ГЛАВА 2. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

Через несколько дней в поселке состоялось выборное собрание. Все произошло быстро и просто. Лозовой по поручению райкома партии и райисполкома зачитал список кандидатов в Совет. Первым в нем стояла фамилия Якова. Едва комиссар объявил: «Кайманов Яков Григорьевич...» — как все дружно зашумели: «Председателем его! Три года учился, пусть поработает! Ёшку председателем!..»

За Якова проголосовали единогласно. Так же дружно поднимали руки за других кандидатов, предложенных Лозовым.

Напряженный и торжественный, бледный от волнения Яков сидел в президиуме, сурово сдвинув брови, стараясь не смотреть на веселые физиономии подмигивавших ему из первых рядов Барата, Савалана, Нафтали, Мамеда. Барат рассказывал очередную веселую историю, громко смеялся, временами принимался хлопать в ладоши и кричать:

— Молодец, Ёшка! Якши председатель!

Когда голосование закончилось, к обтянутой кумачом трибуне снова подошел Василий Фомич:

— Вы сейчас избрали поселковый Совет и председателя, — сказал он. — Но надо еще выбрать депутата городского Совета, потому что поселковый Совет Даугана подчиняется непосредственно городу. Какие будут предложения?

Барат первым крикнул:

— Ёшку!

— Правильно. Пусть Ёшка и в горсовете будет! Собрание дружно поддержало предложение Барата.

Председательствующий Балакеши проголосовал: ни одного против.

— А теперь, — сказал Лозовой, — давайте дадим новому поселковому Совету наказ.

Пожелания и предложения посыпались со всех сторон:

— Всем вступить в колхоз! Кто еще не вступил, уговорить!..

— На пахоту арендовать для колхоза трактор!..

— Мало воды. Пусть Совет займется кяризами.

— Надо строить школу!

— Сделать пруд и посадить сад!

Выходило, что Якову и членам Совета, в большинстве своем рабочим дорожной строительно-ремонтной бригады, надо браться за все сразу: добывать воду, создавать семенной фонд, пополнять поголовье скота...

К концу того же дня Яков созвал членов Совета на первое заседание, чтобы обсудить проект заявления в Совнарком республики о ссуде. Текст одобрили без возражений, после чего решили еще раз осмотреть кяризы.

Несмотря на то что каждый из новых представителей поселковой власти несколько раз в день проходил мимо протянувшихся вдоль дороги колодцев и с точностью знал, сколько воды в сутки может дать подземный ручей, обследовали кяризы тщательно. По узкой подземной галерее, соединяющей колодцы, журча бежит тонкой струйкой ручеек чистой, прохладной воды, впадает в бассейн. Но слишком малосильна эта струйка, чтобы поддерживать жизнь в долине. Членам Совета хотелось самим убедиться, где обвалился свод, где засорились родники, в какую сумму обойдется расчистка, удастся ли справиться с работой своими силами или придется обращаться за помощью к специалистам-мелиораторам.

За бетонной колодой, где дорога поднималась к Змеиной горе, они остановились у самого большого колодца. Яков наклонился над ним, потом стал спускаться вниз, опираясь ногами о выступы в стенах. Прыгнул на дно, смерил: ширина ручейка оказалась чуть пошире поясного армейского ремня. Вода для Даугана собиралась буквально по каплям!

«Привыкли мы называть эти ямы колодцами, — подумал Яков. — В настоящем колодце воду ведром можно черпать, а тут из ручейка даже чайную чашку сразу до краев не наполнишь».

— Ёшка, дорогой, почему так долго сидишь там? — послышался голос Балакеши.

Кайманов посмотрел вверх, увидал на фоне неба в трех-четырех метрах от себя голову Балакеши, крикнул в ответ:

— Не хочется вылезать. Очень тут хорошо, прохладно. Только воды совсем мало.

Выбравшись на поверхность, он предложил остальным поочередно спуститься в колодец, осмотреть галерею, по которой бежал узкий ручеек живительной влаги.

После осмотра собрались в тени, под скалой, чтобы еще раз обсудить, все ли правильно написано в заявлении.

В представлении многих заявление, составленное комиссаром и Ёшкой, приобретало чуть ли не значение государственного закона. Члены Совета в большинстве своем были неграмотными. Даже Балакеши, председатель колхоза, подписывая документы, с трудом выводил свою фамилию. А Ёшка, смотри-ка, только выбрали председателем, сразу бумагу написал! Каждый был уверен, что такая бумага с печатью поможет очистить кяризы, добыть воду для поселка.

Не сразу Яков отвез заявление в город. Целую неделю добивался приезда из дорожного управления знакомого старичка мелиоратора, чтобы тот по всей форме составил смету.

В Совнаркоме республики Кайманова принял сам председатель Атагельдыев, наголо бритый туркмен, с черными проницательными глазами, одетый в светло-серый европейский костюм. Внимательно прочитал заявление, спросил:

— В какую сумму, вы думаете, обойдется ремонт ваших кяризов?

— Пятьдесят тысяч!

— Почему именно пятьдесят? Что вы понимаете в этом деле? Кем работаете?

— Работал на ремонте дауганского участка дороги. Три года учился в совпартшколе. Теперь председатель поселкового Совета, — с достоинством ответил Яков. — Смета у нас составлена. По смете пятьдесят тысяч.

Атагельдыев окинул взглядом рослую фигуру дауганца, его тяжелые руки каменотеса, стал читать смету.

— Для нас вода — вот! — провел Яков себя ребром ладони по горлу.

Прямой и торжественный сидел он на стуле перед письменным столом и с напряжением следил за выражением лица председателя Совнаркома.

— Скот поить нечем. Поселок на магистрали стоит, можно сказать, для всех караванов вывеска Советской власти, а иной раз не только лошадям и верблюдам, даже и людям воды в обрез, — стал приводить он доводы односельчан.

— Между прочим, для нас вода тоже — вот! — сказал Атагельдыев и повторил жест Якова. — Почему бы вам не договориться о выполнении всех работ со специалистами мелиоративного управления?

— Это еще лучше, — просиял Яков, но внутренне насторожился: «Сколько запросят мелиораторы и чем платить? За здорово живешь никто работать не будет!»

Атагельдыев вызвал своего помощника:

— Товарищ Турумбетов, займитесь товарищем Каймановым.

Помощник председателя провел Якова в свой кабинет, внимательно выслушал и заверил, что не позже чем через неделю пришлет техника и кяризных мастеров.

— Рабочих у себя найдете, — сказал он в заключение.

Выходя из кабинета Турумбетова, Кайманов с радостным удовлетворением подумал: «Большая удача! Ай да Ёшка! Ай да председатель! В Совнаркоме не обманут! Если через неделю пришлют техника, считай, к лету Дауган будет с водой».

Но вода еще не все. Его уже волновали другие хозяйственные заботы: где, например, взять овцематок для колхоза, чтобы сразу удвоить, утроить овечье стадо? Ждать приплода от тех, что есть, — десять лет пройдет. А что, если... Раз уж такой удачный день... И он снова занял очередь на прием к Атагельдыеву.

Теперь он гораздо смелее, чем в первый раз, переступил порог кабинета председателя Совнаркома. Атагельдыев, едва увидев его, нетерпеливо спросил:

— Ну что там у вас? Не получается, что ли?

— Спасибо, — широко улыбнувшись, сказал Яков. — Все получается. Турумбетов обещал прислать техника и кяризных мастеров. Рабочих мы своих найдем, всем поселком будем работать.

— Ну так, значит, все в порядке, почему ко мне еще раз пришел?

— Товарищ председатель. Сидел я сейчас в вашей приемной и думал: вода будет, а кого мы той водой поить будем? Караваны? Это так. Но жители-то одной водой сыты не будут. У нас колхоз. Надо поднимать хозяйство, скот разводить. А денег на это нет. Вот я и решил еще раз к вам обратиться. Нам бы из соседних колхозов взаймы сотен пять овцематок и трех-четырех производителей получить. Через три года вернем долг, еще и с процентами.

Атагельдыев, прищурившись, минуты две молча смотрел на Якова, видно, что-то обдумывал. Потом спросил:

— Слушай, почему такой настойчивый? Сначала дай ему пятьдесят тысяч на кяризы. Потом дай пятьсот овцематок. После будешь электростанцию просить, дом культуры...

— Электростанцию нам тоже бы надо. Поселок на границе стоит. Да это уж потом, не сразу.

— Ты мулла, или отец у тебя был мулла? Все дай да дай! — уже горячась, воскликнул Атагельдыев. — Кяризы чистить деньги дадим, машины пришлем. Насчет овечек иди, дорогой, к Наркому земледелия. Если председатель Совнаркома все будет решать, что останется Наркому?

— Ладно, — помрачнев, сказал Яков, — пойду в Наркомзем.

— Не получится там, приходи еще, — крикнул вслед Атагельдыев. — Сделай сначала кяризы, потом насчет овечек думай.

В Наркомате земледелия его встретили не очень приветливо.

— Какой колхоз даст вам взаймы овцематок? — высказал сомнение замнаркома. — Мы не имеем права влиять на колхозы: они за свое добро сами отвечают.

— Я председатель и должен выполнить наказ своих избирателей, — с некоторым раздражением произнес Кайманов. — Не могу я уехать домой, не получив овец.

Заместитель Наркома нахмурился:

— Слушай, откуда такой появился? Прямо нападение на нас сделал. Атагельдыев звонит, Турумбетов звонит, говорят, надо помогать! Знаем, что надо. А как помогать? Где мы тебе овечек возьмем? Ты думаешь, у нас один только Дауган, да? Больше нечем заниматься, да? За горло берешь, да?

— Вот что, — остановил его Яков. — Отказываетесь помогать, в Цека республики пойду. Должен я или не должен наказ народа выполнить?

Угроза как будто подействовала.

— Зачем в Цека? — уже мягче сказал замнаркома. — Сами будем думать. Оставляй заявление, посоветуемся. В некоторых колхозах есть лишние овечки. Может, кто и согласится дать взаймы года на три. Думаешь, легко будет уговорить?

— Так ведь это же долго ждать! — воскликнул Яков. — Когда еще с колхозами разговор будет!

— Вах! — не выдержал замнаркома. — А ты думал, прямо от моего стола овечек погонишь? Приходи, дорогой, недели через две, раньше ничего не выйдет. Будем обсуждать вопрос, советоваться с председателями колхозов.

В течение дня Яков не успел даже пообедать. Можно было бы зайти в гости к матери, но ему не хотелось ее навещать. За время его болезни мать несколько раз приезжала в поселок, правда, сразу же уезжала, ссылаясь на то, что Флегонт уехал на строительство Мургабской плотины, а у нее на руках большое хозяйство.

Пока учился, изредка сам к ней наезжал. Казалось бы, внимание друг другу оказывали. Но что-то все время стояло между ним и матерью...

Пообедал в столовой. Вышел за город, на попутной машине поехал домой.

В поселке попросил шофера остановить машину возле Совета. С удивлением увидел на стене новую вывеску: «Медпункт». Оказывается, пока он был в городе, Светлана перебралась со всем своим хозяйством в пустовавшую до того вторую половину дома, в котором размещался поселковый Совет.

Светлана вышла на крыльцо. Как давно они не виделись! Взволнованный неожиданной встречей, Яков никак ее мог припомнить, была ли она на его первой в жизни и такой неудачной лекции?

— Что же вы остановились, Яков Григорьевич, идите скорей сюда, рассказывайте, что вам удалось сделать?

— Кое-что удалось... — сдержанно ответил он.

— Да идите же, садитесь сюда. По-честному сказать, мы тут все истомились, вас дожидаючись: вода-то и медпункту, и поселку нужна.

Глаза Светланы сияли. И в них он видел себя, но не того сумасбродного Яшку, каким был три года назад, а вернувшегося с учебы Якова Кайманова, каким она и хотела его когда-то видеть.

Он вошел в первую комнату, где разместился медпункт, сел на окрашенный белой краской табурет и, сначала сдержанно, а потом все больше увлекаясь, рассказал о результатах своего похода в республиканские учреждения. Даже показал в лицах, как кто говорил и как замнаркома земледелия в сердцах воскликнул: «Вах! Ты думал, прямо от моего стола овечек погонишь?»

— Так и сказал? — смеясь переспросила Светлана. Потом, взяв его за руку, повела по комнатам. — Вот здесь медпункт. Рядом родильное отделение на три койки. Правда, уютно?

— Мне нравится.

— Библиотеку переселили в вашу половину дома. Уж не обессудьте. Тесно здесь, — продолжала Светлана.

— Председателю, выходит, самую маленькую комнату оставили?

— Ничего, в тесноте не в обиде, товарищ председатель, — весело и решительно ответила Светлана. — Поменьше будете в кабинете сидеть.

«Черт с ним, с кабинетом, — подумал Яков. — Не в кабинете дело. Заседания Совета можно и в клубе проводить».

— Это женщины поселка по своей инициативе такую красоту навели, — словно между прочим сказала Светлана. — Кстати, у них к вам просьба, Яков Григорьевич, — добавила она невинным голосом. — Очень просят прочитать лекцию о диалектическом материализме...

Приподнятое, радостное настроение у Якова сразу исчезло. Видно, долго ему еще будут напоминать об этой лекции. «Все-таки была или не была Светлана тогда в клубе? Может, Федор рассказал? Наверное, хохотали до слез».

— Смеетесь, Светлана Николаевна? — посмотрев на нее исподлобья, спросил Яков.

— Нет, Яша...

Он вздрогнул. Снова посмотрел на нее. Она не отвела взгляда.

— Хотите, скажу, что думаю о вас?

— Хочу...

— Любуюсь вами, Яша!.. От души радуюсь за вас.