на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава вторая

…что вовсе не опечатка: история в самом деле начинается со второй главы по причине, которая станет понятна из дальнейшего повествования

Это был заброшенный пионерский лагерь. Еще недавно тут копошилась под присмотром вожатых пионерская жизнь, топталась теплыми вечерами на танцплощадке, проносилась по стадиону, где, взлетев на флагштоке, расцветал под солнцем синий, спортивный, почти свободный флажок. Теперь же в лагере было тихо. Лишь мелькали в разросшихся кустах какие-то бледные непионерские тени да блестел в лучах уходящего в этих местах каждый раз словно навсегда солнца Финский залив. Лето неумолимо летело к концу. (Видимо, оттого оно и названо "летом", что так быстро пролетает, в отличие от зимы или осени, которые обычно стоят как обмороженные.)

Рассветало. На крыльце одного из опустевших бараков (которые в прежние времена мы кокетливо называли корпусами) под развешенным бельем сидели какие-то две: бабки не бабки, женщины не женщины, а так, непонятно что. В ватниках.

– Аглайка-то… На пятый круг пошла, оглашенная! А число сегодня, интересно, какое? – спрашивала молодая, та, которую впоследствии мы будем называть Лизкой.

– Число!… Какое может быть число ни свет ни заря? – начинала ворчать старая, зовущаяся Петровной, при этом как-то неожиданно заразительно – от уха до уха – зевая.

– Опять "чотьверг", что ли? – вновь лениво спрашивала Лизка, изо всех сил борясь с ответной зевотой, но так и не сумев ее превозмочь.

– Ну, – отвечала Петровна.

После этого Лизка тоже принималась тихонько ворчать: "Третий день ведет себя как ненормальная! Я вот что не понимаю: вчера был четверг, позавчера четверг, и сегодня, как нарочно, снова он!… Свихнуться же от этого можно!" А после просила:

– Пусти диктора, Петровна?…

– Отстань, – лениво отмахивалась та.

– Число хотя бы узнаем, – так же лениво продолжала настаивать Лизка.

– Лень, – заключала Петровна. – Потом.

Очень петербургские сказки

– Тоска-а-а! – в новый раз зевала Лизка и окидывала взглядом пустой лагерь: неподалеку от места, где они сидели, чернел остов наполовину разрушенной столовой и начиналась тропинка "на залив ведущая, через камыш протоптанная", принявшаяся зарастать еще в наши беззаботные времена и с тех пор из жизни почти совсем потерявшаяся. И такой же сильно заросший пруд, который когда-то любили и за которым ухаживали, аккуратно огораживая голубым штакетником.

– Думаешь, в городе мы кому-то шибко нужны? – спрашивала Петровна, проследив направление Лизкиного взгляда. – Книжек про нас теперь никто не читает, да, пожалуй, что уже и не пишет. В ходу мультики нерусские сплошняком. Опять с цыганами ходить, людей обманывать?

– Жуть, – ежилась Лизка и отворачивалась от манящего ее залива.

– Словом – "second hand", – как говорят теперь про таких, как мы. Темное прошлое Родины. Отстой. Да… Терпи, Лизка! Что-нибудь придумаем.

Они помолчали.

Очень петербургские сказки

– А помнишь, мы в сказке на театре играли? – вдруг оживилась Лизка, и ее глаза заблестели. – Все думали, что мы роли разучили, а мы… – Лизка прыснула в кулак. – Цветы, как настоящим актрисам, дарили!… Говорят, в городе колдовство опять в моду входит. Легким таким фасончиком… Навроде флера!… – Под взглядом Петровны Лизка осеклась и вдруг взвилась: – А тут мы скоро совсем в бомжих превратимся! Аглайка вон – уже умом тронулась! – Лизка, не глядя, мотнула головой в сторону стадиона, по которому с раннего утра как заведенная носилась кругами какая-то фигура.

– Тихо ты, – зашипела Петровна. – Сюда идет.

Лизка прикусила язык и начала хлопотливым шепотком: "Слушай, слушай, Петровна… А вдруг это она новую роль репетирует, а?"

Вскоре к ним подошла запыхавшаяся Аглая.

– Число сегодня какое? – стараясь успокоить дыхание, поинтересовалась она. Петровна и Лизка пожали плечами в том смысле, что с этим абсолютно ничего поделать нельзя: "чотьверг"!

– Тьфу ты! – плюнула Аглая в сердцах. – Опять? – Она попыталась пройти в барак, но Лизка загородила ей дорогу:

– Ты куда?

– Нужно, – коротко ответила Аглая.

– Зачем? – не пускала Лизка.

– Нужно и все. Отстань! – Дородная Аглая постаралась оттереть худенькую Лизку от двери, но не тут-то было – с неожиданной силой та вцепилась в косяк:

– Не пущу, пока не скажешь!

– Что? – вылупилась Аглая.

– Чего ты по стадиону скачешь? – Лизка начала подавать знаки молчащей Петровне.

– А что мне еще остается делать? – После этих слов Аглая опять безуспешно попыталась протиснуться в барак. И тут, наконец, Петровна подала голос:

– Смотри, Аглая, злого диктора пущу, из международных новостей! Будешь знать, как шастать по утрам, спать не давать, – и она опять заразительно и страшно зевнула. – Ну?

После этого, не удержавшись, как по команде, зевнули и Лизка с Аглаей.

– Я вас, что ли, будила? – рассердилась Аглая. – Сами третий четверг не спите. Чего?

– В самом деле, – зевнула Петровна в третий раз и с вопросом посмотрела на Лизку.

– Так интересно ж ведь. Зачем она по стадиону прыгает?! – напомнила ей та, изо всех сил борясь, чтобы не зевнуть ответно и в третий раз.

– Я-то? Я это… – Аглая явно не знала, что ответить.

– Что? – уперлась в нее взглядом Петровна.

Ничего не придумав, Аглая начала страшно вращать глазами: "Фу-у!…" На что Лизка тут же заметила:

– Умом, что ли, тронулась?

– Да! – неожиданно выпалила Аглая. – ПУстите теперь в корпус?… – Воспользовавшись Лизкиной растерянностью, она протиснулась в дверь.

– Чем себя занять? Чем утешиться? Мрак! – проводив глазами Аглаю в дряблую темноту барака и подсаживаясь к Петровне, сказала Лизка. На что Петровна шумно вздохнула и ответила так:

– ЧАпай на залив, корми восьминоса, думай о жизни. Покой, красота!

Лизка тут же принялась ныть:

– А чего о ней думать-то? Тьфу! Я вот тут даже выписала… – Она достала из кармана ватника какую-то мятую бумажку, разгладила ее на коленке и прочитала по складам: -"…ключ-к-по-сти-же-ни-ю… основ-ныхпро-блемсо-време-нности-вусво-ении-всемип-ио-нера-миуче-ниямар-ксаэн-гель-сале-нина!…" – Лизка на миг оторвалась от бумажки и прислушалась к тому, какой отклик родили в ней эти эти странные слова – "блемсо", "ксаэн" и – особенно – "сале-нина"… А потом сказала в сердцах: – Хоть бы русскую бумажку какую-нибудь почитать! О душе! Я, Петровна, пожалуй, все-таки это… того. Чего мы тут? А интересно мне вот что: знаешь, лежит, бывает, к примеру, на улице такая дощечка через лужу, чтобы все по ней ходили… – Говоря об этом, Лизка даже вскочила с места. – Кто ее положил? Сколько себя помню – ни разу этого не делала. И ни разу не видела, чтобы кто-то клал. Но всегда она где нужно лежит! Вспоминаешь? Маленькая такая, грязненькая, набухшая водой досточка, на двух камушках. Почти не шатается…

– Досточка-на-камушках! – потянула ее назад на крыльцо за рукав ватника Петровна. – Экое сварила! Погоди…

– Да чего годить-то? – Зевнув так же страшно, как и Петровна, и сама этого испугавшись, Лизка вскрикнула: – Ой! Вот видишь? А еще я думаю…

– Что?

– Найти бы того, кто это делает, спросить его: для кого он?… – Неожиданно Лизка всхлипнула. Петровна растерялась:

– Ты мне вот что!… – начала она. – Ты чувствам воли не давай! Сокращай их. Перебарывай. Ну! А не то ведь я тоже могу!… Про то, как богатырушка мой, ой, да сгинул!… – Проговорив это, Петровна спохватилась и резко поменяла тон: – Разбредемся – по отдельности окончательно пропадем!

В этот момент на крыльце появилась переодевшаяся Аглая: похорошевшая и с корзинкой в руках. Увидев ее, Лизка с Петровной насторожились:

– Куда собралась?

– По цветы, – отвечала Аглая. – Чего вы на меня уставились?

– Приоделась… – нахмурилась Лизка. – Кому тут на тебя смотреть?

И тогда Аглая взорвалась:

– Например, это моя тайна!

– Какая может быть тайна от родных сестер? – взвилась Лизка, схватила Аглаю со спины в охапку и крикнула: – Петровна, пускай злого диктора!

– Нет! – испугалась Аглая, выронила корзинку и внезапно сдалась: – Скажу, скажу, ладно… Я замуж выхожу!

– Ты? – вытаращилась на нее Петровна.

– Это за кого еще? – прищурилась Лизка.

– Должно быть, за одного мущщину, – вконец оробев, призналась Аглая.

– За которого именно? – пошла в наступление Петровна.

– Сама еще толком не знаю, – добродушно сказала Аглая, тая прямо на глазах. Получив это признание, Лизка растерялась, а потом осторожно спросила у Петровны:

– Такое разве бывает?

Петровна пожала плечами в двояком взаимоисключающем смысле, мол: "с тоски и не такое может приключиться!" и "чего же ты хочешь от умалишенной?" А Аглая добавила, видимо, только затем, чтобы их обеих позлить:

– Третьего дня стрела мне ночью в светелку влетела!

– Какая еще стрела? – вконец растерялась Лизка.

– Рассказывай, – буркнула Петровна.

– А должно быть волшебная! – хвастливо заявила Аглая. – Ну, уж что каленая – это верняк! – А после того как Петровна послала ей осуждающий взгляд за использование в разговоре ненормативной лексики, пояснила: – Из тех, что добры молодцы во все стороны пуляют. А я в таком виде… Почти как бомжиха! Теперь в моде бодибилдинг!

На этот раз на крыльце молчали долго.

– Какой такой "бо… дебилдинг"? – очень тихо и отчего-то вкрадчиво спросила Петровна. А Лизка одновременно с Петровной так же тихо и вкрадчиво решила узнать о своем:

– Какие такие добры молодцы?

– Да те, что в сказках по всему свету рыщут! – заявила Аглая. – ПустИте в лес! – Воспользовавшись замешательством сестер, она вырвалась и подхватила с земли свою корзинку.

– В светелку, говоришь, залетела? – закусила губу Лизка.

– Ну, в палату, – уточнила Аглая.

– Покажь ее нам?… Тогда и иди! – предложила Лизка. Но Аглая уже была от нее далеко, поэтому она ответила отважно:

– Чего это вдруг? Не дам!

Лизка с Петровной переглянулись.

– Хм… – сказала, помолчав, Петровна. – Слушай… А может, это… и не стрела вовсе?

– Стрела, стрела, – испугалась Аглая. – Мне ли не знать!

– А может… и не к тебе этот мущщина стрелял? – сделала новое предположение Петровна.

– Это как? – Аглая насторожилась.

– Да так, – сказала Петровна, принимаясь загибать почерневшие узловатые свои пальцы (их, собственно говоря, можно было даже и не загибать). – Моя палата ведь рядом с твоей…

– И моя рядом! С другой стороны, – пискнула Лизка.

– Вполне мущщина мог промахнуться! – заключила Петровна, поборов очередной палец.

– Не смеши, – как-то не очень уверенно попросила Аглая. Воспользовавшись ее растерянностью, Лизка пошла в наступление:

– Со мной теперь мущщины тоже очень даже знакомятся. О-го-го! – И буркнула тихо: – Это нечестно.

– Нет, честно! Может, я ему больше нравлюсь?

– Кто? Ты? – задохнулась Лизка. – Ха!… Я тебе, Аглая, на это, пожалуй, вот что скажу…

– Ничего не хочу слышать! – замолотила кулаками в воздухе Аглая. И тут же наивно спросила: – Ну? Что?

И в этот момент Петровна брякнула, не подумавши и совершенно некстати:

– Это покушение!

Впечатлительная Лизка схватилась обеими руками за ватник в области сердца: "Ой!" – смертельно побледнела и даже покачнулась на крыльце.

Очень петербургские сказки

– Да не на тебя, Лизка! – отмахнулась от нее Петровна. – Ты-то что? – И после этого обратилась к Аглае: – Помнишь, что намедни злой диктор сказывал?

– Покушение? – переспросила Аглая, вся еще под впечатлением заявления Петровны. – Ах, покушение… – Она закусила губу: – Ну что ж… – На ее глаза навернулись мгновенные слезы: – Коли так… Ладно. Пусть будет покушение. – Пошатываясь, она спустилась с крыльца. – Все равно! – И пошла куда-то наискосок нетвердой походкой с корзинкой в руках. Дождавшись, пока Аглая отойдет, Петровна и Лизка, не сговариваясь, скинули ватники и внезапно и одновременно начали "качаться" – то есть приседать, отжиматься на руках и т.п.

– Вы это что, а? – обернулась Аглая. Но Петровна и Лизка продолжали "качаться" – сосредоточенно и молча.

– Слышите? Эй! – строго сказала Аглая. И вдруг улыбнулась: – Отражать будем вместе, что ли? – Она все еще колебалась. – Ну да, так я вам и поверила. Все одно потом снова разругаемся!

Лизка же с Петровной, переглянувшись, сделали следующее и довольно странное: они молча сорвались с места и так же молча помчались на стадион. Глаза Аглаи мгновенно просохли:

– Погодите! Я с вами! Лизка!… Петровна!… Там турник совершенно расшатался! – Она кинула корзинку, сбросила мешающее ей платье (под которым оказался все тот же ватник, и только уже под ним – спортивный костюм) и полетела следом за сестрами на стадион. Видно было, как на стадионе они работали втроем на чудом оставшихся с прежних времен спортивных снарядах.

Если бы я был художником, я нарисовал бы их в повести следующими летними красками (эх, лето! лето!): Лизка – черненькая, худенькая, бледная, с большими зелеными глазами, одетая в потертый шоферский комбинезончик и в белых, будто подвенечных, туфлях. Ну уж а как хороша – так просто смерть! Верная смерть всем этим пионерским вожатым, которые потом по ночам не спят, воздыхают, пытаются погасить в памяти светящиеся колдовской болотной зеленью окаянные Лизкины глаза. Отчего и выходят утром на линейку в майках отчаянные и хмурые. Да что там вожатые! Старшие отряды на излете своего пионерства в столовку гурьбой ходили бы глядеть на мою Лизку! А там встречала бы их полногрудая, рыжеволосая Аглая в крепдешиновой довоенной юбке и свитере, в стоптанных тапках с толстыми и всегда голыми пятками. И иссохшая, почерневшая, как в зиму прибрежный камыш, Петровна с мышиными бусинками-глазами и огромным горским носом, даже в звонкое жаркое лето одетая во все теплое и в галошах на босу ногу – вот что о прошлой, полной смешных опасностей и лучших в мире грез молодой жизни поведал бы я, и что осталось бы вам потом вспоминать. Вот какую Лизку я выдал бы миру!


ДОЩЕЧКА ЧЕРЕЗ ЛУЖУ | Очень петербургские сказки | в которой описываются дальнейшие события в лагере