Глава 11

На грани возможного

История, рассказанная Инессой Перцевой, по большому счету, оставила Злату равнодушной. К совершенному на базе убийству она явно отношения не имела, любопытство по поводу случившейся у банкира Гриши семейной трагедии было удовлетворено, а до морального состояния самого Григория Чухлебова ей, в общем-то, не было никакого дела.

На обратном пути на базу она быстро пересказала фабулу Аржанову, опустив леденящие кровь детали, красочно расписанные Инной. Мужчинам все эти «страсти-мордасти» были совершенно неинтересны. Жизненный опыт Златы подсказывал ей это со всей очевидностью. Конечно, встретив в обеденном зале Гришу, она метнула на него острый взгляд, стараясь заметить признаки душевного волнения, но Чухлебов выглядел так же, как всегда.

– В поселок ездили? – спросил он без особого, впрочем, интереса на круглом, чуть сонном лице.

– Да, мне нужно было доктору показаться, – зачем-то выдала полуправду Злата. – Александр Федорович хотел убедиться, что вчерашний удар по голове никак не сказался на моем здоровье.

– Ну и как, не сказался? На здоровье и умственных возможностях? – В голосе обычно мрачного Гриши скользнули искорки веселья, и Злата уставилась на него, не веря своим ушам.

– Да вроде нет, – ответила она и, аккуратно обойдя Гришу, вошла в столовую. Обедали не полным составом. Зимний и Костромин отправились на охоту, ради которой они приехали на базу и которую разрешили только сегодня. Муромцев с Володей уже пообедали и работали в кабинете. Зычный бас депутата, диктующий что-то своему помощнику, был слышен даже через двое закрытых дверей. Парменов не вышел к обеду, сославшись на головную боль. А Светка с Завариным уже поели и отправились в лес за земляникой.

Отсутствие общества Злату вполне устраивало. Она быстро проглотила холодный борщ, удивительно вкусный и пахнущий свежестью, слопала целую тарелку картофельных драников с деревенской сметаной, запила все это великолепие домашним квасом и подумала, что жизнь решительно удалась. Кроме нее, в столовой были только Гриша и Аграфенин, которому Аржанов велел за ней присматривать, пока он ненадолго отлучится к егерям.

– Я спать хочу, – честно призналась Злата Антону, когда обед был закончен. – Я сегодня проснулась ни свет ни заря.

– Что, Сашка разбудил? – Антон засмеялся. – Он сам вскакивает с петухами и другим спать не дает.

Злате показалось, что у сидящего напротив Гриши даже уши зашевелились от любопытства. Она представила, как данная информация выглядит со стороны, и покраснела от смущения.

– Мы разговаривали, – поспешно сказала Злата. – И это не Саша виноват, я, наверное, от любопытства проснулась. Мне очень многое нужно было с ним обсудить. И вот сейчас спать хочется, просто спасу нет.

– Вы идите и ложитесь, только комнату заприте, – великодушно разрешил Антон. – И не бойтесь, – он понизил голос до шепота, – я присмотрю, чтобы ваш сон никто не нарушил. Мне даже интересно, будут ли такие попытки.

Злате интересно не было. Ее даже передернуло от мысли, что, вместо того чтобы сладко спать, ей придется прислушиваться к шагам под дверью и дрожать от страха за свою жизнь. Но ее тревогам не суждено было сбыться. Едва голова коснулась подушки, она крепко заснула. В открытое окно проникали душистые запахи цветущей травы, тихое шелестенье реки и далекие выстрелы охотников. Но они не мешали сну, а наоборот, создавали особенный, только этому месту присущий фон, убаюкивающий и дарящий сладкие сны.

Она не слышала, как в ее дверь тихо постучали, а потом неслышно повернулась дверная ручка. Заперто. Человек, стоящий за дверью, приналег посильнее, но дверь не поддавалась. Человек отошел к перилам и задумался. Постояв несколько секунд, он предпринял еще одну попытку, а потом легко сбежал по ступенькам вниз и… попал в стальные объятия Аграфенина.

– И что ты тут делаешь, сокол? – грозно спросил тот, заставив своего собеседника вздрогнуть от неожиданности. – Зачем тебе девушка понадобилась?

– Книжку хотел попросить почитать, – ответил Володя, а это был он. – Она детектив в беседке читала, я видел. Дочитала уже, наверное. Вот я и хотел одолжить на время. Скучно тут, спасу нет.

– Книжку, значит… – Голос Аграфенина не сулил ничего хорошего. – Вот что, милок, ты на ближайшие пару дней реши для себя, что ты неграмотный. Потому что если я тебя под этой дверью еще раз увижу, то читать ты точно не сможешь. С сотрясением мозга обычно в глазах двоится.

– Вы что, с ума сошли? – отшатнулся от него Володя. – Вы чего меня запугиваете? Я ведь и пожаловаться могу. И Муромцеву, и Зимнему.

– Хоть в ООН, – разрешил Антон. – Но только здесь не трись. Я серьезно говорю.

Посмотрев на него диким взглядом, Володя выскочил на улицу и заспешил куда-то в сторону реки. Проводив его глазами, Антон вернулся на свой наблюдательный пост, за чучелом стоящего в холле медведя.

За последующие два часа к Злате попробовала попасть вернувшаяся из леса счастливая Светка, которая рвалась похвастаться полной корзинкой земляники. Ей пришлось удовлетвориться тем, что она показала свой трофей Аграфенину, а затем отнесла его на кухню Ирине – сварить варенье. Еще одним потенциальным визитером стал вернувшийся с охоты Костромин, который хотел узнать, как Злата себя чувствует, но получил от Антона от ворот поворот. И наконец, за бросанием камушка в открытое окно комнаты, где спала Злата, был застукан историк Щапин.

– Что, тоже детектив хотите попросить? – насмешливо осведомился вышедший на крыльцо Антон.

– Какой детектив? – Историк щурился сквозь свои круглые очки, растерянно глядя на Антона. Лицо у него покраснело, он тяжело и натужно дышал. – Я хотел попросить Константина Алексеевича измерить мне давление.

– Заварина? – на всякий случай уточнил Аграфенин. – Что ж вы тогда к нему не зайдете?

– Потому что голова болит очень, боюсь, что на второй этаж не поднимусь.

– Странный способ вызывать 03, – сухо заметил Антон. – Кроме того, комната господина Заварина с другой стороны дома. Вы бросаете камни в спальню Златы Добровольской.

– Да? – На лице Щапина отразилось смятение. – Значит, я перепутал. Любезный, вы не будете так добры, чтобы позвать Константина Алексеевича, а то мне правда нездоровится?

Заварина Антон позвал, тот сбежал вниз с тонометром и после измерения давления повел несчастного историка делать какой-то укол. Так что Антон, в общем-то, не понял, правду сказал Щапин или соврал.

День тянулся лениво, в знойном июльском мареве. Выспавшаяся Злата охотно присоединилась к Светке и Ирине, варившим варенье. Густой земляничный запах плыл по кухне. От него сладко кружилась голова и текли слюнки. Злата, которая выпросила пенки от варенья, облизала ложку и зажмурилась от удовольствия.

– Земляника – лучшая в мире ягода, – провозгласила она и быстро засунула в рот еще одну ложку с пенками.

От двери раздался веселый смех. Она оглянулась и увидела Аржанова, который подпирал дверной косяк и с удовольствием смотрел на ее перемазанное вареньем лицо.

Земляничное варенье стало хитом ужина. Нет, конечно, гости отдали дань уважения запеченной бараньей ноге под розмарином. Но когда тарелки, бокалы и блюда были убраны и Ирина расставила на столе чайные чашки, пузатый самовар, заварочные чайники с разными видами чая, плетенки с сушками и свежими мягкими калачами и бубликами, к которым прилагалось тающее масло, а также плошки с вареньем, все вновь оживились.

– Я здесь чувствую себя помещиком, – сказал Костромин, раскатывая по нёбу свежую, только прихваченную тепловой обработкой ягоду. – Вот так до революции на Руси и жили – чай пили из самовара с калачами и вареньем. И никуда не торопились. От этого, наверное, и жили дольше, чем мы.

– Жили дольше, потому что пили меньше. – Заварин тоже принялся намазывать варенье на сдобренный маслом калач. Земляничный сок струился у него по пальцам. Тонким подвижным пальцам первоклассного хирурга.

– А я земляничное варенье не люблю, – вдруг заявил Володя. – Сладкое слишком. В моем детстве мама варила варенье из фейхоа. Вот это вкуснотища была! Мы им объедались просто. Конечно, в средней полосе где фейхоа взять? Вы и фрукта-то такого, поди, не ели, не то что варенье. Я как-то увидел на базаре, обалдел просто. Купил сдуру три килограмма. Почти все у продавца забрал. А попробовал – не то. Зеленая она тут, спелую-то не довезти. Так что рот вяжет, и все. Никакого удовольствия. Не то что в детстве.

Смутное воспоминание шевельнулось в голове у Златы. Варенье из фейхоа, сваренное Фридой Яковлевной из невиданного фрукта, присланного из Азербайджана племянником Левушки. Внук этого самого племянника, отправленный на учебу в Россию, под крыло Левушке и Фриде. Варенье. Племянник. Внук. Внук!

– Подождите, – быстро проговорила она, заметно волнуясь. – Вы же Волька! Внук Левушкиного племянника, который приехал из Азербайджана учиться в политехе. – Володя оторопело смотрел на нее. – Ну точно, это же вы! Я просто видела вас всего один раз, когда вы на втором курсе были. Это уж, наверное, лет десять прошло. Тогда еще и Левушка был жив, и Фрида. Я вас сразу не узнала, а сейчас вы заговорили про варенье из фейхоа, я и вспомнила. Это варенье было просто визитной карточкой Фриды. Она еще все время уточняла, что его правильно называть фейхоовое. А все смеялись. Вы меня, наверное, тоже не узнали, а может, и не помните. Моя бабушка очень с Фридой Яковлевной дружила.

Володя на Златино оживление никак не реагировал. Аржанов подумал, что этому услужливому, прекрасно воспитанному мальчику почему-то неприятен новый поворот разговора, и Златины восторги по поводу фейхоового варенья, и ее радостные воспоминания про Горских.

– Так-так, значит, вы – Горским родственник? – спросил Щапин. Видимо, лекарство подействовало, выглядел он здоровым и энергичным. С удовольствием отужинал, правда, избегая спиртного, и теперь тоже, шумно прихлебывая, пил чай. – Что ж не признались, когда мы про Веронику Берковскую говорили?

– Да я про эту Веронику даже не слышал никогда. – Володя вяло махнул рукой. – А хвастаться родством со знаменитостями мы не приучены. Мы всю жизнь сами по себе. Да и Горский мне так-то достаточно далекая родня. Брат деда. Практически седьмая вода на киселе.

– То-то вы к этой седьмой воде прибились, когда из Азербайджана в Россию сбежали, – резко сказал Аржанов, и Злата посмотрела на него с благодарностью. – Приютили вас тут, кормили, поили, в институт пристроили, деньгами помогали, пока вы в общежитии мыкались. Неблагодарная вы скотина. – Володя возмущенно посмотрел на него, но спорить не решился. Муромцев на помощь своему помощнику не спешил, Зимний отвернулся, пряча улыбку, да и Костромин тихо ухмылялся в свои седые усы.

Это мелкий инцидент, случившийся за ужином, почему-то оставил в Златиной душе гадкий осадок, но она заставила себя переключить мысли с неприятного Левушкиного племянничка на предстоящую ночь. Она представила Аржанова, лежащего на шкуре у ее кровати, и тихо улыбнулась.

– Пусть я падшая женщина, но сегодня я заставлю его переместиться с пола на кровать, – пробормотала она себе под нос. – В конце концов, с этим наваждением по имени Александр Аржанов нужно что-то делать. Скорее всего, после проведенной вместе ночи морок рассеется, я снова стану свободной в своих помыслах и смогу лететь обратно к привычному и удобному Артему. Конечно, мне еще никогда не приходилось так откровенно соблазнять мужчину, но когда-то же нужно начинать!

По-прежнему улыбаясь, она пожелала всем присутствующим в столовой спокойной ночи, вышла в холл и начала подниматься по лестнице.

– Я не понял, вы куда пошли? – Негромкий голос за спиной заставил ее оглянуться. У подножия лестницы стоял Аржанов. Сердце стремительно забилось, мощными толчками отправляя кровь в голову и выгоняя оттуда все только что занимавшие ее мысли.

– К себе, – пролепетала Злата.

– Куда вы пошли одна? – уточнил Аржанов. – Я, кажется, русским по белому объяснил вам, что вы не должны ни на минуту оставаться без присмотра. Моего или Антохиного. Вы что, слов не понимаете?

– Понимаю, – растерялась Злата и тут же рассердилась на себя за то, что прибегает к жалким оправданиям. – Я что, в детском саду? Мне отпрашиваться у вас нужно, чтобы в туалет сходить? Или униженно спрашивать разрешения пойти туда или сюда?

– Униженно не надо. Но оставаться одной я вам все-таки не рекомендую. Потерпите, Злата. – Голос его смягчился. – Мне нужен еще только один день. Мне и Зимнему. Я уверен, что в субботу мы получим ответы на все наши вопросы. А пока нужно немного потерпеть, потому что я не уверен, что опасность миновала. Сейчас придет Антон, и вы пойдете в свою комнату, где сможете заниматься всем, чем захотите. Он не будет вам мешать.

– А почему мне может помешать Антон? – глупо спросила Злата. – То есть при чем тут Антон?

– Он сегодня будет с вами ночевать, – ответил Аржанов и внезапно испытал острый укол радости при виде разочарования, явственно проступившего на ее хорошеньком личике. – Мне нужно домой съездить, у меня сын заболел, – счел нужным объяснить он. – Вы не обижайтесь, Злата, но сегодня у вас будет другой сторож. Не менее надежный, чем я.

– Я в этом не сомневаюсь, – сухо сказала Злата. Ее эротические мечты вдребезги разбились о суровую реальность. Она чувствовала себя отвергнутой, и это было отвратительное чувство. Слезы поднимались откуда-то из глубин души. Щипучие злые слезы унижения, которое разрасталось в груди, мешая дышать.

– Мне правда нужно ехать, – мягко сказал Аржанов и взял ее за руку. – Завтра мы с вами и с вашими друзьями целый день проведем на катере. Я приглашаю вас на прогулку, и уверен, что вы сразу простите меня за мой сегодняшний отъезд.

– Мне не за что вас прощать. – Гордость брала верх, Злата не давала пролиться непрошеным слезам и старательно пыталась принять независимый вид. Он не должен был видеть, что она расстроилась. Не должен, не должен, не должен. – Во сколько завтра нужно быть готовой?

Он с уважением посмотрел на нее – решительную, с гордо поднятой головой, как стойкий оловянный солдатик. Она была так хороша сейчас, что он готов был плюнуть на все и запереться с ней в ее комнате, отгородившись дверью от всех расследований, неприятностей и обязательств. Он знал, что это его женщина. Посланная ему в награду за все годы беспросветной работы и постоянного неотвратимого принятия решений. Он физически ощущал, как это будет, когда он поднимет ее на руки, тоненькую, практически невесомую, положит на кровать и упадет на колени, чтобы зарыться в шелковистую пелену ее волос.

Телефон зазвонил, возвращая в реальность. Аржанов сморгнул и чужими ватными пальцами вытащил из заднего кармана джинсов телефон.

– Да.

– Аржанов, ты скоро? – осведомилась в трубке Маша. – У нас горчичников нет. А доктор сказал, что Митьке надо обязательно горчичники поставить. Ты знаешь, где в наше время берут горчичники, а, Аржанов?

– Что?

– Ты горчичники привезешь или нет?

– Привезу. Я сейчас приеду, Маша. Не волнуйся. И абсолютно точно привезу горчичники. И где он простыть-то умудрился? Жара тридцатиградусная стоит.

– Ледяного кваса обпился, – констатировала Маша, не признающая в окружающей жизни ничего непонятного. – Бухает как припадочный. Давай, приезжай уже. Вечно тебя не дождешься, когда ты нужен.

В трубке запищало. Он непонимающе посмотрел на ставший ненужным телефон и сунул его обратно в задний карман.

– Вы поезжайте сейчас, Саша, – мягко сказала Злата. – И если не найдете горчичников, то можно грудную клетку медом намазать, а сверху пищевую пленку положить. У меня бабушка так всегда делала, когда я маленькая была и горчичников боялась.

– Да. Спасибо. Но я найду. – Он беспомощно посмотрел на нее, отчаянно не желая уходить. Из столовой вышел и поспешил в их сторону Аграфенин. – До завтра, Злата. Спокойной ночи. Встречаемся за завтраком, в шесть утра. Я за вами зайду. Пока, Антон. – И не оглядываясь, заспешил к выходу.

– Ну что? – тяжело вздохнула ему вслед Злата и повернулась к Антону: – Пойдемте, господин охранник. Вы тоже привыкли проводить ночь на медвежьей шкуре?

В своей комнате она быстро сходила в ванную, чтобы принять душ и переодеться, и юркнула в постель. Несмотря на то что днем она отлично выспалась, Злата чувствовала себя усталой. На часах было всего девять вечера, спать рановато. Поэтому, немного поколебавшись, она взяла с тумбочки прочитанный детектив, содержания которого уже совершенно не помнила.

– Можно я включу телевизор? Я тихо, – осведомился у нее уже устроившийся на полу Антон.

– Да, конечно, мне звук вообще не мешает, – вежливо ответила Злата. – Вы смотрите сколько хотите, я сейчас немного почитаю и спать лягу. Все-таки встали мы сегодня неприлично рано, да и завтра тоже подъем ни свет ни заря.

– А что вы читаете?

– Детектив, – призналась Злата. – Правда, не дамский, как обычно. Хотя я их очень люблю, скрывать не буду. Но на этот раз мужской. Написал совсем молодой мальчик, швейцарец. Сразу стал миллионером. Книжка по всему миру расходится, как горячие пирожки. Хотите, я вам потом дам почитать?

– Нет, – махнул рукой Аграфенин. – Я, признаться, читать вообще не люблю. Детективы тоже. Фуфло это все. Ни в одной книжке не напишут так, как в жизни может быть. Зачем читать выдуманные истории, когда вокруг столько настоящих?

– Именно для того, чтобы в жизни быть готовым к реальным историям, – осторожно сказала Злата. – В мировой литературе всего-то пять сюжетов. Так что практически все, что может с вами случиться, так или иначе уже описано, а значит, можно заранее сформулировать свою реакцию на те или иные события, в контексте мирового опыта, так сказать.

– Да ну, – махнул рукой Аграфенин, – заумь все это. Когда что-то случается, тогда на это и реагируешь, исходя из своего опыта. Надо – разговариваешь. Надо – морду бьешь. Надо – стреляешь. А почему Каренина бросилась под поезд и зачем Герасим утопил Муму, для того чтобы принимать решения, знать совершенно необязательно.

«Хорошо, что Муму не бросилась под поезд, а Каренина не утопилась, – мрачно подумала Злата. – Все-таки художественная литература дошла и до самых отсталых слоев населения. А ведь этот еще из приличных. Заводом руководит. Бизнес делает. Деньгами ворочает. А сознание незамутненное. Если что не так – стреляет».

Стреляет… Слово зацепилось в мозгу за какой-то внезапно появившийся там острый угол и не отпускало. Злата с внезапным страхом посмотрела на крепкого чужого мужчину, основательно расположившегося на полу возле ее кровати. Сорвав кольцо с невесть откуда взявшейся банки пива (и даже ведь разрешения не спросил, мужлан), он не отрываясь смотрел в телевизор, где шло какое-то бесконечное пошлое юмористическое шоу. Злата их никогда не смотрела, а потому путалась в названиях. Пальцы, сжимающие банку с пивом, были крупные, волосатые, и Злата вдруг представила их сжимающимися на ее горле. Ее забила крупная дрожь.

«Прекрати, – приказала она себе. – Аржанов сказал, что Антон – надежный человек, с которым мне ничего не угрожает. Из этого и будем исходить. По крайней мере, этой ночью».

Захлопнув книжку и погасив прикроватную лампочку, она забилась под одеяло и притворилась спящей. Впрочем, минут через десять она уже действительно сладко спала.