Последняя глава
В общей сложности я провела в клинике полгода. Лекарства повредили мои внутренности. Я, кажется, говорила, что во мне будто боролись две части: светлая и темная… Я буду всегда существовать в пограничном состоянии. Это мой крест – приспосабливаться и двигаться по жизненному пути к той последней двери, за которой спасение… и прощение… Мои демоны улетучиваются, когда я выпиваю маленькую красненькую капсулу. Я научилась справляться и теперь не слышу их зловещих голосов.
В квартире нашей все по-прежнему: скрипучий диван и уже тридцатилетняя стенка с антресолями, портрет деда над кроватью родителей, соленья в холодильнике от уже еле ходящей соседки. Моя комната тоже не изменилась, она грустила в ожидании возвращения своей блудной хозяйки под присмотром безголового мишки…
Я брожу по комнатам, словно привидение… И листаю мысли-воспоминания, перечитываю на страницах прошлого все, что помню. И радуюсь своим сокровищам, которые хранятся в замшелых сундуках моей памяти. Я ощущаю важность присутствия в моей жизни людей, которые относились ко мне по-разному. Они рядом. Всегда. Приходят по очереди, и мы беседуем. Я продолжаю прятать в плюшевом туловище моего боевого товарища записки. Я не прекращала их писать и в клинике. Я обещала читать медсестрам, все, что пишу в блокноте. Я сочиняла стихи и демонстрировала им свое творчество, но однажды поняла, что это обман и притворство. Эти тупоголовые курицы не интересовались моей поэзией, а выполняли свою работу. Комплименты моему стихосложению – всего лишь пустышка. Восхищение – часть работы, за которую начисляют зарплату. Меня это задело и обидело. Я презираю лицемерие. Я продолжала читать им идиотские стишошки, которые выплевывал мой мозг, а втайне писала огрызки дневника.
Я терплю.
Я делаю вид, будто выздоравливаю.
Играю роль для тех, кто играет роли.
У каждого персонажа свое место в пьесе-жизни.
Они думают, что лечат.
Я даю им возможность так думать.
Но я ведь не больна.
Они уверены, что разгадали мои секреты.
Наивные!
Я обыграю вас.
ВЫ – останетесь в дураках.
Предательство.
Люди нечестны. Многие.
Я болею оттого, что нет правды.
Хочется закупориться в бутылку, как джин, и покоиться
на дне океана, слушая его убаюкивающие песни.
Здесь в клинике мир в мире.
Он более лжив, более лукав.
Бумажки из блокнота бережно сложены. Я хранила их за плинтусом в клинике. При выписке забрала с собой дань моему единственному другу – плюшевому мишке, хранящемумои самые сокровенные мысли.
Я сижу в комнате за столом и смотрю на аккуратно выведенные буквы. И думаю, думаю, думаю… вспоминаю, вспоминаю, вспоминаю…