8. В Пеньяс-Бланкас

После успешного курса лечения рака тело мое медленно восстановило свои силы, а ощущение уязвимости начало ослабевать. В конце концов, в 1994 году я смогла вернуться в Коста-Рику. Заразительный смех Вольфа и его теплое приветствие добавили мне крепости. Он передал мне более двадцати кассет, которые записал с 1990 года, с того дня, когда мы виделись в последний раз. Я возобновила расшифровку его историй. В последующие годы мы старались отправляться в поход как можно чаще, чтобы в пути обсудить наш проект рассказанной устно истории. Мы часто ходили в деревенский приют в Эль-Валле. Это несложная двухчасовая прогулка через заповедник. Сидя на крыльце с дымящейся чашкой кофе в руках, в клубах тумана, я опиралась спиной о влажную деревянную стену домика и слушала воспоминания Вольфа, которые уносили нас к прошлым дням, к его приключениям на фоне вечнозеленого пейзажа. Маленькая черная коробочка диктофона работала до тех пор, пока не садились батарейки. Уже и обезьяны-ревуны успокоились, и ночные твари оживились, а наш разговор и хохот не прекращались до тех самых пор, пока мы, уставшие, не заваливались на тонкие коврики-пенки, ждавшие нас внутри.

Именно из этой скромной обители Вольф привел меня к одной из самых драматических троп в данном районе, к тропе Катарата, названной так в честь водопада, который виден через высокий овраг. Водопад — мощная лента воды, выливающейся с горы и поглощаемой жаждущей растительностью несколькими метрами ниже. На каждом изгибе пути долина Пеньяс-Бланкас представляется изумленному путнику в новом обличии, так что Вольф назвал этот путь Тропой тысячи видов. Довольно часто случается так, что вы восхищаетесь далекими хребтами, видимыми через прогалины в растительности, и вдруг появляются низко идущие облака, полностью заслоняющие вид и наполняющие лес мрачным светом.

Тропа Катарата тянется вдоль узкого, искривленного хребта. Земля резко уходит вниз с обеих сторон и там, ниже по склонам, она покрыта беспорядочно перепутанными древесными корнями, извивающимися под тенистой листвой. Пешие прогулки в этих влажных и скользких джунглях всегда требуют осторожности. Один неверный шаг — и вы навсегда исчезнете в глубинах леса. Поистине удивительно, что Вольф не раз прошел этой тропой в темноте ночи. Даже он вздрагивает, вспоминая об этом.

В тот день в 1995 году дождь поливал нас безостановочно, и надежда остаться хоть частично сухими была полностью оставлена. После трех часов медленного спуска по крутому склону мы вышли на тропу приблизительно уже на уровне реки. Когда мы были достаточно близко к реке Пеньяс-Бланкас, чтобы слышать ее шум, то сделали небольшой перерыв и подкрепились кофе. Вольф сразу убежал на встречу в Монтеверде, а я пошла дальше одна. До укрытия, известного как Немецкий приют, было еще часа два ходу. Я шла, вполне довольная собой, наслаждаясь одиночеством, как вдруг, приблизившись к травянистой части тропы, оказалась лицом к лицу с огромной змеей. Плоский нос — черный и блестящий; она грела свое длинное, толстое тело рядом с тропой на солнце, которое вдруг решило сиять. Испуганная змея заняла атакующую позицию. Я сделала шаг с тропы, схватила самую большую палку, которую смогла найти, и осторожно повернулась к тому месту, где лежала змея, громко разговаривая с ней. Я не хотела ее беспокоить и не стала бы убивать ее, даже если бы у меня было с собой мачете. Я только хотела пройти дальше. К моему большому облегчению змея отползла, но после этой встречи я к каждой солнечной полянке уже подходила настороже, держа свою дубинку наготове. Я заметила, каждый раз, когда входила в мшистый, таинственный мир Пеньяс-Бланкас, его величайшая красота являлась в те же моменты, когда и его скрытые сокровища также решали демонстрировать себя.

Доколумбовые цивилизации оставили в районе Ареналь, к северу и востоку от Монтеверде, достаточно доказательств, позволяющих с уверенностью предположить, что здесь по меньшей мере 10 000 лет до н.э. уже жило множество людей. Местные коренные народы занимались сельским хозяйством, охотой и сбором диких плодов. Эти традиционные занятия по-прежнему практиковались в середине ХХ века потомками испанских конкистадоров. Можно с уверенностью сказать, что долина Пеньяс-Бланкас, которая прорезает южную часть района Ареналь, делилась своими богатствами с охотниками, исследователями и обывателями на протяжении тысячелетий. Долина расположена на сотню с лишним метров ниже Монтеверде. Климат там более теплый, более подходящий для выращивания тропических культур, таких как бананы и сахарный тростник.

До того как появилась идея сохранения дикой природы, люди ходили в пышную долину, чтобы охотиться на тапира, диких свиней, оленей и прочую живность, которая обеспечивала их семьи белковой пищей. Они приходили из окрестных поселений Санта-Елена и Сан-Луис на западе, Пальмиталь и Сан-Рамон на юге, а также Сан-Мигель и Ла-Тигра на востоке. Многие из них вырубали небольшие поляны в этом лесу, изобилующем дичью и древесиной, чтобы поставить там лагеря, воспользовавшись костариканскими законами о хозяйстве. В 1980-х годах долина вступила в новую фазу. Нынешние охотники вооружены фотоаппаратами и собирают там материалы для научных трудов. В обозримом будущем пумы в Пеньяс-Бланкас могут спать спокойно.

Река Пеньяс-Бланкас, вероятно, была названа в честь белой глины, которая стоит на страже местных красот береговыми утесами в ее верховьях. Ручей вытекает из центрального карибского склона горы Тиларан на атлантической стороне континентального водораздела вблизи Бриллианте, и далее набирает силу. Воды его бегут на восток, опускаясь в общей сложности на 500 метров на дистанции свыше десяти километров. Это самая большая река в регионе. Десятки впадающих в нее ручьев и речушек сливаются с главной рекой, неся обильные дождевые воды со всего района в Карибское море. Притоки Ла-Леона и Ла-Мона были названы в честь представителей животного мира, а Эль-Портала, Гемелоса, Азуфра — в честь некоторых физических характеристик. Названия придуманы искателями приключений, построившими простые избушки, служившие до недавнего времени жилищами поселенцам этого региона.

Немецкий приют в 1990 г.

Тропа, которая берет начало у входа в заповедник туманного леса «Монтеверде», кружит и петляет вниз до самой реки Пеньяс-Бланкас. Примерно на полпути, на плоском плато, заросшем растительностью, находится Дос-Асес — первый из немногих приютов, где лесные рабочие и путешественники могут передохнуть. Так ведется на протяжении многих лет. Тропа петляет дальше на восток к Немецкому приюту, и в этом месте земля уже принадлежит Детскому вечному тропическом лесу, который находится под опекой Монтевердской лиги сохранения природы. Тропа идет вдоль реки, пробегая мимо ряда владений с такими именами как Рохас, Алехандро, Эладио и недавно построенный Портлендский Одюбоновский центр. На восточной границе Детского леса находится Лагуна Поко-Сол, крошечное озеро, которое расположено к северу от реки Пеньяс-Бланкас и в 200 метрах над ней. От Поко-Сол грунтовая дорога идет на восток через деревню Сан-Мигель до шоссе. Это недалеко от деревни Сан-Хосе-де-ла-Тигра в районе Сан-Карлос. Здесь можно сесть на автобус, идущий на север до Ла-Фортуны, неподалеку от основания вулкана Ареналь, или на юг — до городов Сан-Рамон и Сан-Хосе.

К востоку от Поко-Сол воды реки перенаправлены каналом к гидроэлектрической турбине в нескольких километрах отсюда. И теперь мы видим реку, которая выглядит совершенно по-иному. Некогда полная каскадов, бегущая меж скал, пенистая река усмирена и превратилась в водохранилище, где вода накапливается в ожидании превращения ее потенциала в гидроэнергетическую мощь, столь нужную стране. Как и в случае со многими крупными водными путями Коста-Рики, на этой реке вполне вероятно появление еще одной плотины. Защитники природы могут контролировать ее истоки, но будущее реки под контролем требований потребителя.

Первая поездка Вольфа в долину Пеньяс-Бланкас состоялась в 1952 году, когда река была в значительной степени еще не исследована. Как он с готовностью признает, это была «любовь с первого взгляда». Огромная пустошь, простирающаяся вниз по восточному склону той же горы, что разрабатывали колонисты Монтеверде, привлекала некоторых из молодых, ищущих приключений квакеров, стремящихся разведать ее глубины.

«Это небольшое пятнышко на гигантской картине творения считалось «страной чудес», которая должна была развиваться и заселяться первопроходцами. Кто бы отказался от посещения земли паукообразных обезьян и диких вепрей? Или от похода по следам тапира и ягуара до реки, где, согласно легенде, есть не только рыба, но и золото! Рассказы, которые мы слышали от нескольких охотников и искателей приключений, прошедших по тропам под крутой скалой, звучали очень увлекательно и достаточно таинственно для того, чтобы заманить молодежь на экскурсию.

Проселочная дорога с наезженными колеями вела нас в гору от самого центра общины мимо участков земли, расположенных на этой высоте, на пастбища братьев Мата. А потом широкая колея и дорога обрывались. Там начинался дикий лес. Мы пошли по свежепрорубленной тропе, которая петляла вверх и вниз и, в конце концов, привела к гребню континентального водораздела. Я по сей день помню, как мы все время размышляли, шагая по этим тропам, без сомнения оставленным охотниками и исследователями, обрывавшимися внезапно. Куда же он делся, куда пошел дальше тот человек, который их создал!

Возвращались мы тем же путем, и когда поднялись, облака волшебным образом рассеялись. Мы устраивали привал у каждой прогалины между деревьями и смотрели на неровные, покрытые лесом хребты, окружавшие нас. Мы были едины во мнении, что эти виды были самым главным впечатлением экскурсии. А самым главным достижением этого похода было то, что мы повысили свой статус до уровня элиты — людей, посетивших Пеньяс-Бланкас. Я считаю, что мне посчастливилось успеть побывать в этой долине до того, как там произошли изменения.

Дон Рикардо Гонсалес был одним из старожилов-первооткрывателей в Пеньяс-Бланкас. Он и Рафаэль Варгас — первые сквоттеры, предъявившие свои заявки. Дон Рикардо также работал в коммуне у Губерта Менденхолла. Мы стали соседями в 1954 году. Я тогда купил заявку на участок, который мы теперь называем Дос-Асе, на последнем шельфе перед хребтом и спуском к реке. Когда я ходил в Пеньяс, то останавливался в ранчо, построенном Доном Рикардо. Я много чего узнал из его колоритных историй про первооткрывательскую деятельность. Он вырос около Сан-Рамона в кофейном крае. В молодости работал гуртовщиком, доставляя кофейные бобы в своей телеге в порт в Пунтаренасе и перевозя соль на обратном пути. Дон Рикардо был настоящим любителем приключений, который пришел в Пеньяс охотником и полюбил этот край за его красоту. Он научился ходить по всей долине без компаса, без каких-либо карт или чего-то там еще.

В те времена каждая поездка в Пеньяс давала повод осознать уникальность этого района и обширность джунглей. И каждую поездку можно было считать приключением, если не уходить с гребня, всегда передвигаться по тропам животных, потому что они — наиболее оптимальный путь через лес. Иногда мы шли вдоль ручьев вплоть до самой реки Пеньяс-Бланкас. А потом мы прокладывали себе путь уже вдоль реки, не видя никаких следов присутствия человека, но множество следов животных. Мы делали так в течение нескольких лет, оглядывая все окрест, часто купаясь в реке, прежде чем владельцы участков начали выдвигать претензии и делать официальные тропы и дороги.

Я думаю, что это, наверно, было году в 1958, когда я впервые устроился на ночлег на бережке старой реки, прислушиваясь к ее шуму. Луис Антонио Замора и я были первыми, кто поставил перед собой цель идти вдоль Пеньяс-Бланкас до тех пор, пока не достигнем цивилизации. Мы спустились к реке и шли до последней хижины, где и заночевали. На следующее утро отправились на рассвете. Путь наш лежал через заросли. Мы старались рубить как можно меньше, лишь только в тех случаях, когда заросли сплетались в клубок. Мы очень сильно сомневались, что продвигаемся оптимальным маршрутом, и прекрасно понимая, что с большой долей вероятности нам придется отойти назад и слегка изменить направление. Мы продолжали идти по берегу реки то тех пор, пока нам это удавалось. Когда перед нами встали во весь рост скалы, мы поняли, что зашли в тупик, поэтому стали искать путь назад. Мы не ожидали, что сможем идти по тому же самому маршруту, по которому пришли, и понимали, что путь будет непростой. В общем, до лачуги добрались уже при лунном свете. Это был самый дальний переход, который мне удался перед тем, как я покорил весь маршрут. Это все было до 1964 года, когда началась уже кампания с шахтами. Тогда люди из горнодобывающих лагерей недалеко от Сан-Мигель вступили в контакт с теми жителями общин на западе долины, кто столбил участки в Пеньяс. К сожалению я тогда был уверен, что Луис Антонио сможет провести меня по всему маршруту. Но тот выход был последним для него. Он работал в столярной мастерской и однажды, поскользнувшись, угодил ногой в циркулярную пилу. С той поры походы не доставляли ему радости».

В 1964 году долина Пеньяс-Бланкас открылась для геологоразведки. Канадский филиал гипсовой горнодобывающей компании США, упорно занимающийся поиском месторождений полезных ископаемых и серы, построил на приисках несколько лагерей. Они прорубили широкую тропу через лес, расположенный на южной стороне реки в нескольких километрах на запад от коммуны Сан-Мигель. Центр был в Лагере-3, откуда шла конная тропа. Она поднималась в западном направлении вверх по горе в Лагерь-4. Расстояние между лагерями можно было покрыть пешком за пару часов. Лагерь-3 был разбит на холме с видом на речную долину. Сам лагерь находился на высоте 1000 метров. Река шла ниже, на уровне 540 метров, а позади лагеря возвышались два пика, густо покрытые тропической растительностью. Их высота была примерно около 1600 метров. Участки для Лагерей 1 и 2 находились на северной стороне реки, но они не были столь разработаны, как 3 и 4.

На пике активности канадской компании, в 1964 году, до завершения этого бизнеса в 1968 году, в Лагере-3 было пять зданий и вертолетная площадка. Там располагалась администрация, общежитие, хранилище, оборудование и ремонтная мастерская, а также кухня-столовая. Оборудование было привезено для бурения основных скважин и определения количества и качества залежей серы.

«Горнодобывающая компания намеревалась провести в этом районе пробную выборку в каждом ручье. Многие из них сильно отдавали серой. Компания построила дорогу, которая петляла к их лагерю из деревни Сан-Мигель. Сначала это была обычная тропка, которая пролегала по старым охотничьим тропам. Затем специальная бригада рабочих расширила путь, повысив его статус. И, в конце концов, было построено довольно приличное шоссе. По нему подвозили лесоматериалы, а также всяческие принадлежности и оборудование для более чем восьмидесяти человек, работавших в лагерях. Две большие печи и бурильная установка были разобраны, их перевозились по частям. Двигатель установки сам по себе весил 180 кило. Для его переноски требовались четыре человека — по одному с каждой стороны.

Именно в то время люди с тихоокеанской стороны континентального водораздела встретились с людьми с атлантической стороны. Первый подобный случай произошел так. Несколько человек с геологоразведки горнодобывающей компании из Сан-Мигель с индейкой в руках ввалились в маленькую избушку Ачилино Трехоса и Мигеля Салазара — охотников из Санта-Елены. Их вырубка в долине была дальше всех по сравнению с остальными обработанными участками в Монтеверде. Ачилино был одним из первых людей в долине, у которого имелась грядка тростника.

Ну, вообще-то эту историю надо изложить следующим образом: все были настроены на празднество и пир. Желая быть хорошим хозяином, Ачилино взял принесенную индейку и сварил из нее большую кастрюлю супа. Было уже поздно, и он был не в ударе. Без сомнения, он сам приложил руки к своему собственному вареву. Он добавил картошку и все, что там у него было. Добавил он и немного соли, чтобы придать похлебке должный вкус. Чуть погодя он еще раз попробовал готовящееся блюдо и отметил, что соли маловато. Тогда он добавил еще соли. И опять вкус ему показался не вполне достойным, но он решил, что пора подавать суп на стол. И подал. А оказалось, что он добавлял в суп сахар, а не соль. Если человек достаточно голоден, он легко может выплеснуть сахарное варево и есть индейку. Но у большинства из присутствующих не возникло такого желания. Вот такой знаменитый суп из сладкой индейки получился. Те из нас, кто был тогда в Пеньяс-Бланкас, до сих пор вспоминают эту трапезу!

Искатели приключений любили пешие походы через долину. В большинстве своем они начинали с подъема в Монтеверде. От рабочих в лагерях они уже слышали о странном сообществе квакеров. Местные же нашли себе работу внизу в лагерях. Им платили сорок сантимов за перенос фунта груза на спине. Они носили по 45 кг поклажи, может быть, слегка поменьше, если хотели сделать две ходки в день.

Работа в лагерях кипела в течение, наверно, четырех лет. Мне всегда нравилось ходить туда, потому что там были хорошие повара, и они щедро угощали меня: порции были огромные. Это навело нас на мысль, что мы можем заработать немного денег на поставке мяса и овощей. В 1965 году Эладио и его брат Хосе Ангел построили небольшую хижину, которую я использовал как свою базу в течение многих лет. У Эладио все еще есть хижина в тех краях, в двух часах ходьбы от Лагеря-4. Мы и в самом деле думали, что горнодобывающая компания будет разрабатывать месторождение серы, и тогда лагеря превратятся во что-то более постоянное. Но война во Вьетнаме прекращалась, и американские войска уже использовали меньше серы для дефолиации сил противника, поэтому цены упали, и никакого развития не случилось. Сера хорошего качества была более доступна в крупных месторождениях вблизи вулканов.

Предполагалось, что в этом регионе может оказаться медь, меньше шансов было на обнаружение золота. Как бы то ни было, я не знаю, что они там нашли. Ничего у них не вышло, и мы были этому рады. Потому что все эти работы уничтожили бы большую часть местности, где обитают тапиры. Сейчас природа тут под защитой, но если бы месторождения полезных ископаемых были достаточно прибыльными, то все выглядело бы иначе.

И все равно это было отличное время. Конечно, люди, которые пришли работать в этих геологических лагерях, сами увидели долину, и увиденное способствовало желанию заполучить участки для самих себя. В 1968 году горнодобывающая компания закрылась и продала какое-то оборудование. Я купил у них туристские коврики и другие вещи, которые мы использовали позже в наших лесных приютах. В Лагере-4 было пастбище; несколько зданий, стоявших около него, были перевезены и использовались сквоттерами как жилье. Остальные здания были разобраны, а то, что осталось, в конце концов, развалилось. Все более-менее ценное было перевезено по дороге, выглядевшей гораздо лучше той, по которой все завозили.

В шестидесятые годы я подружился с Хосе Мария Корралесом, который жил в Сан-Карлосе. Все друзья звали его Кармело. Он являлся в горнодобывающей компании одним из директоров, работающих на местах, и отвечал за геологоразведку в лагерях. Земля, на которой находились лагеря, и права на концессию принадлежали трем партнерам: Марио Эченди, экс-президенту Коста-Рики, Эстелле Кесаде, конгрессмену из Сьюдад-Кесады, и донье Терезе Угальде, местной предпринимательнице. Кармело получил большую часть этой земли в качестве выходного пособия за работу, которую он делал для горнодобывающей компании. В 1969 году мы с Маркосом Варгасом купили у Кармело около ста гектаров земли около Лагеря-4. Я также обрабатывал участок в семьдесят гектаров, который примыкал к участку Эладио. Несмотря на то, что горнодобывающая компания ушла из этих мест, отношения между общинами на противоположных концах долины Пеньяс-Бланкас не прервались.

Теперь трудно себе вообразить, как жили семьи в этих краях много лет назад, когда повсюду были дороги лишь для гужевого транспорта. Алехандро Гарсия был одним из моих друзей, чей дом был в центре Пеньяс. Он всегда встречал нас чашкой кофе. Я помню, как он рассказывал о своей мельнице и о нескольких разновидностях сахарного тростника, с которыми любил экспериментировать. Он был искренне заинтересован в развитии общины в Пеньяс-Бланкас. Его первая жена и четверо их детей погибли под оползнем в 1973 году. Они построили новый дом между двумя речушками. Во время сильного ливня грязь и стволы упавших деревьев перекрыли реку над домом, и когда эту плотину прорвало, вода мощным потоком смела их дом. Алехандро и один из его сыновей выжили только потому, что их в тот день не было дома. Я доставлял лекарства пострадавшим от оползней и присоединился к участникам печального похода вниз для поиска тел погибших. Это была наша общая для коммуны Пеньяс-Бланкас трагедия.

Я даже не смогу сосчитать, сколько же часов мы с Эладио Крузом провели в переходах по лесу еще с самых первых дней работы в заповеднике, а потом в течение многих лет походов через Пеньяс и за пределами долины. Мы гостили у необычных людей, живущих в отдаленных закоулках. На каких только полах мы не спали. А сколько историй выслушано! Мы также делились рассказами о своих приключениях. Однажды мы вышли из Монтеверде, надеясь добраться до Сан-Мигель на закате. Мы дошли туда и остановились в доме друга Эладио. У меня болел желудок, поэтому хозяин предложил, чтобы мы у него переночевали. Единственным местом, где можно было спать, был брезент в погребе, что мне не очень-то глянулось, поскольку я чувствовал себя неважно. Эладио велел своей дочке, которой было не больше 12—13 лет, приготовить для нас горячую пищу. Девочка приготовила зеленые бананы, которые вовсе не принесли облегчения моему желудку.

Пока она готовила, хозяин поделился с нами своей печальной историей. Он объяснил, почему готовит еду его маленькая дочь. Его жена умерла не так давно, поведал наш гостеприимный хозяин, опустив низко свою голову. И как будто этой трагедии было мало; судьба подбросила ему еще одну неприятность — на его пастбище тогда же сдох молодой бычок. Это само по себе было трагедией для крестьянина. Но он продолжал, понурив голову, и с болью в голосе сказал: «А потом, когда я вернулся на ферму, я обнаружил, что потерял еще и мула». Потеря этого мула была для него уже чересчур.

Мы должны были встать рано утром, чтобы еще час идти до автобусной остановки за Сан-Мигель. Автобус прибывал в 5 часов утра. Единственное, что у нашего гостеприимного хозяина служило будильником, был его радиоприемник, настроенный на Radio Musical, живенькой костариканской радиостанции, которая играла приятные мелодии и сообщала время 24 часа в сутки. Наш заботливый хозяин включил приемник около часа ночи и стал слушать, пытаясь понять, сколько сейчас времени. Конечно тем самым он разбудил нас, потому что звук радио доносился до того места, где мы пытались заснуть. Наш хозяин обнаружил, что нужное время еще не настало, поэтому он выключил приемник и снова заснул. Мне так кажется, что радио в ту ночь включалось приблизительно через каждые полчаса. А еще там был маленький ребенок, который болел, плакал и всю ночь кашлял. От всего этого мы встали еще более уставшие, чем когда ложились спать. Но жаловаться грешно, поскольку все же человек предоставил нам место для ночлега.

В августе 1975 года мой сын Томас женился на Линди Макссон и провел с ней медовый месяц в Пеньяс-Бланкас. Именно тогда людям в Пеньяс пришлась по нраву идея устройства школы для семей, которые проживают в этом районе. Томас и Антонио, мой второй сын, разрабатывали участок земли на южном берегу реки. Жизнь в Пеньяс-Бланкас была непростой для владельцев хозяйств. Климат был слишком влажным для успешного ведения сельского хозяйства. Дождь вымывал питательные вещества из почвы, и потому земля могла дать урожай один раз в течение пяти лет или около того. Почва страдала от эрозии. В конце семидесятых и в восьмидесятые годы приоритетом для владельцев здешних хозяйств было улучшение дороги, которая шла через заповедник в долину. А для Тропического научного центра приоритетом было закрытие дороги. Его сотрудники хотели предотвратить вырубку деревьев и получение древесины, поэтому ограничивали доступ к дороге».

В то время как поселенцы в долине продолжали вырубки и расчистки, строили бесхитростные домики, для живущих выше на горе реальностью становился новый подход к земле. Идея сохранения обретала силу и поддержку и распространялась на весь лес. В 1970-е годы заповедник туманного леса «Монтеверде» стремился скупать землю, чтобы предотвратить дальнейшую вырубку. Вольф работал в заповеднике, проводя замеры участков и расчищая тропы, и он все больше и больше ходил по долине Пеньяс-Бланкас. У него были хорошие отношения с поселенцами в этом районе, хотя они и не обязательно разделяли его новые идеи о сохранении дикой природы. Но кто мог противостоять этому дружелюбному, полному энтузиазма гостю, о прибытии которого возвещали его шаги и размеренное уханье «хоп-хоп»? Он всегда был готов поделиться историями и шутками в обмен на чашку кофе.

«Горнодобывающая компания проводила свои исследования вблизи большого пруда Лагуна Пальмиталь, находившегося к югу от Лагеря-3. Наслышанные об этом, мы с Джорджем Пауэллом в 1973 году как-то собрались и отправились туда в поход, чтобы посмотреть, как выглядит этот район. Это было непростое путешествие. Первая ночевка у нас была в одном из полуразвалившихся зданий в Лагере-3. К следующей ночи мы добрались до этой самой лагуны. Нас там все сильно впечатлило. Мы были довольны тем, что предприняли поход. То была страна тапиров. Повсюду имелись явные признаки присутствия тапиров — по всему району Лагеря-3 и около верховья ручья, который мы назвали Эль-Портал.

По дороге к лагуне мы услышали, как собаки преследуют животное. Джордж хотел посмотреть, сможем ли мы отогнать псов, но в этом месте нам не удалось приблизиться к ним. Мы провели ночь возле небольшого озера, после чего у нас был трудный день исследования окрестностей. Стараясь поспеть в Сан-Мигель, мы шли до самого наступления темноты. По дороге мы прошли мимо дома, где недавно был убит тапир: его мясо было подвешено, были видны копыта и шкура. Оказалось, что это была беременная самка, которая, спасаясь, вошла в небольшой водоем, но стала легкой добычей. Такое вот очень печальное событие в конце нашего путешествия.

В 1976 году я впервые отправился через заповедник и долину Пеньяс-Бланкас к Лагуне Поко-Сол, которая в то время была частью действующей плантации-гасиенды. Меня сопровождал Чико Мата, который работал в заповеднике. Мы шли по тропе к Сан-Мигель по южной стороне реки через то, что оставалось от горнодобывающих лагерей. Переночевали мы у семьи Кастро, жившей в нескольких часах ходьбы от Лагеря-3. Они сказали нам, что в Поко-Сол на другой стороне реки проходит семейный праздник — фиеста. Рядом с Сан-Мигель был узкий вантовый мост, который пересекал реку Пеньяс-Бланкас. Лагуна была хорошим местом для прогулки по северному склону. Мы встретились с парнем, который шел на фиесту. Он провел нас через пастбища по тропе, которая была самым коротким путем к месту вечеринки.

Пришли на мероприятие мы слишком рано, хотя традиционная свинья уже была разделана, а наш спутник принес с собой домашнее пиво. Решили ждать, пока не будут готовы первые порции чичаррон. Пока ждали, я и Чико выслушали несколько рассказов по истории Поко-Сол. Но все равно нам пришлось уйти до того, как вечеринка действительно развернулась, когда местные семьи прибыли со своей музыкой и напитками и, без сомнения, вновь пришедшие принесли с собой еще много еды.

Я ранее много слышал о Лагуне Поко-Сол, но увидел ее первый раз. Я тут же прикинул размеры озера. На мой взгляд, оно охватывало площадь около четырех гектаров. Мне стало ясно, что у озера хороший потенциал. Оно может привлечь людей, желающих купаться. В нем водились тилапии, причем в больших количествах. Наличие и женских, и мужских особей гарантировало изобилие мелкой рыбы в озере. У местных не хватало терпения для ловли рыбы. В то время гасиенда принадлежала человеку, живущему в Сьюдад-Кесаде, который мало что делал с пастбищем. И там было много леса. Все это произвело на меня сильное впечатление, надолго оставшееся в моей памяти».

Лагуна Поко-Сол

Когда в 1977 году правительство Коста-Рики основало лесной заповедник «Ареналь», Тропический научный центр помимо ограничений в отношении дороги в Пеньяс-Бланкас добавил еще одно ограничение. Целью заповедника «Ареналь» была защита бассейна реки, который снабжал озеро водой. Он был создан в середине 1970-х годов, когда на реке Ареналь была построена гидроэлектростанция, расположенная к северу от вулкана Ареналь. Помимо обеспечения электроэнергией, озеро Ареналь обеспечивало водой систему орошения, которая питала засушливую низменность Гуанакасте. С созданием лесного заповедника «Ареналь» 18 000 гектаров леса, окружающего реку Пеньяс-Бланкас и простирающегося на север, попадали под защиту строгого закона о лесном хозяйстве. Это приветствовалось природоохранными организациями, равно как приветствовалось и обещание властей выкупить претензии сквоттеров, предъявленные ими в этом районе. Но власти не выполнили свое обещание. К концу семидесятых многие из заочных землевладельцев долины отказались от своих требований, в то время как другие продолжали незаконно вырубать деревья. Охотники по-прежнему сидели в засадах на тропах тапиров, а в Семана-Санта на пасхальной неделе люди незаконно рубили пальмы, чтобы собрать пальмито, традиционную пасхальную еду.

Теперь биологи занимались изучением дикой природы уже не только в заповеднике туманного леса. Они узнали о большом разнообразии видов птиц и растений в долине Пеньяс-Бланкас. По мере публикации их отчетов, научные сообщества и орнитологи-любители начали все больше интересоваться регионом. Им самим уже захотелось увидеть невероятную флору и фауну этого района. Так Пеньяс-Бланкас становится тем местом, где шла борьба между добром и злом, между вырубками и сохранением дикой природы.

К началу 1980-х годов община в Пеньяс-Бланкас стала давить на власти, требуя улучшить дорогу или выкупить их участки земли. В то же время Тропический научный центр умерил свой энтузиазм в деле приобретения объектов за пределами заповедника туманного леса, что огорчало землевладельцев в Пеньяс. А еще люди проводили вырубки, незаконно расчищая землю в районе Сан-Херардо, небольшого поселения на атлантической стороне континентального водораздела в нескольких километрах к северу от долины Пеньяс-Бланкас, но все же на территории лесного заповедника «Ареналь». На тихоокеанской стороне континентального водораздела оставалось все меньше и меньше лесов, потому что землю около Монтеверде очищали для развития сельского хозяйства.

В июне 1985 года группа озабоченных жителей Монтеверде, в том числе биологи Билл Хейбер, Виллоу Жуковский, Алан Паундс и Ричард Лавал, а также землевладельцы Джон Кэмпбелл, Боб Лоу и Вольф начали обсуждать, как их общине реагировать на продолжающиеся вырубки в районе. Среди других проблем была и такая: Монтеверде продолжает разрастаться, и надо было смекнуть, что же будет с местными водными ресурсами.

В том же году 27 декабря после ряда предварительных встреч была сформирована Монтевердская Лига сохранения природы, в которую вошли 22 члена-учредителя. Задача лиги заключалась в сбережении тихоокеанских лесных склонов, сотрудничестве с Тропическим научным центром, спасении находящихся под угрозой исчезновения участков атлантического склона, содействии восстановлению лесов и экологическому образованию, а также политическим акциям, нацеленным на защиту лесных территорий. Лига немедленно начала кампанию по сбору средств для покупки земельных участков. В первую очередь имелись в виду земли долины Пеньяс-Бланкас.

«Уже один только факт создания Лиги сохранения природы можно было считать чудом. В нее входило довольно много людей. Работа в ней требовала большого объема времени и немалых усилий. Соединило всех вместе сочетание нескольких факторов, в том числе, международный интерес к сохранению тропического леса и развитие, которое происходило и у нас самих. Биологи предложили собраться местной коммуне. Они хотели понять, что могут сделать люди самой коммуны для обеспечения защиты животных и воды в окружающей нас местности. Ограничение рубки деревьев также было нашим приоритетом. Лига стала важной частью дела охраны и консервации в нашей коммуне.

Во время первых дискуссий я думал, что, пожалуй, останусь вне лиги. Было похоже, что там будут в основном биологи. Я думаю и действую не настолько сосредоточенно или дисциплинированно, как они. Я склонен к более широким философским взглядам; это отличается от того, что я мог бы назвать туннельным видением, характерным для ученых. Например, некоторые из ученых считали, что охраняемый лес должен быть доступен только для студентов, которые будут проводить там исследования. А я всегда считал, что земля должна быть защищена, но открыта для всех, кому это интересно, особенно для граждан Коста-Рики. Однако я чувствовал, что смогу помочь, потому что уже занимался созданием других организаций, и у меня было много контактов и знакомств в этом районе, а также в Сан-Хосе.

Сильное впечатление на меня произвел тот факт, что Лига обращала внимание в первую очередь на восстановление леса. Она была заинтересована в том, чтобы помочь молочным фермерам и производителям кофе улучшить производство на их земле. Речь шла о посадке лесополос, поскольку земля здесь страдает от сильного ветра и дождя. Это приводит к сильной эрозии и негативному воздействию — как на урожай, так и на скот — что ведет к снижению производства. Был также план проведения экологического просвещения в окрестных поселениях. Мне понравилось, что все это было полезно для широкого круга людей, поэтому я поддержал Лигу и стал ее первым вице-президентом.

Идея покупки земли в Пеньяс-Бланкас шла от Майкла и Патриши Фогден, наших знаменитых фотографов. В середине 1980-х годов они в Пеньяс изучали солнечных цапель. Целыми днями в течение нескольких недель они терпеливо наблюдали за гнездом солнечной цапли, на ночлег же они отправлялись в хибарку Эладио. В их распоряжении была маленькая однокомнатная пристройка, потому что в основной комнате жила семья землевладельца. Семейство это было занято захватом заброшенных владений, вырубкой вторичного леса, и в то же время они с энтузиазмом работали над расширением коммуны в Пеньяс-Бланкас. Ежедневно Фогдены могли видеть, как плоды этой деятельности оказывают влияние на окружающий лес. Однажды семейство приготовило зонтичную птицу на ужин, и, когда они подали ее на стол, Фогдены были сильно огорчены. Убивая эту птицу, люди знали, что Фогдены и другие натуралисты занимались изучением этого вида.

Когда Фогдены вернулись в Монтеверде, они доложили о количестве вырубленных деревьев и выразили свою обеспокоенность тем, какое может быть будущее у различных видов птиц, если разработка этой местности продолжится. Поскольку я был знаком с подобной ситуацией на собственном опыте, я поддержал их опасения перед членами Лиги сохранения природы. В результате этого Лига решила сконцентрировать свое внимание на защите леса в Пеньяс-Бланкас. Трудно недооценить важность исследования Фогденов и особенно фотографии, сделанные ими. Их надо благодарить за то, что мы все еще можем видеть неистребленные популяции уникальных видов птиц и млекопитающих в Пеньяс.

Фогдены внесли большой вклад в кампанию лиги по защите Пеньяс-Бланкас — сначала своей важной информацией о том, что происходит в долине, а затем своими фотографиями для слайд-шоу, показанном в отеле «Кетцаль». Слайд-шоу было своеобразным уроком естественной истории для посетителей, а посетители, в свою очередь, внесли вклад в кампанию. Патриша приложила много энергии для распространения этой информации. Она проводила бесчисленные вечера, показывая слайд-шоу в местных отелях, и таким образом собрала большую сумму денег для лиги. Один вечер с ее выступлением принес 100 000 долларов поступлений, что является свидетельством убедительности ее пассионарной натуры».

По мере того, как сбор средств набирал обороты, его результаты становились все более успешными. Всемирный фонд дикой природы в Канаде провел широко известную поакровую кампанию «Сохраним тропический лес». Организаторы из Фонда давали сертификаты на каждое пожертвование в размере 25 долларов США. В этом документе говорилось, что сей жертвователь защитил один акр тропического леса. В 1986 году Билл Хэйбер, первый секретарь лиги, договорился о гранте, согласно которому Всемирный фонд дикой природы в США пожалует 25 000 долларов, когда аналогичную сумму соберет лига. Эти деньги Лига использовала для покупки земель, причем начали с Пеньяс-Бланкас.

«Первым человеком, который продал свою землю в Пеньяс с целью защиты этого района, был мой давний друг Эладио Круз. Он уже сотрудничал с заповедником и верил в сохранение. Он надеялся таким образом подать пример другим землевладельцам в Пеньяс. Сборы средств были проведены группой орнитологов во главе с Марком Смитом в рамках Портлендского Одюбоновского общества, а также Фогденами и Бобом Лоу при помощи слайд-шоу, которые они показывали туристам. Средства были переданы в Тропический научный центр, который купил участок у Эладио. Это было в самом начале славных дел, когда Тропический научный центр и Лига работали совместно. Но участок Эладио был единственным куском земли в той части долины, которая была куплена Тропическим центром. Затем взаимоотношения между различными участниками проекта усложнились. Это случилось, когда начали поступать деньги, и Лига стала покупать большие участки в Пеньяс.

Между Лигой и Тропическим научным центром было неписаное соглашение о том, что Лига будет привлекать средства и покупать землю в Пеньяс-Бланкас. Затем они должны были передавать это в Тропический научный центр, ответственностью которого была долгосрочная защита этого района. Тропический научный центр не должен был участвовать в переговорах по закупкам, пока Лига собирает средства.

Кампания по приобретению земли действительно активизировалась, как только была организована лига, и начали поступать средства. Первоначально мы нацелились на тридцать или более заявок сквоттеров. Лига предприняла все меры для совершения земельных сделок здесь — в Монтеверде или в Пунтаренасе. Это отличалось от прежней практики, когда земли для заповедника туманного леса покупал Тропический научный центр, и каждый землевладелец должен был ехать в Сан-Хосе для передачи своих документов.

Прежде чем мы начали делать покупки, к нам пришел Мигель Анхель Овьедо, у которого был опыт оценки лесных земель, где не было прав на владение. Он ездил в Пеньяс и тщательно готовился там: оценивал участки, узнавал цены в банке. Его отчеты лежали в основе всех приобретений, сделанных Лигой. У меня была полная уверенность, что все будет идти хорошо.

Я работал в заповеднике туманного леса от Тропического научного центра, а в 1986 году вошел в правление Лиги. После того как началось приобретение земель, я стал работать в Лиге как наемный от Тропического центра сотрудник. С самого начала я настаивал на том, чтобы Лига работала с деньгами, предназначенными для покупки земли. Я полагал, что люди, живущие в Монтеверде, создавшие Лигу, должны распоряжаться деньгами, которые они собирали с таким трудом. Тем не менее, Тропический научный центр продолжал настаивать на том, что в Монтеверде нет никого, кто мог бы управлять процессами, связанными с покупкой земли. Это возмутило многих. В Монтеверде люди говорили, что Тропический центр не очень хорошо управляет заповедником,, и что это может быть сделано лучше людьми из коммуны. Я был с этим согласен.

Конфликт разразился на встрече в Сан-Хосе, где присутствовали представители Лиги, Тропического центра и организации «Охрана природы». Последняя была основным сборщиком средств. Тропический центр хотел получить средства, которые поступали, потому что они получали деньги и раньше и чувствовали, что у них есть опыт, чтобы все делать правильно. А тут вдруг появилась эта выскочка, Монтевердская Лига сохранения природы, как черт из табакерки, у которой не было ни опыта, ни контактов для того, чтобы участвовать в обширных закупках земли. Представитель организации «Охрана природы» считал, что Тропический центр является очевидной организацией для занятия финансами, поскольку у них есть приличная история. Но Билл Хэйбер, представлявший Лигу, сказал, что если Лига будет и дальше собирать деньги — а это им отлично удавалось — то они должны эти деньги и распределять.

Надо сказать, что у Билла были основания подвергать сомнению способность Тропического центра правильно работать с собранными средствами, о чем он и заявил на собрании. В прошлом у Билла и Тропического центра уже была история: в ходе одной из недавних проверок бухгалтерского учета была найдена ошибка. Я непосредственно был вовлечен в эту историю, поэтому знал, что вопрос Билла совершенно справедлив. Подобные ошибки случались и у других. После подтверждения факта ошибки Тропическому центру пришлось извиниться перед теми, в отношении кого они ошиблись.

Правление Лиги после прошедшего собрания решило продолжить сбор средств и покупать земли, работая независимо от Тропического научного центра».

Самая впечатляющая кампания по сбору средств была начата в 1987 году в Fagerviks School, шведской начальной школе, расположенной в сельской местности. Там побывал американский биолог Шарон Кинсман, показавший слайд-шоу, в котором были запечатлены красоты тропического леса и отражена угроза исчезновения лесов. Дети приняли будущее тропических лесов так близко к сердцу, что решили собирать деньги для спасения этих лесов, организовав сбор средств через продажу выпечки и показ школьных спектаклей. Сначала они смогли поддержать собранными деньгами покупку шести гектаров земли. Но решили не останавливаться на достигнутом. Они продолжали фандрайзинг сами, да еще и агитировали собирать средства детей по всей Швеции. Тогда власти Швеции, в свою очередь, согласились вложить денежные средства, равные по сумме деньгам, собранным учащимися. В первый год школьники Швеции собрали 100 000 долларов. Эха Керн, учительница школы Fagerviks, и ее муж Бернд создали некоммерческую организацию Barnens Regnskog («Детский тропический лес»), чтобы получать пожертвования и передать их в Монтевердскую лигу сохранения. В период с 1988 по 1992 год из Швеции в Монтеверде было отправлено 2 000 000 долларов США. Средства были использованы в проводимой Лигой кампании в Пеньяс-Бланкас — сначала для покупки конкретных участков, а затем еще и для приобретения дополнительных земель.

По всему миру стали появляться организации, собирающие средства для защиты тропических лесов. В 1987 году Шарон Кинсмен вернулась из своей поездки в Швецию и сформировала организацию The Children’s Rainforest U.S. («Детский тропический лес», США) Через год Брюс Калхаун дал старт основанной в Висконсине учителями и школьниками организации Save the Rainforest («Спасем тропический лес»), деятельность которой была посвящена сохранению тропических лесов. В Англии Тина Джоллифф основала Children’s Tropical Forest U.K. («Детский тропический лес», Великобритания) и успела до своей смерти от рака в 1992 году собрать 160 000 долларов. Эти и другие организации в Канаде, Соединенных Штатах, Японии и Германии начали совместную работу в рамках Международной сети детских тропических лесов и внесли значительный вклад в защиту тропических лесов в Белизе, Панаме, Эквадоре, Таиланде и, конечно же, в Коста-Рике.

В 1988 году Билл Хэйбер договорился, чтобы Лигу включили в первую программу о замене долга на вклад в защиту природы в Коста-Рике. Печально, но факт то, что развивающиеся страны обременены растущими внешними долгами. Ухудшение ситуации с окружающей средой приводит к тому, что страны, стремясь снизить свою задолженность, эксплуатируют свои природные ресурсы. В то же время программы сохранения и защиты природы в этих странах либо отсутствуют, либо теряют некогда доступное финансирование. Замена долга на финансирование охраны природы позволяет таким организациям, как «Охрана природы» и Всемирный фонд дикой природы, взять на себя часть долга развивающейся страны. Они покупают долг у банка-кредитора, который нередко расценивает шансы на погашение долга как невысокие и готов продать этот долг на вторичном рынке с дисконтом. Долг снижается по стоимости и конвертируется в местную валюту, которая удерживается коммерческим банком в стране-должнике. Согласно соглашению, деньги должны использоваться для финансирования местных природоохранных мероприятий и программ защиты окружающей среды. В очень многих странах биологическое разнообразие сильно выиграло от этой системы с момента ее первого появления в 1984 году в Боливии. За пять лет замена долга на защиту природы принесла Монтевердской лиге сохранения природы более 200 000 долларов.

Адриан Форсайт — известный канадский биолог и автор нескольких книг по естественной истории, в том числе тома «Тропическая природа и портреты тропического леса», в котором используются снимки Патриши и Майкла Фогден. В 1978 году он получил степень доктора философии по тропической экологии в Гарвардском университете, проведя полевые исследования в Коста-Рике. Доктор Форсайт впервые посетил Монтеверде в 1970-х годах и прожил там много лет. Начав свою карьеру как ученый и преподаватель, интересующийся изучением биологии, он посвятил тридцать лет работе с природоохранными организациями, уделяя особое внимание защите тропических лесов. Форсайт сыграл важную роль в деле получения существенного финансирования через Канадское агентство международного развития и Всемирный фонд дикой природы Канады для проектов по восстановлению лесов, экологическому образованию и устойчивому развитию в Монтеверде.

Монтевердская Лига сохранения использовала щедрые пожертвования, которые поступали со всего мира, чтобы приобрести земли в долине Пеньяс-Бланкас. В 1988 году Лига дала название этой охраняемой территории Боске-Этерно-де-лос-Ниньос (BEN), что означает «Детский вечный тропический лес». Это имя было присвоено участку в 554 гектара земли, который квакеры обрели в 1951 году, и дано оно было за большой вклад в благородное дело детей со всего мира. По мере получения средств Лига продолжала приобретать земли, граничащие с заповедником туманного леса и Национальным парком вулкана Ареналь, который был создан правительством в 1991 году. К 1998 году BEN уже охватывал 18 000 гектаров, что делает его крупнейшим частным заповедником в Центральной Америке. В нем есть как первичный, так и вторичный лес, долины и горные хребты, а также родниковые ручьи, которые текут в реки, расположенные как на атлантическом, так и на тихоокеанском склоне гор Тиларан. В границах BEN было обнаружено более пятидесяти процентов видов позвоночных Коста-Рики, в том числе 60 видов земноводных, 100 видов рептилий, более 400 видов птиц и 120 видов млекопитающих. Детский вечный тропический лес — результат напряженной работы тысяч детей и взрослых во всем мире, многие из которых никогда не имели возможности увидеть это огромное биоразнообразие и природное великолепие.

«Благодаря невероятно успешному сбору средств Лига смогла приобрести не только землю в Пеньяс-Бланкас, но и участки возле вулкана Ареналь и дальше на юг, вплоть до самого лесного заповедника Сан-Рамон. Комитет по закупкам, состоящий из Джованни Белло, Боба Лоу и меня, делал работу по-своему, ведя переговоры от имени Лиги напрямую с землевладельцами. Мы договаривались, проводили замеры и осуществляли транзакции. Я знал, чего стоят труды хозяев землевладений, сколько пота было пролито ими на своей земле за годы, потраченные на расчистку, и понимал, какой вложен труд в улучшение их участков, хотя мы больше не рассматривали это как «улучшение». Дело в том, что Лига платила больше за земли с вырубками и сооружениями, чем за земли с лесом, хотя нам-то и нужен был первичный и вторичный лес, который мы сохраняли как наиболее ценное и хотели защищать. Все получалось очень неплохо, поскольку мы знали людей в Пеньяс-Бланкас и могли оценить их тяжелый труд по справедливости. Все пошло совсем по-другому, когда мы стали закупать земли за пределами Пеньяс-Бланкас, в тех местах, где землевладельцы были нам не знакомы. А потом мы еще занимались сквоттерами и спекулянтами, у которых, полагаю, было другое отношение к земле. Они иногда жульничали и искажали границы своих участков, и работать с ними было довольно трудно.

В некоторых документах на право собственности границы были установлены хорошо, но в целом границы были очерчены весьма приблизительно. Нам нужно было найти и соседей, и людей, чью собственность мы покупали. Одной из наших трудностей было то, что многие участки принадлежали отсутствующим владельцам, людям, которые не уделяли внимания разграничениям и размежеванию собственности. Бывали случаи, когда мы полагали, что уже купили этот участок земли, но приходилось платить за него еще раз, потому что участки перекрывали друг друга, или появлялись два хозяина, претендующих на один и тот же кусок земли. Какие-то ошибки, сделанные нами, были неизбежны, другие произошли из-за нашей небрежности.

Наша работа требовала проведения многих часов в лесах, большого терпения. Нужно было, чтобы люди, с которыми мы совершали сделки, доверяли нам. От нас требовалось принимать на веру то, что эти люди говорили нам. Проблемы появлялись тогда, когда исчезали доверие и вера, но в то же время нам нужно было продолжать делать наше дело, во что бы то ни стало. Если бы землевладельцы не поверили в то, что мы делаем и не сотрудничали с нами, нам бы никогда не удалось приобрести участки, которые мы смогли купить. Земли мы купили в два раза больше, чем первоначально планировали, и все это произошло за очень короткий промежуток времени.

Я бы не стал этим заниматься, если бы не верил, что люди, с которыми мы имели дело, были честными. Я очень старался убедить владельцев хозяйств, что лучшее, что мы можем сделать для грядущих поколений и для себя, это сохранить лес. Я убеждал их, что они могут выручить деньги за их фермы и леса и инвестировать эти деньги в другое дело ради будущего своей семьи. Мы также выполняли постановление правительства о защите леса, отдавая его в руки природоохранных организаций.

В девяностые годы Тропический научный центр продолжал оказывать давление на Лигу, чтобы та передала право на владение землей, купленной во время кампании Пеньяс-Бланкас. Речь шла о больших площадях. Но согласие между Лигой и Тропическим научным центром достигнуто не было. Лига все еще вела переговоры о передаче земли, но мы ставили условием свое желание видеть определенные изменения в менеджменте. Тропический же центр не желал принимать никаких условий, поэтому передача так никогда и не состоялась.

В 1998 году Тропический центр сообщил мне, что они планируют инициировать судебные иски против Лиги. После десяти лет, проведенных в бесполезных переговорах, их иск затянулся бы еще на четыре года. Я чувствовал себя в ловушке. Когда они решили обратиться в суд, я написал письма организациям, Тропическому центру, Лиге, в которых выразил свои глубокие опасения. Мои убеждения квакера говорят мне, что конфликты должны решаться на основе консенсуса. Я не верил, что судиться друг с другом — это то, что может решить проблему. Я понимал, что мы столкнемся с долгими трудными переговорами. Уже было много встреч, на которых обе стороны пытались прийти к соглашению. Я был убежден в соответствии с моей верой, что правильное решение можно найти, работая вместе с доброй волей, проявленной обеими сторонами, стремящимися к достижению взаимоприемлемого решения. Я заявил, что по своей воле я не буду давать показания в суде. Меня и не попросили высказываться.

К чести всех участников конфликта он был окончательно разрешен в 2001 году. Тропический центр отозвал свой иск, а Лига сохранила право собственности на земли, купленные в Пеньяс-Бланкас. Теперь Центр нес ответственность только за земли, которые они приобрели изначально, приблизительно 5 180 гектаров. Остальные 5 300 гектаров, которые Лига купила в течение кампании Пеньяс-Бланкас, находящиеся в управлении заповедником в 1990-х годах, были возвращены в попечение Лиги. Детский вечный тропический лес теперь охватывает 22 000 гектаров. Таким образом, Лига и заповедник теперь находятся в добрососедских отношениях. В наши дни эти две организации вместе работают над разработкой плана управления, который они могут совместно исполнять во имя будущего охраняемых лесов.

Я не был напрямую связан с программой Лиги, кроме того что я помогал им при покупке земли. Что делал я? Сопровождал многочисленных волонтеров и посетителей в долгих прогулках по тропическим сплетениям, по местам, где не было необходимости в восстановлении леса. Я вел свою собственную программу естественной истории для любого, кто хотел бы следовать за мной и вместе со мной пить кофе на тропе.

Сейчас у меня есть время, я на реке и могу размышлять о том, что значило для меня время с Брюсом Калхауном, нашим другом, работающим в организации «Спасем тропический лес». Мне нравилось слушать его, когда он высказывал идеи, как спасти тропический лес, о том, что хорошо было бы приводить сюда детей в походы, чтобы они могли узнать этот лес получше. Я считал за честь ходить с ним по лесным тропам и вести разговор о нашем взаимном интересе к тропическому лесу, о том, как мы ценим этот лес. Мы часто шли вместе и рассуждали, как наши мечты станут реальностью. Общение с Брюсом для меня было очень приятно, я буквально впитывал его энтузиазм.

Птицы все сильнее начинают кричать и клекотать, но еще не так шумно, как это бывает в сезон гнездования. По сравнению с тем сезоном сейчас тут еще довольно тихо. Я слышу нескольких крапивников и мухоловку. Это мои старые друзья. Вчера один мужик во время прогулки обнаружил несколько свежих следов, появившихся после дождя, вероятно, рано утром. По тропе шла пума, следившая за стадом диких свиней, которые что-то ели возле банановой рощицы у Рохаса. Как бы то ни было, но всегда приятно узнать, что, по крайней мере, некоторые из моих четырехногих друзей все еще здесь.

Еще я увидел змею, но это не бог весть какая удивительная история, потому что сей гад не был ядовитым. Это была юная черная змея с треугольником на спине, яркая и сверкавшая на тропе. Они выглядят так, как будто их слегка покрыли черной ваксой для обуви. Эта змея с сегодняшнего утра была единственной, попавшей в поле моего зрения, хотя я вполне допускаю, что меня могли видеть две или три змеи подобного вида, но мне удалось их миновать».

О том, как на местное сообщество повлияли новые идеи, которые внедрялись в Монтеверде, рассказывает Фермин Аргедас, выросший здесь и с большим интересом наблюдавший за изменениями, происходящим в этом районе.

«Понемногу местные жители начали понимать, что такое сохранение, хотя некоторые люди, вероятно, до сих пор этого до конца не понимают. Я думаю, что чудо случилось именно тогда, когда Лига помогла нам посадить деревья. Тогда-то мы, как сообщество, начали понимать, что вокруг происходит, и что идея сохранения, консервации леса была правильной. Эта программа была очень убедительной. На моей ферме сильно дуют ветра. У меня есть небольшая мастерская, и я должен был привязать ее крышу тросами, чтобы ветер не оторвал. Я посадил много деревьев. Теперь, когда мы гораздо более защищены, у нас появился сад, и ветер уже не столь губителен для нас.

А еще деревья защищают родник на моем участке земли. В этой области есть несколько рек, в которых раньше было много воды, в мои молодые годы. А теперь только река Гуасимал, несущая свои воды из региона, где лес не был срублен. Только эта река не пересыхает в сухой сезон. Остальные высыхают. Это сильно помогло мне поверить в то, что деревья лучше сохранять, чем срубать.

Потом мы увидели, что появились туристы. Через лес шли тропы, и вдоль них стояли красивые огромные деревья. Тысячи людей приезжали, чтоб посмотреть на деревья. Если бы мы их срубили, у нас, возможно, был бы новый дом, но этих деревьев у нас бы не было. Получается, что теперь продавать это дерево можно тысячу раз. И это только при условии, что вы его не срубили».

В начале 1980-х годов на восточном конце долины Пеньяс-Бланкас, там, где река прощается с Детским вечным тропическим лесом, разрабатывалась территория вокруг Лагуны Поко-Сол. Затем там случилась смена владельцев, и новые хозяева завезли сотню голов крупного рогатого скота. Они вырубили деревья и построили небольшой крытый загон, который забили пиломатериалами. К середине 1980-х годов вырубка прекратилась, и скот исчез. Вольф часто бывал в Поко-Сол, когда ходил через Пеньяс, и всегда думал о том, как творческое мышление и преданность делу, подкрепленные упорным трудом, могут изменить этот оазис в джунглях, в месте, которое всегда очаровывало его. В 1989 году Вольф оказался втянутым в одно дело в Поко-Сол, которое оказалось испытанием для его авторитета, проверило на прочность его брак и его репутацию.

«Мой интерес к Лагуне Поко-Сол подрастал каждый раз, когда я ее видел. Мне бы очень понравилось иметь один гектар земли для коттеджа у такого вот озера. Участок был размером 300 гектаров, с лагуной и тремя водопадами. Там еще были горячие источники, с серной глиной, похожие на горшки; мы их называем вулканчильос, вулканчики.

Как-то одной прекрасной ночью лежал я на пачке пиломатериалов в Поко-Сол, и благоухания душистой цедрелы усыпили меня. Поутру, когда я проснулся, мне стала совершенно очевидна уникальность этого места и широкие перспективы его будущего. И у меня появилась мечта, что Поко-Сол сможет быть небольшим, хорошо организованным местом для отдыха, привлекательным для местных жителей как участок для пикников в выходные дни.

Сам я не планировал участвовать в развитии Поко-Сол, но начал продвигать свою мечту. Мне в голову пришла мысль, что семья Корралес, которая продала Лиге свою землю в Пеньясе за значительную сумму, могла бы быть заинтересована в покупке этого участка. Это семейство в целом поддерживало идею защиты леса. В результате проведенной мною разъяснительной работы Кармело Корралес заключил сделку с владельцами Поко-Сол по очень разумной цене около 50 000 долларов США.

В тот день в 1989 году, когда Кармело отправился вместе с владельцем за соглашением о покупке, я пошел с ними. Когда этот документ составляли, я сказал, что тоже готов поставить свою подпись на нем. Через пару месяцев я узнаю, что Кармело не успел вовремя сделать первый взнос. Стремясь избежать нарушения сделки, я взял в долг необходимые деньги и произвел нужный платеж. С тех пор я был вовлечен в это дело и даже взял на себя ответственность отслеживания своевременности внесения оплаты.

Ну, все, кто знал об этой истории, были уверены, что я пропал. Ведь я мог потерять свою ферму. Но я все еще верил в свою мечту. Я не хотел, чтобы сделка провалилась, полагая, что вскоре все устаканится, и все будет хорошо. Коммуна Сан-Мигель, казалось, все сильнее демонстрировала интерес к строительству моста через реку, что обеспечило бы более безопасный переход для лошадей и коров. А еще мост сделал бы Поко-Сол более доступным, и привлек бы больше людей в эти края. Вот тогда в дело и включился Чико Рейес, землемер, который работал в Лиге. Он стал партнером, когда увидел, в чем заключались мои обязанности. Он понял, что здесь есть возможность заработать деньги, если инвестировать в это предприятие. Поскольку Кармело не выполнял договор купли-продажи, мы с Чико работали вместе, пытаясь сохранить сделку в живых и не позволить владельцу отказаться от контракта.

Я просто хотел, чтобы кто-то взял эту землю, и независимо от этого, как владелец, стал бы ее обустраивать. Монтевердская Лига сохранения в то время приобретала недвижимость вблизи Поко-Сол. Они создавали Детский вечный тропический лес в долине Пеньяс. Моя собственная мечта о небольшом месте для отдыха местных семей не нашла поддержки среди моих партнеров, которые хотели заработать деньги на землях. Лига тоже не пришла в восторг от моей идеи. Они планировали создать там исследовательский центр. Но я был весь поглощен своим проектом, и в запасе у меня имелось несколько вариантов.

Джим Крисп, который был директором Лиги с 1988 по 1991 год, знал про непростую ситуацию, в которой я оказался. Он надавил на Лигу, чтобы та приобрела землю. Я был членом правления и продавцом, поэтому оказался, что называется по обеим сторонам забора. Стоимость земли выросла, и мои партнеры хотели максимально использовать сложившуюся ситуацию. Я пытался держаться подальше от переговоров, но теперь получалось, что на самом деле я зарабатываю деньги.

Я очень расстраиваюсь из-за самой идеи спекуляции на собственности. Это идет вразрез с тем, чему меня учили, и тем, во что я верю, когда речь идет о земле. Земля — это то, что тебе не принадлежит. Это то, что нужно передать будущим поколениям, которые должны продолжать использовать ее наилучшим образом. Суть в том, что если вы действительно не владеете землей, вы должны быть очень осторожны в том, как вы ее используете. Вы не пытаетесь увеличить прибыль при продаже земли другому лицу. А что получается: я имею значительную прибыль от продажи этой земли и иду против своих собственных убеждений. Я был в ужасе, что оказался партнером двух бизнесменов, к которым относился критически и не разделял их взгляды.

Переговоры о покупке Лагуны Поко-Сол усложнили ситуацию для Лиги. Речь шла о покупке прилегающей фермы, и это отражалось в цене на землю. Когда об этом стало известно в местном сообществе, жители Санта-Елены публично высказались против участия Лиги в этой сделке. Было высказано предложение, чтобы власти расследовали, что Лига делает с деньгами. Мне пришлось сделать специальный доклад Тропическому научному центру, где я все еще работал. Я никоим образом не должен был участвовать в сделках с землей.

В сентябре 1991 года Лагуна Поко-Сол стала частью владений Лиги. Я был очень рад тому, что Лига купила ее, но на протяжении многих лет мне было трудно пройти мимо, не чувствуя грусти из-за того, что Лагуна не стала местом для пикников, о чем я так мечтал.

Еще в 1989 году я купил лодку, выдолбленную из дерева гуанакасте, и хотел плавать на ней в озере. Ну, лодка добралась-таки до берега этого водоема. Но к этому времени она уже разваливалась и едва ли была пригодна для плавания. После покупки озера Лига решила, что им там не нужны никакие посторонние лодки, которые могут быть использованы не по назначению. Человек, который продал мне лодку, как-то пришел в мой дом, чтобы получить последний платеж, который я должен был совершить, но меня не было дома. Вот тогда-то Лаки и узнала, что я не только купил этот челн, но и инвестировал в собственность в Поко-Сол. Ей все это не нравилось, и она к тому же не хотела ехать в Поко-Сол. Однако в 1998 году мы вместе с Лаки, нашим сыном Тонио и его женой Адаир отправились через Пеньяс в Поко-Сол. И вот тогда-то она, наконец, увидела, что же вдохновило меня на участие в этом рискованном деле.

В Коста-Рике вода считается государственной собственностью, и по закону доступ к ней должен быть у всех. Лагуна должна была быть доступна для использования людьми, которые живут в этом районе и не имеют собственного озера или средств для выхода на пляж. У местных жителей нет такого места, как Поко-Сол, куда бы они могли поехать на выходные с семейством, как это было в те годы, когда я приехал туда впервые.

Лига построила полевую станцию в Поко-Сол, и она используется местными и иностранными студенческими группами, хотя и не часто. Я все еще надеюсь, что Лига превратит это действительно привлекательное место в курорт не только для детей Коста-Рики, но и для детей с других континентов, в том числе из Северной Америки. Тогда и я, уже старик, с удовольствием плавал бы по Лагуне в своем маленьком старом челне, рассказывал бы свои байки всем, кому это интересно. Но и это мне не особенно нужно. Для меня важно, что люди могут прогуляться по Поко-Сол, окунуться в прохладную воду после долгого перехода по жаре и просто насладиться природой вокруг. В конце концов, озеро на сто процентов делает свое дело, создавая влажную среду обитания, и тем самым поддерживает баланс в природе».

К северо-западу от Пеньяс-Бланкас, в водоразделе Каньо-Негро, откуда потоки рек и ручьев стекают в озеро Ареналь, находилась крошечная община первопроходцев Сан-Херардо-Арриба. В 1950-х годах жившие там фермеры надеялись сами зарабатывать себе на жизнь и расчищали землю для выращивания сельскохозяйственных культур и скота. В 1977 году, с созданием лесного заповедника «Ареналь», ограничения на вырубку деревьев и развитие усадеб вынужденно подтолкнули молодое сообщество Сан-Херардо к конфликту с властями. Несмотря на обещания о компенсации, правительство не выкупило земли у землевладельцев и не помогло им улучшить дороги, не стимулировало производство молока в этом районе. В 1991 году благодаря средствам от программы замены долга на защиту природы Монтевердская Лига сохранения природы выкупила большую часть земли, около 1500 гектаров, у людей, которые хотели уйти. При этом некоторые семьи предпочли остаться. Сан-Херардо с тех самых пор защищала свои леса. Но мечты о том, что поддерживающие себя хозяйства создадут устойчивое сообщество, получающее прибыль еще и от визитов туристов и студентов, так и не были реализованы.

«Сан-Херардо была еще одной общиной, где влияние Лиги было велико. Я не был вовлечен в это напрямую, но это было время, когда я много занимался патрулированием. Когда Лига начала приобретать землю в Сан-Херардо, она покупала ее у семей, которые действительно хотели продавать. Для тех же, кто хотел остаться, Лига попытались придумать схему, при которой эти люди могли бы зарабатывать себе на жизнь. В течение многих лет власти диктовали общине, которая имела устойчивое сельское хозяйство, что они могут и чего не могут. Поэтому эти люди и встретились с Лигой, чтобы заявить, что они хотят остаться как община и хотят производить сельхозпродукцию только для своего потребления, а не для продажи.

Власти обещали им, что они получат лучшую дорогу. Еще был план строительства трех зданий: для центра интерпретации, исследовательской лаборатории и общежития с офисом для туристов. Это было бы очень привлекательно студенческим и туристическим группам. Но все началось только после того, как за дело взялась Лига и создала генеральный план для Сан-Херардо. Там осталось много больших кедровых бревен, ранее срубленных, из той породы, которые не скоро гниют и могут использоваться много лет. Бревна эти пошли на постройку полевой станции. А потом Шведское агентство международного развития выделило средства на покупку и установку гидроэлектрогенератора.

Прелесть этой местности заключается в том, что вы видите вулкан Ареналь и озеро Ареналь. К озеру можно отправиться прямо по Рио-Каньо-Негро. Осадки в этой местности обильнее, чем на тихоокеанском склоне. Это способствует пышности здешнего тропического леса, полного различными видами живности. Размещение здесь полевой станции было разумным решением. Станция была открыта для групп в 1994 году. К 1995 году остались только несколько человек из числа первоначальных владельцев участков. Дорогу для них так и не улучшили. И школы у них еще не было. Им было очень трудно в этих местах. Полевая станция — единственное построенное здание, и там принимают посетителей. Добраться до нее несложно: от автостоянки в заповеднике «Санта-Елена» примерно час ходьбы по старой ухабистой дороге и потом еще полчаса по лесной тропе. Теперь многие студенческие группы, проводящие здесь исследования, используют этот домик посреди дикого леса. Надежды на создание какого-то устойчивого сообщества испарились. Но, к счастью, люди по-прежнему любят приходить в Сан-Херардо, чтобы насладиться спокойствием этого района, его невероятными видами и волшебным лесом».

Монтевердская Лига сохранения природы приобрела земли и на тихоокеанской стороне континентального водораздела. На вершине скалы, называемой Бахио-дель-Тигре, находится участок площадью 29 гектаров, который на самом деле является частью заповедника «Детский вечный тропический лес». Это переходная зона между предгорным мокрым лесом и влажным лесом. На высоте, где выпадает меньше осадков, чем в других лесных заповедниках этого района, местность дает защиту совершенно другой среде обитания. Большая часть этого вида леса исчезла, вырублена для насаждения кофейных плантаций и под строительство. Но в Бахио-дель-Тигре тропы ведут туристов через сохранившиеся леса к видам на прекрасные закаты над Тихим океаном.

Лига также купила земельные участки, которые являются защитой для леса над Сан-Луисом и ниже этого крошечного фермерского хозяйства, расположенного в долине к юго-западу от Монтеверде. Начиная с 1980-х годов Лига сотрудничала с общиной Эль-Буэн-Амиго в Сан-Луисе, помогая ей обрести устойчивое развитие, что важно по мере роста населения деревни.

«В верховьях реки Сан-Луис много леса. Река берет свое начало высоко в горах над Бриллианте и несет свои воды к Тихому океану. В одном месте вода падает со скалы — потрясающий водопад. Это действительно красиво, и очень важно, чтобы вся территория была защищена. И заповедник туманного леса, и Лига сохранения защищают леса над Сан-Луисом.

У меня всегда были хорошие отношения с нашими соседями снизу, Лейтонами. От Мигеля Лейтона и его отца Рафаэля я узнал многое про лес, про животных, на которых они охотились. Они также рассказывали мне об истории района. Они были славными соседями, интересовались нашими проектами, идеей сохранения дикой природы. Они перестали охотиться и вместо этого стали защищать лес. Году в 1994 году они переехали в район Бриллианте, чтобы срубить пальмы для пальмито, и этот факт достоин упоминания. К сожалению, дон Мигель скончался в мае 2006 года. Его уход был большой потерей для его семьи и соседей, а также его многочисленных друзей в Лиге сохранения и для меня лично.

Вольф и Мигель Лейтон в 2005 г.

Я часто сидел на холме, откуда открывается вид на Сан-Луис. Оттуда я любовался закатом и заливом Никоя. Изменения, произошедшие в землепользовании, в долине заметны хотя бы по тому, что вы видите: пастбища, на которых больше нет выпаса скота, хорошо зарастают даже в сухой сезон. И мы знаем, что на них не пасли крупный рогатый скот уже изрядное время. По-прежнему все еще можно видеть, где люди жгут растительность на своих полях. Фермеры делают это для того, чтобы избавиться от сорняков и очистить землю, которую они собираются засадить. Каждый год палят траву, и огонь часто подбирается прямо к границе заповедника. Это не очень разумное занятие — жечь растительность, которая связывает, удерживает почву на месте. Кроме того, это оказывает неблагоприятное воздействие на водораздел в этом районе. В течение многих лет здесь было много оползней. Но даже эти шрамы на земле заживают и снова покрываются зеленью. Для того чтобы лес мог возродиться, требуется время, и, в конечном итоге, это произойдет. Но растительность уже никогда не будет такой же, как первоначальный лес, до пала травы».

«Однажды в 1994 году я стоял на хребте с потрясающим видом на вулкан Ареналь, который находился в восьми километрах от нас. Это, если лететь на крыльях по прямой. Или четырнадцать километров, если нет крыльев, а просто идешь. Вулкан выглядел величественно сам по себе, но меня поразили десятки покрытых лесом складок, расположенных между мной и вулканом. В этот момент до меня вдруг окончательно дошло, что эта местность со всем лесом, который я мог видеть, куда бы я ни кинул взор, теперь принадлежит и управляется государственными и частными организациями. И для них сохранение дикой природы является главным обязательством.

В самом начале, когда появился заповедник, а затем Лига, легко было сказать: «Давайте начнем оберегать эти районы: Бриллианте, Эль-Валле и теперь Пеньяс-Бланкас. И тогда, может быть, следующее поколение будет знать, как всем этим управлять». Если есть способ использовать и разрабатывать землю лучше — хорошо. Мы же тем временем защитим ее и посмотрим, что получится. Я думаю, что большинство людей, с которыми мы сталкивались, признавали такой подход самым лучшим. Возможно, самой простой частью обеспечения долгосрочной защиты леса было убедить людей в важности защиты наших водных ресурсов, а также в положительных последствиях для климата, которые наступят, если лес не вырубать.

Восстановление леса шло очень успешно. Лига эффективно помогала мелким фермерам получать более высокий доход с земли без того, чтобы заниматься вырубкой леса. Пастбища сохраняли питательные вещества при посадке лесополос, что сводило к минимуму ветровую эрозию и потерю влаги. Коровы начали давать больше молока, как только они оказались под защитой тени деревьев. В течение многих лет Лига в Монтеверде владела питомником. Он обеспечивал саженцами деревьев местных видов весь район. Сейчас уже есть и другие организации, занимающиеся восстановлением леса.

Лига проделала большую работу в восточной части долины Пеньяс-Бланкас, в Сан-Хосе-де-ла-Тигра. У них там с 1990 года был офис. Большинство вторжений сквоттеров и браконьерских набегов в лесу случались именно в этих краях. Потому-то преподавание экологии было здесь совершенно необходимо. А программа по восстановлению лесов в Лиге оказалась действительно эффективной. В Монтеверде всегда было много людей, поддерживавших идеи консервации, знающих об экологических проблемах. Поэтому перед нами стояла задача объяснить более широким слоям населения важность сохранения дикой природы. И хотя Лига управлялась из Монтеверде, большая часть ее лучшей работы была проделана в Сан-Карлосе.

Хотя вначале большое внимание уделялось покупке земли, с годами стало ясно, что философии у наших организаций различаются. Основной упор в заповеднике туманного леса «Монтеверде» делался на том, чтобы улучшить тропы и модернизировать объекты для экотуризма. Монтевердская Лига сохранения природы всегда подчеркивала важность восстановления леса и экологического образования. Теперь для обеих организаций становилось все труднее собирать деньги, столь необходимые для поддержания своей деятельности. Это требовало большой управленческой работы. Конкуренция в мире фандрайзинга нынче очень велика. На местном уровне восстановление лесов и экологическое образование гораздо важнее создания еще одного туристического объекта. Большая часть совместной работы этих организаций заключается в защите природных ресурсов этого района от охотников и дровосеков, образно выражаясь. А ведь когда-то я именно этим и занимался».