Первый экзамен

Наступило девятнадцатое мая, последний день перед экзаменами.

Как ни уговаривала Катя все эти дни себя и подруг, что бояться экзаменов не надо, ей все-таки было страшновато. Может быть, потому, что в школе уже вывесили расписание, и Катя узнала, что первый экзамен будет по арифметике. Письменный.

Накануне Катя легла пораньше, но ей не спалось. Она думала о завтрашнем дне. Ведь это не шутка — первый экзамен в жизни! А к тому же завтра день рождения Миши, и вечером к нему придут гости — товарищи. И ухитрился же Мишук родиться как раз двадцатого мая, когда у всех начинаются экзамены! Ему, правда, хорошо, у него еще никаких экзаменов нет, и он может праздновать день своего рождения хоть с самого утра. А вот каково будет завтра ей, Кате? Веселая она придет из школы или такая же грустная, как в тот день, когда принесла из школы двойку по естествознанию? Тогда было так тяжело, так стыдно перед всеми, и особенно почему-то перед Мишей, а завтра будет еще тяжелее, если плохо сдать… Право, уж лучше бы Миша не звал к себе товарищей!

Катя громко вздохнула и перевернулась с боку на бок.

В соседней комнате мама гладила Катино школьное платье, ставшее за зиму коротковатым, а бабушка дошивала новый белый передник.

«Что-то завтра будет? — думала Катя. — А вдруг задача попадется очень трудная? Аня-то, наверно, решит, и Нина тоже — им арифметика дается легко, а вот как Ира, Наташа? Наташа, конечно, права — ей никак нельзя не решить! На третий год ее, конечно, не оставят, но и переэкзаменовку держать очень неприятно, особенно если сидишь в классе второй год. Надо выдержать, и не меньше чем на четверку… А уж Тоня — та выдержала бы хоть на троечку! А то ведь она может не решить просто со страху».

Правда, Настенька говорит, что за Тоню бояться больше нечего. Они решали вместе по многу задач на все правила и на все случаи, и Тоня все понимала и путалась только тогда, когда пугалась. Но ведь как раз на экзамене она и может испугаться. Тут человек и похрабрее, чем Тоня, струсит.

Сегодня утром Настя рассказывала, как они с Тоней готовятся к экзамену. «Я совершенно не подсказываю. Только если она вдруг растеряется, кивну и скажу: «Ну-ну, чего ты застряла? Смелее!» — и уже все в порядке». А все-таки странная эта Настя! Неужели она думает, что на экзамене ей удастся кивать Тоне и подгонять ее? В том-то и дело, что там каждый отвечает сам за себя. Впрочем, только ли за себя? Конечно, нет. Вот, например, она, Катя, отвечает за всю их шестерку, а Настя — за свою и Лена — за свою… В общем, и за себя и за других… Ох, трудное дело — эти экзамены!.. Что-то будет? Что-то будет?

Катя уткнулась лицом в подушку и вдруг почувствовала у себя на затылке папину большую и ласковую ладонь.

— Ну что, дочка? — спросил он и сел рядом с Катей, на край постели. И, будто отвечая на Катины мысли, он сказал: — Тебе совершенно нечего волноваться. Ты хорошо работала в году, а это — самое главное. Завтра тебе самой будет смешно, что ты волновалась.

— Да, но я же не только за себя боюсь, — сказали Катя. — Нас ведь шестеро!

— Ну и все шестеро выдержат, раз вы все хорошо занимались.

Не столько от этих слов, сколько от тепла папиной большой ладони, от его негромкого уверенного голоса Катя вдруг успокоилась. Ей стало как-то особенно уютно, удобно. Она свернулась клубочком и крепко уснула.

Ночь прошла, как одна минута. Катя проспала до самого утра, ни разу не проснувшись.

Разбудила ее Таня. Сначала она осторожно потрепала Катю по голове, потом легонько пощекотала ей пятку, но Катя только недовольно дернула ногой. Тогда Таня решила действовать энергичней. Приподняв Катину голову, она выдернула подушку. Катя вскочила и взглянула на Таню заспанными, ничего не понимающими глазами. Но, вспомнив, какой сегодня день, испугалась еще больше.

— Ой, Таня, — сказала она, — ты из меня всю арифметику вытряхнула!

Таня засмеялась:

— Ну да, всю! Что-нибудь да осталось.

В комнату вошла мама. В руках у нее было Катино школьное платье, удлиненное насколько возможно и выутюженное, с новеньким белым воротничком, и белый пышный передник.

— Проснулась наша девочка? — сказала мама.

И Катя почувствовала в ее ласковом голосе те особые нотки, которые обычно звучали у нее в день Катиного рождения или тогда, когда Катя бывала нездорова. Но ведь сегодня она не больна, а день ее рождения будет только через месяц… А вот Мишу надо бы поздравить. Где же это он?.. Уже встал и убежал куда-то…

Катя быстро вскочила и начала одеваться.

На столе в соседней комнате ее поджидал завтрак — яичница и любимые Катины гренки, — но есть что-то не хотелось. Прибежал Миша и стал показывать Кате подарок от папы и мамы — настоящий столярный ящик со всеми инструментами, но Кате не хотелось смотреть и на ящик.

— Ну чего она волнуется? — возмущалась Таня. — Она же все прекрасно знает и решит любую задачу.

— А вдруг не решу? — начала было Катя.

Но Таня рассердилась:

— Никаких «вдруг»!

— А вдруг я все перепутаю?

— А ты не позволяй себе путать!

— А вдруг девочки не решат?

— Ну, тогда уж не знаю…

Катя чуть слышно вздохнула и пошла попрощаться с папой. Но папа еще спал, потому что накануне очень долго работал и поздно лег. Катя постояла немножко у закрытой двери.

Все остальные вышли в переднюю провожать Катю — и бабушка, и мама, и Таня, и Миша.

— Ругайте меня! — сказала Катя. — Все ругайте!

Мама потрепала дочку по голове:

— Зачем же ругать, если ты хорошо подготовилась?

— А это, говорят, такая примета, — объяснила Катя. — Чем больше дома ругают, тем лучше сдашь экзамены.

— Ах ты, старушка суеверная! Еще ни одного экзамена не сдала, а уже где-то набралась этих глупостей.

— Ага, ага! Вот ты меня и выругала! — обрадовалась Катя. — Ну а теперь, мамочка, поцелуй меня.

Мама крепко прижала к себе Катю и поцелована ее в голову.

— Ну иди, иди, еще опоздаешь. Эта девочка, что живет у нас в доме, уже пошла. Я видела в окошко.

— Тоня Зайцева? Ну, она всегда приходит очень рано. А уж сегодня… Ох, надо и мне идти! Думайте, пожалуйста, обо мне. Все думайте, думайте, думайте!

И Катя, еще раз оглянувшись, переступила через порог.

Мама вслед за ней вышла на площадку лестницы.

— Не торопись сдавать работу, — сказала она, поправляя на Кате завернувшуюся оборку передника. — Лучше лишний раз проверь. И, главное, не будь рассеянной! Слышишь, девочка?

Перегнувшись через перила, она смотрела вниз, пока там не хлопнула входная дверь. Только тогда все вернулись в комнату. Бабушка высунулась в открытое окно.

— С девочками пошла, — сказала она, — с Аней и Наташей. Поглядите-ка, все три в белых фартуках… ну, прямо — лебеди!

И на самом деле, не успела Катя выйти на улицу, как навстречу ей бросились Аня и Наташа. Они уже целых пять минут поджидали ее на углу. Девочки взялись за руки и зашагали по тротуару.

Утро было чудесное. Сквозь незапыленную, свежую зелень листвы пробивался блеск солнца, синело небо. Листья трепетали все вместе, и каждый листок — отдельно, сам по себе, как будто стараясь что-то рассказать своим шелестом, своим трепещущим весенним шумом.

В школе сегодня было как-то особенно оживленно и в то же время тихо.

Анна Сергеевна, торжественная, праздничная, в новом темно-синем костюме, встречала своих учениц в вестибюле.

Класс, залитый весенним солнцем, блестел лаком парт. На столике Анны Сергеевны благоухали в кувшине свежие гроздья сирени. А классная доска была таинственно прикрыта газетой.

Девочки заняли свои места. В эту минуту дверь открылась, и в класс, к великой радости и удивлению всех учениц, вошла Людмила Федоровна, одетая по-весеннему, еще наряднее, чем Анна Сергеевна.

Анна Сергеевна, слегка улыбаясь, обвела глазами класс:

— Видите, девочки, кто пришел к нам на экзамен? Людмила Федоровна будет моей ассистенткой. Смотрите же!..

Она не договорила и, подойдя к доске, взялась за край газеты.

— Ой, девочки! — донесся шепот откуда-то из глубины класса. — Как страшно!..

Анна Сергеевна обернулась.

— Ничего, ничего, — сказала она и сняла с доски газету. — Скоро всех отпустим.

На доске, разделенной белой чертой пополам, были написаны мелом примеры и задачи: три примера и задача — для сидящих слева, и столько же — для сидящих справа.

Обе задачи были про землекопов, выкопавших канаву, но только цифры в задачах были разные.

— А, землекопы! — обрадовалась Катя, как будто увидела старых знакомых. Она стала спокойно переписывать задачу на листок, лежавший на парте:

«14 землекопов в 16 дней выкопали канаву длиной в 3 км 360 м. Сколько землекопов в течение 11 дней выкопают канаву длиною в 1 км 980 м?»

Это была одна из тех задач, которые уже решались в году, и Катя сразу же успокоилась.

«И чего было волноваться? — подумала она. — В году бывали задачи куда потрудней. Только бы как-нибудь нечаянно не сделать ошибки в счете…»

И Катя принялась осторожно и внимательно выписывать каждую букву, каждую цифру:

«1. Сколько метров в 1 день выкопают 14 землекопов?»

Легко и просто Катя превратила километры в метры, и дальше у нее все пошло живо и весело. «Клубочек» разматывался сам собой и в конце концов привел к ответу: «12 землекопов».

Катя поставила точку и осторожно, почти не поворачивая головы, краешком глаза посмотрела на девочек, с которыми готовилась к экзаменам.

Ничего, все в порядке! Аня уже положила перо и поглядывает по сторонам весело и задорно. Должно быть, ее землекопы поработали на славу. За Иру Ладыгину и Нину Зеленову тоже нечего беспокоиться — они всегда хорошо решают задачи, авось не подведут и теперь. Вон как старательно пишут, только перышки поскрипывают. И Наташа — молодец, не отстает от других. Вот задумалась на минутку, пошевелила губами — считает, видно. Потом нахмурилась, наклонилась над своим листком и опять принялась писать. Так. Ну, а что Тоня Зайцева? Катя оглянулась, и сердце у нее дрогнуло. Ой, что это? Отчего у Тони такие испуганные, круглые глаза и на щеках красные пятна? Неужели она не поняла задачу? Катя в тревоге повернулась в ту сторону, где сидела Настенька Егорова. Но поймать Настин взгляд ей не удалось. Настя преспокойно решала свою задачу и даже не заметила, должно быть, какие у Тони несчастные глаза. А еще говорила: «Надо ей только кивнуть…» Вот тебе и кивнула! Ох, неужели Тоня провалится?

От огорчения Катя даже позабыла, что ей само: надо еще решить три примера.

Неизвестно, что было бы дальше, но в эту минуту Людмила Федоровна встала со своего места и прошлась по классу. На ходу она погладила по голове Наташу, постояла секунду возле парты Клавы Киселевой и наконец, подойдя к Тоне Зайцевой, заглянула в ее листок.

— Ну, что же ты? Решай дальше, — сказала она и, слегка кивнув головой, улыбнулась Тоне ласково и ободряюще.

Должно быть, Тоне и в самом деле только и надо было, чтобы ей кивнули. Она сразу повеселела, и перо ее так и побежало по бумаге.

Тут уж и Катя успокоилась.

«Не буду больше думать ни о чем, кроме примеров», — сказала она себе и, тряхнув головой, чтобы отогнать все посторонние мысли, принялась аккуратно переписывать с доски столбики цифр.

А девочки уже одна за другой вставали и, подав свои листки, выходили из класса. Но Катя не спешила.

Решив все три примера, она чистенько все переписала, проверила, нет ли где ошибок, и только тогда пошла к экзаменационному столу.

— Хорошо, можешь идти, — сказала ей Анна Сергеевна и, взяв у Кати листок, положила его на стол.

Катя вышла в коридор, и сейчас же вслед за ней выбежала, вся красная, Тоня.

— Уже решила? — обрадовалась Катя. — Какой у тебя ответ?

— Двенадцать. А у тебя?

— И у меня — двенадцать! Молодец, Тонечка, так быстро решила!.. А у тебя, Наташа?

— И у меня — двенадцать, — смущенно улыбаясь, ответила Наташа. — Но только, кажется, я вопросы не совсем верно написала…

Катя даже немножко рассердилась.

— Да как же это может быть! — сказала она. — Уж если верно решила — значит, и вопросы верные. Выдумываешь, лишь бы только волноваться! Ну идемте, девочки.

Все с шумом побежали по коридору, забыв о том, что в других классах еще идут экзамены.

А навстречу им почти бегом бежала Оля.

— Ну что, как? — спросила она, запыхавшись от бега и от того, что была, как и все школьницы, в шерстяном форменном платье. — Скорей говорите, у нас через десять минут начнется экзамен!

Девочки обступили Олю, но Катя не дала им рассказывать.

— Все благополучно, Олечка, иди, а то опоздаешь, — сказала она, вдруг как-то особенно остро почувствовав, что Оля не только вожатая, но и сама еще школьница. — И, пожалуйста, не думай про нас. Мы не подведем.

— Ну ладно уж, — сказала Оля и, зажмурившись на секунду и встряхнув головой, добавила: — Ой, девочки, как страшно!..

— И тебе? — удивилась Валя Ёлкина.

— А я что, не человек? — усмехнулась Оля и, перекинув за плечо свою толстую косу, убежала.