РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Илья Борисович, человек серьезный и бывалый, через своих людей навел справки и без особого труда узнал, что девица Елизавета Скобло-Фомина состояла в браке и по этой прозаической причине оставаться девицей никак не может.

Андрей был посажен в коляску с банкиром, за ними двигалась другая — с широкоплечими молодцами. Далеко не поехали, а затащили молодцы Андрея на пустырь, находившийся против монастыря и монастырю же принадлежавший, слегка отвалтузили, а банкир ласково сказал:

— Ты, сукин сын, знаешь, что я люблю выдавать авансы. Эти тумаки — прилюдия того, что я сделаю с тобой, если не вернешь мне деньги сполна.

Андрей, вытирая разбитый нос, промямлил:

— У меня другая сестра есть — Наталья. Она на три года моложе Елизаветы. Это как раз то, что вам надо.

— Не врешь? Ведь я все узнаю в точности. — Не обманываю, чтоб мне…

— Ты уже божился.

— Все выполню, вы довольны будете. «Однако, влип я! — лихорадочно соображал Андрей. — От аванса почти ничего не осталось, опять в карты мне не везло. Наташка — это не Елизавета, ее и золотыми горами не соблазнишь на такое дельце. И замуж по любви выходит… Впрочем, стоп! Вот тут-то я и буду иметь свой шанс».

Андрей заискивающе посмотрел на банкира:

— Илья Борисович, для пользы дела дайте мне еще хотя б рублей двести. Надо родителей, того, взбодрить.

Банкир швырнул деньги:

— Держи! Но если что, распубликую в газетах твою расписку, пусть все узнают, что Скобло-Фомины честью дочери торгуют!

…Андрей, неожиданно для себя легко уговорил папашу и мамашу: «Подарить на три часа Наталью богатому человеку!»

Сильное впечатление произвела сумма, которую банкир обещал передать родителям в тот момент, когда девушка явится в назначенное место.

С дочерью взялась поговорить «по-матерински» Дарья Семеновна.

Наталья была удивлена ласковым, даже вкрадчивым тоном мамаши:

— Садись, моя любимая, на диванчик. У меня к тебе важное дело, — замялась она. — Ты, голубушка, знаешь то ужасное положение, в котором мы находимся: в долгах как в шелках. Не хорошо у нас… Отец весь высох от забот. Андрей ведет легкомысленный образ жизни, не можем его женить. Я за два года себе ни одного платья не сшила, в обносках хожу… А теперь случай счастливый подвернулся, можно легко деньгами расжиться и хотя бы несколько поправить наше положение.

Наталья, все более изумляясь, глядела на мать, не понимая, куда та клонит.

Мамаша долго обдумывала, как бы деликатней изложить волнующие ее мысли и начала издалека, чуть не с библейских времен. Она проявила потрясающую эрудицию, приводя исторические примеры того, как хорошие девушки ставили благо ближних превыше такого «пустяка», как собственная невинность.

— Даже с научной точки зрения, — мамаша ласково гладила руку Натальи, — ведь это чистой воды суеверие. Возьмем к примеру меня.

И тут Наталья услыхала такие «подробности», что у нее от удивления вытянулось лицо:

— Мама, зачем вы мне это рассказываете? Мне вовсе необязательно знать, кого вы любили до папеньки.

— Ты, доченька, сейчас все поймешь. Повторяю: наша семья находится в крайней нужде. Неужели у тебя очерствело сердце и ты не желаешь замечать, как бьются твои родители, чтобы снимать этот флигель, чтобы содержать кухарку и горничную, чтобы вас, моих любимых детишек, поить, кормить, обувать! — тут Дарья Семеновна изобразила крайнее отчаяние и даже уронила слезу.

— Я скоро выйду замуж и буду вам помогать. На той неделе меня придут сватать.

Мамаша живо подхватила:

— Вот в этом все дело! За пустяк, о котором я тебе говорила, банкир отвалит нам кучу денег. И тебе на подвенечное платье достанется.

— Какой такой банкир? Какие деньги? Мамаша в самых обтекаемых выражениях изложила суть своей просьбы.

Наталья, не помня себя от гнева, вскочила с диванчика:

— Да как вы смеете? По своей воле — лишиться чести! И это вы называете «пустяком»? Для меня это не пустяк… Я лучше утоплюсь.

Мать взъярилась, резко переменила тон:

— А ты знаешь, что этот самый банкир, если ты ему откажешь, всех нас обесчестит? Не тебя одну — всех Скобло-Фоминых! У него в руках такой документ против нашей семьи!

Наталья горько зарыдала, уткнувшись головой в стену.

Мать опять переменилась, начала гладить ее по спине, приговаривать:

— Не плачь, дурочка! Мне и самой тебя жалко. Хочешь, вместе поплачем? Да, выхода у нас нет. Ведь ты не желаешь, чтоб твоя мамочка страдала? Сделай как я прошу. Умоляю! Хочешь, на колени встану? Оставь свою строптивую непокорность.

Повернув заплаканное лицо, Наталья сквозь слезы спросила:

— А как же я своему жениху в глаза смотреть буду?

Мать по— своему поняла этот вопрос:

— А он ничего не узнает! У Андрея есть такой медицинский профессор, большой мастак! Он так все у тебя обратно приладит, что не только твой муж, сам черт ничего не разберет.

Наталья с обидой покачала головой:

— Эх, мама! Я ведь про совесть говорю. Моя совесть, душа моя не выдержит. Не хочу и не буду обманывать. Я ведь в Бога верю, а он все видит. Перед ним никакие профессора обман не учинят.

Мать с досадой сплюнула:

— Тогда, доченька, вот что тебе заявляю. Раз ты так с нами по-зверски, без понятия нашего положения поступаешь, то и мы с родителем тебе той же монетой отплатим. Во-первых, не дадим нашего родительского благословения на брак. А без нашего согласия он тебя под венец не поставит. А если твой женишок наплюет на наш отказ, так мы ему про тебя такое наговорим, что он сам от тебя отступится.

Наталье казалось, что весь этот ужас ей снится. Она словно окаменела: не могла двигаться, не могла думать и говорить.

Молчание дочери Дарья Семеновна расценила как колебания ее настроения. Она вновь перешла в атаку:

— Одумайся, не упрямься. Прямо лишь сорока летает. На правде, дочка, далеко не ускачешь: либо себе шею свернешь, либо конь копыто попортит. Сегодня к нам нанесет визит Пал Палыч, он желает с тобой познакомиться.