Книга: Жмурик-проказник



Жмурик-проказник

Эдуард Веркин


Жмурик-проказник

Глава 1. Коробочка с красной кнопкой

За окном промелькнула долгожданная вышка связи. Народ зашевелился, проверяя телефоны.

– Вот и сеть появилась, – сказал дальний сосед слева. – Пора отзвониться домой.

И дальний сосед слева принялся тыкать запластыренным пальцем в мелкие телефонные кнопки и шевелить губами, вспоминая номер.

– Продолжай, – попросил парень, сидевший рядом с Куропяткиным. – Не обращай на него внимания. Он каждый час домой звонит. Звонильщик просто какой-то. Рассказывай свою историю.

– Хорошо, – сказал Куропяткин. – Было нас шесть человек. Я, Доход, Радист и Гундосов. Чугун и Тоска еще. Чугун – это вожатый Чугунов, чемпион по байдарочному спорту. Они, кстати, все были мастера по выживанию в тайге, и их Чугунов повез на озеро потренироваться в этом самом выживании, у него брат двоюродный на этом озере жил. Чугун уже взрослый был, лет, наверное, семнадцать. Здоровенный такой парень в тельняшке. А Тоска – сеструха Чугунова, ей двенадцать было...

– А почему Тоска?

– Не знаю точно, я так до конца и не понял. Наверное, из-за того, что она хотела оперной певицей стать. И все время такую музыку слушала в плеере – тоскливую, будто волки воют. И сама она так же тоскливо пела. Потому и Тоска, наверное. С остальными тоже просто. Доход – потому что дохлый очень был, худой. Радист из-за оттопыренных ушей. Гундосов... а Гундосов это вообще фамилия.

Автобус перелетел через небольшую речку с черной водой и желтыми кувшинками.

– Красиво, – сказал сосед справа.

– Здесь вообще местность красивая, – сказал сосед слева.

– Дикая здесь местность. – Куропяткин не смотрел в окно. – Стоит отойти от дороги на сто метров – и глушь, пустота. Зверье бродит. Разное...

Дальний сосед слева потряс телефон, вытащил батарею и принялся натирать ею колено.

Куропяткин посмотрел на него, улыбнулся, снял очки, достал специальную черную бархотку и протер стекла.

Водрузил очки на нос.

– Вы кто? – спросил Куропяткин. – Тоже, кажется, спортсмены?

– Мы в гандбол играем, – ответил сосед справа. – А ты?

– К бабушке ездил.

– Пирожки возил?

Куропяткин не ответил.

– У меня брат тоже все к бабушкам ездит, – сказал сосед слева. – Он студент. Собирает фольклор.

– Сказки? – усмехнулся парень через проход.

– Не сказки, а легенды. Фольклор и легенды – это по-настоящему, а сказки – это сказки...

– Чушь все это. Сказки, легенды... Чушь.

– Странная штука, – сказал парень с пластырем на пальце и телефоном. – Все вроде бы в порядке, а звонки не проходят...

– Вокруг полно странных вещей происходит, – сказал Куропяткин. – И вообще... к некоторым людям странные вещи даже как-то притягиваются.

– Например?

– Например, вот, – Куропяткин указал пальцем на номерок, прикрепленный на потолке. – У меня кресло номер тринадцать. Это такая моя особенность. Вся моя жизнь связана с номером тринадцатым. Я родился тринадцатого числа, тринадцатого числа чуть не утонул и с тех пор мне тринадцатый номер всегда попадается. В поезде, в кинотеатре, в автобусе...

– Ничего особенного в этом нет, – сказал сосед справа. – К тому же это не номера, это бирки на сиденьях, вот и все. У меня четырнадцатый, у него одиннадцатый. Это ничего не значит. Номер, он номер и есть. А если все время думать о закономерностях...

– О них не надо думать, – Куропяткин почесал ухо. – Они просто есть.

– Нет никаких закономерностей. – № 14 зевнул. – Нету. И чудес нету. Давайте по этому поводу спать.

– Мне дозвониться надо, – сказал № 9, – а то мать волноваться будет.

– А история? – спросил № 12. – Он же историю начинал рассказывать. Про Тоску, про этого... Чугунова.

– Не надо историй, – возразил № 14, – они все одинаковые. Кровь рекой, кишки наружу... Тоска.

Куропяткин промолчал.

– Пусть рассказывает, – сказал № 15. – Ехать далеко, скучно. Послушаем.

– Ладно, послушаем. – № 14 сунул руку в карман и нажал на кнопку диктофона. – Послушаем. На самом деле, в конце концов, интересно...

– Погодите-погодите, – замахал руками № 9. – Я все-таки отзвонюсь. Вышка-то была, и палочки на экранчике есть, а позвонить не получается...

– И не получится, – сказал Куропяткин.

– Почему?

Куропяткин сунул руку за пазуху и вытащил небольшой предмет, похожий на пенал от дорогой авторучки. Черная коробочка. Посередине красная кнопка.

– Это что? – спросил парень с места № 14. – Отпугиватель привидений? Или, наоборот, приманиватель?

– Нет, – серьезно ответил Куропяткин. – Это Выключатор.

– Чего? – № 14 протянул к прибору руку.

Куропяткин быстро убрал футлярчик.

– Это опасно, – сказал он. – Лучше его не будить. Даже когда он спит, в его присутствии электроника не очень хорошо работает. Особенно связь.

– Почему? – спросил № 9.

– Потому... Это долгая история.

– А мы никуда не спешим, – сказал № 14.

И повернул диктофон в кармане микрофоном вверх.

Глава 2. Тоскливая Тоска

Через месяц после того, как я выбрался из дома у Чертова омута, я снова нашел Выключатор. Или он меня нашел.

Не знаю, как это произошло. Этого не должно было произойти, а произошло. Выключатор должен был спать в глубинах Чертова омута. Под сотней метров ледяной воды. Во всяком случае, я на это надеялся.

А он свалился с книжной полки.

Сначала я хотел выкинуть Выключатор. Потом уничтожить. Пойти на стройку и бросить его в бетономешалку. Или в печь.

Но передумал. Потому что его могли найти другие люди. Вернее, он мог появиться у других людей. А это могло закончиться весьма печально. Они с ним ведь не знакомы. А я знаком.

И я решил оставить Выключатор у себя.

Бросил его в ящик с разным барахлом, среди которого Выключатор почти ничем не выделялся. Обычная коробочка с красной кнопкой.

Там, в ящике, он и лежал почти полгода.

Как-то раз я вернулся домой. У нас были гости. Подруга матери с маленьким сыном. Мать с подругой пили чай, а мальчишка игрался в моей комнате. В правой руке у него был Выключатор. Он направлял его в разные стороны и давил на кнопку.

Я подскочил и выбил аппарат из его ручонок. Паренек захныкал. Мне влетело за хамское отношение к маленьким, а так мы все отделались довольно легко – в Выключаторе не было батареек.

На следующее утро я нашел у себя целых два седых волоса.

С тех пор я всегда носил Выключатор с собой. Никогда с ним не расставался. Нельзя было допустить, чтобы он попал в незнакомые руки.

А началось все так. Мне позвонил Чугунов. Чугунова я немного знал, Чугун был спортсменом-гребцом и работал в отряде юных моряков «Веселый Роджер». Однажды мы ходили с ним в поход по местам Гражданской войны и немножечко подружились. На почве кулинарии.

А тогда Чугунов сказал, что у него ко мне дело.

– Надо помочь, – сказал Чугунов. – Как, Куропяткин, поможешь?

Вообще, большинство моих приключений начинались именно с этой фразы. Надо помочь. Сначала говорят надо помочь, а потом тебе на башку падает летающий бегемот.

Поэтому ко всем просьбам о помощи я отношусь весьма настороженно.

– Ну? – спросил я.

– Мне нужен кок, – сказал Чугун.

– Ну.

– На неделю.

– Ну.

– У нас на носу сафари по выживанию, ребятам надо подготовиться. Я договорился с братом насчет Чертова омута. У него там коттедж на берегу...

– Черный омут далеко. Ни связи, ни телевизора...

– План таков. – Чугун сделал вид, что не обратил внимания на мои слова. – Едем на озеро. Мы тренируемся. Ты готовишь еду. Через неделю я плачу тебе пятьсот...

– Тысячу, – сказал я. – И абонемент в ваш бассейн на год. А твой начальник позвонит вечером моей матери и скажет, что я еду в спортлагерь.

Чугун думал, наверное, минуту. Потом сказал:

– Ладно. Договорились.

И повесил трубку.

И уже через два дня мы катили на рассыпающемся «уазике» в сторону Чертова омута. Я, Чугунов, его сестра, которую все называли Тоской, и три парня, собирающиеся усовершенствовать свое искусство выживания. Одного звали Доход, другого Радист, третьего Гундосов. Я бы лично прицепил к нему кличку Гнус, поскольку Гундосов весьма напоминал большого рыжего комара.

Радист и Доход были очень похожи друг на друга, Доход был выше и тощее, у Радиста были большие уши.

Тоска – обычная вредная девчонка лет двенадцати. С длинными крашеными черно-синими волосами, в полосатых носках, с плеером и затычками в ушах. Таких девиц я бы лично расстреливал из самострела или замуровывал бы в стену. Кроме того, Тоска выглядела все время какой-то полудохлой, но тут ничего не поделаешь, в последнее время выглядеть полудохлым стало как-то модно.

Впрочем, от такой дороги можно было и по-настоящему сдохнуть.

Дорога была дрянная. Приходилось все время держаться за ручки, за вещи и друг за друга, сам я держался за Дохода. За его твердый костистый бок. И все равно помогало плохо. Впрочем, я, Доход, Радист и Гундосов переносили эту тряску стоически, а вот Тоска всю дорогу канючила.

– Сбавь скорость, Чугун, в канаву свернемся, – ныла она. – Выгоните слепней, они мне всю кровь выпили! Зачем вы столько котелков понабрали – они мне все кости раздробили! Ну вы и уродцы...

И так всю дорогу. Часа через полтора Чугун не выдержал и рявкнул:

– Сама ведь напросилась! Так что молчи теперь!

На что Тоска ответила:

– А что, мне целую неделю дома одной сидеть?!

– Ехала бы с родаками на море...

– Сам ехай с ними на море! Выживатель – освежеватель...

После этого Тоска переключилась на других ребят.

– Доход, – сказал она, – а это правда, что один парень был такой дохлый и худой, что однажды в летнем лагере пошел в туалет и провалился в дыру?

– Не знаю, – злобно отвечал Доход.

– А я слышала, что ты-то как раз знаешь... – смеялась Тоска. – Провалился, а потом стеснялся позвать на помощь и просидел там целые сутки. И только через сутки его сумели разыскать с помощью служебной собаки...

– Не знаю! – рявкнул Доход.

– Ну, не знаешь так не знаешь, – сказала Тоска и переключилась на Радиста: – Радист, а это правда, что один парень пошел на зимнюю рыбалку и уронил в лунку любимые часы. Попытался их поймать – и застрял ушами. И эти уши примерзли ко льду. И чтобы вызволить этого дурня, пришлось вызывать спасателей! Они выпилили голову вместе со льдом и посадили его в фургон. И он оттаивал в этом фургоне и все время орал, поскольку его уши цвета кетчупа, оттягивались все сильнее и сильнее. А телевизионщики тем временем снимали его, а потом показали в передаче «Марафон неудачников». И этот тип даже занял в «Марафоне неудачников» второе место.

– А почему второе? – спросил Гундосов.

– А потому что неудачник! – выдала Тоска.

Это была, конечно, довольно бородатая шутка, но мы все равно засмеялись. А Радист покраснел и даже невольно коснулся своих ушей.

– Ты, Радист, не знаешь, что это за чувак был? – спросила Тоска.

Радист помотал головой.

– И я не знаю, – сокрушалась Тоска. – А ото льда у того чувака уши стали как у слона, так что ему их пришлось даже обрезать раскаленной струной!

– Мне не обрезали уши раскаленной струной! – крикнул Радист. – Они сами потом втянулись!

Тоска разразилась торжествующим хохотом. Настроение у нее стремительно улучшалось. И она продолжила:

– А один мальчик очень хотел новую игровую приставку...

– Не приставку я хотел, – перебил Гундосов, – а фотоаппарат. Я очень хотел фотоаппарат цифровой, хотел фотографией заниматься. А предки мне хотели как раз купить игровую приставку...

– Так вот, – аж подпрыгнула Тоска. – Он хотел фотоаппарат, значит. А олды ни в какую! Тогда этот чувак, назовем его ха-ха-ха... назовем его Гэ.

Мы снова засмеялись. У Тоски, несмотря на ее загробный вид, было хорошее чувство юмора.

– Так вот, этот Гэ решил взять своих стариков измором. Родители ушли в кино, а он в знак протеста взял и залез в холодильник! А холодильник был у них старый, такие открываются только снаружи, сейчас таких уже не делают. Он залез, закрылся и стал сидеть. Просидел он час, замерз и решил выбраться. А нельзя! Гэ подумал, что ничего страшного, еще часик он выдержит, затем придут родаки и вытащат. А родаки как раз в лифте застряли. И торчали там до утра. А этот Гэ в холодильнике до утра торчал. Чтобы согреться, он вынужден был растираться уксусом, и к утру у него слезла вся кожа с плеч. Он два месяца пролежал в больнице, и на плечи ему пересадили кожу с ягодиц, и он потом долго сидеть не мог...

– Вранье, конечно, – сказал Гундосов. – Ничего мне не пересаживали. А в больнице я точно два месяца провалялся. С воспалением легких.

– Фотик-то хоть купили? – спросил Радист.

– Купили.

– У меня тоже фотик есть...

Тоска была несколько разочарована. И решила отыграться на мне. Со мной Тоска не была знакома, она осмотрела меня, выискивая, к чему бы прикопаться, но ничего, кроме зеленых очков и шляпы, не нашла. Она размышляла минуты две, а потом выдала:

– Я слышала, что величина головного убора прямо пропорциональна умственным способностям.

– Чего? – спросил я. – Пропор – что?

– Пропорциональна, – повторила Тоска. – Это значит, что чем больше шляпа, тем слабее то, что под ней.

– Какое тонкое замечание, – сказал я. – Наверное, народная мудрость. А я еще одну народную мудрость знаю: волос долог – ум короток.

Доход, Радист и Гундосов дружно заржали. Тоска тряхнула своими крашеными черно-синими лохмами и стала смотреть в окно.

Правда, ее терпения хватило всего минут на двадцать. Через двадцать минут она спросила у Чугуна, знает ли он, почему ему отказали в приеме в секцию картинга? И тут же сама на этот вопрос ответила – потому что квадратных шлемов не выпускает даже промышленность развитой Японии.

Чугун назвал Тоску дурой, и они принялись по-родственному ругаться и ругались почти до самого Чертова омута. Когда между соснами заблестела вода, Чугун не выдержал и швырнул в Тоску сосновой шишкой. Шишка попала ей точно в лоб, и Тоска сразу же замолчала, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Тишина – первый принцип выживания, – изрек Чугун.

Тоска хотела сказать что-то еще, но Чугун швырнул в нее второй шишкой, и Тоска решила, что лучше будет, если она промолчит.

Чугун вывел машину на берег, и мы увидели дом.

Дом был классный. Я хотел бы в таком жить. Построенный из огромных красноватых сосен, два этажа, небольшой ангар для бассейна, над домом мачта с флагом, как в американских фильмах. Не из дешевых дом.

– У тебя что, брат миллионер? – спросил Гундосов.

– Не, – ответил Чугун. – Не миллионер. Он изобретатель. Придумал какое-то усовершенствование для стиральной машинки, продал патент американцам и купил этот дом. Вообще-то он вечный двигатель изобретает...

– Вечный двигатель невозможен, – авторитетно заявил Радист. – Он нарушает законы физики.

– Вечный двигатель возможен, – возразил Гундосов. – Надо только...

И они принялись спорить про вечные двигатели.

Чугун молчал – дорога стала хуже, и теперь все внимание Чугун уделял управлению автомобилем.

Гундосов ловил слепней и прятал их в пластиковую банку.

Тоска, перекрывая рев мотора, завывала что-то оперное, отчего из окрестных кустов поднимались перепуганные птицы.

А я смотрел на озеро.

Чертов омут.

Говорили, что раньше на этом месте стоял языческий храм, потом земля треснула и храм провалился, а на его месте образовалось озеро.

Говорили, что сверху озеро было похоже на длинный французский батон.

Говорили, что тут водятся громадные окуни не с поперечными, а с продольными полосами.

Говорили, что тот, кто донырнет до дна Чертова омута...

Много чего говорили. Разного. Плохого больше. Слишком уж красивое и дикое было место.

Дикое.

Кроме дома брата Чугунова, на берегу озера никакого жилья больше не было, что было неудивительно – только изобретатель вечных двигателей мог жить возле Чертова омута.

Чугун тормознул напротив входа.

– Странно, – сказал он. – Брат не встречает. И дверь открыта...

Дверь действительно была открыта.

Из дома выскочил взлохмаченный барсук. Остановился, посмотрел на нас, хамски тявкнул и слинял в лес.

– Это и есть твой брат? – спросила Тоска.

– Во-первых, не мой, а наш. – Чугун выгружал из машины выживальщическое барахло. – А во-вторых, это барсук.

– Наш брат что, барсук? – продолжала Тоска. – Получается, что я барсучиха?

Гундосов прыснул.

Чугун плюнул и направился с вещами в дом.

Выживальщики тоже взяли вещи и двинулись за своим вождем. Тоска постояла-постояла и поплелась к озеру – слишком уж силен в ней был дух противоречия.

Я вошел в дом.

Внутри дом был так же крут, как снаружи. Гостиная меня вдохновила. Ничего лишнего. Голые гладкие бревна приятного белого цвета, камин, несколько плетеных кресел. В углу боксерская груша и разобранная штанга.

Гостиная переходила в большую веранду, но туда я не пошел, пошел на кухню.

Кухня. Кухня как кухня. Все, что надо, есть. Из кухни дверь в бассейн. В бассейн я решил тоже заглянуть. Никогда не был в частных бассейнах.

Бассейн меня разочаровал. Он был совершенно неухожен, в нем даже лилии какие-то завелись. Только ужей не хватало. Хотя вместо ужей в бассейне была Тоска – она пробралась туда через небольшую дверь, ведущую к озеру.



Тоска, увидев лилии, немедленно потребовала, чтобы я достал ей одну, типа, лилия – символ королевского достоинства и все такое. И поскольку ее брат меня нанял, я нахожусь на службе и должен выполнять все ее распоряжения. Я ответил, что нанят стряпать, а не по болотам лазать. Тогда Тоска достала пятьдесят рублей, скомкала их и бросила в бассейн.

Человек я не гордый, за полтинник зеленым стану. Поэтому я разделся, нырнул в бассейн и достал купюру. Вылез, стряхнул пиявок, оделся, расправил купюру и спрятал в карман.

– А лилии? – ошарашенно спросила Тоска.

– Сама ныряй в эту помойку. – Я подмигнул Тоске и отправился осматривать свою комнату.

Впрочем, комната у меня была вполне обычная, осматривать особо нечего. Надувная кровать, надувное кресло. Тумбочка. Не надувная, деревянная. Все. Минимализм.

Окно еще было. А в окно озеро видно, что хорошо.

Чугун объявил, что у нас есть два часа на последорожный отдых, затем мы все должны собраться в гостиной. Мне два часа спать не полагалось – я должен был готовить ранний ужин.

Денежки надо было все-таки отрабатывать.

Глава 3. Выключатор

После ужина мы сидели за круглым столом и смотрели на вращающуюся под потолком керосиновую лампу. Об абажур бились какие-то безмозглые мотыльки, и все это было здорово и уютно. Не хватало чаю с мятой, но мяту я собирался завтра поискать.

Мы молчали. Говорить как-то не хотелось, вечер был хороший и теплый. На озере что-то плескалось, наверное, гигантские вдольполосные окуни.

Чугун бродил по дому, пытаясь найти хоть какие-то следы своего брата. Шаги Чугуна слышались то внизу, то наверху, то еще где-то, как оказалось, в деревянных домах присутствует отличное эхо. Это эхо придавало дому средневековости и таинственности. Хотя тут таинственности и без того было хоть отбавляй – дом в глухом лесу, возле Чертова омута. И не просто дом, а дом с загадкой. Дом, хозяин которого исчез, оставив открытой дверь.

– Зря мы сюда приехали, – сказал вдруг Радист. – У меня дурное предчувствие. Я же хотел на нашей речке тренироваться...

– А у моего дяди завтра день рождения. Праздник. С королевскими креветками, – вздохнул Доход. – И я должен был попробовать гигантских креветок. В кисло-сладком соусе. Да так и не попробовал...

– А я гигантский ананас... – сказал Гундосов.

– Это точно, – поморщилась Тоска. – Ты – гигантский ананас! А ты, Доход, – креветка! Вы вообще все креветки! Только не гигантские, до гигантских вам расти и расти! Тошнота! Урюпинск! А еще на выживание тренироваться собираетесь!

– Ну хорошо, – сказал Доход. – Я хотел креветок попробовать, Гундос ананас хотел, мы Урюпинск. А ты чего? Ты чего хочешь?

– Взрослой эта дура хочет стать. – На веранду вывалился Чугун. – И в актриски поступить! В оперу!

Тоска стала красной, как помидор, и сжала в кулаке вилку.

– Положь оружие! – велел Чугун. – А то обратно тебя отвезу! Будешь дом от тараканов охранять! И от молей.

Тоска брякнула вилку на стол.

– Нашел чего-нибудь? – спросил я. – Следы какие-нибудь...

– Нашел, – сказал Чугун. – Нашел журнал.

– Неужели наш брат тоже выписывал «Вестник придурка»? – спросила Тоска. – Или «Чудаки тудей»? Или даже «Друг мутанта»?

Чугун не ответил. Выложил на стол толстую, обгорелую по краю книгу.

– Журнал, – сказал он. – В камине валялся. Наверно, он его сжечь хотел. А сам брат исчез.

– Какая таинственность...

– Может, в милицию надо сообщить? – спросил Доход.

– Не надо, – помотал головой Чугун. – За братцем такие штуки водятся. Он и раньше частенько уходил. На недельку, на полторы. И из дома, и вообще куда-то. Поразмыслить. Так что за него можно не волноваться...

– Ушел и даже дверь не закрыл? – спросил я.

Чугун повертел пальцем у виска – типа, безумный гений его братец.

– Давай журнал почитаем, – предложил я. – Может, там что есть?

Почитать журнал хотели все, даже Тоска. Мы сдвинулись вокруг стола и опустили пониже лампу.

Обгорел журнал не сильно, только по краю, основная информация должна была сохраниться.

– Могу поспорить, что тут рецепт вечного двигателя, – сказал Радист. – Или чертеж построения летучей тарелки.

– Могу поспорить, что тут билет в дурдом, – сказала Тоска. – На пять персон. Или чертеж построения мозгозакручивателя...

Чугун открыл книгу.

И нас немедленно постигло жесточайшее разочарование – дневник был написан шифром – какие-то закорючки, буквы и цифры. И даты. Последняя дата – десять дней назад.

Мы повертели дневник и так и наперекосяк и ничего не поняли. Впрочем, в дневнике имелись и иллюстрации.

На седьмой странице располагалась схема какого-то электронного аппарата. Транзисторы, резисторы, тиристоры-фигисторы, какие-то микросхемы, я в этом ничего не понимал. Радист, который оказался на самом деле немного радистом, вернее, радиоэлектроником, изучил схему и сказал, что в ней нет никакого смысла.

– Такой прибор не может работать, – сказал Радист. – Он замкнут сам на себя. Не знаю, короче...

На двадцать второй странице был изображен небольшой продолговатый ящичек с кнопкой посередине.

– Агрегат какой-то, – сказал Чугун. – Футляр с кнопкой. Называется... Фиг его знает, как называется. Написана буква «В».

– Что это за «В»? – спросил Радист.

– Выключатор, – Тоска засмеялась. – Наверняка наш брат барсук назвал его Выключатором.

– С виду похож на...

– Я же это видел! – неожиданно сказал Гундосов. – Он там, на камине, валяется.

– Так чего ты, Гундос, нам мозги паришь! – рявкнул Чугун. – Беги притащи!

Гундосов вздохнул и побежал за Выключатором.

– Что ты хочешь сделать? – спросил Доход.

– Ничего. – Чугун сладко потянулся. – Ничего я не собираюсь. Все равно делать нечего...

Тоска посмотрела на Чугуна и все поняла.

– Испытывай его на своих холуях, – сказала она. – А на мне не надо! Выключай им...

– И чего же он выключает? – спросил Радист.

– Мозги, – ответила Тоска. – Мозги он выключает. Хотя вам всем выключать нечего, на вас Выключатор не подействует. Нет даже, он на вас уже подействовал, еще до включения.

И Тоска злобно расхохоталась.

Появился Гундосов.

– Нашел, – сказал он и положил на середину стола длинную коробочку с красной кнопкой посередине.

– Похоже на пульт дистанционного управления. – Чугун взял Выключатор. – Легкий очень. Из дерева, кажется.

Чугун направил приборчик на себя и нажал на кнопку. Кнопка загорелась тусклым красноватым светом.

Ничего не произошло.

Чугун нажал на кнопку еще раз. Кнопка еще раз загорелась. И все.

– Ничего, – разочарованно сказал он.

После чего он испытал прибор на Радисте, на Доходе и на Гундосове. И снова ничего не произошло. Тогда Чугун навел Выключатор на свою сестру.

– Не надо! – Тоска выставила перед собой руку. – Не надо этих тупорылостей!

Чугун зловеще захихикал и нажал на кнопку. Тоска ойкнула, а потом плюнула в Чугуна и выскочила из-за стола.

– Истеричка, – Чугун показал ей вслед язык. – Пора в дурку на учет ставиться!

Тоска крикнула со второго этажа что-то неразборчивое, но, судя по энергетике, очень обидное.

После чего Чугун повернулся ко мне.

– А ты, Куропяткин, хочешь попробовать? – спросил он.

Я равнодушно покривился. Честно говоря, мне было плевать. Чугун навел Выключатор на меня. Ничего особенного я не испытал. И ничего во мне не шевельнулось, ничего не дрогнуло.

Чугун нажал на кнопку. Кнопка не загорелась.

– Странно, – Чугун нажал на кнопку еще раз.

Снова безрезультатно. Чугун вскрыл батареечный отсек. Элементы растеклись.

– Расплавились, – сказал Радист. – Перегрузка получилась...

– Ерунда какая-то, – Чугун бросил прибор на стол. – Братец постоянно всякой ерундой занимался. Изобретатель... Однажды он изобрел прибор, который определял среди людей живых мертвецов.

Все посмотрели на Чугуна.

– Точно-точно, – сказал Чугун. – Прибор для определения, жив человек или мертв. Он был похож вот на этот самый Выключатор. Только кроме кнопки там было еще две лампочки. Синяя и красная. Если загоралась красная – чувак был жив, если загоралась синяя – мертв. Он мог ходить на работу, играть в футбол, даже с парашютом мог прыгать, а все равно был мертв.

– Не думала, что у нас в семье было столько психов, – крикнула со второго этажа Тоска. – Я думала, ты один у нас такой...

– А в чем принцип действия этого определителя? – спросил Радист.

– Фиг его знает. – Чугун вытер руки о салфетку. – Только у одних чуваков всегда загоралась красная лампочка, а у других всегда синяя.

– А у тебя? – спросил Доход.

Чугун не ответил. Бросил Выключатор на стол и отправился спать.

Мы еще некоторое время посидели за столом, потом стали расходиться по комнатам. Я уходил последним.

И зачем-то сунул Выключатор себе в карман.

Половина второго этажа была отпущена под крошечные гостевые комнаты, их было четыре штуки. В первой разместились Чугун и Радист. Чугун улегся на кровати, а Радист расположился на полу, на голых досках – для развития внутренней твердости. Во второй – Доход и Гундосов. Они тоже должны были спать на полу – для закаливания характера и укрепления воли.

В третьей комнате устроилась Тоска, а в четвертой я.

Спал я хорошо. Правда, ночью на меня по неизвестной причине чуть не упал канделябр, но это были мелочи жизни.

Глава 4. Отрицательная плавучесть

Следующее утро началось неудачно.

– Давай, давай, фиксируй движение! – орал Чугун. – Фиксируй тело в верхнем положении, кишка!

Я выглянул в окно. На ветке почти прямо напротив моей комнатушки болталось тело Гундосова. Сначала я решил, что Гундосов решил от нечего делать повеситься, и уже даже собрался бежать его спасать. Но Гундосов начал вращать глазами, и я понял, что Гундосов просто висел и с красным от напряжения лицом фиксировал движение.

Под деревом стоял Чугун в голубой тельняшке. В руке у Чугуна была палка, этой палкой он колотил по пяткам Гундосова с целью придания Гундосову оптимизма.

Оптимизма у Гундосова, судя по красноте гундосовских пяток, не хватало.

– Привет, Чугунов, – сказал я. – Зверствуешь понемногу?

– Ага, – Чугун отвесил Гундосову еще по пяткам, после чего Гундосов нашел в себе силы подтянуться еще раз. – Только строгостью можно вбить в головы подрастающего поколения светлые идеалы физического совершенства.

– Ну-ну, физкульт-привет, – сказал я и спустился вниз, к озеру.

На озере укрепляли здоровье Радист и Доход. Они ныряли под воду, задерживали дыхание, потом выныривали, вентилировали легкие и бранились по поводу того, кто дольше просидел под водой. Раздетый Доход оказался не таким уж доходом. Я бы даже сказал, наоборот – был он здоровым, даже больше чем здоровым. Мне вспомнилось, что вчера он таким не был. Но я решил, что мне в самом деле лишь вспомнилось.

Тоска сидела на песке. Она развела маленький костерок и жарила на прутике огромную красную сыроежку. Рядом на воткнутых рогатках сушились длинные полосатые носки.

– Привет, квакушка, – сказал я. – На баобаб устало взгромоздясь, покушать беззаботно собралась?

– Привет и тебе, чудачок, – ответила Тоска. – Что надобно?

– Ты неправильную сыроежку жаришь. Красные сыроежки в пищу употребляют лишь юные людоеды, приличный человек кушает сыроежки белые, в крайнем случае желтые. Красные сыроежки могут быть ядовитыми.

Тоска хмыкнула, достала из огня гриб, демонстративно откусила кусок и вернула шляпку обратно в костер. Прожевала, проглотила и сказала:

– Подумаешь, ядовитые. Японцы вообще ядовитую рыбу рубают. К тому же бояться смерти – удел примитивных личностей. Вроде Гундосова, вроде моего брата. Они очень боятся смерти. Я не боюсь.

И Тоска отъела еще кусок от сыроежки, прищурилась и ткнула в меня прутиком:

– Классная у тебя майка! Кто изображен? Твой папа?

– Не, другой родственник.

На самом деле на майке у меня был отпечатан Феликс Дзержинский, глава Всероссийской чрезвычайной комиссии и мой тезка. Феликс Дзержинский смотрел с майки прямо в душу и говорил: «Враг не спит!» Правда, поскольку майка была эксклюзивной, я внес в образ Феликса Эдмундовича некоторые изменения. Вложил в руки Дзержинского самурайские мечи, под плащ пристроил блестящую броню, на руки надел шипастые налокотники.

– Классный у тебя родственник! – Тоска отгрызла от своего гриба еще кусок. – Сразу видно, что крутой чувачок. С ножиками. В город вернемся, ты мне тоже такую майку заделаешь.

– Лады, – согласился я. – У тебя только носки подгорели.

– А, черт! – ругнулась Тоска и принялась спасать свои полосатые гольфы.

Я лег на песок и принялся обдумывать план завтрака. План был прост. В доме имелся газ. В доме имелся холодильник с яйцами, луком, маслом и сосисками. Оставалось решить, что именно готовить: классическую глазунью или классический омлет?

Тем временем Доход и Радист натешились подводным плаваньем и решили перейти к плаванью надводному. Доход крикнул:

– До середины – и обратно!

И рванул к центру озера. Радист устремился за ним.

– Придурки, – сказала Тоска, легла на песок, подцепилась к наушникам и принялась чего-то напевать на разные голоса.

Носки она, кстати, совершенно невозмутимо натянула на ноги. Невзирая на дырки.

Я продолжал обдумывать завтрак. Добавить ли в омлет рубленые сосиски или поджарить их в микроволновке? Все-таки я склонялся к микроволновке и уже собирался идти ее раскочегаривать, как неожиданно с озера послышался крик.

Стая оранжевых уток сорвалась и стала набирать высоту.

Так всегда бывает. Кто-то начинает орать, перепуганные утки взлетают, а я бегу выяснять, что же все-таки случилось.

В этот раз все было точно так же. Я вскочил и побежал к озеру.

Метрах в тридцати от берега тонули. Кто именно тонул, Доход или Радист, разобрать я не мог, но то, что тонули, точно. Барахтались, ругались и звали на помощь.

Тоска ничего не слышала, дрыгала ногами в дырявых носках в такт музыке и ревела что-то на итальянском языке. Я нежно пнул ее в бок. Тоска вскочила, все поняла и заорала:

– Помогите! Помогите!

Возле моей головы будто пролетел сгусток ее голоса, что-то плотное, мощное и агрессивное.

Я даже немного пригнулся и подумал, что у Тоски и в самом деле есть оперные способности.

Во всяком случае, горло драть она умеет. Хоть какая-то польза.

Тоска орала, я бежал к воде. Краем глаза я успел заметить, что со стороны дома бегут Чугун и Гундосов.

И еще я заметил, как осыпалась в озеро сорвавшаяся стая оранжевых уток.

Я прыгнул в воду.

Плаваю я не очень, медленно. Но на поверхности держусь хорошо, не тону. Поэтому я работал руками и ногами изо всех сил, стараясь побыстрее добраться до утопленника. Расстояние сокращалось.

Когда до всей этой заварушки оставалось метров двадцать, справа от меня проскочила байдарка. Это был Чугун. Чугун секунд за пять добрался до утопленников, схватил кого-то за волосы и завалил на нос байдарки. Байдарка накренилась.

– Плыви назад! – крикнул мне Чугун.

Я повернул к берегу. Чугун меня обогнал.

Когда я выбрался на песок, все было уже в порядке. Тоска лежала и слушала музыку, Гундосов отжимался, Радист и Доход сидели на песке. Чугун ходил вокруг них, выжимал тельняшку и разглагольствовал:

– Какой позор! Мы собираемся участвовать в соревнованиях по выживанию, а вы даже плавать не умеете!

– Говорю же, там что-то странное произошло! – оправдывался Радист. – Я плыл, плыл, а потом меня вдруг потянуло вниз! Там какая-то дыра... А может, у меня отрицательная плавучесть!

– А тебя вниз потянуло? – обратился Чугун к Доходу.

– Не...

– Тебя не потянуло, а его потянуло!

– Точно! – Радист аж подпрыгнул. – Прямо вниз! Будто бы я из железа стал!

– Из железа, говоришь? – усмехнулся Чугун.

– Из железа! – закивал Радист. – Из свинца!

– Встать! – рявкнул Чугун.

Доход и Радист встали.

– К воде!

Радист и Доход двинулись к воде.

– Радист, заходи в воду! – велел Чугун. – А ты, Доход, иди рядом!

Радист вошел в воду по пояс.

– Теперь, Радист, ложись на спину!

Радист послушно лег на спину и тут же ушел на дно.

– Круто, – сказала Тоска и даже поднялась с песка.

Чугун заскочил в озеро и выволок Радиста на берег.

– Я же говорил! – Радист выплевывал воду. – Я же говорил, что тону, а вы не верили!

– Действительно, тонет! – Чугун в ярости пнул песок. – Он тонет! У нас на носу соревнования, а он тонет! У него, видите ли, отрицательная плавучесть! С чего это вдруг?!!

– У него очугунивание, – сказала Тоска.

Я засмеялся, это снова была хорошая шутка.

– Дура! – завопил Чугун. – У нас тут проблемы, а у тебя все шуточки!

Тоска пожала плечами и снова улеглась на песок.

Чугун приблизился к Радисту. Обошел вокруг, рассматривая его с разных сторон. Потом неожиданно попытался его поднять.

Чугун был здоровенный парень, я об этом уже говорил, но от земли худого Радиста он оторвал с трудом.

Пыхтя.

– Был у нас один Доход, а стало два, – сказала Тоска. – Ха-ха-ха!

– Замолчи! – психовал Чугун. – Ничего смешного!

Радист задумчиво ощупывал собственные руки. Чем-то не нравились ему руки.

– Кстати, а у кого сирена? – спросил Чугун. – Ты, Куропяткин, что ли, с собой захватил?



– Это не сирена, – сказал я.

– А кто?

Я кивнул на Тоску.

А Тоска лежала на песке и пела песенку про страдания молодого аристократа накануне дуэли. Я ее немножко послушал, а потом отправился на кухню готовить обед. Выживатели же принялись тренироваться на берегу. Расставляли палатки, разводили костры, чего-то рубили и метали.

Я работал. Надо было как-то компенсировать пропущенный завтрак. И я чистил картошку, воду носил, дрова рубил. Газ, в доме, конечно, имелся, но готовить обед на газу, если это можно сделать на костре, – слишком жалко и убого.

И я состряпал настоящий походный обед – с дымком, сосновыми иглами и комарами. Аппетит у всех был просто отменный, особенно у Дохода и Чугуна. Эти слопали по две порции. Причем оказалось, что Чугун – настоящая свинья, он здорово чавкал, а потом еще миску облизал.

Тоска и та одолела целую тарелку.

А после обеда мы устроили сиесту, то есть испанский отдых. Разбрелись кто куда и стали спать самым безжалостным образом. Это здорово, спать после обеда на свежем воздухе.

Я притащил из своей комнаты плед и устроился в кресле-качалке.

Глава 5. Внутренний Бобик

– Что-то ненормальное происходит, – сказал Радист после славного послеобеденного отдыха. – Что-то ненормальное...

«Весьма своевременное замечание», – подумал я и спросил:

– Ты имеешь в виду...

– Я имею в виду себя. Вот потрогай. Ткни в живот.

Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая-то железная твердота.

– У тебя воспаление...

– А это тоже воспаление? – Радист разбежался и боднул толстенную сосну.

Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.

Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.

Белки рванули к озеру.

– Грызуны отряда беличьих, – выдал Радист. – Направляются на северо-восток.

– Браво! – крикнула с крыльца Тоска. – Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка – предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику – орехи башкой колоть! Или в спецслужбы – там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!

– Смешного мало, Тоска, – сказал я. – Радист изменился.

– Ну и здорово! – Тоска улыбнулась. – Хоть какая-то польза от него теперь. И я вот изменилась...

– В смысле?

– В смысле смотри.

Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего-то спела.

С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.

– Тебе самой надо идти на лесопилку! – сказал Радист, потирая голову. – Такой пиле, как ты, только там и место!

На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.

Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры – самая опасная.

И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.

Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так – подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки-ноги, как кошка.

– Крруто, – пролаял появившийся Чугун. – Ты выглядишь прросто здоррово!

А сам вот Чугун выглядел не очень здоррово. Покрылся волосами, конечности как-то неприятно деформировались, а верхняя челюсть выдвинулась вперед. Видимо, поэтому появилось такое странное рэканье.

– Недокус, – определил Гундосов. – Плохая кровь.

– Тебе надо в больницу, – сказал я Чугуну.

– Зачем? – Чугун подпрыгнул. – Я пррекрасно себя чувствую! Так здоррово! Все чую, все слышу! Знаете, тут в лесу вокрруг нас обитают соверршенно меррзопакостные барррсуки! Нет ничего хуже барррсука! Барррсук – это просто дррянь! Как господь допустил существование таких...

И еще двадцать пять предложений про барсуков, их никчемность и бессмысленность.

– Пойдем лучше искупаемся, – предложил Доход и спортивной походкой направился в сторону озера.

Чугун купаться не стал. Сказал, что он и без того чистый, лучше он сходит в лес подышит кислородом.

– Тебе не кажется, что тут происходят странные вещи? – спросил теперь уже Гундосов. – Что все как-то изменились?

– Ну, кажется...

– Это все прибор, – сказал Гундосов. – Выключатор. Это он. Он с нами что-то сделал...

– С нами? – спросил я.

– С ними, – поправился Гундосов. – С Доходом, с Радистом, с Тоской. Не говоря уж о Чугуне. Ты видел, как он изменился? Полусобака какая-то...

– Согласен, – сказал я. – Тут что-то происходит.

– Кстати, ты заметил, что Чугун как-то уж очень быстро в собаку превращается?

– Заметил. А знаешь, почему?

– Потому что в нем жил внутренний Бобик? – предположил Гундосов.

– Нет, не поэтому. Вернее, не совсем поэтому. Внутренняя собака в нем, конечно, жила, но тут не только она виновата. Просто он, когда испытывал прибор на себе, нажал два раза. Отсюда скорость превращения. Скоро он совсем особачится.

– Надо что-то сделать, – сказал Гундосов.

Я был с этим согласен. Но чтобы что-то сделать, надо было хорошенько подумать. Поэтому я отошел за дом, сел под сосну подальше от Радиста и стал думать. Хотя думать особо было нечего – все и так было понятно. Выключатор действовал. Только как действовал? Непонятно как.

И что надо сделать, чтобы этот прибор остановился?

У меня была лишь одна идея по этому поводу...

На мою сосну прилетел большой пестрый дятел и принялся тупо долбить древесину, отчего на меня сыпались древесные стружки, кора и останки погибших короедов. Сначала я терпел, а потом все-таки пересел под другое дерево.

Ко мне подошла Тоска.

Она ковырялась в зубах проволокой и держала под мышкой журнал.

– Ну что, нашла что-нибудь полезное? – спросил я.

– Угу, – Тоска устроилась рядом со мной.

– И чего? – спросил я.

Тоска стала листать журнал. Долистала до конца. Ткнула пальцем.

Последней страницы не было. Вчера мы этого как-то не заметили.

– Ты хочешь сказать, что на последней странице было написано что-то про прибор? – спросил я.

Тоска кивнула.

– А где она?

Тоска пожала плечами. Я вдруг понял, что Тоска не хочет разговаривать. Вернее, опасается. Своего голоса опасается.

– Дай-ка, – я отобрал у нее журнал и стал изучать его самостоятельно.

Последняя страница была выдрана с корнем. Видимо, ее выдрал Изобретатель. По каким-то своим причинам. Но Изобретатель забыл выдрать страницы, следующие за исписанной.

Это давало нам шанс.

– Иди позови остальных, – велел я Тоске. – Скажи, что у меня есть новости.

Тоска ушла. Я отправился на веранду. Достал свой верный бумажный кинжал и воткнул в стол. Я его немножко модифицировал – закалил в кузнице, улучшил, так сказать, боевые свойства, теперь кинжал резал не только бумагу, но даже тонкий металл.

Столешницу он, во всяком случае, пробил насквозь.

Всяких кин про сыщиков я видел много и примерно представлял, что надо предпринять. Для начала я вырезал из журнала лист, следовавший за уничтоженным. Положил его перед собой, расправил ладонью. Затем взял простой карандаш и вытащил из него стержень. Осторожно растолок рукояткой ножа графит в порошок. Засыпал черной пудрой лист. Постучал по ребру листа, чтобы графит распределился по бумаге равномерно.

После чего осторожно стряхнул графит.

На листе проступила надпись. Написано не шифром, а нормально. Я начал читать:

– Закончена экспериментальная модель прибора с условным названием «В»...

Минут через десять народ собрался. Все расселись вокруг стола, совсем как вчера.

Доход потирал мускулы и поглядывал на нас с превосходством. Радист как-то странно теребил свою руку и постукивал ею по подлокотнику кресла. Звук получался железный, твердый.

Тоска напускала на себя равнодушный вид, но я видел, что ей любопытно. И даже очень.

Гундосов хлопнулся в кресло и стал грызть семечки.

Чугун пришел последним, но никакого интереса у него я не заметил. Он уселся и стал смотреть в сторону леса и нюхать воздух.

– Итак, – я выложил Выключатор в центр стола, – мною проведен ряд оперативно-розыскных мероприятий, в ходе которых была вскрыта крайне неприятная для нас информация. Значит, так. На последней, уничтоженной, странице дневника было написано следующее: «Закончена экспериментальная модель с условным названием „В“. Ряд проведенных опытов позволяет с уверенностью утверждать, что прибор запускает механизм материализации подсознательных импульсов. Однако в ходе эксперимента выявились некоторые отклонения, связанные, видимо, с колебаниями в магнитном поле Земли и изменениями фаз солнечной активности. Материализация проявлений подсознательного проходила успешно приблизительно в семидесяти процентах случаев. В тридцати процентах материализация проходила с серьезными отклонениями...»

– А если прроще? – перебил Чугун. – Доступнее для ширроких масс? Я ниччего не понял!

– Если говорить проще, Выключатор – прибор, который мы так легкомысленно вчера испытали на собственной шкуре...

– Короче, – сказал Гундосов.

– Короче, он выполняет желания. – Я скомкал страницу и сунул ее в карман.

– Как?! – спросили все разом.

– Так, – ответил я. – Там же написано «материализация подсознательных импульсов». Это и значит выполнение желаний.

– Выполняет желания... – Доход задумчиво почесал подбородок. – Это значит, если я пожелаю сто тысяч баксов, то они что, вот так с потолка на меня и просыплются?

Все посмотрели на потолок, будто оттуда и в самом деле должен был вот-вот пролиться баксовый дождь.

– Вряд ли, – сказал я. – Там ведь написано, что материализуются, то есть выполняются, только подсознательные желания.

– Это как? – спросила Тоска.

– Это то, что ты хочешь по-настоящему. Не сто тысяч баксов, а, допустим, чтобы голодающие в Африке перевелись...

– Сдохли, что ли? – Тоска была в своем репертуаре.

– Почему сдохли? Накормились. Чтобы покушать им было что.

Компания выживателей кисло рассмеялась. Судя по мордам, африканские голодающие были им глубоко безразличны.

Я продолжил свой доклад. Сказал:

– Но поскольку вы не мечтаете о том, чтобы в Африке перевелись все голодающие, значит, вы мечтаете о другом. И чтобы понять, что нам делать дальше, надо выяснить, о чем каждый мечтал, когда запускали этот Выключатор. Вот ты, Доход, ты о чем мечтал?

– А это и так ясно, – засмеялась Тоска. – Это же по нему видно!

– Доход? – Чугун строго посмотрел на своего подчиненного.

– Ну... – Доход замялся. – Ну... Короче... Короче, Тоска правильно сказала. Я хотел стать здоровым.

Все мы промолчали.

– И я этому очень рад! – нервно сказал Доход. – Надоело быть задохликом.

Тоска рассмеялась и смеялась довольно долго.

– Что смеешься? – Чугун снова кинул в нее шишкой, но в этот раз не попал по причине искривления передних конечностей.

– Я просто представила, кем ты хотел стать! – ответила Тоска. – Если из тебя получился такой отличный Дружок!

Чугун зарычал.

– Стоп, стоп, стоп! – сказал я. – Давайте серьезно и без драк!

Что-то хрустнуло. Это Радист сломал подлокотник кресла.

– А никто и не собирается драться, – улыбнулся Доход, сжимая и разжимая кулаки. – Никто-никто!

– Да, давайте серьезно, – сказала Тоска. – Доход хотел перестать быть доходом. Чугун, видимо, хотел стать собакой...

– Волком, – поправил Чугун.

– Хотел стать волком, а на самом деле собакой...

Чугун снова впал в безразличное состояние.

– Радист? – Тоска посмотрела на Радиста.

– Никем, – ответил Радист. – Никем я не хотел стать.

– Радист, – вмешался я. – Давай без гонок! Говори, кем?

Радист промолчал.

– Не тяни, Радист, время дорого!

– Киборгом, – сказал Радист. – Я хотел стать киборгом.

– Кем? – переспросила Тоска. – Роботом?

– Киборгом, – поправил Радист. – Я хотел стать киборгом.

– Киборг – это кибернетический организм, – пояснил я. – Железо и кровь.

Тоска взялась за голову.

– Я немного не въезжаю, – сказала она. – Я что, опять в компании мутантов? Один хочет стать собакой, другой домкратом, третий роботом...

– А ты сама-то... – начал было Доход.

– Чугун прав, – перебила его Тоска. – Я и в самом деле хотела стать оперной певицей. Вернее, иметь уникальный голос. Теперь у меня этот голос есть. К сожалению...

– Сама не лучше нас! – прогавкал Чугун. – Сама такая же...

– Это неважно, в конце концов, – я все еще пытался их остановить.

– Как это неважно! – разозлился Чугун. – Это все чрррезвычайно важно! Она над нами издевается, а мы террпим! То же мне, певица-мастеррица! Я не собирраюсь дальше это выслушивать!

Чугун выскочил из-за стола.

– Надо подумать, что делать... – взывал я к их здравому смыслу.

– Я тоже пойду, – Доход поднялся из-за стола.

– Доход... – Я попытался схватить его за руку.

– Я больше не Доход. – И Доход последовал за Чугуном на улицу.

– Давайте трениррроваться! – призвал с улицы Чугун. – У нас скорро сафарри.

Ушел Радист, ушел Гундосов, и мы остались одни с Тоской.

– Что дальше? – спросил я.

– Ничего. Им нравится быть такими ослами, с этим ничего не поделаешь. А Выключатор лучше спрятать. Кто его знает, может, он опасен?

– Жалко, что телефона нет, позвонили бы кому-нибудь...

– У меня есть телефон. – Тоска похлопала себя по карману.

– Мобильники тут не работают, – напомнил я.

– У меня не мобильник. – Тоска достала довольно большую трубку. – У меня радиотелефон. Радиус действия сто с лишним километров. Но он тоже не работает. Тут вообще электроника не очень работает, у меня часы даже остановились.

И Тоска продемонстрировала мертвые часики.

– Чертов омут. Ничего не поделаешь – техника сбоит.

– Я думаю, она сбоит из-за другого. – Тоска спрятала телефон.

Затем указала пальцем на Выключатор.

Тогда я взял приборчик и спрятал его в карман куртки.

– Пусть побудет у меня. – Я замкнул карман на «молнию». – Мне надо идти готовить обед, тебе сделать что-нибудь особенное?

– Куропяткин, – сказала шепотом Тоска, – а Гундосов так про себя ничего и не рассказал.

Глава 6. Тухлые выживатели

На следующее утро я взял полведра картошки, две банки тушенки, несколько морковин, лук и сушеную петрушку. Оттащил все на берег и стал варить кушанье. Первое и второе в одном. Чтобы не маяться.

Было еще довольно рано, возле другого берега еще бултыхался туман. Даже не знаю, почему я так рано проснулся, в последнее время я стал просыпаться рано. Нервы расшатались. Я даже решил после приготовления завтрака погулять по окрестностям, найти какую-нибудь успокаивающую травку. А пока я принялся чистить картошку. И думать о том, что Гундосов ничего мне не сказал.

И еще я думал о том, что на самом деле пожелал Гундосов. Что можно ждать от человека, похожего на комара-переростка?

Я почистил уже штук десять картофелин, как услышал вопль. Вопили из дома. Вопили громко. Я решил никуда не ходить, пусть вопят. В конце концов, я им не бесплатная служба спасения. Они тут вопят с утра до вечера, а я их спасай!

Но вопль не прекращался. Я даже палец порезал от этого вопля. В конце концов мне этот вопль надоел, и я решил выяснить, что там произошло.

На первом этаже все было нормально, если не считать того, что на диване валялись четыре дохлых барсука. Видимо, их притащил Чугун. Больше некому было. Но с барсуками я решил разобраться потом. И поднялся на второй этаж.

На втором этаже имели место события.

Перед комнатой Дохода и Гундосова стояли Радист, Чугун и Тоска. У Чугуна в руках была фомка, и этой фомкой он пытался отжать дверь. За дверью орал Гундосов. Гундосов призывал немедленно его спасти, в противном случае он обещал тотчас откинуть копыта.

Чугун старался открыть дверь. Гундосов стонал.

– Гундосов, что с тобой? – спросил я.

– Он меня раздавит! – орал Гундосов. – Я уже с трудом дышу! А-а-а!

– Хватит орать! – сказала Тоска. – А то я сейчас так заору, что мало не покажется!

От голоса Тоски дзинькнули стекла, и Тоска прикусила губу.

– Помогите... – Гундосов перешел на скулеж.

Я кивнул Радисту. Радист отстранил Чугуна и правой рукой пробил в двери круглую аккуратную дырку. Попробовал войти, но не получилось.

– Что? – спросил Чугун.

– Войти нельзя, – сказал Радист. – Вся комната заполнена.

– Чем? – поинтересовалась Тоска.

Я заглянул в пробитую дырку. И увидел Дохода. Вернее, его мускулы. Вся комната была заполнена мускулами Дохода.

– Комната заполнена Доходом, – ответил я. – Доход везде. Справа, слева – везде, короче. Он разросся до таких размеров...

– Помогите! – снова заорал Гундосов. – Погибаю!

В этот раз в голосе Гундосова послышалась настоящая боль.

– Я не виноват! – проскулил Доход. – При чем здесь я? Оно само...

– Ломай дверь, – попросил я Радиста.

Радист легко разломал дверь. В коридор выставилась рука Дохода. Это была огромная рука, таких рук я не видел ни до, ни после. Сверхрука. Рука сжалась и случайно схватила Чугуна за шкирку. Чугун завизжал и цапнул руку за палец.

– Ой! – вскрикнул Доход из-за двери.

Доход пошевелился, и дом вздрогнул.

– Не двигайся! – крикнул я. – Дом развалишь!

– Не двигайся! – завизжал и Гундосов. – У меня сейчас кишки вылезут!

Доход замер. Пальцы разжались, и Чугун сполз на пол. Он неожиданно громко гавкнул и скатился по лестнице.

– Надо что-то делать... – сказал Радист.

Рука Дохода снова сжалась.

– Гундосов, ты где? – спросил я.

– У стены...

– У какой стены?

– У правой... ой, нет, у левой!

– Радист, иди в соседнюю комнату, выломай кусок стены и вытащи его. А ты, Доход, не шевелись!

– Хорошо, – вздохнул Доход. – Не шевелюсь...

Радист направился в комнату, и оттуда послышались мощные удары.

– Обстановка осложняется, – прошептал я Тоске. – Они превращаются все дальше. Ты сама вообще как?

– Нормально, – так же шепотом ответила Тоска. – Только вот горло болит. И говорить боюсь. От моего голоса все разрушается.

– Молчание – золото, – сказал я. – Народная мудрость...

– Готово, – выглянул в коридор Радист. – Отверстие порядка пятидесяти сантиметров в диаметре, достаточное для перемещения...

– Теперь вытащи его, – велел я. – Только осторожно.

Радист скрылся в комнате. В комнате завизжали. А потом заорали.

– Не его! – орал Гундосов. – Не его тащи, меня тащи!

Я заглянул в дверь. Радист пытался вытащить через отверстие диаметром пятьдесят сантиметров Дохода. За ногу.

– Гундосова вытаскивай! – я тоже заорал. – Гундосова!

Радист бросил ногу Дохода, просунул руки в дыру и рывком выдернул Гундосова. Гундосов был помят, сплюснут, исцарапан и вообще изрядно потрепан. Будто его засунули в бочку и сбросили с горы.

– Плык, – сказал Гундосов и сел к стене.

– Ему надо подышать, – сказал я. – Вынесем его на улицу.

Радист молча поднял Гундосова с пола, закинул на плечо и потащил вниз.

– И нам тоже надо подышать, – я повернулся к лестнице.

– А я? – пронюнил Доход. – Бросаете меня? Я тут застрял. Если вы меня не вытащите, я начну ворочаться!

Бросать Дохода было нельзя, он начал бы ворочаться. И разнес бы весь дом. Пришлось расширять дверь. Вернее, разламывать стены. Впрочем, с этим проблем не было – Радист ломал стены легко. Каждым ударом пробивая дыру в кулак. Мы выбили в стене дыру с гаражные ворота, и Доход с трудом в нее протиснулся.

Чугун сидел возле дивана с напряженным видом. Дохлые барсуки были завернуты в покрывало, судя по серьезному выражению лица, Чугун их охранял.

Мы с трудом спустили Дохода в гостиную и пристроили его между камином и проходом на веранду. Накрыли палаткой – в свою одежду он уже не влезал. Доход вздохнул и с грустью посмотрел на диван.

Чугун зарычал.

– Ты чего?! – обиженно спросил Доход.

– Чего-чего, – усмехнулась Тоска. – Добычу свою охраняет.

Чугун зарычал еще более угрожающе.

– Да ну тебя, – обиделся Доход и отвернулся к стенке.

Тоска тоже вышла. И Радист. Доход тоже хотел выйти, но не нашел в себе сил подняться на ноги. Чугун остался. Поглядывал на меня, ждал, когда я уберусь. Чтобы остаться наедине со своей дохлятиной.

– Чугун, – сказал я, – пора поговорить серьезно. Пока ты тут барсуков тиранишь, мы можем друг друга поубивать...

– Они меррзкие! – сказал Чугун. – И их очень много. Их надо уничтожать!

– Я хочу с тобой о Выключаторе поговорить...

– Бррат скорро прридет, он с тобой и поговоррит. О чем хочешь...

Чугун неожиданно замер, подергал носом и выскочил на улицу.

– Эй, Куропяткин, – позвал Доход. – Я есть хочу...

Тут я вспомнил про оставшуюся на берегу стряпню и рванул со всей дури к озеру. Опоздал. Картошка с тушенкой сгорела. Напрочь. Это меня разозлило, я схватил котел и зашвырнул его в воду. Котел булькнул. По воде пошли радужные кольца.

Я подумал, что пусть Чугун подавится своей тысячей, если всем на все наплевать, то и мне на все плевать. И я взял маленький котелок и отправился в лес искать мяту и другие успокоительные травы.

Окрестности Чертова омута оказались богаты всяким целебным сырьем. Поговаривали, что в окрестностях озера можно найти даже разрыв-траву, способную открывать все замки и ломать все преграды. Разрыв-траву я не нашел, а нашел дикую мяту, куст валерианы и куст смородины. Нарвал мятных листьев, выкопал валериановый корень, нарубил черенков из смородины. Бросил это добро в котелок и заварил себе успокоительную бурду.

Когда бурда остыла, я выхлебал полкотелка. Мне полегчало. Нервы укротились. Я улегся на мягкий мох и лежал, наверное, часа полтора, наблюдая за облаками. Это тоже успокаивает.

Насмотревшись на облака, я слил остатки успокаивателя в бутылку и вернулся к дому.

Там вроде все было спокойно, народу видно не было, то ли разбрелись все, то ли спали по комнатам, то ли вообще не знаю что. Тренировками на выживание никто не занимался. А из гостиной раздавался свист Дохода, Доход спал, лежа на полу.

Я устроился на веранде и принялся изучать журнал Изобретателя. Но ничего нового я там не обнаружил. Все те же схемы, закорючки и цифры. Тогда я решил еще раз осмотреть сам прибор.

Черная коробочка с красной кнопкой, внутри растекшиеся батарейки. Скучно до одури. Выполнитель желаний должен был выглядеть по-другому. Круче должен был выглядеть. По крайней мере по две кнопки должно было быть.

Со стороны опушки показался Чугун. Он деловито бежал к дому, прижимая к груди здоровенного барсука. На меня Чугун не обратил никакого внимания, независимым шагом проследовал в гостиную. Из гостиной послышалась неразборчивая возня, а потом вой, полный по-настоящему животной тоски.

– Где? – орал Чугун. – Где мои баррсуки! Ты укррал моих баррсуков!

– Нет! – визжал Доход. – Это не я! Я не брал твоих барсуков!

– Отдай баррсуков! Веррни баррсуков!

– Я не брал барсуков...

И все в том же духе. Эта барсучья тема начинала меня уже немножко утомлять, я не большой любитель барсуков. И сил слушать эту фигню про барсуков у меня уже не было, я спрятал Выключатор обратно и решил лучше пойти еще по лесу погулять.

Чугун тем временем совсем рассвирепел – он принялся напрыгивать на Дохода, кусая его за руки и ноги. Доход отбрыкивался, но мышцы его разрослись до такой степени, что ловкости у него никакой не осталось. Доход даже расплакался от досады.

Сверху спустилась Тоска. Она посмотрела на все это безобразие и прошептала:

– Отстань от него, Чугун.

– Сама отстань! – пролаял Чугун. – Иди полетай на метле! Он укррал этих черртовых баррсуков!

– Это я украла твоих барсуков! – громко прошептала Тоска.

– Что?!!

– Это я украла твоих барсуков! Они протухли и уже вовсю воняли! Весь дом ими провонял! Я их выкинула!

– Тык-тык-тык! – Чугун рассвирепел.

Он огляделся в поисках метательного снаряда, схватил кресло и запустил в свою сестру. Тоска присела, кресло просвистело у нее над головой и врубилось в Дохода. Доход снова заплакал.

Чугун схватил второе кресло.

– Ну ладно, братец! – крикнула Тоска. – Напросился! Получи!

Тоска набрала воздуха, открыла рот и запела.

В гостиной будто взорвалась бомба.

Стекла хрустнули и разлетелись мелкой хрустальной пылью. Меня ударило по ушам, я перевернулся через перила и грохнулся на землю.

– А-а-а! – послышалось из дома.

И в этом «а-а-а» я услышал и Дохода, и Радиста, и Гундосова, и Чугуна. Всю компанию.

– А-а-а! – крик повторился.

Я отползал прочь. Причем делал это в очень неудобной позе – на спине.

В дверях дома показался Доход. Доход сумел подняться на ноги и даже нашел в себе силы бежать. Впрочем, во входную дверь он не пролазил. Но это его не остановило – Доход немного поднажал и вынес дверь вместе с коробкой. Он пулей пролетел по полянке и врезался в «уазик».

От мощного толчка «уазик» перевернулся вверх колесами. На траву потекли аккумуляторы, внутри что-то хрустнуло, правый бак треснул, и на траву закапал бензин. Потом, совсем как в фильмах, проскочила искра.

– Бум, – сказал я шепотом.

Но «уазик» не взорвался, он просто загорелся. И Доход немного загорелся, вернее, не он сам, а прикрывавшая его палатка.

Доход зашевелился, стараясь палатку сбросить.

– По земле катайся! – крикнул я.

Доход стал неуклюже кататься по земле, стараясь сбить пламя. Надо было встать, помочь ему, но я опасался, что вот-вот взорвутся баки и тогда нам всем наступит зеленый капец.

Но тут произошло то, чего я даже ожидать не мог. Из двери вышла Тоска, держа в руках здоровенный красный огнетушитель. Она подошла к машине, треснула огнетушитель о борт и в минуту затушила разгоравшийся огонь.

И Дохода заодно затушила.

Я был в восхищении. Никак не ожидал от Тоски подобного поступка. Я даже как-то ее зауважал.

Тоска бросила огнетушитель на землю.

– Два года в кружке юных пожарных, – прошептала она.

И удалилась обратно к себе.

Все это произошло так быстро, что я даже подумать об этом толком не сумел.

В дверях показался Радист. Он сошел на землю, огляделся по сторонам, пощупал голову, затем с железным грохотом рухнул в траву.

Вслед за Радистом из дома выбежал и Чугун. Чугун воровато подскочил к перевернутой машине, понюхал. Потрогал пальцем пену, неприветливо что-то буркнул, потом задумчиво направился в лес. Но до опушки не дошел, уселся на землю и стал обгрызать ногти на правой ноге.

Выглядело это отвратительно. Чемпион по байдарочному спорту, обгрызающий ногти на ноге, – что может быть хуже? Да еще и на фоне догорающей машины.

Гундосов выбрался из дома нормально. Перевернутая и сожженная машина его нисколько не удивила. Вид у него был по-прежнему несколько пришибленный. Но в целом Гундосов был уже вроде бы вменяем. Он подошел ко мне и сказал:

– Мне кажется, что надо заклеить ей рот.

После чего Гундосов тоже свалился на землю.

– Я теперь знаю, чего она хотела, – лежа сказал Гундосов. – Она хотела стать баньши.

– Кем? – спросил дымящийся Доход.

– Баньши. Ведьмой-крикуньей.

Доход захихикал. От смеха все его мускулы пришли в движение, и казалось, что каждая мышца смеется сама по себе.

– А ты чего хотел? – спросил Доход. – Ты, Гундосов? Кем хотел стать?

– Да ничего я не хотел. – Гундосов смотрел в сторону. – Ничего. И ни в кого превращаться не хотел. Со мной же ничего не случилось!

– Достоверная информация, – сказал очухавшийся Радист. – С ним ничего не случилось. Но из этого логически не вытекает, что он ничего не пожелал. Может, он пожелал.

– Он пожелал стать конструктором холодильников! – прошептала Тоска из окна своей комнаты. – Все-таки какие выживатели тухлые типы!

Впрочем, выживатели и меня удивляли. Мне все больше и больше начинало казаться, что на самом деле они даже в песочнице бы и то не выжили, не то что в лесу.

– Машина сгорела, – напомнил я.

– Все равно не наша, – глупо ответил Доход, прикладывая к ожогам прослюнявленные подорожники.

– Пешком отсюда не выбраться! – снова напомнил я.

Выживатели слегка загрустили. Гундосов даже стал изучать, насколько сильно машина повреждена.

И Чугун забыл про свой маникюр и еще раз обежал вокруг «уазика».

– Не сильно сгорррела, – сказал он. – Тоска вовррремя успела. Молодец, сестррренка!

Это он уже крикнул.

– Сам дурак, – ответила из окна Тоска.

Радист подошел к «уазику», томившемуся в кверхуколесном положении, и перевернул его. Легко. Одной рукой.

Глава 7. Окончательное особачивание

Остаток третьего дня пребывания на Чертовом омуте прошел бессмысленно. А ночь прошла неспокойно. Лично меня жрали какие-то ненасытные комары, Доход, заночевавший на улице, тоже стонал от насекомых, ворочался и охал, отчего мне казалось, что под окном мучается выбросившийся на мель кит. Морской эффект усиливали разоравшиеся на озере чайки. Эти ворочания, крики и вздохи не добавляли мне сна, я все время думал, чем бы кинуть в Дохода, но под рукой ничего, кроме тумбочки, не было. А тумбочкой Дохода было не пробить.

Именно поэтому я проснулся поздно. Не спеша спустился вниз.

День был холодный и пасмурный, даже пар изо рта шел. Я решил затопить камин, но камин отсырел и, кроме едкого дыма, ничего не производил. Я бился с ним минут сорок, но так ничего и не добился. И уже думал сходить к «уазику» за бензином, но в гостиную влетел Гундосов.

– Там это... – бешено выдохнул Гундосов. – Это...

– Чего это? – спросил я.

– Там Радист с собой поканчивает...

– Как именно?

– Топится!

– Вода же с утра холодная...

Гундосов сделал неопределенный жест руками.

Я оторвался от камина и проследовал к озеру.

На берегу озера имело место самоубийство. Вернее, приготовление к оному. Радист стоял в десяти метрах от воды и являл собой вид типичного саморазрушителя. Всклокоченные волосы, замерзший взгляд. Только камня на шее не хватает. Того и гляди, в пучину вод бросится.

Тоска сидела рядом на песке и строила избушку из камешков.

– Вот он, – Гундосов указал пальцем. – По виду он все уже решил...

Я осторожно подошел к Радисту.

– Радист, ты чего? – спросил я.

– Ничего.

– Чего ты? Жизнь только начинается! Рукой можешь рубить дрова! Можешь стать кем угодно!

Радист посмотрел на меня непонимающе.

– Как ты себя чувствуешь? – я решил отвлечь его разговором.

– Удовлетворительно, – ответил Радист. – Мне не хочется есть, мне не хочется пить, мне не больно. Только вот это меня настораживает.

Радист оттянул нижнее веко.

Под веком блестел металл.

– Так это же здорово! – сказал я. – Все только мечтают об этом...

Радист молча направился к озеру.

Мы с Гундосовым попытались схватить его за руки, попытались остановить, только у нас ничего не получилось. Радист сделал легкое движение плечами, и мы разлетелись в стороны, как щенки.

Радист вошел в воду.

– Пусть идет, – просипела Тоска.

Будто ей в горло вставили трубку.

– Он же утонет! – крикнул Гундосов.

Тоска промолчала и по своему обыкновению улеглась на песке.

Гундосов посмотрел на меня, я пожал плечами. Холодно. Бросаться в воду за Радистом мне совершенно не улыбалось. Гундосову, видимо, тоже.

Радист медленно погружался. Сначала он вошел в озеро по пояс, затем по плечи, а потом и вообще скрылся под водой.

– Да... – протянул Гундосов.

– Черт-те что... – сказал я. – Зачем я вообще сюда поперся? И где, кстати, Чугун? В конце концов, он за всех нас отвечает...

Тоска хихикнула.

– Где Чугун?

Тоска кивнула в сторону леса.

– Чего?! – не понял я. – Охотится? За барсуками?

Тоска опять кивнула.

– А как же подготовка к выживанию?

Тоска умудрилась лежа пожать плечами.

На месте затонувшего Радиста шли пузыри и всплывал ил вперемежку с водорослями.

– Гундосов, – спросил я, – а ты чего-нибудь чувствуешь? В смысле угрызений совести?

– Жрать охота, – сказал Гундосов. – Ты бы сготовил чего-нибудь калорийного...

– Надо все-таки как-то его достать...

Гундосов махнул рукой. Странно, но я тоже не испытывал каких-то особых чувств – мне казалось, что с Радистом ничего не случится.

Так и оказалось. Не прошло и пятнадцати минут, как вода заволновалась и над поверхностью появилась голова Радиста. На голове Радиста сидела крупная наглая лягушка. Это было красиво.

Радист стряхнул лягушку в воду и выбрался на берег.

– Рыбы полно, можно ловить, – сказал он. – Под водой могу дышать свободно. Сегодня же набью окуней.

Я посмотрел на Гундосова – оказывается, Радист вовсе и не собирался топиться. Гундосов отвернулся.

– Я же говорила, что он не утонет, – просипела Тоска. – Некоторые предметы не тонут, знаете ли, сколько ни топи...

– Ты на что намекаешь? – спросил Гундосов.

Тоска указала пальцем на Радиста.

– Чугун идет, – сказал Гундосов.

Мы посмотрели в указанную сторону.

Со стороны леса действительно шел Чугун. Чугун передвигался попеременно – то на четвереньках, то на двух ногах. В зубах он тащил очередного барсука. И был полностью счастлив.

Во всяком случае, мне так показалось.

– Опять... – брезгливо поморщился Гундосов.

– Из барсуков можно шапки делать, – сообщил Радист.

Тоска закатила глаза.

– Куропяткин, – спросил Гундосов, – барсуки барсуками, а обед обедом. Вернее, завтрак завтраком. Что у нас на завтрак?

Хотелось мне выдать кукую-нибудь гадость, но я воздержался. И двинул на кухню готовить еду.

На газу.

Завтрак прошел в холодной и недружественной обстановке. Доход сломал два стула, после чего устроился на толстом чурбаке и сожрал целую кастрюлю макарон. Он бы и еще кастрюлю сожрал, но второй кастрюли не было.

Радист ел плохо, аппетиту на его лице вообще никакого не прослеживалось, ковырялся скорее.

Тоска не ела вовсе. Чугун протявкал, что это она зря: все оперные певицы – женщины дородные и в теле, от этого у них и голос родится. И если Тоска будет плохо питаться, то и голоса у нее нормального никогда не разовьется. Стекла голосом бить – любой дурак умеет, голосом надо еще и работать.

После этого Чугун залез под стол и стал дружески кусать всех за ноги.

Меня, конечно, подобная выходка слегка смутила. Все-таки одно дело, когда тебя за палец кусает пекинес, и совсем другое – когда то же самое делает семнадцатилетний парень, специалист по выживанию в дикой природе и чемпион по гребле. Я попытался даже легонечко пнуть Чугуна, но он ловко увернулся.

– Все собаки любят пальцы лизать, – сообщил Гундосов. – У меня овчарка может часами ноги лизать. Они от этого балдеют.

– Кто?

– Овчарки. Да и вообще собаки.

– Мне кажется, это некрасиво, когда одни живые существа лижут пятки другим, – сказал я. Мне все-таки было немного жалко Чугуна.

К тому же я думал, что если он так и застрянет в собачьем виде, то вытребовать с него свою законную тысячу будет трудновато.

Тоска вытащила маленький блокнотик и написала мне:

«Так все в мире устроено. Одним лижут пятки, другие лижут пятки. Не колотись, Феликс Куропяткин, лизать пятки – это призвание моего братца! Он счастлив!»

И Тоска воспользовалась представившейся возможностью самым наглейшим способом – стянула с себя носки и сунула ноги под нос Чугуну.

«Он мне, между прочим, все детство отравил», – написала она в блокнотике.

Завтрак закончился, и все снова разбрелись кто куда. Никто не тренировался в выживании, все бездельничали. Я помыл посуду, допил вчерашний успокаиватель и валялся на песке возле озера. Думал, как получше отсюда свалить. Кажется, из озера вытекала небольшая речушка. По ней можно было сплавиться на байдарках. Только вот сплавляться никто особо не хотел.

Появился Радист. Он выломал из камина прут, заточил его напильником и теперь собирался, видимо, отправиться на рыбную охоту.

– Ни хвоста, ни рыбки, – пожелал я.

Радист вошел в озеро и минут через сорок вышел с огромной связкой крупных, в две ладони, окуней.

Насчет полос вдоль врали. Но не совсем. Продольных полос не было, но окуни были равномерной изумрудной окраски, с красными плавниками и большущими, почти парусными, спинными плавниками. Красивые.

Окунь – отличная рыба – с нее не надо счищать чешую. Окуни вызвали у меня вдохновение.

И к обеду я нажарил окуней, а потом замариновал их с морковью и луком. Как в ресторане средней руки.

Обед мало чем отличался от завтрака. Свинство.

Доход сожрал ведро окуней и ведро макарон. И еще почти килограмм сухарей. Он совместил все эти продукты в пластиковой ванне, перемешал ладонью и стал поедать с помощью черпака.

Неприятно смотреть.

Радист сказал, что он не хочет есть вообще. После чего он стал с задумчивым видом точить скальпель. При этом он смотрел в зеркало и щупал себя за уши. Это было что-то новенькое.

Гундосов к обеду спустился. Слопал двух окуней в маринаде.

И Тоска спустилась, хотя с таким лицом, что я предпочел бы, чтобы она не спускалась. Правда, воли к жизни у нее совсем не было: даже с окунем не справилась – поковырялась немного, и все. Потом, правда, подумала и выела у окуня глаза.

Чугун тоже пришел. И даже под стол не залез. Но рыбу он жрал вместе с головой, костями и плавниками, так что особого удовольствия его присутствие никому не доставило. К тому же от Чугуна изрядно несло тухлятиной или мертвечиной, не будучи большим знатоком в этих запахах, я не мог отличить один запах от другого.

К тому же на Чугуне прибавилось шерсти трудноопределимого оттенка, что-то среднее между серым и коричневым. И эта шерсть начала уже даже линять и скатываться в комки. Тоска написала мне, что в собачьем виде Чугун нравится ей все больше и больше, и пятки здорово лижет, и шерсти на эксклюзивные валенки можно набрать. И за уши так приятно теребить.

Уши, кстати, у Чугуна тоже окончательно приобрели собачий вид. И даже, кажется, немного поломались.

– Спиртом протирать надо, – посоветовал Гундосов Чугуну. – А то клещи заведутся...

Я уже ничему не удивлялся. После летающего бегемота способность удивляться у меня напрочь отсохла.

Мы закончили трапезу, и все было бы в порядке. Конечно, в относительном порядке, но все-таки. Но после еды, видимо, от съеденной рыбы, на Чугуна неожиданно накатило начальственное настроение. Он вдруг вспомнил, что они приехали на Чертов омут с целью тренировки к сафари по выживанию. И, найдя в себе силы, Чугун выпрямился, положил лапы на стол и прорычал построение.

– Выходите, инфузорррии! – кричал он. – Даю вам всего тррри минуты на сборрры!

Построение – это было уже серьезно.

На всякий случай я отошел в сторону. Тоска тоже переместилась подальше, на веранду. Она где-то раздобыла старый театральный бинокль с длинной ручкой и теперь сидела в кресле-качалке с видом светской львицы... Хотя нет, на светскую львицу она не тянула, скорее, на светскую лисицу. Чернобурую.

Построение началось.

Первым на построение вышел Радист.

Радист прошагал от веранды до полянки с грацией заржавевшего Кощея Бессмертного, решившего на старости лет сбацать брейк. Что-то в его голове работало уже не так, как раньше, и он не сумел вовремя остановиться и наступил на ногу Чугуну.

Чугун завизжал и завертелся на месте, как всякая нормальная собака, которой отдавили лапу.

Тоска захлопала в ладоши и выставила вверх большие пальцы. Она была в восторге.

Чугун уселся на землю и принялся дуть на покалеченную ногу.

Тут я не выдержал и засмеялся.

– Смирррна! – заорал Чугун, забыв про свою ногу.

Радист стал по стойке «смирно». Он развернулся на пятках и вкопался в землю сантиметров на двадцать.

Гундосов был тут. Он встал рядом с Радистом, щелкнул ботинками и сделал стеклянный взгляд.

Последним подтянулся Доход. На ногах Доход держался уже с большим напряжением, поэтому единственно безопасным для себя способом передвижения он выбрал кат. То есть качение. Доход ложился на бок и катился. Поскольку мускулатура его развилась и сверху и снизу, Доход теперь представлял собой бочкообразное образование, бугрящееся ненормально развитыми мышечными мешочками. Весьма приспособленное именно для качения.

Вот он и прикатился. Радист и Гундосов подняли его на ноги и для поддержания равновесия подставили ему под мышки рогатины и одну рогатину приставили сзади.

– Равняйсь – вау-вау! – тявкнул Чугун.

И выживатели сравнялись. Или выравнялись, не знаю уж, как это у них, у выживателей, водится.

Чугун расхаживал вдоль строя. Иногда на двух ногах, а иногда, забывшись, на четырех.

Потом он подумал и рявкнул:

– Добыть огонь из подрручных срредств!

Команда выживателей принялась добывать огонь. Вернее, принялась пытаться добыть огонь.

Я не стал смотреть на это безобразие и отправился на Чертов омут. Поискать разрыв-травы. А вдруг повезет?

Глава 8. К жмурику

Ночка выдалась та еще.

Я почти уснул и даже начал видеть сны, как вдруг проснулся. Со мной такое часто случается: сплю-сплю – потом бац – и проснулся! И сейчас я тоже проснулся.

И сразу понял отчего – за озером кричал козодой. Это мне совсем не понравилось. Во-первых, козодои тут водиться совсем не должны, они должны водиться севернее. А во-вторых, козодой, как известно, орет к весьма неприятному событию.

Козодой орет к мертвецу.

У одного моего знакомого чувака был ручной козодой, и он запугивал своих приятелей тем, что обещал натравить на них своего козодоя. Козодой сам по себе птица довольно страшненькая, а если учесть еще его умение накликивать смерть...

Короче, моего знакомого все уважали и даже боялись.

Так вот, я принялся думать о козодоях и смерти и, само собой, больше не мог уже уснуть. У меня были старые, еще моего деда, командирские часы, они лежали на тумбочке и мерцали зеленым фосфорным светом. Я злился, старался уснуть изо всех сил и, само собой, уснуть при этом не мог. Часы мерцали в темноте и нагоняли на меня мрачное настроение. И Выключатор. Мне стало казаться, что он каким-то образом за мной наблюдает, смотрит на меня прямо через карман. И не дает мне нормально уснуть. Мне стало казаться, что скоро случится что-то таинственное...

И что-то таинственное случилось.

Ровно в полночь в дверь стали скрестись.

Я вообще-то человек по части нереального безумия бывалый, но когда в полночь в заброшенном доме в лесу, после того как козодой пропоет свою унылую песню, в дверь начинают скрестись...

Волосы на голове встают дыбом даже у самого бывалого бывальца.

Но ужас ужасом, а делать что-то надо было. Я выхватил кинжал и скатился на пол. Подошел к двери. Прислушался.

Тихо.

Потом снова царапанье.

– Кто? – Я поднял над головой руки с кинжалом, чтобы в случае чего быть готовым к нападению.

За дверью зашуршали, и под дверь просунулся листок, вырванный из блокнотика. На нем было написано: «Это я, Тоска».

Почерк Тоски я знал, но этот почерк был одновременно и похож на ее, и не похож. Трясущийся какой-то. Поэтому определить, она это или нет, я не смог.

– Чего надо? – спросил я.

Опять шорох и опять бумажка.

«Можно я войду?»

Мне стало не по себе.

Почему?

По нескольким причинам.

Причина первая.

Вампиры, во всяком случае некоторые вампиры, прежде чем войти, просят разрешения.

Причина вторая.

Чего Тоске делать у меня?

– Чего надо? – спросил я снова.

«Впусти, мне страшно!»

Это было странно. Вот уж не думал, что такая вредная особа, как Тоска, способна чего-то бояться. Ну, разве что взлета цен на армейскую обувь. А она боялась. И держать ее за дверью было нельзя. Но и впускать ее мне тоже было страшно.

Надо было как-то ее проверить.

– Прочитай «Отче наш», – сказал я.

«Я не знаю „Отче наш“!!!» Написано истерическим почерком.

Другого способа проверить, вампир Тоска или нет, у меня не было.

Тогда я решил проверить, Тоска ли это вообще. Смотреть в скважину было бесполезно – темно. Я взял эту самую бумажку и написал: «Кто написал оперу „Фауст“?» – и подсунул под дверь.

Кто написал оперу «Фауст», я знал – весной мы с классом ходили в театр.

«Придурок! „Фауста“ сочинил Гуно!»

Правильно. Я открыл дверь.

Тоска вошла.

Я приготовил нож.

Ничего мрачного и наглого в ней больше не было. Обычная перепуганная девчонка. Даже без плеера. Даже симпатичная.

– Ну, чего? – спросил я.

Тоска указала на горло и помотала головой.

– Понятно. Это оттого, что ты в красно-белых носках ходила, – сказал я. – Красно-белые носки притягивают неприятности. И еще ангину. Что у тебя стряслось?

«Там кто-то ходит», – написала Тоска.

– Где?

«У меня под окном».

Я спрятал в рукав нож. Затем мы вышли в коридор и осторожно перебрались к Тоске.

Комната Тоски мало отличалась от моей. Окно на лес. Открытое. На тумбочке горшок с засохшим цветком.

Я выглянул на улицу. Ничего особенного. Лес как лес. Ночной. Страшно, но в меру.

Указал Тоске на койку, она послушно устроилась под пледом. Я уселся в кресло. Мы прождали минут, наверное, двадцать, потом я услышал шаги. И это были не шаги спавшего на улице Дохода, это были другие шаги. Легкие и какие-то равномерные. Как будто под окном ходили часы с ногами.

Тоска округлила глаза. Пальцем мне указала. Я кивнул.

Шаги замерли. Зато вместо шагов с улицы послышалось корябанье. Как будто кто-то пытался взобраться по бревнам. Наверное, это на самом деле было так. Чтобы проверить, я поднялся на цыпочки и приблизился к окну.

Выглянул. И в этот самый момент на меня что-то прыгнуло снизу. Так и не понял что, что-то твердое и дурно пахнущее. С длинными ногтями – они расцарапали мне кожу.

Это что-то обхватило меня за шею и рвануло вниз.

– О-па! – сказал я.

После чего меня выдернуло в окно до пояса, я едва успел ухватиться за раму.

Существо тянуло меня вниз. Отцепить его от себя я не мог, поскольку руки у меня были заняты собственным удержанием. К тому же я ничего не видел, видел лишь какой-то грязный комок, из которого торчали длинные всклокоченные волосы.

Что-то похожее на Бабу Ягу.

Это существо действовало умело, рывками, с каждым рывком выдергивая меня из окна еще на несколько сантиметров. Помимо этого, меня эта тварь еще и придушивала.

– Тоска! – засипел я. – Тоска, помоги!

Тут мне пришло в голову, что если Тоска раскроет рот, то это будет вообще труба. И я заорал:

– Только ма-алчи! Молчи!

Тоска замычала – спрашивала, чем помочь, если нельзя орать?

– Горшок! – крикнул я. – Тресни ее горшком!

За моей спиной что-то брякнуло, потом послышался звук сдвигаемой тумбочки.

Меня выдернуло на улицу еще на несколько сантиметров.

– Лупи! – крикнул я.

И Тоска ударила горшком с засохшим цветком.

По голове.

Меня.

Когда тебя бьют по голове, почти ничего не чувствуешь. Отрубаешься окончательно секунды через три.

Когда я очнулся, то подумал, что каждая потеря сознания лишает меня нескольких миллионов нервных клеток. И что с каждой потерей сознания я становлюсь все глупее и глупее и шансы мои стать чемпионом мира по шахматам все меньше и меньше. А бабушка так об этом мечтала.

Было утро, а может, и день. Голова болела. На затылке набухла шишка. К тому же очень сильно пахло йодом.

Я открыл глаза.

Я валялся в кровати в комнате Тоски. Сама Тоска сидела рядом. Как всегда, с затычками в ушах, как всегда, напевая что-то из репертуара Большого театра.

– Привет, Тоска. – Я сел. – Спасибо тебе, что, типа, спасла мне жизнь.

Я пощупал шишку. С полкулака.

Тоска взяла блокнотик и написала.

«Я... Ну, короче, промазала».

Тоска старалась на меня не смотреть.

– Я это заметил.

«Попала тебе по тыкве».

– Я и это заметил.

Тоска вздохнула и продолжила:

«Ты отрубился и стал вываливаться в окно. А это тебя продолжало вниз тянуть. Едва успела тебя за ногу схватить».

– Ну и? – спросил я.

«Я тебя продержала минуты две, затем выпустила».

– И?!

«И ты упал».

Что ж, можно было сделать еще одну зарубку на косяке моей удивительной биографии – со второго этажа я тоже еще ни разу не падал. Особенно вниз головой. Век живи – век учись.

Мне вдруг стало страшно – а вдруг я себе что-то серьезно повредил? Я отбросил плед и выбрался из постели. Встал. Попрыгал. Ничего не болело.

«Не на землю упал, – успокоила меня Тоска. – Ты упал на Дохода. Он как раз под окном спать устроился».

– А это? То, что на меня напало?

«Не знаю. Я больше его не видела. Куда-то смылось».

– А что Доход?

Тоска поморщилась.

«Доход, он это... немножко перепугался. Он немножко перепугался, вскочил на ноги и побежал. Побежал, побежал, побежал...»

Тоска сделала неопределенный жест рукой.

– Куда он побежал? – спросил я.

«Туда, в лес».

Тоска зевнула и потерла ладонью нос.

«Как сказал Радист, проследовал направлением зюйд-зюйд-вест...»

– И где он сейчас?! – спросил я.

«А... там, в лесу. Типа, заблудился, наверное».

– Как в лесу?! – Я стал натягивать ботинки.

Нахождение в лесу человеку с такой фигурой, как у Дохода, было опасно. Топи, овраги, дикие звери. Голодные дикие звери. Голодные кровожадные барсуки.

– Как в лесу? – повторил я уже спокойнее.

«Так. Они хотели тоже в лес идти, искать, но Гундос их удержал. Сказал, что надо подождать, пока ты очнешься».

– Это правильно, – сказал я. – С такими типами ходить в лес...

«Они же выживатели».

Тоска сунула ноги в свои кочкодавы и принялась завязывать шнурки.

«Хотя они скорее выживатели из ума...» – написала она.

– Это точно. Ты готова?

Тоска понуро кивнула.

Мы вышли на улицу.

Возле обожженной машины собрались все способные держать в руках оружие. То есть все способные стоять на ногах.

Тут был Радист. В ожидании меня он от нечего делать пополнял наш запас дров. Вернее, запас дров брата Чугуна Изобретателя. Только дрова он рубил двумя топорами, один – в левой руке, другой – в правой. Дров становилось все больше и больше, и я подумал, что если Радист будет продолжать в том же духе, то скоро побережье Чертова омута будет погребено под дровами.

Гундосов тоже был на улице. Он складывал рюкзак по всем правилам выживателей: зажигалки, консервы, ну и всякая остальная дребедень, которую так любят таскать с собой в поход туристы-культуристы.

Чугун крутился вокруг. Он приплясывал на траве, шевеля носом, нюхал землю и вообще рвался в бой. Нас он приветствовал дружеским лаем. За ночь содержание собаки в Чугуне дошло до максимальных показателей.

Тоска улыбнулась и швырнула Чугуну овсяное печенье.

Чугун поймал его на лету зубами и схрумкал в секунду.

– Вы готовы? – Гундосов бодро забросил рюкзак и попрыгал.

– Готовы, – ответил я.

– Кто-то должен остаться и присмотреть за домом, – сказал Гундосов. – Мало ли что. Хозяин придет или Доход. Или еще кто приедет...

Тоска отрицательно замотала головой.

– Чугунов тоже вряд ли может... – Гундосов посмотрел на меня. – Разве что на цепь его посадить. Я умею в лесу выживать, Тоска девчонка, значит...

– Я могу остаться, – сказал Радист. – Мне все равно. А в лесу повышенная влажность, это опасно для подвижных соединений. Буду сидеть в гостиной.

– Чугун! – позвал Гундосов. – След, Чугун!

Было видно, что командовать своим бывшим командиром доставляет Гундосову большое удовольствие.

Чугун же послушно уткнул нос в землю и потрусил к опушке.

– Слишком быстро бежит, слишком нетерпеливый, – покачал головой Гундосов.

Тогда Тоска взяла веревку, свернула из нее петлю, подозвала Чугуна и надела эту самую петлю на шею. Чугун оказался на поводке.

Гундосов с удовольствием рассмеялся. И мы отправились разыскивать Дохода.

Впрочем, разыскивать Дохода было делом довольно простым. Даже я видел его следы – вмятины в земле, поломанные кусты и мелкие деревья. Но просто было приятней и как-то уверенней идти в лес с собакой. Пардон, с чемпионом по байдарочному спорту.

И экс-чемпион по байдарочному спорту, а нынче полусобака, уверенно вел нас по следу Дохода.

Глава 9. Лосиные бега

Сначала нам казалось, что найти Дохода будет легко. Что Доход при его массе и неповоротливости не мог далеко забраться в лес. Но это оказалось не так. Мы шли по лесу почти час и Дохода не обнаружили. Чугун оказался скверным следопытом – очень скоро начался влажный мягкий мох, на котором следов было почти не видно. И куда надо было идти, мы не знали.

А по запаху Чугун идти не мог. Вернее, мог, но только не по нужному нам запаху. Чугун все время тащил нас то в сторону мелькнувшей в хвое белки, то за зайцем, то вообще за ужом.

Но не за Доходом.

Это надоело Тоске, и она отпустила Чугуна с поводка.

Мы блуждали по лесу часа полтора, но никакого Дохода не обнаружили.

– Наверное, он провалился в болото и умер страшной смертью, – предположил Гундосов. – Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.

Мы прошли еще немного, и Гундосов сказал:

– Наверное, он застрял в деревьях и умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.

Мы оставили без внимания и второй гундосовский выпад. И прошли еще немного. И Гундосов снова сказал:

– Наверное, на него напал дикий кабан, и он умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.

Но Тоска совершенно неожиданно разозлилась и воспротивилась, написав в блокноте, что поиски нельзя прекращать. Нельзя бросать товарища в беде. По лицу Гундосова я видел, что он готов любого в беде бросить, даже собственную старушку-мать. Но я поддержал Тоску, я сказал:

– Будем искать, пока можем.

И мы стали дальше искать. Мы вернулись назад, бродили-бродили туда-сюда по диагонали и по кругу и наткнулись все-таки на следы Дохода. Этакие тяжелые вмятины, в которые уже успела насочиться вода.

– Как слон прошел, – сказал Гундосов.

Тоска согласно кивнула. Она собирала по кочкам недозрелую бруснику и ела горстями. Что выглядело весьма мирно. Будто мы вышли на добрый семейный пикник.

Вид жующей Тоски разбудил в нас аппетит, мы остановились, разогрели в котелке тушенку с сухарями и перекусили. Чугун вылизал банки, а потом рванул куда-то в сторону. Вернулся минут через пять с барсуком в зубах.

«Начинаю думать, что призванием моего братца была совсем не гребля», – написала мне Тоска.

– Интересно, – шепнул я ей, – как эти самые барсуки на вкус?

Тоска черкнула на листке.

«Спроси у Чугуна. Или у Гундосова. Судя по его морде, он их уже пробовал».

– Ничего я не пробовал! – надулся Гундосов, прочитавший ответ Тоски на листке.

Мы посмеялись. Ха-ха-ха. Чтобы Чугун не тащил барсука за нами, я забросил тушку на дерево.

Следы петляли между деревьями и кочками, забираясь все дальше в лес. Мы с упорством ишака шли по ним. От дома мы удалились, наверное, километров на пять, а то и больше, ноги, во всяком случае, болели здорово. А никаких признаков Дохода, кроме этих самых следов, видно не было.

Это начинало меня пугать.

«Мне кажется, что Доход не мог уйти так далеко», – написала Тоска.

– А мне кажется, что мы вообще заблудились, – сказал я. – От Чугуна толка особого нет, ясно, что охотничьих собак в его роду не было. Следы видно плохо. И вообще... Короче, лучше нам отправиться к дому. Хотя я лично, где дом, не представляю...

– Там! – указал пальцем Гундосов.

Мы посмотрели в указанную сторону. «Там» ничем не отличалось от других направлений. Гундосов сверился с компасом и подтвердил направление. И мы пошли в сторону «там».

И шли еще, наверное, полчаса.

Через полчаса Тоска резко остановилась и подняла палец.

А потом указала этим пальцем на землю.

И мы увидели, что совершенно неожиданно к большим следам присоединились маленькие.

«Что это?» – спросила Тоска.

– Следы, – тупо ответил я.

«Вижу, что следы. А почему их две пары?»

Это был вопрос.

Чугун понюхал следы и почесал себя ногой за пузо.

– Что тут? – спросил у него Гундосов. – Кто тут прошел?

Чугун понюхал землю еще раз, но ничего ответить не смог.

– Дублон, – сказал Гундосов. – А еще говорил нам, что следопыт...

Гундосов наклонился над следами, но и сам ничего путного сказать не смог.

– Предлагаю по этим следам не ходить, – сказал я.

Тоска сделала вопросительное лицо.

– Какие-то подозрительные следы, – ответил я.

Тоска написала что-то на бумажке и сунула мне под нос.

«Ну, вы тут подозревайте себе, а я пойду посмотрю. Все равно других следов нет».

И Тоска двинулась по следам и скрылась в зарослях то ли боярышника, то ли еще какого бессмысленного растения. Чугун тявкнул и вильнул за ней. Гундосов посмотрел на меня. Я пожал плечами и поспешил за Тоской.

И тут же Тоска выскочила из кустов обратно. Глаза у нее выпучились до крайней степени. Тоска подскочила к нам и уже было открыла рот, но я успел зажать его ладонью. Тоска вращала глазами и показывала на кусты.

Я понял. Понял, что пора драпать.

Шерсть на загривке у Чугуна встала дыбом. Этот бывший предводитель областных байдарочников шуганулся, даже забыв про свою родную сестру.

– Уходим, – Гундосов устремился вслед за Чугуном.

Кусты боярышника зашевелились.

Тут и мне уже стало страшно. Я решил, что мы наткнулись на медведя. В башке проскочил дурацкий совет: если медведь молодой – лезть на тонкое дерево, если медведь старый – на толстое. Старый медведь тонкое дерево выдернет, а молодой на толстое дерево залезет. А как определить – молодой или старый?

– Линяем! – Я схватил Тоску за руку и потащил ее вслед за Гундосовым.

За спиной у нас раздался рев. Мощный такой рев, грозный. И кажется, даже дерево упало. Рев прибавил нам сил, и мы поднажали еще.

Я видел перед собой скачущий затылок Гундосова, затылок Гундосова выглядел почему-то смешно. Как-то чересчур квадратно, мне почему-то представилось, что к этому затылку отлично пошла бы ручка или пропеллер.

Мы выскочили на полянку. Трава, цветочки, иван-чай. Целое море иван-чая, я такого никогда не видел – настоящее алое озеро. Очень красиво. Очень. Никогда такой красоты не видел. Прямо посреди полянки торчало засохшее дерево.

– Иван-чай! – сказал Гундосов задыхаясь.

– И что?

– Иван-чай – любимая жратва лосей!

– Ты хочешь сказать, это...

Но закончить я не успел. На полянку выскочил рослый лось. Вернее, лосиха – рогов у зверя не было, а, насколько я помнил, роги, или рога, только у мужиков бывают. У самцов.

– Это же самка, – сказал я. – Чего ее бояться?

– Это хуже, – прошептал Гундосов. – Помните следы? Это был не Доход, это был лось! Он просто так копыта растопыривал, чтобы в мох не проваливаться. А маленькие следы? Маленькие следы – это лосенок! Лосиха с лосенком – это хуже медведя!

И очень скоро мы в этом убедились. Появившаяся лосиха обвела поляну неодобрительным взглядом, увидела нас. Откуда-то сбоку матери высунулся лосенок. Лосенок был длинноногий и смешной. А вот его мама смешной совсем не была.

– Ударом копыта лось убивает медведя, – как нельзя кстати сообщил Гундосов.

И мы опять побежали. К дереву.

Лосиха заревела и рванула за нами. Видимо, она решила, что мы хотим ее преследовать, и теперь собиралась нам отомстить. Затоптать копытами.

Быть забоданным лосем – еще куда ни шло. Но быть затоптанным лосихой я не собирался, это было слишком унизительным концом для такого бывалого человека, как я.

Мы бежали к дереву, разъяренная лосиха бежала за нами.

Первым до дерева добрался Гундосов. Гундосов с проворством опытной макаки взобрался на сук и принялся кричать, чтобы мы поспешали. А мы и так поспешали.

Добежав до дерева, я подкинул вверх Тоску, а затем забрался сам. Лосиха подскочила к дереву и стала лупить в ствол копытами. Дерево вздрагивало, но держалось крепко.

Чугун остался на земле. Он тоже было попытался присоединиться к нам, но собаки для таких упражнений не очень хорошо приспособлены, поэтому, ободрав раза два брюхо, Чугун оставил свои попытки. Правда, уходить он не собирался, вился рядом.

Разъяренная лосиха принялась за ним гоняться вокруг дерева и пытаться прибить копытом. Мы наблюдали за этим шоу с большим удовольствием. Потом с опушки леса подтянулся лосенок, и лосиха разъярилась окончательно. Материнские инстинкты заглушили в ней голос разума, на морде у нее проступила пена, и лосиха стала гоняться за Чугуном с двойным усердием.

Чугун уворачивался от нее довольно успешно, но потом ему не повезло, лапа попала в кротиную нору, и Чугун споткнулся. Лосиха возликовала и укусила Чугуна за заднюю часть туловища.

Чугун заверещал, вырвался из лосиных челюстей и рванул в сторону леса. Мы дружно засмеялись.

Лосиха тем временем не собиралась успокаиваться. Она отдышалась, подкрепилась иван-чаем и улеглась нас сторожить.

– Милостивые государи, – спросил я, – вы никогда не ночевали на дереве?

Ни Гундосов, ни Тоска на дереве не ночевали.

Я тоже не ночевал.

Но все в жизни случается в первый раз. Ночевка на дереве тоже. Я пожалел, что это не обширный баобаб, и стал устраиваться поудобнее. Мне почему-то казалось, что мы просидим тут довольно долго.

Так оно и вышло.

Лосиха оказалась упорной и уходить не собиралась. Гундосов предложил Тоске пугануть ее голосом, но мне было жалко лосенка – от вопля Тоски с ним мог случиться разрыв сердца. А я все-таки любил животных. Даже в природозащитную организацию хотел вписаться.

И мы остались сидеть на дереве. Хорошо сидели, я даже уснул. И увидел сон про... про что-то увидел.

Разбудила меня снова Тоска. Она тревожно тыкала меня в бок.

Собиралась гроза. Это было видно по облакам – не обязательно было быть специалистом-выживателем, чтобы определить, что от таких облаков ничего, кроме грозы, ожидать не стоит.

– Лучше нам отсюда уйти, – сказал Гундосов. – Если молния бьет, то она бьет в одиноко стоящее дерево. Говоря проще – мы идеальная мишень.

Это я и без него знал.

– Тогда слезаем!

– Но там же лось! – Гундосов указал пальцем.

Гундосов был прав. Чертова лосиха до сих пор не ушла. Стерегла нас, водила туда-сюда своим большим глазом. Спускаться было опасно.

– Ничего, – сказал я. – Гроза подойдет поближе – она в тайгу свою и свалит: все животные боятся грома с молниями. Подождем.

Гроза наступала. Небо стало желтеть и темнеть. Потом ударила первая молния.

И гром бабахнул.

Но молнии лосиху не пугали, видимо, лосиха была к молниям привычна. Во всяком случае, она даже не вздрагивала. Даже не оглядывалась на молнии. А на гром ей вообще было плевать.

Железная лосиха.

Гроза накатывалась стремительно. Иванчайная поляна погружалась во мрак, и уже трудно было различить лосиху с лосенком, даже окружавший нас лес я различал уже плохо. Только во вспышках молний.

Тоска стиснула мне плечо.

– Что еще?!

Тоска указала пальцем.

Через иван-чай к нам что-то приближалось. Медленно, не торопясь. Разобрать, что именно, я не мог, слишком темно. Темная фигура. Пугало в плаще. Страшная тварь.

– Гундосов, смотри, там что-то...

– Что? – голос у Гундосова дрогнул. – Что...

– Не знаю что, посмотри!

– К-куда?

– Туда.

Я повернул голову Гундосова в сторону нашего гостя.

– Ай! – Гундосов подпрыгнул на сучке.

– Что?

– Оно...

Оно стояло и смотрело на нас. И хотя я не видел его лица, я даже фигуру его с трудом различал во всем этом иван-чае, но почему-то я знал, что оно смотрит на нас.

– Оно смотрит, – подтвердил мои опасения Гундосов.

Лосиха вдруг прижала уши и повернулась в сторону приближающегося типа в плаще. Потом она затряслась, замычала, забила задними копытами, цапнула за бок лосенка и погнала его к лесу.

Очень ее испугало приближающееся существо. Очень.

Гроза окружила нас со всех сторон. Но дождя не было. Гроза без дождя – худший вариант. Гроза без дождя – злая гроза.

– Уходим, лосиха убежала, – позвал я.

– Н-нет! – Гундосов полез вверх по стволу. – Я не буду спускаться!

– Гундосов! Еще немного – и мы никуда не сможем уже свалить!

– Он догонит нас в лесу! – заорал Гундосов. – Он нас убьет!

– Кто он?!

Существо двинулось к дереву. Тоска прижалась ко мне.

– Кто он?! – снова спросил я.

– Он!

Тень приближалась.

– Уберите его от меня! – завизжал Гундосов. – Уберите!

Тянуть было нечего.

– Давай, Тоска, покажи класс. Выдай!

Тоска набрала воздуху.

И ничего.

– Эй? – позвал Гундосов.

Тоска открывала рот, но звука не было. Я не выдержал и засмеялся – в самый ответственный момент Тоска лишилась голоса.

Тень остановилась возле дерева и положила руки на ствол.

– Чего она молчит?! – завизжал над моим ухом Гундосов. – Пусть кричит!

Тоска попробовала крикнуть, но получился только жалкий хрип.

– Он ползет сюда! – завопил Гундосов. – Он за мной ползет!

Существо действительно взбиралось по дереву. Я даже узнал его. Если можно так сказать. Это была та самая тварь, которая напала на меня сегодня ночью.

Кажется...

– Вверх! – крикнул я. – Лезем вверх!

Но Гундосова не надо было подстегивать. Он уже карабкался по сучьям к верхушке. Мы полезли за ним.

– Это та самая тварь, что приходила сегодня ночью! – крикнул я. – Она нас преследует! Тоска, может, ты крикнешь?!

Тоска захрипела. С криком была напряженка.

Мы взбирались выше и выше.

Ф-р-р! Метрах в двадцати от нас в поле ударила молния. Я ослеп. В башке был лишь какой-то синий свет и мельканье. К тому же этот болван Гундосов наступил мне прямо на голову.

Я скинул ногу Гундосова и полез вслепую. Постепенно глаза мои привыкли, и я снова смог видеть. Но ничего хорошего я не видел – дерево, Гундосова и Тоску вверху, неизвестное существо снизу.

А вокруг гроза.

Ф-р-р! Молния ударила еще ближе. Мы забрались уже совсем высоко, метров, наверное, на пятнадцать. Дальше нам лезть было некуда. А эта тварь приближалась. И хотя лезла она не очень проворно, зато надежно. Ползла. Старалась.

– Я буду прыгать! – заорал Гундосов. – Я не могу!

– Да прыгай! – Я знал, что Гундосов все равно не прыгнет.

И он не прыгнул. Он обхватил верхушку дерева и даже зубами в него вцепился. Я подумал, что, если бы у Гундосова был хвост, он и хвостом бы дерево еще обвил.

Тоска просто прижималась к стволу. Лицо у нее было какое-то больное. Именно больное, а не испуганное. Мне даже ее жалко стало.

– Держись, квакушка! – сказал я.

Она мигнула.

– Я сейчас прыгну! – истерично завопил Гундосов.

Тоска закрыла глаза. Я понял, что надо что-то делать. Поскольку почти ничего сделать было нельзя, я пополз вниз.

Не скажу, что я собирался пожертвовать собой или отмочить еще что-нибудь в этом духе. Наверное, просто мне не очень хотелось забираться выше и вступать в смертный бой с Гундосовым за свободное место на ветке. Это не очень красиво, это раз. И я побаиваюсь высоты, это два.

Я пополз вниз.

Тварь протянула руку и схватила меня за ногу. В этот раз она решила действовать по-другому. Схватила за ногу и повисла.

Она была довольно тяжеленькой. Я пополз вниз, обламывая ногти.

Тоска кашляла, пытаясь вызвать голос. И ничего у нее не получалось.

Метров за пять от земли я умудрился ухватиться за сучок. Но ненадолго. Тварь дернулась, руки мои оборвались, и я съехал по дереву вниз.

Я выхватил свой кинжал для резки бумаги, собираясь, как говорится, «дорого продать свою жизнь», но существо мною почему-то не заинтересовалось, а снова полезло на дерево.

– Оно за мной! – завопил Гундосов. – Оно лезет за мной! Я так и знал! Помоги мне, Куропяткин!

Теперь уже я решил схватить эту тварюку за ногу. И стал примериваться, как сделать это получше...

Но тут вдруг в верхушку дерева ударила молния. Меня молния миновала. Меня ударило чем-то другим. Но снова по голове.

Удачная неделька выдалась, насыщенная.

Глава 10. Мертвый дед

Потом начался дождь, и я пришел в себя. Только это был не совсем дождь. Это был Чугун. Он стоял надо мной и лизал меня в нос шершавым собачьим языком. А я-то думал, что это дождь.

Но дождь, видимо, прошел стороной – вокруг было сухо, светили звезды, светила луна, фонарь какой-то светил.

Я сунул руку в карман и нащупал Выключатор. Прибор был на месте.

Чугун увидел, что я открыл глаза, и радостно укнул. За всеми этими безобразиями про Чугуна мы как-то совсем забыли. А у Чугуна, то ли от страха, то ли от молний, снова проснулся ум, Чугун взял след, слетал к дому и привел Радиста.

Радист стоял прямо надо мной с фонарем в руке.

– Сознание вернулось. – Радист довольно болезненно пощупал меня за шею, затем рывком поднял на ноги.

Одной рукой.

Я отряхнулся от земли и от приставшего ко мне со всех сторон иван-чая, огляделся.

Тварюки видно не было. И Гундосова с Тоской тоже. Зато под деревом земля была разрыта, и виднелись два аккуратных холмика.

Мне стало нехорошо.

– Они что, того? – я указал пальцем в небо.

– Не понял.

– Где Тоска и Гундосов?

Радист указал пальцем на холмики.

– Умерли?!!

– Живы, – ответил Радист. – Но сильно поражены атмосферным электричеством. Поэтому для стечения остаточного электричества я погрузил их в почву.

– Ты их похоронил?! – у меня начинали шевелиться волосы.

– Закопал. Для их блага.

– Ты что, Радист! – Я стал разгребать ближайший холмик. – Это же суеверия! Закапывать никого нельзя, это давно доказано! Это смерть! Они же задохнутся!

В первой могиле оказалась Тоска. Тоска завыла, схватила меня за руки, и отодрал я ее с большим трудом. Девчонку трясло, зубы у нее стучали, а нижняя губа была искусана до крови. Я схватил ее за плечи и рывком вытащил из ямы.

Тоска перевалилась на бок и теперь дышала и плакала. Я подумал, что после получаса, проведенного в могиле, ее отношение к смерти несколько изменится. И теперь она не будет так беззаботно есть красные сыроежки, красить волосы в черный цвет и носить красно-белые носки.

Я принялся раскапывать холмик Гундосова. Вообще, мне не очень хотелось его раскапывать, после того как Гундосов наступил мне на голову своим выживательским ботинком, мне хотелось пристроить на его могилке красивый гранитный камень.

Но человеколюбие во мне победило.

Гундосова Радист закопал глубже, чем Тоску, видимо, степень поражения электрическим током у Гундосова была выше. Сначала я наткнулся на голову. Гундосов лежал лицом вниз, и мне показалось, что Гундосов уже откинул коньки – никаких признаков жизни у него не наблюдалось. Одни признаки смерти.

Особенно мне понравились волосы Гундосова. Они стояли у него дыбом и во все стороны, будто внутри гундосовской головы произошел небольшой взрыв. Волосы были жесткие и какие-то даже напряженные, пожалуй, сейчас из них можно было изготавливать щетки для чистки сапог.

Я ухватился за эти волосы и дернул.

Гундосов очнулся.

– Ы-ы-ы! – именно таким был его первый звук.

Я откопал его до уровня плеч, и Гундосов поднялся на корточки. И сказал:

– Ра-ра-ра.

Не знаю, что он хотел этим сказать, но «ра-ра-ра» мне понравилось больше, чем «ы-ы-ы». Я взял Гундосова за шкирку, уперся ногами в землю и принялся вытаскивать его наружу.

– Спасибо! – Гундосов завыл еще громче, едва оказавшись на поверхности.

Он схватил меня уже за ногу, обнял и прижался лицом к моему сапогу. И расплакался.

– Спасибо! – хныкал он. – Не забуду! Он ведь меня живым закопал! Это чудовище! Он пришел за мной и закопал меня живым! Я очнулся, а вокруг... а вокруг земля!

Я не стал открывать ему глаза. Я не стал говорить, что закопал их совсем не наш преследователь, а Радист. Зачем было портить отношения?

Гундосов же собрался обхватить и вторую мою ногу, чувство благодарности зашло в нем так далеко, что он даже пообещал мне подарить свой цифровой фотоаппарат. Тот, который достался ему за многочасовое сидение в холодильнике. Это было уже неплохо.

Глядя на Гундосова, Чугун тоже принялся зачем-то выражать мне свой восторг и лизать мой другой ботинок.

– Ладно, Гундосов, – я попытался остановить излияние этой преданности. – Пора нам идти домой...

Двигать домой действительно было пора. И мы двинули.

По пути я спросил у Радиста, не видел ли он чего-нибудь необычного возле дерева? Радист ответил, что ничего необычного, если не считать того, что Гундосов так вцепился в кору, что его пришлось выдирать вместе с корнями. Гундосова, а не дерево. А так ничего необычного.

Шагать самостоятельно Тоска не могла – коленки слишком сильно дрожали, и Радист взял ее на закорки.

Гундосов передвигался сам, но дергано и неуверенно. Все время оглядывался и старался держаться между мной и Радистом. Мне почему-то казалось, что после нашей поездки к Чертову омуту Гундосов перестанет быть выживателем и займется более мирным делом. Бабочек будет ловить или марки коллекционировать.

Радист шагал уверенно, видимо, встроенный в его голову компас показывал ему верную дорогу.

Оказалось, что заблудились мы изрядно. Даже умудрились перебраться на другой берег озера, причем на берег дальний. Так что пришлось обходить Чертов омут вокруг. На это ухлопалось почти три часа, так как берег оказался здорово заболоченным и мы то и дело углублялись в лес, чтобы обойти топи.

К тому же дождь все-таки зарядил. Сильный дождь, настоящий ливень, так что нам пришлось даже пережидать. В результате мы пришли к дому уже к вечеру, промокшие, усталые и злые. Даже равнодушный ко всему Радист и то как-то нервничал и скрипел зубами.

Дома нас ожидал сюрприз. Дома нас ожидал Доход.

Причем Доход ждал нас не на улице и даже не в гостиной. Каким-то чудом Доход умудрился забраться наверх, протиснуться в дыру в своей комнате и даже загородиться двумя койками. Забаррикадировался, короче.

Когда я заглянул в комнату, Доход размахнулся кроватью и чуть даже не запустил ею в меня.

– Ты чего? – успел спросить я, и Доход кровать опустил.

– Это ты? – Доход прижимал кровать к себе.

– Я.

– А он где?

– Кто он?

– Его здесь нет? – Доход попытался выглянуть в коридор.

– Мы тут одни. И мы, между прочим, весь день тебя искали. Нас молнией било! А ты где был?!

Доход вздохнул, перешел на самый тихий голос и принялся рассказывать.

Вечером он уснул на улице. Долго не мог заснуть, долго его жалили комары, и он пытался спрятаться от них под палаткой. Но комары были проворные, и даже палатка от них не спасала. А потом за озером еще птица какая-то дурацкая разоралась... Короче, уснул Доход где-то часов в одиннадцать. И снились ему тяжелые и малоприятные сны. Про каких-то мертвецов. Как он, Доход, с этими мертвецами воевал. И вот в самый разгар борьбы с этими мертвецами на него что-то упало.

Доход перепугался и побежал в лес. И, конечно же, в этом лесу заблудился, поскольку была темнота. Хорошенько стукнувшись в этой темноте о дерево, Доход подумал, что лучше не рыпаться, а сидеть спокойно, наступит утро – найдут.

И он стал сидеть спокойно. И сидел спокойно целых двадцать минут. Но через двадцать минут вокруг кто-то стал похаживать.

Сначала Доход думал, что это волки. Но из передачи «В мире животных» Доход знал, что волки, при всей своей продвинутости и злобности, не умеют мерзко похохатывать и греметь чем-то железным. Значит, это были не волки.

Кто это был, Доход понял, когда между облаками проскочила луна. Луна осветила странную костлявую фигуру в длинном черном плаще. Фигура стояла, прислонившись к дереву, и поблескивала выпуклыми глазищами. Более того – Доходу почудилось, что фигура не одна, что их много...

Тогда Доход и понял. Это были черти. Те самые черти, которые в изобилии водились в Чертовом омуте. И теперь эти черти решили по-серьезному взяться за него, Дохода. Показать ему, где крабы зимуют.

Доход испугался и для оказания сопротивления выломал небольшую сосну.

– Так всю ночь с сосной и просидел, – сказал Доход. – А черти вокруг плясали. А как стало светлеть, так я отправился обратно по своим следам, но опять заблудился. Устал и уснул. Проснулся от грома. И увидел его.

– Кого? – насторожился я.

– Мертвеца, – ответил Доход. – Это мне ночью показалось, что черти, а на самом деле это мертвецы.

– Хрен редьки не слаще, – сказал я.

– Вот и я говорю. Это был мертвец. Самый настоящий. Глаза провалены, ошметки кожи болтаются. Но потом в кустах что-то зашуршало, и он пошел в ту сторону. А потом еще и лоси побежали...

– Лоси?

– Лоси. Штук восемь лосей! Тут вообще, оказывается, лосей полно, не лес, а лосятник сплошной. Как ломанутся! Тогда и я побежал. От страха снова бегать научился. Только в другую сторону зачем-то подрапал. Бежал, бежал, катился кое-где, пока не вывалился к озеру. И не увидел дом. Пришел, а вас нет. И гроза разыгралась. И вот мне показалось, что эти самые жмурики из-за деревьев на меня и смотрят. Тогда я испугался и забрался к себе в комнату. Не помню, как забрался...

– Значит, мертвецы? – спросил я.

– Угу. Мертвецы. Тут полно мертвецов...

И Доход принялся боязливо озираться.

– Понятно, – сказал я. – Знаешь, Доход, ты прав. Мертвецы – они здесь. И только и ждут, как нас схватить. Так что ты будь осторожен. Враг – не спит.

Это я сказал, чтобы Доход больше никуда не удирал.

После чего я спустился в гостиную и снова попытался растопить камин. Хотелось погреться. В этот раз растопил. Подтащил к камину уцелевшее кресло-качалку и стал греться. Очень быстро меня разморило, и я уснул. И увидел весьма приятный сон.

По берегу озера шла Тоска с Чугуновым.

Чугун стал окончательно похож на волка. Он был мохнатый, перемещался на четвереньках, даже что-то вроде хвоста появилось. Тоска почесывала его по холке и дружелюбно пинала ботинком в брюхо. Чугун был счастлив. От человека на Чугуне осталась лишь тельняшка и часы на правой лапе.

Потом Тоска наклонилась, подняла палку и швырнула в озеро. Чугун прыгнул в воду и понес палку обратно. И почти уже доплыл до берега, как вдруг...

Как вдруг кто-то потряс меня за плечо.

Я проснулся.

Это был Гундосов.

– Надо нам отсюда сматываться, – сказал Гундосов. – Чем скорее, тем лучше.

– Не получится.

– Почему?

– Потому что в таком виде дома лучше не появляться. Потому что единственный, кто может нам помочь, – это Изобретатель. А когда он вернется – неизвестно. Поэтому нам надо ждать. К тому же нам не выйти к цивилизации без машины. Без машины мы как без рук.

Гундосов почесал голову, потом сказал:

– Просто все не так просто, как тебе кажется.

– Я уже понял, что все не так просто, как мне кажется. Я понял, что в наши посиделки вмешался еще кто-то. Ты не знаешь, кто?

Гундосов замялся.

– Гундосов, лучше тебе рассказать.

Гундосов вздрогнул.

– Чугун снова барсуков натаскал... – юлил Гундосов.

– Гундос! – строго сказал я.

– Ну да, да, – признался Гундосов. – Я тогда сказал, что ничего не загадывал...

– Ну? – вытягивал я.

– Это... это...

– Говори! – рявкнул я. – Чего ты пожелал?!

– Я...

Я подскочил к Гундосову, схватил его за грудки и хорошенько встряхнул.

– Ну?! – рявкнул я.

– Я пожелал увидеть прапрадедушку, – тихо сказал Гундосов.

– Кого?!

– Прапрадедушку, – уже прошептал Гундосов.

Я плюхнулся в кресло. Дождь молотил по крыше, дрова потрескивали в камине, а придурок Гундосов возжелал повидаться со своим мертвым дедушкой.

Гундосов принялся быстро рассказывать:

– Я в кружке занимался, мы изучали историю нашего края. И вот я совершенно случайно выяснил, что мой прапрадедушка не кто иной, как капитан Орлов.

– Капитан Орлов? – Я посмотрел на Гундосова с интересом.

Вот уж во что не мог поверить, так в то, что Гундосов благородных кровей. И что предводитель белого движения во всем нашем крае капитан Орлов – его предок.

– Да, предок по материнской линии, – кивнул Гундосов. – А я раньше и не знал. В тысяча девятьсот девятнадцатом году он в одиночку напал на баржу с красноармейцами и отбил у них дочь купца первой гильдии Федора Кузьбожева. Убил двадцать три человека и исчез где-то в тайге с реквизированным золотом. Ну и с купеческой дочерью тоже. С тех пор его никто не видел. Но сопротивление советской власти не затихало до самой войны. Крутой, короче, чувак был капитан Орлов. – Гундосов шмыгнул носом и продолжил: – Я так обрадовался, что у меня в роду есть герои! Так обрадовался, что стал изучать все, что было связано с капитаном Орловым. И само собой, мне здорово хотелось его увидеть, но даже фотографий капитана не сохранилось! А так хотелось...

– И ты вызвал своего дедушку!

– Прапрадедушку, – поправил Гундосов. – Я даже сам не понимаю, как это произошло, я подумал и решил... попросил... Решил вызвать капитана Орлова.

Я приложил ко лбу свои часы. Часы на лбу успокаивают – это легко проверить, положив часы на лоб перед сном. Но в этот раз часы не подействовали.

– Уже три дня вокруг нас ходит суперубийца капитан Орлов, – сказал я. – Он пытался меня достать, потом – на дереве безобразия. Это внушает мне эти... радужные надежды.

– Что же нам делать? – Гундосов оглядывался по сторонам. – Что делать? Может, попробовать еще нажать на эту кнопку?

Я достал из кармана Выключатор. Мне не хотелось экспериментировать с этой штукой. С другой стороны, хуже вряд ли будет...

Тут я вспомнил.

– Батареек нет, – сказал я. – Протекли. Так что опробовать все равно нельзя...

– У Тоски есть плеер, – напомнил Гундосов. – Можно вытащить оттуда. Я могу сбегать.

Гундосов собрался бежать уже за Тоской, но тут в дверь постучали.

Глава 11. Последняя песня Тоски

И тут в дверь постучали.

Я нацепил Выключатор на шнурок и спрятал его за пазуху.

Впрочем, постучали не в дверь, постучали в косяк – поскольку двери у нас не было.

Мы с Гундосовым дружно посмотрели на вход. На улице был дождь и темнота.

Постучали снова.

– Ну, войдите, – сказал я.

Половицы скрипнули, и в гостиную вошел капитан Орлов.

Я сразу понял, что это он. Не узнать было невозможно.

Капитан Орлов был похож на старую вешалку, на которой болтался драный черный плащ, забытый в фойе кинотеатра «Буревестник» в одна тысяча девятьсот тридцать втором году. Пыльный какой-то был капитан Орлов, хотя и мокрый.

А так ничего выдающегося, жмурик как жмурик. Мертвец в смысле. Я представлял легендарного вояку несколько по-другому. Сабля, эполеты, Георгиевские кресты. Благородный облик. Огонь во взоре. «Смирно, скотобаза, как стоишь перед офицером?!»

И по мордасам.

Оказалось все не так.

Кости, остатки хрящей, обрывки рубашки с кружевами, фуражка со сломанным околышем, кожаное галифе и почему-то совсем новые сапоги.

Еще волосы до пояса, придававшие капитану Орлову сходство с престарелым рок-музыкантом. Только без электрогитары. Засохшие глаза без век. На боку длинная деревянная кобура.

На героя мало похож. Скорее на объект интереса старьевщика. «Старые кости, тряпки, ветошь собираю!»

– Здравствуй, дедушка, – тупо сказал Гундосов.

– Мертвый человек, – выдал явившийся сверху Радист. – Порядка ста десяти лет, порядка сорока килограммов, порядка...

– Здравствуйте, ваше превосходительство! – сказал я. – Мы вас заждались, блин-с.

Тупо, да. Но тогда мне ничего в голову не пришло. А что еще можно было сказать капитану Орлову?

Капитан Орлов обвел немигающим взглядом всю нашу компанию. Остановился на Гундосове.

Гундосов дрожал. Капитан Орлов шагнул к нему и простер костлявые руки в родственном жесте. Он, судя по всему, был рад видеть потомка, пусть даже такого непрезентабельного, как Гундосов.

Пусть даже похожего на большого рыжего комара.

– Он меня опять похоронит... – тупо сказал Гундосов. – Закопает... я не хочу.

– Не тебя одного, – сказал я. – Не дергайся только, я попытаюсь что-нибудь придумать...

Капитан Орлов уже почти заключил своего правнука в объятия, но произошла одна неприятная штука – левая рука капитана Орлова не выдержала напора родственных чувств. Оторвалась и с доисторическим стуком упала на пол.

– У, – задумчиво выдал капитан.

Гундосов хлопнулся в обморок.

Радист принялся смеяться с лязгающим звуком. Примерно так:

– Гжха-гжха-гжха...

Совсем неуважительно он как-то смеялся, механически, так бы могла смеяться старая молотилка или камнедробильный станок. Такой смех даже меня бы обидел.

И уж тем более он обидел благородного белого офицера, хотя и пребывавшего в несколько потрепанном виде.

Капитан Орлов повернулся к Радисту. И хотя глаза капитана были совершенно мертвецкими, какое-то подобие ярости в них промелькнуло.

Натренированным движением лихой жмурик выхватил «маузер» и с костяным звуком нажал на курок.

«Маузер» рявкнул. Я никогда не предполагал, что пистолет может стрелять так громко. Особенно такой древний пистолет.

Тем не менее он стрелял.

Пуля попала Радисту прямо в лоб.

Раздался визжащий звук рикошета. Пуля отскочила ото лба Радиста и ушла в потолок. Сверху, со второго этажа, послышался протяжный стон, видимо, пуля попала точнехонько в разросшегося до размеров комнаты Дохода.

На лице капитана Орлова, вернее, на его остатках, проступило удивление. Он выстрелил еще.

На этот раз пуля попала точнехонько Радисту в сердце – даже в скелетном виде стрелял капитан Орлов хорошо. Впрочем, результат был точно такой же – на правом кармане рубашки образовалась изрядная дыра, через которую был виден блестящий металл и кровавые ошметки. Пуля отскочила и упала на пол.

– Испортил предмет одежды, – сказал Радист. – Починка займет порядка тридцати минут рабочего времени.

Капитан Орлов с удивлением посмотрел на свое оружие. Затем он щелкнул переключателем, перевел «маузер» в автоматический режим.

– Бегите! – крикнул я. – Сейчас будет очередь!

Но бежать было особо некому. Радист окончательно превратился в железного долдона, Гундосов валялся без чувств. А между мною и дверью стоял капитан Орлов.

И он снова нажал на курок.

«Маузер» оказался надежной машиной, даже невзирая на свой преклонный возраст, он выпустил длинную сочную очередь.

Очередь попала Радисту в живот. Звук был такой, будто в жестяное ведро сыплют крупную дробь.

Радист задергался, как законтаченный. Но на ногах устоял. Потом поглядел на образовавшуюся в животе дыру и сказал:

– Восемнадцать пулевых ранений калибром девять миллиметров. Пять смертельны, восемь смертельны условно. Временное поражение энергосистемы – шестьдесят пять процентов.

После чего Радист свалился на спину.

Капитан Орлов утратил интерес к Радисту и повернулся ко мне. И посмотрел на меня пристальным офицерским взглядом. Вернее, на мою футболку.

На ту самую, с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии и главным врагом белого движения.

Феликс Эдмундович Дзержинский, вооруженный мечами, вызвал у капитана Орлова приступ животной ненависти.

Капитан Орлов в ярости хрустнул кулаками, вернее, оставшимся кулаком.

Капитан Орлов топнул ножкой в блестящем яловом сапожке.

Капитан Орлов стал медленно поднимать «маузер».

И вот, как пишут в книжках, «прямо в душу мне уставился вороненый зрачок ствола». Скажу, что удовольствия это мне доставило мало – передо мной покачивался разваливающийся на части чувак и тыкал мне прямо в нос здоровенным автоматическим пистолетом.

Потом капитан Орлов нажал на курок. Но «маузер» только щелкнул. Патроны кончились. Все ушли в очередь, вспоровшую железное брюхо Радиста.

Капитан ловко спрятал «маузер» в кобуру, подхватил с пола свою отвалившуюся руку и двинулся ко мне.

В животе у меня стало противно. Капитан Орлов приближался, размахивая, как кистенем, своей отвалившейся конечностью. Он был уже близко, я чувствовал его скучный затхлый запах, похожий на запах заплесневелых огурцов, слышал, как трутся кости в ошметках суставов.

Когда до него оставалось шага два, откуда-то сбоку вылетел Чугун, сбил капитана с ног и жадно вцепился в его физиономию. Метил Чугун, видимо, в шею, но с непривычки попал в челюсть. Челюсть хрупнула, отделилась от головы и осталась в зубах у нашей храброй полусобаки.

Чугун скосил глаза на капитанскую челюсть, брезгливо сморщился и выплюнул ее на пол.

Лишенный челюсти жмурик стал похож на знак «Не влезай – убьет».

– Капитан, – сказал я, – вы похожи на «Не влезай – убьет-с».

Капитан Орлов выхватил «маузер», размахнулся и стукнул Чугуна рукояткой за ухом. Чугун завизжал и закатился под диван с барсуками. Капитан Орлов поднялся на ноги и подобрал с пола свою драгоценную челюсть. Стало тихо. Капитан Орлов вращал глазами и пытался приладить челюсть на место. Про меня и Феликса Дзержинского он, кажется, забыл.

Потом я услышал шаги на лестнице.

Тоска. Со второго этажа спускалась Тоска. Она показалась на лестнице.

Выглядела Тоска синюшно. То ли спала плохо, то ли голос выжимал из нее все жизненные силы.

Из-под дивана выкатился ушибленный Чугун. Чугун жалобно заскулил и пополз на брюхе к сестре.

Тоска стала прокашливаться.

– Не надо! – еще успел крикнуть я. – Молчи!

Но Тоска не стала молчать. Она открыла рот и завыла.

Я зажал голову руками.

Стены завибрировали. И не мелкой, нет, крупной тяжелой дрожью, будто за окном неслось стадо голодных слонов.

Дом трясся, как старый паралитик.

Зажмурившийся лет семьдесят назад капитан Орлов стоял прямо по курсу голоса Тоски. Секунд двадцать он еще держался, а затем будто взорвался изнутри. Пшикнул и осыпался серой пылью в собственные сапоги.

На пол с тяжелым стуком упал пистолет.

– Стой! – заорал я. – Тормози...

Но Тоска не могла остановиться. Она пела и пела. Кричала и кричала. Орала и орала.

И стены разваливались. Каминные кирпичи крошились в коричневую пыль, бревна выворачивались, черепица скатывалась с крыши.

Тоска пела.

Потом потолок разошелся, и я увидел огромную нижнюю часть Дохода, просунувшуюся в щель. Это было страшно.

А Тоска пела.

Последнее, что я увидел, – из-под пирамиды дохлых барсуков выглядывает Чугун. Глаза у Чугуна совершенно безумные и скошенные к переносице.

Я успел подумать, что всегда с недоверием относился к опере. А потом крыша рухнула.

Глава 12. Возвращение Изобретателя

В вышине снова стучала не очень умная птица дятел. Только в этот раз на меня не падали головы короедов. На меня ничего вообще не падало, надо мной было бесконечное синее небо и множество обломков черепицы вокруг. И птица дятел где-то наверху.

Я сел. Потом поднялся на коленки. Потом отряхнул с себя красную черепичную пыль и встал на ноги. На удивление, я чувствовал себя очень хорошо. Свежо. Как будто вечером на меня не обрушилась крыша с Доходом в придачу.

Вообще, крыша на меня обрушивалась в первый раз, и это было весьма примечательно. Надо, в конце концов, когда-то начинать. Обрушение крыши я мог тоже занести в свой жизненный актив. Вообще, путешествие к Чертову омуту здорово расширило мой кругозор.

Но надо было разгрести весь этот мусор и достать из-под него Дохода, Радиста, Гундосова. Ну и Чугуна с Тоской. Что было делать потом, я не знал. Машинально нащупал в кармане куртки Выключатор. На месте.

Тут я увидел, как из-под раздавленного кресла торчит рукоятка «маузера». Я наклонился и вытащил пистолет на свет.

Он был тяжелый и холодный. И серьезный.

– С этой штукой лучше поосторожнее, – сказал кто-то. – Опасная вещь.

Я оглянулся на голос. На полянке перед домом возле небольшого костерка сидел человек. Я его узнал – он был очень похож на Чугуна, только без тельняшки. И на Тоску тоже чем-то похож. Только безумия в глазах еще больше. Изобретатель, что поделаешь.

Изобретатель приветливо помахал мне рукой.

– Надо ребят выручить! – сказал я.

– Ничего с ними не будет, – отмахнулся Изобретатель. – Поверь мне, я знаю. Иди сюда.

Я пошел. Я думал, что сейчас Изобретатель будет ругаться, еще бы – мы разнесли его дом! Но Изобретатель не ругался. Мне вообще показалось, что ему по барабану. Видимо, он на самом деле был безумным гением.

Безумный гений сидел и колол камнем фундук.

Когда я подошел ближе, я обнаружил, что Изобретатель не так уж на Чугуна и похож. К тому же Изобретатель был староват, лет тридцать ему было, не меньше.

– Садись, – Изобретатель похлопал по песку рядом с собой.

Я присел.

Изобретатель протянул руку.

Я вздохнул и передал ему «маузер». Изобретатель стал им колоть орехи. Колол и ел.

– За своих друзей не волнуйся, – говорил брат Чугуна. – С ними ничего не случится...

Он посмотрел на часы.

– Во всяком случае, в ближайшее время. Я тебе хочу вот что показать.

Изобретатель воткнул «маузер» стволом в песок, схватил прутик и стал рисовать какую-то малопонятную схему. При этом он бормотал что-то про энергетические потоки, про расщепление какое-то и про какую-то инверсию континуума... Бред, короче.

– Вот так, – сказал Изобретатель, закончив свой чертеж. – Это вечный двигатель.

– Понятно, – сказал я. – Отличная штука. Его можно будет вставить в мотоцикл?

– Его можно будет вставлять куда угодно. Но не это главное. Главное, что мой вечный двигатель даст почти бесплатную энергию человечеству! Впрочем, над ним надо еще много работать, я только в начале пути...

– Мы думали, что вы... – начал я.

– Я в лес уходил, – пояснил Изобретатель. – За вдохновением. Я регулярно туда ухожу. На земле лежу, с деревьями обнимаюсь. Дает подпитку.

– Может быть, пора начать вытаскивать ребят из-под обломков? – предложил я.

Изобретатель помотал головой.

– Вокруг них энергетическая матрица... впрочем, это сложно. Если проще, то те, на кого подействовал вариатор, становятся неуязвимы для всяких повреждений.

– Кто подействовал?

– Вариатор, – сказал Изобретатель. – Та штука, которая у тебя в руке. Это вариатор.

– Мы его Выключатором назвали. – Я подошел поближе к костру.

– Выключатором? Отличное название, мне нравится! Пусть будет Выключатор. Хотя мне он не интересен больше. Он как-то не так выполняет желания, не совсем правильно. Схема недодумана. Представь себе, я как его собрал, первым делом заказал себе усиление мозговых функций. Функции, они, конечно, несколько усилились, но по этому поводу у меня голова разрослась! Почти в три раза. Пришлось на шею даже специальную пружину вешать...

– А чего с ними будет? – Я кивнул на развалины дома. – С выживателями? С ребятами? Они так и останутся... такими?

– Ну что ты. Скоро все пройдет. Они вернутся в свое обычное состояние.

– Как? – не понял я.

– Так. Само собой. Это ведь экспериментальный образец Выключатора. Я встроил в него специальный предохранитель, я его назвал возвратным модулем, так, на всякий случай. Смысл в том, что Выключатор действует на протяжении одной недели. Через неделю действие прекращается. И все возвращается назад. Что с вами произошло? Расскажи...

Но рассказывать не пришлось.

Крыша дома зашевелилась, потом приподнялась и отодвинулась в сторону.

На свет появился Доход. Вернее, его верхняя часть. Доход стал похож... мне даже трудно было представить, на кого был похож Доход. На расплющенный стог, пожалуй. Встать на ноги он уже не мог, просто появился над черепицей, и все.

– Это Доход, – сказал я. – Вернее, он раньше был Доход, а сейчас он... даже не знаю, как назвать. Супердоход! У вас голова разрослась, а у него для разрастания головы никаких предпосылок не было. Поэтому у него разрослись мышцы. В своем обычном состоянии он задохл, как колхозный кролик. А втайне, оказывается, желал стать большим и сильным...

Доход отбросил крышу в сторону и принялся, не сходя с места, ворочать бревна. Бревна он ворочал легко и непринужденно, как слон спички.

Затем показался Радист. Доход вытащил его из-под дивана, выволок и подтолкнул к ближайшей уцелевшей сосне. Сосна прогнулась. Радист открыл глаза и бессмысленным взглядом обвел пространство. Потрогал уши. Потрогал дыру в рубашке. Снова уши.

– А это Радист, – пояснил я. – Мы думали, что он хочет, чтобы у него уши уменьшились, а на самом деле оказалось, что он мечтал стать киборгом. Мечтал и домечтался. Теперь он внутри весь железный, и его можно легко использовать на погрузочно-разгрузочных работах в качестве крана. Только, кажется, у него сейчас замыкание.

Радист повернулся к сосне и теперь, по своему обыкновению, стучался об нее лбом.

– Это у него бывает, – сказал я. – Какое-то защемление в голове происходит – начинает биться о предметы. Или уши трогает. Или кресла ломает. Зато и польза есть – рыбу хорошо ловит.

– Забавно, – сказал Изобретатель. – Я бы его посмотрел, конечно, починил бы, но это все равно пройдет...

– Сосну жалко, – сказал я. – Он уже четыре штуки тут так повалил.

– Все равно много осталось, – легкомысленно заявил Изобретатель.

Доход тем временем продолжал разбирать руины.

– Он вашу сестру ищет, – сказал я. – Она тоже там...

– Антонина? – спросил Изобретатель. – Антонина тоже здесь?

– Ее зовут... Антонина?

– Угу. Тонька. Или Тоська, когда как. С ней что, тоже что-то стряслось?

– Антонина здесь, – кивнул я. – Она это... У нее голос прорезался.

– Голос?

– Ну да, голос. Радист деревья лбом сечет, а она голосом. Тоска хотела суперпевицей стать – и стала. Это она ваш дом, между прочим, обрушила. Своим пением.

– Ерунда, – сказал Изобретатель. – Поставим дом заново. А братец мой где? Тут?

Из-под обломков выскочил Чугун. Он тявкнул, понюхал воздух и снова юркнул под завалы.

– Вот и ваш брат, – сказал я. – Стал собакой. Хотел волком, а стал собакой. Забыл про байдарки.

Чугун появился с тушкой барсука. Он вынес ее на середину полянки, спрятал за поленом и снова вернулся под крышу. И тут же выскочил с очередным барсуком.

– Что это он делает? – поинтересовался Изобретатель. – Это нормально?

– Угу, – ответил я. – Все животные так делают, можете у Гундосова спросить.

Куча дохлых барсуков росла. Чугун действовал быстро и аккуратно. Вытащив всех барсуков, он принялся закапывать их с проворством дворняги. А закончив эту процедуру, поскакал к нам.

Он подбежал к Изобретателю и по-братски лизнул ему руку. От Чугуна тянуло свежей псиной и несвежей барсучатиной, в шерсти сидели многочисленные репьи и колючки, а морда у него стала окончательно собачье-волчьей, но при этом добродушной и веселой.

– А он мне нравится. – Изобретатель потрепал Чугуна по холке. – На байдарке он, конечно, не сможет теперь плавать, зато дом охранять – запросто. И шерсть хорошая, хоть носки вяжи. В этом, мне кажется, гораздо больше пользы, чем раньше. Впрочем, очень скоро все исправится. К сожалению.

Чугун улегся на травку, перевернулся на спину и стал елозить по траве.

– А все-таки он не до конца превратился! – Изобретатель схватил Чугуна за лапу. – Лапа не до конца трансформировалась, пальцы еще видны. И кости не вытянулись... Ну да ладно. Ты сам-то чего заказал? В смысле, сам чего хотел?

– А на мне батарейки уже растеклись, – сказал я. – Так что я ничего не успел пожелать. А вот Гундосов успел.

– Гундосов?

– Гундосов. Он тоже выживатель, ваш брат привез их всех тренироваться. Гундосов больше всех отличился. Он пожелал увидеть своего прапрадедушку – белогвардейца.

– Ну?

– Ну и это... Дедуля отряхнул червей и явился. Прямо как Сивка-Бурка, только с «маузером». И не в очень аппетитном виде. Характер в могиле у него не очень улучшился, и прапрадедушка взялся стрелять! Так здесь напроказничал, ужас... Ну и это...

Я указал в сторону разрушенного дома.

– Все так и получилось. Смешно.

– Как интересно! – восхитился Изобретатель. – Как необузданна в своих желаниях наша молодежь! Я и не подозревал! Все-таки стать киборгом хочет далеко не каждый мальчишка!

Я согласно кивнул. Хотя я на самом деле знал целую кучу людей, которые мечтали стать конкистадорами, звездными истребителями и даже трубочистами. Так что желание стать киборгом меня совершенно не удивляло.

– Какой забавный получился эксперимент! – радовался Изобретатель. – Как здорово!

– Нам было не так уж весело, – напомнил я.

– Понимаю, понимаю... Ты хочешь сказать мне об ответственности ученого перед человечеством?

– Ну...

Вообще-то ни о какой особой ответственности ученого я не собирался говорить, я собирался потихоньку разведать, кто будет возмещать мне мою тысячу...

– Ты прав! – сказал Изобретатель. – Ты совершенно прав! Выключатор может быть опасен! Его так легко использовать во зло! Он может стать идеальным оружием! Достаточно пролететь над территорией противника и выполнить все желания вражеских солдат! И вражеская армия будет уничтожена! А если поставить его на спутник!

Изобретатель замолчал. Он вытащил из песка «маузер» и принялся ожесточенно чесать им затылок.

– А давайте бросим его в Чертов омут, – предложил я.

– Что?

– Давайте бросим его в Чертов омут, – повторил я.

– Точно! – обрадовался Изобретатель. – Так и сделаем! Там в центре глубина до трехсот метров доходит, я как-то специально измерял...

– Его точно не достанут? – Я снял прибор с шеи.

– Точно. Ближайшие сто лет. А за сто лет он разрушится. Лучше его там держать, а то вокруг него и сами по себе всякие события происходят странные, я замечал. Оставлю его на одном месте, а обнаруживается он совсем в другом. Что-то я там напутал. Так что на дно его! На дно!

– А ребята?

– Сначала на дно!

И я двинулся к озеру.

– Эй! – крикнул Изобретатель мне вслед. – Это тоже выкини.

И Изобретатель швырнул мне «маузер».

Байдарка болталась на берегу. Я легко столкнул ее в воду, забрался внутрь и погреб к центру Чертова омута.

Центр легко угадывался по черной воде и неприятному холоду, исходившему от воды. Я немного подумал и первым отпустил в воду «маузер».

«Маузер» глухо булькнул, выпустил маленькое масляное облачко и ушел в глубину.

«Маузер» мне было жалко. Выключатор нет.

Игрушка безумного гения...

Я развернулся спиной к берегу, достал приборчик и бросил в воду.

Выключатор не тонул.

Такого я не ожидал.

Выключатор держался на воде как поплавок из бальзового дерева[1] . Это меня несколько озадачило. Я попытался утопить Выключатор еще, но он упорно не желал погружаться. Мне почему-то подумалось, что если бы я кинул его в печь, то и гореть особо он бы не стал. И вообще, видимо, справиться с ним было довольно сложно. Разве что раздробить.

Я стал обшаривать байдарку в поисках чего-то тяжелого. Но, как назло, ничего такого не было: байдарка – лодка легкая и не предполагающая наличия якорей и других тяжелых штукенций. Ничего, чем можно было бы затопить этот дурацкий Выключатор, не было. Я начал уже нервничать – надо было возвращаться на берег и искать груз, но тут что-то булькнуло совсем рядом с бортом.

Я поднял глаза и обнаружил, что Выключатора больше нет. Только по воде расходятся круги.

Не знаю, что это было. Скорее всего гигантский вдольполосный окунь всплыл из глубин, приняв Выключатор за плавающую вверх брюхом рыбину. И проглотил его. Скорее всего.

Впрочем, может быть, это был тот, в чью честь озеро было названо. Но все это мне не очень понравилось, я схватил весло и рванул к берегу.

Радист уже не стучался о сосну, просто сидел под ней с отсутствующим видом. Тоска постучала ему по лбу и, убедившись в железной природе получающегося звука, предложила сдать Радиста в металлолом. Мы отказались. Тогда Тоска в сто двадцать восьмой раз написала в блокнотике, что мы уродцы, и отправилась искать в обломках свой плеер.

Чугун вертелся возле горы протухающих барсуков и истекал слюной. Собаки обожают тухлятину, так, кажется, говорил Гундосов.

Доход уже почти освободился и пытался выкатиться на полянку.

Гундосов тоже выбрался из-под завала. Он сидел на уцелевшем крыльце и вертел в руках пожухлую фуражку со сломанным околышем. Гундосов был грустен.

То ли свет так падал, то ли воображение мое разыгралось, но на секунду мне даже показалось, что Гундосов чем-то напоминает своего боевого предка...

Капитана Орлова.

Хотя нет. Больше всего Гундосов был похож на большого рыжего комара.

Глава 13. Хочешь стать волком?

– А потом этот Выключатор свалился с книжной полки, – сказал Куропяткин. – И я решил его не выкидывать. Пусть лучше он у меня будет. Так надежнее.

И Куропяткин похлопал по карману.

– Твоя фамилия не Треплинский? – спросил № 10.

– Мне больше нравится, когда меня называют Куропяткиным, – сказал Куропяткин. – В крайнем случае, Эф Куропяткиным. Остальные наименования вызывают у меня... нервное напряжение.

И Куропяткин посмотрел на № 10 через мутные зеленые очки, и № 10 вдруг почувствовал, как неприятно зашевелились волосы у него на шее, а мочки ушей защипали острые холодные искорки. № 10 стал оглядываться в поисках поддержки.

– Эф? – выручил его № 12. – А что значит Эф?

– Эф значит Феликс, – терпеливо объяснил Куропяткин. – Феликс Куропяткин. Но мне больше нравится, когда Эф.

– Эф так Эф, – согласился № 12. – Мне по барабану.

– Просто я чего вот говорю. – Глаза № 10 бегали. – У тебя люди превращаются в черт-те кого и при этом ведут себя совершенно спокойно! Не впадают в панику. Так в таких ситуациях люди себя не ведут!

– А ты бывал в таких ситуациях? – усмехнулся Куропяткин.

– Я? – растерялся № 10. – Нет... но ведь можно предположить...

– Предположить все, что угодно, можно, – сказал Куропяткин. – А в таких ситуациях люди ведут себя по-разному. Сначала бесятся немного, а потом ничего, привыкают. К тому же это ведь рассказ, история, а не хроника событий...

– Город Волгин, – объявил водитель в микрофон. – Через пять минут прибываем.

Город начался неожиданно. За окном побежали старые купеческие особняки и небольшие церкви из красного кирпича. Все как-то притихли и стали смотреть по сторонам.

Куропяткин начал собираться. Он делал это спокойно и обстоятельно, даже как-то лениво.

Достал с полки шляпу, стряхнул с тульи пыль, надел на голову.

Достал перчатки и аккуратно, палец за пальцем, натянул их на руки.

Протер носовым платком небольшой стек с черепом.

Хрустнул кистями.

Соседи следили за его движениями внимательно и напряженно.

Автобус проскочил мимо белого кремля шестнадцатого века, поднялся на горку, спустился вниз и остановился возле здания автовокзала, судя по ветхому виду, построенного тоже где-то в конце Средневековья.

– Мне пора выходить, – сказал Куропяткин. – Я приехал.

– А где Волга? – спросил № 11.

Куропяткин указал стеком.

– Тут она почти километр, – сказал он. – Красиво.

– Над вечным, как говорится, спокоем, – вздохнул № 10.

– Это точно. – Куропяткин перекинул через руку плащ и двинулся к выходу.

– Стоянка пятнадцать минут, – объявил водитель и вывалился на улицу курить.

Куропяткин вышел из автобуса на привокзальную площадь.

Ребята, соседи Куропяткина, тоже вышли на воздух.

Куропяткин дышал воздухом со спокойным видом. Ребята окружили его. Куропяткин улыбнулся.

– Слушай, Эф Куропяткин, – спросил № 14. – Вот ты нам сказочку рассказал. Хорошая сказочка, интересная. Я ее даже на диктофон записал. Только я в такие сказки не верю совершенно...

Куропяткин полез за пазуху. И снова достал продолговатую коробочку из черного дерева. С красной кнопкой посередине.

– Исполнитель желаний... – № 10 почесал нос. – Смешно как-то...

– Если хочешь, он может исполнить твое желание, – сказал Куропяткин.

– Чушь, – ухмыльнулся № 10.

– Тогда попробуй. – Куропяткин направил на № 10 прибор.

№ 10 отступил в сторону.

– Я хочу попробовать, – неожиданно сказал № 14. – Я, например, тоже хотел стать волком. С детства.

Ребята засмеялись.

Потом как-то смолкли и посмотрели на Куропяткина.

Куропяткин пожал плечами, вставил в аппаратик две пальчиковые батарейки.

– Хочешь стать волком? – спросил он.

– Хочу, – повторил № 14, но уже менее уверенно.

Куропяткин снова улыбнулся. Сдвинул на нос зеленые очки.

Они стояли на вокзальной площади. День заканчивался. Закрывались палатки с пирожками и курицами-гриль, квасник прицеплял к грузовику свою желтую бочку, орешник собирал орешное хозяйство и рассыпал крошки голубям.

Начало обычного скучного вечера в провинциальном городе.

– Точно хочешь? – спросил Куропяткин.

№ 14 промолчал.

– Как знаешь. – Куропяткин навел на него приборчик и щелкнул переключателем. – Все. – Куропяткин вытащил батарейки, повесил прибор на шею.

№ 14 рассмеялся.

– Что-то я не чувствую себя волком, – сказал он. – Хотя нет, есть хочется...

– Это не сразу начинается, – Куропяткин посмотрел в небо. – Постепенно.

– Ага. – № 14 продолжал смеяться. – Постепенно...

Куропяткин кивнул. Затем стянул с правой руки перчатку и пожал всем руки.

– Ну, пока, ребята, – сказал он и побрел в сторону водокачки.

Потом неожиданно остановился и обернулся. Указал пальцем на № 14.

– На всякий случай, – сказал он, – если тебе что-то понадобится. Мой телефон...

– Я найду тебя в Интернете, – хихикнул № 14. – А потом прибегу к тебе ночью весь в шерсти...

– Отправляемся! – позвал водитель. – Три минуты!

Ребята поспешили занять свои места.

№ 14 смотрел в окно. Куропяткина уже не было видно. Народ с площади расходился. Автобус тронулся, и скоро город Волгин остался позади.

Ребята вокруг дремали. № 14 достал диктофон, вставил в ухо динамик. Нажал на «play».

Тишина. Шорох помех.

Тишина. № 14 посмотрел на дисплей. Ничего.

История Куропяткина не записалась.

Раздраженный № 14 спрятал диктофон в карман и попытался снова уснуть.

Но спалось плохо.

В открытую форточку влетали запахи ночи. Трава, хвоя, болото. И еще какой-то запах. Резкий, неприятный и раздражающий.

№ 14 долго пытался вспомнить, что это за знакомый запах. И все-таки вспомнил. И испугался.

Потому что именно так пах обитавший в живом уголке спортшколы барсук.

Примечания

1

Дерево, растущее в Южной Америке. В высушенном виде его древесина становится легче пробки. Поэтому из нее делают плоты и челноки.


на главную | моя полка | | Жмурик-проказник |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 5
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу