Глава 24

«Ну и как я докатился до жизни такой?» — вопросил Кэрт, меланхолично пялясь в потолок. Кошак сей злободневный вопрос предсказуемо проигнорировал, затаившись в подсознании и старательно делая вид, что убывающая луна его страшно угнетает. (Угнетешь такого наглеца, как же.)

Не то чтобы Кэрт сильно удивился, обнаружив себя поутру возле Астрид. Он сколько угодно мог артачиться, да только кот твердо обозначил свои намерения. А спорить со зверем бесполезно: это не человек, его не переубедишь, не уговоришь и не вразумишь. Сказал «моё» — значит, моё, и горите вы все инфернальным пламенем.

Астрид безмятежно спала, обхватив его рукой поперек груди и уложив голову ему на плечо. Очень мило, но ой как недальновидно — кто же дрыхнет в присутствии матерого убийцы, да еще и с ним в обнимку?

«Меня л-любят! — заявил кот, самодовольно напыжившись. — М-моё!»

«А меня вот как-то не очень, — сварливо отозвался Кэрт. — Так что ты там не особо привыкай».

Пушистая бестолочь обиженно заворочалась внутри; Кэрт отвесил ей ментального пинка — «Да не твое ни фига, вот ты и бесишься!» — и, тяжело вздохнув, прислонился щекой к всклокоченной светлой макушке. На душе было муторно и вместе с тем как-то очень… правильно. И уютно. Вот кто бы ему самому напоминал, что привыкать не следует? Как бы ни хотелось. Впрочем, напоминания тут не помогут, и лучшее, что мог бы сделать Кэрт, — оставить девчонку в покое. Понятно ведь, что необременительным романчиком тут и не пахнет: не один лишь кошак был собственником, готовым вцепиться в «м-моё» мертвой хваткой. Но на кой поганить жизнь себе и людям? От Хельты он рано или поздно (нет, скорее рано) уйдет прямиком в Хладный чертог, и будет последним мерзавцем, если утянет Астрид следом за собой. А в том, что та полезет следом, сомневаться не приходилось. Боевка — это диагноз.

«Равно как и убийца».

Подведя итог своим невеселым размышлениям, Кэрт осторожно (и что уж там, с огромной неохотой) снял с себя чужую руку и поднялся с разворошенной постели. Из одежды обнаружил на себе только штаны — остальное, видимо, не успел вчера надеть и щеголял в кошачьей шкуре с самого утра. Решив, что Олаф без одной рубахи не обеднеет, он направился в гостиную.

Олаф то ли уже не спал, то ли недавно лег — Кэрт плохо помнил минувшие сутки, однако ночью дружка Астрид в квартире вроде не было. Стоило только скрипнуть дверью, как тот вскинулся, опасливо глазея на Кэрта и вцепившись в спинку дивана громадными ручищами.

— Т-ты… это…

— В здравом уме и трезвой памяти, — заверил Кэрт, выразительно заведя глаза к потолку. Он уже понял, что Олаф, явившись домой под утро, решил подоткнуть подруженьке одеяльце и крайне впечатлился новым элементом спального декора — в виде косматого кугуара с железными когтями. — Расслабься ты, я всё ещё не кусаюсь! Лучше одолжи рубашку, будь другом, мне портануть неоткуда.

Олаф, ошалело кивнув пару раз, встал с дивана и закопался в объемистую дорожную сумку. Кэрт невольно оценил его выдержку, но не очень-то ей удивился. Всё же этот громила — целитель, а целители народ шустрый; после нескольких тяжелых пациентов наверняка вмиг отучишься клювом щелкать.

— И что, даже не завопишь для порядка? Ну там: «Спасите-помогите, не ешь меня, большое страшное чудовище!»

— Шибко ручной и симпатичный ты был для чудовища, уж даром что я собачек люблю, — хмыкнул Олаф, явно храбрясь, и тут же уточнил с любопытством: — А почему ты не голый?

Кэрт манерно приосанился и погрозил ему пальцем.

— Еще чего захотел! Не для вас моя роза цвела!

— Да нет же, я… да я не в этом смысле! Больно ты мне нужен, самовлюбленный комок шерсти!

Смущался этот здоровяк презабавно, почище любой юной девицы. Всё же Кэрт его пощадил и продолжил уже нормальным тоном:

— Ой, не мнись ты так, я пошутил. Не голый, потому что сейчас специально для оборотней кучу всякой фигни делают. В том числе и одежду, начиненную специальными заклинаниями. А то оно по-всякому бывает… превращение не всегда можно контролировать. Потом в ошметках щеголять неловко, равно как и очнуться с утра голым да незнамо где.

— Удобно, — оценил Олаф, вручив ему рубашку. — Тогда почему одни штаны?

— Потому что больше ничего не успел напялить. Говорю же, мы это не всегда контролируем, — Кэрт недовольно наморщил нос, закатывая широченные рукава чуть ли не вполовину. — Вот чем вас там на островах пичкают, что ты такой вымахал, а? — Олаф снова потупился и пожал плечами, мол, не виноватый я, оно само. — И почему, Бездна пожри, этой распрекрасной едой не пичкали меня? Завидую чернейшей завистью…

Кое-как приведя себя в порядок, Кэрт беспокойно помялся на месте и всё же спросил:

— А правду говорят, что целители нынче чудеса творят? Вот если мне, к примеру, нос отрубят, ты сможешь новый отрастить?

— Не-ет, я не смогу! Новый отрастить — это и для столичных гениев та еще запара! — на бородатой физиономии проступило вдохновенное выражение, а в голосе прибавилось менторского занудства. — Вот отрубленное вернуть на место — это можно, пока рана свеженькая. Только, наверное, не кому-то вроде тебя.

— Чего это?

— Да того, — вздохнул Олаф. — Регенерация оборотней — просто жуть. У вас свежих ран, можно сказать, и не бывает; при заживлении счет идет на минуты, а то и на секунды. То есть я не говорю, что это невозможно, да только для эдакой работенки нужен кто-то из крутых архимагов. А я так… деревенский лекаришка, — прозвучало вполне беззаботно: похоже, он вполне доволен незавидной участью «лекаришки». — А почему ты спросил? Твой нос вроде пока на месте.

— Так то-то и оно, что пока, — ответил Кэрт смешливо. — Мне его, знаешь, периодически пытаются укоротить. Ладно, пошел я, пока на ногах держусь… Бездна, это бешеное животное меня доканает…

— Девушки не любят просыпаться в одиночестве, знаешь ли, — полетело ему в спину саркастичное замечание.

— Можно подумать, ты, голубая мечта, много в девушках понимаешь! — едко отпарировал Кэрт, прежде чем привычно вышагнуть в открытое окно.

Обращение в монструозного кошака, как всегда, выжимало досуха. Не хотелось даже есть — с ума сойти! — только скрыться у себя на чердаке и завалиться спать в обнимку с первым попавшимся котом.

Так он, собственно, и поступил.