Глава 17

Холод осенней ночи скользнул в салон автомобиля через приоткрытое окошко, заставив поежиться. Движение ключа — и остывшая за время ожидания машина проворчала двигателем, пробуждая подсветку приборной панели и набирая тепло в салон.

Много тут таких, ожидающих, — по проулкам и дворам вокруг полусонной громады «Карл-Ритц-отеля» и сияющего всеми огнями жизни ресторана на его первом этаже. Отблески богатой жизни скользят по лакированным бокам автомобилей, отражаются в усталых глазах людей, готовых к бессонной ночи.

Там, возле самого отеля, за декоративной стальной оградой в четыре метра высотой, есть и обширная полупустая парковка, и два этажа подземного паркинга, но проезд внутрь суверенной территории германского императора, неведомо как оказавшейся в центре столицы, мало кому доступен. Люди у въездных ворот не берут взятки, а их коллеги в сторожке готовы продемонстрировать изготовленный к бою автомат каждому, кто посчитает себя выше общих правил. Да и вообще передвигаться пешком весьма полезно, даже если на работе остался портфель министра или же к вашей фамилии уместно прибавить титул. Тем более что от забора до входа — всего около сотни шагов, никак не устанешь. Разве что покоробит слегка чувство самолюбия, но тут уж ничего не поделать — кроме подданных Германии, сиятельных князей и машин, вызванных постояльцами отеля, никому не позволено проезжать на территорию.

Ведь машина — это не только средство передвижения, но и килограмм четыреста тротила, которые можно набить в кузов и рвануть, когда один из гостей выйдет из здания. Таких приключений хозяевам отеля не нужно — а от всего остального постояльцев надежно защитит как тщательно подобранный персонал, так и под сотню хитроумных артефактов, вмурованных в фундамент и стены строения. Они же просигнализируют о возможных ядах и их компонентах, которые кто-либо вздумает пронести внутрь — подобным посетителям тут не рады, пусть и вызывать полицию никто не станет.

Потому и скучают во дворах таксисты, выжидающие дорогого и щедрого клиента. Терпеливо ждут на разметке платной парковки шоферы сиятельных господ. Кружат по району личные водители, рабочее время которых вместе с бензином дешевле парковочного места в центре города. И нервно горят огоньки сигарет в слегка потрепанных авто, пусть и именитых марок — там тоже ждут, но ночной их промысел вряд ли будет подчинен букве закона. Граница между безопасностью и городом больших возможностей — возможностей для всех, в том числе джентльменов удачи — проходила ровно по линии забора вокруг «Карл-Ритц-отеля».

Что я тут делаю? Почему я здесь, а не прохаживаюсь со значительным видом под окнами Ники или не убегаю от спущенных ее отцом собак… Где она — романтика завтрашнего дня?

«Объект вызвал такси, — еле слышно произнес телефон, поставленный на громкую связь. — „Мерседес Майбах“, номер шестьсот двенадцать».

Машина автопарка, плотно сотрудничающего с отелем, — тоже проверенные водители и контора, крайне заинтересованная получать от камердинеров денежные заказы. Клиентам отеля вызов машины к порогу не доверяют, а для желающих сэкономить всегда есть возможность выйти за территорию. В конце концов, может, вы никому и не нужны, поэтому ни к чему вам бронированный автомобиль представительского класса с опытным шофером, знающим, как себя вести под обстрелом. Да и вообще паранойя лечится, а вот кусок свинца в черепе как-то не особо…

«Объект выходит».

Еще одна часть информации, полученной самым простым и банальным образом — объект, он же Колобов Аркадий Алексеевич, лично направлял сообщения о собственных перемещениях через защищенный мессенджер.

Иногда весьма хочется жить — и человек становится разумен настолько, что перестает сомневаться в обоснованности настоятельных просьб, пусть они и начинают быть похожими на плохое кино. Ну никак нельзя просто доехать из одной точки в другую, если за спиной — миллиарды и миллиарды живых денег. Даже если машина сотню раз проверена, равно как и персонал с водителями, а о вызове еще пару минут назад никто не мог догадаться.

Разумные люди — а не стоит считать неразумными тех, кто пожелает забрать себе огромные средства, ставшие в одночасье бесхозными, — будут ждать его за оградой всегда, круглосуточно и посменно. Большие средства привлекут как серьезные кланы, так и мелочь, полагающую себя достаточно везучей для решительных действий. Кто-то нацелился на все финансы Фоминских, кому-то хватит личных сбережений Колобова, оставшегося без покровительства и защиты. Есть еще и третьи, и четвертые… Много парковочных мест вдоль дорог — и иные таксисты с шоферами могут проявить профессионализм куда как более серьезный, чем просто мастерство вождения.

Я потянулся руками, обнимая руль, и невольно зацепился взглядом за кожаный ремешок браслета часов, которые носил уже пятый год. Полная копия некогда подаренных, от неизвестного отправителя, в числе многочисленных подарков после турнира. Оригинал давно лежит в хранилище, потому что надевать непонятное и неизвестное на себя — не самое мудрое решение, но вот копию носить было даже интересно.

Крошечный циферблат, отражающий вместо дня недели непонятные цифры, стремившиеся все эти пять лет к нулю, за последние три дня этот самый ноль пересекли. Сложно заметить такое на глаз, но если вскрыть механизм — шестеренки под микроскопом окажутся провернуты чуть дальше ключевой отметки. Что-то, по их мнению, должно было произойти — и не произошло. А ведь нет более болезненного вызова планировщику, чем несбывшееся. Он может дремать и не предпринимать никаких усилий все это время, но стоит планам рухнуть в одночасье, как придет время жесткой коррекции.

«Выезжает с подземной стоянки», — отвлек от размышлений тот же безликий голос.

Я пристегнулся и аккуратно вывел машину из парковочного кармана, неспешно разгоняясь вдоль улицы так, чтобы опередить выезжающий с территории автомобиль на пару сотен метров.

Все равно маршрут известен, а вот перед подозрительной машиной такси с Колобовым могут и не выпустить.

«Майбах» вынырнул с территории, мягко качнувшись бронированной массой на амортизаторах, и направился вслед за мной.

«Фиксирую оживление конкурентов».

Я бросил взгляд в зеркало и отметил с десяток автомобилей, поспешивших завести двигатели, чтобы отбыть по своим делам. Все-таки каким бы проверенным ни был персонал гостиницы, ничто не убережет от постояльца, скучающего вблизи нужного выхода.

Секундная заминка, и машины вдоль дороги отчего-то глохнут все до единой, и только наши две продолжают движение. Недостаток высоких технологий — зависимость от электронной начинки… Шумит помехами телефон — тоже неизбежность эффекта, накрывшего базовые станции связи поблизости. Главное, не задеть парковку вместе со зданием отеля, и претензий у его хозяев не будет.

Зато останется великое число потенциальных недовольных, которые в самом скором времени станут искать виновных в собственной неудаче. Опытные клановые ищейки и приближенные к власти чиновники вряд ли пожелают оставить чужое везение неотомщенным. Они умеют разыскивать виновных — и в первую очередь пойдут по следу денег. А значит, эти деньги надо как можно быстрее убрать, откинуть от себя.

Быть богатым — опасно, получать дивиденды — опасно. Все ради того, чтобы взгляд специалиста равнодушно скользнул по персоне, которая ничего не получила, и с ненавистью обратила взор на тех, кого назовут главным виновником, но мериться силами с которыми нет никакой возможности.

— Максим Михайлович, ну зачем же?.. — попенял мне все-таки Колобов, пересев из премиум-такси ко мне в машину и прижимая к груди портфель с бумагами.

Вокруг была безлюдная парковка круглосуточного торгового центра, имеющего выезды на параллельную нашему движению улицу, что весьма облегчало дальнейшие маневры.

Да и преследование определить легче легкого — звуки резины по асфальту эхом распространялись от бетонных стен.

Оставив водителю такси набор адресов по всему городу, которые ему непременно следует посетить, отрабатывая немалую денежную сумму с чаевыми, мы направились в ином направлении. Впрочем, для начала не так и далеко — сменить эту машину на иную, припаркованную в дальнем секторе этого же торгового центра. Там поменялись ключами с водителем «киа» синей расцветки с тонированными окнами и первыми покинули подземный паркинг.

Тогда-то и нашлось время для разговоров, в том числе — для ответа на повисший в воздухе вопрос.

— «Зачем» — что именно, Аркадий Алексеевич? — был я предельно вежлив.

— Было бы достаточно, чтобы ваш человек просто приехал ко мне в отель. Мы подписали бы все бумаги, и кому бы я стал нужен? — недоуменно подал плечами Колобов, сетуя на сложности этой ночи.

— Я бы хотел, чтобы вы для начала посмотрели на этого человека.

— Полностью полагаюсь на ваше решение! — заверил он меня.

Да и гложет человека ситуация. Быть приличное время запертым вместе с семьей в отеле — пусть и десять раз фешенебельным и высшего уровня — это не то, что можно назвать нормальным. Никаких прогулок, кроме как по коридорам; никакой еды вне меню, а еще ведь есть дети, которым пора бы в школу, плюс сама тяжесть чужих денег на плечах и долга перед мертвым кланом, которые не дают нормально спать.

Оттого и настаивал, чтобы обошлись без рисковых поездок и просто перекинули средства — нотариуса тоже можно привезти с собой, а нужные документы подготовить на месте: в отеле есть и офисная техника, и глобальная сеть.

— Хотелось бы не завершать наше сотрудничество на техническом эпизоде.

— Что вам от меня еще нужно? — после небольшой заминки чуть напряженно произнес Колобов.

— Например, обеспечить вам и вашей семье безопасность.

— Без клановых денег, — повторил он, пожав плечами, — не велика я птица.

— Люди мстительны, а иные — из тех, кто послабее и пожаднее, посчитают за слабость уйти просто так. Не поверите, но иных благородных устроит даже содержимое ваших карманов и ручной клади. Не беспокойтесь, Аркадий Алексеевич, я не навязываю вам это решение. Вы просто посмотрите на этого человека и сами решите — стоит ли принять его покровительство и работать с ним.

— Работать над чем именно? — задумался Колобов.

— Так банк, Аркадий Алексеевич… — напомнил я про ключевой объект общего внимания.

— Его, можно сказать, и нет более, — недоуменно пожал он плечами. — У меня только реестры и ценные бумаги. Можно вернуть деньги вкладчикам и удовлетвориться оставшимся, но восстановить структуру вот так, с чистого листа, невозможно.

— Я выкупил все, что осталось от «Форц-банка», у князя Панкратова. — Я вырулил на кольцевую и чуть расслабился.

Шум вертолета где-то над головой, казалось, преследовавший всю дорогу, ушел куда-то влево.

— То есть как «выкупили»? — механическим голосом переспросил Колобов.

— Надо делиться прибылями, чтобы не возникло недопонимания, — пожал я плечами. — Не стоит дразнить человека большими потерями. Что-то он должен был получить. Что-то получим и вы, и я. В общем, сумма вышла не самая плохая за банк-пустышку и несколько тонн макулатуры с серверным железом. Ни о какой банковской тайне, правда, речи более идти не может, его люди наверняка сняли себе копии. Но это не столь существенно в долгосрочной перспективе.

— Какой в этом смысл? — не совсем понимал Аркадий Алексеевич, оттого хмурился.

— Долги, — емко ответил я. — Банку многие остались весьма и весьма должны. Часть, разумеется, спишет война — с людей Фоминских спрашивать лично у меня не позволит совесть. Но есть весьма приличное число кредиторов по стране и вне ее, кому прежние владельцы ссуживали охотно и много. В их числе чиновники, аристократы, политические деятели, богема. Вам, ясное дело, стребовать с них ничего не удастся. Тем не менее есть и те, кто воспримет все это серьезнейшим подарком для себя.

— Но князь Панкратов…

— …очень хотел бы оставить такой рычаг политического и финансового давления себе, — продолжил я за Колобова. — Однако в этом случае пришлось бы выплачивать по счетам вкладчиков, а у банка на это денег — вашими стараниями — нет. Не хмурьтесь, Аркадий Алексеевич, в конечном итоге Панкратову куда проще было бы забрать живые деньги, чем пытаться взыскать долги. Вы приняли верное решение.

— Я в этом не сомневаюсь. Но не вижу, как банк сможет встать на ноги. Доверие подорвано, основное здание разграблено, филиалов нет, а компенсировать содержимое банковских ячеек влетит в огромные деньги.

— При вашем умелом руководстве все получится, — заверил я его. — Исключительно при нем.

Тем не менее слова заставили Колобова задуматься, и он молчал вплоть до того момента, как мы оказались у ворот огороженного жилого комплекса по Большой Марфинской улице. Невысокий кованый заборчик скрывал довольно плотное насаждение плодовых деревьев и макушку спящего пятиэтажного дома, выстроенного буквой «Г».

— Нас тут ждут? — с сомнением произнес Колобов.

— Нет, — честно ответил я и потянулся к телефону, — но это не будет проблемой.

Где-то на седьмом или восьмом гудке зажглись окна на втором этаже дома. А двумя гудками позже в трубке послышался мрачный и недовольный голос Игоря Долгорукого:

— Але?..

— Рад, что ты не спишь, — бодро ответил я. — Я на машине перед воротами. Открывай.

— Охо-хо… — протянул он даже с некоторой обреченностью, но ворота через десяток секунд сдвинулись вбок, открывая проезд.

— Мне послышалось или ваш друг не совсем рад нашему ночному визиту? — осторожно произнес Аркадий Алексеевич.

— У него ряд семейных неурядиц, насколько мне известно. — Я заехал внутрь и остановился на свободном парковочном месте.

Собственно, на всей громадной парковке и было-то занято четыре места — насколько я помнил, все машины принадлежали Игорю. Жилой комплекс опять же был в собственности Долгоруких и предназначался для проживания членов семьи. Ну а занимал его один только Игорь, попросту из тех соображений, что до работы недалеко — остальным же родичам были милее иные места для проживания, подороже и попрестижнее. Очень богатое семейство.

— Не хотелось бы усугублять… — с сомнением произнес мой спутник, выбираясь из машины вслед за мной и не забыв прихватить свой портфель.

Я же задержался, чтобы открыть багажник и забрать оттуда простенький чемодан с наборным кодом.

Отреагировав на заезд машины, включились фонари, и к подъезду с железной дверью мы двигались по залитой светом мощеной дорожке.

Звонить в домофон не потребовалось — на улицу, открывая нам, вышагнул Долгорукий самолично, кутаясь в халат и чуть щурясь сонливо.

— Ты не говорил, что вместе с гостем, — посетовал он мне, придерживая створку.

— Прошу прощения, — повинился Колобов вместо меня.

— Долгорукий Игорь Александрович, — махнув рукой, протянул он ее для рукопожатия гостю.

— Колобов Аркадий Алексеевич, — чуть дрогнув от прозвучавшего имени, очень уважительно пожал он ладонь хозяину дома.

— Привет, — поприветствовал Игорь и меня, жестом предложив подняться в дом.

К Колобову он особого интереса не проявил.

— Я не один, — задержался Долгорукий перед дверью и извиняющимся тоном предложил: — Расположимся на кухне?

— Без проблем, — пожал я плечами.

— Прошу прощения, что беспокоим, — отозвался Аркадий Алексеевич, тайком осматриваясь по сторонам.

Было отчего — даже подъезд казался внутренним помещением квартиры, обустроенным и уютным. А уж внутри это ощущение подкреплялось немалым мастерством клановых дизайнеров, умудрившихся не сделать помещение прихожей с высокими потолками бездушным и холодным, а довольно солидную кухню, которую рассекала столешница с плитой и раковиной, а по дальнюю сторону шел гарнитур и морозильные камеры — слишком технологичной и безликой. У окна обнаружился овальный столик с резными ножками и несколько кресел, на которых Долгорукий предложил расположиться.

Аркадий Алексеевич, впрочем, отказался, попросив позволения остаться у барной стойки и поработать с бумагами. Разрешение было получено, и мы с Игорем остались за пустующим столиком одни.

— Как дела? — начал я разговор, присматриваясь к старому товарищу.

Определенные изменения все-таки в нем чувствовались — и было ли то влиянием Марии Ховриной, посетившей его жизнь, но речь его ныне воспринималась куда более спокойной, без желания поскорее произнести заготовленную фразу. Спокойствие поселилось и в движениях, а солидная неспешность добавляла мудрости облику.

— На работе — отлично. Выходим на рекордные обороты в этом году.

— А не на работе? Извини за бестактность, — повинился я за растормошенную рану.

Некие слухи невольно доходили и до меня — невозможно владеть каналом и не оставить рычаги для экстренного вмешательства. В первое время руководства Игоря они частенько пригождались, но вот три последних года я уже не видел нужды вмешиваться — новый шеф телеканала отлично справлялся и сам, разбудив в себе умение требовать и добиваться исполнения.

— Да, — устало провел он ладонями по лицу, — там сложнее.

Но тут же притих.

Щелкнул выключатель где-то дальше в прихожей, послышался звук мягких тапочек по полу, и на кухню заглянула симпатичная девушка в домашнем платье до пола. Не сказать что красавица, но весьма милая особа лет девятнадцати, с каштанового цвета волосами, распущенными волной по плечам, и карими глазами, смотрящими на Игоря с теплотой, что добавляло под двести процентов очарования девушке, как и всякая влюбленность.

— Позвольте представить, — мигом поднялся с места Игорь, как и я за ним, — Ховрина Мария, моя будущая жена.

Девушка мило изобразила книксен и вопросительно посмотрела на мужа.

— Это мой друг, Самойлов Максим, — указал он на меня и продолжил жест, остановившись на втором госте, — и его спутник Колобов Аркадий Алексеевич.

Если на меня посмотрели со сдержанным любопытством, то в адрес Колобова показалось явное любопытство и интерес, отразившиеся даже в приоткрытом ротике и чуть было не высказанном вопросе. Но воспитание — оно такое…

— Милая, мы посидим тихонечко? — мягко и с любовью обратился он к ней.

А девушка, казалось, чуть ножкой не топнула от возмущения, бросив на нас взгляд. Мол, ты зачем при людях спрашиваешь разрешения у жены? Как сказал — так и будет! Мне потом доложишь.

— Ой, это мелочи, — отмахнулся от пантомимы Игорь и вернулся за стол. — Друг — это и значит, что друг.

Девушка промолчала, но было ясно по отсутствию эмоций, что не всяких людей стоит считать друзьями. Впрочем, это не помешало ей поставить чайник, выставить вазочку с печеньем, конфетами и фруктовой нарезкой из холодильника на стол, после чего степенно удалиться.

— А не из тех ли Ховриных… — задумчиво протянул, не удержавшись, Аркадий Алексеевич со своего места.

— Из тех самых. Изволите печенья с чаем?

— Воздержусь, — отказался он и вновь углубился в свои бумаги.

— В общем, есть сложности, — подытожил Игорь, явно собираясь этим и ограничиться.

— Я ведь не просто так спрашиваю, — укорил его я.

А в лице Долгорукого, после мгновения обдумывания, вспыхнула надежда. Которая, впрочем, угасла почти тут же.

— К сожалению, тут мало что можно сделать, — нахмурился друг.

— Ты спать вообще, что ли, не хочешь? — приподнял я бровь. — Докладывай кратко. Может, я действительно разведу руками и оставлю тебя досыпать. Иначе вон до утра из тебя тащить буду скорбь твою мировую.

— У нас тут родители сговорились. Мои и Марии, — скептически глянув, все же начал он повествование. — Я думал, о свадьбе. А оказалось, это они телеканал так делят. Вернее, мой отец что-то получает с Ховриных, а Ховрины расставляют своих людей на ключевые должности на канале. Фактическое руководство остается на мне, но, сам понимаешь, это уже будет не мое. Сетка вещания, рекламные контракты, блоки новостей — все придется делать с оглядкой. Про кого говорить, что освещать, про что умолчать…

— В общем, ты их послал, — подытожил я, пусть и грубовато.

— В целом да, — помрачнел Игорь. — Они стали давить через Марию.

— Не получилось? — предположил я осторожно.

— Эта история стара, как мир, — без особых эмоций отозвался друг. — Девушка уходит в семью мужа, а ее род пытается через нее влиять на решения и поступки. Так, по мелочи — для общего блага. Только рано или поздно оказывается, что настойчивые просьбы уже вредят новой семье, хоть и выгодны родным. Тогда-то мудрая девушка решает, кто для нее важнее, а для кого она просто инструмент. Мария — очень мудрая девушка.

— Не получилось, — подытожил я и тихонько выдохнул.

Хоть одному повезло.

— В итоге нам обоим запретили видеться друг с другом. Наказали, — мрачно ухмыльнулся он. — Ни о какой свадьбе, разумеется, теперь речи нет и быть не может.

— Рад, что вы вместе, — искренне произнес я.

— Да, — довольно потянулся Игорь, и — реагируя на звук чайника — поднялся, сходил за кипятком и заварил нам чай.

Кружки же расставлял подскочивший к нему Колобов, игнорируя неловкие фразы хозяина о том, что гость не обязан утруждать себя.

— Мне несложно, — отделался короткой фразой Аркадий Алексеевич, одолжил у нас пару печенек и вернулся за столешницу.

Правда, в этот раз он присел куда ближе, чем был ранее, но не настолько, чтобы это выглядело вмешательством в беседу и нарушало приличия.

— В общем, мы с Марией послали родственников далеко-далеко и решили просто жить, — подытожил Игорь и пригубил свою порцию. — А ты какими судьбами к нам сегодня?

— Да вот мысль была вам на свадьбу банк подарить, — по-простецки улыбнулся я.

Долгорукий недоуменно посмотрел на меня поверх своей кружки.

— Какой еще банк?

— «Форц-банк».

— Это же Фоминских… — чуть наклонил голову Игорь, словно сомневаясь — шучу я или нет.

— Фоминских больше нет. Уничтожены все до единого.

— А банк…

— А банк — есть, — задумчиво произнес я, пригубив чай, — со всеми активами и дебиторской задолженностью. Представляешь?

— У тебя?.. — чуть заторможенно уточнил Долгорукий.

— Если примешь, то у тебя с Марией, — поправил я его. — Вон Аркадий Алексеевич сидит, его прежний руководитель.

Игорь механически посмотрел на него.

— Редкостной чести и ума человек. — отрекомендовал я управленца. — Аркадий Алексеевич, подойдите к нам, будьте любезны.

Колобов поспешил за стол, позабыв про чай — зато прихватил портфель с документами.

— Игорь Александрович, не извольте беспокоиться, финансовое состояние близко к идеальному, — отщелкнул он застежки, удерживая портфель на коленях. — Это все же бывшая клановая казна.

— Клановая казна?.. — словно не осознавая происходящее, произнес Долгорукий.

— Извольте обратить внимание на документы, — выложил перед ним Колобов целую стопку бумаг.

— Подождите! — поднял Игорь руку. — С вашего позволения, я позову супругу.

— Пожалуйста, — пожал я плечами.

— Мария!

Девушка явилась на призыв почти моментально, тревожно заглянув через пространство кухни на нас за столом и бумаги перед нами.

— Мария, посмотри, пожалуйста, документы, — чуть сведенным от напряжения голосом произнес Игорь и пододвинул бумаги к ней.

Ну а дочь казначея самого императора ухватилась за них с уверенностью и мастерством, как столяр за рубанок. Текста там было не так и много — в основном заполненные таблицы, но и в них легко потеряться, если не знать, куда смотреть. Мария, по всей видимости, прекрасно знала и листала, окидывая беглым взглядом.

А затем вопросительно посмотрела на супруга.

— Это может… существовать? — тщательно подобрал он слово, чуть виновато отметив мое осуждение во взгляде, и с силой потер ладонями лицо.

— Судя по персоне Аркадия Алексеевича, это действительно отчетность «Форц-банка». Управляли им весьма неплохо. Но я бы с осторожностью отнеслась к призывам искать его спрятанные хранилища и клановые сокровища. Слишком большие деньги, — дипломатично и никого не обвиняя, произнесла Мария то, что наверняка почудилось ей в нашем визите.

Пришел некто ей незнакомый, и с ним — Колобов, казначей мертвого клана. И действительно — что они могут предложить Долгорукому, кроме как авантюру…

— Нам хотят подарить этот банк, — повернул к ней Игорь покрасневшее от соприкосновений с ладонью лицо, — на свадьбу.

— Это хорошая шутка, — построжела Мария.

— Милая, этот человек никогда не врет. — Игорь поднялся и посадил ее рядом с собой в кресло. — Я же рассказывал…

— Вы и есть владелец телеканала? — с непонятными эмоциями покосилась она на меня.

— Владелец — Игорь, — охотно опровергнул я и взял печеньку.

— Мой муж говорил иначе.

— Иначе было до того, как я подарил ему телеканал. Теперь желаю подарить банк. — Я постарался улыбнуться располагающе, потянулся за портфелем, набрал код и поставил на стол, распахнув: — Тут учредительные документы. Поля получателя не заполнены.

— Печати князя Панкратова, — опознала Ховрина отпечаток в верхнем углу на первом документе, но не торопилась притронуться к документам.

— Фактически банк выкуплен у князя в качестве его законного трофея. Случилось так, — переглянулся я с Колобовым, и это не осталось незамеченным парой, — что банк лишился всех активов еще до поражения Фоминских и утратил собственный капитал. Оболочка князю была не интересна. И еще случилось так, что после оформления сделки активы вернулись обратно. Собственные капиталы — аналогично, пусть и в сокращенном размере, — чуть построжел я голосом, отбрасывая намек на доброго волшебника, обновившего сегодня свой вертолет, — значительно сокращенном.

— Насколько? — уточнил Колобов, для которого это тоже стало некоторой неожиданностью.

Все-таки он владел деньгами, но если деньги возвращаются в старый банк, то они будут распределены по той структуре счетов, что там сформирована, но подкорректирована мною.

— В банке ныне достаточно денег, чтобы осуществить выплату вкладчикам и вести деятельность. На остальную свободную сумму заведен отдельный счет; часть этой суммы потребуется обналичить живыми деньгами в короткий срок.

— Это проблемный подарок, — бросила кинжальный взгляд Мария, которая помнила, какой объем активов возвышался над объемом обязательств банка.

— Свой «подарок» заберете, когда взыщете суммы задолженностей, — отмахнулся я от этого.

— Вы пытаетесь подарить трудности и конфликты, — настаивала Ховрина, положив ладонь на плечо ворохнувшегося было Игоря.

— Я дарю вам причину, по которой ваши родители станут носить вас на руках, — я был спокоен, — это власть, влияние и огромные деньги, которые Ховриным с Долгорукими не составит труда себе вернуть или обменять на услуги.

— Какой почет владеть банком, из которого все тут же попытаются убежать?

— У вашего мужа есть телеканал. Он подаст историю так, что все вкладчики тоже станут носить вас на руках. Вклады после проигранной войны еще никто не возвращал.

— Нет таких дураков, — припечатала она.

— Нет настолько благородной пары, на которую стоит равняться целому миру, — поправил я. — Разве иной клан способен на такую щедрость, какую проявит богатейший и славнейший род Долгоруких?

А Игорь, задумавшись, уже беззвучно проговаривал слова, будто уже готовя вводный текст для подготовки информационных блоков.

— И Ховриных, — автоматически поправила Мария, но тут же принялась гнуть свою линию: — Бизнес не верит новостям, а инфраструктурные издержки нас убьют.

— Пусть Игорь переведет туда счета телеканала и его подразделений.

— Из родового банка? — нахмурился Долгорукий.

— В твой банк, — поддакнул я. — Зато будешь видеть всю структуру расходования и вороватых бухгалтеров поименно без внешнего аудита.

— Этого мало, — настаивала Мария.

— Если справитесь — переведу к вам на обслуживание часть своих предприятий, — чуть хлопнул я рукой по столу. — Но не раньше чем через год!

— Телеканал вы так же дарили? — проворчала девушка.

— Разумеется. Частоты вещания все еще принадлежат мне, — смотрел я прямо в ее глаза, — я даю шанс использовать их так, как вам хочется. Пока мы друзья, вам не стоит об этом беспокоиться.

— Зачем вам наличные? — перевела она разговор.

— Это проблема для Ховриных? — поднял я бровь.

— Мне зададут вопросы.

— Когда это Ховрины отчитывались?

— Ладно, — пробился лихорадочный блеск в глазах Марии, а взгляд вернулся к незаполненным документам. — То есть все серьезно?

От таких предложений просто не отказываются. Банку все еще должны десятки и десятки миллиардов — и в империи и за ее границами.

— Абсолютно, — подтвердил я. — Можете заполнять. Ручка слева, в кармашке. Кто-то один, разумеется.

— Мария, у тебя почерк лучше, — мягко обратился к ней Игорь, пододвигая чемодан с документами.

Всего один росчерк, и можно стать единоличным владельцем огромных капиталов. Даже на вкладчиков в общем-то можно наплевать и на непутевого мужа, связавшегося со слишком доверчивыми балбесами.

«…в лице княжича Игоря Александровича Долгорукого…» — вывел аккуратный почерк, и в очередной раз отлегло от сердца. Все-таки кому-то везет…

— Счета банка временно заморожены из-за войны, — подал голос Колобов, до того притихший и чуть испуганно поглядывающий на нашу перепалку.

Да и подписание документов наверняка потрепало ему нервы. Но это ничего — у меня был еще такой же комплект договора, но с датой раньше — если бы что случилось, то первый набор бумажек можно было выкинуть в урну. Разумеется, знать этого никому не стоит — вон как молодые друг на друга смотрят… Аж лишним себя чувствуешь.

— Не думаю, что это будет проблемой, — произнес я. — А вам, дорогие друзья, настоятельно рекомендую взять этого уважаемого господина на роль управляющего. Вряд ли найдется человек более достойный.

— Не сомневаюсь, но как бы вновь не было конфликта с семьей… — задумчиво пробормотал Игорь.

Чужой человек на руководящей должности никому не нужен.

— Так в чем проблема? Заберите Колобовых в клан, вот вам и гарантия верности.

— Это сложный вопрос.

— Не для того человека, который даже после смерти своего клана в первую очередь думал, как спасти его честь, — со всей серьезностью посмотрел я в глаза Игорю.

А тот хоть и с неохотой, но понимающе кивнул.

— Заберем к себе. Аркадий Алексеевич, вы не против?

— Да я… да я счастлив буду! — с жаром заверил тот, приложив руку к сердцу.

А на лице человека, история переживаний и неопределенности судьбы которого завершалась, проявились облегчение и одухотворенная радость.

— Мы можем приступать к владению? — с любовью огладила Мария страницы подписанных документов.

— Разумеется.

Девушка, чуть задумавшись, встала из-за стола, вышла из кухни, а вернулась уже с сотовым телефоном.

Присев рядом с мужем и будучи им обнятой, набрала номер и терпеливо принялась ждать, когда некий собеседник поднимет трубку во втором часу ночи.

— Привет, пап, — произнесла Мария собеседнику. — Срочный вопрос. Можешь разморозить счета «Форц-банка»?.. Да, банк Фоминских. Нам его с Игорем подарили на свадьбу… Честью клянусь, — ровно произнесла Мария.

А собеседника на том конце провода, видимо, проняло всерьез.

Все-таки есть нечто рациональное и полезное в способности подтвердить словом намерения и события. Нет той громады безверия, что встречается среди всех остальных, пусть и к словам приходится прислушиваться в десять раз тщательнее — потому что там, где не привыкли врать, словами и смыслами крутят в сотни раз коварнее.

Тем не менее «честью клянусь» — это аккурат из разряда тех фраз, что не стоит перепроверять для собственной же безопасности — могут всерьез и убийственно обидеться.

— Как «кто подарил»? — с оттенком равнодушия произнесла будущая Долгорукая. — У моего мужа есть достойные друзья, способные подарить банк. Я удивлена, что вы решили ссориться с ним из-за мелочей… Конечно, пригласим их на свадьбу, — подытожила она и с довольством положила трубку. — Вот и одобрение родителей есть.

Почти моментально телефон перезвонил — и на этот раз донесся женский голос, а Мария, извинившись и полушепотом обозначив: «Мама…» — отправилась в другую комнату обсуждать с ней детали свадьбы и прочие вопросы мирового господства женщин над иными прямоходящими.

Да и мы заторопились на выход — час поздний, вопросы решены. Чемодан и портфель с документами оставили — тут уж точно найдутся люди, которые донесут их до регистрационных палат и нужных министерств, узаконивая право собственности.

— Аркадий Алексеевич, ничего, что все так… по-семейному? — спохватившись, чуть обескураженно посмотрел на него Долгорукий, остановившись на пороге.

Ему парой минут ранее тоже отзвонился отец, обещая прибыть утром и прижать к груди в знак примирения — информация распространяется быстро.

— Оно всегда так, — удовлетворенно сощурившись, произнес Колобов. — Лучше всего, когда вот так.

И первым отправился по лестнице вниз, а затем и на улицу, деликатно оставив нас поговорить наедине.

— Максим, я тут подумал… — отчего-то загрустил Игорь, — а мы тебя не слишком стесняем? Все-таки банк.

— Нет. — А затем решился на откровенность: — Предстоит такое, что лучше мне не владеть банком. Вообще ничем ценным не владеть.

— Ну, ты уж не драматизируй, — с сочувствием успокаивал меня он. — Женитьба — это еще не приговор! В конце концов, есть же и брачный контракт…

Я немного сбился с мысли, пытаясь осознать, о чем он.

— Завтра ведь сватовство, да? — чуть смутился Игорь.

— Еще и сватовство, — совсем упал я духом.

— Дед обещал быть, — заверил меня друг. — Еще до того, как разругались, слово дал. Он тебя помнит.

— Вот же…

— Что не так?

— Понимаешь, в этом мире почему-то происходит так, — начал я, печально выдыхая, — что тот, кто меня помнит, обычно под эти воспоминания точит нож.

Ума не приложу, с чего такая несправедливость…