Глава 6

И вот сорок дней моего карантина закончились. Нет, не так.

Они закончились!!!

Особенно тяжело дались последние два дня – проклятый нежить освоился в моей голове и оттягивался как мог. Остаться дома я был не в состоянии – часы начинали оглушительно тикать, а на улице взгляд на любой живой объект вызывал стремительную вереницу образов его прошлого, настоящего и временами будущего. Ну на фига мне знать, что сожрала утром соседская собака, почему котенок голоден или как мается от похмелья мистер Ракшат?! И последний штрих: прочитать книгу об изгнании Шороха мне не удавалось – зрение отказывало.

Никогда бы не поверил, что черный всерьез может задумываться о самоубийстве.

Сил хватило едва-едва, но стоило волшебной дате миновать, проблемы с нежитем резко пошли на нет. Организм, что ли, приспособился? Блеклые видения и моменты обострения слуха еще пару раз заставили меня вздрогнуть, но потом я понял, что победил. В остатке оказалось то, что одна мысль о белых теперь вызывала во мне нервную дрожь и понимание, что навеянные Шорохом воспоминания останутся со мной навсегда.

Зачем, скажите, мне их проблемы?! У меня своих полно.

Я тихо блаженствовал, постепенно связывая оборванные нити планов и событий, раздумывал, где найти покупателя дядиного раритета и почти с нежностью предвкушал страшную месть, которую обрушу на убогое чудовище. В энциклопедии говорилось, что Шорох – почти единственный потусторонний феномен, который черный маг может призвать по своей воле, были прецеденты. Интересно, сколько их всего и как мне выбрать нужного? Буду вызывать по одному и гнобить, гнобить, гнобить… Хорошо!

Окружающие, не знавшие сути моих проблем, дружно решили, что я не высыпаюсь. Мне было все равно – пусть думают, что хотят. Я не видел и не слышал их мыслей и от этого чувствовал себя безмерно счастливым.

Однако мир лишился привычной простоты. Эйфория и то временное помешательство, которым меня наградил Шорох, не могли скрыть неприятного факта – на меня странно смотрят. У меня что, какие-то знаки появились на лице? Об этом я напрямую спросил у Четвертушки и получил неожиданный ответ:

– Так ты же вроде Искусникам дорогу перешел.

– Когда?!

– А ты что, сам не понял?

Я глубоко задумался, перебирая в памяти события этих нелегких дней. Ну, допустим, обладая изрядно больной фантазией, распространение слухов об Утере можно принять за враждебный выпад. С другой стороны, ни одна злобная сила не могла переплюнуть в своем паскудстве Шороха, это просто нереально, а на все, что проще, мне было сто раз чихать, о чем и было заявлено Четвертушке.

– Как скажешь, Том, – покачал он головой. – Все-таки мне вас, черных, не понять.

Бравый задира Четвертушка… перепуган?

Как выяснилось, не только он. Белые за пределами университета теперь перемещались только группами по трое-четверо, у них прошли какие-то собственные занятия по безопасности, после которых все стали нехарактерно мнительными. Первокурсников пересчитывали дважды в день – утром и вечером, среди студентов появились какие-то многочисленные звеньевые и дежурные, а в общежитии был введен комендантский час. Интересно, как они собирались заставить черных соблюдать все эти правила? Особенно свежеобретенных магов, которые заканчивают занятия за полночь и к тому моменту пребывают в таком состоянии, что никаких Искусников не надо.

Оказалось – элементарно. Наняли извозчика и организовали бесплатный ужин. С пивом. Халява! Все черные появлялись к двенадцати ноль-ноль как штык. Даже я почувствовал искушение вернуться в общежитие и подавил его не без труда. Неужели мы настолько предсказуемы?

Такие экстраординарные меры настраивали на серьезный лад. Какое-то время я честно пытался себя напугать, ну там представить, что меня выслеживают маньяки и хотят зарезать, но долго продолжать в том же духе не смог – скучно. И потом, что они могли со мной сделать? Убить? Самая страшная вещь, которую я мог вообразить, – перегоревшая лампочка в подъезде и Шорох, дожидающийся меня у дверей, но в городе такого, тьфу-тьфу-тьфу, быть не могло – слишком много кругом отвращающих заклятий понатыкано, да и надзор тоже не зря кашу ест. Как максимум мне удалось привить себе привычку поглядывать на улице по сторонам и не напиваться в незнакомых местах.

На занятия по черной магии меня не пускали – краухардский врач каким-то образом известил о моей травме университетское начальство. Жалкий стукач, одно слово – белый! Все освободившееся время я, как порядочный студент, проводил в библиотеке.

Интереса у меня было два. Во-первых, нужно было тщательно спланировать кампанию против Шороха. Наверняка я – не первый черный маг, которого он задевает, значит, изжить его и раньше пытались, должны остаться какие-то отчеты о достигнутых успехах. Чтобы наш брат сделал гадость и не похвалился? Не может такого быть! Однако материалов по опаснейшему потустороннему феномену оказалось до изумления мало. Причин у этого могло быть две: либо Шорохом никто, кроме меня, не интересовался (нонсенс!), либо полученные результаты значились под грифом «не для простых смертных». Вот о чем надо было расспросить капитана, а я про каких-то белых идиотов выяснял.

Во-вторых, мне жгла руки дядина книжка. Хитро извернувшись и потеребив Йохана, я узнал, что обозначенный на посылке адрес – это даже не здание, а ботанический сад. Имя тоже казалось сомнительным, ибо Пьеро Сохане был персонажем одной довольно известной басни. В сочетании оба факта указывали на белого мага, живущего в уединении и сохраняющего нейтралитет. Торговцем он явно не был, потому что продавец не станет называть покупателя «мой драгоценный друг» и сетовать, что «не чаял уж застать тебя живым». И уж тем более не станет убеждать в письме, что «без всякой низкой мысли торжественно хранил» неназванное нечто «соблюдения преемственности только ради». У меня от одного ритма этих фраз закладывало уши, и встречаться с «ничтожным мастером зеркал» совершенно не хотелось. Таким образом, необходимо было понять, что я имею на руках, иначе при первой же попытке продать раритет меня попросту удавят. И потом, вдруг книга ворованная?

Опознать мою находку оказалось ничуть не проще, чем прижать Шороха. Ни один известный стиль письма не подходил, и нельзя было исключать, что текст попросту зашифрован. Единственным узнаваемым элементом оказались стоявшие в начале каждой главы цифры, хотя если это даты, то они будут иметь место еще через две тысячи лет. В итоге похожий шрифт мелькнул только в одном месте – в копии легендарного «Свидетельства о Короле», но то была древнейшая из сохранившихся летописей, а мое сокровище больше напоминало дорогую записную книжку. Чтобы искать более прицельно, необходимо было не просто шариться по иллюстрациям, а досконально вникнуть в предмет, я честно попробовал и понял, что проще выкинуть проблему в урну.

Из всей исторической галиматьи меня порадовал один занятный факт: оказалось, что Роланд Светлый был святым черным магом. Зашибись – «светлый»! Хорошо хоть не «белый». Как мужик жил с таким прозвищем – уму непостижимо, вот и становись после этого святым.

Старший координатор региона сидел в своем кабинете довольный и сытый, словно большой черный кот. Тени редеющей листвы колыхались на стенах, создавая ощущение джунглей. Паровоз понял, что никогда уже не сможет занять эту комнату – слишком сильны будут ассоциации.

– Один есть, – проурчал мистер Сатал.

Капитан Бер осторожно качнул головой:

– Почему вы решили, что Мелонс – посвященная? Ее уличили в незаконной практике и убийстве, но это всего один эпизод. Нет никаких указаний на то, что за ней стояла группа. Что, если она еще один отвлекающий маневр?

– Она слишком легко созналась именно в убийстве, – хмыкнул координатор. – Провести наложение Оков с первого раза – может быть, но зачем мирной травнице размещать на крышке стола насос-знак?

– Средство неорганической фиксации канала, – привычно поправил Паровоз.

– Плевать на термины! – отмахнулся Сатал. – Есть только одно применение для оторванного от управляющей воли Источника – оружейное проклятие. Причем особой мощности. Мирная травница? Ха!

– Предлагаете допросить?

– Хочешь поспорим? – хмыкнул Сатал. – При попытке воздействия она умрет у нас на руках, а газеты взвоют: «Полицейский произвол». – Координатор явно кого-то передразнил и остался этим доволен. – Пусть все идет своим чередом.

– Несанкционированное применение Оков, – констатировал Паровоз, – и похищение Источника.

– Смертный приговор, – подтвердил координатор. – И я никому не позволю найти в этом деле смягчающие обстоятельства. Она – дипломированный маг, не знать, что делает, она не могла физически, а то, что парень умер прежде, чем они нашли применение его Источнику, так это чисто повезло. Причем нам.

Черный маг наслаждался происходящим, этой охотой на невидимок среди каменных джунглей. Зверь шел по следу зверя, и тот и другой были людьми лишь отчасти… Паровоз моргнул, прогоняя уродливый образ. Черный не мог поступать иначе, но Бер был обычным человеком, значит, должен был позаботиться о людях вместо него.

– Наш парень в деле засветился.

Координатор немного отвлекся от своего триумфа:

– Оставь. Ты ничего не сделаешь.

Паровоз насупился:

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Все ты понимаешь, – отмахнулся Сатал. – Он – черный, ему не скажешь: «Туда ходи, сюда не ходи». Если ты начнешь опекать его, он будет сопротивляться, и получится еще хуже. Будем надеяться, что без Мелонс они будут дезориентированы и мы возьмем их раньше, чем они дозреют до серьезных шагов. Работать надо, работать!

Капитан Бер снова осторожно качнул головой.

Он участвовал в аресте мадам Мелонс и видел ее в тот самый момент, когда рухнули все ее планы. В память Паровозу врезалось лицо этой женщины, лицо белого мага, сознательно пошедшего на убийство, а в голове крутилась первая мысль, промелькнувшая тогда в голове: «Ведьма!» Капитан давно привык к замысловатой логике черных, к горячечному бреду уличных проповедников, а вот такой обычный с виду, но живущий словно в другом измерении человек – это было для него внове. Относительность добра и зла, доведенные до абсурда, когда мерилом хорошего становится даже не выгода, а какой-то недостижимый и непознанный идеал, который почему-то оправдывает любое преступление. Он присутствовал в тот момент, когда было принято решение, определившее дальнейшее поведение Мелонс и повлекшее ее признание, и готов был поклясться, что простого конца у этой истории не будет.

Оружейное проклятие? Господи сохрани…