8

Вернувшись в свой номер в отеле, Джек вытащил из ванной ящики, снял крышки, прислонил к изголовью кровати, собрал несколько секций на распорках, понял, что требуется еще пара рук. Попробовал расшифровать надпись в углу меньшей крышки, не увидел особого смысла.

Расстроенно сел на кровать, глядя на два ящика, полных деталей головоломки. Вспомнил Вики, любительницу головоломок. В нормальных обстоятельствах было бы интересно обсудить с ней проект, но сейчас никак нежелательно близко ее подпускать к этим ящикам.

Еще пару часов побродив по залам заседаний, он проголодался. Не вынося даже мысли о следующем заходе в кафе, пошел в какое-то заведение под названием «Друиды» на Десятой. Пинта «Гиннесса» со стейком привели его в более благоприятное состояние духа и тела, в каковом он вернулся в отель.

На полпути к лифту увидел Фрейна Кэнфилда, катившегося навстречу по истертому ковру в вестибюле. Ярко-зеленая рубашка в сочетании с рыжими волосами и бородой придавала ему какой-то рождественский вид.

– Нашли Сола? – спросил он.

Джек прикинулся, будто его это практически не интересует.

– Вы имеете в виду профессора Рому? Кто вам сказал, что я его искал?

– Ивлин. Лью. Я сам его ищу. Повезло?

– Ничуточки.

– Может, вместе поищем?

Действительно ищет Рому или хочет за мной присматривать? На кого работает?

Вспомнилось, что Кэнфилд первым начал бредятину об Ином. Может, из него удастся что-нибудь выкачать, может быть, между делом проговорится, обронит словечко про Мелани.

– Давайте, – согласился Джек. – Вчера мы долго говорили об Ином, хотелось бы продолжить беседу.

– Об Ином? – Выпученные глаза Кэнфилда прищурились. – Как вы с ним соприкоснулись?

Джек постарался скрыть изумление. Неужели у меня какой-то знак на шее?

– Э-э-э... до этого мы еще не дошли.

Кэнфилд огляделся:

– Ну, здесь не место для обсуждения. У меня в номере или у вас?

Он на секунду задумался. Пойдешь с Кэнфилдом – упустишь Рому. С другой стороны, неизвестно, найдется ли Рома, тогда как Кэнфилд – дело верное. Только не хочется, чтоб он увидел загадочные ящики с их содержимым.

– У вас, – сказал он, не предложив объяснений.

Идя следом к лифтам, заметил забившихся в угол Джима Залески с Майлсом Кенуэем, которые переговаривались, склонив друг к другу головы, и замолчали, увидев его.

– Жду снимка с минуту на минуту, – сообщил Кенуэй.

Джек на ходу выставил большой палец.

Значит, разведчик последовал совету сопоставить визуальную информацию о здешнем и кентуккийском Роме. Возможно, выйдет что-нибудь весьма интересное.

– Что за снимок? – спросил Кэнфилд.

– Одного общего знакомого.

Поднимались молча, Кэнфилд деловито грыз ногти, Джек старался не смотреть на обернутые фланелью ноги, неприятно шевелившиеся под пледом. Никак не мог выбросить из головы ответ Мелани на вопрос Лью, что представляют собой эти ноги: «Тебе знать не захочется».

Номер оказался точно таким же, как у него. Вполне можно было бы спутать, если бы не стоящие в последнем непонятные зеленые ящики.

– Ну, давайте-ка вспомним, – усмехнулся Кэнфилд сквозь рыжую бороду Хагара, указывая ему на кресло, – до чего мы дошли.

Он сидел, грызя ноготь, обкусывая мясо вокруг лунки, глядя на Джека чересчур горящим взглядом. Взвинчен больше обычного. Под мышками темнели просоленные полукружия.

– Вчера добрались до зоны «детей Иного», где обитаете вы и Мелани Элер, – напомнил Джек, сидя в кресле на одном уровне с Кэнфилдом. – Потом Рома заметил, что я будто бы им помечен.

– Не «будто бы» – метка присутствует, и вам это известно.

Ты ее тоже видишь? – мысленно спросил замерший Джек. И как можно небрежнее передернул плечами, насколько позволяли напряженные мышцы.

– В самом деле?

– Конечно. Расстегните рубашку, и я докажу.

– Прошу прощения. Не при первом свидании.

Кэнфилд не рассмеялся.

– В чем дело? Боитесь, как бы шрамы вас не связали со мной и с моим врожденным дефектом?

Джек сдержал дрожь, видя, как дернулись под одеялом ноги.

– Все мои шрамы получены через много лет после рождения. Ваши дефекты, как вы говорите, возникли еще до него. Никакой связи не вижу.

– Ах, – вздохнул Кэнфилд, подняв хорошо обкусанный указательный палец. – Но кто вам нанес эти шрамы? Чудовище, верно?

Он вытаращил глаза. Ему и это известно?

– Откуда у вас эти сведения?

– О тварях Иного?

Почему не назвать их своим именем?

– Угу. Откуда вы о них знаете?

– В прошлом году мы с Мелани чувствовали их присутствие. Точно так, как я чувствую шрамы у вас на груди, мы почуяли приближение тварей Иного с востока.

Точно. Ракшасы явились с востока... из Индии... на грузовом пароходе.

– У меня такое впечатление, что вы ни одного никогда не видели.

– Не удостоился чести. Мы искали, но так и не обнаружили.

– Ваше счастье.

– Я думаю иначе. Могу представить их почти... братьями. В конце концов, тоже дети Иного вроде меня и Мелани, хотя в них от него гораздо больше, чем в ком-либо из нас.

– Мне уже окончательно надоело это слово – Иное...

– Фактически, идеальное слово. Иное означает все, что «не наше», имея в виду человеческий род и реальность, в которой мы живем. Мелани видит в нем своего рода вампира, высасывающего жизнь отовсюду – духовную жизнь. Как только окончательно высосет, настанет немыслимо темное время.

– И как это ему удается?

– Украдкой, когда никто не видит с другой стороны. Открыто вторгнуться не может, пока нынешний домовладелец держит дверь на запоре, но всегда рядом, топчется на самом пороге, не сводит с нас глаз, старается на секунду прорваться, устраивает фантастические пугающие демонстрации, пользуется своим влиянием, сея раздоры, страх и безумие где и когда только можно.

– Например, с помощью собравшейся внизу компании?

Кэнфилд кивнул:

– Одни чувствуют сильнее, другие слабее, но все мы знаем о яростной битве. Не важно откуда – из предсознания, постсознания, подсознания, из бессознательной информации, заложенной в самые потаенные уголки, в каждую клетку нашего тела... Запредельное ощущение отражается в любой религии с начала времен: Гор и Сет, титаны и олимпийцы, Бог и Сатана. Война идет с сотворения мира. Мы знаем об этом. Чуем за дверью Иное, слышим его нетерпение.

– Ладно. Хорошо. Допустим, это правда. Но как сейчас, здесь действует это... дьявольское Великое Ничто?

– Оказывая влияние на некоторых восприимчивых личностей, «тронутых им», по выражению Мелани.

– Действительно тронутых, лучше не скажешь, – хмыкнул Джек.

– Интересно, не правда ли, – с улыбкой заметил Кэнфилд, – что слово «тронутый» имеет и другой смысл?

Он об этом не думал, а подумав, не обрадовался.

– Продолжайте.

– Согласные чуткие люди поддаются влиянию и берутся за дело – провоцируют раздоры, обеспечивают прикрытие.

– По команде Иного.

– Не столько по команде, сколько из сочувствия. Не получают прямых приказов, но в определенной мере разделяют его этику.

– О какой же тут этике может идти речь?

– Хорошо, может быть, этика – не идеальное слово. Как насчет «эстетики»? Лучше звучит? Какими бы ни были термины или причины, они стараются внести в повседневную жизнь как можно больше хаоса и разногласий. Несогласные вступают в ответную борьбу, расплачиваясь дорогой ценой.

– Имеются в виду члены СИСУПа.

– Да. Мы называем их «экстрасенсами». К счастью или к несчастью, их нервная система острей реагирует на Иное. Сознание воспринимает постороннее воздействие, поэтому они слышат голоса, поэтому провозглашают безумные на первый взгляд теории.

– Например, о серых инопланетянах, рептилиях, Маджестик-12, Новом Мировом Порядке...

– Мелко мыслите. Все идет из одного источника, от христианской Книги Откровения до иудейской Каббалы и Бхагават-гиты.

– Иными словами, нет никакого теневого правительства, которое пытается контролировать наше сознание.

– Вы не поняли, – покачал головой Кэнфилд. – Я верю в существование теневого правительства, питающего по отношению к нам наихудшие намерения, но его возглавляют не инопланетяне, не ООН, не Сатана, а люди, подчинившиеся влиянию Иного. Заметьте – «влиянию», а не «приказам». Инопланетяне, бесы, представители Нового Мирового Порядка – все это лишь некоторые маски единой безымянной хаотичной силы... множество ликов единственной истины.

– Великое Объединение Мелани... – пробормотал Джек.

– Совершенно верно. Нынешняя конференция тоже своего рода объединение. Члены СИСУПа особенно остро воспринимают Иное, отсюда столь строгий отбор. Нынче все здесь собрались, образовали цельную структуру, где каждый представляет собой нечто вроде линзы, направленной на Иное, фокусирующей, приближающей. Вы, конечно, обратили внимание на напряженную атмосферу в отеле?

– Более или менее. Зачем его фокусировать?

– Только время покажет. Сейчас можно лишь верить, но скоро мы обретем доказательство.

– Доказательство? – переспросил Джек. – Настоящее твердое доказательство? Что-то новенькое.

– Вам не кажется, что ваши шрамы тоже своего рода доказательство?

Джек охотно вернулся к своим шрамам, вспомнив кое-какие слова Кэнфилда:

– Говорите, вы с Мелани «чуяли» тварей в Нью-Йорке, а не знаете, откуда они взялись.

– Конечно, знаем. Из Иного.

– Я имею в виду, из какой страны.

– Из какой страны? Что такое страна? Участок, ограниченный произвольными границами, установленными эфемерными властями.

– Вдобавок, поспорю, не знаете, как они называются.

– Что такое название? Условное обозначение, придуманное примитивными людьми. Важно лишь то, что Иное породило этих существ много веков назад и они несут его в себе.

Странно. Похоже, общую картину вполне себе представляет, а деталей не знает.

– Несли, – поправил Джек. – В прошедшем времени. Ныне кормят рыбу на дне нью-йоркской гавани.

– Да, – кивнул Кэнфилд. – Помню, как очнулся от кошмара об их агонии. Прочитал о сгоревшем в порту пароходе, догадался о происшедшем. – Он покачал головой. – Ужасно досадно.

– Черта с два ужасно. Пожалуй, лучшее, что я в своей жизни сделал.

Кэнфилд пристально взглянул на него. Джек не разобрался в выражении заросшего со всех сторон лица. Потом вымолвил почти шепотом:

– Ты? Это ты убил тварей Иного?

Он почувствовал себя неловко под взглядом широко распахнутых глаз.

– Ну да, кто-то же должен был это сделать. По ошибке собрались закусить маленькой девочкой.

– Тогда неудивительно, что ты здесь очутился. Причастен гораздо больше, чем думаешь...

– К чему?

– К Теории Великого Объединения Мелани. С ней наверняка связаны твари Иного, а значит, и ты.

– Ничего себе, – присвистнул Джек. – А не связана ли с этой теорией какая-то бредовая конструкция?

– Механическая имеется в виду? Едва ли. А что?

– Да у меня в номере стоят два ящика с какими-то деталями. Не знаю, откуда они взялись, но, как ни странно, чувствую, что их появление как-то связано с исчезновением Мелани.

– Не вижу, каким образом. Хочешь сказать, что не знаешь, кто их послал и откуда?

– По-моему, из Талсы^[43]. Из нижней Талсы.

Кэнфилд усмехнулся:

– Был когда-нибудь в Талсе?

– Нет.

– А я был. Не такой большой город, чтоб делиться на «нижнюю» и «верхнюю».

– На крышке отпечатана инструкция по сборке этой чертовщины, а в углу написано: «Н. Талса».

– "Н. Талса"... – тихо повторил Кэнфилд. – «Н. Тал...» – Он вдруг резко дернулся в инвалидном кресле. – Боже правый! А может быть, Тесла?

Джек мысленно представил себе крышку.

– Возможно. Надпись размазана, я особого внимания не обратил, потому что...

Кэнфилд уже ехал к двери.

– Пошли!

– Куда?

– К тебе. Хочу сам посмотреть.

Джек не испытывал бешеной радости при мысли о гостях в своем номере, однако, если Кэнфилду что-то известно про ящики...

– Что это за Тесла? – спросил он, пока они спускались на один этаж в лифте.

– Не что, а кто. Не могу поверить, что ты о нем никогда не слышал.

– Поверь. Так кто такой Тесла?

– История долгая. Если я ошибаюсь, не стоит рассказывать.

Джек проследовал за ним к своему номеру, отпер дверь, внезапно пораженный тревожной мыслью.

– Как ты узнал, в каком я номере?

– Почуяв шрамы, задался целью выяснить, – улыбнулся Кэнфилд. – Наверняка не я один. Пожалуй, половине присутствующих известно, где ты поселился.

– Какое им, черт возьми, дело?

– Дело в том, что ты – неизвестная величина. Одни подозревают в тебе агента ЦРУ, другие шпиона, подосланного Маджестик-12, третьи, может быть, видят посланника дьявола.

– Замечательно.

– Тебя окружают люди уверенные, что все не так, как кажется. Чего от них ждать?

– Верно.

Вот оно, значит, как. Вроде худшего ночного кошмара. Утром первым же делом прочь отсюда.

Оставив свет включенным, он пропустил Кэнфилда в комнату вперед себя. Открытые ящики стояли на полу, и тот прямо к ним покатился. Взял одну крышку, всмотрелся.

– Другая, – подсказал Джек.

Он осмотрел другую, стукнул по ней кулаком, обнаружив искомое, воскликнул на октаву выше обычного:

– Да! Он самый, Никола Тесла!

Джек заглянул через его плечо, пригляделся как следует, действительно теперь увидел надпись «Н. Тесла».

– Хорошо. Кто же такой Никола Тесла?

– Один из величайших гениальных изобретателей трех-четырех последних поколений. Наравне с Эдисоном и Маркони.

– Про Эдисона и Маркони я слышал, про Теслу никогда.

– МРИ когда-нибудь делал?

Он присел на письменный стол.

– Рентген, что ли? Нет.

– Во-первых, не рентген, а магнитно-резонансное исследование – МРИ, ясно? Единица магнитной индукции называется теслой в честь Никола Теслы. Одна тесла равняется десяти тысячам гауссов.

Джек изо всех сил постарался продемонстрировать восхищение:

– А. Потрясающе. Зачем же гениальный изобретатель шлет мне посылки?

– Он умер в 1943 году.

– Не особенно радостно слышать, что покойник посылает ящики.

Кэнфилд выкатил глаза:

– Ящики кто-то, конечно, прислал, только я ни на миг не поверю, будто сам Тесла. Он, безусловно, гений, но не изобрел способа воскресения после смерти. Ему было под тридцать, когда он в восьмидесятых годах девятнадцатого века приехал сюда из Сербии, и немного за тридцать, когда разработал схему распределения многофазных токов. Продал патенты Вестингаузу за миллион баксов – в то время настоящие деньги, тем не менее, выгодная для Вестингауза сделка. Сегодня в каждом доме каждый прибор работает на многофазных распределителях.

Теперь рассказ произвел впечатление.

– Значит, он настоящий, не из выдуманных сисуперами пугал?

– Абсолютно настоящий. Впрочем, с годами высказывал все более странные и причудливые идеи. Толковал о свободной передаче энергии без проводов, о моторах на космических лучах, генераторах землетрясений, смертоносном излучении... Вдохновил многих ученых, помешанных на фантастике.

Упоминание о смертоносных лучах и сумасшедших ученых что-то пробудило в памяти.

– "Невидимый луч", – пробормотал Джек.

– Что?

– Старая страшилка, снятая «Юниверсал». Видел тысячу лет назад, но помню, Борис Карлов играет чокнутого ученого со смертоносным лучом.

– Лохматый, с пышными усами?

– Точно. С каким-то восточноевропейским именем вроде Я ноша.

– Правильно, это и есть Никола Тесла. Он жил в Уолдорфе, на рубеже веков устроил на Лонг-Айленде лабораторию, где работал над беспроводным передатчиком энергии.

– Над передатчиком энергии? – переспросил Джек.

– Да. Слышал?

Он только кивнул. Слышал? Видел в действии^[44].

– Так или иначе, – продолжал Кэнфилд, – Тесла начал строить вышку на краю Лонг-Айленда в городке под названием Уорденклифф...

Голос его прервался, лицо побледнело.

– Уорденклифф на Лонг-Айленде? – переспросил Джек. – Никогда не слыхал.

– Потому что его больше нет, – медленно проговорил Кэнфилд. – Его поглотил другой город. Теперь это часть Шорэма.

По спине поползли ледяные мурашки.

– Шорэма? Где живут Лью и Мелани?

– Точно. – Кэнфилд шлепнул себя ладонью по лбу. – Почему я раньше не сообразил? Столько лет никак не мог понять, зачем Мелани переехала из Монро в Шорэм... Теперь ясно. Поселилась рядом со старым участком Теслы. Наверно, увидела связь с Иным каких-нибудь его безумных проектов и неосуществленных планов.

Джек вспомнил кое-какие рассказы Лью при первой беседе в их доме в Шорэме.

– Лью говорил, что она покупала и продавала недвижимость, объяснив, что это как-то связано с ее исследованиями.

– Так я и знал!

– Покупала участок, нанимала землекопов, те раскапывали двор, потом перепродавала...

Собеседник подался вперед:

– Он сказал, где она покупала участки?

– Да... Всегда в одном районе... вдоль какой-то дороги...

Проклятье! Забыл название.

– Рэндолл-роуд?

– Именно.

– Да! – Кэнфилд махнул кулаком в воздухе. – Участок Теслы тянулся вдоль Рэндолл-роуд в Уорденклиффе! Там он строил свою знаменитую вышку. До сих пор стоит старый дом, где была его электрическая лаборатория. Нет вопросов. Мелани определенно искала старые бумаги Теслы.

– Считаешь, чего-то нашла?

– Безусловно. – Он кивнул на ящики. – По-моему, оно перед нами.

– По-твоему, она это прислала?

– Уверен.

– Почему мне? Почему не тебе?

Меня найдет только Наладчик Джек. Один он поймет.

Поэтому?

– Хотелось бы знать, – буркнул Кэнфилд с обиженным видом. – Я наверняка не позволил бы им стоять попусту несколько дней. Можешь поверить.

– Да? Что бы сделал?

– Собрал бы, конечно.

– Может, она считает, что тебе... – Джек покосился на закутанные пледом ноги, – знаешь, трудно было бы справиться.

– Возможно.

Кажется, предположение его утешило.

– Пожалуй, и правда. Теперь нас двое, давай попробуем.

– Ох. Нам же неизвестно, что это такое, как действует. Мы не знаем, как оно сюда попало, не знаем даже, Мелани ли прислала.

– Мелани, – заявил Кэнфилд. – Я уверен.

Относительно ящиков Джек ни в чем не был уверен. Возможно, сборка представляется логичным следующим шагом, но его что-то в душе удерживало.

– У меня только гаечный ключ да пара отверток. Понадобится...

– Не беспокойся. – Кэнфилд полез за спинку своего кресла, вытащил из кармана набор инструментов. – Всегда ношу с собой. Возьмемся за работу.

Но он все колебался. Допустим, хитроумная конструкция имеет отношение к Мелани, однако далеко не очевидно, что ее прислала именно она. Решив для безопасности заручиться добавочной помощью, вытащил из бумажника номер пейджера Кенуэя, принялся набирать.

– Что ты делаешь?

– Зову на помощь.

– Нам помощь не нужна.

– Посмотри на железяки. Конечно, нужна.

– Кому звонишь?

– Майлсу Кенуэю.

– Нет! – с неподдельным волнением воскликнул Кэнфилд. – Ни в коем случае!

– Почему? Как говорится, лишние руки не помешают.

– Он ничего не поймет.

– Растолкуем.

Оставил на пейджере краткое сообщение: «Срочно звякните Джеку», уверенный, что Кенуэй знает номер. Наряду со всеми прочими.

– Совершенно напрасно, – почти надувшись, проворчал Кэнфилд. – Кенуэю здесь делать нечего.

Интересно, в чем проблема?

– Ему нечего, а тебе есть чего? Откуда подобное заключение? Не забудь, ящики пришли ко мне.

– Он к этому отношения не имеет. А мы имеем.

– Если ты правду рассказывал, все имеют к этому отношение, чем бы ни было это самое «это».

Зазвонил телефон. Кенуэй.

– Зайдите ко мне в номер, – пригласил Джек, – я вам кое-что покажу.

– Сей момент, – отозвался Кенуэй. – И я тебе кое-что покажу, браток.

– Возьмите с собой Залески, – добавил он. – Если найдутся какие-нибудь инструменты, несите.

– Есть.

– Еще и Залески! – простонал Кэнфилд.

– По-моему, чем больше, тем лучше, – отмахнулся Джек, набрав номер Лью.

– Кто еще? Олив Фарина?

– Олив нашлась? – Он пристально глянул на Кэнфилда.

– Нет. Неужели не знаешь? До сих пор не объявилась. Заявили об исчезновении. Все ее ищут.

Джек понял, что ему ничего не известно об Олив.

В номере Лью никто не ответил.

– Хотел позвать еще Лью Элера, – объяснил он, кладя трубку, – да, видно, он дома, в Шорэме.

– И очень хорошо, – недовольно буркнул Кэнфилд. – Залески с Кенуэем более чем достаточно. Только ни в коем случае не упоминай, что конструкция, возможно, связана с Иным.

– Почему?

– Потому что свидетельство его существования превратит Залески с его инопланетянами и НЛО, равно как и Кенуэя с Новым Мировым Порядком, в болванов, какими они и являются на самом деле. Кто знает, как отреагируют. Возможно, не вынесут. – Он стукнул кулаком по ручке кресла. – Лучше бы ты их не звал!

– Успокойся, – посоветовал Джек. – Закажем пиццу, пиво. Устроим вечеринку. Нечто вроде постройки всем миром коровника. Увидишь. Весело будет.