Помимо сюжета в «Монахе» имеются ещё кое-какие русизмы. Монастырь, в котором спасался монах, находится под Москвой — «невдалеке от тех прекрасных мест, где дерзостный восстал Иван Великий, на голове златой носящий крест»; монах молится «Николе пред иконой»; юбка сравнивается с белым снегом, выпавшим на каменистый берег Москвы-реки. Потом подробности царскосельские — Мария Антоновна Нарышкина, князь Д. П. Горчаков, поэт-сатирик, великосветские утехи, описанные в 3-й песне «Монаха». (В 1815 году Пушкин собирался написать «Картину Царского Села» и там описать «жителей Царского Села».) Наконец, и в «Монахе» Пушкин не обошёлся без Боброва: чтением его стихов бес усыпил монаха. Насмешливо помянут и Шаховской: в доме у него «потеют». Особое место в ряду источников «Монаха» занимают картины. Ни в каком другом произведении Пушкин не упоминает сразу столько имён живописцев — Рафаэль, Корреджио, Тициан, Альбани, Верне, Пуссен, Рубенс. Во второй песне сновидение монаха, в третьей — изображаемый пейзаж представляется списанным с картин, которые были перед глазами молодого Пушкина. О совпадении настроенности поэта и живописца можно судить по пейзажу, нарисованному Пушкиным:
Иль краски б взял Вернета иль Пуссина; Волной реки струилась бы холстина; На небосклон палящих, южных стран Возведши ночь с задумчивой луною, Представил бы над серою скалою, Вкруг коей бьёт шумящий океан, Высокие, покрыты мохом стены; И там в волнах, где дышит ветерок, На серебре вкруг скал блестящей пены, Зефирами колеблемый Челнок. Нарисовал бы в нём я Кантемиру[721] Её красы . . . . . . . . . . . Мы уже приводили выше стихи, в которых Пушкин изображает, как он нарисовал бы портрет Натальи:
Трудиться б стал я жаркой головою, Как Цициан иль пламенный Албан. Представил бы все прелести Натальи, На полну грудь спустил бы прядь волос, Вкруг головы венок душистых роз, Вкруг милых ног одежду резвой Тальи, Стан охватил Киприды б пояс злат. Вспоминается обращение Пушкина в 1815 году к «Живописцу»:
Вкруг тонкого Гебеи[722] стана Венерин пояс повяжи, Сокрытой прелестью Альбана Мою царицу окружи. Прозрачны волны покрывала Накинь на трепетную грудь. Не приходится отрицать литературных влияний в послании «К живописцу», но чувствуется и реальный источник портретов нарисованных Пушкиным: — портрет живописный. Вопрос о влиянии произведений живописи на творчество Пушкина рассмотрен в статье А. Эфроса «Пушкин и пластические искусства»[724].5