Зима застала ее в ванной. На улице шел первый снег, а она об этом и не подозревала. Вода была горячая. Тугие струи бежали по нежному телу, распаривая ухоженную шелковистую кожу и доставляя Дарье массу удовольствия.

Она чувствовала прикосновения множества тепленьких пальчиков, которые пробегали по телу и ласкали так изысканно и тонко, что она стала даже сомневаться, а сможет ли точно так же ласкать хоть один мужчина в мире. Зеленоглазая черноволосая красавица улыбнулась своей мысли – вот бы найти такого молодца! Красивого, статного и умелого одновременно.

Она сегодня продрогла. Оделась легко. На улице было плюс пять, а она – в кожаной курточке на рыбьем меху, в плотных колготках. На ногах полусапожки. Шапку вообще не надевала.

Весь день провела с девками на Немецкой. Обошла магазины, наелась булок с сосиской и пирожных, напилась кофе. Сделала выручку продавщице ювелирного магазина, чем была весьма довольна. Полезла в душ, не снимая с шеи новую золотую цепочку, на которой висел небольшой медальончик с ликом богородицы.

Дарья вылезла из ванны, покрутила попкой перед зеркалом, посмотрела на покупку, удобно расположившуюся чуть выше вздыбленных грудей, и, улыбнувшись сама себе, накинула халат и выпорхнула в коридор.

Прошла на кухню. Хотела поставить чайник, но вид падающих с неба белых хлопьев заворожил ее. Все забыла, уставилась в окно, как малое дитя, широко раскрыв глаза, и смотрела, как снежинки почти перед ее носом медленно падают, ложатся на жесть подоконника и тают.

«Еще земля не остыла, – промелькнуло в голове. – Наверное, я никогда не повзрослею, так и останусь ребенком. Буду думать о снеге, об улетающих на юг птицах, о зверюшках, которые забиваются в норы, чтобы спать до весны. Может, во мне слишком много романтического?»

Но нет, она не романтик, а скорее наоборот. Ей двадцать четыре, а в жизни чего только не было. То, что она сама пойдет сейчас и сама поставит чайник, заслуга только ее расчетливого, почти мужского интеллекта, но никак не чувств и эмоций. Она воспринимает мир таким, каков он есть. Она видела – началась зима, и это несмотря на то, что до конца ноября еще две недели.

Зажгла газ – повернула ручку, автоматически прошла искра, и пламя вспыхнуло. Хорошая плита у нее, и вообще – в этой однокомнатной обставленной квартире много хороших вещей.

Полгода, как уехала от матери на другой конец города и теперь живет одна почти на самом берегу Волги. Весьма престижное место. Можно было взять двухкомнатную в районе победнее, но зачем ей большие площади? Одна ведь.

Дарья заскучала, тупо глядя в телевизор. Транслировали этап «Формулы-1». И что здесь интересного, что мужики в этом находят для себя?

Она встрепенулась при мысли о мужчинах и лукаво ухмыльнулась, глядя в чашку, на дне которой роились тысячи чаинок.

* * *

На следующий день, шестнадцатого ноября, она проснулась около двенадцати и первым делом опять глянула в окно. Снега уже не было – ни на асфальте, ни на траве. А ей так хотелось, чтоб улицы стали красивее, а город чище!

Все равно вскоре дома и деревья нахлобучат белые шапки, газоны накроются белым одеялом и уснут в ожидании весны. Только воробьи да снегири не угомонятся. Им, чтобы прожить, нужно перелетать с места на место в поисках хлеба насущного. Впрочем, ей тоже без этого не обойтись. Что поделаешь, слишком много она тратит. Небольшой грех для женщины, намного хуже то, что ей же самой и приходится пополнять стремительно тающие запасы на счету в Экономбанке.

Вспомнив о вчерашнем денечке, проведенном на улице, Дарья Данилова по прозвищу Дада решила надеть на себя вещички потеплее. Под красную кожаную куртку натянула свитер, связанный матерью из двойной нитки, как раз то, что нужно. Он спасет ее от холода. Надела джинсы в обтяжку, это тебе не чулочки, ветра можно не бояться. Не расставаться же окончательно со здоровьем ради выпендрежа. Нацепила кожаную шляпку, что волосы длинные, и так видно, а голове тепло необходимо.

Бегло глянув в зеркало, Дарья нашла себя очень даже ничего и выкатилась на улицу.

* * *

Цель ее сегодняшней прогулки была точно такой же, как и позавчера, и позапозавчера. Для того, чтобы сносно существовать, надо найти мужика, да не простого, а с деньгами. Она сама себя иногда сравнивала с вампиршей, которая заманивает жертву, используя собственные чары, а затем выпивает ее кровь. Вместо крови Дада потребляла деньги, а они в современном мире куда больше ценятся.

Размышляя об автогонках и о привязанности мужчин к машинам – они даже женщин сравнивают с кучкой ладно подогнанных железок – вандалы! -Дарья незаметно для самой себя вышла к оживленному перекрестку.

Оглядевшись, она увидела неподалеку кафешку и устремилась в тепло. Все, что ей было нужно сейчас, – так это чашка кофе и плитка шоколада. Потребности у нее абсолютно мизерные!

Закупив «все необходимое», она с превеликим удовольствием устроилась за столиком у окошка и стала пить ароматный напиток, глядя на улицу, где дорогие игрушки-машины неслись, увозя куда-то своих владельцев.

Дарья не была девочкой из ниоткуда и в ценах на крутые тачки немного разбиралась. Слегка поразмыслив, она пришла к выводу, что тот, кто смог позволить себе подержанный, но не слишком старый «Мерседес», в принципе может позволить себе и ее прекрасное тело, естественно, не за спасибо.

Мысль увлекла ее настолько, что она была готова броситься под колеса первому попавшемуся владельцу иномарки.

«Стоп, стоп, стоп. Ну это же ребячество».

Она улыбнулась собственным, согревающим душу мыслям.

Кофе быстро иссяк.

«Попросить еще? Потом бегай, ищи туалет! Не стоит!»

Дада засунула оставшуюся несъеденной полплитки шоколада в сумочку и снова вышла на улицу.

Глянула направо, зыркнула налево. Хорошая иномарка в центре города – вещь обыденная.

Вот он стоит, красавчик. Двухметровый, широкий, сердце шестикамерное, микропроцессорный контроль за впрыском горючего, полноприводной, морда отбойником защищена. Джипуля – красавец, ни царапинки. Хозяина нет, бросил хозяин.

Дарья подошла поближе. «Ниссан». Стекла тонированные, что внутри – не разглядишь. Руки чесались открыть дверцу, сесть за руль и ударить по газам.

Оглядевшись по сторонам, она убедилась в том, что на нее никто не обращает внимания. Могли бы и посмотреть в ее сторону, она все-таки красивая. Но все граждане, идущие только им ведомой дорогой, смотрели не на Дарью, а на японское авто. Девушки как будто и не было в природе. Даже молодые парни, – казалось бы, им-то уж не до блеска металла должно быть, – вначале оценивали мощь внедорожника, после чего каждый третий бросал слишком уж серьезный взгляд в ее сторону. Ей стало неприятно оставаться рядом с «принцем» российского бездорожья, и она немного отошла в сторону, чтобы не мешать людям любоваться достижением народного хозяйства страны, похоже, уже навсегда восшедшего солнца.

Она топталась на месте, не зная, как ей лучше познакомиться с хозяином иномарки. Он наверняка богат. Обязательно поделится. Просто не сможет не отстегнуть кусочек от своего состояния.

Подул сильный ветер, и она похвалила сама себя за то, что надела джинсы. В колготках она давно бы уж задубела.

Дарья глядела по сторонам, пытаясь определить, с какой стороны пойдет владелец. Угадать ей не удалось. Одетый в потертую кожаную куртку мужчина, она даже сказала бы «мужчинка» – небольшого роста лысенький самчик подошел к джипу... Надо что-то делать, надо что-то делать, сейчас он сядет и уедет, а ты окажешься полной дурой... открыл дверцу... ему и осталось-то покидать пакеты на соседнее сиденье и уехать. Как же быть-то, чего ж сказать? Будешь приставать, как обычная шлюха, он тебя отматерит, а то еще и на физиономии автограф поставит, своими быками пригрозит.

Дарья пару раз просматривала журнал «За рулем», так, от нечего делать – у приятеля в машине валялись, она ждала в машине, пока он своей жене мозги пудрил. Запомнила она из всего этого одно слово «турбонаддув». Что это такое, она не знала, но термин классный – «турбо», да еще и «наддув». Это все равно, как «гиперсексуальность».

Сделав три уверенных шага по направлению к машине, она встала по стойке «смирно» и громко спросила:

– Турбонаддув есть?

Хозяин машины явно не привык к тому, чтобы с ним пытались заговорить на улице, у него же не раздолбанная «БМВ» в конце концов, или еще там какая рухлядь.

Посмотрев на Дарью поверх очков, нет, очков не было, просто взгляд был такой: чуть приподнял густые брови и как-то исподлобья уставился. Хотелось брякнуть: «Чего пялишься, девки никогда не видел?» – но вместо этого она продолжала стоять и ждать, что он ей на это скажет.

А если уедет, так пусть едет, мало, что ли, в Саратове мужиков с деньгами, она себе еще кого-нибудь снимет.

– Есть, – ответил лысый в куртке. Еще мгновение, и он хлопнул бы дверью, после чего пустил бы движок и укатил, но он вылез из своего дома на колесах и подошел к Даниловой. Посмотрел ей в глаза. Он показался ей маленьким, а на самом деле был одного с ней роста.

Глаза у него темно-карие, почти черные, ни добрые, ни злые – пустые какие-то.

– Как зовут? – спросил начальственным тоном, будто интересовался, за какой срок построили этот объект.

– Даша, – пропищала Данилова. Строила из себя ну прямо-таки скромницу.

– Мерзнешь?

Дарья подумала, что у нее и на самом деле нос уже красный.

– Немного. Холодно на улице.

– Ты разбираешься в машинах?

Она улыбнулась.

– Немного.

– Видать, мозги у тебя действительно застыли, твердишь одно и тоже: «немного», «немного». Не против, если я тебя обогрею?

Вообще-то прямо вот так она не желала, то есть она об этом даже и не думала, то есть не мечтала, ой, аж сердечко зашлось!

Скромной девушке не полагается отвечать на такие вопросы. А он уже за ручку берет и ведет к своему навороченному джипу.

«Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно».

Душа у Дарьи пела, а уж когда она опустилась в кожаное кресло, жизнь сразу представилась ей в розовом свете.

– Меня звать Антон Ильич, – представился мужчина. – Или Антон, если угодно. Кушать хочешь?

Хотела ли она кушать? Да, конечно! Елки-палки. Вези давай скорее в кабак, да подороже, чего спрашиваешь?

– Не знаю, – Дада скромненько пожала плечами.

– Хочешь. Бледна, худа и заторможена. Сейчас поедем набивать животы.

Она так язык и проглотила.

«Кто из нас "тормоз", мы еще разберемся», – подумала она сама про себя, а тем временем внедорожник плавно тронулся с места.

Покатили они в «Золотую гриву», что рядом с Сенным базаром.

«Что он, на рынок держит, что ли? С другой стороны, какая тебе, Дашка, разница? Села и сиди. Все, что будет дальше, тебе давно известно».

На обед Антон Ильич не поскупился, молодец. Пили, ели на славу.

Когда они спустя два часа вышли на улицу, машины на стоянке не оказалось. Дарья почувствовала, что нервы внутри нее натянулись подобно тетиве.

Хозяин крутого авто, как это ни странно, пропаже не удивился. Ничего не говоря, взял ее за руку, и они пошли, как оказалось чуть позже, к дороге ловить тачку.

– А где машина? – Вопрос сорвался с языка сам собой.

– Хозяин забрал, – отмахнулся Антон Ильич.

Дарья остолбенела.

«Девку подснял, твою мать! На чужой тачке! Пацан. У него и бабок-то на одну ночь со мной не хватит!»

– Я, наверное, домой поеду, мама ждет, – засобиралась в дорогу девушка.

– Нет уж, милая, поедем в гостиницу, у меня сегодня был тяжелый день, и мне надо расслабиться.

Дада хотела встать на дыбы, но он задал хороший вопрос:

– Сколько ты хочешь?

От ужимочек перешли к деловым переговорам.

– Тысячу долларов, – двинула она, не задумываясь.

Он скептически оглядел Дарью.

– Ты столько не стоишь, да и мне так круто не платят. Я дам тебе шестьсот за ночь, девочка, и давай больше не будем на эту тему.

– Боюсь, ты меня кинешь. – Она не любила подобных сделок, предпочитая сближаться с мужчиной, чтобы потом тянуть из него средства, а этот дружбы не предлагал.

Он жестом отпустил притормозившие красные «Жигули», залез во внутренний карман и отсчитал шесть сотенных бумажек зеленого цвета.

Деньги как деньги, вроде и не фальшивые.

– На сегодня ты мой командир, – объявила Дада, задирая полы куртки и засовывая бабки в карман джинсов. – Что ж ты остановился, Антон Ильич? Лови машину.

На этом балу теперь она королева, а он – просто крестьянин.

Приехали в гостиницу «Зеркальная». Номер он снял на восьмом этаже, надо сказать, не самый шикарный, но душ там был. Кроме того, заботливый дядя закупил шампанское и ананасы – вещи, абсолютно необходимые, когда снимаешь девушку, без них ты не мужчина, а просто необузданное животное с незначительно выступающим вперед отростком. Также он не поскупился на икру и копченую колбасу, прибавив к этому бутылку дорогого коньяка, пару огромных коробок конфет. Так что получился весьма неплохой джентльменский набор на каждый день.

Любовник из лысого дяденьки оказался никакой: стрельнул разок и на боковую – это Дарье очень понравилось. Другое дело, что кровать узковата, зато она могла сказать «спасибо» за то, что не в машине, в «антисанитарных условиях», а все же как-то более цивилизованно он имитировал оплодотворение.

Дарья проснулась под утро оттого, что в комнате было жутко холодно. Высунув голову из-под одеяла, она увидела открытое окно. Героя-любовника рядом не было.

– Ни хрена себе, – выругалась она, вскакивая. Сложить один плюс один она была в состоянии даже после того, как накануне разошлась и практически в одиночку выпила бутылку шампанского. Окно открыто, мужчинки нет.

Подошла к окошку, высунулась на улицу. Внизу, на асфальтовой дорожке, рядом с клумбой лежит Антон Ильич. Свет фонаря помог Дарье разглядеть мозги вокруг головы. Некрасиво.

Отпрянув от окна, она сделала глубокий вдох. В следующий раз, когда она вздохнула, на ней была вся ее одежда. Оставаться в номере Дада не намеревалась. Хорошо, что рядом с трупом людей еще не было. Шесть утра, пока и не рассвело толком.

Стараясь не смотреть на портье, она вышла на улицу и быстренько засеменила прочь. Ее могут обвинить в убийстве.

В очередной раз ты, Даша, вляпалась в какое-то дерьмо.

* * *

Через неделю Дашке на радость выпал снег. Стало намного приятнее выходить во двор. Чище все вокруг, красивее. Воздух менее влажен, и переносить холод теперь куда проще.

Вытащив перед очередным променадом песцовую шубку (была и соболья, но это на парад), она надела ее на голое тело и стала задирать перед зеркалом ножки и так и сяк, представляя, будто соблазняет самчика. Получалось на загляденье хорошо. Она даже не поскупилась для себя самой на эпитет «великолепно». Покрасовавшись перед зеркалом, Дарья всерьез задумалась над тем, что пришла пора поменять ее нынешнюю «девятку» на «десятку» с двигателем «Рено». Говорили, неплохая штучка. Если брать со всеми наворотами, потянет тысяч на восемь долларов. Спрашивается, где взять такие деньги?

Мурлыкая под нос одно и то же: «Хочу баксы, хочу баксы, хочу баксы», она прошла в зал и включила семидесятипятисантиметрового друга по кличке «LG» с двумя тюнерами и функцией «картинка в картинке».

Поблуждав по каналам, ничего не нашла и решила пересмотреть хит всех проституток «Красотка» – сказка, что надо.

На часах не было еще и трех дня, а сюжет на экране не успел раскрутиться, когда в дверь позвонили.

Гостей она не ждала, этот адрес нигде и никогда не афишировала, клиентов сюда не водила. Кто же это тогда трезвонит и не дает спокойно жить людям, а? Кому нечем заняться?

Шубу она как надела, так и не снимала, в ней и пошла открывать.

Посмотрела в глазок.

Менты!!!

«Мать моя! Как такое может быть?!»

Делать нечего. Придется открыть. Она ни в чем не виновата, ей бояться нечего, закон на ее стороне. Может и не открыть, между прочим, это частная собственность, и без ордера им делать здесь нечего. А может, у них есть ордер? Фу-фу-фу, какая чушь.

В чем была, в том и пошла дверь отпирать.

На пороге стоял высокий, красивый, с румянцем на щеках старший лейтенант. Один. Больше никого.

– Гражданка Данилова?

– Она самая, здесь и прописана, – доложила Дарья, понимая, что перед ней мальчик, не более того. Можно и подурачиться.

– Я из милиции, разрешите войти? – Он невольно опустил глаза вниз.

Еще бы! Дарья дала ему конфетку – выставила абсолютно голую ножку так, что аж пола шубки приподнялась.

– Всем, кто из милиции, ко мне можно заходить, не спрашивая предварительного разрешения.

Она отошла в сторону, впуская нежданного гостя.

– Хорошо, я это запомню, – серьезно заметил молодой красивый, проходя в апартаменты.

– Заходите, заходите, кино не хотите посмотреть? – Она видела, что на мгновение он заинтересовался происходящим на экране.

Парень поглядел сурово, неласково.

– Где вы работаете?

– Вы что, участковый? – Она спросила об этом так, будто в следующую секунду собиралась вылить ему на голову помои.

Парень завелся, покраснел еще больше.

– Гражданка Данилова, я, старший лейтенант милиции Парусов Сергей Васильевич, пришел к вам домой для того, чтобы вы ответили на ряд вопросов. Если вы не намерены разговаривать, я приглашаю вас к себе, и немедленно – он полез в накладной карман синей форменной куртки, намереваясь достать оттуда какую-то бумажку.

– Не надо, не надо. Лучше я напою вас чаем. Разувайтесь, проходите.

Она чувствовала, что кровь в лейтенанте играет. Смотрит на нее, наверняка не отказался бы от такого сладкого пирожка.

Посадив милицию на кухне, она поставила на плиту чайник и скрылась в комнате, решив сменить шубу на халат.

Поняв, что она собирается исчезнуть с его глаз, лейтенант дернулся, но Дада успокоила его, заверив, что никуда не сбежит.

Дарья вошла в комнату и посмотрелась в зеркало.

«Рожа-то у тебя бледная, курица ты общипанная. Зачем он пришел? Что ему от меня надо?»

Скинула шубу, надела коротенький халатик и показалась на кухне. Пусть пялится – пока есть на что.

– Где вы были в ночь с шестнадцатого на семнадцатое ноября? – сухо спросил он.

Она забегала по кухне с чайничком в руках, делая вид, будто не расслышала вопрос.

– Я повторяю...

– Да, да, я просто вспоминаю, извините. – На самом деле этот Антон Ильич с его собственными мозгами на асфальте не шел из ее головы. И вот оно все к чему, к тому, что отсидеться в закутке ей не удастся.

Вспоминала она долго. Налила чай. Села за стол поближе к нему. Поясок так приослабила, что при любом ее жесте лейтенант, простите, старший лейтенант, мог видеть ее груди и венчавшие их соски. Играла с огнем, он мог и взбрыкнуть, а впрочем, этим она и жила.

– С шестнадцатого, как вы сказали, на семнадцатое я спала дома в своей постельке. Показать где? – Она поднялась с табурета и выразила готовность пройти из кухни в комнату.

– Зря ты дурачишься, Даша, – неожиданно по-простецки сказал Парусов. – Я возьму сейчас с тебя подписку о невыезде, – на этот раз он все-таки достал, уже из кителя, какой-то бланк и положил перед ней на стол. – Тебя видели в «Зеркальной» вместе с мужиком, которого несколько позже нашли на асфальте уже мертвым. Вылетел дядька из окна гостиничного номера, который снял для того, чтобы с тобой переспать. Я не знаю, может, это он на радостях, как думаешь? Мужчиной себя почувствовал. Или ты ему сказала, что не любишь?

Дарья теперь окончательно и бесповоротно поняла, что увязла в дерьме по самые сережки.

«И что теперь, на хер, делать? Я сама себя спрашиваю?»

– Ну, – она задержала воздух в груди, – раз уж мы, Серега, перешли на «ты», отвечу как есть. Трахнул он меня, причем прескверно, поковырялся, можно сказать. Уснули. Проснулась – окно открыто. В комнате дубильник, писать без подогрева, извини, не сядешь. Глянула я на улицу, а он там и лежит, на земельке-то, и знаешь, что удивительно, не шевелится. Я, естественно, ножки в сапожки и ходу. Было это, Серега, в шесть утра, точнее, без пяти.

– Значит, я так понял, ты его не убивала.

– Понял правильно, – одобрительно закивала она. – Чаек-то пей, товарищ старший лейтенант, остынет.

– Спасибо. А чего ушла? Раз не виновата. Неужели думала, что тебя не найдут?

– Да. Сомневалась я в возможностях нашей милиции. Зачем мне, простой российской девке, какие-то разбирательства? Я мечтала жить спокойно, но теперь, похоже, мне грозит тюрьма, да?

Она чувствовала, что сейчас сорвется. Дело-то хреновое, по-любому. Кто ей поверит? Кто? Понятное дело, она из-за денег выкинула мужика из окна. Или платить не хотел за услуги, или украсть что попыталась, а он вовремя заметил. Кобель-то был в годах, ростом невелик. Она вполне могла бы если уж не справиться, то оказать сопротивление.

– Стал бы я с тобой тут чаи пить, – он отхлебнул на совесть приготовленный напиток, помолчал – играет на нервах, зараза, – если бы тебя обвиняли в убийстве. Все косвенные улики за тебя. В комнате порядок, следов борьбы не видно. Окно не разбито, а открыто. Курильщик довольствовался бы, на крайний случай, форточкой, но открывать полностью окно? Это нелогично. К тому же, скажу тебе прямо, дорогая Даша, что доказать факт убийства, если оно и было, уже невозможно.

– Вот этого не надо, – она отстранилась от него. – Вы даже, товарищ милиционер, и речи не заводите о такой возможности. Мне его убивать резону не было. Ни в каких криминальных делах я не замешана, живу всю свою жизнь спокойно, можно даже сказать, добропорядочно.

Он пропустил демагогию мимо ушей и продолжил излагать факты, которые, к слову сказать, были весьма интересны Дарье.

– При покойном, на беду, не оказалось никаких документов, хотя деньги мы нашли, сто долларов, немного, но все же. Значит, ты по его карманам не шуршала.

– Мне обидно, что вы меня считаете нечестным человеком. Я никогда ничего у людей из карманов без их на то разрешения не вынимаю. – Она продолжала разговаривать с ним несколько наигранно, но теперь, поняв, что ее в каталажку никто сажать не собирается, Дарья ерничала больше от радости за саму себя (похоже, вышла сухой из воды), нежели из-за того, что перед ней сидел молодой и симпатичный офицер.

– Работа у меня такая, можно сказать, ментовская, думать о людях либо плохо, либо никак. Вы уж, Дарья, простите.

– Ничего, ничего. – Она подлила ему еще, потому как в его чашке чая осталось на донышке.

– Так как вы сами не отрицаете факт своего присутствия в номере, то поступаете, с моей точки зрения, молодцом. Вот вам вопрос: «Как он вам представился?»

– Сказал, что его Антон Ильич зовут.

Лейтенант кивнул и записал имя-отчество себе в книжечку, затем передал ручку Дарье и попросил, чтобы она поставила свою подпись на бланке.

Данилова послушно выполнила указание и посмотрела на представителя власти изумрудными глазами, затянувшимися томной поволокой:

– Что же это мне теперь из города ни на шаг?

– Это ты правильно поняла, – он спрятал бумажку в карман. – Люди не всегда говорят все от начала и до конца, вдруг мне захочется с тобой еще раз побеседовать.

– А я пока вроде ничего и не сказала.

– А вот сейчас все и произойдет. Самоубийца не оставлял записку.

– Слушайте, – она прогнула спину словно кошка, а затем вернулась в прежнее положение. – Поставьте себя на мое место. Просыпаетесь вы утром, а окно открыто, и женщина, с которой вы просто пам-пара-рам, лежит внизу. Что вы будете делать? Правильно, соберете вещички и быстрее из номера! Я не занималась осмотром комнаты, честное слово.

– Придется поверить. Дело в том, что и при более тщательном осмотре никаких записок найти не удалось, значит, ее и не было. Теперь расскажите мне все с самого начала: как познакомились и так далее.

Она пожала плечами, запустила пятерню в волосы и в задумчивости посмотрела на календарь, висящий на стене. Симпатичные щеночки сенбернара, забавно разевая пасти, смотрели на нее с цветного плаката.

– Сегодня двадцать четвертое, – будто в прострации произнесла она.

– Да, – поспешил подтвердить лейтенант, надеясь, что свидетельница вспоминает. На самом деле Дарья вспомнила, что забила стрелку с подругой на четыре вечера.

– Рассказывать-то нечего. Познакомились в ресторане «Золотая грива», можете проверить, мы там были. Покушали, поехали в гостиницу. Он показался мне приличным господином.

– Костюм на нем был дорогой. Опять же, почему он не выпрыгнул от вас в трусах, а оделся и только после этого решил проверить, умеет ли он летать, а?

– Не знаю, вы следователь, вам и ответы находить.

– Но вы не слышали, как он одевался?

– Нет.

– Что необычно, правда. Ведь женщины спят намного более чутко, нежели мужчины.

– Я выпила бутылку шампанского. В связи с этим не думаю, что мой сон был неглубоким.

– Во сколько вы проснулись?

– Было почти шесть. Можно спросить, а его полет никто не видел?

– Нет. Свидетелей мы не нашли. Кроме вас.

– Но я все проспала.

– Вы последняя, кто видел Антона Ильича живым. И я очень рад, что нам удалось разыскать вас.

– А как?

Он посмотрел на нее, будто только сейчас увидел.

– Секрет фирмы, – поднялся, одернул форму, – значит, все проспали. Тоже неплохо. Похоже, мужик на самом деле свел счеты с жизнью.

– Вы меня никуда не заберете? – на этот раз серьезно и без тени ехидства спросила Дарья.

– В этом нет необходимости, – он уже собрался было выйти на лестничную клетку, но затем повернулся и добавил: – Тюрьмы и так переполнены.

Дарья закрыла за гостем дверь и, прислонившись к мягкой обивке из кожзаменителя, медленно осела на пол и тихонько-тихонько заплакала.

Она довольно быстро пришла в себя, направилась в ванную, умылась, расчесала волосы и, взглянув на себя в зеркало, улыбнулась. Кто знал, что он бросится вниз? Никто.

* * *

Надев песцовую шубку, в которой не так давно таскалась по дому, она вышла на улицу, только теперь на ней, в отличие от домашнего варианта, были надеты еще и черные джинсы, сапоги-ботфорты да теплый мягкий свитер. Замерзнуть в таком наряде даже при нулевой температуре было тяжело.

Распахнув двери кафе «Бургерс роял», Дарья вошла внутрь и огляделась по сторонам. Столики пустые были, а вот подружки ее, Лизочки, нигде не видать. Взглянув на миниатюрные часики, Дада призналась самой себе, что опоздала на пять минут. На сколько опоздает рыженькая Лизочка, она представления не имела.

Заказав себе биг-мак и маленький стаканчик кока-колы, Дарья села за свободный столик и стала лениво пережевывать пищу для народа, мечтая о перепелах с жареными грибочками и желательно без картошки.

Подружка появилась только через двадцать минут, когда терпение Дарьи было на пределе и она готова была лопнуть от злости на Лизочку, назначающую свидание и не приходящую вовремя.

Но, как это часто бывает, в тот момент, когда видим все же дошедшего до нас человека, мы забываем о тех стрелах, которые готовы выпустить в его адрес, и до помутнения сознания рады общаться с тем, кого минуту назад хотели разорвать на куски.

– Привет, Дада, извини, меня кавалер отпускать не хотел.

Дарья глянула на подругу с улыбкой.

– Ну хоть не зря ты вокруг него крутилась?

– Под ним, под ним, дорогая, – прошептала на ухо Лизочка. – Что едим?

– Ты знаешь, я, наверное, все, что хотела, уже съела здесь.

Рыжая толстопопая девица вздохнула.

– У меня на твои запросы денег не хватит. Если хочешь куда-нибудь перебраться, будешь выступать в качестве спонсора.

– При условии, если тебе есть что рассказать. Как там насчет последних сплетен по городу Саратову?

– О! – воскликнула рыжая. – Этого у меня полон подол.

– Тогда давай переберемся в казино на набережной. – Дарья посмотрела на свитер с вышивкой, довольно дорогой. – Неприлично появляться в ресторане так вот, почти по-колхозному, но ведь не выгонят. Ты как одета?

Лизочка выпятила нижнюю губу.

– Ладно, пошли. Может, сегодня мне немного улыбнется удача.

Дарья вспомнила о визите лейтенанта и стала сомневаться в плодотворности наступающего вечера. Не везло, считай, с самого утра, какого же ей ждать продолжения?

Игорное заведение только открылось, и публика еще не подъехала. Но это только плюс, за стойкой просторно, да и в ресторане столиков свободных предостаточно.

– Ты будешь играть? – спросила Лизочка.

– Пойдем, пойдем, – Дарья подтолкнула ее в сторону ресторана, – знаю, что есть хочешь.

Перепелов в меню не оказалось. Зато был осетр. Дарья видела цену, но не могла отказать себе в двойном удовольствии. Во-первых, пустить пыль в глаза подруге, а уж во-вторых, хорошо покушать.

Когда им принесли небольшую, килограмма на два, рыбину, у Лизочки от восторга замерло дыхание.

– По-королевски! Что празднуем?

– Ничего, – безразлично ответила Данилова, – снимаем нервный стресс. Ты время не теряй, давай рассказывай, что там у тебя накопилось.

Лизочка навалила себе в тарелку рыбы, полила всю ее белым соусом и лишь после этого раскрыла рот.

– Ну, самую громкую новость последних дней, я думаю, ты слышала.

Дарья не стала скрывать, что за эту неделю она вообще ничего не видела и не слышала, что ей на все было наплевать.

– Как же, по бартеру за зерно область снова получит красную рыбу. Быки уже рынки делят. Это ж не просто так, скоро Новый год. Говорят, двоих авторитетов под это дело уже убрали.

– Да ты что? – Дарья почувствовала, как к ней вернулся аппетит, перебитый биг-маком, и она подключилась к Лизочке, которая умудрялась и языком молоть, и зубами тоже работать.

– Но это все высшие сферы. У нас открылся новый бутик. Тряпки там все итальянские. Выбрать есть из чего.

– Что предлагают?

– Джинсы, потом какие-то майки, теплые свитера, сейчас как раз сезон, и что-то из кожи: перчатки, ремни мужикам. Самое интересное там – это цены. Боже мой! Точно такую же тряпку я куплю на базаре в сорок раз дешевле. Кто там будет покупать, я не знаю.

«Зато я знаю, – подумала Дарья. – Они то на "Ниссанах" ездят, то из окон выпадают».

Заболтавшись, обе не заметили, как к ним подошел мужчина. Опомнились только тогда, когда он встал около столика. Замолчали.

– Можно мне с вами поговорить? – вежливо спросил высокий бритый налысо тип, облаченный в черный однобортный костюм. Физиономия у него была настолько широка, что отказать ему мог либо очень смелый, либо очень наглый человек.

– Мы обедаем, вы не видите? – Интонацию, с которой задала вопрос Дарья, никак нельзя было назвать любезной.

– Вижу, но поговорить надо, пусть подруга пойдет погуляет.

Рожа у него была гладко выбрита, от самого приятно пахло дорогой туалетной водой. Судя по здоровому цвету кожи лица, он скорее всего никогда не курил, а пил так же редко, как выпадает град. Брюнет, крепкий, Дарья сказала бы, даже могучий, навис над ней, будто орел над курицей.

Дарья оставила рыбу и оглядела зал. Парочка крепких парней дежурила на входе. Они не сводили с нее глаз, давая понять, что в курсе происходящего.

– Я позову охрану, – выдавила испуганно Лизочка.

– Не надо, – одернула Дарья. – Иди домой, завтра созвонимся.

– Как скажешь. – Подруга быстро поднялась и ушла, оставив Дарью наедине с мужчиной неинтеллигентного вида.

Он сел на место Лизочки, отставил ее тарелку в сторону и положил большие крепкие ладони на стол.

На правом среднем пальце Дарья увидела золотую массивную печатку – ничего особенного, просто весит она много, соответственно и стоит.

– Ты та самая?

Она посмотрела на него, не зная, чего ожидать дальше, если с самого начала задают неопределенные вопросы.

Знакомо: вначале тебе мотают нервы и лишь затем говорят о сути.

– Ты о чем? – Она через силу заставила себя есть и продолжать трапезу, не обращая внимания на его наглое поведение.

– О том мужике, которого ты выбросила из окна.

Кусок едва не застрял у нее в горле, она поспешила протянуть руку за водичкой, чтобы не было проблем с проглатыванием пищи.

«Подумать только! В один и тот же день ей задают одни и те же вопросы и менты, и какие-то здоровые лбы, и ни тех, ни других она раньше никогда не видела».

– Вежливые господа представляются в начале разговора, – напомнила Дарья своему собеседнику.

– Валера, – не смутившись, произнес он. – Так как насчет мужика? За что ты его?

– Никого я не спихивала, оставь меня, Валерик, в покое.

– Поехали, – скомандовал он, поднимаясь, – и не вздумай дергаться. Рожу попорчу.

Протестовать и сопротивляться в таких случаях можно, но это если здоровья много. А если у вашего собеседника его больше и он не один?

– Мы можем и здесь поговорить. Я расскажу все, что ты хочешь.

– Боишься, – он показал белые здоровые зубы и сел на место. – Правильно делаешь. Значит, сейчас ты мне все расскажешь. Или я ошибаюсь?

Дарья понимала, что перед ней не сотрудник милиции, и закон ему руки и другие части мужского тела не сковывает.

– Хорошо, спрашивайте.

– Вот я и спрашиваю: зачем ты его из окна выпихнула?

Дарья больше не пыталась ковыряться в тарелке.

– Послушай, я спала и ничего не видела.

– Ничего не видела, ничего не знаю! Так дело не пойдет. Мне что, придется тебя затрахать до смерти, чтобы ты мне все рассказала? Вон ребята у двери стоят, они в случае чего с удовольствием помогут.

Дарья на свой шкуре испытала, что такое групповое изнасилование, и заново проходить пройденное ей не хотелось.

– Но я на самом деле не могу вам ничего сказать.

– Сколько ты взяла с него? – наконец задал легкий вопрос Валера.

– Шестьсот, – не рискнула врать Дарья.

Она понимала, что некто вложил ее с потрохами и ментам, и быкам, но кто? Как ее в один день нашли и те, и другие? Совпадение? Может, и так.

– Хорошо живешь, наверное.

– Не жалуюсь. Лишних приключений не ищу.

– Ты забыла добавить: «на свою жопу», но это не важно. Он жаловался тебе на жизнь?

– Нет.

– Он говорил, что теперь у него много денег?

– Нет.

– «Нет, нет», – передразнил он, – так дело не пойдет. Может, все-таки съездим, а? Я тебя быстро в порядок приведу, ты мне все расскажешь.

– Я дала подписку о невыезде.

– Что? – он подпрыгнул на стуле, затем слегка перегнулся к ней через стол. – У тебя были менты?

– Сегодня приходил один. Заставил расписаться и ушел.

– Что ты ему рассказала?

– Да ничего, ничего я не знаю.

– Про джип говорила что-нибудь?

И это им известно! Товарищ старший лейтенант ни о чем таком и не обмолвился.

– Ни о каких машинах мент не спрашивал. А сама я лишний раз рот не разеваю.

– Врешь ты все, да, Даша? Все ты знаешь.

Таких тупых по жизни она еще не встречала.

– Слушай, отстань, а? Дай пожрать спокойно.

– О, зачем так грубо, грубить – моя привилегия. – Он встал, схватил ее за плечо, буквально выдернул из-за стола и повел к двери.

Она больше не упиралась, только забрала в гардеробе шубу, после чего позволила усадить себя в «БМВ» и везти в неизвестном направлении.

За руль сел один из тех, кто стоял у двери, крепыш с бычьей шеей, другой, пожиже, со здоровенным шрамом на щеке, сел рядом с ним, а Валера уселся с ней на заднее сиденье.

Она, естественно, промолчала, что приехала в казино на своей «девятке», не ровен час еще машину отожмут, а так как по жизни она сама себе голова, заступаться за нее будет некому.

Катили недолго. Она не удивлялась уже ничему, хотя бы тому, что Валера принялся ее щупать. Сидела тихо, не пискнула, даже когда туда полез. Осталась холодной, как ледышка, и вскоре он сам отстал. Понял, что его не жалуют.

Подвезли к ее собственному дому, только подъездом ошиблись. На поверку оказалось, что подъехали абсолютно верно, оказывается, она купила себе квартиру в том же доме, что у Валеры.

Люди с туманным настоящим завели ее в двухкомнатную квартиру на шестом этаже, посадили на диванчик на кухне.

Водила и парень со шрамом вышли, оставив Дарью со старшим наедине.

Он сел перед ней на табурет, положил одну ногу на другую и скрестил на колене пальцы рук.

– Говорить будем?

Дарья ужасно нервничала. Могут ведь не только изнасиловать, могут и здоровья лишить. На коленях у нее лежала сумочка, которую пока не удосужились отыскать, там был баллончик со слезоточивым газом, но поможет он или нет – неизвестно. Слишком много народу придется зараз потравить.

Она опустила глаза вниз на сумочку, и этого оказалось достаточно для того, чтобы он выхватил сумочку из рук и вытряхнул все содержимое на стол.

Увидев среди губнушек, зеркальца, румян, носовых платков еще и баллон с дрянью, Валера посмотрел на нее и прищурился:

– Носишь для самообороны? Молодец, плохих людей надо остерегаться и в случае чего дать им отпор. Ты меня боишься?

– Может, я пойду, а? Ты меня достал.

Он стремительно подошел и хлестко ударил ее по лицу.

– Заткнись, поблядушка! Давай рассказывай, где ты подцепила Технаря.

Бык поздно понял, что брякнул лишнего. Неудача только подхлестнула его, и он ударил Дарью снова.

– Не молчи, сука.

Она рассказала ему все как было, не упустив ничего, начиная с того момента, как стояла и мерзла около универсама.

– Он говорил тебе что-нибудь о деньгах?

Боясь говорить «нет», Дарья просто покачала головой, ожидая очередного удара, но его не последовало.

– Иди отсюда и на глаза не попадайся.

Она сгребла барахло в сумочку, пулей вылетела на лестничную клетку и, спустившись на два пролета вниз, вытащила зеркальце. Из-за того, что на пальце у него была печатка, кожу содрал ей на щеках, скотина. Она промокнула выступившую кровь платочком и поспешила убраться к себе.

Может ли она теперь спокойно жить с ним в одном доме?

Ввалившись к себе, Дарья первым делом занялась лицом. С поганой физиономией хорошо жить не будешь. Промыла ранки, смазала дорогой отечественной мазью, которая гарантировала быстрое заживление, после чего поставила чайник и схватилась за телефон.

На счастье, мама была уже дома.

– Дочка! – воскликнула Нина Ивановна. – Ты откуда звонишь?

– Да от себя, мам.

– Что случилось? – Мать по интонации дочери сразу почувствовала неладное.

– Ничего, – Дарья отстранила от себя трубку и шмыгнула носом. – Все нормально, просто устала очень, а у тебя-то как?

– А что у меня, доченька, может быть нового? Работаю каждый день.

– Деньги есть у тебя? – На месяц матери требовалось столько же, сколько Дарья спускала за три дня.

– Не надо ничего, дочка, ты молодая, тебе больше надо. За стиральную машину вот в который раз хочу сказать «спасибо». Только что стирать-то в ней? Ты замуж не собралась?

Дарья никогда раньше не слышала, чтобы мать напрямую задавала этот вполне естественный вопрос.

– Мама, да куда мне. И не нашла я еще.

Нина Ивановна на другом конце провода вздохнула.

– Может, плохо ищешь, дочка?

Вообще-то Дарья собиралась поскулить о своей нелегкой жизни, а тут ей просто-напросто выговаривают за ее несерьезное существование. Это ж не дело.

– Мам, послушай, я просто так позвонила.

– Перестань врать, дочка, просто так ты никогда не позвонишь. Говори уж, что случилось, куда ты у меня опять вдрязгалась.

– Я? – Дарья попробовала изобразить удивление, но после того, как ее отмордовал Валера, у нее это плохо получалось. – Я просто вспомнила, что уже давно тебя не видела.

– Может, приедешь? – Надежды в голосе Нины Ивановны было так много, что Дарья не могла отказать.

– Конечно. – Потом вспомнила про оцарапанную и слегка распухшую физиономию и поспешила добавить: – Только давай через недельку, ладно?

– Хорошо, – согласилась мать.

Дарья почувствовала, что она обиделась.

– Ты только не обижайся, я обязательно приеду.

Дарья повесила трубку и подошла к окну. На улице снова шел снег, но теперь он не таял, а, накапливаясь в кучки, постепенно покрывал землю и асфальт.

На улице стемнело, только свет соседних окон рассеивал тьму. Она выключила люстру в комнате и стала смотреть на мириады снежинок, медленно оседающих на землю. Начиналась зима, суровое время, когда на улице холодно и лишних пять минут не постоишь в чулочках, не рискуя подхватить какую-нибудь болячку.

Оторвавшись от неземной красоты, она вспомнила, что на машине пора менять резину на шипованную, иначе через неделю по городу невозможно будет ездить.

Следующие пять дней Дарья сидела дома, пила кофе и смотрела видео. Никуда не выходила, с подругами не общалась, на телефонные звонки отвечала всем, но отказывалась куда-либо выходить, ссылаясь то на болезнь, то на необходимость быть в то же время совсем в другом месте.

Лишь без визита Лизочки дело не обошлось. Она не утруждала себя предварительными звонками и являлась тогда, когда ей вздумается. Появилась в девять утра, день спустя после обеда в ресторане. Дарья могла бы и не открывать, но это было бы не по-товарищески.

Увидев отметины, оставленные быком, Лизочка с жалостью и грустью посмотрела на подругу.

– Как же это ты так?

– Можно сказать, что все кончилось хорошо, – совершенно искренне ответила Дарья. – Просто я в ненужное время оказалась в ненужном месте.

Они сидели, пили чай с пирожными и болтали часа три. Потом Лизочка ушла разносить по всему городу последние новости, а Дарья поймала себя на мысли о том, что идея снимать мужиков, у которых есть шикарные тачки, не покинула ее и постоянно то уходит вглубь, то снова выныривает на поверхность.

Дарья обижалась, когда ее принимали за проститутку. Она не ложилась под каждого, кто помашет перед ее носом деньгами. Она предпочитала выбирать себе мужчину. Завести знакомство, получить порцию романтики куда приятнее, нежели бездумно раздвигать ноги.

То, что девочки, работающие на улицах, не обходят вниманием состоятельных господ, она понимала, но может ли кто-нибудь из них сравниться с ней по фигуре, шарму – да ни в жисть!

Кроме того, она никогда не приставала к мужчинам, разве только иногда помогала им словом: спрашивала, как пройти туда-то, или же телом: господа реагировали на жест или глубокое декольте, или на выставленную ножку и, конечно же, на томный взгляд бездонных зеленых глаз.

Тридцать первого ноября вечером она сидела дома, пила чай и смотрела в окно. На улице лежал снег. Он был белый, пушистый, свеженький – только что выпавший и не успевший слежаться.

Морозец. На градуснике минус пять, а в квартире плюс двадцать два – красота. Она уже давно не появлялась на улице, не захлебывалась свежим воздухом. Ранки на лице зажили, отек спал, она вновь была прежней Дарьей Даниловой, такой, какой привыкли видеть ее друзья и знакомые.

Она допила чай, посмотрела на собственное отражение в окне и нашла себя затюканной четырьмя стенами. Выражение лица флегматичное, волосы нечесаны, глазки не подведены. Завтра первое декабря, пятница. Встречать календарную зиму она намеревалась на улице.

Дарья решила лечь спать пораньше, чтобы, проснувшись, с новыми силами с головой броситься в круговорот современной жизни.

* * *

Рано утром, не было еще и одиннадцати, она вышла из своего подъезда, села за руль «переобутой» к тому времени «девятки» и решила первым делом отправиться в ресторан. Давно она не выползала в свет. Ей было просто необходимо почувствовать себя женщиной, хотелось мужских алчных взглядов, хорошего спиртного и красивого интерьера.

Она выбрала «Затерянный остров» – небольшой ресторанчик в центре города, где преобладала азиатская кухня. Отделан он был в восточном стиле, но сидеть, скрестив ноги, не приходилось. Маленькие красные столики с горящими желтенькими фонариками, полотна бумаги на стенах с непонятными для россиянина иероглифами, резные колонны, расписанные красным, желтым и зеленым, причудливые дракончики – все это создавало атмосферу жгучего Востока.

Дарья заказала себе форель и парочку салатов. Стоило дорого, а принесли аккурат ей одной покушать. Вздохнув, она уткнулась в тарелку и принялась за свой завтрак. Когда одна из двух рыбок была съедена, Дада опомнилась и посмотрела по сторонам.

К удовлетворению Дарьи, на нее пялилась не одна пара мужских глаз. Кто подойдет к ней? Вон тот, что справа, в очках, небольшого росточка, но очень прилично одетый господинчик, или плотный, мордатый, задорно поглощающий лапшу мужик? Несмотря на то, что он был в костюме, впечатление о нем у Дарьи все равно сложилось как о крестьянине. Хоть он на себя наденет расшитую золотом парчу, все равно останется простаком, физиономию не переделаешь. Был еще один длинный, худой, интеллигентного вида, поглядывал украдкой, затем снова опускал глаза в фужер, который не выпускал из рук. Все трое без женщин, и каждому ой как хочется познакомиться с ней.

Пусть мучаются, кому больше всех приспичит, тот и подойдет, но самой Дарье хотелось, чтобы это был высокий интеллигент. Она оделась неброско, по-деловому. Можно было подумать, что сюда она забежала просто перекусить, и ей опять необходимо бежать дальше, обделывать свои дела-делишки.

Она лениво поковырялась в салате, основу которого составляли какие-то длинненькие зеленые палочки. Он показался ей невкусным, а насиловать себя, запихивая внутрь то, что ей не нравится, она не собиралась.

Пришло время уходить, ни один из трех кавалеров так свое место и не оставил. Стесняются, ну пусть стесняются дальше, а она пошла.

Он чуть не сбил ее с ног, когда она открывала дверцу своей машины.

– Извини, – бросил на ходу плечистый брюнет в дубленке нараспашку.

– И все?! – вызывающе бросила она ему вслед, после того как восстановила равновесие.

Он повернулся. Волосы зачесаны назад. На всеобщее обозрение выставлен огромный лоб с мощными надбровными дугами. Нижняя челюсть настолько массивна, что кажется, будто она лежит у него на груди. Шеи почти нет, мясистый прямой нос, плотно сжатые губы, не желающие улыбаться, горящие огнем черные глаза.

– Что тебе еще нужно?

Секунды летели одна за другой, и Дарья видела, как его суровое лицо разглаживается, приобретает более мягкие, приятные черты. Злость его очень быстро испарилась, осталось только любопытство.

Она промолчала, не стала больше ничего говорить, просто села в машину, делая вид, что очень скоро ее здесь не будет.

Грубиян замер посреди дороги между стоянкой и входом в ресторан и некоторое время решал что-то своей большой головой, затем двинулся с места и пошел к белым «Жигулям», двигатель которых уже был запущен.

Он наклонился к самому стеклу и громко, так, чтобы было слышно в салоне, произнес:

– Извините, я засмотрелся.

Она барабанила наманикюренными пальчиками по баранке, смотря прямо перед собой и делая вид, что его не простили.

– Не хотите пообедать?

Она смилостивилась, опустила стекло и четко произнесла:

– В следующий раз смотрите прямо перед собой, а не по сторонам. Что касается вашего предложения, то в этом ресторане я уже была.

– Можно пойти в другой.

– Да? – словно в недоумении произнесла она. – И куда же?

Дарья продолжала сердиться на него, но делала это скорее по инерции, нежели всерьез.

Его глаза на мгновение снова стали злыми и отталкивающими, но затем буря улеглась.

– Вы называете место и время, я финансирую мероприятие.

Он положил руку на край все еще опущенного стекла, и Дарья увидела обручальное кольцо.

– Вы женатый человек, зачем мне это нужно?

Он посмотрел на кольцо, словно на досадное недоразумение, и поднял брови вверх, одновременно выпячивая нижнюю губу.

– Мы уже давно не живем вместе. Можете считать, что я в разводе. К тому же я вижу перед собой большую девочку, а для больших девочек брак не должен быть препятствием, особенно в наши дни.

Он уговаривал ее, и это было распрекрасненько.

Дарья закатила глаза.

– Сегодня в семь тридцать вечера я буду в казино «Бригантина», это на Волге.

– Меня зовут Андрей, а вас?

– Даша.

Больше разговаривать ей с ним было не о чем. Он в нее так сильно врезался, что у нее до сих пор болел бок.

«Здоровяк неуклюжий, не может поосторожнее передвигаться».

Она отпустила тормоза и укатила, радуясь тому, что, может быть, очень скоро с деньгами у нее все будет в порядке. Дубленка на Андрее тянула не на одну тысячу рублей.

«Бригантина» была одним из приличных заведений, где были и бар, и ресторан, и казино, и даже бильярд.

Для того, чтобы произвести на своего нового ухажера впечатление, она приложила максимум усилий. В результате чего по всей квартире были разбросаны тряпки из двух шифоньеров, по столам и тумбам громоздились многочисленные серьги, цепочки, камешки, заколки и прочая женская дребедень.

В половине восьмого она все еще была дома. Дарья крутилась перед зеркалом, примеряя различные комплекты ювелирных украшений. Ей то цвет не нравился, под светло-коричневое теплое платье не подходил, то форма не устраивала: серьги или слишком большие, или слишком маленькие.

Без пятнадцати восемь она уже кривила губки, но все же натягивала сапоги.

– Дура, – отчитывала она сама себя, – надела бы костюм, который напялила утром, и никаких проблем.

Ровно на час позже она вошла в игровой зал, с удовлетворением замечая, что на нее обратили внимание. Если мужики пялятся, значит, все нормально, можно рассчитывать на успех и у своего кавалера.

Она огляделась. Андрея нигде видно не было.

«Может, подождал и ушел. А если и так, то ждать от него финансовых вливаний нечего».

Подошла к стойке и заказала себе бокал шампанского. Скучая, просидела почти пять минут, прежде чем появился он.

– Привет, – услышала она за спиной уже знакомый голос и повернулась. – Давно сидишь?

Он был красный как рак, то ли бежал, то ли еще что. Но по нему было видно, что он считал себя второй раз на дню виноватым и опоздавшим. Его огромный, как показалось Дарье при первой встрече, подбородок стал намного меньше и незначительнее.

Она приподняла чуть вверх полупустой бокал.

– Целый час, дорогой, я уже почти бутылку выпить успела.

Он впал в еще большее смущение.

– Хорошо, что ты еще не ушла.

– Я знаю, – вяло протянула она, – я хорошая девочка, а вот ты хоть и взрослый мальчик, Андрей, но плохой.

Выражение его лица изменилось, и Дарья поняла, что перегнула палку.

Вот сейчас он развернется и уйдет. Что тогда? Пришлось быстренько замять собственное возмущение:

– Как плохой мальчик собирается искупать свою вину?

Он сглотнул слюну, усвоив задание, и оглядел зал.

– Можем попытать счастья в игре.

– Да, и сколько ты хочешь поставить? – с явным интересом спросила она.

– Долларов сто потратим, а что? – На его лице снова отразилась озабоченность.

«Это скорее всего оттого, что он никак не может мне угодить».

– Лучше отдай их мне и пойдем набивать желудки. Хочешь верь, а хочешь нет, я целую неделю сидела на печенье и чае и соскучилась по нормальной пище.

– Да. И для этого пошла в китайский ресторан.

– А ты намного умнее, чем я думала.

– Если бы, – огорченно бросил он, сгибая локоть и предлагая взять его под руку. – У умных машины не воруют.

Она была удивлена.

– Ты поэтому опоздал?

– Нет, не поэтому. Машину украли неделю назад. Я сидел в ментовке и по сто сорок пятому разу просил, чтобы козлы взялись за дело. Машин таких в России, может, штук двести-триста, ну, может, пятьсот. Мне, как и всякому владельцу иномарки, хотелось верить, что тачка у меня уникальная.

– Бедняжка. – Она погладила его по руке, на которой уже не было никаких колец.

Дарья подумала, что они хорошо смотрятся со стороны. Она в светло-коричневом расшитом платье и он – в сером костюме, белой рубашке и серой бабочке.

Уже за ужином она призналась ему, что сама пришла всего на пять минут раньше. Появился повод немного посмеяться и подшутить друг над другом.

У Андрея была своя фирма. Занимался он, как и многие в Саратове, зерном, хорошо зарабатывал и в этом году купил себе «Мерседес-G500», тачку, по его словам, дорогую не только для России, но и для Европы.

– Может, я ненормальный, но я вложил в нее четвертую часть всех денег, которые у меня были.

Дарья не заметила, что кончик языка у нее высунулся наружу. «Мерседес» – это звучит. Кроме того, какой-то «пятисотый», не «шестисотый», но все же, наверное, весьма приличная машина.

– Новую брал? – Дарья и не пыталась скрыть, что проявляет к этому делу повышенный интерес. Деньги все-таки. Кроме того, на подержанные автомобили цена может быть во много раз ниже.

Ей показалось, что он даже несколько обиделся.

– Мужчины всегда подсознательно хотят, чтобы все женщины, которые встретились им на жизненном пути, были нетронутыми, поэтому я взял новую. Наверное, тебе интересно знать, сколько я за нее заплатил?

Он заказал себе водки и сейчас пропустил уже рюмочку пятую, а может, и шестую, Дарья не считала, но видела, что мужик напивается. Чем больше он пил, тем длиннее становился у него язык, и его тянуло рассказать, что да как.

– Два месяца назад я снарядился в Москву, зашел в один из автосалонов, ткнул пальцем в самую дорогую тачку, что у них была, и сказал: «Хочу». Ты понимаешь, у него триста пятьдесят лошадок под капотом, это ж не просто так. Мне поставили внутрь навигационную спутниковую систему, защитили кевларом днище. Я взял черную машину с черным салоном. Смотрелось... это надо было видеть. – Он выпил еще и посмотрел сквозь пьяный туман на Дарью. – А теперь я сижу и пью с красивой девушкой. Ты, наверное, очень хочешь знать, сколько стоила моя машина? Я тебе скажу, – он наклонился к ней и одними губами произнес: – Со всеми наворотами... сто тридцать пять.

Мысли у Дарьи в голове завертелись, закружились, словно вьюга. Она никак не могла сообразить, может, от того, что сама немного выпила, чего сто тридцать пять. Тысяч рублей? Или тысяч долларов, или дойче марок. Если рублей, то слишком дешево за «Мерседес», если долларов, то... нет, ну это же очень дорого.

– Сколько? – Вопросительное словечко само собой соскользнуло с языка.

– Я же тебе сказал, сто тридцать пять тысяч долларов.

Она почувствовала себя нехорошо. Четвертая часть состояния, значит, сидящий перед ней мужчина, которому от силы тридцать пять, стоит... четыреста двадцать тысяч долларов! То есть стоил, поправила она себя. Но триста тысяч – это тоже деньги.

– И что ты теперь будешь делать?

– Не знаю, – он стал ковырять вилкой в банальном оливье. – Братве я сказал, но они не торопятся и мурыжат мне мозги. Забрали пять штук на расходы, и вот уже прошла неделя, а они носу не кажут. Я все это пока переварить не могу. Ей-богу, дело отвратительное. Поверишь ли, ходил в церковь, ставил свечку. Батюшке дал, чтобы он за меня помолился, он-то ближе к небесам.

– И как же ее у тебя тиснули?

– Вот не знаю как. Там такая система противоугонки. Без меня машину с места не сдвинешь. В чудеса я не верю, но тот, кто ее угнал, профи, настоящий профи, это без всяких там. Хотя я ему при встрече башку бы свернул, – он отправил в рот очередную порцию алкоголя. – Ты уж извини меня, Дарья, может, это я потому и не вижу, куда иду, что у меня такую машину украли.

– И давно ты так горюешь? – Она видела, что мужику уже хватит и надо его отсюда вытаскивать.

– Каждый вечер, мать.

Данилова огляделась по сторонам, похоже, их беседа никого не интересовала, и это хорошо. А вот помощи ей ждать неоткуда, что намного хуже.

– Ты на машине?

– Угу, – прогудел он.

– Впрочем, не важно, поедем на моей. Не «Мерседес», но четыре колеса имеются.

– Я, кажется, опять напился, – промямлил он, подымаясь со своего места не без помощи Дарьи.

– Это точно, – подтвердила она, ногой отодвигая с дороги стул.

* * *

В десять утра, второго числа, в субботу, он открыл глаза и спросил ее, где он.

Дарья объяснила, что они у нее дома уже со вчерашнего вечера, что в папу-маму не играли и если он все еще девственник, то таковым и остался.

Андрей переварил информацию и кое-как сел на диване.

– Хм, – он посмотрел на семейные трусы, затем поднял глаза на Данилову. – Мы в казино вчера выиграли что-нибудь?

– Выиграли, выиграли, – она стояла перед ним руки в бока, – ты меня, а я тебя. Бегом в душ, солдат экономического фронта.

– А ты? – В его глазах снова появилась жизнь.

– А я уже там была.

Подыскав ему в гардеробе один из своих свитеров, она попросила его одеться, когда он вышел из душа.

– Нет уж, – запротестовал Андрей, разглядывая рюшечки и бирюшечки, – я уж лучше в трусах похожу.

– Как хочешь. – Она усадила его на тот самый табурет, на котором неделю назад сидел лейтенант милиции. Заварила все тот же чай и налила ему огромный бокал.

Он почесал мощную волосатую грудь и скривил рот на одну сторону.

– Надо бы похмелиться, хозяйка.

– Ничего, чайку попьешь. Хватит тебе пить, а так не то что машину не найдешь, скоро и себя потеряешь.

– Да, – легко согласился он. – Сегодня суббота, и мне надо в офис.

Дарья сняла со стены трубку беспроволочного телефона.

– Звони, говори, что не придешь.

– И что дальше?

– Дальше поедем машину искать или ты что-то против имеешь?

Он улыбнулся.

– Частное расследование в большой деревне. Ты думаешь, я не понимаю, что меня все кинули – и братва, и менты? В нашем городе такую тачку не спрячешь, мимо драного постового не проедешь, чтобы он не обратил на нее внимание. Просто никто ничего не хочет искать. Ее нельзя поставить в отстой. Ее нельзя просто так перегнать из города в город и продать. Это не иголка в стоге сена. Единственное, можно пустить ее на запчасти, но кому они могут понадобиться в городе, где такая машина всего одна?

– А может, их две, а ты об этом ничего не знаешь?

Он сделал большой глоток и уставился мимо нее в окно.

– Я не знаю, у кого в городе какие тачки?! Ну ты, блин, сказала!..

– Трезвей, Андрюша, трезвей. Давай вначале съездим к братве. Послушаем, что они нам, точнее тебе, скажут.

– Я был у них вчера, ничего они не скажут. Сделай бутерброд, я есть захотел.

Она вытаращила на него глаза.

– Встань да сделай. Я тебе в прислуги не нанималась.

Он, словно у себя дома, подошел к холодильнику, оценил его содержимое, высказал вслух мысль о том, что поесть она любит, вытащил на свет батон вареной колбасы, несколько кусочков плавленого сыра «Viola», сливочное масло, сыр и початую баночку красной икры.

– Батон в правом верхнем шкафу, – подсказала Дарья.

– А он мне не нужен. Я буду мазать на колбасу.

– А не пошел бы ты отсюда.

Он замер посреди кухни, раздумывая над тем, что услышал.

– Я не виноват, что не люблю хлеб.

Дарья поняла, что ссориться с ней он не хотел.

– Наверное, забыл, когда в последний раз был голодный.

– Это точно, но не помню такого вечера, чтобы не уставал, как собака. И не надо делать из меня зажравшегося борова. Я просто оказался в нужное время в нужном месте, вот и все. Ты знаешь, что такое было семь лет назад убедить председателя колхоза продавать зерно не государству, а частной фирме? Сейчас-то они все прочухали, что и куда выгоднее, а тогда этого не было. Все шарахались друг друга, боялись, что кинут – и ищи потом ветра в поле.

– Ну в худшую сторону на тебе битвы за урожай, а точнее за его сбыт, не отразились.

Он довольно гугукнул и засунул себе в рот первое колбасно-масло-сырно-икорное произведение.

– И большой вы пирог делите с братьями-бизнесменами?

Он почесал ногу и небрежно бросил:

– Два миллиона тонн каждый год. И они мне не братья, а совсем наоборот.

– Вот видишь, какой ты крутой, всех врагов под себя подмял, дорогую машину купил. И у такого крутого взяли и украли эту тачку. Как деньги сделать на зерне, ты можешь сообразить, а как машину найти – нет.

– Ладно, – он вскочил со своего места, – ты меня достала! Хочешь приключений? Ты их получишь! Едем к гоблинам!

* * *

Белая «девятка» въехала на очищенную от снега стоянку и остановилась около будки с охранником.

Андрей вышел из машины и недолго переговаривался о чем-то с молодым человеком в камуфляже. Закончив беседу, вернулся, сел рядом с Дарьей и сообщил, что народ обедает в ближайшем гриль-баре. Надо всего-навсего пересечь трассу и проехать сотню метров.

Дарья выполнила все указания, и вскоре они уже входили в полутемное помещение, где тихо играла медленная музыка.

Сразу в глаза бросилась группа молодых мужчин, рассевшихся за одним столом.

Их было четверо. Все в кожаных куртках, дорогие шапки лежат у кого на коленях, у кого на придвинутых стульях.

Дарья узнала его по голосу. Скотина, как тесен мир! Она вначале не узнала его со спины, да и полумрак здесь не был ее союзником, но в конце концов она уже знала, с кем ей придется встретиться лицом к лицу.

Худощавый, с большим шрамом на щеке, до этого горячо рассказывающий браткам, как он трахал классную телку, внезапно замолчал и посмотрел за спину предводителю.

Тому пришлось обернуться. Глаза Дарьи и Валеры встретились. Затем бык перевел взгляд на ее попутчика. От Дарьи не ускользнуло, как тень смущения пробегает по его лицу.

Валера быстренько поднялся, первым поздоровался с Андреем, предложил присесть к столу.

Кто здесь кто, было ясно без комментариев.

– Какого хера вы здесь расселись, – сразу же после рукопожатия спросил торговец. – За что я вам отдал пять штук? За то, чтоб вы мясо жрали и после этого нагружали очко? Вы почему не шевелитесь, мать вашу?

– Андрей, ты успокойся, – Валера побледнел.

Дарья старалась смотреть в сторону и не выказывать собственного удовлетворения: не улыбаться, не глядеть глаза в глаза. Может, запомнить, а тогда жди расплаты.

– Меня уже успокоили. Если ты хочешь и дальше заправлять стоянками, найди мои колеса.

– У меня большое хозяйство...

– Твое хозяйство стоит пятьдесят штук вместе с твоей кодлой, только об этом мало кто знает. Ищи мне машину, иначе весь твой бизнес перейдет к другому, более шустрому.

Смерть – обычный повод для передачи дел от одного лица к другому. Валера об этом знал.

Они развернулись и вышли. Андрей закурил на морозце, обнял Дарью.

– Что делать, что делать, ума не приложу!

– Может, к ментам? – предложила Дарья.

– Если у тебя есть какие-то свои менты, то пошли. Я скупиться не буду. Но если ты хочешь, чтобы я опять пошел к тем двум козлам, что перекладывают бумажки у меня на глазах и уверяют, что они обязательно найдут, извини – мне этого не надо.

– Я симпатичная? – Дарья, как маленькая озорница, посмотрела ему в глаза.

– Весьма, я бы даже сказал, очень.

– Вот и отлично. Есть один старший лейтенант. Он, кажется, и не из ГИБДД, но я ему нравлюсь. Что, если я воспользуюсь своими чарами?

– В тебе есть что-то от ведьмы. Только, мне думается, деньги лучше.

– Нам стоит объединить усилия, – серьезно сказала она. – В этом случае успех гарантирован.

Не всякий мент станет работать в субботу, а вот молодой старший лейтенант ну просто-таки обязан подчищать накопившиеся за неделю бумажные хвосты, сидя в своем кабинете.

Дарья в райотдел милиции пошла одна. Андрей сослался на сильную аллергию к людям в погонах и остался сидеть в «девятке».

Она подошла к окошку дежурного и спросила, как ей увидеть старшего лейтенанта Парусова. Усатый капитан, взглянув на нее, едва улыбнулся в усы и сообщил, что нужный ей человек прозябает в комнате двадцать два на втором этаже.

Поблагодарив служивого, Дарья поднялась наверх и пару раз тихонько стукнула по двери с двумя двойками.

– Входите! – донеслось до нее.

Петли тихонько скрипнули, и Данилова вошла в большую, метров пять в ширину, комнату. Около десятка столов сиротливо стояли, на время расставшись со своими хозяевами, и лишь за одним работал молодой розовощекий Сергей Васильевич.

– Здравствуйте, – натянуто произнес он, не зная, чего ему ждать от визита молодой и красивой женщины.

– Добрый день, – ответила она, на ходу пробираясь между двумя стульями, загораживающими проход.

Лейтенант закрыл лежащую перед его носом папку и отложил в сторону, расчищая место на основательно заваленном столе.

– Садитесь.

– Спасибо, – села, ножки вместе, ручки на коленочки, сама скромность. – Вы не могли бы мне помочь?

– На то она и милиция, чтобы помогать. Я весь внимание.

«Молодец, ответ у тебя просто образец литературного творчества. Посмотрим, как ты будешь реагировать на мою просьбу».

Дарья открыла рот, затем изобразила смущение и покачала головой. Актриса – тоже профессия.

– Смелее, комната не прослушивается.

– Спасибо, я тоже смотрю фильмы про Джеймса Бонда. У моего приятеля украли машину.

– У-у-м, это не ко мне, я угонами не занимаюсь.

– Я знаю, – тихим, успокаивающим голосом произнесла Дарья. – Я же просто спрашиваю. – Она пожалела, что он молодой и зеленый. Зрелый и умный человек выслушал бы ее до конца, а этот так и норовит показать, что он по мокрухе.

– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, кроме того, что назову номер кабинета, фамилию следователя и время, когда его наверняка можно здесь застать.

Дарья смотрела в сторону, пытаясь раскачиваться на стуле, и качала головой. Со стороны могло показаться, что старшая сестра выслушивает оправдания младшего братика.

– Можно с вами, товарищ Парусов, поговорить, так сказать, не для протокола.

– Ну почему же нельзя, – он приосанился, затем подался чуть вперед и положил руки на стол. – Слушаю, товарищ Данилова.

– Я уже сказала, увели тачку. Надо найти.

Она была уверена, что перед ней мент, который берет. Молодой, неужели от денег откажется? В ее голове это не укладывалось.

– Что за машина? – Он поспешил добавить: – Это я из чистого любопытства спрашиваю.

– «Мерседес-500».

Она видела по его лицу, как любопытство перерастает в профессиональный интерес.

– Дорогая машина.

– Не то слово. Просто огромные деньги. – Дарья защебетала: – Ты... простите, вы даже представить себе не можете, насколько это роскошная тачка. – Дарья и сама плохо представляла, насколько хорош предмет разговора, но сейчас для пользы дела надо было раскочегарить Парусова, а не вдаваться в подробности. – Такую машину спрятать невозможно, их по Саратову наберется не больше пяти штук. А может, она одна-единственная у моего приятеля и была.

– Приятель, похоже, неплохо зарабатывает, – завистливо произнес Парусов.

– У него есть деньги, – с готовностью подтвердила Дарья. – Мне и надо-то всего ничего, узнать, у кого еще в городе могли быть такие машины.

– Отрабатываете версию с запчастями?

– Естественно.

– Это надо через ГИБДД узнавать, – безразличным тоном ответил лейтенант.

– Но у меня нет знакомых в ГИБДД! – воскликнула она.

– И что же вы мне предлагаете? Достать вам информацию?

– Ну а что такого? – Данилова посмотрела на него невинными глазками. – Для вас это раз плюнуть.

– Вы отдаете себе отчет, о чем просите сотрудника милиции? – поинтересовался он строго.

– Конечно. Двести долларов хватит?

Парусов зыркнул глазами по кабинету, будто бы в нем было полно народу.

– А вы не боитесь, что я вас сейчас арестую?

– Вы же не дурак.

Лейтенант встал, взял посетительницу за руку. Она поднялась со своего места, и он повел ее к двери.

– Зайдите через день, может быть, мне и удастся что-нибудь разузнать.

Дарья готова была его поцеловать, но все же сдержалась. Что у нее, мужика нет? Теперь, считай, есть.

Андрей, узнав о том, что разговор состоялся, немного повеселел.

– Придется отдать пятьсот баксов, но для тебя, я думаю, это не деньги.

– А не слишком ли это много? – До этого он крутил брелок на пальце, теперь китайская лазерная указка безжизненно повисла.

– Хапнуть он любит, – деловым тоном ответила она. – Но это не главное. Главное: скоро у нас на руках окажутся данные по владельцам всех «пятисотых» в Саратове.

– Хотелось бы верить, – он протянул ей баксы. – Ты знаешь, я не жадный, но у моего кошелька есть дно, и если я буду вести столь же оторванный от действительности образ жизни, как и до этого, то вскоре мы это донышко увидим.

– Что-то я не заметила, как ты потратил четыреста тысяч долларов.

– Мои капиталы закопаны в мельницы, в акции и в несколько сотен тонн зерна, хранящегося на элеваторе в ожидании своего часа.

– Продавать будешь?

– Нет. Размелю, а уж муку после этого по оптовкам распихаю.

Праздновать удачное посещение ментовки парочка отправилась в «Бригантину».

Сидя за уставленным снедью столом, Андрей осторожно поинтересовался собственными перспективами:

– Может, мы поедим и поедем к тебе?

– Нет уж, – Дарья уже заранее продумала стратегию и намеревалась помурыжить мужика подольше. – Мне сегодня надо с подругой встретиться. А тебе надо выспаться, отдохнуть от непрекращающихся возлияний. Зачем ты губишь свое здоровье?

– Я эту машину любил, как женщину, а может, даже больше. Второй такой за всю жизнь может уже и не быть. Понимаешь?

По настоянию Дарьи в этот раз спиртное он не заказывал. Ей, конечно, досталось на словах: бизнесмен тут же сравнил Данилову со своей женой, которая, когда они жили вместе, не позволяла ему и капли. Зато Андрей оставался трезвым, и с ним можно было разговаривать.

– Как можно сравнивать женщину с машиной? – Она откровенно недоумевала.

Он развел руки в стороны.

– Ну как, не залил масла в мотор – машина встала, не принес зарплату домой – в постели не дала. Не проверил систему тормозов – разбился, не предупредил, что придешь с работы поздно, – получил скалкой по голове. И машины, и женщины весьма капризны и в то же время очень красивы. Очертания лучших образцов автомобилестроения отдаленно напоминают женские формы: грудь, бедра.

– Наверное, у тебя не жена, а стерва.

– Ну что ты, – маленький кусочек котлетки исчез у него во рту, – моя никогда меня не била, она вообще женщина прекрасная, но жить с ней я больше не могу.

– Странно.

– Жизнь – странная штука. Вот сегодня ты говоришь мне «нет», а завтра? Сколько ты продержишься?

Она игриво улыбнулась.

– Какой самоуверенный.

– Этим и живем.

* * *

Два дня спустя Дарья занималась растяжкой в комнате, по-заморскому – стретчингом, когда зазвонил телефон. Перестав тянуть заднюю поверхность бедра, она встала с коврика и взяла трубку.

– Квартира Даниловых?

С опознаванием голоса у нее всегда было все в порядке.

– Здравствуйте, товарищ лейтенант. Никак хотите что-то сказать?

– Я жду вас в своем кабинете сегодня вечером в восемь ноль-ноль.

Он повесил трубку настолько быстро, что она не успела сказать ни слова.

– Очень хорошо, выдвигаюсь на позицию, – произнесла она в гудевшую трубку.

* * *

Оделась проще некуда. Джинсы, свитер и старый-старый пуховик. Краситься тоже не стала, чуть глаза подвела.

Когда Дарья вошла в комнату двадцать два, она увидела там, как и в прошлый раз, лишь одного Парусова.

– Никогда не думала, что это лично ваш кабинет. Неужели здесь больше никто и не работает?

Она паясничала, и зря. Лейтенант, как чуть позже заметила Дарья, был пьян.

– Идите сю-юда, – промычал он, не вставая из-за стола. Сергей Васильевич с трудом поддерживал себя в вертикальном положении. В этом ему помогали его собственные руки, впившиеся в крышку стола и не дававшие раскачивающемуся торсу завалиться в одну из четырех сторон.

– Иду, – доложила Дарья. Деньги были при ней. Она планировала произвести обмен денег на листочек бумаги и быстренько удалиться.

Но у лейтенанта были другие планы.

Он не предложил ей сесть, вместо этого довольно громко спросил:

– Хочешь меня, блядушка?!

Эхо его голоса долго еще металось от стены к стене, а когда оно затихло, Дарье стало противно стоять рядом с ним.

– Вы принесли бумагу, лейтенант? – спросила она как можно жестче.

Он икнул и вперился глазами не в лицо, а в грудь.

– Давай, ложись на пол и раздвигай ноги.

Дарья пробежала глазами по столу в надежде обнаружить заветный листочек, но ничего похожего на список перед Парусовым не было.

– Ищешь документик, – он снова икнул. – Я принес. Только мне деньги от тебя не нужны.

Дарья вытащила из сумочки диктофон и покрутила им перед носом пьяного молодого офицера.

– А погоны тебе нужны, а, мужик?

Она отмотала пленку на начало.

«Хочешь меня, блядушка?» – раздалось из маленького динамика.

Дарья остановила пленку.

– Что теперь?

По его лицу она видела, что он старается протрезветь, но не может. Кое-как Парусов залез во внутренний карман пиджака и положил на стол аккуратно сложенный вчетверо листок.

– Молодец, – похвалила она, забирая бумажку. – Теперь не мне надо платить тебе деньги, а наоборот. И сиди не рыпайся, мальчик, иначе кабздец тебе настанет. Пленочка в пяти местах к завтрашнему утру будет, и если со мной что-нибудь случится, подозреваемым номер один будешь ты. Понял? А теперь спи давай! – Она изо всей силы толкнула его в плечо, и он, не удержав равновесия, рухнул со стула. – Да ты слабак, парень, – безжалостно бросила она напоследок.

Вдохнув холодного зимнего воздуха, Дарья почувствовала себя человеком. Стресс предыдущих пятнадцати минут постепенно улетучивался. Она стремительно вылетела со стоянки на своей машине и поехала на свидание с Андреем.

Ощущая в себе эмоциональный подъем, девушка, привыкшая с малых лет полагаться только на себя, неслась по улицам укрытого снегом города и наслаждалась Филиппом и его «Летучей мышкой».

Радуясь очередной победе, она думала об отце. При каких обстоятельствах он погиб, Дарья не знала, и мама ничего не могла ей рассказать. Участие наших войск в войне в Республике Ангола не афишировалось в тогдашней прессе, что уж говорить о точной дате смерти или хотя бы о районе гибели майора ВДВ Данилова.

Воспитывала ее только мать, скорее всего из-за этого девочка уже к двенадцати годам была личностью с гипертрофированно развитой самостоятельностью. Она презирала ровесников, которые что-то все время канючили у своих родителей: то разрешения пойти погулять, то позволения пригласить кого-то в гости.

Они с матерью жили намного проще. Дарья говорила, во сколько она уйдет, во сколько придет, сколько денег ей надо в школу, никогда не просила много, только на самое необходимое. Девочка видела, что мать не в состоянии покупать дорогие вещи или наряжать ее как куклу, и довольствовалась тем, что было. Но где-то глубоко в душе у нее накапливалась ненависть к самой себе за то, что она не может надеть дорогую вещь.

В пятнадцать она поняла, что мать никогда не принесет домой столько денег, чтобы на них можно было спокойно жить целый год, а между тем родители некоторых ее одноклассников резко увеличили свои доходы после тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, и, как следствие, у мальчиков и девочек в их классе стали появляться дорогие вещи, которые не могли не вызывать зависть у взрослеющей Дарьи.

Так она и росла, лелея надежду на то, что в один прекрасный день проснется и случится чудо. Вместо сказки ей пришлось пережить насилие. Три приятеля-гоблина потешились с нею, за один час превратив нежную девушку в стерву. Пережив стресс, она не покорилась судьбе и не сошла с ума, она просто поняла, что если ты хочешь что-либо получить от жизни, надо брать это своими руками и долго не раздумывать над теми способами, какими тебе придется это делать. У нее не было огромных мускулов, она не входила в состав какой-либо банды. За ней не стояла «крыша», не было влиятельных родственников, забравшихся наверх и пристроившихся к государственной кормушке. Она была одна-одинешенька, но беззащитной и слабой себя не считала.

Она обладала умом, красотой, дерзостью и упорством. Эти четыре качества она выделила в себе, стараясь развивать их при удобном случае. Кроме моральных дивидендов, эксперименты с российской действительностью приносили ей еще и деньги. Те самые бумажки, которые никак не могла принести в дом ее мать. Сидя за рулем не прожившей еще и года «девятки», Дарья надеялась, что нищета теперь позади и что уже никогда она не окажется на самом дне. Но для этого ей надо много работать: спать, следить за собой, появляться в самых престижных ресторанах и казино, иметь всегда трезвую голову и желание взять верх над мужчиной. Богатым мужчиной.

Андрей, как только увидел Дарью, заулыбался. Он сидел за столиком кафе «У Андрэ» и пил кофе. На столе перед ним лежала газета. В костюме и при галстуке он выглядел весьма солидно.

– Ну-с, как наши дела?

– Ты мог бы съездить со мной, – обиженно произнесла она.

– У меня нет желания находиться даже рядом с ментовкой. К тому же я был занят, ты же знаешь.

Она знала, звонила ему на сотовый, просила, но он на очень серьезной ноте отверг всякую возможность своего присутствия в каком бы то ни было месте, кроме того, где он находился сейчас.

– Этот лейтенантик хотел меня. – Она смотрела, как он отреагирует.

Лицо его окаменело, взгляд стал пронзительным.

– Я ему член отрежу. Собственными руками.

– Спокойнее, спокойнее. Он так напился, что не смог усидеть на стуле, – Дарья рассмеялась и вытащила из сумочки листок бумаги.

Взяв бумажку, Андрей развернул ее и пробежал глазами.

– Всего две фамилии. Одного я знаю, Розанов Андрей Константинович, каждый день в зеркале вижу. А второй – некто Шустриков Виталий Алексеевич, есть адрес: Чернышевского, восемьдесят пять, квартира три. Поехали поговорим?

– И ты думаешь, он прямо так в лоб и признается?

– Люди, покупающие столь дорогие машины, не занимаются угоном. У него свой бизнес, и я надеюсь, мы друг другу понравимся. Тебе не кажется, что я трезво рассуждаю?

– Похоже.

– А иначе и быть не может, Дашенька. Я сегодня еще ни капли не выпил.

* * *

Двухэтажный дом по пролегающей вдоль Волги улице Чернышевского имел всего один подъезд.

Дарья с Андреем без труда обнаружили на первом этаже квартиры номер один и номер два. На втором, по логике вещей, должны были находиться квартиры три и четыре. Вместо логики они столкнулись с жизненными реалиями: одна-единственная железная дверь встречала их на лестничной площадке.

– Намек понят. – Андрей нажал на кнопку звонка. – Выселил прежних жильцов и купил себе весь этаж. В планы на будущее входит выселение оставшихся на первом этаже граждан.

Вскоре дверь им открыла молодая, слегка располневшая брюнетка. Она была одета в теплый спортивный костюм и мягкие тапочки, судя по всему, в квартире было нежарко.

– Вам кого?

Розанов смутился и полез за бумажкой, на которой была написана фамилия хозяина квартиры.

– Виталия Алексеевича, – помогла Дарья.

– Он работает, – сообщила пышка. – К тому же он ничего не говорил о том, что к нему кто-то должен сегодня прийти.

– Мы без предварительной записи, – Андрей вынул визитку и отдал женщине, которая, по мнению Дарьи, выполняла роль секретарши и любовницы шефа одновременно.

– Проходите и подождите немного в двух коричневых креслах. – Фраза была штампованной и наводила на мысль об обыденности данной ситуации.

Время приближалось к десяти вечера, но откладывать на завтра визит не хотелось. К тому же вряд ли бизнесмены приезжают домой раньше.

Просторная прихожая встретила их спокойствием натурального дерева и головами кабана и волка – очень возможно, охотничьими трофеями хозяина.

Они сели в те самые коричневые кресла, о которых говорила хозяйка, и смогли оценить их упругость. Небольшие, недорогие, но все же кожаные и все же кресла, а не стулья.

Пышка в костюме не скоро пригласила их следовать за ней, минуло, быть может, минут десять.

Прошли сквозь одну комнату – чистая гостиная, телевизор и мягкая мебель, через вторую – столовая, круглый стол и сервант. И наконец уперлись в дверь третьей.

Женщина постучала.

– Да, – услышали они сочный мужской баритон.

– Проходите, – пригласила девушка.

Вначале в кабинет вошла Дарья, а за ней уже и Андрей.

За журнальным столиком с чашечкой кофе в руках, в теплом вязаном свитере и сереньких брюках сидел тучный мужчина. Густые черные брови нависали над маленькими глазками, двойной подбородок поджимал толстые губы. Щеки были пухлыми и розовыми.

– Ба! Какими судьбами?! – Толстяк поднялся и пошел навстречу Розанову. Дарьи для него не существовало.

– Да, да, да! – заулыбался Андрей. – В прошлом году во время круиза по Средиземному морю!

Мужчины поздоровались, после этого дошла очередь и до Даниловой. Она чувствовала на себе его похотливый взгляд, но глаз в сторону не отводила, ей к таким «осмотрам» не привыкать.

– Виталий Алексеевич, – представился он.

Дарья назвалась и взяла под руку Розанова. Ей был неприятен этот богатый толстяк, хотелось почувствовать сильное плечо.

– Мы на пару разделали в бридж не одну команду, – пояснил Шустриков Дарье. – Знакомы были только по имени. Наши жены не дали обменяться нам координатами, выгнали в третьем часу ночи из-за стола и растащили по каютам. Больше сыграть нам случая не представилось. Садитесь кому где удобно.

Выбор был богат: четыре кресла, два дивана.

«Похоже, ему приходится проводить совещания у себя на дому», – выдвинула гипотезу Дарья, опускаясь на диван рядом с Андреем.

Толстяк засуетился, подошел к шкафу, достал из него запечатанную бутылку шампанского и три фужера.

– Давайте за встречу, – предложил он, сдирая фольгу и лихо хлопая пробкой.

Андрей с Дарьей безоговорочно поддержали хозяина и взяли наполненные бокалы.

Стоя чокнулись, выпили, сели на свои места.

– Рассказывай, Андрей, зачем пожаловал.

Шустрикову было под пятьдесят, и он считал, что может себе позволить разговаривать с более молодым Розановым на «ты».

Андрей не стал возражать, но, в свою очередь, стал «тыкать» в ответ, на правах давнего знакомого.

– Понимаешь, Виталик, тачку у меня украли.

Толстяк покачал головой:

– Нехорошо. Честно говоря, я и думать боюсь об этом. Если угонят мою машину, я не переживу.

– Переживешь, со мной же, как видишь, ничего не случилось.

Хозяин улыбнулся. Делал он это загадочно, а со стороны смотреть, зная, что у него точно такая же тачка, какая была у Андрея, было несколько смешно. Здесь он оказался глупцом, сам того не подозревая.

– Уж извини, Андрюша, но это у кого какая машина.

– А-а, – махнул рукой Розанов, – у нас с тобой одинаковые... были.

– Не может быть!

– У тебя «пятисотый» «Мерседес».

– Неужели и ты разжился «пятисотым»? Ну, поздравляю, это уровень, уж во всяком случае для провинции. Я думал, что у нас в городе такая машина только у меня. Подожди, откуда ты знаешь об этом?

– Сведения из ГИБДД.

– Может, тебе и повезло, что у тебя ее украли?

Нижняя челюсть Андрея вылезла немного вперед.

– Да ты не сердись и не дуйся, – добросердечно продолжал Виталий Алексеевич, – запчасти стоят баснословных денег. С меня содрали двадцать пять тысяч, правда, полностью поменяли задний мост, плюс колеса, плюс амортизаторы. Понимаешь, по пьяни разогнался, а дождь был – с управлением не справился, и потащило меня юзом прямо на бетонные сваи. Всю задницу машине измял, сейчас, не поверишь, как новая. И самое поразительное, местные ребята делают, наши мужики. И впрямь, ведь левша блоху подковывал, а?

Розанов не разделял восторгов давнего знакомого.

– Ты мне не можешь назвать фирму, в которую ты отдал восстанавливать свой «мерс»?

Шустриков схватил быстро:

– Думаешь, украли твою тачку, чтобы сделать мою?

– Почему бы и нет.

– Суки, – сцедил он. – Суки живут в фирме «Автомаэстро». Надеюсь, ты не думаешь, что это я распорядился искать по городу точно такую же машину.

– Нет, – соврал Андрей.

– И как же ее у тебя тиснули?

– Прямо из гаража, продолбили заднюю стену, залезли в дыру, но это не главное. Там противоугонка крутая стояла, механическая, и все равно за ночь справились.

– Спрос на хорошие руки был и будет. Человечек, который твою тачку увел, наверняка ценится. Его прячут, берегут, лишний раз из норки подкормиться не зовут. Следили за тобой, определили с помощью сканера, когда ты открывал электрозамки, на какой частоте идет сигнал, после чего им осталось преодолеть механический барьер.

– Да там всю машину надо было раскурочить, чтобы с места сдвинуть, – раздраженно заметил Андрей, наливая себе в стакан шампанского до краев. Предложил Дарье, она не отказалась. – Что ж я идиот, больше ста штук на ветер выкидывать, а за штуку не поставить себе крутую противоугонку?

– Может, ее и раскурочили, – ровно предположил Шустриков. Он видел, что молодой человек расстроен, и теперь старался и интонацией, и соображениями поддержать его. – Давай завтра вместе съездим к этим сукам и спросим у них, кто есть кто. Девочку с собой возьмешь?

Андрей чмокнул Дарью в щеку. Должно быть, понял, что ей обращение «девочка» совсем не повышает настроение.

– Непременно.

Когда они вышли от Шустрикова, был двенадцатый час ночи.

– Слушай, – бросила Дарья, приминая сапожками снежок и прокладывая цепочку следов к «девятке», – чем он занимается?

– Не знаю. Год назад, если я точно помню, он торговал мягкой мебелью. А сейчас понятия не имею.

– Тогда понятно, откуда у него в доме столько диванов да кресел, – Дарья поспешила сесть в машину и включить печку.

Он сел рядом с ней и выдал в ультимативном тоне:

– Мне надоело терпеть и ждать.

Дарья успела лишь широко раскрытыми глазами посмотреть на него, прежде чем он поцеловал ее в губы.

Чуть отпрянув, ухажер подождал, как среагирует на это партнерша. Реагировала нормально – протестов не было.

Проснувшись утром, Дарья плохо помнила, как они доехали до его квартиры, – ей было не до этого. Хорошо помнила, что хотелось очень, его хотелось. Остальное, после визита к Шустрикову, стерлось из памяти навсегда.

Андрей сопел рядом, а она пошла знакомиться с квартирой. Вчера времени не было – сразу в койку потащил.

Однокомнатная, такая же, как у нее.

– Если ты идешь готовить завтрак, значит, я в тебе не ошибся, – раздался за ее спиной заспанный голос.

Она повернулась.

– Допустим. Это что у тебя, конура для свиданий?

– Именно так. Может, прежде чем мы куда-то двинемся, по разику, а, красавица?

Она разбежалась и плюхнулась на огромную кровать.

Его сильные руки обхватили ее упругий стан, а глаза загорелись.

– Вот это и есть жизнь.

* * *

Мастерская по ремонту иномарок разместилась в не выдержавших перестройки цехах машиностроительного завода.

Когда на территорию въехал «пятисотый», мужики, о чем-то беседовавшие на крыльце, невольно примолкли, затем стали разглядывать немецкое произведение.

Шустриков вылез из-за баранки. По его собственному признанию, он «тащился от вождения этой тачки» и, если не был загружен работой, сам садился за руль вместо шофера.

– Народ, где сейчас директор?! – громко воззвал он к присутствующим.

Мужики стали чесаться кто где. Никто не решался взять на себя смелость открыть рот.

Наконец самый шустрый – пальцы у него так и бегали по волосатой руке – проинформировал:

– Во-он по той железной лестнице поднимитесь и попадете к хозяину.

По диагонали, прямо к бетонной стене была приделана лестница, которая вела наверх к железной двери.

Поблагодарив мужика кивком головы, Шустриков стал неуклюже подниматься на «вершину», со стороны это выглядело как карабканье. На половине пути он замер, перевел дыхание и вновь принялся за нелегкий труд по перемещению собственного тела в трехмерном пространстве.

Дарья подождала, пока мужики поднимутся, а затем с легкостью горной козы вспорхнула следом на небольшую площадочку, сваренную из металлических листов.

К тому моменту, когда она вошла, в комнате уже грохотал голос Шустрикова.

– Ты, мудак! Откуда взял запчасти для моей машины?

Хозяин автомастерской Алексей Иванович Лоскутов был человеком солидной внешности, высокий, с животиком, но физически весьма крепким. Копейка в кармане у него тоже водилась, Дарья определила это моментально, по дорогой модели часов на руке. Ему было очень неприятно, когда с ним так разговаривали, но он не первый день жил на свете и знал, что лучше или молчать, или говорить правду. Воевать с денежными мешками он не хотел.

– Мне принесли подержанные, но это практически не сказалось на динамике езды.

– Я тебе, блядь, покажу динамику езды! – воскликнул Виталий Алексеевич. – Откуда ты взял запчасти?

– Заказал одному человеку, – потухшим голосом сообщил директор фирмы «Автомаэстро», заранее зная, что придется называть имя.

– Кому, твою-то мать, а? – Шустриков покраснел.

«Еще немного, и из его рта начнет лететь пена, – подумала Дарья. – Зачем я вообще следом за ними поднялась? Смотреть на все это?»

– Петя. Есть у меня такой, запчасти изредка подвозит. Нормальный мужик.

– Как мне его достать?

– Он сейчас внизу, в мастерской. Он в основном у меня слесарем.

– Пошли, – Шустриков повернулся на выход, затем что-то вспомнил, развернулся обратно. – И двадцать пять штук за ремонт не забудь завтра секретарше отдать.

Петю нашли под «Ауди».

– Вылезь на минутку, – попросил Алексей Иванович, тихонько постукивая носком начищенного ботинка по ноге в синих рабочих штанах.

– Угу, – ответили снизу, и вскоре из-под машины выполз маленький усатенький дяденька в замасленном комбинезоне.

Он не удивился столь представительной делегации и по-простецки протянул руку директору. Тот руку подал, но разжимать ее не спешил.

– Откуда железки к «пятисотому» доставал?

Смекнув, что вопрос не праздный, а очень даже для собственного здоровья важный, Петя – ему было под пятьдесят, но все равно «Петя» – так вот, Петя не спешил с ответом, раздумывая, что сказать. К этому моменту Шустриков выдохся бегать туда-сюда по лестницам и орать, зато эмоции разыгрались у Андрея.

– Как ты, падла, мою машину п...л, давай рассказывай!

Дарья дернула его за рукав дубленки.

– Ты что, успокойся, – сказала она во всеуслышание, а на ухо прошептала: – Не болтай лишнего.

Розанов действительно больше ничего не стал говорить, но и сказанного было достаточно для того, чтобы Петя побледнел.

– Запчасти я заказал у приятеля.

– У какого? – Лоскутов нервно теребил замок на своей куртке. Как бы сказали люди посторонние: «Сегодня у него были крупные неприятности на работе».

– Торгует на базаре в студгородке.

– Поехали, – скомандовал Шустриков, – я буду не я, если не найду этого козла.

Приехали на рынок. День был будничный, поэтому протолкнуться между рядами представлялось возможным.

Петя подошел к пустому месту, сделал удивленное лицо и сообщил гражданам, что человек этот сегодня не торгует.

– Домашний адрес, – невозмутимо потребовал Виталий Алексеевич.

– Не знаю, мы с ним здесь все дела делали.

– Дела на двадцать пять штук зеленых, здесь?! – взорвался Андрей. – Ты давай мне говори, где он живет. Иначе я тебя грохну!

На них уже стали оборачиваться и продавцы, и потенциальные покупатели. Дарья понимала, что афиш им не надо, но поделать ничего не могла.

Петя сморщился до размеров сушеного финика и тихо-тихо выдавил из глубин своего чрева:

– Не знаю я, завтра он, может, будет. Я пришел в тот же день на базар, когда к нам раздолбанный «пятисотый» пригнали. Знаю, чудеса случаются. Начал с мужиками советоваться, ну и один отвел меня в сторонку и говорит, что может достать за пять штук зеленых все, что мне надо. Я метнулся назад к Алексею Ивановичу, говорю, так и так, не надо, мол, из Москвы заказывать, сами обернемся, а откуда эти запчасти мужик возьмет – не нашего ума дело. Он приносит, фирма платит. Договорились с ним увидеться через день. Он подвел меня к прицепу.

– Какой прицеп? – тут же вклинилась Дарья.

Мужики посмотрели на женщину кто как – кто с неодобрением, кто, наоборот, с пониманием. С неодобрением глядели двое, Лоскутов и Петя, сторона же, разыскивающая машину, даже выразила одобрение легкими кивками головы.

– «Волгарь» у него. Вот он подводит меня, а там под чехлом задний мост от «мерса». Мы привезли все к нам на станцию, Алексей Иванович ничего не знал, – не забыл он выгородить шефа. – Он увидел, что запчасти привезены, только следующим утром.

– Номер машины? – поинтересовался Шустриков.

– Я автослесарь, номера на машинах не запоминаю.

– Когда расплачивался с мужиком? – У Андрея, несмотря на мороз, лицо было такое серое от мрачных дум, что Дарье хотелось расцеловать его всего, лишь бы только немного повеселел.

– Сразу же, как только привезли все железки. Деньги у меня были.

– К какой машине был прицеплен «Волгарь»? – не слезал с автослесаря Андрей.

– «Шестерка» шоколадная.

– Пора кончать разборки на базаре, – скомандовал Шустриков. – В общем, милый, у тебя сутки. Чтобы через сутки я мог поговорить с этим человеком, понял?

– Где же я найду его?! – взмолился Петя.

– А вот это, мужик, не мое дело.

* * *

Дарья сидела в глубоком кресле и тихонько почесывала лоб ноготком. Найдет ли Петя за день продавца? Если испугается за собственную жизнь, то непременно. А вдруг испугаться испугается, а все равно не найдет? Что сделает с ним Шустриков, убьет? Нет, вряд ли. Этот Петя – последняя ниточка.

Андрей злой. Хочет, чтобы все быстрее разрулилось. Несмотря на то что Виталий Алексеевич пообещал отдать ему свою машину. Себе же толстяк собирался купить точно такую же за счет фирмы «Автомаэстро». Он считал, что на его проблеме решили слишком много заработать. За пять штук купили запчасти, за двадцать пять продали.

С финансовой точки зрения потерь ни у Шустрикова, ни у Розанова не будет. Просто в городе Саратове, очень может быть, станет на одну хорошую автомастерскую меньше. Не думала Дарья, что воротилы так вот просто слезут с Лоскутова. До конца опустят, чтобы в ближайшие годы подняться не смог.

Бизнес.

С Андреем они расстались до завтрашнего утра. Он сослался на дела и необходимость выспаться перед завтрашним тяжелым днем. Пригласил к себе в офис, который находится в центре, на улице Горького, обещал сводить в ресторан в обеденное время.

Дарья отказалась, решив, что лучше дождется вечера, и уж тогда они будут вместе несколько часов подряд.

Не найдя лучше занятия, чем листать огромный каталог «Квелли», она отключилась от окружающей действительности и погрузилась в мир вещей.

Телефонный звонок поднял ее среди ночи. Пока проснулась, пока включала ночник, пока нашла телефонную трубку, закопанную где-то в подушках, прозвучало не менее десяти тиликаний. Кто-то настойчиво пытался ее разбудить.

Наконец она нашла телефон.

– Алло, – говорила с трудом, осипла немного, наверное, надышалась вчера холодного воздуха на базаре.

– Это Шустриков звонит, Даша, – интонация голоса толстяка была скорбной. – Я не знаю, кем вы ему приходились, но известия у меня печальные: Андрея убили.

Она переваривала услышанное долго-долго. Ничего не сказала в ответ, отключилась и, ничего не соображая, влетела на кухню. Бешено покрутилась на небольшом пятачке. На глаза попался чайник. Глотнула прямо из носика, но легче не стало. Что-то сжалось в груди, и ей стало больно.

Села за обеденный столик и принялась тихонько плакать. Она и сама не знала, почему она так убивается по еще одному бизнесмену в ее цветастой жизни. Но смерть есть смерть, и когда она касается тебя, нет сил оставаться равнодушной.

Андрея больше нет. За что его? Зачем ему были нужны все эти чертовы машины, деньги? К чему он стремился? Стать еще богаче? Самым богатым? Какое безумие. Ведь ему хватало на жизнь. Куда он рвался, дурачок!

Через полчаса, напившись валерьянки, она постаралась прилечь, но, пережив две безуспешные попытки отключиться, поднялась и судорожным движением открыла платяной шкаф. Схватила первые попавшиеся под руку штаны, свитер, носки и стала быстро одеваться.

Слезы вновь навернулись на глаза, и тогда Дарья сжала волю в кулак, прикусила нижнюю губу и заставила себя прекратить.

До рассвета было еще далеко, а она уже звонила в дверь к Шустрикову. Ей открыла заспанная пышка. На секретарше, горничной или кто она тут такая, был теплый махровый халат.

– Проходите, – пригласила она заспанным голосом. – Виталий Алексеевич у себя в кабинете.

Дарья кивнула и пошла известным ей маршрутом, проходя одну комнату за другой.

Он встретил ее стоя. Пожал руку.

– Примите мои соболезнования.

Не в силах стоять, Дарья села.

Тучный хозяин подал стакан минералки.

– Выпейте.

Она молча приняла фужер и выпила залпом.

– Вы добавили в минералку водки.

– Это поможет, поможет.

Сам Шустриков предстал перед ней бледным и встревоженным. Но он был одет в дорогой джемпер и черные брюки, что наводило на мысль о намерениях хозяина покинуть свой дом. По нему можно было сказать, что смерть бизнесмена не только не оставила его равнодушным, но и сильно встревожила.

– Как вы узнали? – Дарья поставила фужер на журнальный столик.

– Он сам мне позвонил.

– Я вас не понимаю.

– Сказал, что вызвал «Скорую», что его подстрелили через окно, назвал адрес, сообщил, что долго не протянет. Я поехал к нему, застал его в сознании. Он просил позвонить жене и вам. Час назад он умер в третьей Советской больнице. Пуля прошла между ребер, изменила направление, разорвала печень, почку и кишечник. Хирурги бы не смогли... – он поднялся. – Пить еще будете?

– Нет. Как все произошло?

– Он ходил по комнате. Свет, естественно, был включен. С противоположного дома. Вероятно, снайпер. Милиция уже обыскала крышу, но оружия не нашли.

Дарья с минуту тупо смотрела себе под ноги.

– Он подозревал кого-нибудь?

Шустриков внимательно посмотрел на нее.

– Вам это надо?

В ответ она взглянула на него так, будто перед ней стояло ничтожнейшее из существ.

– А вам? Вам надо?!

Выставив вперед руки, словно защищаясь от удара, Виталий Алексеевич призвал ее к спокойствию:

– Нам с вами в эти дела лучше не лезть. Андрея не вернешь, а разбираться задним числом, кто там кого, за что. Это не наша с вами прерогатива.

Шустриков волновался за собственную шкуру. В принципе она могла это понять, но Дарья не могла поверить, что мужику, даже такому мягкотелому и склизкому, не захочется найти виновных в смерти Андрея.

– Вы вчера сказали, что «я буду не я, если не найду этого козла». А теперь что же? В кустики?

– Вчера речь шла о краже запчастей. Вы путаете, Даша, кислое с пресным. Поверьте мне на слово, не надо лезть в это дело. Оно для вас просто неподъемное. Менты и те вряд ли справятся. Идите домой, если хотите, можете напиться. Я вам и бутылку на дорогу дам. Похороны послезавтра. Будет много народу. Парадокс, но человек никогда не узнает при жизни, насколько он высоко поднялся. Обычно об этом судят по его собственным проводам в иной мир. Чем больше соберется людей, чем богаче ритуал и поминки, тем больше общественный или криминальный, а зачастую и то и другое вместе, вес усопшего.

Дарья поднялась со своего места, ей больше не хотелось его слушать.

– Скажите мне адрес, где жила его семья?

Шустриков, преисполненный солидности, подошел к рабочему столу и открыл справочник. Может быть, он считал себя героем. Приехал к раненому товарищу, был с ним до конца.

Наконец он назвал адрес.

– Я пока одного не поняла. Почему он позвонил именно вам? Вы же были с ним знакомы три дня, с учетом того вечера на теплоходе во время круиза.

– Мой номер телефона очень легко запомнить. Три единицы, три двойки.

– Тем не менее он позвонил не жене, не мне, а вам.

– Это из области мужской психологии – бабам потом, вначале выкарабкаюсь.

– Вы так думаете?

– У меня других объяснений пока нет.

– И не будет! – выкрикнула Дарья. – Будете сидеть своим толстым задом на мягком диванчике – не будет никаких объяснений!

– Девушка, – в голосе Шустрикова появились угрожающие нотки, – вы не забывайтесь. Идите отсюда да поживее. Все, что от меня зависело, я сделал.

Она вышла из квартиры бизнесмена, села за руль и отправилась к себе, думая только о том, как бы поскорее лечь спать.

Проспала Дарья до одиннадцати. Встала, сунула ноги в тапочки и поплелась на кухню. Поставила чайник, включила маленький телевизор. Как ни старалась, думать о происшедшем спокойно и рассудительно не могла.

Пошла умываться. Взяла кусок мыла, а руки трясутся. Нервы. Намылила лицо и долго терла ладонями щеки. Ополоснула водой уши – по мнению врачей, после такой процедуры организм быстрее просыпается. Принялась за зубы, пару раз ширкнула щеткой туда-сюда. Лень. Бросила. Вытерлась. Пошла на кухню. Телефон. Сняла трубку.

– Вы дома?

Она без труда узнала голос Шустрикова.

– Что вам от меня нужно? – устало произнесла Дарья.

– Может быть, вам это и не интересно, но сегодня ночью убили автослесаря Петю.

– Значит, все завязано на ваших долбаных «Мерседесах»! – воскликнула в сердцах Дарья. – Ну кто? Кто просил вас покупать себе такие дорогие машины, лезть на глаза всем местным бандитам? – Она говорила как женщина, просто и искренне. Хотя сама понимала, что, имея деньги, тяжело отказать себе в шикарном авто. Особенно мужчине. Недаром же мужики сравнивают свои машины с дамами. А обладать дамой велит сама природа.

– Думал об этом, – согласился толстяк. – Вначале я предполагал, что его убрали конкуренты, но после смерти автослесаря мое мнение изменилось. Пять минут назад передо мной стоял Лоскутов. Знаете, он очень живописно расписывал, как лежал покойный на рельсах, где голова, где ноги, у него просто талант. Беднягу Петю привязали к рельсам, и по нему проехал поезд. После того, как он сообщил мне эту приятную новость, стал канючить, сбивать цену. Мол, должен мне только пятнадцать.

– И вы, конечно, согласитесь, – уела его Дарья, – с вашей машиной все нормально, и ее не придется отдавать Андрею, как вы ему неосторожно пообещали.

– Соглашусь, Дашенька, – голос его стал ласковым и заискивающим. – Пятнадцать тысяч тоже деньги, а дядя Лоскутов будет мне обязан, а за «обязан» можно и спросить полиберальнее. Жизнь, Дашенька. Я о другом хотел с тобой поговорить. Вот принесет он мне пятнадцать штук, а что с ними делать, я не знаю. Может, на девочку потратить, как думаешь?

– Ваши деньги – ваше дело, – ответила Дарья. Тут бы самое время бросить трубку, но она этого не сделала. Слишком уж большой на горизонте замаячил пирожок.

– А как ты отнесешься к тому, что я потрачу их на тебя?

Она молчала. Предложение было заманчивым. Но вот так просто взять и забыть Андрея? Дарья знала, что через минуту будет кусать себе локти, но эмоции оказались сильнее разума:

– Не думаю, что выдержу твое зловоние.

Она отключилась.

«Ну и дура! Зачем ты так с ним? Впрочем, если ему действительно хочется, он не остановится на телефонных звонках. Не той величины у него член, чтобы вот так сразу отступить. Но он такой жирный, такой противный, несмотря на все свои приличные одежды. Он ее не любит, она его тоже; он ее хочет, она его нет. У него есть деньги, и он готов их отдать за то, чтобы быть с нею. Но она его не хочет. Вопрос: "Как сильно?" Все на свете продается, все на свете покупается. Сколько же раз придется с ним... Нет!!! Невозможно даже думать об этом. Нет, значит НЕТ!».

Она выключила закипевший чайник и заварила чай.

Не успела она допить бокал и до половины, как раздался звонок в дверь.

Шустриков стоял на пороге. Без цветов, но с маленькой коробочкой в подарочной упаковке в одной руке и с альбомом для фотографий в другом.

– Могу я войти? – поинтересовался он, не выказывая желания поскорее очутиться в квартире.

– Это что, подарки? – Дарья сделала большие глаза, но дорогу дала, и гость вошел.

Он отдал Дарье коробочку и альбом, сам быстренько снял зимние сапоги и вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Проходите на кухню, – вздохнув, словно перед тяжелейшим экзаменом, предложила она. – Извините за грубость, нервы не в порядке.

– Даша, – начал он просто, когда уселся напротив нее, – я принес тебе кольцо. Не отказывайся, пожалуйста.

Дарья и не думала. Ловко сорвала бумажку с симпатичными плюшевыми мишками, открыла картонную коробку, достала из нее бордовый футлярчик. Задержала дыхание и подняла крышечку.

Внутри лежало кольцо с изумрудом. Вещь невероятно дорогая. Сама бы она себе такое никогда не позволила.

– Посмотри на меня, – попросил бизнесмен.

Она подняла глаза, и он от радости хлопнул в ладоши.

– Я не прогадал с цветом камня. Он в точности под цвет глаз. Это натуральная вещь, а не какая-нибудь там стекляшка. Я думаю, ты будешь носить это с удовольствием.

Дарья снова посмотрела на кольцо. Вещь была элитарная.

– Мне миленок подарил золотые часики. И пришлось за часики прыгать на матрасике, – пропела она народную частушку.

– Или у вас, господин Шустриков, есть еще идеи, как я смогу это, – она выразительно посмотрела на подношение, – отработать?

Он прищурился. И без того узкие глаза стали, как щелочки.

– Давай заключим с тобой пари.

Дарья посмотрела на него, как на маленького мальчика.

– Вы просто ребенок, Виталий Алексеевич.

– Нет, я взрослый и очень занятой человек. И тем не менее. Я понимаю, что распустился. И с таким толстяком не очень-то и охота. У меня была жена. Два года назад она погибла.

– Бандитская пуля?

– Нет, автокатастрофа. Если бы она ехала в «Мерседесе», осталась бы жива, наверняка. Но речь не об этом. Я с горя стал много есть, – он взял со стола альбом и открыл его на первой странице. На четкой цветной фотографии во весь альбомный лист стоял Шустриков и не Шустриков. Великолепно сложенный мужчина стоял в одних плавках на берегу океана и демонстрировал прекрасно развитые бицепсы, пресс и бедра.

Она не могла поверить своим глазам.

Толстяк усмехнулся.

– Как видите, некогда я был весьма волевым человеком. Но жизнь нас подвергает испытаниям, и ты смело можешь сказать мне в лицо, что я сломался. Я знаю. Буквально час назад мне хотелось позвонить быкам, чтобы они просто раздавили тебя, но слишком уж ты красива.

Через год я наберу точно такую же форму. И вот тогда мы займемся с тобой любовью, после этого перстень станет твоим навсегда. А пока я отдам тебе его в аренду. Можешь носить, показывать подругам, только терять не надо.

Дарья еще раз посмотрела на фото. Накачанная машина. Нет огромных объемов, есть гармония, стать, четкость линий.

– Невероятно, – ей стало жаль его.

– Ты согласна?

Она посмотрела на него с долей скептицизма. Жирный рыхлый мужик, старающийся наскрести пороху в пороховницах.

– Зачем вам я? У вас есть пухленькая служаночка.

– Так да или нет? – Он не слышал ее.

– Да, – спокойно ответила Дарья.

– Я думаю, ты понимаешь, что свое слово назад ты взять не сможешь. Ты станешь призом за долгие часы напряженных тренировок.

– Я польщена. Можете идти и начинать работать над собой, милейший.

Он покраснел и резко поднялся.

– Я мог бы тебя взять и сейчас. Но на губах не будет вкуса победы. Я хочу, чтобы ты это понимала. И еще. Ты пойдешь завтра на похороны?

Дарья вернулась к реалиям.

– Обязательно.

– Попытайся не затеряться на фоне вдовы. Мне пора. – Он вышел в коридор и стал обуваться, бормоча себе под нос: – Итак, пари. Смогу я или нет? Конечно же, смогу, вопросов быть не может.

Когда толстяк ушел, забрав с собой только альбом и, естественно, оставив перстень, Дарья задумалась над его последними словами. Что? Вдова настолько хороша собой, что ей и стоять-то рядом будет неудобно?

* * *

Дарья не пошла в квартиру, где стоял гроб с телом покойного, предпочла подождать на улице.

От нечего делать она насчитала двадцать пять иномарок, которые забили все подъезды ко двору, где жил Розанов. Огромные охапки живых цветов, траурно одетые жены и любовницы, разожравшиеся кабаны в черных костюмах.

Пять минут двенадцатого вынесли гроб и поставили в машину.

Вдова следовала за мужем, не отставая от тела больше чем на метр.

Госпожа Розанова действительно оказалась весьма видной и красивой женщиной. Ее рост был не менее ста восьмидесяти пяти плюс каблуки. Она была выше своего мужа, что, вероятно, ее вполне устраивало. В ее походке Дарья прочитала власть, гордость и большое самолюбие. Вдова – ее звали Ирина, Дарья узнала это от водителя одного из многочисленных авто – возвышалась над большинством присутствующих. Лицо ее было открыто, вуаль не понадобилась, слез не было. Перевела много пудры и сделала из себя фарфоровую куклу. Все равно было видно, что в ней играют соки, и от этого становилось противно.

В толпе обеспеченных господ и дам Дарья с легкостью обнаружила двух молодых женщин, провожающих тело Розанова со слезами на глазах. Ей бы тоже надо было всплакнуть, но плакать она не могла.

В толпе она разглядела Шустрикова, который был один, если не считать двух лбов с гранитными физиономиями, не оставлявших хозяина ни на минуту в одиночестве.

Вообще охраны было много. Все набыченные, готовые в любую минуту полезть под мышку за стволом.

На углу, чуть высунув капот, так, для порядка, стояла одна-единственная «канарейка». Наряд сидел в машине и не высовывался.

Толстяк заметил ее и пошел сквозь толпу, которая стала помаленьку рассасываться. Все, кто пришел почтить память Андрея Розанова, стали рассаживаться по машинам.

Смиренно поздоровались кивками головы.

На похоронах не принято много говорить, но Шустриков не удержался:

– Хороша, Даша. Ты номер один.

На ней было облегающее черное кружевное платье, которое лишь подчеркивало достоинства фигуры. В скромную косу вплетена черная лента.

– Имейте совесть, – она посмотрела на него презрительно. – У людей же горе.

– А у вас?

– И у меня тоже. – Она отстранилась от него, но он и не собирался прекращать разговор и приблизился вновь.

– Ходит слух, что жена покойного очень хочет найти убийцу. Да и не она одна. В этом заинтересованы все, кто занимается зерном. У них в цеху сейчас мир, и войны им не надо.

– Вам-то с этого какой прок?

– Никакого, но жаль мальчишку. Он ведь талантливый был. Быстро раскрутился. И, заметьте, все сам, без папы, без мамы. Такие люди не в каждом доме живут.

– Вы правы.

Он продолжал разговор, несмотря на то что уже машины начали выезжать со двора.

– Я вчера чуть не сдох в тренажерном зале. За одну тренировку потерял два килограмма, – он был доволен собой. – Часики тикают, Дарья.

– Это только в сказке из «Щелкунчика» принц появляется. Нагрузки-то рассчитывайте. Вам уже не восемнадцать.

– Мне пятьдесят девять.

Она не поверила. Несмотря на полноту, он выглядел лет на десять моложе.

– Вижу, что удивлена, дочка. Мотор, конечно, у меня уже не как в молодые годы, но еще ритмично тикает. Все остальное тоже под давлением.

– Вы на кладбище едете?

– Если бы я его хорошо знал при жизни или же если убили бы торговца мебелью или крупного акционера какой-нибудь компании, например, «Газпрома» – это две сферы моей деятельности: акции и мебель, – обязательно поехал бы, а так мне там делать нечего.

– Через год увидимся. – Дарья развернулась и пошла к своей машине. Она в отличие от Шустрикова хотела бросить горсть земли для Андрея.

* * *

Похороны прошли спокойно, без эксцессов. Все крутые места между собой у могилы поделили, как следствие, охранники стволы не доставали. Вдова не голосила, чего ей плакать? С мужиком со своим она давно не жила, а денежки, и немалые, ей отошли.

Дарья, как и хотела, в последний путь Андрея проводила. С кладбища сразу поехала домой. На поминки не осталась, хотя и могла бы.

Весь день хотела провести взаперти, но пришла беззаботная, говорливая Лизочка и утащила ее на дискотеку. Дарья не хотела, но затем махнула на все рукой. Лишь дала себе слово, что танцевать сегодня не будет, только музыку послушает.

Они шли через «Липки» к Немецкой.

– Ты чего сегодня сама не своя? – допытывалась Лиза по дороге на «дискач».

– Все нормально, просто голова немного болит, – увиливала Дарья. – Через час-другой все пройдет.

– У тебя случайно не месячные, а, подруга? – Лизка-бестия смотрела в глаза, а казалось, заглядывала в душу. – Или, наоборот, нет ничего. Ну если нет, тогда поздравляю. Когда ждем пополнения, от кого?

– Ты у меня сейчас получишь, – Дарья едва улыбнулась. Этого было достаточно, чтобы подруга взбрыкнула, словно молодая лошадка, и вырвалась вперед на пяток метров.

– Ну, это вряд ли, – задирая Дарью, рыжая бестия шла спиной вперед. – Ты хоть и длинноногая, а за мной тебе не угнаться.

Асфальтовая дорожка, по которой они шли, была свободна, и если бы не сегодняшние похороны Андрея, она бы обязательно бросилась за Лизкой, чтобы, поймав, шутливо набить ей задницу. Но настроения не было.

– Что случилось? – насупившись, словно разъяренный боров, Елизавета встала как вкопанная посреди дороги и расставила руки в стороны.

Дарья обняла подругу, приподняла ее в воздух и поставила на место.

– Голова, это всего-навсего голова.

«И размышления о том, что за поимку убийцы Андрея причитаются хорошие деньги», – но об этом Лизочке вообще знать не обязательно.

* * *

Железная дверь отошла в сторону. Усталая Ира Розанова стояла на пороге и безразлично смотрела на Дарью.

Данилова пришла к вдове на следующий же день после похорон. Она всю ночь промучилась, толком не спала. Ей все мерещилось, что они с Андреем занимаются любовью на берегу реки. Только почему-то он на одной ее стороне, а она на другой, но в то же время они вместе. Странно.

– Я по делу, – сообщила Дарья с порога.

– Ты уже такая третья за сегодняшний день, – Розанова смотрела презрительно, словно перед ней стояло низшее существо. – Проходи налево, затем направо.

Дарья прошла. Четырехкомнатная квартира, хорошо обставлена. Очень чистенькая. Поминки были в ресторане. Бардак готовки жилья не коснулся.

В небольшой комнате горит лампадка перед фотографией Андрея. Шторы закрыты.

– Кто ты ему, очередная любовница? – У высокой стройной Иры не было времени на сантименты. Дарья чувствовала, что с ней хотят разделаться и выставить вон.

Данилова села на стул, скрестила на груди руки.

– Угадала, я думаю, что я последняя.

– И что ты хочешь? Денег? И гроша не получишь.

Розанова стояла в дверном проеме, подперев одной рукой бок. В другой у нее уже дымилась длинная сигарета.

– Я слышала, что тот, кто найдет убийцу, получит вознаграждение.

Лицо хозяйки изменилось. Теперь в нем не было агрессии, остались лишь интерес и печаль.

– Это правда. Я выплачу десять тысяч долларов тому, кто найдет убийцу.

– А тому, кто найдет заказчика? – вызывающе поинтересовалась Дарья.

– Тебе-то это зачем? Ты что, мисс Марпл? Не похожа, слишком молода и бестолкова, во всяком случае, на вид.

Дарья прекрасно знала, что не производит впечатления глупенькой девочки. Розанова просто-напросто щупает ее.

– Скажите мне сумму, чтобы знать.

Ира задумалась. Почесала длинным ногтем переносицу, посмотрела на фотографию мужа.

– Двадцать.

Настала очередь Дарьи тянуть время, она смотрела на острые носки зимних сапог и медленно считала про себя до тридцати.

– Ты все узнала? – не выдержала Ира на счете «двадцать один».

– Нет, – Дарья смотрела на вдову, не моргая. – Какое вознаграждение ждет того, кто убьет и заказчика, и исполнителя?

Розанова не ожидала такого вопроса. Она сделала шаг вперед и закрыла дверь в комнату, хотя Дарья была уверена, что в квартире больше никого не было.

– Ты это серьезно? Если ты играешь со мной, то пожалеешь об этом.

– Никаких шуток, – Дарья была сама сосредоточенность и проницательность.

– Сумма может возрасти вдвое.

– Пусть будет пятьдесят.

– Но это очень большие деньги! – воскликнула вдова.

– Зато как возрастет твой авторитет, если все будут знать, что ты отомстила убийцам.

– Я сомневаюсь, что ты и есть тот самый мститель. – Ира затянулась и сделала вид, что потеряла интерес к продолжению разговора. Но интерес был, Дарья это чувствовала.

– Мне показалось, что я полюбила, со мной давно ничего подобного не было.

– Его многие любили, но никто пока не предложил мне свои услуги. Даже за эти немалые деньги. Начать копаться в этом так же опрометчиво, как нырнуть в дерьмо и пытаться дышать. Я уже разговаривала с двумя частными сыщиками, и ни тот, ни другой не взялся за это. Почему во всем разобраться должна какая-то блядь, которую мой муж подцепил где-то в подворотне?

– Я не блядь! – рявкнула Дарья, вскакивая с места. – Будь добра, не хами, а то рожу порву.

Карие глаза Иры налились кровью, но врукопашную она не бросилась, хотя была выше и весила больше. Вдова тяжело переводила дыхание, бешено вращая глазами.

– Если ты действительно найдешь и убьешь, ты получишь свои деньги, – Розанова сжала кулаки. – А теперь иди на хер.

– Не груби, – повторила Дарья, проходя мимо и не спуская с вдовы цепких зеленых глаз. – Еще увидимся, подруга.

– Я тебе не подруга! – взвизгнула Розанова, но слушать ее было уже некому.

* * *

Штанга, которую он, сидя, поднимал из-за головы двумя руками, была в четыре раза легче той, что когда-то тягал кандидат в мастера спорта по тяжелой атлетике Виталий Шустриков.

Тридцать килограммов для качков вес пустячный, но располневшему и утратившему былую мощь бизнесмену было нелегко. Он кряхтел, хрюкал, свистел и стонал одновременно, когда дело доходило до последних двух повторов в подходе.

Поставив снаряд на стойки, он встал с лавочки, отошел в сторону и, нагнувшись, тяжело задышал.

– Как же мне нелегко, господи, – пробормотал он вслух, думая, что его никто не слышит.

– А будет еще тяжелее. – Дарья тихонько стояла в углу уже минуту и наблюдала за страданиями Шустрикова.

– Я думал, что один. Тебя Зиночка впустила?

– Не знаю, кого вы имеете в виду. Меня впустила пышка.

– Для тебя пышка, для меня Зиночка, – вытирая пот со лба махровым полотенцем, подчеркнул он.

За день его рабочий кабинет был переоборудован в спортзал, где, кроме атлетической площадки фирмы «Кеттлер», была еще штанга с набором блинов, гантели, беговая дорожка и стационарный электромассажер. Одна из стен теперь стала зеркальной, что помогало следить во время занятий за правильным выполнением упражнения.

– Смотрите не помрите. Потому как мне уже интересно.

Он улыбнулся.

– Никуда ты от меня не денешься.

– Я и не бегу, как раз наоборот: все время лезу на глаза. Вы оказались правы. Розанова действительно жаждет мести. И она готова заплатить пятьдесят тысяч тому, кто найдет и убьет стрелка и заказчика.

– А если это один и тот же человек? – поинтересовался Шустриков, поднимая с пола гантели.

– На эту тему мы поговорить не успели.

– Это потому, что чуть не выцарапали друг другу глаза. Я не прав?

– Вам не откажешь в сообразительности.

– Наблюдательности, дорогая Даша. Вы с ней с разных планет, а порода одна. Другое дело – Зина.

– Так на кой я вам сдалась, если у вас есть ваша Зина?

– У меня нет Даши.

Он стал медленно сгибать и разгибать руки в локтях. Раз от разу все больше отдуваясь. Когда упражнение было закончено, он поинтересовался целью визита.

– Вы получили свои тысячи от Лоскутова?

Он утвердительно кивнул.

– Разобрались, значит.

– Вас это огорчает?

– Ничуть. Можете мне открыть один секрет?

– Смотря какой. – На лице толстяка появилась ухмылочка.

– Почему вы решили, что Розанова убили свои же?

– О, – казалось, он был разочарован, – это просто, и никакого секрета здесь вовсе нет. Не так давно об этом через день говорили по телевизору. Вы помните, когда поменяли состав зерна на состав красной рыбы?

– Ну, да. Ела дешевую рыбу. Помню.

– В прошлом году этим занимался чуть ли не губернатор области, а в этом какой-то член правительства. Далее будет уже не один поезд, а два. Мэр Владивостока заявил о том, что готов махнуть кучу рыбы на кучу зерна, непосредственно для нужд города. В ответ наш мэр кинул клич. У них этой рыбы... а у нас этого зерна... И обе стороны с наваром. От правительства сделка состоялась де-факто. Из Владика вышел уже второй состав и идет сюда, а наши зерно туда еще не отправили. Получается так, что тот, кто отправит свое зерно, станет хозяином рыбы. А ее, родимую, наша область прожует только так. Цены на мясо знаете, надеюсь.

– Я удивлена, что вы знаете.

– Приходится читать газеты. Радио слушаю, смотрю телевизор. Ежедневно. Работа у меня такая.

Он перешел к приседаниям. Упражнение в его исполнении выглядело весьма неэстетично, но Дарья глаз закрывать не стала, отворачиваться тоже.

– И кто же главный претендент?

Пришлось ждать, пока он закончит упражнение, чтобы услышать ответ.

– Уже известен победитель – это Веня Волоков. Погрузка, как мне представляется, идет в данный момент. В дерьмо Волокуша попал после смерти Андрея. Все считают, что это он его убрал. Так что, если вы грохнете Веню, можете рассчитывать на вознаграждение. Только сделать это будет непросто. Мужик в десять раз увеличил расходы на охрану. Да и не он это, если честно.

– А кто?

– Вот этого я не знаю, – он театрально развел руки в стороны. – Ты не забыла, Дарьюшка? До нашего с тобой со... единения осталось триста шестьдесят три дня.

– Очень остроумно, – фыркнула она. – Может, дадите адрес Вени?

– Неужели ты думаешь, что тебе по плечу раскрутить такое дело? Кто ты такая? Посмотри на себя в зеркало. Красивая букашка и не более того.

– Ты сейчас получишь, толстый боров. – Она двинулась на него, сжав кулаки.

– Ой, не надо, не надо! – заголосил он шутливо, закрывая лицо от возможных ударов.

Дарья с превеликим удовольствием заехала ему кулаком в бок. Удар, может, и оказался чувствительным, если бы на месте бизнесмена была женщина, ну а Шустрикову она только жир растрясла.

– Полегче, полегче, – тараторил он, отступая. – Не тратьте силы. Они вам еще могут пригодиться.

– Адрес, говори адрес. – Она снова размахнулась, но он неожиданно быстро для толстого человека переместился в пространстве и обнял ее.

– Отпусти, отпусти, у нас еще целый год впереди. – Она уперлась руками в его грудь, оказавшуюся отнюдь не жирной, а мускулистой.

– Большая Садовая, восемьдесят, квартира пятьдесят один, – прошептал он ей на ухо, после чего отпустил.

– Тебе деревья надо с корнем вырывать, а не женщин тискать. – Она стала оправлять на себе одежду.

– Я рад, что тебе понравилось. – Шустриков снова принялся приседать как ни в чем не бывало.

* * *

Приехав к дому номер восемьдесят, она не знала, под каким соусом себя подать.

– Здравствуйте, я ваша тетя. Где тут мальчик Веня?

Ничего умного в голову не приходило. Пришлось по-глупому. Вышла из машины и вошла в подъезд. Чего думать-то? На лестничной клетке, где была квартира Волокова, стоял плотный брюнет в кожаной куртке с меховым воротником и курил.

Как только Дарья собственными телодвижениями обозначила цель своего визита, он поспешил поинтересоваться, кого ей надобно.

– Вениамин дома? – томно и с легкой блатнецой поинтересовалась Дарья, нагло глядя в глаза топтуну. – Его сегодня можно или нельзя?

– Стой здесь, козочка. – Он выкинул сигарету, открыл дверь, которая оказалась не закрытой на замок, и исчез в квартире.

Скоро появился снова.

– Шубу снимаешь в коридоре, там же оставляешь и сумочку, проходишь прямо и направо. Смотри не перепутай. Веди себя тихо.

– За-дол-бал, – четко отреагировала Дарья.

После этого брюнет заткнулся.

Волокуша, мужчина лет пятидесяти с четко обозначившейся лысиной, сидел в кресле, пил чай и смотрел по видику боевик.

Взглянув на Дарью, он лишь пошевелил пальцем, и стоящий за ней охранник схватил ее за плечи и выпихнул прочь из квартиры, выкинув следом шубу и сумочку.

Дарья при этом не сказала ни слова.

«Дура. Нарисовалась. Что теперь?»

Она села в машину и задумалась.

«Куда податься? Поехать поискать, где идет погрузка? Что это даст? Узнает, откуда везут зерно. Кому реально принадлежало? Может, это зерно Андрея. Тогда больше нечего доказывать, и это действительно он.

Почему Шустриков взял с Лоскутова на десять штук меньше. Фраза Виталия Алексеевича: «Он будет мне обязан» ничего не проясняет.

Почему в одну ночь с Розановым убили Петю? Какая связь? Автослесаря не просто убили. Его натурально казнили. Боялись, что назовет имя человека, который продал ему запчасти от «пятисотого»? Могли просто припугнуть.

Это уже строчки из другой песни».

Дарья покачала головой и сорвалась с места.

Состав с зерном она нашла лишь под вечер.

Увидев, что из будки диспетчера на станции «Трофимовский-1» спускается вниз женщина, Дарья предприняла все, что от нее зависело, чтобы та открыла рот.

Вначале она спросила, не знает ли та, когда пойдет какая-нибудь электричка до Ртищева. Увидев перед собой богато разодетую девку, женщина смекнула, что та доход имеет. Раболепие на Руси – вещь обычная. Баба что-то затараторила и потащила ее к расписанию. Оказалось, электричка будет только через полчаса, что было весьма кстати. Дальше Данилова на ходу придумала историю о том, что ее муж лежит в больнице с черепно-мозговой травмой, и ей так тяжело, и она только что от него, и одна она пить не может.

Взяв в ближайшем продмаге бутылку водки, колбасу и хлеб, бабы загудели в «девятке».

Результатом двухчасового разговора за жизнь стала информация о почти готовом к отправке на Владивосток составе.

Распрощались в одиннадцать вечера.

Дарья пила чуть-чуть, зато бабу напоила. Будучи в своем, лишь слегка приторможенном уме, она решила посмотреть на формирующийся поезд, памятуя известную истину о том, что лучше один раз увидеть.

Нашла быстро. Обычные вагоны, в таких перевозят все что ни попадя: и запчасти, и игрушки, и... Это было просто чудом. В свете фонаря, на грязном снегу, Дарья увидела маленькую беленькую кучку, не кучку даже, а большую горсточку.

«Мел», – подумала она сначала. «Мел под дверью не так давно прицепленного к основному составу вагона?»

Она села на корточки и взяла щепотку на руку. Преодолевая сомнения, макнула в порошок палец и положила в рот.

«Мука! Черт меня дери! – чуть не воскликнула она. – Но все же говорят о зерне. Кто-то что-то путает, или... заведомо говорит неправду».

* * *

Помятая физиономия в десятом часу утра смотрела на Дарью с противоположной стороны большого зеркала в ванной комнате. Определенно, если она хочет еще долго иметь симпатичную мордашку и упругую попку, ей не стоит пить даже изредка.

– Так это ж ради дела, – донеслось жалкое из глубин нутра. Но колокола самобичевания быстро заглушили слабые попытки оправдаться и потребовали искупить вину какими-либо физическими упражнениями.

Дарья нахмурилась и уперлась лбом в собственное отражение.

«Заняться гимнастикой? Фи! Лучше уж она пойдет пешком по магазинам».

Идея ей понравилась. Дарья принялась чистить зубы. Под конец монотонной процедуры на передний план выполз четко сформулированный вопрос:

«На сколько тонна муки дороже тонны зерна?»

Уже за чаем она пришла к выводу, что шоппинг отменяется. Как ни прикидывай, больно уж большие бабки.

На данный момент она имела подход только к Шустрикову. В конце концов, он неплохой мужик. Вот ее хочет, а это вполне нормально. Дарья – девушка красивая, об этом все знают.

Зина сказала ей, что хозяин уехал в офис.

Дарья кивнула, спросила адрес. Оказалось, Виталий Алексеевич работал на той же улице, что и жил, на Чернышевской. Все богатые в Саратове хотят из окон Волгу видеть. Да это и не только в Саратове. Везде такая фигня.

Перед дверью в кабинет Шустрикова вся в золотых цепях сидела длинноногая, коротко стриженная, облезлая шавка.

– Я к Виталию Алексеевичу, – сообщила Дарья, намереваясь пройти мимо.

– Он занят, – взвизгнула шавка, отрываясь от созерцания собственных ногтей.

Дарья с сожалением подумала о том, что мимо охранника она прошла без проблем, а тут какая-то сучка смеет брехать на нее.

– Скажите, что пришла Дарья.

Облезлая подняла на посетительницу глаза. Дарья тут же отметила безобразно наложенный макияж. Аборигены в Африке во время межплеменной вражды лучше мажутся.

– Он занят, – тупо повторила она и снова уставилась на ногти.

Дарья не стала взвешивать ситуацию, она просто попыталась войти в кабинет, но дверь оказалась заперта изнутри.

– Что вы делаете?! – воскликнула собачонка.

– Ничего, – вяло ответила Дарья и села на один из стульев, стоящих в приемной.

Через пятнадцать минут замок провернулся, и от Шустрикова вышла какая-то «бикса» и быстренько удалилась.

Увидев Дарью, провожавший обслугу Шустриков слегка смутился, затем улыбнулся и хлопнул себя чуть ниже ремня.

– Свято место пусто не бывает, – весело буркнул он вместо «здрасте». – Зачем пришла?

Шустриков схватил суть вопроса моментально.

– Так, так, – ручка с золотым пером стала бегать по чистому листу бумаги. – Пятьдесят вагонов грузоподъемностью шестьдесят тонн каждый. Получаем три тысячи тонн. Тонна муки высшего сорта стоит столько же, сколько стоят две тонны зерна. При нынешних ценах на муку и сегодняшнем курсе доллара получается... – он лихорадочно писал цифры, шевеля губами, – ... получается триста тысяч долларов.

После того как он произнес число вслух, Дарье показалось, что в комнате стало чуть темнее. Шустриков встал, подошел к окну, засунул руки в карманы и стал смотреть на великую русскую реку.

Дарья же, наоборот, села и, обхватив колени руками, впала в кому.

Хозяин офиса очнулся первым.

– Будем говорить грубо. Кто-то вместо одного состава с зерном хочет впарить один состав муки.

Дарья согласно кивнула головой. Соображала она туго, поскольку в столь высокие сферы ее еще не заносило. Разве только в мечтах.

– Один состав с рыбой, который со дня на день придет в Саратов, покроет только половину стоимости муки. А мука все еще в Саратове, и состав не сформирован. Интересно, почему рыба уже к нам, можно сказать, приехала, а мука еще не двинулась с места?

– Господа предприниматели не могли между собой договориться, – предположила Дарья.

– А я думаю, что в Саратов должна была пройти предоплата именно Волокуше. Вторая половина стоимости. Те самые триста тысяч долларов. Где они? Как их сюда перли? Через какой-нибудь банк переводили? Это смешно. Наликом? – он снова сел за стол. Пару раз черкнул по бумажке. – Если «зеленью», то надо тридцать пачек сотенными, если мелкими купюрами, то это просто-напросто чемоданчик денег.

– А если не деньгами?

Он бросил на Дарью скептический взгляд.

– Товаром? Икрой? Даже если икрой, гнать «КамАЗы» через всю Россию? Что у них там еще есть в Приморье? Консервы? Что-то много консервов. Риск большой.

– Если вспомнить о трех трупах... – Дарья осеклась, но было поздно.

– Почему трех, я знаю только о двух. Третий-то кто, Даша?

Она попыталась как можно безразличнее махнуть рукой.

– Переспала с мужиком, а он после этого взял и выбросился из окна.

– Неужели то же самое ждет меня через год, когда я вновь стану красавцем-мужчиной?

– Ты и до окна не доползешь, – зло ответила Дарья.

– Ну это мы посмотрим, – спокойно возразил Шустриков, напрягая заплывшую жирком грудную клетку. – Почему ты думаешь, что тот мужик мог быть связан с этим делом?

– Я этого не говорила, – возразила Дада.

– Ты сказала «три трупа». Значит, мысли у тебя какие-то в голове имели место быть. Если ты думаешь, что у тебя появился реальный шанс обогатиться, забудь об этом. Даже если и доберешься до денег, тебе долго не прожить. Это деньги, из-за которых убивают, дорогая. Стоит ли игра свеч? Надеешься, что карты лягут так, как тебе хочется? Это так же вероятно, как выпадение «полного дома» в игровом автомате. Я все же думаю, что пропала наличность, и ее сейчас активно ищут. Люди Вени Волокова и купленные им менты, охранники и гоблины. Да все кому не лень. Подозреваю, что ты баба умная, но положения ты никакого не занимаешь. Ходов-выходов у тебя нет. Здесь надо дело так обстряпать, чтобы и денежки на карман положить, и себя обезопасить. Так почему ты решила, что выпавший из окошка мужчина связан с этим делом?

– А кто это вам сказал, что я пришла делиться информацией? Вы мне дали небольшую консультацию, вот и все.

– Тогда до свидания, Даша.

Она не ожидала, что он ее вот так запросто попросит.

– Что же вы не уходите, девочка моя? Решили в одиночку попытаться найти триста тысяч долларов? Дерзайте, на вашу могилу я положу очень большой букет живых цветов. Вы какие любите, розы?

– Я люблю, чтобы мне их при жизни дарили, а что уж там на могилу положат... Вы меня хотите...

– Это точно, – живо согласился он. – ...хотите использовать. Выкачать из меня все и – привет. Можешь гулять. Потом с помощью своих связей, которыми вы так гордитесь, выйдете на деньги и заберете все себе.

– Ну и коварный же я тип оказался, – толстяк рассмеялся. – Я тебе, Даша, предлагаю сложить факты, которыми ты располагаешь, с моим жизненным опытом. Может быть, мы с тобой отправимся отдыхать на какой-нибудь остров в океане, и каждый будет платить за себя. Что немаловажно в мире, где все громче слышны голоса феминисток о равноправии.

– Нет уж. Платить будешь ты, Виталя.

– Я согласен, – бизнесмен загорелся. – Денег у меня и так предостаточно, хоть сегодня улетим отсюда в райское местечко.

– С таким жирным никуда не поеду. К тому же что за нужда такая? Я смотрю, вы легко девочек себе находите.

– Это не девочка. Это я действительно справил мужскую нужду. Никакого удовольствия, честное слово.

– Неважно. Я хотела бы напомнить, что у нас деловой разговор.

– Ну-ну, продолжай.

– Не надо меня подталкивать, как маленькую.

– Я почти в три раза тебя старше, – напомнил толстяк.

– Сколько?

– Что сколько? Сколько я хочу?

Она едва заметно кивнула.

– Мне ничего не надо. Как только мы находим деньги, ты оказываешься у меня в постели.

– Сами у себя покупаете собственные обещания?

– Что делать, – Шустриков развел руками, – очень уж хочется.

– Это не разговор.

– Хорошо, хорошо, – толстые пальцы правой руки пробежали по полированной крышке стола и выбили дробь. – Предлагаю вам тридцать процентов.

Она чуть не задохнулась от возмущения.

– Да это же я к вам пришла. Это же моя наработка.

– Во-первых, не наработка, а стечение обстоятельств. Во-вторых, без меня вы жалкое недоразумение. С вами никто разговаривать не будет.

Дарья покраснела от ярости.

– Я бы сказала, что вы ошибаетесь.

– Только не надо на меня шипеть. Вам хватит тридцати пяти процентов. Не надо забывать, что, если нам и улыбнется удача, деньги надо будет быстренько спрятать, да так, чтобы до них никто не добрался. Вы сможете это сделать?

– Неужели так трудно выкопать в лесу яму?

– Если вы сами возьметесь за лопату, можете считать, что роете себе могилу. Вам напомнить сумму? За сотую часть этих денег вас грохнут где-нибудь в подъезде поздним вечерочком. За десятую – посреди бела дня на оживленной улице.

– Я бы хотела получить половину. – Голос ее прозвучал нетвердо, и за это она сама себя ненавидела.

Он насупил брови и почесал лоб.

– Договорились, но я оставляю за собой право по ходу дела поднимать вопрос о пересмотре процентных ставок.

Она протянула ему руку.

– Постараюсь ответить взаимностью.

Вскоре они сидели и пили душистый чай. Дарья рассказывала о том, что у нее были трудности с деньгами и она решила подснять какого-нибудь богатенького, способного обогреть одинокую женщину. Справедливо полагая, что тот, кто ездит на хорошей машине, имеет неплохие бабки, она предприняла попытку познакомиться с господином, садящимся в джип. Кто бы мог подумать, что спустя несколько часов он добровольно вывалится из окна.

Затем ей пришлось столкнуться с ментом, с быками и, наконец, с Розановым.

После знакомства с ныне покойным Андреем проблема финансового голода отошла на второй план.

– Теперь для тебя снова наступили серые будни, – подвел итог Шустриков.

Она оставила эту реплику без комментария.

– Все в твоем рассказе понятно, кроме одного: как гоблины вышли на тебя? Кто им дал описание? А лейтенант, как я понял, вообще ни с того ни с сего заявился к тебе домой. Далее, пока я не уловил связи между тремя убийствами и составом с зерном, то есть с мукой. Может, объяснишь мне.

– У меня только предположения на этот счет.

– Ничего страшного. Мы ведь с тобой теперь партнеры, не так ли?

– Человека, который вывалился из окна, звали Антон Ильич. Мы с ним, как водится, поехали в ресторан на полноприводном «Ниссане», а когда вышли, машины уже не было. Он не впал в отчаяние оттого, что его тачку угнали, и даже не удивился. Я так поняла, что случилось то, чего он и ожидал. Можно предположить, что он угнал автомобиль, а здесь передал его в чьи-то руки.

– Номер был местный?

– Да. Я посмотрела. Шестьдесят четвертый регион. Зачем мне иногородний? Но ведь его, если уж на то пошло, можно и подделать.

– Легче снять с какой-нибудь колымаги, даже с собственной. Делов-то.

– Я как-то об этом не подумала, – призналась Дарья, прихлебывая чаек.

– Ну, предположим, он угнал этот «Ниссан», дальше что?

– У Андрея тоже пропала дорогая машина.

– Ну в этом и моя вина. Я же разбил свой «мерс», а местные жестянщики решили проблему по-своему. Какие тут могут быть подозрения? Тем более твой Антон Ильич к моменту, когда у Андрея угнали его машину, был уже на небесах.

– Все равно угнали очень дорогую иномарку. А «Ниссан» тоже дорогая иномарка.

– Подешевле будет, – заметил Шустриков. – И все равно, Дарья, я тебя не понимаю.

– Тот, кто непосредственно угоняет машины, все еще жив и здоров. Антон Ильич очень боялся чего-то, а скорее кого-то, потому и сиганул вниз.

– Считаешь, что он взял то, что ему не принадлежало и не предназначалось.

– Иначе меня бы гоблины не спрашивали, говорил покойный о том, что у него много денег или нет.

– И говорил ли?

– Ничего он не говорил, – пустая чашка еле слышно коснулась стола.

– Итак, наша версия – профессиональный угонщик авто все еще на свободе. И для того, чтобы Петя не смог указать на него, слесаря убрали. Почему убили Розанова?

– Я не знаю. Но он занимался зерном, а сейчас как раз формируется состав.

– Это состав Волокуши. Розанову там ничего не светило, да он и не потянул бы эту сделку. Не вижу связи между машинами и зерном.

– Я чувствую.

– Женская логика, да? – усмехнулся Шустриков.

– Нет! – воскликнула Дарья. – На машине могли перевозить деньги. Но деньги к адресату не попали, потому что машину, на которой перевозили деньги, украли.

– Мы этого не знаем, – возразил Виталий Алексеевич.

– Тогда давай не будем больше гадать на кофейной гуще. Съездим в гости к одному, не так давно навещавшему меня лейтенанту. Пусть он поделится профессиональными тайнами. Интересно ведь, каким образом он вышел на меня.

– Так вот, запросто, к лейтенанту милиции, – Шустриков не скрывал своего скептического настроения. – А он взял и сразу все тебе рассказал. Фантастика какая-то.

– Я его буду очень просить. – В ее голосе появилась стальная жилка.

– Ты нравишься мне все больше, Дашенька. Молоденькая и нагленькая. Откуда только такие берутся?

– Оттуда, откуда и все остальные. Ну как, не хочешь составить мне компанию?

– Дело на кругленькую сумму, – толстяк крякнул, – но это только наши с тобой предположения. А мое время стоит дорого.

– Перестань ломаться, как девочка, – она подошла к его рабочему столу. – Поехали.

* * *

Сергей Васильевич Парусов вошел в отделение. У него было хорошее настроение до того самого момента, пока его глаза не встретились с глазами Дарьи.

Она встала с жесткого стула в коридоре и медленно пошла навстречу.

– Добрый день, Сергей Васильевич, – острые шпильки цокали по полу, выложенному дешевой кафельной плиткой. – Вы еще не вступили в «Общество трезвости»? А зря.

– Что вам надо? – прошипел он, заглядывая ей через плечо.

Шустриков продолжал сидеть на стуле. Он даже не повернул головы в сторону милиционера. Куда интереснее было бегать глазами по строчкам местной газетенки.

– Поговорить, – губы растянулись в некое подобие улыбки. – Или вы так сейчас заняты, что не найдете для меня несколько минут?

Чем дольше они разговаривали, тем больше сдавала нервная система товарища лейтенанта. Пальчики его не знали, куда деть тоненькую папочку. Глазки стали помаргивать все чаще. Ему хотелось побыстрее отделаться от Дарьи, но он ничего не мог сделать. Она ведь на самом деле могла отнести в суд пленку с записью его «не слишком скромных пожеланий немедленного совокупления».

– В двадцать второй комнате обычно слишком много народу. Давайте пройдемся дальше по коридору.

Дарья согласилась, и они медленно проплыли мимо Шустрикова. Бизнесмен лишь на секунду оторвал взгляд от прессы, отметил про себя, что офицер в форме, и снова уткнулся носом в статью.

– Я приехала к вам с одной-единственной целью, – она сделала паузу, чтобы он мог спросить:

– С какой же?

– Как вы вычислили меня?

Тугая струя воздуха с шумом вылетела сквозь зубы.

– Вы не можете мне сказать этого? – она изображала удивление. – Неужели это такая большая тайна?

Парусов остановился и посмотрел на нее в упор.

– Предположим, вы относите известную нам обоим пленку моему начальнику или запускаете ее в средства массовой информации, в этом случае я потеряю работу. А если я раскрою вам материалы дела, – он не моргал уже минуту, впрочем, Дарья тоже, так вот стояли и пялились друг на друга, – несколько ментов, куда более честных и куда более опытных, нежели я, могут потерять не только работу, но и голову. Зачем мне это? Стучать я не буду.

– Неужели все настолько серьезно?

Он развернулся и пошел обратно.

Шустриков оторвал взгляд от газеты и посмотрел в сторону Дарьи. Мент приближался к нему, а Дарья тем временем красноречиво разводила руки в стороны, показывая, что ничего у нее не вышло.

Виталий Алексеевич никак не отреагировал. Проводил глазами молодого офицера, входящего в кабинет, подождал, пока к нему подойдет расстроенная Дарья.

– Он отказался говорить? – спросил могучий толстяк, поднимаясь.

– Боится, – тихо произнесла Дарья.

– Смелые только дураки. Не на пустом же месте его страхи. Как думаешь?

– Сказал, что могут пострадать те, кто выше его по должности. Вероятно, дело очень грязное.

– Ну вот, наступила пора отдавать мне пять процентов.

– Это почему? – полушепотом возмутилась Дарья, оглядываясь на проходящих мимо двоих мужчин в штатском.

– Поедем в гости к генерал-майору милиции в отставке. У него в доме скверно готовят, но выпивка неплохая...

* * *

Большие ходики на чистенькой кухне изредка сбивались с четкого ритма. Обшитая досками стена, на которой они висели, то приближалась к Даниловой, то удалялась от нее.

После рюмки чистого деревенского самогона Дарье взгрустнулось. Стопка была выпита не просто так, а с морозца, под хрустящий малосольный огурчик, нет, сразу после того, как она хлебнула огненной воды, заботливая хозяйка подала крынку молока, огурчиком закусывал Шустриков.

Продышавшись, Дарья сообщила, что никогда не пробовала ничего подобного.

Сидящий за столом усатый крепкий дед, разменявший уже шестой десяток, воспринял признание как комплимент.

– Сам делаю, для гостей.

Больше Дарья ничего не помнила. Она не знала, о чем говорит Шустриков с пенсионером. Она не могла вспомнить название села, куда привез ее бизнесмен. Вареная картошка почему-то все время рассыпалась и не хотела идти в рот, руки плохо слушались. Силы у нее нашлись только на то, чтобы корить себя за неосторожность. Но она же думала, что в рюмке водка.

«Что ж меня так пробрало-то», – она улыбалась сама себе. Вскоре ее подняли под локотки из-за стола, отвели в теплую комнату и уложили на кровать баиньки.

Проснулась, когда за окном уже был день. Типичный деревенский пейзаж: крыши изб, покрытые снегом, голые деревца, чернеющие трубы.

Дарья спустилась со второго этажа вниз. Румяная хозяйка, женщина лет пятидесяти в теплом свитере и джинсах, хлопотала у пятиконфорочной плиты фирмы «Индезит».

Вчера вечером она не сообразила, что приехала в дом к зажиточному мужику. По местным понятиям у этого генерала не дом, а дворец. Этажей всего два, но везде дерево, дерево... Сейчас это недешево. И техника современная – тоже деньги.

– А где Виталий Алексеевич?

Женщина повернулась к ней и уставила руки в бока.

– Спит. А тебе чего не хватает? Койка жесткая?

Тон был командирский. Дарья даже немного смутилась. Прямо как ее родная маман.

– Я выспалась.

– Ну тогда садись чай пить.

Дарья молча села за большой стол, прикрывая рукой зевок.

Она не очень надеялась на какого-то пенсионера. Для Шустрикова лишний повод выпить, хоть он и не злоупотребляет. А для нее? Но главное на данный момент в другом. Бизнесмен завелся. Он тратит время, а следовательно, хочет с этого в перспективе что-то получить. Она тоже хочет.

Поллитровая чашка ароматного чая, пирог с капустой и с яйцом.

Скрип ступенек выдал толстяка. Дарья повернулась к Шустрикову. С набитым ртом не очень-то удобно разговаривать. Кивнула вместо приветствия.

– Давненько я у вас не был, в Колодцеве, Дарья Ивановна.

Хозяйка пожелала ему доброго утра и вернулась к шкварчащей сковородке.

– Умотал Германа Всеволодовича.

– Вы бы знали меру, Виталий Алексеевич. Хоть и ровесники с ним, а он все же не так крепок, как вы.

Шустриков довольно крякнул, сел за стол рядом с Дарьей и шутливо хлопнул ее по ляжке, она чуть не поперхнулась.

– Ну а как у нас молодые девки спали?

Дарье пришлось прожевать, прежде чем она смогла ответить.

– Спали ничего. Мне снилось, как вы извиняетесь за потребованные пять процентов и отдаете мне своих столько же в качестве выплаты за моральный ущерб.

Шустриков пригубил чай, после чего начал поучать Дарью.

– Разница между нами почти два поколения. Неужели, Даша, ты думаешь, что я жизнь прожил и ничего не нажил?

– Неужто есть результат?

– А как же, – он был доволен собой, обстановкой, состоявшимся накануне задушевным общением с приятелем. Всем, всем, всем. – Дарья, иди мужа-то подыми. Хватит ему. Время двенадцать. Мы с молодицей поедем, а с ним проститься надо.

К концу завтрака появился гостеприимный хозяин, умеющий и напоить, и накормить так, что гости спят без задних ног до полудня. Он был выше Шустрикова, но, простите, и дряхлее. Кожа на лице не такая упругая, движения медленнее. Черные глаза спьяну поблескивают.

Но опохмеляться не стал, поздоровался.

– Уезжаешь?

– Да, Герман. Ну так когда мне позвонить?

– Ты не суетись. Человек сам объявится. Должен он мне, только ты про этот долг ему не поминай. Ну что, двинули?

– Дарья, хватит пироги лопать, поехали.

Данилова опомнилась и поспешила допить чай. Что это она совсем потерялась здесь? Может, все дело в воздухе? Он за городом чистый, выхлопными газами не изгаженный, пьянит, в сон клонит.

По дороге в Саратов Дарья старалась хоть что-нибудь вытянуть из бизнесмена, но он был тверд, как гранит.

– Вы меня специально напоили, – не выдержала Дарья. – Не может быть, чтобы я с одной рюмки отключилась.

– С одной ли, девушка? – сидящий за баранкой белой «девятки» Виталий Алексеевич ухмыльнулся. – Вы вчера, Дарьюшка, пропустили пяток стопочек крепчайшего самогона.

Дарья утихла. Как это с ней такое случилось?

– Ничего, бывает. Всеволодович знатную гонит.

– Я же помню, что молоком запивала.

– Это первую, девушка, первую. А дальше вас разобрало-с. Извините-с. И прекратите выпытывать у меня подробности нашей беседы. Мы с товарищем генералом старые приятели. С вами же мы остановимся на том, что будем ждать человека от Германа Всеволодовича. Думаю, против вы ничего не имеете?!

* * *

Дарья не собиралась надеяться на дядю. Как только Шустриков на ее машине приехал к себе в офис, она, не говоря ему ни слова, отправилась на автобазар.

Найти то самое место, где совсем недавно Андрей Розанов на весь рынок грозился замочить автослесаря-бедолагу Петю, плотно занявшегося ремонтом «пятисотого», не составило труда. У Дарьи было время запомнить не только координаты торгового места, но даже и лица соседей предполагаемого торговца, обещавшего за пять тысяч долларов достать запчасти от «Мерседеса», чья реальная стоимость была в несколько раз выше.

Не успела Дарья дойти до заветного местечка, как к ней пристроился мужик в потертой кожаной куртке коричневого цвета.

– Ты зря сюда пришла, красотка.

Она повернула голову. Худое лицо. Неуклюже прилепленные под сломанным носом толстенные губы. Круглые, почти бесцветные глаза – в общем, «красавец».

– Здесь сегодня полно ментов. Вдруг кто-нибудь сдаст тебя? Ты ведь была с теми, кто угрожал тому мужику, которого замочили.

Она старалась не обращать на него внимания, но оставаться равнодушной к вопросам собственной безопасности тоже не могла. Они прошли вдоль рядов бок о бок несколько метров, прежде чем Дарья неожиданно остановилась и поинтересовалась напрямую:

– С чего это ты такой заботливый?

Мужик не ожидал прямого наката и немного отступил.

– Что-то я не заметил желающих предупредить тебя. Сейчас человек пять ходят по базару и выспрашивают каждого встречного-поперечного. Думаешь, у них нет твоего описания?

Если мужичок не шутит – а это вряд ли, – то у милиции есть не только ее описание, но и Шустрикова. А машину, на которой он ездит, нельзя не приметить, тем более уж в районе автобазара, где мужики просто помешаны на средствах передвижения и запчастях.

Поджав губу, она снова пошла вперед, не забыв поблагодарить за предупреждение. Как только мужик отстал, Дарья поспешила убраться подальше от оживленного пятачка.

«Надо бы предупредить Шустрикова», – думала она, спускаясь с крутого склона к машине. Не успела она дотронуться до ручки дверцы, как крепкие пальцы схватили ее за локоток.

Обернувшись, она увидела перед собой все того же мужика в кожаной куртке.

– Что вам от меня нужно? – возмущенно произнесла она, вырываясь. Он отпустил ее и полез во внутренний карман.

– Как говорят у нас, пройдемте, гражданочка, – в руках у него появилась красная книжечка. – Я из отдела по борьбе с организованной преступностью.

Дарья собралась.

– Очень хорошо, что представились, а то я не успела прочитать ни должность, ни фамилию.

Со склона к ним уже спускались двое крепких молодых парней.

– Не надо острить. Можем ведь и браслеты нацепить, а эти «драгоценности» даму не красят.

Он снова взял ее за локоток и повел к коричневой «шестерке».

Дарья не стала сопротивляться. И лишь после того как сели в машину, она сообразила: «шоколадный» – то же самое, что и коричневый. Задний мост «Мерседеса» в «Автомаэстро» поставщик запчастей привез на шоколадной «шестерке», прицепив к ней «Волгарь».

Тот, кто задержал ее, сел на переднее сиденье, а двое мужиков зажали ее на заднем.

– Я должна позвонить своему адвокату. Это просто милицейский произвол. – Она поняла, хотя и не хотела верить, что эти, представившиеся ментами, на самом деле не менты. Ей просто необходимо было подать сигнал бедствия.

– Обойдешься. Вот приедем, будешь трезвонить, – сообщил губасто-круглоглазый с переднего сиденья.

Сомнений насчет того, что она попала в руки бандитов, становилось все меньше.

Машина въехала на территорию фирмы «Автомаэстро», отгороженную от стороннего наблюдателя высоким забором из бетонных плит.

Дарья старалась не нервничать. Она немедленно подчинилась жесту вышедшего из машины мужчины, который сидел всю дорогу рядом с ней по правую руку, и поспешила на воздух.

Губастый подтолкнул ее в спину и скомандовал:

– Давай, по железной лестнице наверх.

Она уже была в кабинете директора фирмы Лоскутова, тогда Шустриков с покойным Андреем позволили себе довольно много. О том, что ждет там ее, приходилось лишь гадать.

На месте Алексея Ивановича Лоскутова за рабочим столом сидел маленький человечек. Лицо маленького человечка украшали или уродовали – это кому как покажется – крохотные усики. Под маленьким черненьким правым глазиком было небольшое родимое пятно в форме капли. Казалось, будто птичка прямо на лицо испражнилась пролетая. Наверняка пятнышко доставляло своему хозяину массу неудобств в детском и подростковом возрасте, а затем стало чем-то вроде его марки. И теперь люди не смели и пикнуть про его отметину. Они боялись.

Да, да, да – мужики, которые привели ее к маленькому усатенькому «таракану», боялись сидящего за письменным столом. Она почувствовала это, как только вошла. Ее не пихнули вперед, чего можно было ожидать, совсем нет. Губастый, к этому времени уже прошедший вглубь кабинета, лишь кивнул ей, после чего медленно отошел в сторону.

– Рад встрече. – Голос человечка был высок, но не пискляв. В нем можно было почувствовать и власть, и самоуважение, и стремление добиваться своего. Слова, вылетающие из небольшого ротика, впивались в Дарью, словно крохотные иголочки, игнорировать которые никак нельзя.

Рядом с усачом стоял директор фирмы. Он был бледен, несмотря на габариты, и сконфужен собственной незначительностью на принадлежащей ему территории.

Она не сочла нужным отвечать на приветствие. Вместо этого поинтересовалась через «ты», кто он такой.

Мужичок ответил, что это не ее ума дело.

– Я бы на твоем месте мне не тыкал. Скажи лучше, – он посмотрел в отобранные у Даниловой права, – Дарья, в какую нору залез Шустриков? Вначале он себе позволил угрозы в адрес уважаемого Алексея Ивановича, а теперь мы его найти не можем. Может, нам еще раз хочется услышать, как это он грозится всех тут раздавить...

Пленница подумала о том, что не зря они уезжали из города. Похоже, Лоскутов сломался – тренькнул мафии. Если перед ней мафиози, тогда почему у него не было людей рядом с офисом Шустрикова? Не знают, где он работает? Версия слабая. Все знают. Тогда почему до сих пор не добрались до Виталия Алексеевича?

– Ничем не могу вам помочь. Два дня его уже не видела. В последний раз пересеклись на похоронах Розанова.

– Жаль парня, – быстро согласился усатенький, – славный рос предприниматель. Ни с кем не конфликтовал, все больше умом, а не нахрапом брал и, главное, не метался из стороны в сторону. Занялся зерном и потихоньку работал, имел копейку, вот только машину дорогую купил, ну это с кем не бывает. Мошна у него была тонка, чтобы на такой тачке ездить. Говоришь, не знаешь. Плохо. Красивая ты баба, а у меня мужиков голодных до кучи. Чего делать будем?

Дарья прочувствовала ситуацию и заскулила, нагнетая на глаза слезы.

– Ну, я правда не знаю.

– Может, отпустить ее? – подал голос Лоскутов.

Присутствующий в комнате губастый закачал головой. Маленький усатенький предводитель посмотрел на своего холопа и улыбнулся.

– Народ хочет веселья, извини, девушка.

* * *

Через пять часов Дарью выпустили из кабинета директора. Губастый был любезен – он подвез ее до брошенной около базара «девятки» и посоветовал впредь никогда не крутить с богатыми, от этого одни лишь несчастья.

Дарья ничего не сказала ему в ответ. Кое-как открыла дверцу машины, с третьей попытки воткнула ключ зажигания. Ей просто необходимо принять душ, иначе она умрет. Ее просто разорвет прилипшая к ней грязь и усталость. Она отомстит, обязательно отомстит. Зачем они оставили ее в живых? Чтобы всю свою поганую жизнь думать о том, что где-то живет униженная ими женщина? У нее все в порядке с чувством собственного достоинства. Она докажет им это, обязательно.

А сейчас в душ, только в душ – и больше ничего.

Шустриков.

Что же она и не позвонит ему? Но ведь все ее сегодняшние неприятности из-за него.

Дарья взяла в руки сотовый, намереваясь дозвониться на мобильник толстяка. Через минуту стало ясно, что ни Виталий Алексеевич, ни кто-либо еще ответить не в состоянии. Попробовала офис – но там уже никого не оказалось. Набрала домашний, долго ждала, но никто трубку так и не снял. Куда же пропала Зиночка? Впрочем, она может отложить это все и до завтра.

Дарья сидела в ванной, обхватив голову руками. Горячие струи падали ей на волосы, стекали по спине. Вода попадала на опущенное вниз лицо, разбавляя слезы. Кто бы мог подумать?! Еще утром она была далеко за городом, в уютном доме отставного генерала, а уже к вечеру того же дня ею успели попользоваться пятеро скотов. Лоскутов тоже не отказался, ублюдок. Она всем, всем припомнит!..

Выбравшись из ванной, поставила чайник и набрала номер телефона матери.

Нина Ивановна была несказанно рада услышать дочь.

– Ну, что же ты так до меня и не доехала?

– Я? – удивилась вначале Дарья, затем вспомнила, что обещала. – Да, мама, я приеду прямо сейчас, можно?

– Ну, конечно! – обрадовалась одинокая женщина. – Пока ты ко мне катишь, я и блинчиков настряпать успею.

Одевшись чисто и скромно, Дарья выкатилась за дверь.

В мире грязных денег и насилия дом, где она выросла, оставался для Дарьи заповедным уголком, в котором всегда ждала ее родная мать.

Нина Ивановна встретила дочь троекратным поцелуем и командой немедленно идти мыть руки и садиться за стол.

«Как в старые добрые времена», – подумала Дада и с удовольствием отправилась выполнять приказание.

В конце первой чашки Дарья заговорила о том, что ее волновало:

– Мама, я знаю, тебе нелегко было в жизни.

Мать несколько оторопела от такого признания и с интересом глянула на Дарью.

– Дочка, тебе сейчас трудно?

– Просто у меня сегодня был не самый лучший день в жизни, вот и все. – Дарья уткнулась в чашку, чтобы скрыть выступившие слезы.

– Если ты хочешь поделиться, я готова выслушать, – Нина Ивановна подперла одной рукой щеку, готовясь принять груз переживаний и неудач дочери.

Дарья не собиралась сообщать матери, что ее изнасиловали. Это ни к чему. Она шмыгнула носом и взяла себя в руки.

– Мама, ты бы очень сильно разозлилась на человека, который заставил бы тебя работать против твоего согласия?

– Наверное, а что случилось?

– Я сейчас работаю над одним проектом в паре с весьма состоятельным человеком. Только не волнуйся, он ни при чем. Его конкуренты повели себя недостойно.

Мать приняла горделивую позу, прогнув назад спину и выпятив грудь. Дарья знала, что за этим последуют нравоучения.

– Ты не хочешь мне говорить, что и как, это твое дело.

«Я так и знала».

– Если бы меня кто-то использовал, я, несомненно, обиделась бы. Но это только во-первых, а во-вторых, постарайся вылезти из своей очередной авантюры, расстанься с этим «весьма богатым» и найди, наконец, себе нормальную работу. Продолжишь в том же духе – будешь каждый день приезжать ко мне плакаться.

Дарья сама не заметила, как напряглась. Мать снова ее отчитывала, но она была права. Сейчас-то уж точно имело смысл посидеть и послушать. Пару раз она уже задумывалась, что ведет не совсем нормальный образ жизни, точнее, живет по иным правилам, нежели ее мать. Во всем есть свои положительные и отрицательные стороны.

– Может, именно это я и хотела от тебя услышать, мама. – Дарья допила чай и взялась за чайник, чтоб налить себе еще.

– Дочка, ты уже не семнадцатилетняя девочка...

Распрощавшись с матерью, Дарья вышла на улицу. Шел снег. Было тихо. Буря эмоций улеглась.

«Она знала, что мама будет читать ей мораль?»

«Она знала, что мама непременно будет читать мораль».

Подойдя к машине по скрипучему снегу, Дарья обернулась, подняла голову и посмотрела на окна родной квартиры. На кухне горел свет. Мать стояла в проеме окна и смотрела на дочь. Дарья помахала на прощание ей рукой и села в свою «девятку».

Посещение «психотерапевта» прибавило ей сил, вернуло к жизни.

«Может, в этом есть что-то ненормальное, когда человек восстанавливает силы, слушая упреки в свой адрес, – думала она, выезжая на очищенный от снега проспект. – А может, все дело в характере? Одни ломаются даже под небольшим потоком критики, другие становятся еще сильнее, чем были. Они будто знают, что им потребуется еще много сил и много терпения для того, чтобы добиться тех целей, которые поставила перед ними жизнь».

* * *

«Куда же подевался Шустриков?» – Она сидела на незаправленной кровати в шерстяном костюме и крутила в руках телефонную трубку. По известным ей номерам ни до Виталия Алексеевича, ни до кого-либо еще дозвониться не удалось. Приходилось подолгу слушать гудки.

Вчера ей преподали хороший урок. Красивая молодая женщина, сующаяся в сферу больших денег и соответственно крутых разборок, должна быть готова ко всему. В том числе и к изнасилованию. Но она птичка стреляная, она это переживет. Куча баксов с лихвой компенсирует ее моральные и физические издержки.

«Ну где же Шустриков, черт возьми? Мог бы и позвонить! Мы вроде как партнеры, к тому же он собирался заполучить меня к себе в постель или уже не хочет? Одни ждут, другие сами берут. Жестокий реализм».

Из вчерашнего она не вынесла ничего, кроме собственного унижения. Ни имен, ни фамилий, ни кличек.

Впрочем, одну кличку она знает, ее обронил Валера, который по жуткому стечению обстоятельств живет с ней в одном доме. Не зайти ли в гости?

Второй раз нажимать на звонок не пришлось. Он резко распахнул дверь.

– Привет, – стоит в одних семейных трусах и с полотенцем на шее. Здоровый мужик.

– У тебя тепло в квартире? – Дарья перешагнула через порог.

Он втянул через нос воздух и скрестил руки на груди.

– Не распаляйся, – предупредила она, – я к тебе по делу.

Валера надулся еще больше.

– Я внимательно слушаю.

Она закрыла за собой дверь и только после этого поинтересовалась:

– Чем занимался Антон Ильич по кличке Технарь?

– Ну ты, ебть, как в справочную обратилась.

Нахмурившись, он сообщил, что еще не брился и не чистил зубы.

Пили кофе с бутербродами. От яичницы отказалась.

– Ну да, холестерин, – согласился гоблин, накладывая себе на тарелку глазунью из шести яиц. – Береги здоровье.

– Ты не расскажешь про Технаря?

– И какой же у тебя к этому делу интерес?

– Личный.

Он поддел на вилку кусок яичницы.

– В это трудно не поверить, если учесть, что человек, с которым ты спала, выбросился из окна, а другого, покруче, я имею в виду Розанова, с которым ты тоже лазила, подстрелили. Мужики вокруг тебя просто дохнут!

Голос его был мрачен, несмотря на то, что день только начинался.

Если у вас с утра дурное настроение – есть шансы к вечеру испортить его всем, с кем вам придется общаться.

– Я не виновата.

– Девочки, которые ни в чем не виноваты, сидят рядом с мамами дома и смотрят латиноамериканские мыльные оперы.

– Мне удалось избежать зомбирования.

– Похвально. Знаешь, почему я тебя впустил, девочка? Потому что ты не стучишь. Если бы ко мне на следующий день нагрянули менты, ты уже волновалась бы по поводу того, где достать лекарства для восстановления пошатнувшегося здоровья, а не бегала и не выспрашивала о некоем Технаре. Почему я должен делиться с тобой информацией, обладая которой ты сможешь если не засадить меня, то уж наверняка попортить кровь?

– Я также хотела бы узнать, как вы вышли на меня?

– О! – воскликнул он, подпрыгивая на стуле. – А какой длины у меня болванчик, ты не хочешь узнать, детка?

Затиликал сотовый.

Она поспешила ответить «да». Голос Шустрикова был спокойным.

– Привет, Даша, чем занимаешься?

– Перезвони через десять минут, – небрежно бросила она, не намереваясь показывать Валере, что звонит человек, очень и очень ее интересующий. – Я пойду, – она поднялась из-за стола, – спасибо за кофе.

– Если тебе просто захочется, заходи вечером, я приглашаю. – Он поднялся следом и пошел провожать ее до двери.

– Непременно, – бросила Дарья.

Следующего звонка Шустрикова она ждала в машине долгих полчаса.

– Извини, я не могла говорить, – первым делом произнесла она, заглаживая вину за небрежный тон. – Куда ты пропал?

– Надо встретиться. Дорогу в Колодцево не забыла?

– Нет.

– Тогда там и увидимся через два часа.

Он попросил ее о встрече. Отлично. Значит, заинтересован.

Заправившись, снова поехала к отставному генералу. Только пить она ничего, кроме чая, больше не будет.

Дом пенсионера от МВД встретил ее теплом и чистотой. Дарья Ивановна защебетала о том, что рада видеть свою тезку, и тут же позвала за стол.

– А из мужчин никого?

– Скоро приедут. Уже доложились по телефону. После чая, я надеюсь, ты поможешь мне на кухне?

– Можно и без чая обойтись. Командуйте, я к этому привыкшая, – сообщила Дарья, невольно сравнивая Дарью Ивановну с Ниной Ивановной.

Внедорожник остановился у крыльца только через час. Из машины вышли трое – Дарья смотрела на происходящее сквозь висящий на окне тюль, – двоих она знала, это были генерал и Шустриков. С ними был и мужчина помоложе. Лет сорока. Широк в плечах. Невысок. Судя по цвету волос на висках – брюнет. Взгляд цепкий, уравновешенный. «Прощупал» «жигуленок» Дарьи, пробежал по окнам, Данилова невольно отпрянула, затем сообразила, что видеть ее он не может.

Мужчины вошли в дом. Поздоровались с хозяйкой и с гостьей. Тот, кого она видела в первый раз, удивил плавностью движений и аурой железобетонного спокойствия.

Звали гостя Павел, просто Павел. У него был небольшой шрам над левым глазом и родинка над губой – нелепое сочетание отметины супермена и девичьей «мушки». Раньше такие родинки красавицы рисовали над верхней губкой специально, как бы указывая кавалерам, куда следует целовать.

Темно-синие глаза Павла понравились ей сразу. Теплые и слегка влажные. Чудесные.

Неторопливо покушали, затем перешли в гостиную.

Первым о деле заговорил Герман Всеволодович.

– Ситуация неприятная, но все упирается во временные рамки, и не более того.

– Я поясню, для Дарьи, – подключился Шустриков. – С того момента, как мы расстались около моего офиса, произошла масса событий.

«У меня тоже без приключений не обошлось», – просвистело в голове у Даниловой, но тем не менее она заставила себя слушать.

– Я поднялся к себе, где меня уже ждал Паша. Он представился, сообщил, что от Германа Всеволодовича, и посоветовал очень быстро исчезнуть. Позавчера вечером, пока ты, Даша, спала, мы с товарищем генералом в подробностях обсудили сложившуюся ситуацию.

– Ты все рассказал! – воскликнула Дарья.

– В противном случае кто же мне будет помогать?

Настроение у нее испортилось.

– Если бы я не связался с Павлом, у Виталия Алексеевича были бы большие неприятности, – заметил генерал. – И не надо так переживать хотя бы потому, что с вашими возможностями разгрести эту кучу дерьма нереально.

Дарья замолкла.

– Мне пришлось уехать, дав строгие указания прислуге и сотрудникам не отвечать на телефонные звонки. От этого страдает бизнес, но голова остается на месте.

– В последнее время участились кражи дорогих автомобилей, – подал голос Павел. Он у него оказался мягким, просто-таки бархатным. – Работал профессионал. Угонял машины, защищенные сразу несколькими системами. Вся хваленая западная электроника и отечественная механика не могли уберечь машины от угона. Наши эксперты только руками разводили. В двух случаях дело доходило до убийств. Водителя убивали, будем говорить прямо, скидывали на обочину, а авто бесследно исчезало.

Однажды нам повезло. Угонщик провозился с «БМВ» восьмой серии – очень дорогая вещь – всю ночь, но оживить ее не смог. Криминалисты нашли на правом крыле «пальчик». Пропустили отпечаток через компьютер. Дяденька оказался рецидивистом. Начали поиск, но взять не успели. По непонятным причинам он выбросился из окна.

– Выходит, Антон Ильич по кличке Технарь занимался угоном? И убийства тоже совершал он? Но на убийцу он не похож. Я бы сказала, он мягкий, а не жестокий человек.

– Мы тоже склоняемся к версии, что существует киллер, который работал с ним на пару, – поддержал Дарью Павел, – его-то, к сожалению, нам пока задержать не удалось.

– Хотя он и сам мог убивать, – генерал сидел в кресле и оторвался на секунду от просмотра телепрограммы. – Каких я только смиренных овечек за свою жизнь не видел? А копнешь поглубже – гад хуже некуда.

– Для того чтобы выброситься из окна, нужна какая-нибудь причина, – продолжил Павел. – На первое место, по моему мнению, надо поставить страх, например из-за большого долга, он должен был чувствовать, что месть не за горами. На второе – покаяние за содеянное, это в том случае, если Технарь убивал сам. На третье – неудачи в личной жизни, хотя этот пункт представляется маловероятным. Он там, в постели, смог хоть что-нибудь?

– Что-нибудь, – ответила Дарья, глядя в бесконечность. – В общем, поводов у него расстраиваться не было. Странно то, что он не впал в отчаяние, когда со стоянки исчез «Ниссан». Будто все так и должно случиться.

– Какое у него было настроение, когда он с тобой знакомился?

Дарья задумалась.

– Скорее никакого. Он выглядел уставшим. И в некоторой степени безразличным ко всему.

– Не показалось, что обреченным? – поинтересовался Шустриков.

– Вот это вряд ли. Скажите лучше, как милиция вышла на меня. Этот вопрос мне уже давно не дает покоя.

Все посмотрели на самого молодого мужчину в компании, ожидая, скажет он по этому поводу хоть что-нибудь или нет.

Человек из милиции, а Паша им и был, состроил кислую гримаску.

– Если бы не Герман Всеволодович...

– Давай не тяни, – сурово буркнул пенсионер. – Знаешь же, что дело непростое. А девочка эта здесь не просто так. Поэтому изволь раскошеливаться.

– Приметы Дарьи мы получили, можно сказать, сразу, у портье. С головой у него все хорошо, и описание он дал весьма подробное. Отрабатывая версию с проституткой, мы предположили, что в отеле у девушки могут работать знакомые. Знакомых не оказалось. Пришлось отработать более нудный вариант. Даша, ты впопыхах забыла очень дорогие духи. Я уж не помню название. Этим занимались мои подчиненные. Но продавщица одного из магазинов сразу же опознала тебя. Ты должна ее понять, она не хотела, чтобы у магазина были неприятности.

– «Джорджия» – это название духов. Я действительно их оставила в номере.

Продавщицей в магазине работала одноклассница Дарьи – Женечка.

– Понимаю, она назвала имя и фамилию. После этого адрес – не проблема. Я прописалась в собственной квартире, как и всякий добропорядочный гражданин. Только теперь ответьте мне, уважаемые сыщики, каким образом примерно та же информация оказалась и у гоблинов? Они не знали, где я живу, но кто-то очень подробно дал им мое описание.

Паша пожал плечами.

– У них свои люди, у нас свои. А Саратов всего-навсего город. Где тебя нашли?

– В ресторане.

– Вот видишь, ты и не думала отсидеться подольше.

– Чего ж отсиживаться после того, как уже милиция побывала у тебя дома и подписку о невыезде отобрала. Откуда я знала.

– Никто не знал, – перебил Шустриков.

– По нашим данным, Технарь был связан с преступной группировкой, занимающейся похищением автомобилей, их разукомплектованием и продажей по частям. Запчасти с успехом реализовывались на рынке. Иногда действовали под заказ, так как исчезали весьма уникальные экземпляры.

Невозможно облазить весь город и заглянуть в каждый гараж. Люди не светятся, работают чисто, загоняют тачку в маленькую мастерскую и выносят ее оттуда уже по кусочкам. В моей практике были случаи, когда кузова дорогостоящих иномарок распиливали и вывозили на свалку в багажнике старенького «Москвича», дабы не засветиться. Умельцы.

– Что ж не арестуете? – съязвила Данилова.

– Конкретных зацепок нет, одни предположения. Хотя человечек на заметке имеется. Фролов Андрей.

– А как он выглядит? – Если бы не разговор, сидела бы Даша в мягком кресле с превеликим удовольствием.

– Маленький, щупленький, родинка в виде капли на щеке, позже могу показать фотографию.

«Не стоит. Я уже успела очень близко познакомиться с оригиналом».

– Убитый накануне автослесарь Петя работал на фирму «Автомаэстро», а она под контролем Фролова. Узнав о том, что вместе с покойным Розановым разбираться с ремонтниками ездил еще и Виталий Алексеевич, я немедленно посоветовал ему исчезнуть. Почему убили Розанова, мы не знаем. Два трупа у нас уже проходят по автомобилям, зачем искать неприятности на собственную задницу?

«Я их уже нашла».

Дарья не спешила признаваться в том, что ее вычислили прямо на рынке, и уж тем более рассказывать об изнасиловании. Несмотря на всю мрачность обстоятельств, делиться она думала лишь с Шустриковым, да и то не до конца.

– Дарья, чего хотели от тебя гоблины? – поинтересовался генерал.

– Спрашивали насчет выпавшего из окна мужчины. Интересовались, не хвастался ли он, что сильно разбогател.

– Что-то я не слышал о том, чтобы люди на радостях от привалившего им состояния бросались головой вниз. – Шустриков сидел на диване – любовь у него к диванам. Дома их у него штук пять, два из которых стояли в кабинете до того, как он тренажерный зал там оборудовал, один пришлось выкинуть. И здесь на диван уселся. Нет чтобы в кресло. Большой очень – неудобно ему в кресле. – Давайте поговорим о муке, которую все стремятся выдать за зерно. Мы тут, Даша, по дороге уже обменивались мнениями, мне советуют не лезть. Что думаешь?

– Вот так взять и от всего отказаться?!

– Большой риск, – скрипнул генерал.

– Официально ничего не выйдет, – добавил Павел.

Дарья поднялась со своего места и объявила, что хочет спать.

Дарья Ивановна, сидевшая до этого с журналом мод в руках, встала следом за молодой гостьей и выразила готовность показать ей комнату.

В третьем часу ночи она проснулась. За стенкой должен был спать Шустриков. Он обязательно потащит ее в постель. Кто ж среди ночи от красивой женщины откажется? Но она должна поговорить с ним прямо сейчас, иначе толпящиеся в голове мысли не дадут ей заснуть до утра. А постель подождет. Пусть сгоняет жир и обретает форму.

Одевшись, Дарья вышла на цыпочках в коридор второго этажа. В доме стояла тишина. Она подошла к двери соседней комнаты, деревянные полы при этом пару раз скрипнули. Предательское повизгивание досок она ощутила всеми нервными окончаниями. Аж мурашки по коже. Тут, понимаешь, чуть ли не крадешься – и такая вдруг неприятность.

Тихонько постучала. Никто не спешил ей открывать. Поразмыслив немного, она толкнула дверь и вошла в темноту.

Из угла комнаты до ушей Дарьи долетало легкое посапывание. Она постояла немного, потом нащупала выключатель и включила в комнате свет.

Шустриков спал на спине, натянув одеяло на нос. И без того гладкое лицо теперь вовсе избавилось от морщинок – человек спал. А она пришла его будить. Тронув бизнесмена за плечо, Дарья шепотом произнесла:

– Виталий Алексеевич, Виталий Алексеевич.

Он буркнул во сне, встрепенулся, после чего быстро сел в кровати.

– Что случилось? – встревоженно спросил он, рассматривая Дарью.

– Мне с вами надо поговорить!

Он проморгался, провел ладонью по лицу и, не скрывая удивления, уставился на нее.

– Что за срочность такая?

– Вы ведь охотник?

На нем была белая майка, которая не могла скрыть мощных, заплывших жиром плеч. Скрестив руки на груди, он предложил ей сесть.

– С чего ты взяла?

– Я видела у вас в прихожей голову кабана.

– Да, было дело. Мой трофей, – Шустриков даже среди ночи был горд тем, что когда-то завалил на охоте кабана.

– Значит, вы человек смелый.

– Несмелым людям я бы не рекомендовал в наше время заниматься бизнесом. Здесь как на войне: или ты, или тебя. Говори конкретнее, что хочешь от меня?

Дарья села на стул и уставилась в пол.

– Меня вчера изнасиловали.

– Как?!

– В извращенной форме.

– Нет, я не это хотел спросить. – Он, не стесняясь ее, встал с кровати и натянул трико. В комнатах было тепло, поэтому спали только в нижнем белье. Теперь его огромный, выпирающий вперед живот вызывающе подчеркнуто нависал над штанами. Поймав взгляд Дарьи, он также надел на себя и кофту и после того, как застегнул «молнию» почти до горла, попросил ее рассказать все подробнее.

Она первым делом сообщила, что, судя по родимому пятну на щеке, человек, который верховодил на допросе и во время изнасилования, и Фролов Андрей, известный милиции как глава группировки, – одно и то же лицо.

– Будь у меня фотография, я без труда бы опознала его. Прежде чем взять меня, они спрашивали о тебе, о том, где ты. Похоже, вы с Розановым перегнули палку. Директор Лоскутов решил спрятаться под «крышу» от неожиданно начавшегося «дождя».

– Я бы тоже мог. Но это бы значило в одиночку финансировать небольшую войну. А я к этому не готов. Это абсолютно две разные кучи. Одна смотрит за машинами, другая пасется на торговле зерном и товарами народного потребления, в том числе и мебелью. Они никогда не договорятся. Продолжай, пожалуйста.

На протяжении всего пересказа Дарья несколько раз просила не говорить об этом ни Павлу, ни генералу. Она также не упустила случая выказать собственное разочарование по поводу того, что Шустриков выдал всю известную ему информацию ментам.

Вторая часть рассказа Дарьи состояла из подробного описания визита к Валере.

– Этот гоблин знает много интересного, но просто так он нам ничего не расскажет, – закончила она.

– Экая ты умница. Хочешь, чтобы я пришел и вытряс из него все, что он знает? Не пойдет.

– Но он может рассказать нам, как они вышли на меня. У него также есть информация и о Технаре. Я даже подозреваю, что и причину, по которой Антон Ильич Ковальчук покончил с собой, при хорошем давлении Валера назовет.

– Может, я плохо соображаю среди ночи, но, похоже, ты ищешь себе инквизитора.

Она зашипела на него:

– Ну не буду же я ему морду бить?! В милицию его не заберут, а если и посадят, он все равно ничего не скажет. Я хочу, чтобы он испугался за собственную задницу, только тогда нам что-нибудь перепадет.

– А ты жестокая женщина, – он скрестил руки на животе и, подражая киношному образу умудренного жизненным опытом священника, посмотрел на дивчину с укором и одновременным всепрощением.

– Станешь здесь жестокой.

– Мне надо подумать над твоим предложением.

Она поднялась со своего места.

– До утра есть время.

Шустриков согласно кивнул головой, бросив напоследок:

– Я бы на твоем месте занялся бизнесом. С таким отвратительным характером, включающим в себя гипертрофированное упрямство и способность руководить людьми, через пару лет ты бы достигла отменных результатов.

– Для этого нужен начальный капитал. И нет ничего страшного в том, что мы заработаем его не совсем честным путем. В наше время это нормально.

– Спокойной ночи, – пожелал Шустриков, закрывая дверь и отправляясь баиньки.

Утром, за завтраком, Виталий Алексеевич выглядел помятым. После блинчиков с медом и чая Дарья улучила момент, когда они оказались одни, и поинтересовалась, решил он что-нибудь или нет.

– Можно попробовать, но ты при этом в стороне не останешься, и Павел тоже.

– А без Павлика никак нельзя?

– Павлик, к твоему сведению, майор милиции. Больше я о нем ничего не знаю, да и этого вполне достаточно. Насколько я помню, сегодня ночью ты мне сказала, что гоблин Валера приглашал тебя к себе, если захочется. Так вот, дорогая, тебе захотелось.

– Я поняла, – согласно закивала головой Дарья. – Нет ничего проще.

* * *

В половине одиннадцатого вечера Дарья подошла к известной ей квартире и, нажав на кнопку звонка, прослушала пару раз соловьиную трель.

Шустриков и Павел расположились чуть ниже, между этажами и стали ждать.

– Вот это сюрприз, – протянул обрадованно Валера и прямо-таки втянул Дарью в квартиру. Дверь с грохотом захлопнулась.

– Какой горячий, – пробормотал Шустриков, поглядывая на часы. Договорились, что спектакль начнется через пять минут после того, как Дарья войдет в квартиру. Но если события будут развиваться теми же темпами...

Мужчины на лестнице не успели и парой фраз перемолвиться, а полуголая Дарья вылетела на лестничную клетку с криками: «Помогите, насилуют!»

Картина была то что надо: стоя босиком на полу, черноволосая деваха не жалела легких. На ней были одни трусики, а голую грудь она прикрывала отделанной кружевами сорочкой.

– Да ты сдурела, сука! – Валера высунулся следом и попробовал затащить ее обратно в квартиру, но Шустриков с майором были уже тут как тут.

Они набросились на гоблина с кулаками и требованиями отпустить женщину.

Валера мгновенно переключился на мужчин, осознав, что реальная опасность исходит именно от них, и пробил ногой в грудь Павлу. Удар сбил милиционера с ног, но, к счастью для троицы актеров, Шустрикову хватило времени, чтобы нанести ему сокрушающий удар кулаком в голову. Валера охнул и упал на бетонный пол, словно срубленный дуб.

Дверь одной из квартир на лестничной клетке резко распахнулась, и к месту событий вышел старик в драных синих трико с топором в руке.

– Вы что, урки, совсем охренели?

Майор был вынужден остановить нашествие варваров, вытащив огнестрельное оружие. Времени на то, чтобы объяснять ситуацию, у него просто не было. Только после того, как старик увидел пистолет и замер, Павел удовлетворенно кивнул и вытер выступившую испарину.

– Успокойтесь, я майор милиции. Мы первыми пришли на помощь этой девушке.

Шустриков тем временем уводил Дарью в квартиру. А она смотрела то на бизнесмена, то на лежащего на полу без чувств гоблина.

– А ты его не убил, а? – трясущиеся руки не хотели застегивать пуговички на брючках.

– Да нет, – не веря собственным словам, ответил Виталий Алексеевич, стоя посреди комнаты и потирая кулак.

– Что теперь будет? – На глаза ей навернулись слезы.

– Как что? Сейчас поедем допрашивать. – Майор впихнул в квартиру очухавшегося Валеру. Руки у него были скованы за спиной наручниками.

– Ах ты сука, – сцедил он на Дарью.

Она подошла к нему и заглянула в глаза.

– Ты меня по лицу бил? Бил. Плохими словами называл? Называл. Извини. Все имеет свою цену.

– Все одно, сука.

* * *

Четверо засели в одном из кабинетов районного отделения милиции.

– Попытка изнасилования, – начал Павел, – нехорошо, гражданин Лотков.

Гоблин молчал недолго.

– Тебя же отстрелят, сука, – выразил он Дарье свое расположение.

Она предпочла отмолчаться, а майор уточнил:

– Кто стрелять будет? Вы можете назвать конкретного человека?

Дарье показалось, что именно в этот момент Валера понял, куда же он попал. Великий крутой испарился, а на его месте оказался человечек со своими слабостями и пороками. Со страхом за свою дальнейшую жизнь, которая может в ближайшие несколько лет пройти весьма невесело.

На вышезаданные вопросы задержанный на месте преступления, которого, по сути, не совершал, гоблин Валера ответить не смог.

– Чем вы занимаетесь? – Майор неожиданно для Дарьи закурил. Она-то думала, что Павел ведет здоровый образ жизни.

– У меня своя автостоянка.

– То есть имеете стабильный и неплохой доход.

– Так точно, имею, – Лотков попытался нагло уставиться на мента, но тот его тут же одернул:

– Взгляд пожиже, дядя. Ты думаешь, я сейчас для себя стараюсь? Я для тебя стараюсь. Тебе срок грозит. Будет он большим или маленьким, зависит от твоего желания разговаривать. Расскажи-ка нам про Технаря.

Валера посмотрел в сторону одного-единственного окна в кабинете. На улице давно уже стемнело. Было пятнадцать минут двенадцатого.

– Он небольшого роста... был.

– Как вы познакомились? – помог майор.

– Он пришел ко мне на работу наниматься, сторожем. Сказал, что немного разбирается в автомобилях. Чуть позже оказалось, что Антон просто ас в этом деле. Сразу и кличка к нему пристала – Технарь. Золотые руки, мастер.

– Он воровал автомобили самостоятельно или это вы его надоумили?

– О чем это вы? – Валера вытаращил глаза. – Вот этого не надо на меня цеплять.

– Не дергайся, – Павел встал, предложил сигарету. Валера не отказался. Теперь Дарье и Шустрикову приходилось терпеть вонь на пару. – Почему ты бил эту женщину, – майор кивнул на Дарью, – и спрашивал ее, разбогател Технарь или нет?

Задержанный вздохнул и мотнул головой в сторону, словно на шее у него был тугой галстук и ему не хватало кислорода.

– Снимите наручники.

– Вначале информация, затем послабления.

– Я Технаря ни на какую работу не нанимал. Просто один раз приехал приятель на «БМВ».

– Имя, фамилия?

– Андрей Фролов.

Шустриков с Дарьей переглянулись, а майор продолжал дознание или шантаж, это как смотреть на вещи.

– Дальше.

– У него что-то случилось с машиной. Кажется, тормоза полетели, не помню точно. Антон справился, получил деньги и предложение время от времени ремонтировать машины.

– А женщину почему бил?

– Так ведь молчала, сука.

– Еще раз это слово скажешь, – не выдержал Шустриков, вставая со своего места, я подойду и дам по башке, после этого ты уже не очнешься.

– Андрей – мой хороший друг...

– Я бы сказал, он тебя время от времени имеет, и сделать ничего ты с этим не можешь, – продемонстрировал свою эрудицию майор. – Дальше что?

– Он приехал вечером, сказал, что мой сторож зарвался, хапнул бабки. Попросил найти срочно. Сказал, что последней точкой, где его засекли, был ресторан «Золотая грива». Я взял пару человек, и мы поехали туда. Трясли людей прямо на улицах. Но никто нам так и не помог. Мы никого не нашли. Через два дня позвонил Фролов. Сказал, что ищет дорогую девчонку с фигурой манекенщицы, у которой длинные черные волосы и зеленые глаза. В Саратове такая оказалась одна.

Дарья принципиально не смотрела в сторону владельца автостоянки. Пересекаться взглядами им было незачем.

– Таким образом, главный злодей в этой сказке господин Фролов, – подытожил майор.

– Это не сказка, – обиделся гоблин.

Не обращая на него внимания, мент продолжил обработку.

– Ну как, пойдешь в следственный изолятор ночевать, попытка изнасилования все-таки, или... Или мы проявим благоразумие и здравый смысл.

– Что еще?

– Где живет Фролов? Только не надо называть адрес регистрации.

– Вы повесили на меня изнасилование и думаете, я поверю, что после того, как я вам сдам пол-Саратова, меня отпустят?

Майор взглянул на кварцевые часы, висящие на стене.

– О, время движется к двенадцати. А как мы знаем из сказок, именно в полночь случаются разные чудеса. А вот в три приходит нечистая сила.

Павел дурачился, только Дарье его комедия не нравилась. Она рассчитывала, что этого зазнавшегося подонка упекут за решетку, и надолго. А сейчас его чуть ли не на свободу выпускают.

– Я не знаю, где он живет.

– Номер телефона?

– Не знаю.

– Где он проводит время?

– Не знаю.

Майор покраснел, поднялся и, открыв дверь, пригласил конвоира.

– Уведите задержанного, – распорядился он, провожая неласковым взглядом Лоткова.

– Ну и что теперь? – Шустриков зевнул. – Что-то я набегался сегодня.

– Мы знаем имя, – спокойно ответил ему Павел.

– Насчет Фролова можно справиться у директора «Автомаэстро», – Дарья была рада тому, что мент затушил сигарету.

– Откуда у тебя эта информация?

Вопрос застал ее врасплох. Говорить об изнасиловании она принципиально не хотела, все равно ничего не доказать, а соучастники будут молчать.

– Когда мы еще с Дарьей и Розановым заходили к Лоскутову, он упоминал эту фамилию, – оперативно соврал Шустриков.

– Вот как, интересно. Предлагаю вам вернуться обратно в дом старого генерала.

– Пока доедем... – протянула Дарья. – Я спать хочу.

– Вообще-то, – Павел встал и застегнул «молнию» пуховика, – вначале надо хотеть жить, а затем и все остальное. Я должен идти, на этого козла еще бумажки надо оформить. В городе оставаться не советую. Даже на ночь. Будете уходить, захлопните дверь.

Шустриков с Дарьей остались наедине.

– Куда поедем? – спросил он.

– Не знаю, – Дарья рассматривала ногти. Местами краска начала отпадать. Какой стыд!

– Хочешь, поедем ко мне.

Дарья отрицательно покачала головой.

– Спасибо, я знаю, что квартира большая.

– К тебе?

– А у меня очень маленькая.

– Уместимся. – Он подошел к ней.

Она подняла на него глаза, и свет одинокой лампочки попал на радужку.

– Они у тебя изумрудные.

– Так все говорят.

– Хоть я и прожил почти шесть десятков лет, но поэтом не стал. Поехали ко мне. Закроем все окна и двери. Хочешь, я позвоню, и у квартиры всю ночь продежурят два здоровых парня.

– Хочу.

Шустриков удовлетворенно хмыкнул.

– У тебя дома есть оружие?

Он встал перед ней на колени.

– У меня есть один короткодулый пистолет большого калибра.

Дверь кабинета резко распахнулась. Майор был вне себя от злости.

– Заканчивайте любовь. Валера ушел!

– Как?! – переспросил Шустриков, поднимаясь.

– Опрокинул охранника и ушел в наручниках сквозь двойную раму. Посекся, но ушел. Сейчас его попробуют достать. Только ночь нам не на руку.

Дарья почувствовала, как немеют конечности. Лотков отомстит ей при первом же удобном случае. И теперь дело вряд ли кончится сексом. Неужели ему удастся уйти?!

– Увези меня. – Она стала теребить Шустрикова за рукав дубленки.

– Я надеюсь, что вы поправите ситуацию, майор. – Виталий Алексеевич вышел из кабинета следом за красавицей.

* * *

Он не приставал к ней с извечным мужским вопросом. Видел, что она очень встревожена.

Порывшись в гардеробе, Зина принесла огромный теплый свитер и отдала его Дарье, которая, сняв шубку, осталась в легком джемпере и сорочке.

В квартире у Шустрикова было холодно. На первом этаже в одной из квартир лопнул стояк системы отопления, и горячую воду вырубили. Включили обогреватель. Ситуацию он спасал в отдельно взятой комнате.

– Когда случилась авария? – поинтересовался Шустриков у горничной.

– Часов в восемь вечера. Приходили слесари. Все отключили, сказали, что завтра часам к десяти все сделают.

– Надо скупать нижние квартиры и делать там ремонт. Так никакой жизни не будет.

– Что, теперь и в душ сходить нет возможности? – Дарья поджала под себя ноги и уткнулась в телевизор. По экрану бегал Шварценеггер и разбирался с тварью, свирепствующей в джунглях.

– У нас есть газовая колонка. Можете идти купаться, а я подготовлю постель.

– Спасибо, Зина.

Дарья была бледна. Она видела, как взволнован Шустриков. Он по телефону поднял кого-то среди ночи и просил немедленно приехать, уверяя, что заплатит.

Когда Даша вышла из ванной, хозяин квартиры ходил вокруг круглого стола в гостиной и потягивал кофе.

– Вы что же это, спать не собираетесь?

– Двое уже стоят у входной двери, – будто не слыша вопроса, произнес бизнесмен. – Если майор не возьмет Валеру, нам всем придется несладко. Знаешь, эта игра зашла слишком далеко. Мне придется нести существенные траты, сравнимые со стоимостью моего автомобиля, для того, чтобы обеспечить нам с тобой более-менее безопасное существование. А оно возможно лишь в том случае, если мне удастся раздавить всю банду во главе с Фроловым.

– Поддерживаю тебя целиком и полностью.

Намерения толстосума вписывались в ее собственные планы. Ни прощать, ни забывать надругательства она не хотела.

– Иди спать, Зина в твою комнату отнесла обогреватель, скоро там станет тепло.

Поблагодарив за заботу, Дарья пошла следом за горничной. Квартира не очень большая, но шанс завалиться не там, где тебе определили хозяева, имелся.

Комнатку ей выделили маленькую. Это Дарье понравилось. Нагреется быстрее. И можно будет снять с себя наконец теплую одежду и подремать. Сможет ли она уснуть? Возможно...

Подсознательно и он, и она ждали, что сегодня ночью на них просто-напросто нападут. Вслух об этом не говорили, и без того было ясно. Те, кто убивает людей ради наживы, лишь еще больше звереют, когда у них появляется подоплека: отомстить за «товарища» Валеру, например. Отучить девочку участвовать в подставах. Закрыть рот раскочегарившемуся бизнесмену, чтобы и думать забыл угрожать директорам фирм, которые приносят деньги организации.

Она проснулась – не было еще и семи. Быстренько оделась, посмотрев в зеркало, нашла себя помятой.

Зина возилась на кухне, по тому, как она резко переставляла кастрюли с места на место и, как следствие, гремела ими, Дарья заподозрила неладное.

– Что случилось? – встревоженно спросила Дада.

– Ничего. – Стопка тарелок, отобранных для завтрака, дрогнула у нее в руках.

– А поподробнее... – Дарья подошла поближе к плите, рассчитывая посмотреть в глаза домработницы.

Зина повернулась к гостье. На ее лице была написана полная растерянность.

– Что такое?

– Виталий Алексеевич напился. Очень крепко напился. Потом уснул. Будить себя не велел.

– Вам передо мной стыдно? Ничего страшного, я всякого повидала. Где хозяин?

– У себя в кабинете, спит на диванчике.

– Спасибо, Зина.

Дарья немного изучила планировку квартиры Шустрикова, а уж до кабинета дошла без труда. Только там ей и приходилось поначалу разговаривать с толстяком.

Она без стука открыла дверь. В лицо пахнуло винным перегаром. Отвратительно.

Сведения Зины устарели. За ночь Шустриков успел перебраться с дивана на холодный пол.

На мгновение Дарье показалось, что... Да нет, не может быть. Очень уж бледен. Не дышит. Крови вокруг нет.

Подбежала к нему, упала на колени и стала трясти. Он несколько секунд не подавал признаков жизни, затем наконец хрюкнул во сне. От сердца отлегло. Теперь вместо волнения в душе клокотала ярость.

– Вставай давай! – выкрикнула она, хватаясь за ворот толстого джемпера и начиная трясти пьянчужку. – Нашел время пить! Вставай!

Манипуляции ни к чему не привели. Тяжеленный мужик продолжал лежать на полу, изредка посапывая.

Ближайший кран с водой был на кухне.

– Дай ведро! – Сдувая залезшие в глаза волосы, Дарья влетела в Зинкино царство.

– Можете воспользоваться кастрюлькой, – посоветовала Зина. – Я бы и сама могла, но боюсь, что уволят.

– Мне это не грозит.

Она набрала из-под крана литров пять холодной водички и направилась в кабинет Шустрикова.

Опоздала.

Он сидел на диване, опустив к полу руки промеж расставленных ног.

– Не суетись, Даша, – промямлил он заплетающимся языком. – Я вчера напился кофе и уснуть не мог. Потом в комнате было холодно, хотелось согреться и бай-бай.

– Иди в душ.

– Как прикажете. – Он, покряхтывая, поднялся, пряча в пол виноватые глаза, и пошел в сторону Дарьи. – Чуть не забыл, звонил Павел, задержать беглеца им не удалось.

Пуля пробила стекло и, просвистев прямо перед носом Шустрикова, ввинтилась в стену. Дарья отбросила кастрюлю с водой в сторону и упала на пол.

– Вниз! – закричала она. – Падай, дубина!

Спустя секунду на полу был и Шустриков. Он старался протрезветь как можно скорее. И у него это уже получалось.

– Лежи. Я сейчас.

– Куда?! – вырвалось у Дарьи.

Он пополз по-пластунски в сторону шкафа с книгами. Сзади зрелище то еще. Открыл нижние створки. Дарья увидела сейф.

Несмотря на то что разлившаяся вода намочила ей свитер, Данилова продолжала лежать, предпочитая прилипнуть к полу квартиры, нежели ко дну деревянного ящика под названием «вечный покой».

– Что такое? – Зина, вытаращив глаза, влетела в комнату.

Дада словно кошка подпрыгнула и, зацепившись за фартук, рванула домработницу вниз. Та грохнулась рядом с ней, больно ударившись о стоящий рядом стул.

– Извини. Но над головами свистят пули.

– Стреляли только один раз, – уточнил Шустриков, спрятавшись за шкафом и вставляя магазин в нарезной «ТОЗ». – Эти козлы у двери даже и не чухают, что здесь у нас война. Должны же были услышать звон бьющегося стекла.

– Где телефон? – Дарья отползла и уселась в дверном проеме, который не мог простреливаться.

– В коридоре, – пропищала перепуганная Зиночка, продолжая мокнуть в луже.

– Ползи сюда, – посоветовала Дарья.

– Как говорят в кино, «обещаю не быть героем», – заверил женщин Шустриков, сидя на полу и сжимая в руках карабин.

* * *

Милиция приехала через пятнадцать минут. Еще через полчаса в квартире Шустрикова материализовался Павел.

Осмотрев отверстие в стене, он пробормотал еле слышно:

– Дом старый, кладка кирпичная. Похоже, пуля попала прямо в застывший раствор между кирпичами, иначе срикошетила бы. Доставать умучаются. Глубоко засела. Позвольте представиться, как положено: Павел Викторович Грегор, начальник районного отдела по борьбе с организованной преступностью.

Он сел на диван, на котором провел прошедшую ночь Шустриков, и закурил.

– Скорее всего пуля, которую достанут из стены, окажется родной сестрицей той, что смертельно ранила Розанова. Как думаете?

В кабинете были Дарья, Шустриков и не участвующие в разговоре, занятые делом криминалисты.

– Я, честно говоря, – Виталий Алексеевич до сих пор предпочитал не светиться в оконном проеме, – никак не думаю. Вы можете сказать, откуда в меня стреляли?

– Могу предположить. Окно вашего кабинета выходит на Волгу. Строений никаких. Второй этаж не так и высоко. Скорее всего стреляли из машины, – он подошел к окну, – вон оттуда. Подойдите, я покажу.

Дарье и Шустрикову потребовалось собрать волю в кулак для того, чтобы встать у окна.

– Видите, у самого берега Волги дорога забирается чуть в горку, до этой кочки от нас сотня метров. И никакой растительности по директрисе.

– По чему? – не поняла Дарья.

– Стрелять удобно. Растений никаких. Как же вы про шторы забыли, Виталий Алексеевич?

– Пил я в ночь, к концу подходил, – признался толстяк. – А стрелок ведь мог и долго ждать, пока я с дивана поднимусь. По себе знаю, на охоте иногда просто все немеет, пока дичь в скрадке караулишь.

– В котором часу шторки двигали?

– Ну разве ж я вспомню? Ну три, может, два ночи!

– Свет горел при этом?

– Да, на столе лампа. Силуэт был вполне различим.

– Таким образом, по максимуму он ждал пять часов. Машину, конечно, не приметили.

– Может, и приметил, да только после пары бутылочек хорошего коньяка... Знаете, майор, как это бывает.

Грегор ничего не ответил и повернулся к Дарье.

– А вы мне можете рассказать что-нибудь?

– Я спала.

– Понятно. Я видел у вас здесь женщину. Кто она?

– Это моя домработница Зина, помогает по хозяйству. – Шустриков вздрогнул и полез к бутылкам. – Извините, мне надо пропустить рюмочку, иначе туман в голове будет стоять весь день. Не хотите, Павел Викторович?

– На работе – исключено. С этой Зиной можно поговорить?

– Она на кухне, да и вряд ли от нее будет толк.

Майор ничего не ответил и вышел из комнаты. Коньячок булькнул, и в рюмочку одним махом упало граммов тридцать светло-коричневого напитка.

Шустриков молча хлопнул стопку.

Не в силах наблюдать этот процесс лечения, Дарья отвернулась.

Вернулся Грегор.

– Вы были правы, она ничего не знает. Я предлагаю отправиться к Лоскутову. Другие предложения есть?

– Позавтракать, – в один голос произнесли Дарья и Шустриков. После чего переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Я бы с этим делом не затягивал, – возразил начальник отдела.

– Мы недолго, пятнадцать минут, – успокоил Шустриков. – Зиночка! – крикнул он на всю квартиру. – У вас все готово?!

Прислуга появилась в кабинете. Она успела переодеться. На ней был белоснежный фартук, новая блузка и шерстяная безрукавка.

– Можно к столу. Я накрыла на троих.

– Все верно, – похвалил Шустриков. – Что у нас сегодня?

– Рисовая каша на молоке. Какао.

«Что б я так жила», – отметила Дарья.

На столе, кроме вышеперечисленного, гости обнаружили: масло сливочное и шоколадное, несколько фруктовых джемов, четыре сорта сыров, три поллитровые упаковки с йогуртом, небольшие, нет, не вазочки, а скорее бадейки со сметаной и медом, отменный белый хлеб и горшочек с сахаром.

Прошло полчаса, прежде чем поднялись из-за стола. Даша клялась себе и божилась, что когда-нибудь доживет до такого. И дело здесь даже не в продуктах, а в сервировке и в том, что это все подается на стол, а ты сидишь прямо как принцесса. И это не ресторан, может быть, не совсем заурядная квартира в городе Саратове, но здесь так каждый день. Рано или поздно ей стоит нанять мускулистого повара, который будет выполнять все ее желания.

* * *

Въехали на территорию фирмы. Майор трясся в одиночестве на служебной, но не раскрашенной машине с мигалками, а Дарья с Шустриковым на «Мерседесе». Виталий Алексеевич прихватил с собой двух охранников, которые «проспали» выстрел, что было вполне объяснимо и отнюдь не удивительно. Из опросов всех и вся выходило, что стреляли из оружия с глушителем. Стоя в подъезде, расслышать хлопок, раздавшийся на улице в ста метрах от дома, в принципе возможно, но придать ему значение... это уже из области психиатрии.

В восемь утра директор был на работе, что облегчало задачу по его поиску и вытаскиванию на свет. Подняв голову на неожиданно явившихся к нему посетителей, он дернулся, будто от удара электротоком. Та, кого он не так давно насиловал, стояла перед ним в окружении четверых мужчин. Охранники у Шустрикова были ребятами телом крепкие, а взглядом цепкие.

– Я не виноват, – промямлил он, пытаясь вынуть свою широкоплечую комплекцию из-за стола.

– Сидите, – майор вышел вперед. – В чем вы не виноваты?

– Ни в чем, – поспешил отступить Лоскутов.

– Как найти Фролова?

– Я не знаю, где он.

– А я вас и не спрашиваю, где он, я спрашиваю, как его найти. Вы разницу улавливаете?

– Не могу вам помочь.

– Можно мне поговорить наедине, – тихо осведомилась Дарья, легонько выпихивая за дверь Шустрикова вместе с охранниками.

– Три минуты, – определил Грегор, закрывая за собой дверь.

Лоскутов смотрел на Дарью так, словно она в следующее мгновение должна была отсечь ему детородный орган.

– Ты хочешь, чтобы я им рассказала?

Он нахмурил брови и самопроизвольно вытянул вперед руку.

– Так они не знают?

– Пока нет. Но я ведь могу и заговорить. Как найти Фролова?

Он встал со своего места, поставил перед своим столом стул и торопливо попросил:

– Сядь, сядь, пожалуйста.

Дарья не имела ничего против.

– Они приехали сегодня утром и забрали мою дочь. Ей всего двенадцать. Если я, – он волновался, и не понарошку: Дарья увидела проблески испарины на лбу. – Если кто-нибудь их побеспокоит, крайним буду я. Если только менты выйдут на Фролова, мою дочь убьют. У них там что-то случилось, и теперь все боятся, что менты их крепко прижмут.

Немного опешив от столь неожиданного поворота дела, Дарья смутилась.

– Почему я должна тебе верить?

– Я докажу тебе. Мы поедем ко мне домой. У нее там комната. Ты можешь даже поговорить с моей женой, если захочешь. Пожалуйста, поверь мне. Ты же видела, Фролов меня, можно сказать, заставил... тебя... Я не хотел ничего этого. Посмотри, – он вытащил бумажник. – Вот она, Вика.

Сквозь пленку на Дарью смотрело конопатое открытое детское личико с огромной копной светлых волос на самой макушке.

– Симпатичная, – призналась Дарья. – Но ты наивный, если думаешь, что я забуду, как ты тут вместе со своими дружками меня «пользовал».

– Я не хотел.

– Хотел, – отрезала Дарья. – Как расходиться будем?

– Чего ты хочешь?

– Пять тысяч и кое-какое содействие. Мент ничего не узнает, информация нужна мне. Где и как его найти?

– Я не могу.

– Можешь. В противном случае я сдам тебя.

– Но моя дочь?..

– Могу пообещать, что я тебя ментам не вложу. С дочкой ничего не случится.

Директор написал на клочке бумажки несколько цифр и протянул ей.

– Я тебя очень прошу.

Она вырвала из его пальцев листок.

– Самое главное, что мы уложились в три минуты.

Дарья вышла на улицу.

– Он ничего не сказал.

Майор набычился и влетел в кабинет.

Дарья подмигнула Шустрикову:

– Нам там делать нечего.

Он без труда понял ее и скомандовал ребяткам:

– Отходи.

Оставив мента разбираться с Лоскутовым, четверка направилась в ближайший ресторан.

Охранников Шустрикова звали Генами. И того и другого. Один, что повыше и сухощавее, был Гена Первый, а второй, пониже и пошире, – Гена Второй. Оба в свое время попали в Чечню, откуда вернулись с ранениями.

Как они оказались у него на карандаше, Шустриков не рассказывал.

Виталий Алексеевич с Дарьей сели за один столик, а Гены – за другой. Она посмотрела на парней, но те глядели сквозь нее и не обращали на Дарью никакого внимания.

– К этому быстро привыкаешь, – прокомментировал бизнесмен, изучая меню. – Они на работе и получают за нее весьма неплохие деньги. Сиди и отдыхай.

Сделав заказ, Дарья сообщила о том, что дочь Лоскутова забрали люди Фролова.

– Ничего удивительного. Похоже, мы имеем дело со зверьем. Ну, что там у тебя? Адрес, телефон?

– Телефон. Только сначала ты отдашь мне свои пять процентов.

– Мы не добыли дичь, а уже делим.

– Когда добудем, поздно будет.

Шустриков скривил губу.

– Согласен, ты хорошо отработала. Можешь забирать кусочек. Но дело еще не сделано, и как знать, как знать, кому дальше раскошеливаться придется.

Дарья достала из сумочки клочок бумажки и передала партнеру.

Он вытащил сотовый телефон и набрал номер. Прошло несколько секунд, прежде чем ему ответили.

– С господином Фроловым можно переговорить?

Больше ничего сказать Виталий Алексеевич не успел.

– Разъединились. Что будем делать?

Дарья положила ладошки на столик рядышком. Заново нанесенный темно-красный лак играл бликами.

– Пусть Лоскутов и звонит.

– Логично, но пока его майор утюжит, нам там делать нечего. Впрочем...

Шустриков позвонил в справочную, узнал номер фирмы «Автомаэстро», после чего отправил сигнал на телефон к Лоскутову.

Как только директор поднял трубку, Шустриков передал Дарье телефон. Она попросила его приехать, и он не отказал...

Алексей Иванович вошел в зал и вскоре заметил Дарью и недавнего своего клиента, которому поставил на машину запчасти от такого же авто, угнанного у Розанова.

– Я надеялся на приватный разговор, – еле слышно произнес он.

– Садись, – предложил Шустриков, – чего стоишь?

Лоскутов нехотя сел, всем своим видом показывая, что его не устраивает тот факт, что Дарья не одна.

– Он в курсе дела, – бросила Дарья.

Директор окаменел.

– Не надо напрягать охрану. – Владелец крупных пакетов акций различных предприятий ковырялся вилкой в морковном салате. – Позвоните сами. С нами не хотят говорить.

– Что я ему скажу?

– Скажите, что надо встретиться и как можно скорее. Потому что сегодня утром к вам приезжал мент.

Взяв «сотку», Лоскутов набрал номер.

– Это Алексей Иванович из «Автомаэстро», Андрюша у себя?

Секунды потекли, словно талая вода по камушкам.

– Добрый день, Лоскутов беспокоит. Андрюша, надо встретиться... Очень надо... Хорошо, обязательно приеду.

– Где и когда? – Дарья ничего не ела, она смотрела в рот Лоскутову.

– Сегодня вечером у него на даче.

– Прекрасно, – отозвался Шустриков. – У нас будет время хорошенько подготовиться.

– Подождите, о чем вы? – встрепенулся Алексей Иванович. – К чему готовиться? У него моя дочь.

– Не машите телефоном. Модель дорогая. Отдайте мне, – спокойно попросил Шустриков. – Мы сходим к нему в гости. Вы знаете, где эта дача находится?

– Знаю. В районе Десятой Дачной небольшой замок на берегу искусственного водоема. Правда, сейчас зима, и оценить достоинства пейзажа вряд ли удастся. Тихое местечко.

– Вот и прекрасно. Вам сегодня останется только показать нам дорогу. Делов-то.

– Кому – нам?

– Неважно. Будете что-нибудь кушать? Я угощаю.

– Тогда я выпью водки, с вашего позволения.

Шустриков едва заметно кивнул и перевел взгляд на Дарью.

– Ты зря ничего не ешь. Несмотря на то что мы не так давно плотно позавтракали, еще раз подкрепиться необходимо.

– В меня не лезет.

– А вот и зря.

Она смерила глазами внушительную комплекцию Шустрикова.

– Не сравнивайте меня с собой.

– Последний премьер-министр СССР Рыжков Николай Иванович после отставки всего кабинета бросил известную ныне фразу. Он сказал: «Вы еще вспомните это правительство». Поверьте, мои слова вы тоже вскоре припомните, хоть я никогда в жизни и не занимал столь высоких постов.

Мужчины разохотились и перешли на крольчатину. Дарья решила поддержать почин, за что получила благодарность и от одного, и от другого.

– Правильно, нечего сидеть и глазеть по сторонам, – похвалил толстяк.

Лоскутов ограничился оптимистичным «угу» – рот его был набит нежным мясом. Прожевав, он снова вспомнил о дочери.

– Вы можете гарантировать, что с моей Викой ничего не случится?

– В обязательном порядке, – ответил Шустриков, но в его голосе Дарья не почувствовала уверенности.

Лоскутов погрустнел.

– Зачем я только признался вам?

– У вас не было выбора, – напомнила Дарья. – Да и что это за жизнь, когда какой-то маленький, щупленький гаденыш похищает у вас детей? Будьте мужчиной!

– Стараюсь вовсю.

– Кстати, вы не знаете, почему убили Петю-автослесаря?

Алексей Иванович перестал жевать.

– Я знаю только то, что знаю. Он на меня работал.

Директор хотел налить себе еще и схватился за графинчик, но Виталий Алексеевич поспешил остановить его:

– Больше не надо бы. Вам еще за рулем сидеть.

* * *

После второго завтрака по дороге к машине Дарья попридержала Шустрикова за локоток.

– Ты что задумал?

– Ехать в гости к Фролову.

– Это я поняла. Можно поподробнее? Вдруг я не соглашусь.

– Не имеет значения. К тому же отдай мои пять процентов. Впереди некоторые траты.

– Что ты хочешь?

– Нам потребуется десяток таких парней, как Гена Первый и Гена Второй. Всем надо платить. Почему я так спокойно чувствую себя в городе? Потому что хороший мальчик? Отнюдь.

– Почему не рассказать все ментам?

– Немного позже. Вначале нам надо заполучить Фролова. Пусть объяснится, с чего это ему взбрело в голову, что можно переть на Шустрикова.

– Мне не по себе.

– Кажется, это не я сегодня утром случайно разбил у себя в квартире окно. Влетела чья-то пулька. Ты помнишь?

– Да он все отрицать будет. И ничего ты из него не вытянешь. Так работают лишь безмозглые жлобы. Давай подождем с разборкой. Куда проще последить за дачей.

Шустриков так и не сел в машину.

– У меня нет на это времени.

– Я займусь, – изъявила желание Дарья, – только проценты не отдам.

– Алексей Иванович, – толстяк обратился к уже севшему в свою тридцать первую «Волгу» директору. – Вот вам Даша. Съездите с ней до дачки Фролова, покажите, где находится.

– А как же встреча?

– Встреча? Это как хотите. Можете ехать, можете не ехать. Вы, главное, Даше покажете, что и где. Больше от вас ничего не требуется.

– Я надеюсь, вы помните о моей дочери. – Сейчас Лоскутов не был директором, скорее он походил на теленка, смирившегося с тем, что его рано или поздно забьют. Зажатый со всех сторон массой обстоятельств, он не мог повернуться ни вправо, ни влево, чтоб не навлечь на себя еще больше неприятностей.

– Да. Разумеется, мы помним.

Шустриков сел в свой «Мерседес» вместе с телохранителями и уехал, оставив Дарью наедине с Лоскутовым.

Некоторое время ехали молча.

– Никогда не думал, что мне придется кого-то брать силком.

– Слушай, – она повернулась к нему. – Хватит об этом, понял?!

– Да. Я просто хотел попросить прощения.

– Неужели? А мне казалось, что тот, кто зарабатывает в нашей стране больше пятисот долларов в месяц, не умеет этого делать. Или я ошибаюсь?

– Ошибаешься. Не все измеряется деньгами. Я обратился к Фролову, потому что Розанов и Шустриков решили меня разорить в отместку за фокусы с машинами, но у меня семья, дети. Есть еще мальчик восьми лет. Мне подвернулась возможность заработать, понимаешь? Принесли дешевые запчасти, что еще нужно? Только не нужно думать, будто я не понимаю, что если дешевое – значит, ворованное.

– Прощения не будет.

Он будто и не расслышал ее.

– Как и всякий предприниматель, я всегда кому-то должен. Сумма была небольшой, и я как раз решил бы проблему за счет двух обладателей «пятисотых». А прощение, я на него и не надеялся. Сам бы такого никому не простил.

– Помолчи, ладно?

Его правая бровь слегка вздернулась вверх.

– Ладно.

За всю дорогу он действительно не сказал больше ни слова. Это убедило Дарью в том, что сидящий рядом с ней человек может быть принципиальным – когда захочет или когда вынуждают обстоятельства.

– По этой улице, предпоследняя, – сообщил директор. – Башенку видишь?

Двухэтажная дача из красного кирпича пряталась от посторонних взглядов за двухметровым забором.

Они не доехали до ворот и калитки метров пятьдесят.

Дарья напрягла зрение и немного подалась вперед.

– Можно еще поближе.

Лоскутов продвинул машину еще на десяток метров.

– Судя по тому, что снег не притоптан и шинами не укатан, сегодня сюда никто не приезжал. Спасибо. Я все поняла. Можем ехать назад в город. Надеюсь, вы отвезете меня на набережную?

Алексей Иванович был любезен и подкатил прямо к подъезду. Она вышла из машины и поинтересовалась на прощание:

– В котором часу вы собираетесь подъехать к Фролову?

Он посмотрел на часы в машине.

– Около шести.

– Хорошо. Я буду там. Только, ради бога, не пяльтесь по сторонам. Не надо меня высматривать.

Он воткнул первую передачу и бросил в окно:

– Надеюсь, вы в своем уме.

Она не успела его спросить, как понимать это высказывание. Такое поведение директора задело за живое. Дарья привыкла, что последнее слово в разговоре всегда остается за ней.

Войдя к себе в квартиру, она первым делом включила чайник и достала банку растворимого кофе. После разъездов по морозцу было приятно стянуть сапоги, сбросить шубу и усесться на кухне с чашкой горячего кофе.

Сделав пару глотков, она на мгновение закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Вскоре Дарья уже рисовала на листе бумаги план местности.

Вот дорога, идущая вдоль трамвайных путей, вот она уходит направо. Через сотню метров после развилки по обе стороны вырастают дачи и коттеджи преуспевающих сограждан. Дом Фролова – предпоследний в правом ряду. Она рисует квадратик и ставит на нем крест. Дорога пробегает мимо домов и упирается в подножие поросшего лесом холма. На него ей и предстоит сегодня забраться.

* * *

Дарья сошла с лыжни, накатанной любителями зимних прогулок, и спустилась с вершины холма несколько ниже. Поближе к небольшому зажиточному поселку.

Выбрав подходящее местечко для наблюдения, достала из рюкзачка огромный морской бинокль и поднесла его к глазам. Дворик фроловского дома был виден как на ладони. Там уже стоит серая иномарка, похоже, «Форд». Время – без пятнадцати шесть. Тридцать первой «Волги» пока не видно.

Темнеет. В окнах горит свет. За плотно зашторенными окнами кто-то ходит туда-сюда. Приехал Андрюша или нет, она не знает. Но Лоскутова определенно кто-то ждет. Ей не остается ничего иного, кроме как стоять, изредка помахивать руками, для того чтобы не замерзнуть, и смотреть вниз.

Стремительно наступает ночь. Можно спуститься пониже. Никто уже ничего в темноте не разглядит. Перед домом горит свет. Очень кстати. Она наверняка сможет разглядеть номера отъезжающих и подъезжающих машин.

Спускаясь потихоньку с холма, старалась не шуметь и лишний раз не задевать деревьев. Хруст сучьев был ей абсолютно не нужен.

Неожиданно во дворе дома, стоящего на самом краю леса и частично закрывающего дом Фролова, появилась собака. Через секунду она уже брехала вовсю. Дарья перепугалась и чуть было не полетела вверх тормашками вместе с лыжами, палками в одной руке и биноклем – в другой.

Тот, кто хоть раз катался на лыжах, знает, насколько тяжело удержаться на крутом склоне, если тебе необходимо не ехать, а стоять. Рыхлый, неукатанный снег ей не союзник. Даже поставленные поперек лыжи едут по нему, как по маслу.

Помогли два деревца, росшие рядом друг с другом. Она потихоньку бочком скользила вниз, пока лыжи не уперлись в стволы деревьев. Замерла, перевела дух. Собака не унималась. Кроме того, она невольно спустилась еще ниже. Псина стала бегать по двору и брехать, повернув морду в ее сторону, еще громче.

Если хозяин спустит этого огромного сенбернара, ей несдобровать. Собравшись с силами, она стала подниматься вверх. Склон был очень крут. Скоро поняла, что подъем ей не по силам. Она не предвидела даже, что у людей могут быть собаки, а это вполне естественно, когда живешь в медвежьем углу, и не думала, что не справится с подъемом.

Осталось последнее средство. Скинула лыжи и тут же утонула в снегу по колено. Зато теперь она могла медленно, но верно подниматься вверх, цепляясь за ветки. Дело продвигалось плохо, так как она не хотела бросать лыжи. Без них ей остается только одно: как ни в чем не бывало протопать поздним вечером по поселку. А это рискованно. Лохматая бестия не прекращала свое шумное занятие, и вскоре к ней подключилась еще одна, чуть подальше.

– Закормленные твари, деревенские псы залились бы уже вовсю, услышав тявканье соседа, – прошептала хренова разведчица, потихоньку поднимаясь вверх.

То ли ветер изменил направление, то ли она поднялась достаточно высоко. Но вскоре лай прекратился.

Дарья утерла пот и перевела дух. Очень захотелось обратно, домой. На худой конец в стоящую по другую, пологую сторону холма «девятку».

Она обернулась на шуршание шин. К дому Фролова подкатила «Волга» директора.

Лоскутов в дубленке нараспашку вышел из машины и позвонил в звонок над калиткой.

К нему вышел человек в кожаной куртке и что-то спросил, не открывая калитку. Затем все же впустил его, и они вдвоем пошли к крыльцу.

Дарья засекла время, сняла с плеч рюкзачок и достала из него маленький термос. Если к дому никто не подъедет, у нее одна задача – узнать номер стоящей во дворе иномарки. Это реально, если немного переместиться по склону или просто подождать, пока хозяин машины не сядет за руль.

Горячий чай быстро стыл на воздухе. Когда она сделала последний глоток, он был уже еле теплым.

Шмыгнув носом – сопли-то растаяли, – она уставилась на светящиеся внизу окна. Что там происходит за ними? Черт его знает. У нее хватило ума тепло одеться. Комбинезон не даст ей замерзнуть, но стоять посреди темного леса и чего-то ждать – не самое милое времяпрепровождение.

Прошло не меньше четверти часа, прежде чем на улицу высыпало пятеро мужчин, среди которых она без труда узнала Фролова, Лоскутова и быка Валеру. Был еще один, чья фигура ей показалась очень знакомой. Лица разглядеть она не смогла. Человек очень быстро сел в иномарку. Она постаралась как можно четче прописать в сознании образ этого человека. Запоминание прервалось неожиданным событием: из дома выбежала девочка и прижалась к Лоскутову.

«Очень, очень похожа на его дочь. Не будем сами себе врать, это она и есть. Он договорился с ними. Сам. Без посторонней помощи. Идиот. У него на руках не было козырей, кроме нее и Шустрикова». Дарья отчетливо поняла, что Лоскутов сдал их. Он, может быть, даже сообщил о том...

«Черт меня дери!»

Фролов вышел из калитки и направился к соседу, чья собака продолжала бегать по двору и изредка гавкать.

Она не верила своим глазам. Если они спустят пса...

На улицу вышел мужчина в одном спортивном костюме. Отогнал собаку на цепи в сторону. Поздоровались. Потом, как по команде, посмотрели на Дарью. Они ее не могли видеть, но смотрели в ее сторону.

Это был провал операции. Как освобождали пса от цепи, она уже не видела, потому что старалась как можно скорее подняться на вершину, туда, где была лыжня.

Луна еще не взошла, но все же на небосклоне присутствовала, и ворованного солнечного света вполне хватало для того, чтобы не сбиться с дороги.

Вскарабкавшись наверх, она стала быстро надевать лыжи.

Когда она услышала прерывистое дыхание у себя за спиной, дело было сделано, замки креплений защелкнулись на ботинках. Энергично оттолкнувшись палками, она пошла коньком по накатанной трассе. Пес почти достал ее, но во время отмашки получил по морде острием лыжной палки и взвизгнул. Но отступить не отступил. Еще два энергичных отталкивающих движения, и вот она уже стремительно набирает скорость. Лыжня пошла вниз.

Теперь не сломать бы себе шею. Остальное пустяки. После второго виража собака безнадежно отстала. А скорость все росла и росла. Деревья перестали мелькать по сторонам. Они слились в одну сплошную черную стену. Адреналин продолжал вбрасываться в кровь. Вот это веселуха! Дарья постаралась сбавить скорость, немного разогнувшись и начав вилять по лыжне вправо-влево. Все это закончилось очень быстро. Координация сбилась, и она влетела в лес, успев только закрыть лицо руками. Во время падения лыжи зацепились за что-то и отстегнулись.

Дерево она поймала не сразу, что спасло от переломов и сильных ушибов. Ударилась боком так, что в глазах потемнело. Перепугалась, может, поэтому и боли не почувствовала. Села прямо в снег. Умылась горстью белых хлопьев. Было жарко. Прислушалась. Вроде тихо. Оторвалась. Шустрая собачка оказалась. Но она тоже ничего.

Когда она, измученная, села в машину, часы показывали восемь сорок одну.

«Погуляла».

Нужно было срочно отзвонить Шустрикову. Достала из бардачка сотовый. На удивление она оказалась в зоне приема.

– Он нас сдал, – заявила она, не здороваясь.

– Откуда ты знаешь?

– Ему вернули дочь, видимо, убедившись в верности, а на меня спустили пса. Еле ноги унесла.

– Да, с перепугу стала стихами говорить. «Пса», «унесла». Так, домой тебе нельзя.

– С ними еще Валера был.

Он не удержался от смеха.

– Ты, Даша, работаешь быстрее всякой там милиции. А они его найти не могут.

– Или не хотят.

– А вот это очень страшная версия, – голос его вновь стал серьезным. – Приезжай ко мне. Здесь охрана, и батареи наконец-то потеплели. Так что тепло, светло и мухи не кусают. Я выставил и наружное наблюдение и, судя по всему, не зря. Страсти накаляются. Грегору звонила?

– Нет.

– Хорошо, я сам. Надеюсь, он знает, где у Фролова дача. Может, и успеет.

Дарья очень сомневалась. Судя по голосу Шустрикова, он тоже.

– Может, не стоит беспокоить товарища майора?

– Пусть они просто приедут. Желательно с мигалками. Порисуются. Подавят на психику: если не Фролову, так постоянно живущим соседям или охране, которая зимует на даче. Ему ведь расскажут. А этого окажется достаточно.

– Для чего? Для того, чтобы Лоскутов снова стал немил?

– Девочку жалко...

– Жалко... – Дарья посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Раскраснелась от приключений. – Вокруг него должно быть некоторое время очень тихо.

– А вот этого я тебе не обещаю. Думаешь, так и буду сидеть и ждать, когда меня в конце концов пристрелят?

– Сейчас приеду, – Дарья отключила телефон и снова уставилась в собственное отражение.

«Зачем нам нужен Фролов? Он что-то знает о Технаре. Знает, почему тот выбросился из окна. Знает, о каких деньгах идет речь. Почему это вдруг какой-то угонщик автомобилей должен был зараз разбогатеть?»

* * *

Оба Гены, стоящие у двери, позволили ей нажать на звонок.

Дверь открыла Зиночка. Она улыбнулась одними уголками рта.

– Проходите, рада снова вас видеть.

– Кажется, я становлюсь в этом доме постоянным гостем.

– В этом нет абсолютно ничего плохого. – Шустриков вышел в прихожую, чтобы встретить ее. Он был так любезен, что даже помог снять шубку. Обнаружив под ней теплый комбинезон, Виталий Алексеевич почесал за ухом.

– Ты что, лазила по горам?

– Как догадался?

– Не забывай, я охотник, а у тебя вон бок порван, и из него веточка торчит. – Он аккуратно, двумя пальцами, извлек небольшой сучок. – Не поранилась?

– Может, парочка ссадин... Было весело.

– Догадываюсь. Зина, приготовьте ванну. Наша героиня, кажется, здорово намоталась.

После купания Дарья вошла в столовую. На большом столе шумел самовар, а вокруг него – десяток вазочек со сладостями.

Дарья хотела было схватить шоколадный пряник, но Шустриков строгим, отцовским тоном посоветовал съесть тарелку горячих щей со сметаной. Сдобу пришлось положить на место.

– Ну как там майор Грегор? – Она не переставала работать ложкой, умудряясь задать вопрос и поглощать пищу.

– Никак. Когда они приехали, на даче никого уже не было. Упустили такой момент. Могли бы всех сразу накрыть.

– Про девочку не забывай.

– С ней бы ничего не случилось.

Она не стала с ним спорить.

– Зато теперь нам придется сидеть и ждать удара. И когда он будет, никто не в силах предсказать. Мы упустили инициативу.

– Вкусные щи. – Дарья поблагодарила Зину, вышедшую из кухни за пустой тарелкой. Будто стояла и подглядывала, когда Дарья доест. Как только служанка налила чаю и удалилась, Дарья потянула руку за намеченным пряником. Но в рот его так и не положила.

– Я вспомнила! – выкрикнула она.

– Весь внимание...

– Знаешь, кого я сегодня видела в гостях у Андрюши? Волокова! Я раньше заходила к нему в гости.

Он не скрывал своего удивления.

– Ты уверена?

– Я нечетко видела лицо. Но фигура! Запомнила со дня похорон Розанова.

– Предположим. А как прошел визит?

– Как только он меня увидел, пошевелил пальцем – и Дарьюшку-душеньку вышвырнули на улицу, в буквальном смысле.

– Вот уж действительно искательница приключений. Я же тебе говорил, что весь Саратов думает, что он убрал своего более слабого конкурента, старавшегося отхватить выгодный заказ. Вряд ли у него было хорошее настроение. И что ты предлагаешь теперь? Повторить эксперимент? Вылетишь с еще большим треском.

– Я уверена, что сегодня видела его.

Шустриков погрустнел.

– Эта птица высокого полета. И сбить ее практически невозможно. Если Фролов пользуется поддержкой Волокуши... Нам следует быть очень и очень осторожными. Где сидит Волоков, я знаю. Но караулить Фролова перед порогом его офиса бессмысленно. Фролов – бандит, а Волокуша – в законе. Они бы не стали якшаться на людях.

Дарье в голову пришла мысль, но она, будучи по природе женщиной сметливой и жадной, попридержала ее для себя и не стала делиться с Шустриковым.

– Нам придется уйти в глухую оборону?

– Вероятно. Я мог бы с ним поговорить. То, что ты видела Волокова вместе с Андрюшей, это большой плюс. Только не ошиблась ли?

– Не думаю.

– Было темно. Большое расстояние. Ты взволнована, – он покачал головой. – Если бы знать наверняка. Дело, моя дорогая, идет к нулевой ничьей. Мы с Волоковым никогда не сталкивались. Но по моей просьбе он мог бы приструнить своих кобелей. И мы бы смогли спокойно жить дальше.

– А как же деньги?!

– Какие деньги? Это только наша теория. Ответь мне, сколько стоит твоя жизнь?.. Затрудняешься? Прав тот мент, который не хочет лезть в это дело. Тот, кто суется в высокие сферы, может в один прекрасный день исчезнуть, и никто его никогда не найдет. Тебе это надо?

– У меня чертовски хреново с деньгами.

Толстяк тепло посмотрел на нее.

– В таком случае будем десять раз отмерять и один раз резать. Но наверняка!

Дарья оттаяла, почувствовав настоящую мужскую заботу.

«Была не была!..»

– Я подумала, может, вдова Розанова нам поможет?

– Ира? Ну это вряд ли.

* * *

После пятого «звяка» ей открыла сама.

– Чего тебе?

Розанова была подшофе.

– Поговорить.

– Ты что, дура, по утрам шляешься, людей тревожишь?!

Дарья не собиралась долго выслушивать нравоучения.

– Охрана есть?

– Я сама себе охрана.

Дарья схватила собеседницу за отвороты махрового халата и впихнула в квартиру.

Та оторопела от такой наглости и попыталась подать голос, но вовремя отпущенная пощечина заткнула ей рот.

– Во-первых, не ори. Во-вторых, сама дура. Все поняла?

Вдова сразу как-то растерялась.

– Я этого так не оставлю, – прошептала она, высвобождаясь из рук Дарьи.

– Фролова знаешь?

– Ты что? От этого ханурика ко мне заявилась и считаешь, что меня можно туда-сюда по квартире таскать?

Ирина старалась согнать с карих глаз пьяную пелену, но у нее ничего не получалось.

– Я смотрю, ты вчера хорошо провела время.

– Это не твое дело, стерва.

Розанова была выше Дарьи, но в бой не вступала. Ее пугало слишком вольное поведение ввалившейся к ней девицы.

– Расскажи о Фролове.

– Иди отсюда. А то я сейчас позвоню и, как ты можешь догадаться, не в милицию.

– Дело касается твоего мужа.

Розанова притихла, поправила халат, скрестила на груди руки.

– Проходи. Я сейчас умоюсь, и мы поговорим.

Сейчас Дарья была рада тому, что Шустриков не поехал с ней. Лучше приватного разговора двух женщин ничего быть не может. Она очень надеялась на то, что разговор получится.

– Ну, что ты мне хочешь рассказать?

Ирина надела темно-синюю шелковую блузку, кружевную безрукавку и малиновые штаны, скроенные на восточный манер.

– Я хотела расспросить, а не рассказывать.

– У тебя десять минут. – Хозяйка со всем достоинством, на которое была способна после масштабной попойки, опустилась в кресло. Дарья ограничилась стулом.

– Я хотела бы вернуться к разговору, который состоялся у нас сразу после смерти Андрея. Мы говорили о том, что тот...

Розанова не дождалась.

– Короче. Ты хочешь сказать, что всех на хер переубивала и пришла за деньгами. – Еще немного, и она начала бы истерично хохотать.

– Что вы знаете о Фролове и Волокове?

– С Волоковым ты не оригинальна. Об этом судачат последние шлюхи, стоя по ночам вдоль трасс и отмораживая себе промежность. Фролов – это просто дерьмо. Он как раз ездит, собирает этих шлюх и отогревает то, что они отмораживают. – После своей тирады она разразилась смехом.

Дарье было не смешно.

– Он цепляет девочек?

– Если мы говорим об одном и том же человеке, то да, он цепляет. Несмотря на маленький рост, у него...

Это Дарье было известно, а вот откуда об этом знала Ира?

– Может, ты знаешь, где он любит отдыхать?

– Нет.

– А на чем ездит?

– «Форд», кажется, серого цвета, такого отвратительного. Дрянь какая-то, а не машина. Кстати, Фролов раз-другой приходил к моему мужу. Они о чем-то разговаривали. Потом он рассказывал мне, что приходил человек от Волокова.

Ира замолчала.

– Продолжайте, пожалуйста.

Вдова позволила себе затяжной выдох.

– Постоянно речь шла то о зерне, то о муке, то о транспорте. Вагон туда, вагон сюда. В последнее время они стали говорить о какой-то рыбе. Хрен его знает, что такое творится, – она схватилась за голову. – Я выпью аспирина. – Встала, пошла на кухню.

– А что за рыба?

– Красная рыба. Они обсуждали, кажется, способ продажи. У Андрея была меньшая доля, и он хотел связаться с розницей, а Волоков настаивал на оптовках.

– Розанов отправляет часть своего зерна на Дальний Восток?

– Он потянул процентов тридцать. Волокуша не мог убрать своего партнера, я в это не верю. К тому же он сам приходил ко мне, выражал соболезнование. Правда, это ничего не значит. Но я уверена, в отличие от большинства сторонних наблюдателей, что Андрея он не трогал. Ему это было невыгодно.

– Почему?

– Есть смысл подавлять сильного соперника. Розанов при жизни делал себе хорошую рекламу, поэтому всем казалось, что он чуть ли не конкурент Волокову. На самом же деле конкурентов у Волокуши в области нет. Он дал Андрею долю на каких-то условиях, об этом я ничего не знаю.

– Скажу вам откровенно, вы все еще больше запутали.

Вдова пожала плечами.

– Извини, дорогая. Больше ничем помочь тебе не могу.

Итак, в результате визита к вдове Розанова Дарья установила, что Фролов – человек Волокова. В то же время Ира отрицает возможность конфликта между ее покойным мужем и Волоковым. По чисто женской интуиции выходило, что Фролов со своей бандой вряд ли причастен к смерти Розанова.

Но это лишь интуиция.

Через час Дарья была уже в офисе Шустрикова и рассказывала толстяку о результатах поездки. Молчать долго он не стал.

– Элементарно. Один хотел рассовать по оптовкам, другой ставил на розницу. Они могли решить каждый по-своему, но не сойтись в той цене, которая в конечном счете должна была установиться на рынке. И у того и у другого солидные объемы. Началась бы война цен. А этого никому не надо. Вот и причина конфликта. После чего один убрал другого. А то, что там лопочет вдова, это все бред спивающейся бабы.

– Я хочу поработать ночью. Поискать Фролова.

– Одна?

– Я не собираюсь выходить на панель. Просто покатаюсь по центру города после двенадцати. Вдова и словом не обмолвилась о том, что отказывается платить. Для меня десять тысяч долларов – большие деньги.

– Все еще хочешь что-то откопать?

Дарья взбеленилась:

– Ну я же не заставляю тебя это делать.

Шустриков обиделся и отвернулся.

– Извини. Я не хотела.

– Иди. Иди отсюда, – он взмахнул рукой. – Прочь, прочь. Разговор окончен.

Дарья вышла в приемную и попросила секретаршу дать ей листок бумаги. Шавка уже привыкла к ней и выполнила просьбу, выложив на стол белый лист машинописной бумаги.

Дарья достала ручку и написала: «Прости, пожалуйста». Потом вошла в кабинет и под неодобрительным взглядом положила на стол Виталию Алексеевичу сложенный вдвое листок.

Расстались молча.

* * *

Уже несколько часов, как над Саратовом горят звезды. Антициклон властвует уже не первые сутки. Он разогнал тучи и заставил температуру опуститься до минус пятнадцати.

Дарья припарковалась около сверкающего огнями огромного универсама и сквозь стекло машины смотрела на малолетних девочек, мерзнущих вдоль дороги.

«Дуры. Какие дуры. На что они надеются? Так никуда не выберешься. Не заработаешь себе даже на приличную одежку. Может, открыть свою школу? Учила бы девчонок уму-разуму. А-а-а, пустое».

Время от времени рядом с «бабочками» останавливались машины. Начинался торг. Иногда сговаривались, иногда нет.

Дарья смотрела на этот процесс вот уже больше двух часов. Действо не забавляло ее. @INT-20 = Она проснулась под утро. Температура в салоне несильно отличалась от той, что была на улице. Продрогла до костей.

Плюнув на все, поехала к себе.

Скорее, скорее в горячую ванну!

Она вышла из лифта, сжимая в руке ключи от квартиры и мечтая только о горячих струях воды, растекающихся по продрогшему телу.

Отработанным движением открыла дверь, да так и застыла на пороге.

У нее побывали гости. Вся квартира вверх дном.

Тряпки выброшены из шкафов, на кухне все перевернуто, даже в холодильник залезли, сволочи. Она метнулась обратно в комнату. Огромный телевизор, целый и невредимый, стоял на своем месте – самая дорогая вещь в ее квартире. Музыкальный центр с кучей компактов тоже на месте. Подошла к шкафчику, где хранились документы и небольшой запас рублей и долларов на «черный день». Паспорт и остальные бумажки были на месте, а вот денег не было. Ни электронику, ни другие ценности... Перстень Шустрикова! Она была бы ненормальной, если оставила бы столь дорогую вещь в ящике стола.

Дарья прошла на кухню, открыла створки хозяйственного шкафчика, вытащила ведро для мусора. Встала на колени.

На месте. Перстень, прикрепленный липкой лентой к верхней крышке шкафа, висел как ни в чем не бывало и просто-таки обжег прикоснувшиеся к нему пальчики.

Немного отлегло от сердца. Настала очередь справиться об остальном золоте. Ни цепочек, ни колец. Дарья прикинула, на сколько же ее обобрали. Как ни крути, больше тысячи долларов. Но приходили не за добром. Электронику не трогали, может, им денег и побрякушек хватило? Вряд ли. Воровать так воровать.

Она еще раз прошлась по квартире, где все было вверх дном. Проверила паспорта на аппаратуру. На месте. Вышла в прихожую. Дубленка висит.

Ей приходилось только гадать, зачем же к ней залезли. Но вот насчет чего она была точно уверена, так это в том, что стальная дверь появится у нее не позднее, чем завтра утром. Чтобы больше в таком дерьме она не оказалась.

Отдавая себе отчет в том, что она вряд ли теперь заснет, Дарья начала потихоньку наводить порядок.

Воткнула на место все шкафчики, развесила и разложила по полочкам тряпки. Пошла на кухню. Полудурки повытаскивали всю провизию из шкафов, хорошо еще, что муку с сахаром на пол не высыпали.

Когда над городом начало вставать солнце, она уже успела прибраться.

– Вот и новый день начинается, Даша. Что делать будешь?

«Все что угодно, только не идти с заявой в милицию», – ответила сама себе.

Веры в то, что найдут ее деньги и драгоценности, у нее не было. Придется снять со счета немного, а то даже на еду не осталось. Размолола зерна и сварила кофе.

Начинается новый день,

И машины туда-сюда,

Раз уж солнцу вставать не лень,

И для нас, значит, ерунда.

Виктор Цой... Хорошую песню написал. Она встала, посмотрела в окно. Действительно, машины туда-сюда, даже во дворе.

– Ну-с, мисс Марпл, чем же вы займетесь? По ночам ищем Фролова, а днем что делаем?

Она налила себе вторую чашку.

«Веня Волоков с Розановым определяли способ реализации рыбы на саратовском рынке, которую должны были получить в обмен на зерно, а точнее, муку. Интересно, определили?

Кто был заинтересован в том, чтобы рыба быстрее продалась? Казалось бы, оба.

Нет. Сначала. Вот у меня есть партия товара. Я должна определиться с ценой. Определилась. Так, дальше. Где продавать? Вот, кстати, интересный вопрос. Предлагать всем и вся или не всем и не вся? Могут ли в этом деле появиться заинтересованные лица? Почему бы и нет.

Предположим, Волоков не трогал Розанова. Тогда кто? Почему бы ей не попытаться еще раз встретиться с Волокушей? Выгонит так выгонит. Попытка – не пытка».

Дарья не дала охраннику, стоящему у двери, и рта открыть.

– Я к Вене.

– А-а-а, – только и успел выдавить здоровый детина, чья физиономия больше смахивала на кабанье рыло, нежели на человеческое лицо.

– Он меня ждет.

Громила сделал упреждающий жест.

– Стойте здесь.

– Стою, – доложила Дарья, сбрасывая скорость.

Он исчез в квартире и через некоторое время появился снова.

– Ты что там, обедал?

Рыло проигнорировало наезд.

– Можете пройти.

Веня сидел все в том же кресле и опять смотрел телевизор. Можно было подумать, что этот лысый грузноватый мужчина больше ничего по жизни и не делает.

На этот раз она удостоилась великой чести – он открыл рот и не просто открыл, а обратился к ней, к шалашовке с улицы.

– Чего тебе? – Маленькие черные глазки блеснули яростью.

– Я хотела бы поговорить с вами о Розанове.

– А, значит, ты та самая овца, что вчера заблудилась в лесу? И ты пришла сюда? Или у тебя совсем мозгов нет, или их у тебя слишком много.

– Как вы думаете, почему убили Андрея?

– С чего ты взяла, что я смогу просветить тебя?

– Он был вашим компаньоном.

Лысый наконец окончательно забыл о телевизоре и переключился на Дарью.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Ветер.

– У тебя в башке ветер, дура! Я сам не отказался бы от удовольствия пристрелить того, кто это все натворил. Зачем мне было убивать его? Чтобы весь город повернулся ко мне задницей?! Я сейчас не могу нормально разговаривать ни с одним из своих бывших партнеров. Они боятся, что их я тоже грохну. Дела встали. Я несу убытки, черт подери!

– Кто-то вас подставил.

– Тебе-то что со всего этого. – Он взял пульт дистанционного управления и выключил никчемный ящик. – Будь проклята эта долбаная рыба!

– Что будет после того, как состав придет в Саратов?

– Каждый получит по куску.

– Может быть, есть такие, кто получит больше всех или меньше всех?

– Тот, кто мог получить больше всех, уже на кладбище.

– Как?

– Будешь задавать много вопросов – окажешься там же. Все. Иди отсюда. И мой тебе совет. Не попадайся Фролову на глаза. Он с тебя не слезет. Затрахает до смерти.

Дарья поспешила убраться восвояси, не дожидаясь, пока ее выпихнут на улицу. Разговаривать с российскими толстосумами не самое интересное занятие, а с теми из них, кто очень нервный, – небезопасное к тому же.

* * *

Майор Грегор сидел за письменным столом и ел лапшу быстрого приготовления.

– Что хочешь, Даша?

– Хочу все знать.

– Понятно. Тебя не будет очень смущать то, что я ем? Через пять минут мне бежать на совещание. А толком перекусить за день не удалось.

– Обедайте, обедайте.

– С чем пришла? – Ложка черпанула из миски длинненькие лапшинки.

– Может, вы знаете, кого за последние полгода убили в Саратове?

Он не удержался от смеха.

– Ой, с тобой не соскучишься. Может, и не знаю, но могу узнать. Тебе полный список?

– Нет, только предприниматели.

– Если бы твой покровитель не был знаком с Германом Всеволодовичем, с моим учителем по этой непростой жизни, я бы тебе отказал.

Дарья заулыбалась.

– Павел Викторович, мне нравится ваш голос, а еще глаза.

– Да что ты говоришь. Времени у меня сейчас нет...

– Парусов. Парусов у вас работает.

– Ах, молодость, молодость.

– О чем вы?

– Ни о чем, берите Парусова.

Старший лейтенант сидел за своим столом и морщил лоб. За другими точно такими же столами сидели не менее серьезные мужчины и тоже морщили лбы.

– Майор звонил, – поздоровался Парусов. – Вот папка, из комнаты ее не выносить. Садитесь рядом со мной на стул и просматривайте.

Дарья взяла из рук лейтенанта документы, не забыв сказать «спасибо».

После того как она исключила из списка убийства малоимущих граждан, на руках осталось восемнадцать фамилий. Восемнадцать мужчин.

Двоих порешили собственные жены. Какой ужас! Этих она отбросила сразу. Один утонул в августе. Да, река рядом. Осталось пятнадцать. Шестеро занимались производством, остальные торговлей. Только четверо делали деньги на продуктах питания. Одного убили в подъезде, другого на даче, еще двоих отправили на тот свет в собственных машинах. Стоп!

– Можно посмотреть дела вот на этих двоих?

Старший лейтенант взял папку у нее из рук.

– Дела смотреть нельзя.

– Хорошо. Там написано, что они убиты в собственных машинах. Что стало с самими средствами передвижения?

Парусов уткнулся в краткий отчет.

– Вот, тут же написано: «Машина на месте преступления не обнаружена. Вероятный мотив убийства – угон». Все. Что еще надо?

– Сделай ксерокопии, а?

– Так. Это не со мной, это с майором.

– Хорошо, дай еще разок взглянуть.

Он дал. И зря. Потому что Дада все запомнила, вышла из кабинета и быстренько зафиксировала данные в записной книжке.

Грегора с совещания пришлось ждать битых два часа. Когда он появился в коридоре, Дарья быстро поднялась со своего места и направилась ему навстречу.

– Как дела? – спросил он.

– Есть какие-нибудь подвижки по делу Коробова или Заводина?

– Коробов, Заводин, – повторил вслух майор, отпирая дверь. – Подожди. Не спеши.

– Их убили, а машины угнали.

– Нет. Ничего. Это висяки. Есть подозрение, что это дело рук банды Фролова. Но доказать мы не можем.

– Можно мне узнать, чем эти люди занимались при жизни и какие машины были украдены?

Грегор вздохнул. Он хотел сесть на свое место, но передумал.

– Ради двух гиблых дел почему бы и нет. Только не надо лезть в это, Даша. Не женское это занятие. Найди себе хорошего парня, наплодите детишек и живите спокойно.

– Обязательно. Как только... так сразу.

Сидя в машине, Дарья перечитывала собранную информацию:

«Коробов Владимир Леонидович. 1970 г.р. Убит 19 ноября выстрелом в голову из "ПМ". Директор ООО "Астра". Занимался торговлей: продукты питания. Угнан автомобиль "Понтиак".

Заводин Евгений Захарович. 1962 г.р. Убит 21 ноября выстрелом в голову из «ПМ». Директор ООО «Спринтер». Занимался торговлей: продукты питания. Угнан автомобиль «Пежо».

Машины останавливали на трассе за городом. Стреляли водителю в голову. Сбрасывали тело в кювет. После чего машину покойника угоняли с места происшествия.

Почему и Коробов, и Заводин останавливались, а не проезжали мимо каких-то людей или одного человека?

Как их вообще вытаскивали за город? Назначали встречу. По-другому быть не может. Но они могли и не ездить. Однако поехали. Поехали на свидание с тем, кого знали и не боялись.

Следствием установлено, что у жертв были торговые места на Владленовском рынке.

Дарья посмотрела на часы и решила, что ей пора баиньки. Сегодня в ночь ей опять дежурить – таскаться по городу в надежде найти Фролова. На рынок она и завтра съездить сможет.

Проснувшись в девятом часу вечера, Дада плотно поужинала, взяла с собой из дома несколько кусков хлеба с колбасой, тепло оделась и вышла на улицу. Снова дубильник. Температура упала до минус двадцати. На месте стоять не будешь.

Сев в машину, она первым делом включила печку. Скоро в салоне станет тепло и можно будет снять перчатки и расстегнуть шубу, а пока дудки. Поедет замундиренная.

Дарья решила покататься по городу. Объехать все кабаки, рестораны, игорные заведения, проведать все углы, где идет торговля девочками.

Она задалась целью ни много ни мало – спалить бак бензина за ночь. Найдет – значит, найдет, нет – будет еще ночь.

Она не спеша ехала по пустынным улицам, высматривая серый «Форд». Притормаживала, если не могла рассмотреть все припаркованные машины.

Вскоре ей улыбнулась удача. Вот он. Цвет вблизи еще более отвратительный, нежели на расстоянии.

Кафе «Жемчужина» отнюдь не самое дешевое. Она переписала номер машины в блокнот и набралась терпения. Будет ждать столько, сколько нужно. Рано или поздно Фролов укатит отсюда, главное – не проспать.

Каково же было ее разочарование, когда из питейно-едального заведения вышла пара. Мужчина и женщина, совершенно Дарье незнакомые. Видимо, неплохо провели время и теперь едут баиньки. Счастливые.

Она потеряла полтора часа. Ничего, если еще раз столкнется с этой тачкой, сверит номер.

Снова приходится вертеться по улицам в надежде увидеть знакомую машину. Ничего. Из центра она перебралась на окраины. Глаза устали различать в полумраке цвета. Бензин еще есть, а ее клонит в сон. Невозможно.

Она притормозила, достала пакет с бутербродами и термос с кофе. Детектив из нее неважный получается. Третий час ночи. Улицы опустели совершенно. Медленно проехал патруль, весело мигая синими и красными огоньками. Хоть менты развеселили.

Минут через двадцать «канарейка» поехала в обратную сторону. Ехала, ехала, да и притормозила около белой «девятки».

Дарья как раз наливала себе очередную чашечку кофе.

Из машины выбрался огромный сержант в овчином тулупе. Как он помещался на переднем сиденье «ВАЗ-2108» – загадка природы.

Постучав по стеклу, он жестом попросил опустить его.

Дарья опустила – чуть-чуть.

– Старший сержант Ве...ов, ваши документы.

Чашка с кофе была с сожалением поставлена на приборную панель. Она отдала ему права.

Как ни странно, старшему сержанту этого хватило. Он пробежал глазами по документу и вернул обратно, в щелочку.

– Что-то случилось, почему стоите?

– Нет. У меня все нормально. И с машиной тоже все в полном порядке. Спасибо.

– Молодая, красивая женщина сидит в машине посреди декабрьской ночи. Кушает, смотрит по сторонам. Значит, все нормально?

«Какой ты, однако, нудный. А впрочем...»

– Ищу мужа своего, кобеля. У него «Форд» такого отвратительного серого цвета. Меня вообще от его машины тошнит. Может, видели?

– Ну вот, – заулыбался сержант всей своей физиономией, бескрайней, как заволжские степи. – А вы говорите, ничего не случилось. Блядство – не есть норма жизни. А «Форд» вашего мужа, если вам это интересно, стоит отсюда в двух кварталах, ближе к Чапаева. Всего доброго, госпожа Данилова.

Сержант сел в машину и уехал.

«Внимательный, заботливый. Чудо-мент. Сегодня что – Рождество?»

Дарья быстренько дохлебала кофе и поехала в указанном направлении.

Сержант оказался прав. Серый «Форд» был припаркован рядом с продовольственным магазином, на небольшой, абсолютно бесплатной автостояночке между «жигулятами»: «тройкой» и «копейкой». Магазин закрыт. А куда делся владелец автомобиля, непонятно.

Опять ждать?

Она переписала номер, отъехала метров на сорок и остановилась. Постаралась поудобнее устроиться на сиденье. Включила радио, настраиваясь на долгие часы ожидания.

Не успели слипнуться глаза от ночного бдения, а Фролов уже спешил к своей машине с пакетом в руках.

Дарья собралась, завела мотор и приготовилась следовать за Андрюшей в любую точку земного шара. Убеждала сама себя держать дистанцию. В противном случае ей не избежать крупных неприятностей. Она собиралась сесть на хвост человеку, который, по словам Волокуши, ненавидел ее и мечтал «заездить» досмерти.

Фролов прыгнул в свою машину и ловко вырулил со стоянки. Нервишки у Дарьи натянулись.

«Я нашла тебя, засранец. Будем надеяться, что ты теперь от меня никуда не денешься».

Ловко, одной рукой набирая номер домашнего телефона Шустрикова, Дарья продолжала следовать за Андрюшей, который успел разогнаться до восьмидесяти километров в час.

– Алло.

Она услышала сонный женский голос.

– Зина, это Дарья звонит. Разбуди, пожалуйста, Виталия Алексеевича.

Шустриков снял трубку спустя минуту. За это время Дада пару раз чуть не потеряла управление. Вести машину, приложив к уху сотовый телефон, – не слишком удобное занятие. Если к этому прибавить заснеженную, плохо освещенную дорогу и большую скорость, то можно понять сложности, с которыми ей пришлось столкнуться.

– Постарайся не потерять его. Я с ребятами выезжаю, а тебе надо очень постараться и не выпустить его из виду.

Не проявляя беспокойства, объект вылетел на проспект 50-летия Октября и понесся по нему в сторону Третьей Дачной. Дорога широкая, светлая. Как следствие скорость возросла до сотни, несмотря на то, что под колесами был укатанный снег, а не асфальт.

– Он очень быстро движется, – сообщила Дарья.

– Не волнуйся, – Шустриков ойкнул прямо в телефон, – мы тоже на месте не стоим.

– Похоже, он направляется к себе на дачу.

– Вот и славно. У нас будет время догнать его. Смотри, поосторожней. Нам больше проблемы не нужны.

Пролетели Третью Дачную.

Неожиданно Фролов резко сбросил скорость и включил задний ход.

Дарья хотела пролететь мимо, но он вовремя сообразил, что она хочет предпринять, и поставил машину поперек дороги. Она не успела объехать его. Удар в заднее крыло «Форда» был не сильным, но без вмятины не обошлось.

Они узнали друг друга сквозь стекла. Дарья не собиралась выходить и разбираться, кто прав, а кто виноват. Она сдала немного назад, быстренько развернулась и стала стремительно удаляться.

Раздались выстрелы. Пуля пробила заднее стекло и, просвистев справа, разнесла бардачок. Ей требовалось прикрытие, причем не на следующей неделе, а немедленно. Соображая, по какому маршруту поедет от своего дома Шустриков, Дарья старалась держать дистанцию. «Форд» неумолимо приближался. Она и думать забыла о Шустрикове. Теперь уже до первого попавшегося милицейского патруля, пока этот полудурок не продырявил ей башку.

Снова Третья Дачная. А-а-а! Вон и менты. Сейчас, сейчас...

Она нажала на клаксон и врубила дальний свет, который должен был непременно привлечь их внимание к ее машине.

Увидев патруль, Фролов понял, что сегодня ему Дашу не убить. Он развернулся на месте. А тем временем Дарья выбежала из машины.

– У него пистолет! – выкрикнула она.

Из машины вышел огромный сержант Ве...ов.

– Снова вы? Что-то ваш муженек совсем расслабился.

Не притормаживая, мимо пролетел пятисотый «Мерседес» Шустрикова.

– Какая ночь! Сплошная романтика! – воскликнул громила, падая на сиденье, одновременно стартуя с места и хватаясь за рацию.

Дарья поспешила пристроиться следом. Началась настоящая гонка на выживание.

Двигатель «Жигулей» трудился на славу. Она не упускала из вида патрульную машину – этого было вполне достаточно. Участвовать в задержании Дарья не собиралась.

Звонить ей больше было некому. Всем, кому могла, уже сообщила. Теперь ей оставалось надеяться на то, что Фролова возьмут. И желательно без жертв.

Она увидела впереди, как сержант с обнаженным пистолетом выкатился из служебной машины. Он спрятался за дверцей, присев на одно колено, и приготовился к стрельбе.

Люди Шустрикова и он сам распластались прямо на дороге вокруг уткнувшегося в сугроб «Форда». Наставив стволы на кабину, где должен был находиться Фролов, они замерли, не проявляя энтузиазма к штурму.

Увидев представителя власти, Шустриков отполз назад, за «Мерседес», убрал пистолет в кобуру, висящую на плече, и показал сержанту чистые руки. После чего поманил его к себе.

Ве...ов, пластаясь по дороге, подполз к бизнесмену. Они перекинулись парой слов, после чего Шустриков отозвал людей, а сержант вернулся к своей машине.

Дарья остановилась недалеко от «канарейки» и хотела было высунуться на воздух.

– Сядь в машину! – рявкнул Виталий Алексеевич. Лицо его было бледным, несмотря на мороз.

Она послушно вернулась на место, а в это время из матюгальника понеслось:

– Гражданин Данилов, вы окружены, сопротивление бесполезно. Выходите из машины с поднятыми руками.

Дарья чуть не умерла со смеху. Сержант до сих пор думал, что в машине ее муж.

Почти сразу же «Форд» подал признаки жизни: дверца со стороны водителя открылась. Фролов, как ему и советовали, показался на люди, подняв хваталки вверх.

– Десять шагов ко мне! – выкрикнул сержант.

Фролов подчинился.

Через минуту он по «просьбе» товарища сержанта уткнулся мордой в дорогу, распластав ручки в стороны. Дело было сделано.

* * *

В шестом часу утра рядом с дачей Фролова стояло пять машин. Белая «девятка» Дарьи, «мерс» Шустрикова, «Форд» Фролова, личная «Волга» Грегора и служебная «таблетка» МВД.

Павел Викторович прохаживался взад-вперед перед задержанным. Дарья и Шустриков сидели тихонько в углу, так как напросились на допрос, и им не отказали.

– Хорошая у вас дача. Деревянные полы, камин. Мебель неплохая.

Маленький человечек с родимым пятном в виде капли под глазом сидел на стуле. Его руки были на время освобождены от наручников. Он ничего не ответил майору, и тот был вынужден пойти дальше.

– Подождем результатов обыска. А пока скажите, вы осознаете, что за покушение на убийство вам светит приличный срок? Есть смысл раскаиваться и сотрудничать. Как думаете?

– Я уже говорил. Эта женщина ехала за мной. Более того, она врезалась в мою машину. Я испугался.

– Да. Так сильно, что выпустили ей вслед четыре пули. Какой вы робкий! А дочь Лоскутова вы здесь держали по какой причине? Боялись ее отца? Как вы, однако, любите перестраховываться.

– О чем вы?

– О чем я? – передразнил Грегор.

В комнату, где проходил допрос, вошел Лоскутов, а следом и Вика.

Как только девочка увидела Фролова, она заплакала. Отцу пришлось прижать ее к себе.

Майор разрешил им уйти.

– Перейдем к изнасилованию.

– Она все придумала, – воскликнул Андрюша, указывая на Дарью. – Ничего не было.

Грегор удивленно посмотрел на Дарью.

– Я хотел поговорить об изнасиловании девочки. А оказывается, я чего-то не знаю.

Дарья потупила взгляд и сообщила:

– Лоскутов может подтвердить, что такой эпизод был.

– Ты брешешь, сука! – Фролов дернулся со своего места. Этого оказалось достаточно, чтобы Шустриков рванулся к нему. Сбив с ног майора, он опустил свой кулак на голову преступника. Тот покачнулся и свалился без чувств.

Майор поднялся на ноги.

– Какой дурдом, вашу мать, – прошептал он.

Дарья нехотя пощупала пульс.

– Он жив. Надо немного нашатыря.

– Виталий Алексеевич, держите себя в руках, – попросил Грегор.

– Хорошо. Больше не буду.

– А я думаю, больше и не понадобится.

В комнату вошел Парусов с брезентовым свертком в руках.

– Что у вас здесь? – пробормотал он, увидев Фролова, без чувств лежащего на полу.

– Сеанс гипноза, – съязвил Грегор. – Задержанный вспоминает факты из собственной биографии. Что вы там откопали? – Майор проявил интерес к свертку и взял его из рук старшего лейтенанта.

Положив находку на стол, он развернул ткань.

– Снайперская винтовка Дегтярева, – определил майор. – Надо будет поинтересоваться у хозяина дома, откуда она у него. Где нашли?

– На чердаке.

– Очень мило. Аккуратно снимите отпечатки пальцев.

– По словам экспертов, на ней ничего нет. – Лейтенант время от времени поглядывал на лежащего на полу преступника.

– Предположим. Оружие надо будет отдать баллистикам.

Фролов зашевелился на полу и без нашатыря. Вскоре он уже сидел и тупо смотрел на винтовку.

– Это не мое, – наконец вымолвил он.

– А чье? Дедушки Мороза? – Грегор не упускал возможности поиздеваться. – Откуда она у вас?

Андрюша молчал, уставившись на собственные руки. Изредка он поднимал глаза, бросал затравленный взгляд на Шустрикова и снова вешал голову на грудь.

– Вам, Фролов, сейчас надо рассказывать все, как на исповеди, – наставляющим тоном произнес майор. – Игра в молчанку рано или поздно закончится, поверьте мне.

– Расскажи дяде все, что знаешь, – попросил Шустриков.

– Избивать задержанных незаконно!

Виталий Алексеевич молча поднялся.

Дарья схватила его за рукав и запищала:

– Не надо.

– Я все расскажу, – скороговоркой выпалил Фролов. – Это не мое оружие, и я из него никогда не стрелял.

Грегор довольно хмыкнул.

– Может, кому в аренду давали? Припомните.

Он снова опустил голову и уставился на сцепленные пальцы.

– Что ты, твою мать, все кривляешься! – не выдержал майор. – Ты пойми, что погорел. Все, тебе кабздец. Максимальный срок обеспечен, это в том случае, если ты никого не убил. Давай, давай рассказывай, чудила.

– Пачку сигарет и стакан вина, – сдавленным голосом попросил задержанный. – Все это можно взять у меня в серванте, в соседней комнате.

Майор кивнул Парусову.

Скоро на столе стояло все, что просил Фролов. Прежде чем сказать хоть слово, он зажег сигарету, затянулся и отхлебнул из огромного фужера.

– Все началось с того, что у меня сломалась машина, и я приехал к Лоскутову. Его люди посмотрели и развели руками. Сказали, что тут надо менять, там надо менять. Запчастей нет. В общем, я знаю, как он работает. Старается выбить из каждого встречного-поперечного как можно больше. И я для него, мудака, не исключение. Я не обиделся, у каждого свой бизнес. На следующий день заглянул к Валере – есть бычок такой в Саратове, у него автостоянка и там же мастерская небольшая. Работяга у него там был, Антон. Он все мои проблемы быстренько решил. Я, помнится, не поскупился, а Лоскутова вызвал на разговор.

Эх, он и оправдывался.

– Я знаю, – подтвердил Грегор. – Ему пришлось отдать тысячу долларов за моральный вред. Продолжайте.

– Антона я запомнил. Пригласил сюда, на дачу. Поговорили. Я предложил работу, он не отказался. Лоскутов тоже кривлялся недолго.

Схема была проста: я находил клиента, отслеживал график, все такое, Антон воровал машину, а Петя, автослесарь Лоскутова, ее потрошил. Каждый имел с этого дела.

– Почему Антон выпрыгнул из окна? – не вытерпела Дарья.

– Я не знаю. Об этом ничего не знаю. Жаль его, но я к этому не имею никакого отношения.

– Внедорожник «Ниссан» ваша наводка?

– В первый раз слышу. После того как Технарь покончил с собой, можно сказать, бросился с обрыва, – Фролов показал неровный верхний ряд желтых зубов, – специалистов, кроме Пети, у нас не осталось. Он потихоньку перенимал опыт у Антона, как сигнализацию отключать, как блокировки снимать. А тут к нам заявляется вот этот дядя и просит починить его колымагу. Ну, Лоскутов ему сразу зарядил цену. А у меня, считай, заказ появляется. Достать запчасти. Уже через день у меня на карандаше был «Мерседес» Розанова. Остальное дело техники. Кто бы мог подумать, что он так резво бросится на поиски своего до-ро-го-го автомобиля, да не один, а в компании с Шустриковым и с Дашенькой.

Как выяснилось несколько позже, Розанов держал за... одно место Валеру, а тому это очень не нравилось. Он пришел ко мне и попросил достать точный ствол. Я тогда его послал подальше. Скоро убили Розанова, а Валера принес мне вот эту стальную херню на хранение. Я не отказал...

– Ты настоящий друг, – похвалил Грегор. – Дальше.

– Когда Шустриков оборзел и попросил много денег у Лоскутова, тот не выдержал и пожаловался мне. Тут под руку подвернулась Даша. Чисто случайно, сама пришла. Поскольку она моталась вместе с Розановым и Шустриковым, я был к ней неравнодушен.

– Зачем надо было девочку насиловать?

– Какую девочку? Вику? – он сделал очень круглые глаза. – Мужики, да вы что? Люблю баб, есть грешок. Но девчонку, – он обводил всех сумасшедшими глазами. – Ничего не было.

Привели девочку и отца.

– Лоскутов, откуда вы узнали, что вашу дочь изнасиловали? – строго спросил майор.

– После того, как он мне ее отдал...

– Стоп. Фролов, зачем вам надо было похищать девочку?

– У меня возникли опасения, что Лоскутов может начать болтать лишнее. Я просто преподал ему урок. Но я ее не трогал.

– Так откуда вы узнали?

– Жена повела ее на осмотр, и выяснилось, что она...

– Вика, – майор присел перед бледной девочкой, – этот дядя, – он показал на Фролова, – был с тобой?

– Да.

– У вашей дочери не обнаружили никаких кровотечений? – Дарья закинула ногу на ногу и смотрела то на Лоскутова, то на его дочь.

– Нет. Ничего. А какое это имеет значение?

Дарья подошла к майору и отвела его в сторону.

– Поверьте мне как женщине, Павел Викторович, велика вероятность, что девчонка лжет. У Фролова приличный... и если бы он... в общем, здесь не все ясно.

Майор отступил.

– Так, Вика с папой обратно в соседнюю комнату. Оставим эту тему.

– Спасибо, дорогая, – не удержался хозяин дачи, глядя на Дарью. – Я смотрю, ты не забыла.

– Заткнись, – бросила Данилова.

Майор расстегнул пиджак. Ему стало жарко.

– Спокойно, продолжаем дознание, – ровным тоном заявил он, стараясь заглянуть в лицо каждому из присутствующих. – Итак, Валера отдал вам оружие на хранение. И с того момента оно лежит здесь, у вас?

– Это не совсем так. Он приходил, забирал его, сказал, что пострелять, потом привез обратно.

– Можете припомнить, когда это случилось?

После сопоставления дат выяснилось, что это произошло в ночь, когда Валера убежал из отделения.

– Знаете, где сейчас Лотков?

– А это кто?

– Он же Валера, – пояснил Грегор.

Фролов отхлебнул винца, затянулся.

– Да живет с одной блядушкой. Очень уж ему она приглянулась.

– Адрес.

– Вон Дашенька знает. Она меня сегодня ночью от того самого дома вела. На первом этаже там продовольственный магазин. Квартира двадцать три.

– Зачем ты туда приходил?

– Валере помочь. Баба-то моя. Когда хочу, тогда и прихожу. Такие дела.

– Петю привязали к рельсам, и по нему проехал поезд. Можете что-нибудь добавить?

– Нет. Может, вон Шустриков скажет. Это, наверное, он его так, за то, что тот ему в машину слегка обкатанные железки поставил.

– Заткнись, падла! – снова не выдержал Виталий Алексеевич.

Майор на этот раз настроился весьма решительно.

– Гражданин Шустриков, или вы успокоитесь, или мне придется выдворить вас.

Толстяк засопел, ничего не ответив, стал делать дыхательную гимнастику.

– Скажите, Фролов, пистолет Макарова, из которого вы чуть не застрелили сегодня гражданку Данилову, не мог принимать участия ни в каких эпизодах?

– Оружие я лично покупал на рынке в Грозном. Кто там разворовал весь Северо-Кавказский военный округ, я не знаю. Теперь насчет застрелить. Если бы я хотел убить ее, она давно была бы на том свете. Валера с Дашей по чистому совпадению оказались соседями. Он рассказал, как она его подставила. Я на его месте после такого тоже схватился бы за оружие.

– Я вам не сказала, просто все времени не было. У меня вчера ночью кто-то был в квартире.

– И что же вы молчите? – Майор сунул руки в карманы брюк, наверное, для того, чтобы исключить интенсивное размахивание конечностями. – Может, вас приходили убивать!

Дарье осталось заметить, что ее не дождались, а значит, не за этим.

– Вы знакомы с Волоковым?

Андрюша посмотрел на Дарью.

– Вы же знаете, что да.

– По какому поводу вы встречались позавчера?

– Он просто заехал в гости.

Майор взял сигарету из пачки Фролова и закурил.

– Сейчас тебя отвезут в твой новый дом. Еще увидимся.

* * *

В семь утра без шума и пыли взяли Валеру. Дарью на задержание никто не пригласил. Но она не очень и переживала по этому поводу.

К девяти утра на столе майора лежало чистосердечное признание Лоткова. Он признавался в убийстве Розанова, так как тот, мол, опустил его перед его же пацанами и грозил его убить, а стоянку передать кому-то другому. По словам задержанного, на этот счет имелись свидетели.

Далее Валера написал о том, что стрелял в Шустрикова в отместку за то, что тот участвовал в подставе.

Прочитав последнее, Грегор попросил задержанного придумать иной мотив покушения.

В результате в протоколе было записано, что Валера решил отомстить Шустрикову за то, что он помог задержать его в момент изнасилования Дарьи.

Обо всем этом Виталий Алексеевич узнает несколько позже со слов Дарьи. На данный момент он был вынужден убраться в офис. Дела, дела...

Обвинение в ограблении квартиры гражданки Даниловой он отметал с самого начала. Так продолжалось до тех пор, пока Дарья не опознала свои золотые побрякушки, которые в обилии были развешаны на шее сожительницы Лоткова.

Дарья и представить себе не могла, что бы случилось, если он бы дождался ее.

– Откуда вы знали, что ее нет дома? – спросил майор, закуривая.

– Я просто позвонил в дверь. Вообще-то я хотел ее видеть. Дома никого, а мне уже все едино. Побег из-под стражи срок не уменьшает. Почему бы и не взять?

– Что это за вопросы насчет того, разбогател Технарь или нет? Только не говорите, что не помните. Дарья рассказала, а она в этом деле снова потерпевшая, что вы били ее по лицу и спрашивали о каких-то деньгах. Что это за история?

Дарье пришлось рассказать обо всем майору после того, как она убедилась в невозможности переговорить тет-а-тет ни с Фроловым, ни с Валерой. Она сделала это не из лучших побуждений, просто обстоятельства диктовали условия. Она рисковала вообще ничего не узнать о деньгах.

Перед допросом Лоткова она обратила внимание майора на то, что смерть Технаря и смерть автослесаря Пети по-своему ужасны. Один выпал из окна, другого положили под поезд. Майор оценил наблюдательность Дарьи, но так ей ничего и не сказал.

– Фролов сказал, что Технарь взял не свое.

– Отлично, – майор встал из-за стола. – Сейчас вы то же самое скажете в его присутствии.

Валера повесил голову.

Для начала Андрюшу поспешили обрадовать. Дочка Лоскутова действительно наврала. Несмотря на юный возраст, она уже тесно дружила с каким-то мальчиком из параллельного класса. Было установлено, что бандит Фролов действительно не вступал с девочкой в связь.

Дальше начались вещи менее приятные.

– Чтобы Антон Ильич Ковальчук – мастер золотые руки – взял у кого-то деньги? Не может быть. – Фролов отпирался до последнего.

– Ну, если он машины воровал, чего б ему и деньги не украсть? И давайте не будем играть в умных преступников и идиотов следователей? Вот же человек, – майор показал на Лоткова, – сидит напротив вас и говорит, что вы ему сказали о деньгах. Вы уже помогли следствию, это будет учтено, так не надо останавливаться.

Фролов занервничал, задергал ножкой, словно козлик.

– Извините, вина здесь не наливаем, – упредил торги майор. – Но слушаем внимательно.

– Знаете, майор, я хочу жить. Срок мне, похоже, большой светит, но ведь все рано или поздно заканчивается.

– Не надо философствовать. Что это за деньги?

– Девка все придумала.

Валера не стал молчать.

– Что ты, гнилушка, мразь поганая, отнекиваешься?

Майор был вынужден распорядиться, чтобы Лоткова увели.

– Итак, что за деньги?

– Сколько мне скостят?

– Может, полгода, может, год, два, пять.

– Ничего себе, разброс у вас. Знаете, у меня что-то голова разболелась, можно мне отдохнуть? Всю ночь не спал.

Грегор пошел навстречу.

– Полчаса перерыв. Больше дать не могу. Собирайтесь с мыслями. Вот вам бумага, вот ручка. Пишите сочинение: «Как мог разбогатеть Ковальчук».

Когда майор остался с Дарьей наедине, он сообщил ей: баллистическая экспертиза установила, что Розанова убили именно из той винтовки, которую нашли у Фролова. Пистолет «ПМ» чист, так что вопрос об убийце Коробова и Заводина остается открытым.

– Можно мне поговорить с Фроловым один на один? – спросила Дарья. – Он вроде в соседней комнате.

– Зачем?

– Хочу узнать, откуда такие скоты берутся.

– Хитришь. Ладно. Будет по-твоему. Надеюсь, мне с этого тоже что-нибудь перепадет.

Она подошла к нему и поцеловала в небритую щеку.

– Обязательно.

В целях разумной безопасности одну руку Фролова приковали к батарее, после чего из комнаты вышел сержант, и Дарья осталась с задержанным наедине.

– Уже соскучилась по моему красавцу? – Фролов оскалился. – Иди сюда, у меня последний шанс.

– Не надо так плохо обо мне думать.

Она взяла со стола лист бумаги и написала на нем.

«Хочешь быстро выйти отсюда? Я заберу все свои заявления».

– Я очень хорошего мнения о тебе как о женщине.

На бумаге появился ответ.

«Не верю».

Она забрала листок с собой и поднялась, но он поспешил жестом остановить ее.

«Что за деньги?»

«Частичная проплата за муку».

Совместно разработанная ею и Шустриковым версия оказалась верной. Приятно было осознавать это.

– Как же ты мог мною попользоваться?

«?»

«Деньги Волокуши».

– Да так и мог. Случай представился.

«Как переправляли?»

«В "Ниссане".

– Ты скотина.

– А ты давалка.

«Много?»

«200.000».

«Где сейчас деньги?»

Фролов замотал головой.

– Не капризничай, давай еще разок.

«Мне нужна наводка».

Он отрицательно покачал головой.

– Если ты будешь и дальше так со мной разговаривать, я оболью тебя грязью с ног до головы, придумаю то, чего не было, и тебе накрутят выше крыши.

«Барин не любит Волокова. Рынок Владленовский.

– Прощай, маленький засранец.

Она видела в глазах Фролова надежду, и это играло в его пользу.

Не забыв поблагодарить майора за предоставленную возможность пообщаться с задержанным, Дарья попрощалась и поспешила убраться из отделения.

* * *

Шавка замахала руками.

– У него люди. Нельзя.

Данилова замерла посреди приемной, покачала головой.

– Ай-яй-яй, что же мне теперь делать? – В следующую секунду она входила в кабинет.

Напротив Шустрикова, развалившись в деловом креслице, сидел Волоков. Лысый курил, вследствие чего воздух в кабинете был загажен основательно.

– Вот и Дарья, – Виталий Алексеевич заулыбался. – Ну как там, Фролов рассказал что-нибудь о деньгах?

– Здравствуйте, – обозначилась Данилова.

Волокуша кивнул в ответ головой.

– У меня такое ощущение, что вы знаете больше меня. – Она села в свободное креслице, не зная, стоит ли ей вообще что-нибудь рассказывать. Похоже, толстосумы кооперируются. Один пришел к другому за помощью. – Валера признался в том, что убил Розанова. В том, что он стрелял в ту ночь, и в том, что залез ко мне в квартиру.

– Надо же, – вымолвил Волоков, – знаешь человека, живешь с ним, можно сказать, бок о бок, поддерживаешь его, а он оказывается нестабильным мудаком, который одним выстрелом приносит убытков на тысячи долларов. Его там надолго посадят, не выяснили?

Дарья пожала плечами.

– Лет десять.

– Так что с деньгами? – Шустриков вернулся к главной теме. – Мы здесь устали гадать.

– Фролов ничего не сказал, я была на допросе.

Волоков затушил сигарету, попрощался и вышел.

Виталий Алексеевич долго смотрел на закрывшуюся дверь, после чего тяжело вздохнул и попытался синтезировать на уставшем лице улыбку.

– Приходил справиться о денежках, мудачок. Не поверишь, все рассказал, все.

Дарья приготовилась слушать.

– О, я смотрю, ты хочешь получить от меня информацию. Придется отдать пять процентов.

– Это несправедливо. Я все утро проторчала в ментовке. Да, в конце концов я выследила этого коротышку с большим органом.

– Перейду к докладу. Нравишься ты мне, Дарья.

– Это тема выступления?

– Нет. Эпиграф. Волокуша заявился ко мне, узнав, что без моего участия не обошлось. Официально он не расстроился в связи с тем, что были задержаны люди, с которыми он тесно работал. Что он там на самом деле думает, неизвестно.

Пообещал отдать половину, если я помогу найти деньги. Ему сейчас очень тяжело. И любая сумма в радость. Банки отказывают в кредитах. Его бизнес медленно умирает. Но, насколько я осведомлен, концы с концами он все равно сведет, только на месте солидной фирмы будет небольшая частная лавочка.

Как мы и предполагали, с Дальнего Востока ему прислали предоплату за муку. Состав с рыбой – это только вторая часть сделки, на первом месте были деньги.

– Я знаю. Двести тысяч долларов.

– Все-таки Фролов не стал отмалчиваться?

– Он сообщил это мне, конфиденциально.

– Кто бы мог подумать, что ты такая способная. Сейчас жизнь Фролова напрямую зависит от того, узнает об этой утечке Волокуша или нет. Так что, если хочешь поберечь информатора, не болтай лишнего.

– Андрюша сказал, что на Владленовском есть какой-то Барин.

– Есть, – согласился Шустриков.

– Коробов и Заводин – это два бизнесмена, которых убили выстрелом в голову, торговали на этом же рынке.

– Хочешь сказать, что Барин нанял человека, чтобы тот убрал своих конкурентов? И если ты так хочешь сказать, то попросту умница. Позвоним? Эта мелочь приедет через пятнадцать минут после того, как я до него дозвонюсь. Он, конечно, будет весь из себя выделываться, но ты не обращай внимания. @INT-20 = На месте, где недавно сидел и курил Волоков, расположился мужик в потертой кожаной куртке. Физиономия его была небрита дня три. Глаза заплыли от постоянных возлияний, а голос был хриплым, как у оборавшегося погонщика скота.

– Виталий Алексеевич, я вас уважаю. Вас знают в городе.

– Короче, – Шустриков прервал тираду, – кто убрал Коробова и Заводина?

– У меня менты были. Весь дом перерыли. Ничего не нашли.

– Я не мент. Что это за история с убийствами? Места поделить не могли? А?

Шустриков был строг. Дарье это нравилось. Она и подумать не могла, что перед этим толстяком люди могут оправдываться за свои действия.

– Не знаю, о чем вы, Виталий Алексеевич.

– Послушай, Барин. Мне время дорого. Сегодня не тот день, когда можно ломать комедию.

Средний палец гостя был синим. Не из-за того, что отек, а из-за того, что в свое время был отдан в руки мастера татуировки. Когда с помощью такого пальца посылаешь оппонента на три буквы, у того от негодования должен был вдвое учащаться пульс. Именно этот самый палец был засунут за ремень, и время от времени Барин дергал им, чем выдавал собственную нервозность.

– Кто вас навел на неверную мысль, Виталий Алексеевич, не можете мне сказать?

– Будем разговаривать? Может, надоело торговать?

– Если вам надо, я попытаюсь узнать, кто убил этих людей, но на это нужно время.

Небритая рожа виляла из стороны в сторону.

– Постарайся управиться за сутки.

– Носом буду землю рыть, Виталий Алексеевич.

Барин встал и ушел, а Дарья, скорчив гримаску неудовлетворенности, встала и подошла к окну. На подоконнике стояла кофеварка.

То, что она увидела из окна, заставило ее насвинячить. Она перелила через край чашки, и на подносе образовалась темно-коричневая лужа.

– Виталий Алексеевич, знаешь, на чем ездит Барин?

Толстяк быстро поднялся и подошел взглянуть.

Со стоянки отъезжал внедорожник «Ниссан», только цвет у него был черный, а не «металлик», в отличие от того, на котором по собственной инициативе недавно каталась Дарья.

– Давай напрягай этого мента молоденького. Надо выяснить про эту машину все от начала до конца. Номер запомнила?

Дарья, почувствовав прилив сил и ощутив перспективу, пообещала уложиться в два часа.

– Деньги есть?

– На старшего лейтенанта хватит.

* * *

Дарья вошла в кабинет двадцать два с дежурной улыбкой на приведенном в порядок после бессонной ночи личике.

Обогнув несколько столов, она подошла к Парусову. Тот кивнул в знак приветствия. Больше он ничего сделать не успел, так как Дарья на глазах у сослуживцев Сергея Васильевича «нанесла» ему... поцелуй в губы.

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы.

– Ты мне нужен, – томно прошептала она, – выйдем в коридор.

Парусов спускался по ступенькам, бормоча себе под нос:

– Говорил папа, не давай слабину, иначе всю оставшуюся жизнь тебя в нее «доставать» будут.

– Двести долларов за такую мелочь – это нормально.

Старлей пообещал сделать все, как просили. У Дарьи появилось немного свободного времени, и она знала, на что его потратить.

Вдова Розанова если и была пьяна вчера вечером, то к сегодняшнему полудню протрезвела и могла вести беседу.

– Я нашла убийцу вашего мужа, – заявила Дарья. – Он сейчас в милиции, можете проверить.

– И как же я это смогу осуществить?

– Позвоните Волокову. Он подтвердит.

Очень скоро выяснилось, что Дарья не врет.

– Кто бы мог подумать, – прошептала вдова, вешая трубку на рычаг телефона, стилизованного под начало века. – Сколько я вам должна?

– Двадцати тысяч вполне хватит.

Розанова порылась в сумочке, достала чековую книжку.

– Мне бы наличными, – попросила Дарья. И, что самое интересное, ей не отказали.

Повеселевшая, она вновь приехала на свидание с Парусовым.

– Как наши дела?

Они сели к ней в машину, отъехали от здания МВД, и только после этого лейтенант отдал ей бумаги.

На прощание она сказала ему, что он помогает ловить преступников и поэтому не должен терзаться.

Товарищ лейтенант послал ее подальше и захлопнул дверцу, но ей некогда было обижаться.

Баринов Федор Степанович владел автомобилем «Ниссан» уже три года. Всего месяц назад попал в аварию.

«И за это время успел устранить все неполадки. Какой молодец».

Шустриков долго тер лоб, прежде чем сказать хоть слово. Наконец он поднялся, потянулся, словно делал зарядку, расправил плечи.

– Ну, что, поехали спросим Барина, кто ему машину чинил?

Конторка, где Федор Степанович проводил свободное от поездок по оптовкам время, располагалась в здании, стоящем неподалеку от Владленовского рынка, что было, несомненно, удобно: он мог в любой момент пойти и посмотреть, как идут дела на его многочисленных точках.

Шустриков предупредил по телефону, что подъедет. И не один, а с дамой. Как следствие, гостей ждал накрытый стол.

Виталий Алексеевич взял лишь ломоть сыра и, прожевав его, врезал напрямую:

– Кто тебе машину после аварии восстанавливал?

– Да есть один чудик, а откуда вы знаете про...

Барин так и не закончил фразу.

– Много взял?

– По-божески. Да он мне сейчас тачку переобувает, до этого все недосуг было в зимнее одеться. Гараж недалеко, можете и сами с ним поговорить.

Пошли в гараж.

Когда троица вошла, он сидел на низеньком табурете и снимал заднее колесо.

Увидев гостей, неловко дернулся, встал во весь свой небольшой рост и вытаращил глаза.

Дарья узнала его и пока плохо соображала, как такое может быть. Шустриков оказался более беспечным, он сделал шаг вперед. Автослесарь рванулся в дальний угол гаража, к капоту внедорожника. Сбросил с одной из полок фуфайку. Пистолет в его руках оказался так быстро, что никто не успел ничего толком сообразить.

Раздался выстрел. Шустриков дернулся назад. Если бы Барин не помог Дарье, она бы его никогда из гаража не вытащила. Прогремел второй.

Они кое-как выволокли его и закрыли ворота.

– Все, эта сука никуда не денется! – выкрикнул Баринов. – Вызывай ментов!

Она не слышала его, упав на колени рядом с Виталием Алексеевичем.

– Больно?

– Немного, – прошептал он. – Ты береги себя, Даша, ты девочка красивая. Незачем тебе в этой грязи дрябаться.

– Что ты говоришь? Все будет хорошо.

– Бери «сотку», вызывай ментов. Я же не буду вечно держать эту долбаную дверь.

Снова раздались выстрелы, но Барин от ворот не отошел.

– Я потратился на хорошую сталь, сука, хоть обстреляйся.

Дарья отволокла Виталия Алексеевича еще на несколько метров и только после этого вызвала милицию.

Выстрелов больше не было. Несколько минут стояла тишина.

Барин улыбался.

– Все, никуда не денется.

Раздалось урчание, визг покрышек.

Дав задний ход, черный «Ниссан» снес ворота и вылетел из гаража. Торговца отшвырнуло в сторону. Он так и не успел сообразить, что же произошло.

Шустриков вытаращил глаза и зашептал:

– Даша, Даша, под сиденьем водителя... ты его остановишь.

Дарья бросилась к «Мерседесу». Ей показалось, что рукоятка пистолета сама легла в руку.

Он не успел вырулить на трассу, еще не успел.

Сняла с предохранителя, два вдоха-выдоха, задержала дыхание. И не дергать, не дергать курок. Огонь!

Пули уходили одна за другой, несмотря ни на что, он выворачивает, выворачивает, падла!

Стреляя, она не видела, как шарахались в сторону люди, прячась от выстрелов, как врезались друг в друга автомобили из-за того, что автослесарь Петя, которого якобы разрезало локомотивом, выворачивал на трассу.

Все. Патроны кончились. А он продолжает ехать.

Бросилась к «Мерседесу».

– Никогда не водила такие дорогие тачки.

Запустила двигатель, не сводя глаз с удаляющегося внедорожника.

И в этот момент он встал. Встал, зараза, как вкопанный посреди дороги.

Она шмыгнула носом:

– Сдох, ублюдок.

* * *

Дарья ошиблась. Петя не сдох. Медицина спасла. Зачем только? Чтобы до суда дожил?

Задержанный признался в трех убийствах. Коробова и Заводина он убрал в одном стиле: бизнесмены обращались за помощью в фирму «Автомаэстро». Тачки у них были не последние, это и играло решающую роль. Под предлогом того, что надо бы прокатиться и проверить, как чувствует себя на дороге машина, Петя садился вместе с хозяином авто в иномарку, и они отправлялись за город. В подходящий момент, когда на трассе никого не было, автослесарь вышибал мозги клиенту и забирал его машину.

Лоскутов долго оправдывался на суде, объяснял свои поступки тяжелым положением фирмы. В конечном счете он ведь не убийца, верно? Он просто время от времени намекал своему лучшему автослесарю, что надо бы пригнать такую-то тачку в такой-то день.

Заказчиком, то есть покупателем угнанных автомобилей, был Фролов. Ему, впрочем, как и Лоскутову, удалось доказать суду, что он не имел понятия о том, что при угоне устранялся владелец авто. Это было инициативой «снизу».

Как выяснилось, продавец на рынке был придуман Петей, на что попались и Шустриков, и Дарья. Последняя крепко поплатилась, когда ее выловили прямо на рынке люди Фролова.

В одно прекрасное утро на станцию техобслуживания приехал Баринов. Благо фирма «Автомаэстро» располагалась невдалеке от рынка. После аварии, столкновения с автомобилем «ГАЗ-66», у него были помяты отбойники, бампер и левое крыло.

Лоскутов запросил за ремонт десять тысяч, объяснив, что придется проводить дорогие работы по восстановлению кузова и привлекать специалистов из Москвы.

Барин стиснул зубы, но пообещал заплатить.

О заказе немедленно узнал Петя. Вероятность того, что кто-то приедет на точно таком же «Ниссане» поменять масло, например, не превышала и долей процента, а время шло.

Пришлось ему прийти к Лоткову и заикнуться о профессиональном угонщике.

На следующий день Петя и Ковальчук жали друг другу руки. После чего началась просто-таки охота по всему городу за японскими внедорожниками фирмы «Ниссан». Они рисковали, но и возможный куш был неплох. Вскоре им повезло. Владелец одного из авто, может, и не владелец, номер на стекле транзитный, вышел на углу сигарет купить. Не потребовалось никаких чудес.

Ковальчук внаглую пересел из шоколадной «шестерки» в иномарку и, за считанные секунды запустив движок, убрался восвояси.

Утянув прямо с улицы «Ниссан», он с чувством выполненного долга направился к точке, где должен был передать машину Пете, который занялся бы через некоторое время ее разукомплектованием. По дороге ему встретилась Дарья, и он оказался не прочь некоторое время построить из себя крутого, «помести крылом»...

* * *

Волоков завалился в палату с цветами и апельсинами.

– Как здоровье? – поинтересовался он, беря стул и присаживаясь.

– Весь в дырках, – отшутился Шустриков. – Даша, ты возьми у человека апельсины, а то он не знает, куда ему их девать. Ты ведь не просто так зашел.

– Меня не покидает надежда найти мои бабки.

«Разморило тебя», – Дарья налила в графин воды и поставила на стол тюльпаны.

– «Ниссан», который тебе перегоняли из Приморья, потрошил Петя. Больше некому.

– Я бы никому не пожелал пережить такое. Ждешь новую тачку, ждешь бабки. И этот, урод, водитель. Курить ему захотелось. До моего крыльца оставалось не больше пяти километров. Чуть ли не всю Россию проехать. Это просто безумие какое-то. А Петя? Петя ничего не знает. Его уже пощупали прямо на больничной койке. Вряд ли у него стальная воля. Хорошо стреляешь, Дарья.

– Как умею, – отозвалась Данилова, любуясь цветами. На улице снег, а на столе нежные теплолюбивые создания.

– Тогда зачем ему потребовалось убивать похожего на себя мужика? Привязал ведь, выродок, человека к рельсам, все ради того, чтоб самому исчезнуть.

– Если бы у него были такие бабки, он давно свалил бы из Саратова. А этого чудика он убрал, потому что ему независимости захотелось. Решил попрощаться с Лоскутовым и Фроловым. Знал, что просто так не отпустят. В общем, про деньги вы ничего не знаете?

Дарья вслед за Шустриковым покачала головой.

– Вы неплохая пара, – заметил на прощание Волоков, – ладно, пойду. Рыба пришла. Надо разруливать, кому куда сколько...

Волокуша ушел.

Дарья чмокнула Шустрикова в щеку. Глаза ее светились.

– Ты чего такая веселая?

– Можно, я увезу тебя отсюда? Поедем в Швейцарию или на какой-нибудь остров в океане. Тебе надо поправлять здоровье.

– И у тебя есть средства?

Она не могла не рассмеяться.

– Немного.

Шустриков оживился и даже попытался приподнять голову.

– Ну-ка давай рассказывай, плутовка.

Она подсела к нему близко-близко и стала шептать:

– С самого начала я делала ставку на то, что Ковальчук очень испугался кого-то, поэтому и выбросился из окна. После того, как со стоянки перед рестораном исчез «Ниссан», я стала нервничать, но так как он оставался внешне абсолютно спокойным, я тоже постаралась не выдавать эмоций.

По ходу следствия выяснилось, что люди Фролова, которые потом взяли меня с рынка, а позже и позабавились со мной, были в районе этой долбаной гостиницы. Ковальчука искали, и он знал почему. Работая на Фролова, он не мог не знать подручных Фролова, которые не отличались покладистым норовом. Он взял эти деньги, ему стало страшно. Думаешь, он уснул в ту ночь? Нет. Он стоял у окна и смотрел. Смотрел вниз. Это всплыло в моем сознании через несколько дней после того, как произошла эта трагедия. В первую очередь со мной, разумеется.

Петя до сих пор не знает, что его напарник Технарь угнал машину, которая была напичкана деньгами и предназначалась шефу шефа его шефа, то есть Волокову.

Я несколько раз проехала по маршруту от того места, где «Ниссан» был угнан, до угла, где мы с ним познакомились.

– Нашла?! – недоумевал Шустриков.

– Да. Я не знаю, как, но Технарь наткнулся на деньги. Их было так много, что спрятать нормально не смогли. Он выпотрошил всю машину, взял чуток, остальное припрятал. Время его поджимало, так как он должен был передавать эстафету Пете, у которого, наверное, руки чесались отвезти ее в гараж и разобрать на части.

Я трое суток нормально не спала. Обшаривала все проходные дворы, все углы.

Пакет, набитый баксами, нашла в куче старых покрышек, сваленных в одном из тихих двориков. У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Вот такая история.

Он протянул к ней левую руку и, положив ладонь на шею, привлек к себе.

– В следующий раз, когда погонишься за добычей, сделай, пожалуйста, так, чтобы в меня больше не стреляли.