* * *

Выслушав объяснения Полозова, Ростовский щелкнул крышкой мобильного телефона и небрежно сунул его в карман. Теперь встреча с Шурковым его интересовала меньше всего. Как выяснилось, существуют дела и поважнее.

Спустившись по широкой мраморной лестнице, Ростовский направился к своему автомобилю.

Сняв его с сигнализации, он распахнул дверцу и плюхнулся на водительское сиденье. Главное сейчас – не поддаваться чувствам, а все остальное – ерунда! С неприязнью он вдруг отметил, что его руки мелко подрагивали. Прежде подобной слабости он за собой не наблюдал. А может, стареем? «Какая, к черту, старость!» – Он стукнул ладонями по плетеному рулю, и машина коротко просигналила.

Квартира встретила его тишиной. Лады не было.

Достав из кармана пиджака телефон, Ростовский быстро набрал привычный номер. Несколько гудков показались ему длиной в целую вечность. Наконец они оборвались, и трубка заговорила голосом Лады:

– Я слушаю.

– Ты где сейчас находишься?

– А что? Я же тебе говорила... Пошла к подруге, она живет недалеко от нас. Мы с ней давно хотели пройтись по магазинам, я хотела купить себе кое-что из одежды...

Голос Лады был слегка взволнованным. Или ему только показалось?

– Что-то я не помню этого разговора. Что именно ты хотела купить? – ненавязчиво настаивал Ростовский.

– Илья, ты меня удивляешь, ты ведь никогда прежде не интересовался моими нарядами.

– Меня интересует все, что связано с тобой, – напомнил ей Ростовский. И это была правда. – Разве ты не знала? Так что ты хотела купить?

– В ГУМе я присмотрела серую блузку, и она мне очень понравилась. Потом еще надо купить брючный костюм. И какое-нибудь легкое платье.

– У тебя большая программа. С кем остался ребенок?

– Пока с няней. Дома. Где же ему еще быть? – Лада почти вoзмутилась.

Ростовскому пришлось собрать воедино всю свою волю, чтобы не среагировать на откровенную ложь жены.

– Значит, ты находишься рядом с домом?

– Ну конечно, милый, совсем рядом, – бодро отвечала Лада. – А ты откуда звонишь?

– С работы, – подыграл Ростовский.

– Когда мне тебя ждать? – проворковала Лада милым голосом.

– Знаешь, у меня очень много работы, думаю, что буду часа через три, а то и через четыре, – хмуро сообщил Илья.

Его пальцы до боли впились в телефонную трубку.

– Ты уж не перетруждайся, сегодня вечером ты мне будешь нужен живым и здоровым, – негромко рассмеялась в трубку Лада.

– Не беспокойся, милая, – отвечал Ростовский спокойным голосом, – я оправдаю твои ожидания.

– Очень надеюсь на это. – Теперь тон Лады показался ему игривым.

– А когда ты будешь дома? – невинным голосом спросил Илья, чувствуя, что теряет остатки самообладания. Еще секунда, и он сорвется на самый обыкновенный крик, а вот этого делать как раз не следовало.

– Знаешь, дорогой, я так устала. Вся эта ходьба по магазинам отнимает столько сил! – очень серьезно сокрушалась Лада. – Я буду дома через полчаса. Жаль, что ты не сможешь подъехать к этому времени. Мы бы с тобой нашли, чем заняться.

– Я тоже об этом очень сожалею. Ладно, до встречи, милая, – произнес Ростовский, собрав воедино остатки воли и, не дожидаясь ответа, отключился.

Может быть, рано делать выводы и Лада действительно находится в обществе подруги?

Илья продолжал сжимать телефонную трубку. Только сейчас он обратил внимание, что через корпус телефона протянулась тонкая длинная трещина. Разговор с любимой дался ему очень нелегко.

Может быть, Герасим ошибся? Сомнения червем изрыли всю его душу, создав благоприятную почву для возможных обвинений. Ладно, подождем полчаса, а там решим, как поступать дальше.

Илья всегда гордился тем, что выработал в себе умение снимать напряжение. Главное, в такие минуты не думать ни о чем – всецело концентрироваться на себе. Но сейчас вдруг осознал, что ему никак не удается сосредоточиться, и пальцы, казалось бы, уже расслабившиеся, вновь принимались сжимать широкие подлокотники. Такого напряжения Илья не помнил давно. Важно его сбросить, вот тогда можно будет как-то собраться.

Илья Ростовский прилег на диван, вытянувшись во всю длину, и попробовал мысленно прогнать кровь по всему телу. Слегка помогло – через несколько минут он ощутил легкое покалывание в кончиках пальцев. Сейчас важно мысленно выбрать какой-нибудь предмет, увеличить его до размеров Вселенной и раствориться в нем до самой последней частички. И ему это удалось.

Илья дотронулся ладонью до лица. Щеки были мокрыми от слез. Взглянув на часы, он увидел, что прошло почти три часа. Лады все еще не было!

После релаксации Илья чувствовал себя необыкновенно легко, как будто родился вновь. Входить в подобное состояние он умел с восемнадцати лет, с тех пор, как пошел в армию. Там его научил этому один парень, попавший в ту же часть, что и Ростовский, с Востока. Он рассказывал, что перенял это умение от деда, а дед от прадеда, и что оно передается в их семье из поколения в поколение. Этот парень стал одним из лучших друзей Ростовского, но закончить службу вместе им было не суждено. Они служили в спецназе, и Саид погиб в одной из «горячих точек», куда их роту послали защищать непонятно чьи интересы.

Вернувшись из армии, Илья окончил горный институт и решил посвятить жизнь поискам золота. Собственно, именно тому делу, которым занимались его родители, погибшие под горным обвалом, когда ему было одиннадцать лет, и которым занимался дед, вырастивший его.

Вот только кто бы мог подумать, что существует бо€льшая страсть, чем желтый благородный металл.

Поднявшись, Ростовский потопал в ванную. Критически посмотрел на себя в зеркало – мог бы, конечно, выглядеть и получше. Вот и мешки под глазами обозначились, прежде их не было.

Умывшись холодной водой, Ростовский почувствовал себя посвежевшим. Вернулся в комнату, закурил сигарету и в этот момент услышал, как в замочную скважину вставили ключ. Лада! Кто же еще? Раздался щелчок отпираемого замка, и в комнату вошла жена.

– Ты уже вернулся? – весело спросила Лада и уверенно, со спящим ребенком на руках, направилась в комнату, чтобы поцеловать его в щеку. Все как обычно. На лице любимой не было ни единой черточки, что могла бы свидетельствовать о ее недавней измене. А может, все это наговоры и его Лада святее новорожденного, выкупанного в купели во время крещения?

– Как видишь, – отвечал Ростовский, потушив сигарету.

Лада уверенно чмокнула его в щеку, и Ростовский почувствовал на коже влажный след. Будто бы не приласкала, а выплакалась на его лице. Вытирать не стал, не поймет.

– Ты сегодня какой-то не такой, – подозрительно посмотрела Лада на нахмурившегося Илью, уложив крохотного Стасика в колыбель.

– Ты так считаешь? – удивился Ростовский. – В чем же это проявляется?

– Хмурый, что ли. Не поцеловал меня.

– Ты сказала, что придешь через полчаса, где же ты была? – спросил Ростовский, глядя в настороженные глаза Лады. – Мне не хотелось тебе говорить, но все это время я был дома.

Взгляд девушки скользнул в угол комнаты.

– Я сейчас переоденусь, – невинно произнесла она и сделала шаг в сторону спальной комнаты.

Ростовский поймал Ладу за кисть.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Он не настаивал, а просто напоминал.

– Пусти, – неожиданно запротестовала Лада, – ты мне делаешь больно.

– Вот как? – удивился Ростовский, продолжая удерживать ее руку. – Для меня это новость. А ты мне разве не делаешь больно?

– О чем ты? Я тебя не понимаю!

Ростовский отпустил Ладу, теперь она не отойдет от него до тех самых пор, пока он не получит ответа. На ее красивом лице не было заметно ни единой черточки раскаяния.

– Тебя видели в «Мандарине» с каким-то крупным мужчиной. Извини меня, но, кажется, ты танцевала ламбаду. – Лицо жены покрылось багровыми пятнами. Хмыкнув, Ростовский продолжал: – Или, может, я чего-то путаю и ты танцевала вальс?

Губы Лады дрогнули, сейчас она напоминала девочку, которая ожидает неотвратимого наказания за разбитую чашку. Наверняка ей придется целый час простоять в углу, уперев глаза в стену. Если бы она знала, что это не самое страшное наказание в жизни! Такую девочку, переполненную наивностью, стоило бы приласкать и пожалеть, но Ростовский молчал и был той самой неминуемой расплатой.

– Нет, – после долгого молчания выдавила из себя Лада.

Ростовский внутренне подготовился к подобному ответу. Хотя в ее ситуации не оставалось ничего другого, как идти в полный отказ. Сейчас она будет убеждать его в том, что в «Мандарине» была не она, а какая-нибудь другая девушка, очень на нее похожая. Кто знает, может быть, он и поверил бы в это, во всяком случае, сумел бы убедить себя в том, что ничего не произошло. А там, глядишь, позабыл бы обо всем навсегда. Ведь мужики такие дураки, когда по-настоящему любят своих женщин.

Но на красивом лице Лады, он читал совершенно обратное – измена произошла. Выражения ее лица было вполне достаточно, даже если бы женщина не произнесла более ни слова. Илье Ростовскому одновременно было и жаль Ладу. Ему в самом деле хотелось погладить ее по бестолковой голове, но вот сил, чтобы приподнять руку, не хватало.

А может статься, она выбрала верную тактику? Пускай идет в отказ, ни в чем не признается, и он сделает вид, что поверил ее объяснению. И они заживут, как раньше, хорошо и спокойно.

Нужно помочь девушке.

– Чего нет? – спросил Ростовский. И, к собственному удивлению, разобрал в голосе надежду.

– Тебе верно сказали, я танцевала ламбаду! – произнесла Лада почти с вызовом.

Оправдания не получилось. Жаль. Ведь он давал ей шанс.

Рука невольно поднялась для удара.

– Ах ты!

Лада не стала закрываться, лишь прикрыла глаза.

– Долго я буду ждать? – произнесла Лада, не размыкая век. – Я готова выдержать любое наказание. Если ты хочешь разрубить меня на куски и сложить в корзину, я не возражаю, – сказала она все тем же ровным голосом, и уже с надрывом, не скрывая подступивших к горлу слез, продолжала: – Только не прогоняй меня, слышишь!

– Что же ты наделала, дурочка! – сокрушенно вздохнул Ростовский, бессильно опустив руку и одновременно понимая, что никогда не сможет ударить Ладу. – Мне казалось, что ты меня любишь.

Лада открыла глаза. Перед ней стоял все тот же ее Илья. Правда, какой-то почерневший, что ли, словно его придавило невероятное и тяжелое горе. Даже в росте как будто усох.

– Прости меня, – расплакалась Лада. – Я очень виновата перед тобой. Во всем! Но я тоже не могла поступить по-другому, потому что очень тебя люблю. Если бы я этого не сделала, то они бы тебя просто убили! Ты даже не представляешь, какие это страшные люди!

– Как давно это продолжается? – бесцветным голосом спросил Ростовский.

– Почти год.

– Хм... Не знал, что ты такая. Что ты такой отменный конспиратор.

Ростовский подошел к холодильнику, достал бутылку водки и откупорил. После чего, приложившись к горлышку, отпил почти треть. Лада никогда не видела Илью таким – он был растерян, подавлен. Плюхнувшись на диван, Ростовский расслабил узел галстука, словно ему стало трудно дышать. Сейчас он напоминал огромную хищную рыбу, выброшенную на берег из привычной тихой глубины. Даже дышал он так же тяжело и прерывисто, как если бы ему не хватало воздуха.

В ногах стояла бутылка водки. Взяв ее за горлышко, он поднес бутылку ко рту. Но пить не стал – зло швырнул в противоположную стену. Бутылка раскололась, сбив зеркало, которое упало на пол и со звоном разлетелось на крупные колючие осколки.

Это уже к беде. Хотя чего еще может быть хуже!

Подняв один из осколков, Илья Ростовский зачем-то покрутил его в руках, провел большим пальцем по краю, проверяя на остроту, после чего посмотрелся в него. Ухмыльнувшись, небрежно отшвырнул в сторону.

Вновь обиженно звякнуло разбитое стекло.

– Ну почему же ты молчишь?! – закричала Лада. – Ну скажи что-нибудь!

Усмехнувшись, Ростовский оттолкнул от себя осколок разбитой бутылки и произнес:

– Вокруг слишком много битого стекла. Ты знаешь, к чему я это говорю?

– Нет, – ответила Лада, притихнув.

На пьяного Ростовский не походил, тогда что же с ним случилось?

– Просто мне хочется понять, почему же так получается все не по-человечески! Ну что же ты стоишь? Подойди ко мне!

Лада продолжала стоять, не решаясь шагнуть к нему. Ее взгляд остановился на огромном мокром пятне у стены – именно здесь пролилась разбитая бутылка водки. Дубовый паркет охотно впитал предложенное угощение. Сделав наконец два робких шага, Лада остановилась, не решаясь приблизиться вплотную. Дальше, будто бы барьер, высоко поднятые колени Ростовского. Не преодолеть!

Илье достаточно было всего лишь протянуть руку, чтобы дотянуться до Лады, но он не спешил.

Еще совсем недавно она любила сидеть на его коленях. В такие минуты ей казалось, что для нее не существовало большего блаженства. Доигралась! Пальцы Ильи слегка дрогнули, а потом ладонь, будто бы нехотя, оторвалась от подлокотника и остановилась на бедре Лады. Прикосновение получилось осторожным, робким и, может быть, поэтому выглядело очень нежным. Лада почувствовала, как по всему ее телу пробежал ток желания. Даже сейчас, вдруг сделавшись необыкновенно далеким, Илья продолжал ее волновать, как и прежде.

Что же тут поделаешь с этой женской сущностью!

Пальцы Ильи, словно беспомощные слепцы, отыскали узкую женскую ладонь и несильно потянули к себе. Лада опустилась на колени к Ростовскому и длинными тонкими руками обвила его шею.

Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь обществом друг друга.

– Ты простил меня? – не без усилия задала главный вопрос Лада, вытирая слезы.

– Я не могу тебя не простить, – честно отвечал Ростовский, – потому что я люблю тебя.

– Они сказали, что если я не пойду с ними, то они убьют тебя, – отвернулась Лада, стараясь сдержать слезы.

– Я тебе верю... Не будем больше об этом.

– Просто я хочу тебе сказать, – вытирала Лада кулаком проступившие слезы, – что я ни за что не пошла бы с ними. Я боялась за тебя.

– Кто это, Резван? – спросил Илья.

– Да, – уныло кивнула Лада.

– Поня-а-атно, – разочарованно протянул Ростовский. – Он нарушил свое слово. На его месте я бы так не поступал.

– Что ты собираешь делать? – встревоженно спросила жена. – Я очень боюсь за тебя.

Илья улыбнулся:

– Тебя не должно это тревожить. Ничего не бойся. Я тебя никому не отдам, – твердо пообещал он.

– Я очень боюсь, что у нас с тобой не будет так, как прежде.

Ростовский нахмурился:

– Ничего, малышка, мы постараемся. У нас получится, вот увидишь.

– Я тебе верю. Ты особенный. – Лада пожала плечами: – Иногда мне кажется, что ты прилетел с какой-то другой планеты.

– Так оно и есть, – сдержанно согласился Ростовский, нахмурившись. – Там, где я провел детство, это действительно была совершенно другая планета.

– Расскажи.

– Я тебе никогда не говорил об этом. Мои родители были геологами, и бо€льшую часть своего детства я провел в Непале.

– А родители твои живы? – спросила девушка. – Ты мне никогда о них не рассказывал.

На своей шее, около уха она вновь почувствовала дыхание Ростовского, и на душе сделалось тревожно и легко одновременно.

– Увы, они погибли в одной из экспедиций. Их завалило камнепадом, – не без горечи сообщил Ростовский. – Откапывали их три дня. Перевезти в Россию их было невозможно, а потому их похоронили по непальским обычаям. Я присутствовал на их похоронах. Их отнесли в горы, и грифы их склевали. На все это ушло всего лишь полчаса. Грифы проглатывали даже кости.

– Какой кошмар! Ведь ты же был совсем ребенок! – слегка побледнела Лада. Собственная боль отошла на второй план.

Улыбнувшись, Ростовский признался:

– Пожалуй, сейчас я тоже так думаю. Но в то время происходящее воспринималось мною как-то совершенно иначе. Может, потому, что я родился в этих местах.

– Так ты буддист?

Ростовский задумался:

– Сложный вопрос. Хотя можно сказать и так. Единственное, что я не признаю в буддизме, так это изречение: «Не нужно ничего делать, сядь на берегу и жди, и труп твоего врага проплывет мимо тебя».

– Мне страшно, – всхлипнула Лада, и Ростовский почувствовал, как по ее телу пробежал озноб.

– Не переживай, все будет хорошо.

– Ты сейчас какой-то другой. Что ты собираешься делать?

– Ты знаешь, как варан убивает свою жертву? – вместо ответа неожиданно спросил Ростовский.

Девушка пожала плечами и растерянно произнесла:

– Даже не догадываюсь.

– Так вот, он не в силах загрызть быка или буйвола, потому что эти звери, в сравнении с ним, очень большие. У него просто сил на это не хватает. Тогда он просто потихоньку подкрадывается к своей жертве и кусает ее. Вместе с укусом он вносит через зараженные зубы животному в кровь инфекцию, и укушенный буйвол погибает через три дня, а варану остается только терпеливо идти по следу умирающего зверя и ждать, когда тот свалится замертво.

– Ты говоришь страшные вещи, – произнесла девушка дрогнувшим голосом.

Ростовский усмехнулся:

– Разве?

– А ты не думаешь о том, что на каждое крупное животное находится зверь небольших размеров, которого они очень боятся?

– Хм... Какой-то у нас с тобой зоологический диспут получается. И какого зверя ты имела в виду? – спросил, улыбнувшись краешками губ, Ростовский.

– Змею!

– Варану это не грозит, – улыбка Ростовского сделалась широкой. – Он способен перетерпеть даже трехсоткратный укус гюрзы. Одной из самых опасных змей. Так что он даже поленится почесывать укушенное место. Вот так-то! Как зовут того человека, которому ты понадобилась? – спросил Ростовский.

– Мне страшно, – поежилась Лада.

– Ты не ответила на вопрос, – мягко напомнил Ростовский.

– Он заместитель главы администрации, – не сразу ответила Лада, – кажется, курирует бизнес. Очень влиятельный человек.

– Как его фамилия?

– Шурков.

– Валерий Алексеевич? – спросил Ростовский.

Ресницы Лады испуганно вспорхнули:

– Ты его знаешь?

– Хм... Не то чтобы хорошо знаю... Скажем так, мне приходилось иметь с ним дело.

– Это очень страшный человек, – предупредила Лада. – Хотя с первого взгляда это не видно.

– Не страшнее, чем другие, – парировал Ростовский. – Правда, он очень деньги любит, но сейчас это уже ни для кого не грех. Я пойду.

Илья взял Ладу за талию и поставил на ноги. Получилось слегка нервно, и он невольно укорил себя за резкость.

Девушка прикусила губу и, отвернувшись, негромко произнесла:

– Раньше ты никогда не прогонял меня с колен.

– Извини, но мне надо идти.

Получилось суховато, будто бы он хотел отделаться от нее.

– Я все поняла. – Лада сделала небольшой шаг, и под ногой зловеще хрустнуло битое стекло.

– Чего ты поняла?

– У нас никогда не будет так, как прежде!

Опустив плечи, Лада застыла в центре комнаты. В этот момент она напоминала воробушка с промокшим оперением. Следовало бы подбодрить ее, хотя бы единственным словом, но сил на сентиментальность не хватало.

– Извини, Лада, я пойду, – произнес Илья и вышел на улицу.