Глава 25

Смену времени суток он определял только по железному лязгу откидываемой решетки, когда ему на веревке спускали ведро с едой и питьем – раз в сутки, по утрам. Меню не отличалось разнообразием. Полуторалитровая бутылка воды и полбуханки черного хлеба, а в придачу кусок жилистого вареного мяса или вареная картошка через день. Никаких приборов – ложек или вилок – не было. Неизвестные тюремщики, видно, отлично знали порядок содержания в карцерах ШИЗО колоний строгого режима. Ладно, это ему было не впервой…

Больше всего Варяга угнетала полная неизвестность.

Самое странное, что за все эти дни – а Владислав уже просидел в этом каменном мешке больше месяца – его так никто и не проведал, никто ни о чем с ним не заговаривал. И люди, которые приносили ему еду и воду – он даже не знал, сколько было этих охранников, – молча спускали на веревке ведро с бутылкой воды и едой, не вступая ни в какие переговоры, хотя он пытался несколько раз затеять с ними беседу.

Спустив ведро на веревке, человек то ли ждал, то ли уходил – во всяком случае, минут через десять он поднимал ведро обратно. Поначалу Варяг решил выбраться отсюда с помощью спущенной веревки. Он как-то даже долез до самого верха, а это было, по его подсчетам, метров пять. Но оказалось, он лазил напрасно: решетка была заперта снаружи на здоровенный стальной засов, открыть его изнутри не было никакой возможности. Владислав чуть не заплакал от досады и, свирепо скрипя зубами, отправился в обратный путь. Владислав понимал, что дожидаться, пока к нему кто-то придет и соизволит дать объяснения, бессмысленно. Надо было действовать самому. Для начала он внимательно осмотрел свой «карцер», исследовав буквально каждый сантиметр стен и пола. Единственная возможность выйти отсюда – это решетка над зловонной клоакой. Он как-то лег на каменный пол и, прислонившись лицом к решетке, стал разглядывать внутренности этого смрадного лаза. Расстояние от решетки до дна туннеля было примерно метра два. По дну туннеля шли трубы, видимо, канализационные. Вокруг труб струилась темная густая жижа – то ли вытекшие из прохудившихся труб испражнения, то ли прокисшие сточные воды. Одним словом, если ему суждено попасть в этот туннель, то топать придется по этому вонючему болоту. Оставалась самая малость – каким-то образом снять эту проклятую решетку и спрыгнуть в туннель…

Он уже обзавелся орудием труда, на которое возлагал все надежды: нашел на полу ржавый гвоздь, заточил его о каменный пол – и каждый день по несколько часов аккуратно расковыривал швы металлической решетки в полу Забетонированные швы поддавались плохо, видно, от времени и влажности тут все так закаменело, что впору было взрывать. Но взрывчатки у него, понятное Дело, не было, так что приходилось рассчитывать только на свое упорство и терпение.

Правда, после того как у него появилась крохотная надежда на освобождение, он работал с настойчивым орудием, как муравей, который тащит к своему муравейнику сучок вдесятеро больше и тяжелее, чем он сам. Надо было спешить, и он спокойно шел к своей цели. Вот только непонятно, сколько времени у него на это уйдет – месяц, два, полгода?

Он сильно исхудал за эти три недели, но, чтобы не терять физической формы, постоянно два раза в день делал приседания по сто-двести раз, отжимался на руках, качал пресс, лежа на спине. В его «карцере», как ни странно, не было холодно. Напротив, из-под решетки сюда проникали пары теплого воздуха.

Единственное что отравляло ему существование, – это гнилой смрад сточных вод, поднимавшийся снизу вместе с парами воздуха.

Из– за регулярных изнурительных физических упражнений у Варяга так разыгрывался аппетит, что он с трудом мог побороть чувство голода, которое преследовало его целый день и порой не давало заснуть, – он едва дожидался очередного утра, чтобы с жадностью наброситься на черствый хлеб или мучнистую невкусную картошку. Он с невеселой усмешкой думал о том, что превратился в подопытную собаку Павлова, у которой выработали условный рефлекс на выделение желудочного сока. Вот только собака реагировала на вспыхивающую лампочку, а он – на лязг железного засова. Варяг старался расковыривать швы осторожно, чтобы, не дай бог, не сломать гвоздь, который уже довольно-таки сильно стерся. Сколько раз он провел им по тонкой бороздке между каменной плитой и стальной решеткой – сто раз, а может быть, тысячу раз? Но его упорный каторжный труд не был бесполезным. Он уже мог вложить в возникшую щель половину пальца. Он решил для себя, что, когда щель окажется настолько глубокой, что в нее поместится весь вытянутый палец, он начнет ковырять щель с другой стороны. И так со всех четырех сторон, пока он не поднимет эту решетку, как крышку с кастрюли…