Глава 16

Закончив горестное повествование, Дарья Андреевна с шумом высморкалась в кухонное полотенце.

— А что с вашей невесткой? — спросила я. — Похоже на детский церебральный паралич.

Глаза пенсионерки опять налились слезами.

— До родов Лариса была абсолютно здорова. Никто не верит, что в роддом приехала молодая здоровая женщина, а вышла оттуда инвалид с парализованными ногами. В комиссии по инвалидности над нами, я считаю, просто посмеялись: «Подождите, может, еще само пройдет». И пенсию не назначили! Как это может само пройти? Задет спинной мозг, его функции никогда не восстановятся. Ларе всего двадцать семь, а она никогда больше не будет ходить!

— Да как же такое могло случиться? — воскликнула я.

— Как-как, — проворчала Дарья Андреевна, — очень просто, как все безобразия в нашей стране случаются. Лариска рожала в обычном роддоме, бесплатно, без знакомств и блата. Заведующая привела студентов, чтобы они потренировались принимать роды и ставить эту, как ее… дуральную эстензию. Ну, когда трубочку с обезболивающим вводят прямо в позвоночник.

— Эпидуральную анестезию? — уточнила я.

— Точно, её самую. А девчонка-студентка неправильно воткнула трубочку и повредила спинной мозг, вот у Лариски ноги-то и отнялись.

— Вообще не двигаются?

— Вообще. Диагноз поставили — «паралич нижних конечностей».

— И что же роддом? Как главный врач отреагировала?

— А никак. Сказала, мол, ситуация нормальная, осложнения родовой деятельности случаются, но процент их не высок. Просто, дескать, нашей Ларке не повезло. Выписали ее, да и всё. А ребенку дали бесплатную пачку памперсов.

— А вы что?

— А я погрузила их обоих в такси, да домой привезла.

— И даже не попытались бороться? Не написали жалобу в Министерство здравоохранения? Не подали на них в суд?

Пенсионерка подняла на меня уставшие глаза.

— Пустое это дело. Один суд в нашей семье уже был. Кто богат, тот и прав. Я только силы и время потеряю, а у меня на руках трое иждивенцев.

— Почему трое? — удивилась я. — Внук и невестка — два человека.

— А сын? — вскинулась Дарья Андреевна. — Их же в тюрьме совсем не кормят! Заключенные живут только передачами с воли. В месяц можно отправить тридцать килограммов продуктов, вот родственники по максимуму и передают, чтобы человек с голодухи не подох. А сколько сигарет надо, вы знаете? Сигареты как валюта у них ходят. Да и сам Вадим много курит. Постоянно просит: «Мам, привези шоколадных конфет, копченой колбаски», — а я отвечаю: «Где деньги взять, сынок?». «Продай что-нибудь, — говорит, — я выйду — заработаю». А что продать? Была отцовская «Волга», так ее конфисковали по приговору. Я бы с радостью себя продала, да только никто не купит.

Я улыбнулась шутке, но старушка и не думала шутить, выражение лица у нее было мрачное.

— Села я и подумала: что же умею в жизни делать? — продолжала Дарья Андреевна. — Готовить умею, стирать умею, убирать умею…

Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Да уж, квартира просто сияет чистотой! Возможно, пенсионерка готовит так же виртуозно, как и убирает?

А Дарья Андреевна продолжала:

— Вот и стала я готовить обеды для двух продавщиц, они тут за углом работают в киосках. За продуктами хожу, два часа у плиты парюсь — а прибыль получается не больше ста рублей. А иной раз и того меньше. И что-то я никак не могу сообразить, почему так происходит, вроде выгодный должен быть бизнес…

— Я слышала ваш разговор, — кивнула я, — продавщицы ссылаются на какую-то Еву Ивановну, говорят, у нее обед дешевле стоил.

Старушка прямо подскочила на табуретке:

— Да! И это для меня самая большая загадка! Если Ева еще дешевле за обед брала, получается, она себе в убыток работала! Вот, смотрите, у меня всё подсчитано!

Дарья Андреевна схватила со стола блокнот, ручку и принялась судорожно выводить цифры:

— Картошка — тридцать рублей за кило, так? Для пюре еще сметана нужна, ну, продавщицам и молоко сойдет. Но мне его в магазине бесплатно не наливают, прибавлю еще десять рублей. Еще масло — двадцать пять граммов, пусть для ровного счета еще десять рублей. Итого — пятьдесят целковых. Это только гарнир. Прожорливые бабы зараз по полкурицы привыкли сжирать, самая дешевая курица — еще сто двадцать рубчиков. Плюс подсолнечное масло, лук, морковь, приправы… Всего получается двести рублей за две порции — и это только стоимость продуктов. Ну как, как Ева Ивановна могла брать по сто рублей за порцию, объясните мне?!

Руки у пенсионерки дрожали, глаза лихорадочно блестели, она смахивала на помешанную. Я решила сжалиться над старушкой и навести ее на правильный ответ.

— Я думаю, Еве Ивановне еда доставалась бесплатно. Другого варианта просто нет.

— Как это? — оторопела Дарья Андреевна. — Кто же нынче бесплатно еду раздает?

Я изобразила задумчивость:

— Мало ли кто. Может, Армия Спасения. Может, родственники Евы Ивановны готовили, а она у них еду брала. Ева Ивановна ведь с родственниками живет?

— Жила, — поправила Дарья Андреевна, — убили ее. Невестка, кстати, и убила, с которой она в одной квартире проживала.

— Видите, ситуация проясняется, — со значением произнесла я.

— Да… точно… — прошептала пенсионерка, широко распахнув глаза.

— Ну, вас-то не убьют, — успокоила я ее, — в вашей семье никто, кроме вас, не готовит. Видите, не так уж и плохо ваше положение, как кажется.

Я уже не сомневалась, что Дарья Андреевна не способна убить — не только Еву Ивановну, но и вообще кого бы то ни было. Ведь убийство требует нешуточных эмоциональных сил, а пенсионерка настолько душевно и физически истощена, что едва держится на ногах.

Но проверить на всякий случай не помешает.

— Скажите, пожалуйста, в прошлую субботу вы где были? Около полудня.

Дарья Андреевна даже не поинтересовалась, зачем я спрашиваю.

— Ехала в поезде Москва — Смоленск на свидание к сыну, — послушно отчиталась она.

— Билет сохранился?

Порывшись в смешном ридикюле из кожзама, дама нашла билет и протянула мне. Дата, время — всё сходилось.

— Опять цены на железнодорожные билеты повысили, — вздохнула она и без паузы спросила: — Так вы берете меня на работу?

Не хотелось давать ей ложную надежду, я уклончиво ответила:

— Мне еще надо побеседовать с другими кандидатами.

Дарья Андреевна всё поняла и, покорная судьбе, опустила плечи…

Выйдя на улицу, я чувствовала себя выжатой, как спитой пакетик чая. Я не обязана помогать Дарье Андреевне, она мне чужой человек, но почему же тогда так паршиво на душе?

Теперь я знаю, куда Ева Ивановна выносила стряпню своей невестки. Она сбывала еду продавщицам, по сто рублей за порцию, а деньги, копеечка к копеечке, откладывала на сберкнижку. Копила на свадьбу и поездку в Японию. Однако по-прежнему не ясно, зачем Ева Ивановна перед смертью сняла все сбережения, возможно, в этом кроется разгадка ее смерти.

Я торопливо приближалась к своему дому, ощущая только одно желание — лечь в кровать и забыться беспробудным сном.

За день я вымоталась ужасно. Один только утренний визит к свекрови меня практически обескровил, а потом еще потянулась череда людей, вопросов, откровений… Обычно общение дается мне легко, но сегодня, как назло, за каждым человеком стояла какая-то душераздирающая история, а драмы, даже чужие, очень изматывают…

В тот момент, когда я блаженно вытянулась на кровати, зазвонил мобильник. Высветился номер Руслана, я торопливо сняла трубку.

— Мама сказала… — начал капитан, и от дурного предчувствия у меня похолодело в душе.

Ну, конечно, хитрая Ариадна Васильевна наплела про меня невесть что, выставила кругом виноватой, а Руслан поверил ей и собирается меня бросить. По закону подлости, именно сейчас, когда я от усталости и слова не могу вымолвить в свою защиту!

— Мама сказала, что сегодня ты ей здорово помогла.

— Правда? — поразилась я.

— Она просила тебя поблагодарить. И добавила, что будет просто счастлива, если мы поженимся.

В этом был какой-то подвох. Скорей всего, он заключался в том, что мне всё снится. Да, точно, это сон. Я повернулась на другой бок и окончательно провалилась в темную бездну.