й морской разведывательной авиагруппы. При этом экипаж самолета — обер-фенрих Гюнтер Ролланд, унтер-офицеры Фридлейн Пауль, Ролланд Иоган, Шюцце Тате и обер-ефрейтор Швабе Халих — был захвачен в плен.

Первое донесение об обнаружении над Мезенской губой немецкого гидросамолета поступило в штаб Северного флота сразу же после взятия советскими войсками порта Петсамо. В донесении было сообщено о том, что рано утром 15 октября наблюдатели одного из береговых постов СНиС обнаружили над заливом фашистский самолет, который вел себя весьма странно. Сначала экипаж дал 4 белых и 2 красные ракеты, а затем начал резко снижаться. И вскоре исчез из поля зрения береговых наблюдателей.

Так как в это время боевых кораблей Беломорской военной флотилии не в районе Горла Белого моря, не в районе Мезенской тубы не нашлось, то к поискам воздушного врага была подключена беломорская авиация. Но и она лишь через 2 суток отыскала странный «флюгбоут» и подтвердила, что это именно летающая лодка BV-138. Североморцы установили за ней постоянное наблюдение, периодически обстреливая врага из пулеметов, однако не приближались к ней, так как «138-е» с двумя 20-мм авиационными пушками и крупнокалиберным пулеметом всегда считались грозным противником для советских и союзных гидросамолетов.

Захват вражеского гидросамолета был поручен экипажу гидрографического судна «Мгла» (командир капитан 3-го ранга И. Горшков), которое вскоре подошло к гитлеровцам на дистанцию в несколько кабельтовых. По сигналу «Боевая тревога» артиллерийский расчет взял противника на прицел На всякий случай были приготовлен к бою ручной пулемет Дегтярева. Но фашисты не оказали сопротивления. Более того, перейдя на борт «Мглы», они рассказали, что летели из Норвегии в Баренцево море для ледовой разведки и передачи ее данных на подлодки, но в темноте и снежных зарядах заблудились, горючее кончилось. В конце концов, им пришлось сесть на воду и вызывать помощь.

Но что хотелось бы особо отметить! Расстояние от Северной Норвегии до места пленения «флюгбоута» вдвое меньше, чем расстояние до центра Баренцева моря, и в три раза меньше вышеупомянутого района подступов к ЗФИ, где, как вы помните, в 1943 году затонули оба «обсохших» BV-138, действительно нуждавшихся в заправке от германских подлодок.

После недолгого допроса пленных вражеский гидросамолет был взят на буксир советским гидрографом и отведен к острову Моржовец. При этом действительное техническое состояние трофея никто не проверил Но у Моржовца капитан 3-го ранга Горшков получил радиограмму с приказом доставить летающую лодку к острову Вешняк, находящемуся недалеко от устья реки Поной, куда из Архангельска должен был прийти дежурный эсминец Беломорской флотилии «Жгучий». Однако во время нового перехода караван попал в сильный шторм. Через трещины и пробоины в фюзеляже в корпус гидросамолета стала поступать забортная вода. Советские моряки сделали все, чтобы сохранить свой трофей. Однако сделать это им не удалось, и гидросамолет затонул на подходе к маяку Инцы. Пытаясь спасти самолет, погиб инструктор политотдела Беломорской военной флотилии капитан 3-го ранга Л. Житомирский.

За выполнение задания по захвату BV-138 командование Беломорской военной флотилии объявило экипажу «Мглы» благодарность, а вот командование Северного флота промолчало. Почему? Новая загадка! Возникают законные вопросы: действительно ли «флюгбоут» заблудился? Если да, то кому он подавал сигналы ракетами? Ведь район вынужденной посадки немецкого самолета был выбран случайно, но находился недалеко от тайных нацистских аэродромов у сел Мегра и Погорелец. Может быть, на «138-м» сюда все же прилетели некие гости? Ведь за 2 суток, пока беломорцы искали «флюгбоут», у этих пассажиров было достаточно времени, чтобы выйти на берег и углубиться в чащи непроходимых лесов.

Почему экипаж гитлеровского гидросамолета не стал применять бортовое оружие против советского судна? Ведь небольшая однотрубная «Мгла», как буксир построенная еще в конце XIX века, мало походила на боевой корабль. И главный вопрос — что же потерял BV-138 у Мезени в конце октября 1944 года, когда советские войска успешно гнали фашистов за норвежскую границу? Ответы на эти и множество других вопросов может дать либо подъем затонувшего у Инцов немецкого самолета, либо его плененный экипаж, если он жив.

Итак, перед вами несколько версий и предположений, для чего в Архангельской области далеко за линией фронта нацистам понадобился тайный аэродром. Они разнообразны и порой выглядят фантастично. Более того, отдельные российские историки и знатоки немецкой авиации, а порой и немецкие исследователи истории люфтваффе, сомневаются в существовании тайных фашистских аэродромов на Крайнем Севере. Но почему же архангельские геологи и поисковики нашли на беломорско-кулойском плато сбитого «петлякова» лейтенанта Устименко? Или почему на родной аэродром не вернулся Пе-3 № 40414 старшего сержанта Горбунцова и его штурмана лейтенанта И. Дергилева? А может, именно здесь проявились иные тесно связанные с Арктикой тайны Адольфа Гитлера?

Крейсер «Индианаполис» и пропавший уран Третьего рейха

Включить в эту книгу главу об одном из самых провальных (по открытым в СССР данным. — Авт.) научных исследований Третьего рейха позволило более внимательное рассмотрение… тайны гибели в последние месяцы Второй мировой войны американского тяжелого крейсера «Индианаполис» в Филиппинском море и легенда о «призрачном конвое Гитлера». Но обо всем по порядку!

В 1938 году мировую общественность взбудоражило известие об открытии германских радиохимиков Отто Гана и Фрица Штрассмана. Они установили, что в естественном виде ядро урана находится в неустойчивом состоянии и при определенных внешних условиях может делиться на две части, выделяя при этом огромное количество тепловой энергии, соизмеримое с энергией, выделяемой при сжигании целого железнодорожного состава каменного угля. В марте же 1939 года французские физики Жолио-Кюри, Халбан и Коварски опубликовали в лондонском журнале «Нейче» ошеломившую мировую общественность статью «Высвобождение нейтронов в ядерном взрыве урана». Они предположили, что в случае появления при делении ядра урана 2 и более нейтронов цепная реакция принимает характер взрыва исключительной силы. Эти открытия широко обсуждались во всех странах, ученые которых стали предрекать создание мощных ядерных электростанций и ядерных бомб. Последним сразу же заинтересовались в Третьем рейхе.

Через месяц в Имперское военное министерство обратился с необычным письмом профессор Гамбургского университета Пауль Гартек. По его мнению, последние открытия в ядерной физике предвещали создание нового чрезвычайно мощного взрывчатого вещества, которое по своей разрушительной силе значительно превзойдет обычную взрывчатку. Это обращение нашло самый позитивный отклик, и через полгода, 26 сентября, профессор Гартек был приглашен на совещание ведущих физиков Третьего рейха Вместе с ним сюда были приглашены Ханс В. Гейгер, Вальтер Боте, Курт Дибнер, а также Вернер К. Гейзенберг и Карл Ф. фон Вайцзеккер. Здесь и было принято решение создать так называемое «Урановое общество», которое займется разработкой германского уранового проекта Координационным научным центром соответствующих исследований стал Физический институт Общества кайзера Вильгельма, выполнявшего в ту пору роль Национальной академии наук, который в конце 1930-х годов возглавил Вернер К. Гейзенберг. Ему были приданы лучшие физики-ядерщики Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергско-го университетов, а также несколько опытно-конструкторских организаций. Без долгой раскачки работа над новым оружием закипела Известно, чтобы создать урановую или плутониевую бомбу, ураносодержащее сырье (руду) необходимо превратить в металл Для плутониевой бомбы был необходим металлический уран-238, для урановой бомбы нужен уран-235.

Огромные запасы урановой руды в Чешских Судетах достались фашистской Германии после оккупации Чехословакии. А достаточное количество урановой руды высокой чистоты позволило приступить к разработке нескольких программ по обогащению урана и созданию урановой и плутониевых бомб.

У американцев таких внушительных запасов столь чистой урановой руды не было. И в марте 1945 года, несмотря на бесперебойную работу громадного завода газовой диффузии в Ок-Ридже, запасы американского урана, пригодного для реакции цепного деления, были «катастрофически далеки от требуемой критической массы». И все же, несмотря на столь очевидную нехватку урана, уже через пять месяцев американцы сбросили на японские города 1 урановую и 1 плутониевую бомбы. Впечатляет? Уверен, не менее любопытным может стать и ответ на вопрос «А как этот исторический факт связан с советским Заполярьем?»

На первый вопрос практически ответила работа американского историка Картера Хидрика.

В 1998 году автор так рассказал об урановых успехах Третьего рейха «Начиная с июня 1940 года и до конца войны Германия вывезла из Бельгии три с половиной тысячи тонн ураносодержащих веществ — почти втрое больше того, что имелось у Гровса… и разместила их в соляных шахтах под Штрассфуртом на территории Германии. Гровс заявляет, что 17 апреля 1945 года, когда война уже близилась к завершению, союзникам удалось захватить около 1100 тонн урановой руды в Штрассфурте и еще 31 тонну во французском порту Тулуза». Вслед за тем руководитель «Манхэттенского проекта» (программа создания американского ядерного оружия. — Авт.) генерал Лесли Гровс утверждает, мол, больше урановой руды у Германии никогда не было. Получается, что если прежде в Штрассфурте хранилось 3500 тонн, а захвачено было только ИЗО, то «исчезли» приблизительно 2730 тонн. И этот «исчезнувший» запас вдвое больше того, чем располагал «Манхэттенский проект» на протяжении всей войны. Меж тем судьба этой пропавшей руды неизвестна и по сей день.

В то же время известно, что в мае 1945 года гитлеровская субмарина U234 под командованием капитан-лейтенанта Иохана-Хенриха Фелера, следуя к Японским островам, имела на борту 80 покрытых изнутри золотом цилиндрических контейнеров, содержащих 560 килограмм оксида урана; несколько деревянных бочек с «тяжелой водой» и инфракрасные неконтактные взрыватели. Этот груз сопровождали изобретатель взрывателей доктор Гейнц Шлике и 2 японских офицера (полковник ВВС Гендзо Сёси и капитан-лейтенант ВМС Хидео Томанаги). Когда командир германской подлодки сообщил японцам о намерении сдаться обнаружившим подлодку американским кораблям, то они ушли в каюту и совершили обряд харакири, а затем со всеми воинскими почестями, после всплытия подлодки в надводное положение, были похоронены в море.

Одновременно известно, что главные составляющие 2-х (есть данные, что 3-х. — Авт.) американских атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, в соответствии с планом операции «Бронкс Шипментс» доставил на Маршалловы острова (откуда и взлетел американский бомбардировщик В-29. — Авт.) тяжелый крейсер «Индианаполис».

При возвращении к берегам США этот тяжелый крейсер типа «Портленд» был потоплен японской подводной лодкой 1-58, которой командовал капитан-лейтенант Мотицура Хасимото. Ею гибель стала одной из величайших тайн Второй мировой войны, которая до конца не раскрыта и сегодня. Более того, до сих пор у военных историков нет единой точки зрения в понимании этой катастрофы. А еще существует ряд отдельных вопросов, таких как: «Сколько урана для сборки атомных авиабомб доставили на этом крейсере?» или «Почему его командир вел свой корабль так, что стал легкой целью для японской субмарины?» Чтобы быть объективными в рассмотрении этих вопросов, сначала дадим слово командиру японской субмарины М. Хасимото.

В своих воспоминаниях «Потопленные», увидевшие свет в СССР в 1956 году, он так рассказал об этой атаке: «В июле 1945 г. подводная лодка "И-58" была снова готова к выполнению боевых заданий. Нами был получен приказ 16 июля выйти из Куре и направиться для действий на линиях коммуникаций противника… Одну ночь мы провели у базы человекоторпед, где состоялась церемония в честь водителей торпед. Шесть таких смельчаков находилось у нас на борту…

Утром 18 июля мы снова вышли в море и направились на юг через пролив Бунго, следуя на полной скорости зигзагом, так как опасались атак вражеских подводных лодок… Продолжая поиск противника, мы направились к узлу пересечения его коммуникаций между Лейте — Гуам и Паллау — Окинава

29 июля весь день погода была преимущественно плохой, но без шторма, поэтому мы продолжали следовать к цели в надводном положении…

Когда свежий воздух начал поступать в лодку, мы прекратили продувание цистерн и перешли на откачку воды с помощью помп. Это делалось для того, чтобы сохранить запасы воздуха высокою давления. В это время штурман закричал "Курсовой угол 90 правого борта, предположительно корабль противника!" Я опустил перископ и, быстро поднявшись на мостик, направил свой бинокль в направлении, указанном штурманом На горизонте в лучах луны ясно виделось черное пятно. Вслед за этим последовал мой приказ: "Срочное погружение"…

Как только лодка полностью погрузилась, я отдал приказания: " Виден корабль!"; "Торпедные аппараты изготовить к стрельбе"; " Водителям торпед приготовиться к выпуску!" Это было в 23 часа 08 мин. После погружения мы повернули несколько влево, и контур оказался прямо по носу. Я продолжал следить за целью в перископ, время от времени оглядывая горизонт, но ничего другого не было видно. Постепенно противник приближался. Лодка к этому времени была готова дать залп шестью торпедами. Противник продолжал следовать курсом, который вел его прямо на нас А может быть, это был эскадренный миноносец, который уже обнаружил нас и собирается произвести атаку? Трудно будет попасть в него торпедой, если корабль не изменит курса.

Я пережил несколько тревожных секунд, думая, что идущий корабль является эскадренным миноносцем… Мы не могли точно определить расстояние до противника, так как не знали еще класса корабля. Не могли мы пока что и слышать с помощью шумопеленгаторов шум его винтов. Круглый темный контур постепенно превращался в треугольник. В 23 часа 09 мин. я подал команду " Стрелять будем залпом из шести торпед!" В то же самое время был отдан приказ водителю торпеды № 6 занять свое место, а водителю торпеды № 5 — приготовиться.

Корабль противника постепенно увеличивался в размерах. Если он и далее не изменит курса, то пройдет прямо над нами… Цель начала вырисовываться яснее, можно было предположить, что перед нами крупный военный корабль противника, видна была большая мачта Класс корабля теперь стал ясен. Это был либо линейный корабль, либо тяжелый крейсер. Дистанция до цели сократилась до 3650 м. Для залпа были намечены дистанция 1830 м и курсовой угол правого борта 45 град. Гидроакустик доложил, что противник идет с большой скоростью. Вначале я поверил этому, но визуальное наблюдение показало, что ход корабля не слишком велик, и при расчете я принял скорость равную 20 узлам. Я был настолько занят расчетами атаки обычными торпедами, что даже не отдал приказ о подготовке и выпуску человекоторпед, хотя их водители просили меня об этом, я решил использовать их лишь в том случае, если атака обычными торпедами потерпит неудачу.

Луна была у нас по корме, и корабль противника теперь уже был хорошо виден. Ясно вырисовывались две кормовые (вероятно носовые, так как на корме у " Индианаполиса" только одна башня. — Авт.) башни и решетчатая мачта…

Благоприятный момент для залпа приближался. Я изменил величину курсового угла до 60 градусов и дистанцию до 1370 м и начал сближение для залпа. Наконец громким голосом скомандовал: "Аппараты товсь!" — "Залп!" Торпеды выстреливались с интервалом в две секунды… Шесть торпед, подобно вееру, понеслись навстречу вражескому кораблю. Наконец у носовой, а затем у кормовой артиллерийской башни правого борта корабля поднялись два столба воды, вслед за которыми последовали вспышки ярко-красного пламени. Затем у башни № 2 поднялся еще один столб воды. Взрывы, казалось, окутали корабль…»

Так выглядели последние мгновения в боевой жизни экипажа тяжелого крейсера «Индианаполис» под командованием кептена Чарльза Б. Маквея. На первый взгляд обычная атака, описанная опытным японским подводным командиром. Но что бросается в глаза любому моряку? Это откровенная беспечность поведения командира американского крейсера. Война на Тихом океане продолжалась: японские подводники, вне зависимости от класса цели, фанатично атаковали любого встреченного врага, в свою очередь, американские моряки, прекрасно зная об этом, находясь в море, всегда были начеку. Здесь же командир «Индианаполиса» не только в условиях спокойного моря длительное время шел постоянным курсом и неизменной скоростью, но даже не пытался, хотя бы периодически, осматривать морские глубины гидролокатором. Создается впечатление, что его командир забыл о том, что идет война, и в своей беспечности он и представить не мог, что где-то рядом может находиться японская подлодка. Либо — его в этом специально убедили. Сложно сегодня даже попытаться понять как беспечность командира «Индианаполиса», так и действия тех, кто мог бы спланировать эту катастрофу. Меж тем это был заслуженный и боевой флотский офицер. Он начал Вторую мировую войну в должности старшего помощника легкого крейсера «Кливленд». Здесь за храбрость он заслужил почетную награду «Серебряную звезду». В 46 лет, встав на ходовой мостик тяжелого крейсера «Индианаполис», он получил очередное воинское звание «кептен». На этом корабле он участвовал во многих значительных морских сражениях: у острова Мидуэй, в заливе Лейте, у островов Гуам, Сайпан, Тиниан и Окинава. Ну а если его с некой целью ввели в заблуждение? Этот вопрос совсем не случаен.

Хотелось бы особо отметить, что старший морской начальник на военно-морской базе Гуам коммодор Джеймс Картер не стал прислушиваться к мнению командира «Индианаполиса» о необходимости хотя бы небольшой передышки для экипажа и сразу же после прихода крейсера к Марианским островам отправил его дальше в море. Более того, был в том упрям и неумолим. У свидетелей этого разговора создалось впечатление, что начальник ВМБ просто выталкивал корабль в море.

Другим весьма странным моментом, предшествовавшим катастрофе крейсера, который, правда, выяснился уже после окончания войны, стал тот факт, что даже капитан-лейтенант Мотицура Хасимото отметил, мол, район его поиска был необычно пуст, «словно американские суда попрятались по базам, как тараканы по щелям». Кто же «разогнал» их по портам с ранее оживленного маршрута?

Возможно, как бы это ни звучало крайне цинично, и даже нелепо, кому-то такая командирская «беспечность» была крайне важна. Ведь она надежно укрывала тайну появления у американцев достаточного количества оружейного урана и количество атомных бомб, доставшихся американцам от Третьего рейха.

В декабре 1945 года суд военного трибунала признал кептена Чарльза Б. Маквея виновным в преступной халатности, в гибели вверенного ему корабля, большей части подчиненною экипажа и приговорил его к разжалованию с увольнением из рядов ВМС США. Но!

За подчиненного вступился министр ВМС Джеймс Винсен Форрестол. Он вернул кептена Маквея на военную службу и назначил его начальником штаба командующего 8-м военно-морским районом в Новом Орлеане. А спустя 4 года в звании контр-адмирала Чарльз Б. Маквей как ни в чем не бывало уволился в отставку. Не слишком ли странное наказание за потерю корабля и большей части экипажа?

По всем признакам гибель крейсера и его экипажа может быть близка к нелепой смерти генерала Джорджа С. Паттона, войска которого в мае 1945 года около немецкого городка Ордруфа обнаружили империю секретного оружия, созданную доктором-инженером СС Гансом Каммлером. Гибель Паттона, вероятно, оказалась связана с тем, что он увидел в здешних штольнях «нечто», мгновенно подписавшее ему смертный приговор? А может, и командир «Индианаполиса» тоже увидел или узнал что-то крайне секретное, о чем он и его экипаж должны были забыть навсегда? Тем более что гибель этого американского крейсера и его экипажа после войны даже вошла в число катастроф на море, где скрыть ее следы помогли вечные, но ужасные спутницы моряков всех времен — «бич океанов» — акулы.

Пять дней, пока их не спасли американские корабли, моряки с «Индианаполиса» провели в воде, и все это время вокруг них, периодически атакуя свои жертвы, кружилась большая стая акул Из 1196 членов экипажа удалось спасти только 316 человек, часть из которых имела следы от акульих зубов, 88 трупов, изувеченных акулами, благодаря спасательным нагрудникам осталось на поверхности, остальные исчезли в морской пучине.

У человека в здравом уме такое предположение не укладывается в голове, но в этой истории оказались замешаны государственные секреты США и американских спецслужб! И в первую очередь — секрет столь быстрого появления у американцев достаточного количества обогащенного урана, необходимого для создания урановой авиабомбы, которая под именем «Малыш» в августе 1945 года была сброшена на Хиросиму. Тем более что этот уран вполне мог быть обогащен либо на берегах реки Вислы, либо под прибрежными скалами залива Девкина заводь. Но об этом позже!

Официальная история отрицает сам факт, что уран, захваченный американцами на борту подлодки капитан-лейтенанта Фелера, был обогащенным. Общепринятая версия гласит, что весь уран, имевшийся в распоряжение «Манхэттенского проекта», был обогащен и очищен на заводе около американского городка в Ок-Ридж. А, мол, захваченные германские взрыватели и некий запас обогащенного урана поступили в США слишком поздно, чтобы быть использованными в начинке урановой бомбы «Малыш». Да и сама подводная лодка U234 сдалась американцам 16 мая 1945 года у входа в американский порт Портсмут.

Столь мощное легендирование самой возможности появления у американцев необходимого для бомбы количества обогащенного оружейного урана откровенно бросается в глаза.

За что генерал Гровс мог бы благодарить обергруппенфюрера СС Каммлера

Специалистам в области создания ядерного оружия хорошо известно имя руководителя «Манхэттенского проекта» генерала Лесли Гровса Многие из них могут сказать, кто такой доктор-инженер СС Ганс Каммлер. Но вряд ли кто из них мог предположить, что американский генерал мог быть вполне искренне благодарен нацистскому генералу.

До конца 1990-х годов доктор-инженер обергруппенфюрер СС Ганс Каммлер был малоизвестен для советских людей. Лишь узкие специалисты хорошо знали черные дела этого доктора-инженера, а одновременно архитектора печально известного лагеря смерти Освенцим, ответственного за уничтожение варшавского гетто, к концу войны ставшего полновластным руководителем всех программ создания новых видов вооружения Третьего рейха При этом в рейхе он подчинялся только рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру и рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Но в отличие от остальных высокопоставленных нацистских преступников, чья деятельность, в том числе и посмертно, рассматривалась Нюрнбергским трибуналом, он единственный, кому не было предъявлено формального обвинения. Его даже не было на скамье подсудимых, как будто его не существовало вообще на свете.

Широкому кругу радиослушателей и телезрителей в России обергруппенфюрер СС Каммлер стал известен с той поры, когда исследователям мировой истории открылись архивы Восточной Германии и появились первые радио- и телепередачи, посвященные освоению нацистами Арктики и Антарктиды. После объединения Германии в ФРГ вышло несколько книг, рассказавших о ранее недоступных подземных заводах и комплексах СС, в создании которых активное участие принимал именно доктор-инженер СС Ганс Каммлер.

Ясно, что для реальной деятельности арктической и антарктической «систем» Третьего рейха была нужна некая структура, которая координировала бы все глубокозасекреченные программы исследования новых районов фашистского влияния, разрабатывала бы новые виды оружия, в том числе по реализации масштабных работ по обогащению урана Именно во главе этой структуры на заключительном этапе Второй мировой войны и встал обергруппенфюрер СС Ганс Каммлер, к этому времени имевший весьма любопытный послужной список:

1. Оперативный руководитель бомбардировок Лондона, Льежа, Брюсселя, Антверпена и Парижа ракетами «V-1» («Фау-1») и «V-2» («Фау-2»).

2. Оперативный руководитель исследовательских работ по теме «V-2» («Фау-2», А-4) и по созданию межконтинентальной баллистической ракеты А.9/А.10.

3. Разработчик и главный наблюдатель за строительством первых в мире «защищенных от бомбардировок подземных заводов по производству самолетов и ракет», в том числе тех, которые выпускали реактивные двигатели и собственно самолеты Ме-262.

4. Руководитель отдела строительства и работ СС, который занимался всеми значительными строительными проектами Третьего рейха, в том числе организацией лагерей смерти, заводов по производству синтетического каучука и транспортных коммуникаций до границ с СССР.

5. Разработчик и строитель первого в мире подземного полигона для испытания ракет. Получается, что именно в руках Ганса Каммлера находилось управление заводами по производству искусственного каучука (буны) и лагерями, где ставились чудовищные медицинские эксперименты, а также создавался «Урановый проект» Третьего рейха и самые фантастические системы смертоносного оружия (самолеты и ракеты с ядерной двигательной установкой, лазерные установки «лучей смерти»). Любопытным дополнением к биографии обергруппенфюрера СС Ганса Каммлера является тот факт, что на сегодняшний день известно о 4-х его смертях, причем в разное время, в нескольких местах и при различных обстоятельствах. Однако об этом будет рассказано в иных книгах.

Созданная Каммлером глубоко засекреченная структура включала в себя, по меньшей мере, два основных подразделения. Ее «мозговым центром» был научно-исследовательский военный центр СС, который занимался анализом захваченного оборудования, а также копированием и усовершенствованием всех новейших иностранных и вражеских технических достижений. Самым примечательным здесь было то, что о его работе ничего не было известно… ни рейхсмаршалу Герману Герингу, ни руководителю промышленности фашистской Германии Альберту Шпееру.

«Мозговой центр» СС имел штаб-квартиру под Пльзенем, на территории заводов «Шкода», и представлял собой совершенно закрытую организацию. В отличие от своего американского собрата из «Манхэттенского проекта», тесно связанного с госструктурами и армией США, гитлеровский центр не имел никаких связей ни с вермахтом, ни с какими-либо государственными структурами Третьего рейха, ни даже с нацистской партией. Он действовал автономно.

Другой составляющей тайной структуры СС, а вернее, секретной империи Каммлера, стало совершенно несекретное научно-исследовательское отделение «Шкоды». Это подразделение работало в тесном контакте с СС по ряду менее важных проектов. Одновременно оно обеспечивало удобное прикрытие для сотрудников секретного подразделения, помогая Каммлеру сохранять в тайне от других научно-исследовательских институтов и структур Третьего рейха то, чем занимался «мозговой центр». Активно используя оба подразделения, нацисты, втайне от своих противников, а порой и от собственного народа, занимались разработкой новых невиданных технологий, позволяющих создать оружие небывалой мощности, которые в послевоенные годы нашли свое применение в различных уголках земного шара. Именно вследствие этого большая часть этих разработок остается засекреченной вплоть до настоящего времени и вызывает серьезные споры среди военных ученых, исследователей и историков нашего времени. Однако большинство этих разработок будет рассмотрено в другой раз.

Итак, скорее всего, именно обергруппенфюрер СС Ганс Каммлер стоял у истоков создания нацистами ядерного оружия. И не только пресловутого «Уранового проекта» Третьего рейха!

По мнению американского историка Картера Хидрика «немецкие специалисты… к концу 1940 года уже преобразовали в металл больше четверти тонны, а точнее — 280,6 килограмма». А это ясно указывает на то, что у них, кроме перерабатывающего комплекса, например в Освенциме, имелся какой-то иной секретный комплекс, расположенный в другом месте. Ведь Освенцим приступил к выпуску своей продукции не ранее 1942 года. Вряд ли этот комплекс тогда мог находиться на берегу залива Петсамо, но исключить это из нашей гипотезы не будем. Ведь что-то необычное к 1940 году канадские строители соорудили под скалами Девкиной заводи. И за это «нечто» во время советско-финской войны (1939–1940 годов) у реки Паз навеки остались 32 немецких солдата.

Однако 4 июня 1942 года имперский министр вооружения Альберт Шпеер провел в Берлине расширенное совещание по «урановому проекту», где участники попытались выяснить конкретные сроки создания ядерного оружия и его применения. В совещании участвовали Вернер К. Гейзенберг, Отто Ган, Пауль Гартек, Курт Дибнер, один из создателей люфтваффе генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх, ведавший поставками боевой техники для вермахта генерал-полковник Фридрих Фромм, начальник Управления армейских вооружений генерал Вильгельм Й.Ф.Р. фон Лееб.

На совещании у Шпеера основной доклад сделал Вернер Гейзенберг. Сначала он доложил о трудностях в создании сверхмощного оружия, о том, что для создания «котла» с непрерывной цепной реакцией, позволяющей нарабатывать уран-239, необходимо 10 тонн металлического урана и 5 тонн тяжелой воды. В этом случае, заявил Гейзенберг, атомная бомба могла стать реальностью в срок от двух до пяти лет. Но тогда Гейзенберг еще не знал, что параллельно с работой его группы на территории протектората рейха, на территории чехословацких заводов «Шкода», над этим же вопросом вовсю работал совершенно секретный «мозговой центр» доктора-инженера СС Каммлера, который никогда не делился своими секретами ни с вермахтом, ни с люфтваффе, ни с кригсмарине. Закономерным результатом этой работы стало создание некоего оружия, которое было названо «зажигательные нефтяные бомбы». В советской литературе об этом оружии не было написано ни строчки, иностранные историки тоже молчали.

Но в 1978 году американцы рассекретили доклад Агентства национальной безопасности (АНБ), который, среди прочего, содержал дешифровку перехваченного в 1944 году сообщения, переданного в Токио из японского посольства в Стокгольме. Даже при отсутствии иной доступной информации, зная, что АНБ являлось ведомством Министерства обороны США, этот доклад не будем рассматривать как чью-то больную фантазию. В открытой литературе содержание этого документа на русском языке удалось найти в книге американского историка Джозефа П. Фаррела «Черное солнце Третьего рейха Битва за "оружие возмездия"», которая издана в России в 2008 году.

Привожу ее дословно, но в объеме, необходимом для данной книги:

Вот какая интересная дешифровка Хотелось бы подчеркнуть, что дата ее перехвата была указана, как 12 декабря 1944 года. То есть уже после того, как двумя месяцами ранее гитлеровский пилот и специалист по ракетной технике Ганс Цинссер, находясь на борту Не-111, пролетающего над северогерманской провинцией Мекленбург, увидел вдали сильное яркое свечение от необычайной силы взрыва, озарившее всю атмосферу на 2 секунды. Этот рассказ был включен в послевоенный доклад военной разведки 9-й воздушной армии США (от 19 августа 1945 года).

Упоминание осады Севастополя прямо указывает на то, что боевая часть этого необычного оружия, вероятно, была впервые опробована нацистами не позже июля 1942 года Хотя в те дни она, как боезапас для гитлеровской сверхтяжелой артиллерии, называлась «зажигательным нефтяным снарядом». Скорее всего, эти снаряды были здесь использованы для деморализации последних защитников Севастополя и устрашения командования Севастопольского оборонительного района. Иного не видно, так как уже 2 июля 1942 года замолчал последний опорный пункт и командный пункт командующего Севастопольским оборонительным районом — 4-орудийная башенная 305-мм батарея № 35. В полночь с 1 на 2 июля, полностью расстреляв боеприпасы и выпустив все учебные снаряды, артиллеристы взорвали свою героическую батарею. В этом донесении вносит путаницу двузначный номер стрелкового полка РККА, который под Курском был полностью уничтожен зажигательными нефтяными снарядами. Ведь обычно стрелковые полки в РККА обязательно имели трехзначные номера.

После длительных поисков в российских архивах удалось найти только одно упоминание о стрелковой части РККА под номером 19. А вернее, о 19-й стрелковой бригаде, которая в последние дни обороны Севастополя действительно была доставлена в осажденную крепость. И действительно вся бригада полегла на подступах к Херсонесскому полуострову. По численности личного состава она едва-едва соответствовала стрелковому полку, а потому в германском донесении она могла стать «19-м стрелковым полком». Но, вряд ли этот полк мог оказаться летом 1943 года под Курском.

Скорее всего, использование «нефтяных зажигательных снарядов» под Севастополем, а затем «нефтяных зажигательных авиабомб» под Курском было именно испытанием нового оружия. Правда, столь же бесчеловечным и бесполезным, как использование американцами атомного оружия в августе 1945 года. Просто, выходит, гитлеровские ученые-ядерщики успешно опередили своих американских коллег. Вот мы и подошли вплотную к ответу на вопросы: «Зачем американцы несколько военных десятилетий скрывали за плотной стеной секретности результаты «"Уранового проекта" Третьего рейха?» и «За что генерал Гровс мог бы поблагодарить обергруппенфюрера СС Каммлера?»

Ранее уже приводилась информация, что еще в декабре 1944 года руководитель «Манхэттенского проекта» генерал Лесли Гровс был вынужден доложить президенту США Франклину Д. Рузвельту о проведении анализа поставок оружейного урана за последние три месяца. И он прямо указал на недостаточное количество обогащенного урана для создания бомбы. Работы над плутониевой бомбой шли своим чередом, а вот с урановой бомбой они «буксовали».

По предварительным расчетам, сделанным еще в 1942 году, чтобы получить критическую массу для 1 урановой бомбы, американским оружейникам было нужно до 100 килограммов обогащенного урана К концу 1944 года эти расчеты были уточнены и показали, что для успеха проекта необходимо получение не менее чем в 50 килограммов. Но по докладу Гровса получалось, что к февралю 1945 года США будет иметь не более 10 килограммов обогащенного урана. А к началу мая 1945 года — не более 15 килограммов.

Отсутствие достаточных запасов обогащенного урана тогда объяснялось тем, что созданный эмигрировавшим в США итальянским физиком Энрико Ферми первый работоспособный ядерный реактор заработал лишь в 1942 году. И американские оружейники просто не успели получить достаточное количество обогащенного урана Выходит, для создания бомбы нужны были по меньшей мере еще две трети обогащенного урана А где их взять?

В этих условиях руководство «Манхэттенского проекта» посчитало, что нет необходимости создавать урановую бомбу. Ведь если из 1 килограмма урана можно получить 1 килограмм плутония, а из 1 килограмма плутония можно сделать больше атомных бомб, чем из 1 килограмма урана, то, следовательно, экономически целесообразно превращать обогащенный уран в плутоний. Эти обстоятельства и вынудили генерала Гровса перенацелить «Манхэттенский проект» на создание плутониевой бомбы. И часть драгоценного обогащенного и очищенного в Ок-Ридже урана-235, которого и так не хватало для урановой бомбы, пришлось направить в качестве сырья для обогащения и превращения в плутоний.

Официально американцы успешно создали плутониевую бомбу. Но успех, на который они уже потратили более 2 миллиардов долларов, скорее можно было назвать «пирровой победой». И все из-за того, что им не удалось достичь быстроты срабатывания детонаторов, обеспечивающей одновременное сжатие плутониевого ядра, необходимого для запуска цепной реакции ядерного деления. А без достаточной быстроты и одновременности срабатывания детонаторов плутониевая бомба становится не более чем куском металла.

Меж тем дата высадки десанта на Японские острова приближалась. Одновременно усиливалось и давление на генерала Гровса, от которого требовали реальных результатов. Тем более что неким образом президенту Рузвельту стало известно, что в создании урановой бомбы немцы заметно опережают американцев. Новым доказательством этого опережения стало отчаянное и заведомо провальное наступление гитлеровцев у Арденнских лесов в декабре 1944 года.

Тогда в считанные часы гитлеровцы прорвали боевые порядки американских войск, окружили, а затем уничтожили 116-ю пехотную дивизию США. Вслед за тем в окрестностях города Бастонь окружили и едва не уничтожили американскую 101-ю воздушно-десантную дивизию. И только через две недели американцам удалось остановить части вермахта. Для высшего командования США, имевшего доступ к «Манхэттенскому проекту», эта жертвенность стала твердым подтверждением, что немцы уже близки к созданию атомной бомбы и всемерно стремятся выиграть время. А это означает одно: несмотря на подавляющее превосходство США, Великобритании и Советского Союза над фашистской Германией, в обычных видах вооружения появилась высокая вероятность наступления «ничейного исхода» в войне, и в первую очередь в том случае, если Третий рейх применит против союзников или СССР несколько атомных бомб. И тем самым резко повлияет на политическую ситуацию на Западе. Но это же осмысление натолкнуло американцев и на весьма интересную идею: если в рамках «Манхэттенского проекта» выработать необходимое количество обогащенного урана за несколько месяцев уже невозможно, значит, надо пополнить его запасы из внешних источников. А единственным реальным источником пополнения обогащенного урана в те годы могла быть только., гитлеровская Германия.

И хотелось бы отметить, что примерно в этот же период у американцев состоялся неожиданный прорыв и в создании специальных детонаторов, которые и позволили 9 августа 1945 года сбросить плутониевую бомбу на японский город Нагасаки.

Если не знать о захвате американцами немецкой подлодки U234, то успех американских ученых-ядерщиков под началом генерала Лесли Гровса впечатляет. Но мы то уже знаем, что германская субмарина со всем перевозимым грузом попала в руки американским военным морякам Думаю, что вам будет интересно услышать об этом грузе следующую информацию.

Перед выходом в море, когда на подлодке U234 велись погрузочные работы, один из ее моряков обратил внимание на то, что японские офицеры сделали пометку на упаковке некоторых контейнеров — «U235». Он попытался поправить японца, напомнив, что разговор происходит на борту U234, а не на U235, но тут же прикусил язык, резко осаженный подоспевшим старшим помощником командира. Более к этому разговору он не возвращался, но вспомнил о произошедшем случае в конце 1980-х годов, когда в открытую прессу просочилась информация об использовании учеными «Манхэттенского проекта» германского урана-235. Сегодня ясно, что использование для перевозки груза контейнеров, покрытых изнутри золотом, тоже весьма красноречиво указывает на то, что везла в своих отсеках U234.

Уран в высшей степени корродирующий металл, быстро загрязняется, вступая в контакт с любым нестабильным химическим элементом. И только золото, по части защиты от радиоактивного излучения, не уступает свинцу, но в отличие от последнего является наиболее чистым элементом. А главное, чрезвычайно стабильным Таким образом, в контейнерах, на которых один из японских офицеров (скорее всего, капитан-лейтенант Томонага — Авт.) написал «11235», скорее всего, находился высокообогащенный и чистый уран-235. То есть урановое сырье в последней стадии очистки, перед превращением его в металл.

Но самое интересное: когда 1 6 июня 1945 года представитель ВМС США стал составлять опись груза, обнаруженного на борту U234, то выяснилось, что оксида урана здесь нет. Однако, если его не было на борту, то что лее было загружено в позолоченные изнутри контейнеры? Примечательно, что через неделю после составления этой описи количество обогащенного урана на американском заводе в Ок-Ридже неожиданно увеличилось вдвое. Вас здесь ничего не удивляет? Меня — удивляет, но еще и наталкивает на весьма необычный вывод: запас урана, вдвое увеличивший запас «Манхэттенского проекта», имеет германское происхождение. А это, в свою очередь, указывает на то, что нацисты оказались действительно значительно ближе к созданию урановой бомбы, чем считали наши союзники. Да и, собственно, в СССР. И еще!

Известно, что успешности испытаний плутониевой бомбы на полигоне Нью-Мексико летом 1945 года способствовали… инфракрасные неконтактные взрыватели доктора Шлике, которые заставили имеемые у союзников «заторможенные» детонаторы срабатывать с молниеносной быстротой.

Выходит, сдача в плен германской подлодки U234 позволила американцам сразу же решить две серьезные проблемы, которые до того существовали у «Манхэттенского проекта»: отсутствие достаточного количества оружейного урана и отсутствие синхронных взрывателей, необходимых для создания плутониевой бомбы. Разве это не могло порадовать генерала Гровса? И если бы не уран, полученный после захвата U234, то вряд ли бы «Малыш» был сброшен на Хиросиму Но почему все эти компоненты, столь важные для создания атомного оружия в Третьем рейхе, оказались на борту U234?

Во все годы Второй мировой войны Германия и Япония регулярно обменивались друг с другом военными специалистами и технологиями, используя для этого дальнюю авиацию и океанские транспортные подводные лодки. Вернее, в основном передача шла в одном направлении — из Третьего рейха к Японским островам Первоначально, после подписания в августе 1939 года печально известного «Договора Молотова — Риббентропа», для этого рассматривалось активное использование советского Севморпути. И в ближайшей перспективе именно этим путем на Японские острова могли бы поступать технологии обогащения урана и запасы ураносодержащего сырья. Однако пока из-за необъяснимой «ссоры» между Германией и СССР в августе 1940 года, впервые проявившейся в попытке вернуть крейсер «Комет» из Восточно-Сибирского моря, более реальными для тайной доставки стали воздушный маршрут над Сибирью и Чукоткой и «южные» маршруты — вокруг Африки и Латинской Америки. Оговоримся, что для воздушного сообщения с Японией немцы готовили и иные маршруты, но в рамках данной книги они не будут рассматриваться. Вероятно тогда же зародился «Урановый проект» императорской Японии. Впервые открыто о нем рассказала книга Роберта К. Уилкокса «Тайная война Японии: гонка наперегонки со временем за обладание собственной атомной бомбы» и вышеупомянутая книга «Черное солнце Третьего рейха Битва за "оружие возмездия"». Именно на их страницах и «всплыло» имя могущественного японского промышленника Дзюна Ногуче, империя которого у городка Конан стала процветать после заключения некой сделки с верховным командованием японской армии. В какой стадии готовности было японское атомное оружие, может говорить следующая информация.

Работая в Национальном архиве США, Уилкокс случайно обнаружил в его хранилище протокол допроса (от 31 октября 1946 года) бывшего инженера-химика Отогоро Нацуме, в военные годы работавшего в лаборатории концерна в Конане. В конце Второй мировой войны инженер Нацуме оказался в плену у советских солдат, но вскоре освобожден и назначен руководителем продолжавшего свою деятельность завода в Конане. Однако в декабре 1945 года он сбежал с советской территории на маленькой лодке.

Особо важной в протоколе допроса для Уилкокса стала отметка в разделе «Дополнение» — «Расспросы относительно газетной статьи об испытании атомной бомбы в Корее». Именно Нацуме рассказал американским следователям, что еще в начале года он впервые услышал об успешном испытании японской атомной бомбы где-то под Конаном. Однако лично этих атомных испытаний он не видел. Хотелось бы отметить, что здесь же, в протоколе, было указано, что на допросе присутствовали: глава научно-технологического отделения доктор Гарри Келли, переводчик по имени Мацуда и некий высокопоставленный сотрудник американской разведки мистер Доннелли («5253», разведка). Последний задавал Нацуме конкретные вопросы, весьма странно их зашифровывая. И что интересно — постоянно интересовался неким заводом «НЗ», который занимался производством перекиси водорода.

В процессе допроса выяснилось, что в Японии таких заводов, а вернее промышленных комплексов, где работало около 700 ученых-химиков, было два: один находился рядом с городком Конан, другой — рядом с городком Хонбу. О первом известно, что именно это предприятие находилось в ведении военно-морского флота, было строго засекречено и официально именовалось завод «НЗ». О втором — ничего не известно.

Комплекс «НЗ» включал в себя сеть заводов в районе рек Ялуцзян (Амноккан), Чосин (Чанчжин) и Фусен. Две последние реки по решению Дзюна Ногуче были перекрыты плотинами, здесь же были сооружены мощные гидроэлектростанции, способные выработать огромное количество энергии, необходимое для заводов. В целом все 3 реки поставляли больше 1 миллиона киловатт электроэнергии для нужд сверхсекретного комплекса. Для того времени это было неслыханное количество электричества, особенно если учесть тот факт, что всем Японским островам требовалось чуть больше 3 миллионов киловатт. После окончания Второй мировой войны около 300 ученых-химиков завода в Конане были арестованы советскими офицерами НКВД Однако через некоторое время, неожиданно для всех, они были освобождены и вернулись к работе. И только 6 ведущих специалистов, которые знали все тонкости производства, исчезли. Вот пока и вся информация о японском «Урановом проекте». Но эта же информация подсказывает, почему на борту U234 оказался высокообогащенный и чистый уран-235, а также инфракрасные неконтактные взрыватели доктора Шлике, которые нацисты, пусть и в ущерб себе, но направили к Японским островам

Эта же информация проявила группу крайне «странных мелочей» в мировой истории создания ядерного оружия.

Например, она прямо указывает на нелепость утверждений, мол, американские военные специалисты-оружейники были настолько уверены в конструкции урановой бомбы, что урановый «Малыш» был сброшен на Хиросиму без предварительных испытаний. Или что у американцев имеющегося количества оружейного урана было недостаточно для 2 атомных бомб, поэтому они и сбросили на Хиросиму единственно созданного «Малыша» без проведения испытаний. И то, и другое утверждение — весьма существенные нестыковки в послевоенной «легенде союзников», но крайне любопытные исторические факты. Согласитесь, нет большей дурости, как сбросить бомбу на совершенно новых и не проверенных физических принципах, на вражеское государство, которое само работает над таким же оружием. При этом плутониевая бомба «Толстяк», которую американцы сбросили на Нагасаки, была ранее успешно испытана на полигоне Тринити в штате Нью-Мексико. В этом случае еще более глупо выглядит «легенда союзников», что уже испытанного плутониевого «Толстяка» сбросили через трое суток после применения неиспытанной урановой бомбы. Логика — отсутствует! Более или менее понятное объяснение здесь дают вышеприведенные факты и рассуждения о совместных германо-японских работах над атомным оружием; американцы могли сбросить неиспытанного «Малыша» только в том случае, если, по словам американского физика Роберта Оппенгеймера, подобная бомба действительно имела «немецкое происхождение», то есть когда-то уже была испытана германскими учеными. Вот за что генерал Гровс мог бы поблагодарить доктора-инженера СС Каммлера. Но это означает одно, что в Третьем рейхе…

Неудача Вернера Гейзенберга и Отто Гана была только ширмой

Долгие годы «Урановый проект» нацистов был укрыт за плотной стеной секретности, и в первую очередь — созданной в… США. Дело в том, что, скрывая реальные результаты существования гитлеровской программы обогащенного урана, можно было повсеместно рассказывать, будто в Германии все усилия по созданию атомной бомбы свелись к неудачным попыткам построить ядерный реактор для получения плутония. Однако в этом случае становится совсем необъяснимым тот факт, что когда ученые-ядерщики из США и Великобритании после войны познакомились с протоколами допросов немецких ядерщиков во главе с Вернером Гейзенбергом, то они открыли рот от удивления, видя здесь рассказы о примитивном ядерном реакторе, упрятанном в пещере на юге Германии. Выходит, Вернер К. Гейзенберг, Отто Ган, Ханс В. Гейгер, Вальтер Боте, Курт Дибнер, Карл Ф. фон Вайцзеккер, да и другие знаменитые германские физики были обычными «прожектерами»? Но подобное мнение как-то «не срасталось» ни с их ученым статусом и званиями, ни с усилиями, которые прагматичные немцы настойчиво применяли в реализации проекта обогащения урана.

Меж тем в работе гитлеровского «Уранового общества» участвовали лучшие светила физиков-ядерщиков из Физического института Общества кайзера Вильгельма, выполнявшего в ту пору роль Национальной академии наук, Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергского университетов, а также из различных закрытых опытно-конструкторских организаций Третьего рейха. Все исследования финансировало управление армейских вооружений, возглавляемое известным германским физиком Эрихом Шуманом, который хорошо понимал сложности проблемы создания ядерного оружия. Опираясь на поддержку и участие в «Урановом проекте» Гейзенберга, Гана и Вайцзеккера, Шуман приступил к созданию экспериментального реактора, который в просторечии называли «ядерным котлом». Именно в этом «котле» должны были проводиться эксперименты с ураном в интересах создания сверхмощного взрывчатого вещества. Для успешности «Уранового проекта» были нужны 4 «компонента»: физики-ядерщики, современная промышленность, а также металлический уран и замедлитель цепной реакции («тяжелая вода») в достаточном количестве.

С физиками-ядерщиками и промышленностью в Третьем рейхе проблем не было. С ураном также был порядок: в 1938 году в результате захвата Чехословакии Германия получила в свое распоряжение урановые рудники Яхимовского месторождения. Его разработка велась уже давно и на широкой промышленной основе, как сырья для огнеупорной краски. Кроме того, 1200 тонн готового рудного концентрата окиси урана, то есть в ту пору почти половину его мирового запаса, Германия получила после захвата Бельгии в 1940 году. По правде сказать, несмотря на внушительную цифру количества «бельгийского» рудного концентрата, доставшегося нацистам, для реального количества необходимого оружейного урана это все же было недостаточно. Видимо, у гитлеровцев действительно был «некий», пока оставшийся неизвестным, источник добычи урановой руды и ее дальнейшего обогащения. Возможно, таковым могли стать сооружения в районах открытого выхода урана на заполярном Берегу Харитона Лаптева и под скалами Девкиной заводи.

Смертельная сила урановых выходов на Таймыре была столь сильна, что, пролетая над районами так называемых «бесовских мест», здесь на землю падали вертолеты геологов. Правда, прямого подтверждения тому, что урановая руда поступала в гитлеровскую Германию из СССР, пока еще нет, но приходится признать, что именно после подписания пресловутого «Пакта Молотова — Риббентропа» поток урановой руды в Третий рейх стал активно нарастать.

Уже в декабре 1940 года под Берлином заработал на полную мощность завод фирмы «Ауэргезельшафт», наладивший производство металлического урана. В то же время под руководством Гейзенберга было закончено строительство первого исследовательского реактора Здесь в качестве замедлителя нейтронов был опробован парафин.

Чтобы запустить более мощный реактор, где можно было бы накапливать настоящий оружейный плутоний (плутоний-239), был нужен иной замедлитель. Его назвали «тяжелая вода». Она не имела ни цвета, ни запаха и считалась совершенно безвредной для человека Однако до весны 1940 года в гитлеровской Германии тяжелой воды в необходимом количестве не было. Ведь ранее этот замедлитель рассматривался лишь как побочный продукт при производстве удобрений, а потому мало кто представлял ее огромную стратегическую значимость.

Только в апреле 1940 года, когда части вермахта и кригсмарине вторглись в Норвегию, германские оккупационные власти получили в свое распоряжение единственный в мире завод по промышленному производству тяжелой воды. Он действовал в средней Норвегии. Здесь у поселка Веморк (близ города Рюйкан), примерно в 180 километрах к западу от Осло, норвежской компанией «Norsk Hydro» была сооружена мощная гидроэлектростанция, на базе которой и шло получение тяжелой воды для нескольких стран мира

Норвегия была выбрана для создания «оружия возмездия» совсем неслучайно. Ведь здесь, в отличие от других скандинавских стран и воюющей Европы, электроэнергии хватало с избытком: для ее получения широко использовались многочисленные горные реки и водопады.

В официальной версии истории создания в США атомной бомбы руководитель «Манхэттенского проекта» генерал Лесли Гровс утверждал, что программа разработки плутониевой бомбы (на основе так называемого «элемента-94». — Авт.) стала единственной, которую пытались реализовать в Третьем рейхе. И эти заявления как бы заслонили усилия фашистской Германии по обогащению урана

Как уже было рассказано выше, 4 июня 1942 года в Берлине состоялось совещание под руководством имперского министра вооружений Альберта Шпеера, где были подробно рассмотрены вопросы «уранового проекта» Третьего рейха На совещании руководитель Физического института Общества кайзера Вильгельма Вернер Гейзенберг доложил о трудностях, с которыми столкнулись участники «уранового проекта», и о том, что для создания «котла» с непрерывной цепной реакцией, позволяющей наработать достаточное количество обогащенного урана до оружейного плутония, нужно не менее 5 тонн тяжелой воды, которой для того в те дни явно не хватало.

По странному стечению последующих обстоятельств информация о проблемах немецкого «уранового проекта» очень быстро попала в руки союзников по антигитлеровской коалиции. Тем более что еще с зимы 1942 года, после сообщения главного инженера завода в Веморке и норвежского патриота Йомара Бруна о требовании Берлина резко увеличить производство тяжелой воды, английская и американская разведка очень внимательно наблюдала за необычным заводом.

Сразу же после получения сведений о содержании вопросов совещания у Шпеера американский генерал Лесли Гровс предложил либо нанести авиаудар по заводу, либо провести здесь диверсию силами американского спецназа Однако руководитель организации «Свободная Норвегия» Лейф Тронстейн предложил провести диверсию на заводе с помощью норвежских подпольщиков. Уничтожение лее производственного и энергетического комплексов с помощью бомбардировочной авиации было признано маловероятным. Специалисты Королевских ВВС по бомбовой баллистике сочли, что прочное здание цехов, где собственно проходил процесс электролиза, выдержит любую бомбежку с воздуха После некоторых раздумий английское командование приняло решение взорвать завод в Рюйкане силами норвежских коммандос из 1-й отдельной парашютной роты (1ОПР, командир капитан Линге), сформированной в Шотландии, и 9-й парашютной саперной роты (9 ПСР).

В начале октября 1942 года в сотне километров от завода была сброшена разведывательная группа «Swallow» («Ласточка»), в которую были включены 4 парашютиста-разведчика из роты Линге. Их задачей было разведать территории вокруг завода и в последующем принять основную диверсионную группу, куда было отобрано 34 коммандос из 9 ПСР. Для доставки саперов в район завода были выбраны четырехмоторные бомбардировщики «Галифакс» и транспортные планеры «Хорса».

19 ноября 1942 года 2 «Галифакса» с планерами на буксире поднялись с аэродрома в Шотландии. Однако экипажи бомбардировщиков оказались не подготовленными к ночным полетам в тяжелых метеоусловиях, они сбились с пути и после начала обледенения вышли на связь с основной базой. Этот выход в радиоэфир был сразу же обнаружен гитлеровской системой радиоперехвата в норвежском Киркенесе и на Земле Александры. Из-за окончательной потери ориентировки в воздухе лидирующий бомбардировщик и буксируемый планер врезались в прибрежную гору в живых осталось только 14 десантников. Второй бомбардировщик уцелел, но освободился от планера раньше времени, а последний совершил аварийную посадку на норвежской территории: в живых осталось 9 коммандос. Уцелевшие английские десантники попытались уйти в горы, но были обнаружены специальной «ягдкомандой» из комендатуры города Эгерсунд и вступили в неравный бой. После ожесточенного сопротивления, а затем непродолжительных и безуспешных допросов, как вражеские диверсанты, они были расстреляны. Однако в тот момент никто из местного гитлеровского командования почему-то не задумался, с какой целью в этом районе появились английские диверсанты с большим количеством взрывчатки. Эта «горячность» местных властей, а вернее, их ошибка, дорого обошлась Третьему рейху.

Новая операция с целью уничтожения завода тяжелой воды в Веморке была назначена на февраль 1943 года- В помощь норвежским подпольщикам были вновь выделены коммандос из 1-й ОПР капитана Линге. Командование над этой группой, получившей наименование группа «Gruennerside», было поручено одному из лучших выпускников 4-й английской школы особого назначения майору Харальду Хаммерену.

Доставка парашютистов и их высадка в ледяную высокогорную пустыню, на дикое и безлюдное горное плато Хардагнер-Видда, несмотря на крепкий ветер, прошла успешно. После 3-дневной борьбы со снежным ураганом и изнуряющего перехода норвежцы наконец увидели свою главную цель.

Гидроэлектростанция и завод представляли собой труднодоступный объект: с одной стороны — 300-метровая отвесная скала, с другой — глубокое ущелье. Автомобильная трасса, по которой немцы вывозили готовую продукцию, проходила по 130-метровому подвесному мосту. Вторая дорога проходила вдоль железнодорожных путей, была хорошо освещена и постоянно осматривалась охраной. Подойти к заводу можно было только с тыла. Но туда без специального альпинистского снаряжения добраться было практически невозможно. Проникнуть далее можно было только по коммуникационному туннелю, где были уложены силовые кабели, либо по туннелям, через которые подавалась вода к турбинам ГЭС. После длительной проработки был выбран первый вариант.

27 февраля 1943 года майор Харальд Хаммерен, старшие лейтенанты Вармевольд и Тор Нильсен, а также унтер-офицер Ян Скинндален проползли по туннелю в цех концентрации тяжелой воды и на рабочих цистернах установили несколько десятков килограммов взрывчатки. Взрыв был произведен с помощью часового механизма после того, как диверсанты отошли на безопасное расстояние. В результате проведенной операции установки, необходимые для производства тяжелой воды, и весь ее наличный запас были полностью уничтожены.

Утром в Рюйкан прибыл верховный рейхскомиссар в Норвегии Иозеф Тербовен, по приказу которого в заложники были взяты 10 местных жителей. Однако расследование, проведенное прибывшими с Тербовеном гестаповцами, показало, что здесь действовали профессионалы — асы специальных операций, и расстрел заложников отменили.

Завод по производству тяжелой воды в Веморке восстанавливали почти полгода. После его восстановления система заводской безопасности была так усилена, что повторить диверсию в его цехах уже было невозможно. Но норвежские патриоты нашли иной способ, чтобы помешать нацистам использовать тяжелую воду для реализации «уранового проекта».

Они стали сообщать английскому командованию о каждом ушедшем от заводского причала транспортном судне. И далее уже британская авиация атаковала фашистские суда.

20 февраля 1944 года норвежским патриотам и группе «Gruennerside» удалось пронести на борт гитлеровского парома, везущего тяжелую воду, мощную мину и отправить на дно озера Тиннсе сразу 1600 килограммов тяжелой воды. Долгое время считалось, что окончательные планы Третьего рейха по созданию урановой бомбы были похоронены в ноябре 1944 года, когда 140 американских «летающих крепостей» (тяжелых бомбардировщиков «Боинг В-17», «Флаинг фортресс». — Авт.) нанесли массированный бомбовый удар по восстанавливаемому заводу. Из-за уничтожения последних запасов тяжелой воды немцам не удалось наладить производство ядерных боеприпасов. Такова широко известная предыстория неудачных исследований Вернера Гейзенберга и Отто Гана.

Однако исследование документов во время работы над книгой показало, что эта неудача «Уранового проекта» под «крышей» вермахта (возможно, и люфтваффе. — Авт.) была лишь «ширмой» для сокрытия возможных успехов в этой области у других ведомств Третьего рейха. Однако сегодня есть серьезное «но»!

Выше уже упоминалось, что в октябре 1944 юла гитлеровский пилот и специалист по ракетной технике Ганс Цинссер, пролетавший над северогерманской провинцией Мекленбург, увидел вдали сильное яркое свечение, озарившее всю атмосферу на 2 секунды. Вот как он рассказал об этом случае:

Таким образом, по всем признакам, гитлеровский летчик еще за 8 месяцев до испытания первой американской атомной бомбы в штате Нью-Мексико наблюдал в небе над северной Германией признаки ядерного взрыва. Но в эти дни завод в Рюйкене уже не действовал Если следовать послевоенной легенде союзников о том, что нацисты провалили «Урановый проект», то что же они взорвали?

Сегодня известно, что в первые майские дни 1945 года, когда советские войска под командованием маршала Георгия Жукова практически блокировали Берлин, а генерал-полковник Готтард Хейнрици — командующий группой армий «Висла», обороняющей столицу Третьего рейха, — умолял Адольфа Гитлера о переброске подкреплений хотя бы из Нижней Силезии (но тщетно. — Авт.), в Норвегии оставались нетронутыми десятки свежих дивизий из горной армии вермахта. Почему Гитлер держал так много отборных германских солдат в Норвегии до самого конца войны? А почему не разрешил взять их в Нижней Силезии?

Сразу же оговоримся, не будем рассматривать бредовые иллюзии или маниакальное безумие фюрера, который якобы держал своих горных стрелков в Норвегии для защиты транспортного пути для перевозки железной руды из Швеции, а также ради использования норвежских баз для противодействия атлантическим караванам союзников, везущим грузы от Британских островов и из Исландии. А в Нижней Силезии хранил отборные войска для защиты центра Европы, который, по мнению Гитлера, был ни много ни мало… «ключом к победе в войне». Не будем!

Дело в том, что к маю 1945 года возможность вывоза никеля, в частности, с месторождений вокруг Петсамо, немецкими судами через Лиинахамари уже была исключена Еще в октябре — ноябре 1944 года советские войска освободили Петсамо и вышли к норвежской границе. Кроме того, как было рассказано выше, большую часть никеля нацисты вывозили не на транспортных судах, постоянно подверженных опасности уничтожения советскими подлодками, авиацией или артиллерией с полуострова Рыбачий, а на тележках подвесной канатной дороги. Да и конвои с грузами по ленд-лизу к весне 1945 года были уже не так нужны нашей стране, как в первые военные годы. То есть военный смысл защиты центральной Европы, которая почти полностью находилась в руках советских и союзных войск, также исчез. Поэтому гитлеровское военное командование, а вернее сам Адольф Гитлер, оставляя нетронутой сильную группировку вермахта в Норвегии и в Нижней Силезии, задумывал нечто иное. Но зачем Адольфу Гитлеру нужно было намертво держаться в Нижней Силезии? А зачем 3-й американской армии под командованием генерала Джорджа С. Паттона было нужно стремительно нестись сюда через всю южную Баварию и по кратчайшему пути прорываться с ожесточенными боями к стертым с лица земли союзной авиацией огромным оружейным заводам фирмы «Шкода» под Пльзенем или к горам Гарц в Тюрингии?

Бесчисленные послевоенные исторические труды упорно твердят, что на стремительном рывке американцев через южную Баварию настоял Верховный штаб союзных экспедиционных сил (ВШСЭС). Мол, он посчитал, что этот маневр необходим для пресечения попытки нацистов дать последний бой в «Альпийской цитадели», то есть в сети горных укрепрайонов, протянувшихся от Альп до Гарца. При этом в подтверждение приводятся карты и документы, в том числе и недавно рассекреченные, а порой относящиеся еще к эпохе Веймарской республики, подтверждающие существование такой цитадели. Однако есть здесь некая «загвоздка».

Ведь воздушная и агентурная разведки союзников должны были доложить главнокомандующему экспедиционными войсками союзников в Западной Европе генералу Дуайту Д. Эйзенхауэру и ВШСЭС, что пресловутая «цитадель» не что иное, как цепь из нескольких горных укрепрайонов. Да и то, что войска из блокированного Берлина уже не могли покинуть его укрепления. Но если американская разведка об этом знала (а не знать не могла!), то почему же войска Паттона почти безрассудно ломились в Нижнюю Силезию? Что Паттон ожидал найти под Пльзенем и в лесах Тюрингии и что фактически нашел? Вопрос не случаен, как не случайна и его по всем признакам скоропостижная смерть.

Официальных бумаг о находках в Нижней Силезии он не оставил, но вскоре после окончания Второй мировой войны генерал Джордж С. Паттон попадает в небольшую автомобильную аварию, после которой в военном госпитале во Франкфурте он сначала быстро идет на поправку, но неожиданно умирает во сне от удушья. Весьма подозрительно! До настоящего времени исследователи его жизни спорят: умер генерал или был убит. А что он мог увидеть, например, в горах Гарца или отыскать здесь такого, что могло стать столь смертельным секретом? Ведь по послевоенной «легенде союзников» научно-поисковые группы, прикомандированные к армии Паттона, не нашли ничего, кроме грубых попыток Гейзенберга создать действующий атомный реактор, попыток совершенно неудовлетворительных, неудачных и поразительно… неумелых. Более того, когда Вернера Гейзенберга, Пауля Гартека, Курта Дибнера, Отто Гана, Карла Фридриха фон Вайцзеккера, Карла Виртца, Хорога Коршинга и Вальтера Герлаха перевезли в британский городок Фарм-Холл для допросов, из подслушанных далее их повседневных разговоров выяснилось, что все ведущие германские ученые за прошедшие 6 лет войны страдали необъяснимой научной безграмотностью. И не сумели разобраться, а уж тем более построить действующий ядерный реактор для производства оружейного плутония.

По простоте душевной можно было бы поверить, что эти ученые, осознав, какую смертельную угрозу для человечества несет разрабатываемое ими оружие, либо просто тянули время до окончания Второй мировой войны, либо действительно не могли разобраться в создании ядерного «котла». Но сегодня это было бы крайне наивно! Ведь вскоре после реализации «Манхэттенского проекта» все они неожиданно «излечились» от своей весьма странной «болезни»: вновь стали первоклассными физиками и нобелевскими лауреатами. А лично Гейзенберг, через считанные дни после бомбардировки Хиросимы (14 августа 1945 года. — Авт.), прочитал собравшимся немецким и английским ученым лекцию об основных принципах конструкции атомной бомбы. В послевоенной литературе эта лекция была названа чем-то вроде «научного фокуса». Получается, что Гейзенберг всего за несколько дней сумел выдать теорию работоспособной бомбы, тогда как много лет фундаментально заблуждался. Можно ли в это поверить?

Еще один необъяснимый феномен, подтверждающий «ядерную безграмотность» физиков Третьего рейха, их ошибки в определении критической массы, необходимой для начала ядерной реакции, проявился… на Японских островах. С мыслями американских историков об «Урановом проекте» императорской Японии вы уже познакомились. Но хотелось бы отметить, что даже после атомной бомбардировки Нагасаки императору Хирохито, решившемуся на безоговорочную капитуляцию Японии, пришлось преодолевать воинственные устремления отдельных министров своего кабинета, которые упорно настаивали на продолжении войны.

Конечно, и здесь можно списать возражения министров на гордые «самурайские традиции» и кодекс «Бусидо». Но, может, и они знали «нечто», что японский император откровенно опасался даже представить? А мог ли этим «нечто» стать, например, обмен с США ядерными ударами? Вполне, тем более что американцы уже провели 2 атомные бомбардировки японских городов. Японцы, в свою очередь, в августе 1945 года провели уже известные нам испытания на севере Корейского полуострова (у города Конан).

Получается, что, несмотря на разгром фашистской Германии и к тому же на потенциальную угрозу нового ядерного удара американских ВВС по японским городам, императорский кабинет министров настаивал на продолжении войны. И, вы понимаете, что без участия в японском «Урановом проекте» гитлеровских ученых-ядерщиков не обошлось.

Ведь в противовес «легенде союзников», в Третьем рейхе было, по крайней мере, от 5 до 7 программ по разделению изотопов. Из соображений безопасности все они были разделены между различными ведомствами, которые, возможно, координировались единым органом, допустим, «мозговым центром» Каммлера, но совершенно не подозревали о работах коллег. Например, известно, что в рамках одной из них велось обогащение урана по методу «промывки изотопов», разработанному докторами Эрихом Багге и Хорогом Коршингом. К середине 1944 года этот метод за один проход позволил в 4 раза (по сравнению с одним проходом через ворота газовой диффузии у американцев) повысить обогащение урана Более того, практически все методы разделения и обогащения изотопов урана-235, необходимого для создания атомной бомбы высокого оружейного качества и в количествах, достаточных для накопления критической массы, проводились при отсутствии действующего атомного реактора, о неудачах с которым знали все разведки стран антигитлеровской коалиции.

Итак, кроме проекта обогащения и разделения изотопов, который возглавляли Гейзенберг и его окружение, были иные проекты, где ради прикрытия, из соображений секретности не привлекая постороннего внимания к наиболее успешным из них, работали и другие видные нацистские ученые. По крайней мере, три имевшихся в распоряжении Третьего рейха технологии были предположительно более эффективными и технически совершенными, чем аналогичные технологии американцев:

— метод «промывки изотопов» докторов Эриха Багге и Хорога Коршинга;

— центрифуги и сверхцентрифуги доктора Пауля Хартека;

— усовершенствованный циклотрон барона Манфреда фон Арденна («источник Арденна»).

И, вероятно, его автор дал Адольфу Гитлеру реальную надежду на успешность создания «оружия возмездия». Дело в том, что теоретическим наставником и близким соратником фон Арденна был доктор Фриц Хаутерманс, основной специальностью которого было исследование термоядерного синтеза Как астрофизик он сделал себе имя в науке, описав ядерные процессы, происходящие в звездах. Известно даже о существовании патента, выданного в Австрии в 1938 году, на устройство под названием «молекулярная бомба», которую вполне можно рассматривать как прототип термоядерной бомбы. Естественно, весьма приближенно и при выполнении нескольких дополнительных условий. Верна эта догадка или нет, но из всех нацистских ученых, которые работали над созданием атомного оружия, барон Манфред фон Арденн чаще других лично навещал Адольфа Гитлера.

Таким образом, получается, что в борьбе за обладание ядерным оружием ближнее окружение Гитлера не остановилось перед откровенной дискредитацией именитых немецких ученых — Вернера Гейзенберга и Отто Гана, репутацией которых просто «пожертвовали» в большой политической игре и ради создания своеобразной «ширмы» для прикрытия подобных секретных испытаний в иных ведомствах Третьего рейха

Но если военная хитрость Гитлера и его окружения понятна, остается неясным, почему правительства европейских стран, наших недавних союзниц во Второй мировой войне, так долго держали информацию о ядерном успехе нацистов засекреченным для советской стороны и почему в нашей стране столь доверчиво отнеслись к легенде о провале гитлеровского «Уранового проекта»? Более того, по отдельным их достижениям даже засекретили от своего же народа? Ведь когда на территорию одного из крупнейших лагерей смерти Аушвиц (польское название Освенцим), расположенного в 60 километрах западнее Кракова, вошли советские войска, то прибывшие затем сюда специалисты могли вполне разобраться, что кроме массового уничтожения в его печах узников здесь проводились и некие весьма засекреченные работы.

Лжебуна из Освенцима

Здешний огромный завод по производству синтетического каучука («буны») был создан в польской части Силезии еще в мае 1940 года Однако на слушаниях Нюрнбергского трибунала над военными преступниками выяснилось, что этот грандиозный заводской комплекс стал одной из величайших загадок Второй мировой войны, ибо, несмотря на личное благословение Адольфа Гитлера, рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, рейхсмаршала Германа Геринга, а также одного из руководителей «Комитета трех», игравшего важнейшую роль в управлении рейхом, генерал-фельдмаршала Вильгельма Б.И.Г. Кейтеля, несмотря на бесконечный источник как квалифицированных вольнонаемных кадров, так и рабского труда из Освенцима, «работам постоянно мешали сбои, задержки и саботаж. Казалось, над всем проектом висит злой рок», причем в такой степени, что химический картель «И.Г. Фарбен А.Г.» впервые за всю свою долгую историю деловых успехов оказался на пороге провала Более того, к 1942 году большинство… директоров концерна считали проект не просто неудачей, а полной катастрофой. Ведь, несмотря на огромнейшие вложения финансовых средств, здесь не было произведено… ни одного килограмма синтетического каучука! В его существовании не было какого-либо смысла, если только этот гигантский завод не занимался чем-то иным, но только — не производством буны. Ведь в действительности он же был создан не только для уничтожения рабов Третьего рейха.

Внешне для химического картеля «И.Г. Фарбен А.Г.» выбор места у городка Освенцим в качестве места для строительства завода по производству буны был логичным, обусловленным вескими практическими соображениями. Концентрационный лагерь, расположенный поблизости, обеспечивал огромному комплексу гарантированный неиссякаемый источник рабского труда, и, что весьма удобно, заключенных, истощенных непосильной работой, можно было без хлопот «увольнять». Кроме того, поблизости была расположена угольная шахта и 3 реки, которые, сливаясь, обеспечивали достаточное поступление пресной воды. В сочетании с этими реками государственная железная дорога и прекрасное шоссе обеспечивали отличное транспортное сообщение. И главное — лагерь находился в удобной близости к урановым рудникам Чешских Судет, которыми фашистская Германия обладала после подписания в 1938 году Мюнхенского договора А они уже давно были известны своими богатыми запасами самой чистой урановой руды в мире. Случайно или нет, но именно этот район находился недалеко от южногерманской области Тюрингия и рядом с Силезией, где было сооружено много различных заводов и комплексов, а также недалеко от нескольких крупных подземны