1

Она была прекрасна, словно утренний танец длиннокрылых таков.

Едва взглянув на незнакомку, Хнор поразился изяществу ее рук. Причем, как и положено благородной даме, на каждой ладони у нее было всего лишь по три тонких длинных пальца, заканчивающихся ухоженными коготками рубинового цвета. Вторая пара глаз у незнакомки была синяя с едва заметным зеленоватым оттенком. В сочетании с сочного охряного цвета ложновыростами, расположенными вокруг ее желтых как клыки старого ворчуна ушных раструбов, они производили неизгладимое впечатление. Трепеща от благоговения, чувствуя, что голова у него идет кругом, Хнор приблизился к красавице и осторожно спросил:

– Как вас зовут и какие умения числятся за вашим домом?

– Линья, – послышалось в ответ. – Это мое имя. А умения за нашим домом числятся значительные. Отец мой способен вращать сразу пятьдесят вероятностных двигателей самой большой мощности, дед не раз выигрывал общие соревнования в мысленную передвижку на дальность, дядя, надзирающий за благосостоянием дома, выращивал из деревьев цельную мебель и пользовался заслуженной славой как большой мастер, а мать, являющаяся по зову для разрешения моральных сомнений, могла, используя свои вероятностные способности, заставить рой летающих кралов сложиться на несколько секунд в прекрасную картину на исторические темы.

Хнор издал удовлетворенный кашляющий звук и в знак почтения прикоснулся ладонью к груди.

Да, он не ошибся. Его избранница… гм?.. Да, именно избранница, он был в этом теперь вполне уверен, действительно принадлежала к знатному и сильному дому.

– Представьтесь и вы, красавец, – промолвила Линья. – Я хочу знать, правильно ли розовоногая Йоа проложила дорогу моей судьбы?

Хнор назвал свое имя, а также умения, числящиеся за его домом, и не забыл даже упомянуть о давнем предсказании, касающемся будущего его дома, сделанном вещей звездной бабочкой. Для того чтобы произвести впечатление на избранницу, все средства хороши.

Первая, до поры до времени прикрытая пара глаз Линьи от удивления широко раскрылась. Она оказалась еще прекраснее, чем вторая, – желтого цвета, с нежным розоватым, немного напоминающим сердцевину плода кута оттенком.

– Вы тот самый Хнор, манипулятор утонченного уровня, известный всем как подающий большие надежды?

– Да, это я.

А как еще можно было ответить на этот вопрос? Особенно если его задала красавица, с широко открытой первой парой глаз.

– И вы появились перед мной в сезон поиска избранниц…

– Да!

– Но в таком случае…

У Хнора перехватило дыхание. Чувствуя себя попавшей на теплые камни снежной молью, он едва слышно пробормотал:

– Мне бы хотелось… я бы осмелился предложить… если мое предложение будет принято…

Так и не сумев выдавить из себя дальнейшие слова, сильно сконфузившись, он замолчал и в полном отчаянии, чтобы хоть как-то спасти положение, изобразил руками ритуальную вечную восьмерку.

К счастью, Линья взяла дело в свои руки и ласково спросила:

– Вы желаете сделать меня своей избранницей?

– О, да, да! – страстно воскликнул Хнор.

– Разве можно отказать молодому человеку с таким блестящим будущим?

– Так вы согласны? – пролепетал Хнор.

– А вы не забыли об одной мелочи?

– Какой именно?

– Испытание. Прежде чем я получу право официально назвать себя вашей избранницей, вы должны пройти испытание, соответствующее вашим немалым способностям.

– Да, я пройду испытание, – пылко воскликнул Хнор. – Оно не посрамит дом моей избранницы.

– Будьте осторожны, – напомнила Линья.

– Немедленно, – заявил Хнор. – Я займусь этим немедленно. Действительно трудное, небывалое испытание. Оно прославит имя моей избранницы в веках.

2

Главный координатор-исследователь раздвоился. Причем тотчас после этого правый из теперь уже двух координаторов искоса взглянул на левого и скорчил ему зверскую рожу. Левый не повел даже ухом. Он все так же смотрел на капитана корабля, и в глазах его читалась некоторая тревога, словно у врача, заглянувшего к старому приятелю и вдруг обнаружившего у него легкие признаки неизлечимой болезни.

Капитан решил, что теперь уже совершенно наплевать на то, что о нем эти координаторы подумают. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза и сидел так до тех пор, пока проплывавшие перед ними фиолетовые и желтые круги не истаяли, уступая место правильной и от этого такой успокоительной темноте.

После этого капитан открыл глаза и, увидев, что перед ним вновь сидит только один координатор, недовольно поморщился.

Вот так. Всего лишь иллюзия, последствия единения с кораблем во время перелета. Плохо, что они со временем ощущаются все сильнее, и все труднее после них возвращаться к нормальному мировосприятию. Интересно, чем это закончится?

Капитан корабля мрачно сказал:

– Ну хорошо, вот тебе планета. Средних размеров, кислородная, достаточно удаленная от звезды, чтобы не поджариться, но и не настолько, чтобы замерзнуть. Называется Драгоценность.

Главный координатор-исследователь наконец-то опустил глаза вниз, на крышку стола, слегка побарабанил по ней пальцами и осторожно спросил:

– Значит, ты самоустраняешься?

Капитан усмехнулся.

– Разве это возможно? В отставку я не подавал и по-прежнему командую своим кораблем. Мне – корабль, тебе – исследования. У тебя есть полная свобода действий, конечно, если они не будут угрожать безопасности экипажа. В этом случае мне придется вмешаться. Но только в этом случае, не ранее.

– Как положено… Понятно… Ты не веришь в успех наших поисков?

Вот этот вопрос капитану не понравился:

– Мое личное дело.

Немного помолчав, координатор-исследователь сказал:

– Да, ты прав. Это твое личное дело.

Капитан развел руками.

– Не взыщи…

– И несмотря на это, согласие на исследование планеты ты все-таки даешь?

– Да.

– Обычная процедура?

Капитан еще раз прикрыл глаза. Искушение было слишком велико… Ну нет, пусть даже это и не имеет никакого смысла, от обычного порядка отступать не стоит. И значит…

– Она самая, – сказал капитан, – Все, как положено, по уставу.

3

Пространство походило на шкуру черной пантеры, а звезды – на дырки, оставленные в ней картечью неумелых охотников. Рыбки-пустынницы, резвившиеся на фоне ближайшей туманности, казались ожившими акварельными рисунками.

Трабас-потрясатель основ любовался танцем рыбок до тех пор, пока их радужная расцветка не стала блекнуть. Как только это произошло, он решил, что настала пора вспомнить и о других развлечениях. Например, о приколах.

Приколы. Он буквально не мог без них существовать, они были нужны ему, как мельчайшая, рассеянная в пространстве, пригодная для дыхания пыль. За все двадцать восемь тысяч циклов его жизни он не упустил ни одной возможности для смачного, качественного, стимулирующего к дальнейшему существованию прикола.

Разве не истинным шедевром был устроенный им на планете квазипрыгунов большой, воскресный всеобщий изврат, закончившийся битьем древних рубиновых зеркал? Кто осмелится утверждать, будто сооруженная им в созвездии Трех Покинутых Дев тысячекилометровая картина под названием “Восход надежды” не является шедевром? Еще каким! На экипажи сто двадцати трех кораблей, рискнувших ей полюбоваться и в полном составе окрасившихся в сочный зеленый цвет, она произвела действительно незабываемое впечатление. А если вспомнить о долине загадочных существ на Загрибе 7, насмерть влюбляющихся в любого, пожелавшего на них поглазеть? И кто может забыть о расположенном рядом с туманностью Вопросительного Знака бар, каждый посетитель которого до сих пор получает в виде подарка “амулет счастья”, обладающий дополнительным свойством наводнять сны владельца рекламой поджаристых булочек из свежего асфальта? В общем, если учесть еще сотни и тысячи других, не менее лихих приколов, то становится ясно, что титул “потрясателя основ” заработан Тра-басом самым честным образом. Не подкопаешься.

Итак – приколы.

Трабас-потрясатель основ просканировал окружающее пространство и без труда обнаружил объект для очередного прикола.

Прежде чем начать действовать, он подумал, что жизнь устроена весьма неплохо. Каждый раз, когда у него возникает желание поразвлечься, возможность для этого подыскивается. Обязательно. Надо только суметь ее заметить и использовать.

4

Эддун достал из покрытой искусной резьбой коробочки мутгорскую палочку и слегка дохнул на ее кончик. Часть палочки, толщиной не более его ногтя, рассыпавшись в пепел, оставила после себя выпуклую маслянистую каплю слада. Ловко слизнув ее, Эддун издал блаженный вздох и сел в кресле поудобнее.

Пора было браться за выполнение ежедневных обязанностей и для начала проверить космическое пространство вокруг планеты. Вдруг вокруг нее уже кружат какие-нибудь нежелательные визитеры?

Проверка космического пространства не требовала слишком много времени, и, закончив ее, Эддун уже хотел заняться недрами планеты, поискать признаки указывающие на приближающееся землетрясение или извержение вулкана, но тут на максимальном удалении от планеты возник космический корабль. Материализовавшись в обычном пространстве, он застыл, словно охотничья тарха, унюхавшая зверя и прикидывающая, стоит ли броситься за ним в погоню.

В том, какое решение примет экипаж корабля, Эддун не сомневался. Он сталкивался с подобными уже не раз. Там, в корабле, сидят смелые исследователи, готовые на все ради выполнения святой миссии, ради поиска собратьев по разуму.

Впрочем, это их полное право. Они вольны искать собратьев где угодно, и конечно, их поиски рано или поздно увенчаются успехом. Но только не здесь. Здесь и сейчас они никому не нужны.

Эддун вздохнул.

Все это было уже много раз и всегда с одним и тем же результатом. Едва оказавшись на планете, все эти смелые открыватели новых горизонтов сначала бросались, как безумные, ее исследовать. И дело даже не в том, что они лезли куда ни попадя, и не в том, что они вели себя так, словно являлись пупом Вселенной, все время требуя к себе повышенного внимания, пытаясь судить о чужой жизни со своей, очень небольшой колокольни и сунуться со своим уставом в чужой монастырь. Самое худшее было в том, что пришельцы были подвержены страху. А значит, рано или поздно, отчаявшись понять принципы жизни, базирующейся на умении управлять вероятностным полем, они вспоминали, что все непонятное – опасно. Дальше…

Эддун тяжело вздохнул.

Дальше, непременно у этих бесстрашных исследователей, ну совершенно случайно, в каком-нибудь из самых дальних трюмов, обнаруживалась экзотическая бомбочка или фугас, причем мощности этой штуки вполне хватало для того чтобы разнести планету на кусочки. А раз такая игрушка в запасе есть, то почему бы ее не использовать, для того чтобы подстраховаться? На случай, если непонятная цивилизация, большая часть представителей которой способны выделывать с каким-то вероятностным полем разные пугающие штуки, вдруг надумает проявить агрессию.

И вот тут ему в очередной раз приходилось вмешиваться, приходилось принимать меры. Причем энергии на это уходило просто неоправданное количество.

Эддун еще раз осмотрел внутренности корабля, все его механизмы, и пришел к выводу, что среди них нет ни одного, работающего от вероятностного поля. И значит, встреча со смелыми исследователями пройдет по уже давно набившему оскомину сценарию.

Так может быть, имеет смысл воздействовать на этих нежелательных визитеров до того как они опустятся на поверхность планеты, до того как они наделают глупостей?

Хмыкнув, Эддун дыхнул на мутгорскую палочку и слизнул капельку слада.

В самом деле, почему бы не остановить противника еще на подходе к планете? Почему бы не провести такой эксперимент? Тем более, и случай для этого подворачивается вполне подходящий.

5

Дорога была прямая и ровная, словно хорошо отглаженная лента из косы домашнего смига. Вокруг нее простиралась голая степь, и лишь у самого горизонта, на границе зрения вставала горная цепь, похожая на пальцы невидимого великана, решившего было перевернуть планету, да тут же и окаменевшего. Для того чтобы гряда изменила свои очертания, надо было ехать раз в десять быстрее. Может быть, в сто.

А сейчас возникало ощущение, будто его повозка стоит на месте, дорога же – всего лишь широкая желтая лента, непостижимым образом бегущая ей навстречу с одной-единственной целью – оказаться под ее колесами и унестись прочь.

Подумав об этом, Хнор слегка сощурил верхнюю пару глаз, сжал увереннее руль повозки и уже хотел было заставить ее вероятностный двигатель работать быстрее, но вдруг передумал, вспомнив, что торопиться пока некуда.

Ему надо еще многое решить и о многом подумать. Впрочем, главное решение уже принято, но вот частности, детали…

Он слегка поерзал по широкому сиденью повозки, устраиваясь поудобнее, сделал несколько резких вдохов, ощутив, как запах сухопутных водорослей оседает на самое дно легких, и стал мысленно перебирать возможные варианты предстоящего поединка.

Несколько часов спустя он придумал пару сценариев, при которых вероятность его победы ни при каких условиях не должна была опуститься ниже шестидесяти процентов.

Неплохо, совсем неплохо. С таким прогнозом уже можно было начинать игру. Если конечно, ему удалось правильно оценить силу старика. Если тот не выкинет какой-нибудь неожиданный фокус.

Гм… а какой?

Что он может такого необычного сделать, этот старик, в свое время добившийся просто поразительных результатов, но сейчас, в силу возраста, наверняка обрюзгший, утративший былую реакцию и силу? Да и были ли эти, приписываемые ему молвой подвиги на самом деле? Скорее всего, они сильно преувеличены. А значит…

Хнор слегка кашлянул.

Собственно, а зачем он себя успокаивает, зачем он вообще думает именно об этом? Так и так, в его положении возможен лишь один выход. Все остальные потребуют длительной многолетней подготовки, а Линья, она так долго ждать не сможет. Да он и сам не сможет так долго без нее. Значит… Да, он должен ввязаться в схватку, а там… там будет видно. Великий вероятностный дух не выдаст, гнусное чавкало не съест.

6

Фигуры были определены и даже расставлены. Теперь достаточно было лишь зорко следить за развитием событий, а потом, в нужный момент, сделать единственный ход.

Никаких сложных нагромождений, никаких лишних усилий, никакой саморекламы. Выйти на мгновение из тени, сделать легкое движение, и тут же опять раствориться в темноте, вновь стать для всех невидимым.

Именно так поступают мастера, достигшие вершин в искусстве прикола.

Главное – не проморгать тот самый единственный момент.

Тут наступило время сделать вдох. Трабас-потрясатель основ дисциплинированно вдохнул порцию мельчайшей, рассеянной по космосу пыли и рассеяно подумал, что ее концентрация слегка упала Значит, вскоре ему придется перебираться на другое место.

Но сначала – прикол. Пусть он будет проклят, но прежде чем уйдет от этой планеты, учудит такой прикол, который ее жители запомнят надолго. А учитывая болтающуюся на орбите жестяную штуковину…

Кстати, почему бы и нет? Настоящий мастер способен на многое, очень на многое. Главное – не упустить подходящий момент.

7

Он приближался. Точнее – они приближались.

Эддун слизнул еще одну капельку слада и слегка улыбнулся.

Самонадеянный юнец и космический корабль. Получается, теперь перед ним стоят целых две проблемы. Нехилый денек выдался. По крайней мере, скука ему сегодня не грозит, это точно.

Две проблемы. Почему бы не объединить их в одну? Вот любопытная мысль. Изящное решение.

И даже в том случае, если проблемы, соединившись, умножатся, такая ли это большая беда?

Эддун снова поднес к губам мутгорскую палочку и нежно на нее дохнул.

Да, все верно. Он справится, даже если проблемы умножатся. У него есть средство, он владеет неким умением…

Так стоит ли беспокоиться?

8

Степь. Невысокие холмы. Предгорья. Горы.

Потом была долина, в которую вела дорога – такая узкая, что на ней не могли бы разминуться даже две повозки. Потом дорога кончилась.

Хнор остановил повозку, вылез и внимательно огляделся.

Шагах в пятистах, возле небольшой рощицы шмутовых деревьев, ветки которых гнули вниз уже созревшие и готовые к сбору плоды, те самые, из которых получается такая вкусная солнечная пузырюшка, стоял дом Эддуна.

Двинувшись к нему, Хнор на полдороге поравнялся с огромным тотемным столбом и не выдержал, остановился. Да и мудрено было не остановиться.

Вытесанный из толстого древесного ствола, он был просто великолепен. Тотем возвышался над землей не менее чем на два человеческих роста, а венчавшая его фигурка бородатой припрыгушки выглядела совсем как живая. Впрочем, внимание Хнора привлекла не она, а украшавшие столб разноцветные полосы и спирали. Он – более чем кто бы то ни было – понимал, насколько кропотливая и долгая работа понадобилась для их возникновения, еще тогда, когда этот обрубок был живым деревом.

Вон то кольцо сочного синего цвета, опоясывающее столб в полуметре от земли, являлось результатом пятнадцати-двадцати лет упорного труда. Некто, создававший этот тотем, обнаружил подземный источник воды, насыщенной определенными минеральными солями, и в строго определенный момент с помощью своего вероятностного поля подвел его к корням дерева. Причем, на этом работа не была закончена. Все то время, пока образовывалось кольцо, создатель тотема должен был следить, чтобы корни дерева получали только эту воду, и приглядывать, чтобы источник их не подмыл, а затем, точно определив момент, когда кольцо окончательно оформится, увести источник в сторону.

И так год за годом, кольцо за кольцом, узор за узором, спираль за спиралью…

Хнор еще раз восхищенно покрутил головой.

Это явно предупреждение. Стоит ли связываться с тем, кто умеет такое?

Манипулятор утонченного уровня усмехнулся.

Более он до самого дома Эддуна ни разу не остановился. Даже для того, чтобы полюбоваться на стоявший шагах в пятидесяти от тотема и украшенный еще более искусно стул созерцания великих предков.

Дверь распахнулась сама.

Слегка прищурив нижние глаза, он улыбнулся.

Если Эддун считает его жалким провинциалом, то совершает серьезную ошибку.

Аккуратно закрыв дверь, он прошел по длинному коридору мимо больших шкафов, забитых рулонами тонких, цвета великолепно выделанного пергамента, и, кстати, обладавших такими же свойствами листьев дерева познания. Коридор закончился обширной комнатой, в центре которой стоял большой стол из мраморного дуба. За столом в мягком кресле, обитом шкурой полуночной уклейки, сидел Эддун. В правой руке – огрызок мутгорской палочки.

– Хнор, из дома шипастых летунов, манипулятор утонченного уровня?

– Да, это я.

– И кажется, над вашим домом распростерло свои летала некое предсказание?

– Именно так.

– Ну что ж, я ждал тебя. Раньше или позже, но ты должен был ко мне прийти. Не так ли?

Хнор кивнул.

Итак, Эддун его ждал и готовился к предстоящему поединку. Кстати, не так уж он стар, как гласит молва. Совсем не стар… Похоже, ему придется схватиться не с одряхлевшим и утратившим часть своих сил противником, а с настоящим мастером, в полном расцвете сил.

Тем лучше… тем лучше…

– Ты не думаешь, что поторопился? – спросил Эддун.

– Я лучше всех в этом мире умею управлять вероятностным полем. Я могу рассчитать воздействие, необходимое для того, чтобы изменить траекторию движения кометы, пролетающей неподалеку от нашего светила, а потом увести ее прочь. Кроме того, я настолько опытен, чтобы не делать этого без очень веской причины.

– Прекрасно, – сказал Эддун. – Я рад за тебя.

– В самом деле? – недоверчиво прищурил верхнюю пару глаз Хнор.

– Действительно. А слышал ли ты о высшем мастерстве?

– О нем слышали все, кто всерьез занимается манипулированием вероятностным полем. Правда, никто не знает, что именно оно собой представляет, какие дает преимущества. Скорее это просто легенда. Не так ли?

Эддун тяжело вздохнул и, устало закрыв обе пары глаз, пробормотал:

– Рано тебе еще думать о поединке. Уходи.

Хнор усмехнулся:

– Поединок состоится, в любом случае. Отступать я не намерен.

– Даже если я откажусь в нем участвовать?

– А ты можешь отказаться?

– Почему бы и нет? Я многое могу. Но сейчас разговор не обо мне, а о тебе.

– Обо мне?

– Точнее, о тебе и этой девчушке, в которую ты втрескался по самые уши. Стоит ли ради нее так рисковать? Ты помнишь, что согласно уложению старой династии, ты можешь мне бросить вызов только один раз?

– Помню.

– И все равно…

– Я обещал доказать свою силу. Я это сделаю.

– Похоже, – тихо сказал Эддун, – у тебя действительно нет путей для отступления.

– Нет.

Эддун наконец открыл глаза и промолвил:

– Пусть будет так. Условия поединка?

– Изменение пути следования кометы, вероятность совершения того или иного поступка каким-нибудь из мыслящих без нанесения ему вреда. На худой конец можно обойтись обычной подброшенной монеткой. Так ли важен объект применения вероятностного поля? Я согласен на любой предложенный тобой вариант, лишь бы он не занимал много времени. К примеру, мне бы не хотелось соревноваться в выращивании плодов дерева чтих.

Осторожно положив в пепельницу окурок мутгорской сигары, Эддун вкрадчиво сказал:

– Я не собираюсь оскорблять настоящего утонченного манипулятора такими стандартными условиями.

– Неужели?

– Конечно.

– В таком случае, я целиком полагаюсь на твою мудрость и опыт.

Говоря это, Хнор прекрасно понимал, что Эддун, можно сказать, заманил его в ловушку. Теперь он вынужден будет согласиться на любые предложенные стариком условия.

Ну и что?

Хнор свирепо улыбнулся.

Он силен и умел, он победит при любых условиях. И его не запугать ни мнимым высшим мастерством, ни самыми запутанными условиями.

– Так ты согласен? – спросил Эддун.

– В чем заключаются условия? – поинтересовался Хнор.

– Могу объяснить.

9

Капелька биологической субстанции, некоторое время целенаправленно путешествовавшая по внутренним трубам корабля, наконец достигла сферичного отсека, расположенного в самом центре его огромного, вместительного брюха. Как только это произошло, стенки отсека резко сократились и расположенные на их внутренней поверхности железы выделили жидкость, насыщенную всеми необходимыми для развития зародыша веществами, а также целым набором стимуляторов. Через пару часов процесс синтеза завершился, и новенький исследовательский зонд, проделав неизбежное при появлении на свет путешествие, оказался на полу центрального исследовательского зала.

Несколько техников, вооружившись масляно поблескивающими, тоненько попискивающими, то и дело переговаривающимися на лингвокоде анализаторами, занялись его тестированием. Главный координатор-исследователь прикинул, что у него есть в запасе еще минут пятнадцать—двадцать, и попросил статс-ассистентку приготовить себе чашечку крепкого кофе. Облокотившись на клавиапульт, он еще раз окинул взглядом зал, убедился, что все заняты работой, и удовлетворенно кивнул.

Все верно. Работа и еще раз работа. А праздность приводит к сомнениям, неизбежно порождающим неуверенность в своих силах, и тут уже рукой подать до пораженческих настроений.

Интересно, коснулся ли этот процесс капитана? Может быть, он уже…

Главный координатор-исследователь покачал головой.

Нет, подобное невозможно. Капитан, конечно, устал, поскольку эта планета далеко не первая, которую они исследуют, и даже не пятидесятая, однако он не сломался, не мог сломаться. Если возникнут неприятности, он в стороне не останется. Вмешается и наведет порядок. Вот только пусть случится что-нибудь необычное.

10

Трабас-потрясатель основ думал о том, что хороший прикол здорово напоминает растение. Сначала возникает смутное ощущение, что он возможен. Это – зерно, из которого появится росток, а со временем и могучий ствол.

Однако, прежде всего зерно должно прорасти. Что для этого необходимо?

Да, вот именно – подходящая почва. Почвой в данном случае является разум того, в чью голову пришла идея прикола. Ум Трабаса-потрясателя основ был почвой более чем подходящей – удобренной, унавоженной, буквально жаждущей посева.

Что дальше?

Полив. В сухой почве зерно не прорастет. Нужна вода. Для идеи прикола водой является внимание. Осознание того, что это пока еще трудно определимое ощущение может закончиться красивой, запомнившейся надолго многим и многим мыслящим штукой. Если, конечно, ее создаст настоящий мастер.

Вот именно – настоящий мастер.

Кстати, о растениях…

Трабас-потрясатель основ вспомнил о жителях Уловки-23, вынужденных еще долгое и долгое время, даже в самых простых разговорах, через каждое слово упоминать некое произрастающее на их планете съедобное, безобидное растение, и на душе у него стало теплее.

Вот это был действительно настоящий, мастерский прикол.

Впрочем, кто знает? Может быть, сейчас получится не хуже? Главное – не торопиться. Рыхлить почву, обильно поливать зерно прикола водой и ждать нужного момента. А он подвернется. Судьба – дама капризная, но к настоящим мастерам, как известно, благоволит. Если они не халтурят, а целиком отдаются любимому делу.

11

– И это все? – спросил Хнор.

– Что, не согласен? – Эддун снисходительно усмехнулся и слегка пожал плечами. – Ну если так, можно попробовать более простой вариант. Например, с монетой. А что? Ничего нового, никакого излишнего риска, ни капли выдумки, но зато бесконечное количество раз проверено и поэтому очень надежно. Так?

Хнор покачал головой.

Ну нет, отступать он не намерен. И не нужен ему самый простой вариант. Линья, после того как он победит, должна иметь право им гордиться. А он обязательно победит. Даже беглый подсчет показывал, что после предложения Эддуна шансы на его победу не уменьшились, а даже увеличились до шестидесяти семи процентов.

– Хорошо, пусть поединок будет по новым правилам.

Эддун покрутил в руках мутгорскую палочку, аккуратно положил перед собой на стол и, заглянув Хнору в глаза, спросил:

– Может быть, прямо сейчас и приступим?

Собственно, а какой смысл тянуть время? Все и так ясно.

Хнор решительно сказал:

– Пусть так и будет. Начнем?

12

Исследовательский зонд нетерпеливо царапнул пол острым, размером с ладонь взрослого человека, янтарного цвета когтем. Ему было приятно ощущать, как энергия струится по его новенькому, совсем еще свежему телу, ему хотелось двигаться, действовать, жить, но более всего, конечно, ему хотелось немедленно приступить к выполнению задания, ради которого он был рожден. Со всем возможным рвением.

Один из суетившихся вокруг него техников сказал:

– Все показатели в норме.

И тотчас человек, стоявший в стороне от других и державший в руке стаканчик, из которого время от времени прихлебывал, скомандовал:

– В таком случае – запускаем.

Неподалеку от зонда с тихим чмоканьем открылся вход в туннель. Зонд нырнул в него и побежал к выходу, туда, где виднелась первая из двух эптоплазматических мембран, отделявших внутренности корабля от космического пространства. Мембраны, одна за другой, пропустили сквозь себя его округлое, покрытое полированной кожей тело, убирая с него мельчайшие частицы раствора, в котором он плавал до рождения, готовя его к свиданию с обжигающе ледяной пустотой, заботясь о сохранении ее невинности. Впрочем, зонд знал, что возвращаться ему придется тем же путем, и соответственно еще одной встречи с мембранами не миновать. Причем в следующий раз они позаботятся о том, чтобы ничего не попало из космоса внутрь корабля. Если ему удастся вернуться…

Но почему бы и нет? Почему?

Космос, как он и предвидел, ничего особенного собой не представлял. Хотя… неподалеку виднелся кругляш планеты. И вот она-то зонд интересовала, даже очень. Ее надлежало исследовать, для начала только самым поверхностным образом, а потом…

Мощно оттолкнувшись лапами от поверхности корабля, зонд устремился к планете. Сначала он летел по инерции, а потом, когда корпус корабля перестал закрывать от него светило, пришла пора солнечного паруса. Распустив его, зонд стал набирать скорость.

Ближе, еще ближе… Скоро притяжение планеты возрастет настолько, что придет пора, свернув парус, активизировать антиграв-железы… Очень скоро…

А потом зонд окутало неизвестно откуда возникшее зеленоватое облачко. Оно существовало всего мгновение, но для зонда встреча с ним не прошла даром. Он вдруг понял, что все прошедшее с момента его рождения время было потрачено зря, являлось лишь прелюдией к настоящему пониманию мира.

Какому?

Он не мог это описать словами. Просто теперь окружающий мир для него стал другим, наполнился неведомым ему ранее смыслом, выразить который… Впрочем, так ли уж невозможно их было подобрать, эти слова? А если попробовать?

Зонд попытался, и его попытка, как ни странно, увенчалась успехом. Определение не то чтобы было окончательным, но одна составляющая, по крайней мере, была найдена.

Красота.

Он теперь видел, буквально ощущал ее каждым своим датчиком.

Красота окружающего мира. Она завораживала, манила, звала к себе, требовала концентрации всех мыслей… Настолько, что зонд уже более не мог ни о чем ином думать. Только о ней. Думать, любоваться, впитывать, ощущать.

Он настолько увлекся этим процессом, что, оказавшись рядом с планетой, забыл свернуть парус. А еще он не вспомнил об антиграв-железах, даже тогда, когда стал нагреваться от трения об атмосферу планеты, даже вспыхнув, словно факел.

13

Трабас-гютрясатель основ думал о том, что самое ценное в настоящем приколе – эго его некая мистическая неотвратимость. Причем обычно устоять перед ней не в силах даже сам автор, вдруг с определенного момента начинающий ощущать свою сопричастность приколу, как если бы он был еще не отделившимся, не отправившимся в самостоятельное плавание по космическому пространству ребенком,

14

Выслушав доклад, капитан корабля взглянул на висевшую возле экрана мозга-навигатора гравюру, на которой был изображен бороздящий морскую гладь чайный клипер под всеми парусами, и мрачно хмыкнул.

Ну да, как он и думал, тестирование системы производства зондов не выявило ни малейших отклонений от нормы. Так что послужило причиной катастрофы? Недосмотр техников, готовивших зонд к полету?

Главный координатор-исследователь, вероятнее всего, с пеной у рта будет доказывать именно это. Вот только он, капитан, уверен в своих техниках на сто процентов. И если они не виноваты в гибели зонда, то почему тот все-таки сгорел?

Капитан еще раз взглянул на гравюру.

Как было хорошо всем этим древним мореплавателям… Скомандовал поднять якорь, приказал поставить паруса – и можешь отправляться хоть на край света. Все ясно и понятно. В самом крайнем случае любую тайну можно раскрыть с помощью обычной подзорной трубы.

Хотя – нет. Тайн тогда тоже вполне хватало. “Летучий голландец”, великий морской змей, кра-кен, утаскивающий на дно моря корабли, саргасы… Разгадать эти тайны в то время так и не удалось. Пришлось ждать изобретения систем наблюдения посерьезнее. И если сейчас нельзя вызнать о планете всю ее подноготную с помощью обычного зонда… Значит, необходимо нечто помощнее.

Что именно?

Капитан вздохнул.

У него эта штука была. Она лежала в дальнем углу главного трюма. Вот только по уставу любое действие требует определенного порядка. И значит, прежде всего надо узнать, отчего погиб зонд. Для начала надо было запустить еще несколько, получить с их помощью все необходимые данные… А уж потом, возможно, наступит время для кое-каких выводов. И сделает их он сам, лично, без помощи болтунов-ученых, способных только портить оборудование и тешить друг друга высосанными из пальца теориями.

15

– Неплохо сработал, – промолвил Эддун. – Сможешь сделать то же самое еще раз?

– Да сколько угодно, – заверил Хнор. – Если ты заметил, я совсем не устал.

Он хорохорился, но ничуть этого не стыдился, поскольку во время поединка только так и положено себя вести.

– В самом деле?

– Конечно.

Эддун смерил его испытующим взглядом и сказал:

– Хорошо. Жаль, сейчас мой ход, а то бы я тебе предоставил такую возможность. Хотя… Может, мне его и в самом деле тебе уступить? Э?

Хнор усмехнулся.

Бравада на браваду. Какой дурак уступит противнику свою очередность? Тот, используя добавочный ход, может такого наворочать… Хотя… Потом у Эддуна будет два хода подряд, и если он что-то придумал… А вдруг он не блефует?

Чувствуя, как от страха выпрямляются росшие у него на плечах волосы, радуясь, что надел просторную крутку и значит, это незаметно, он все же нашел в себе силы выдержать взгляд старого мастера и твердо ответить:

– Почему бы и нет? Я готов. Если ты намерен рискнуть…

– Нет, нет, – улыбнулся Эддун. – Пусть все идет, как идет. Не будем ради амбиций нарушать порядок поединка. Еще рано. Вот если…

– Если наступит время пустить в ход высшее мастерство, – с иронией подсказал Хнор.

– Возможно, до этого и в самом деле дойдет, – серьезно согласился Эддун. – Как я убедился, ты достаточно силен…

Хнор удовлетворенно улыбнулся.

Победа еще потребует от него многих и многих усилий, но сейчас он был рад, что схватка со старым мастером ведется именно таким образом, что есть возможность для маневра и время подумать. К счастью, состязание не превратилось в поединок по принципу “кто—кого пережмет”, в тупую борьбу за то, какой стороной упадет подброшенная в воздух монетка.

А победа…

Он еще раз заметил вероятность на свою победу и с удовлетворение убедился, что она увеличилась до шестидесяти восьми процентов.

– Прежде чем наши подопечные выпустят новый зонд, пройдет некоторое время, – сказал Эддун.

– Очевидно, – согласился с ним Хнор.

– А ты, кажется, нацелился именно на зонды?

– По крайней мере, пока они не убедились в том, что зонды к планете не прорвутся. После этого…

Хнор многообещающе улыбнулся.

– Не нужны мне твои планы, – промолвил Эддун. – Я просто хотел прикинуть, сколько у меня времени на обдумывание очередного хода. Успею ли я сварить хасс.

Манипулятор утонченного уровня покачал головой.

Не собирался он уступать даже в такой малости. Не собирался и все. Слишком дорога была цена этого поединка.

Эддун слегка улыбнулся.

– Думаю, времени хватит.

Взяв с ближайшей полки заварную емкость, он насыпал в нее синеватого порошкового хасса, залил водой и ушел в соседнюю комнату, к плите.

Хнору стало слегка стыдно за свою скаредность, но потом он вспомнил синий, с едва заметным, зеленоватым оттенком цвет второй пары глаз своей избранницы, и успокоился. Жалость к сопернику – штука неуместная. А любая победа является суммой крохотных, почти незаметных выигрышей.

И что, если старик в самом деле владеет этим таинственным высшим мастерством?

Хнор хмыкнул.

Да ничего подобного. Владей Эддун этим легендарным мастерством, почему он не применил его сразу? А он предпочел обычную схватку. Да и как же в таком случае быть с шестидесятью восьмью процентами?

Нет, все верно. Победа не за горами. Его победа.

Напротив, на стене, висело старинное каменное зеркало, и, заглянув в него, Хнор не удержался – сам себе подмигнул.

16

Главный координатор-исследователь обреченно вздохнул и отвел взгляд от экрана, на котором уже третий зонд, превратившись в огненный цветок, начал свое последнее путешествие к поверхности проклятой планеты.

Третий…

Это что такое происходит?

– Кофе?

Главный координатор-исследователь, даже не взглянув на статс-ассистентку, забрал у нее чашечку кофе. Не было у него сейчас времени даже ее поблагодарить. Эх, ему бы для начала сообразить, что происходит с зондами? Почему все они, едва подлетев к планете, выходят из строя и неизбежно гибнут? Случайное стечение обстоятельств? Три раза подряд? Да нет, тут надо говорить о системе. Кто или что их уничтожает? Найти бы для начала хоть одну точку опоры, один достоверный факт. Тогда уже можно будет делать какие-то предположения.

Впрочем…

Главный координатор-исследователь подумал, что иногда цепочка несчастливых совпадений может быть очень большой.

Три погибших зонда? Хм… А десяток не надо? А еще больше? А если, например, вспомнить цепь совпадений, известную под именем “большой стракерский переполох”, начавшуюся с того, что какому-то работнику службы натурализации подали в закусочной несвежий пончик, и спустя полгода завершившуюся гибелью целой планетной системы?

Главный координатор-исследователь отхлебнул из чашечки и поставил ее на край клавиапульта.

– Эй вы, – крикнул он техникам. – Работайте, работайте. Отдыхать будем потом. А сейчас мне нужен новый зонд. Через два часа здесь должен быть новый зонд.

17

Трабас переместился поближе к месту назревавших событий. Ему вовсе не улыбалось проворонить подходящий момент для прикола. В том, что он наступит, потрясатель основ был уверен абсолютно. Даже глупец, наверное, мог бы определить, чем закончится эта история. А Трабас глупцом не был.

Просто он был натурой увлекающейся, а такие встречаются даже среди очень умных мыслящих, да и увлечение приколами не самое худшее из возможных. Бывают чудачества, само упоминание о которых способно вызвать дрожь омерзения. Вроде собирания аметистовых улиток на планете двух солнц во время затмения ее светил. Причем собирать улиток следует только трехопорных, обладающих закрученными слева направо раковинами и восьмью парами усиков. Для гарантированного достижения полного удовольствия раковины улиток должны быть помечены четырьмя большими темными пятнышками.

Вспомнив об этом, Трабас содрогнулся.

Нет, надо подумать о чем-то другом, надо срочно подумав о чем-то другом.

К счастью, у него имелась тема, на которую он мог думать бесконечно.

Приколы. Их воплощение в жизнь. Воплощение идеального прикола.

Хм… идеальный прикол.

Будь Трабас гуманоидом, в этот момент он, наверное, должен был мечтательно улыбнуться.

Идеальный прикол…

18

Хасс был крепким. От него слегка пощипывало кончик языка. Допивая третью чашку, Хнор спросил:

– Ну хорошо, а что будет, если эти мыслящие сейчас улетят прочь? Мне кажется, их терпение должно рано или поздно кончиться. Эддун пожал плечами.

– Нет, они будут держаться до последнего.

– Почему?

– Мыслящие на низших стадиях развития почему-то просто одержимы идеей обнаружить собратьев по разуму.

– Неужели? – Хнор сделал экономный глоток из чашечки

Эддун развел руками.

– Им кажется, что это даст возможность ускорить собственное развитие. Они не понимают, что сами по себе технические знания не дают почти ничего. По крайней мере, они не способны изменить мир, если он к их появлению не готов. Понимаешь?

– Еще бы, – сказал Хнор.

Он знал, чувствовал, что вот сейчас старик не играет, не хитрит. Просто высказывает вслух свои мысли и пьет хасс, испытывая от этого удовольствие.

Свидетельствует ли это о его полной уверенности в своих силах? А вдруг у старика просто вышел весь порох? Может, он уже мысленно сдался?

Хнор испытующе посмотрел на соперника.

Эддун долил ему в чашку еще хасса и продолжил:

– Все эти поиски иного разума не дают, да и не могут дать никаких реальных результатов. Попробуй, к примеру, объяснить, как действует вероятностное поле, тому, кто не способен его ощутить? Как можно рассказать о выращивании, к примеру, земняков с помощью подводимых все тем же вероятностным полем к их корням питательных веществ, об опылении с его же помощью кустов сладкого молочая? Как он может понять медицину, основанную на изменении с помощью вероятностного поля взаимодействия различных органов? Да обычный двигатель повозки, работающий вроде бы сам по себе, должен вызвать непонимание, а вслед за этим и страх. Страх же неизменно приводит к агрессии.

– А если ими движет простое желание убедиться, что они не одиноки во Вселенной? – предположил Хнор.

Эддун хмыкнул и спросил:

– Зачем? Поскольку Вселенная бесконечна и вмещает в себя всевозможные варианты развития, любой мыслящий после недолгих раздумий способен прийти к выводу, что он в ней не одинок. Ах, желание убедиться лично? Ну у меня есть достаточно сильное ощущение, будто оно сродни желанию ребенка проверить, действительно ли кухонный нож острый и способен нанести рану, если попытаться его ухватить за лезвие.

– Но если ребенок не убедится в этом на собственном опыте, у него не выработаются определенные рефлексы поведения.

– Все правильно, – согласился Эддун. – Только почему этим ножом должны быть именно мы?.. Кстати, что-то я разболтался. А ведь сейчас именно моя очередь делать ход.

Хнор пожал плечами.

– Я тебе не мешаю.

– Но время от времени подсчитываешь вероятность победы?

– Почему бы и нет?

– И какова она сейчас?

Хнор кинул на Эддуна испытующий взгляд.

А почему бы и нет? Что изменится, если он сообщит это старому пню?

– Шестьдесят девять процентов. Мало? Верховный манипулятор удовлетворенно кивнул.

– Прилично.

– А что показывают твои подсчеты?

– Я этим не занимаюсь, – сказал Эддун. – Мне незачем это делать.

– Ты настолько уверен в своем проигрыше?

– В выигрыше, сынок… в выигрыше… Я тебе уже не раз говорил, что ты не имеешь понятия о высшем мастерстве и, значит, просто обречен на проигрыш.

– Так в чем же оно состоит?

Эддун придвинул к себе чистую пепельницу, вынул из кармана новую мутгорскую палочку и, вздохнув, промолвил:

– Именно это мы только что с тобой и обсуждали. К определенным знаниям нужно быть готовым. Иначе они обернутся большой бедой.

Хнор улыбнулся.

Ну на такие штуки он не покупается.

Ему стало жалко Эддуна. Кто знает, на какие фокусы решится он сам, постарев и столкнувшись с молодым, полным сил соперником? Впрочем, не слишком ли он забегает вперед? Прежде всего ему нужно закончить этот поединок.

– И как же приобрести его, это высшее мастерство?

Эддун слизнул с мутгорской палочки капельку слада и ответил:

– Оно приходит само после того, как ты достигнешь определенного уровня. Это сумма твоего опыта и знаний, новая ступень мастерства.

– И поскольку я о нем не имею понятия, затевать с тобой поединок было бесполезно?

– Подобные поединки вообще бесполезны. Не нужно никуда спешить и не нужно ни с кем сражаться. Нужно просто совершенствоваться в своем деле. День за днем, год за годом… десятки лет…

– А потом?

– Потом, если у тебя хватит таланта, к тебе придет высшее мастерство. И я об этом узнаю.

– И ты добровольно отдашь мне свое место?

– Нет. Ты просто станешь таким же, как и я. Почему не может быть двух великих манипуляторов? Поверь, во всех этих схватках нет никакого смысла.

– Неужели? – ухмыльнулся Хнор.

Для того чтобы произвести анализ, ему хватило нескольких секунд.

Теперь вероятность его выигрыша составляла семьдесят процентов. За время разговора о высшем мастерстве она выросла на один процент. Не доказывает ли это, что старик самым беспардонным образом врет?

19

Море, чайки и паруса.

Капитан еще раз покачал головой.

Почему в последнее время, каждый раз, когда он принимается внимательно рассматривать эту гравюру, у него возникает ощущение, будто парусник на ней обречен? Причем погибнет он очень скоро, может быть, даже через несколько минут. Будет причиной его гибели подводный риф, бортовой залп пиратского корабля, а может, неожиданно налетевший тайфун?

Эта мысль показалась капитану достаточно интересной и он, потратив некоторое время на ее обдумывание, пришел к выводу, что причина гибели корабля не имеет никакого значения. Главное – неизбежность этой гибели.

Прозвучал сигнал вызова коммуникатора. Капитан нажал кнопку активации изображения и обнаружил, что с ним желает пообщаться главный координатор-исследователь.

– Седьмой зонд, – сообщил он.

– Погиб? – мрачно спросил Капитан.

– Да.

– Так же, как и предыдущие?

– Вошел в атмосферу не свернув парус…

Они помолчали.

Капитан ждал, когда ученый скажет еще что-нибудь. А тот, похоже, решил более не раскрывать рта, пока его собеседник не выскажется.

Первым не выдержал капитан.

– Гм… – промолвил он – Количество оставшихся зародышей зондов…

– Их достаточно. По этой системе мы можем бомбардировать Драгоценность не менее десяти стандартных лет.

Капитан криво улыбнулся.

– Так в чем дело? Нужно продолжать попытки. Рано или поздно…

– Мне кажется, – промолвил главный координатор-исследователь. – Подобный способ получения данных не принесет никаких дополнительных результатов и в дальнейшем.

– Визуальные наблюдения с борта корабля?

– Ведутся. Однако, я думаю, мне необходимо предпринять радикальные меры…

– Гм…?

– Но прежде чем решаться на подобный шаг, мне хотелось бы…

– Не пойдет, – сказал капитан. – Ничего не выйдет.

– Что ты имеешь в виду? – ошарашенно спросил главный координатор-исследователь.

– Я хотел сказать, что не шевельну и пальцем, до тех пор, пока не настанет время покинуть эту планетную систему.

– Проще говоря, ты не веришь в успех наших исследований Драгоценности?

– Да.

– Но разве странная гибель семи зондов не служит доказательством…

– Нет, – отрезал капитан.

– Почему?

– Она служит доказательством совсем другого.

– Другого? А не можешь ли ты мне сообщить…

– Нет, не могу, – сказал капитан.

– Почему?

– Мои объяснения идут вразрез с так называемой официальной наукой.

– О, вот как?

Капитан пожал плечами.

Они еще немного помолчали. Потом главный координатор-исследователь сказал:

– Хорошо, попытаюсь решить эту проблему сам.

Капитан окинул его холодным взглядом и отвернулся. Коммуникатор пискнул и отключился.

Капитан не обратил на это ни малейшего внимания. Он снова рассматривал гравюру.

А может, все-таки рифы? Вон, кажется, в левом нижнем углу находится нечто, здорово смахивающее на кусок торчащей из воды скалы.

20

– Восьмой, – сказал Эддун.

– Восемьдесят два процента, – сообщил Хнор.

– По идее, такое увеличение вероятности, должно требовать от тебя все больших и больших энергетических затрат.

– А тебе удается обходиться без них?

– Тут ты прав, – сказал Эддун. – Энергии я трачу тоже порядочно.

Он вытащил из кармана новую мутгорскую палочку и с наслаждением ее понюхал.

Хнор с внезапно возникшим раздражением подумал, что такие палочки не зря считаются самыми лучшими на планете. Вот только была у них одна особенность. Их лучшие качества сохранялись всего лишь сутки после того, как они выходили из рук мастерицы. Значит, либо Эддун просто пижонил, используя “выдохшиеся” палочки, либо ему их доставляли с фантастической скоростью. Однако за время их поединка никто в дом верховного манипулятора не входил. Таким образом…

Нет, блефует все же старикашка, блефует…

Осторожно дохнув на палочку, Эддун промолвил:

– Причем с каждым разом тебе будет становиться все труднее.

– А тебе?

– Мне – тоже. Но не совсем так… Мне легче… На моей стороне весь экипаж этого летающего корыта. Стоит хотя бы одному зонду…

– Они скоро отчаятся и прекратят попытки пробиться к планете, – сказал Хнор. – Что ты тогда будешь делать? Признаешь свое поражение?

– Мне кажется, – сказал Эддун, – упорства им еще не занимать.

– А кроме упорства?

– Ты знаешь, – улыбнулся старый хрыч. – Я в любой момент могу применить высшее мастерство.

21

Загадка была очень-очень старая и, согласно всеобщему мнению, решения не имела.

Правда, Трабас-потрясатель основ был с этим не согласен. Время от времени, поджидая, когда подвернется подходящий момент для действий, он над ней думал, крутил ее так и сяк, словно еще не отделившийся детеныш головоломку для развития видения в четвертом или пятом измерениях.

В какой-то мере некое сходство действительно было. Пытаясь найти решение старинной загадки, Трабас буквально всей поверхностью своего немаленького тела ощущал, что оно, это решение, раз возникнув, позволит ему взглянуть на окружающий мир по-иному, откроет какое-то новое его понимание, продвинет в развитии еще на одну ступеньку.

Загадка звучала достаточно просто: что является идеальным приколом?

22

Главный координатор-исследователь ждал рождения десятого зонда. Судя по докладам техников, до него оставалось еще около получаса. А раз так, то почему бы не попытаться обдумать сложившуюся ситуацию?

Ну хорошо, рано или поздно один из зондов все-таки прорвется к планете. А дальше?

Нет, это не вопрос. По крайней мере, после этого у них появятся какие-то реальные факты. Конечно, что-то может дать и сканирование с большого расстояния… И не “что-то”, а очень даже много… Вот только одного оно дать не сможет. Полной уверенности в наличии на планете разумной жизни.

Чужая разумная жизнь… Цель их полета…

А если доказательством существования на Драгоценности разумной жизни является гибель отправляемых к ней зондов? Но каким образом жители планеты это делают? Может быть, они воздействуют на корабль пресловутыми “лучами смерти” из старинных фантастических романов? Может быть, они способны вселяться в сознание какого-нибудь техника и устраивать саботаж?

Ох… куда-то его не туда понесло. Так недолго и скатиться до полного бреда. И все-таки… Что происходит с зондами? Почему они погибают один за другим? Возможно, вокруг планеты существует некое поле, воздействующее отрицательным образом на дерхановый мозг стандартного разведывательного зонда?

Поле?.. И откуда оно могло взяться? Нет, это еще одна бредовая мысль. Однако…

Может быть, оно действует только на зонды? Допустим, к Драгоценности отправится человек…

23

Нос у женщины загибался крючком, глаза сильно косили, а губы кривились в мрачной усмешке. Присмотревшись, Хнор понял, что это его научительница радости жизни Сития Джок-о-бер из рода хохлатой кошки.

– Знаешь ли ты, в чем твоя вина? – спросила она.

Хнор судорожно сглотнул ставшую вдруг густой, словно сироп, слюну и ответил:

– Нет.

– Неужели? А не ты ли, обладая более чем превосходными способностями управления вероятными полями, используешь их для участия в каких-то детских забавах?

Правый глаз научительницы повернулся вокруг своей оси, словно волчок, и уставился на Хнора с дикой яростью.

– Что ты имеешь в виду? – спросил манипулятор утонченного уровня.

– Этот твой пресловутый поединок. Ты принял в нем участие лишь из гордыни. Тому ли я тебя учила?

– Но я его обязательно выиграю.

– И ты думаешь, это тебя оправдывает? Думаешь, от этого кому-то, кроме тебя, будет польза?

Сития Джок-о-бер ткнула ему в грудь пальцем. Кончик его жег, словно перед этим она раскалила его в кузнечном горне.

Вообще-то она была права. И Хнор это, теперь, достаточно ясно осознавал.

Гордыня, самая настоящая гордыня.

Ему захотелось спрятаться от суровой научительницы, провалиться под землю, разделиться на атомы…

Он провалился.

Там, под землей, все было совсем по-другому. Там было хорошо, и никто к нему не приставал. А еще там никто не имел понятия, как с помощью вероятностного поля можно выращивать овощи, строить дома или хотя бы просто зажечь огонь.

Он попытался прикинуть, какие из данного положения можно извлечь выгоды. Но тут перед ним опять появилась научительница.

Она сказала:

– Тебе не стыдно? В то время, когда у обычного, рядового жителя нашей планеты всех его способностей хватает лишь на то, чтобы заставить вращаться вал обычного вероятностного двигателя, ты тратишь свой талант на то, чтобы потешить собственное жалкое самолюбие?

Хнор застонал. Он понял, что избавиться от Ситии Джок-о-бер ему не удастся. Ни сейчас, ни потом. Она так и будет его преследовать до самой смерти, травить, обличать, загонять в угол, портить ему кровь, бередить совесть, вешать на него всех собак, изводить его, немерено доставать и подталкивать к самым крайним мерам.

И значит, у него не остается другой возможности все это прекратить, кроме как…

– Просыпайся, немедленно просыпайся!

Хнор открыл глаза.

И конечно, это оказался Эддун. Он тормошил его, приговаривая:

– Вставай, соня. Кажется, эти мыслящие решили преподнести нам сюрприз. Хороший сюрприз. Уверяю, он тебе понравится.

24

Если заглянуть в “апокрифическую лоцию” безумного Хрута, то на одной из ее страниц, наряду с описаниями планет-призраков, лишь кажущихся, но никак не существующих, есть упоминание о планете последнего предела, той самой, где находят свое успокоение экипажи всех погибших в космосе кораблей. Правда, для того чтобы это успокоение получить, мало добраться до планеты, надо еще как-то умудриться проскочить мимо охраняющих ее невидимых стражей, суметь пробить щит, которым они закрывают ее от желающих получить успокоение.

После того как безумный Хрут написал свою “апокрифическую лоцию”, он прожил еще более двадцати лет. За это время, по тем или иным причинам, его около тридцати раз подвергли психиатрическому обследованию. Осматривавшие его врачи, все как один, признали, что прозвище “безумный” имеет прямое отношение к состоянию разума обследуемого пациента. Составленная им “лоция” подверглась беспощадной критике, обструкции и расстрелу из самых главных орудий не только с позиций официальной науки, классического литературоведения, но и с точки зрения обычного здравого смысла. Это обеспечило ей просто феноменальную популярность среди обывателей и породило обычай у тех, кто имеет отношения к полетам в космосе, отзываться о ней с презрительной усмешкой, но на всякий случай держать ее в дальних уголках памяти своих компов.

Капитан из этого правила исключением не был.

В данный момент он сидел у себя в каюте, пялился на гравюру с парусником и пытался сообразить, почудился ему во время его последней встречи с главным координатором-исследователем запах гниения или он существовал на самом деле. И если запах не относился к разряду галлюцинаций, то становится совершенно понятно, почему несколько стандартных дней назад лицо одного из техников показалось ему лицом трупа месячной давности.

Причем все эти факты прекрасно увязывались со странными событиями, происходящими возле Драгоценности. Достаточно было лишь заглянуть в “апокрифическую лоцию”.

25

Любое терпение может лопнуть. Статс-ассистентка взбунтовалась. Она поставила на край клавиапульта чашечку кофе и заявила:

– Ты спятил! Это опасно. Я тебя просто не пущу. Я подниму тревогу. Я немедленно сообщу капитану, и он наложит вето на твой вылет. Я соберу совет…

– Ха, – сказал главный координатор-исследователь. – Может, еще и ассамблею “трюмных крыс”?

Статс-ассистентка поморщилась.

– Ты напрасно на них нападаешь. Они не виноваты в том, что им достались каюты возле трюма. Все решил жребий, слепой случай.

– Ну да, – не без желчи в голосе, сказал главный координатор-исследователь. – Странный какой-то жребий… Почему так получилось, что все неучи, старые ворчуны и дубоголовые упрямцы получили каюты в одном отсеке корабля, расположенном рядом с трюмом? Эти “трюмные крысы” – самые настоящие бунтари, и как только у меня дойдут руки, я все-таки уговорю капитана, и уж мы…

– Не уводи разговор в сторону, – сурово сказала статс-ассистентка. – Лучше расскажи мне, какого черта ты надумал отправиться на разведку лично?

– Я должен, обязан лететь лично.

– Почему? – И статс-ассистентка скомандовала: – Выкладывай свои доводы!

Главный координатор-исследователь пожал плечами.

– А разве не ясно? Думаю, ты не будешь отрицать, что попытки провести исследования с помощью зондов полностью провалились? И новые наверняка ни к чему не приведут.

– Допустим.

Главный координатор-исследователь облегченно вздохнул.

Если женщина готова воспринимать хоть какие-то доводы, значит, она уже наполовину с тобой согласна. Впрочем, расслабляться еще рановато.

– Сканирование не дало никаких результатов?

– Нет.

– В таком случае остается только послать разведчика, послать человека.

– Тебя?

– Да.

– Вот как? А если с тобой случится то же, что произошло с зондами?

Главный координатор-исследователь небрежно махнул рукой. Среди его предков наверняка было полным-полно безумцев, запросто высаживавшихся на способную в любую минуту развалиться на кусочки льдину или отправлявшихся безоружным на встречу с толпой разъяренных людоедов.

– Я надеюсь, этого не произойдет, – сообщил он. – А если и случится, то уж лучше пусть со мной, чем с кем-то другим.

Статс-ассистентка бросила на него преисполненный ужаса взгляд.

– Вот как?

– Ну да, – подтвердил главный координатор-исследователь. – По крайней мере, на моей совести не будет ничьей гибели, Кроме собственной.

Он слегка улыбнулся.

– Считаешь, это очень остроумно?

– Нет, – уже вполне серьезно сказал главный координатор-исследователь. – Просто с меня хватит. С меня хватает тех, кто не вернулся от риски восемнадцать, и тех, кто нашел свою смерть возле двойной звезды Лаплам. И прочих, прочих… Более – не желаю. И потом… имею ли я право посылать кого-то туда, куда у меня самого не хватает духу слетать?

– А у тебя его на самом деле хватает?

– Хватает. И это я хочу сейчас доказать.

– Кому?

– Себе. В первую очередь – себе.

– И давно тебе такая мысль пришла в голову?

– Недавно.

– С чего бы это?

– Вот пришла и все. Сама. Полчаса назад. Осознание, что я могу поступить только так.

– Ах, вот как? – мрачно сказала статс-ассистентка. – Никак иначе?

– Да, именно так.

– Ты зарываешься. Ты очень сильно зарываешься, и поэтому…

– А мне плевать, – с бесшабашным видом промолвил главный координатор-исследователь.

И конечно, в глубине души он понимал, что статс-ассистентка права.

Зарывался он, да еще как! Впрочем, пойти на попятный было невозможно. Только не в данном случае, только не сейчас.

26

– Девяносто пять процентов, – сказал Хнор. – Я не пущу его к планете, вот и все. Не пущу.

– Тогда тебе придется его уничтожить. Ты готов к этому? Убить или не убить мыслящее существо? Тяжелый выбор.

Хнор неприятно усмехнулся.

– Насколько я понимаю, тебе этот выбор делать уже случалось?

– Конечно.

– И как? В пользу убийства?

– Ни разу.

Хнор удивился.

– Так и не разу? Ты меня обманываешь?

– И в мыслях не держал.

– Это опять твое – высшее мастерство?

– Оно самое.

– Хорошо же…

Хнор задумчиво побарабанил пальцами но столу.

– И все-таки что ты выберешь? – спросил Эддун. – Уничтожишь ты этого мыслящего или пропустишь к планете?

– Ни то, ни другое…

– Каким образом?

– Увидишь, – сказал Хнор. – Не забудь: на моей стороне девяносто пять процентов.

– Да, конечно, но ты должен учесть, что разминка закончена. Теперь нам придется сражаться друг с другом, теперь настало время заключительного поединка. Кто кого.

– Кто кого, – повторил за ним Хнор. – Сейчас все и решится. Девяносто пять процентов.

27

Пилотируемый модуль находился на нижней палубе. Главного координатора-исследователя отделяло от нее три коридора.

Всего-навсего.

Он прошел половину первого, когда выскочивший из ближайшего отсека кофейный автомат, завопив “а вот кому горяченького?”, неловко подпрыгивая на своих, не очень-то предназначенных для передвижения ногах, бросился в его сторону. Над круглой и сверкающей, словно бильярдный шар, головой кофейного автомата висела странная зеленоватая аура.

Главный координатор не обратил на нее ни малейшего внимания. Он во все глаза смотрел на доверху наполненный крушм кипятком вместительный кувшин в манипуляторах у автомата. Этот кувшин стремительно приближался.

Несколько отстраненно главный координатор-исследователь подумал, что идею придать кибер-слугам человеческий облик назвать блестящей весьма трудно.

– Кофейку? – взвыл автомат, вскидывая над головой кувшин. – С сахаром, сливками?

Воображение у главного координатора-исследователя было развито неплохо. Мысль о том, что вот сейчас его окатит струя кипятка, ему не понравилась. Он даже сообразил, что можно попытаться унести ноги.

Да, вот так, повернуться и кинуться по коридору, прочь от этого спятившего автомата. Он даже успел сделать шаг назад, но тут зеленоватая аура над головой кибер-слуги стала значительно толще, а потом мигнула и погасла. Он застыл, как игрушка, у которой закончился завод.

Очевидно, кто-то из техников все же сумел его отключить.

Осознав это, главный координатор-исследователь испустил вздох облегчения и осторожно, бочком протиснувшись мимо сломавшегося автомата, отправился дальше. Он спешил, пытаясь наверстать потерянное время. Его ждал пилотируемый модуль, его ждала Драгоценность.

28

Сто процентов.

Хнор удовлетворенно откинулся на спинку стула и устало прикрыл обе пары глаз.

Теперь он имел на это право. Теперь он имел право на что угодно.

Сто процентов.

– С огнетушителем было придумано неплохо, – сказал Эддун.

– Да, конечно, – согласился Хнор. – Совсем неплохо.

– А вот кофейный автомат… Мне кажется, это было слишком театрально.

– Но эффектно, – встрепенулся Хнор. – Согласись, эффектно? Особенно учитывая, что с него все началось. Для того чтобы его остановить, тебе пришлось затратить много энергии. Тебе пришлось с ним повозиться, не так ли?

– Слегка, – улыбнулся Эддун.

– Пришлось, – стоял на своем Хнор. – Для этого он и был задуман. Спятивший кофейный автомат, прилипчивый огнетушитель, размагнитившаяся дорожка, сломанные двери. Все это – лишь отвлекающие маневры.

– Ты тянул время для того, чтобы у пилотируемого зонда проявились признаки чумки искусственной плоти.

– Не мог же я допустить, чтобы это выяснилось после старта с корабля. Мыслящий, так рвавшийся к нашей планете, не мог вылететь с корабля на больном зонде. Ты прекрасно знаешь, чем это могло для него закончиться.

– Молодец, – сказал Эддун. – Ты сделал правильный выбор. Наверное, эту проблему можно было решить только так.

– Я не только молодец, – промолвил Хнор. – Отныне я становлюсь верховным манипулятором вероятностным полем. Сто процентов!

– Мы еще не закончили.

– Что ты предпримешь? Ближе к планете корабль подлететь не может, не позволяет конструкция. Исследовательские зонды более никто запускать не решается. Все пилотируемые модули заболели чумкой. Проще говоря: у мыслящих на этом корабле не осталось технических средств для высадки на планету. Да и желания, как мне кажется, тоже… Еще немного, и они улетят прочь. Что ты можешь в такой ситуации придумать?

– Ты забываешь, у меня есть…

– Ну да, ну да… – с иронией сказал Хнор. – Высшее мастерство… Теперь самое время пустить его в ход. Не так ли?

– Возможно, – промолвил Эддун. – Я подумаю… – Думай. – Хнор широко зевнул.

Он чувствовал себя победителем. И значит, теперь нет смысла скрывать, как тяжело ему далась эта борьба.

Сто процентов.

Что бы в дальнейшем ни случилось, он все равно выиграл. А высшее мастерство… Надо признать, старик блефовал неплохо. Но любой блеф рано или поздно заканчивается, и наступает время предъявлять, что у тебя на руках.

– Я подумаю, – заявил Эддун. – У меня еще есть время.

– Есть, – согласился Хнор. – А я пойду отдохну. После того как корабль улетит, разбудишь меня, ладно?

– Не думаю, что он улетит просто так, – сказал Эддун. – А насчет борьбы… Я же тебя предупреждал, что она не имеет смысла, поскольку ничего не решает.

– Ну да… – скучным голосом сказал Хнор. – Не имеет смысла… высшее мастерство… Я выиграл и баста. После того как корабль улетит, я стану верховным манипулятором. Извини, но тебе пора на покой.

– Ты торопишься, – промолвил Эддун.

– Это свойственно молодости. Торопиться получить то, что положено. Сто процентов, старик, сто процентов…

29

Нет, это все-таки рифы.

Капитан перестал рассматривать гравюру и даже повернулся к ней спиной.

Главное – обязанности. А удовольствия… если останется время.

Он недовольно взглянул на коммуникатор.

Видит Бог, делать этого он не хотел, но вмешаться все-таки придется. Главный координатор-исследователь завалил все, вообще все. Теперь придется как-то выкручиваться.

Как именно?

Капитан хитро улыбнулся.

Ну у него есть свои источники сведений, а также свои возможности. Отличные от тех, которыми пользуется главный координатор, и конечно, более действенные.

Встав, капитан аккуратно застегнул отутюженный китель и водрузил на голову украшенную золотой эмблемой фуражку.

Вот теперь можно было и приниматься за дело, за настоящее дело.

Он отправился на мостик и для начала устроил разнос всем, там находившимся. Его возмутил их недостаточно бравый вид. Основания для этого и в самом деле были. После того как все, кому положено бегать, забегали, а все, кому положено было стоять неподвижно, застыли как замороженные, капитан почувствовал некоторое удовлетворение.

Все-таки настоящий уставной порядок – штука хорошая. С его помощью можно решить любую проблему. Кстати, настоящий порядок является результатом отданных вовремя правильных команд.

Капитан принялся отдавать команды, четкие, хорошо продуманные, полностью соответствующие уставу. После того, как все они были неукоснительно выполнены, ему лично осталось только нажать одну-единственную кнопку.

Положив на нее палец, капитан не без гордости подумал, что за полчаса решил проблему, над которой эти умники-ученые бились такое долгое время. Собственно говоря, нет проблемы, которую нельзя было бы решить, руководствуясь уставом. Надо только ею хорошо знать.

Впрочем, в данном случае, ему помогла еще и “апокрифическая лоция” Безумного Хрута. Как в ней сказано? “Планета последнего предела”, путь на которую можно обнаружить, лишь пробив щит невидимых стражей.

Что ж, у него ест чем это сделать. Может быть, это средство даже более радикально, чем нужно, однако, как известно, кашу маслом не испортишь.

Нажав кнопку, капитан не удержался и хихикнул. Впрочем, он тут же осекся и дал себе слово более так не делать. По крайней мере, пока вновь не окажется в каюте. Там он волен заниматься чем угодно. Здесь же… Здесь царствует его величество устав, а в уставе о хихиканье на боевом посту не сказано ничего.

На боевом посту…

Капитан активизировал экран обзора. “Игрушка”, запущенная им в космос, чем-то напоминала дубовый бочонок с медом или солеными огурцами. Вот только бочонком она не являлась. Это была аннигилирующая бомба, способная разнести на кусочки средних размеров планету. Летела бомба к Драгоценности.

30

Эддун слизнул капельку слада, посмотрел на зажатую в ладони половинку мутгорской палочки так, словно в ней содержался ответ на все возникшие перед ним вопросы, и тяжело вздохнул.

Ну вот, опять ничего не получилось. Опять неудача.

А он-то надеялся, что в парне все же проснется высшее мастерство… Для этого и согласился на турнир. Жаль, очень жаль…

Неподалеку от дома пронзительно закричала летающая каракатица. Похоже, это означало, что к утру она разродится выползнями, розовыми, пушистыми и совершенно беспомощными. До той поры пока они не окрепнут, их придется поселить в сарае и подкармливать молоком.

Впрочем… скорее всего, этого не понадобится. После большой уборки.

Да, ему еще предстоит большая уборка. Ладно бы только сопляк, приехавший ради благосклонности какой-то красотки сражаться за титул, так ведь есть еще и мыслящие на орбите планеты, умудрившиеся запустить какую-то жуткую бомбу.

Тут не обойдешься малыми мерами. Придется попыхтеть в полную силу.

Да, уборка. И в том, что у него осталось мало времени, виноваты мыслящие, запустившие таки свою бомбу. Впрочем, разве он не был готов к чему-то подобному?

Был, как не быть? Визиты чужих мыслящих чаще всего бомбой и заканчиваются. Впрочем… Было у него некое ощущение, что если бы у Хнора оказалось больше времени… Все-таки получить титул манипулятора утонченного уровня не так просто… И окажись времени больше… кто знает?

Эддун грустно улыбнулся.

Не стоит заниматься несбыточными мечтами. Пора приниматься за большую уборку.

Он положил палочку на стол, допил хасс и мысленно перенесся в соседнюю комнату, в которой спал Хнор, увидел его улыбающееся во сне лицо и не удержался, тоже улыбнулся.

Занятно. Парень-то, оказывается, всерьез поверил в свою победу.

Что ж, время счастливых снов не бесконечно. Наступает момент, и оно должно закончиться, уйти, уступая место времени большой уборки. Времени высшего мастерства.

31

Идеальный прикол!

Трабас-потрясатель основ замер, от удивления позабыв на мгновение о том, где находится, кем является, что должен делать.

Старая-старая загадка, оказывается, все-таки имела решение. Простое и понятное даже самому примитивному мыслящему, а значит – верное.

В чем недостаток обычных приколов? В том, что они обязательно заканчиваются. А идеальность предусматривает отсутствие каких-либо недостатков. Значит, каким должен быть идеальный прикол? Конечно, бесконечным. Именно это и превратит его в идеальный. Неподвластность времени.

Как его таким сделать?

Очень просто. Тому, кто, еще не отделившись от родителя, уже умел баловаться со временем, это раз плюнуть мелкой пространственной пылью. Не нужно даже ждать подходящего случая. Вот он, буквально рядом. Стоит только потратить некоторое количество энергии на живущего на поверхности планеты мыслящего, вздумавшего поиграть с обитателями космического корабля… А что, чем не прикол? Поймать в ловушку того, кто сам любит ловить других.

Да, конечно, слабосильным этого противника не назовешь, но против самого Трабаса-потрясателя основ он не выстоит. Нет, не выстоит. Кстати, тем слаще будет осознание победы.

32

Эддун держал на ладони время.

Таким он, по крайней мере, себе виделся.

Путником, зачерпнувшим из лесного ручья полную пригоршню чистой холодной воды. Если он сейчас ее не выпьет, то она неизбежно просочится между пальцами, уйдет в землю, так и не утолив жажду. Эта вода и была временем.

Вот сейчас верховный манипулятор с помощью высшего мастерства заставит его течь вспять, к тому моменту, когда некий юноша увидел некую прекрасную незнакомку, а потом еще немного вспять, для того чтобы с помощью небольшого усилия не допустить этой встречи. Потом надлежит двинуться по линии космического корабля. Тут придется потрудиться, но тоже больших осложнений не предвидится. Так ли трудно заставить капитана корабля слегка изменить направление движения и пролететь мимо некоей планеты, населенной не жалующими визитеров мыслящими?

Вот сейчас…

Тут это и произошло.

Буквально рядом с планетой возник еще один мыслящий, до сей поры остававшийся невидимым. Как он выглядит, Эддун не успел рассмотреть, поскольку неизвестный, едва появившись, тут же напал.

Легко, словно делая привычную, даже слегка наскучившую работу, он выхватил из руки Эддуна время, проскочил в прошлое и замкнул его в кольцо.

Раз, два и дело сделано.

Прежде чем верховный манипулятор сообразил, что получилось, незнакомец исчез – так же быстро, как и появился, оставив после себя что-то вроде следа эмоций, напоминающих издевательский смех.

Вот так-то…

Для того чтобы прийти в себя и остановить время, Эддуну потребовалось секунд пять. Зато потом он мог думать, прикидывать и оценивать обстановку сколько душе угодно.

Оценил и прикинул.

М-да… веселенькая получалась картинка. Через десять минут он достигнет границы, после которой вся планета вернется на несколько дней в прошлое и петля времени окончательно замкнется. С каждым витком изменить хоть что-то будет все труднее и труднее. Значит, надо действовать именно сейчас. Использовать эти оставшиеся десять минут.

Каким образом, если учесть, что у него сил разомкнуть петлю не хватит? Совсем немного, но все же – не хватит. Тот, кто ее создал, был сильнее.

Как получить помощь, если ее ждать неоткуда?

Впрочем… Хнор…

Эддун хмыкнул.

Нет, это невозможно. Разбудить, попытаться объяснить, как пользоваться высшим мастерством, сделать так, чтобы он это понял, а потом заставить действовать. И все за десять минут. С первой попытки, поскольку во второй раз уже будет гораздо труднее…

Невозможно.

Хотя есть ли у него выбор?

33

Зеленый смерчик закрутился вокруг половинки мутгорской палочки. Мгновение, и она нарастилась до полной длины.

– Теперь веришь? – спросил Эддун.

Хнор кивнул.

Все происходящее с палочкой мог бы счесть каким-нибудь фокусом лишь неспециалист. А Хнор прекрасно знал, что можно сделать с помощью вероятностного поля, а что нельзя даже за все богатства мира.

– Объяснить?

– Давай, – согласился Хнор.

– Объясняю. Второй раз повторять нет времени. Вообще нет времени. Поэтому напряги все извилины. Время тоже можно изменять. В этом и состоит высшее мастерство. Что мы делаем, манипулируя вероятностным полем? Изменяем вероятность тех или иных событий. Вал мотора тележки начинает вращаться благодаря тому, что все частицы, из которых он состоит, под воздействием вероятностного поля, устремляются в одну сторону. Твое поле многократно увеличивает вероятность этого события. Дошло?

– Да, – ответил Хнор.

Сна у него не было ни в одном глазу, и слушал он очень внимательно, сразу поверив, что всей планете угрожает большая опасность. Слишком уж дикое было у старика выражение лица, слишком вытаращены все четыре глаза.

– Время тоже состоит из особых частиц. И если в них поверить, если суметь применить к ним вероятностное поле… то можно заставить их двигаться в нужном направлении. В общем, ими можно управлять. В этом вся суть высшего мастерства. Дошло?

– Дошло.

– В таком случае пора приступать. У нас осталось пять минут. Если ты за это время не сумеешь мне помочь, не видать тебе больше красавицы Линьи во веки веков.

– Ошибаешься, – сказал Хнор. – Я снова увижу нашу первую встречу. Бесконечное количество раз. Так ли это плохо?

– Время, – рявкнул Эддун. – Не до шуток.

Манипулятор утонченного уровня сообщил:

– Готов.

– Начинаем. Возьми меня за руку. Я тебе постараюсь помочь.

– Хорошо.

Хнор послушно взял Эддуна за руку и постарался сосредоточиться. Куда там! В голову упорно лезли посторонние мысли. Например, о том, что за пять минут нельзя научиться ничему, даже простейшим вещам. А тут… И еще он думал о Линье.

– Начали, – скомандовал Эддун. – Прежде всего ты должен вызвать свое вероятностное поле, заставить его работать на полную мощность.

34

Прикол был сделан, и значит, пора было уходить. Где-то там, в ином пространстве, его ждали новые впечатления и новые приколы.

Причем не простые, а идеальные. Отныне он будет создавать только их.

Подумав об этом, Трабас почувствовал, как по его телу разлилась волна удовольствия, и не удержался, еще раз мысленно повторил “идеальные”, для того чтобы ощутить ее вновь.

И заодно прикинул возможность присоединить к своему имени это, ставшее таким приятным и волнительным слово. А что, звучало вполне неплохо. Трабас-идеальный потрясатель основ. А может, даже… Идеальный Трабас-потрясатель основ? Вот интересно, кто ему может запретить так называться? Да никто. И значит…

Пора было улетать прочь, но прежде чем это сделать, Трабас не удержался, решил потратить несколько частичек времени и полюбоваться своим творением. Все-таки первый идеальный прикол. Вечный памятник его уму, находчивости, могуществу и, конечно, мастерству.

35

Он увидел частицы времени тогда, когда до конечного срока оставалось всего пять секунд. Эддун, уже совсем переставший верить в то, что это случится, все же среагировал и остановил время.

Теперь, когда их стало двое, обладающих высшим мастерством, это можно было сделать. Теперь они находились в остановившемся времени вдвоем и, значит, могли себе позволить отдохнуть.

– А что…? – начал было Хнор.

Эддун его перебил:

– Расслабься. Сейчас тебе нужно расслабиться. Главное уже случилось.

– Да?

Голос у Хнора был сиплым, словно у любителя приложиться к чрезмерно веселящему корню.

– Конечно. Это не значит, что стоит здесь задерживаться надолго, но передохнуть – вполне. Некоторое время.

– А почему нельзя надолго?

– У нас еще дела, – улыбнулся Эддун. – Нам надо успеть разомкнуть кольцо времени – за пять секунд. Забыл? Там, в нормальном мире.

– А мы сумеем?

– Соединив усилия – запросто. Ты теперь, как и я, обладаешь высшим мастерством. И мы это используем

Он говорил это, а сам напряженно думал о том, что вот сейчас задерживаться в остановившемся времени не стоит. Пока еще Хнор удивлен, поражен увиденным, открывшимися возможностями, тем, что высшее мастерство все-таки существует. Пройдет немного времени, и он начнет успокаиваться, а значит, сомневаться. Самое опасное – сомнения. А у него всего лишь пять секунд. Какой-то серьезной помощи от Хнора сейчас получить не удастся, но ему хватит даже такой малости. Должно хватить.

Нет, не на то, чтобы разомкнуть кольцо времени. Для этого нужно несколько больше. Но вот переместить его куда-нибудь в пустой сектор космического пространства…

Самое главное, чтобы сектор был действительно пустым. В таком случае кольцо времени начнет терять энергию и постепенно иссякнет.

– Ты отдохнул? – спросил Эддун.

– Почти, – ответил Хнор. – Еще немного.

Голос его теперь звучал спокойнее, и это верховному манипулятору не понравилось.

Только бы он не усомнился в самый опасный момент, только бы поддержал его хотя бы энергией.

– Делай то же, что и я, – приказал Эддун.

– Хорошо, – поспешно откликнулся Хнор.

– Тогда начали, – скомандовал верховный манипулятор, и они снова оказались в реальном времени.

36

Главный координатор-исследователь взглянул на статс-ассистентку и подумал, что она еще вполне привлекательна. И может быть…

Нет-нет, прежде всего – планета, к которой они сейчас направлялись, подготовка оборудования для ее исследования, а все остальное – потом. Если хватит времени.

Статс-ассистентка повернула к нему спокойное, сосредоточенное лицо и спросила:

– Почему выбрали именно эту планету? Не было других, получше?

– Была, – ответил главный координатор-исследователь, моментально выкинув из головы фривольные мысли. – По крайней мере не хуже. Название у нее интересное. Драгоценность. А отказались мы от нее…

Он задумался.

Почему они от нее отказались? Вроде бы перспективная планета. Возможно, даже более перспективная, чем та, которую они выбрали. И вообще, были у него в отношении этой планеты какие-то мысли… Даже не мысли, а словно бы расплывчатые воспоминания, остающиеся после наиболее ярких снов. Что-то там, касающееся исследований, горящих зондов…

Он покачал головой.

Скорее всего, это и в самом деле вдруг всплывшие воспоминания о каком-то недавнем сне.

– Так почему тогда выбрали именно эту планету? – снова спросила статс-ассистентка.

– Не знаю, – честно ответил главный координатор-исследователь. – Собственно, а какая разница? Все равно мы летим почти наугад. Так что возможность встретить чужой разум зависит целиком от везения.

37

– Кто из нас теперь верховный манипулятор? – спросил Хнор.

Вместо ответа Эддун сладко потянулся, достал из кармана мутгорскую палочку и с любовью на нее дохнул.

– Ты не хочешь со мной разговаривать?

– С чего ты взял? – поинтересовался Эддун. – Еще как хочу.

– А как же тогда с ответом на мой вопрос?

Эддун слегка вздохнул и сказал:

– Ты понимаешь, что звание верховного манипулятора никаких особых привилегий не дает? Лишь хлопоты, бесконечные хлопоты. И тревога за судьбу своей планеты. Ты готов к этому?

Хнор прекрасно понимал, что старик прав. Быть верховным манипулятором, как оказалось, не так просто. А если добавить еще и высшее мастерство… Но как же тогда Линья, поклявшаяся, что выйдет замуж только за верховного манипулятора? Неужели ему придется от нее отказаться?

– Ты не хочешь мне это звание отдавать? Не хочешь уходить на покой?

Задавая эти вопросы, Хнор сузил обе пары глаз. Он снова был готов к сражению. Пусть даже его противником окажется тот, с кем только что, рука об руку, они делали очень важное дело, спасали свою родную планету.

Лукаво улыбнувшись, Эддун сказал:

– А зачем мне уходить на покой и лишаться звания? Я был верховным манипулятором потому, что единственный обладал высшим мастерством. Теперь появился еще ты. Почему на этой планете не может быть двух манипуляторов?

Вот тут Хнор был согласен.

Почему бы и нет?

– Значит, я тоже верховный манипулятор?

– Да, но только учти, в придачу к званию ты получаешь и кое-какие обязанности. Тебе придется мне помогать. Готов ты к этому?

– Готов, – заявил Хнор.

38

Гравюра, висевшая возле экрана мозга-навигатора, была старинная, из тех времен, когда все делали вручную и в единственном экземпляре. На ней был изображен уютный сельский домик, спрятавшийся под сенью высокого, раскидистого дуба.

Внимательно ее рассмотрев, капитан корабля вполголоса чертыхнулся.

Все верно. Его любимая картина ничуть не изменилась. Почему же она вызывает у него такое раздражение? Может быть, потому, что сегодня выдался на редкость неудачный день? Достаточно было уже того, что из памяти его компа бесследно исчезла единственная копия “апокрифической лоции” Хрута, которую он наконец-то собрался прочитать.

Черт знает что такое…

Кстати, прежде чем взглянуть на картину, он о чем-то думал. О чем именно? О Драгоценности?

Хм…

Капитан корабля попытался вспомнить, где он слышал это название – Драгоценность. О чем-то оно ему говорило…

Ах да!

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

Что стало с его памятью? Ведь это та планета, от исследований которой они отказались. А в результате теперь оказались рядом с совершенно бесперспективным, почти сплошь покрытым водой шариком. Может быть, стоило… Впрочем, какая разница?

Капитан был почти уверен, что неудача их ждала и возле Драгоценности.

А если так, то какая разница, куда лететь?

Вздохнув, он прошелся по каюте, вернулся к гравюре и щелкнул ногтем по экрану мозга-навигатора. Никакой реакции, как и следовало ожидать, на это не последовало. Может быть, это было связано с тем, что несколько вахт назад капитан отказался от единения с кораблем, передав эту функцию своему помощнику?

Возможно, он сделал ошибку. Хотя… на этом настаивал медик, предупреждавший, что слишком долгое единение с кораблем может повредить состоянию психики.

Вот так и получилось, что в данный момент заняться ему было нечем. По крайней мере до тех пор, пока ученые под руководством главного координатора-исследователя не закончат свои исследования. Тогда для него снова найдется дело.

Капитан побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и снова взглянул на старинную гравюру. Она притягивала его, как магнит. Может быть, причиной тому был случайно брошенный взгляд? Тогда капитану на мгновение показалось, будто спрятавшийся под раскидистым деревом домик не такой уж милый, что в нем скрывается кто-то опасный и даже недобрый.

39

Трабас-потрясатель основ – не успел. Он впервые изменил своему золотому правилу, гласившему, что на месте совершения прикола сверх надобности задерживаться не стоит, и тотчас за это поплатился.

Смутное подозрение о том, что он влип, пришло Трабасу в голову после того, как возникло ощущение, будто он рассматривает пируэты рыбок-пустынниц слишком долго, неоправданно долго.

Сделав отчаянное усилие, Трабас слегка задавил переполнявшее его чувство восхищения радужными телами и изящными движениями. Он попытался определиться во времени и пространстве.

Второе удалось относительно легко: потрясатель основ узнал, что все еще находится там, где подготовил идеальный прикол. Первое не получилось вовсе. Его былой власти над временем словно не существовало.

Слегка озадаченный, любитель приколов попытался хотя бы определить временные границы, в которых оказался. Наконец одна из бесчисленных попыток завершилась успехом. Хотя успех оказался относителен.

Границы были смехотворно малы. Если пересчитывать на временное счисление летающих в кораблях мыслящих, то оно равнялось получасу, не более. Раз за разом проживая эти полчаса, он по крайней мере умудрялся сохранять в неприкосновенности свою память. Что уже немало.

Вдохновленный этой мыслью, Трабас попытался разорват в пленивший его круг, но потерпел полное фиаско. Немного подумав, он наконец-то догадался о его причинах. Проклятые мыслящие с планеты поймали его в созданную им же петлю времени!

Эта мысль не обнадеживала. Получалось, он никогда не сможет выбраться из ловушки, поскольку ее сила равнялась его собственной. Вернее говоря, она его собственной силой и являлась. А кому и когда удавалось перебороть свою копию?

Оставалось только надеяться на помощь извне.

В том, что она придет, сомнений не было. Кто-нибудь рано или поздно его обнаружит. Рано или поздно происходит все.

Осознав это, Трабас несколько успокоился и, решив, что нет никакого резона предаваться отчаянию, попытался найти в своем положении нечто позитивное. И достаточно быстро нашел.

Прежде всего он сообразил, что его идеальный прикол все же действует. Так оно и было. Причем то, что он сам находился в центре этого прикола, не имело большого значения. Главное, прикол все еще существовал. Его прикол. Вечный.

Приободрившись этой мыслью, Трабас подумал, что уж теперь-то он имеет полное право называться идеальным. Эта мысль укрепила его самочувствие еще больше. Он даже вернулся было к созерцанию рыбок-пустынниц, но скоро опять о них забыл, поскольку нашел для себя занятие, сулившее развлечение надолго. Он стал придумывать все новые и новые приколы, мысленно моделировать ситуации, в которых их можно было бы претворить в жизнь. Тема для раздумий оказалась неисчерпаемой.

Итак, жизнь Вселенной продолжалась своим привычным чередом. В одном из ее уголков, о чем никто не подозревал, находился идеальный прикол, в центре которого бесконечно перемешался в пределах получаса Идеальный Трабас-потрясатель основ. Он любовался радужными рыбками, ждал того, кто его освободит, и копил запас новых приколов.

40

Самой заветной мечтой рыбок-пустынниц было обзавестись постоянным зрителем. Они мечтали об этом с самого рождения. И вот такой зритель появился. Приложив титанические усилия, рыбки теперь рассчитывали, что это состояние продлится вечно. То, что им самим придется все это время танцевать, рыбок не смущало. Главное – теперь у них был зритель, а значит, существование обрело смысл.

Рыбки были счастливы.