на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Из окружения немцы не прорвались

Обойдя Заечар и оставив позади себя тылы, дивизия направилась по шоссе на город Парачин, находившийся в 150 километрах южнее Белграда. За трое суток с боем взяли несколько сел, продвинулись по шоссе на двадцать километров и остановились перед городком Болевац: его не обойдешь, кругом отвесные скалы. Стали подтягиваться полки для штурма города.

До подхода основных сил мой дивизион с батальоном пехоты занял временную оборону на опушке рощицы. Через эту рощицу проходило шоссе, далее убегая по кукурузному полю вниз — в Болевац, к немцам. Мой НП находился у дороги, а слева и справа от нее залегла пехота. На случай атаки танков по обе стороны шоссе я поставил на прямую наводку по одной пушке. Остальные десять орудий расположились вдоль шоссе сзади нас. В горной местности передвижения и бои происходят исключительно на дорогах. Поэтому все подразделения дивизии устроились в ближайших окрестностях шоссейки.

Хотя мы и окопались — хорошо замаскировали свои позиции вдоль опушки, немцы все же знали, где мы сидим, и постоянно обстреливали нас из пулеметов и минометов. Разрывная пуля попала моему лейтенанту Медведеву в пилотку, и десятки мельчайших осколков впились ему в голову. Вытащить их мог только врач, и я решил не рисковать:

— Иди-ка ты, Юра, в санбат. Хотя голова и не болит, но подлечиться надо, заодно и отдохнешь там. А пятнадцать километров для тебя — сущая ерунда.

Было раннее утро. Октябрь в Югославии — все равно что конец августа у нас: никакая это еще не осень, всюду буйная зелень, цветы, тепло и солнечно. Медведев выломал ветку в кустах и, помахивая тросточкой, не спеша направился по дороге в тыл. Кругом благоухала природа. Красотища неимоверная! Прозрачный воздух, насыщенный ароматами деревьев, цветов и трав, с каждым вдохом разливался по всему телу. «Живут же люди, как в раю», — позавидовал Медведев местным жителям.

Пройдя километров десять, лейтенант миновал деревню Планеница, в которой стоял штаб нашего артполка. Дорога впереди петляла меж высотками, то плавно поднимаясь вверх, то стремительно падая вниз. Километрах в пяти в одном из прогалов между кустами лейтенант заметил танки. Обрадовался — подмога идет! Но двигались танки как-то очень уж осторожно, крадучись, будто боялись кого. Приложил лейтенант к глазам бинокль, что болтался на шее, присмотрелся… — белые кресты! Так это же немецкие танки! Из Заечара прорвались! Медведев круто развернулся и со всех ног помчался в Планеницу, в штаб полка.

— Немецкие танки с тыла идут! — доложил начальнику штаба.

Тот звонит по телефону мне:

— Михин, срочно поставь две гаубицы на восточную окраину Планеницы! Танки идут!

Не прошло и пятнадцати минут, как два орудия раскинули свои станины в садике у крайнего домика. А танки уже видны, осторожно движутся по дороге — целая колонна, метрах в семистах выкатились на лысину очередной дорожной петли.

— Первому — по головному, второму — по замыкающему! Огонь! — дал команду командир батареи Ощепков.

Задымили и остановились передний и задний танки, остальные стали расползаться, подставляя свои борта. Через три минуты все двенадцать танков горели ярким пламенем. Из люков стали выбираться уцелевшие танкисты, их расстреляли подоспевшие из лощин пехотинцы.

Но это была только голова танковой колонны. Всего их было более тридцати, да бронетранспортеры, да крытые машины с пехотой. Сил у немцев в Заечаре оказалось раз в пять больше, чем предполагало наше командование.

По всей трассе развернулся бой наших артиллеристов и пехотинцев с силами врага. И тут по телефонам сообщили, что немцы на пути из Заечар, сбив наш заслон, разгромили санбат и тылы дивизии, постреляли всех раненых, медсестер, врачей и санитаров. Невооруженные и не приспособленные к бою люди почти все погибли, только единицам удалось бежать в кусты и ближайший лес. Об этом злодеянии немцев быстро узнала вся дивизия. Негодование и злость прибавили сил и смелости нашим бойцам. Это им, фрицам проклятым, не сорок первый, когда мы панически боялись появления немцев в своих тылах! Ныне против врагов ощетинились все!

На огневую позицию нашей гаубичной батареи напали немецкие пехотинцы. Они окружили орудия и, стреляя на бегу, бросились из кустов на батарейцев. Из орудий тут не стрельнешь, поэтому огневики организовали круговую оборону с помощью пулеметов и автоматов, пошли в ход и гранаты. Ожесточенный бой закончился нашей победой. Немцев к орудиям не допустили, многих побили, шестерых взяли в плен, остальные разбежались по кукурузному полю. Не обошлись и мы без потерь — двоих убило и троих ранило.

По телефону командир батареи Ощепков доложил мне:

— Двенадцать танков и много немецких машин с пехотой уничтожены. Наши шоферы захватили две исправные немецкие машины и ведут их на основную огневую позицию, туда, где был бой с немецкой пехотой. — И попросил: — Предупредите по телефону всех, чтобы в трофейные машины не стреляли.

Целыми и невредимыми трофейные машины свернули с дороги на огневую позицию. Но за ними почему-то ехали еще две крытые машины. На полной скорости они продолжали движение к передовой. Наши подразделения, что располагались вдоль извилистой лесной дороги, поняли, что последние две машины — с немцами: то ли они под прикрытием трофейных машин хотели пробиться к своим, а может, посчитали их за свои и ехали за компанию? Но когда наши трофеи свернули с дороги, немцы поняли, за кем они ехали, и рванули дальше.

На трехкилометровой, петлявшей меж деревьями дороге, которая к тому же то взмывала вверх, то круто падала, разгорелась невообразимая охота наших людей за немецкими машинами. Все кричат: «Стреляйте, это немцы!» — и все стреляют, однако мешают кусты, изгибы дороги, и машины, как заколдованные, несутся вперед — ничто их не берет. В кузовах, простреленных пулями, наверняка было много убитых, но водители оставались целы и гнали машины. Теперь уже и немцы в машинах начали стрелять во все стороны, сумели ранить нескольких наших солдат. Наши артиллеристы даже из орудий успели выстрелить по убегавшим, но не попали, и машины, выскочив из леса, понеслись вниз по кукурузе — на нейтралку, к своим. Наверное, немцы уже радовались, что проскочили нашу передовую и через триста метров будут дома.

— Стреляй! — кричу Бобылеву, командиру орудия, что стоит около меня.

Бобылев выстрелил. Снаряд пронесся над самой крышей машины, но не попал, потому что прицел стоял на семьсот метров, а до машины было всего сто, да еще и торопился сержант. Но рев снаряда переполошил немцев, машина замедлила ход, и два человека выскочили в кукурузу. Оправившись от шока, шофер снова рванул вперед — и тут вторым снарядом Бобылев разнес машину в щепки, на стойках развороченного кузова повисли куски человеческих тел. Вторая пушка, стоявшая у дороги, с первого же снаряда разметала другую машину.

Ни одному механизированному средству немцев из Заечара прорваться к своим сквозь наши боевые порядки не удалось.

Я послал разведчиков поймать в кукурузе двоих выскочивших из машины. После перестрелки ребята поймали и привели немцев на опушку леса. Пока я добрался до того места, где оказались пленные, мои солдаты уже обыскали их. У одного, что был в эсэсовской форме, нашли фотографию и передали ее мне. Фотография была небольшая, но на ней отчетливо читались все лица: пойманный эсэсовец стоит на городской улице, заложив большие пальцы рук за поясной ремень, весело позируя на фоне виселицы, а на длинном деревянном брусе, положенном высоко на сучья двух деревьев, пятеро повешенных: трое мужчин в гражданской одежде, женщина и подросток. Сбоку от виселицы стоят два мальчика, приложив пальчики к губам, боязливо и печально разглядывают казненных. Мои солдаты и пехотинцы стали наседать на хозяина фотографии: зачем вешал югославов?! Тот в страхе открещивался: дескать, не он вешал мирных сербов. Подбежал только что раненный выстрелами из немецкой машины солдат-пехотинец, начал что-то кричать, тыкать автоматом в лицо фашисту. Не успел я вмешаться, как он выстрелил и убил эсэсовца.

— Нельзя стрелять пленных! — закричал я, боясь, как бы и второго не ухлопали, мне же перед особистами за них отвечать.

Второй немец был с горной лилией на пилотке — значит, из горной дивизии, специалист по боям в горах. Я отвел его в сторону и приказал разведчику доставить пленного в штаб дивизиона.

А на огневой позиции 3-й батареи, на которую напали немцы, шло свое разбирательство с пленными. Разъяренные огневики исколотили немцев, но все же старшине батареи Макухе удалось увести пленных в кукурузу, и он с автоматом на изготовку повел их впереди себя в штаб полка. Ведет Макуха пленных по кукурузному полю, и злость его разбирает: таких хороших наших ребят убили! У замкового Николаева двое детей, наводчик первого орудия Осецкий еще и женат не был, молодой, но братьев и сестер маленьких много, а отец тоже на фронте, как там мать одна управляется с ними? А если и отец погибнет, совсем беда будет… И решил Макуха расстрелять фрицев проклятых, ведь это как раз те, что впереди всех лезли на огневую позицию, потому и в плен попали, остальные-то разбежались. Старшина решительно и резко отвел затвор автомата. Но не успел он нажать на спуск, как настороженные пленные, чутко услышав металлический щелчок, поняли, что сейчас будет, и бросились врассыпную. Макуха жмет спусковой крючок — автомат не стреляет! Перекос патрона?! — с нашими автоматами это случается. Туда-сюда — а немцев и след простыл!

Доложили мне. Вызываю Макуху к телефону:

— Почему автомат не чистишь?! Месяцами он валяется у тебя в повозке, наверно, заржавел весь! — Макуха стал оправдываться, но я не слушал его, хотя понимал душевное состояние старшины: — Жаль, что не вернулись они, не набили твоим же автоматом дурную твою голову!

На этот раз особисты за пленных с меня не спросили. Понимали, наверное, настроение всей дивизии после расстрела немцами раненых и медперсонала в санбате.

Мы сумели разгромить немцев — ни один танк, ни одна машина не прорвались из окружения.

На территории Югославии мы впервые столкнулись с особенностью ведения боев в горных условиях, когда все передвижения, все маневры и бои происходят исключительно на дорогах. Громадные горные массивы, бурные реки, пропасти и ущелья, и среди всего этого — петляющая лента единственной дороги, связывающей множество населенных пунктов. Здесь нет сплошной линии фронта, соседних войск, противник оказывается то слева, то справа, то впереди, а то и сзади, где ты только что проехал. А бились мы со специальными горными войсками, хорошо знающими тактику войны в горах. Спрашивается: почему ученые службы Генштаба заранее не дали нам рекомендаций о тактике боев в горных условиях?!


Немцы напали на санбат. Рассказ военврача В. Сомовой | «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Мы умирали, чтобы победить | Гора Ртань