Зорина Светлана Владимировна

Снежная Принцесса

title: <b>Купить книгу "Снежная Принцесса":</b> feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Зорина Светлана book_name: Снежная Принцесса

Оглавление.

Глава 1. Девочка с неправильным именем.

Глава 2. Чудаки в ожидании чуда.

Глава 3. Принц Таддеуш и его прекрасная дама.

Глава 4. Авария у магазина "Сказочный мир".

Глава 5. Неудачный день.

Глава 6. Лабиринт Ужасов.

Глава 7. Снежное Таро.

Глава 8. Экзамены.

Глава 9. Летние открытия.

Глава 10. Осенние неприятности.

Глава 11. Снеговей.

Глава 12. Церковь Святой Анны.

Глава 13. Магический лёд.

Глава 14. Чары над 7-й гимназией.

Глава 15. Операция Джефферсон и K°.

Глава 16. Именины.

Глава 17. Stella Polari.

Глава 18. Предложения выгодные и не очень.

Глава 19. Майдарские каникулы.

Глава 20. Танцы на снегу.

Глава 21. Странные происшествия в Гаммеле.

Глава 22. Выставка неформалов.

Глава 23. Волшебные часы.

Глава 24. Праздник Святого Дамиана.

Глава 25. Оборотни.

Глава 26. Кошачье логово.

Глава 27. Работорговцы.

Глава 28. Труппа Питера Гейла.

Глава 29. Авалон.

Глава 30. Королева.

Глава 31. Правда и вымысел.

Глава 1. Девочка с неправильным именем.

Снегопады в конце весны считались в Гаммеле делом обычным. Правда, многие утверждали, что последние лет десять несвоевременные холода участились. А старики вообще ворчали, что погода в Германаре портится. Вот в дни их молодости всё было как положено: летом стояла жара, а снег шёл зимой. Ну ещё поздней осенью да ранней весной. А сейчас что творится! Разве это нормально, когда в конце мая весь город заносит снегом?

Нормально это или нет, Илана не знала, но ей такие шутки природы нравились. Когда цветущие деревья вдруг облачались в зимние наряды, сад возле дома становился похожим на какое-то сказочное царство. Правда, длилось это недолго. Через несколько часов о снегопаде напоминали лишь бегущие по городу ручьи, а мокрая нежная зелень сияла на солнце ярче прежнего. Но однажды снег пролежал целые сутки. Илана хорошо запомнила этот день — 25 мая 2354 года по стандартному летоисчислению. Последний день учебного года, когда она, закончив первый класс, принесла домой почти отличный табель. Почти — потому что за Божий Закон стояла «четвёрка». После обеда Илана уселась за свой колченогий письменный стол и принялась лепить из мягкого пластика пастора Коула — толстого, лысого, с поросячьим носом и отвисшим брюхом. Фигурка была уже почти готова, когда неожиданно налетевший ветер распахнул форточку. Небо тут же потемнело от огромной снеговой тучи, а через час, глядя в окно, уже трудно было поверить, что до начала лета осталось меньше недели. Температура сразу упала до нуля.

— Хорошо, что у нас есть камины, — сказала бабушка Полли. — Центральное отопление уже не включат.

К вечеру лёд подтаял, а ночью опять ударил мороз, так что утром оледеневшие деревья и кусты казались сделанными из разноцветного хрусталя. Илана выбежала во двор в одной ночной рубашке. Босые ноги утопали в рыхлом снегу, покрытом хрупкой льдистой корочкой, которая, сверкала на солнце, словно вытканный бисером ковёр. Свежий воздух был наполнен тонким, мелодичным звоном капели. Весна, опомнившись от снеговой атаки, решила отстоять свои права, тем более что лето уже наступало ей на пятки. Солнце безжалостно разрушало хрустальный мир, освобождая деревья от наледи. Илана знала — растениям так будет лучше, но ей было жаль, что созданное капризом природы сказочное царство столь недолговечно.

В тени высокой ограды росли голубые тюльпаны. Эти неприхотливые цветы начинали распускаться в апреле, а к концу июня уже обычно отцветали. Они не боялись холодов, так что неожиданный майский мороз заставил их лишь сомкнуть свои плотные лепестки. Несколько бутонов полностью оледенели и напоминали так называемые магические ледышки, иметь которые мечтали все германарские дети и с которыми уже много лет тщетно боролась Ортодоксальная Церковь. Эти игрушки представляли собой прозрачные шары (реже кубики) с картинками внутри. Самым интересным было то, что картинки менялись. Чаще всего это были распускающиеся цветы, которые потом превращались в деревья, а потом во что-нибудь ещё. Некоторые магические шары демонстрировали до ста картинок. Говорили, что можно даже наколдовать картинку — придумать её и, сжав магическую игрушку в руке, пожелать, чтобы придуманное появилось в ледышке. Вообще-то никто не знал, из чего сделаны эти шары и кубики, но поскольку они всегда были прохладными и почти на нагревались в руках, ребятня прозвала их ледышками. Магические игрушки отличались необыкновенной прочностью. Илана знала случай, когда ледышку уронили с двадцать третьего этажа. Она упала на мощёный плиткой двор и не то что не разбилась, на ней даже царапины не осталось!

Один бутон, выглядывающий из глубокого сугроба, оказался в круглом ледяном коконе — как будто кто-то оставил на снегу магический шар с цветком внутри. Илана присела возле тюльпана на корточки. У неё никогда не было магических игрушек. Говорили, что они очень дорого стоят, а главное — их не продавали ни в магазинах, ни на легальных рынках. Счастливые обладатели волшебных игрушек были как правило из семей городской элиты, а у таких людей всегда имелись вещи, недоступные большинству. Илане вдруг захотелось, чтобы этот лёд не таял. Чтобы он стал волшебным, а заключённый в нём бутон распустился. Девочка осторожно обхватила мокрый ледяной комочек ладонями и очень удивилась, обнаружив, что он сразу высох и затвердел, а ведь от её прикосновения он должен был таять ещё быстрее. Ей показалось, что лепестки бутона сжаты уже не так плотно. Неужели он действительно распускается, этот вмёрзший в лёд цветок?! Да нет, не может быть. Наверное, бутон таким и был — чуть-чуть распустившимся, просто она только сейчас это заметила. От размышлений Илану отвлёк сердитый голос бабушки.

— Немедленно в дом! — кричала та из окна. — С ума сошла! Босая, полуголая по снегу…

— Ну и чего ты так испугалась? — спросила Илана, вернувшись в свою комнату. Бабушка уже застилала её постель, сердито встряхивая простынёй. — Ты прекрасно знаешь, что я не заболею. Я вообще никогда не мёрзну.

— А что скажут люди? Из дома напротив, наверное, все видели, как ты раздетая по снегу бегаешь…

— Скажут опять, что я нелюдь, — фыркнула Илана. — Что они нового-то могут сказать? Они давно уже знают, что я не такая, как все. А правду мне всё равно никто не скажет.

— Какую правду, детка? — насторожилась бабушка.

— Да о том, кто я на самом деле! И кто мои родители. Не будешь же ты рассказывать, что к дверям приюта меня принёс аист.

— Кто бы тебя туда ни принёс, забрала тебя оттуда я, — поджала губы бабушка. — И я за тебя отвечаю. Я не хочу, чтобы люди говорили, будто я совсем не слежу за ребёнком.

До трёх лет Илана жила в приюте при монастыре Святой Бригитты. Из этого отрезка своей жизни она почти ничего не помнила. Только белые двери с вырезанными на них крестами, большие светлые окна и множество писклявых круглощёких созданий, которые вечно её толкали. Своё странное имя Илана получила из-за ошибки, допущенной сестрой Антонией при составлении метрики. В тот день, когда сторож нашёл у дверей приюта уродливого большеголового младенца с голубоватой кожей, новоприбывшим сиротам давали имена на букву «и». Окажись Илана в приюте днём позже, её бы звали Катарина или, к примеру, Кристина. А может, Клара. Вообще-то ей уже и так собирались дать имя на «к» — девочек, которых звали на «и», в монастырском приюте было более чем достаточно, и такое количество тёзок создавало проблемы. В каждой возрастной группе уже насчитывалось по несколько Ид, Ирен и Изольд. И тут одна из монахинь вспомнила модное ещё до ЭВП1 имя Илона. Сестра Антония, составлявшая метрику подкидыша после ночного дежурства, вместо «о» написала «а». Заметили это только тогда, когда документ был полностью оформлен и на нём стояли все печати.

— Пусть будет Илана, — махнула рукой настоятельница. — Нормальное имя такому ребёнку и не подходит.

Странному ребёнку с неправильным именем очень повезло, что одна старая чудачка забрала его из приюта. Илану бы там просто затравили. Её, конечно, и сейчас дразнили, особенно в школе, и всё же у неё был дом, где она чувствовала себя защищённой.

С усыновлением в Германаре было просто. Сирот отдавали даже одиноким старикам. Никого не волновало, что многие приёмыши росли в бедности. Им редко удавалось получить высшее образование. Большинство детей из необеспеченных семей в четырнадцать лет поступали в профессиональные училища и потом всю жизнь прозябали на какой-нибудь непрестижной малооплачиваемой работе, которую никто не хотел, но кто-то должен был выполнять.

Полли Стивенс считала, что Илана достойна большего, и гордилась, что может оплачивать учёбу своей приёмной внучки в одной из лучших школ.

— Спасибо мужу-покойнику, — сказала как-то бабушка. — Большой любви у нас с ним не было, детей завести не получилось, но без средств он меня не оставил. Если я умру до твоего совершеннолетия… Да, детка, всякое может случиться. Так вот, если я умру раньше, чем ты оперишься, твоим опекуном станет Джон О'Кири. Это мой двоюродный племянник. Ты его не знаешь, он в Вавеле живёт… Он согласился и даже подписал все бумаги. В приют ты больше не попадёшь, не бойся. Моих сбережений хватит на то, чтобы ты не голодала и смогла спокойно закончить школу. А поступишь в университет — сможешь жить на стипендию. Шиковать тут, конечно, не получится, но ничего… Шесть лет протянешь. Ты обязательно должна получить высшее образование. Тогда и работу найдёшь приличную. И никогда не будешь нуждаться. Это же очень важно — получить хорошую работу.

— Госпожа Бейли говорит, что для девушки куда важнее заполучить хорошего мужа, — заметила Илана. — Но мне-то, конечно, придётся искать работу. Кто возьмёт замуж такую уродину?

— Не говори глупостей! — рассердилась бабушка. — Никакая ты не уродина. Ты просто не похожа на других. Подожди, детка, ты ещё выправишься. Слава богу, волосы у тебя уже растут. И сама ты растёшь всё быстрей и быстрей.

Волосы у Иланы начали расти только в пять лет. До этого её лысая голова, казавшаяся неестественно большой по сравнению с худеньким, тщедушным телом, делала её мишенью для насмешек в любом детском коллективе. Взрослые смотрели на неё кто с жалостью, а кто с недоумением, в котором Илана порой улавливала скрытую неприязнь. Ей было семь с половиной, когда, задержавшись однажды в школьной раздевалке, она случайно подслушала разговор двух родительниц. Это были госпожа Феллоу и госпожа Риттер — мамы девочек, которые учились в одном классе с Иланой.

— Повезло же нашим детям, — сокрушалась госпожа Риттер. — Учиться вместе с этим маленьким чудовищем. Эту Илану Стивенс следовало отдать в специальную школу.

— Но в какую? — спросила госпожа Феллоу. — Есть только спецшколы для умственно отсталых. Насколько я знаю, эта странная девочка прекрасно учится. Говорят, у неё память, как у компьютера…

— То-то и оно! Нечеловеческая память… Может, она вообще отродье сатаны…

— Господь с вами, госпожа Риттер! Нельзя так говорить…

— А то, что у неё кровь не такая, как у всех, вы знаете? Она же у неё голубого цвета. Ну это-то давно уже не секрет, но доктор Симпсон ещё кое-что сказала… Вы знаете Джулию Симпсон? Она каждые полгода проводит медосмотр в младших классах. Она знакомая одной моей подруги… В общем, она сказала, что, хотя кровь Иланы Стивенс и отличается от человеческой, этой девчонке можно переливать кровь любой группы. И возможно, даже кровь животных… Кстати, вы заметили, что она никогда не болеет? В чём душа держится, а хоть бы раз чихнула! Она-то донором для людей быть не может, а если ей чью-нибудь кровь перелить, то донорская кровь, попав в её организм, сразу как бы приобретает свойства её собственной крови. Красные кровяные тельца изменяются и… Знаете, мне это трудно объяснить — я же не врач, но, по-моему, и так всё ясно. Нелюдь она и всё тут. Дьявольское отродье!

— Ну зачем же непременно дьявольское? У ютов кровь тоже голубая. Думаю, её мать связалась с кем-то из этих… существ. Говорят, у людей и ютов могут быть дети. Иногда они совсем как люди — и не отличишь. А эта девчонка родилась больше похожей на ютку. Мать испугалась позора — вот и подкинула её в приют.

— Может, так оно и было, — помолчав, согласилась госпожа Риттер. — Но… ведь она и на ютку не очень похожа. У них глаза светлые, почти бесцветные, а у этой синие, как снеговая туча. Иногда они у неё так темнеют, что даже не замечаешь, что зрачков нет… У ютов их тоже нет… Или у этих тварей такие зрачки, что их просто не видно? Одно слово — нелюди. И они, и эта девчонка. От неё так и веет какой-то демонской силой. Разве вы не заметили, дорогая, в последнее время всё не так. Всё не так, как прежде. Даже погода испортилась. Именно здесь, в Германаре. И больше всего нашему городу достаётся. Снегопады эти всё чаще и чаще, ледяные ветры… Что с чего? Налетит — как из преисподней…

— Да из какой же преисподней?! Скажете тоже… Холодные ветры с Северного океана дуют. Он же близко к Гаммелю…

— Так он же всегда там был, дорогая, — язвительно заметила госпожа Риттер. — И ближе не стал. Нашему Гаммелю уже двести пятьдесят лет. Тут ведь потому и заложили столицу, что первым колонистам здешний климат понравился. Все четыре сезона… Лето тёплое, зимой снег — совсем как на Земле, на севере Европы. Даже календарь земной подошёл — просто взяли и разделили здешний месяц на три земных…

— Да, здесь, на Гее, даже сутки почти такие же, как на Земле, — подхватила госпожа Феллоу. — Господь благословил эту планету. И людей, которых сюда привёл.

— Господь привёл сюда людей, но увы — тут и нечисть завелась, — упорно гнула своё госпожа Риттер. — Пастор Коул правильно говорит. На этой благословенной земле должны жить только те, кого создал Господь: люди и прочие твари, которые были известны ещё нашим прародителям — Адаму и Еве. И нечего пускать сюда чужаков из других миров. Мы ничего о них толком не знаем. Может, иные из них вообще порождения тьмы, дети дьявола… А эти иноземные товары! Эти лекарства, которыми торгуют на рынках…Госпожа Феллоу, никогда их не покупайте! Даже если вам скажут, что они излечат вас от любой болезни. Пастор Коул говорит, что большая их часть — дьявольское зелье. Люди думают, будто лечатся, а на самом деле продают свои души. Пастор Коул никогда лишнего не скажет.

— Конечно, — поспешила согласиться госпожа Феллоу. — Он святой человек.

— Он противный толстый дурак, — прошептала затаившаяся среди вешалок с плащами и куртками Илана.

Пастора Коула она ненавидела всей душой. Этот дородный бородатый священник с белыми, пухлыми, как вата, руками вёл службы в ближайшей церкви и преподавал в 7-й гимназии Божий Закон. Илана, обладавшая феноменальной памятью, всегда прекрасно знала урок, но каждый раз, когда пастор Коул устремлял на неё взгляд своих холодных водянисто-голубых глаз, она чувствовала себя так, как будто была последней двоечницей, хуже Тома Брикса, которого уже дважды оставляли на второй год.

Субботняя исповедь была для Иланы сущей пыткой. Пастор Коул сам исповедовал всех учеников 7-й гаммельской гимназии. Младшие классы приводили в школьную часовню по субботам. Илана каждый раз повторяла, что лгала, злословила, ленилась и грубила бабушке, даже если она на этой неделе ничего подобного не делала и вообще понятия не имела, в чём она должна каяться. Пастор Коул вечно смотрел на неё так, словно она прятала в каждом кармане ворованные конфеты. Илане казалось, что, не покайся она как минимум в двух-трёх грехах, как пастор Коул обвинит её в том, что она скрывает свои пороки, пытаясь обмануть Господа Бога.

Коул Джефферсон был одним из ярых активистов Партии борцов за чистоту. Чистильщики, как их прозвали в народе, считали, что главная причина испорченности современной молодёжи — влияние извне, поэтому, не жалея сил, боролись с иноземными товарами. Полностью запретить их продажу было невозможно, но вводимые каждый год ограничения на торговлю импортной продукцией привели к тому, что некоторые планеты попросту отказались торговать с Германаром. Рёв межзвёздных кораблей над Гаммелем звучал всё реже и реже. В столице говорили, что крупнейший космопорт Геи скоро зарастёт травой.

Тем не менее запрещённые товары в Германаре появлялись. Некоторые одноклассники Иланы носили в портфелях магические шары. Обладателями чудо-игрушек были как правило дети весьма уважаемых родителей. И весьма состоятельных. Причём многие из этих уважаемых людей являлись членами Партии борцов за чистоту. Пастор Коул говорил, что Господь дарует человеку богатство в награду за труды, и это в высшей степени справедливо. В справедливости Господа Илана старалась не сомневаться, но она не могла понять, почему самые трудолюбивые и уважаемые граждане города стремятся приобрести то, что запрещают покупать другим. Когда она в третьем классе задала этот вопрос на уроке этики, учительница отругала её за неуважение к старшим. А ответ на свой вопрос Илана получила на перемене — от своей одноклассницы Марго Аффенштайн. Марго была дочерью банкира.

— Нищие вечно ноют и спрашивают, почему одним можно, а другим нельзя, — насмешливо сказала она, подойдя к Илане. — А мой папа так говорит: просто потому, что одним можно, а другим нельзя. Одни умеют взять то, что им надо, а другим остаётся только смотреть и завидовать. Вот — посмотри, какая сейчас появится картинка.

Марго показала Илане магический шар, внутри которого был цветок. Он раскрылся, и появилась крошечная девочка в юбке из лепестков.

— У этого шарика целых восемьдесят превращений, — похвасталась Марго. — Сейчас Дюймовочка превратится в ангела.

"Пусть она лучше в чёрта превратится!" — подумала Илана, сгорая от желания хорошенько врезать по самодовольной физиономии Марго Аффенштайн.

— Ой!

От испуга Марго едва не выронила ледышку. В прозрачном шаре появилось какое-то рогатое страшилище.

— Ничего себе ангел! — рассмеялась Илана. — Обязательно покажи его пастору Коулу.

— Послушай, уродина, это ты его наколдовала? — прищурилась Марго. — Его тут никогда не было, этого чудовища…

— Ничего я не наколдовала. Я вообще не играю сатанинскими игрушками. А вот ты когда-нибудь доиграешься. Вдруг этот чёрт вырастет и утащит тебя в преисподнюю!

Драку предотвратило только появление дежурного учителя. Марго Аффенштайн всегда относилась к Илане с нескрываемым презрением. После этого случая она стала её побаиваться. И всем говорила, что "эта Стивенс" испортила её магическую ледышку.

— Она наколдовала чёрта, и больше шарик не показывает никаких картинок. Пришлось его выбросить. Это-то ладно — скоро у меня будет другая ледышка, но ведь эта уродина может и на человека порчу наслать! Сразу видно — сатанинское отродье…

Надо сказать, что появившийся в магическом шаре чёрт рассмешил Илану только в первое мгновение. Потом она испугалась даже больше, чем Марго, просто не подала виду. Пастор Коул постоянно твердил, что дьявол охотится за человеческими душами и является тем, кто его призывает. Получается, что она вызвала чёрта. Пусть даже маленького, игрушечного, но всё же вызвала!

"А может, в шарике с самого начала была такая фигурка, — успокаивала себя Илана. — Просто раньше не появлялась… Да конечно была! И когда-нибудь всё равно бы появилась".

Забавляться магическими ледышками при взрослых никто не решался, но все знали, что учителя давно уже смотрят на эти забавы сквозь пальцы. Вот попасться со «жвачкой» — это уже похуже. За такое можно было даже вылететь из школы.

Илана не раз наблюдала, как девочки — в основном из старших классов — жевали в туалете что-то похожее на конфеты-тянучки. При этом лица у них были какие-то странные. Они словно спали с открытыми глазами и видели приятные сны. Грета Вульф, дочь инженера из космопорта, которая иногда снисходила до общения с Иланой, говорила, что эти «конфеты» вызывают чудесные видения. Человек даже может представить себя в том месте, которое придумал сам, и всё будет казаться настоящим. Правда, недолго.

Дежурные учителя то и дело устраивали в туалетах облавы, но никто из пойманных на месте преступления любителей иллюзий не признавался, где раздобыл чудесную «жвачку». Одному дали на сдачу в каком-то ларьке, а в каком — забыл, другому — приятели из соседнего двора, а тем — их приятели… В общем, концов было не найти.

Ходили слухи, что контрабандными товарами торгуют юты. Тем более, что жили они недалеко от космопорта. Селиться в черте города им запрещалось. "Борцы за чистоту" добивались, чтобы "этих нелюдей" вообще выдворили из страны.

В Германаре едва ли не все няньки и бабушки пугали непослушных детей ютами. Не удивительно, что все германарские дети боялись этих странных существ, и Илана тут не была исключением. Юты появились на Гее лет сто назад. Они прибыли сюда на исследовательском корабле «Сонус», принадлежавшем корпорации «Гала-географика». Экспедиция биологов сделала вынужденную посадку на одной холодной, неприветливой планете. Несколько сотен гуманоидов упросили экипаж «Сонуса» взять их на борт. В Гаммеле — столице самого крупного на Гее государства Германар — у экспедиции был сборно-перевалочный пункт. Там к группе биологов присоединились их коллеги, проводившие исследования на отдалённых планетах системы Гелиос-3. После того, как на «Сонус» погрузили многотонное оборудование, все пробы и опытные образцы, стало ясно, что везти незапланированных пассажиров дальше корабль не сможет.

Беженцам — они называли себя ютами — разрешили поселиться на западной окраине Гаммеля. Правительство Германара тогда ещё не возражало против присутствия в стране представителей инопланетных рас. Девяносто пять процентов населения Геи составляли потомки её первых колонистов — выходцев с Земли. Заселив маленькую похожую на Землю планету в системе звезды Г-3, земляне присвоили себе статус коренного населения Геи. Всех остальных они называли инопланетянами. Позже, когда человечество расселилось по всей галактике, инопланетянами здесь стали называть всех, кто прилетал с других планет, в том числе и потомков землян. Ну а те инопланетяне, которые не являлись потомками землян, получили на Гее другое прозвище — алиены. Попросту говоря, чужаки. Теперь уже никто не мог точно сказать, когда началась дискриминация последних. Ясно было только, почему она началась. Образ жизни пришельцев из некоторых миров вызывал у основного населения планеты, то есть у землян, полное неприятие. Конфликт назревал долго и медленно, а правительства всех четырёх государств Геи долго и упорно закрывали на это глаза. В конце концов Германар и Леброн, где инопланетян было больше всего, оказались на пороге гражданской войны. Вот тут-то в Германаре и пришла к власти Партия борцов за чистоту. Почти всех инопланетян попросту выдворили из страны. В первую очередь представителей негуманоидных рас. Некоторым гуманоидам позволили остаться, но чувствовали они себя здесь неуютно. Последние лет тридцать кроме потомков землян в Германаре жили только юты. Власти официально закрепили за ними территорию к западу от Гаммеля, где находился их сильно разросшийся за сотню лет посёлок. Появляться в столице ютам было запрещено — под угрозой штрафа и тюремного заключения сроком до полугода. Ходили слухи, что это они распространяют сатанинские игрушки и лекарства.

Юты всё же появлялись в городе, но ни одного из них так и не удалось задержать. Эти существа обладали способностью исчезать без следа. Стоило полиции заметить на какой-нибудь улице или на рынке юта, как тот мгновенно растворялся в толпе. Однажды активисты Партии борцов за чистоту обнаружили в роще Звёздного Парка небольшую компанию ютов. Парк был немедленно оцеплен, и его посетителей выпускали по одному через маленькие служебные ворота, после чего полиция прочесала весь парк с собаками-ищейками. И не обнаружила ни одного юта.

— Думаю, они умеют становиться невидимками, — рассуждала одноклассница Иланы отличница Долли Спаун. — Нечисть — она и есть нечисть.

Илана тоже могла бы быть отличницей. Если бы не Божий Закон. Как бы хорошо она ни отвечала урок, пастор Коул всегда находил к чему придраться. Он любил повторять, что святость божественных законов человек должен чувствовать всем сердцем, а если этого нет, значит он эти законы по-настоящему не усвоил, пусть даже они у него от зубов отскакивают. Наверное, пастор Коул был прав, упорно отказываясь ставить Илане по своему предмету высший балл. Она действительно не ощущала на его уроках никакой святости. Только смутное раздражение и обиду. Учебник по Божьему Закону пестрел картинками, изображающими всех созданных Богом тварей, в том числе и представителей всех человеческих рас. Ни под одну из них Илана не подходила, из чего следовало, что божьей тварью она не является. А если и является, то лишь наполовину. Подслушав тогда в раздевалке разговор двух мамаш, она с ужасом подумала о том, что, возможно, госпожа Риттер и права. Один из родителей Иланы вполне мог быть ютом, ведь её сходство с этими странными существами просто бросалось в глаза.

Ростом взрослые юты обычно не превышали полутора метров. Сложением они бы совершенно не отличались от людей, если бы пропорции не нарушала чересчур крупная голова. Да и лица у ютов были почти человеческие, только слишком сужались к подбородку. Всех почему-то очень пугали их огромны светлые глаза. Говорили, что юты видят в темноте и способны одним взглядом нагнать порчу. Их матовая, слегка отливающая голубизной кожа была совершенно невосприимчива к загару, но голубоватый оттенок иногда становился ярче. В тех случаях, когда человек краснеет, кожа юта приобретала цвет фаянса, подсвеченного голубой лампой. А если переделать известное выражение "бросило в жар", чтобы оно было применимо к ютам, то оно превратилось бы в свою полную противоположность и звучало бы так — "бросило в холод". Голубая кровь ютов многими свойствами напоминала человеческую и была почти такой же тёплой, но от стыда и гнева она становилась холоднее, хотя и сильней струилась по жилам. Точно такими же свойствами обладали кровь и кожа Иланы. В жаркие летние дни она казалась рядом со своими загорелыми сверстниками маленьким призраком. Волосы у неё тоже были почти как у ютов — белоснежные и пушистые. И так же, как у ютских детей, начали расти только в пять лет. Но если у ютов они никогда не вырастали длиннее шести сантиметров, оставаясь мягкими, словно лебяжий пух, то волосы Иланы становились всё более жёсткими и росли всё быстрей и быстрей. В шесть лет её голова напоминала головку отцветающего одуванчика, а в семь шелковистые прядки обрели упругость и начали несмело закручиваться в колечки. Через год лицо Иланы уже обрамляли крупные серебристо-белые локоны. Её по-прежнему дразнили, обзывая уродиной, привидением, бледной молью и белой мышью, но по крайней мере больше не называли призраком Фантомаса. К девяти годам она догнала в росте почти всех своих ровесников.

— Ты уже совсем выровнялась, детка, — говорила бабушка Полли. — И голова уже совсем не кажется большой. Ты хорошеешь не по дням, а по часам.

Илана делала вид, что верит. Бабушка вечно старалась её утешить. Илана к этому привыкла. Так же, как привыкла бояться зеркал. Дома было только одно — маленькое и мутноватое. Оно висело в полутёмной ванной. Принимая душ или умываясь, Илана каждый раз завешивала его полотенцем. Расчесаться можно было и без зеркала, а макияж она не делала, хотя многие её одноклассницы уже подкрашивались. Пастор Колул смотрел на это неодобрительно, но молчал. В 7-й гаммельской гимназии учились в основном дети из весьма уважаемых семей, с которыми Ортодоксальная Церковь предпочитала не ссориться. Состоятельные горожане делали щедрые пожертвования.

В школе зеркал было много, и они регулярно протирались специальной жидкостью для мытья стёкол. В каждом туалете имелось огромное — во всю стену — зеркало, возле которого каждую перемену толпились девчонки. Одна только Илана старалась прошмыгнуть мимо него как можно быстрее. Она не просто боялась в него посмотреть. Ей казалось, что оно ехидно наблюдает за ней, словно гигантский живой глаз. Странное, жуткое враждебное существо, которое вечно пытается выхватить её из толпы и выставить на посмешище.

Илана обычно приходила в школу перед самым началом занятий — чтобы у одноклассников не оставалось времени на выпады в её адрес. Нельзя сказать, что её дразнили каждый день. Иногда её не замечали, и она благодарила за это судьбу. Она старалась по возможности оставаться незаметной. И как можно реже находиться среди сверстников, когда поблизости нет взрослых. Издеваться над ней при учителях как правило всё же не решались.

Главными врагами Иланы были близнецы Агнесса и Питер Джефферсоны, дети пастора Коула, учившиеся с ней в одном классе. На переменах к ним охотно присоединялся их старший братец Ральф, прыщавый верзила, о котором говорили, что он вечно лезет девочкам под юбки и пристаёт в туалете к малышам из начальных классов. Зато на уроках Ральф Джефферсон вёл себя безупречно. Пакости он делал исподтишка. Как и его сестра Агнесса. Питер был туповат, поэтому изредка попадался, что называется, с поличным. И на следующий день приходил в школу с опухшей от слёз физиономией. Пастор Коул считал, что детей надо держать в строгости. А детей у него было шестеро — почти все пухлые, белобрысые, с водянисто-голубыми глазами. Уменьшенные копии своего папаши. Только самый младший, Сид, походил на мать — темноволосую женщину с землисто-смуглым лицом и мрачно поблескивающими карими глазами. Марианна Джефферсон преподавала Божий Закон в приюте Святой Бригитты и довольно часто выступала с лекциями в разных школах города. Она пару раз проводила беседы о благочестии в классе, где училась Илана, и оба раза с тёмным огнём в глазах призывала быть нетерпимыми к греху. Кто бы мог подумать, что лет пятнадцать назад Марианна Джефферсон (тогда ещё Марианна Твинс) была завсегдатаем ночных клубов и увлекалась идеями, которые принято называть завиральными. Одно время она даже входила в группировку "Граждане Ойкумены". «Граждане» провозглашали равноправие всех рас и религий и отстаивали свободу личности.

Об этих интересных фактах из жизни пасторской жены и о многом другом, не менее интересном, Илана узнала в старинном двухэтажном домике, который все в округе называли часовней. Кроме её родного дома это было единственное место, где Илана чувствовала себя комфортно. Друзья у неё были только там. Впрочем, о них и об этом доме — разговор особый.

Глава 2. Чудаки в ожидании чуда.

Художник Мартин Кейн и его мать приехали в Гаммель лет десять назад, а откуда — никто не знал. Многие их недолюбливали. Кое-кто даже считал госпожу Гертруду ведьмой. Может, потому, что у Кейнов жил невероятных размеров чёрный кот, которого боялись все окрестные собаки, зато совершенно не боялись птицы. А может, потому, что госпожа Гертруда почти всё время проводила на кухне, делая свои знаменитые настойки на травах. Она довольно успешно продавала их через аптеки, принадлежавшие частной фармацевтической фирме «Трилистник». У Гертруды Кейн были лицензия фито-фармацевта. Что бы о ней ни говорили, а настойки её помогали многим. Их тайком покупали даже некоторые прихожане пастора Коула.

Гертруда Кейн была низенькой говорливой толстушкой с весёлыми карими глазами и ямочками на щеках. Тридцатилетний Мартин совершенно не походил на свою мать. Он был высок и очень худ.

— Весь в отца, — говорила госпожа Гертруда. — Аппетит у Марти, слава Богу, хороший, но у него же всё сгорает. Целыми днями работает. И даже по ночам.

Впалые щёки, горбатый нос и вихрастые, вечно всклокоченные волосы придавали Мартину Кейну сходство с демоном из детских сказочных фильмов. Он часто казался угрюмым и на первый взгляд мог отпугнуть, но те, кто был знаком с Мартином давно, считали, что человека добрее его не сыщешь во всей галактике.

Кейны жили на той же улице, что и Илана с бабушкой, в довольно странном ветхом строении, которое все называли часовней и которое городские власти уже, наверное, лет двадцать собирались снести. Как впрочем и все остальные дома на Трансильванской. Разве это нормально, что в центре столицы до сих пор стоят постройки первых переселенцев — этих чокнутых романтиков, страдавших жестокой ностальгией по старушке-Земле? Вообще-то старину в Гаммеле любили до сих пор. Многие районы столицы напоминали средневековые города Северной Европы. Правда, черепица на крышах была сделана из металлопласта, а за старинными фасадами царил современный комфорт. Древнюю культуру в Германаре знали и любили, но по сравнению с тем, что создавали, имитируя старину, нынешние архитекторы, дома первых колонистов выглядели слишком убого. А домик Кейнов смотрелся нелепо даже здесь, на улице Трансильванской.

Часовней его назвали потому, что его крышу венчала приземистая башенка с часами. Круглый циферблат был около метра в диаметре. Заржавевшие фигурные стрелки замерли между одиннадцатью и двенадцатью: маленькая ближе к двенадцати, большая — к одиннадцати. Без трёх минут полдень… Или полночь? Часы не работали уже давно. Илана слышала, что их несколько раз пытались починить, но так ничего и не получилось.

— Да и зачем их чинить? — говорил Мартин Кейн. — Они показывают хорошее время.

— И чем оно хорошее? — спросила Илана. — Полночный час считается самым зловещим.

— Так может, это полдень, — улыбнулся художник. — А вообще неважно… Двенадцать часов — время волшебное. День или ночь — всё равно. Когда стрелки приближаются к двенадцати, ты словно в ожидании чуда.

— А какого ты ждёшь чуда?

За Мартина ответила его мать:

— Он ждёт, что его картины будут приносить доход. И что ими увешают лучшие залы Королевской Галереи.

Мартин Кейн зарабатывал на жизнь тем, что делал копии картин старых мастеров — по репродукциям, которые извлекал из интернета. В последнее время в Германаре была мода на живопись докосмической эры. Продать что-нибудь из собственных картин ему удавалось редко. Илана любила бывать у Кейнов. Ей нравился ветхий, уютный, со скрипучими деревянными лестницами дом, где всё, включая кухонные полотенца, пропахло масляными красками. Ей нравилась странная разношерстная компания, которая частенько собиралась в доме художника по вечерам. Нравились пирожки, которые стряпала госпожа Гертруда. Нравился Илане и огромный чёрный кот по имени Люцифер, неизменно взиравший на всех с угрюмым презрением. Но особенно Илане нравились картины Мартина, коими был завален весь чердак. Большинство столичных критиков были членами Партии борцов за чистоту. Они не позволяли Мартину ни выставляться, ни участвовать в ярмарках, обвиняя его в пропаганде то порнографии, то язычества, то сатанизма. Некоторые картины Мартина казались Илане жутковатыми, но они все были так красивы, что хотелось смотреть на них часами.

С тех пор, как Гертруда Кейн вылечила бабушку Полли от болей в спине, они подружились и частенько ходили друг к другу в гости. Отправляясь к Кейнам, бабушка брала Илану с собой — чтобы не оставлять ребёнка одного. К тому же ребёнок обожал выпечку госпожи Гертруды. На маленькой уютной кухне «часовни» было интересно. Под самым потолком сушились травы, на полках вдоль стен теснились многочисленные бутылки и склянки с содержимым всех цветов и оттенков. На каждом пузырьке была наклейка с надписью, сделанной чётким, красивым почерком госпожи Гертруды. Илана ничего не понимала ни в лекарствах, ни в лекарственных травах, и названия всех этих снадобий казались ей некими магическими словами, имеющими не меньшую силу, чем сами лекарства. Когда она сказала об этом госпоже Гертруде, та даже и не подумала посмеяться над "глупыми детскими фантазиями", как это сделали бы большинство взрослых, включая бабушку Полли.

— Конечно, детка, — совершенно серьёзно промолвила она. — Слова тоже имеют силу. Недаром же говорят, что у всего в этом мире должно быть имя.

На кухне «часовни» было интересно, но чем старше становилась Илана, тем чаще предпочитала обществу бабушки и госпожи Гертруды компанию, которая собиралась в гостиной. Если точнее, это была смесь гостиной и мастерской. Здесь во всех углах валялись карандаши, мелки и бумага для набросков. Мартин Кейн почти всегда работал. Он не расставался с карандашом и блокнотом, даже когда беседовал со своими гостями. Впрочем, говорил он обычно меньше всех. Разговоры в гостиной велись самые разные, и Илана, которую никогда никто не прогонял, готова была слушать их часами. А уж если речь заходила о ютах, девочка старалась не пропустить ни слова.

В гостиной нередко работал телевизор. Как-то раз по одному из местных каналов показали выступление пастора Коула.

— Мы не против всех иноземцев, — заявил пастор. — Мы против тех, кто засоряет нашу страну вредными вещами и идеями. Нас пугает не внешнее уродство ютов, а их безбожие и неблагонадёжность.

— Они не безбожники, — сказал Мартин. — Мы мало что знаем про ютов, но, мне кажется, у этих людей есть вера.

— "У этих людей…" — усмехнулся Джек Эмерсон.

Это был невысокий всегда аккуратно причёсанный молодой человек в огромных очках. Илане порой казалось, что он за ними прячется. Зрение Джека не поддавалось внутренней корректировке. Он мог бы сменить очки на линзы, но ему явно не хотелось. Однажды он снял очки, чтобы протереть, и Илана увидела, что без этих больших — в поллица — чуть затемнённых стёкол Джек Эмерсон похож на обиженного мальчишку. Говорили, что Джек очень талантливый физик, а фирма, в которой он работает, не выделяет ему средств для осуществления какого-то его гениального проекта. Кажется, Джек хотел доказать, что время — это ещё один вид материи…

— Ты уверен, что они люди?

— Да кто бы они ни были, Джек! — горячо заговорила Таня Коэн. — Они такие же разумные существа, как и мы. Они имеют право на свою веру. На своё собственное понимание природы божественного…

Таня Коэн, тощая насквозь прокуренная поэтесса лет тридцати пяти, никак не могла смириться с тем, что потерпела крах в большой литературе. Она постоянно твердила, что "её стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд". Это была цитата из одной великой поэтессы докосмической эры. Иногда, изрядно хлебнув ликёра, Таня подзывала к себе Илану и читала ей что-нибудь из своих творений — сплошь про снежные метели, которые заметают всё на свете, да ещё про омуты, где плавают белые лилии, которые топчут бездушные люди. Непонятно только, как это можно проделывать в омуте… Впрочем, Илана уже знала, что стихи нельзя понимать буквально. В них надо видеть художественные образы. И она понимала, что разница между стихами той поэтессы прошлого и стихами Тани Коэн примерно такая же, как между ликёрами госпожи Гертруды и кислым молоком. Естественно, Тане она этого не говорила. Поэтесса-неудачница была совершенно безобидным существом и хорошо относилась к Илане. Сейчас Таня Коэн пыталась подзаработать, делая комиксы из популярных старинных боевиков.

— Меня просто потрясают выступления этих наших святош-ортодоксалов, — продолжала Таня. — Особенно одно их любимое выражение — "неверующие язычники"! Если язычники, то какие же они неверующие? Ведь язычество — религия. По-моему, все язычники, ну или почти все, верят в того же, в кого и христиане. В отца небесного. Во всех древних религиях главное божество — бог неба. А младшие божества — примерно то же, что и христианские святые…

— Ну, есть ещё вполне реальные люди, которых канонизировали, — вставил Джереми Лойс, художник-карикатурист почти двухметрового роста и весьма угрюмого характера.

Илана не могла понять, как такой человек может рисовать смешные картинки. Впрочем, она слышала, что клоуны тоже часто бывают грустными, а весёлыми кажутся только на сцене. Наверное, тот, кто должен смешить окружающих, тратит на других весь свой запас весёлости, а самому уже ничего не остаётся. Джереми Лойс сотрудничал с Таней, делая иллюстрации к её комиксам.

— Да, но многие святые — это языческие боги, — стояла на своём Таня. — В некоторых странах христианские проповедники лишь чуть-чуть перестроили их святилища и дали им другие имена. А кое-кому и прежние имена оставили.

— Я тут как-то столкнулась с одним ютом, — сказала Лидия Мортенсон, рослая светловолосая девушка с круглым румяным лицом и томными голубыми глазами.

Она работала в детской библиотеке Южного Округа, куда ходили все ученики 7-й гимназии. Лидия увлекалась магией и оккультными науками. К детям она относилась с рассеянным добродушием и никогда не бранила за просроченные книги. Лидию вообще мало волновало, что творится в библиотеке. Она была вечно поглощена изучением трудов по оккультизму, от которых отрывалась только для того, чтобы отметить в личной электронной карточке читателя, какую книгу он взял, а какую сдал. Лидия была твёрдо уверена, что над ней тяготеет рок, поэтому чуть ли не каждый день гадала себе на картах Таро. И постоянно рассказывала, что ей выпадает то Девятка Мечей, то Смерть. "Слава Богу, румянец на её щеках от этого не бледнеет, — пошутила однажды в разговоре с бабушкой Полли госпожа Гертруда. — Когда приходит Лидия, я стараюсь сделать пончиков побольше — чтобы и другим хватило. Ест так, словно и впрямь в последний раз".

— Мне просто не по себе стало, когда я с ним столкнулась. Это в Шиман-Тауне было, там их сейчас не больно-то гоняют. У этого юта такие глаза… Огромные, бездонные. Словно зеркала, в которых, если долго смотреть, можно увидеть свою судьбу…

— Ну и что ты там увидела? — ехидно поинтересовался Джек Эмерсон. — Опять эту — с косой…

— Нельзя так шутить, — упрекнула физика Таня. — И что было дальше, Лидия? Он ни в кого не превратился?

— Нет. Он просто убежал, но я успела кое-что заметить у него на шее. Узорчатую пятиконечную звёздочку — что-то вроде снежинки. Она была из стекла или хрусталя. Может, они все такие носят, как у нас крестики? И я вот что подумала… Звезда с пятью концами, пентаграмма… Это же символ единства пяти стихий. И символ победы человека над этими стихиями…

— Или наоборот, — пожал плечами Джереми, который, похоже, разбирался в оккультизме не хуже Лидии. — Пентаграмма может означать как победу человека над миром духов, так и подчинение ему, а следовательно — служение сатане…

— А ещё пять концов означает пять ран христовых, — перебила Лидия, словно боясь, что Джереми помешает ей блеснуть своими знаниями.

— Ну тогда юты не иначе как правоверные христиане, — засмеялся Джек. — Надо сказать об этом пастору Коулу.

— Представляю, как бы он на это отреагировал, — усмехнулась Таня. — Он лебронцев и тех ненавидит, а ведь они действительно христиане.

Истинно верующими Коул Джефферсон считал только тех, кто ходит в Ортодоксальную Церковь. Когда-то она была в Германаре единственной. Пятнадцать лет назад выходцы из соседнего Леброна открыли в Гаммеле свою церковь, с которой ортодоксалы все эти пятнадцать лет вели ожесточённую войну.

Помыть кости пастору Коулу здесь любили. Завсегдатаи «часовни» вообще любили посплетничать, и их не особенно волновало, что эти разговоры иногда слышит Илана. Чем старше она становилась, тем чаще наведывалась в гости к Кейнам уже одна, без бабушки. Ведь друзья у Иланы были только здесь. Большинство ровесников её либо дразнили, либо игнорировали. Издали наблюдая за их играми, Илана убеждала себя, что общаться с ними совершенно неинтересно. И в какой-то момент она поняла, что действительно не нуждается в обществе ровесников. Ребячьи игры и разговоры казались ей ужасно глупыми. Будучи среди сверстников изгоем, она постепенно научилась их молча презирать. И в глубине души смеяться над теми, кто громко смеялся над ней.

В «часовне» говорили обо всём на свете, в том числе и о весьма загадочных вещах. Например, о том, что исследователи из ГКУ1 и агенты КГБ2 уже много лет пытаются найти таинственную планету, где больше века назад сделал вынужденную посадку корабль «Сонус». Он приземлился на огромной заснеженной равнине, где его радостно встретило племя странных закутанных в меха большеголовых существ с голубоватой кожей. Они назвали себя ютами и попросили убежища. Они хотели покинуть эту планету и как можно скорее, а почему — объяснить не могли, хотя очень быстро выучили койне3. Экипаж «Сонуса» так и не понял, почему корабль сбился с курса и оказался в этом холодном, неприветливом мире. Отчёт, который представил в ГКУ капитан корабля Эдгар Хоук, был признан совершенно невразумительным. Ни капитан Хоук, ни навигатор Томпсон даже не смогли объяснить, в какой части галактики находится родина ютов. И как удалось найти дорогу домой — на Гею. Экипаж «Сонуса» около полугода проходил обследование в Медицинском центре ГКУ, после чего был отстранён от межзвёздных полётов.

Работники КГБ неоднократно беседовали с ютами, но те, похоже, вообще не понимали, чего от них хотят. На все вопросы об их родной планете у них был только один ответ — там невозможно жить. Когда их спрашивали — почему, они лишь растерянно таращили свои огромные светлые глаза, похожие на замёрзшие окна. Психологи, которые работали с ютами, быстро поняли, что лучше эти окна не открывать. Пытаясь проникнуть в сознание ютов при помощи амитилона4, они тут же наталкивались на пугающую ледяную пустоту. В конце концов решили, что юты стали жертвами какой-то могущественной расы завоевателей, которые захватили родную планету ютов, а этих несчастных созданий забросили в холодный и пустой мир, предварительно стерев или намертво заблокировав их память. Примеров такого отношения к побеждённым было более чем достаточно.

— А по-моему, эти карлики очень ловко запудрили всем мозги, — сказал Джек Эмерсон, когда в гостиной «часовни» разгорелся очередной спор о ютах. — Они далеко не так просты, как это может показаться на первый взгляд…

— Да они совершенно безобидны! — горячо перебила его Таня Коэн. Она заступалась за ютов со всей страстью своей поэтической души. — Конечно, они не так просты, как хотят казаться. Возможно, они представители более развитой цивилизации, чем наша, и умеют блокировать свою память. Может, они даже способны управлять процессами подсознания. Юты — изгои. Они вынуждены жить в чужом мире, к тому же полном предрассудков. Они должны защищаться.

— Лично я не уверен, что они безобидны, — возразил "вечный студент" Ганс Фишер, утончённо-красивый молодой человек, постоянно экспериментирующий с цветом своих волос. Выглядел он гораздо моложе своих двадцати девяти лет, из которых почти одиннадцать учился в Гаммельском университете. Ганс сменил уже пять факультетов и наконец остановился на философском — по-видимому, согласившись с утверждением, что философия — мать всех наук. Во всяком случае, он держался там уже больше двух лет. В «часовне» шутили, что Ганс переходит на новый факультет, перебрав всех девиц предыдущего. Он относился к той категории молодых людей, которых любят все — девушки, друзья, соседи по дому. Гансу Фишеру было шестнадцать, когда его родители погибли в потрясшей тогда весь Германар катастрофе межзвёздного корабля «Сигма». Родительские сбережения уже подходили к концу, но Ганс продолжал жить как Бог на душу положит, не особенно задумываясь о будущем. В последнее время в «часовне» радовались, что он наконец-то нашёл заработок, заключив договор с издательством «Орион». Ганс неплохо владел двумя старыми языками и решил подзаработать переводами. Все гадали, насколько его хватит. Илана знала, что Лидия и Джек поспорили, доучится ли Ганс на философском хотя бы до свидетельства бакалавра. Джек говорил, что нет, а Лидия в Ганса верила. В отношении других она была достаточно оптимистична.

— Все хотят, чтобы другие были безобидными, — язвительно заметила Таня. — Лично я всегда на стороне изгоев! Ведь я сама такая. Всю жизнь. И я прекрасно таких понимаю.

С этими словами она устремила на Илану самый что ни на есть проникновенный взгляд. Наверное, так по её понятиям должны были смотреть друг на друга родственные души. Тане Коэн очень нравилось чувствовать себя изгоем. Она упивалась своей отверженностью и непонятостью, которые стали едва ли не смыслом её существования. Её действительно отвергали: сначала — очень долго — издатели, а теперь ещё и читатели. Но Таня ни за что не хотела понять, что причина этого весьма проста и банальна — отсутствие поэтического дара. Остальные завсегдатаи «часовни» это понимали, но никогда с Таней не спорили. В конце концов, каждый имеет право воображать себя тем, кем ему хочется быть. Если это спасает от отчаяния. И каждый имеет право верить в чудо. Те, что иногда собирались по вечерам в домике под часами, стрелки которых замерли возле цифры 12, ждали, что их жизнь изменится и непременно к лучшему. Когда это будет? Возможно, когда заржавевшие стрелки придут в движение и сделают последний скачок… Когда часы наконец-то покажут, что наступило волшебное время. Время перемен и исполнения желаний.

Илана потеряла нить разговора, задремав в углу дивана в обнимку с котом Люцифером — сегодня он был настроен на редкость благодушно. Впрочем, к детям Люцифер всегда был снисходителен. Илана только что до отвала наелась пышек, но в сон её потянуло скорее не от сытости, а из-за молочного ликёра, которого ей вместо сливок добавила в кофе вечно рассеянная Лидия. Когда девочка наконец стряхнула сонливость, в гостиной уже вовсю обсуждали семейство пастора Коула. Илана порадовалась, что бабушка Полли всего этого не слышит. Полли Стивенс не питала особой симпатии к главе прихода, но она считала, что критиковать служителей Бога нельзя. Уже хотя бы потому, что они служат Богу. Илана иногда размышляла, надо ли Богу, чтобы ему служили такие, как пастор Коул. Наверное, ответить на этот вопрос мог только Бог, но как добиться от него ответа, Илана не знала.

Сегодня речь шла в основном о супруге пастора Марианне.

— Да с чего вы взяли, что она изменилась? — говорила Таня. — Какая была, такая и осталась. По сути. Она только маску сменила.

— Так и мы о том же, — пожал плечами Ганс. — В большинстве случаев перемены, которые происходят с людьми, именно к этому и сводятся — меняется фишка, а суть…

— Я её лучше всех знаю, — не слушая его, продолжала Таня. — Мы с Марианной не только жили по соседству, мы с ней даже успели поучиться на одном факультете.

Это Илана уже знала. Таня Коэн и супруга пастора два года вместе учились на факультете лингвистики Гаммельского университета. Потом Таня перевелась на факультет литературного творчества.

— Есть люди, которым непременно надо быть поборниками какой-нибудь идеи, — прихлёбывая кофе с ликёром и всё более воодушевляясь, рассуждала Таня. — Пятнадцать лет назад Марианна проповедовала абсолютную свободу. Свободу любви, свободу веры… Я тоже несколько раз была на сборищах этих «космополитов». Марианна Твинс вечно лезла на трибуну и трындела, что подлинная свобода доступна только творческой личности. Она же считала себя художницей… Надо отдать ей должное — она вовремя поняла, что шансов прославиться своими картинами и разбогатеть на них у неё нет. Я на своих стихах, конечно, тоже не разжилась, но зато я не изменила себе… Впрочем, Марианна тоже. Не удалось самоутвердиться в науке, в искусстве, так она в религию ударилась. Дело-то беспроигрышное. Достаточно высоко поднять голову и с достоинством сказать: "Моя вера — самая истинная!" Теперь она проповедует ортодоксальное учение, затхлые устои… Вписалась в очередное сообщество. На сей раз успешно. Теперь она получила возможность не только разглагольствовать перед толпой и всех поучать. Теперь она обрела благополучие и высокий статус. Некоторые её тут прямо святой женщиной считают. Видели бы, как она когда-то в ресторане «Купава» кочевала с одних мужских колен на другие! И не возражала, когда её при этом снимали. Надо же было продемонстрировать, какая она свободная личность! Я ещё тогда поняла, что свобода для неё — это что-то вроде запрещённой игрушки. Как волшебные шары и кубики у нынешних детей. Игрушка, которой дитя спешит натешиться, чтобы потом засунуть её подальше, сесть, как паинька, и сложить ручки на коленях. Дескать, я вообще-то хорошая девочка, всё больше книжки читаю. Ну пошалила немножко, пока в младшую группу ходила, но это же не значит, что я совсем не заслуживаю сладкого… Самое забавное, что Марианна продолжает разглагольствовать о свободе. Говорит, что подлинная свобода духа и помогла ей сделать в жизни правильный выбор…

— А если сейчас кто-нибудь обнародует эти снимки! — оживилась Лидия. — Ну те, что с неё делали тогда, в ресторанах…

— Ну и что? — махнула рукой Таня. — Даже если они сохранились, Марианну там никто не узнает. Лохматая, размалёванная девица в вечно задранной юбке… Знаете, она у неё всегда как бы случайно задиралась… А что мы видим теперь? Мумия в платочке. Ну а если даже узнают, уверяю вас — Марианна не растеряется. Тут же сравнит себя с какой-нибудь Марией Магдалиной, которая блуждала впотьмах, пока не обрела свет истинной веры. Я её недавно в универмаге встретила. Она меня окликнула, а мне даже свернуть было некуда. Затрындела опять про свою семью, про то, какая у неё полноценная жизнь — ну в отличие от моей. А напоследок говорит…

Таня убрала волосы за уши и скорчила такую постную мину, что Илана тихонько засмеялась.

— "Помнишь, дорогая, как мы когда-то психологией увлекались… — прогнусавила Таня. — Всё старались от комплексов избавиться. Знаешь, когда жизнь обретает смысл, эта проблема попросту исчезает". Тут я ей кое-что сказала и, по-моему, попала в точку. Она обиделась, хоть и не подала виду. Она же добрая христианка и должна прощать ближнего, тем более такого заблуждающегося, как я… А я ей сказала: "Марианна, от одного комплекса ты всё же так и не избавилась. Тебе по-прежнему надо быть поборницей великой идеи. Неважно какой, но лучше той, что приносит дивиденды".

— А ты никак не можешь избавиться от комплекса жертвы, — хмуро сказал до сих пор молчавший Джереми Лойс. Сегодня он был ещё мрачней, чем обычно. — О других ты всё правильно говоришь, а к самой себе не хочешь присмотреться? Это ничтожество Марианна и впрямь своего добилась, а ты… Знаешь, почему ты неудачница? Тебе это нравится. Куда проще быть жертвой, чем чего-то добиваться по-настоящему.

— Можно подумать, я бездельничаю! — вскинулась Таня. — Всю жизнь пашу, а удача мимо…

— Можно всю жизнь перепахивать пустыню и жаловаться, что она не родит ничего, кроме колючек. Можно и так жить, но зачем? Не лучше ли поискать хорошее поле? Своё поле…

— Своё место под солнцем? — язвительно подсказала Таня.

— Вот именно. Марианна хоть что-то нашла и притворяется счастливой. Она уже почти поверила, что действительно счастлива. Это лучше, чем упиваться своей неприкаянностью.

Пару минут в комнате царила тишина. Даже Люцифер перестал мурлыкать и слегка напрягся, неодобрительно глядя на Джереми своими лунно-жёлтыми глазами. Спорили в гостиной часто, иногда и поддевали друг друга, но такого ещё никто не говорил. У маленьких детей свои игры, у больших свои. В доме под волшебными часами каждый играл во что хотел, а смеяться над чужой игрой было не принято. Возможно, Тане не следовало смеяться над Марианной. Разоблачая другого, рискуешь заодно разоблачить и самого себя. Илана вдруг поймала себя на том, что ей всех жалко — и Таню, и Джереми… И даже супругу пастора, которая мечтала о свободе и высоком предназначении, а нашла лишь Коула Джефферсона. Говорят, каждый получает то, чего достоин. А каждый ли с этим согласится?

— Слушайте, сливки-то не распечатаны! — Джек присвистнул, помахав квадратной голубой упаковкой. — Лидия, что ты налила ребёнку в кофе?

— Ой, кажется, ликёр! — всплеснула руками та. — А я смотрю, наша красавица носом клюёт!

Эти двое говорили чересчур оживлённо, явно стараясь замять неприятный инцидент.

— Представляю, какая из тебя получится мамаша!

— Никакая не получится! Это не для меня, Джек. Илана, детка, у тебя голова не болит?

— Нет, — ответила Илана, провожая глазами Таню Коэн, которая пробиралась между стульями и креслами к балкону. Пачка сигарет оттопыривала карман её потёртых брюк.

— Будет сейчас полчаса смолить и жалеть себя, — зло сказал Джереми, когда балконная дверь захлопнулась за Таней.

— И как вы только срабатываетесь, — усмехнулся Ганс.

— Можно подумать, мы действительно вместе работаем. Она делает текст, я картинки, а редактор лепит из всего этого дерьма очередную книжонку или видеоигру для недоумков… Да, знаю, я скотина. Обидел женщину… Но ведь беда-то в том, что она это любит. Ей нравится, когда её обижают.

— Выходит, ты у нас настоящий рыцарь, — ехидно заметила Лидия. — Делаешь именно то, что нравится даме.

— А ты сам-то не хочешь покурить, Джереми? — негромко поинтересовался Мартин.

— Не хочу, но придётся, — подумав, согласился Лойс и поплёлся на балкон, где на фоне бледного неба одиноко маячила тощая фигура поэтессы.

Проходя мимо Иланы, он потрепал её по голове:

— Никогда не будь жертвой, девочка…

— А я и не собираюсь, — огрызнулась она, стряхнув его руку.

Сегодня ей здесь решительно не нравилось. Она уже собиралась домой, когда Мартин с загадочным видом подозвал её к себе.

— Я недавно закончил картину, — сказал он шёпотом. — И хочу, чтобы ты увидела её первая.

Войдя в мастерскую, Илана едва не вскрикнула. Картина стояла на полу, прислонённая к стене. Лучи вечернего солнца, рвущиеся в комнату сквозь оконные стёкла, выхватывали из синеватого снежного сумрака две фигуры — мужчины и ребёнка. Иллюзию реальности усиливало то, что оба были изображены в натуральную величину. Мужчина сперва показался Илане седым. Приглядевшись, она поняла, что волосы у него не седые, а просто белые. Точно такими же были локоны стройного двенадцатилетнего мальчика. Эти двое вообще очень походили друг на друга. И оба были очень красивы. Их матово-бледные лица отличались тонкостью черт, а огромные глаза завораживали и даже немного пугали своей глубокой синевой. Белый плащ мужчины, развеваясь у него за спиной, словно превращался в метель, серебристо сверкающую на фоне сумеречных гор. Полная луна освещала далёкие вершины и гранёные башни дворца — не то хрустального, не то ледяного. Меч, который сжимал в правой руке царственный незнакомец, тоже казался ледяным, а на его огромном щите красовалось изображение звериной морды. Это был какой-то крупный хищный кот — вроде снежного барса, только без пятен. Голову мужчины венчал серебряный обруч с пятиконечной звездой, сияющей так, как могут сиять лишь алмазы в лучах света. Такая же звезда, только поменьше, висела у мальчика на шее. Мужчина опирался на щит и в то же время словно бы старался заслонить им ребёнка. На мальчике были голубые гетры, белые сапожки и серебристая туника, перехваченная на талии широким голубым поясом, на котором висел кинжал. Маленькая рука крепко сжимала резную рукоять. Взгляд царственного ребёнка был исполнен достоинства и отваги. Он явно не хотел прятаться за щит своего отца. Или деда? Мужчина не казался пожилым, но в его взгляде сквозила мудрость древнего старца… Или какого-то высшего существа, которому дано видеть больше, чем простому смертному.

— Снежный король, — прошептала Илана, зачарованно глядя на картину.

— Как ты сказала?

— Я просто… так подумала, — смутилась девочка. — А кто это?

Художник долго молчал.

— Это действительно Снежный король, — промолвил он наконец. — Точнее не скажешь. Снежный король со своим принцем. Я увидел их в конце января.

— Где?

— В Ледяном городке. Люди многое преувеличивают, но, похоже, там и вправду творятся чудеса.

Ледяной городок в Центральном парке строили каждую зиму. Маленькое сказочное царство со средневековыми дворцами, катками и аттракционами привлекало не только детей, но и взрослых. В марте, когда лучи весеннего солнца грозили привести ледяные постройки в полную негодность, городок убирали. А десять лет назад жители и гости столицы стали свидетелями самого настоящего чуда. Март уже подходил к концу, солнце припекало всё сильней и сильней, но сказочное царство оставалось неизменным. Горожане были в недоумении, а некоторые попросту испугались. Тут же поползли разговоры, что Ледяной городок заколдовали юты, которые намерены обратить в лёд весь Гаммель. Во избежание беспорядков власти поспешили объяснить людям, что в этом году городок построили из так называемого вечного льда. Этот искусственный лёд якобы создан учёными компании «Транс-Холод», пожелавшей сделать своим согражданам сюрприз. Бабушка говорила Илане, что раньше эта компания называлась немного иначе — «Транс-Холд». Вторая часть названия восходила к староанглийскому холд — "владеть, держать", потом холд заменили словом другого старинного языка — холод. Компания «Транс-Холод» долгое время владела монополией на производство и продажу холодильных приборов. И едва не разорилась, когда в Германаре появились ещё две подобные компании. От банкротства её спасло изобретение вечного льда. Секрет его изготовления знали лишь несколько человек, включая двух совладельцев компании. Дочь одного из них — Снежана Грундер — училась вместе с Иланой. Лет пять назад «Транс-Холод» начал производить ещё и своё фирменное мороженое. Оно славилось не только отменным вкусом, но и тем, что подолгу не таяло на солнцепёке. А холодильные приборы марки «Транс-Холод» снова считались лучшими на всех планетах системы Гелиос-3.

Городок из нетающего снега и льда мог бы стоять и в тёплое время года, и всё же в марте его убирали. А к следующему Новогоднему празднику сооружали новый. Власти Гаммеля считали, что на фоне зелёных деревьев и цветущих кустов ледяные дворцы будут выглядеть несколько нелепо. Зато повсюду настроили открытых стадионов, где можно было кататься на коньках, играть в хоккей и устраивать ледовые шоу хоть в тридцатиградусную жару. Поначалу это приносило компании «Транс-Холод» огромную прибыль, но спустя три года ажиотаж вокруг летних катков приобрёл несколько зловещее звучание. Бабушка Полли говорила, что цены на этот вид развлечений упали вскоре после одного странного случая. Двенадцатилетняя Анна Криденс, которая каталась с друзьями на детской площадке Центрального спортивного комплекса, неожиданно потеряла сознание. А потом сказала, что увидела во льду какое-то чудовище — не то зверя, не то человека с телом, покрытым белой шерстью, и горящими жёлтыми глазами. Перепуганная девочка уверяла, что чудовище гонялось за её отражением, а когда дотронулось до него, ей стало плохо. Многие сочли это выдумкой. Ведь никто из друзей девочки, которые в тот момент были недалеко от неё, ничего подобного не видел, а все, кто знал Анну Криденс, считали её неисправимой фантазёркой. Впрочем, фантазёров становилось всё больше и больше. Дети то и дело рассказывали, будто что-то видели во льду, и самые суеверные из родителей попросту запретили своим чадам ходить на летние катки. Вдруг этот вечный лёд — изобретение каких-то злых магов, и живущие в нём демоны охотятся за отражениями людей, а ведь, завладев тенью или отражением человека, можно похитить и его душу. Многочисленные публикации в газетах убеждали жителей Германара не верить во всякую мистическую чушь. Дети просто придумали новую игру, писали журналисты-аналитики. Недаром в последнее время так популярны старинные сказки про летающие гробы и чёрную руку. Современным детям надоели компьютерные игры-страшилки, так же, как надоели электронные игрушки. Потому-то им и нравятся игрушки, похожие на магические предметы из старинных земных сказок — всякие там шары и кубики с картинками внутри. А сейчас им хочется верить, будто вечный лёд — это магическое зеркало, в котором можно увидеть кого угодно. Когда выяснилось, что загадочные "ледяные призраки" являются и взрослым, один весьма маститый психолог заявил: "Большинство взрослых — это недоигравшие дети, и видят они то, что им хочется видеть. В каком бы счастливом и благоустроенном мире ни жил человек, рано или поздно ему всё приедается. Даже хорошее. Людям необходимо чудо. Чудеса науки уже давно никого не удивляют, вот кое-кого и потянуло на магические чудеса. Отсюда и такой всплеск интереса к оккультным наукам. Когда-то говорили, что при желании можно и чёрта в кофейной гуще увидать. Так отчего же не увидеть во льду демона?" Ходили слухи, что компания «Транс-Холод» хорошо платит за подобные выступления в прессе и по телевидению. Компания боялась за свои доходы и отнюдь не зря. В последнее время летние катки еле себя окупали, да и Ледяной городок уже не пользовался такой популярностью, как пять лет назад. О нём тоже всякое рассказывали. Илана слышала, что после полуночи в городке Центрального парка лучше не появляться. Якобы в зеркальных стенах его построек тоже можно увидеть что угодно и кого угодно. Иногда видения бывают красивыми и приятными, но в этом-то и заключается главная опасность. Если слишком долго смотреть на ледяного призрака, он может выйти из стены и будет потом всю жизнь преследовать того, кто его вызвал.

— Это что — ледяные призраки? — со страхом спросила Илана, кивнув на картину.

— Не знаю, — засмеялся художник. — Они не вышли из стены той башни и не гонялись за мной по городу… Но с тех пор, как я их увидел, они действительно преследуют меня. Я понял, что не успокоюсь, пока не сделаю картину.

— Ты был на площади после полуночи?

— Нет, где-то около десяти вечера. Говорят, видения могут появляться в любое время, но чаще — с наступлением темноты. Сперва я решил, что это чьё-то отражение. Огляделся — вокруг никого. Потом подошёл поближе и понял, что такие, как эти двое, по улицам Гаммеля не разгуливают. Я смотрел на них минут пять… Или десять. Они исчезли, когда мимо проходила какая-то компания.

— Их спугнули?

— Можно и так подумать.

— Значит, они хотели показаться только тебе?

— Не знаю… Сколько я потом ни бродил по Ледяному городку — и днём, и ночью, больше я их не видел. Но они и так всё время стояли у меня перед глазами.

— А они были совсем-совсем такие, как у тебя на картине?

— Ну… Если и не совсем, то почти. Запомнил я их хорошо, но на картине всё получается немного иначе. Особенно люди.

— А почему?

— Потому что каждый всё видит по-своему. Вот к примеру, мы в Академии всей группой делали портрет с одного натурщика. Получалось пятнадцать совершенно разных портретов, хотя сходство удавалось передать всем. А многим даже удавалось передать характер.

— Этот мальчик похож на Таддеуша, — любуясь Снежным принцем, сказала Илана.

— Вот об этом я и толкую, — усмехнулся художник.

— О чём? — нахмурилась девочка.

Она прекрасно понимала, что имеет в виду Мартин, но не могла понять, чем ему не нравится Таддеуш Бельски.

— Этот юный альбинос голубых кровей действительно очень симпатичный мальчик, — примирительно сказал Мартин. — Но не каждый, кто ездит в карете с гербом, является настоящим принцем…

— Но они действительно похожи, — стояла на своём Илана. — У этого мальчика такие же белые волосы, как у Таддеуша…

— И как у тебя. И такие же, как у тебя, синие глаза. Знаешь, на этого снежного принца похожа ты, а не твой Таддеуш.

— Но он же такой красивый…

— Ты тоже. Просто пока это не все видят.

Илана промолчала. Зачем возражать тому, кто хочет тебя утешить?

Когда они с Мартином вернулись в гостиную, там уже царили мир и покой. Таня и Джереми сидели на диване и тихо беседовали, Джек и Ганс глубокомысленно сутулились над шахматной доской, а слегка осоловевшая от ликёра Лидия раскладывала карты — не иначе как опять собиралась гадать. Люцифер насмешливо косил на неё прищуренным жёлтым глазом, и Илане уже не первый раз показалось, что он знает о грядущем гораздо больше, чем все эти чудаки, которые так любят собираться по вечерам в домике под волшебными часами.

Глава 3. Принц Таддеуш и его прекрасная дама.

Таддеуш Бельски, учившийся двумя классами старше Иланы, был альбиносом, и родись он в менее состоятельной семье, ему пришлось бы в этой жизни несладко. Особи, лишённые пигмента, всегда слабее своих собратьев. Это касается любого вида, и человек тут не исключение. Другое дело, что совершенствовать свою природу он научился куда лучше, чем любая другая созданная Богом тварь. Физиологическая коррекция стоила очень дорого, но единственный сын графа и графини Бельски был смыслом их существования. Первые три года жизни Таддеуша прошли в клинике Института генетики. Его семье пришлось продать обширные земельные угодья на границе с Леброном, зато теперь мальчик был крепче и здоровее большинства своих ровесников. Глубинная корректировка зрения привела к изменению цвета радужной оболочки, и глаза Таддеуша из бледно-голубых превратились в ярко-синие. Его брови и ресницы благодаря стараниям хирургов-косметологов приобрели платиновый оттенок. В остальном же Таддеуш выглядел как альбинос — белокожий и беловолосый. Все говорили, что это придаёт его врождённой красоте нечто неземное. Илана была с этим полностью согласна. И хотя она привыкла считать себя уродиной, мысль о том, что у них с Таддеушем есть некоторое сходство, согревала ей душу.

Таддеуша Бельски никогда никто не дразнил. В конце концов, в его человеческой природе никто не сомневался. Да и небезопасное это было дело — дразнить мальчика, который с четырёх лет занимался борьбой тэ-кин-до в лучшем спортивном клубе Гаммеля. К тому же все знали, что семейство Бельски — одно из знатнейших в обитаемой вселенной. В школу Таддеуш приезжал в лёгком экипаже, запряжённом парой белоснежных лошадей. Старинные виды транспорта в последнее время считались особым шиком, а породистый конь стоил дороже аэробиля. Карету Бельски с гербом на правой дверце знал весь город. Герб изображал увитый белыми лилиями меч на серебристо-голубом фоне. Говорили, что родословная семейства Бельски восходит аж к двенадцатому веку, когда на планете Земля жили короли, рыцари и прекрасные дамы. Домой Таддеуш нередко ходил пешком — жил он недалеко от школы, и если на улице было не слишком холодно и не грязно, его родители не возражали против таких прогулок. Тем более, что Таддеушу нравилось провожать до дома Снежану Грундер, дочь одного из владельцев компании «Транс-Холод». Многоэтажный особняк Грундеров находился в двух кварталах от замка Бельски. Это был действительно замок, очень похожий на средневековый, хотя, конечно же, с самыми что ни на есть современными удобствами.

Обе семьи относились к этой дружбе более чем благосклонно, и если бы законы Германара не запрещали заключать помолвки лицам, не достигшим шестнадцати лет, родичи Снежаны и Таддеуша уже давно бы объявили их женихом и невестой. Бельски принадлежали к избранному кругу потомственных аристократов, а Грундеры по праву считались одним из богатейших семейств Галактики. В Германаре шутили, что браки старинных гербов с денежными мешками сейчас так же модны, как и в далёкую Эпоху Просвещения, правда, в те времена гербы были подлинными, а сейчас поддельных аристократов с купленными титулами развелось больше, чем шарлатанов-лекарей с купленными лицензиями. В конце концов, в Геральдической Канцелярии, где устанавливалась подлинность родословных, работали те же чиновники, что и везде. И точно так же брали взятки.

Илану не особенно волновала родословная Таддеуша. Утончённо-красивый и безупречно вежливый, он казался ей самым настоящим принцем. Он всегда уступал девочкам дорогу и ни с одной из них не был груб, даже с Иланой, которую вечно все дразнили. Стоит ли говорить, что все девчонки 7-й Гаммельской гимназии просто обожали Таддеуша Бельски, а все ученицы младших и средних классов мечтали с ним дружить. И разумеется, все втайне ненавидели "эту задаваку Грундер, которая вцепилась в него, как бульдог".

Бульдожью хватку Снежана унаследовала у своего папаши Отто Грундера, а внешность — у матери, которая до замужества была весьма известной манекенщицей. После помолвки Линды Сабей с владельцем компании «Транс-Холод» какой-то находчивый журналист назвал её Снежной Королевой. С этим громким именем Линда плавно перекочевала с обложек модных журналов на страницы "Светской Хроники". Не прошло и двух лет, как там стали регулярно появляться и фотографии её дочери Снежаны, которую тут же окрестили Снежной Принцессой.

Снежана Грундер гордилась этим именем не меньше, чем гордились своими родословными потомственные аристократы. Эта рослая голубоглазая девочка держалась с уверенностью человека, глубоко убеждённого, что ему должно доставаться в этой жизни всё самое лучшее. И естественно, самый красивый мальчик в школе должен дружить именно с ней, Снежаной Грундер. Впрочем, себя она тоже считала первой красавицей школы. Да и как же иначе? Ведь она была копией своей матери, а та в своё время выиграла всепланетный конкурс красоты.

Мать-манекенщица научила Снежану носить наряды с элегантной непринуждённостью топ-модели. К Рождественским праздникам в школе поставили пьесу по средневековой легенде. Таддеуш сыграл рыцаря, который победил на турнире и стал королём, а Снежана — его возлюбленную. Она была очень хороша в роскошном платье с кринолином. Её густые светлые волосы завили и уложили в такую замысловатую причёску, что Снежана казалась совсем взрослой. В конце представления ей хлопали больше всех, и она воспринимала это как должное. Она держалась так, будто ощущала себя самой что ни на есть прекрасной дамой из далёкого земного средневековья.

Эта особа была настолько высокого о себе мнения, что даже мысль о возможной сопернице казалась ей нелепой. Восхищение, с которым девчонки смотрели на Таддеуша, только льстило ей самолюбию. Илана заглядывалась на юного графа не меньше других, и Снежена Грундер реагировала на это так, как, наверное, реагировала бы королева, если бы какая-нибудь нищая замарашка глазела на её венценосного супруга. Наследница Отто Грундера считала ниже своего достоинства обращать внимание на таких, как Илана Стивенс, поэтому Илана не сразу поняла, в чём причина ненависти, которой эта красивая и богатая девочка воспылала к ней в четвёртом классе.

А начало этой ненависти положил случай в раздевалке. Это было в конце зимы. Главные враги Иланы Агнесса и Питер Джефферсоны, воспользовавшись отсутствием дежурных учителей, натравили на неё свою компанию. Кроме них в эту свору входили хронический второгодник Том Брикс — двенадцатилетний верзила, чей рост был обратно пропорционален его умственым способностям, Ирма Кнобель и Роза Миллер. Эти две на редкость некрасивые девочки часто сами становились объектом насмешек, и чем больше их обижали, тем яростнее они дразнили Илану. Похоже, их радовало, что в этом мире есть кто-то ещё уродливее их. Тот, над кем могут посмеяться даже они.

Илана как всегда старалась не обращать на них внимания. Она уже направлялась к выходу, когда к мерзкой компании присоединился старший братец Агнессы и Питера — Ральф. Он сорвал с Иланы берет и принялся скакать вокруг неё, выкрикивая:

Наша белая глиста

Бледней тетрадного листа!

Кудри — словно вата,

Морда синевата…

Близнецы Джефферсоны и их свора захохотали. К ним присоединился почти весь четвёртый класс, но закончить свои «гениальные» вирши Ральфу не удалось. Ловким приёмом сбив его с ног, Таддеуш Бельски выхватил у него берет и отдал Илане. Хохот стал ещё громче. Только теперь уже смеялись другие. Пасторских деток многие не любили, особенно Ральфа — не только за его подлость, но и за то, что ему почти всё сходило с рук.

Ральф вскочил на ноги — взъерошенный, красный от стыда и злости — и, сжав кулаки, бросился на Таддеуша. И тут же под новый взрыв хохота опять полетел на пол. Таддеуш был младше Ральфа и уже в кости, но он не зря занимался у лучших мастеров тэ-кин-до.

Пасторский сынок отличался отсутствием совести, но отнюдь не благоразумия. Продолжать драку с более сильным противником было не в его правилах. Пытаясь хотя бы частично спасти своё самолюбие, Ральф позволил себе ехидный выпад:

— Ты что, Тэд, решил за ней приударить? Молодец! Выбрал первую красавицу в школе!

— Эй, Снежана, ты у нас теперь бывшая, да? — поддел он заодно и Снежану Грундер, которая наблюдала за происходящим с явным неудовольствием.

Таддеуш не удостоил Ральфа ответом. Подняв портфель, он ободряюще улыбнулся Илане — не обращай мол на этого дурака внимания — и отвёл глаза. И тут же почему-то снова на неё посмотрел. Как-то странно, словно впервые её увидел. Илану аж в холод бросило. Вокруг опять захихикали. Ещё бы! Илана знала, что от смущения стала совсем голубой. В такие минуты она казалась себе особенно нелепой и уродливой. Чуть ли не бегом покидая школьный вестибюль, она успела заметить исполненный неприязни взгляд, которым её проводила Снежана Грундер. И удивилась. Неужели самая красивая девочка в школе приняла слова Ральфа Джефферсона всерьёз?

Как бы то ни было, но после случая в раздевалке Илана перестала быть для Снежаны Грундер пустым местом. Она то и дело натыкалась на пристальный, изучающий взгляд её холодных голубых глаз. Снежная принцесса и будущая владелица компании «Транс-Холод» явно невзлюбила Илану. В Гаммеле говорили, что все, кто хотя бы случайно перешёл дорогу Отто Грундеру, здорово за это поплатились. И ещё говорили, что наследница пошла характером в папашу. Илана и не думала переходить ей дорогу, она вообще предпочитала ни с кем не связываться. Тем не менее, неприятности были ей обеспечены. Она это чувствовала, а чутьё никогда её не подводило.

Масла в огонь подлила учительница математики. В тот злополучный день Илана едва не опоздала в школу, засмотревшись на лиловые подснежники, которые в конце февраля появлялись во всех городских парках. Когда она, запыхавшись, влетела в кабинет математики, учительницы ещё не было, а весь класс столпился вокруг Анны Ройзен.

— Я же всегда говорила, что юты оборотни, — тараторила Анна. — Я видела, как он забежал в телефонную будку! А когда полицейский открыл дверь, оттуда выбежала собака. Белая такая, лохматая… С белыми глазами… То есть не белыми, а такими пустыми… Ну, как у ютов.

— А полицейский в неё не выстрелил? — спросила Ирма Кнобель.

— Нет. Думаю, он просто не был уверен, что этот паршивый ют действительно заскочил в будку. Но он и правда там спрятался — я видела! Он превратился в собаку!

— Интересно, они в кого угодно могут превращаться? — пустилась в рассуждения Снежана Грундер. — Даже в людей… Ой, смотрите, наш оборотень тоже тут как тут! Я и не заметила, как она подкралась… Илана, если твой папочка был ютом, ты, наверное, тоже умеешь превращаться? И не надоело тебе быть такой белой молью? Превратись в какое-нибудь более симпатичное животное. На твоём месте я бы уже давно устала пугать людей своим уродством…

— Снежана, это просто отвратительно! — строгий голос учительницы мгновенно погасил хихиканье. — Расизм осудили ещё на Земле. Задолго до Космической Эры.

Преподавательница математики Клара Макгиллис очень гордилась своей принципиальностью и непредвзятостью. Она ставила двойки даже внуку губернатора Эдди Фогелю, правда, многие считали, что гораздо реже, чем он того заслуживал.

— Но при чём тут расизм, госпожа учительница? — осторожно возразила Снежана. — Она же не негритянка…

— От расизма страдали не только негры. Дело не в том, какого цвета у Иланы кожа и волосы, а в том, что именно за это — за цвет кожи и волос — вы её дразните. Почему вы решили, что её внешность даёт вам право считать её ниже себя? Между прочим, она одна из лучших учениц школы. И никогда никого не обижает. Мне очень жаль, что дети, которые заканчивают начальную школу, так и не усвоили элементарных нравственных норм!

Госпожа Макгиллис говорила долго и вдохновенно. Создавалось впечатление, что возможность хорошенько отчитать высокомерную дочку первого в городе богача доставляет ей удовольствие. Госпожа Макгиллис даже не подозревала, что, заступившись за Илану, она навлекла на неё самую жестокую травлю, на которую только способны десятилетние дети.

К насмешкам и мелким пакостям Илана уже давно привыкла, но теперь травлю возглавляла Снежана Грундер, а эта заносчивая девочка была куда изобретательней, чем Агнесса и Питер Джефферсоны. К тому же её миловидность делала её весьма популярной среди мальчишек. На неё заглядывались даже парни из старших классов. Наверное, многие из них в тайне надеялись, что рано или поздно "белобрысый графчик" надоест Снежане и единственная наследница Отто Грундера обратит ясный взор своих голубых глаз на кого-нибудь другого. В общем, желающих служить "прекрасной даме" было хоть отбавляй, так что все пакости Снежана делала чужими руками. И она была слишком умна, чтобы посвящать в эти делишки самого верного из своих рыцарей — Таддеуша.

Жизнь Иланы постепенно превращалась в ад. По дороге в школу или в магазин кто-то невидимый то и дело швырял в неё камни и комья грязи. Она старалась ходить только по людным улицам, держалась подальше от кустов и заборов, но в Гаммеле было столько скверов, садов и палисадников, что пакостники всегда находили, где спрятаться. В школьной раздевалке у Иланы постоянно что-нибудь пропадало или оказывалось испорченным. Когда бабушка Полли жаловалась классной даме, что устала чинить и покупать внучке одежду, та лишь сокрушённо разводила руками. Вычислить вредителей никто не мог, тем более, что их было много. Наверное, если бы подобной травле подвергался ребёнок из семьи банкира или ещё какой-нибудь важной персоны, школьное начальство в лепёшку бы расшиблось, чтобы найти виновных, но проводить целое расследование ради безродной сироты, удочерённой какой-то старой чудачкой, никто не собирался. Учителя 7-й гаммельской гимназии считали, что выполняют свой педагогический долг, не позволяя издеваться над Иланой у них на глазах. На всё остальное они глаза закрывали. 7-я гимназия была учебным заведением первой категории. Здесь учились в основном дети весьма уважаемых людей, ссориться с которыми не хотелось ни педагогам, ни школьному начальству. Даже преподавательница математики Клара Макгиллис не заходила в своей принципиальности слишком далеко. В конце концов, если кто-то посадил своего сверчка не та тот шесток, пусть пеняет на себя. Разумеется, никто этого бабушке Полли не говорил, но ей и самой было нетрудно прийти к такому выводу.

— Видимо, придётся перевести тебя во 2-ю муниципальную школу, — сказала она Илане после того, как у той пропала очередная пара сменной обуви. — В ту, куда ходят дети из приюта Святой Бригитты. Учат там хуже, но ведь тут тебя совсем заклюют. Дотерпишь до конца года? Два месяца осталось… Если отбросить каникулы и все праздники. А может, ещё всё утрясётся…

Илане очень хотелось в это верить. Учиться ей нравилось, а знания, которые получали в муниципальных школах, не давали их выпускникам практически никаких шансов поступить в университет. В школах для бедных учат прежде всего смирению, любила повторять бабушка Полли.

Илана знала, что Божий Закон во 2-й муниципальной школе преподаёт Марианна Джефферсон. Месяц назад супруга пастора Коула выпустила книжку "Правила благочестия для девочек". Ортодоксальная церковь распространяла её бесплатно.

"Мало просто блюсти чистоту, — писала Марианна Джефферсон. — Иная девочка ведёт себя благопристойно, но грешит в мыслях, а это очень плохо. Поэтому так важно замаливать каждую греховную мысль".

Из этой книжонки следовало, что каждая порядочная девочка, думающая о своей душе, должна проводить в молитвах не меньше десяти часов в сутки.

"Да ведь так же и уроки будет некогда готовить, — размышляла Илана, — и книги читать…"

В муниципальных школах уроками не загружали. Со всей строгостью там спрашивали только Божий Закон. А один день в неделю был отведён для работы в мастерских, чтобы ученики могли заранее выбрать себе специальность — как правило не требующую ни глубоких знаний, ни особых талантов… Нет, не хотелось Илане в муниципальную школу. Да и где гарантия, что там к ней будут лучше относиться? Другое дело, что тамошних безобразников гораздо проще призвать к порядку. Безнаказанность — удел избранных. Таких, как наследница 70 % акций компании «Транс-Холод».

Кто бы мог подумать, что в середине марта Илана столкнётся ещё с одним представителем этой проклятой компании.

Глава 4. Авария у магазина "Сказочный мир".

Она уже привыкла, спустившись после занятий в раздевалку, находить свой шкафчик открытым. В тот день замок опять был сломан, но ничего из вещей не пропало. И выглядели они так, словно их никто не трогал. Но это лишь на первый взгляд. Надевая сапоги, Илана обнаружила, что у них отрезаны подошвы.

Можно было пожаловаться классной даме, но Илана уже поняла, что госпожа Рейнер только делает вид, будто старается уладить её проблемы. И чем больше у Иланы возникало проблем, тем острей она чувствовала скрытое раздражение, которая она вызывала у большинства педагогов. Можно было обратиться за помощью к дежурному учителю. Или к той же уборщице — госпоже Тоффель. Ученики называли её между собой Тоффель-Картоффель. Далеко не все из них, обращаясь к ней, говорили «госпожа», а многие произносили это слово с подчёркнутой издёвкой.

Госпожа Тоффель помогла бы Илане. Она бы порылась в кладовой и отыскала какую-нибудь старую обувку, чтобы девочка могла дойти до дома. При этом она бы посмотрела на Илану с тем сочувственным пониманием, с каким обычно смотрят друг на друга люди, вынужденные мириться с несправедливостью судьбы. Такие, как госпожа Тоффель, привыкли быть жертвами и даже научились находить в этом удовольствие. Илана вдруг ощутила такую злость, что её бросило в холод. Не будет она ни жаловаться, ни просить помощи!

Портить хорошенькие новые туфли, купленные специально для школы, не хотелось. На улице всё таяло, и даже уборочные машины не могли полностью очистить тротуары от грязи. Снега в этом году выпало больше обычного, а вывозить его за город было небезопасно. Гаммель окружала низина, исчерченная руслами многочисленных рек. Агроинженеры предостерегали, что в сезон половодья может затопить все поля… Илана сунула туфли в обувной мешок, с яростью швырнула свои испорченные сапоги на середину холла и под удивлёнными взглядами дежурных отправилась домой босиком.

Она была зла на весь свет. Её раздражали респектабельные прохожие, с недоумением взирающие на её босые ноги, и она с остервенением шлёпала по лужам с ледяной кашей — так, чтобы брызги летели во все стороны.

— Что за маленькое чудовище! — возмущённо воскликнула дама, которой Илана испачкала накидку. И невольно шарахнулась, когда "маленькое чудовище" подняло на неё исполненный ненависти взгляд.

Здесь, в Южном Округе, Илану знали почти все, но эта женщина явно видела её впервые и не на шутку испугалась её огромных сумеречно-синих глаз.

Свернув на улицу Андерсена, Илана задержалась возле магазина "Сказочный мир". Это был один из лучших детских магазинов Гаммеля. Он размещался в доме, напоминающем маленький средневековый замок. На шпилях его многочисленных башенок сверкали флюгера в виде фантастических зверей. В готических окнах-витринах первого этажа среди игрушек стояли манекены в средневековых нарядах. Окна второго этажа, украшенные стилизацией под витражи, днём и ночью сияли рекламами. Старинные часы на двенадцати башнях по очереди отбивали время. Причём у каждых часов была своя мелодия. Стоило ей зазвучать, как в готической арке под циферблатом раздвигались резные дверцы и появлялись слегка светящиеся изображения сказочных персонажей. Едва музыка умолкала, дверцы закрывались. Каждому часу соответствовал свой сказочный сюжет.

Время близилось к полудню. Илана знала, что в одной из башенок сейчас появятся Снежная Королева и Кай. Ей сразу вспомнилась картина Мартина. Снежный Король… Такой величавый и прекрасный… И наверняка добрый — в отличие от королевы из сказки Андерсена. Илана невольно вздохнула. Она бы многое отдала, чтобы оказаться на месте мальчика, которого король заслонил своим щитом. Как бы она хотела иметь такого отца…

Вместе с боем часов заиграла знакомая мелодия, и резные дверцы башенки медленно раздвинулись… Илана не верила своим глазам. Вместо высокомерной красавицы, которая всегда появлялась среди серебряных снежинок, держа за руку бледного замёрзшего мальчика, в арке часов стояли Снежный Король и юный принц. Их фигуры чётко белели на фоне мерцающих звёздами сумерек.

Немного отступив назад, Илана зажмурилась, сосчитала до трёх и открыла глаза. Ничего не изменилось. В башенной арке по-прежнему были король и принц с картины Мартина Кейна.

Девочка не заметила, как, медленно пятясь, сошла с тротуара на мостовую. Она заметила это, лишь когда выруливший из-за угла грузовик обдал её брызгами грязного талого снега. Ещё более грязными были ругательства, которыми её наградил шофёр. Огромная машина забуксовала на повороте. На голубом трейлере белела надпись «Транс-Холод».

Нахлынувшая на Илану холодная ярость была сродни ледяному ветру, от которого зябко ёжились все жители Гаммеля. Все, кроме неё. Да, она не такая, как все. Она не боится холода и злого ветра, прилетающего не то с Северного океана, не то из преисподней, как сказала госпожа Риттер. Даже если Илана и впрямь дьявольское отродье, она в этом не виновата. Сколько ещё можно терпеть все эти издевательства?

Шофёр опустил боковое стекло и, продолжая ругаться — Илана поняла это по его шевелящимся губам, жал на газ. Разворачиваться на узких улицах Западного Округа было трудно. Похоже, это-то и являлось основной причиной его раздражения. Зазевавшаяся девчонка стала последней каплей, переполнившей чашу терпения. Если бы он знал, что творится у этой девочки на душе, он бы поостерёгся её оскорблять. Его ругань тоже стала последней каплей. Возможно, ярость Иланы усилило то, что это была машина компании «Транс-Холод». Компании Отто Грундера. Мало того, что приходится терпеть издевательства его дочки… Ну уж нет! Хватит! Илана вдруг поняла, что больше она ничего терпеть не будет. Ни от кого.

Машина продолжала буксовать, обдавая Илану грязными брызгами. Девочка слепила из талого снега ком и размахнулась, целясь в ветровое стекло. Больше всего она жалела, что ей не под силу поднять огромный булыжник. Ей хотелось разбить эту машину. Ей хотелось бы, чтобы комок грязного снега превратился в настоящий снаряд. Уже бросая его, Илана почувствовала, как мокрый снег затвердевает у неё в руке…

Маленький ледяной «снаряд» попал ниже окна, но оно вдруг взорвалось фонтаном стеклянных брызг. Шофёр вскрикнул, прижав руку к окровавленному лбу. Илана оторопело смотрела на покорёженную кабину. Вмятина выглядела так, словно грузовик на хорошей скорости врезался в столб или в угол дома. Может, кто-то выстрелил по нему из настоящей боевой установки? Илана знала, что оружие сейчас есть всякое. Есть и такое, что может послать снаряд чуть ли не на другой конец планеты, при этом он способен отыскать цель, не задев ближайшие к ней объекты. Но кому и зачем палить по грузовику компании «Транс-Холод»? Может, конкуренты? Глупости. Они уж если вредят, то по-крупному и куда более изощрённо. Девочка вспомнила, как затвердел у неё в руке комок грязного снега. Это казалось бредом, но Илана чувствовала, что именно он, брошенный ею маленький ледяной ком, ударившись о кабину, оставил на ней страшную вмятину. Это он разбил стекло, которое поранило шофёра… Но ведь она не хотела… Нет! Хотела! Она же была так зла. Она была готова разбить эту проклятую машину…

На Илану нахлынул ужас. Она со всех ног кинулась прочь. Остановившись недалеко от своего дома, чтобы отдышаться, девочка задумалась. Появляться в таком состоянии перед бабушкой не следовало. Та сразу поймёт — что-то случилось. А вот что — Илана и сама толком не понимала. Ясно было одно — огромный грузовик компании «Транс-Холод» сломала она. Илана. Но как?! Не слишком ли много странного произошло несколько минут назад? Снежный Король вместо Снежной Королевы в башне с часами. Комок грязного снега, превратившийся в самый настоящий снаряд… Интересно, шофёр хорошо её запомнил? Вряд ли. Её волосы и лоб были скрыты под капюшоном. Бабушка купила ей куртку на вырост. Илана буквально тонула в ней, и ей это даже нравилось. Стараясь скрыть своё уродство, она любила прятаться в просторную одежду, как улитка в раковину. Саму-то её шофёр вряд ли разглядел, но ярко-синюю куртку с капюшоном, бомбошками и широкой пелериной он вполне мог запомнить.

Илана побежала в ближайший парк. Укрывшись среди зарослей боярышника, она достала из портфеля перочинный нож и кромсала куртку до тех пор, пока не привела её в полную негодность.

— Ну это уж слишком! — негодовала бабушка Полли. — Изрезали и куртку, и сапоги! Честное слово, я на них в суд подам!

— Да на кого, бабуля? Никого же не поймали…

— Это ж ведь надо — совсем новая куртка! И такая хорошая…

— Купим что-нибудь попроще. На распродаже. А сапоги я могу и старые поносить. Грязь скоро кончится. Да и каникулы скоро…

— Ладно, — вздохнула бабушка. — Хорошо, что весной сплошные праздники. Почаще дома будешь. Может, тебе прямо сейчас в другую школу перейти? Я поговорю с директором 2-й муниципальной…

— Нет, — поморщилась Илана. — Если будет совсем невмоготу, я лучше до конца учебного года дома посижу.

— И не закончишь четвёртый класс?

— В пятый класс муниципальной возьмут даже после третьего класса гимназии. Ты же знаешь, что там программа для недоумков.

О странной аварии с грузовиком компании «Транс-Холод» говорили целую неделю. Сперва решили, что шофёр не справился с управлением и во что-то врезался. Правда, во что — дорожная полиция так и не выяснила. А полицейский медэксперт установил, что в момент аварии шофёр был абсолютно трезв и вменяем. Сам парень без конца твердил, что стекло разбилось, когда какая-то девчонка лет десяти чем-то запустила в кабину. Рассмотреть он её не успел, но заметил, что на ней была синяя куртка.

"Интересно, чем таким могла запустить в грузовик маленькая девочка, — писала газета "Вестник", — чтобы разбить пуленепробиваемое стекло и помять кабину из металлопласта. Снаряда такой мощности на месте аварии не обнаружено. Пожалуй, наиболее правдоподобными остаются две версии. Либо в грузовик угодил загадочный метеорит — сродни Тунгусскому, только гораздо меньше, либо причиной аварии действительно стала малолетняя хулиганка, которая кидается магическими камнями. Тогда остаётся надеяться, что она больше не будет безобразничать, иначе Гаммелю грозит опасность за короткий срок превратиться в руины".

"Вестник" был любимой газетой бабушки Полли. Она не пропускала ни одного номера. Прочитав заметку об аварии, Илана целую неделю ходила по городу, опустив лицо, и вздрагивала при виде каждого полицейского. Впрочем, искать девочку, бросившую в грузовик камень, никто не собирался. Если версия городской газеты и казалась кому-то правдоподобной, то только не полиции. Многие вообще считали, что девочка в синей куртке — выдумка шофёра. Ведь никто, кроме него, её не видел. В полдень улица Андерсена обычно была безлюдна, а "Сказочный мир" в тот четверг не работал. Шофёра даже хотели привлечь к ответственности за дачу ложных показаний и попытку сбить полицию со следа, но поскольку никакого следа полиция всё равно не взяла, инспектор, занимавшийся этим делом, решил не поднимать шума. Газеты тоже постепенно успокоились, а "бредовые показания" шофёра списали на полученное им при аварии сотрясение мозга.

Газеты успокоились, слухи утихли, но в жизни Иланы эта история вызвала волну новых неприятностей. Бабушка всё же не выдержала и на ближайшем собрании родителей пожаловалась, что Илане испортили недавно купленную одежду. Классная дама как всегда прикинулась возмущённой и даже сделала вид, что пытается найти виновных. Она даже поговорила с госпожой Добсон — учительницей биологии, которая в тот злополучный день дежурила в раздевалке.

— Илана, я видела, как ты тогда уходила из школы, — вскинула брови госпожа Добсон. — Кажется, куртка на тебе была целая…

— А что у меня было на ногах, вы тоже видели, госпожа учительница? — вежливо поинтересовалась Илана. И едва сдержала ехидную улыбку, заметив, как порозовели дряблые щёки биологички.

Дежурная учительница прекрасно видела, что ученица четвёртого класса Илана Стивенс отправилась из школы босиком. О том, что этот странный ребёнок никогда не простывает, знала вся гимназия, но госпожу Добсон это не оправдывало. Она следила за порядком в вестибюле и прекрасно видела, что у ребёнка неприятности. Она бы не допустила, чтобы Агнесса Джефферсон, Снежана Грундер или, к примеру, внук губернатора Эдди Фогель шлёпали по грязному снегу босиком, даже если бы эти дети были закалёнными, как тюлени.

— Мы потом нашли в холле испорченные сапоги, — сокрушённо вздохнула госпожа Добсон.

"Ещё бы, — холодея от ярости, подумала Илана. — Ведь я бросила их в нескольких шагах от твоей задницы."

— …а на ноги её я даже не взглянула. В чём же ты шла домой, детка? В школьных туфлях? Это ужасно.

— Ужасно — это когда люди врут и ведут себя подло, — сказала Илана.

Красные пятна на лице учительницы стали ещё ярче.

— Конечно, дорогая, это очень подлый поступок, — выдавила она улыбку. И тут же повернулась к бабушке Полли:

— Мы постараемся во всём разобраться.

Илана же мысленно поблагодарила судьбу за то, что шофёр грузовика не видел из своей высокой кабины её босых ног. В отличие от госпожи Добсон он действительно не заметил, что Илана была без сапог. Уж такая-то примета её бы точно выдала. Это не куртка фабрики «Сезон», купленная в Центральном Универмаге, где одевается полгорода. Теперь Илана даже жалела, что испортила новую куртку. И пожалела об этом ещё больше, когда однажды по дороге из магазина её остановили трое. Снежану Грундер сопровождали два парня чуть постарше её и отдалённо на неё похожие — такие же голубоглазые и белобрысые. Возможно, её кузены.

— Ты не только жалкая ябеда, которая не может за себя постоять, — презрительно сказала Снежана. — Ты ещё и лгунья. Никто не портил твою дурацкую куртку. Или вы это на пару с бабулей придумали? Надеетесь, что вам возместят стоимость этой тряпки в троекратном размере? Лучше постояли бы возле церкви Святого Мартина. Там, говорят, хорошо подают. Вы же нищие! У тебя никогда нет карманных денег, и ты всем завидуешь…

— А сапоги мне тоже никто не портил? — поинтересовалась Илана. — Я же знаю, что это ты натравила на меня свору своих шавок. Твоих карманных денег вполне хватает на то, чтобы покупать таких дураков, как Том Брикс. Так же, как твой отец платит всяким подонкам, чтобы они убивали конкурентов и жгли их магазины…

— Прополощи свой поганый рот, прежде чем говорить о моём отце, — прошипела Снежана.

— А ты не смей оскорблять мою бабушку! И отцепись от меня. Что тебе до того, что у нас мало денег? Мы никому ничего плохого не сделали.

— Да что и кому вы можете сделать? — расхохоталась Снежана.

"Кузены" вторили ей дружным блеяньем. Они и внешне чем-то походили на баранов — туповато-смазливые физиономии, светлые кудряшки. Не иначе, как родня со стороны матери. Илана слышала, что у Снежной Королевы масса бедных родственников, которые вечно юлят перед Отто Грундером, выжидая объедков с его стола. Ну а младшие родственнички, значит, юлят перед его дочкой…

— Такие, как вы, даже если и захотят кому-то что-то сделать, их тут же носом в грязь сунут! Ваше место в грязи, и лучше бы вы это поняли! Пыжитесь со своей бабулей, наскребли кое-как на приличную школу… Между прочим, в такую школу и одеваться надо прилично. Тебе вообще здесь не место, а уж если ты сюда пролезла, то должна сидеть и помалкивать. Так ведь нет, вообразила о себе невесть что! Может ты себя принцессой считаешь, если у тебя голубая кровь? Принцессы не бывают такими уродинами! Подумать только — она ещё и клеветать взялась! Куртку ей изрезали! Да я бы эту тряпку собаке свей постелить побрезговала… Знаешь, детка, врать нехорошо. За такое наказывают. И тебе это даром не пройдёт. Запомни.

Троица удалилась, ухмыляясь и всем своим видом давая понять, что этот разговор — только начало.

Несмотря на юный возраст, Снежана Грундер была уже достаточно изощрённой гадиной. Она решила изводить Илану постепенно, а для начала хотела заставить её жить в постоянном страхе, каждую минуту ожидая каких-нибудь неприятностей. Самое противное, что Снежане это удалось. Илана теперь ещё старательней избегала тихих, безлюдных улиц и предпочитала по возможности не выходить из дома. Бабушке она ничего не говорила — у той и так в последнее время часто подскакивало давление. Мартин Кейн с несколькими приятелями повезли свои картины в лебронский город Ливингейм. Они надеялись принять участие в грандиозной выставке-продаже, на которую каждую весну съезжались художники со всех планет системы Гелиос 3. Госпожа Гертруда решила до его возвращения погостить у родственницы, жившей где-то в пригороде Гаммеля. Илана ещё никогда не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Теперь она даже мечтала, чтобы что-нибудь случилось. Пусть даже что-нибудь плохое, лишь бы это как-то разрешило сложившуюся ситуацию.

Глава 5. Неудачный день.

Постоянное напряжение, в котором находилась Илана, сказывалось на учёбе. На уроках она не могла сосредоточиться, отвечала невпопад, а однажды даже не выполнила домашнее задание. И как назло — по Божьему Закону. Нельзя сказать, что она совсем не приготовила урок. Она просто выучила не ту главу "Священного Писания". Другой учитель отнёсся бы к Илане снисходительно — в конце концов, она была одной из лучших учениц школы, но пастор Коул скорее к уголовнику отнёсся бы снисходительно, чем к Илане Стивенс. Он велел ей остаться после уроков и учить нужную главу, пока он не вернётся со службы. Илана была в ужасе. Она знала, что по вторникам сразу после службы пастор Коул исповедует, и одному лишь Богу известно, сколько прихожан пожелают сегодня явиться к пастору, дабы поведать ему о своих грехах.

— Святой отец, — робко сказала Илана, подойдя к нему после уроков. — Эту главу я выучу минут за десять-пятнадцать, а вы вернётесь нескоро. Может, я…

— Ты будешь ждать меня столько, сколько придётся, — холодно перебил пастор. — А вот я тебя сейчас ждать не могу. Ни минуты. Ибо меня ждут мои прихожане. Учитель не обязан подстраиваться под нерадивого ученика.

— Я могла бы ответить урок завтра…

— Ты ответишь его сегодня. А заодно выучи двадцать первый псалом. Если справишься с заданием раньше, чем я вернусь, проведи оставшееся время в школьной часовне. Подумай о своих грехах и помолись. Если проголодаешься, сходи в столовую. Учеников, которых оставляют после уроков, кормят бесплатно. Но лично я посоветовал бы тебе поголодать. От молитвы на сытый желудок пользы меньше.

"Тогда толку-то от всех твоих молитв?" — мрачно глядя на отвисший живот пастора, подумала Илана.

Голодать она не собиралась, но по дороге в столовую наткнулась на сценку, начисто отбившую у неё всякий аппетит. В холле второго этажа стояли Снежана Грундер и её кузены. Эти двое действительно оказались её двоюродными братьями. Они появились в гимназии неделю назад. Видимо, их семьи переехали в столицу совсем недавно. Троица оживлённо что-то обсуждала, а при виде Иланы многозначительно умолкла. Торжествующая улыбка на смазливом личике Снежаны не предвещала ничего хорошего. Эта тварь знала, что Илану оставили после уроков. Пастор вернётся в школу не раньше пяти. Пока Илана отвечает урок, стемнеет окончательно. Космический Проспект, где находится гимназия, и улица Андерсена прекрасно освещены, да и народу там в эти часы достаточно, а вот на Трансильванской по вечерам безлюдно. Фонари там почти все перебиты, и мэрии нет до этого никакого дела. Стоит ли наводить порядок в трущобах, которые всё равно собираются сносить…

Илана побежала на первый этаж — там были телефонные кабинки. Её мобильник недавно украли — явно кто-то из прихвостней Снежаны Грундер, а бабушкин сломался. На новый денег пока не было. В этом месяце и так пришлось изрядно потратиться на одежду — вместо испорченной всё теми же прихвостнями Грундер. Илана немного поколебалась, прежде чем набрать номер домашнего телефона. Ей ужасно не хотелось лишний раз тревожить бабушку, но у неё было такое чувство, что сегодня эти твари придумали какую-то особую пакость. Они не только подлы, но и жестоки. Недавно по их милости Илана едва не лишилась глаза, и они нисколько не расстроятся, даже если их очередная выходка будет стоить ей жизни. Пусть уж лучше бабушка её сегодня встретит. Как бы эти три гадёныша ни презирали старую Полли Стивенс, присутствие взрослого человека для них пока ещё что-то значит.

Илана вздрогнула, услышав дребезжащий голос допотопного автоответчика. Они с бабушкой почти им не пользовались. Девочка с первых же слов поняла, что сегодня её никто не встретит. А к концу сообщения у неё упало сердце. Бабушка Полли отправилась в космопорт и четырёхчасовым аэробусом улетает в Вавель. Всего каких-то минут сорок назад она получила срочное сообщение от родственников. Серьёзно болен Джон О'Кири. Его семья даже о билете позаботилась. Продуктов в холодильнике достаточно, а вечером, часов в семь, госпожа Ирвин по дороге домой навестит Илану.

Мелани Ирвин жила в соседнем доме и была с бабушкой в приятельских отношениях. Она владела маленьким галантерейным магазинчиком, выполняя там функции и управляющего, и продавца, а нередко и уборщицы, поскольку не могла нанять помощницу на полный день. Магазин и так почти не приносил прибыли. Домой госпожа Ирвин всегда возвращалась около семи. И сегодня освободится примерно так же, а если бы и раньше освободилась, то обратиться к ней за помощью Илана всё равно не могла — она не знала, как с ней связаться. Это ж надо было Джону О'Кири заболеть именно сегодня, да ещё и так неожиданно! Просто дьявольщина какая-то!

Племянник Джон был единственным родственником Полли Стивенс, к которому она питала действительно родственные чувства. Именно ему она в случае своей смерти доверила опеку над Иланой. И вот теперь с ним что-то случилось.

Илана никогда не видела бабушкиного племянника. Возможно, он действительно был хорошим человеком, и следовало ему посочувствовать, но сегодня вечером что-нибудь плохое вполне могло случиться и с Иланой. И в данный момент её волновало прежде всего это. Ни Мартина Кейна, ни его матери в городе не было. Илана позвонила в Детскую Библиотеку и спросила Лидию Мортенсон. Ей ответили, что Лидия сегодня не работает. Дома её тоже не оказалось, а номеров Тани, Джека и Джереми Илана не знала. Выпив в столовой стакан апельсинового сока, она постаралась успокоиться.

"Чего я так испугалась? — сказала она себе. — Я же не в полночь из школы выйду. Попрошу кого-нибудь из прохожих проводить меня до дома. Уж кто-нибудь-то всё равно согласится. Да и вообще… Может, эта троица просто так шушукалась. А если что-то и замышляла, то не обязательно на сегодня…"

Она всё же пошла в школьную часовню и помолилась перед иконой Святого Николауса — за бабушку Полли, за её племянника, за себя. Она даже поставила свечку за здоровье Джона О'Кири, а потом села на скамью, стоявшую слева от алтаря, напротив статуи ангела с мечом. Эту статую подарил школе один известный скульптор. По преданию ангел с мечом явился отроку Николаусу. Он предсказал ему путь великого пророка и чудотворца, а заодно предупредил о беде, которая в скором времени должна была обрушиться на селение, где Николаус жил со своей матерью и сёстрами. Ангел дал Николаусу меч из холодного пламени. Этим мечом юноша сразил главаря разбойников, напавших на селение, а позже ещё многих злодеев-язычников — тех, что жили в окрестных лесах, промышляли разбоем и приносили человеческие жертвы. Но ещё больше язычников Николаус обратил в истинную веру. Ведь ангел сказал ему: "Поднимай свой меч лишь тогда, когда удостоверишься, что человек совершенно глух к Слову Божию и не способен исторгнуть из себя бесовское начало".

Элианская церковь рассказывала легенду об ангеле с мечом по-другому. В небольшом рыбацком посёлке на берегу моря жила девушка по имени Анна. Однажды, когда все мужчины ушли на промысел, на селение напали пираты. И хотя женщины этого древнего народа умели сражаться — как раз потому, что их мужчины часто и надолго уходили в море, силы были не равны. Вот тут-то самой отважной и совсем юной девушке Анне — ей в ту пору едва сравнялось четырнадцать — явился ангел Анаэль. Он дал ей чудесный сияющий меч, которым она сразила массу врагов, сама при этом оставшись невредимой. Кончилась битва тем, что разбойники пали перед Анной на колени, признав её величайшей воительницей на свете. Позже ангел снова явился девушке. Он сказал, что Анна будет защитницей всех угнетённых и объединит свой народ под знаменем истинной веры. Она много лет ездила со своим отрядом по стране, защищая всех, кто страдал от несправедливости. Леса кишели разбойниками, власть имущие притесняли бедняков, из-за моря то и дело являлись воинственные чужеземцы. Всё больше и больше народу следовало за прекрасной и отважной воительницей, и её сверкающий меч разил врагов, отводя удары от неё. Объединив страну, Анна стала мудрой правительницей. Умерла она бездетной, так как принимая в дар от Анаэля меч, дала обет хранить девственность. Незадолго до своей кончины она велела воткнуть меч в землю возле её гробницы. Так и сделали. Правда, меч пришлось воткнуть не в землю, а в снег, потому что наступила зима. На третий день после погребения Анны возле её усыпальницы оказалась восьмилетняя девочка по имени Дейна — мать послала её в лес за хворостом. Дейна увидела, как меч засиял ослепительным светом. Она испугалась и хотела убежать, но на неё нашло какое-то оцепенение. Она видела, как на землю спустился ангел, похожий на прелестного отрока. Он вошёл в гробницу, коснулся Анны, и она ожила, став такой же юной, какой была, когда Анаэль явился ей впервые. Ангел взял её за руку, и они в сияющем облаке вознеслись в небеса. Прежде чем они скрылись из виду, Анаэль оглянулся на маленькую Дейну и приложил палец к губам. Меч продолжал сиять, но уже не так ярко. Вокруг него образовалась проталина, а мгновение спустя он превратился в куст белых лилий. Тут к девочке вернулась способность двигаться. Она побежала домой и всё рассказала матери. Та была женщина мудрая. Она поняла, что это чудо явлено дочери неспроста, и велела ей молчать — во всяком случае, до поры до времени. Куст лилий цвёл возле гробницы Анны круглый год, а если кто-нибудь пытался сорвать цветок, чудесный куст тут же вспыхивал, обжигая дерзкого холодным белым пламенем. И вот однажды явившийся неизвестно откуда древний старец сказал, что прикоснуться к лилиям и не обжечься сможет лишь девушка, достойная стать супругой правителя. Юный король этих мест Демин как раз выбирал себе невесту. Множество знатных красавиц подходили к кусту лилий. И каждая, едва прикоснувшись к цветам, отдёргивала руку. Король уже отчаялся найти себе жену, когда в одно прекрасное утро, подъехав к пустой гробнице, увидел девушку. Она молилась, стоя на коленях перед чудесным кустом, и белые лилии слегка светились. Юного короля поразила не столько красота девушки, сколько чистота и благородство, которые она буквально излучала. Он сразу понял, что перед ним его избранница. Его королева, рядом с которой он обретёт уверенность и силу духа. Разумеется, девушке пришлось доказать своё право на титул королевы в присутствии многочисленных свидетелей. Все видели, что цветы не обжигают её и сияют от её прикосновения мягком светом. Уже после свадьбы юная королева — а это, конечно же, была Дейна — рассказала супругу о чуде, свидетельницей которого она стала десять лет назад. Вокруг гробницы Анны был возведён храм. Король Демин и королева Дейна за годы своего правления сделали всё, чтобы укрепить в народе веру в единого бога. Веру, которую несла людям Анна. Страна при них, а также при их детях, внуках и правнуках жила в мире и процветании. Лилий вокруг храма Святой Анны выросло видимо-невидимо, и потом уже никто не мог найти среди них тот чудесный куст. Некоторые говорили, что, указав королю Демину невесту, куст утратил свои чудесные свойства. Другие считали, что он снова превратился в меч, и ангел Анаэль забрал его, чтобы потом вручить великому королю, который вскоре должен был родиться. История эта обросла многочисленными слухами и домыслами. Кто-то даже рассказывал, что однажды во время грозы в куст ударила молния. Он запылал, а потом, сам превратившись в молнию, улетел в небо и стал звездой.

Эту легенду в Гаммеле узнали пятнадцать лет назад, когда выходцы из Леброна построили здесь церковь Святой Анны. Ортодоксалы, считавшие элианское направление ересью, называли приход Святой Анны капищем нечестивцев. Пастор Коул говорил, что та, кого лебронцы называют святой, дочь дьявола. Дескать Элианская Церковь наделала святых из древних языческих богов, а каждый правоверный христианин знает, что языческие боги — суть бесы. На самом деле элианские Святая Анна и ангел Анаэль — местные божки древнего северно-европейского племени далленов. Божественные близнецы и супруги Ана и Анаэль. Причём мужское имя Анаэль — производное от женского Ана, и Анаэль занимал при своей сестре-супруге явно подчинённое положение. У этого народа были сильны пережитки матриархата, и женщины там воевали чуть ли не наравне с мужчинами. В общем, занимались тем, чем представительницам слабого пола заниматься не положено. Когда в Даллении распространялось христианство, последователи пророка Элиана переделали мерзкое языческое святилище Аны и Анаэля в храм Святой Анны, которой якобы являлся ангел Анаэль. И легенду соответствующую сочинили. Так что Анна Далленская — ложная святая.

Ортодоксалов многое раздражало в Элианской Церкви, а особенно обилие святых женщин, способных общаться с высшими силами.

— Естественно, — ехидно заметила однажды Таня Коэн. — Ведь в нашей-то церкви женщина — существо второсортное. Голову прикрой, опусти пониже, к алтарю не подходи… Нечистые мы, видите ли! А кто их, козлов, рожает?

— Да ты-то, вроде, никого ещё не родила, — поддел её Джереми.

— И не собираюсь! Если бы можно было выбрать пол ребёнка, я бы родила девочку. А то ведь заранее не знаешь… Родится какой-нибудь свинтус. Сперва будет цепляться за твою юбку, а как яйца вырастут, возомнит себя представителем высшей расы…

Илана заметила, что Лидия тихонько пихает Таню в бок, и еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Подумаешь — яйца! В 7-й гимназии и не такое услышишь. От того же пасторского сыночка Ральфа. Однажды он выцарапал совершенно похабную надпись на столе учительницы географии. Все знали, что это сделал он. Другое дело, что за руку его не поймали. Когда старший воспитатель беседовал с шестым классом, пытаясь вычислить виновного, Ральф Джефферсон сказал: "Что вы, господин наставник, я и слов-то таких не знаю". При этом у него было такое же выражение лица, как и у его папаши, когда тот выступал в программе "Мы и наша вера". Илана смотрела эту передачу в гостях у Кейнов. Там как раз собралась вся компания. Передача заинтересовала всех без исключения, даже Мартин оторвался от своего альбома. Кто-то из журналистов спросил пастора, как он относится к приходу Святой Анны. И спросил не случайно — все знали, что пастор Коул настроен по отношению к лебронской общине весьма враждебно, а последние два-три года делает всё, чтобы не допустить учреждения в Германаре Элианской епархии.

— Бог велел нам любить всех, — благостно пропел пастор, — в том числе и заблуждающихся. Но разве мы не в праве оградить наших детей от тех, кто может вольно или невольно сбить их с истинного пути?

Когда же зашла речь о веротерпимости, пастор, возведя очи долу, загнусавил ещё более елейным тоном:

— Представьте, что у вас чистое, невинное дитя, а вокруг него — испорченные дети, которые сквернословят, курят, употребляют наркотики. Так неужели вы не постараетесь оградить его от них?

— Неужели все лебронцы курят и колются? — удивилась Илана.

— Не больше, чем наши, поверь, — усмехнулась Лидия Мортенсон.

— Тогда почему он так говорит? Что же они там такого делают? Ну, те, кто ходит в церковь Святой Анны…

— То же, что делают в любой христианской церкви, — отозвался Мартин. — Молятся Богу.

— Только у них там все вперемешку сидят, — вставила Таня Коэн. — Кто где хочет. А у нас женщины отдельно — за загородкой. Как прокажённые.

Эта перегородка была даже здесь, в маленькой школьной часовне. Илана знала, что, достигнув зрелости, она, как и другие девушки, будет молиться в специально огороженной части помещения слева от алтаря. И лишится права подходит к алтарю ближе, чем на три шага. Если она, конечно достигнет зрелости, как это бывает в положенный срок с каждой дочерью Адама и Евы. Илана знала, когда примерно наступает этот срок. У дочерей Адама и Евы. Как это будет у неё и будет ли вообще, она не знала. Ведь она даже не знала, чья она дочь.

Илана давно уже заметила: порядок в школьной часовне соблюдается только тогда, когда там есть кто-нибудь из взрослых. В остальное же время — а доступ сюда был открыт почти весь день — все, включая старших учениц, спокойно подходили к алтарю. И даже трогали изображения святых. В прошлом году в школе был грандиозный скандал. Кто-то написал на статуе ангела с мечом "клёвый пидор". Илана не удивилась бы, узнав, что это сделал Ральф Джефферсон. Впрочем, таких, как он, в 7-й гимназии хватало.

"Хорошо, что Таддеуш не такой", — думала она, глядя на статую ангела.

Меч, сделанный из фосфоресцирующего материала, слегка светился в полутьме. На фамильном гербе графов Бельски — меч, увитый белыми лилиями. Меч и лилии… Как в легенде из Элианского Писания. Илана никому этого не говорила, но элианская легенда об ангеле с мечом нравилась ей гораздо больше, чем та, которая излагалась в Каноническом Писании Ортодоксальной Церкви. А единственным, что ей нравилось в школьной часовне, была статуя ангела. Она мысленно называла его Анаэлем и, если случалось оказаться здесь одной, подолгу им любовалась. Скульптор изобразил ангела прелестным отроком в короткой тунике. Крупные локоны обрамляли тонкое большеглазое лицо, нежное, но исполненное достоинства и огромной внутренней силы. Совсем как у юного принца с картины Мартина. Илана до сих пор не могла понять, почему персонажи его картины появились в часах "Сказочного мира". После этого случая она бывала там не раз. И в полдень, и в другое время. Во всех башенных часах появлялись только те сказочные герои, которых она привыкла видеть там с тех пор, как помнила себя. И в арке той башни, часы которой отбивали полдень и полночь, в положенное время возникала лишь холодная злая красавица, держащая за руку мальчика, совершенно не похожего на принца. Вообще-то в полночь Илана там не бывала. Бабушка Полли не за что не выпустила бы её из дому в такой час, да Илана и сама бы не решилась бродить по городу ночью.

Меч ангела в полумраке часовни светился всё ярче и ярче. Потом это сияние как бы разделилось на сгустки света, которые стали стремительно превращаться в цветы. Вскоре похожие на язычки белого пламени лилии оплели и меч, и алтарь, засиявший вдруг снежной белизной. Ангел взмахнул крыльями, а в следующую минуту девочка увидела, что это уже не крылья, а развевающийся от ветра белый плащ.

— Проснись! — сказал юный принц. Его серебристый голос казался слишком нежным для мальчика-подростка, но в нём звучали твёрдость и отвага.

— Проснись же! — повторил он.

Метель, поднявшаяся у него за спиной, застилала сумрачное небо и силуэт замка на горизонте, но Илана видела сквозь пургу смутную фигуру. Её очертания становились всё чётче и чётче. Илана уже могла разглядеть того, кто приближался к ней, словно спеша на помощь. Это был широкоплечий воин с длинными белыми волосами, в венце со звездой, которая сверкала подобно алмазу в лучах солнца, хотя в небе не было даже луны… Снежный король! Илане уже казалось, что она слышит сквозь завывания ветра его голос…

— Проснись!

Неожиданно серебристая пурга превратилась в дым, который чернел и сгущался с каждым мгновением. Огромная тень заслонила от Иланы и Снежного короля, и принца…

— Проснись! — голос звучал строго, едва ли не угрожающе. Его знакомые неприятные интонации тут же разрушили сказку, грубо вырвав Илану из чудесного полузабытья. Она вскочила, чувствуя себя так, как в далёком детстве, когда чьи-то жёсткие руки вытаскивали её из тёплой постели. Приютские воспоминания… Они существовали в виде смутных, расплывчатых образов и куда более чётких ощущений, достаточно сильных, чтобы остаться с ней на всю жизнь.

— Здесь положено молиться, а не спать, — холодно произнёс пастор Коул.

В школьной часовне стало ещё темней. Илане казалось, что с появлением пастора свечи и лампады потускнели. На нежное лицо ангела упала тень, придав ему выражение какой-то безысходной печали.

— Я молилась, святой отец, — робко сказала Илана, — и не заметила, как задремала.

— Если верить школьному сторожу, ты здесь уже больше полутора часов. Ты выучила то, что я велел?

— Да, святой отец…

Пока Илана отвечала урок, стемнело окончательно. В школьном дворе её ждали трое — Снежана Грундер и её кузены. Илана уже знала, что одного зовут Адольф, а второго Роберт.

— Мы уже думали, ты сегодня будешь ночевать в школе, — с противненькой улыбочкой проворковала Снежана. — Пастор Коул решил заодно тебя исповедать? Неужели перечисление твоих грехов заняло столько времени? Или вы там ещё чем-нибудь занимались? Говорят, святой отец не так свят, как хочет казаться.

Кузены дружно загоготали.

— Если вас действительно интересует, чем мы там занимались с пастором Коулом, спросите у него самого, — посоветовала Илана. — Он ещё в школе.

— Да он нас собственно и не интересует, — пожала плечами наследница Отто Грундера. — Мы ведь тебя тут ждём, а не его.

— И зачем?

— Хотим предложить тебе игру. Честную.

— Неужели?

— Не задирайся. А то мы передумаем с тобой играть.

— А я и не напрашивалась.

— Мы хотим дать тебе шанс улучшить свою жизнь. В этой игре три тура. Выиграешь хотя бы в одном — и ты свободна.

— В смысле?

— Тебя больше никто не тронет. И больше не будет никаких сюрпризов. Сможешь и дальше спокойно учиться в этой школе, хотя тебе и не место среди людей. И я гарантирую, что тебя больше никто не обидит.

— А если я откажусь участвовать в этой вашей игре?

— Ну… Тогда я ничего гарантировать не могу. Ни тебе, ни твоей бабуле…

— Ну ты и дрянь!

— Полегче, дорогуша, — Снежана прищурила свои холодные голубые глаза. — Чем ругаться, лучше подумай. Бабушка у тебя уже старенькая, здоровье так себе… С ней же в любой момент может что-нибудь случиться. Пошла в магазин, поскользнулась, упала…

— Если с моей бабушкой что-нибудь случится, я пойду в полицию и расскажу о твоих угрозах.

— И кто тебе поверит? Может, ты сейчас записываешь этот разговор?

— Тогда я тебя попросту убью! И пусть потом со мной что угодно делают…

— Как говорит моя мама, не надо драматизировать, — поморщилась Снежана. — Лучше согласиться на мои условия. Ты можешь выиграть свободу и спокойную жизнь. И для себя, и для своей дорогой бабули. Поехали с нами. Ты ведь, наверное, никогда на автолёте не каталась? Первое испытание — Лабиринт Ужасов…

— Уже поздно, и меня ждёт бабушка…

— А вот врать нехорошо. Нам известно, что ты звонила домой и уже всё знаешь. Вернее, не всё… Это я устроила твоей бабуле поездку к родственникам. Карманных денег у меня действительно достаточно. Билет до Вавеля, который я ей отправила, меня не разорит. А перед этим я передала сообщение по телефону…

— Ах ты гадина!

Если б не Адольф и Роберт, Снежане пришлось бы туго. Её смазливое личико даже вытянулось от изумления, когда она увидела, что её крепыши кузены с трудом удерживают рассвирепевшую Илану.

— Да тихо ты, ведьма… — пропыхтел Адольф. — И откуда только сила берётся!

— Что это ещё такое? — остановил потасовку суровый голос пастора.

— Она дерётся! — выпалил Роберт. В отличие от своего брата он временами бывал довольно находчив. — Эта ненормальная бросилась на Снежану.

— Не беспокойтесь, святой отец, — поспешно заговорила Снежана. — Всё уже в порядке. Она просто немного не так меня поняла. Мы сейчас всё уладим и помиримся.

Илана едва не закричала: "Не уходите, святой отец! Во имя всего святого, не уходите! Вы же видите, что эти трое надо мной издеваются!"

Нет, пастор Коул не хотел этого видеть. Он старательно избегал смотреть Илане в глаза.

— Ладно, надеюсь, вы действительно всё уладите, — проворчал он, поспешно удаляясь.

Илана могла бы окликнуть его, попросить у него защиты. Она могла бы рассказать ему всё, и ему бы поневоле пришлось разбираться в гнусных интригах Снежаны Грундер… Но Илана промолчала. Она вдруг отчётливо поняла, что лучше умереть, чем просить помощи у того, кто даже не держит тебя за человека. Пастор Коул покидал школьный двор с поспешностью, не вязавшейся с его дородной фигурой. Пастор Коул старался уйти от этой проблемы как можно скорей и как можно дальше. Не наказывать же из-за таких, как Илана, истинных детей Адама и Евы! Тем более, что одна из них — наследница Отто Грундера.

— Давай-давай, уноси отсюда свою жирную задницу! — Илана сама испугалась, услышав свой звенящий от ярости голос. Впрочем, испугалась лишь на мгновение. Страх тут же сменила какая-то отчаянная, бесшабашная весёлость. — Убирайся к дьяволу, святой отец! А уж мы тут как-нибудь разберёмся!

— Ну ты даёшь! — выдохнул Адольф едва ли не с уважением.

Снежана смотрела на Илану так, словно видела её впервые. Её округлившиеся глаза и полуоткрытый рот придавали её сходство с пластмассовыми куклами, которые таращились на прохожих с витрин дешёвых магазинов.

— Ты что, с ума сошла? — спросила она, придя наконец в себя. — Хочешь показать, какая смелая? Ну раз так, то поехали с нами. Или нас ты всё-таки боишься?

— Больно много о себе вообразили, — презрительно бросила Илана и, вскинув голову, последовала за мерзкой троицей к миниатюрному голубому автолёту, припаркованному на стоянке рядом со школой.

Такой антиграв с автоматическим управлением стоил больше аэробуса на пятьдесят человек, и позволить себе подобную роскошь мог даже не каждый богач. А уж купить такую игрушку своему ребёнку мог разве что Отто Грундер. Между тем, эти машины разрабатывались в основном с расчётом на детей. Управлять ими было проще простого. Прекрасная антиаварийная система предотвращала столкновения и в случае необходимости регулировала как скорость, так и высоту. По тому же принципу работали все воздушные такси, но мини-автолёты новейшей модели были гораздо быстрей и манёвренней.

В обитой искусственным бархатом кабине вальяжно развалился светло-серый лэндер. Охотничьих псов этой породы держала почти вся германарская знать.

— Это мой Трилли, — сообщила Снежана. — Он четвёртый участник игры. Вернее, сегодняшнего тура. Мы направляемся в Бельвейский парк. Ты, наверное, слышала про аттракцион Лабиринт ужасов?

Один из кузенов нажал на какой-то рычаг, и автолёт с тихим жужжанием устремился в вечернее небо.

— Слышала. Понедельник и вторник там выходные.

— Верно, — улыбнулась Снежана. — Зачем нам свидетели? Там сейчас тихо. Это вообще не очень людный район. Приземлимся на территории парка. Мы знаем, как отключить сигнализацию и открыть лабиринт. Его не больно-то охраняют. Кто туда сунется, когда нет служащих? Разве что самые смелые. Вроде тебя.

Кузены дружно заблеяли.

Глава 6. Лабиринт Ужасов.

Про Лабиринт Ужасов в Гаммеле знали все. Этот аттракцион стоил дорого и особой популярностью не пользовался. Зато пользовался дурной славой. Многие удивлялись, что его до сих пор не закрыли, но едва этот вопрос вставал ребром, как тут же находились те, кто отчаянно этому противился. Дескать любители пощипать себе нервы имеют полное право на забавы такого рода, ну а кому уж так страшно, пусть развлекаются иначе.

Этот образец городского экстрима представлял собой огромный лабиринт из зеркал, имеющих весьма необычные свойства. В них то и дело появлялись всевозможные страшные существа. Иногда даже можно было наткнуться на какую-нибудь жуткую сцену, причём возникало ощущение, будто ты в центре событий и опасность угрожает прежде всего тебе. Отражение того, кто бродил по лабиринту, то исчезало, то вновь появлялось, а то вдруг начинало изменяться, и многие, выбравшись из этого странного зеркального царства, спешили поскорей отыскать нормальное зеркало — дабы убедиться, что с ними всё в порядке. А выбраться оттуда самостоятельно удавалось лишь немногим. Обычно же, устав от блужданий по лабиринту и жутких видений, игрок подавал служителю сигнал. На полу тут же вспыхивали зелёные стрелки, указывающие выход наружу. Освещение во время сеанса постоянно менялось. Иногда игрок подолгу блуждал в полной темноте — чтобы потом, щурясь от неожиданно вспыхнувшего света, наткнуться на какую-нибудь особенно страшную картину. Разгадать загадку зеркал, создающих виртуальную реальность, пока никому не удалось, а в последнее время желающих проводить такие исследования значительно поубавилось. Уже хотя бы потому, что никто из пробравшихся в лабиринт тайком, назад не вернулся. Куда они делись — не знал никто, и предъявлять претензии было некому. Перед каждым, кто оказывался у входа, тут же вспыхивала надпись: "Вошедший в лабиринт без сигнального браслета подвергается смертельной опасности!" Сигнальный браслет на запястье игрока являлся чем-то вроде нити Ариадны, которая связывала его со служителем. Именно эта «нить» и возвращала игрока из виртуальной реальности в подлинную. Ну а если проник туда тайком, в отсутствие служащих — пеняй на себя. Не судить же, к примеру, владельца магазина за то, что вор, забравшийся туда ночью, запнулся и убился насмерть!

— Объясняю правила игры! — торжественно произнесла Снежана. — Мы открываем лабиринт и запускаем туда тебя. Даём тебе двадцать минут, чтобы ты нашла выход — один из нас будет стоять у второй двери… Ну а не найдёшь — ровно через двадцать минут запускаем Трилли. Он охотник, ты добыча… Да не бойся, сильно он тебя не покусает. Так… Тяпнет пару раз за мягкое место. Не беда! Это же не смертельно.

Кузены заржали — как всегда синхронно.

— Зато Трилли выведет тебя наружу.

— Послушай, а тебе его не жалко? — спросила Илана. — Это же твой пёс. Он вот сейчас лижет твою поганую руку… Сколько уже в этом лабиринте народу сгинуло. Говорят, некоторые брали с собой собак. Думали, выведут…

— Трилли выведет. Разумеется, с моей помощью. У него в ошейнике такая штуковина… Называется поводок-невидимка. Я нажимаю кнопку — вот здесь, — отогнув рукав, Снежана показала маленький серебряный браслет. — Эти сигналы ловятся в радиусе полкилометра, но уловить их способна только собака…

— Всё это чушь собачья! Не у одной тебя такой поводок. Думаю, те, кто лазил в лабиринт, всё испробовали. И ещё ни одного из них не вывели ни собака, ни даже специальный шнур. Стены там двигаются, так что любой шнур тут же запутывается и рвётся. Вывести оттуда могут только работники аттракциона…

— Ну тебе-то придётся обойтись без них. Ты уж постарайся.

— А Трилли?

— Какое тебе до него дело? — передёрнула плечами Снежана. — Это же моя собака.

— Если бы Трилли понимал человеческую речь, он бы укусил тебя за задницу!

— Лучше о своей заднице побеспокойся. Надеюсь, ты всё поняла? Выберешься из лабиринта сама — считай, что выиграла.

— И вы от меня отвяжетесь?

— Ну… не сразу. Впереди ещё два тура. Тебе действительно достаточно выиграть только в одном, но играть придётся до конца. Да я и сомневаюсь, что сегодня ты выиграешь. Зато бесплатно прогуляешься по волшебному лабиринту. Аттракцион-то дорогой. Бабуля никогда не даст тебе таких денег.

Вспомнив о бабушке, Илана вновь ощутила прилив ярости.

— Если с ней что-нибудь случится, я тебя убью, — тихо произнесла она, глядя Снежане прямо в глаза.

Та криво усмехнулась, однако взгляд отвела.

— Да что с ней сделается? Хоть родню навестит. Опять же таки бесплатно…

— Откуда ты знаешь, что у бабушки в Вавеле племянник?

— Моя мама — член Опекунского Совета. У нас ведь всем приличным людям приходится заниматься благотворительностью. Проблемами всяких нищих и убогих. Я как-то рылась в её компьютере, наткнулась на документы об опеке и увидела фамилию Стивенс… В общем, там была копия договора о том, что в случае смерти Марии Аполлинарии Стивенс опекунство над тобой передаётся её племяннику Джону О'Кири. Слушай, он хоть тебя видел? Он хоть представляет, какой на него может свалиться подарочек? А то ведь без подготовки-то в обморок упадёт, когда увидит такую уродину. Насколько я поняла, этот Джон О'Кири — единственный из вашей родни, кто вами не брезгует, и потому очень дорог твоей бабуле. Оставалось только придумать, как заставить её сегодня сорваться с места, да побыстрей. Сразу клюнула! Даже не поинтересовалась, откуда пришло сообщение, а я звонила из автомата и тут же стёрла запись…

— Гнида. У неё давление! Ей нельзя расстраиваться, а тут такое… Ты об этом подумала? Я уже давно поняла, что у тебя кусок льда вместо сердца, ну а вместо мозгов, похоже, дерьмо.

— Не хами, а то я изменю условия игры. И не в твою пользу. А если надумаешь кому-нибудь рассказать про звонок и билет, тебе никто не поверит. Я нигде своих данных не оставила. В частных агентствах можно покупать билеты анонимно.

— Я уже сказала и повторяю снова: если с бабушкой что-нибудь случится, я тебя убью. Даже если твой папаша приставит к тебе целый взвод охранников.

— Да что ты можешь сделать, ничтожество?

— Напущу на тебя чёрта. Помнишь, как я вызвала чёрта в ледышке Марго? Я ещё и не такое умею.

Снежана рассмеялась, но как-то фальшиво.

— Ну и что же ты раньше чудес не творила?

— Меня ещё никогда так не злили. И потом… Кое-какие чудеса в городе обсуждают неделями, но не знают, кто их сотворил.

— Это ты о чём? — прищурилась Снежана.

— Попробуй угадать. Докажи, что у тебя есть хоть одна извилина.

— Ну а ты сейчас докажешь нам своё умение творить чудеса.

Снежана отвернулась и, стараясь скрыть раздражение, стала чесать Трилли за ухом — так ожесточённо, что пёс, фыркнув, отстранился.

Полёт продолжался в полном молчании. Как бы тягостно ни было на душе, Илана не могла не любоваться проплывающим внизу вечерним городом. При свете многочисленных фонарей и реклам построенные в старинном стиле дома казались сказочно-красивыми. Игрушечный городок, созданный искусным магом для детей. А они должны придумать героев и какую-нибудь чудесную историю. Интересную игру, в которую всем захочется поиграть…

Снежана Грундер в свои десять лет уже решила, что она из тех, кто устанавливает правила игры. А окружающим остаётся лишь одно — играть по её правилам. И ведь играют. Не только такие, как Адольф и Роберт. Даже пастор Коул… Закипающая в душе Иланы ненависть уже полностью вытеснила страх перед тем, что ей уготовила эта троица. Хотите поиграть? Ладно. Посмотрим, кто кого. Девочка нащупала в кармане джинсов маленький складной ножик, которым точила карандаши.

"Если эта собака на меня набросится, я её убью, — решила она. — Или хотя бы раню. Хоть один удар да будет моим!"

Большой серый пёс пока поглядывал на неё без особой враждебности. Но если хозяйка скомандует "Фас!", он кинется на кого угодно. Милый домашний питомец в мгновение ока превратится в свирепого хищника. И от этого хищника придётся защищаться. Всеми доступными средствами.

Внизу засверкали золотистые башни королевского дворца. Парк вокруг него мерцал огнями, а фонтаны, которые работали даже по ночам, напоминали сверху причудливые цветы, слегка трепещущие от ветра. Пару дней назад в программе «Новости» сообщили, что королева Изабелла отбыла с дружественным визитом в Леброн.

— Толку-то от этих визитов, — ворчала бабушка. — Она всё равно ничего не решает. Почти ничего. Кукла на троне…

Илана знала, что монархи, которые царствовали, но не правили, в истории человечества уже были, но, похоже, коронованные псевдоправители Германара решали ещё меньше, чем короли Старой Англии. Страной правил парламент, основу которого составляли члены столичной Думы. А после гибели мужа и сына Изабелла, казалось, совсем утратила интерес к государственным делам. Королева охладела даже к балету, которым увлекалась с детства. Рассказывали, что она мечтала о карьеры балерины и даже подавала надежды, но серьёзная травма помешала ей осуществить свою мечту. Тринадцать лет назад, едва взойдя на престол, Изабелла открыла при Королевском театре балетную школу, куда пригласила лучших педагогов Федерации1. Король Георг и его супруга всегда пользовались популярностью, но если Георг снискал симпатию народа исключительно красотой и добросердечием, то Изабелла прославилась ещё и как как покровительница искусств. Германарский балет по праву считался лучшим в системе Гелиос 3. Правда, поговаривали, что в последнее время Королевская балетная школа стремительно превращается в танцевальную студию для детишек из элитных семей и хореографические данные при приёме учитываются едва ли не в последнюю очередь. Из одноклассниц Иланы там учились Марго Аффенштайн и Снежана Грундер, причём последняя постоянно хвасталась своими успехами. Илана, которая обожала танцевать, часто думала, что от неё в балетной школе толку было бы куда больше, чем от коротышки Марго, да и от той же Грундер. Снежана очень гордилась, что унаследовала топмодельную фигуру своей мамаши, но ведь фигура ещё не всё…

Изабелла продолжала опекать созданную ею школу и регулярно посещала все премьеры Королевского Театра, но делала это больше по инерции и из чувства долга. Похоже, все остальные чувства в ней умерли вместе с её мужем и сыном. Она уже третий год не снимала траур. Когда её показывали по телевизору, она напоминала Илане изящную фарфоровую статуэтку, закутанную в шелестящие серебристо-чёрные ткани. А застывшая улыбка придавала идеально красивому лицу королевы что-то безжизненное. Действительно кукла. Игрушечная королева, которая понятия не имеет, какие мерзости творятся в её сказочно-красивом королевстве.

Серебристая крыша Лабиринта походила на цирковой купол. Автолёт приземлился на окружённой кустами маленькой площадке, и кузены тут же занялись дверью.

"Неужели эти дураки сами сообразили, как её открыть?" — подумала Илана.

Словно угадав её мысли, Снежена пояснила:

— Тут главное инструменты. Есть такие маленькие приборчики, которыми можно отворить любую дверь… Ну или почти любую. Секретное изобретение. Стоит как три таких автолёта. Или больше, точно не знаю… Нет, на это моих карманных денег не хватает. Пока. Но если пошариться у папы в кабинете, там ещё и не такое можно найти. Главное — потом вернуть на место.

— И часто ты там шаришься?

— Часто, — призналась Снежана с самым что ни на есть невинным видом. — Его же вечно дома не бывает. Всё дела…

— Какая милая девочка. То у мамы в кабинете роется, то у папы. Настоящая принцесса. А твой папочка этой штуковиной какие двери открывает? В Государственном Казначействе?

— Мой папа не берёт из казны! — вскинула голосу Снежана. — Он туда кладёт! Государство богатеет благодаря таким, как он. Потому мы и имеем право на всё самое лучшее. А такие, как ты и твоя бабуля, довольствуетесь объедками с нашего стола.

— Да я бы с вашего стола даже бродячих кошек кормить не стала. Чтобы они не заразились каким-нибудь бешенством.

— Милые дамы, — вмешался Роберт, — не отложите ли вашу светскую беседу до вечернего чая? Пора начинать игру. Лабиринт открыт. Смотрите — там даже свет загорелся!

Илана уже видела за высокими дверями зеркальный тоннель, сверкающий, словно пронизанная солнечными лучами вода. Магический лабиринт, полный чудовищ. Возможно, не только виртуальных — ведь люди действительно пропадали там без следа.

— Засекаю время! — Снежана схватила Трилли за ошейник. — Ребята, откройте ещё и выход… Вряд ли она его найдёт, но всё же… Запомни, уродина, в шесть пятнадцать я выпускаю собаку. Давай, покажи, что ты умеешь творить чудеса!

Одной из особенностей Лабиринта Ужасов было то, что вход в него всегда оставался только входом, а выход — только выходом. Работники аттракциона никогда не выводили игроков через ту дверь, в которую те входили в лабиринт.

— Если вдруг объявится полиция — мы ничего не открывали! И вообще ничего не знаем. Сели, потому что забарахлил автопилот, а тут…

Дальше Илана уже не слышала. Едва она оказалась в лабиринте, как зеркальная стена отрезала от неё входную дверь. Девочка пошла по тоннелю, который по мере её продвижения вперёд всё более стремительно разветвлялся. Впрочем, Илана не знала, идёт она вперёд или ходит по кругу. Время от времени она натыкалась на стену и с удивлением смотрела на тянущийся за ней коридор, который на самом деле являлся лишь отражением такового. Своего отражения Илана не видела — и слава Богу. Не хотелось ещё больше портить себе настроение. Освещение то и дело менялось, но полностью свет не гас. А потом появились Они. Зеркальные призраки. Скелеты и закутанные в саваны мертвецы, полуистлевшие мумии и уродцы, похожие на троллей из мультсериала "Страна чудес"… Илана испугалась, лишь когда навстречу ей из полутёмного тоннеля выплыла бледная женщина с перекошенным от страдания лицом. На руках у неё лежал окровавленный младенец, словно бы побывавший в когтях хищника. Особенно жутко смотрелась его полуоторванная ручка, болтавшаяся на одном сухожилии. Илана свернула в другой тоннель и попятилась, увидев чудовище с телом человека и головой ящера, которое надвигалось на неё, протягивая к ней когтистые ручищи. С острых, как ножи, клыков, капала желтоватая слюна. Впрочем, страшилище вскоре исчезло, словно лопнувший мыльный пузырь. Вокруг потемнело, а когда снова вспыхнул свет, Илана увидела странную похоронную процессию. Люди в чёрных плащах и античных масках несли на плечах прозрачные саркофаги. Одни были наполнены обрубками человеческих тел, в других лежали обнажённые юноши и девушки. Некоторые из них оживали, садились в своих гробах и улыбались Илане. Их лица были одновременно красивы и ужасны, а кудрявые волосы шевелились, словно змеи. Жуткой процессии, казалось, не было конца. Она разветвлялась и, окружая Илану, заполняла все коридоры. Потом потянулись бесчисленные катафалки, запряжённые драконами и чёрными лошадьми, которые скалились, как волки. Повозками правили люди с пёсьими головами. На каждом катафалке стоял роскошный открытый гроб. Покойники вставали и подзывали Илану к себе, таращась на неё застывшими незрячими глазами. Когда похоронная процессия растаяла в тумане, свет снова померк. Илана поняла, что её ждут новые зрелища, и постаралась взять себя в руки.

"На самом деле их нет. Они не существуют, а значит, не надо их бояться. Надо просто идти и идти. Может, какой-нибудь тоннель всё-таки выведет меня наружу. Наверное, эти зеркала — творение какого-то могущественного колдуна, и он губит лишь тех любопытных, которые пытаются разгадать секреты его магии. Я ничего такого не хочу. Я вообще вошла сюда не по своей воле…"

Блуждая по лабиринту, девочка поняла, что разобраться в его планировке, уловить хоть какой-то принцип, который помог бы ей найти выход, невозможно. Оставалось лишь идти наугад — сквозь мерцающий туман, тьму и вспышки света, сквозь сонмы видений, порождаемых таинственными зеркалами. Она пыталась не смотреть на них, но это было труднее всего. Странные, причудливые картины иногда просто приковывали к себе взор. Особенно Илану поразила одна: белый диск солнца мутно светится в бледно-лиловом небе, нависшем над заснеженной равниной, на горизонте — островерхие белые скалы… Или замки? По равнине, увязая в снегу, бредут большеголовые существа в меховых шубах. Юты? Внезапно налетевшая метель скрыла солнце, и закутанные в меха человечки кинулись врассыпную. В следующее мгновение Илана поняла, что это чудовищные птицы подняли над равниной снежную пыль. Одна из них схватила юта, и было ясно, что спасти его невозможно. Его соплеменники разбегались, натягивая на головы мохнатые капюшоны. Некоторые падали в снег, стараясь поглубже в него зарыться… А один бежал прямо к Илане. Она видела его огромные полные ужаса глаза — светло-голубые, словно озерца чистой воды. Ют бежал к ней со всех ног, как будто не сомневаясь, что она его спасёт. Он её видел! Казалось, их разделяет лишь зеркальная стена лабиринта, скользкая и холодная, как лёд. Илане вдруг захотелось, чтобы она исчезла — всего лишь на мгновение. На то чудесное мгновение, которое поможет бедному человечку укрыться от чудовища. Пусть летающий хищник останется по ту сторону магического зеркала…

Илана зажмурилась и едва не задохнулась от ворвавшейся в лабиринт снежной пурги. Что-то мягкое и пушистое с разбегу налетело на неё, сбив её с ног. Илана открыла глаза, но яркая вспышка белого света ослепила её, пронзив голову острой болью. Девочка вскрикнула и потеряла сознание.

Очнулась она в полутьме. Больше не было ни ветра, ни снега. Окно, выходящее на зимнюю равнину, захлопнулось и снова превратилось в зеркало. Илану вновь окружали зеркала, в глубине которых роились какие-то смутные образы. И только один из них постепенно обрёл чёткие очертания. Бледное большеголовое существо в меховой накидке казалось вполне реальным. Ют стоял в глубине сумрачного тоннеля и таращился на неё своими огромными светлыми глазами. Потом убежал… Или просто исчез, как и все прочие видения этого магического лабиринта. А может, он не был зеркальным призраком? Илана вновь двинулась по мерцающим коридорам. Она больше не видела страшных картин. Она не видела никого и ничего, только зеркала, похожие на усеянную лунными бликами воду. Тем не менее, её не оставляло ощущение, что поблизости кто-то есть. Кто-то крался за ней по пятам, стараясь оставаться невидимым, но, возможно, именно эти старания делали его присутствие всё более заметным. Илана даже почувствовала некоторое облегчение, когда увидела своего преследователя в одном из многочисленных зеркал. Почему-то теперь она была совершенно уверена, что это не призрак, а отражение кого-то реально существующего. Это был ребёнок примерно её возраста… Нет, скорее это был ют, которого она видела недавно и который, не желая её пугать, принял человеческий облик. Интересно, что ему от неё надо? Илана огляделась, но так никого и не увидела. А когда вокруг стало светлее и она смогла разглядеть отражение в зеркале как следует, то удивилась ещё больше. На девочке, которая смотрела на Илану из зеркала, были такая же, как у неё, коричневая куртка с капюшоном, такие же серые джинсы и такие же табачного цвета сапожки с отворотами, старые и стоптанные до неприличия. Значит, это её собственное отражение? Не может быть! Проклятое зеркало просто её дурачит. Ведь говорят же, что в магических зеркалах этого лабиринта человек часто видит себя не таким, какой он есть на самом деле.

Илана стянула с головы капюшон, встряхнула волосами и долго смотрела на тонкую десятилетнюю девочку с пышными белыми локонами, обрамляющими голубоватое от волнения лицо. Когда она немного успокоилась, голубоватый оттенок почти исчез. Бледность этого лица вовсе не казалась болезненной, от него веяло чистотой и свежестью только что выпавшего снега. Огромные сумеречно-синие глаза смотрели настороженно и вдумчиво. Илана не знала, можно ли назвать это лицо красивым. Брови были такого же серебристого цвета, что и длинные пушистые ресницы, которые, оттеняя глаза, делали их ещё больше, глубже и синее. Нос, раньше напоминавший пуговку, вытянулся и теперь скорее походил на носы античных статуй. Наверное, нежно-лиловый рот был несколько мал — особенно по сравнению с огромными глазами, а лицо чересчур сужалось к подбородку, но ничего уродливого, отталкивающего в этом детском личике при всей его необычности не было.

"Может, я и правда такая стала? — эта мысль заставила сердце Иланы забиться вдвое сильнее. — Я же так давно не смотрелась в зеркало…"

От размышлений её отвлёк топот. Тяжёлые прыжки крупного сильного животного становились всё ближе и ближе. Илана уже слышала цоканье когтей по гладкому полу, частое ровное дыхание… Трилли! Двадцать минут прошло, и Снежана спустила своего проклятого пса с поводка. Охотник взял след и скоро будет здесь… А будет ли? Может, одна из зеркальных стен преградит ему путь к добыче? Илане очень хотелось в это верить, но вооружиться всё-таки стоило. Выхватив из кармана нож, девочка нажала на кнопку. Сверкающее в зеркальном свете лезвие было длиной с мизинец.

"Ничего, хоть один удар да будет мой…"

Но ударить она не успела. Вылетевший из-за угла пёс моментально сбил её с ног. Илана в ужасе закричала, увидев над собой оскаленную пасть. В глазах у неё потемнело. Она едва не задохнулась, когда на неё навалилось тяжёлое мохнатое тело. Впрочем, оно тут же соскользнуло с неё, и гулкие коридоры лабиринта наполнились злобным рычанием и лаем. Примерно такие же звуки Илана слышала однажды за окном, когда на улице сцепились две собаки. Девочка села, пытаясь понять, что происходит. Кусать её явно никто не собирался. Оторопело глядя на серый вихрь, в котором мелькали хвосты, лапы и оскаленные морды, она постепенно сообразила, что перед ней не одна собака, а две. Они ожесточённо дрались, не обращая на Илану ни малейшего внимания. Когда схватка закончилась, одна из собак была мертва. Красавец Трилли лежал на полу тоннеля с перегрызенным горлом, а над ним, тяжело дыша, нависал его двойник — огромный серый лэндер, который отличался от Трилли только отсутствием ошейника. Откуда он взялся, этот пёс? Не исключено, что это одевшийся плотью зеркальный призрак. Но кто бы он ни был, опасности для Иланы он не представлял. Ткнувшись мордой в руку девочки, пёс лёгкой рысцой устремился в один из коридоров. Может, он хотел, чтобы она следовала за ним? Да, именно так и было. Пёс бежал, время от времени останавливаясь и оглядываясь, словно желая убедиться, что Илана идёт следом. Он выбежал наружу гораздо раньше неё.

— Трилли, Трилли, ко мне! — донёсся до Иланы противный голосок Снежаны Грундер. — Милый мой пёсик… А где эта уродина?

— Смотрите, у него же кровь на морде! — крикнул кто-то из кузенов. — Он что — совсем её загрыз?

— Не велика потеря, — хмыкнула Снежана. — Меньше мусора в нашем городе… Мы с вами ничего не знаем, и нас вообще тут не было! Надо сматываться… Ой! Трилли! Ты чего?!

Выбежав из лабиринта, Илана увидела, как пёс тяпнул Снежану за бедро, и та завопила так, будто её режут.

— Трилли, фу! Ой!

— Ай-яй-я-а-а!

Это уже орали кузены. Илана расхохоталась, глядя, как все трое удирают прочь, а пёс преследует их, поочерёдно кусая за мягкое место то одного, то другого. Начало апреля выдалось на редкость тёплым, так что и Снежана и ей двоюродные братья щеголяли в модных сейчас прямых коротких куртках. Визг и рёв, которые подняла эта бравая троица, наверняка, были слышны далеко за пределами Бельвейского Парка.

— Не беда! — крикнула им вслед Илана. — Это же не смертельно!

Благоразумие подсказывало, что ей тоже надо отсюда бежать и как можно скорее. Именно так она и собиралась поступить, но тут внимание ей привлёк продолговатый предмет, серебристо поблескивающий на земле в тусклом свете фонарей. Пульт управления! Видимо, Снежана выронила его, когда убегала. При помощи этой штуковины открывалась кабина автолёта… Осенившая Илану мысль вызвала у неё злорадную улыбку. Справа, среди зарослей вечнозелёного кустарника, виднелся голубой корпус автолёта. Машина, которая стоит больше аэробуса. Игрушка, которую может купить для своего отпрыска лишь такой богач, как Отто Грундер. Самое лучшее ей видите ли подавай… Дрянь!

Илана торопливо натянула перчатки — не хотелось оставлять следов. Всё же полезно иногда смотреть старые детективы. Тонкие серые перчатки ручной работы ей подарила на Рождество Таня Коэн. Илана, у которой руки не мёрзли и в зимнюю стужу, носила их исключительно чтобы не обижать поэтессу-неудачницу. Девочка надевала их каждый раз, когда шла в «часовню». Она собственно только там с Таней и виделась. Перчатки всегда лежали в карманах куртки — на всякий случай. Сегодняшний случай превратил их в предмет первой необходимости.

Через две минуты Илана уже сидела в обитой бархатом кабине, нажимая на кнопку с надписью «автопилот». Когда машина поднимется в воздух, ею можно управлять при помощи руля. Просто крутани его в ту сторону, куда хочешь повернуть — и всё. Именно так и делал Адольф, когда они летели сюда. Если твои действия создадут угрозу столкновения, сработает антиаварийная система. Да, хорошая игрушка. Даже жалко ломать…

Справа промелькнул синий с красной полосой бок полицейского антиграва, и это напомнило Илане, что времени наслаждаться полётом у неё нет. Эта троица подняла такой крик, что обязательно привлечёт внимание патрульных. Снежана собиралась в случае чего соврать, что им пришлось приземлиться в парке из-за неисправности автолёта. А когда обнаружат его пропажу, тут же начнут поиски. Значит, надо действовать быстрей.

Внизу засверкали золотые шпили королевского дворца, и Иланой овладело какое-то весёлое, злое возбуждение. Ей хотелось отомстить им всем — Снежане Грундер, её кузенам, её богачу-папаше… И даже этой чёртовой кукле-королеве, которая сидит в своём роскошном замке и лелеет свои страдания. Как будто другие не страдают! Как будто у других не умирают мужья, дети! Как будто нет вокруг детей, которые потеряли отца и мать… Или вообще их никогда не видели. Может, некоторые из людей действительно имеют право на всё самое лучшее, но почему они решили, что имеют право издеваться над такими, как Илана? Или её бабушка… Только бы с бабушкой Полли приступ не случился. И скорей бы она вернулась домой.

Когда автолёт оказался над лесопарковой зоной, примыкающей к западной окраине города, Илана надела антигравитационный пояс. Такие имелись на каждом воздушном судне, летающем в пределах трёх тысяч метров над рельефом местности. Мощность таких поясов была очень мала — они могли лишь замедлить падение, то есть выполняли функцию древних парашютов. Осталось задать машине нужный курс, а как это сделать, Илана уже разобралась. Тут действовал принцип простейшей компьютерной игры, где требовалось разгромить базу противника или подбить его крейсер. На экране перед креслом пилота светился план города. Королевский дворец сразу бросался в глаза — его обозначал рисунок башни, увенчанной короной. Это напомнило Илане одну из карт Таро в колоде Лидии — Падающая Башня. Мстительно усмехаясь, Илана нажала на кнопку "расшифровка символа", и вместо плана города перед ней возникло изображение дворца. Его высоту, а также высоту каждой его башни Илана знала из учебника по отечественной культуре. Там подробно рассказывалось о строительстве королевского замка Гаммеля и трёх его главных соборов.

"Хорошо, что у меня не такая куриная память, как у них у всех", — подумала Илана, почувствовав вдруг жгучее презрение к своим одноклассникам, которые порой не могли запомнить самые элементарные вещи. Её феноменальная память всегда расценивалась как нечеловеческая. Она считалась не достоинством, а одним из доказательств её уродства, её странной, возможно, даже дьявольской природы…

"Да вам просто завидно, — размышляла Илана, наводя стрелку на рисунок башни и устанавливая нужную высоту. — Сами вы уроды!"

Она отключила антиаварийную систему и выпрыгнула из кабины, когда автолёт пролетал над маленькой поляной. Вернее, ей казалось, что поляна находится прямёхонько под ним. По мере приближения к земле девочка поняла, что ошиблась. Поляна уплыла куда-то в сторону. Да, трудно всё рассчитать, когда прыгаешь с такой высоты. Впрочем, Илану это не особенно волновало. Замедленное падение привело её в такой восторг, что она едва не запела. А приземлилась она довольно удачно — на маленьком сухом болоте, недалеко от тропы, протоптанной любителями загородных прогулок. Хищники так близко к городу не водились, а таинственные похитители детей, которыми бабушка то и дело стращала Илану, вели охоту на улицах Гаммеля, так что лес в это время суток пугал только темнотой и странными звуками, непривычными для слуха горожанина. К счастью, тропа минут через десять вывела Илану к рельсовой дороге. Вагоны были полупустые. Илана так устала от сегодняшних приключений, что, едва опустившись в мягкое сиденье, задремала. И очнулась только на конечной остановке — возле Центрального Парка, где поезд, немного постояв на Кольце, снова отправлялся в пригород.

На столичных улицах царило привычное оживление, в вечернем небе то и дело вспыхивали бегущие строки «новостей». Илана прочла все сводки, какие попались ей на глаза по дороге домой, но об аварии автолёта не было ни слова. Может, воздушная полиция успела его перехватить? Или система безопасности всё же сработала… Если он не врезался в центральную башню, то остановится ещё не скоро. К тому времени воздушная полиция или ПВО уже выследят его и посадят где-нибудь подальше от жилья. Впрочем, он и так улетит за город…

Больше всего на свете Илане сейчас хотелось поговорить с Мартином, но окна «часовни» были темны. Как и окна её собственного дома. Едва захлопнув за собой дверь, Илана кинулась в ванную. К единственному зеркалу, которое имелось в доме. Магические зеркала лабиринта могли обмануть ей, а это покажет то, что есть на самом деле.

Внимательно изучив своё отражение, Илана улыбнулась. Магические зеркала тоже не всегда врут. На неё смотрела та же девочка, которую она недавно видела в лабиринте. И теперь она готова была поклясться, что эту девочку вполне можно назвать симпатичной. Что с ней произошло? А главное — когда? Не могла же она так измениться за те двадцать минут, что пробыла в Лабиринте Ужасов… Или всё же могла? И откуда там взялась вторая собака, точная копия Трилли… Нет, лучше пока об этом не думать! Слишком многое сегодня произошло, и если не забыть об этом хотя бы на время, можно просто сойти с ума.

Скинув куртку и сапоги, Илана прослушала сообщения автоответчика. "Где тебя носит? — спрашивала бабушка. — Я добралась нормально. Позвони мне по этому номеру — 5-334-279-009".

Илане сейчас меньше всего хотелось разговаривать с бабушкой. Она боялась, что та по её голосу догадается, что что-то случилось. У бабушки Полли был просто потрясающий нюх на происшествия, которые Илана хотела скрыть. Девочка решила ограничиться сообщением. В конце концов это дешевле, чем разговор. Междугородняя связь в Германаре и так дорогая.

Илана набрала текст "У меня всё в порядке. Задержалась, потому что меня оставили после уроков, а потом ходила в библиотеку", отправила сообщение по указанному бабушкой номеру, после чего обследовала холодильник. Продуктов тут было как минимум на неделю. Только вот есть совершенно не хотелось. Включив телевизор, Илана устроилась на диване. После дурацкой передачи, участники которой искали какой-то ключ, должны были начаться "Столичные новости". До конца игры осталось пять минут. Илана ждала, но глупая игра всё не кончалась. А вместо виртуального летнего пейзажа на экране почему-то появился зимний. Чудовищные птицы носились над заснеженной равниной и ловили большеголовых человечков в белых меховых шубах. Илане очень хотелось им помочь, и она обрадовалась, когда один из них каким-то образом оказался в комнате. Он подошёл к Илане и, склонившись, лизнул ей руку… Нет, это уже был не он, а большая серая собака.

— Я же всегда говорила, что юты оборотни, — сказала Анна Ройзен.

— Только вот до сих пор неизвестно, как он там оказался, — добавила она каким-то странным, совершенно не своим голосом.

И Илана с удивлением увидела голубой автолёт, который подобно огромному сломанному флюгеру висел на шпиле позолоченной башни.

— В этой истории много неясного, но мы обязательно вернёмся к ней в конце утреннего выпуска, — пообещала дикторша тоном, каким обычно убеждают ребёнка, что, пока он завтракает, его новая игрушка никуда не денется.

За окном светило солнце, часы показывали шесть пятнадцать. Опять шесть пятнадцать. Роковое время…

"Видела бы меня бабушка, — Илана потянулась так, что хрустнули кости. — Уснула в одежде, телевизор всю ночь работал… Надо хоть душ принять".

В школу Илана выходила в половине девятого. Пока она приводила себя в порядок и завтракала, к истории с автолётом вернулись как минимум пять раз.

— Установлено, что машина принадлежит хорошо известному нам всем Отто Грундеру, — сообщали в "Столичных новостях". — Она была подарена им дочери Снежане на день рождения. Вчера вечером Снежана Грундер со своими двоюродными братьями Адольфом и Робертом были вынуждены приземлиться в Бельвейском Парке. По их словам автолёт оказался неисправным. Дети заметили, что Лабиринт Ужасов — а они сели недалеко от него — открыт, хотя парк вчера не работал. Они хотели сообщить об этом в полицию, но тут что-то случилось с собакой Снежаны. Пёс Трилли, который жил в семье Грундеров уже третий год, неожиданно взбесился и набросился на детей. Прежде чем подоспела помощь, он успел искусать их так, что все трое теперь нуждаются в лечении. Странно то, что, искусав детей, собака неожиданно исчезла. Нашли её только в десять вечера. И где бы вы думали? В Лабиринте Ужасов. Её обнаружили служащие, когда приехали в парк по вызову полиции. Собака была мертва и выглядела так, словно её загрыз какой-то крупный хищник. В ещё более неожиданном месте оказался автолёт. Угнанный кем-то неизвестным, он врезался в центральную башню королевского дворца. Если точнее, наделся на её шпиль. Странно, что королевская Служба Безопасности не предотвратила аварию. Впрочем, маленькие воздушные суда часто садятся на крыше замка, а этот автолёт направлялся как раз в сторону посадочной площадки. К тому же все знают, что у этой модели прекрасная антиаварийная система. Она оказалась отключённой. Опытные водители иногда отключают её, поскольку антиаварийная система не позволяет машине развить максимальную скорость, но это позволено лишь за чертой города. В данном случае это было сделано нарочно. Террорист, направивший автолёт на королевскую резиденцию, явно спасся при помощи антигравитационного пояса. Никаких отпечатков в кабине не обнаружено…

По седьмому каналу, гордившемуся своим вольномыслием, не без ехидства отметили, что Отто Грундер не склонен проводить тщательное расследование. Он вообще предпочёл бы поскорей замять этот инцидент. Избалованная и распущенная "золотая молодёжь" всегда создавала немало проблем, но скандал вокруг десятилетней девочки — это уж слишком. К тому же во вчерашней истории столько непонятного. Почему Лабиринт оказался открытым? Почему дети оказались именно там, рядом с этим зловещим аттракционом? И наконец, почему покусавшая их собака найдена в Лабиринте, да ещё и убитой? С кем связалась малолетняя дочь Отто Грундера? Ведь в этой истории явно есть и другие участники. Или хотя бы один…

"Есть, — запивая бутерброд горячим шоколадом, подумала Илана. — А вот кто, вы не узнаете".

Она была совершенно уверена, что ни Снежана, ни её кузены и словом не обмолвятся о четвёртой участнице событий. Слишком многое за этим потянется. Слишком много такого, что эта троица предпочла бы утаить. Если Илана изложит полиции свою версию событий, то, возможно, ей поверят охотней, чем Снежане, Адольфу и Роберту. Ведь факты-то подтвердят её версию, а не ту, что сочинили эти трое. Почти во всех новостях повторяли, что показания Снежаны Грундер и братьев Шульц ничего не проясняют. И вообще плохо вяжутся с теми фактами, которыми располагает полиция. А если Илана расскажет о гнусной выдумке с сообщением и билетом до Вавеля… Мерзкая троица ухитрилась провернуть это дельце, нигде не засветившись, но, наверное, если провести тщательное расследование, доказать их вину всё-таки можно. Как бы ни презирали в семье Грундеров "всяких там нищих", злая выходка, которая могла закончиться для Полли Стивенс инсультом, вряд ли вызвала бы у родителей этой троицы одобрение. Наверняка, Снежана и её кузены догадывались, кто угнал автолёт, но они понимали, что в их положении лучше помалкивать. И они надеялись, что Илана тоже будет молчать.

В четвёртом классе 7-й гимназии уже имелась своя версия случившегося.

— Конечно, это они открыли Лабиринт, — услышала Илана, едва переступив порог кабинета биологии. — Я совершенно уверена, что они там побывали…

Когда Агнесса Джефферсон пускалась в рассуждения, она делала это таким авторитетным тоном, что мало кто решался ей возразить. В такие минуты она очень напоминала своего папашу, читающего воскресную проповедь.

— Снежана, конечно, моя подруга, но не могу же я не видеть, что она сущая сумасбродка. А эти её братцы и вовсе без царя в голове. Это ж ведь надо было — сунуться в Лабиринт Ужасов! Папа говорит, что это дьявольское место. Он велел нам держаться от таких бесовских забав подальше. Не только сейчас, но и когда мы вырастем. Я думаю, дело было так. Они сунулись в Лабиринт — на всякий случай с собакой, чтобы она их оттуда вывела… А там появились чудовища. Зеркальные призраки! Потом эти чудовища ожили, вышли из зеркал и набросились на них. Собаку загрызли насмерть, а Снежану, Адольфа и Роберта покусали… Они выскочили из Лабиринта, бежали и звали на помощь, пока не появилась патрульная машина. Они, конечно, сейчас рассказывают, что Трилли был жив-здоров и гнался за ними по улице, но ведь полиция-то его не видела. Его нашли там, где его убили — в Лабиринте.

— А как они оттуда вышли? — спросила Марго Аффенштайн. — Оттуда же самому не выбраться. Без работников аттракциона.

— Ну… — Агнесса на минуту задумалась. — Наверное, они не успели далеко зайти…

— Да там, говорят, сразу запутываешься, с первых шагов. Там же стены двигаются, просто это очень трудно заметить.

— А правда странно, что Лабиринт Ужасов работает всегда? — задумчиво произнесла Эмма Риттер. — Ведь карусели и воздушную дорогу, когда парк не работает, выключают. Можно сесть, но никуда не поедешь. А тут… Вошёл в Лабиринт — и всё заработало.

— Может, он так устроен, что включается, когда открывают дверь, — пробасил Том Брикс. У этого засидевшегося в начальной школе верзилы уже ломался голос.

Все посмотрели на него с удивлением. На мгновение даже воцарилась тишина. Мыслительная деятельность Тома Брикса всегда протекала с таким трудом и так безрезультатно, что вполне здравое предположение прозвучало из его уст как гром среди ясного неба.

— А я слышала, что Лабиринт вообще не отключается, — сказала отличница Линда Суонк. — Он так устроен, что, если отключить, вся система разладится…

— Да дьявольское это место! — решительно перебила её Агнесса. — Отключается, не отключается — это мы говорим о том, что сделано человеческими руками. А Лабиринт… Он если и не самим дьяволом создан, то его приспешниками. Всякими там колдунами.

Большинство охотно согласились с Агнессой. И даже Илана, не принимавшая участия в разговоре, подумала, что, возможно, на этот раз пасторская дочка права. Вчера вечером Илана была свидетельницей самого настоящего колдовства. Одна из картин в магическом зеркале едва не стала реальностью, и её персонаж оказался в Лабиринте… Или этот ют был там ещё до того, как туда вошла Илана? Неужели это он превратился в собаку? Ну а кто же ещё? Или двойник Трилли был его ожившим отражением? Магическое отражение уничтожило оригинал… Может, для того, чтобы занять его место в реальном мире? Илана читала что-то подобное в фантастической повести одной русской писательницы двадцать первого века… Нет, пёс-двойник убил Трилли, спасая Илану. А потом проучил её обидчиков. Этот не то оборотень, не то оживший зеркальный призрак защищал её, Илану! Порождение дьявольского лабиринта оказалось благосклонно к ней. Может, она и вправду дитя дьявола…

"Если даже и так, то человеческие дети не лучше, — сказала себе Илана. — Я ничего плохого не сделала…"

"Ничего? — спросил её чей-то ехидный голосок. — Совсем-совсем ничего?"

Илана нахмурилась и встряхнула головой, желая избавиться от этого голоса. Да, с автолётом она погорячилась. Это могло закончиться гораздо хуже. Слава Богу, что всё обошлось.

На следующий день Агнессе Джефферсон снова удалось собрать большую аудиторию. Она всю перемену взахлёб рассказывала о том, как со старшей сестрой Бертой ходила навестить Снежану Грундер.

— К сожалению, повидать её так и не удалось. Она спала после снотворного. Госпожа Грундер сказала, что ей уже лучше, Адольфу и Роберту тоже, но в школе они ещё не скоро появятся. А потом госпожа Грундер велела горничной проводить нас, и представляете… Оказалось, что эта горничная воспитывалась в приюте Святой Бригитты. Её зовут Нелли. Мы её знаем — мама же преподаёт в приютской школе, и сироты иногда бывают у нас дома… Так вот Нелли рассказала нам гораздо больше, чем госпожа Грундер… Кстати, она говорит, что ничего такого уж страшного со Снежаной и её братцами не случилось. Собака их не кусала, а скорее щипала. У них у всех задницы в синяках, так что лежат теперь на животе. А господин Грундер будто бы заявил, что если бы им уже не досталось, он бы по старому, доброму обычаю взял ремень и всех троих отлупил бы до синяков. Он просто в бешенстве. Такой скандал! Автолёт Грундеров врезался в королевский замок! Это же похоже на самый настоящий теракт. Докажи теперь, что члены их семьи не имеют к этому отношения. В газетах уже чего только ни пишут, а это всё на руку конкурентам «Транс-Холода». И потом… Вся эта история непременно скажется на предвыборной компании Отто Грундера. Он же собрался баллотироваться в парламент. А что его больше всего разозлило… Оказывается, когда Снежану доставили домой и стали раздевать, у неё из кармана выпала одна штуковина, которую она спёрла в кабинете отца. Нелли говорит, что это какое-то сверхсекретное изобретение. Очень дорогое. В общем, родители Снежаны решили, что она совсем распустилась и следует держать её на коротком поводке. Больше она не будет болтаться, где ей вздумается, а следующий автолёт получит не раньше четырнадцати лет. Если заслужит, конечно.

Илана заметила, что рассказ Агнессы доставил её одноклассницам огромное удовольствие. Некоторые даже не потрудились это скрыть. Большинство девчонок завидовали наследнице Отто Грундера до посинения, а высокомерие Снежаны только усиливало их неприязнь к ней. Наконец-то эту зазнайку проучили! И в придачу опозорили. Весь город теперь знает, что её собственная собака гоняла её, кусая за задницу!

Илане казалось, что об её участии в случившемся никто даже не догадывается. В тот вечер, когда мерзкая троица встретила её в школьном дворе, стоянка возле 7-й гимназии была почти пуста — ведь занятия давно закончились. Там стояли всего два наземных авто. И вроде бы, без водителей. А если в них кто-то и находился, то вряд ли он обратил внимание, сколько детей забирались в маленький автолёт — трое или четверо.

Илана успокоилась и теперь даже радовалась, что Снежана и её прихвостни решили разделаться с ней, спровадив бабушку Полли подальше. В результате получилось так, что это Илана разделалась со своими врагами, и хорошо, что это произошло в отсутствие бабушки. Та звонила каждый день и судя по голосу была в прекрасном настроении. Говорила, что Джон О'Кири уже почти выздоровел. Подробности она обещала рассказать, когда вернётся, а вернуться собиралась в воскресенье.

"Вот и хорошо, — думала Илана. — К тому времени уже вообще всё утрясётся".

В течение двух дней она была уверена, что никто её ни в чём не подозревает, но на третий день — в пятницу — поняла, что ошибается.

В пятницу у четвёртого класса был Божий Закон.

— А теперь мне кто-нибудь скажет, что говорил пророк Теодот о необходимости сознаваться в содеянном, — гнусаво пропел пастор Коул в конце опроса.

И устремил взгляд своих заплывших водянисто-голубых глаз на Илану. И она впервые встретила этот взгляд спокойно. Она поняла, что вопрос не случаен. Пастор Коул не видел, как она садилась в автолёт — он свернул на улицу Первопроходцев, едва покинув школьный двор, но он был единственным, кто в тот вечер видел Илану Стивенс в обществе «пострадавших». Знай он, кому суждено пострадать, он бы, наверное, вмешался. Лицемерная сволочь! Оставил её одну против троих, а теперь, заподозрив, что она причастна к случившемуся, пытается вывести её на чистую воду.

Не дожидаясь, когда пастор назовёт её имя, Илана подняла руку. Он явно удивился, но кивнул.

— Пророк Теодот сказал: "Всегда следует признаваться в содеянном, и чем раньше это сделаешь, тем лучше. Ведь утаивание правды — худшая разновидность лжи, и как одна ложь влечёт за собой другую, ещё большую, так сокрытый дурной поступок влечёт за собой ещё худший и порой ведёт к преступлению".

— Верно, — промолвил пастор.

— Господин учитель, можно задать вопрос?

Теперь уже не только Коул Джефферсон, но и все одноклассники смотрели на Илану с недоумением. К пастору следовало обращаться "святой отец". Только так и больше никак.

— Кто-нибудь из пророков говорил о том, что зрелый муж обязан защитить ребёнка, если тот попал в беду?

— Об это говорили многие отцы церкви, — улыбаясь одними губами, ответил пастор. — Мы ещё обратимся к этой теме, но сегодня у нас другой разговор.

На субботнюю исповедь Илана не пошла, но когда школьная часовня опустела, тихонько пробралась туда, чтобы в очередной раз полюбоваться статуей ангела.

— Что ты здесь делаешь, дитя моё?

Голос пастора заставил Илану вздрогнуть — она была уверена, что Коул Джефферсон отправился на службу в церковь Святой Бригитты. Почему он вернулся в часовню? Он что — следит за ней?

— Я смотрю на статую, господин учитель, — с вызовом ответила Илана. — Этот ангел очень красив. Наверное, скульптору позировал красивый мальчик. Я бы очень хотела с таким дружить.

— Неподобающие речи для святого места, — нахмурился пастор.

— Я всего лишь говорю то, что думаю, господин учитель. Разве вы не твердите нам каждую неделю, что надо говорить правду?

— А разве ты забыла, как ко мне положено обращаться?

— Нет, не забыла. У меня прекрасная память, господин учитель. Считается, что она у меня нечеловеческая. Разве может дочь дьявола называть вас отцом, да ещё святым?

— Ты сама не знаешь, что говоришь, дитя моё, — пастор перестал хмуриться и надел маску терпеливого, доброго наставника. — Твоя душа в смятении. Ты сегодня пропустила исповедь, но я готов выслушать тебя сейчас.

— Я не хочу исповедываться.

— Разве тебе не в чем покаяться? Нечего рассказать мне? Грехи, которые мы скрываем, ложатся на наши души тяжким камнем…

— Я не буду перед вами исповедываться, господин Джефферсон. Мне действительно есть что скрывать, но если мне станет совсем паршиво, я поговорю с кем-нибудь их своих друзей. А от Бога всё равно ничего не утаишь — вы же сами так говорили. Я больше не буду перед вами исповедываться и ходить на ваши службы. Насколько я знаю, из школы меня за это выгнать не могут. Задания по вашему предмету я выполняла и буду выполнять, а если вы будете ставить мне двойки, бабушка потребует, чтобы я сдавала Божий Закон перед комиссией из Министерства. Я даже буду этому рада. Пусть услышат, как я хорошо отвечаю. Гораздо лучше, чем безмозглые дети Адама и Евы, которым вы ставите пятёрки. Я не знаю, каким должен быть человек, который служит Богу, но я точно знаю, что он не должен быть таким, как вы.

— Я надеюсь, ты всё же одумаешься, Илана Стивенс, — немного помолчав, промолвил пастор Коул. — Я прощаю тебе твою дерзость, которая является одним из проявлений обыкновенной детской глупости. Да пребудет с тобой Всевышний…

— Если он и пребудет со мной, то независимо от ваших пожеланий!

Илана выбежала из школы с сильно бьющимся сердцем. Ещё несколько дней назад она и представить себе не могла, что посмеет так разговаривать со взрослым человеком, тем более со священником. Больше она не боялась пастора Коула. Ничего он ей не сделает. Ни он, ни кто-либо другой. Больше она не позволит над собой издеваться. Никому! Ей вдруг вспомнилось, с каким трудом её удерживали Адольф и Роберт, когда она кинулась на Снежану. Ещё немного — и она бы вырвалась. И Снежане бы здорово досталось. Но тут вмешался пастор Коул… Илана остановилась и внимательно посмотрела на свои руки — тонкие, белые, с узкими ладонями и длинными пальцами. Неужели она стала не только красивее, но и гораздо сильнее, чем раньше? Недавно она разбила бронированный грузовик. Как ей это удалось, Илана не знала, но она знала, что это сделала именно она. А в Лабиринте… Она открыла окно в зазеркальный мир, и тот, кто оттуда явился, помог ей… Стоп! Ещё неизвестно, явился он оттуда или вошёл в Лабиринт так же, как и она. И возможно, не только перед ней открывались магические двери. Ведь если верить слухам, кое-кто из этого проклятого Лабиринта не вернулся. Дьявольское место… Место, где ей помогли одолеть врагов. Девочка невольно поёжилась, вспомнив чёрта, которого она однажды вызвала в «магической» ледышке Марго Аффенштайн.

По дороге домой Илана свернула к «часовне». Ветхий дом ответил на её стук виноватым молчанием. Да когда же они все вернутся? Ладно хоть, бабушка завтра приедет. Оказывается, её племянник всё-таки болел… Странное совпадение. Хорошо, что с ним уже всё в порядке, а главное — что всё в порядке с бабушкой. И скоро она будет дома.

Эта ночь была для Иланы сплошным кошмаром. Она никак не могла выбраться из Лабиринта, и в какой бы коридор она ни сворачивала, её всюду преследовала похоронная процессия. Впереди с букетом белых лилий шла высокая женщина, одетая в чёрные шелка и бархат. На ней была античная маска — идеально-правильное красивое лицо, совершенно бесстрастное и потому особенно жуткое. В конце концов похоронная процессия окружила Илану, словно хоровод. Люди с пёсьими головами несли на плечах хрустальные саркофаги — судя по размерам, детские. Кто в них лежал, Илана не видела, потому что все гробы были заполнены мерцающим туманом. Да она и не хотела видеть, кто в них. Однако туман стал рассеиваться, и уже можно было разглядеть застывшие в саркофагах детские тела. Илана похолодела, узнав в одном из мертвецов Таддеуша Бельски. Следом за ним несли гроб, в котором покоилось тело темноволосого мальчика. Возглавлявшая процессию женщина неожиданно скинула маску, и Илана увидела лицо королевы Изабеллы. Не узнать её было трудно. Королева достаточно часто появлялась на экранах — неизменно красивая и элегантная, всегда с одинаковой улыбкой на безжизненном лице. Илане показалось, что королева хочет с ней заговорить. Хочет и не может. Прекрасное бледное лицо исказила судорога, а в Лабиринт неожиданно ворвался снежный вихрь. Всё вокруг побелело, замерцало серебряными искрами. Илана с удивлением обнаружила, что она стоит посреди заснеженной равнины, а над головой у неё кружат огромные белые птицы… Или какие-то крылатые чудовища? Сейчас они на неё набросятся! Илана, задыхаясь, бежала сквозь пургу, пока не наткнулась на куст белых лилий, так странно смотревшийся в этой снежной пустыне. Приглядевшись, девочка увидела, что лилии оплетают воткнутый в сугроб меч. Он сиял так, словно был выточен из алмаза. Это сияние становилось всё ярче и ярче. Илана зажмурилась. А когда открыла глаза, всё опять изменилось. Яркое солнце хозяйничало в спальне, вытеснив тени почти из всех углов. За стеной бубнил телевизор. Запах оладий заставил Илану проснуться окончательно. Кубарем скатившись с кровати, она кинулась на кухню.

— Наконец-то она встала… Ой! Отпусти меня, убоище! Бедные мои старые косточки… Руки прочь от оладий! Марш умываться, а потом за стол. Я вижу, в холодильнике почти не убавилось. Небось, сидела на одном мороженом? Боже! Да от неё один скелет остался! И откуда только такая силища? Я попросила госпожу Ирвин присматривать за тобой и, если что, позвонить мне… Она хоть заходила?

— Пару раз заходила и каждый день звонила. Не стоило её вообще беспокоить. Я же не маленькая…

За завтраком бабушка рассказала о своей поездке, которую считала весьма удачной.

— Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Не заболей Джон, так когда бы мы ещё увиделись…Слава богу, ничего страшного с ним не случилось. Пневмония. У него с детства слабые лёгкие… Джон и Элли — просто прелесть! Такие деликатные люди. Сказали, что не посылали мне ни сообщения, ни билета. Вообще замяли этот разговор. Думаю, они просто не хотели, чтобы я им деньги отдавала — они же знают, что мы живём гораздо хуже их…

— Бабушка, а я сильно изменилась?

— Ты постоянно меняешься, — засмеялась бабушка. — Ты же растёшь…

— Нет, я имею в виду за эти дни, пока тебя не было.

— Ещё худее стала. Ты хоть что-нибудь готовила? Или всё бананы с мороженым…

— Ну бабуля! Тебе вечно кажется, что я похудела. Я о другом.

— По-моему, ты здорово повзрослела, детка, — сказала бабушка после небольшой паузы, в течение которой задумчиво разглядывала Илану сквозь толстые стёкла очков. — Наверное, иногда даже полезно ненадолго расстаться, хотя бы на несколько дней. Потом сразу бросается в глаза то, чего раньше не замечал.

— А я… Я за эти дни стала красивей?

— Да ты хорошеешь день ото дня…

— Я имею в виду те дни, когда тебя не было!

— Да что с тобой, деточка? — бабушка смотрела на Илану с недоумением. — Ты прямо как звезда шоу-бизнеса, которая сделала пластическую операцию и допытывается у подруги, на сколько лет помолодела. Ты сегодня какая-то странная… Илана, дорогая, что тут без меня произошло?

— Ничего. Просто я недавно посмотрелась в зеркало и… И мне показалось, что я вижу не себя, а какой-то зеркальный призрак…

— Господь с тобой! — перекрестилась бабушка.

— Я стала смотреться в другие зеркала. И везде видела одно и то же. И никто не говорит мне, что я изменилась в одночасье, словно меня заколдовали… Значит, я уже давно такая? Я ведь уже давно не уродина, правда?

— Илана, детка, для меня ты никогда не была уродиной. И я всегда тебе говорила, что ты хорошеешь не по дням, а по часам.

"Я считала, что ты просто меня утешаешь, — подумала Илана. — Я тебе не верила. И боялась зеркал. Пробегала мимо них, как кошка мимо псарни…"

Больше всего её удивляли одноклассники. Почему они до сих пор её дразнят и твердят, что она уродина? Возможно, потому, что слишком привыкли её таковой считать. Насмешки над Иланой Стивенс давно уже стали такой же неотъемлемой частью их жизни, как и необходимость ходить в школу. Да, они видят её каждый день, а когда видишь человека ежедневно, перемены, которые с ним происходят, заметить трудно. Но всё равно наступает момент, когда не замечать очевидное становится просто невозможно. Наверное, это был тот момент, когда Таддеуш Бельски заступился за Илану в школьном вестибюле и пригляделся к ней получше. А вслед за ним и все остальные. И они возненавидели её ещё сильнее — за то, что она уже не была тем, за кого они её привыкли держать. Кокон уродства, в который Илану рядили окружающие, ломался всё быстрее и быстрее, осыпаясь у них на глазах. Именно поэтому её травили всё с большим и большим ожесточением. Её ещё никогда так часто не обзывали уродиной, как последние полгода. Илана вспомнила, с какой ненавистью выкрикивала это слово Снежана Грундер. Она повторяла его как заклинание, словно стремясь убедить Илану в её уродстве. И её, и всех вокруг. Она прекрасно поняла, что означал взгляд, который устремил на Илану Таддеуш Бельски тогда, в конце зимы. Взгляд, пробивший первую брешь в том коконе уродства, к которому Илана так привыкла, что уже и не надеялась от него избавиться. Снежана сразу всё поняла. "Снежная принцесса", одна из первых красавиц школы испугалась, что может лишиться своего титула, а главное — своего прекрасного принца. Что ж… Как знать, как знать. Илана улыбнулась. Бабушка права — за эти дни она действительно очень повзрослела. Она наконец поняла, кто был её главным врагом. Кто так долго мешал ей избавиться от проклятия уродства. Она уже давно могла стряхнуть этот омерзительный кокон. Если бы не боялась зеркал. Если бы не боялась своего отражения — своего собственного «я», которое и было её злейшим врагом. Одолев его, а точнее помирившись с ним, она избавилась от страха. Больше она не будет бояться. Никого. Хорошо, что судьба занесла её в этот жуткий Лабиринт. Магические зеркала иногда лгут. А иногда показывают правду. И не просто показывают, а заставляют её увидеть.

— Ну вот, теперь она уснула с открытыми глазами.

— Что? — встрепенулась Илана. — Ты что-то спросила? Извини, бабуля, я задумалась.

— Надеюсь, ты тут допоздна не гуляла?

— Нет. А что?

— А то, что мальчик опять пропал. Утром передали. Что ж это такое творится! Сколько за последние годы детей пропало! А ещё тут про твою одноклассницу какие-то ужасы передают. Про дочку Отто Грундера. То ли она на своём антиграве в королевский дворец врезалась… То ли в Лабиринт зашла, а на неё там какие-то чудовища набросились. Говорят, это ещё во вторник вечером случилось. Расскажи-ка мне поподробнее.

— Да я и сама ничего толком не знаю, — пожала плечами Илана. — А болтают разное.

— А что в школе-то говорят?

— Что она действительно побывала в Лабиринте, но вышла оттуда уже не она… — Илана сделала страшное лицо. — Оттуда вышел зеркальный призрак. Он убил Снежану и вселился в её тело. Так что, бабуля, придётся мне теперь учиться в одном классе с демоном из зазеркалья…

— Перестань-ка ты лучше болтать чего не следует! Разве так шутят?

— Господи, бабуля, да лучше с демонами и троллями учиться, чем с такими, как эта Грундер. Ничего с ней страшного не случилось. Просто её собака покусала. Её же собственная. Представляешь, какой надо быть дрянью, чтобы тебя покусала твоя собственная собака! И хватит о ней. Знаешь, бабуля, мне хочется большое зеркало. В мою комнату. Они же недорого стоят. Можно какое-нибудь попроще, не обязательно в красивой раме…

— Теперь ты целыми днями будешь перед зеркалом вертеться?

— Не целыми, но буду. И вертеться, и прыгать. Я буду перед ним танцевать. Я ведь давно уже занимаюсь — по телевизору. На втором канале есть программа "Балетная школа". Она три раза в неделю.

— Да слышу я, как ты там скачешь…

— Теперь буду скакать перед зеркалом. А то даже толком не знаю, как у меня получается.

— Ну а как у тебя в школе? — осторожно спросила бабушка. — Всё спокойно?

— Всё нормально, бабуля. Не волнуйся. У меня всё будет хорошо.

Глава 7. Снежное Таро.

Спустя пару дней вернулся Мартин, такой счастливый, каким Илана его уже давно не видела. Ему удалось продать шесть полотен и серию иллюстраций к старинным сказкам. В «часовне» чуть ли не всю неделю царило веселье — Мартин и его приятели, которые тоже съездили в Леброн не зря, праздновали свой успех. Илана не сомневалась, что к этой компании на правах лучших друзей присоединились и Таня, и Лидия, и Джек. Не говоря уже о Гансе и Джереми. Эти двое старались не пропускать ни одной пирушки. Илана понимала, что ей там пока делать нечего. Да, она в «часовне» давно уже свой человек, и всё же лучше не путаться под ногами у целой оравы подвыпивших мужчин и их весьма раскованных подружек, таких экстравагантных, какими, наверное, бывают только подруги художников. Илана знала, что большинство этих девушек — натурщицы. Вот и к Мартину в последнее время зачастила одна золотоволосая красавица. Лидия говорила, что эта Ева Руперт — довольно преуспевающая топ-модель. Зарабатывает она прилично и к Мартину ходит чисто из личного интереса. Илана Еву Руперт терпеть не могла, правда, старалась этого не показывать. В прошлом году она отыскала в чулане книгу известного лебронского психолога Томаса Гарта. Там говорилось, что молодому мужчине вредно долго быть одному, в смысле без женщины. Да и госпожа Гертруда вечно жаловалась бабушке, что её сын до сих пор одинок. Разве можно воспринимать как женщин Таню Коэн и Лидию Мортенсон? Ладно, если Мартину так полезно общение с Евой, Илана согласна её терпеть. Но её не на шутку бесило то, что красавица Ева повадилась вечерами торчать в гостиной Кейнов. Мало ей того, что она целыми днями торчит в его мастерской!

Илана всю неделю размышляла, стоит ли рассказывать Мартину о тех загадочных событиях, которые произошли с ней за последний месяц. И пришла к выводу, что совсем не обязательно. Пусть у неё будет своя тайна. В конце концов, открыть её никогда не поздно. Хранить тайну — куда интереснее. Да и зачем грузить Мартина всеми этими проблемами? У него и своих хватает. И вряд ли он одобрит выходку с автолётом. В общем, лучше помалкивать, дабы не портить настроение себе и другим.

Так Илана и решила, отправляясь к Кейнам, когда жизнь в «часовне» вошла в привычную колею. Это было обычное вечернее сборище, какие устраивались по пятницам. Илана немного сникла, увидев здесь Еву Руперт. Ну и ладно. Можно просто не смотреть в её сторону. В гостиной шла весёлая перепалка.

— Ну что, ты и теперь будешь смеяться над моими предсказаниями? — воинственно вопрошала у Мартина Лидия.

— Да когда я смеялся…

— Да всегда! Естественно, ты у нас не хохочешь, держась за пузо, но уж я-то знаю, как ты относишься к Таро. А разве я не предсказала тебе успех в Леброне? Да я как сейчас помню тот расклад! И все тут свидетели…

— Я всегда говорила, что ты хорошая гадалка, — заверила Лидию Таня. — Наверное, потому и боюсь тебя просить. Боюсь я всех этих гаданий.

— Вот Илана, наверное, не боится, — сказала Ева Руперт. — У неё ещё всё впереди. Что бы ни выпало, всё ещё можно поправить.

Илана не могла понять, почему эта красавица то и дело с ней заигрывает. Возможно, Ева хотела показать, что относится к ней так же хорошо, как и остальные завсегдатаи «часовни». Она явно хотела вписаться в компанию. И у неё это явно не получалось. Общались с ней дружелюбно, но было видно, что с её присутствием мирятся исключительно из симпатии к хозяину дома.

— А что, Илана, может, тебе и правда погадать? — предложила Лидия, тасуя карты.

— Давай, — пожала плечами девочка. — Если быстро. Я ведь ненадолго зашла. Хотела только посмотреть гравюры, которые Мартин привёз из Леброна.

— Конечно, быстро! Возьмём самый простой расклад — семь карт. Ты у нас будешь… — Лидия задумалась, устремив на Илану один из своих самых глубокомысленных взглядов. — Паж Жезлов! Паж тебе подходит по возрасту…

— А Жезлы — по происхождению, — закончила за неё Илана. Она уже кое-что понимала в Таро.

— Вот именно, — кивнула Лидия. — Жезлы — моя любимая масть. Она символизирует людей, которые всего добиваются своим трудом и талантом, а не благодаря связям да толстосумам-родственникам. И я совершенно уверена, что ты многого добьёшься в жизни.

— Говорят, у тебя память, как у компьютера, — снова подала голос Ева Руперт.

Илана сделала вид, что не расслышала.

— Ну вот, я же говорила, — оживилась Лидия. — 19-й аркан! Солнце. Впереди тебя ждут успех, счастье, щедрые дары… И наверное, счастливая любовь. Смотри!

Среди голубовато-белых похожих на лилии цветов, держась за руки, стояли юноша и девушка. Совсем юные. Скорее даже подростки. Над ними в ясной лазури сиял солнечный диск. Самое странное, что цветы росли на снегу. Серебристые от инея ветви деревьев образовывали вокруг двух фигур причудливый узор.

— Хм… Однако, всё не так просто, — нахмурилась Лидия, перевернув вторую карту. — На пути к успеху всегда есть препятствия. Тебе выпал Дьявол. Он ниже твоей карты — твоего Пажа. Это то, что тебя тянет вниз. Будь осторожна. Он всегда нас искушает, и особенно самых одарённых. А вторая сторона твоей натуры — это…

— Снежный Король! — ахнула Илана, едва Лидия перевернула карту, лежащую над Пажом. — Опять он…

Мужчина с длинными белыми волосами стоял, подняв над головой жезл, на конце которого сияла пятиконечная звезда. Было непонятно, является она украшением жезла или это настоящая звезда, сияющая в тёмно-синем небе. Вдали на горизонте виднелись заснеженные горы и замок. Беловолосый король был очень красив. Лицо его казалось довольно молодым, но в глазах светилась мудрость древнего старца.

— Это не Король, — поправила Лидия. — Это Маг. Посмотри — перед ним священные предметы.

Маг стоял у алтаря, на котором Илана увидела чашу, меч и диск с пятиконечной звездой — пентакль.

— Показательно то, что в руке у него жезл, — со знанием дела продолжала Лидия. — А Жезлы — твоя масть. Это подчёркивает твою глубинную связь с Магом. Ты можешь достичь огромного могущества. Возможно, в будущем тебе будет по силам управлять… если и не целым миром, то какими-то явлениями… В общем, влиять на ход событий. Но это если ты не впадёшь в гордыню и не станешь разменивать свой дар по мелочам. Если не пойдёшь на поводу у этого господина, — Лидия показала на Дьявола. — Увы, влияние этой карты на твою судьбу довольно велико.

— Пастор Коул полностью бы с тобой согласился, — пробормотала Илана.

— Сомневаюсь, — несколько уязвлённо возразила Лидия. — Мы с ним совершенно по-разному смотрим и на Бога, и на дьявола. Давай-ка поглядим, что у тебя позади и что тебя ждёт в ближайшем будущем. Та-а-к… Ага! Вот и твой враг. Нижняя карта слева от твоего Пажа Жезлов — Паж Монет. Не иначе как кто-нибудь из богатеньких засранцев, которые тебе пакостят в школе. Тётя Полли жаловалась, что дочка Отто Грундера вечно к тебе задирается… Кстати! Мартин, ты слышал, что тут с ней случилось, пока тебя не было?

— Слышу каждый день, — отозвался художник. — Мама регулярно пересказывает мне эту историю с исправлениями и дополнениями, которые ежедневно появляются в «новостях».

— Подумать только! Автолёт Грундеров врезался в центральную башню королевского замка! И до сих пор не знают, кто это подстроил… Ой! Смотрите!

При виде следующей перевёрнутой Лидией карты Илану бросило в холод. Что происходит? Лучше бы она не соглашалась на это гадание! Верхняя левая карта оказалась 16-м арканом. Падающая Башня! На картинке была изображена башня с куполом в виде короны — покосившаяся и вот-вот готовая рухнуть.

— Ну и ну! — выдохнула Лидия. — Никогда не думала, что такое может выпасть ребёнку. Очень серьёзная карта. Вряд ли у тебя за плечами какая-нибудь катастрофа. Это скорее предупреждение — для одарённого человека, который либо переоценивает свой дар, либо неправильно его использует. Например, для мага, который играет с силами, с которыми надо быть очень осторожным, иначе многое разрушишь и сам окажешься под обломками…

— Дорогая, перестань пугать ребёнка, — вмешалась Ева Руперт. — По-моему, девочке уже не по себе.

Самое противное, что Ева была права. В какое-то мгновение Илане даже показалось, что завсегдатаи «часовни» узнали об её приключениях и решили её разыграть. Это ж ведь надо — башня, увенчанная короной! Башня королевского замка, на которую она направила автолёт. От пристального взгляда Мартина Кейна Илану снова бросило в холод.

— Господи, детка, да неужели ты и впрямь испугалась? — встревожилась Лидия. — Это всего лишь предупреждение, а у тебя такой вид, будто ты ждёшь, что на тебя сейчас дом обрушится. Это же символ!

Да ничего они не знают, успокаивала себя Илана. Правильно раньше говорили — "На воре шапка горит". Ну откуда им знать? Просто карта так легла… Но почему над картой Паж Монет? Снежана Грундер. Враг, вызвавший желание мстить, ломать, разрушать — их машины, их дворцы…

— Может, остановимся?

Илана встряхнула головой, отгоняя неприятные мысли.

— Да ты что, Лидия! Всё это так интересно. К тому же осталось всего две карты.

— Да. И обе о том, что тебя ждёт впереди.

— Переворачивай!

— А вдруг там Смерть? — игнорируя укоризненный взгляд Тани, поддел Илану Джек Эмерсон.

— Так она ж и так у всех впереди.

— Но ведь речь идёт о ближайшем будущем… — уворачиваясь от пинков Тани, продолжал издеваться Джек.

— Так ведь это не обязательно моя смерть. Может, кого-нибудь из моих знакомых. Чересчур разговорчивых.

— Да уж, с тобой лучше не связываться, — усмехнулся Джек. — А то вот эта Грундер… Задиралась, задиралась, а теперь… И автолёта лишилась, и собака искусала!

Илане хотелось запустить в Джека Эмерсона чем-нибудь тяжёлым. Вернее, в его очки — чтобы они разбились вдребезги. За этими толстенными стёклами сроду не увидишь, какое у него выражение глаз. Вот, к примеру, сейчас… Он что, просто так шутит, без всяких задних мыслей? Или что-то знает? И почему Мартин так странно смотрит?

— Да хватит вам про смерть! — рассердилась Лидия. — Нельзя шутить такими вещами! Особенно когда раскладывают Таро. Тем более, что эта колода — магическая. Илана, не обращай внимания на этого великовозрастного дурня. Давай закончим. По-моему, две последние карты сулят тебе интересные знакомства, хотя и не всё будет гладко…

Одной из карт оказалась Королева Кубков. Красивая темноволосая женщина в горностаевой мантии сидела на троне в каком-то странном зале, напоминающем ледяную пещеру. Её стены украшали узоры из кристаллов — не то ледяных, не то хрустальных. Женщина казалась немного печальной. Она смотрела на чашу, которую держала на коленях, положив руку на сферическую крышку. Словно хотела и не решалась её приподнять. Полупрозрачная чаша слегка светилась — как будто в ней горел белый огонь. И королева размышляла, позволить ли ему вырваться наружу.

— Чаша — символ любви, — сказала Лидия. — Королева Кубков — мудрая и добрая правительница, любящая мать…

— И золотая свекровь, — подсказал Джек, на всякий случай отодвинувшись от Тани Коэн.

— И это тоже, — невозмутимо подтвердила Лидия. — Твои слова да Богу в уши.

— А этот симпатичный молодой человек, надо полагать, будущий жених нашей малышки? — поинтересовалась Ева. Она уже давно пересела поближе к столу и внимательно наблюдала за гаданием.

— Малышкам ещё рано думать о женихах, — вежливо сказала Илана. — У них ещё одни игрушки на уме.

— В иные игрушки и большие девочки не прочь поиграть, — улыбнулась красавица, игнорируя выпад. — Мне тут недавно ледышку показали… Ой, извини, Лидия. Никак не дадим тебе закончить… Этот юноша просто прелесть! Просто прекрасный принц!

— Паж Мечей — не такая уж милая личность, — усмехнулась Лидия, задумчиво глядя на последнюю карту.

Юноша в меховой накидке и отороченных мехом сапожках стоял, опершись на меч. Лезвие холодно сверкало в лунном свете. Сумрачный зимний пейзаж был красив, но в нём таилось что-то зловещее. Как и в облике юного пажа. Глубокая тень на левой щеке и опущенные глаза придавали его тонкому лицу какое-то странное выражение — не то печали, не то затаённой злобы.

— От этого прекрасного принца можно всякого ожидать, — сказала Лидия. — Он может быть твоим союзником, но таким, к которому лучше не поворачиваться спиной. Но скорее всего вы станете врагами.

— А Снежный Ко… то есть Маг… Выходит, это не реальный человек, который может мне встретиться?

— Не знаю, — пожала плечами Лидия. — Обычно старшие арканы характеризуют личность вопрошающего. Того, кому гадают. Карта Маг говорит о том, что ты очень одарённый человек, способный управлять явлениями этого мира. Маг — это по сути Бог, но не вздумай ставить себя в центр Мироздания. Для того, чтобы добиться успеха, ты должна научиться хорошо владеть собой и контролировать каждый свой шаг. Но с другой стороны… Я ведь не могу утверждать, что ты не встретишь в своей жизни ни одного мага. Так что за этой картой вполне может стоять какой-то конкретный человек.

Джек Эмерсон хмыкнул.

— А я совершенно согласна с Лидией, — заявила Ева Руперт. — От встречи с настоящим магом никто не застрахован. Чудес вокруг столько, что уже и удивляться перестаёшь. Взять хотя бы происшествие с дочкой Отто Грундера. А грузовик… Помните ту мартовскую историю? Кстати, она тоже имеет отношение к Грундерам. Машина-то была компании «Транс-Холод»…

— А этот их вечный лёд, в котором появляются какие-то видения! — подхватила Таня. — Такое впечатление, что к нам сюда из параллельного мира проникли злые маги…

— Ага, — с комической серьёзностью подтвердил Джек. — Ледяные боги. И главный среди них — Отто Грундер. Он продаёт нам заколдованный лёд. И заколдованное мороженое. Не ешьте его — пингвинчиками станете! И ни в коем случае не покупайте холодильники компании «Транс-Холод»! По ночам они душат своих владельцев и превращаются в гробы на колёсиках. А потом под тихую нежную музыку медленно едут в сторону кладбища…

— А ты уверен, что эти магические ледышки не «Транс-Холод» выпускает? — вмешался в разговор Ганс Фишер. Поучившись на философском факультете, он стал особенно склонен к мистике. — Привыкли всё валить на бедных ютов…

— Эти шары и впрямь магические игрушки! — воскликнула Ева, очень довольная тем, что так удачно вписалась в беседу. — Понятно, почему их детвора любит. Говорят, некоторые дети творят с ними настоящие чудеса. Жаль, что у взрослых так не получается. В шарике, который мне показывали, около ста превращений. Мне даже кое-что удалось «заказать», правда, мои «заказы» выполнялись весьма приблизительно. Вот, к примеру… Я захотела увидеть цветок. Сжала шарик в руке и представила маргаритку. И в шарике появилась роза. А когда я представила себе единорога, мне показали грифона. Такое впечатление, что он читал мои мысли, но показывал не совсем то, что я хотела.

— Он показывал то, что в нём было, — снисходительно пояснил Джек. — Это действительно сложная игрушка. Когда ты берёшь её в руки и что-нибудь загадываешь, она ловит импульсы, в которых закодировано твоё желание. Мы же постоянно выдаём информацию о себе — каждой клеточкой тела. Естественно, её трудно и считывать, и расшифровывать. Думаю, эти ваши «магические» шары — что-то вроде миниатюрных биокомпьютеров. Сообразив, что тебе надо, он роется в своей памяти и извлекает оттуда если и не это, то хотя бы что-нибудь похожее. Поняв, что тебе хочется увидеть фантастического зверя, шарик показал грифона. Будь в его памяти единорог, он бы показал его. Если это и чудо, то всего лишь очередное чудо науки и техники. Нет, вам почему-то во всём надо магию видеть!

— Я слышала, некоторые дети вызывают в ледышках именно то, что хотели бы увидеть. Делают зримыми свои фантазии. Правда, ненадолго…

— Ты это от самих детей слышала? — насмешливо полюбопытствовал Джек. — Они ещё и не такое расскажут…

— Ты считаешь, что дети врут больше взрослых? — спросила Илана.

— Ну-у… Просто дети более склонны выдавать желаемое за действительное. Допустим, однажды у кого-то заказанное и показанное совпали. И дитя вообразило себя самым настоящим магом. А уж делать князя тьмы из Отто Грундера… Преуспевающий делец. Расчётливый, жестокий, беспринципный… Ему подобных в обитаемой вселенной великое множество. Будь у меня такое больное воображение, как у некоторых, я бы скорей заподозрил в злой магии королеву Изабеллу. Просто классический имидж колдуньи! Волосы чёрны, как ночь, кожа белее снега, глаза — как угли! Её лицо — это холодная маска, за которой… Знать бы что.

— Да какая она колдунья! — махнула рукой Таня. — Будь её величество колдуньей, неужели она бы не спасла мужа и сына? Уж сына-то хоть как бы спасла. С супругом у неё были напряжённые отношения, но принца Гая она обожала.

— Напряжённые отношения? — встрепенулась Лидия. — Что ты имеешь в виду? Король Георг и королева Изабелла всегда производили впечатление идеальной пары.

— Вот именно — производили впечатление, — усмехнулась Таня. — Во все времена большинство венценосных особ только это и умели — производить впечатление. У Георга была любовница, и королева это знала. Придумала себе роль меценатки, чтобы занять себя и заглушить обиду.

— Ты бы поменьше читала жёлтую прессу, — посоветовал Джереми. — Некоторые журналисты просто обожают подвергать известных людей бездарному психоанализу. Почему за каждым поступком надо непременно видеть какой-нибудь комплекс? Можно подумать, счастливая в браке женщина не может увлекаться балетом! Тем более, если она сама им с детства занималась…

— Вот именно, — кивнула Таня. — И на самом деле стать звездой балета ей помешала не травма, а недостаток таланта. Изабелла Д'Эстен прекрасно это понимала и уцепилась за пустяковую травму, чтобы найти себе оправдание. Королева сама призналась в этом одному человеку. В неофициальной обстановке, естественно…

— А этот человек оказался не таким джентльменом, за какого она его держала, — сочувственно покачала головой Лидия. — Сильным мира сего опасно откровенничать. Лично мне всё равно, из каких побуждений королева занялась театром. Сделала она для него немало. Сейчас ей, конечно, на всё плевать, но это ведь и понятно.

— А что случилось-то тогда, три года назад? — поинтересовалась Ева. — Я ещё тогда не здесь жила, а в Линбурге. Писали об этом много, но всё с какими-то недомолвками. Столичные жители всегда ближе к событиям…

— Но не всегда ближе к истине, — усмехнулся Ганс.

Официальную версию знали все — несчастный случай. Три года назад королевская семья отдыхала в Альдамейре. На этот горнолыжный курорт ежегодно приезжали богатейшие люди планеты. Королева лыжами никогда не увлекалась. Она ездила в Альды исключительно за компанию с мужем и сыном.

— Говорят, принц Гай был очень смелым мальчиком, — сказала Ева. — Неужели всё случилось из-за того, что он поехал по трассе для взрослых?

— Да нет, — махнул рукой Ганс. — Это мальчишка в свои девять лет уже вовсю гонял с отцом по трассе А. Это самая крутая лыжная дорога. Естественно, всё это держалось в тайне от матери… Но вообще-то там ничего страшного. Там в самых опасных местах — близко к обрыву — ограждения. Так вот в одном месте его не оказалось. Но причиной трагедии, говорят, было не это. Лыжники на эти загородки почти и не смотрят — они же едут по накатанной лыжне. Как-то раз из-за снежной лавины часть ограждения снесло, и его не скоро починили. Отдыхающие всё равно там катались — несмотря на все предупреждения, и ничего не случилось. Да и что может случиться? Дуй себе по лыжне — и порядок. А тут ведь что говорят… Кто-то к самому обрыву лыжню провёл. Якобы постоянную лыжню снегом закидали и проложили ту, что вела к обрыву. Король и принц думали, что она ведёт на очередную горушку, за которой спуск, а там оказалась пропасть. Они уже не смогли остановиться.

— Но ведь это же убийство, а не несчастный случай! — воскликнула Ева.

— Да, но в отчёте полиции про поддельную лыжню ни слова не было. Администрация курорта так перепугалась, что велела её быстренько закидать, а настоящую трассу расчистить. Тем немногим служащим, которые были в курсе дела, хорошо заплатили, чтобы помалкивали. Да и не в их интересах было болтать об этом. Прикроют курорт — и ищи потом работу. Без скандала, конечно, не обошлось, и тот сезон почти не принёс прибыли, но, в конце концов, несчастные случаи везде бывают. А вот если бы расследование установило, что в Альдамейре было организовано убийство короля Георга и его наследника… Тут бы столько голов полетело! А так история про ложную трассу до сих пор считается выдумкой жёлтой прессы. Естественно, полностью её скрыть не удалось, но ведь несчастные случаи с известными людьми всегда обрастают домыслами и сплетнями.

— Так может, тут именно это и есть, — предположил Джек.

— Может, — не стал спорить Ганс. — В конце концов, по этой ложной трассе мог поехать кто угодно. Не обязательно король и наследник… С другой стороны, кто-то мог знать, что они там окажутся первыми. Это случилось утром, а говорят, король с сыном отправлялись на утреннюю пробежку очень рано — чтобы успеть до завтрака принять душ. Королева Изабелла вставала только к завтраку.

— Бедняжка, — посочувствовала Лидия. — Она ведь так и не оправилась. Держится, вроде бы, неплохо, но это ведь только видимость.

— Коронованные особы привыкают носить маску, — пожал плечами Джек.

— Да, — сказал Мартин. — И эта деталь королевской брони гораздо тяжелей всего остального. Лидия, у тебя новая колода?

Он подошёл к журнальному столику и принялся рассматривать карты.

— Да, старую я решила поберечь — совсем истрепалась. А эту на днях купила.

— Здесь почему-то кругом зима. Какие странные пейзажи… — Мартин нахмурился. Казалось, вид этих карт вызвал у него какие-то неприятные воспоминания. Или тревогу.

— Странные, — согласилась Лидия. — И очень красивые. Эти карты похожи на мои старые, правда? Я их потому и купила. Только тут везде зима, снег. Колода так и называется — Снежное Таро. Такая прелесть, а достались мне почти даром. По-моему, старуха, которая мне их продала, совсем из ума выжила. Остановила меня у Шиманского рынка. Купи, говорит, гадальные карты, красавица. Погадай на короля. Я спрашиваю, почему на короля? А она — да потому, что пропадём мы без него. Королевство-то у нас без короля, а на носу зима. Я говорю, какая ж зима, бабушка? Лето на носу. А она своё! Близится зима… Купи Снежное Таро… Погадай на короля…

— Вот и погадала, — задумчиво произнесла Таня. — Илана в первой же карте, что ей выпала, короля увидела. Хотя это был маг.

— Король вполне может быть магом, — улыбнулся Мартин. — Илана, пойдём, я покажу тебе гравюры. Они в мастерской. Их уже все видели, кроме тебя…

— Меня не было больше месяца, — сказал художник, едва они переступили порог мастерской. — Насколько я понял, в школе тебя совсем достали. Может, пора там с кем-нибудь побеседовать…

— Ни в коем случае, — решительно возразила Илана. — Хватит с меня бабушки. Знаешь, Мартин, вмешательство взрослых только всё осложняет.

— Тогда где же выход?

— Выход всегда можно найти.

"Даже из Лабиринта чудовищ, — добавила про себя девочка. — Чудовище вполне может оказаться другом, который поможет тебе избавиться от настоящих врагов".

— Не беспокойся, Мартин, у меня уже всё утряслось. Я в состоянии сама решить свои проблемы. А ты веришь в гадание на картах Таро?

— Даже не знаю… Наверное, в этом есть какой-то смысл, но не стоит принимать гадание слишком близко к сердцу.

— Мне показалось, что Маг на карте очень похож на твоего Снежного Короля, — Илана спешила объяснить странности в своём недавнем поведении, пока Мартин не начал задавать вопросы, на которые ей не хотелось отвечать. — Надеюсь, ты не собираешься продавать эту картину?

— Не собираюсь. Она на чердаке. Мой Снежный король похож на Мага из колоды Лидии не больше, чем Снежный Принц на Таддеуша Бельски. Я ведь уже говорил: мы всё видим по-своему.

— Наверное, ты прав. Главное — не бояться смотреть. И на других, и на себя самого.

— Ты изменилась.

— Я знаю. Я больше не уродина.

— Ты никогда ею не была.

— Для друзей — никогда. А враги хотят и дальше считать меня уродиной. Но я им не позволю. Больше я никому не позволю надо мной смеяться. Мартин, давай скорей свои гравюры, а то мне уже домой пора!

Художник молча встал и снял со стеллажа толстую серую папку. Илана знала, что больше он ни о чём не спросит. Но не потому, что у него нет вопросов. Он просто подождёт, когда она захочет на них отвечать.

Глава 8. Экзамены.

Последняя четверть учебного года прошла для Иланы на редкость спокойно. Ни Снежана Грундер, ни её кузены в школе не появлялись. Говорили, что всех троих отправили в какой-то дорогой санаторий, где они проведут не только весну, но и лето. Якобы случившееся было для них большим потрясением, поэтому без длительного отдыха и помощи психологов им не обойтись.

— Думаю, Снежане просто не хочется сейчас тут показываться, — хихикала Агнесса Джефферсон. — А родители решили сплавить её подальше, пока весь этот скандал не забудется. Везёт же этой выдре! Директор согласился перевести её в пятый класс без экзаменов.

К Илане никто не задирался. Возможно, потому, что не было главного организатора травли — Снежаны Грундер. А может, ещё и потому, что в конце учебного года все мысли гимназистов занимали экзамены. Четвёртый класс — выпускной класс начальной школы — сдавал экзамены впервые.

Илана была, наверное, единственной, у кого предстоящие испытания не вызывали никаких эмоций. Она знала, что некоторые учителя могут отнестись к ней несправедливо, но к этому она уже привыкла. Как она и ожидала, пастор Коул остался верен себе. За блестящий ответ он поставил ей только «четыре». Зато по математике, литературному койне и основам естествознания Илана получила высшие баллы.

Она решила не быть мелочной и никому не отказывала в помощи. Правда, не всем её помощь пошла на пользу. Экзаменационный класс делился на маленькие отсеки наподобие кабинок. Каждый ученик сидел в своём отсеке за компьютером, подключить который к компьютерам одноклассников было невозможно. Разумеется, у всех учеников 7-й гимназии имелись мобильники, а некоторые даже носили с собой так называемые компасы. Эти совершеннейшие миниатюрные компьютеры было легко спрятать под одеждой. Экзаменаторы об этом знали, но конфискацией "средств связи" никогда не занимались. Программа «Изоляция», включавшаяся во время экзамена, не только блокировала выход в интернет. Она вообще не позволяла связаться с кем-либо за пределами класса. Общаться друг с другом ученики ухитрялись, но спасение утопающих чаще оставалось делом рук самих утопающих. На экзамене каждый выполнял индивидуальное задание и спешил уложиться в срок. Отвлекаясь на подсказки, ученик крал время у самого себя. Именно поэтому педагоги предоставляли экзаменующимся некоторую свободу. Считалось, что такая система учит детей самодисциплине и развивает в них тот здоровый эгоизм, который поможет им самоутвердиться в жизни. Взялся помогать другому в ущерб себе — дело личное, но и пеняй тогда на себя. Классная дама весь май твердила своим подопечным:

— Подсказывая другу, вредишь и ему, и себе, а отвлекая его, отнимаешь у него драгоценное время.

Одна только Илана Стивенс могла подсказывать хоть половине класса без малейшего ущерба для себя. Со всеми заданиями она справлялась легко и быстро. На верхней панели её компьютера то и дело загоралась надпись «сообщение». И Илана открывала «окно», чтобы прочесть очередную просьбу о помощи. Связывались с ней при помощи компасов. Эти чудо-приборы легко настраивались на любой работающий поблизости компьютер и подключались к нему. Переброска информации осуществлялась мгновенно. Правда, чтобы подключиться только к компьютеру Иланы, надо было знать его код, а поскольку его никто не знал, приходилось задавать компасу режим свободного подключения, и он посылал сообщение сразу на все имеющиеся в классе компьютеры. Таким образом весь четвёртый класс знал, кто и о чём спрашивает Илану Стивенс.

Обращались к ней в основном те, кто, если когда-либо и досаждал ей, то не сильно, поэтому Илана очень удивилась, получив на сочинении послание от Тома Брикса.

"Стивенс выручай! Да сожрут меня варахи если я ещё хоть раз тибя обзову. Или что плохое тебе зделаю. Мне дасталась тема "Любимое время года". Не знаю, чего тут писать. Напиши хоть чего-нибуть. Хоть на трояк. Ты же всёравно своё раньше коньчиш. Код моего компа — 053783. Набири его как только что-нибуть накатаеш, и всё будет у меня. Брикс"

Верзила Том просидел по два года в первом и третьем классах. Илане казалось странным, что в семье, несколько поколений которой успешно занимались бизнесом, родился такой тупица. Поговаривали, будто отец Тома пригрозил перевести его в муниципальную школу, если он опять останется на второй год. Илана сомневалась, что владелец сети продуктовых магазинов отдаст своего сына в школу для бедных, но, похоже, Том принял эту угрозу всерьёз. При всей своей тупости он был довольно тщеславен. Перспектива оказаться в одном классе с сыном служанки, работавшей у них в доме, не на шутку напугала Тома.

Писать сочинения Илане нравилось, так что спешить из-за этого тупицы она не собиралась. Однако двадцать минут у неё всё же осталось, и она быстро набрала небольшой текст о зиме. Закончила она его так: "В последнее время зима заглядывает к нам в гости и весной, и осенью, и уже чуть ли не летом. В общем, когда её совсем не ждут. Мне такие визиты нравятся. Я люблю, когда деревья стоят под снегом, а на крышах появляются гирлянды из сосулек. Не понимаю, почему некоторые так переживают из-за холодных циклонов. Этот снег и лёд всё равно быстро тают. А вот вечный лёд компании «Транс-Холод» не тает. «Транс-Холод» вообще отличная компания. Как говорят в известной рекламе Лола и Алекс, отличная от других. И чем же «Транс-Холод» отличается от других компаний? Дело в том, что с теми, кто имеет к ней отношение, творятся странные вещи. Ни с того ни с сего разбиваются бронированные грузовики, а автолёты врезаются в королевский дворец. Какой-то злой демон из Лабиринта Ужасов вселяется в собаку Грундеров, и она набрасывается на свою хозяйку. К тому же люди постоянно видят в Ледяном Городке призраков. Некоторые кумушки говорят, будто холодные циклоны прилетают к нам из преисподней. Так не оттуда ли к нам поступает и вечный лёд? И не из него ли сделаны магические ледышки? Легко во всём обвинять беззащитных ютов. Может, злая магия исходит не от них, а от кого-то другого?"

До конца экзамена оставалось минуты две, когда Илана скинула текст на компас Тома Брикса. Вскоре до неё донеслось тихое жужжание принтера. Том спешил напечатать «своё» сочинение. Похоже, он даже не успел его прочитать. Ничего, зато экзаменаторы прочитают. Эта мысль изрядно развеселила Илану.

А на следующий день, когда объявили оценки, веселился уже весь класс. Оказалось, что Том Брикс получил за сочинение «четыре», чего ещё никогда не бывало, причём его работа очень понравилась одному молодому инспектору, который входил в экзаменационную комиссию. Министерство Просвещения присылало двух своих проверяющих на каждый экзамен. Якобы этот инспектор и настоял на четвёрке. Его восхитила смелость суждений ученика. Второй же проверяющий был возмущён содержанием и потребовал встречи с родителями Тома. Он хотел снизить оценку, но сочинение оказалось таким грамотным, что придраться было просто не к чему.

Илана знала, что мать Тома Брикса очень дружна с госпожой Риттер. Обе являлись активистками общества "Матери на страже морали" и каждую субботу встречались в кофейной «Капуччино». Наверняка, Сесилия Брикс уже не раз слышала от своей подруги про "ветер из преисподней" и возможно даже охотно обсуждала с ней эту гипотезу за чашечкой кофе. Илана даже слегка пожалела госпожу Брикс, представив, какое у неё будет лицо, когда ей покажут экзаменационную работу сына.

О том, что сочинение за Тома писала Илана Стивенс, знал весь класс. Поэтому все с нетерпением ждали их встречи.

— Что ты там за гадостей таких наплела! — набросился Том Брикс на Илану через два дня, когда четвёртый класс явился на экзамен по математике.

— Гадостей? — Илана изобразила самое что ни на есть невинное удивление. — Кажется, ты за эти «гадости» получил единственную в своей жизни четвёрку.

— Да лучше бы я её не получал! Зачем ты там про Грундеров написала? Что будто бы они с самим дьяволом знаются и возят свой лёд из преисподней! Позавчера директор два часа у отца допытывался, что за разговоры ведутся у нас в доме. Сказал, что я оскорбляю уважаемых граждан нашего города и пытаюсь подрывать… какие-то там… отстои…

— Может быть, устои? Хотя, в данном случае это одно и то же. Ну так выкинул бы лишнее. Я что — заставляла тебя всё перепечатывать? Ой, извини! Я забыла, что ты у нас не только писать, но и читать не умеешь…

— Я просто не успел это прочитать! А ты, значит, решила меня подставить, да? Гадина!

— Кто-то обещал больше не обзываться. Не боишься, что тебя варахи сожрут? Клятвопреступникам во все времена доставалось…

— Это тебе сейчас достанется! — рассвирепел Том.

Он очень удивился, встретив достойный отпор. Драку прекратила экзаменационная комиссия, которая вошла в класс в тот момент, когда Илана хорошим ударом расквасила Тому нос. Самой ей тоже досталось, тем не менее она была довольна. Ведь она дралась с этим верзилой почти на равных. Она не только очень похорошела, но и стала гораздо сильней, а это ещё важнее. Глядя на вытянувшиеся физиономии одноклассников, Илана поняла, что теперь мало кто осмелится её задирать.

— Никогда не видела, чтобы девочка так дралась, — недовольно сказала учительница математики. — Извините, господа, трудные дети встречаются даже в таких школах, как наша.

— Если я девочка, так выходит, должна стоять по стойке «смирно», когда меня бьют? — с вызовом спросила Илана.

Ей показалось, что комиссия из министерства едва сдерживает смех. Тома Брикса отправили умываться, после чего экзамен начался — на пятнадцать минут позже, чем следовало. Не успела Илана приступить к своему заданию, как на панели компьютера загорелась надпись «сообщение». Открыв «окно», Илана увидела сразу две просьбы — от Элен Гийом и Марго Аффенштайн. Вернее, просьба была одна — от Элен. Марго не просила, а предлагала сделку. Вот уж действительно дочь банкира. Ей позарез была нужна пятёрка, при этом она ужасно не хотела быть чем-то обязанной Илане Стивенс. Марго Аффенштайн спешила расплатиться.

"Сколько ты хочешь?" — спрашивала она.

"Твою сервис-карту" — ответила Илана

Она знала, что родители ежемесячно дают Марго сервис-карту на десять тысяч гвен. Через пару минут на экране загорелся номер карты и её банковский код.

"Сразу после экзамена можешь связаться с банком, — передавала Марго. — Введёшь пароль и всё. Больше никто этим счётом пользоваться не сможет. Связаться с банком прямо сейчас нельзя, сама понимаешь. Если б не «Изоляция», я бы нашла, у кого попросить помощи".

Марго не обманула. Илана вернулась домой обладательницей сервис-карты на сумму, которая равнялась десяти бабушкиным пенсиям.

— Не понимаю, что тебе не нравится, бабуля. Честный заработок. У меня мозги — у Марго деньги. Не работать же на богатых дураков бесплатно. Тем более, что она сама предложила. Может, я конечно и заломила цену, но не беспокойся — её папаша от этого не обанкротится.

— А откуда фингал на лбу? — поинтересовалась бабушка.

— Вот оно что, — усмехнулась она, выслушав Илану. — Значит, одна расплатилась с тобой сервис-картой, а второй — фингалом…

— Я ему тоже хорошо накостыляла.

— А почему скандал-то такой разгорелся из-за этого сочинения?

— Потому что члены комиссии из министерства сильно разошлись во мнениях. Одному моё сочинение очень понравилось, а другому нет. Он почему-то увидел в нём неуважение к лучшим людям нашего города.

— А там этого не было?

— Да не знаю, бабуля… Я просто писала то, что думала. Я, конечно, писала сочинение за Тома Брикса, но не могу же я думать так, как он… Хотя, что я говорю! Он-то думать вообще не способен. Да и хватит об этом. Экзамены закончились, впереди — целых три месяца свободы! Целых три месяца не видеть всех этих уродов!

— Ну а как насчёт другой школы? — осторожно спросила бабушка.

— Никак. Я буду учиться здесь. Я хочу получить хорошее образование и не позволю этим недоумкам выжить меня из школы, где такое образование дают.

"И где учится Таддеуш," — добавила она про себя.

— А я больше не хочу, чтобы ты таким образом зарабатывала — ни фингалы, ни деньги. Если ты считаешь, что это честный заработок, трать его, как хочешь, а я с этой картой по магазинам ходить не буду.

Глава 9. Летние открытия.

От сервис-карты бабушка Полли отказалась, но от подарков, которых ей накупила Илана, отказываться не стала. А в комнате Иланы вскоре появились огромное — во всю стену — зеркало и новое объёмное видео. В Центральном музыкальном магазине продавались диски "Уроки классического балета". Говорили, что их покупают даже ученики Королевской балетной школы — чтобы упражняться дома. Например, на каникулах. В балетную школу принимали в семилетнем возрасте. Период обучения делился на три этапа: первый — с семи до десяти лет, второй — с десяти до тринадцати и третий, самый длинный и ответственный, — с тринадцати до семнадцати. Малоперспективных учеников обычно отчисляли после второго этапа. А некоторые уходили сами. Дети состоятельных родителей чаще всего так и делали. Судьба профессионального танцовщика не из лёгких, так зачем добровольно отправляться на каторгу, если тебя ждёт блестящее будущее. Достаточно позаниматься балетом лет до тринадцати-четырнадцати — выработать идеальную осанку, отточить фигуру, развить гибкость, грацию, силу… Ну а потом уж можно просто поддерживать хорошую форму. Благо, у состоятельных граждан Германара есть для этого все возможности.

— И такие занимают места в Королевской балетной школе! — возмущалась Лидия Мортенсон. — Лучше бы принимали тех, кто хочет посвятить себя искусству. Так ведь нет — там теперь всё заполонили детки зажравшихся! А на сцену выпускать некого.

Илана купила диски с уроками второго этапа. Она считала, что уроки первого она прекрасно усвоила по телепередачам. Бабушка Полли решительно не понимала, зачем ей это нужно.

— Я и сама толком не знаю, — пожимала плечами Илана. — Но мне очень хочется двигаться, танцевать… У меня такое чувство, что без этого я просто зачахну и умру.

Её действительно переполняла какая-то сила, растущая с каждым днём и рвущаяся наружу. Весь июнь ей снились странные сны. Она блуждала по зеркальному лабиринту, пытаясь отделаться от преследовавшей её похоронной процессии. Больше всего она боялась смотреть на прозрачные гробы — не то хрустальные, не то ледяные. В них клубился туман, в котором смутно угадывались очертания детских тел. Иногда туман рассеивался, и оказывалось, что гробы совершенно пусты. Длинноволосые женщины рыдали над ними, заламывая руки, а королева Изабелла, бледная, словно мраморная статуя, смотрела на Илану не то гневно, не то вопрошающе. Из лабиринта Илану выводил пёс. Иногда он был серый — как Трилли, а иногда белый и косматый. Однажды он превратился в юта и вывел её на заснеженную равнину, над которой кружили огромные белые птицы. Одна из них устремилась к Илане. Девочка в ужасе кинулась прочь, но когда птица приблизилась, Илана увидела перед собой ангела. Его белоснежные крылья сияли так, что было больно глазам. Ангел улыбнулся и протянул ей ледяной меч, но едва Илана коснулась его, как меч исчез и в руке у неё оказалась белая лилия. Цветок неожиданно затвердел, покрылся ледяной коркой, и вскоре уже Илана держала на ладони прозрачный шар, внутри которого нежно светился бутон лилии. "Ты можешь получить всё, что захочешь, — сказал ангел. — Ты можешь всё". Крылья у него исчезли, а на тонком красивом лице появилась странная улыбка — лукавая и чуть зловещая. Паж Мечей… Цветок в ледяном шарике раскрылся. В нём оказалась Дюймовочка. "А сейчас она превратится в ангела, — произнёс Паж. — Или лучше в чёрта?" Илана не успела ответить. Девочка в магическом шаре превратилась в какое-то омерзительное чудовище. Илана вскрикнула и проснулась.

"Купить бы где-нибудь магическую ледышку, — подумала она. — Говорят, это ужасно дорого, но деньги у меня ещё остались. Только вот где они продаются?"

В классе Иланы такие шары и кубики были у нескольких человек, но на вопрос, где они их взяли, счастливые обладатели чудо-игрушек только делали загадочные лица. Поговаривали, что магические ледышки продаются из-под прилавка в нескольких магазинах на окраине города, и владельцы этих магазинов делят прибыль с поставщиками, которые очень не любят о себе рассказывать. Тем не менее, торговцы обычно рады иметь с ними дело — ведь этот товар приносит хороший доход. "Борцы за чистоту" уже несколько лет безуспешно добивались у городских властей разрешения на обыск нескольких подозрительных магазинов. И уже несколько лет безуспешно искали склад запрещённых товаров. Одни считали, что производство и продажа магических ледышек — бизнес ютов. Ведь если они оборотни, то вполне могут вести дела с людьми, принимая на время человеческий облик. Другие — те, кто не больно-то верил в магию — утверждали, что так называемые магические ледышки — просто-напросто контрабандный товар. Может, с других планет, а может, из соседнего Леброна. Именно такой точки зрения придерживался Джек Эмерсон, считавший эти игрушки биокомпьютерами.

— Если бы не истерия чистильщиков, их бы широко пустили в продажу, — говорил Джек. — Пусть бы дети забавлялись. Да и взрослые тоже. Так ведь нет… Нашим святошам всюду колдовство мерещится. А среди "борцов за чистоту" процентов пятьдесят церковников. Я бы запретил эту партию, как когда-то в старые добрые времена запретили сперва фашистскую, а потом коммунистическую.

— Вот теперь они обе и возродились к жизни в лице партии "Борцы за чистоту", — заметила Лидия. — Фашизм, помноженный на нетерпимость религиозных фанатиков. Понятия не имею, почему власти их так распустили.

— Властям выгодно иметь такую свору, — мрачно сказала Таня. — Чем больше цепных псов спускаешь на народ, тем больше он запуган и, следовательно, пассивен.

Вспомнив этот разговор, Илана подумала, что уже давно не бывала в «часовне». Пора туда наведаться. И будет очень даже неплохо, если там окажется Ева Руперт. Кто-то из её знакомых недавно приобрёл ледышку. Может, она узнает, где он её достал.

— Ему этот шарик подарили, — сказала Ева. — А он вскоре подарил его своему племяннику. И совершенно зря. У того его в школе стащили, чуть ли не на следующий же день… А может, эта ледышка просто растаяла у него в портфеле. Говорят, такое бывает. Тут ведь магия… Ладно, Джек, не гримасничай. Я и так знаю, что ты обо всём об этом думаешь.

— Ладно, если ледышка растаяла, — вздохнула Лидия. — А вот то, что дети в последнее время исчезают без следа, как будто бы тают… Три дня назад пропал Тим Уоллес. Он ко мне в библиотеку ходил. Такой хороший мальчик… Илана, ты, говорят, не на шутку балетом занялась? Вот и правильно. Лучше тренируйся перед зеркалом, чем по городу болтаться. Целее будешь.

Упражняться перед зеркалом Илана не забывала, но и торчать всё лето в четырёх стенах не собиралась.

— Преступники были всегда, — сказала она бабушке. — И люди сроду пропадали, однако жизнь из-за этого не замирала.

— Но почему бы тебе во дворе не поиграть?

— Да потому что мне уже не три года! Ничего со мной не случится. Я же не собираюсь бродить по всяким трущобам.

Знала бы бабушка, что примерно там-то Илана и пропадает, отправляясь якобы в парк или в Торговый Центр.

На окраинах Гаммеля ещё встречались заброшенные кварталы, которые власти всё собирались застроить дешёвым жильём. Пока что в домах, где некогда жили первые колонисты, селился всякий сброд. Эти кварталы всегда привлекали детвору. Ещё бы! Ведь здесь можно было увидеть постройки алиенов, которые одно время пытались ужиться на Гее с потомками землян. Например, на восточной окраине до сих пор кое-где возвышались глиняные пирамиды с рядами круглых окошек — дома зиллов. Эти мохнатые похожие на обезьян карлики с планеты Кадар возмущали землян своей вороватостью и обычаем поедать своих умерших сородичей. А на западе столицы, между Шиманским рынком и космопортом, вдоль узких извилистых улиц громоздились странные конструкции из камня и цветного стекла. Причём преобладало стекло. Построившие эти дома выходцы с планеты Ариман отличались честностью, открытостью и дружелюбием. Но похоже, именно их открытость и сослужила им плохую службу. Что-либо скрывать от окружающих считалось у ариманцев проявлением неуважения. Поэтому они не делали тайны даже из своей личной жизни. Огромные — во всю стену — окна их домов никогда не завешивались, а в их жилищах днём и ночью горели яркие лампы. Ариманцы не любили ни темноты, ни сумерек. Этим существам ничего не стоило заняться любовью где-нибудь на газоне, при всём честном народе, и они никак не могли понять, почему люди считают это верхом неприличия. Вообще-то некоторые земляне уже начинали привыкать к странностям ариманцев. Эти гуманоиды были не только дружелюбны, но и на редкость красивы. А любовью они занимались с таким искусством, что по Германару до сих пор ходили диски и брошюры под названием "Ариманская камасутра". Илана такую книжку видела — её приносила в школу Анна Ройзен, стащив у старшей сестры. Илана иногда думала, что было бы здорово, если бы по улицам Гаммеля и сейчас ходили ариманцы — изящные, глазастые, с золотистой кожей и оранжевыми, как пламя, волосами. А также забавные мохнатые зиллы. И меняющие окраску разумные ящеры с планеты Сигма-Тау, и похожие на гигантских муравьёв керминниды… Последние славились своим трудолюбием и бескорыстием, но очень уже землян раздражал их запах. А поскольку землян на Гее было значительно больше, керминниды решили, что раздражать их опасно. Многие другие инопланетяне тоже это поняли, ну а кто не понял, тем в конце концов объяснили.

Власти Гаммеля до сих пор не решили, что делать с домами ариманцев. Эти на редкость хорошо сохранившиеся постройки поражали красотой и оригинальностью, но они настолько не соответствовали представлениям землян о человеческом жилье, что, несмотря на очень низкую арендную плату, селиться там не хотели даже бедняки. И даже бродяги предпочитали ночевать в полуобвалившихся лачугах, возведённых некогда руками людей, а не среди разноцветного стеклянного хаоса, где так комфортно чувствовали себя уроженцы Аримана.

В последнее время эти дома всё чаще и чаще стали использовать как магазины. Прозрачность ариманских строений, стены которых напоминали витрины, позволяли выставлять на обозрение весь товар, но поговаривали, что именно в этих дешёвых магазинчиках и ведётся самая активная подпольная торговля. Там мол только кажется, что всё на виду.

Илана приехала в Шиман-Таун — так называлась западная окраина Гаммеля — на автобусе. Рельсовую дорогу в этот район почему-то не проложили, а тратиться на воздушный транспорт не хотелось. Девочка немного побродила по базару — вдруг ледышки продаются в каком-нибудь рыночном ларьке, но она очень быстро устала от шума и толчеи. Здесь было интересно, а от обилия товаров просто глаза разбегались, но интуиция подсказывала Илане, что запрещёнными игрушками на больших рынках не торгуют — в таких местах на каждом шагу полиция и смотрители.

По узким улочкам Шиман-Тауна то и дело проносились на гоночных мотореллах длинноволосые парни в кожаных перчатках. Иные прохожие, едва их завидев, спешили укрыться в ближайшем доме или хотя бы прижимались к стене. Банды главеров были настоящим бичом гаммельских окраин, а здесь, в западном пригороде, эти молодчики чувствовали себя чуть ли не хозяевами. Ходили слухи, что весь Шиман-Таун поделён между несколькими враждующими группировками. Больше всего их боялись торговцы, не имеющие лицензий. Главеры постоянно "взимали с них дань" — якобы за то, что защищали их от других банд. Илана знала, что слово главер образовано от жаргонного глав «перчатка». Члены этих банд всегда были в перчатках. Поговаривали, что среди главеров есть и девушки, причём их становится всё больше и больше. Главеры одевались так, что отличить парня от девушки было невозможно, и почти никогда не появлялись на улице без огромных защитных очков или шлемов-полумасок, закрывающих верхнюю часть головы и почти всё лицо.

Обход «ариманских» магазинов оказался делом занятным, но ледышек Илана не нашла и там. Продавцы либо отшучивались, либо делали вид, будто не понимают, о чём она их спрашивает. Эти магазины с прозрачными стенами сами казались заколдованными кристаллами, внутри которых в переливах радужного света двигались ожившие по воле какого-то мага фигурки. Яркие блики расцвечивали дешёвые игрушки, делая их сказочно-красивыми, а люди в этом призрачном мерцании походили на пришельцев из иных миров.

Кстати, встретить в Шиман-Тауне инопланетянина считалось делом обычным — космопорт был совсем рядом. Сюда даже алиены иногда заглядывали. Появляться в центре они не решались — они знали, как относятся к чужакам здешние потомки землян, но на западной окраине, где так хорошо сохранились постройки ариманцев, а неподалёку находился посёлок ютов, алиены чувствовали себя достаточно уверенно.

Илане посчастливилось встретить двух устрашающего вида великанов с лиловато-серой кожей и красными глазами. Нижнюю часть лица скрывали респираторы — видимо, этим существам был вреден воздух Геи, а на шишковатых лысых головах покачивались тонкие отростки, похожие на антенны. Массивные обтянутые комбинезонами фигуры алиенов почти не отличались от человеческих, но пальцев у них на руках было не пять, а гораздо больше. Сколько — Илана не рассмотрела. Эти двое испугали её, но только в первый момент. Она быстро поняла, что они совершенно не агрессивны и при этом очень чувствительны к настроению окружающих. Заметив её испуг, великаны явно забеспокоились и ускорили шаг. Илане даже стыдно стало. Они здесь в большей опасности, чем она. Они в чужом мире. К тому же чужаков здесь не очень-то жалуют, и любой неосторожный шаг может им дорого обойтись. Впрочем, она здесь тоже чужая. Почти. Ведь один из её родителей, тот, в чьих жилах текла голубая кровь, явился сюда из другого мира. Быть может, ещё более далёкого, чем родина этих красноглазых великанов. Где он сейчас? Или она? И где тот загадочный мир, где живут люди с белыми волосами и голубой кровью? Наверное, они красивы, как Снежный король и его принц с картины Мартина Кейна…

— Что хоть ты тут ищешь, принцесса?

Резкий хрипловатый голос заставил девочку вздрогнуть. Старик, остановивший её возле магазина "Детские товары", походил на гнома. Бородатый, в длинной накидке и шляпе, напоминающей колпак, он был ниже Иланы примерно на полголовы.

— В этих дешёвых магазинах игрушки для принцесс не продаются.

— Ну так скажите, где они продаются, господин, если уж вы приняли меня за принцессу.

— Может, для кого-то я и господин, но для принцессы — слуга. Стоит ли покупать то, что можешь сделать сам? Ведь это же просто ледышки.

Илана почувствовала, как к лицу приливает холодная волна. Откуда этот бородатый карлик узнал, что ей нужно? А впрочем, ничего удивительного. Вряд ли она первая девчонка, разыскивающая в магазинах сомнительной репутации запрещённую игрушку.

— Нехорошее это место, — старик понизил голос почти до шёпота. — Особенно для тех, у кого в жилах течёт голубая кровь. Пожалуй, я дам тебе этот дурацкий шарик, лишь бы ты поскорей отсюда ушла.

С этими словами карлик вытащил откуда-то из складок своей накидки прозрачный шар размером с кулачок ребёнка и протянул Илане.

— Бери-бери. Он настоящий. Ты увидишь в нём всё, что захочешь. Почти всё.

— Сколько? — небрежно спросила Илана, всем своим видом показывая, что не больно-то ей эта ледышка и нужна.

Когда торгуешься, выказывать чрезмерную заинтересованность в товаре нельзя. Однако старик опять сбил её с толку.

— Для тебя нисколько, — заявил он, быстрым и ловким движением засунув ледышку ей в карман.

— Нет… Я так не могу, — растерялась девочка.

— Может, я хочу сделать тебе подарок, — улыбнулся «гном».

— Но я не могу его принять. Бабушка учила меня, что принимать подарки от незнакомцев нельзя. Пожалуйста, назови свою цену.

— А ты просто дай, сколько можешь, — прищурился старик.

Илана даже примерно не знала, сколько стоят магические ледышки. Она могла бы расплатиться и медным тиффингом. Наверное, старик на это и рассчитывал, поэтому Илана из какого-то странного упрямства, а может из самолюбия протянула ему монету в десять гвен.

— Ты щедра, моя принцесса, — карлик отвесил Илане поклон, и ей стало немного не по себе от его серьёзности, в которой не было ничего комического. — Не скучай. Скоро зима.

— Разве скоро? Лето ещё только началось…

— Оно закончится раньше, чем ты думаешь. Близится зима.

— Но почему…

— Тсс! — старик прижал палец к губам.

Взгляд его пронзительно-светлых глаз был устремлён куда-то мимо Иланы — он как будто заметил врага, приближающегося к ней сзади. Девочка оглянулась, но никого не увидела. Когда же она снова повернулась к своему странному собеседнику, его уже и след простыл. Однако чувство опасности, которое он в ней всколыхнул, не прошло. Илана сама не знала, что её заставило посмотреть на витрину магазина, напоминающего огромный кристалл с неровными разноцветными гранями. Там, внутри, без конца сновало множество фигур. На фоне этой суеты шесть манекенов в витрине второго этажа, наверное, просто не могли не привлекать внимание. Они походили на актёров театра пантомимы, неожиданно замерших во время танца. В их изящной неподвижности чудилось что-то многозначительное. И зловещее.

На втором этаже находился отдел детской и подростковой одежды. В последнее время в моду вошла стилизация под костюмы разных эпох. Все эти шесть манекенов, изображавшие подростков двенадцати-четырнадцати лет, были облачены в некое подобие средневековых одеяний. Больше всех Илане понравился мальчик в высоких сапогах и голубом плаще с пелериной. Длинные тёмные волосы обрамляли узкое бледное лицо, на котором так выделялись огромные ярко-голубые глаза. Наверное, они были не нарисованы, а сделаны из цветного стекла. Этот манекен очень напоминал Пажа Мечей из новой колоды Лидии. Он даже стоял почти в такой же позе. Правда, меча у него не было.

У Иланы вдруг возникло непреодолимое желание рассмотреть этот манекен получше. Желание довольно глупое, но почему бы его не исполнить…

Девочка ненадолго задержалась на первом этаже — в отделе мягкой игрушки. Она сроду не играла в куклы, но зверьё из искусственного меха было её слабостью. Когда же она наконец поднялась на второй этаж, то с удивлением обнаружила, что прекрасный принц в голубом плаще исчез. Оконные витрины во всех «ариманских» магазинах были открытыми. В них спокойно заходили не только продавцы, но и покупатели — последние иногда просили товар с витрины.

Работники магазина вполне могли унести манекен. Это бы не заняло много времени, но зачем это делать в разгар торгового дня? Может, его решили переодеть? Ерунда. Их сроду переодевают прямо в витринах.

— Тебе что-то подсказать? — спросила молодая продавщица, подошедшая, чтобы поправить на одном из манекенов шляпу — как раз на том, рядом с которым ещё пять минут назад стоял "Паж Мечей".

— Тут был манекен в голубом плаще, — робко сказала Илана. — Не пойму, куда он делся…

— Мы периодически обновляем витрины…

— Но он только что был тут.

— Только что? Эту экспозицию мы уже две недели не трогали.

— Но он был тут — несколько минут назад. Такой красивый, в голубом плаще с пелериной и узких сапогах с отворотами. Я только что видела его с улицы.

— Думаю, это был кто-то из посетителей. Встал тут рядом с манекенами и смотрел на улицу. Может, ждал кого, высматривал… А потом ушёл.

— Но он был совершенно неподвижен… А вы видели здесь такого мальчика — темноволосого, в голубой накидке?

— Деточка, да тут каждый день столько бывает всяких мальчиков и девочек, мужчин и женщин, людей и не совсем людей… И совсем даже не людей. Если я на каждого глазеть буду, то когда же работать?

— Какие-то проблемы? — осведомился молодой человек в рабочем халате поверх делового костюма. Держался он приветливо, но властно. Наверное, это был хозяин магазина. Большинству владельцев таких вот маленьких магазинчиков приходилось выполнять обязанности и бухгалтера, и кладовщика, а порой даже грузчика. Илана слышала, что в последнее время крупные компании совершенно задавили мелких предпринимателей.

Продавщица тут же обрисовала хозяину суть проблемы.

— Великий поэт прошлого был прав, — улыбнулся тот. — Романтичным девицам всюду мерещатся мужчины в голубых плащах.

— Мне не померещилось, — нахмурилась Илана. — Он стоял вот здесь — справа от этого манекена в белом.

— Нисколько не сомневаюсь, — поспешно заверил её хозяин. — Только это был явно не манекен, а какой-нибудь заезжий юный франт. Может быть, с Авалона. Они в нашу дыру редко заглядывают, но, говорят, вчера приземлился авалонский корабль. А движущихся манекенов в моём магазине нет. Не могу себе этого позволить. Это в лучших супермаркетах манекены-роботы прогуливаются вдоль витрин — демонстрируют одежду и забавляют покупателей… У них, конечно, ограниченный набор движений, но всё равно впечатляет. Увы, это не для нас. У нас тут покупателям-то развернуться негде. Так что, если тебя кто-то разыграл, то наши манекены тут ни при чём. Они у нас смирные. Как поставим, так и стоят.

— Мне просто… понравилась накидка, смущённо пояснила Илана. Она чувствовала, что выглядит в глазах этих двоих полной идиоткой. — Такая голубая, с пелериной…

— К сожалению, выбор плащей и накидок у нас невелик, — развёл руками хозяин. — Зато есть чудесные платьица для девочек твоего возраста. Совсем недорого. А послезавтра ожидается завоз. Будем рады, если ты к нам заглянешь.

— Обязательно зайду, — пообещала Илана.

Ей вдруг захотелось поскорее покинуть этот стеклянный магазин и вообще Шиман-Таун. Странное место, где неожиданно появляются сказочные гномы и принцы в голубых плащах. И так же неожиданно исчезают. Кто это был на втором этаже магазина? Он что, нарочно прикинулся манекеном? И зачем? Он за кем-то следил? Неужели за ней? Наверное, он видел, как она купила запрещённую игрушку. Тогда ей следует не искать его, а поскорей уносить отсюда ноги. Поговаривали, что в Особом Отделе, который обычно называли просто ОО, есть внештатные агенты совсем юного возраста. А возможно, это была переодетая девушка.

Магический шарик даже не оттопыривал карман юбки-шорт. В последнее время Илана полюбила короткие юбки — с тех пор, как разглядела перед зеркалом, что у неё красивые ноги. Длинные, стройные, но отнюдь не тонкие, какими они были раньше. Илана больше не собиралась прятаться под бесформенными балахонами. "Честный заработок" позволил ей купить себе кое-что из одежды. Эта юбка-шорт Илане особенно нравилась. В её глубокие карманы можно было столько напихать, что, надевая её, девочка оставляла дома свою заплечную сумку. Сейчас в них лежали только кошелёк и ледышка. Сунув руку в правый карман и крепко сжав в кулаке драгоценный шарик, Илана поспешила на автобусную остановку. Наземным транспортом обычно пользовались бедняки. Многие возвращались из Шиман-Тауна с целым ворохом покупок, и никто не обращал на Илану Стивенс никакого внимания. Даже её бледность и цвет волос не вызывали у окружающих ни малейшего интереса. Здесь, на западной окраине, и не таких можно было встретить. Илана то и дело оглядывалась — не следит ли кто за ней. Таинственный незнакомец (или незнакомка?) вполне мог сменить свой эффектный голубой плащ на что-нибудь менее броское. Не заметив ничего подозрительного, Илана успокоилась. А вскоре уже мысленно потешалась над своими страхами. Особому Отделу только и забот что выслеживать девчонок, мечтающих приобрести магическую ледышку. А тот парень вряд ли кого-то высматривал. Он просто стоял и смотрел в окно. А потом ушёл — пока она пялилась на витрины в отделе мягкой игрушки. Да она бы сроду ничего не заподозрила и не начала выдумывать всякую ерунду, если бы этот старый гном не напугал её своими намёками. Типичный уличный торговец. Такие, говорят, просто обожают напустить туману, чтобы поднять цену, при этом всё обставляют так, будто отдали тебе свой товар почти даром.

Илана решила, что бабушке о запрещённой игрушке знать совсем не обязательно. Да и другим тоже. Она забавлялась своим магическим шариком, лишь когда была уверена, что её никто не видит.

Илана знала: надо крепко сжать ледышку в руке и немного подождать, после чего в ней одна за другой начинают появляться картинки. Просмотрев их все, можно уже заказывать какую-нибудь конкретную из имеющихся в данном шарике. Для этого достаточно, держа ледышку на ладони, подумать о том, что хочешь увидеть. Так говорили все счастливые обладатели волшебных игрушек. И ещё Илана привыкла слышать, что некоторым иногда удаётся наколдовать картинку — то есть придумать её и вызвать в магический шар. Верить этому или нет — она не знала. Никому из её одноклассников наколдовать картинку не удавалось.

Когда Илана решила опробовать свою ледышку, она сперва испугалась, что старик её обманул. Сколько она ни сжимала шарик в руке, он оставался пустым.

"А ещё говорил — увидишь в нём всё, что захочешь, — с досадой подумала девочка. — Вот что значит покупать с рук у кого попало! А кстати… Что я хочу-то увидеть? Может этот шарик работает не так, как другие? Может, ему надо сразу заказать что-то конкретное, и он выберет из своего запаса картинок что-нибудь похожее. Если это действительно биокомпьютер, как говорит Джек. Ева Руперт заказала единорога, и ей показали грифона. Интересно, а если заказать единорога моему шарику… Может, он там есть?"

Да, единорог там оказался. Впрочем, грифон тоже. Создавалось впечатление, что ледышка Иланы хранит в себе изображения едва ли не всего на свете. Надо только поточнее сформулировать своё желание. Или получше представить то, что хочешь увидеть. Когда Илана загадала просто цветок, шарик заполнила какая-то слабо мерцающая муть, которая потом сгустилась, превратившись в размытый силуэт цветка. А едва Илана представила себе ромашку, как бесформенные лепестки вытянулись, побелели, а серединка цветка вспыхнула яркой желтизной.

Однажды Илана, крепко сжав ледышку в руке, прошептала:

— Покажи мне моих родителей.

Шарик наполнился светящимся туманом. На мгновение в нём возникли два смутных силуэта, которые тут же растаяли, и вскоре ледышка снова стала прозрачной. Примерно то же произошло, когда Илана захотела увидеть пейзаж того мира, откуда прибыл её инопланетный родитель. Ледышка довольно долго светилась, мерцая голубыми и серебряными искрами, но никаких картин в ней так и не появилось.

"Ты увидишь в нём всё, что захочешь. Почти всё…" Так сказал тот загадочный старик. Что ж, он почти не солгал. В магической ледышке Иланы появлялось то, что девочка могла себе представить. Шарик мог добавить кое-какие штрихи к тому образу, который возникал в сознании Иланы — например, поярче раскрасить чешую дракона или почётче обрисовать его крылья. Но не знай Илана хотя бы примерно, как выглядит дракон, шарик бы его не показал. Своих родителей она никогда не видела, а значит не могла и вызвать их образы в магический шар. Так же, как и пейзажи неизвестной ей планеты. Зато теперь с его помощью она могла создавать множество различных картин и образов. Шарик помогал их дорисовать, довести до совершенства. И ещё он помогал получше вспомнить тех, кого она когда-либо знала. Впрочем, сделать чёткими воспоминания раннего детства так и не удалось.

Бабушка Полли была довольна. Илана теперь почти безвылазно сидела дома. Чем она там в своей комнате занимается, бабушка не знала, и её это не особенно интересовало. В конце концов, чем уж таким может заниматься десятилетняя девчонка? Смотрит свой новый видик, читает, что-нибудь мастерит из мягкого пластика… Или перед зеркалом вытанцовывает. В общем, чем бы дитя ни тешилось…

Знай бабушка Полли, чем тешится её дитя, она бы сочла эту старинную поговорку не очень удачной.

Глава 10. Осенние неприятности.

Насчёт лета «гном» тоже не солгал. Почти. В конце июля резко похолодало, и последний летний месяц скорее походил на осенний. До середины сентября жители Гаммеля ходили в плащах и куртках, но бабье лето, как ни странно, всё же пришло. День Святого Николауса обещал быть тёплым. Больше всех этому радовались пятиклассники. Ведь в этот знаменательный день — 24 сентября — их принимали в ряды Лихтен-Югенд. В переводе с одного старого европейского языка это означало "юные светоносцы". Именно так и называли членов этой детской и юношеской организации. Три раза в год — 24 сентября, 22 апреля и 19 мая — они устраивали в городе шествие. Младшие, за которыми после одной газетной статьи закрепилось прозвище светлячки, несли свечи, а те, кому было больше тринадцати, — факелы. Говорили, что раньше в Лихтен-Югенд принимали только хороших учеников и только с примерным поведением. Теперь организация охватывала практически всех школьников с десяти до семнадцати лет. В день Святого Николауса каждый пятиклассник сразу после причастия получал белый плащ с капюшоном и серебряный медальон, на котором был изображён ангел с мечом. В этом облачении новички вместе со всеми светоносцами своей школы отправлялись на площадь перед мэрией, откуда и начиналось шествие. У каждой школы был свой маршрут. В такие дни с четырёх до восьми вечера по центральным улицам Гаммеля без конца двигались шеренги детей и подростков в белом. Свечи и факелы, которые они несли, были искусственные — из соображений безопасности, зато светили ярче настоящего огня. Участники шествия должны были хранить молчание, а прохожие, увидев шеренгу светоносцев, умолкали или хотя бы переходили на шёпот.

В этом году подготовку к празднику омрачала недавняя трагедия. В начале сентября был убит известный священник Александр Абель. Жил он в местечке под названием Верден — на границе с Леброном. В маленькую церковь, где он вёл службы, стекался народ со всей страны. Несколько лет назад границу открыли, и прихожан у отца Александра стало ещё больше. На его службы и проповеди ходили и лебронцы, и германарцы. Воспитанный в лоне Ортодоксальной Церкви, Александр Абель не считал её учение единственно правильным. И был глубоко убеждён, что различия между ортодоксальной доктриной и элианской не должны препятствовать союзу этих двух церквей. Самые ярые ортодоксалы то и дело поливали его грязью, называя его терпимость беспринципностью, и всё же авторитет Александра Абеля рос с каждым годом.

3 сентября священника нашли с проломленной головой у ворот его дома. Похоже, на него напали, когда он возвращался с утренней прогулки. Жители Вердена говорили, что отец Александр вставал ни свет ни заря и до первой службы любил прогуляться по окрестностям. А вскоре после похорон кто-то поджёг верденскую церковь. Когда прибыли пожарные, от неё остались одни стены. Внутри всё выгорело, кровля рухнула. Никто не сомневался, что эти два преступления связаны, но никто ничего не мог доказать. У следствия не было никаких зацепок. Ортодоксалы в своих выступлениях намекали, что отец Александр якобы сам навлёк на себя беду, якшаясь с неправоверными.

— Да они же его и урыли, — убеждённо заявил Джек Эмерсон. В «часовне» эта история обсуждалась весьма активно. — Наши мракобесы-церковники. Они ж его ненавидели. Элианцы тоже не во всём с ним соглашались, но они бы и волоска на его голове не тронули.

— Конечно, — кивнула Лидия. — Отец Александр защищал их. Если б не его содействие, им бы вряд ли удалось открыть у нас в Гаммеле приход. Теперь они боятся, что их отсюда попрут.

— Всё может быть, — сказала Таня. — Им и так в последнее время житья нет. На прошлой неделе кто-то ночью забрался в церковь Святой Анны и сломал орган. У них же службы под музыку…Кстати, так здорово! Я один раз слушала там мессу. А совсем недавно, кажется, в понедельник, у них почти все окна перебили. Ребятня какая-то. Вроде бы, их видели, но никого не поймали.

— Юные светоносцы, — усмехнулся Ганс Фишер. — И будущие чистильщики…

— Да брось, — поморщилась Таня. — Все мы были в Лихтен-Югенд, однако в Партию борцов за чистоту никто из нас почему-то не вступил.

— Из нас — никто, но мы ведь не большинство. Думаю, эти ребятишки не случайно похулиганили. Есть с кого пример брать. Помните, лебронцы крестный ход устроили? За ними же всю дорогу шли наши святоши с плакатами "Элианцы — еретики и пидара…" В общем, со всякой руганью.

— Лидия, ну зачем ты так щипнула бедного Ганса? — давясь от смеха, спросила Илана. — У нас в гимназии этим словом все стены исписаны. И я уже давно знаю, что это такое. Я вот только не понимаю, почему наша церковь так яростно обвиняет элианцев в мужеложестве… и вообще во всяком разврате? Потому что у ихних священников обет безбрачия? Можно подумать, что развратничают и предаются греховным мечтам только те, у кого нет под боком законной супруги! Сколько семейных налево ходят. Причём многие члены нашего парламента ходят не куда-нибудь, а в Римскую Баню. Там, конечно, не все услуги в прейскуранте указаны, но все знают, что мальчики сейчас дороже девочек.

— Неплохая осведомлённость плюс трезвый, аналитический ум, — констатировал Джек. — Иногда я забываю, что ты ребёнок. Ты хоть сама об этом не забывай.

— Илана, ты так и не ходишь на исповедь? — спросила Таня. — И не причащаешься? А ведь вас скоро в Лихтен-Югенд должны принимать…

— Я туда не рвусь, — пожала плечами Илана. — Кажется, из школы за это не выгоняют.

— Конечно, нет, — вздохнула Лидия. — Но мы все вступали. Так уж было принято. Всё равно к этому почти никто серьёзно не относился. А знаете… Мне даже нравилось участвовать в этих шествиях. Особенно когда смеркалось. Идёшь со своими по какой-нибудь тихой узкой улочке, и вдруг навстречу из полутьмы другая колонна. Молчаливые фигуры в белом, в руках — голубоватые огоньки… Раньше во время шествий фонари не включали, и весь город был в таких вот огоньках. А теперь… никакой тебе таинственности. Все улицы освещены.

— Ещё бы, — заметил Ганс. — Раньше дети не пропадали. Во всяком случае, так часто. Представляете, если во время шествия кто-нибудь пропадёт!

— Или вдруг появится какой-нибудь тип с дудочкой, — Джек сделал страшное лицо. — И все светоносцы стройными шеренгами двинутся за ним…

— Да ну тебя! — замахала руками Лидия. — Лучше так не шутить. Лично я считаю, что наш город надо переименовать. Имена и названия имеют магическую силу, и очень жаль, что многие этого не понимают. Гаммель — Гамельн… Похожие названия — похожие события. И столь же таинственные. Сколько уже пропало детей, и до сих пор никого не нашли. Даже тел…

— Пока тело не найдено, есть надежда, что человек жив, — сказал Мартин. — И всё же неизвестность — это ужасно.

— Да уж, — вздохнула Таня. — Говорят, сейчас работорговцы людей похищают. В основном детей и молодёжь… Кстати, у нас ведь в последние годы и несколько юношей пропало. Есть планеты, где вовсю процветает рабство. В Федерацию они не входят, но их корабли тоже повсюду летают.

— Но у нас в космопорту такой досмотр… — начала было Лидия.

— Ну и что! — махнул рукой Ганс. — Любые документы можно подделать…

— А ты поосторожней, — повернулся он к Илане. — Ты в последнее время хорошеешь не по дням, а по часам. А красавиц во все времена похищали.

— Вот именно, — подтвердила Таня. — Ещё окажешься в гареме какого-нибудь варвара с зелёной кожей и драконьим гребнем. Так что поменьше болтайся по окраинам, где полно инопланетян. Не разговаривай с незнакомцами, а главное — ничего у них не бери.

— Да знаю, — засмеялась Илана. — Бабушка мне уже давно объяснила, что нельзя брать у чужих дядей игрушки и конфеты.

"И я действительно ничего у них не беру, — добавила она про себя. — Игрушку я у чужого дяди не взяла, а купила"

Илана вспомнила загадочного «гнома» и не менее загадочного «манекена», смотревшего на неё сквозь витрину магазина… И по спине её пробежал холодок.

Игрушки она через три дня лишилась. А всё потому, что пропал очередной ребёнок, и полиция выяснила, что незадолго до исчезновения этот двенадцатилетний мальчик где-то раздобыл магическую ледышку. Мэрия наконец разрешила чистильщикам провести акцию, которую они планировали уже несколько лет. Был проведён рейд по самым подозрительным магазинам и по всем школам Гаммеля. Всех детей заставили выворачивать карманы и выкладывать содержимое своих портфелей на учительский стол. Многие ученики — особенно в престижных школах — яростно протестовали и грозили пожаловаться родителям.

— Мой папа на вас в суд подаст! — крикнула Марго Аффенштайн.

— Ничего подобного он не сделает, дитя моё, — прогнусавил долговязый священник с нездоровым цветом лица и длинными сальными волосами. — Мы действуем с разрешения властей и для твоего же блага. Мы заботимся о тебе и твоих друзьях, девочка. Дети не должны держать в руках эти дьявольские игрушки. Дьявол сперва похищает ваши души, а потом забирает вас самих.

— Да ими многие играют, — пробубнил Том Брикс. — Как будто все пропадают…

— Не спорьте, дети! — строго сказала классная дама. — Святой отец знает, что говорит. И уж, конечно же, знает, что делает.

Среди активистов Партии борцов за чистоту были представители разных сословий и профессий, но чувствовалось, что церковников-ортодоксалов там больше всего. В пятом классе «чистку» проводили два священника и какая-то энергичная сухощавая дама с недобрым блеском в глазах.

Илана проклинала себя за то, что не оставила ледышку дома. Вообще-то она редко это делала — боялась, что бабушка затеет в её отсутствие капитальную уборку и найдёт магический шар. А сегодня к тому же было «окно» между математикой и уроком рисования. Илана собиралась провести свободное время в ботаническом саду, который находился в квартале от школы. Она давно облюбовала там одно укромное местечко — старую сломанную беседку, затерявшуюся среди зарослей акации. Там бы ей никто не помешал немного поэкспериментировать с магическим шариком. В последнее время это стало её любимым занятием.

Кое в чём священник-чистильщик был прав. Магические ледышки действительно завладевали душами своих юных хозяев. С этими игрушками не хотелось расставаться ни на минуту. Иначе зачем бы большинство обладателей магических шаров и кубиков носили их с собой в портфелях? И вот теперь они все в этом раскаивались. Впрочем, обида и гнев не лишили их способности удивляться. Все так и ахнули, когда чистильщики извлекли магический шарик из потрёпанного рюкзачка Иланы.

— Ничего себе! — присвистнул Питер Джефферсон. — И откуда только у этой нищенки ледышка? Украла поди…

— Наверное, ей Марго подарила, — язвительно заметила Снежана Грундер. — За пятёрку по математике.

Марго и Снежана были яростными соперницами — главным образом потому, что каждая считала своего отца самым крутым. В классе уже привыкли к их постоянным стычкам.

— До сих пор не можешь нарадоваться, что тебя освободили от экзаменов? — не осталась в долгу Марго. — Интересно, как ты от них отвертишься в следующий раз. Может, нарочно подставишь собаке свою тощую задницу?

Многие захихикали, а Снежана Грундер покраснела.

— Сейчас же прекратите! — повысила голос классная дама. — Как вы себя ведёте при уважаемых людях!

— Люди, которые уважают себя и других, не шарят в чужих сумках, — сказала Илана.

Класс притих. Смелое заявление Иланы Стивенс удивило всех ещё больше, чем извлечённый из её портфеля магический шарик.

— Вот вам и результат, — скорбно пропел второй священник — низенький и плотный, с круглым лоснящимся лицом. — Плачевный результат воздействия на детские души дьявольских игрушек. Дети совсем перестали уважать старших.

— Не огорчайтесь, святой отец, — сдвинула брови сухощавая дама-чистильщица. — Дети редко ценят то, что делается для их же блага.

Она устремила на Илану пронзительный взгляд маленьких глубоко посаженных глазок — видимо, один из своих коронных взглядов, какими она привыкла ставить на место обнаглевших юнцов. И была явно обескуражена тем, что странная бледная девочка с белыми, как снег, локонами даже не подумала опустить глаза — огромные, без зрачков глаза, напоминающие окна, за которыми царит зимний сумрак… Дама-чистильщица невольно поёжилась. На мгновение ей показалось, будто где-то рядом открылось окно и в комнату ворвался ледяной ветер. Позже, когда рейд закончился, она рассказала о своих впечатлениях священникам, а те сочли своим долгом поговорить с пастором Коулом.

— Это та самая девочка, которая отказалась от причастия, — промолвил пастор. — Закон не позволяет отчислять за это из школы. А жаль. Детям дьявола не место среди детей Адама и Евы. Надеюсь, когда-нибудь это поймут все.

На следующий день бабушку Полли вызвали в школу. Домой она вернулась очень расстроенная.

— Может, ты всё-таки будешь ходить на исповедь? — спросила она за ужином. — А то что же получается… Все твои одноклассники станут светоносцами, а ты…

— А я нет! — сердито сказала Илана. — Все мои одноклассники от стыда розовеют, а я голубею. У всех моих одноклассников чёрные зрачки, а у меня их не видно. Все мои одноклассники боятся холода, а я нет…

— К чему ты всё это говоришь, детка?

— Да к тому, что я и так от них от всех отличаюсь. Одним отличием больше, одним меньше — какая разница? Я уже сказала, что не буду ходить к пастору Коулу на исповедь, и решение своё не изменю. Коул Джефферсон — подлый лицемер, и если Богу угодно, чтобы ему служили такие люди, то в чём тогда разница между Богом и дьяволом?

— Господь с тобой! — всплеснула руками бабушка. — Да разве так можно!

— И если такие, как Снежана Грундер и Том Брикс достойны называться светоносцами, то мне так называться совсем даже не хочется.

— Ну хорошо, не хочешь вступать в Лихтен-Югенд — не вступай, но… Скажи, где ты раздобыла эту проклятую ледышку? Мне сказали, что вчера у тебя в портфеле нашли дьявольский шар.

— Бабуля, дьявольского в нём столько же, сколько… в том же телевизоре. Очередное чудо техники, как говорит Джек. Томас Квинт пропал не из-за того, что играл магической ледышкой — ими многие играют… Его просто похитил или убил какой-то негодяй. Преступник. Мартин правильно говорит: властям надо получше бороться с преступностью, а не позволять всяким психам и дегенератам обыскивать детей, отбирать у них игрушки.

— Может быть. И всё же… где ты взяла эту игрушку?

— Купила с рук. На Центральном Рынке. А если будет возможность, куплю снова. Марго Аффенштайн вчера позвонила из школы домой и всё рассказала. И отец заверил её, что раздобудет ей новую ледышку. И другие родители так же сделают. Ты же знаешь, что многие считают эту акцию глупой. Бабуля, я купила этот шарик ещё летом, и, как видишь, со мной ничего не случилось.

— Ты уверена, детка? Твоя классная дама сказала мне сегодня такое, что мне просто не по себе стало… Это правда, что ты пыталась заморозить госпожу Моссунг?

— Что?! Кого я пыталась…

— Госпожа Моссунг — это детский психолог. У неё, вроде бы, даже учёное звание есть… И член Партии борцов за чистоту. Вчера она была в вашем классе…

— А-а, эта противная тётка с маленькими злыми глазками… Так она ещё и психолог? Ещё и детский? Да она же ненавидит детей! Ты бы видела, как она на меня уставилась!

— А она утверждает, что это ты на неё как-то странно смотрела. Так, что ей стало холодно. Она считает, будто ты хотела её заморозить…

— Нет, бабуля, это она хотела испепелить меня своим взглядом. А я таких не боюсь. Она это поняла и от злости навыдумывала обо мне всякой ерунды.

— Ну допустим, всё было не совсем так, как она говорит, — согласилась бабушка. — Но ты же явно вела себя вызывающе. Наверное, ты слишком дерзко на неё смотрела. Ты готова воевать с целым миром. Зачем? Я очень тебя люблю. И не хочу, чтобы говорили, будто ты обладаешь какой-то дьявольской силой. Я вот что подумала… Считается, что школьники должны исповедоваться и причащаться у своего пастора1, но в конце концов, это не обязательно. Можешь ходить на исповедь в церковь.

— Но в нашем приходе служит пастор Коул. А другие церкви не так уж и близко.

— Но тебе ж туда не каждый день ходить…

— А всего лишь раз в неделю, — поморщилась Илана. — Я вообще не вижу в этом никакого смысла. В исповеди, я имею в виду. О чём мне стыдно рассказывать, я всё равно никому не расскажу, даже священнику. А Бог ведь и так всё видит, правда? Мартин говорит, что молиться ему можно везде. Не обязательно в церкви. А лучше даже так, чтобы никто не видел и не слышал.

— Опять Мартин! Кейны, конечно, хорошие люди, но… Что-то мне не очень нравится, как он на тебя влияет…

— А что тебе нравится? Отто Грундер вон постоянно в церковь ходит. Богатые пожертвования делает. Стоит там, крестится, кланяется… А потом садится в автолёт и звонит своим псам — чтобы прибили кого-нибудь…

— Да при чём тут Отто Грундер! Господи, ну чего ты злишься? Я же не запрещаю тебе общаться с Мартином…

— Ещё бы ты мне это запрещала! — неожиданно нахлынувшая ярость обожгла лицо Иланы ледяным холодом. Она видела в зеркальной дверце кухонного шкафа своё отражение — маска из нежно-голубого фаянса, в прорезях которой темнеют две синие бездны. Взъерошенные змеистые кудри придавали ей сходство с Горгоной-Медузой. — Почему все считают, что могут мне запрещать? Или отбирать у меня мои вещи…

— Илана, — повысила голос бабушка. — Я действительно имею право тебе запрещать. Я взяла тебя на воспитание и отвечаю за тебя…

— Не надо попрекать меня тем, что ты взяла меня их приюта! Если хочешь, то сегодня же уйду туда в чём есть.

— Не смей так говорить!

— А ты не смей меня унижать! Если мне нет шестнадцати лет, ещё не значит, что я должна жить чужим умом! Особенно если учесть, что своего у меня побольше, чем у некоторых.

Ярость Иланы утихла, когда она увидела, как побледнела бабушка Полли.

— Боже, — прошептала та, дрожащими руками поставив чашку на блюдце. — От тебя сейчас и правда веет холодом… Когда ты так смотришь…

— Бабуля, но это же всё глупости! Теперь и ты будешь говорить, что я пыталась тебя заморозить? Ещё не хватало, чтобы эти твари заставили нас поссориться!

— "Эти твари"… — покачала головой бабушка. — Сколько в тебе презрения. Ты его не демонстрируешь, и потому оно ещё заметней… Илана, они ненавидят тебя, потому что боятся. Они не знают, кто ты и что ты. Я тоже не знаю. Но в отличие от них я тебя люблю…

— Я тебя тоже, бабуля…

— Неуклюжий птенец превращается в прекрасную белую птицу, — не слушая её, тихо продолжала бабушка. — Ещё немного — и он научится летать. И ему станет тесно в моём убогом курятнике.

— Не говори так! Я люблю тебя и наш дом. И никогда тебя не покину.

— Мне хотелось бы в это верить, но… Каждый идёт своим путём. В последнее время ты ведёшь себя, как наследная принцесса, которая сердится, когда старая служанка пытается давать ей советы…

— Вот теперь уже ты меня обижаешь, — надулась Илана. — Разве я мало делаю в доме?

— Я не об этом. Не знаю, какая ты будешь в шестнадцать… Боюсь, что я уже этого не увижу. Ты повзрослеешь гораздо раньше своих ровесников. Вспоминай обо мне, когда отправишься искать своё царство.

— Знаешь, бабуля… — Илана встала из-за стола и принялась с грохотом собирать посуду. — Можешь меня стукнуть, но ещё немного — и я решу, что у тебя начинается болезнь Альцгеймера. С царством я пока подожду, но я завтра же отправлюсь искать какую-нибудь церковь — поближе к дому и желательно поменьше, где нет столпотворения и… нищих. Может, это и не по-христиански, но меня они раздражают. Если тебе это так надо, буду ходить на исповедь. Буду каждую неделю повторять, как попугай, что я ленилась, ругалась и обжиралась… И ещё замораживала борцов за чистоту.

Глава 11. Снеговей.

Войдя на следующее утро в класс, Илана наткнулась на сбившихся в тесную кучку девчонок. Судя по тому, что центром её была Агнесса Джефферсон, информацию для обсуждения подкинула именно она. Мальчишки к этому сборищу не присоединялись, лишь поглядывали в сторону одноклассниц со смесью иронии и любопытства. Когда прозвенел звонок, девочки стали рассаживаться по своим местам, подчёркнуто стараясь не смотреть на Илану.

— Слушай, Стивенс! — окликнул её Марк Леман, сын известного в городе журналиста Виктора Лемана, публиковавшегося под псевдонимом Джокер. — Правда, что ты вчера пыталась заморозить эту тётку-чистильщицу?

Марк иногда подначивал Илану, но совершенно беззлобно, и неприязни она к нему не питала.

— Буду я ещё тратить на неё свою дьявольскую силу. Она и без того как мороженая курица.

Агнесса демонстративно перекрестилась, а мальчишки расхохотались. Илана заметила, что некоторые из них всё чаще и чаще косятся на неё с интересом и одобрением. Дерзость, с какой она вела себя в последнее время, вызывала у них восхищение. Немаловажную роль в их отношении к Илане Стивенс играло и то, что она стремительно хорошела. Мальчишки уже отвыкли считать её уродиной. Большинство же девочек от этого отвыкнуть не могли. Вернее, не хотели.

После первого урока явилась классная дама.

— Дети, — сказала она, сияя своей обычной фальшивой улыбкой. — Занятий сегодня больше не будет. Мы идём в Музей экзобиологии. Потом можете отправляться по домам. Завтра у вас очень важный день. Советую хорошенько отдохнуть и повторить все обязательные молитвы. Ведь завтрашнее причастие для вас особенное. Погоду обещают сухую и тёплую, так что, думаю, шествие пройдёт удачно. Илана Стивенс, ты не собираешься присоединиться к своим друзьям?

— Собираюсь, мадам Фоли, — вежливо ответила Илана. — Мне же завтра в школу не обязательно. Значит, завтра я пойду в гости.

— У тебя ещё и друзья есть? — язвительно поинтересовалась Снежана Грундер. — Наверное, среди ютов?

— Ага, — кивнула Илана. — Среди тех, кто по моему желанию превращается в собак и кусает всяких вонючек.

Снежана хотела что-то сказать и вдруг застыла с открытым ртом. По дороге в музей она то и дело исподтишка бросала на Илану какие-то странные взгляды.

Агнесса же всю дорогу трещала со своей подругой Ирмой Кобель.

— Знаю я, какие у неё друзья! Этот сумасшедший художник Мартин Кейн. Сын ведьмы. Говорят, у них кот — оборотень. Этот безбожник Кейн рисует всякие дьявольские картины. Пейзажи, каких не бывает, чудовищ… А люди у него… Иногда не поймёшь — мужчина или женщина, мальчик или девочка. Это же грех!. Бог создал мужчину и женщину. Они разные. Женщина не должна походить на мужчину, и наоборот… Папа говорит, что выставки таких безбожников надо бульдозерами сносить. Хорошо хоть, им в приличных музеях выставляться не позволяют.

Агнесса разглагольствовала так громко, как будто хотела, чтобы её слышали все, однако её обличительная речь почти никого не интересовала, а Илана реагировала на неё, как на жужжание осенней мухи. Она решила не поддаваться на провокацию.

В музее было интересно, но на протяжении всей экскурсии Илану не оставляло чувство тревоги. Оно усилилось, когда экскурсовод, молодой магистр биологии Питер Слоун, подвёл пятиклассников к огромному похожему на птичий скелету.

— Это птеродактиль? — спросила Анна Ройзен.

— Нет, — ответил учёный. — Это, пожалуй, самый загадочный экспонат нашего музея. Этот скелет найден тридцать лет назад. В Альдах, недалеко от курорта. Науке этот вид не известен. Таких тварей нет ни на одной освоенной человеком планете. Так что перед вами единственный представитель данного вида. Забавно, не правда ли? Ладно, если бы это были останки какого-нибудь древнего животного — из тех, что вымерли миллионы лет назад. Но эта птица жила совсем недавно… То есть это, конечно, не совсем птица, но птичьего в этой твари больше всего. В каталоги она внесена под названием альбинус магнус, но все сотрудники музея называют её снеговей. Читали Урсулу Ле Гуин? Или никто старой фантастикой не увлекается? У неё в одном романе есть такие летающие твари — снеговеи. Якобы они приносили снежные бури… Возможно, альбинус магнус — последний представитель недавно вымершего вида, который обитал в здешних горах. В конце концов, мы знаем о нашей планете далеко не всё. Давно ли люди заселили Гею… Нам удалось достаточно точно восстановить облик этого гиганта. Смотрите, вот он какой — альбинус магнус!

Экскурсовод включил огромный — во всю стену — экран, и дети увидели крылатое белое чудовище, неподвижно парящее над заснеженной равниной. Все ахнули, но вряд ли кто-то испытал такое потрясение, как Илана. Очень уж эта голограмма походила на одну из тех картин, что возникали перед ней в магических зеркалах Лабиринта. Именно такая птица кружила над равниной, по которой брели юты. Илана вспомнила, как ударил ей в лицо снежный ветер, словно неожиданно ворвавшийся в приоткрытую дверь… Она действительно открылась. И маленький бледный человечек в меховой накидке оказался в Лабиринте. Дверь между мирами иногда открывается. Вот почему здесь оказалась эта птица. Чудовище из странного холодного мира — далёкого и в то же время такого близкого. Илана представила себе, что светящийся экран — это окно. И достаточно только захотеть, чтобы оно открылось…

Все хором вскрикнули, когда экран заколебался и замерцал, словно усеянная солнечными бликами вода. Потом эти блики слились воедино и превратились в ослепительно сияющий вихрь. Казалось, что поднялась снежная метель. Она полностью скрыла пейзаж, а в следующее мгновение ворвалась в музейный зал, обдав всех холодом и опрокинув несколько экспонатов. Замигал и погас свет. В зале воцарился полумрак, а белый вихрь принял облик огромной птицы. Какое-то время он кружил под потолком, постепенно бледнея и тая в воздухе.

— Здорово! — выдохнул Марк Леман, когда призрак снеговея исчез.

В зале снова стало светло — видимо, сработала аварийная система. Огромный экран слабо светился. На нём смутно белел заснеженный пейзаж, но птицы там больше не было.

— Вы всем такое показываете? — спросила Марго Аффенштайн. — Я даже немного испугалась…

Магистр биологии ничего не ответил. Вид у него был такой, словно скелет альбинуса магнуса на мгновение ожил и тюкнул его своим здоровенным клювом прямо в темя. Питер Слоун понятия не имел, что произошло минуту назад. Он ещё никогда не видел, чтобы голографическое изображение вырывалось из экрана и летало по залу, будто привидение по старинному замку в каком-нибудь фильме-фэнтези.

— А как вы это делаете?

— А можно ещё раз? — наперебой просили пятиклассники.

— Как-нибудь в другой раз, друзья мои, — пообещал экскурсовод, пытаясь натянуть на свою растерянную физиономию некое подобие улыбки. — Сейчас я вам покажу кое-что другое. Мы должны поторопиться. Через десять минут меня ждёт следующая группа…

Илана была напугана ещё больше, чем молодой профессор биологии. Она чувствовала свою причастность к случившемуся и знала, что скоро должно случиться что-то ещё. Этот вырвавшийся из экрана призрак птицы был предвестником каких-то странных и скорее всего жутких событий.

Выйдя на улицу, Илана ощутила, как в лицо ей пахнуло свежестью и прохладой. Дыхание зимы… Это совершенно не вязалось с тёплыми осенними красками, которыми был полн сквер возле музея. Казалось, ничто не омрачает тихий ласковый сентябрьский пейзаж. Пока. Ветра не было, но Илана чувствовала его приближение. Ещё немного — и он коснётся яркой осенней листвы. Илана знала, что больше никто не ощущает этот надвигающийся холод. Только она. Ибо это она вызвала призрак зимы. Снеговей… Она выпустила его на волю. И открыла двери в другой мир — туда, где царствует зима…

— Ой, смотрите, небо темнеет! — воскликнула Агнесса. — Как перед грозой!

— Эка невидаль, — хмыкнула Снежана Грундер. — В сентябре ещё бывают грозы… Главное — чтобы завтра не было.

Накрывшая сквер огромная тень слегка приглушила яркие краски осени, придав им глубину и сочность. Дымчато-синяя туча заслонила солнце, зато каким чистым и светлым золотом засияла на её фоне листва императорских клёнов. Над их кронами вздымался шпиль собора Святой Анны. Он напоминал луч ослепительно-белого света, который протянулся к сверкающему в вышине кресту… Илана закрыла глаза и представила, как в сумрачном небе появляется ангел с мечом. Он медленно спускается на землю, и каждый взмах его белых крыльев поднимает над городом снежную метель…

Почти все ученики 7-й гимназии жили в Южном Округе, так что с большинством одноклассников Илане было по пути. Чтобы отстать от них, она задержалась у киоска с мороженым и купила себе «сосульку» — так обычно называли палочки фруктового льда. Разворачивая мороженое, она видела, как самая противная компания, в которую входили Снежана Грундер, Том Брикс и пасторские близнецы, остановилась в рябиновой аллее. Эта аллея пересекала весь парк и выводила прямо на Старую Площадь, а оттуда до Трансильванской улицы было рукой подать.

"Ладно, — решила Илана, — придётся идти в обход. Кучу дерьма лучше обой ти подальше, а то ещё ненароком вляпаешься".

Она уже было свернула на тропу, огибающую парковый пруд, как внимание её привлекли звуки, которые заставили сердце болезненно сжаться. Ей почему-то вспомнился большеголовый человечек в меховой накидке, бегущий к ней в надежде спастись от гигантских птиц. Едва она об этом подумала, как он появился. Только накидка его была в голубых пятнах. Ярко-голубая кровь заливала его лицо. Ют бежал, зажимая рукой рану на голове и оглядываясь назад. А вскоре появились и его преследователи — двое гогочущих парней лет пятнадцати. Они захохотали ещё громче, когда человечек, споткнувшись, упал.

— Поддадим-ка ему ещё! Нелюдям нечего делать в городе!

— Не трогайте его! — крикнула Илана, заслонив собой скорчившегося на земле юта. — Это вы нелюди!

— А это ещё что за белесое чучело? — ухмыльнулся один из парней.

— А что — хорошенькое чучело, — заметил его приятель. — Отойди-ка, малявка, а то и тебе достанется. Иди, гуляй, соси свою «сосульку»… Нечего путаться под ногами у старших.

Узкий конус замороженного сока, который Илана судорожно сжимала в руке, походил на острый ледяной кинжал. И когда парень попытался оттолкнуть её, она ударила его этим «кинжалом» чуть пониже локтя. Ледяное острие вонзилось в человеческую плоть, словно нож в масло. Илану чуть не стошнило, а парень взвыл и схватился за раненую руку. Тёмно-красная кровь закапала на землю, смешиваясь с голубой кровью юта.

— Вот дрянь! — рассвирепел второй подонок. — Такая мелочь, а уже нож с собой таскает…

Видимо, он не разглядел, чем Илана ранила его приятеля. Он замахнулся на девочку, но она, увернувшись, ударила его сосулькой в бедро. Совсем несильно — она лишь хотела его остановить. Илана уже поняла, что в её руках кусок льда может стать настоящим оружием. Не только ножом, но и бомбой. Достаточно вспомнить случай с грузовиком… Она никогда не думала, что способна ударить человека кинжалом, словно какая-нибудь эльфийская воительница из фантастической книжки. А ведь смогла! Больно уж эти двое её разозлили.

— Давайте полицию вызову! — с готовностью предложила Снежана.

Вся её компания уже была здесь и наблюдала за происходящим со смесью жгучего любопытства и страха. Один из парней сидел на земле. Он тихо выл, держась за окровавленную руку. Похоже, рана была глубокая. Второму досталось меньше.

— Никакой полиции! — рявкнул он и, прихрамывая, двинулся к Илане, которая по-прежнему заслоняла собой дрожащего юта.

— Убирайся! — крикнула девочка. — А то хуже будет!

И парень попятился.

— Она…Она… — бормотал он побелевшими губами. — От неё холод…

Порыв ледяного ветра заставил всех зябко поёжиться. Всех, кроме Иланы. Сильная жара иногда причиняла её дискомфорт — впрочем, не больше, чем остальным, но холод — никогда. И этот резкий, холодный ветер, заставивший осенние листья закружиться в бешеном танце, словно наполнил её силой. Оба хулигана с ужасом смотрели на девочку с развевающимися белыми локонами и глазами цвета снеговой тучи — той, что сейчас стремительно надвигалась на город. Ветер усилился, и вот уже к танцу янтарно-жёлтых листьев присоединились крупные хлопья снега.

— Да не надо никакой полиции, дура! — разозлился один из парней, увидев, что Снежана набирает на своём браслете код. — Лучше уносите отсюда ноги, пока эта ведьма вас не заморозила! Вы же видите, что творится! Это всё она… Они оба! Эти два белых чудовища…

Он кивнул на Илану и прижавшегося к её ногам юта. Потом помог своему приятелю подняться и потащил его прочь. Встреча с блюстителями порядка была этой парочке совсем ни к чему. Всё — таки юты имели в Германаре статус граждан — пусть даже и с ограниченными правами, а нападение на граждан закон не поощрял.

— Ничего, я всё равно вызову, — мстительно сказала Снежана. — Я скажу, что ты напала на людей! Все видели, как ты их ранила! А заодно этого паршивого юта арестуют. Они не должны появляться в городе!

— Ты можешь идти? — спросила Илана у юта.

Маленький человечек поднялся на ноги и часто закивал.

— Беги в церковь, — прошептала девочка, — вот по этой аллее, где кусты… Собор Святой Анны совсем близко. Любой, кого преследуют, может найти убежище в храме. Поторопись!

Ют снова кивнул, но, прежде чем убежать, порывисто схватил руку Иланы и прижался к ней губами.

— Эй, смотрите — этот бледный гадёныш удирает! — завопил Том Брикс. — Давайте-ка поймаем его, а то когда ещё полиция объявится…

— Стоять! — Илана загородила узкую аллейку, петляющую среди кустов шиповника, по которой убегал маленький человечек. — Ни с места, а то я вас действительно заморожу! Всех!

— Да что вы её слушаете? — крикнула Снежана. — Кого она заморозит? Этому ничтожеству понравилось вас пугать, а вы как дураки…

Она не договорила, потому что сильный порыв ветра едва не сбил её с ног. А через минуту вокруг побелело. На парк словно обрушилась снежная лавина. Почти ничего не было видно, лишь силуэты ближайших деревьев смутно темнели в серебристо-белой пурге. Илане казалось, что её окружают тени танцующих великанов. Сквозь завывания ветра и шум ветвей пробивались испуганные крики. Когда метель стала утихать, она увидела своих одноклассников, бегущих к беседке у киоска с мороженым. Там уже спряталась продавщица, такая же озябшая и растерянная. Снегопад продолжался. Кое-где среди белых хлопьев вспыхивали золотые и оранжевые огоньки — осенние листья… Большая их часть кружила по парку в вихрях серебряной метели. Самое странное, что ветер вскоре утих, а метель — нет. Она лишь поднялась выше и теперь носилась над деревьями, срывая с ветвей остатки листвы. Её вой всё больше и больше напоминал пронзительный птичий крик. Его постепенно заглушал рев мотора. Задрав голову, Илана увидела зависший над парком полицейский автолёт и… огромную белую птицу. Снеговей! Ожившая голограмма, которую Илана вызвала из экрана. Теперь этот призрак оделся плотью и с криком метался над кронами деревьев. А потом раздался глухой стук, и автолёт, с треском ломая ветви, рухнул на площадку возле беседки…

Глава 12. Церковь Святой Анны.

Илана не видела, как в парке приземлился второй автолёт, в который посадили её замёрзших, перепуганных одноклассников. К этому времени она была уже далеко от места событий. Убегая, она лишь успела заметить, что гигантская птица, ставшая причиной аварии, с невероятной скоростью устремилась вверх и тут же исчезла в снежном мареве.

Илана мчалась по той самой аллее, по которой совсем недавно бежал ют, однако следы его уже занесло. Снег шёл не переставая. Он полностью засыпал старую рельсовую дорогу на Лейденской улице. Трейны не ходили по ней с тех пор, как лебронцы закончили здесь строительство собора Святой Анны. Многие считали, что прежний маршрут был удобней нового, проложенного по соседней улице, но чиновники из Транспортного Управления говорили, что на Лейденской нет никаких учреждений и крупных магазинов, а почти всё жильё тут подлежит сносу. Возможно, изменение маршрута трейнов являлось акцией, направленной против лебронцев. Ведь большинству из них стало трудней добираться до своего храма. Зато теперь Лейденская улица была одной из самых тихих в городе, хотя находилась почти в центре.

Илана с минуту помедлила у ворот храма, потом осторожно отворила их и вошла в маленький крытый дворик, выложенный гранитной плиткой. Снаружи бушевал снегопад, а тут ещё пахло нагретым камнем и осенними цветами. Илану немного раздражал их терпкий аромат. Клумба в форме кольца опоясывала невысокий постамент, на котором красовалась статуя ангела с мечом. Приглядевшись к ней, Илана заметила её явное сходство со статуей ангела в школьной часовне. Может, их делал один скульптор? Пастор Коул всегда возмущался по поводу художников, которым всё равно, на какую церковь работать, лишь бы платили. А Ганс Фишер любил повторять, что художник ни на кого не работает, разве что на Господа Бога…

Дверь церкви была приоткрыта. Пастор Коул непременно сказал бы, что, переступив этот порог, Илана предаст истинную веру. Впрочем, слова пастора Коула давно уже ничего для неё не значили. Возможно, в этой церкви тоже считали, что их вера единственно правильная, но Илану это не интересовало. Она лишь хотела узнать о судьбе раненого юта. Нашёл ли он здесь убежище? И вообще добежал ли до храма? Его ведь могли арестовать по дороге… Хотя, вряд ли. Что полиции делать среди бела дня на этой тихой улице?

Изнутри лебронская церковь выглядела довольно бедно, особенно по сравнению с ортодоксальными храмами, которые поражали своим роскошным убранством. Почти всё помещение занимали ряды деревянных скамей. Пламя свечей и солнечные лучи, проникающие в храм сквозь витражные окна, наполняли его золотистым янтарным светом — таким живым и тёплым, что хотелось верить в присутствие божества.

Помимо входной двери здесь были ещё две — справа и слева от алтаря. Одна, наверное, вела в исповедальню, а вторая в какое-нибудь служебное помещение. Не успела Илана удивиться царящей в храме тишине, как до неё донеслись приглушённые голоса. Кто-то разговаривал за дверью, которая находилась справа от алтаря. Может, там кто-то исповедовался? Илана знала, что подслушивать некрасиво, а заниматься этим в церкви, наверное, нехорошо вдвойне, но больно уж ей хотелось послушать, что говорят на исповеди элианцы. Если верить пастору Коулу, то грехов у них у всех — как у самого дьявола.

Девочка тихонько подошла к маленькой неплотно закрытой двери. И успела разобрать конец фразы:

— … переждать непогоду.

Голос принадлежал мужчине.

— Не беспокойся, — ответила женщина. — Я оставила автолёт в Литейном Переулке. Это совсем рядом.

— Тебя никто не видел?

— Нет. Сегодня здесь совершенно безлюдно. Я же знаю, что по средам у вас не служат.

— Да… Разве что отпевание.

— Лучше бы ты посоветовал своей пастве не приходить сюда и завтра. Боюсь, это будет тяжёлый день. Вам нужна охрана…

— Господь хранит нас. Мы будем молиться, чтобы он вразумил этих детей и удержал от дурных поступков.

— Молитесь, святой отец, — в голосе женщины явственно прозвучала ирония. — Хуже не будет. А я позабочусь об охране. Судя по всему, беспорядки уже начались. Этому бедному созданию здорово досталось?

— Брат Бенедикт обработает ему раны. Кажется, серьёзных нет. Вечером отвезём его в посёлок.

— Говорят, они оборотни, — помолчав, сказала женщина. — Будь это правдой, он бы, наверное, превратился в какого-нибудь зверька, чтобы легче было скрыться… Знаю, что здесь об этом говорить не следует, в этих стенах, но… Иногда я мечтаю найти настоящего колдуна. Хоть белого, хоть чёрного мага — мне всё равно. Если бы он смог его вернуть…

— Боже, ты опять… Мы столько говорили. Я думал, ты успокоилась. Люди занимаются магией с древнейших времён, но ещё никому не удавалось оживлять мёртвых.

— Я не верю в его смерть. Всё было так… странно…

— Ради всего святого, перестань. Его же похоронили.

— У меня было такое чувство, что хоронили не его…

— Билли, успокойся. Эта боль никогда не пройдёт до конца. Ни у тебя, ни у меня. Но если ты будешь верить снам и… наваждениям, то просто сойдёшь с ума.

— Но я видела его так ясно…

— На таком-то расстоянии!

— Сердце подсказало мне…

— Оно просто болит, дорогая. Я же говорю — это боль. К ней надо привыкнуть и жить дальше.

Они долго молчали.

— Мне надо идти, — произнесла наконец женщина. — Попроси этого человечка… Пусть сделает так, чтобы снегопад не кончался. Может, он хоть немножко умеет колдовать. Я люблю, когда идёт снег. Сразу вспоминается Монте-Ледо. Тот домик в горах. Старая мебель, потёртый бархат… Старый шкаф с настоящими книгами… Я даже помню, какая была обложка у той книги со стихами русского поэта. Когда ты спал, я сидела у камина и читала "Снежную маску", а за окном шёл снег. Мы тогда оба сошли с ума. Всё было как в стихах Александра Блока… "Большие крылья снежной птицы мой ум метелью замели…" В ту ночь, когда мы его зачали, была метель… Да, это случилось именно в ту ночь, я знаю! А когда он родился, выпал первый снег. Так странно… Его зачатие, рождение и смерть — всё связано со снегом…

— Билли, не надо…

— А эта его одержимость Снежной Девой… Это было так странно в его возрасте. Наше снежное дитя растаяло, Джордж. И мне всё кажется, что можно слепить его снова…

— Билли, не мучай себя. И меня…

— Мы тогда оба согрешили, Джордж. Наш сын был плодом греха. Неужели его смерть — это кара…

— Нет, дорогая. Иногда нам кажется, что наше горе какое-то исключительное, а ведь такая судьба постигла многих. И многие из тех, кто сейчас счастлив, даже не подозревают, какие их ждут испытания. Никто из нас не знает, что его ждёт.

— В прошлом году я слушала проповедь отца Александра, — голос женщины звучал совсем тихо. — Он говорил: у Бога нет мёртвых.

— Нет, Билли. У Бога все живые. Мы будем страдать, но не вечно.

Они снова долго молчали. Потом священник проводил женщину до ворот. Илана наблюдала за ними, спрятавшись за колонну, но разглядеть их ей не удалось. Она видела их только со спины, а на женщине к тому же была длинная накидка с капюшоном, полностью скрывавшая её фигуру и волосы.

Девочка слышала, как отец Джордж вернулся, и вздохнула с облегчением, когда рядом скрипнула дверь. Это означало, что священник снова удалился туда, где только что беседовал с Билли. Теперь Илана могла спокойно покинуть церковь, но не успела она сделать и двух шагов, как маленькая дверь возле алтаря отворилась вновь. Илана могла бы убежать — вряд ли священник пустился бы за ней вдогонку, но она сочла, что это бегство будет выглядеть довольно глупо. В конце концов, она не хотела ничего плохого.

Илану поразила красота этого человека. Он был довольно молод, но волнистые каштановые волосы уже тронула седина. Илана никогда не видела таких ярких голубых глаз.

— Не пугайся, дитя моё, — мягко сказал священник. — Ты так побледнела… Боже, ты ранена!

Илана только сейчас заметила, что куртка у неё в бурых пятнах. Карман намок, а из него торчала тающая «сосулька» с красным от крови концом. Зачем она сунула её в карман?

— Я не ранена, святой отец. Я всегда бледная — у меня такая кожа… А кровь — не моя.

Священник молча смотрел на Илану. Он не требовал объяснений, но он их ждал.

— Это кровь двух мерзавцев, которые избивали юта. Я вмешалась… Ударила их этой штуковиной. Это мороженое, святой отец, фруктовый лёд… Я их ранила, может, даже серьёзно, но нисколько не раскаиваюсь. Я показала юту дорогу в вашу церковь… Одна дрянь вызвала полицию, и его могли арестовать, а он ранен. Я пришла узнать, как он.

— И ты узнала? — вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Священник явно догадался, что она слышала разговор. И похоже, ему было всё равно. Наверное, это казалось ему мелочью по сравнению с теми грехами, за которые приходится расплачиваться всю жизнь. Илане вдруг стало не по себе. Поддавшись глупому любопытству, она влезла в чужую тайну и коснулась сокровенного.

— Я думала, там исповедальня, — девочка хмуро кивнула на маленькую резную дверь. — Мне стало интересно, как у вас исповедуются… У элианцев, я имею в виду.

— Ты ходишь в Ортодоксальную Церковь?

— Меня в ней крестили, святой отец. Ещё в приюте. Но теперь я туда не хожу. А сюда я пришла только из-за юта. Кстати, полиция может догадаться, где он прячется.

— Здесь он в безопасности, дитя моё. И ты хорошо поступила, что помогла ему. Наверное, тебе надо привести себя в порядок.

Отец Джордж знаком велел Илане следовать за ним. За комнатой, где он беседовал с Билли, оказался коридор с несколькими дверями, и одна из них вела в санитарную комнату. Илана бросила «сосульку» в унитаз, спустила воду, потом застирала пятна и тщательно вымыла руки. Когда она вернулась в главную залу, священник зажигал свечу перед статуей богоматери. Он не обернулся — не то не заметил Илану, не то давал ей понять, что она вольна уйти, ничего больше не объясняя.

— Мне очень стыдно, святой отец, — сказала Илана. — Я не должна была слушать чужой разговор, и я никому не скажу о том, что я слышала. К тому же я не знаю эту даму, да и вообще почти ничего не поняла.

Отец Джордж посмотрел на неё — серьёзно, но без тени гнева или досады.

— Я думаю, самое главное ты поняла. Хорошо, что ты не боишься признаваться в своих ошибках. И не боишься заступиться за другого, даже если против него ополчилась целая толпа. Снег уже кончился. Твой дом далеко? По-моему, температура здорово упала, а ты так легко одета…

— Не беспокойтесь, святой отец. Мне никогда не бывает холодно. Только изнутри… Но это не зависит от погоды. Можно вопрос?

— Конечно, дитя моё.

— Вы не считаете, что такие, как я, — дети дьявола?

— Такие, как ты?

— Ну… Вы же видите, что я отличаюсь от других. От людей всех рас…

— Дочь моя, — улыбнулся священник, — Бог создал не одну маленькую планету под названием Земля. Он создал вселенную. И всех населяющих её тварей — как разумных, так и неразумных. Разница между ними в том, что существа, наделённые разумом, должны отвечать за свои поступки. И каждый, кто наделён разумом, решает сам, кому ему служить — дьяволу или Богу. Какого бы цвета ни были твои волосы и кожа, выбор за тобой.

Снег действительно кончился, а по городу уже вовсю ходили уборочные машины. Илана могла сесть на трейн или омнибус, но она отправилась домой пешком. Горожане, застигнутые непогодой врасплох, спешили на транспортные стоянки. Они удивлённо смотрели на легко одетую девочку, которая с явным удовольствием шагала по глубокому снегу, выбирая те места, где ещё не прошлась машина-дворник.

Дойдя до Трансильванской, Илана подумала и свернула к Детской библиотеке. Ей повезло — как раз началась смена Лидии Мортенсон.

— Как ты говоришь? "Снежная маска"? — переспросила Лидия. — Конечно, знаю. Это цикл стихов Александра Блока — из Второй Книги. Сейчас найду… В самых лучших переводах. Тебе на плёнке? Или на диске…

— Лучше книжку.

— Правильно, — одобрительно кивнула Лидия. — Я тоже люблю обычные книги — на бумаге и в переплёте… Ты последние новости не слышала? Говорят, в городе появилась какая-то чудовищная птица. Она сбила над Климентинским парком полицейский автолёт. Слава Богу, обошлось без жертв.

"Да уж, слава Богу", — размышляла Илана по дороге домой. Эта огромная птица не давала ей покоя. Снежная птица… Снеговей…

— Эй ты, защитница ютов!

Пронзительный голосок Снежаны Грундер раздражал сильнее, чем царапанье железом по стеклу. Илана едва не задохнулась от огромного кома снега, залепившего ей всё лицо.

— Нелюдь!

— Защитница нелюдей!

— Дочь дьявола!

Комья снега летели градом. Отскочив за дерево, Илана протёрла глаза и отряхнула сумку. Ещё не хватало, чтобы подмокла библиотечная книга. Дорогу к дому загородила целая свора — близнецы Джефферсоны, Снежана со своими мерзкими кузенами, Том Брикс… Все эти твари уже успели переодеться в тёплые вещи и явно поджидали её здесь.

— Убирайся в посёлок ютов! — проорал Том Брикс. — Твоё место там, среди этих нелюдей! Они хотят заморозить наш мир, завалить его снегом…

— И ты тоже этого хочешь, сатанинское отродье! — визжала Агнесса. — Дети дьявола открывают двери преисподней, и оттуда приходят холода! И зло! Дьявол насылает на нас метели и похищает детей!

"Вот ведь привязались, кретины, — подумала Илана с досадой. — Бросить в них что ли тоже снежок? Так ведь ещё убью ненароком. Грузовик и тот сломался. Разума у них, конечно, нет, но они же всё равно твари божьи…"

— А вы видели, как это маленькое чудовище ей руку поцеловало? — с издевательским смехом спросила Снежана Грундер. — Прямо как вассал принцессе… Принцесса уродов! Дочь дьявола!

Снежная атака прекратилась, но компания подбиралась к Илане всё ближе и ближе — осторожно и трусливо, как стая шакалов.

— Ты что-то путаешь — сказала Илана. — Принцесса — это дочь короля.

— Ну и какого же короля ты у нас дочь?

— Снежного.

— Даже так?

Компания разразилась смехом.

— Так это значит он тут всё снегом завалил? — полюбопытствовал Питер Джефферсон.

— Конечно, — кивнула Илана, катая в руках два маленьких снежка.

Если эти мерзавцы намерены её избить, то ей придётся защищаться. Впрочем, они медлили. Боялись. Они же видели, как она пустила кровь тем двоим, в сквере у музея. Но, похоже, никто не разглядел, чем она их ранила.

Илана вдруг поняла, что эти твари её провоцируют. Ждут, когда она достанет предполагаемый нож. А потом можно поднять крик или быстренько набрать код полиции.

— Если не отвяжетесь, он такой снегопад устроит, что завтра во время своего дурацкого шествия в сугробах утонете. Или метель пошлёт — такую, что вас всех унесёт в преисподнюю.

— Все слышали, что она сказала? — торжествующе спросила Агнесса. — Жаль, что мой папа не слышит…

— Твой папа и так от меня без ума, — заверила её Илана. — А теперь уйдите с дороги, не то пожалеете.

Её спокойствие сбивало противников с толку и явно гасило их решимость. Неизвестно, чем бы всё кончилось, если б не вмешательство Мартина Кейна. Он шёл из магазина, что было довольно необычно. Световой день Мартин предпочитал посвящать живописи.

— Маме нездоровится, — пояснил он, провожая Илану до дома. — А тут ещё и похолодало так резко. Не пойму, что происходит…

— Это гнев Снежного Короля, — хмуро пошутила Илана.

— И с чего это он так разгневался на наш город?

— Да с того, что тут слишком много подонков и дураков.

— Нелегко тебе живётся…

— Ничего. Мы ещё поглядим, кто кого.

Художник внимательно посмотрел на Илану, но ничего не сказал.

Глава 13. Магический лёд.

Шутки шутками, а во второй половине дня снова пошёл снег. Температура упала до нуля, и бабушка включила оба камина. Илана весь вечер сидела на диване с книгой стихов Александра Блока. В сборнике, который ей дала Лидия, была подборка из всех его трёх поэтических тетрадей. Отрываясь от книги, Илана подолгу смотрела в окно, за которым сгущался синий сумрак и искрились от света уличных фонарей снежные хлопья. Ей казалось, что вот-вот в этой мерцающей мгле возникнет Снежная Дева. Или рыцарь в синем плаще с белым подбоем, бредущий сквозь пургу… Когда снег стал пореже, Илана действительно увидела рыцаря. Его меч сверкал холодным ледяным блеском… Или это не рыцарь? Ну конечно, это же ангел, и за спиной его не плащ, а огромные крылья. Он поднимается в небо. Каждый взмах его крыльев вздымает серебряную метель, а меч сияет всё ярче и ярче…

И он потребует ответа,

Подъемля засветлевший меч…

Чей это голос, едва слышный сквозь завывание вьюги? Всё вокруг тонет в ослепительной белизне. Илана зажмуривается…

— Это птица, — говорит ей тот же голос. — Снежная птица. Сейчас она улетит…

Взмах белых крыльев — словно взмах занавеса. Картина меняется. Илана видит стройную фигурку в голубом плаще, смутно различимую в снежном сумраке. Мальчик стоит, небрежно опершись на меч. Илане хочется разглядеть его получше, но лицо его скрывает маска, в прорезях которой льдисто сверкают голубые глаза. Она просит его снять маску, и он это делает, но тут же отворачивается и убегает, и она долго ищет его, бродя сперва по заснеженной равнине, потом по извилистым улочкам Шиман-Тауна. Она пристально всматривается в витрины магазинов, где в изящных позах застыли нарядные манекены. Она знает, что один из них — живой. Но он затаился и не выдаёт себя. Ему больше нравится быть мёртвым.

— Что ты тут ищешь? — спрашивает неизвестно откуда взявшийся старый карлик. — В этих дешёвых магазинах игрушки для принцесс не продаются.

Он кланяется Илане и целует ей руку, а когда распрямляется, она видит перед собой юта в испачканной голубой кровью меховой накидке. Он чего-то пугается, и почти в это же мгновение витрина магазина разбивается… Только это уже не витрина, а окно, за которым царят зимние сумерки. Илану обдаёт градом осколков и снежной пылью…

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится — дома или на улице. Ветер заносил в разбитое окно хлопья снега, которые тут же оседали на кожаном переплёте книги маленькими круглыми капельками. Хорошо, что она закрылась, когда выскользнула из рук задремавшей Иланы. Было бы гораздо хуже, если бы намокли страницы. Девочка торопливо вытерла книгу и кинулась к окну. На подоконнике лежал обломок кирпича. Кто его бросил? Скорее всего, кто-то из одноклассников. Они же знают, что разбить окно в этом доме нетрудно. Окна из стеклопласта стоили очень дорого.

Бабушка Полли явно ничего не слышала. На кухне что-то яростно шипело и громко работал телевизор. Бабушка одновременно готовила ужин и завтрашний обед, успевая при этом следить за тем, как выясняют отношения Санни и Ханни — герои её любимого юмористического сериала.

Илана с досадой смотрела на разбитое окно. В комнате уже стало холодно. Скоро этот холод доберётся до коридора, потом до гостиной и наконец до кухни… Надо было поскорее заткнуть эту проклятую дыру — хотя бы каким-нибудь тряпьём. Мастера можно вызвать только завтра. Опять расходы…

Илана уже принялась за поиски ненужных тряпок, когда её вдруг осенила идея, которую явно стоило применить на практике. И немедленно. Разве ком талого снега не превратился в руке Иланы в грозный снаряд, разбивший грузовик, а палочка фруктового льда в прочный и острый кинжал? Правда, потом он стал таять у неё в кармане… Интересно, а она может сделать лёд прочным надолго?

— Илана, ты опять распахнула окно? — крикнула с кухни бабушка. Телевизор уже не работал — значит, сериал закончился. — Так и свистит по ногам! Ветер-то в нашу сторону… Знаю, что ты не мёрзнешь, но пожалей мои старые кости!

— Сейчас, бабуля, закрою! — отозвалась Илана.

Брешь в стекле была изрядная. Осторожно — чтобы не пораниться об острые края, девочка просунула в отверстие руку и нагребла с подоконника снега. Сначала скатала его в ком, потом расплющила. Получилась тонкая лепёшка, которой Илана быстро заделала дыру.

"А теперь стань твёрдой и прозрачной", — мысленно приказала она, поглаживая рукой снежную «заплату».

Снег мгновенно затвердел и обесцветился, правда, ледяная вставка получилась неровной. Прижав к ней ладонь, Илана «велела» ей подтаять и разглаживала до тех пор, пока она не стала почти такой же ровной, как стекло. Картину портили несколько трещин, но этот дефект Илана устранить не могла. Хотелось верить, что бабушка их попросту не заметит — эта часть окна обычно была скрыта занавеской. А если и заметит, то вряд ли сочтёт необходимым вызывать мастера из-за трещин. Главное — чтобы ледяная «заплата» не растаяла. Положив на неё ладонь, Илана несколько раз мысленно повторила своё пожелание.

Утром в окно ярко светило солнце, но заколдованный лёд не растаял. Впрочем, солнце над Гаммелем сияло недолго. В полдень небо затянуло той глубокой серебристой синевой, которая уже стала для жителей столицы цветом беды. А через несколько минут город утонул в слепящей белизне. Первые десять минут бушевал самый настоящий ураган. Илана видела в окно, как над домом пронеслась какая-то гигантская тень. Позже выяснилось, что это был рекламный щит. И что в городе их посрывало не один десяток. В Торговом Центре снесло крыши у нескольких маленьких павильонов, а в Парке отдыха повалило огромную голубую лиственницу. Она упала на колесо обозрения, что вызвало короткое замыкание, едва не закончившееся взрывом.

Ураган вскоре утих, но снегопад продолжался. Казалось, некий могущественный колдун решил похоронить город под снегом. Снежный Король… Король-маг…

Илана смотрела в окно со смесью восторга и страха — тем странным пьянящим чувством, которое она испытывала, когда готовилась первый раз прыгнуть в бассейн с вышки. Ей казалось, что стихия бушует не только на улице, но и у неё в душе. Та новая сила, что зрела в ней, рвалась наружу. Сила, подобная урагану, способному всё сокрушить на своём пути. Илана боялась её, но она знала, что отказаться от неё не сможет — ведь это всё равно что птице отказаться от крыльев. Белый пейзаж за окном слепил и опьянял.

— Бабуля, давай я схожу в магазин…

— Да у нас всё есть, детка. Не надо никуда ходить. Вдруг опять налетит…

Илане хотелось выбежать на улицу и зарыться в снег. И чтобы вьюга подняла её и унесла — далеко-далеко! Туда, где ветер, вздымая холодную белую пыль, стирает границу между снежной равниной и матово-белым небом…

Но посмотри, как сердце радо,

Заграждена снегами твердь…

Прочитанные вечером строки вспыхивали в памяти, словно сполохи снежной метели. Илана чувствовала себя птицей, запертой в клетке, но выскакивать на улицу она не стала. Зачем волновать бабушку Полли? Та всё равно не поймёт…

Бабушка целый день сидела перед телевизором, смотрела сводки новостей. По всем каналом сообщали, что снегопады с сильными метелями идут и в окрестностях столицы, продвигаясь всё дальше и дальше на юг. Под снегом оказалось множество полей и рощ с осенними сортами, уборка которых ещё не была закончена. Все ругали агротехников, а те в свою очередь проклинали метеослужбы. Ведь по всем прогнозам осень обещала быть долгой и тёплой, так что уборочные работы не форсировали.

— Только и валят друг на друга, — ворчала бабушка. — Как будто у нас впервые такое! Хотя… Так рано снегопадов действительно ещё не было. Тем более таких сильных. Знать-то, правду говорят, что зима уже началась, а вот начнётся ли когда-нибудь весна — неизвестно.

— Что за чушь, — нахмурилась Илана, почувствовав лёгкий озноб. Она никогда не мёрзла, но её иногда знобило. В памяти опять всплыли чарующие строки:

Но посмотри, как сердце радо,

Заграждена снегами твердь.

Весны не будет — и не надо,

Крещеньем третьим будет смерть.

— Может, и чушь, — пожала плечами бабушка. — Сейчас ведь чего только ни говорят. Не знаешь, чему верить, а чему нет. Часов в одиннадцать, когда ты там у себя под музыку скакала, выступал работник нашей метеостанции. По седьмому каналу… Так он знаешь, что сказал? Куда движется снежный циклон — мы примерно знаем, а вот откуда он пришёл — нет.

— Холодные циклоны приходят с Северного океана…

— А этот нет. Разве ты не видишь, откуда ветер дует?

— По-моему, отовсюду, — сказала девочка, поглядев в окно. Она уже заметила, что ветер то и дело меняется.

— По всей стране объявлено штормовое предупреждение, — продолжала бабушка. — Ураганы — они ведь из-за чего… Это когда встречаются два воздушных фронта. Особенно если один тёплый, а другой холодный. Именно это у нас и происходит. Один ветер дует с юго-востока — как и предсказывали метеорологи, а другой — всё равно что ниоткуда…

— Как это?

— А вот так! Никто ничего не может понять. Ветер — прямо как с того света.

— Может, ещё из преисподней? — усмехнулась Илана, чувствуя неприятное покалывание в животе.

— Это уже тоже говорили, — махнула рукой бабушка. — Всё по тому же, по седьмому. Прошлись опять по Отто Грундеру и его компании. Перебрали эти зловещие случаи с его вечным льдом… Я вот тоже иногда думаю… Лёд, который не тает на солнце, — это ж просто дьявольщина какая-то. Злая магия да и только. А эти видения — то в Ледяном Городке, то на катках. Теперь уже многие считают, что Лабиринт в Бельвейском парке сделан из вечного льда. Зеркала, я имею в виду. Да и дочка его, видать, хороша. Что она тогда делала в этом дьявольском Лабиринте? Ведь собаку-то её там нашли…

— Его дочка — полное ничтожество! И сам он тоже. Нашла великих магов! Они просто зажравшиеся подонки!

Илана замолчала, сама удивляясь своей неожиданной вспышке. Бабушка смотрела на неё озадаченно.

— Ничтожества, а живут богаче всех…

— Это ещё не значит, что они маги. Богачей во вселенной тысячи. Это преуспевающие дельцы — только и всего.

— Ну и ладно, — сказала бабушка. — Не понимаю, чего ты так злишься…

Илана ушла в свою комнату и долго смотрела на ледяную «заплату», от которой тянулись в разные стороны шесть тонких лучей-трещин. Дыра в стекле, заделанная при помощи магического льда. Вечного льда, который не тает на солнце… Это сделала она. Илана. Это она открыла магическую дверь, впустив в зеркальный лабиринт юта. Она помогла ему, а он ей. Дьявольский лабиринт защитил её. Вчера она снова открыла магическую дверь, вызвав из голограммы снеговея. Теперь огромная белая птица кружит над этим миром, и его заносит снегом… Откуда пришёл снежный циклон? Оттуда же, откуда прилетела снежная птица. Из страны вечного холода. И вечного льда. Это действительно "ветер из преисподней", ибо мир, в который она открыла дверь, полон зла. Илана чувствовала это. Неужели она и впрямь дитя дьявола? Ты можешь всё — сказал Паж Мечей, явившийся ей во сне в обличье ангела. Паж Мечей, Маг, Дьявол… Таро не лгут. И ни одна карта не выпадает случайно.

Илане вдруг стало душно. Приоткрыв окно, она с наслаждением подставила лицо холодному ветру.

"Всё это чушь! Ерунда! — твердила она про себя. — Последние годы в Германаре постоянно снежные циклоны. И в самое неподходящее время…"

А кстати, последние годы — это какие? Бабушка как-то сказала — последние лет десять. Примерно столько, сколько ей, Илане… Неужели и правда, всё из-за неё? Неужели эта кумушка, госпожа Риттер, права?

Вечером, немного успокоившись, Илана подумала, что производство вечного льда наладилось без её участия и задолго до того, как она обнаружила у себя способность делать ледышки нетающими. Так что, если она и впрямь дочь дьявола, то далеко не единственная. И плохого она пока что ничего не сделала… Стоп! А как же автолёт, врезавшийся в башню дворца? Да она просто не подумала. И очень разозлилась. Столько лет постоянных насмешек, травли… Кто угодно осатанеет. Что поделаешь, если окружающие вынуждают её защищаться всеми доступными ей средствами. С этой мыслью Илана уснула, а утром проспала дольше обычного.

— Можешь не торопиться, — сказала бабушка, когда Илана, сердитая и растрёпанная, влетела на кухню. — Занятий не будет до следующей недели — уже несколько раз передавали… Кстати, шествия Лихтен-Югенд вчера не было. Да и какое там шествие? Всё замело и с ног сшибало. Сегодня, слава Богу, утихло, даже таять начинает, но в городе сплошные заносы. Ещё не скоро расчистят. А аварий сколько было…

Вернувшись к себе в комнату, Илана расхохоталась. Потом подошла к зеркалу и скорчила рожу. Вот вам и ваше долгожданное шествие! Так вам и надо, светоносцы недоделанные! И как хорошо, что впереди целых пять свободных дней!

Утром снег подтаял, но после обеда температура вновь упала ниже нуля. Вид заледеневших кустов и деревьев напомнил Илане один майский день. Последний в учебном году. Она тогда закончила первый класс. Погода была примерно такая же, как сейчас. Илане хотелось превратить оледеневший голубой тюльпан в нечто вроде магического шара. Она взяла его в руки и почувствовала, как тающий лёд, повинуясь её желанию, становится твёрже. Бабушка прервала эксперимент, а Илана убедила себя в том, что ей всё показалось. Слишком уж это было странно. С тех пор странностей с ней произошло столько, что она почти утратила способность удивляться.

С наступлением холодов бабушка обычно тут же срезала в саду последние осенние цветы, и дом на какое-то время превращался в оранжерею. В этом году холод налетел так рано и так внезапно, что спасти цветы не удалось. Почти все сразу замёрзли. Относительно свежий вид имели только агнии. Их плотные лепестки оказались на удивление устойчивы к морозу. Освободив клумбу от снега, Илана срезала все уцелевшие агнии и расставила их в вазы по всему дому. Самый большой букет она взяла к себе в комнату и продолжила прерванный три года назад эксперимент.

Хорошо сохранившиеся цветы Илане было жалко, поэтому она взяла тот, который уже начал вянуть. Обмакнув его головку в воду, девочка превратила влагу на его лепестках в лёд. Её ждало ещё одно приятное открытие — оказывается, она могла не только мгновенно замораживать воду, но и наращивать лёд. Тонкая ледяная корка вокруг бутона, повинуясь воле Иланы, постепенно утолщалась. В конце концов в руке девочки оказался прозрачный ледяной шарик с бутоном внутри. Илана опять вспомнила майский день 2354 года. Ей ведь тогда почудилось, что цветок во льду начал раскрываться. А почудилось ли? Ведь скорее всего он действительно распускался.

Цветок в ледяном шаре был почти увядшим.

— Я хочу, чтобы он стал свежим, — прошептала Илана, сжимая ледышку в ладонях. — Таким, словно только что распустился…

И едва не вскрикнула от радости. Розовые лепестки агнии распрямились и посветлели, бордовая серединка стала ярче. Интересно, он останется таким, если лёд растает?

Растопить лёд Илане было трудней, чем заморозить воду, но она и это проделала довольно быстро. Цветок остался свежим. Девочка поставила его в воду, а на следующий день обнаружила, что он выглядит гораздо лучше других цветов, которые уже большей частью поникли.

Илана чувствовала себя усталой. Вчера она упражнялась в магии до самого вечера, и хотя легла спать раньше обычного, силы её явно ещё не восстановились. Однако после завтрака она снова принялась за свои эксперименты. Когда бабушка ушла в магазин, Илана отыскала на кухне семена георгинов, оставшиеся с весны. Бабушка ещё сокрушалась, что купила их гораздо больше, чем можно посадить в таком маленьком саду. Она хотела отдать лишние соседке, но та почему-то отказалась. Илана решила проверить, сможет ли она вырастить цветок во льду, а если да, то с какой скоростью. Ведь один она заставила распуститься, а другой, можно сказать, оживила.

Илана поместила семя в ледяной шарик и загадала, чтобы как можно быстрей вырос и распустился цветок.

"Лучше если только бутон, — подумала она. — Стебель пусть не растёт".

Яркая головка георгина появилась в ледяном шаре через полтора часа. А когда Илана растопила лёд, в руках у неё оказался нормальный цветок — в натуральную величину и с длинным стеблем, словом, такой, каким этот георгин должен был стать, если бы вырос на клумбе.

— Боже, детка, где ты взяла этот цветок?

Илана вздрогнула. Увлечённая своим экспериментом, она и не заметила, как в комнату вошла бабушка.

— Нашла…

— Где?!

— Ну как где? — раздражённо поморщилась Илана. — В саду. Я же и другие уцелевшие цветы в дом принесла. Разве ты не видела?

— Видела, конечно, но… Георгины все помёрзли…

— Не все. Этот, как видишь, уцелел.

— А что у тебя тут воды-то столько налито?

— Меняла воду у цветов и разлила. Сейчас вытру.

Больше бабушка Полли ничего не спросила, но весь день искоса бросала на Илану странные взгляды.

"Да, сырости действительно получается много, — размышляла девочка, закрывшись у себя в комнате после ужина. — Хорошо было бы извлекать предмет из ледышки, не растапливая её. И так же вгонять в лёд… А что если попробовать…"

Она сделала ледяной шарик и мысленно скомандовала: "Хочу, чтобы георгин оказался в ледышке!" И цветок действительно оказался там. Разумеется, он стал совсем крошечным. Головку даже невозможно было разглядеть, так как много места занимал длинный стебель. Цветок уменьшился раз в пятьдесят, но пропорции его не изменились.

"Пусть стебель исчезнет и останется только головка!" — приказала Илана. И тут же увидела в шарике миниатюрный распустившийся бутон георгина. А когда она опять же одним лишь мысленным приказом, не растапливая ледяной шарик, извлекла оттуда цветок, георгин почти сразу принял свои обычные пропорции и размеры.

Илана снова заключила его в ледышку и попыталась превратить в крошечное дерево, но это у неё не получилось. Она поняла, что, заключив предмет в лёд, она может отчасти изменять его форму, но превращать во что-либо другое не может. Во всяком случае, пока.

Ночью она убегала от кого-то по тёмному заснеженному полю. Оглядываясь, она видела лишь смутную фигуру в развевающемся плаще. Время от времени Илана спотыкалась и падала в глубокий снег, а над ней кружила огромная белая птица. Снеговей… Потом он превратился в ангела, который приземлившись перед Иланой, протянул ей ледяной шарик.

— Поймай его, — сказал ангел. — Ты можешь всё. Заключи его в лёд.

— Кого? — со страхом спросила Илана. — Я даже не знаю, кто он.

— Поймай — и увидишь.

— Хорошо… Попробую…

В ледышке появился маленький чёртик. Он смеялся и корчил Илане смешные рожицы, но ей почему-то не было смешно.

— Ну так преврати его в кого-нибудь другого, — ангел словно подначивал Илану. Вернее, не ангел, а Паж Мечей. Лицо его скрывала белая маска с прорезями, в которых сияли ярко-голубые глаза.

Илана попыталась превратить крошечного чёрта в Дюймовочку, но увидела в ледяном шаре бледного человека, закутанного в тёмно-синий плащ. Голову его венчала корона, украшенная рогами. Дьявол из колоды "Снежное Таро".

— Выбор за тобой, — тихо сказал отец Джордж.

Он стоял во дворе храма возле статуи ангела с мечом. Неожиданно каменная фигура пришла в движение.

— Берегитесь, святой отец! — закричала Илана, увидев занесённый над священником меч.

Но отец Джордж даже не тронулся с места. Он смотрел на Илану и грустно улыбался. Ангел тоже улыбался — злобно и мстительно. Вернее, не ангел, а Паж Мечей… Илана кинулась к нему, пытаясь защитить священника, и проснулась. Над ней склонилась встревоженная бабушка.

— Последнее время ты очень беспокойно спишь, детка. Сегодня вот всю ночь кричала…

— Это потому что оладий вечером объелась, — хмуро сказала Илана.

На письменном столе стоял поднос с завтраком.

— Я принесла тебе сюда. На кухню не ходи — я там от тараканов помазала. И откуда опять взялись?

На кухню Илана всё-таки пошла — когда бабушка отправилась за покупками. Не больно-то приятно возиться с тараканами, однако лучшего материала для опытов у Иланы не было.

"Грех мучить животных, — подумала девочка, поймав полудохлого таракана, — но этому всё равно скоро крышка…"

Попытка заключить насекомое в лёд успехом не увенчалась. Когда же несчастный таракан, подрыгав лапками, затих навеки, Илана поместила его в ледяной шар без особого труда. Значит, живое в лёд не вгонялось.

Илана почти полдня занималась тем, что заключала в лёд самые различные предметы. Было забавно видеть, как исчезал шкаф или стол, а в ледяном шарике появлялась его крошечная копия. Чем крупнее был предмет, тем больше сил требовалось на то, чтобы заключить его в лёд. Илана вроде бы и не прикладывала особых усилий, она просто давала мысленный приказ, но когда её желание выполнялось, ощущала такую усталость, словно только что передвинула в комнате всю мебель. В результате к обеду она чувствовала себя совершенно вымотанной. В этот день она больше магией не занималась, а спать легла так рано, что бабушка забеспокоилась.

— Ты не заболела? — спросила она, пощупав Илане лоб.

— Ну конечно, нет. Когда я болела, бабуля?

— Ты какая-то вялая. Ладно, спи…

В пятницу сильно потеплело, и по всему городу бежали ручьи. Утром бабушка попросила Илану сходить в ближайший супермаркет. Накладывая в пластиковую корзинку продукты, девочка подумала, что могла бы уложить их все в ледяной шарик и выйти их магазина, не заплатив за товар ни сентама. Это бы не составило особого труда, но Илана привыкла считать, что воровать нехорошо. К тому же работникам магазина пришлось бы покрывать недостачу из своих средств.

"Оставим это до худших времён, — решила начинающая колдунья. — Если вдруг не будет другого способа добывать пропитание. Не хотелось бы думать, что такие времена настанут, но мало ли…"

Вернувшись домой, Илана снова занялась своей ледяной магией. Вспомнив историю с чёртом в шарике Марго Аффенштайн, она решила проверить, можно ли вызвать в ледышке любую картинку. Оказалось, что можно. Она даже научилась извлекать эти картинки из шарика, но они быстро исчезали. Ей удавалось их увеличить, но не более, чем в два-три раза. Особенно быстро исчезали пейзажи. Если это было какое-то существо или предмет, то извлечённое из магического льда изображение минуты три имело объём и даже какое-то зыбкое подобие плоти. Потом оно становилось плоским, ещё через пару минут теряло вещественность, превращаясь в призрак, а вскоре и вовсе пропадало.

Илана поняла, что сможет наслаждаться своими фантазиями в полной мере, если сделает ледышку побольше. И она решила сделать магическое зеркало. Для этого всего лишь понадобилось покрыть слоем магического льда большое зеркало, которое Илана купила ещё летом. Оно занимало почти всю стену. Когда Илане было не до магии, волшебное зеркало «работало», как обычное. Правда, теперь всё, что в нём отражалось, имело объём. Когда бабушка Полли это заметила, Илана изобразила удивление.

— Разве ты не знаешь, что существуют голозеркала? У нас в школе почти все такие. Именно такое я и хотела купить.

— Но… Оно же таким не было, детка.

— Ну как не было? Ты что, бабуля! Да ты просто не приглядывалась.

— Я слыхала, объёмные зеркала очень дорого стоят… — бабушка выглядела такой растерянной, что Илане стало её жалко.

— Конечно, дорого. Но разве я плохо заработала, сделав за богатую дуру её экзаменационную работу?

Бабушке оставалось только верить. А Илане — соблюдать осторожность. Картины в магическом зеркале она создавала, только когда бабушки не было дома. Или когда та спала. Всё воскресенье, пока бабушка была в гостях, Илана занималась тем, что извлекала придуманные ею образы из зеркала и заставляла их двигаться. Они двигались медленно и неестественно, чем-то напоминая испорченных роботов. Выглядело это жутковато, но Илана упражнялась в магическом искусстве с упорством одержимой. Словно чувствовала, что скоро ей это пригодится.

Глава 14. Чары над 7-й гимназией.

В понедельник в школах города возобновились занятия. Температура поднялась всего лишь до плюс восьми. Очищенные от снега улицы выглядели довольно уныло — ведь холодный циклон ободрал всю осеннюю листву.

Класс встретил Илану враждебным, настороженным молчанием. Она ждала нападок, но к ней никто не задирался. Может, потому, что все были поглощены подготовкой к вступлению в Лихтен-Югенд, назначенному на завтра. Илана заметила, что при ней об этом стараются не говорить и вообще избегают смотреть в её сторону — как будто боятся, что она и в этот раз испортит праздник, снова наслав на город непогоду. Неужели они действительно считали, что это сделала она? Илана поймала себя на том, что эта мысль льстит её самолюбию. Она была бы не против, если бы завтра в Гаммеле снова пошёл снег. Желательно с метелью.

Но погода во вторник выдалась сухая и безветренная. Шествие прошло вполне удачно, даже несмотря на то, что под белые балахоны пришлось надеть тёплую одежду, из-за чего фигуры светоносцев выглядели несколько неуклюже.

А в среду у Иланы начались неприятности. И начались они с раздевалки. Её шкафчик оказался испачкан изнутри каким-то омерзительно пахнущим вязким мазутом. Пришлось взять верхнюю одежду с собой в класс. На следующий день кто-то налил ей на стул клея. Хорошо, что она заметила это, прежде чем села.

Похоже, одноклассники засомневались в её колдовских способностях — ведь на этот раз праздник всё же состоялся. Им хотелось отомстить Илане Стивенс за то, что они позволили ей их одурачить. Перед вступлением в Лихтен-Югенд даже самые отъявленные хулиганы старались вести себя получше — вдруг не примут. Ну а теперь всё позади и можно со спокойной совестью взяться за старое.

Выходка с клеем не удалась, и Илана заметила, что больше всех этим огорчён Том Брикс. Она не знала, ему ли принадлежала идея измазать её стул клеем — идеи в голове Тома рождались крайне редко, но орудие преступления принадлежало ему. Когда на перемене Том полез в портфель, Илана заметила торчащий из внутреннего кармашка тюбик с яркой этикеткой, на которой красовалась надпись "Универсальный клей". Том Брикс куда-то спешил и оставил портфель полуоткрытым. Вот тут-то Илана и сообразила, как проучить этого мерзавца. "Да сожрут меня варахи, если я ещё хоть раз тебя обзову. Или что-нибудь плохое сделаю"…

"Что ж, сам навлёк на себя проклятие, — мстительно улыбнувшись, подумала она. — Мои варахи, конечно, не смогут тебя сожрать, но запомнишь ты их надолго".

Варахов — огромных волосатых многоножек — ещё называли ползучими пираньями. Санэпидстанции вели с ними ожесточённую борьбу, так что в городах эти твари почти не водились. Во всяком случае, в более или менее приличных районах. Зато в трущобах недалеко от Шиман-Тауна обитали целыми колониями. Жили они обычно в сырых подземельях, в канавах и на помойках, питались в основном отбросами и падалью, но поскольку они были всеядны, то могли сожрать что угодно и кого угодно. В большом количестве эти насекомые представляли серьёзную опасность. Илана слышала истории о том, как полчища варахов набрасывались на домашних животных и съедали их, обглодав до скелета. Рассказывали даже, что однажды варахи съели бродягу, уснувшего в заброшенном доме.

Илана осторожно достала из портфеля ледышку. Она не боялась носить её с собой, поскольку знала, что в любой момент может её растопить. Класс был почти пуст. Зубрила Джейн Тарли, уткнувшись в книгу, повторяла урок. Марк Леман забавлялся своим мини-компьютером. Похоже, он разучивал какую-то новую игру, и окружающее для него попросту не существовало. Остальные убежали в буфет — перемена перед третьим уроком была достаточно длинной, чтобы успеть перекусить. И достаточно длинной, чтобы Илана успела сделать десятка четыре фантомов — так она называла те образы, которые временно оживляла при помощи магического льда. Она так спешила, что у неё даже голова закружилась. Она уже заметила, что, чем быстрее колдуешь, тем быстрее устаёшь.

Многоножки появлялись в ледяном шаре, а через пару секунд уже оказывались в пластиковом пакете, который Илана всегда носила в кармане или в сумке на случай непредвиденных приобретений.

Марк был по-прежнему поглощён своей игрой, Джейн — главой из учебника биологии, но в коридоре уже становилось шумно — ученики возвращались из буфета. Илана торопливо сунула десятка два фантомов в портфель Тома Брикса, а остальных разбросала по полу возле его парты. Коричневато-серые лжеварахи были почти незаметны на сером полу. Не удивительно, что их не сразу заметили. Илана внимательно наблюдала за Томом. Урок уже начался, когда он полез в портфель. Неизвестно, что он хотел оттуда достать, но в руке у него оказалась плавно извивающаяся огромная многоножка. Материя, из которой состояли фантомы, напоминала студень, что делало эту тварь ещё более омерзительной.

С полминуты Том Брикс оторопело смотрел на лжевараха. Потом отшвырнул его прочь и заорал так, что учительница биологии госпожа Добсон едва не выронила банку с заспиртованной голотурией. Впрочем, остальные испугались не меньше. Весь класс с недоумением уставился на верзилу Тома, который, издавая нечеловеческие вопли, вскочил на парту и принялся исполнять что-то вроде охотничьего танца какого-нибудь древнего африканского племени.

— Варахи! Варахи! — кричал он, сорвав пиджак и остервенело хлопая себя по бокам. — Они везде! Они по мне ползают… Помогите! Вот они!

Все кинулись к парте Брикса, и скоро уже большая часть класса орала в унисон с Томом. Многие забирались с ногами на столы и вытряхивали портфели. А ошалевший от страха Том даже сорвал с себя рубашку.

— Подождите, подождите, — растерянно бормотала учительница. — Дайте-ка я взгляну…

Огромные многоножки медленно ползали вокруг парты Тома Брикса. Они слегка извивались, и даже не надо было особо приглядываться, чтобы понять — двигаются они неестественно, словно заводные игрушки.

— Дети, успокойтесь, — громко сказала госпожа Добсон. — Они ненастоящие. Это чья-то глупая шутка. Не бойтесь, они никого не укусят. Вот смотрите — я беру её и… Ой!

Студенистая многоножка стала таять в руке учительницы, превращаясь в серо-коричневую слизь, а когда та брезгливо стряхнула её на пол, исчезла. Затихшие было вопли усилились вновь.

— Что тут происходит? Бога ради, что случилось?! — стараясь перекрыть этот гвалт, директор едва не сорвал голос. Он стоял в дверях класса с двумя дежурными учителями.

— Госпожа Добсон, что тут происходит? — повторил он свой вопрос, когда шум всё же утих. — Почему пятый класс переполошил всю школу?

Девчонки перестали визжать, правда, слезать со столов не спешили. А Том Брикс с перекошенной физиономией размахивал своим пиджаком так, словно старался кого-то отогнать.

— Господин директор, — пролепетала учительница. — Тут такое… Тут насекомые… Они расползлись, господин директор…

— Какие насекомые?

— Многохвост… То есть многоножки… Э-э-э… Варахи, господин директор.

— Что-о?! Откуда они здесь? Вы держите в школьном питомнике варахов?

— Нет, но… Они появились…

— Где они?

Когда директор с дежурными учителями добрались до парты Тома Брикса, фантомы уже исчезли.

— Ну и где же ваши варахи? — со смесью иронии и раздражения поинтересовался директор. — Я ничего не вижу! И хочу понять, из-за чего такой шум!

Илана с трудом сдерживала смех. Учительнице она нисколько не сочувствовала. Госпожа Добсон преподавала в их классе уже третий год. И каждый раз, когда дети уважаемых граждан Гаммеля изводили Илану Стивенс, неизменно становилась слепой и глухой.

— Но они тут были, господин директор, — оправдывалась учительница. — Это были варахи. Дети могли ошибиться, но я-то нет. Я закончила факультет биологии. Я вот только не пойму… Эти варахи… Они были несколько странные. Господи! Куда же они подевались?

— Расползлись, наверное, — сказал Марк Леман. Илана заметила, что он не больно-то напуган. — Думаю, они куда-нибудь забились. Посмотрите под шторами, за отопительной трубой… А может, опять в портфель к кому-нибудь залезли?

Несколько секунд все переваривали эту информацию. Потом снова грянул дружный оглушительный визг, и пятиклассники, сметая на своём пути всё и всех, включая директора, устремились к дверям. Минут через десять паника охватила всю школу. Была срочно вызвана машина Санэпиднадзора. Учеников отправили по домам.

Корреспонденты газеты "Городской автолёт" примчались в 7-ю гимназию раньше работников Санэпидслужбы, и уже к обеду столицу облетела весть о том, что в одной из престижных школ завелись варахи. В гимназии провели тщательную дезинфекцию, а заодно проверили жилые дома и учреждения во всём Южном Округе. Вечером большинство новостных программ сообщили, что тревога была ложной. Следов обитания опасных насекомых эпидемиологи в городе не обнаружили. Происшедшее объяснили тем, что варахи просто померещились одному "весьма впечатлительному ребёнку". Возможно, в его портфель заполз обычный таракан, а поскольку дети из хороших семей не привыкли видеть вокруг себя насекомых-паразитов, ему показалось, что это варах. Дети, как известно, склонны преувеличивать. И если они говорят, будто варахов было много, ещё не значит, что надо им верить. Ведь никто из взрослых — ни учителя, ни директор — этих ужасных насекомых не видели. Госпожа Добсон решительно отказалась от каких-либо заявлений, сославшись на плохое зрение.

— Директор просто-напросто велел ей помалкивать в тряпочку, — авторитетно заявил Марк Леман. — Очень ему нужна такая слава — в его школе завелись варахи! К тому же исчезающие! Это уж вообще дьявольщина какая-то. В приличной школе такого быть не должно. Кстати, отец сказал, что школьному начальству пришлось дать санэпидемам взятку. Те, конечно, никаких варахов не нашли, но намекнули, что, если очень постараются, то могут и найти. И тут же сообщат об этом журналистам.

— А журналисты, можно подумать, взяток не берут! — попробовала поддеть Марка Снежана Грундер. — Сколько заплатили твоему отцу, чтобы он не раздувал эту историю?

— Мой отец такой фигнёй не занимается, — спокойно ответил Марк. — Он пишет о тварях, которые гораздо крупней и прожорливей варахов. И в тысячу раз противнее.

Снежана вспыхнула до корней волос, но промолчала. Многие знали, что Виктор Леман уже не один год расследует серию преступлений, в которых явно замешан Отто Грундер. И что Леману уже не раз угрожали.

Историю с исчезающими варахами в школе обсуждали долго. А Том Брикс одно время и впрямь походил на "весьма впечатлительного ребёнка". После случившегося он даже посмотреть боялся в сторону Иланы. И вздрагивал, когда её взгляд хотя бы случайно падал на него. Что произошло, он не понял, зато понял главное — Илану Стивенс лучше не трогать. Ей оставалось только сделать так, чтобы это осознали все остальные.

Когда Снежана Грундер в очередной раз обозвала её бледным страшилищем, Илана сказала:

— Смотри сама не превратись в бледное страшилище с красными глазами и ослиными ушами.

В тот же день, сделав контрольную по математике как обычно раньше всех, Илана отпросилась с урока. До перемены оставалось минут двадцать. Она прошлась по туалетам и покрыла зеркала слоем магического льда. С тех пор, как Снежану пригласили в дом моделей «Орион» демонстрировать одежду для девочек, она останавливалась возле каждой отражающей поверхности, проверяя, как на ней сидит платье и в порядке ли макияж — она уже вовсю подкрашивалась. Девчонки шипели, что в «Орион» Снежану пригласили исключительно благодаря содействию её мамаши. Выйдя замуж, Снежная Королева не только не растеряла связи с модельным бизнесом, но и даже упрочила их, финансируя два модных ателье и участвуя в организации сезонных показов. Мнение Линды Грундер при отборе юных манекенщиц значило очень много, но её дочь могли выбрать и без всяких связей. У этой девочки были все данные топ-модели.

На перемене Снежана сразу отправилась в ближайший туалет. Илана пошла за ней — якобы по своим делам. Как она и ожидала, новоиспечённая манекенщица явилась сюда прежде всего для того, чтобы в очередной раз покрутиться перед зеркалом. Уж лучше бы сперва кабинку посетила. Увидев вместо своего отражения чудовище с мертвенно-бледной кожей, красными глазами и ушами, похожими на ослиные, Снежана Грундер с перепугу сделала лужу. Все, кто в этот момент находились перед зеркалом, с визгом выбежали в коридор. В 7-й гимназии снова воцарилась паника. Дежурные учителя во главе с замдиректора госпожой Зиммер отправились в злополучный туалет, но чудовища в зеркале уже не было. А из кабинки вышла пятиклассница Илана Стивенс, которая посмотрела на «делегацию» с таким невинным изумлением, что заподозрить её в чём-либо дурном было трудно. Тем не менее учителя сочли необходимым её допросить.

— Что ты тут делала? — обратилась к ней замдиректорша. — Ты не заметила ничего странного?

— Я тут делала то, что все люди обычно делают в туалете, — пожала плечами Илана. — Или вам рассказать в подробностях, госпожа Зиммер?

— Я спрашиваю, ты ничего странного не заметила? — побагровев от еле сдерживаемой ярости, спросила замдиректорша.

— Сейчас заметила, госпожа Зиммер, — вежливо ответила Илана. — Ещё недавно этой лужи на полу не было. Ну подумаешь — кто-то не добежал… Неужели из-за этого такой шум?

— Мы всё поняли, девочка, можешь идти, — поморщилась госпожа Зиммер и принялась внимательно изучать зеркало.

Илана могла бы сыграть шутку и с учителями, но решила не рисковать.

Следующей, кто получил по заслугам, стала Марго Аффенштайн.

— Что-то ты больно завыпендривалась в последнее время, — сказала она однажды Илане. — Сейчас ты, конечно, больше походишь на человека, но ты всё равно выродок! Противная белая глиста!

Илана ничего не ответила, только презрительно улыбнулась. А после уроков, одеваясь в холле перед большим зеркалом, Марго оцепенела от ужаса. Её отражение исчезло, а вместо него появился огромный белый червь с жёлтыми глазами и зубастой пастью. Испугалась, естественно, не только Марго — учеников в холле было много. Никому и в голову не пришло, что Илана Стивенс, которая, стоя в нескольких шагах от зеркала, флегматично застёгивала куртку, имеет к случившемуся какое-то отношение.

Марго Аффенштайн отвели в школьный медпункт, где несколько дней назад отпаивали валерьянкой Снежану Грундер. А через день 7-ю гимназию закрыли на освящение. Пастор Коул сказал пятиклассникам, что следует очистить школу от бесовских чар. Зло, порождаемое распущенностью и блудомыслием, всё больше и больше поражает общество. Оно проникает всюду. Демоны пытаются завладеть детскими душами, а самых чистых и невинных детей, которых не удаётся растлить, пугают страшными видениями. Не в силах удержаться от смеха, Илана уткнулась в носовой платок. Том Брикс — самое чистое и невинное дитя!

— Не знал, что у тебя бывает насморк, — пронзая Илану ледяным взором, процедил пастор.

— Это от вони, господин Джефферсон, — вежливо ответила девочка.

— По-моему, здесь ничем не пахнет.

— Вы просто не чувствуете, господин Джефферсон.

Пастор Коул с трудом скрывал раздражение. Наглая девчонка издевалась над ним, и все это видели. А ему оставалось лишь прикидываться, что он ничего не замечает.

— Святой отец, — пропищала Ирма Кнобель, — а когда школу освятат, такого больше не будет? Ну… Всяких жуков, чудовищ в зеркалах…

— Надеюсь, что это прекратится, дитя моё…

"Посмотрим на ваше поведение…" — Илана снова уткнулась в носовой платок.

— Господь поможет нам, — пропел пастор, возведя очи долу. — Господь поможет нам избавиться от нечисти.

— У меня тоже вопрос, — подняла руку Илана. — А Господь поможет нам избавиться от паршивцев, которые обижают малышей, воруют в раздевалке и пишут на стенах всякие гадости? Даже в часовне.

Раздалось несколько сдавленных смешков. Пастор Коул казался невозмутимым, но чувствовалось, что даётся ему это нелегко. Его сынок Ральф умел пакостить, не попадаясь, но не настолько же пастор был слеп, чтобы совсем не видеть, что из себя представляет его первенец.

— Господь поможет нам одолеть все невзгоды, — промолвил пастор Коул, — если мы будем тверды в своей вере.

Снимать чары с 7-й гимназии явился чуть ли не весь Священный Синод, но спустя несколько дней после обряда чудеса начались вновь. Правда, ничего страшного пока не было. Даже наоборот. В школьных зеркалах появлялись картины, которые собирали толпы восхищённых зрителей. Тут были окружённые лесами средневековые замки, красивые рощи, где прогуливались диковинные животные — золотые львы, голубые единороги… Иногда возникали зимние пейзажи со сверкающими ледяными дворцами и белыми птицами, которые кружили над вершинами гор. Однажды в огромном зеркале холла появился залитый лунным светом дивный сад. Он раскинулся на заснеженной равнине. Серебристые ветви деревьев были одеты белой листвой, среди которой нежно светились голубоватые плоды. А на переднем плане цвели белые лилии, роняющие на синеватый снег узорчатые тени. Их подсвеченные луной бутоны сияли, словно лампады.

Теперь ученики 7-й гимназии все перемены проводили у зеркал в надежде увидеть очередную красивую картинку. И жалели, что эти картины так быстро исчезают. Учителя были в некотором смятении, но сходились на том, что освящать школу снова не стоит. Во всяком случае пока. Ведь ничего плохого зеркала не показывают. А школьное начальство даже пыталось расценить происходящее как благословение господне. Пастор Коул хмурился, но молчал. Что ему ещё оставалось?

Картины в зеркалах появлялись всё реже и реже, а пару недель спустя чудесные видения прекратились — к огромному огорчению учеников. Учителя же вздохнули с облегчением.

— Наконец-то бесовские чары рассеялись полностью, — говорил пастор Коул.

На самом деле Илане Стивенс просто надоели эксперименты с зеркалами. К тому же ей требовалась передышка. Магия отнимала гораздо больше сил, чем учёба и занятия балетом.

Впрочем, передышка оказалась недолгой.

Глава 15. Операция "Джефферсон и K°"

По пятницам первым уроком был Божий Закон. Проснувшись в последнюю пятницу октября, Илана сразу поняла — что-то не так. Что-то больно уж светло… Ну конечно, проспала! Допотопный будильник, подаренный ещё бабушкиной матери одним из её четырёх мужей (они почему-то все безвременно умирали), злорадно молчал. Его погасший циферблат напоминал затянутый бельмом глаз.

— Если пойдёшь сегодня на Центральный рынок, загляни по дороге в Археологический музей, — сказала Илана бабушке. Та металась по кухне, собирая на стол. — Отдай им этот будильник. Думаю, уже ни у кого такого нет. Я ведь давно говорю — пора купить новый… Я не успею поесть, бабуля, только шоколада выпью. Сделай мне с собой бутерброды.

— Да как же я-то проспала! — сокрушалась бабушка. — Сроду такого не бывало…

— Всё когда-то бывает первый раз, — мрачно заметила Илана. Это было одно из любимых изречений Джека Эмерсона. — И обычно совсем некстати.

Пастора Коула она, конечно, больше не боялась, но нарываться лишний раз не неприятности не хотелось, а Коул Джефферсон мог устроить ей крупные неприятности по самому ничтожному поводу.

В школу Илана прибежала со звонком. Возможно, она бы даже успела примчаться в класс до появления пастора. Даже наверняка успела бы, если б, уходя из гардероба, не услышала тихое всхлипывание. Кто-то безутешно рыдал в той части раздевалки, где стояли шкафчики второклассников. Плакавший явно не хотел, чтобы его видели, но найти его оказалось нетрудно. Мальчик сидел в углу широкого подоконника, спрятавшись за тяжёлой складчатой шторой. Кудрявый и круглолицый, он походил на ангелочков с картин старых мастеров.

— Какие-то проблемы? — спросила Илана.

— Не твоё дело…

Мальчишка хотел спрыгнуть с подоконника и уйти, но Илана, положив руку ему на колено, заставила его остаться на месте. «Ангелочек» перестал всхлипывать и уставился на неё с удивлением — в руке, которая буквально пригвоздила его к подоконнику, чувствовалась совсем даже не девчоночья сила.

— А вдруг я могу помочь?

— Некоторые уже пытались, — шмыгнул носом малыш. — Только хуже сделали. И себе, и мне… У этого Ральфа такие дружки…

— Та-а-к, — холодея от ярости, протянула Илана. — Значит, опять Ральф Джефферсон… Что он тебе сделал? Нет, для начала, как тебя зовут?

— Тим. Тимоти Бертон. Но все зовут меня просто Тим. А ты Илана Стивенс. Тебя тут все знают, потому что ты ни на кого не похожа… Это правда, что ты наполовину демон? Не обижайся, пожалуйста, но все так говорят… То есть не все, но…

— Я не обижаюсь. А вот если меня разозлить, я могу стать демоном не наполовину, а на все сто. Что тебе сделал этот пасторский выродок?

— Он… Да он не только мне… — Тим отчаянно покраснел. — Он постоянно лезет к мальчикам. Из моего класса, и из первого тоже, и из третьего… Подкараулит где-нибудь, где никого нет, и… В общем, заставляет кое-что делать. Ему это нравится, а мне противно… Говорит: если кому-нибудь расскажешь — пожалеешь. Все боятся. Он такое может устроить… Да и вообще…

Малыш замялся.

— Стыдно рассказывать, да?

— Ага…

— Но мне же ты рассказал.

— А ты не такая, как все, — подумав, сказал Тим. — Когда ты близко, это особенно видно. Ты как будто и не человек вовсе… Ой, это я не потому, что ты хуже других. Может, даже намного лучше. И красивее. Они это знают, потому и терпеть тебя не могут…

— Давай лучше о твоих делах поговорим, — смутилась Илана. — Ты всё-таки не сирота, Тим. Родители любят тебя больше всех на свете. Ты не пробовал всё рассказать отцу и матери?

— Нет, — нахмурился Тим. — У нас это не принято.

— У кого — у вас?

— Только девчонки жалуются родителям. А парни должны сами решать свои проблемы.

— Понятно, — усмехнулась Илана. — Кодекс чести юных колонистов…

Все знали, что германарские мальчишки никого так не презирают, как ябед. А повелось это со времён освоения Геи. Первопоселенцам приходилось нелегко, и их дети договорились не докучать им ещё и своими проблемами. В конце концов они преемники освоителей нового мира и должны уметь постоять за себя сами. Двести пятьдесят лет назад дети колонистов, основавших Германар, разбились на отряды. Старшие опекали младших, младшие иногда искали помощи и защиты у старших, но никто и никогда не искал защиты у взрослых. Жизнь детей первых колонистов была полна романтики, но сохранились и сведения об её далеко не лучших сторонах. Детские отряды нередко враждовали, и стычки между ними порой заканчивались плачевно. Говорили, что банды главеров — молодчиков, которые носились на мотореллах и разбойничали в окрестностях Гаммеля, — своего рода пережиток жестокой романтики прошлого. И ещё Илана слышала, что отряды первого поколения юных колонистов включали и мальчиков, и девочек. Позже они стали процентов на девяносто мальчишечьими, а девчонок, которые там приживались, считали самыми настоящими оторвами.

— Выходит, либо сам решай свои проблемы, либо терпи? — спросила Илана. — Ну, знаешь ли… Даже когда у взрослых мужчин проблемы, им приходится обращаться в полицию, в суд…

Тим пожал плечами. Похоже, взрослый мир с его порядками и законами был ему не понятен и вообще мало его интересовал. Он думал о том, как ему выжить в маленьком жестоком мирке 7-й гимназии, где царили законы, о которых взрослые даже не догадывались. Или не особенно хотели знать.

— Я ещё вот чего боюсь, — Тим угрюмо смотрел на носки своих замшевых ботинок. — Если родителям такое рассказать… Они же… Вдруг они шум поднимут… И все узнают.

— Ладно, родителям говорить не хочется, но ведь есть ещё старшие братья.

— Есть, — вздохнул Тим. — Брат Стива Нолана весной подговорил приятеля. Они накостыляли Ральфу и ещё кое-кому… А потом на Майка напали, и он до сих пор в больнице…

— Так вот почему его избили!

Эта история в мае взбудоражила всю школу. Однажды вечером тринадцатилетнего Майка Нолана нашли недалеко от его дома зверски избитым. Он перенёс сложнейшую операцию на мозге, и врачи до сих пор не были уверены, что его память восстановится полностью. Теперь Майку предстояла ещё и пластическая операция. Бандиты, которые так и остались непойманными, здорово его изувечили. Почти в то же самое время случилась беда и с одним из друзей Майка. Ученика 11-й гимназии Тома Райдера подстрелили, когда он вечером возвращался с летнего катка. К счастью, ранение оказалось неопасным. Похоже, стреляли из какого-то окна. Больше ничего выяснить не удалось.

— У Ральфа Джефферсона такие дружки… — Тим опять вздохнул.

— И какие у него дружки?

— Да он с главерами водится, а это же настоящие головорезы. Большинство из них живёт в Шиман-Тауне. Носятся на мотореллах, грабят всякие мелкие магазины, лавки… Они всегда в перчатках. Не оставляют следов, а главное — у них у всех в перчатках эти… Кастеты! Если они кого-то бьют, то чаще насмерть.

— С ума сойти, — пробормотала Илана. — Что Ральф Джефферсон скотина, я знала всегда, но водиться с главерами… Странная компания для пасторского сынка. Такое уважаемое семейство… Вот уж действительно — иногда не поймёшь, чего людям не хватает.

— Да чего тут не понять? — рассудительно заметил Тим. — С Ральфом Джефферсоном как раз всё понятно. Денег ему не хватает. Семейство, конечно, уважаемое, и они не бедные, но до некоторых им ой как далеко. До таких богачей, как Грундеры, Аффенштайны, Бельски… Или те же Линдоны… Знаешь, как Ральф им завидует! Я иногда тоже. Был бы я богаче, так он бы меня не трогал. От него же многие откупаются. У нас в классе есть ребята, которые отдают ему почти все карманные деньги, и он к ним не лезет. А мне дома совсем мало дают — только на обед. Папа в мэрии работает, но зарплата у него так себе. Вот если бы его повысили…

Похоже, Тим Бертон был из семьи, где обучение ребёнка в престижной школе с большим трудом вписывалось в бюджет.

— Да неужели Ральф вместе с этими главерами в набегах участвует? Ни за что не поверю! Я слышала, что в этих бандах есть тринадцатилетние, но Ральф такой трус…

— Говорят, он у них наводчик. У них же полно наводчиков во всех районах. Знаешь, у нас все уверены, что это Ральф помог в апреле ограбить церковь Святого Симеона. Помнишь эту историю?

— Конечно, помню. Вынесли все ценные иконы и разграбили сокровищницу… Что значит — у вас все уверены? Кто — все?

— Да все парни об этом знают, — в голосе Тима прорезались снисходительные нотки. — Даже у нас, во втором.

Видимо, Тим считал, что делает для Иланы огромное исключение, приоткрывая перед ней дверь в тот запретный для неё мальчишечий мир, где имеются свои тайны и царят свои законы — более жёсткие, чем в девчоночьем… Ну уж нет, это только на первый взгляд. Такие, как Снежана Грундер, тоже отстаивают право сильного…

— Ральф ведь служит в церкви Святого Симеона, — продолжал Тим. — При алтаре. Помощником дьякона или ещё кем-то — точно не знаю. Это папаша его туда определил. Он же хочет отдать Ральфа в семинарию… Так вот у Ральфа были ключи — от самого храма и от служебных комнат. Ему там доверяли. Ещё бы — сын такого человека! Он иногда уходил последний и всё там закрывал. А воры… Они же ничего не взломали. Им как будто ключи дали. И они прекрасно знали, где что лежит — где пожертвования, где выручка с продажи свеч, икон, дисков… Да там много денег было. Всякие там венчания, отпевания — они же дорого стоят. Тогда сразу говорили, что грабителей навёл кто-то свой.

— Но Ральфа, естественно, не заподозрили?

— Не знаю… Я только слышал, что следователь приходил в школу поговорить с ним. Ральфа вызвали в кабинет директора. Так он там такой рёв поднял. Кричал, что ничего не знает. А потом его матушка приходила и возмущалась… Ты её когда-нибудь видела? Вечно в тёмном и на мумию похожа. Она так раскудахталась, будто её сыночка в тюрьму хотели посадить. А его ведь просто спросить хотели кое о чём. Раз уж он там работал. Следователь ведь со всеми должен поговорить, а не только с теми, кого подозревает. На Ральфа никто и не думал, а он сразу в штаны наделал. Он потому и струсил, что виноват.

— Выходит, главеры делятся с ним награбленным?

— Конечно. И травку дают. В Шиман-Тауне всё можно достать. Ральф уже давно гашаном балуется. И Сид Картер, его лучший дружок… Да и вообще многие. Даже у нас в классе такие есть. Жуют гашан. Потом съешь мятную конфету — и ничего не чувствуется. Не пахнет.

— Судя по всему, ты тоже пробовал?

— Ага, — шмыгнув носом, признался Тим. — Но мне не понравилось. Уж лучше мороженое купить.

— Это точно. Ну и дела творятся. И прямо под носом. Живёшь — и ничего не знаешь.

На это Тим ничего не сказал. В его молчании Илана снова уловила некоторую снисходительность. Дескать девчонкам и не обязательно всё знать. Пусть занимаются своими мелкими склоками. У парней всегда всё круче. Но, похоже, Тим тут же вспомнил, что сам он на крутого не тянет. Налёт "мужской снисходительности" как ветром сдуло, и Илана снова увидела перед собой испуганного восьмилетнего ребёнка.

— Ты только никому всего этого не говори, ладно? А то мне не жить. И не заступайся за меня. А то весной… Мало того, что Майка избили… Нам со Стивом тоже досталось. Ральф поймал меня около спортзала и минут десять руки выкручивал. Чуть не сломал. Я потом неделю писал, как курица лапой. А Сид Картер Стиву лоб сигаретой прижёг. У него там до сих пор пятно. Если эти двое узнают, что я кому-то про них рассказал, они меня со света сживут. Ральф грозил, что покажет меня своим дружкам главерам. А они, говорят, помогают работорговцам красть детей. Подкараулят меня где-нибудь и схватят…

— Никто тебя не схватит, — перебила Илана. — После всего, что я тут наслушалась, я буду последней сволочью, если не постараюсь тебе помочь. И тебе, и другим… Да не пугайся ты, не собираюсь я жаловаться старшим. Я вообще ничего никому не скажу. Но этих гадов я прижму — будь уверен. Считай, что поделился своими проблемами со старшим братом.

— А что ты собираешься делать? — робко спросил Тим.

— Я ещё не решила. А ты должен мне кое-что обещать.

Тим с готовностью кивнул.

— Ты тоже не должен никому рассказывать о нашем разговоре. Даже своему другу Стиву. Это во-первых. А во-вторых… Не пугайся и не удивляйся, если в школе будут происходить всякие странные вещи…

— Да они и так происходят, — улыбнулся Тим. — Значит, это действительно всё ты подстраиваешь? Вот здорово! Не зря тебя некоторые боятся. Это правда, что ты дочь дьявола? Меня это ничуточки не пугает. Толку-то, что Ральф сын священника! Такой гад. Ты только не обижайся, пожалуйста. Мой папа любит повторять: родителей не выбирают, и кем бы они ни были, ты не виноват…

— Я не знаю, чья я дочь, Тим, — остановила этот словесный поток Илана. — И не будем об этом. Я выведу Ральфа и его дружков на чистую воду. И сделаю это так, что тебя ни в чём не заподозрят. Операция "Джефферсон и K°" начинается! Над кем ещё эти скоты в последнее время издевались?

— На прошлой неделе Ральф заставил Джека Рэнсома мыло в туалете есть. Джека потом на уроке затошнило, и его домой отправили. А родители ему врача вызывали… А ещё я точно знаю, что ту надпись про учительницу литературы сделали Ральф и Сид. И рисунки… Видела?

— Ещё бы, — усмехнулась Илана.

Похабные стишки и рисунки возле кабинета литературы были сделаны несмываемой краской, так что стену пришлось заново покрывать линопластом.

Илана проговорила с Тимом Бертоном до конца урока. Потом оба разошлись по своим классам и, встречаясь в коридорах, вели себя так, будто они не знакомы.

— Помнишь, в апреле церковь ограбили? — спросила Илана у бабушки вечером. — Кого-нибудь нашли?

— Насколько я знаю, нет, — ответила та. — Это дело вообще быстро замяли. Говорят, там явно свои замешаны. Ну а кому ж охота выносить сор из избы?

Следующий день принёс неприятный сюрприз, заставивший Илану ненадолго отвлечься от проблем Тима Бертона. Впрочем, позже она считала эту историю хорошей прелюдией к операции "Джефферсон и K°".

Спустившись после уроков в раздевалку, Илана обнаружила, что её шкафчик опять сломан, а куртка испачкана. Ущерб был поправимым — Илана сразу поняла, что отчистить эту грязь нетрудно, но она решила не оставлять без ответа ни один выпад в свой адрес. Она почему-то сразу заподозрила Джона Макдермата. Может быть, потому, что он наблюдал за ней с ехидным интересом. Джон учился в шестом классе — вместе с кузенами Снежаны Грундер и был её верным прихвостнем. В отличие от братьев Шульц он ещё не понял, что связываться с Иланой Стивенс небезопасно. После Лабиринта ужасов единственное, что позволяли себе Адольф и Роберт, — это гнусные выкрики в адрес Иланы. Снежана вела себя ещё более осторожно — слишком свежа была в памяти история с зеркалом.

— Твоя работа? — спросила Илана, подойдя с испачканной курткой к Джону Макдермату.

— Ой-ой, тётенька, это не я! — пятясь с притворным испугом, пропищал Джек. — Честное слово, я тут ни при чём. Клянусь!

— Ну и чем же ты клянёшься?

— Жизнью! — торжественно провозгласил Джон и отвесил Илане дурацкий поклон. — Ваше Бледнейшее Величество, у меня и в мыслях не было портить вашу мантию. Чтоб мне сдохнуть, если это сделал я. Завтра же.

— Ну-ну, — усмехнулась Илана, отряхивая куртку.

Джон Макдермат и не подозревал, что подбросил ей неплохую идею. По дороге домой Илана свернула на улицу Лангобардов. Там находилось известное в городе бюро ритуальных услуг «Силенциум». Нижний этаж здания занимал магазин — роскошный и мрачный. Среди тяжёлых собранных в складки драпировок красовались венки, букеты из живых и искусственных цветов, готовые надгробия из мрамора и алебастра. Памятники на заказ стоили очень дорого. Люди среднего достатка обычно довольствовались тем, что украшали могилы близких фигурами ангелов, птиц или красивыми вазонами, в которых можно было посадить цветы. Имелись в магазине и гробы — всех размеров и самой разнообразной отделки. Илана выбрала попроще — из тех, что стояли в дальнем углу огромного салона. Она знала, что пропажу заметят, только если надумают проводить учёт. Больших убытков магазин не понесёт. «Силенциум» чуть ли не каждый месяц безвозмездно отдавал часть залежалого товара богадельням и МПС1, которой приходилось хоронить бродяг.

Для того, чтобы заключить предмет в лёд, к нему надо было прикоснуться. Убедившись, что в её сторону никто не смотрит, девочка коснулась шершавой матерчатой обивки. Мгновение — и гроб уже в ледяном шарике. Никто из работников магазина не обратил на Илану ни малейшего внимания. Дети из ближайших школ заходили сюда довольно часто. Мрачное великолепие дворца смерти притягивало их. Хотелось хоть немного постоять на пороге того, что называют иным миром, вдохнуть запах ещё свежих, но готовых к увяданию цветов, а потом с удвоенной жаждой жизни выскочить на шумную и светлую улицу.

Украсть гроб оказалось легче, чем дотащить его до дома. Илана уже заметила — чем крупней и тяжелей предмет, тем труднее удержать его в ледышке. Ледяной шарик весил не больше, чем тогда, когда был пуст, но, подходя к дому, Илана чувствовала такую усталость, словно тащила этот гроб на себе. Шарик оставался почти невесомым, а вот тело Иланы всё больше и больше наливалось тяжестью. И она знала: единственный способ избавиться от этой тяжести — извлечь предмет из магического льда.

Оказавшись наконец в своей комнате и вернув гробу "товарный вид", она какое-то время сидела, оцепенев от слабости. Потом спохватилась и поскорей задвинула гроб под кровать. Ещё не хватало, чтобы его увидела бабушка — вдруг неожиданно войдёт. Впрочем, бабушка Полли в последнее время без предупреждения не входила. Иногда создавалось впечатление, что она боится увидеть в комнате Иланы что-то страшное. Но она ведь знала, на что шла, когда брала из приюта странное уродливое дитя с голубой кровью… Или не знала? Девочка голубых кровей постепенно превращалась в прекрасную принцессу. Гадкий утёнок превращался в лебедя, которому уже становилось тесно в убогом старом курятнике. Полли Стивенс любила своего странного приёмыша и не хотела его терять. И она не хотела верить, что все эти годы лелеяла монстра, скрывающегося под нежной личиной ребёнка. Похоже, старая Полли решила, что над некоторыми вещами лучше не задумываться. А ещё лучше — вообще их не замечать.

Поздно вечером, когда бабушка уже спала, Илана сделала на крышке гроба красивую чёткую надпись — ДЖОН МАКДЕРМАТ.

Утром ей предстояла завершающая и самая ответственная часть операции. Илана решила встать попозже — бабушке она сказала, что ей завтра ко второму уроку. В школе она должна быть в конце первого. Шестой класс будет на уроке математики, в кабинете, который расположен на редкость удачно — в боковом коридоре, сплошь уставленном кадками с экзотическими растениями. Есть где спрятаться, если что. Гроб она поставит у дверей класса, перед самым звонком. Математик никогда не задерживает учеников, но и раньше ни за что не отпустит.

Надо было хорошенько выспаться, но, несмотря на усталость, заснула она далеко не сразу. Гроб под кроватью не располагал к приятным сновидениям. Илана даже побоялась гасить ночник. Едва она задремала, как её разбудил какой-то шорох. Открыв глаза, Илана обомлела. Гроб стоял посреди комнаты, а над ним застыла удивлённая и испуганная бабушка.

— Что это такое?! — простонала она, схватившись за сердце. — Ты что — смерти моей хочешь?

— Бабуля, ну что ты говоришь! — подскочила на кровати Илана. — Это просто… Это… Я тебе сейчас всё объясню. Тебе же самой не нравилось, что меня обижают. Этого Джона Макдермата давно уже пора проучить…

— При чём тут Джон Макдермат? — холодно спросила бабушка.

Илана взглянула на гроб, и ей стало не по себе. На крышке было написано совсем другое имя — ГАЙ. А ночник в виде ангела с лампадой освещал уже не комнату, а старинный богато убранный склеп. Пятна тусклого света плясали на мозаичном полу и покрытых рельефами колоннах. Гроб с надписью ГАЙ стоял на резном постаменте. В нём кто-то был. Кто-то рвался наружу, пытаясь поднять крышку. Наконец она поддалась. Илана в ужасе попятилась, но когда крышка с глухим стуком упала рядом с гробом, над ним заклубился белый мерцающий туман. Он постепенно заволакивал помещение, и Илана обрадовалась, увидев в углу склепа арку, из которой струился золотистый свет. Арка привела её в маленькую часовню. Здесь горело множество свечей, а перед статуей ангела с мечом молился молодой священник. Илана узнала его ещё до того, как он обернулся и посмотрел на неё своими чисто-голубыми глазами, такими яркими на бледном лице. Она даже толком не поняла, что её больше испугало — мертвенная бледность отца Джорджа или предчувствие неотвратимого… В золотистом сумраке часовни незримо витала угроза. Она затаилась среди теней, заставляя нервно трепетать оранжевое пламя свечей и лампад. Неожиданно Илана поняла, что угроза эта исходит от каменного ангела. И едва она об этом подумала, как статуя ожила, взмахнув ослепительно засверкавшим мечом.

— Берегитесь, святой отец! — крикнула девочка, но священник даже не шелохнулся.

Илана кинулась к нему, прекрасно осознавая, что уже не успеет его спасти… И проснулась.

— Ты сегодня кричала во сне, — сказала за завтраком бабушка. — Я даже хотела к тебе зайти. Начала вставать — и спину прихватило. А потом ты затихла, ну и я тоже уснула.

— И правильно. Чего ко мне ходить? Я ж не младенец. Люди часто кричат во сне, а утром уже ничего не помнят.

Илана предпочла бы не помнить, что ей сегодня приснилось, но ночные видения так и стояли перед глазами — тревожные, навязчиво яркие. Отдохнувшей она себя не чувствовала и уже готова была отказаться от этой затеи с гробом. Илана просто боялась, что не дотащит его до школы.

"Ладно, — решила она наконец. — Станет невмоготу — брошу где-нибудь в кустах".

Но гроб она всё же донесла. До самой двери кабинета математики. До конца урока оставалось минуты три. Илана спряталась за фенейской пальмой, росшей в огромном керамическом вазоне, и стала ждать. «Сюрприз» едва не испортили две первоклашки, которые наверняка отпросились в туалет, а сами решили побегать по школе. Увидев в коридоре гроб, девочки с визгом умчались прочь. Илане показалось, что визжали они скорее от восторга, чем от страха. Подумать только — в коридоре школы гроб! Не иначе как прелюдия к чему-то интересному.

Интересное началось, когда дверь класса открылась. Тут уж поднялся такой визг, что Илана испугалась за свои уши. Когда народу в коридоре собралось достаточно, она покинула своё убежище и незаметно присоединилась к возбуждённой толпе. Прежде всего её интересовала реакция Джона Макдермата. И она поймала себя на том, что вид его перекошенной физиономии доставил ей гораздо меньше удовольствия, чем она ожидала.

Впрочем, результат этой акции её удовлетворил. Джон не только перестал задирать Илану Стивенс, но и счёл необходимым предупредить насчёт неё своих дружков. Илану забавляло, когда хулиганы из шестого и седьмого классов, которые раньше не упускали случая выкрикнуть а её адрес какую-нибудь гадость, делали теперь вид, будто её не замечают. И даже как бы невзначай расступались, если она попадалась им навстречу.

У Джона Макдермата "хватило ума" рассказать о разговоре с Иланой ещё и родителям. А у тех в свою очередь "хватило ума" начать расследование. Главный архитектор города Хью Макдермат даже потребовал, чтобы ему позволили побеседовать с "этой Стивенс" в присутствии директора школы. Илану этот разговор весьма позабавил.

— Да, Джон действительно сказал: "Чтоб мне завтра же сдохнуть", — пожала она плечами. — Но я же не тянула его за язык. Откуда я знаю, почему на следующий день в школе появился гроб с такой надписью?

— Ты действительно этого не знаешь? — спросил Макдермат-старший. — Ты даже можешь поклясться в этом на Библии?

— Вы не вправе требовать от меня никаких клятв. Если вы меня в чём-то обвиняете, то должны доказать, что я действительно виновата. А я ничего доказывать не должна. Учитель обществоведения уже объяснил нам, что такое презумпция невиновности.

Макдермат-старший кипел от негодования, но доказать вину Иланы Стивенс он не мог. Как не мог представить себе — даже приблизительно, каким образом девочка-пятиклассница ухитрилась незаметно вынести из магазина гроб и притащить его в школу. Откуда этот гроб, поняли сразу — по товарному знаку фирмы «Силенциум». Управляющий магазином на Лангобардской проверил все счета и выяснил, что этот товар продан не был.

— Ничего не понимаю, — развёл он руками. — Да у нас тут и цветок незаметно не вынесешь. А когда мы закрыты, работает сигнализация. Уверяю вас — никаких попыток ограбления не было. А если мы кому-то отдаём продукцию нашей фирмы безвозмездно, то составляются соответствующие документы — для налоговой инспекции. Понятия не имею, как наш гроб оказался в вашей школе. Да ещё с такой надписью… Просто мистика какая-то. Кстати, я слышал, что в 7-й гимназии это уже не первый случай. В газетах уже не раз писали, что у вас там творятся странные вещи. Думаю, объяснение случившемуся следует искать не в нашем магазине, а в вашей школе.

Возразить на это было нечего. Тем более, что спустя несколько дней о 7-й гимназии заговорили снова — во всех средствах массовой информации. Журналисты буквально осаждали школу, и кое-кому из них удалось увидеть то, что руководство гимназии предпочло бы скрыть. Не говоря уже о родителях некоторых учеников.

Сначала во всех зеркалах школы появлялась одна и та же картина: Ральф Джефферсон и его приятель Сид Картер пишут на стене непристойные стишки про госпожу Эймер. Эта молоденькая учительница литературы была милым и совершенно безобидным человеком. И наверное, самым интеллигентным из всех педагогов 7-й гимназии, за что некоторые коллеги её недолюбливали. И хотя все прекрасно знали, что она не заслуживает подобной грязи, многие поддержали пастора Коула, заявившего на педсовете, что дыма без огня не бывает. Дескать учитель, тем более женщина, должен быть для учеников образцом скромности, а чересчур экстравагантные наряды говорят о легкомыслии. Кто же будет относиться к такому учителю с должным уважением? Мелинда Эймер действительно любила модно одеваться, но она никогда не выглядела вульгарно. Вкус у неё был отменный, что иногда признавала даже мнящая себя знатоком моды Снежана Грундер. После этого педсовета у литераторши был нервный срыв, и она целых две недели не появлялась в школе. Подробности этой истории Илана узнала от уборщицы. Госпожа Тоффель явно страдала от недостатка общения и была рада посплетничать с кем угодно — лишь бы слушали и соглашались. По школе ходили разговоры, что Ральф и Сид хотели свести с учительницей счёты за «двойки» по сочинению. О том, что похабная мазня возле кабинета литературы — дело рук пасторского сынка, догадывались многие, но с поличным-то его никто не поймал. И вдруг — словно кто-то снял Ральфа Джефферсона и Сида Картера волшебной видеокамерой, и теперь прокручивал плёнку, выставляя их поступок на всеобщее обозрение.

— Сразу видно, что сын готов продолжить дело отца, — заметил молодой преподаватель физики Джеймс Рэндом. — Ральф так же активно борется с легкомыслием, как и пастор Коул. И столь же отвратительными методами.

Джеймс Рэндом появился в гимназии совсем недавно. Начальство его недолюбливало, а большинство детей обожали. После того, как язвительное замечание Рэндома разлетелось по всей школе, популярность молодого физика среди учеников только возросла.

На следующий день все снова увидели в школьных зеркалах Ральфа Джефферсона. На этот раз он открывал ключом церковные двери, а рядом едва ли не пританцовывали от нетерпения лохматые парни в кожаных перчатках. Вот двери открыты — и банда главеров вламывается в церковь. Одни устремляются к алтарю, другие — к сокровищнице. Илана специально ходила в церковь Святого Симеона, чтобы посмотреть, как она выглядит изнутри, так что созданная ею картина казалась правдоподобной. Как происходило ограбление, Илана не знала. Скорее всего, Ральф просто дал своим дружкам ключи, а грабили они без него, но это было не так уж и важно. Главное — доказать вину Ральфа. Илана понимала, что её дар позволил бы ей обвинить и невиновного, но она старалась об этом не думать. В конце концов, в виновности Ральфа Джефферсона она не сомневалась.

Ральф в тот день убежал домой, не дождавшись конца уроков, а пастор Коул отправился к директору.

— Всё это козни дьявола, — твёрдо заявил он. — Лукавый старается опорочить самых верных слуг Господа. И их детей.

— Я вам верю, святой отец, — устало сказал директор. — Но как это объяснить другим? Я уж не знаю, что и делать…

Сцены ограбления церкви возникали в школьных зеркалах каждый день. Появлялись и другие картины. Объединяло их то, что их главными героями были Ральф Джефферсон и его лучшие друзья. Вот Ральф выкручивает руки Тиму Бертону, а вот отбирает деньги у первоклассника Клиффа Нейджела. Потом чуть ли не вся школа смотрела, как он пичкает мылом Джека Ренсома, которого держит за руки Том Брикс. Тупица Том старался водить дружбу со своими ровесниками — парнями из седьмого и восьмого классов, а поскольку они упорно отказывались держать этого второгодника за равного, всячески перед ними выслуживался.

Директор распорядился снять все зеркала, и несколько дней школа жила спокойно. А потом видения стали появляться в окнах и в полированных стенах. Покрыть слоем магического льда оконные стёкла и стены было непросто — Илане пришлось действовать очень осторожно, но она считала, что дело того стоит. Шероховатые стены она не трогала — на них слой льда был бы слишком заметен.

Директор велел завесить окна плотными шторами, а гладкие стены наспех купленными коврами и гобеленами, но закрыть абсолютно все отражающие поверхности было невозможно, так что странные живые картины нет-нет да появлялись — то на одном этаже, то на другом. Их появления ждали: кто с нетерпением, кто с ужасом, а кто со смесью любопытства и страха. Занятия в гимназии N 7 продолжались, но ученикам и учителям давно уже было не до уроков. Все пытались понять, что за таинственный чародей решил вытащить на свет тёмные делишки школьных хулиганов. Впрочем, то, что вытворяли Ральф и ему подобные, было более чем хулиганство. Кабинет директора то и дело осаждали возмущённые родители. Сперва они приходили поодиночке, потом стали являться целыми делегациями. Этому немало поспособствовала статья в газете «Мезальянс». Она называлась "Разгул нечистой силы в гимназии N 7". Автор, уже много лет публиковавшийся под псевдонимом Овод, писал:

"Нечисть заводится там, где много грязи. И не только той, от которой можно избавиться при помощи воды и порошка. Наш главный чистильщик, толкующий Слово Божие ученикам 7-й гимназии, прекрасно это понимает, но по иронии судьбы едва ли не главным источником грязи в этой школе является его сын. Стоит ли брызгать святой водой на зеркала, которые показывают правду? Которые заставляют видеть то, что люди предпочли бы не видеть. Разумеется, "святого отца" понять можно — ведь противные зеркала мешают его сыну и дальше оставаться безнаказанным. А вот отцы и матери тех, кого пасторский сынок терроризирует, должны наконец открыть глаза пошире и принять самые решительные меры".

Газету «Мезальянс» выпускала Партия космополитов, уже много лет боровшаяся против засилья чистильщиков в парламенте.

— Ловко же они использовали эту историю в своих политических играх, — смеялся Джек Эмерсон. — Прекрасный повод поклевать пастора Коула… Впрочем, идея хорошая. Я, конечно, не думаю, что на следующих выборах чистильщиков прокатят. В нашем царстве-государстве порядок трудно навести, но, может, его хоть в школе наведут.

— Когда я училась, такого всё же не было, — покачала головой Лидия. — Небольшая элитная школа… И такое безобразие творится.

— Потому и творится, что элитная, — поморщилась Таня Коэн, которую трясло от одного слова «элита». — Что может быть гаже этих деток из привилегированных семей? А уж семейка Джефферсонов… Всем ясно, что самые омерзительные пороки процветают именно на почве лицемерия, и в ханжеских семьях обычно вырастают такие вот тихушники.

— Да это не просто тихушник, — усмехнулась Лидия. — Это уже малолетний преступник. Подумать только — пасторский сынок водит дружбу с главерами! Помогает им грабить церкви! И знаете… Думаю, это ещё не самое плохое из того, что он вытворяет. Эти загадочные картины показывают, как Ральф и его дружки издеваются над малышами, но ходят слухи, что картины показывают не всё. Говорят, у пасторского первенца такие дурные наклонности…

— Выходит, наш таинственный колдун весьма деликатен, — заметил Джек. Все эти дни он пытался найти происходящему хоть какое-то рациональное объяснение. — Судя по всему, кто-то хочет разоблачить Ральфа и его дружков, но при этом щадит самолюбие их жертв. Я всё же настаиваю на своей первоначальной версии: кто-то очень ловко снимал проделки этих мерзавцев, а теперь показывает…

— Так ловко показывает, что даже специальные приборы не могут ничего уловить! — Лидия просто светилась от ехидства. — Директор гимназии установил в коридорах школы аппаратуру, которую ему по особому разрешению выдала спецслужба. Эти приборы мигом вычисляют, кто и что поблизости снимает или показывает. Они ловят любую частоту. Никто ничего не может понять. И ты, дорогой, тоже. Так что придётся тебе, Джек, поверить в магию.

— Ни за что!

— Если честно, мне этого Ральфа даже немного жаль, — сказал Ганс Фишер, который сегодня радовал взоры окружающих своей серебристо-голубой шевелюрой. Недавно он перевёл старый фантастический роман, где рассказывалось о потомках водяных богов, отличавшихся от простых смертных голубоватым цветом волос. Ганс тоже старался отличаться от простых смертных. — Лидия, не делай таких глаз! Конечно, малышей мне жалко гораздо больше, но ты подумай… Ральф явно нуждается в помощи психолога. Я имею в виду то, что вы все называете дурными наклонностями. Будь у него доверительные отношения с родителями, они бы помогли ему, но попробуй-ка ты признайся в некоторых вещах такому отцу…

— И такой матери, — добавила Таня не без злорадства. — Она бы лишь затрындела: молиться, молиться и ещё раз молиться! А ведь есть проблемы, которые одними молитвами не решишь. Кстати, я не думаю, что Марианна и её муженёк пастор ни о чём не догадывались. Просто не хотели видеть. Марианна всегда старалась уйти от жизни. Сначала в новомодные идеи, теперь вот в религию… Илана, а как он сейчас в школе, этот Ральф?

— Никак. Он не ходит. Якобы заболел. И Сид Картер, и Ник Зоммер. Всю эту свору как подкосило.

— Я тут недавно проходил мимо твоей школы, — сказал Джек. — Там охрана у дверей — как на секретном заводе.

— Да уж, директор постарался. Он нанял этих ребят в агентстве «Шварц». Охраняют его от журналистов.

— Они и так уже достаточно узнали, — засмеялась Таня. — А главное — успели заснять. А правда, что недавно картина появилась прямо на школьном дворе?

— Ага…

Эту картину Илана сделала три дня назад, утром, превратив в магическое зеркало лёд, затянувший огромную лужу. Вся гимназия сбежалась посмотреть на сцену избиения Майка Нолана парнями в кожаных перчатках. Был на этой живой картине и Ральф Джефферсон. Он смотрел, как бьют Майка, и ухмылялся. Вообще-то Илана сомневалась, что Ральф присутствовал при избиении своего одноклассника, но как ещё доказать его причастность к случившемуся?

Над школьным двором минут пятнадцать кружили автолёты, с которых тележурналисты остервенело снимали очередную магическую картину. Директор послал подсобных рабочих разбить лёд, но железные лопаты не оставляли на нём ни царапины. Магическое зеркало засыпали песком. Через полчаса оно растаяло, и пришлось чистить двор от грязи. Илана могла бы заколдовать лёд надолго, но это требовало большой затраты сил. Да и никакой необходимости в этом не было. Всё уже увидели. И даже засняли.

Илана вспомнила суматоху, царившую в школьном дворе тря дня назад, и ей стало весело. Но улыбка её тут же погасла под пристальным взглядом Мартина. В этом взгляде явственно читался вопрос, а поскольку отвечать на него Илане не хотелось, она засобиралась домой.

Охранники из агентства «Шварц» худо-бедно спасали школьное руководство от журналистов, но защитить его от возмущённых матерей и отцов они не могли. Дело было, конечно, не только в статье Овода. Некоторые родители уже давно чувствовали, что что-то не так. Теперь наконец стало ясно, почему ребёнок так быстро тратит карманные деньги, а на что — непонятно, а из школы приходит такой голодный, как будто ему нечем заплатить за обед. И к тому же ещё повадился таскать деньги у родителей. Откупаться от Ральфа Джефферсона и его компании становилось всё трудней и трудней.

— Теперь я понимаю, почему у моего сына был такой ожог, — сказала Маргарет Нолан, явившаяся к директору гимназии во главе делегации матерей. — Все видели, как этот мерзавец Картер жёг его сигаретой. Стив боялся мне рассказать, а теперь признался. Теперь, когда появились эти видения, наши дети больше не боятся прослыть ябедами. Зеркала всё рассказали за них, и подонки, которые, пользуясь вашим покровительством, издевались над малышами, теперь притихли. Я уверена: надумай они сводить счёты, их тут же разоблачат.

— Что значит «разоблачат», госпожа Нолан? — пытался возразить директор. — И что значит "все видели"? Эти картины — дьявольское наваждение. Кто ж такому верит?

— Дьявольское или не дьявольское, а всё сходится. Мы поговорили с детьми. Картины в зеркалах показывают то, что было на самом деле. То, о чём наши дети так долго молчали. Потому что боялись этих подонков, которые почему-то учатся здесь, хотя место им — в исправительной колонии. Если их ещё можно исправить! Вот почему моего старшего сына едва не убили! Он пытался защитить брата. Теперь я знаю, кто науськал этих головорезов главеров на моего Майка. Я это так не оставлю.

— Я тоже! — подхватила мать Джека Рэнсома. — Ральф едва не отравил моего мальчика. У Джекки такой слабый желудок. После того, как это негодяй накормил его мылом, он болел целую неделю. Так ведь мы ещё и понять ничего не могли. Джекки уверял, что съел кусок мыла на спор. А на самом деле… Вы даже не представляете, какая за всем этим кроется мерзость! Вы даже не представляете, к чему его принуждал этот юный подонок! Скажите спасибо, что сюда не пришёл мой муж. Еле отговорила… Боялась, что он просто придушит этого пасторского сынка, если случайно на него наткнётся.

— Мы радовались, что устроили своих детей в одну из лучших школ, — сказала госпожа Тимберлейн, мать первоклассника, который тоже натерпелся от компании Ральфа. — Мы платим за их обучение большие деньги, а оказывается, мы каждый день посылаем детей в ад. Что происходит в этой школе? Чему вы потворствуете? Да здесь же настоящий рассадник зла! Эти зеркала — не дьявольские. Я думаю, все эти чудеса творят святые угодники, чтобы защитить наших детей. Чтобы вывести на чистую воду малолетних преступников, если уж вы не хотите навести в своей школе порядок! Что здесь дьявольское, так это негодяи вроде Ральфа Джефферсона! Мы с мужем решили, что больше не будем ходить к пастору Коулу — ни на службы, ни на исповедь. Мы больше не желаем называть его святым отцом. Святой отец не вырастил бы сына, который ведёт себя, как дьявольское отродье!

— Но сударыни! — взмолился директор. — Вы уверены, что эти колдовские картины не лгут?

— Уверены! — твёрдо ответила Маргарет Нолан. — Мы сопоставили все факты. Эти картины всё расставили по своим местам. Прояснили всё то, что мы долгое время не могли понять. Я догадывалась, что что-то не так, но я и не представляла, до какой степени. И я не успокоюсь, пока здесь не наведут порядок. Богом клянусь, я это так не оставлю!

Подобных заявлений директор гимназии выслушал не один десяток. Большинство родителей, грозя публичным скандалом (а он уже назревал благодаря усилиям журналистов), требовали отправить Ральфа и кое-кого из его приятелей в колонию для малолетних преступников. Впрочем, щадя своих детей, которым пришлось бы давать в суде показания, возмущённые отцы и матери согласились с тем, что предложил директор. Было решено отправить Ральфа Джефферсона и нескольких его приятелей на обследование в клинику детской и подростковой психотерапии. Пастор Коул не возражал. Он понимал, что для его репутации это меньшее из зол. Пастор сделал всё, чтобы представить своего сына как жертву. Да, говорил он, в последнее время у мальчика действительно психика не в порядке, но разве у него одного? И чему тут удивляться? Гимназия давно уже во власти злых чар. Дети дьявола учатся вместе с детьми Адама и калечат их души.

На кого намекал пастор, поняли все. Больше ни один ученик 7-й гимназии не рисковал задираться к Илане Стивенс, а учителя… Илана больше не слышала от них ни одного замечания. Иногда ей казалось, что, вздумай она во время урока погулять по партам, ей и слова никто не скажет. Разумеется, гулять по партам она не собиралась. И вообще не собиралась самоутверждаться, демонстрируя неуважение к школьным порядкам. На уроках она по-прежнему позволяла себе одну единственную вольность — читать книгу или что-нибудь рисовать в то время, как другие трудятся над выполнением задания. Впрочем, к этому уже давно все привыкли — и учителя, и одноклассники. Илана Стивенс всегда справлялась с заданием намного раньше других и коротала оставшееся время, тихонько занимаясь своими делами.

Илану никто ни в чём не обвинял — любое обвинение выглядело бы голословным, но она знала, что об её причастности к недавним событиям догадываются многие. Её боялись, и ей это льстило.

Поговаривали, что из-за всей этой истории у Ральфа Джефферсона и впрямь началось нервное расстройство, так что из больницы он выйдет не скоро. Его мать тоже угодила в больницу — с сердечным приступом. Когда Илана об этом думала, у неё портилось настроение, но она упорно гнала неприятные мысли прочь. В конце концов, пользы от её магии было более чем достаточно. Ближайших «сподвижников» Ральфа Джефферсона родители поспешили перевести в другие школы. Остальные члены его бывшей шайки присмирели, так что многие ученики 7-й гимназии — особенно из младших классов — наконец-то вздохнули спокойно.

Божий Закон теперь преподавал пастор Лукас, молодой священник, совсем недавно получивший сан. Он же вёл вместо пастора Коула службы в приходе Святой Бригитты. У отца Лукаса были пухлые покрытые тёмным пушком щёки и полные ярко-красные губы, которыми он вечно причмокивал, как будто вспоминая или предвкушая сытный обед. И даже когда он говорил о суде над Иисусом и Голгофе, казалось, что он представляет себе ростбиф или банановый торт. Его маслянисто блестящие карие глазки скользили по классу, ни на ком не задерживаясь и словно бы ничего не замечая, но очень скоро Илана поняла, что пастор Лукас замечает абсолютно всё. И ещё она поняла, что относится он к ней ничуть не лучше, чем пастор Коул, только гораздо лучше умеет это скрывать.

Коул Джефферсон попросил у епископа отпуск — "для улаживания семейных проблем", как ехидно писала газета «Мезальянс». Ходили слухи, что глава германарской епархии собирается отправить пастора Коула миссионером на планету Риана — одну из отдалённых колоний Геи. Процентов шестьдесят её населения составляли алиены.

— Знать-то, решили и там провести чистку, — язвительно сказала Таня Коэн. — Стыдно за человечество. На Земле люди боролись с расизмом, а выйдя в космос, стали главными расистами во вселенной.

— Люди кем были, тем и остались, — философски заметил Ганс. — На Земле одни боролись с расизмом, а другие активно претворяли его в жизнь. Сейчас происходит тоже самое, только во вселенском масштабе. По-моему, люди никогда не изменятся. Знать они, конечно, будут всё больше и больше, но ведь, как сказал один мудрец, многознание уму не научает.

— Верно, — обронил Мартин, делая набросок со спящего Люцифера. — Так же, как и то, что порядок и справедливость не установишь взмахом волшебной палочки.

Илана отвернулась к окну, чтобы никто не видел её ставшее совершенно голубым лицо. Ей казалось, что Мартин всё равно видит, хоть и не смотрит в её сторону. Он всегда всё видел. Илана уже давно поняла: художник — тот же маг. Стоит ли удивляться, что художникам так часто приписывают всякую дьявольщину?

Глава 16. Именины.

Не успели утихнуть разговоры о чудесах в 7-й гимназии, как на город снова обрушился снежный циклон. Опять же неизвестно откуда, говорили в Гаммеле. Снег шёл целую неделю и больше уже не таял. Зима выдалась на редкость суровая. Просыпаясь по утрам, Илана видела подсвеченные уличными фонарями узоры на окнах, и её воображение тут же рисовало причудливые картины, которые она спешила перенести на магическое зеркало. Ей нравились серебряные от инея деревья, матовая дымка, висящая над городом в морозные дни, столбы синеватого дыма, которые поднимались над островерхими крышами, постепенно растворяясь в чистой и холодной небесной лазури. В Южном Округе почти все постройки были в средневековом северно-европейском стиле. И почти все здесь топили камины сандаловым углем, дающим при сгорании дым густо-синего оттенка. Центральное отопление с сильными морозами не справлялось. К тому же иметь настоящий камин считалось шиком.

В доме Полли Стивенс все камины были электрические — они стоили дешевле. Илана, которая никогда не мёрзла, включала свой исключительно ради уюта. Она любила по вечерам читать при настольной лампе, поглядывая на нежно пламенеющие угольки. Они были искусственные, но это не мешало Илане представлять, будто она сидит в особняке у настоящего камина, а вокруг — не Гея, а другая планета. Земля. И век не двадцать четвёртый, а двадцатый, самое начало… Она сидит у камина и читает при неверном пламени свечей стихи Александра Блока, написанные совсем недавно… Впрочем, когда их читаешь, так и кажется, хотя прекрасно знаешь, что на дворе двадцать четвёртый век, а вместо заснеженного Петербурга, по которому поэт катался с любимой женщиной на запряжённых лошадьми санях, зимний Гаммель. И хотя в последнее время здесь любят древние виды транспорта, над городом днём и ночью кружат сотни автолётов. Сотни железных птиц, летающих над куполами и шпилями причудливых построек в стиле разных эпох…

Иногда Илана пыталась представить себе домик в горах. Та женщина — Билли — тоже любила сидеть у камина и читать "Снежную маску". Илана давно уже знала этот цикл наизусть. Лидия говорила, что Блок был тогда влюблён в одну актрису. Значит "Снежная маска" — детище его безумной зимней страсти. Отец Джордж и Билли тоже любили друг друга, и плодом их любви стало снежное дитя.

"Наше снежное дитя растаяло, Джордж… Мы оба согрешили. Неужели его смерть — это кара?"

Илане не хотелось верить, что Бог может покарать за любовь. Да, у элианских священников обет целомудрия, но ведь жизнь, как любит повторять Ганс Фишер, — это не свод правил.

Каждый раз, вспоминая отца Джорджа, Илана ощущала печаль и смутную тревогу. Священник убеждал Билли не терзаться, но убедить в этом себя он, похоже, и не пытался. Илана поняла это, посмотрев ему в глаза. Он предпочёл бы один искупить этот грех. Он бы принял любые муки, если бы такой ценой можно было воскресить "снежное дитя", но он знал, что далеко не всё можно "слепить заново".

В конце зимних каникул Илане исполнилось одиннадцать лет. Она проснулась в день своего рождения от удивлённых восклицаний бабушки.

— Нет, ты только посмотри, что там творится!

— Где? — сонно щурясь, спросила Илана.

— Там, на крыльце! Выйди-выйди, посмотри…

Сунув ноги в тапки, Илана вышла на крыльцо. И зажмурилась — так ярко сияли в лучах утреннего солнца оклеенные разноцветной фольгой коробки. На всех стоял фирменный знак кондитерской фабрики "Томпсон и К". Здесь были огромный торт, два кекса с цукатами, ореховый рулет, три набора фигурных пирожных и несколько коробок конфет. Посреди всего этого великолепия красовалась корзина с белыми лилиями.

— У тебя что — поклонник завёлся? Или опять помогла кому-то сдать экзамен?

— Бабуля, зимой экзаменов не бывает…

"Но я действительно кое-кому помогла, — добавила про себя Илана. — И даже многим. Интересно, от кого это всё…"

— Вдвоём нам это и за неделю не съесть, — сказала она. — К тому же такие вещи неделями не хранят. Пожалуй, я приглашу сегодня Мартина и всю его компанию. У нас в гостиной хватит места?

— Места-то хватит, но… Послушай, деточка, они же все взрослые люди…

— Ну и что? Друзей помладше у меня нет, и скажи спасибо. Знаешь, какой беспорядок могут устроить дети. Особенно когда их много и когда им весело.

— Ладно, день рождения твой. Зови, кого хочешь. Только вот… Если уж мы пригласим Мартина, то…

— То будет нехорошо не пригласить его мать, — смеясь, закончила за бабушку Илана. — Тем более что я хожу туда без приглашения и постоянно ем замечательные плюшки госпожи Гертруды. Я их уже столько съела, что можно было бы сложить из них Вавилонскую башню.

Без выпечки госпожи Гертруды не обошлось и на этот раз. Она явилась с полной сумкой только что испечённых булок и кренделей.

— Ты бы хоть заранее предупредила, — сказала Таня Коэн. — А то застала врасплох…

Таня не была бы Таней, если б не подарила Илане сборник своих стихов. Эти тонкие книжечки в пластиковом переплёте уже третий год лежали в нескольких магазинах города — в основном в разделе "Уценённая литература". Илана сделала вид, что сборник обрадовал её не меньше, чем второй подарок Тани — диск с фильмом "Снежные демоны". Ещё несколько дисков подарили Джек и Ганс, а Лидия и Джереми вскладчину купили Илане полное собрание стихов Александра Блока. Настоящие книги стоили дороже дисков и плёнок, а это издание ещё и относилось к числу редких. Здесь каждое стихотворение было в оригинале и на койне.

— Может, когда-нибудь захочешь выучить русский, — сказала Лидия. — Это едва ли не самый сложный из старых языков, но знаешь… По-моему, дело того стоит. У меня был приятель, который знал русский. Не язык, а музыка. Кто-то из деятелей прошлого говорил: "Пока существует русский язык, поэзия неизбежна". Здесь, на Гее, русский не популярен. Может, потому и с поэзией туго…

Лидия, спохватившись, умолкла и оглянулась по сторонам. К счастью, Таня была на кухне — помогала бабушке Полли.

Мартин пришёл позже всех и не один.

"Он что — уже нигде без неё не может?" — раздражённо подумала Илана, стараясь, чтобы эта мысль не отражалась на её физиономии.

— Я только на минутку, — смущенно улыбнулась Ева. — У меня дела, и я вот… заскочила с Мартином тебя поздравить…

— На какую ещё минутку? — перебила Илана, почувствовав себя пристыженной. Хороша хозяйка! В конце концов Ева Руперт — девушка твоего лучшего друга. — Впереди целый вечер. У нас сегодня сладости от самого Томпсона.

— Мне всё равно нельзя, — улыбка Евы уже не была натянутой. — Минусы моей профессии. Вечно боишься набрать вес…Да, вот тебе мой презент…

Ева торопливо извлекла из сумки свёрток, а когда она его развернула, даже невозмутимый и совершенно равнодушный к нарядам Джек одобрительно присвистнул. Платье из тончайшего серебристо-серого бархата немного напоминало одеяние средневековой дамы. Простота фасона лишь подчёркивала его изысканность. Платье было приталенное, в меру пышное, сзади длинней, чем спереди, с широкими оборками, которые, наверное, красиво разлетались во время танца. Подол и ворот окаймляло что-то белое и пушистое, похожее на мех. Из этого же материала были и манжеты.

Все хором стали требовать, чтобы Илана тут же примерила платье, да ей и самой не терпелось это сделать. Наряд оказался впору.

— Только колготки должны быть серые или белые, — критически осмотрев Илану, — сказала Ева. — И туфельки серебристые. Лучше на небольшом каблучке.

— Госпожа Руперт! — всплеснула руками бабушка, — оно же, наверное, бешеные деньги стоит.

— Не беспокойтесь, — засмеялась красавица. — И пожалуйста, зовите меня просто Ева. Мне оно ничего не стоило. После удачных показов манекенщицам иногда позволяют взять что-нибудь из демонстрационных нарядов… Кстати, я опаздываю на показ! Меня уже ждёт машина — я заказала такси прямо к вашему дому. Илана, желаю тебе всего-всего…

За окном мигал зелёными огнями маленький одноместный автолёт.

— Чудесное платье, Ева, — сказала бабушка. — Даже жаль, что моя красавица сроду никуда не ходит. Ещё ни на один школьный праздник не сходила…

— Да в таком платье можно сразу на подиум! — воскликнула Таня. — Илана, ты просто принцесса. Снежная принцесса!

Ева, которая уже собиралась выйти в любезно распахнутую перед ней Джеком дверь, остановилась и окинула Илану серьёзным, оценивающим взглядом.

— Неплохая мысль, — задумчиво произнесла она. — Конкурс на звание Снежной Принцессы будет в конце февраля. Говорят, финал его предрешён, но если кто-то действительно заслуживает такого титула, так это ты.

Илане хотелось узнать о конкурсе побольше, но Ева спешила, а остальных гораздо больше интересовал накрытый стол — большинство гостей пришли сюда сразу после работы.

— А кто-нибудь слышал про этот конкурс? — спросила Илана, когда застолье уже подходило к концу. — Про который Ева говорила…

— Я о нём из журналов знаю, — ответила ей Лидия. — По телевидению его пока не очень-то рекламируют, а вот в молодёжных журналах пишут. Они приходят к нам в библиотеку… Уже вторую неделю печатают фотографии претенденток, и чаще всего — твою одноклассницу. Снежану Грундер. Ева недаром сказала, что всё предрешено. За Снежаной ведь этот титул чуть ли не с пелёнок закрепили. Ещё бы — дочь Снежной Королевы! Линда Грундер была королевой подиума целых десять лет. К тому же у Снежаны самый крутой спонсор. Богаче её папаши во всём Германаре не сыщешь…

— А какие возрастные границы для участниц? — поинтересовалась Таня Коэн.

— От десяти до тринадцати…

— Ты немного запоздала, — поддел Таню Джек.

— Да ну тебя! — отмахнулась она. — Я вот про нашу Илану подумала… Она бы им всем фору дала.

— Полностью с тобой согласна, — кивнула Лидия. — Но без хорошего спонсора её ни один модельер не возьмётся раскручивать. Наряды, которые демонстрируют претендентки, стоят бешеных денег, и модельеры предпочитают, чтобы это шилось на деньги спонсоров.

— Можно подумать, все эти Ормонти и Дамиани бедные! — фыркнула Таня.

— Дело тут не только в тряпье, — подключился к разговору Джереми. — Эти конкурсы — большой бизнес, и ставки там — о-го-го!

— Ставки… — поморщилась Таня. — Ставить на девочек, как на лошадей!

— Вот именно. Смотрится всё это красиво, но на задворках таких конкурсов всегда много грязи. И лучше нашей Илане туда не соваться. То, что она принцесса, и так видно. Даже если одеть её в лохмотья.

— Ага, наденет она лохмотья, — усмехнулась бабушка. — Это раньше она ходила в том, что есть, а теперь запросы появились. Уж лучше бы её не баловали такими подарками.

— Грундер в последнее время часто пропускает школу, — сказала Илана. — Может, потому что к конкурсу готовится? Даже странно, что она об этом ничего не говорит. Она же такая хвастунья… Или ждёт, когда увидят её фотографии и кинутся расспрашивать?

— Может, сглазить боится, вот и молчит, — пожала плечами Лидия. — А подготовка к конкурсу, конечно, требует времени. И сил. Думаешь, легко ходить по подиуму?

— Не знаю. Но я думаю, есть вещи и потрудней. Значит, найди я спонсора, я тоже могла бы записаться в претендентки?

— Да где ж ты его найдёшь! — бабушка Полли улыбалась, но чувствовалось, что она уже начинает сердиться. — Выкинь ты из головы всю эту дурь! Лучше бы уж…

Бабушка не договорила и, вздохнув, ушла на кухню. Наверное, она опять хотела сказать, что лучше бы Илану не баловали такими подарками, но решила не обижать Мартина. Ведь его подруга так старалась сделать приятное.

Илана была в восторге от всех подарков, но лучшим, как она и ожидала, оказался подарок Мартина. Девочка знала, что он принесёт одну из своих картин, и гадала — какую. Ту, что он ей подарил, Илана ещё не видела.

— Я закончил её совсем недавно, — сказал Мартин, когда Илана позвала его поговорить в свою комнату. — Спешил к твоему дню рождения. Не знал, правда, что ты решила отметить его с таким размахом.

— Да, нынче у меня не юбилей, но Лидия говорит, что одиннадцать — магическое число. И два тоже — если сложить единицы. Число незавершённости, а у меня ведь всё только начинается…

— И число двойственности, — добавил Мартин, задумчиво глядя на свою картину.

Илана ещё не нашла ей место и поставила пока на письменный стол. Картина изображала мага… Или колдунью? Красивое юное существо с длинными светлыми локонами можно было принять и за девушку, и за мальчика-подростка. Просторное одеяние скрывало очертания фигуры. Сжимая в правой руке жезл, подросток смотрел на своё отражение в лежащем перед ним зеркале.

— Чистильщики бы опять обвинили тебя в изврате, — сказала Илана. — А мне твои андрогины нравятся.

— Один древний философ говорил, что андрогин — это и есть совершенный человек, — усмехнулся Мартин. — Увы, я далёк от совершенства. Я всего лишь мужчина.

— Адам, которому нужна Ева, — засмеялась Илана. — Я сегодня опять была недостаточно с ней любезна?

— Только в первую минуту. Ты быстро исправилась.

— Я начинаю к ней привыкать. Кажется, остальные тоже?

— Да… Знаешь, поначалу она всех боялась.

— Кого?!

— Моих друзей. Особенно Джека — он же у нас такой интеллектуал. А Ева считает себя глупой. Она же нигде толком не училась. С десяти лет в модельном бизнесе… В её жизни было достаточно подонков, которые обращались с ней, как с вещью. Ей внушили, что она просто красивая кукла и больше ничего. В какой-то момент она с этим смирилась.

— Вот это действительно глупо, — нахмурилась Илана.

— Человек, который считает себя глупым, обычно таковым не является, — заметил Мартин. — Ей просто надо себя полюбить. И тебе тоже.

— Странно, — помолчав, сказала Илана. — Мы же с ней такие разные. Я долго была несчастной уродиной, а она… Она же, наверное, всегда была красивой…

— И ещё более несчастной, чем иные уродины. Мы с ней нужны друг другу. Как красавица и чудовище. Да мы в общем-то и со стороны похожи на эту парочку.

— Я никогда не считала, что ты похож на чудовище.

— Ева тоже.

— Знаешь, Мартин… Я действительно начинаю к ней привыкать. Она ведь не сегодня узнала о моём дне рождения?

— Да, я сказал ей, для кого и по какому поводу пишу эту картину. И Ева тоже решила тебя поздравить. Ты ей действительно нравишься, Илана.

— Чудовище есть в каждом из нас, — сказал он после небольшой паузы. — Иногда оно просыпается. Главное — не кормить этого зверя. Не давать ему расти.

Илана рассмотрела картину как следует только после ухода гостей. Она с удивлением обнаружила, что отражение юного мага очень отличается от него самого. Подросток выглядел сосредоточенным и даже слегка угрюмым, но в чертах его красивого тонкого лица не было ничего такого, что говорило бы о злом нраве или испорченности. Когда же Илана перевернула картину и присмотрелась к отражению в магическом зеркале, ей стало не по себе. Вроде бы, то же лицо, но больно уж оно напоминает маску, за которой может скрываться всё, что угодно, взгляд огромных голубых глаз не столько задумчив и серьёзен, сколько жёсток, а в тонкой руке вместо жезла — меч. Паж Жезлов и Паж Мечей… Две карты, очень важные в раскладе, который сделала Илане Лидия. Мартин недаром заговорил о двойственности…

"В последнее время он без намёков вообще не может, — с лёгкой досадой подумала Илана. — Как будто пытается меня в чём-то уличить".

Она легла спать, повернув картину к стене. Впрочем, утром повесила её на самое видное и хорошо освещённое место.

Кто ей устроил сюрприз, Илана выяснила сразу после каникул, услышав разговор Снежаны Грундер с Марго Аффенштайн.

— Мы больше не берём торты у Томпсона, — заявила Снежана. — Его продукция уже далеко не лучшего качества. Папа говорит, что с таким оборудованием далеко не уедешь…

— Это он, наверное, потому так говорит, что "Томпсон и К0" отказались покупать у него холодильные установки, — ехидно заметила Марго.

— У «Транс-Холода» и без таких, как эти жалкие кондитеры, хватает покупателей! — вздёрнула нос Снежана. — Папа считает, что Томпсон долго не протянет. Лучший компаньон от него ушёл, а детей у него нет. Некому продолжать дело. Сомневаюсь, что он захочет приобщить к своему бизнесу племянничка. Отношения с семьёй сестры у него так себе. Дэн Томпсон был очень недоволен, что она вышла замуж за этого Бертона. Ну, тут-то его можно понять. Джим Бертон — полное ничтожество. Сорок лет, а так ничего в жизни и не добился. Мой папа вообще таких презирает… Однако, семейка с претензиями. Из кожи вылезли, а сына своего в нашей школе учат…

Дальше Илана слушать не стала. Она уже поняла, о какой «семейке» судачат эти две маленькие стервы. Учеников в элитной гимназии N 7 было немного. И только один из них носил фамилию Бертон. Илана подкараулила его в раздевалке.

— Знаешь, голубчик, это нечестно! — напустилась она на Тима, оттащив его в сторонку.

— Что-о? — едва ли не испуганно протянул мальчишка.

— Устроить мне такой пир и даже не побывать на нём! Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я бы пригласила тебя в гости.

— Ну… Я хотел как интересней, — Тим смущённо засопел, но он явно был рад, что его поступок перестал быть для Иланы тайной. — И я боялся, что ты… В общем, я не знал, как ты к этому отнесёшься…

— Как я отнесусь к тортам и конфетам? К этим вещам я отношусь совершенно однозначно — ем. А если этого очень много, ещё и друзей угощаю. Послушай, Тим, твои родители так потрати…

— А вот и нет! — поспешно перебил Тим. — Родители тут ни при чём. Они даже ничего не знают. Это всё дядя.

— Я и не знала, что Дэн Томпсон твой дядя. До сегодняшнего дня… Ты что — ему всё рассказал? Или он отвалил тебе такую гору сладостей, ни о чём не спрашивая?

— Дядя Дэн никогда не задаёт лишних вопросов. Я просто сказал, что очень хотел бы отблагодарить одного человека, а у него как раз скоро день рождения. Знаешь, я ведь с дядей совсем недавно познакомился. До этого он… В общем, они с мамой ссорились, а теперь всё налаживается. Мы с дядей сразу подружились. Кажется, я ему нравлюсь. Мама даже боится, что он меня избалует.

— А откуда ты знаешь, когда у меня день рождения?

— Да я тут перед Новым Годом у директора в компе немного порылся, — небрежно сказал Тим. — Мы с Робом Уайтом с математики сбежали — не хотели контрольную делать, а нас дежурные в туалете застукали. И потащили к директору. А того как раз зачем-то завхоз позвал. Директор сказал: "Постойте пока, подумайте о своём поведении, а заодно приготовьтесь всё объяснить — чётко и связно. Не хочу слушать младенческий лепет". Он вышел, а мы с Робом решили пошариться у него в компьютере. Чего над поведением-то думать? Классная раздумывать не будет. Просто возьмёт да и снизит оценку по поведению за неделю. Против этого нам всё равно ничего не придумать. У директора в компе данные про всех учеников. Вот я и прочитал про тебя. И ещё я там кое-какие поправки внёс! — Тим довольно захихикал. — Да нет, не в твоё досье. Думаю, пока никто ничего не заметил, ну а когда заметят, уже и не вычислят, кто это сделал.

— И что ты там сделал, герой?

— Я нашёл анкету Снежаны Грундер и кое-что там исправил. В графе «отец» написал — "главный германарский душегуб", а в графе «мать» — "замороженная глиста". Моя мама эту Линду Грундер терпеть не может. У отца в компьютере хранятся все её фотогалереи, а мама говорит, что Линда похожа не на Снежную Королеву, а на замороженную глисту.

О том, что Снежана Грундер — один из главных врагов Иланы, знала вся гимназия. Тим рассказывал о своём подвиге небрежным тоном, но чувствовалось, что он ждёт одобрения.

— Рисковый ты парень, Тим, — покачала головой Илана. — Представляешь, если бы тебя за этим поймали!

— А ты не боялась, что тебя поймают? — помолчав, робко спросил Тим. — Я ничего никому не говорил, но некоторые сами догадались… Ведь картины появлялись там, где ты была… Или где ты была незадолго до этого…

— Не одна я там была. По коридорам школы ходят целые толпы…

— Потому никто ничего и не может доказать. Но теперь все знают, что ты настоящая колдунья. Почти все…

— А где ты достал такие чудесные лилии? — желая сменить тему, поинтересовалась Илана. — Может, у тебя есть ещё один дядя? Владелец цветочного магазина.

— Нету… — слегка растерялся Тим. — Какие лилии? А-а, это, наверное…

Мальчишка спохватился и умолк, закусив губу.

— Ну-ну, продолжай! Кто это?

— Да я не знаю, я только… Спроси у Марка Лемана. Он больше знает.

— Ах, он больше знает? — Илана уже начала сердиться по-настоящему. — Что-то тут все вокруг слишком много знают. А меньше всех знаю я. Это что — заговор?

— Да какой заговор? И вообще… Я же не виноват, что некоторые тут в тебя влюбились…

— Чего-чего? — Илана почувствовала, как её бросает в холод. Зеркальная стена вестибюля отражала её тонкое лицо, которое в мгновение ока приобрело нежно-голубой оттенок. Тим же, покраснев и надувшись от сдерживаемого смеха, подхватил портфель и умчался прочь.

У Марка Лемана Илана ничего не стала спрашивать. Она всё поняла, увидев, как он разговаривает с Таддеушем Бельски. Сразу вспомнился увитый белыми лилиями меч на серебристо-голубом фоне. Герб, изображённый на дверце кареты, которая иногда привозила Таддеуша в гимназию.

Недавно завязавшиеся приятельские отношения между Марком и Таддеушем удивляли многих. Говорили, что началось это в сентябре, после того, как граф и графиня Бельски пригласили семейство Виктора Лемана на один из своих приёмов. Якобы это позволило Виктору собрать какой-то важный материал и кое-кого разоблачить. И вроде бы, это разоблачение было в интересах графской четы. А иначе стали бы они ему помогать! Позже Илана узнала, что семьи Бертонов и Леманов уже не первый год дружат — настолько тесно, что время от времени наносят друг другу визиты. В школе Марк и Тим не общались — старшие мальчики вообще поглядывали на малышей свысока, но однажды, оказавшись в гостях у Леманов, Тим решил покрасоваться перед Марком и рассказал ему о своей проделке в кабинете директора. Из этого-то разговора Марк и узнал о дне рождения Иланы. Почему он решил сообщить сию знаменательную дату Таддеушу? Марк был не из тех, кто рад выслужиться. Похоже, он просто хотел сделать Таддеушу приятное. Марк Леман никогда бы не признался, что дружба с юным аристократом, который к тому же старше его на целых два года, льстит его самолюбию, но Илана видела, что это так. И ещё она видела, что Марк искренне восхищается Таддеушем. Да и как можно было им не восхищаться? Она вот только до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что кто-то может восхищаться ею. Избавиться от клейма уродины, которое Илана носила с раннего детства, было непросто. Девочка с неправильным именем и неправильной внешностью ходила теперь, высоко подняв голову, но проклятое клеймо не исчезло. Оно лишь стало невидимым и нет-нет да проступало, словно рисунок, сделанный исчезающими чернилами на бумаге из криоволокна, если подержать лист на огнём. Присутствие Таддеуша Бельски по-прежнему смущало её. Наверное, если бы она, встретив его в коридоре, пореже отводила глаза, она давно бы уже поняла, почему Снежана Грундер ненавидит её всё больше и больше. Впрочем, задираться Снежана не решалась, так что её ненависть давно уже не причиняла Илане хлопот.

"Я же не виноват, что некоторые тут в тебя влюбились…" Эти слова то и дело вспыхивали в памяти, обжигая Илану приятным холодком. Когда он первый раз посмотрел на неё с интересом? В феврале прошлого года, в раздевалке. Когда защитил её от Ральфа Джефферсона. Сейчас она сама может за себя постоять, но ещё раз побывать в роли прекрасной дамы, которую защищает прекрасный юный рыцарь, она бы не отказалась.

Белые лилии до сих пор стояли в комнате Иланы — такие же свежие, как и в первый день. Земля в корзине из искусственной голубой соломки была пропитана каким-то дорогим удобрением, которое не позволяло цветам вянуть, даже если их не поливали. "Фирма "Голден Флауэрс" гарантирует, что ваш букет будет свежим в течение месяца". Так было написано на изящной маленькой открытке, которую Илана нашла в корзине. Открытки от дарителя не было.

Теперь, когда Илана знала, кто это, она размышляла, как ей себя повести. Элементарная вежливость требовала поблагодарить за подарок. С другой стороны — если Таддеуш не послал открытку, значит он предпочитает оставаться инкогнито…

Таддеуш Бельски сам избавил Илану от всех этих терзаний, подойдя к ней через два дня после её разговора с Тимом.

— Привет, — сказал он, улыбнувшись так, что её тут же бросило в холод. — Как ты относишься к вечеринкам с музыкой и фейерверком?

— Не знаю… — пролепетала девочка.

Вокруг хихикали — наверняка, её физиономия пылала, словно голубой фонарь.

— Я никогда не была на таких вечеринках, — Илана взяла себя в руки и даже выдавила что-то похожее на улыбку.

— Ну так я тебя приглашаю.

— А по какому поводу вечеринка? — осведомилась Илана, уже почти полностью овладев собой.

— В честь одной зловещей даты. Мне исполняется тринадцать.

— Значит, мы с тобой родились в один месяц… Спасибо за цветы. Они до сих пор свежие.

— Я рад, что они тебе понравились. Ты не больно-то озадачивайся насчёт подарка. Я же знаю, что не все рождаются в богатых семьях. Для меня будет подарком, если ты просто придёшь немного повеселиться в честь моей чёртовой дюжины… Надеюсь, пастор Лукас меня не слышит?

Таддеуш огляделся, скорчив очаровательно-шкодливую гримасу.

Бабушку это приглашение удивило ещё больше, чем Илану. И даже слегка насторожило.

— Ты уверена, что надо туда идти?

— Но меня же пригласили. Лично. И весьма любезно. Что-то я тебя не пойму, бабуля. Сама недавно жаловалась, что я не хожу на вечеринки.

— Не думала, что тебя пригласят во дворец графов Бельски.

— Вряд ли я единственная из нашей школы, кого он пригласил, а у нас там не только графья учатся. Хорошо, что Ева подарила мне это платье. В таком и на приём к королеве пойти не стыдно.

— А тебя и туда пригласили?

— Пока нет.

В Германаре не считалось зазорным приходить на день рождения без подарка, но Илана не собиралась являться на именины Таддеуша с пустыми руками. Она сделала магический шарик и целый вечер над ним колдовала. Ей хотелось, чтобы эта ледышка показывала своему хозяину любую картинку, какую он пожелает увидеть, но получится ли это, Илана не знала. Возможно, созданные ею магические шары выполняют только её волю.

"Вот и проверим, — подумала девочка. — Будь что будет. В конце концов, ледышки всегда реагировали на людей по-разному. Некоторым они вообще не подчиняются. И Таддеуш это прекрасно знает".

Замок Бельски, построенный в стиле, напоминающем позднюю готику, сиял огнями. Двор заполонили изящные экипажи, запряжённые лошадьми и каланами — необыкновенно красивыми парнокопытными с планеты Миддлторн. На некоторых каретах красовались гербы. Стоянка автолётов, которая находилась на эстакаде, примыкающей к северной башне замка, тоже была переполнена, зато стоянка для наземных авто пустовала. Илана была единственной из гостей, кто прибыл в замок на обычном такси. Тем не менее улыбчивый молодой лакей помог ей выйти из машины с той же безупречной галантностью, с какой другие лакеи распахивали дверцы карет, украшенных фамильными гербами.

Просторный холл замка был оформлен под рыцарский зал и выглядел бы мрачновато, если б не плавающие по воздуху разноцветные шары. Илана сперва решила, что они надувные. Один из них — серебристо-белый, с нарисованной забавной физиономией — двинулся прямо к ней.

— Добро пожаловать в наш замок, снежная принцесса! — пропел шар и тут же лопнул, обдав Илану прохладными брызгами и тонким цветочным ароматом.

— Ты не испугалась? — Таддеуш, смеясь, выскочил из-за колонны. В руках у него было что-то вроде маленького проектора. — Это говорящие пузыри. Подарок бабули. У них на Майдаре обожают всякие прикольные штучки. А у нас бы такие мыльные пузыри тут же объявили дьявольским изобретением.

— А как это… получается?

— Очень просто! Дуешь вот в эту трубку и мысленно произносишь какую-нибудь фразу. Пузырь повторяет её и сразу лопается… Кстати, ничего, что я тебя слегка обрызгал?

— Ерунда. Такой приятный запах…

— То-то и оно. Кузина Берта испугалась, что он перебьёт аромат не то её новых духов, не то дезодоранта… А по-моему, бояться нечего. Этот запах моментально выветривается.

— Я духами всё равно не пользуюсь.

— Я так рад, что ты пришла! — одетый в серебристо-белое Таддеуш просто излучал свет. Его наряд напоминал Илане костюм принца Зикфрида из её любимого балета "Лебединое озеро". — Пойдём, я представлю тебя родителям.

Анна Бельски улыбнулась Илане весьма любезно, но девочка сразу поняла, что графиня расценивает её присутствие здесь как очередную выходку Таддеуша. Похоже, графиня привыкла относиться к причудам своего единственного сына снисходительно. А графу Бельски, казалось, вообще нет до происходящего никакого дела. Он улыбался, отвечал на приветствия, говорил комплименты, но чувствовалось, что мысли его витают где-то далеко. Кого присутствие Иланы действительно раздражало, так это Линду и Снежану Грундер. Они стояли рядом с графской четой — красивые, нарядные и такие высокомерные, словно именно они были хозяевами этого замка и обладателями графского титула. Возможно, Снежана уже вовсю готовилась к этой роли. Илана где-то читала, что настоящие аристократы никогда не задирают нос. Чванство — отличительная черта тех, о ком говорят "из грязи в князи". Вот Таддеуш — настоящий аристократ. Держится с достоинством, но так просто и мило. Вот и сейчас…

— Прошу нас извинить! — улыбнулся он и взял Илану за руку. — Я должен представить мою гостью бабушке.

— Вообще-то герцогиня Левенхольд мне прабабушка, причём двоюродная, — весело сообщил Таддеуш, увлекая Илану за собой. — Но какая в сущности разница? Я зову её Би. Её вся родня так зовёт и близкие друзья. Это лучше, чем её полное имя — Бабилония! Это ж надо было так назвать! Би — просто прелесть! Люблю, когда она приезжает. Вообще-то она живёт на Майдаре. Поэтому в прессе её обычно называют герцогиня Майдарская.

Маленькая планета Майдар уже много лет проводила политику нейтралитета, но Илана не раз слышала, что именно там, на Майдаре, отмываются самые грязные деньги и скрываются от правосудия самые опасные преступники.

Она ожидала увидеть что-то вроде бабушки Полли, только в более дорогом наряде, и очень удивилась, когда Таддеуш подвёл её к статной красивой даме лет тридцати. Её пышные выбеленные волосы напоминали парик — вроде тех, что носили в восемнадцатом веке, открытое золотисто-коричневое платье подчёркивало красоту загорелого, хорошо натренированного тела. Дама сидела в кресле, рассеянно провожая взглядом плывущий по залу светильник-голограмму. Он представлял собой прозрачный шар с фигуркой девушки внутри. Судя по всему, это была колдунья. Она держала в руках гранёный камень, который то вспыхивал ярким светом, то гас.

— Би, это Илана Стивенс из нашей гимназии. Я тебе говорил о ней. Как видишь, я не один такой. Она тоже альбинос.

— И тоже очаровашка, — улыбнулась герцогиня, окинув Илану внимательным, дружелюбным взглядом. — Я вижу, генетики и над тобой хорошо поработали. Какая изысканная бледность! Ты напоминаешь мне снежную лилию.

— Какую? — спросил Таддеуш. — На Майдаре опять вывели новый сорт лилий?

— Нет, дорогой, это просто образ. В какой клинике ты лежала, детка?

— Я не лежала ни в какой клинике, госпожа герцогиня, — с некоторым замешательством ответила Илана и, спохватившись, сделала запоздалый реверанс. Она знала, что так называемое лечение от старости весьма популярно у состоятельных людей, но ей ещё не доводилось видеть прабабушку, словно сошедшую с обложки модного журнала. — Вряд ли меня вообще можно назвать альбиносом. Не исключено, что существа моей расы все такие.

— И что же это за прекраснейшая из человеческих рас?

— Не знаю, госпожа герцогиня. Этого никто не знает. Некоторые вообще не считают мою расу человеческой.

— Ох уж эти предрассудки, — покачала головой герцогиня. — Мне потому и нравится на Майдаре, что там не притесняют инопланетян. Выходит, ты даже не знаешь, в каком мире живёт твой народ? Как романтично! Я желаю тебе найти своё племя, Илана. А если не найдёшь, приезжай к нам на Майдар. Ты всегда можешь рассчитывать на моё гостеприимство.

— Благодарю вас, госпожа герцогиня.

— Для тебя — мадам Би. Мои юные друзья называют меня так. Ты ведь не против быть моим другом?

— Конечно, нет, мадам Би. Друзей у меня немного. Может быть, поэтому я их особенно ценю… и вообще очень ценю дружбу.

— Я вижу, ты умная девочка. И хорошо воспитана. Тебе здесь нравится?

— Да, очень.

— Не правда ли замечательный светильник? — герцогиня показала на прозрачный шар с объёмным изображением колдуньи.

Волшебный камень, постепенно угасая в руках девушки, сиял нежно-розовым светом.

— Тут ещё где-то два летают, — сказал Таддеуш. — Мне особенно нравится с фениксом… А-а, вон он. Левис! Подтолкни-ка сюда вон тот шар!

Кудрявый мальчик лет семи в костюме эльфа, подпрыгнув, отбил светильник в их сторону, словно мяч. Шар, излучающий золотисто-оранжевое сияние, плыл через зал, разгораясь всё ярче и ярче. Когда он приблизился, Илана увидела внутри у него фигурку фантастической птицы.

— Он гаснет через каждые полчаса, — пояснил Таддеуш. — Феникс сгорает. А потом снова возрождается из пепла… Вот сейчас он разгорелся на всю катушку и скоро начнёт гаснуть. А в третьем шаре огнедышащий дракон. Он сегодня напугал служанку — выплыл ей навстречу из-за колонны. Бедняжка уронила поднос с устрицами. Мне эти светильники дядя Вэнс подарил. Света от них немного, но уж больно красиво. Он знает, что я обожаю всякие милые пустяки.

— В таком случае позволь я тоже подарю тебе один милый пустячок, — спохватилась Илана и достала из маленькой расшитой бисером сумочки ледышку. — У тебя, конечно, есть магические шары, но меня заверили, что этот особенный. Якобы в нём можно увидеть всё, что захочешь.

— Правда? Давай проверим! — оживился Таддеуш. — Хочу, чтобы там появился майдарский тигр.

Мальчик стиснул ледышку в руках, а когда разжал пальцы, в прозрачном шарике была крошечная фигурка тигра. Илана вздохнула с облегчением. Она так боялась разочаровать Таддеуша.

"Значит, я могу заколдовать лёд так, чтобы он подчинялся другим, — подумала девочка. — Интересно, что я ещё могу ему приказать?"

— Вот здорово! — радовался Таддеуш. — Как живой! Только жаль, что очень маленький. Между прочим, я до сих пор толком не знаю, какого они роста, эти майдарские горные тигры. Они с обычных тигров или больше?

— Больше, — сказала герцогиня. — И гораздо опаснее.

— Ты хочешь, чтобы он стал в натуральную величину? — спросила Илана. — Говорят, можно ненадолго вызвать фигурку из шарика и увеличить. Совсем ненадолго. Но это надо очень сильно захотеть… И чем больше людей этого хочет, тем больше шансов на успех.

— Вот как? — вскинула брови герцогиня. — Тогда давайте хотеть вместе.

Илану смутил её лукавый взгляд. Неужели мадам Би догадалась, от чьих именно желаний зависит фокус с ледышкой?

Появление в зале саблезубого хищника размером с лошадь вызвало панику. Фигура огромной чёрной кошки в светло-жёлтую полоску была неестественно яркой — как и все ледяные призраки, но большинство гостей в первый момент решили, что во дворце оказался настоящий майдарский тигр. Проклиная себя за неосторожность, Илана поспешила уничтожить призрак, однако паника улеглась далеко не сразу.

— Извини, — сказала Илана Таддеушу. — Я думала, не получится. А теперь вот всех перепугала…

— Ничего, — махнул рукой именинник. — Все уже смеются… Сами виноваты, что не могут отличить живое существо от призрака.

— А ты уверен, что всегда сможешь? — спросила мадам Би, но Таддеуш её не слушал — он заметил явившуюся на шум графиню.

— Мама! Ты видела майдарского тигра?

— Все только и говорят, что о каком-то тигре, — улыбнулась Анна Бельски. — Но, похоже, я как всегда пропустила самое интересное.

— Извините, графиня, — смущённо пробормотала Илана. — Я не хотела никого пугать. Просто у шарика, который я подарила Таддеушу, оказались очень большие возможности.

— У шарика? — поинтересовалась мадам Би, не сводя с Иланы цепкого, но отнюдь не осуждающего взгляда.

— Ну да, — пролепетала девочка. — Один мой знакомый физик говорит, что эти ледышки — биокомпьютеры. И те, кто их делает, постоянно стараются их усовершенствовать. Мне сказали, что этот шарик… Что можно не только вызвать в нём изображение, но и ненадолго это изображение увеличить.

Илана остановилась, чтобы перевести дыхание. Ей казалось, что она сейчас подавится своим враньём.

"Вот ведь дура, — ругала она себя. — Повыпендриваться захотелось…"

— Судя по всему, именно такие ледышки сейчас и ходят по вашей гимназии, — язвительно изрекла Линда Грундер. Они со Снежаной явились сюда вслед за графиней. — Не так давно кто-то буквально наводнил её призраками.

— Насколько я знаю, эти шарики реагируют на людей по-разному, — сказала герцогиня. — Тот, кто обладает ярко выраженными экстрасенсорными способностями, может творить настоящие чудеса. Думаю, этого тигра мы наколдовали в основном благодаря Илане.

— Лучше бы платье себе наколдовала, — на всякий случай придвинувшись поближе к матери, фыркнула Снежана.

— Чем тебе не нравится её платье? — удивилась мадам Би. — Дорогая, я всегда считала, что ты унаследовала у своей матери не только миловидность, но и хороший вкус.

Линда Грундер любезно улыбнулась герцогине, но чувствовалось, что слово «миловидность» ей не понравилось. Она явно считала, что её блистательная внешность заслуживает более изысканных комплиментов.

— Да платье-то ничего, — ответила Снежана, — Но на Кэти Мосс оно сидело куда лучше. Мадам Би, неужели вы не помните предпоследний показ в Королевском Саду? Кэти демонстрировала это платье.

— Дитя моё, наряды для того и демонстрируют, чтобы люди заказывали себе то, что им приглянулось, — поспешила Илане на выручку деликатная графиня.

— Я ничего не заказывала, госпожа графиня, — сказала Илана. — Это именно то платье, которое было на Кэти Мосс. Демонстрационная модель. Мне его подарила знакомая манекенщица.

— И правильно сделала! — заявил Таддеуш. — На тебе оно смотрится гораздо лучше, чем на Кэти.

Снежана старательно кривила побледневшие губы, изображая пренебрежительную ухмылку, но у неё получилась такая гримаса, будто она съела что-то очень кислое.

— А ты умеешь заводить полезные знакомства, Илана Стивенс, — заметила герцогиня. — Физик, манекенщица…

— Поэтесса-неудачница, — негромко, но так, чтобы все слышали, добавила Снежана. — Чокнутая гадалка, полусумасшедший художник…

Герцогиня и бровью не повела в её сторону.

— У меня действительно хорошие друзья, мадам Би, — сказала Илана, — но моей заслуги в этом нет. Я вовсе не стараюсь заводить знакомства. Это получается само собой.

— Вообще-то у меня тоже, — доверительно улыбнулась герцогиня. — Дружба — такой же дар Божий, как и любовь. И природа её столь же таинственна. Но я обычно сразу чувствую, кто может стать моим другом. А раса и происхождение моих друзей меня совершенно не волнуют. Ведь это то, что мы не выбираем. Я знаю людей, которые родились в подворотне, а теперь владеют собственностью на нескольких планетах Федерации… Впрочем, подбросить в подворотню или на крыльцо приюта можно и наследную принцессу. Мне почему-то кажется, что с тобой случилось нечто подобное. Не знаю, какой ты расы, но в тебе чувствуется порода. И достоинство настоящей принцессы. А настоящая принцесса, поверь мне, всегда найдёт дорогу к трону.

— Би, ты её смущаешь, — вмешался Таддеуш. — Она уже стала совсем голубой — как принцесса Аэлита из одной старинной книжки.

— Принцесса Аэлита? У неё тоже была голубоватая кожа? Что это за книга, Тэд? Может, там рассказывается как раз о народе Иланы…

— Нет, Би, — рассмеялся Таддеуш. — Это сказка. Фантастика… Впрочем, кто знает. Говорят, почти все герои сказок и мифов когда-то были реальными людьми. Если тот русский автор описал реальную историю, то, возможно, предки Иланы жили на Марсе…

— Это исключено, — авторитетно заявил круглолицый мальчик лет восьми в костюме гнома. — Насколько я знаю, жизнь там так и не обнаружили. Сейчас там несколько баз и исследовательская станция…

— Ладно, учёный гном, лекцию прочтёшь как-нибудь потом, — перебил Таддеуш, сдвинув мальчишке колпак набекрень.

— Мой дорогой кузен Томас Деверо собирается стать планетологом, — пояснил он Илане. Похоже, все остальные об этом знали. — Ладно, господа, с вашего позволения я похищаю принцессу Аэлиту. В Белом Зале уже вовсю танцуют. Илана, ты любишь танцевать?

— Да, но… Я никогда не танцевала при всех. И боюсь, что я не знаю современных танцев…

— Ничего, я тебя научу. Да не бойся! Когда танцует целая толпа, никто на тебя не смотрит.

Смотреть на неё всё-таки смотрели, но Илану это вскоре перестало смущать. Разучить новый танец было ещё проще, чем выучить стихотворение или главу из учебника.

— Ну ты даёшь! — восхищался Таддеуш. — Всё ловишь на лету! Я хожу в танцевальную школу господина Ламетри. Он говорит, что я очень быстро запоминаю движения, но, по-моему, быстрей тебя не схватывает никто. Кстати, я уже голоден, как целая стая волков. А ты?

Илана пожала плечами. Больше всего она боялась опозориться за столом. Бабушка, конечно, всегда учила её хорошим манерам, но в таком обществе Илана ещё не бывала. Вдруг она не знает каких-то тонкостей…

К счастью, о тонкостях тут никто и не думал. А большого застолья вообще не было. Взрослые ужинали отдельно, предоставив детям полную свободу. Для молодёжи было накрыто множество столиков в разных залах и павильонах замка, даже в Зимнем Саду. Каждый ел, что хотел и как хотел. Некоторые, набрав на тарелку разных вкусных вещей, уходили в какую-нибудь беседку или устраивались в уютной нише, каких в дворцовых залах было довольно много. Эти ниши напоминали крошечные комнатки с мягкими диванами и пуфиками, отгороженные от большой комнаты занавеской. В каждой имелся светильник, который можно было зажечь. Впрочем, делалось это редко. Илана заметила, что многие юные гости парами разошлись по таким нишам, задёрнув занавески, и никого это не смущало. В одну из ниш удалилась худенькая девочка лет двенадцати, вид которой не на шутку встревожил Илану. Выглядела девочка так, словно очень хотела спать или была в предобморочном состоянии. Илана сочла необходимым сообщить об этом Таддеушу.

— Не беспокойся, — улыбнулся юный граф. — Она просто решила немного оттянуться. У нас это называется "пососать конфетку".

— А если… заметят?

Илана сразу поняла, о каких «конфетках» говорит Таддеуш, и удивилась его спокойствию.

— Послушай, тут же не школа, — засмеялся он. — Человек имеет право на небольшой кайф, и никому нет до этого никакого дела.

— И твоим родителям тоже?

— Они у меня достаточно продвинутые, чтобы не раздувать на пустом месте… От этого же никакого вреда! Совсем слабый наркотик. Хочешь попробовать?

— Да нет…

— Ну и ладно. Знаешь, мне обязательно надо потанцевать с парой-тройкой кузин, а то они обидятся. Увы, хозяин не имеет права развлекать только одну гостью, даже если ему этого очень хочется. Не скучай, я скоро…

Илана и не собиралась скучать. Недостатка в развлечениях тут не было, но она заметила, что все гости с нетерпением ждут начала Королевской Охоты. Так называлась игра, которая проводилась в Зимнем Саду. В роли дичи выступали игрушки-роботы, запрограммированные так, чтобы максимально усложнить охотникам задачу. Стреляли из арбалетов с наконечниками-присосками. Причём у каждого арбалета был свой набор стрел, что делало совершенно невозможным присвоить себе чужую добычу. Внутри у каждой игрушки имелся приз для удачливого охотника, а некоторые звери-роботы сами являлись призами — настолько они были красивы и так походили на настоящих животных.

Едва ли не все участники игры охотились на лера — белого оленя с серебристыми рогами. Размером он был с настоящего — чуть крупнее пони. Хатаны — приземистые молчаливые люди с бледно-смуглой кожей и тёмно-синими глазами — катали на этих белых оленях в Ледяном Городке всех желающих. Говорили, что оленеводы приезжают в Гаммель из посёлков на берегу Северного океана. Детей привлекало не столько катание, сколько красавцы олени, которые к тому же охотно позволяли себя гладить.

Оленя-робота, который носился по Зимнему Саду, ловко ускользая от стрел охотников, трудно было отличить от настоящего лера. Илана охотилась на него с одержимостью, которая удивляла её саму. Она ловила себя на том, что воспринимает его не просто как красивую игрушку. Ей казалось, что если белого оленя подстрелит кто-нибудь другой, она этого счастливчика просто-напросто придушит. В лера попали три стрелы — Иланы и двух мальчиков, один из которых, Олли Андерсон, весьма активно ухаживал за Снежаной Грундер. Похоже, она рассчитывала, что Олли положит свою добычу к её ногам, и чуть не позеленела от злости, когда арбитр объявил, что первой в оленя попала стрела Иланы Стивенс. На каждой стреле было устройство, с точностью до долей секунды фиксирующее время попадания.

— На нём можно кататься, — сказал Таддеуш, поздравив Илану с выигрышем. — Только надо регулировать скорость. Если он будет носиться так, как во время охоты, на нём не удержишься.

— Удержусь.

Илана была счастлива почти так же, как тогда, когда поняла, что может вызывать в ледяном шарике любые видения.

После удачной охоты очень хотелось есть. Илана отправилась в ближайший павильон с накрытыми столами. Таддеуш с ней не пошёл — графиня позвала его попрощаться с одной весьма важной гостьей, которая собиралась уезжать. Уплетая миндальное пирожное, девочка заметила, что за ней пристально наблюдает довольно странная личность. Это был смуглый узколицый человек с крупной ослепительно сверкающей серьгой в левом ухе и длинными, собранными в хвост тёмными волосами, которые неестественно ярко блестели. Очень маленького роста, почти карлик, он двигался с лёгкостью и изяществом какого-то неземного существа. Он улыбался, но его золотисто-зелёные глаза смотрели на Илану по-деловому цепко.

Спустя примерно полчаса она снова заметила этого человечка — уже в танцевальном зале. Он по-прежнему внимательно за ней наблюдал. Илана не могла понять, почему это причиняет ей смутное беспокойство. Что он может ей сделать, этот странный карлик? Тем более, что он и не кажется злым. Лидия как-то говорила, что карлики всегда внушают людям какой-то безотчётный ужас, и корни его уходят в глубокую древность — в те времена, когда физическое уродство считалось признаком колдовской сущности. Так на Крите боялись загадочных дактилей1 — маленьких спутников Великой Матери, которая управляла судьбами смертных. Илане вспомнилось одно стихотворение Блока. Именно карлик остановил часы в комнате умершего ребёнка… Карлик — гений судьбы. Злой гений… Да нет, не злой. Он просто слуга своей госпожи…

От размышлений Илану отвлёк симпатичный мальчик в гусарском костюме. Олли Андерсон. Тот самый мальчик, который попал в лера вторым.

— Поговорим? — улыбнулся он и, не дождавшись ответа, потащил Илану в ближайшую нишу.

— Лучше здесь, — Илана высвободила руку.

Этому «гусару» явно не хватало галантности, причём в его бесцеремонности не было и тени дружелюбия.

— Я Олли, — сказал он. — Олли Андерсон. Это моя стрела попала в лера на секунду позже твоей.

— На тридцать пять секунд, — уточнила Илана.

— Ну, разница невелика. Продай мне этот приз. Пять тысяч.

Илана изо всех сил старалась сохранить невозмутимость. Пять тысяч гвен! Им с бабушкой на два года бы этого хватило — если, конечно, не шиковать. Похоже, Олли это знал. И полагал, что ему ничего не стоит купить такую нищенку, как Илана Стивенс, вместе со всеми потрохами.

— Лер не продаётся. Он мне самой нужен.

— И зачем? Тебе его и поставить-то, наверное, некуда. Послушай, я же предлагаю хорошую цену. Если мало, скажи. Мой отец даст сколько надо.

"Лучше бы он дал тебе по лбу", — подумала Илана.

— Я сказала — нет.

— Видишь ли, я обещал его Снежане. Он ей очень понравился, и я обещал, что выиграю его для неё.

— Зачем же обещать то, что ещё не выиграл?

— Я его чуть не выиграл…

— А я выиграла. И он мне нужен самой. У Снежаны богатая семья. Её отец купит ей всё, что она захочет. В "Сказочном мире" навалом таких роботов…

— Ну нет, этот особенный! И потом… Я обещал…

— Это твои проблемы.

— Послушай, ну чего ты залупилась? Я ж по-хорошему. Такие деньги предлагаю… Тебе ли нос задирать? Если смотреть в корень, тебе вообще тут не место. Тэд, наверно, просто захотел удружить своей двоюродной бабуле. Эта извращенка обожает всяких уродов… Если ты попала в приличное общество, это надо ценить.

— Это своё общество ты считаешь приличным? Оскорбляешь меня без всяких причин. Мне надоело твоё общество, Олли Андерсон. С твоего позволения я удаляюсь.

— Да не давал я тебе своего позволения! — Олли снова сделал попытку схватить Илану за руку и явно удивился той силе, с какой она высвободилась. — Последний раз предлагаю — десять тысяч.

— Предложи их Снежане. Я тебе всё сказала.

— А я не всё, — прищурился мальчик. — Я привык добиваться своего. Добьюсь и на этот раз. Не захотела продать — тебе же хуже. Запомни.

— Илана, у тебя всё в порядке? — спросил Таддеуш.

Олли покраснел. Ни он, ни Илана не знали, когда Таддеуш подошёл и сколько успел услышать.

— Конечно, у меня всё в порядке, — ответила Илана. — Пожалуй, мне пора домой. Уже поздно, а надо ещё вызвать такси…

— Насчёт этого не беспокойся. Тебя и твоего зверя отвезёт наш шофёр. Но сначала с тобой хочет поговорить Би. У неё к тебе деловое предложение.

"Не слишком ли много деловых предложений за один вечер, — подумала Илана. — Интересно, что хочет купить эта дама? Мою игрушку? Мою душу? Видимо, здесь привыкли покупать. И удивляются, когда что-то не продаётся".

Сказочно-красивый дворец Бельски очаровал её, но разговор с Олли напомнил ей, что даже в самом прекрасном саду может быть полно ядовитых гадов. Илане вдруг очень захотелось домой, к бабушке Полли.

Мадам Би ждала их в беседке, увитой тимианскими розами. Илана едва не попятилась, увидев рядом с герцогиней того самого карлика, который наблюдал за ней в Голубом Павильоне и танцевальном зале. Вблизи он выглядел ещё более необычно. Левую часть его узкого смуглого лица украшала золотистая татуировка, которая становилась заметной, только когда на неё падал яркий свет. Огромная бриллиантовая серьга карлика имела форму пятиконечной звезды и время от времени сверкала так, что хотелось зажмуриться. Странный блеск его волос объяснялся очень просто — они были покрыты капельками декоративного лака. Светло-зелёные глаза смотрели из-под длинных позолоченных ресниц с наигранно-рассеянным любопытством, за которым чувствовалась постоянная внутренняя сосредоточенность. Этот человечек с трудом вписывался в окружающую реальность, и вовсе не потому, что был столь экстравагантен, — здесь многие щеголяли вычурными нарядами и макияжем. Он походил на какое-то демоническое существо из древних легенд. Впрочем, скорее игривое, чем злое.

— Илана, дорогая, познакомься с маэстро Полари, — сказала герцогиня. — Ты ведь, наверное, слышала о Вито Полари?

Ещё бы! Вито Полари был одним из лучших модельеров Геи. Слышать-то о нём Илана слышала, но ни разу его не видела. Модельный бизнес давно уже считался самым дорогим, и на показы ходили лишь самые состоятельные люди. Про Вито Полари говорили, что он не любит «светиться» ни на обложках журналов, ни на телеэкранах. Впрочем, даже если бы и любил, Илана бы его не увидела. Fashion TV был платным каналом, и бабушка Полли считала, что вполне можно обойтись без такой роскоши.

Илана приготовилась сделать реверанс, но Вито Полари с улыбкой протянул ей свою маленькую смуглую руку. Она оказалась на удивление сильной.

— Я неспроста за тобой наблюдал, — произнёс он с какой-то подкупающей развязностью. — Би — мастерица подкидывать другим безумные идеи, но даже самая безумная из её идей обычно оказывается достойна рассмотрения. Ты не против побороться за титул Снежной Принцессы?

— Снежной Принцессы? — растерянно пролепетала Илана.

— Ну да. Он в конце февраля. Другие претендентки уже вовсю готовятся, но… Я посмотрел, как ты танцуешь, двигаешься. Тебя не придётся долго учить. К тому же в тебе есть то, чего нет в других… Если согласна, жду тебя завтра у меня в офисе. Знаешь, где это?

Илана кивнула. Кто же не знает, где находится модный дом "Stella Polari"?

— Но… Господин Полари, у меня нет спонсора…

— Дитя моё, — рассмеялся модельер. — При всех твоих достоинствах, не будь у тебя спонсора, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Эту часть проблемы взяла на себя герцогиня Левенхольд, ну а мы с тобой завтра же начинаем работать. Кстати, зови меня маэстро.

— Смотри, Вито, — погрозила пальцем герцогиня. — Не вздумай обидеть мою девочку.

— Когда я трогал девочек? А уж обижать твоих девочек… Би, я не самоубийца.

Илана словно во сне прощалась с герцогиней, маэстро, Таддеушем, с кем-то ещё… Она пришла в себя лишь по дороге домой. В салоне автолёта Бельски было красиво и очень уютно. Фигура игрушечного оленя, белеющая на фоне тёмно-синей обивки, казалась ледяной статуей. Шофёр, который прямо таки излучал любезность, донёс мохнатого робота до самого крыльца.

— Что это? — ахнула бабушка.

— Мой приз, — небрежно сказала Илана. — Бабуля, не падай в обморок. Упадёшь, когда я расскажу тебе ещё про один приз, который я сегодня выиграла.

Глава 17. Stella Polari.

В обморок бабушка Полли не упала, но была близка к этому как никогда.

— Герцогиня Майдарская будет твоим спонсором?! Илана, скажи, что это шутка…

— Это не шутка! — Илана уже начинала сердиться. Почему бабушка боится всего на свете? — Сам Вито Полари считает, что у меня есть шанс выиграть этот конкурс. Не понимаю, что тебе опять не нравится. У нас наконец-то появится возможность вырваться из нищеты. Если я добьюсь успеха, я не только возмещу затраченные на меня деньги, но и заработаю сама. Скажи на милость, что тут плохого?

— Этот шоу-бизнес… Илана, я столько про всё про это слышала. Говорят, там сплошные развратники. А этот Вито… Мне даже стыдно повторять, что я о нём слышала…

— Ну и что ты о нём такого слышала? — насмешливо спросила Илана. — Что он парней любит? Ну так радовалась бы. Я же не парень… Вот что, бабуля, завтра маэстро ждёт нас у себя в офисе. Я несовершеннолетняя, так что моей подписи на контракте недостаточно.

— Илана, детка, я не уверена, что мне следует ставить там свою подпись. Ты мне слишком дорога, чтобы я отдала тебя на растерзание этим хищникам.

— Бабуля, хищники и так повсюду. И хватит перед ними трястись. Я никого не боюсь и никому не позволю обращаться со мной, как с игрушкой. Если ты не согласна на моё обучение в топ-студии, я обращусь в Опекунский Совет. Между прочим, мне могут назначить другого опекуна, если выяснят, что ты лишаешь меня возможности устроить своё будущее. Думаю, мадам Би согласится стать моей опекуншей.

— Кто? Какая мадам?

— Герцогиня Майдарская. Друзья зовут её Би. Или мадам Би.

То, что Илана на дружеской ноге с герцогиней Майдарской, подействовало на бабушку даже больше, чем угроза обратиться в Опекунский Совет. На следующее утро она, вздыхая, отправилась со своей приёмной внучкой на Римскую Площадь, где находился один из самых знаменитых Модных домов Геи "Stella Polari".

Название своё площадь получила из-за украшавшего её великолепного фонтана, который был точной копией фонтана Треви в земном городе с гордым именем Рим. Эту копию соорудили лет пятьдесят назад по распоряжению короля Ринальдо, влюблённого в культуру своих романских предков. Некоторые шутили, что только ранняя смерть помешала ему превратить Гаммель в некое подобие древнего Рима. Другой потомок римлян Джанни Полари построил напротив фонтана роскошный особняк в стиле итальянского барокко. Полари был владельцем сети магазинов одежды. Во время последнего кризиса, потрясшего всю Гею, его бизнес едва не потерпел крах, и он распродал почти всю недвижимость. Особняк на Римской Площади перешёл в собственность Муниципалитета, но пятнадцать лет спустя его выкупил сын Джанни Полари Вито, преуспевший в модельном бизнесе не без помощи герцогини Майдарской. Теперь здесь был Модный дом с красивым и весьма ёмким названием "Stella Polari"1. На одной из пресс-конференций Вито сказал: "Я надеюсь, что пока я жив, моя счастливая звезда будет сиять на небосклоне моды с постоянством своей тёзки". Полярной на Гее называли самую крупную звезду в созвездии Олень, которая в силу своей близости к северному полюсу всегда была видна с поверхности планеты. Старейший в Германаре Модный дом, который когда-то считался самым знаменитым, а сейчас существовал в основном на деньги Грундеров, тоже носил звёздное название — «Астерия». И он оправдывал своё название, но многие считали, что последние несколько лет звезда Вито Полари сияет ярче.

"Полярная звезда… Самая яркая в созвездии Олень, — размышляла Илана, поднимаясь по высоким мраморным ступеням. — Вчера я выиграла игрушечного оленя и познакомилась с Вито Полари… Это не простое совпадение. Пусть Stella Polare станет и моей счастливой звездой".

Величественный старинный фасад Модного дома совершенно не вязался с тем, что было внутри. Первый этаж представлял собой причудливую смесь универмага, швейного ателье и цирка… Нет, скорее, театра, где ставят сцены из жизни всех земных и неземных эпох. Даже кабинет Вито был завален недошитыми костюмами и странной бутафорией. Когда Илана с бабушкой вошли туда, маэстро Полари кричал на какого-то испуганного потеющего толстяка, тряся у него перед носом куском тёмно-зелёного переливчатого материала.

— Я что — просил ткань для обивки гробов?! Или мы тут шьём одежду для заключённых? А может, костюмчики для гадких-прегадких детишек, которые решили нарядиться на утренник навозными мухами? Этот цвет… О Мадонна! Цвет — это один из показателей качества!

— Но это же… стопроцентный велимар, — заикаясь, пробубнил толстяк, когда маэстро умолк, чтобы перевести дыхание. — У Менинга всегда дешевле, но…

— Стопроцентное дерьмо! — Вито Полари разъярился пуще прежнего. — По-твоему, я не отличу велимар от туалетной бумаги?! Я не просил подешевле! Я просил нормальную ткань! У Менинга сейчас даже третьесортные ателье ничего не берут!

Волосы маэстро пребывали сегодня в художественном беспорядке и, казалось, даже встали дыбом от ярости, узкое бледное лицо с отливающей золотом левой щекой напоминало маску злодея из комедии дель арте. Распекаемый подчинённый смотрел на своего босса так, словно видел перед собой колдуна, способного превратить его в камень или столб.

Темнокожая секретарша с копной фиолетовых кудряшек и непроницаемой физиономией знаком подозвала к себе Илану и совершенно растерявшуюся бабушку Полли. Потом открыла в компьютере какой-то список.

— Фамилия? — спросила она.

— Стивенс…

— Обей этим тряпьём стены в своём сортире! — бушевал маэстро. — А заодно и в спальне — чтобы тебе одни кошмары снились!

— Присядьте, — секретарша флегматично указала начинающей топ-модели и её родственнице на диван, наполовину заваленный рулонами ткани.

— Сделай из этого «велимара» подстилки для всех двадцати… или там тридцати вонючих шавок своей дражайшей супруги!

— Что-нибудь выпьете? — равнодушно-вежливым тоном осведомилась секретарша, когда в разговоре маэстро с подчинённым вновь образовалась небольшая пауза. Происходящее не вызывало у неё никаких эмоций. Похоже, подобные диалоги велись тут довольно часто.

— Нет, благодарю, — смущённо пробормотала бабушка.

— А что у вас есть? — проигнорировав укоризненный бабушкин взгляд, спросила Илана.

В тёмных глазах секретарши на мгновение блеснуло что-то вроде интереса.

— Минеральная вода, лимонад, кофе. Что тебе заказать?

— Апельсиновый сок.

— Илана, веди себя прилично, — зашипела бабушка.

Однако секретарша, улыбнувшись, набрала на компьютере какой-то код.

— Сшей из этого дерьма костюмы для членов нашего парламента! Чтобы они ещё больше походили на навозных мух! Подходящий прикид для тех, кто из года в год принимает дерьмовые законы!

Когда в комнату бесшумно вкатился автомат с баночками апельсинового сока, маэстро закончил распекать толстяка. Тот, подхватив три рулона зелёной ткани, удалился с такой скоростью, словно ему не терпелось претворить в жизнь только что услышанные советы и пожелания своего босса.

— Как поживаете, госпожа Стивенс? Очень рад вас видеть! — маленький злой демон в мгновение ока превратился в очаровательного, доброго эльфа. — Извините, что заставил ждать. Иных сотрудников приходится терпеть исключительно из уважения к старым семейным традициям. Знаете, мы, итальянцы, чертовски сентиментальны…

Джек Эмерсон не зря говорил, что потомки средиземноморских народов не спешат раствориться в расплывчатом, безнациональном сообществе граждан ойкумены. Впрочем, склонности к шовинизму в этом не было.

— Я знаю Антонио с детства. Его отец был компаньоном моего… Ну ладно, не буду больше испытывать ваше терпение. Перейдём к делу…

Заключение контракта много времени не заняло. Илане показалось, что бабушка, пребывавшая в состоянии шока с того момента, как переступила порог этого кабинета, ничего толком не поняла, однако сочла за благо подписать все необходимые бумаги. У неё был такой вид, будто её вынудили заключить сделку с дьяволом и она пошла на это во избежание ещё худших зол. На Вито Полари она смотрела примерно так же, как недавно бедняга Антонио. Демонов лучше не злить… Илане вдруг стало весело. Она этого демона не боялась. В конце концов, она сама колдунья. Она может то, что другим и не снилось. Она сумеет за себя постоять и всех тут заставит с ней считаться.

Маэстро был так любезен, что отправил бабушку Полли домой на своём личном автолёте. За Иланой же явилась тощая, как жердь, дама с серебристо-лиловыми волосами, которая, окинув девочку критическим, едва ли не брезгливым взглядом, недовольно сказала:

— Вито, в группе «Дюймовочка» и так перебор. Но если ты настаиваешь…

Младшая группа занималась на четвёртом этаже. Здесь царила тишина, лишь время от времени, когда приоткрывалась какая-нибудь дверь, в пустынный холл врывались звуки музыки и голоса. Дама отвела Илану в просторную раздевалку с красивыми шкафчиками и зеркалом во всю стену и заставила переодеться в плотно облегающее трико.

— Урок хореографии только-только начался. Посмотрим, на что ты годишься.

Илана уловила в тоне женщины скрытое злорадство. Та как будто хотела, чтобы не вовремя явившаяся новенькая сразу доказала свою полную несостоятельность.

— Я старшая наставница школы, — сказала дама. — Ученицы обращаются ко мне «мэм». Хореографа зовут мадам Берже. Кстати… Подбери-ка свои лохмы. Являться в таком виде в танцкласс нельзя.

Дама протянула Илане матерчатую резинку для волос, и девочка поспешно собрала свои пышные локоны в высокий хвост.

Танцкласс представлял собой большую залу с балетным станком вдоль зеркальных стен. Десятка два девочек в таких же, как Илана, трико уставились на неё с любопытством, в котором не было ни капли дружелюбия. Ещё бы! Очередная соперница. Мадам Берже — невысокая жилистая женщина в эластичных брюках и топике — тоже смотрела на новенькую с плохо скрываемым недовольством.

Впрочем, к конце занятия она уже смотрела на Илану по-другому. Упражнения, которые делали у станка будущие модели, показались Илане до смешного лёгкими — она уже успешно справлялась с уроками для средней группы Королевской балетной школы. Девчонки, с затаённым злорадством ждавшие, что новенькая опозорится, были явно разочарованы.

— Ты занимаешься в балетной школе? — спросила после урока мадам Берже.

— Нет, мадам. Я покупаю уроки балета на видео.

— Понятно, — улыбнулась хореограф. — По крайней мере не придётся натаскивать тебя отдельно…

"…если уж маэстро решил, что успеет подготовить тебя к конкурсу". Эта фраза не прозвучала, но Илана её услышала.

— Чем ты красишь волосы? — с небрежной улыбкой поинтересовалась одна из девочек — самая высокая и, похоже, самая старшая в группе.

Волосы у неё были такие же белые, как у Иланы. Вернее, почти такие же. Локоны Иланы слегка отливали чистой снежной голубизной, а цвет волос этой девочки казался каким-то безжизненным.

— Я не крашусь, — ответила Илана. — Они у меня такие и есть.

— Может, ты и линзы не носишь? — спросила рыжеволосая девочка со вздёрнутым носиком и капризными пухлыми губками.

— Не ношу. У меня просто такие глаза.

— Так ты из алиенов?

— Наверное. Если не результат какого-нибудь секретного эксперимента.

Шутку приняли. К раздевалке примыкало душевое отделение со множеством кабинок. Принимая душ и переодеваясь, Илана успела перезнакомиться почти со всей группой. Беловолосую девочку звали Эльза. Она явно считала себя примой, но нельзя сказать, чтобы верховодила. Здесь все были достаточно амбициозны и уверены в себе. Илана заметила, что в группе преобладают блондинки, причём некоторые стараются сделать свои волосы ещё светлее, чем они есть от природы. Огненно-рыжей Бетти и смуглой темноволосой Лейле высветляться не имело смысла — имидж Снежной Принцессы им всё равно не подходил. Участвовать в февральском конкурсе они не собирались, но обе нисколько не сомневались, что, закончив топ-студию Вито Полари, получат приглашения от лучших модельных агентств Геи. Общались девочки вполне приветливо, но за этим внешним дружелюбием явственно ощущался холодок. Мир шоу-бизнеса — мир жёсткой конкуренции. Они уже это поняли. И уже успели усвоить, что здесь лучше не выставлять свои эмоции напоказ. Явную неприязнь Илана уловила лишь в отношениях Лейлы и Бетти. И ещё она заметила, что скрытная, молчаливая Лейла с первого взгляда невзлюбила её едва ли не больше, чем Бетти.

Следующим уроком в этот день был визаж. Весёлая молодая преподавательница сразу понравилась Илане. Большинство уроков Джины Дэвидсон проходили в форме игры, где ученицам позволялось экспериментировать с собой, друг с другом и с манекенами. Домой Илана вернулась с серебряными тенями вокруг глаз, синими губами и ярко-голубыми волосами.

— Боже! Что там с тобой сделали! — всплеснула руками бабушка. — Да знала бы я…

— Да знала бы ты, как там весело! — со смехом перебила Илана. — Не пугайся, это нестойкий макияж. И совершенно безвредный для кожи. И краска для волос смывается в два счёта… Ладно-ладно, сейчас приму душ и снова стану такая, какой меня мать родила. Если она у меня, конечно, вообще была…

Когда локоны Иланы, высохнув, засияли своей обычной снежной белизной, бабушка успокоилась окончательно.

— И часто ты туда будешь ходить? — спросила она за ужином.

— Три раза в неделю. Пока. А ближе к конкурсу каждый день. Я и так опоздала. Кое-что придётся наверстать.

— Тут пока тебя не было, какие-то два парня у наших ворот крутились.

Приподнятое настроение Иланы мгновенно улетучилось. Она сразу поняла, кто и почему крутился возле её дома. Я привык добиваться своего, пригрозил вчера Олли…

— Небось, опять поклонники? — с улыбкой спросила бабушка. — Я уж начинаю привыкать. Правда, ни сладостей, ни цветов не оставили…

— Как они выглядели?

— Чуть постарше тебя… Ну или такие же. Одеты хорошо.

"Ещё бы! — с ненавистью подумала Илана. — У них же всё есть! Нет, им мало. Им надо у других последнее отобрать".

— Знаешь, бабуля, ты сейчас старайся надолго дом не оставлять. Я слышала, в нашем округе орудует банда малолетних воришек. Вот так вот крутятся возле дома, дожидаются, когда хозяева уйдут, а потом замок взламывают.

— Да? Что-то я ничего такого не слышала…

— Зато видела. Это точно были воры.

— Господи! Да что у нас-то красть?

— Да они всё подряд тащат! Где ещё таким соплякам воровать, как не в нашем квартале? В особняк не больно-то залезешь — там охрана будь здоров.

Илана не хотела говорить бабушке, что эти воры — детки богатых родителей и что украсть они хотят только игрушку-робота. Бабушка ничего бы не сказала, но она бы явно расстроилась, что из-за "ненужной роскоши", которую можно было продать за десять тысяч гвен, в дом может кто-то залезть.

— Бабуля, ты и соседей всех предупреди. Думаю, в следующий раз надо полицию вызвать. Они обязаны реагировать на такие сигналы. Любой гражданин Гаммеля имеет право обратиться в полицию, если заметил возле своего дома кого-то подозрительного.

Уходя на следующее утро в школу, Илана спрятала оленя в ледяном шарике, который положила в углу комнаты. Удержать в ледышке крупный предмет трудно, но может, это лишь тогда, когда ледышка у тебя… Нет, к концу второго урока Илана уже явственно ощущала усталость — вроде той, которая навалилась на неё, когда она несла в ледяном шарике гроб. На перемене у неё закружилась голова.

"Что же делать? — запаниковала девочка. — Если я сейчас пойду домой, то, пожалуй, свалюсь по дороге. Вот если бы я могла извлечь оленя из ледышки на расстоянии… Просто захотеть — и всё!"

Неожиданно ей стало лучше. Головокружение и подступившая было к горлу тошнота прекратились. Неужели получилось?

Когда Илана вернулась домой, огромная игрушка стояла в углу комнаты, а рядом валялся ледяной шарик.

"Чёрт возьми! Как же его спрятать? Не может же бабушка целыми днями сидеть дома".

В этот день она отправилась в "Stella Polari" верхом на олене-роботе. Управлять им было легко. На загривке лера находился регулятор скорости, а под ушами маленькие рычажки, позволяющие корректировать траекторию движения.

Пока ученицы были на уроках, их личные вещи хранились в раздевалке, и проникнуть туда никто из посторонних не мог. При всей суматохе, которая почти каждый день царила в Модном доме Вито Полари, кого попало в здание не пускали, а на верхних этажах, где шли занятия топ-студии, и вовсе был порядок. Илана уже подумывала, не попросить ли ей у старшей наставницы разрешения оставить здесь лера хотя бы на несколько дней, но девчонки подкинули ей идею получше. Правда, сами они об этом даже не догадывались.

— Это та самая игрушка, которую ты выиграла на дне рождения младшего Бельски? — в своей обычной небрежной манере поинтересовалась Эльза. — Этот придурок Олли Андерсон до сих по локти кусает, что она ему не досталась.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Илана. — Ты тоже там была?

— Нет, что ты! Бельски не считают мою семью достойной их приглашения. Но мы из-за этого не переживаем.

Илана не знала, как другие члены эльзиной семьи, но сама Эльза явно переживала, что не удостоилась этого приглашения.

— Андерсоны владеют сетью отелей на Гее, Майдаре и Пелле. Естественно, Грундеры с ними водятся. И те, и другие — выскочки. Знай, сорят деньгами, распускают друг перед другом хвост… Олли я знаю через Снежану. Я же начинала ходить в топ-студию «Астерии». Хорошо, что вовремя сюда перешла. Там же всё куплено семейкой Грундер. Снежана — звезда, а остальные — сбоку-припёку. Я уже потеряла связь с той компанией, но, по-моему, Олли Андерсон по-прежнему ухлёстывает за Снежаной. Два сапога…

— Так уж и ухлёстывает, — скривилась Лейла. — Что-то я не заметила.

— Ты с ним знакома? — спросила Илана и заметила, как побагровело смуглое лицо Лейлы.

— Конечно, она его знает, — ехидно сказала Бетти. — Её отец служит у Андерсонов…

— Мой папа — управляющий отелем "Космополитен"! — нахмурилась Лейла.

— Не управляющий, а помощник управляющего, — безжалостно уточнила Бетти. — До Отто Грундера ему далеко — так же, как тебе до Снежаны Грундер. Олли действительно за ней ухлёстывает, и советую тебе с этим смириться.

— Он вообще жуткий сноб, — примирительным тоном заметила Эльза. — Нужна ему дочка рядового солдата империи, которую ему предстоит унаследовать. Разве что ты станешь знаменитой моделью…

— Наша Лейла именно на это и рассчитывает, — улыбнулась рыжая бестия. — Потому и пришла в топ-студию. Она хочет прославиться на всю галактику, и тогда Олли Андерсон падёт к её ногам!

— Ну а ты зачем сюда пришла? — спросила Лейла. Чувствовалось, что в данный момент она больше всего хочет вцепиться Бетти в волосы.

— Все мы пришли сюда за одним и тем же, — изрекла Эльза тоном взрослого, которому надоела глупая детская ссора. — Кому ж не хочется прославиться и при этом хорошо заработать?

— Да, всем нам чего-то хочется, — сказала Илана. — У Олли, вроде бы, всё есть, а ему вдруг понадобилась моя игрушка. Он за этого лера душу готов продать. Представляете, он мне за него десять тысяч предлагал! Но мне эта игрушка самой нравится. На ней так здорово кататься. Я решила, что буду теперь после студии кататься в Центральном парке. За Ледяным Городком есть такая милая рощица. Тихо и безлюдно, даже днём… Терпеть не могу, когда вокруг много народу.

С беззаботным видом выдавая эту информацию, Илана исподтишка наблюдала за Лейлой. Та притворялась, будто болтовня Иланы нисколько её не занимает, но выражение мрачного удовлетворения на её смуглом личике говорило о том, что наживка проглочена.

"Ну-ну, — подумала Илана. — Беги, выслуживайся перед своим кумиром. Чем ждать нападения, лучше его спровоцировать. Пусть попробует отнять у меня лера. Больше и пробовать не захочет".

Теперь она возвращалась из "Stella Polari" только через Центральный парк. Появившись там на своём лере первый раз, она произвела настоящий фурор. Один из хатанских оленеводов, которые катали в Ледяном Городке детей, подошёл к ней и что-то заговорил на ломаном койне, но разглядев, что её олень ненастоящий, тут же удалился. Эти бледновато-смуглые люди с непроницаемыми лицами всегда немного пугали Илану. Почему — она не знала, но желания прокатиться на их оленях у неё никогда не возникало, за что бабушка Полли благодарила всех святых. Катание на лерах стоило дорого. Особенно если верхом, а не в санях.

В Ледяном Городке Илана не задерживалась. Она тут же отправлялась в густую еловую рощу и неспешно прогуливалась там, сжимая в руках два ледяных шарика.

Олли появился в роще неделю спустя после разговора Иланы с девчонками. Он был с приятелем — по-видимому, с тем самым, с которым крутился возле её дома. Убедившись, что её заметили, Илана скрылась за деревьями и быстро заключила игрушку в ледяной шарик. Потом вызвала из другого шарика фантом. И изобразила искреннее удивление, когда перед ней возникли ухмыляющиеся физиономии парней.

— Что — не ждала? — ехидно поинтересовался Олли. — Девушке ни к чему гулять одной в безлюдном месте. Можно лишиться не только своих вещей, но и чести… Впрочем, у нищих чести не бывает, а эта вещь для нищенки — непозволительная роскошь. Про таких, как ты, один бородатый умник говорил, что у них не должно быть ничего, кроме цепей… Ну или что-то вроде этого. Он, конечно, был форменный псих, но иногда говорил дело. Так что позволь избавить тебя от лишней собственности.

— Ты очень рискуешь, Олли, — предупредила Илана. — Это не простая игрушка. Этот лер знает своего хозяина. Он у тебя не останется, а если ты будешь слишком рьяно на него претендовать, он может с тобой разделаться.

— Рассказывай эти сказки своей бабушке! Крис, помоги. Сейчас включим его и быстренько смоемся… Полицию она так скоро не вызовет — у этой голодранки нет охранного браслета. А потом пусть вызывает. Никто ведь ничего не видел…

Едва Олли с приятелем начали искать на загривке лера кнопку, как их физиономии вытянулись. Фигура оленя расплывалась и таяла у них под руками, словно сливочный пудинг. Потом она превратилась в колеблющийся в воздухе белый призрак, а мгновение спустя исчезла.

— Что я вам говорила! — расхохоталась Илана.

Но эти двое её уже не слушали. Они кинулись прочь с такой скоростью, как будто за ними бежала бешеная собака. Илана извлекла из ледышки настоящего лера и, усевшись на него, догнала Олли и Криса возле маленьких служебных ворот. Там их ждал автолёт.

— Эй! — крикнула она. — Как видите, олень ко мне вернулся. Волшебный олень всегда возвращается к своему хозяину. Между прочим, он очень ко мне привязан, и вряд ли ему понравится, если вы опять попытаетесь его забрать. А может ещё попытаетесь? Я разрешаю! Но ему это точно не понравится!

Ответом ей было жужжание взлетающего антиграва.

На следующий день Лейла пришла в студию мрачнее тучи. Похоже, неудачная попытка угодить Олли Андерсону только уменьшила её шансы добиться его расположения. Теперь она ненавидела Илану ещё больше, но старалась этого не показывать, поскольку страх перед новенькой был сильнее ненависти. Иногда Илана думала, что, наверное, могла бы защититься от Олли, обратившись в полицию, но она знала, что защититься от власть имущих законным путём в Германаре всё трудней и трудней. И она радовалась, что способна сама за себя постоять. Она уже привыкла решать свои проблемы самостоятельно.

Занятия в топ-студии Илане нравились.

— Манекенщица не только демонстрирует одежду, — говорил преподаватель по актёрскому мастерству Джулиано Маринетти. — Тогда бы мы просто напяливали платья на движущиеся манекены. Одно время в моду вошли голографические дефиле, но популярными они так и не стали. В нашем деле никакой робот, никакое, пусть даже самое прекрасное, голографическое изображение не заменит живого человека. Ведь настоящее искусство создают личности. Личности! Вот кем вы должны стать, если хотите добиться подлинного успеха. Талантливый модельер не просто придумывает фасон, он создаёт образ. И создаёт он его в сотрудничестве с моделью. Это театр с большой буквы, и глупым кривлякам тут делать нечего. Знаете, что сказал один поэт, глядя на красиво одетую безмозглую даму?

Эх, такому платью бы

Да ещё бы голову!

Так вот маэстро Полари не хочет видеть на подиуме парад безголовых. Каждое дефиле — это спектакль, и сыграть его надо талантливо. Вы должны играть, а не кривляться!

В учебном театре студии постоянно ставили сценки, в которых участвовали ученики и ученицы всех возрастных групп. Мальчиков и юношей в топ-студии было гораздо меньше, чем представительниц прекрасного пола, но среди взрослых манекенщиков, которых Илана постоянно видела в "Stella Polari", преобладали мужчины. Маэстро не скрывал своих пристрастий. Вскоре Илана уже знала, кто является его фаворитом последние три года. Двадцатидвухлетний Музаффар Полен взял от своих французских и арабских предков всё самое лучшее. Гибкий, как пантера, жгучий брюнет с огромными чёрными глазами, он сочетал в себе истинно восточную чувственность и чисто европейскую утончённость — ту, что можно увидеть в средневековых изображениях святых. За ним с самого начала карьеры закрепилось прозвище Муза, которое иногда даже употреблялось журналистами. Музаффар не возражал. В конце концов для Вито Полари он был чем-то вроде музы.

Его тринадцатилетний брат Жан занимался в топ-студии, и когда будущих моделей учили работать в паре с партнёром, обычно оказывался в паре с Иланой. Жан был больше француз, чем араб. Своим бледным меланхоличным лицом, обрамлённым длинными чёрными волосами, он напоминал Пьеро. Именно его ему и пришлось изображать, когда ученики студии принимали участие в театрализованном представлении, какими обычно сопровождались большие дефиле. Для Иланы, изображавшей Коломбину, это было первое выступление на публике. Второе состоялось через неделю в Колоннаде — так назывался дворец на Королевской Площади, где, по словам Жана, устраивались "самые крутые тусовки". Этот мальчик уже чувствовал себя в модельном бизнесе, как рыба в воде, и любил порассуждать о своей чересчур яркой индивидуальности.

— Ты тоже вряд ли станешь универсальной моделью, — сказал он Илане. — Ты слишком яркая, так что тебе не всякий образ навяжешь.

— А это хорошо или плохо?

— И не хорошо, и не плохо, — рассмеялся он. — Но это твоё. Музаффар говорит, надо просто извлекать выгоду из того, что тебе дано.

Тусовка и впрямь была крутая. Жан постоянно показывал Илане то звёзд шоу-бизнеса, то известных литераторов, то политиков. Губернатор Фогель явился со своим внуком Эдди, у которого вытянулось лицо, когда он узнал в одной из юных манекенщиц Илану Стивенс. Сегодня демонстрировали наряды в стиле разных эпох. Илана изображала европейскую барышню восемнадцатого века. Её пышные белые локоны напоминали модные в то время парики. Недалеко от губернатора расположились семейство Бельски и герцогиня Майдарская. Таддеуш помахал Илане, а его мать с улыбкой что-то сказала герцогине. Бабушка Полли сидела в третьем ряду. Каждый участник дефиле мог провести одного человека бесплатно, причём на хорошее место. Бабушка надела по такому случаю своё лучшее платье и новую шляпку, но сесть в первый ряд всё равно постеснялась. Она напоминала горничную, которая неожиданно оказалась на вечеринке хозяев и не знает, куда деваться от смущения.

Ученицы топ-студии Модного дома «Астерия» тоже участвовали в дефиле. На Снежане Грундер был наряд, напоминающий костюм пастушки из какой-то дурацкой пасторали. Публика принимала её благосклонно, но без особого энтузиазма. Илана, наблюдавшая за зрителями из-за кулис, заметила, что Линда Грундер с трудом скрывает раздражение. Рядом с ней сидел невзрачный полноватый мужчина с высокими залысинами и тяжёлым подбородком. Отто Грундер. Кто бы мог подумать, что под этой серой личиной скрывается едва ли не главный мафиози Германара.

— По-моему, «Астерия» совсем захирела, — рассуждала в гримёрке Эльза. — Они всё трещат, что придерживаются лучших традиций, но вперёд-то тоже надо смотреть. По-моему, они ужасно консервативны. Или у их кутюрье просто плохо с фантазией… На Снежану сегодня было жалко смотреть. Говорят, её одевает Габриэль Делюк. Да это же вчерашний день! Её маменьку он, конечно, королевой сделал, но сегодня даже к принцессам более высокие требования предъявляются. Нет, наш маэстро кому угодно фору даст…

Илана смывала тени, размышляя о соотношении индивидуальности и универсальности, когда к ней подлетела взволнованная старшая наставница. Теперь Илана знала, что зовут её Джеральдина Вустер, но почти вся "Stella Polari" обращалась к ней «мэм», даже большинство взрослых моделей. Почти все они вышли из топ-студии, где она заправляла уже без малого сорок лет. Джеральдина Вустер относилась к числу тех немногих, кто позволял себе спорить с маэстро.

— Илана Стивенс, боюсь, тебе снова надо одеваться… Госпожа Райнер, пожалуйста, сюда! — махнула она гримёрше. — Надо поторопиться! Волосы уже покрасить не успеем…

— Да это и ни к чему, — оглядев Илану, промолвила госпожа Райнер. — Лучше я займусь её лицом…

Илана и опомниться не успела, а её уже облачали в белоснежный наряд с серебряной застёжкой на левом плече и вырезом, оставляющим открытым правое бедро. Несмотря на всю вычурность этого одеяния, в нём сразу улавливалось сходство с древнегреческим хитоном.

— Ирену Миллер тошнит, — пояснила старшая наставница, торопливо расправляя на Илане складки из тончайшей шелковистой ткани. — Выступать она не может, а без этого платья античный ансамбль не будет полным. Не хотелось бы портить впечатление… Ты в данный момент свободней других, да и подходишь больше… Не бойся, это групповой выход. Просто иди за Матильдой делай то же, что и все.

— Не волнуйтесь, мэм, я же видела репетицию.

Госпожа Вустер промолчала, но чувствовалось, что спокойствие Иланы ей нравится. Она сама помогла девочке зашнуровать высокие серебристые сандалии, в то время как гримёрша обрызгивала волосы Иланы каким-то лаком. Посмотрев на себя в зеркало перед выходом на подиум, Илана обнаружила, что её белые локоны отливают серебром. Разрез на платье шёл чуть ли не от пояса, так что пришлось срочно сменить плавки на бандаж.

— Ты выглядишь весьма сексуально, — заметил Жан.

— Много ты в этом понимаешь, — фыркнула Эльза. — На Ирене это бы действительно смотрелось немного эротично — у неё на бёдрах хоть что-то есть, а Илана… Она слишком тонкая. Стоит ли выставлять напоказ совершенно детские бёдра? Хотя, думаю, педофилам понравится.

Либо Эльза заблуждалась, либо в зале сидели сплошные педофилы. Илана понравилась всем. В "Античной композиции" участвовало восемь человек — Илана и семь взрослых моделей. Группу дважды вызывали на бис, и оживление в зале усиливалось, когда на передний план выходила Илана.

На следующий день она проснулась от телефонного звонка.

— Просили передать, что тебя сегодня ждут в "Stella Polari", — сообщила бабушка, появившись через пару минут в её комнате. — К десяти часам.

— Странно… Занятий сегодня нет.

— Зато в школе есть, — бабушка явно была недовольна. — Сколько ты уже пропустила…

— Да хоть сколько! Нагоню.

Илана заметила, что вся подушка у неё в каких-то серебристых крупинках.

— Ты вчера даже толком не смыла с себя всю эту гадость, — покачала головой бабушка. — Едва не уснула в ванной… Тебя привезли около одиннадцати.

— Разве это поздно?

— Для одиннадцатилетнего ребёнка — да! Ты была как сомнамбула…

— Конечно, — раздражённо отозвалась Илана, набрасывая халат. — Я же устала.

— Дорогая, скажи честно, ты там вчера… что-то такое попробовала?

— Да, я попробовала шампанское «Тюильри». Полусладкое. Всего один бокал. А наркотики мне никто не предлагал.

После показа в Колоннаде состоялась небольшая вечеринка. В десять часов Вито распорядился, чтобы юных манекенщиков развезли по домам, но бабушка считала, что это следовало сделать пораньше. Её беспрестанное ворчание раздражало Илану всё больше и больше, а бабушку всё больше и больше обижало её презрительное молчание.

— Общественный транспорт тебя уже не устраивает? — спросила она, когда Илана вызвала на 9.40 воздушное такси.

— Спонсор назначил мне небольшую стипендию. Бабуля, мне нельзя опаздывать… Извини, я должна ещё принять душ и наконец-то промыть волосы.

— С удовольствием промыла бы тебе мозги, — проворчала бабушка. — Надеюсь, тебе там не делают неприличных предложений?

— Пока нет. Между прочим, со мной вчера сам Музаффар Полен выпил на брудершафт. При этом вёл себя безупречно.

— Илана, это имя мне ни о чём не говорит…

— Странно. Несколько лет назад он сыграл небольшую роль в одном из твоих любимых дебильных сериалов "Киборги тоже плачут". Музаффар Полен уже три года входит в десятку лучших моделей-мужчин сообщества Гелиос-3. Я дружу с его младшим братом. Жан Полен — тоже весьма воспитанный юноша. И слишком серьёзно относится к своей карьере, чтобы садиться на наркотики и вообще заводить дурные привычки.

В "Stella Polari" Илану действительно ждало предложение — как и опасалась бабушка Полли, неприличное. Правда, сама Илана так не считала, иначе ни за что бы не согласилась. Ей предложили сняться в рекламе пены для ванн «Анджелина» фирмы «Эдем». Чумазый чертёнок прыгает в ванну, полную белоснежной пены, и мгновение спустя оттуда появляется ангелочек.

— Дело не только в твоих белоснежных кудрях и белой коже, — сказал маэстро. — Загримировать можно по-всякому. Твоя естественная красота очень необычна. В последнее время как никогда ценится естественность. К тому же люди сейчас хотят видеть на экранах не просто красивые лица и тела. Голография может создать любой образ, но этим уже давно никого не удивишь. Люди хотят видеть своих любимцев, а ты после двух показов уже запомнилась многим. Пусть твоя бабушка не волнуется — совсем обнажённой ты не будешь.

Выныривающий из ванны ангелочек, по замыслу режиссёра, был весь в хлопьях пены. Самый большой ошмёток пены полностью скрывал то, что Илана не хотела бы демонстрировать, причём невозможно было догадаться, что он искусственный — обычная пена могла в любой момент смыться, а режиссёр хотел, чтобы юная актриса держалась раскованно.

— Съёмки в обнажённом виде — вещь вполне нормальная, — сказал Илане маэстро. — Во всяком случае, если снимает настоящий профессионал. Снимать обнажёнными несовершеннолетних без согласия их родителей или опекунов нельзя, а твоя бабушка… Она очень милая женщина, но, мне кажется, она была бы шокирована подобным предложением. У каждого свои предрассудки, и мы должны считаться с чувствами людей. Тем более тех, кто доверяет нам самое дорогое — своих детей.

Вито Полари был человеком дальновидным, но даже он не ожидал, что реклама пены для ванн «Анджелина» будет иметь такой резонанс. А Илана иногда думала, что не подними Ортодоксальная Церковь такой шум, бабушка не сочла бы этот ролик неприличным. Безнравственность его, по мнению Церкви, заключалась не только и не столько в том, что "нагота почти взрослой девочки прикрыта лишь мыльными пузырями" — истинно верующие давно уже устали бороться с такими проявлениями "языческого бесстыдства". Возмущение вызвало прежде всего то, что "нынешние монстры рекламного бизнеса не видят разницы между святым и бесовским".

"Похоже, некоторые деятели нашей поп-культуры считают, что различия между ангелом и бесом столь же незначительны, как между пеной для ванн и мылом, — писала газета «Колокол». — Не удивительно, что наши дети перестают видеть разницу между плохим и хорошим. В бездуховном и безнравственном обществе всё становится с ног на голову. По школам бродят привидения, нелюди изображают ангелов".

— Бабуля, да наплюй ты на эту вонючую статейку! — сердилась Илана. — Я слышала, в газете «Колокол» работает наш дражайший пастор Лукас, ученик и прихвостень Коула Джефферсона. Всё не могут успокоиться, сводят со мной счёты! Я уверена, снимись в этой рекламе кто-нибудь из "истинных дочерей Адама и Евы", никто бы и слова не сказал. А уж если бы снялась Снежана Грундер, все эти чистильщики и ортодоксалы соплями бы изошли от умиления. Ты же знаешь, как наша Церковь любит Отто Грундера. Он же им столько денег отваливает — наверное, за упокой тех, кого убивают по его приказу! Думаю, святоши сделают всё, чтобы его выбрали в Верхнюю Палату Парламента. Знаешь, раньше, в докосмическую эру, если государство было светским, церковь была от него отделена. А сейчас что? Почему они во всё лезут?!

— А почему ты говоришь, что с тобой сводят счёты? — спросила бабушка.

Илана с опозданием поняла, что проговорилась. После этих слов бабушка Полли уже ничего не слушала. У неё был вид человека, в котором вновь пробудились уснувшие было подозрения. Илане всегда казалось странным, что бабушка не расспрашивала её о «привидениях», бродивших осенью по гимназии N 7, и картинах, разоблачивших пасторского сынка. Само это молчание подтверждало, что бабушка Полли о чём-то догадывается. И молчит, потому что боится своих собственных догадок.

— Не люблю я этих лицемерных святош, — небрежно сказала девочка. — И не умею это скрывать. Пастор Лукас не лучше Джефферсона. И точно так же меня ненавидит. Они, видите ли, считают, что я не имею права изображать ангелов… Какая глупость! Да знали бы они, кто позировал для ангелов старым мастерам, а ведь те были глубоко религиозными людьми. Любая фирма по производству моющих средств утверждает, что их изделия отмоют добела даже самого чёрта. Тут надо видеть иносказание и… юмор, наконец!

Бабушка немного успокоилась, лишь прочитав в газете «Комментатор» статью Виктора Лемана "Много пены из ничего".

"Дети постоянно снимаются в рекламе, — писал Леман. — Я помню и куда более смелые ролики. Наша уважаемая Церковь не возмущалась до такой степени даже тогда, когда юные топ-модели изображали языческих божков и одежду их составляли лишь фиговые листики. Пена на этой девочке скрывала гораздо больше, чем скрывают купальники, в которых подростки разгуливают по городскому пляжу. А к нелюдям я бы скорее причислил человеконенавистников, способных оскорбить ребёнка только за то, что он принадлежит к инопланетной расе. Дьявола, как и Божье Царство, надо искать в самом себе, хотя некоторые предпочитают видеть его в кофейной гуще или в пене".

Илана была так тронута этой статьёй, что спросила у маэстро, нельзя ли ей пригласить семейство Леманов на следующий показ.

— Конечно, можно, дитя моё, — улыбнулся Вито. — Мнение известных журналистов для тебя сейчас немаловажно. А на добро надо отвечать добром. Я, например, до сих пор ни в чём не могу отказать герцогине Майдарской. Она столько для меня в своё время сделала… А сейчас делает для тебя. Би — просто прелесть! Она не боится быть щедрой и… в общем-то ничего не требует взамен. Больше всего её убивает неспособность некоторых людей помнить добро. Ты ведь не ответишь на её заботу неблагодарностью?

Илана не могла отделаться от ощущения, что этот вопрос, да и вообще вся тирада маэстро Полари таят в себе какой-то подтекст. Тем не менее она ответила:

— Конечно, нет, маэстро.

В первой половине февраля Илана ещё дважды снялась в рекламе — зубной пасты «Снегурочка» и мороженого фирмы «Айсберг», которое в последнее время покупали куда охотней, чем мороженое компании «Транс-Холод». Эти ролики никаких скандалов не вызвали и даже понравились бабушке Полли. Она на удивление спокойно отнеслась к тому, что за десять дней до конкурса кто-то написал на воротах их дома: "Здесь живёт отродье сатаны". Но когда через день на воротах появилась ещё одна надпись, бабушка всё же встревожилась. Вторая надпись гласила: "Не дайте ей одержать победу! Иначе этот мир превратится в царство холода и мрака!"

— Не обращай внимания, — убеждала бабушку Илана. — Это кто-то из прихвостней Снежаны старается…

— Грундеры — очень опасные люди…

— У герцогини Майдарской тоже немало связей.

— Уж эти мне герцоги, графы… — вздохнула бабушка. — Лично я предпочла бы держаться от этих людей подальше. И от их гнева, и от их милостей.

— Терпеть не могу, когда ты унижаешься! Ты так говоришь, будто они господа, а мы слуги. Я ведь не напрашивалась на её милости! Герцогиня сама изъявила желание мне помочь. Я ей просто понравилась.

— Знаешь, детка, чем выше взлетишь, тем больнее падать.

— Падают и те, кто даже не пытался летать!

— Ладно, летай. Я тебя предупредила. Не жалуйся потом…

— А когда я жаловалась?

— Да, ты не жаловалась, — помолчав, сказала бабушка. — Даже когда над тобой в школе издевались. Я никогда не могла понять, откуда в тебе столько гордости. Я знаю, что ты ничего не боишься, но я-то не бояться за тебя не могу. Опять тебя стараются выставить каким-то чудовищем.

— Что поделаешь, если в нашей стране процветает расизм… Кстати, в шоу-бизнесе таких предрассудков нет.

— Я заметила, что там вообще нет никаких предрассудков, — многозначительно промолвила бабушка.

Ночью Илане приснилось, что она опять снимается в рекламе, причём мадам Би уговаривает её сняться совершенно обнажённой и смеётся над её смущением.

— Ты же не огорчишь меня своей неблагодарностью? — тоном обиженного ребёнка спрашивает герцогиня.

— Конечно, нет, — отвечает Илана.

Она раздевается, но ей вдруг становится страшно. Она бежит сквозь метель по зимнему парку. Снег слепит её, налипает на лицо, на тело… Она знает, что должна добежать до церкви святой Анны. Там она найдёт убежище! Только там! Она уже видит сквозь пургу строгий белый силуэт храма, но снежная метель вдруг превращается в дым — чёрный и удушливый…

Когда Илана проснулась, у неё было такое чувство, словно она и впрямь чуть не задохнулась. Сон закончился, но страх и тревога остались. Девочка вдруг поймала себя на том, что ей хочется поговорить с отцом Джорджем. О чём — она не знала, но ей казалось, что с ним можно поговорить о чём угодно. Он не похож на таких, как пастор Коул или тот же пастор Лукас.

"Схожу туда сегодня же, — решила Илана. — Сразу после школы…"

Но поговорить с отцом Джорджем ей так и не удалось. В утренних новостях передали, что два часа назад лебронского священника Джорджа Кинга нашли убитым на пороге церкви. Ближе к вечеру сообщили подробности. Неизвестный преступник продемонстрировал не только жестокость, но и редкий цинизм. Размозжив священнику голову, он испачкал его кровью меч ангела — той статуи, что стояла во внутреннем дворике храма. Судя по всему, отец Джордж был убит рано утром. Он почему-то пришёл в церковь раньше обычного, а накануне, как передали по седьмому каналу, задержался там допоздна. Два человека, не пожелавшие назвать свои имена, утверждали, что видели, как незадолго до его ухода церковь покидала её величество королева Изабелла. Она была без сопровождающих, и хотя лицо её скрывала густая вуаль, эти двое клялись, что узнали королеву. Сама Изабелла от каких-либо комментариев отказывалась.

Бабушка не могла понять, почему Илана так подавлена. Девочка не рассказала ей о том, что была в церкви святой Анны и разговаривала с лебронским священником. Рассказывать об этом сейчас тем более не хотелось. На занятиях Илана была угрюма и рассеянна — и в школе, и в топ-студии.

— Солнце моё, — сказал Вито Полари, позвав Илану в свой кабинет, — до конкурса остались считанные дни, а у тебя такой похоронный вид… Такое впечатление, будто ты готовишься к конкурсу юных плакальщиц. Ещё недавно педагоги нарадоваться на тебя не могли, а теперь не знают, что и делать. Я бы не хотел, чтобы моя самая яркая звёздочка погасла, так и не разгоревшись в полную силу. Если у тебя какие-то проблемы, ты только скажи. Сделаю всё, чтобы помочь тебе их решить.

— Благодарю вас, маэстро, — сказала девочка, — но вряд ли вы сумеете оживить мёртвого.

— У тебя умер кто-то из близких?

— Нет… Я разговаривала с ним всего один раз, но… Мне его очень жалко. Я всё поняла, маэстро. Я постараюсь собраться. Слава Богу, большинство моих друзей живы-здоровы, и я не хочу их разочаровывать.

— Тем более, что они так стараются тебя поддержать, — улыбнулся Вито, поглядев в окно. — На сегодня ты свободна. Тебе надо немного развеяться. Иди, тебя ждут.

Серебристо-голубой автолёт Бельски приземлился у самого входа "Stella Polari". Таддеуш, одетый в полушубок из белого меха, стоял на нижней ступеньке трапа.

— Позвольте вас похитить, прекрасная леди, — мальчик отвесил шутливый поклон. — Садись скорей. По дороге позвонишь бабушке и скажешь, что часам к семи мы доставим тебя домой.

— Тэд, я сегодня не собиралась в гости, — смутилась Илана. — И выгляжу соответственно…

— Выглядишь ты всегда замечательно. А церемоний никаких не будет. Только члены моей семьи и несколько близких друзей… Сегодня же день святого Бенедикта. В этот день принято ходить к друзьям в гости.

"Я уже сто лет не была в "часовне", — вспомнила Илана. — Надо будет в пятницу зайти".

Обед в замке Бельски проходил в такой непринуждённой обстановке, что Илана почти сразу избавилась от смущения. К тому же после уроков этикета в топ-студии она не побоялась бы явиться на приём к самой королеве. Из детей, кроме Иланы и Таддеуша, были его кузен-"планетолог" Томас Деверо и четырнадцатилетняя Марианна, которая пришла со своими родителями — бароном и баронессой Шпиллер. Марианна считала себя взрослой и была явно недовольна тем, что её посадили рядом с детьми. Она подчёркнуто не обращала на них внимания и старалась не упустить ни слова из разговора старших. Когда речь зашла об убийстве в церкви святой Анны, Илана тоже вся обратилась в слух.

— Второй священник за полгода! — сокрушалась баронесса Шпиллер. — Просто ужас! Тогда, в сентябре, убийцу не нашли и вряд ли найдут сейчас…

— Я считаю, что это какие-то фанатики-ортодоксы, — заявил барон, полноватый самоуверенный мужчина с некрасивым и несколько простодушным лицом. Илана заметила, что элегантная заморённая диетами баронесса реагирует на своего супруга с плохо скрываемым раздражением.

— Я бы не спешила с обвинениями в адрес духовных лиц, — промолвила графиня. — Большинство из них всё же боятся гнева Божьего. А вот от представителей нашей светской власти действительно можно всего ожидать. Вполне допускаю, что тут замешана наша милостивая королева.

Илану поразила ненависть, на мгновение исказившая красивые черты Анны Бельски.

— Дорогая, неужели ты и вправду полагаешь, что наша королева имеет какую-то власть? — усмехнулся граф.

— Ну, какую-то всё же имеет. Достаточную, чтобы устранять неугодных ей людей. Думаю, её неслучайно видели там накануне убийства.

— Боже, да что их могло связывать? — удивилась баронесса.

— Возможно, этот лебронский священник слишком много о ней знал.

— Ты имеешь в виду все эти тайны, касающиеся принца? — спросила герцогиня Майдарская.

Она сидела недалеко от Иланы и время от времени бросала на неё благосклонные взгляды, весьма раздражавшие Марианну Шпиллер. Эта некрасивая, как отец, и амбициозная, как мать, девочка сразу прониклась к Илане жгучей неприязнью.

— Говорят, принц Гай был ублюдком, — сказал, придвинувшись к Илане, Томас Деверо.

— Цыц, малявка! — шикнул на него Таддеуш. — Если твоя мама услышит, что ты употребляешь такие слова…

— Да она и почище употребляет, — ухмыльнулся «планетолог». — Но только дома, а не в гостях.

— Лично я не удивлюсь, если выяснится, что эти две истории как-то связаны, — промолвила графиня. — Между прочим, уже вторую неделю говорят о таинственном исчезновении Вильгельмины Майер. Она была няней принца, помните? После его смерти она попросила расчёт и жила недалеко от Королевской Площади. А недавно уехала в неизвестном направлении, оставив в квартире полный кавардак и ни слова не сказав хозяйке дома.

— Да, всё это весьма загадочно, — согласилась мадам Би. — Ну да Бог с ними. Пожалуй, только Всевышний и разберётся в этих тайнах германарского двора.

— А что это за тайны такие вокруг принца Гая? — поинтересовалась Илана, когда они с Таддеушем гуляли после обеда в зимнем саду.

Им с трудом удалось отделаться от маленького Томаса, который всё норовил к ним присоединиться. Марианна осталась в гостиной со взрослыми.

— Говорят, принц Гай не был сыном Георга. Король подозревал это, но предпочитал ничего не выяснять. Он же был без ума от этой холодной куклы. Люди вообще предпочитают верить тому, чему им хочется верить…

— А чьим же он был сыном?

— Об этом лучше спросить у её величества, — усмехнулся Таддеуш. — На самом деле Гай вовсе не был принцем, хоть и воображал себя таковым. И вообще очень много о себе воображал… Знаю, что о мёртвых нельзя говорить плохо, но я его никогда не любил.

— Так ты был знаком с ним?

— Да. Раньше мы часто бывали при дворе. До гибели короля Георга и Гая во дворце постоянно устраивали приёмы. Нас всегда приглашали… Гай был моим ровесником. Он считал, что если родился в королевской семье, то значит он лучше всех. Иногда мне хотелось напомнить Гаю, что мой род куда древнее, чем род Фабиани, к которому он якобы принадлежал, но я этого не делал. По-моему, это ужасно глупо — кичиться своей знатностью. Или богатством… Ты вот, к примеру, выросла в бедности, однако это не мешает тебе затыкать за пояс таких, как Снежана Грундер.

"Какой он всё-таки милый, — подумала Илана. — Принадлежит к одному из знатнейших семейств галактики, и никакого снобизма…"

Установить отцовство проще простого, — продолжал Таддеуш, — но король Георг никогда бы на это не пошёл. Он бы не стал стирать своё грязное бельё на людях. Останься Гай в живых, он бы унаследовал корону. По нашей конституции, ребёнок, рождённый в законном браке и признанный своим юридическим отцом, является его наследником.

— Ну и с чего бы королеве посылать к отцу Джорджу наёмных убийц? — пожала плечами Илана. — Даже если он знал её тайну, всё это уже не имеет никакого значения. Принц мёртв, король тоже…

— Но королева-то жива. История эта довольно грязная — измена и всё такое… А её величество очень боится испачкать своё имя. Она у нас ужасная чистюля. Одно дело, когда просто ходят какие-то слухи — про сильных мира сего вечно что-нибудь болтают, другое — когда домыслы подтверждаются и превращаются в факты. Причём факты весьма некрасивые. Никто не знает, зачем Изабелла ходила к Джорджу Кингу, но ведь просто так бы не пошла. Наверное, чего-то испугалась. Настолько, что решила избавиться от свидетелей. Может, лебронский священник не единственный, кого она надумала убрать. Вообще, все эти тайны германарского двора… Тут ведь и другая версия имеется. Ещё более скандальная. Существует мнение, что тот, кто носил гордое имя Гай Джулиус Фабиани и покоится сейчас в королевской усыпальнице, вообще не имел никакого отношения к королевской семье. Возможно, он даже не был сыном королевы. Этот слух пустил один из придворных врачей. Ему отказали от места, и он решил отомстить, вытащив на свет Божий кое-какие факты из жизни её величества… Разумеется, он поступил подло, но ведь люди часто сталкиваются именно с таким отношением, какого заслуживают. Я имею в виду королеву. То, что у неё были трудные роды, известно давно. Ребёнок родился очень слабым и едва выжил. Потом ещё все удивлялись, как это принц Гай умудрился вырасти таким крепышом. Так вот, теперь говорят, что ребёнок Изабеллы так и не выжил, к тому же выяснилось, что больше она детей иметь не сможет. И тогда, по её просьбе, её умершего ребёнка заменили другим. Живым, разумеется. Женщины ведь иногда отказываются от своих детей. Всякие бывают ситуации. Некоторые рожают тайно и тут же стараются избавиться от ребёнка. А королеве был нужен наследник. Если бы она за пять лет брака не подарила королю ребёнка, он мог с ней развестись, а она была слишком честолюбива, чтобы допустить такое. Этот ребёнок умер, другого она родить не могла, вот она и решила тайно усыновить чужого. Кстати, насколько я помню, Гай не походил ни на короля, ни на королеву… Возможно, эта тайна и стала известна отцу Джорджу. Или была известна всегда, но Изабелла испугалась разоблачения именно сейчас. Гай мёртв, король тоже, но королева хочет, чтобы все продолжали считать, что она была матерью настоящего наследника.

— Но откуда отец Джордж мог всё это узнать?

— Да хоть откуда, — с лёгким раздражением ответил Таддеуш. — Тайное всегда становится явным. Между прочим, настоящая мать Гая вполне могла рассказать об этом на исповеди. Возможно, она была лебронкой. А могла и просто рассказать…

— Погоди-погоди… — Илана в смятении схватила Таддеуша за руку. — Кажется, я поняла, Тэд! Всё сходится…

Девочка вовремя спохватилась. Она обещала отцу Джорджу никому не рассказывать о том, что услышала тогда в церкви святой Анны. Его смерть не освобождает её от данного слова, тем более, что эта тайна касается не только его. Ещё есть женщина по имени Билли, и возможно, ей тоже грозит опасность.

— Что сходится?

— Да нет… Ничего… — пробормотала Илана. — Ничего не сходится, Тэд. Отец Джордж не стал бы шантажировать королеву её тайной! Я разговаривала с ним всего один раз, но я уверена, что такой человек никогда бы не стал шантажировать женщину, потерявшую ребёнка. Пусть даже и неродного.

— Да, наверное, — подумав, согласился Таддеуш. — Я слышал об этом лебронском священнике много хорошего. Но мать Гая могла повести себя иначе. Настоящая мать. Королева занервничала и решила убрать всех, кто хоть как-то причастен к этой тайне. Изабелла Фабиани — весьма опасная женщина.

— Такое впечатление, будто ты знаком с ней ещё лучше, чем был знаком с принцем Гаем.

— Её достаточно хорошо знает моя мама. Наша милостивая королева разрушила не одну жизнь. Есть люди, которые разрушают всё, к чему прикасаются. Кстати, ты имеешь шанс с ней пообщаться. Говорят, победительница конкурса на звание Снежной Принцессы получит награду из рук самой королевы.

После этого разговора Илана не спала всю ночь. Чем больше она размышляла над своей догадкой, о которой едва не проболталась Таддеушу, тем больше в неё верила. Отец Джордж и женщина по имени Билли разговаривали о своём умершем сыне. Снежное дитя… Билли сказала: его зачатие, рождение и смерть связаны со снегом. Принц Гай погиб на лыжном курорте… Одноклассника Иланы Вильгельма Руста все звали Биллом. Так почему бы Вильгельмине Майер не оказаться той самой Билли, что приходила тогда к отцу Джорджу! Его бывшей возлюбленной, родившей от него сына… Вильгельмина Майер была няней Гая. Наверное, она попросила королеву оставить её при сыне. Отказавшись от него, она всё же хотела быть к нему поближе. Не исключено, что это было одним из условий сделки. Прямо как в сериале! Сколько же человек участвовали в этой сделке? Разжалованный доктор нарушил слово, и королева испугалась. Отец Джордж убит, Вильгельмина Майер пропала. Неужели она тоже мертва?

За два дня до конкурса Илана побывала в церкви святой Анны. Помолилась за отца Джорджа и за Билли.

— Господи, — прошептала девочка, преклонив колени перед алтарём, — спаси её. А если она уже мертва, помоги ей соединиться с теми, кого она любила.

Просить Бога, чтобы он помог ей выиграть конкурс, Илана не стала. Решила, что с этим она вполне может справиться сама.

Конкурс юных топ-моделей был назначен на последние числа февраля, который в отличие от февраля земного всегда состоял из тридцати суток. Уже одна цена на билеты говорила о том, что в течение этих нескольких дней в Королевском Саду будет собираться исключительно элита.

Каждого приезжающего в Гаммель туриста предупреждали, чтобы не путал Королевский Сад с дворцовым садом, который окружал резиденцию монархов и являлся чем-то вроде их частной собственности. Королевский Сад был красивейшим из дендропарков Гаммеля, где в последнее время проводились самые значительные культурные мероприятия. Потолком сцены и зрительного зала служили густые ветви атанасов — гигантских вечнозелёных деревьев с мягкой хвоёй, источающей тонкий аромат. Впрочем, здесь почти вся растительность была вечнозелёной. Многочисленные фонтаны с подсветкой наполняли воздух свежестью, редкие экзотические цветы казались произведениями искусства, а белеющие среди кустов и деревьев статуи напоминали архангелов, охраняющих этот райский сад. В холодное время года парк накрывали прозрачным куполом и поддерживали здесь температуру 22-24 °C. Глядя на сияющий огнями Королевский Сад из окна автолёта, Илана сравнила его с огромным аквариумом, в котором растут диковинные водоросли и плавают светящиеся рыбки.

Автолёт приземлился на площадке перед парком, оцепленной королевскими гвардейцами, и участниц конкурса тут же отвели в павильон, где находились раздевалки, гримёрные, душевые, бассейн и комнаты отдыха. В последних царил тот ненавязчивый уют, который действительно помогал расслабиться, а в перерывах между выступлениями это было просто необходимо.

В первый день участницы демонстрировали зимнюю одежду, в том числе и спортивную, на второй — нарядные платья и костюмы, а самым интересным был заключительный день. Последнее дефиле называлось "Снежные фантазии haut couture". Показы чередовались с конкурсами "Современный танец", "Характерный танец", "Юная интеллектуалка", "Юная леди". Самым важным из заданий последнего было умение поддерживать беседу — на любую тему, предложенную собеседником. Илана получила в собеседники пятнадцатилетнего юношу с непроницаемо-ехидным лицом, который изо всех сил старался поставить её в неловкое положение. Позже девочка узнала, что её собеседника спешно заменили в самый последний момент и что это являлось лишь одной из устроенных для неё ловушек. Все старания ехидного юноши пропали даром. Илана вызвала одобрительный смех и аплодисменты ещё в самом начале "светской беседы".

— Не кажется ли вам, миледи, что зима в этом году слишком холодная? — спросил собеседник.

— Нет, милорд, — ответила она. — По-моему, зима как зима.

— Наверное, это потому, что вы никогда не мёрзнете. Говорят, вы обладаете таким редким и довольно странным свойством, как невосприимчивость к холоду.

— При желании можно развить в себе это свойство — просто-напросто закалиться. Если вы, конечно, не боитесь, что люди, которые находятся во власти предрассудков, заподозрят в вас нечеловеческую природу.

— А вы, конечно же, ничего не боитесь?

— Предпочитаю не распространяться о своих страхах, чтобы на этом кто-нибудь не сыграл.

— Помилуйте, миледи, мы же не на ринге.

— Кстати, о ринге… Вы не знаете, чем закончился матч между Гаспаром и Кальмом. Или вы не смотрите бои профессионалов?

— Не думал, что такую юную леди интересуют мускулистые мужланы, которые дубасят друг друга до полусмерти. А иногда и до смерти.

— По крайней мере, это честные бои. В последнее время вошло в моду посылать наёмных убийц, но не всё, что модно, хорошо.

— Потому вы и пошли в модельный бизнес?

— Это слишком громко сказано. Пока мне всего лишь предложили поучаствовать в конкурсе, и я счастлива, что представляю сейчас один из лучших Модных домов Федерации.

— Если вам нравятся мужественные виды спорта, то вы, наверное, неплохо разбираетесь в футболе? — вопрос был вполне невинным, но насмешливые искорки в глазах собеседника предупредили Илану о возможном подвохе. — Тем более, что там тоже много мускулистых мужчин.

— Мускулы действительно украшают мужчину, — сказала девочка, — но по-настоящему интересным его делают мозги. Увы, в футболе я разбираюсь ненамного лучше того волшебника, который хотел дать каждому игроку по мячу, так что беседа со мной об этом виде спорта вряд ли доставит вам удовольствие.

Судьям понравились не только остроумие и невозмутимость Иланы, но и непринуждённость, с какой она уводила собеседника от неинтересных или неприятных ей тем, изящно пресекая все попытки посадить её в лужу. А попытки эти к концу беседы становились всё более агрессивными и неуклюжими. Боясь провалить задание, юноша нервничал и выглядел довольно жалко.

— Вы действительно считаете себя принцессой? — спросил он напоследок, надеясь уличить её либо в тщеславии, либо в попытке изобразить из себя скромницу.

— Наверное, любая девочка хотела бы видеть себя принцессой, — пожала плечами Илана. — А являюсь ли я таковой на самом деле… Я не пробовала спать на горошине, меня не похищали драконы, и прекрасные рыцари не сражались из-за меня на турнирах. Но я твёрдо знаю одно: настоящая принцесса должна вести себя с достоинством. И я стараюсь следовать этому правилу.

Илане аплодировали даже многие из тех, кто поначалу смотрел на неё с предубеждением, а судя по цифре на табло количество её поклонников-телезрителей после конкурса "Юная леди" возросло почти вдвое. Её завалили цветами и подарками, а молодой правитель планеты Кадхаан даже преподнёс ей сапфировое ожерелье, чем немало её смутил. Впрочем, Илана быстро справилась с замешательством и поблагодарила высокого гостя так, что заслужила одобрение всех своих наставников. По дороге в комнату отдыха её пытались перехватить какие-то телевизионщики, но Джеральдина Вустер решительно их отшила.

— Думаю, тебе сделают ещё не одно предложение, — сказала она. — А вступать в переговоры с теми, кто ловит тебя по дороге в сортир или в душевую, не стоит. Серьёзные люди так себя не ведут.

В комнате отдыха Илану навестила Ева Руперт. Подруга Мартина представляла Модный дом «Астерия», но в искренности её поздравлений девочка не сомневалась.

— А Мартин тоже здесь? — спросила она.

— Нет. Я могла его провести, но он предпочёл болеть за тебя дома, перед телевизором. Со всей компанией.

— Бабуля тоже не захотела сюда идти, — сказала Илана. — Считает, что такие тусовки не для неё. Но мне даже спокойней, что её тут нет.

Едва ушла Ева, как появилась мадам Би.

— Ты была великолепна! — воскликнула герцогиня, расцеловав Илану. — Те, кто хотел выставить тебя дурочкой, только сыграли тебе на руку. Умный человек всегда сумеет повернуть оружие врага против него самого. Наденут на тебя корону принцессы или нет, ты всё равно доказала, что ты настоящая принцесса.

Примерно то же можно было прочесть на следующий день в некоторых газетах. Бабушка торжественно процитировала Илане отрывки из статей в утренних выпусках "Городского автолёта" и «Собеседника». Девочка не стала делиться с ней своими подозрениями, что журналисты могли просто выполнять заказ герцогини Левенхольд. Бабушку бы это огорчило, а самой Илане было всё равно. Искренне ею восхищались или по заказу, она знала, что вчерашнее испытание прошла с честью. И она знала, что до конца ещё далеко.

Во время конкурса "Юная интеллектуалка" её тоже ждала ловушка. Вопросы для участниц подбирались с учётом их возраста, ведь возраст конкурсанток колебался от десяти до тринадцати лет. Илане достался один из тех комплектов, которые были заготовлены для старших. Она поняла это сразу, но шум поднимать не стала. В конце концов она была одной из лучших учениц школы. И читала всегда гораздо больше своих сверстников — отвергнутая ими, она с раннего детства заполняла пустоту книгами. А разговоры в «часовне» так расширили её кругозор, что Илана дала бы фору некоторым студентам университета. Конкурс "Юная интеллектуалка" она выиграла с таким отрывам от своих соперниц, что поначалу решила, что на табло ошибка.

— Здешняя электроника не даёт сбоев, детка, — рассмеялась мадам Би. — Сбой опять у тех, кто хотел тебе навредить.

Когда по результатам двух туров танцевального конкурса жюри присудило победу Снежане Грундер, большая часть публики активно выражала недовольство.

— Ничего, — успокаивал расстроенную Илану маэстро Полари. — Этого следовало ожидать. Одному человеку никогда не позволят выиграть все конкурсы. И устроители прекрасно знают, что оставлять дочь Отто Грундера совсем без наград нельзя. Не вешай носа! В этом сезоне любимица ты.

По итогам трёх туров дефиле Илана Стивенс и Снежана Грундер разделили первое место. Всё решал последний конкурс — интервью. Претендентки на титул Снежной Принцессы, вышедшие в финал (их было пять), отвечали на вопросы журналистов. Публикаций об участницах конкурса уже вышло достаточно. Многое из того, что было написано об Илане, вызывало у неё раздражение, о чём она откровенно заявила во время интервью.

— Мне не нравится этот жалостливый тон. К чему все эти разговоры о моём сиротстве и бедности? Я ведь не выпрашиваю награду, а борюсь за неё. И я вообще не понимаю, почему меня пытаются выставить несчастненькой. Я никогда в жизни не голодала и не ходила в лохмотьях. У меня есть бабушка Полли, которая любит меня побольше, чем иных детей все их родственники вместе взятые. У меня замечательные друзья. Я гораздо счастливей многих, кто живёт во дворце и имеет собственный автолёт. Один мудрец прошлого сказал: "Хочешь быть счастливым — будь им!" Прекрасный совет, и я всегда буду ему следовать.

— Но ведь ты бы не отказалась от дворца и собственного автолёта? — не без ехидства поинтересовался корреспондент газеты "Светская хроника".

— Я бы не отказалась всё это заработать, — ответила Илана. — То, что получено благодаря труду и таланту, приносит человеку счастье. Другое дело — если тебе предлагают богатство в награду за бесчестные поступки. На такую сделку я ни за что не соглашусь.

Во время интервью участницам то и дело передавали записки от публики, и они должны были отвечать на них, предварительно зачитывая вслух вопрос. Среди этих посланий, большей частью анонимных, встречались и довольно хамские. Илане особенно везло на оскорбления, но она старалась сохранять невозмутимость. Ей ли было привыкать к нападкам? В самом конце интервью ей пришла записка следующего содержания: "Дочь дьявола, убирайся в ад!"

Когда Илана прочла это вслух, воцарилась такая тишина, что стал слышен отдалённый шум фонтанов.

— Это послание попало ко мне по ошибке, — спокойно сказала девочка, отдавая записку ведущему. — Передайте, пожалуйста, дочери дьявола, если она вам тут встретится. Или самому дьяволу. Это место так похоже на райский сад, что, возможно, он проник сюда — в облике змея или ещё какой-нибудь твари. А скорее всего в человеческом обличье.

— Да, язычок у тебя подвешен, ничего не скажешь, — заметила Эльза, когда финалистки ждали за кулисами решения жюри. После Иланы и Снежаны она шла на третьем месте и на корону Снежной Принцессы уже не рассчитывала.

— Всем понравилось, как ты отреагировала на эту дурацкую записку. Думаю, ты выиграешь. Стиль «Астерии» уже давно всем надоел. К тому же твоя покровительница герцогиня Левенхольд оказалась покруче Грундеров…

Эльза ещё что-то болтала — главным образом стараясь подчеркнуть, что, если Илана победит, это будет заслуга не столько её самой, сколько тех, кто её раскручивал. Илану эта болтовня абсолютно не задевала. Она знала, что была лучшей во всех конкурсах. В том числе и в танцевальном, победу в котором у неё отняли. Она нисколько не удивилась, когда жюри объявило ей победительницей. И даже как будто не особенно обрадовалась. На неё вдруг навалилась страшная усталость. Хотелось оказаться в их с бабушкой уютном маленьком домике. Включить камин и немного помечтать, глядя на разрисованное узорами окно. А потом лечь в постель и видеть, засыпая, белеющую в сумраке фигуру оленя…

Но домой Илана попала не скоро. Её снова повели в гримёрную, где облачили в роскошный белый наряд. Пока ей поправляли макияж и расчёсывали волосы, которые решили оставить распущенными, Джеральдина Вустер уже в сотый раз повторяла, как следует вести себя с королевой. Слушая её вполуха, девочка незаметно спрятала в складках одежды маленький ледяной шарик. Она сама знает, как ей вести себя с королевой.

Но оказавшись перед высокой статной женщиной в серебристо-синем платье, Илана немного растерялась. Королева Изабелла была ещё красивей, чем по телевизору. Роскошные чёрные волосы подчёркивали белизну её кожи, а открытое элегантное платье — изящество стройного сильного тела. Осанка и хорошо развитые мышцы выдавали балерину. Вблизи королева совершенно не походила на фарфоровую куклу. Она улыбалась, но большие тёмные глаза были полны такой печали, что хотелось поскорее отвести взгляд.

Изабелла Фабиани собственноручно увенчала голову победительницы маленькой короной, на которой сияло множество алмазных звёздочек.

— Счастлива поздравить вас, ваше высочество, — произнесла она своим звучным, хорошо поставленным голосом. — Корона, завоёванная в трудном и честном бою, ценнее той, что досталась по наследству.

— Благодарю вас, ваше величество, — Илана присела в низком реверансе. — Я очень рада, что выиграла конкурс и не подвела тех, кто в меня верил. А корона… Думаю, ни моя, ни ваша корона не ценнее человеческой жизни. Вы не откажетесь принять от меня в дар одну безделицу?

И девочка протянула королеве ледяной шарик.

— Это магическая ледышка, в которой можно увидеть много интересного.

— Спасибо, — улыбнулась Изабелла, взяв шарик. — Ледышка, заколдованная самой Снежной Принцессой, должна принести мне счастье…

Взглянув на ледяной шар, она умолкла. Её и без того бледное лицо теперь напоминало гипсовую маску. Илана даже испугалась, что королева сейчас упадёт в обморок, но её величество справилась с собой. Она произнесла ещё несколько любезных слов и покинула сцену.

— Что ещё за выходки? — спросила Джеральдина Вустер, отыскав потом Илану среди зарослей мирта. В ожидании банкета участницы конкурса и зрители прогуливались по саду. — К особам королевской крови не обращаются с вопросами. Во всяком случае, на публике.

— Даже принцессы? — девочка видела, что несмотря на строгий тон, «мэм» на неё не сердится. Ещё бы! Сегодня Илана прославила топ-студию, которая была для Джеральдины Вустер смыслом существования.

— Маленькая нахалка, — улыбнулась Джеральдина. — Ладно… Сегодня тебе всё прощается.

— По-моему, её величество не рассердилась.

— Ну… Если и рассердилась, то не подала виду. Она же знает, что сегодня твой день. Жаль, что она не смогла остаться на банкет. Госпожа Зиммер — её камеристка — сказала, что у королевы разболелась голова.

Герцогиня тоже слегка пожурила Илану.

— Дорогая, надеюсь, твоя выходка не будет иметь для тебя нежелательных последствий. Здесь, конечно, никого не шокируешь магическими ледышками. Никогда не считала, что в этих игрушках есть что-то дьявольское, но… У Её Величества был такой вид, словно она увидела в твоём шарике самого дьявола.

— Нет, что вы, мадам Би! Ничего подобного она не увидела.

"Она увидела не дьявола, а священника, — добавила про себя девочка. — И она никому об этом не расскажет".

Глава 18. Предложения выгодные и не очень.

Джеральдина Вустер оказалась права. Илана действительно получила несколько выгодных предложений, причём первые два — от известных рекламных агентств — сразу после конкурса. Вито Полари посоветовал ей не спешить с ответом, поэтому заключение контракта отложили на следующий день. В конце концов на банкетах такие дела не решаются.

Утром Илану разбудила бабушка, вошедшая к ней в комнату с телефоном.

— Думаю, как твоя секретарша, я имею право на жалованье, — сказала она. — Или ты сейчас наймёшь другую — помоложе и порасторопней?

— Я лучше найму секретаря, — сонно отшутилась Илана. — Помоложе и посимпатичней. А ещё лучше — куплю себе мобильник. И не такой, какой у меня недавно спёрли, а новейшей модели. Деньги у нас сейчас будут.

Звонил Вито Полари.

— Я, конечно, понимаю, что звёзды так рано не встают, — сказал он в своей обычной шутливой манере, — но всё же советую тебе поскорее выбраться из постели и приодеться. Через час к тебе пожалует Его Величество Саатдин-Азар-Амаллах из династии Саммаридов. Попросту говоря правитель Кадхаана.

— Ко мне… Как? Прямо сюда, домой? Маэстро Полари, может, мы с ним лучше у вас в офисе встретимся?

— Помилуй, дитя моё, если кто-то и делает брачные предложения в офисе, то только не кадхаанские аристократы. По их обычаям, потенциальный жених обязательно должен явиться в дом своей избранницы, даже если она живёт в трущобах. Где живёшь ты, он прекрасно знает, и поверь — стыдиться тебе нечего. У вас с бабушкой очень милый домик. Его величество явится с небольшой свитой — не больше восьми человек, но в дом он войдёт только с двумя охранниками, которые сопровождают его даже в сортир, остальные будут ждать на улице. Не вздумайте предлагать ему какое-нибудь угощение. Кадхаанец принимает пищу только в своём доме, в домах своих жен и — очень редко — в домах ближайших родичей. Естественно, правителю приходится отступать от этого правила во время официальных приёмов — когда он посещает другие планеты, но попирать свои традиции в делах частного характера у них не принято. И ещё — ни в коем случае не отказывайтесь от подарков. Для кадхаанца это смертельная обида, а поскольку мы имеем дело с представителем власти, надо быть предельно осторожными. Зачем нам межпланетный скандал?

— Но… Маэстро… Если он собрался делать мне предложение, как жених… Я вовсе не хочу замуж, так как же я могу принять его подарки?

— Не можешь, а должна. Поняла? У них подарки женщине ни к чему её не обязывают. Только к одному — принимать их. Кстати, ты не спеши с отказом. На Кадхаане многожёнство, но каждая жена живёт в собственном доме, а муж ходит к ней в гости. Как жена правителя ты будешь иметь собственный дворец с сотнями слуг. Женщин там взаперти не держат, правда, без сопровождающих они из дома не выходят. С разводами там не так свободно, как у нас, но развестись всё же можно. И даже можно сохранить опеку над ребёнком, но это только в том случае, если ты сама в состоянии его обеспечить. Если твой годовой доход не меньше пятидесяти тысяч гвен в год. А если два ребёнка — не меньше ста. Больше двух детей у кадхаанских жён как правило не бывает. И вот ещё что… Не давай прямого отказа…

— Иначе нам не избежать войны с Кадхааном?

— Как знать, как знать, — рассмеялся Вито. — Думаю, Елены Троянской в истории человечества хватит и одной. Кадхаанцы — народ щедрый, великодушный, но больно уж обидчивый. К тому же у них не принято сразу давать жениху от ворот поворот. Так же, как и сразу давать согласие. Старшие родственники девушки благодарят за предложение и просят дать им несколько дней на размышления. А потом посылают либо отказ, либо согласие — в письменном виде. Причём согласие можно послать и на следующий день, а вот отказ — не раньше, чем спустя пару дней. Но не позже, чем через неделю. Надеюсь, недели тебе на размышления хватит?

— Мой ответ уже готов, но я сделаю так, как вы говорите. Пошлю его дня через два.

— Не пори горячку. Не так уж и плохо быть пятой женой правителя Кадхаана.

— Если бы я хотела быть чьей-то женой, то предпочла бы быть первой и единственной. Я всё поняла, маэстро Полари. И проинструктирую бабушку.

Бабушка Полли растерялась ещё больше, чем Илана. Она тут же принялась наводить порядок в их маленькой гостиной, со вчерашнего дня заваленной цветами и подарками.

— Кто же сватается к одиннадцатилетним девчонкам? — недоумевала она. — У них там что — все извращенцы?

— Нас это не касается, — рассмеялась Илана. — Мило поулыбаемся, через пару дней пошлём вежливый отказ, и пусть отправляется на свой Кадхаан извращаться дальше.

Странно было видеть, как возле ворот маленького обшарпанного домика приземлился белый автолёт с гербом и флагом Кадхаана. Прохожие с удивлением таращились на рослых гвардейцев в золотисто-белых формах. Его величество Саатдин-Азар-Амаллах оделся довольно скромно — видимо, из уважения к небогатой семье своей избранницы. Войдя в дом и отдав меховой полушубок охраннику, он остался в простом, но элегантном костюме, в котором Илана тут же узнала стиль Вито Полари.

Тридцатилетний правитель Кадхаана был довольно красив — очень смуглый, с большими миндалевидными глазами и густыми иссиня-чёрными волосами чуть ниже плеч. Невысокий рост компенсировали изящество осанки и прекрасно развитая мускулатура. Как истинный аристократ, Саатдин-Азар-Амаллах относился к своей физической форме очень серьёзно. Держался он так мило и непринуждённо, что под конец беседы бабушка Полли начала таять, как мороженое на солнцепёке.

— Я понимаю, что вас смущает, госпожа Стивенс, — сказал правитель. — Ваша внучка ещё слишком молода для полноценной супружеской жизни, но у нас, в Кадхаане, вовсе не обязательно начинать её сразу после заключения брака. Как моя законная жена девочка получит в своё распоряжение собственный дворец и будет пользоваться всеми привилегиями, какие даёт титул супруги правителя, но к исполнению супружеского долга она приступит лишь тогда, когда достигнет зрелости. Ни в коем случае не раньше. Поверьте, у нас с этим строго. За её здоровьем будут следить лучшие врачи, а кадхаанские мужья, включая правителей, слишком чтят Божественное Писание, чтобы нарушать его главные заповеди. Кстати, жена у нас не обязана принимать веру своего мужа. Она лишь обязана соблюдать Семь Заповедей Амаллаха, а это совсем нетрудно.

Саатдин-Азар-Амаллах преподнёс в подарок бабушке несколько рулонов знаменитой кадхаанской ткани. Кадхаан вообще славился своим текстилем. Илане же он подарил комплект украшений из серебра и жемчуга. Чувствовалось, что вкус у молодого правителя отличный. И ещё Илана чувствовала, что действительно нравится этому мужчине. И это её смущало.

— Надеюсь, мой отказ не очень его обидит, — сказала она бабушке, когда высокий гость, церемонно откланявшись, покинул их дом. — По-моему, он вообще здорово рискует, делая мне предложение. Мы ведь даже не знаем, когда я достигну зрелости. Может, лет через двадцать. У меня же всё не как у людей. Представляешь, сколько бы ему пришлось ждать!

— А по-моему, ты растёшь и развиваешься, как любая нормальная девчонка твоего возраста. Правда, в последнее время ты что-то уж больно вытянулась… И отощала, как жердь.

— Для модели это очень даже хорошо…

— Да они уже совсем тебя заездили! Когда хоть ты вернёшься к нормальной жизни?

— Бабуля, для меня нормальная жизнь — это интересная жизнь. Не бойся, в школе я не отстану.

— Да я не этого боюсь, — вздохнула бабушка.

— А ты постарайся вообще не бояться, — посоветовала Илана. — Считается, что своими страхами мы только притягиваем к себе неприятности.

В феврале и марте она приняла участие в двух показах и снялась в нескольких рекламах, очень хорошо на этом заработав. Бабушка Полли согласилась обновить всю бытовую технику и купить настоящие камины, но когда Илана заговорила о новом доме, почему-то сразу помрачнела.

— Это мой дом, — сказала она, — и я из него ни ногой. Думаю, тебе следует открыть в банке свой счёт. Копи на то, что тебе нужно — на дом, на дворец… Достигнешь совершеннолетия — обзаведёшься собственным жильём, а мой дом здесь. Здесь я и умру. И вообще… Не больно-то тряси деньгами. Сегодня фортуна тебе улыбается, а завтра ещё неизвестно что будет. Ну внесём мы аванс за новый дом, переедем, а потом вдруг окажемся на мели…

— Так ведь есть долгосрочный кредит…

— Илана, нам пока есть где жить, а твои деньги тебе ещё пригодятся.

Илана не стала спорить. В конце концов, она тоже любила их уютный старенький дом, и вдвоём там было не тесно.

— Можешь отдыхать до следующей осени, — сказал Вито Полари. — Занятия в студии начнутся не раньше октября. Танцуй, поддерживай хорошую форму, но думаю, летом ты востребована не будешь. Ты у нас больше зимняя модель. И не огорчайся, если тебе в ближайшее время больше ничего не предложат. Шум вокруг конкурса постепенно утихает. Это естественно, а для тебя даже к лучшему. Тебе надо немного прийти в себя.

Предложения от рекламных агентств действительно прекратились, зато в конце марта Иланой заинтересовалась кинокомпания «Диамант», начавшая работу над фильмом-фэнтези "Король Зимы". Илана прошла пробы, и её утвердили на роль принцессы Делины, младшей дочери короля Хальдара — могущественного мага, способного обращать в лёд всё живое. Сыграть старшую принцессу — Дарину (она была главной героиней фильма) — согласилась известная актриса Ширли Уайт. Говорили, что она потребовала баснословный гонорар, и всё потому, что из-за этой роли ей пришлось выбелить волосы. Сниматься в парике капризная звезда не хотела — якобы от париков у неё болела голова.

— Эту Стивенс потому и пригласили, что её гримировать почти не надо, — заявила Марго Аффенштайн. — Меньше хлопот. А играть там, думаю, нечего.

Илану эти завистливые выпады только забавляли. Роль у неё действительно была небольшая и несложная. Зато интересная. Она будет ездить на мохнатом белом единороге, играть с огромными снежными котами и забавляться, складывая из кусочков льда волшебную мозаику. Она уже знала, что под единорогов загримируют кротких длинношерстных скакунов с планеты Фиол, а в роли снежных котов выступят белые рыси, выведенные в прошлом веке лебронскими генетиками. Рыси, естественно будут дрессированные.

До начала съёмок оставалось две недели, и мадам Би предложила Илане провести весенние каникулы на Майдаре.

— У меня к тебе корыстный интерес, милочка, — сказала герцогиня. — Дочь моей ближайшей подруги графини Де Веро Лия выходит замуж. Она увидела тебя в рекламе пены и хочет, чтобы ты была у неё на свадьбе младшей подружкой невесты. Это совсем нетрудно. Ты будешь идти впереди процессии вся в белом и разбрасывать из корзинки белые лепестки. Повеселишься на свадьбе и сделаешь себе дополнительную рекламу. Эту церемонию будет снимать несколько телекомпаний. Тебе надо заводить побольше выгодных связей, а уж я прослежу, чтобы тебя не обидели.

В этом же герцогиня заверила и бабушку Полли, удостоив её своим посещением. Она даже любезно согласилась выпить чашечку кофе и умилилась по поводу царящего в доме уюта.

— У вас очень мило, госпожа Стивенс, — сказала она. — Плохая хозяйка и из замка сделает сарай, а хорошая и маленький домик во дворец превратит.

Этот визит вроде бы успокоил бабушку, и всё же она собирала Илану в поездку без особой радости. Полёты на сверхсветовых кораблях внушали ей какой-то мистический ужас.

— Люди уже давно на них летают, — смеялась Илана. — А иные и почаще бы летали, если бы это не было так дорого. У нас в классе некоторые уже полгалактики объездили, и ни с кем ничего не случилось. Жить я буду в замке мадам Би, а уж если она обещала за мной присмотреть, то можешь ни о чём не беспокоиться. Она из тех, кто выполняет свои обещания. Знаешь… Наверное, она и есть Королева Кубков.

— Что? — оторопела бабушка.

— Разве я не рассказывала тебе про гадание? Лидия гадала мне на картах Таро, и мне выпала Королева Кубков. Эта карта символизирует добрую и мудрую покровительницу.

— По-моему, твоя Лидия просто экзальтированная фантазёрка. Но если её гадание окажется правдивым, я буду только рада. Хочется верить, что эта прекрасная герцогиня и впрямь такая достойная особа, какой кажется на первый взгляд.

Глава 19. Майдарские каникулы.

Замок герцогини Майдарской был облицован вулканическим стеклом — в основном синеватого и лилового оттенков. На закате он являл собой величественное и немного зловещее зрелище. Когда автолёт, доставивший мадам Би и её юную гостью из космопорта, завис над дворцом, последние лучи солнца угасали на его гладких стенах, которые мерцали, поглощая свет, подобно граням огромного магического кристалла. Обсидиановая посадочная площадка напоминала круглое озеро, и Илане даже на мгновение стало страшно — ей показалось, что автолёт сейчас не приземлится, а утонет в бездонных тёмных водах.

Её поселили в роскошных апартаментах. Отделанная яшмой ванна была размером с небольшой бассейн. Когда Илана сказала об этом мадам Би, та рассмеялась.

— Ну, настоящий бассейн ты ещё увидишь. У меня их два — летний и зимний. Правда, летний сейчас ремонтируют.

— А сейчас у вас что — лето?

— Начало осени. Лучшее время на Майдаре.

Окна покоев Иланы выходили в сад. Среди песчаных дорожек пестрели осенними цветами фигурные клумбы, над широкими кронами каких-то раскидистых вечнозелёных деревьев вздымались стройные сосны с длинной хвоёй необычного золотистого оттенка. На горизонте виднелись лиловато-серые скалы, перемежающиеся с рощами, которые радовали глаз густыми сочными красками. Преобладали оранжевый и пурпурный. А на горизонте упирались в небо белые башни и купола причудливых гигантских сооружений. Лидон, столица Майдарского герцогства…

— Мадам не любит городского шума, — сказала молоденькая служанка, помогая Илане раскладывать вещи. — Живёт она в основном здесь, а в Лидон ездит по делам. Иногда и кого-нибудь из нас с собой берёт. У неё там большой особняк, но с этим замком его, конечно, не сравнить. А с другой стороны, в городе веселей. Там столько развлечений… Да здесь, на Майдаре, вообще здорово. Не то что на Шилите, где я родилась. Всю жизнь буду благодарить госпожу герцогиню за то, что она взяла меня к себе. Мадам, конечно, со странностями, но она всё равно очень милая.

В саду зазвенели весёлые голоса. Выглянув в окно, Илана увидела трёх симпатичных, хорошо одетых девушек, которые дразнили рыжевато-серого зверька, похожего на лемура. Он висел на сосновой ветке, тараща на них огромные круглые глазищи. Потом вдруг молниеносно вскарабкался на вершину дерева, где ветви были усеяны золотисто-коричневыми шишками. Девушки с визгом отскочили подальше, когда шишки полетели в них, но дразнить зверька не перестали. Тут одна из них заметила Илану и что-то сказала своим приятельницам. С минуту все трое изучали гостью, потом, тихонько переговариваясь, удалились.

— Они тоже тут гостят? — спросила Илана.

— Да нет, они тут служат, — ответила горничная. — Как и я. Меня зовут Люси, юная госпожа. Если понадоблюсь, нажмите вот на эту штуковину.

И девушка показала на красную кнопку в стене рядом с выключателем.

Мадам Би обожала вся прислуга, которая процентов на девяносто состояла из женщин — в основном молодых и красивых. Герцогиня была ласкова со всеми, но, похоже, особым её расположением пользовалась Бестия — очаровательное создание с золотистой кожей и копной ярко-оранжевых волос. Её настоящее имя было длинным и трудным для произношения, и его здесь почти никто не знал. Ариманку это ничуть не обижало. Она охотно откликалась на прозвище, которое получила за свой шаловливый нрав.

Илане она его продемонстрировала едва ли не в первую минуту знакомства. А познакомились они в зимнем бассейне, куда Илана пришла вместе с герцогиней. Бестия, которая ныряла не хуже дельфина, подплыла к гостье под водой и попыталась стащить с неё плавки.

— Послушай, я не любительница подобных шуточек! — возмутилась Илана, оттолкнув ариманку. — Выкинешь ещё что-нибудь подобное — пожалеешь!

— Хорошо, больше не буду, — кротко согласилась та. — Я просто хотела тебе кое-что показать. Хотела тебя немного расшевелить, принцесса-льдинка, но ты, похоже, совсем не любишь секс.

— Неужели ариманцы и впрямь все озабоченные?

— Да нет, — нисколько не обидевшись, ответила Бестия. — Есть и зануды вроде тебя.

Она засмеялась тонким, каким-то щебечущим смехом и надолго скрылась под водой. Илана заметила, что мадам Би с любопытством за ними наблюдает.

— Бестия — сущий ребёнок, — сказала она, когда девочка выбралась из бассейна. — На неё невозможно сердиться. Но если она возьмётся тебе докучать, ты скажи. Я приму меры.

— Не беспокойтесь, мадам Би. Я уже вышла из того возраста, когда жалуются старшим.

— Да, мадам, не беспокойтесь за неё, — прощебетала Бестия, которая вылезла из воды вслед за Иланой и принялась отжимать свою роскошную шевелюру. Намокнув, её огненно-рыжие волосы стали тёмно-красными. — Принцесса-льдинка умеет за себя постоять. Она из того льда, что не тает. Вряд ли вам удастся его растопить.

— Ты слишком много болтаешь, дорогуша, — шутливо нахмурилась герцогиня. — Наверное, придётся тебя наказать.

— Как вам будет угодно, мадам. Всё, что вы делаете, мне только в радость.

Ариманка кокетливо улыбнулась герцогине и уставилась на гостью немигающим взглядом своих огромных золотистых глаз. Илана сама не поняла, что её смутило — неподвижный непроницаемо-насмешливый взгляд Бестии или её слова, в которых явственно прозвучал некий подтекст.

Свадьба Лии де Веро и молодого банкира Зильберта Хайнца состоялась через три дня. Венчание проходило в главном соборе Лидона — величественном белом здании, совершенно не похожем на церкви Гаммеля. Большинство майдарцев исповедовало дальвинизм — учение, которое ортодоксалы считали такой же ересью, как и элианское направление. Здесь Ортодоксальная Церковь тоже была, но вела себя потише. На Майдаре не поощрялась нетерпимость к чужим обычаям и чужой вере. И вообще к чужакам. Илана с любопытством смотрела из окна экипажа на прохожих. На улицах Лидона можно было увидеть и маленьких мохнатых зилов, и жутковатых на вид, но совершенно безобидных керминнидов, и ариманов, и множество других алиенов, знакомых Илане лишь по картинкам, которые показывали при помощи голопроектора на уроках естествознания. Раздел в учебнике под названием «Ксенобиология» был самым маленьким, и многие его параграфы давались школьникам для самостоятельного изучения. Люди должны знать, с кем они могут встретиться в разных уголках вселенной, но не стоит говорить о нелюдях слишком много. На Майдаре «нелюди» чувствовали себя превосходно. Многие из них здесь обосновались и весьма успешно занимались бизнесом.

— В центре Лидона почти всё построено керминнидами, — сказала Илане герцогиня. — По проектам их архитекторов.

— Так вот почему здесь столько зданий, похожих на гигантские муравейники, — засмеялась девочка, глядя на причудливые куполообразные строения.

— Керминниды действительно страдают гигантоманией, и их архитектуре свойственно некоторое однообразие, зато их постройкам не грозит никакое землетрясение. Тем более, что керминниды знают, где строить.

Церемонию бракосочетания действительно снимали несколько телекомпаний, причём Илане показалось, что на неё камеры направляют едва ли не чаще, чем на невесту. Впрочем, та была слишком взволнованна, чтобы это заметить. Все, включая священника, улыбались, глядя на красивую девочку с пышными белыми локонами, которая шла во главе процессии с корзиной белых лепестков. В какой-то момент Илана даже пожалела, что живёт не на Майдаре, но тут же поймала себя на том, что Гаммель с его уютными старинными домиками и «средневековыми» дворцами нравится ей гораздо больше, чем помпезный, изобилующий какими-то невообразимыми архитектурными конструкциями Лидон. Многие его кварталы напоминали картины художников-фантастов двадцатого века, которые стремились воплотить в своих творениях мечты о городах будущего.

Герцогиня решила задержаться в столице на несколько дней. Её особняк, расположенный в парковой зоне города, был типичным образцом так называемого космического модерна. Потолок в гостиной представлял собой голографическое изображение звёздного неба, причём звёзды можно было зажигать, что герцогиня и делала, когда они с Иланой ужинали вдвоём. Обедать приходилось в ресторанах, поскольку каждый день был заполнен весьма насыщенной культурной программой. Илана побывала и в знаменитом лидонском Художественном музее, где выставлялись произведения искусства, созданные представителями едва ли не всех разумных рас, и в Музее истории вселенной, и в огромном океанарии, посетители которого плавали в прозрачных батискафах — маленьких, но достаточно прочных, чтобы их не смогли повредить подводные хищники. Впрочем, самые опасные хищники содержались в особых отсеках, и посетители наблюдали за ними из залов с прозрачными стенами.

Герцогиня сводила Илану в цирк. Они посмотрели нашумевшее представление с дрессированными скаллотами. Эти огромные огнедышащие ящеры водились на жаркой планете Хоррор, которая очень напоминала Землю эпохи динозавров. Но ещё больше Илану поразили гладиаторские бои людей и гаттанов — странных разумных гуманоидов с кошачьими мордами. Их мускулистые покрытые короткой шерстью тела по строению очень напоминали человеческие, только ноги были короче, чем у людей, а толстые пальцы мощных рук заканчивались когтями. Одежду гладиаторов-гаттанов составляли лишь широкие кожаные пояса, однако причёске эти существа придавали немаловажное значение. Шерсть на загривке у них была довольно длинной и напоминала львиную гриву. У большинства бойцов гривы были завиты или заплетены в мелкие косички. Будучи лишь немного крупнее людей, гаттаны значительно превосходили их силой, поэтому дрались без оружия. Их противники были вооружены короткими кинжалами, и это отнюдь не казалось нечестным — ведь у гаттанов имелись когти, к тому же они охотно использовали в бою свои длинные мощные хвосты. Больше всего Илану поразил контраст между грозной силой, которой дышали могучие тела гаттанов, и невозмутимым добродушием, написанном на их кошачьих мордах.

— Свирепостью они не отличаются, — сказала мадам Би, — но могут быть довольно коварными. Они терпеливы, умеют выжидать и во всём полагаются на интуицию, а интуиция у них потрясающая. Гаттаны — опасные противники. И не только на арене. Я бы не хотела иметь такого конкурента по бизнесу.

Почти все бои закончились без крови, а победителей среди людей и гаттанов оказалось примерно поровну.

— То, что мы сейчас видели, — это так, игра… Для гладиаторов это что-то вроде разминки. Настоящие бои — зрелище довольно жестокое. Бывают даже смертельные случаи. Несовершеннолетних на такие представления не пускают. Да ты бы, наверное, и не захотела на такое смотреть.

— Почему? Посмотрела бы.

Они разговаривали, обедая в летнем кафе. Герцогиня заказала отдельный столик в маленьком мозаичном портике, окружённом тропическими растениями. Где-то недалеко шумел фонтан.

— Значит, ты не боишься жестоких зрелищ? — с улыбкой спросила мадам Би.

— Смотря каких, — подумав, сказала Илана. — Это же не издевательство над беззащитными, а бои. Подневольных гладиаторов, как это было в древности, сейчас нет. Участники знакомы со всеми условиями… Если они не боятся сражаться, то чего собственно бояться зрителям, которые наблюдают за всем этим с безопасного расстояния?

— Логично, — кивнула герцогиня, одобрительно прищурив чуть раскосые зеленовато-карие глаза. — Человек должен быть сострадательным, но излишняя чувствительность мешает наслаждаться жизнью в полной мере. Я в своей жизни многое повидала и неплохо знаю людей. И я знаю, что ты смелая не только на словах. Ты не из тех дурочек, которые, чуть что, закатывают глаза и падают в обморок. Мне кажется, ты и сама не побоишься сражаться, маленькая валькирия. Женщины-воительницы были во все времена и сражались не хуже мужчин. Знаешь… Наверное, в двадцатом веке я бы стала феминисткой. Слава Богу, сейчас на большинстве планет Федерации равноправие полов уже не является формальным, но предрассудки… Нет ничего устойчивей и неистребимей. Мужчины всегда старались держать нас за второй сорт и до сих пор пытаются это делать. Их пугает наша самодостаточность. Ведь мы прекрасно можем обходиться без них.

— Но… А как же детей рожать? — удивилась Илана.

— Да, для продолжения рода самцы необходимы, — согласилась герцогиня. — Кстати, многие женщины сейчас предпочитают бесконтактное оплодотворение. Не сочти меня мужененавистницей, дитя, у меня много среди мужчин и друзей, и хороших деловых партнёров, но… Поверь, их роль в нашей жизни не так велика, как они постоянно стараются подчеркнуть. Представляю, что бы сказала госпожа Стивенс, если бы услышала, чем я забиваю голову её внучке! Но мы ведь не всегда говорим старшим о том, что обсуждаем с близкими подругами, не так ли?

Мадам Би доверительно улыбнулась, похлопав Илану по руке.

— К тому же твоя головка имеет хорошую склонность к анализу, так что засорить её чем попало ты не позволишь. Я потому и разговариваю с тобой, как со взрослой.

Посещение лидонских магазинов тоже было довольно занятным делом, но Илану смущало то, что герцогиня постоянно покупала ей наряды.

— Дорогая, по местным обычаям, гость не имеет права отказываться от подарков хозяина, — безапелляционным тоном заявила мадам Би. — И поверь, мне это ничего не стоит. Глупо кичиться богатством, но я действительно имею гораздо больше, чем нужно одному человеку. Разумеется, я участвую во всех известных мне благотворительных программах, но хочется иногда сделать что-нибудь для души. Какой прок от больших денег, если не можешь доставить себе удовольствие, делая подарки друзьям?

Ещё больше Илану смущало то, что герцогиня просто обожала сама её переодевать, когда просила примерить что-нибудь из нарядов дома. В таких случаях она всегда отсылала Ирму, симпатичную девочку лет тринадцати, которую привезла сюда из замка, чтобы она прислуживала гостье. Илана предпочла бы обойтись без услуг этой девицы — она чувствовала, что при всей своей предупредительности Ирма её ненавидит. В один прекрасный вечер, подавая ужин, она облила Илану соусом — якобы нечаянно.

— Я сама её толкнула, мадам Би, — поспешила заверить герцогиню Илана. — Когда потянулась за бокалом.

Она действительно потянулась за бокалом и действительно слегка задела Ирму за локоть, но причиной «аварии» это не было.

— Пустяки, всякое бывает, — спокойно сказала герцогиня, которая, конечно же, прекрасно разобралась в ситуации. — Ирма, дорогая, когда всё уберёшь, пошли Антуана в 6-й универмаг. Илана сейчас снимет это платье. Покажешь его Антуану, пусть купит такое же.

Илана прекрасно обошлась бы без этого платья, но возражать не стала — это было бесполезно.

— А это можешь взять себе. Думаю, оно отстирается. По-моему, размер у вас один…

— Благодарю вас, мадам. Я не достойна таких подарков.

Тон у Ирмы был довольно дерзкий, но герцогиня лишь снисходительно улыбнулась.

— Что-то я сегодня устала, — обратилась она к Илане. — Пойду к себе. Советую и тебе хорошенько отдохнуть. Может, завтра в зоопарк съездим.

Илана в этот вечер тоже чувствовала себя усталой как никогда и спать легла намного раньше обычного. Ей приснилось, что они с мадам Би плывут в батискафе по океанариуму, и их со всех сторон окружают совершенно жуткие морские чудовища, которые то и дело разевают свои огромные зубастые пасти, словно пытаясь проглотить батискаф. Илане страшно, но она старается не подавать виду — ведь герцогиня считает её смелой. Ничего, успокаивает себя Илана, скоро сеанс закончится. Неожиданно темнеет, и она обнаруживает, что батискаф плывёт уже не под водой, а в открытом космосе. Вокруг мерцают звёзды и загадочно светятся маленькие разноцветные сферы — планеты. "Как красиво! — восклицает мадам Би. — Может, среди этих миров есть и твой. Смотри повнимательней". Илана хочет сказать, что не смогла бы узнать свой мир на таком расстоянии, даже если бы знала, как он выглядит, и с ужасом замечает, что одна из планет, светящаяся в синей мгле, словно сапфир, стремительно приближается к батискафу. "Не-е-ет!!" — кричит Илана, но её голос тонет в странном зловещем гуле. Огромный сапфировый шар ослепляет её своим сиянием, батискаф сотрясает страшный толчок, а гул превращается в грохот…

Когда она проснулась, шум прекратился, а толчки нет. При свете маленького ночника Илана видела, как странно и тревожно колеблются на стенах тёмно-лиловые тени. Девочка вскочила с кровати. Она была готова поклясться, что пол качается — совсем чуть-чуть, но качается. Накинув халат, Илана вышла в коридор и прислушалась. Тишину, царящую в огромном доме, нарушали какие-то странные звуки, похожие на отдалённый плач. Пол больше не качался. Илана знала, что Майдар — сейсмоактивная планета, и маленькие толчки здесь бывают довольно часто. Майдарцы давно уже к этому привыкли, так что стоит ли кого-то будить из-за такой ерунды. Илана хотела уже вернуться в спальню, но похожие на плач звуки стали громче. В одной из комнат этого крыла действительно кто-то плакал. Может, это Ирма? Вдруг ей плохо…

Илана пошла по тёмному коридору, пытаясь определить, откуда доносятся рыдания, и наткнулась на керамическую вазу с каким-то декоративным растением. Разбить она её, к счастью, не разбила, но шума наделала достаточно. Плач прекратился, и почти тут же распахнулась одна из ближайших дверей. В полосе яркого света, ворвавшегося в коридор, Илана увидела герцогиню. Мадам Би была в изящном пеньюаре, слегка растрёпанная, но отнюдь не сонная. Напротив, она казалась какой-то возбуждённой, её раскосые глаза лихорадочно блестели, а ноздри тонкого носа раздувались, словно у зверя, почуявшего кровь.

— Что случилось, дорогая? — спросила герцогиня. — Тебя что-то беспокоит?

— Нет, мадам… То есть… Мне показалось, будто пол трясётся. Я вышла и услышала, что кто-то плачет. Я подумала, что…

Илана умолкла, увидев в глубине комнаты Ирму — растрёпанную, с покрасневшими от слёз глазами, в халате, который она, казалось, только что торопливо на себе запахнула.

— Я решила, что кому-то плохо, — растерянно пробормотала Илана.

— Ты правильно решила, — улыбнулась герцогиня. — Ирма сегодня действительно немного не в себе. Но сейчас уже всё в порядке. Ведь так, милочка?

Вопрос предназначался Ирме. Та часто закивала и даже выдавила что-то вроде улыбки.

— Ступай к себе и постарайся заснуть.

— Спокойной ночи, мадам, — пролепетала служанка и выскользнула из спальни, успев метнуть в сторону гостьи взгляд, исполненный неприязни и как будто бы даже какого-то скрытого торжества. Илане показалось, что под халатом у Ирмы ничего нет.

— Ты даже не представляешь, как мне надоели все эти истерики, — пожаловалась герцогиня, когда служанка удалилась. — Обиды, ревность и прочая дребедень. Нет-нет да приходится кого-нибудь в чувство приводить. А Ирма… С ней вообще тяжело. То, что пол качался, тебе не показалось, у нас такое бывает. Не бойся, наши сейсмологи предупреждают, если назревает что-то действительно серьёзное… Или ты боишься, детка? Тогда оставайся у меня…

Илана и опомниться не успела, как мадам Би подхватила её на руки и понесла в свою комнату.

— Бедная малышка, — проворковала она, с неожиданной силой прижимая её к себе. — Ничего не бойся, я с тобой…

От герцогиня пахло изысканными благовониями, но Илане почему-то стало противно. Мадам Би шумно дышала, а её рысьи глаза сверкали каким-то хищным огнём.

— Нет, что вы, я совсем ничего не боюсь, — сказала Илана, соскользнув с широкой кровати герцогини, едва та её туда положила. — Я пойду спать к себе. Не хочу вам мешать…

— Ты мне совсем не помешаешь. Смотри, сколько тут места…

— Нет, мадам Би, хватит с вас на сегодня Ирмы. К землетрясениям я действительно не привыкла, но вы меня успокоили. Доброй ночи, мадам.

— Приятных снов, дорогая, — пожелала герцогиня уже своим обычным, спокойным тоном. — Если что, не стесняйся меня будить.

Илана от души надеялась, что никаких "если что" не будет, но чувство тревоги не оставляло её всю ночь. Ей то и дело снился сверкающий голубой шар. Он стремительно нёсся на прозрачную капсулу, в которой Илана сидела либо одна, либо с Таддеушем, а вокруг зловеще мерцали созвездия. Иногда они изменяли форму, складываясь в фигуры всевозможных зверей и чудовищ. Одно из созвездий превратилось в огромного игривого кота, который тут же устремился за капсулой. "Киса, киса, поиграй этим голубым шариком! — крикнула Илана. — Поиграй шариком, только оставь нас в покое!" Звёздный кот услышал её и помчался за сверкающим шаром. Но когда он прыгнул на него, поймав его передними лапами, раздался страшный грохот.

Илану опять разбудили шум и толчки, которые на этот раз были гораздо сильнее. Всё вокруг тряслось и дребезжало. Казалось, что дом ходит ходуном и вот-вот обрушится. Илана в ужасе выбежала в коридор. Спальня герцогини была приоткрыта. Илана заглянула — пусто. Где-то этажом выше звучали голоса, среди которых выделялся голос хозяйки — громкий и властный. Здесь, на втором этаже, похоже, никого не было. "Ночное небо" над гостиной мерцало звёздами — наверное, включилось от толчка. Сейчас даже эти звёзды внушали Илане ужас. За окнами стояла тьма, но, взглянув на часы, Илана поняла, что уже утро. Светало на Майдаре поздно, и в этот час в доме герцогини обычно спали даже слуги, но сегодня уже все были на ногах.

Вскоре появилась мадам Би. Она была в халате поверх ночной рубашки, но выглядела такой деловитой, словно собиралась через пару минут открыть заседание директоров одной из своих многочисленных компаний.

— Дорогая! — воскликнула она, обняв Илану, — так тебе и не дали сегодня выспаться… Вообще-то можешь снова лечь. Вроде бы, на сей раз всё кончилось. Ну а уж мне-то в ближайшее время будет не до сна.

— Значит, землетрясение оказалось сильней, чем ожидалось? — спросила Илана.

— Нет, золотце, случилось то, что совсем даже не ожидалось. Передали, что причиной второго толчка стал некий космический объект, который едва не врезался в землю в районе Танхая. Думаю, в «Галаксионе» сейчас не одна голова полетит. Предвидеть такие атаки из космоса — их прямая обязанность.

"Галаксион" был подразделением ПВС Майдара. Он защищал планету от непрошеных гостей из космоса, отслеживая их и распыляя при помощи мощных ракетных установок, если возникала опасность их чрезмерного приближения к планете.

Новости о последних событиях передавали через каждые пятнадцать минут. Представители «Галаксиона» уверяли, что объект, ставший причиной возмущения земной коры на юге Танхая, появился неизвестно откуда и совершенно неожиданно. Никакие приборы его не фиксировали, пока он не стал виден с земли невооружённым глазом. Исчез он тоже неожиданно, но выстрелить по нему успели, так что теперь учёные располагают его несколькими осколками. Они представляют собой смесь льда и ещё каких-то элементов, придающих этой странной субстанции ярко-голубой цвет.

Услышав об этом, Илана едва не поперхнулась — они с герцогиней слушали новости за завтраком. Следующее сообщение было ещё интересней. Изучив зафиксированную на приборах траекторию движения голубого астероида, исследователи пришли к выводу, что в какой-то момент столкновение этого объекта с планетой казалось неизбежным — запоздалые залпы «Галаксиона» предотвратить катастрофу уже не могли, но объект неожиданно изменил курс, что полностью противоречило всем известным физическим законам. А потом и вовсе исчез.

— И куда же это он, интересно, подевался? — усмехнулась герцогиня. — Что за великий чародей такой его похитил…

— Это был звёздный кот, — пробормотала Илана. — Огромный звёздный кот, который захотел поиграть красивым голубым стёклышком.

Прислуживавшая за столом Ирма одарила её весьма красноречивым взглядом — так смотрят на того, кого нельзя назвать придурком вслух.

— Думаю, объяснение, которое придумают научные сотрудники «Галаксиона», будет не более правдоподобным, чем твоё, — сказала мадам Би. — Но гораздо менее поэтичным. Опять заведут что-нибудь про четвёртое измерение… По-моему, тут вообще слишком много выдумок. Скорее всего, это было обычное кометное ядро, которое они проморгали, и решили теперь пофантазировать в духе старой доброй сайнс фикшен. Однако, что бы это ни было, наши с тобой планы, детка, оно нарушило. Мне теперь не до развлечений. Из-за этого толчка в Танхае рванул один маленький, но очень вредный вулкан, а в результате здорово пострадали мои титановые шахты. Погибли люди, уничтожено дорогое оборудование… Мне придётся вести переговоры со множеством компаний Федерации, которым я поставляю руду. Теперь поставки не будут выполнены в срок. Возможно, я лишусь хороших клиентов… Но это ещё не самое страшное. Мои потери — дело поправимое, а вот людей не вернёшь. Я должна встретиться с семьями погибших рабочих. Всем надо выплатить компенсацию, кому-то дать новое жильё. Посёлок недалеко от шахты тоже пострадал… Мне уже вовсю звонят компаньоны — акционеры «Титана». Большинство считает, что компенсацию надо требовать с «Галаксиона», но я с этой сворой даже связываться не хочу. Они носятся со своей фантастической версией и твёрдо намерены доказать свою невиновность. Если с них что-то требовать, то процесс затянется на несколько лет, а деньги семьям пострадавших нужны сейчас. И они их получат… Однако, я совсем загрузила тебя своими проблемами. Это мои каникулы кончились, а твои продолжаются. Я сегодня отправляюсь в Тайхан, так что съездишь в зоопарк с Антуаном и Ори. А потом… Можешь остаться здесь, а можешь вернуться в замок. Мои люди выполнят все твои пожелания и свозят тебя, куда захочешь.

— Я, наверное, поживу в замке. Мне там очень понравилось.

— Вот и отлично. У меня там прекрасная библиотека. А уж видеотека так, наверное, лучшая на Майдаре. К тому же в окрестностях замка изумительный воздух. Если я через неделю не вернусь, мои люди доставят тебя домой. К самому крыльцу вашего чудесного уютного домика… Ты что-то хочешь сказать, Ирма?

— Мадам, можно я поеду с вами в Танхай?

— Можно, — улыбнулась герцогиня. — Берту я отпустила на выходной, а в Танхай надо отправляться сегодня. Не посылать же за другой горничной в замок, если рядом есть ты. Иди собирайся. А потом поможешь собраться мне.

Ирма вышла из гостиной, бросив на Илану торжествующий взгляд.

— А ты собирайся в зоопарк, дорогая, — сказала герцогиня. — И зайдёшь ко мне попрощаться. Когда ты вернёшься, меня уже тут не будет. Вечером Антуан отвезёт тебя в замок.

Когда Илана пришла в покои герцогини попрощаться, в первой комнате, служившей спальней, царил беспорядок. Мадам Би разговаривала в соседней комнате с Ирмой — давала ей какие-то указания. Любуясь роскошным убранством спальни, Илана, заметила, что из-под подушки торчит что-то странное, напоминающее рукоять игрушечной шпаги. Илана осторожно приподняла подушку. Это действительно была рукоять, но не шпаги. В изголовье кровати лежал хлыст из гибкого пластика. Такие продавались в зоомагазинах — для дрессировщиков.

И кого же дрессирует наша уважаемая герцогиня, подумала девочка. Уж не этим ли хлыстом она вчера приводила в чувство Ирму? Илана поспешила отогнать эту мысль прочь. Будь мадам Би жестокой самодуркой, ни Ирма, ни остальные служанки не относились бы к ней с таким восторженным обожанием.

Впрочем, разлука с мадам Би ничуть не огорчала Илану. Она и без неё прекрасно проведёт время. Может, даже ещё лучше.

Прогулка по знаменитому лидонскому зоопарку заняла почти весь день, а вечером Илана уже была в замке. Мысль о том, что он на целую неделю в её распоряжении, приводила девочку в восторг.

Вторая неделя каникул прошла ещё лучше, чем первая. Слуги были предупредительны, но не назойливы. Антуан и Ори, которых герцогиня назначила ей в сопровождающие, то и дело предлагали Илане свозить её в какой-нибудь магазин и удивлялись, что она предпочитает этим поездкам прогулки по лесу и копание в библиотеке. Но посетить обсерваторию девочка не отказалась. После чего дня два провела в видеотеке, просматривая фильмы о разных планетах.

— Хочешь найти свой мир? — спросил её Антуан. Оба охранника прониклись к Илане искренней симпатией, а красивый улыбчивый Антуан всегда был не прочь поболтать. — Может, голубой астероид, о котором сейчас столько говорят, оттуда и прилетал.

— Ага, — кивнула девочка. — На разведку. Но я надеюсь, что искали не меня. Не хотелось бы быть причиной стольких неприятностей, в том числе и для человека, который оказывает мне гостеприимство. Мадам ведь не будет против, если я что-нибудь из этих материалов скопирую для себя.

— Конечно, нет. Секретные документы она здесь не держит. Я помогу тебе скачать. Лучше на мини-диски, чтобы тебе не везти с собой лишний груз.

— Это уже не имеет значения, — махнула рукой Илана. — Мадам Би мне столько всего подарила, что не пришлось бы нанимать грузовой шаттл. Кстати… В какой-нибудь магазин всё же съездить придётся. Надо купить подарки бабушке и ещё кое-кому. И куплю я их на свои деньги. Герцогиня уже достаточно на меня потратилась.

— От неё не убудет, — засмеялся Антуан.

Хозяйку свою он искренне уважал, хотя в его отношении к герцогине не было ни тени идолопоклонства. Знал он о ней довольно много и кое-что охотно рассказал Илане.

Бабилония Левенхольд, урождённая Херринг, происходила из небогатой, но уважаемой семьи. Осиротев в возрасте семнадцати лет, она вскоре вышла замуж за герцога Кристиана Левенхольда, который был её вдвое старше. Его предки, прибывшие на Майдар в числе первых колонистов, финансировали строительство первых поселений и разработки месторождений титана и серебра, чем весьма приумножили своё и без того большое состояние. Первое на планете государство до сих пор носило название Майдарское герцогство. Правил им Совет олигархов, и одним из таковых сейчас являлась герцогиня Левенхольд, чаще упоминаемая в прессе как Майдарская. Ей было девятнадцать, когда она родила двух мальчиков-близнецов. Спустя шесть лет они погибли вместе с отцом во время теракта в одной из майдарских колоний. Оправившись от горя, Бабилония Левенхольд взялась за управление оставленной ей супругом империей, которая включала несколько крупных компаний, а также земли и недвижимость на разных планетах Федерации. И преуспела в этом так, как никогда не удавалось покойному герцогу. Заводить семью она больше не хотела, хотя, конечно же, от личной жизни не отказывалась. Особо распространяться об этом Антуан не стал — из уважения к хозяйке и, возможно, учитывая юный возраст своей собеседницы.

— Похоже, судьба решила отплатить мадам за все её многолетние удачи, — сказал Антуан в день отъезда Иланы с Майдара. — Она ещё нескоро сюда вернётся. Сначала эта проклятая шахта, теперь возникли проблемы на Вермоне… Она сообщила, что завтра отправляется туда. Просила поцеловать тебя за неё, что я и собираюсь сделать с превеликим удовольствием. Если ты не против.

— Конечно, нет, — засмеялась Илана. — Но только уж давай в космопорту, когда будем прощаться.

Через час она уже мчалась сквозь бездну, а вечная тьма, прильнувшая к окнам пассажирского салона, казалось, жаждала пробраться туда и поглотить дерзких людишек, которые осмелились проникнуть в таинственные глубины галактики, в царство великих древних богов, создающих и разрушающих миры. Илане хотелось увидеть звёздного кота, играющего ярким голубым шаром. И она увидела его, но только во сне. А когда проснулась, корабль уже приземлился на космодроме Гаммеля.

Глава 20. Танцы на снегу.

Илана с удивлением смотрела из окна автолёта на заснеженный Гаммель. Две недели назад, когда она отправлялась на Майдар, снег начинал таять, а горожане ворчали, что весна припозднилась. Сегодня, 1 апреля, создавалось впечатление, что весна вообще отменяется.

"Весны не будет — и не надо…" — подсказала память, заставив сердце Иланы болезненно сжаться. Эта строка была вспышкой, которая на миг высветила в тёмных глубинах её души нечто такое, чего бы она предпочла не касаться. Снежная маска преследовала её, скрывая под собой множество лиц, которые Илана хотела и боялась увидеть.

— Ну и ну! — присвистнул пилот, высматривая место для посадки. — Сугробов на вашей улице, леди, больше, чем домов. Хороша первоапрельская шутка природы.

Дома Илану ждало сообщение — начало съёмок "Короля Зимы", назначенное на 2 апреля, откладывается до 16-го. Филиал кинокомпании «Диамант» в Альдах пострадал из-за вчерашней лавины. Большинство фильмов с «зимними» сюжетами снимались в этом филиале, который находился недалеко от Альдамейра — живописного местечка со знаменитым горнолыжным курортом.

Ассистент режиссёра, пославший сообщение, уверял, что съёмки эпизодов, в которых задействована Илана, займут не больше месяца. Она предпочла бы, чтобы они длились подольше. Вернувшись с Майдара, Илана поймала себя на том, что их с бабушкой маленький уютный домик и впрямь кажется ей курятником, из которого хочется вырваться.

Девочка навестила в «часовне» своих друзей, всем подарила подарки и засела за учебники. Она хотела до отъезда в горы сдать все темы, которые пройдут без неё. Теперь в её распоряжении был великолепный компьютер — подарок мадам Би. Герцогиня даже интернет оплатила на два года вперёд.

— Не понимаю, зачем вообще ходить в эту дурацкую школу, — сказала однажды Илана с досадой. — Неужели нельзя пустить в продажу учебные программы — чтобы люди всё изучали сами и сдавали экзамены?

— Говорят, эта практика себя не оправдала, — ответила бабушка. — Лучшие педагоги Федерации пришли к выводу, что ученику необходим живой, непосредственный контакт с учителем…

— У нас вечно за ученика решают, что ему необходимо!

— И коллектив ему нужен, — невозмутимо продолжала бабушка. — Вне коллектива нет здорового соперничества…

— А если точнее — зависти и ссор…

— А бумажные книги не так вредны для зрения, как экраны компьютеров. Кстати, и для нервов тоже. Ты в последнее время какая-то раздражительная.

— Лучшие педагоги Федерации сказали бы, что у меня переходный возраст.

— Вот именно, — вздохнула бабушка. — Самый уязвимый возраст. Тебе бы побольше отдыхать, а ты… Подиум, съёмки, полёт на другой конец галактики… Теперь вот с корабля да снова на съёмки! Так и свихнуться можно.

— Я свихнусь, если буду сидеть здесь! Или среди тех шестнадцати придурков, из которых состоит якобы необходимый мне коллектив.

— Ну что ж… Отправляйся на свои съёмки. В горы, на другую планету, в другую галактику… Куда хочешь. Ищи свою стаю, как любила повторять одна психолог. Ищи тех, кто тебе под стать, если тут все такие ничтожества…

— Да ладно тебе, бабуля, — Илана пристыженно обняла бабушку. — Ты же знаешь, что я тебя очень люблю. Я скоро вернусь. Радуйся, что выпадает возможность отдохнуть от вредного подростка.

Когда она уезжала в Альды, в городе потеплело. Снег почти весь растаял. Зато в горах по-прежнему царила зима. Впрочем, она была здесь почти круглый год. Зимний филиал «Диаманта» представлял собой целый посёлок с отелем, множеством открытых съёмочных площадок и павильонов. Актёры называли филиал базой и, похоже, любили здесь работать. Некоторые в свободные от съёмок дни ездили в Альдамейр — до него было рукой подать. Режиссёр считал это никчёмной тратой времени.

— Как будто нельзя покататься на лыжах и снегоходах здесь, около базы, — ворчал он. — И отдохнуть есть где. Видно, зря мы потратили столько денег, создавая для этих бездельников все условия.

Бездельниками Джанкарло Кундалини считал всех, кроме себя.

— В Альдамейре сейчас самый сезон, — сказал Илане Крис Лемуар, игравший королевского шута. — Весной многие убегают из города, подальше от грязи. Так что на курорте сейчас собралась вся элита.

Крису было двадцать, но из-за его маленького роста и субтильного сложения Илана сперва приняла его за подростка. Контраст между сквозившей в его взгляде духовной зрелостью и хилым, полудетским телом с самого начала обеспечил Крису амплуа вечного шута. Черты его лица поражали своей неправильностью, но при этом светились такой одухотворённостью, что Крис всегда притягивал к себе внимание. Илане казалось, что Джеймс Дюмон, исполнитель главной мужской роли в фильме — роли принца Бариана, при всех своих данных рядом с Крисом просто меркнет. Джеймс Дюмон об этом, к счастью, не догадывался. Удачно дебютировав в нашумевшей трилогии "Пионеры Хонда", он какое-то время считался одним из лучших актёров Германара, но на большее у Дюмона запала не хватило. Он уже лет двадцать как подвизался на ролях "первых любовников" в фильмах второго сорта. Держался он так, словно был первым любовником во вселенной, хотя под туники сказочных принцев и воинов ему теперь приходилось надевать утягивающий пояс, а гримёры подолгу трудились, приводя в порядок его несколько обрюзгшее лицо. Дюмон уже пару раз делал пластическую операцию, но сохранить хорошую форму надолго ему не удавалось. Илане даже беглого знакомства с высшим светом хватило, чтобы понять: помимо достижений пластической хирургии "вечная молодость" требует здорового образа жизни. Мадам Би даже при весьма плотном графике не позволяла себе пренебречь ежедневным комплексом упражнений, который для неё разработал какой-то гуру с планеты Ранхалока, и старалась не злоупотреблять ни сладким, ни спиртным.

"Первый любовник" флиртовал направо и налево, но Илана заметила, что популярностью он пользовался главным образом у начинающих актрис, которые спешили обзавестись связями и заручиться поддержкой всех оказавшихся в пределах досягаемости звёзд. Джеймса Дюмона это вполне устраивало. Говорили, что, чем старше он сам, тем моложе его подружки. На Илану он поглядывал с интересом знатока, явно прикидывая, какой она станет через несколько лет, и судя по этим лукавым взглядам, его прогноз был благоприятным. Джеймс Дюмон вёл себя с ней по-джентельменски, хотя и с оттенком снисходительности, не вызывавшим у неё, впрочем, ни капли раздражения. Джеймс Дюмон был просто не способен обидеть женщину. И вообще он был совершенно безобидным существом. Чего Илана не сказала бы о Ширли Уйат.

Вторая звезда этого фильма тоже переживала далеко не первую молодость, но если у Джеймса возраст сказывался на внешности, то Ширли, сохранив прекрасную форму, отличалась брюзгливостью старухи. В Германаре она была достаточно популярна, однако за пределами страны лучи её славы гасли, как луч ручного фонарика, направленный на звёздное небо. Места среди настоящих звёзд большого кино ей так и не нашлось, и Ширли переживала это куда острей, чем её напарник.

— Судя по всему, шоу будет посредственным, — сказал ещё в самом начале съёмок Крис. — Даже если кто-то из начинающих станет открытием сезона, на кассе это особо не скажется. Ну и ладно… Хоть что-то заработаем. А главное — хорошо оттянемся. Обожаю горы, а хорошие курорты мне не по карману.

Илане здесь тоже нравилось, тем более что в отличие от многих она была на базе впервые. Она обегала все склады с реквизитом и костюмерные, все павильоны с декорациями, меняющимися, стоило лишь оператору нажать на кнопку, и уже в первый день знала, что и на какой площадке снимается. А на второй день режиссёр Макс Шелендер предложил ей сняться в эпизоде пятисерийной эпопеи "Война в созвездии Феникса". По сюжету третьей серии главный герой фильма Гарт Лой делает вынужденную посадку на планете, где уже много веков стоит радиактивная зима, а из всех племён выжило лишь племя айонов — беловолосых крылатых гуманоидов. Одного из них герой встречает на заснеженном поле, где едва не замерзает, и поначалу принимает его за ангела, явившегося за его душой. Крылатое существо даёт Гарту энергетический шарик — изобретение айонских учёных. Этот сгусток энергии, которого хватает на какое-то время, позволяет Гарту поднять корабль и добраться до своей базы на планете Гермес. Десятиминутная роль крылатого существа и была предложена Илане. Джанкарло Кундалини с ворчанием отпустил её на сутки в павильон Шелендера, строго-настрого предупредив, что она не имеет права заключать с "этим проходимцем Максом" никаких контрактов.

— Если он заплатит тебе сразу, живыми деньгам, — хорошо, если нет — не жалуйся. Меня это не касается. Без договора могут и надуть, но заключать его ты пока больше ни с кем не можешь. Это условие оговорено в нашем с тобой контракте. Сейчас ты работаешь на меня.

Эпизод с Иланой отсняли быстро, а через два дня Шелендер с ней расплатился, пообещав, что присмотрит для неё что-нибудь стоящее, когда она закончит съёмки в "кундалиновой белиберде".

Сниматься в «белиберде» Илане тоже нравилось. Всех поражало то, как легко она нашла общий язык с задействованными в съёмках животными. Фиольских скакунов следовало каждый день выезжать, а поскольку работник гаммельского цирка, который должен был это делать, слёг с простудой, Илана с удовольствием выполняла его функции. Мохнатые белые лошадки отличались кротким нравом, однако Ширли Уайт настаивала на наезднице-дублёрше.

— Я езжу только на своих линнеях, — заявила звезда. Линнейские скаковые лошади славились на всех планетах Федерации. — И вообще, я люблю, когда животные ухоженные, а от этих так воняет…

— От некоторых людей воняет гораздо хуже, — ворчал служащий, который ухаживал за скакунами.

Две белые рыси — Дейзи и Том — Ширли нравились, а вот она им нет. Однажды, во время съёмок сцены, когда огромные снежные кошки должны были лежать у ног принцессы Дарины, обе рыси встали и пристроились возле младшей принцессы, причём Дейзи положила голову ей на колени и ласково заурчала. Эту сцену пришлось переснимать несколько раз. Рыси ни за что не хотели лежать у ног Ширли. В конце концов у звезды началась истерика.

— Эта маленькая дрянь нарочно их подзывает! — кричала она. — Я уверена — она специально их подманивает!

Ширли закатывала истерику в своей гримёрной, но её вопли слышала вся съёмочная группа. Вечером примадонна подошла к Илане в пустом холле отеля.

— Послушай, девочка, ты не больно-то путайся у меня под ногами, — прошипела она, обдав Илану резким винным запахом. — Эта извращенка Левенхольд вместе со своим мерзким карликом Вито, конечно, сумели сделать из тебя звезду сезона, но зима подходит к концу. Я таких сезонных звёздочек уже мно-о-го видела. Пользуйся моментом, но не забывай своё место.

И Ширли Уайт удалилась, прежде чем оторопевшая Илана обрела дар речи.

— Не обижайся на неё, — сказал Крис, который только что появился в холле и успел услышать конец монолога «примы». — Она в последнее время не в себе. Когда звёзды загораются — это смотрится красиво, а угасание — процесс болезненный и неприятный.

Около полуночи Илана проснулась от завывания вьюги. Окна её номера выходили на заснеженную равнину, где невысокие пригорки чередовались с еловыми рощами, которые казались сейчас поделками из хрусталя и изумруда, сверкающими на молочно-белом фоне. От двух лун было светло, почти как днём. Метель свивала из снега вихри, похожие на язычки серебряного пламени, вздымающиеся к звёздному небу… Илане вдруг стало душно. Охваченная странным возбуждением, она распахнула окно и спрыгнула в мягкий снег, сразу провалившись по щиколотки. Холод приятно обжигал босые ноги. Ей хотелось утонуть в этой чистой белизне, раствориться в ней… Или сгореть на серебряном снежном костре. Пусть он сожжёт её слабое земное тело и унесёт её высоко-высоко — к ослепительно сияющим звёздам. Туда, где огромный звёздный кот играет ярко-голубым астероидом…

Илана помчалась по залитому лунным светом снегу, чувствуя, что она больше не проваливается в него, а бежит, едва касаясь его ногами, а налетающий порывами ветер подгонял её и как будто бы даже слегка приподнимал над серебряной равниной. Ещё немного — и у неё вырастут крылья — как у айона из фильма "Война в созвездии Феникса"… Нет, у неё будут другие крылья, невидимые, но очень сильные, позволяющие летать сквозь пространство и время…

Девочка бежала, пока не упала, окунувшись в рыхлый сугроб. Какое-то время она лежала, блаженно вдыхая снежную свежесть, потом села и огляделась. Она оказалась в небольшой ложбине недалеко от рощи, похожей в лунном свете на заколдованный сад из какой-то старинной легенды. Илана не удивилась бы, если бы из-за серебряных елей вышел настоящий единорог. Или ещё какой-нибудь дивный зверь.

И он действительно вышел. Сперва Илана увидела на снегу длинную синеватую тень, потом в серебристо-голубом мерцании рощи возникла грациозная белая фигурка. Большая кошка с кисточками на ушах подбежала к девочке и уставилась на неё огромными круглыми глазами, в которых отражались луны.

— Дейзи! — воскликнула Илана. — А где Том?

Приятель Дейзи не заставил себя долго ждать. Через минуту он выбежал от рощи и замер, слегка припав на передние лапы. Дейзи тоже замерла, призывно глядя на Илану.

— Вы что — хотите поиграть?

Рыси ответили ей дружным урчанием и принялись кататься по снегу. Утихшая было метель поднялась снова, застлав всё вокруг серебристой пеленой. Волшебная роща превратилась в призрачное видение, которое постепенно исчезало, поглощаемое снежным пламенем. Потом снежный костёр стал пониже и распался на множество серебристо-голубых язычков. Они заплясали вокруг Иланы, и глядя на них, ей тоже захотелось танцевать. Девочка сделала реверанс воображаемому партнёру и исполнила похожий на менуэт старинный танец, который актёры разучили с хореографом для сцены бала во дворце короля Хальдара. Затем, повторив несколько балетных па, девочка стала импровизировать, плетя танец из всего, чему научилась на занятиях мадам Берже и благодаря урокам классического балета на видео. Рыси сперва смотрели на неё, как зачарованные, замерев в лунном свете и напоминая статуи из белого серебра. Однако вскоре им надоел�