— Как вас хоть зовут? Тогда ведь знать было не положено, — остановив машину у гаражей-ракушек во дворе какого-то дома, спросил Скиф.

— Полковник Шведов Максим Сергеевич. Думаем у себя в управлении: что за странная фирма по извозу объявилась — богатенькие буратины по ночам больше на нее надеются, чем на своих костоломов-телохранителей. Смотрим — и один сосед из нашего дома интерес к фирме проявлять стал. Ну, думаем, нам тогда сам бог велел. Что Походин хотел от тебя?

Скиф ухмыльнулся и пожал плечами.

— В стаю звал? — наседал Шведов.

— Орлы стаями не летают.

— Обещал сдать Интерполу за сербские подвиги? — не отставал Шведов.

Скиф опять пожал плечами и промолчал.

— Обещал! — утвердительно кивнул Шведов и вроде бы обрадовался этому факту. — Этот на все способен!

— Не впутывал бы ты меня, полковник, в ваши семейные свары, — сказал Скиф. — У меня и так от всего чердак едет.

— Кстати, наши ребята еще на российско-украинской границе хотели поставить тебя в известность, что судимость за побег из зоны с тебя снята, да вас уж очень плотно пасла «наружка» Походина. Думаешь, бывший тестюшка с амнистией расстарался?..

— А кто?

— Полковник Павлов, комполка твой. Он тогда во все двери стучался. Нормальные мужики по нашей наводке, правда, уже после его самоубийства, в твоем деле покопались и пришли к выводу, что тебя к государственной награде впору представлять, да след твой к тому времени уже простыл…

— Свежо предание, — усмехнулся Скиф.

— Напрасно ты так. У нас сохранились еще люди, для которых совесть и закон не на последнем месте.

— А что это вы так о Походине? Чем он вам насолил? Порывшись в кармане, Шведов вытянул кассету и сунул ее в окошко магнитофона:

— Вот послушай.

Один голос, раздавшийся из магнитофона, принадлежал Походину. Другой, женский, заставил Скифа вздрогнуть:

Ольга: Господи, что за бред!.. Вы давно в зеркало смотрелись, Николай Трофимович?

Походин: Отчего же — бред? Вы только подумайте: объединив наши капиталы с капиталами вашего отца, мы не только танзанийские алмазы под семейный контроль возьмем, но и здесь, в России, будем самому черту не по зубам.

Ольга: Вот в чем дело! Не мытьем, так катаньем, значит, хотите с папашей оставить меня с голой задницей, чтобы от «сухого молока» впредь нос не воротила? Следовательно, взрыв в Останкине — не заказ Мучника, а артиллерийская подготовка к твоим матримониальным хлопотам? Что глазами хлопаешь, плешивый Ромео?..

Походин: Но-но-но! Если бы плешивый Ромео не привлек десять лет назад к сотрудничеству с органами тебя, была бы ты сейчас телезвездой и с нынешними капиталами? Не больно-то позволяй себе!..

Ольга: Плохо ты меня знаешь, мухомор! Я еще не то себе позволю! Отныне ни одной сделки с «сухим молоком», ни одного «Калашникова» через мою фирму. А станешь возникать — колонию номер тринадцать в Тагиле, для высокопоставленных подонков, я тебе в лучшем виде обеспечу…

Походин: Пугать Походина? Можно и впрямь твоему Скифу в Гаагском трибунале оказаться, а тебе — на нарах в Мордовии. С Походина-то и Мучника взятки гладки — в сделках с «сухим молоком» их подписи не засветились.

Ольга: Как, говоришь, фамилия пассии Скифа?

Походин: Павлова, кажется.

Ольга: Ее отец в Афганистане полком командовал?

Походин: Ну, командовал, потом проворовался и застрелился от позора.

Ольга (резко): На полковника Павлова генерал Походин и один мой близкий родственник повесили караваны наркотиков, которые он якобы переправлял из Афганистана в Союз. Ты представляешь, что будет, если вся правда о тех караванах появится в газетах? Причем не только в российских, но и в английских, швейцарских…

Походин: Ха-ха! Когда это было-то?.. Уж и государства того не существует… А как ты докажешь про ту наркоту?

Ольга: Спокойно. Душманский полевой командир Хабибулла и его люди, приводившие тебе на границу верблюжьи караваны с наркотиками, готовы в любой момент, в любой стране поклясться на Коране и дать показания следователям российской Генеральной прокуратуры на сей предмет.

Походин: Кто поверит кровавым душманам? А поверят — твой же папаша в Швейцарии первым сгорит синим пламенем. Он Хабибуллу на такую сумму обул, что и сказать страшно, подумай, умалишенная!

— Хабибулла жив! — вырвалось у Скифа. — Слава богу, хоть одного могу вычеркнуть из поминального списка. А до всего остального — не врублюсь. Не обессудь, полковник, еще от сербской войны не очухался. Думал, на родной земле душа отдохнет, а тут что-то такое творится…

— Какое?..

— Без поллитры не разберешься. Человеческого вроде бы ни у кого у вас не осталось… Глотки друг другу рвете, как псы лютые.

— Да уж, — согласился Шведов. — Идет грандиозная война без правил между мафиозными кланами за обладание государственной собственностью. А в ней, как в любой войне, — не до нравственности и человеколюбия. Пользуясь всеобщим бардаком, всякая гниль торопится делать деньги сегодня, чтобы обеспечить впрок себя, детей и внуков, как этот Походин или, прости, твоя Ольга. К сожалению, она ягода одного с ним поля. Не хотел тебе говорить об этом при первой встрече…

— И не говорил бы.

— Сказал — может, поможет сориентироваться на местности. Кстати, дочери полковника Павлова не надо пока знать, как мерзавцы довели до самоубийства ее отца.

— Почему?

— Походин и те, кто тогда прикрывал его, пойдут на все, абсолютно на все, чтобы эта правда не всплыла. Но она всплывет, я тебе обещаю, Скиф. Не обещаю только, что это будет скоро…

— Почему я должен верить, что ты не из холуев Походина?

— Ты ничего не должен, Скиф, — вздохнул тот. — Как говорится, заплатил всем и за все выше крыши… Я лишь хочу предупредить, с какой стороны тебе беды ждать, хотя по службе не имею права делать этого. Пошел на нарушение, когда узнал, что Походин усиленно разрабатывает тебя. Как ни крути, я твой должник по гроб, Скиф.

— У меня таких должников как собак нерезаных… Шведов усмехнулся и выдернул из-под обшивки сиденья «жучок».

— Прошу прощения. Ждать информации от тебя не приходилось, пришлось записать ваш разговор с Походиным. Меня очень интересует, почему он так вцепился в тебя.

— Он же сам сказал об этом, — Скиф хмуро кивнул на магнитофонную кассету в руках Шведова. — Ряженого атамана вашей Конторе надо с… харизмой, который будет плясать под вашу дудку.

— Не нашей Конторе, Скиф, а Походину и тем, кто стоит за ним. К нашей Конторе Походин имеет отношение, как ты к папе римскому… У него еще при Андропове всплывали делишки, но каким-то образом все сходило с рук. В девяносто первом за махинации с недвижимостью трибунал все-таки червонец ему влепил, и, как понимаешь, тогда лампасы со штанов тоже спороли.

— Прямо Мефистофель какой-то! — вырвалось у Скифа. — Почему же тогда он не в тагильской зоне?..

— Это — вопрос! — усмехнулся Шведов. — Через два года сухим вышел. Хоть дерьмо уже не отмыть с его генеральского мундира, но любит в нем покрасоваться и за национального радетеля себя выдает.

— Твоя Контора опять копает под него?

— Да как сказать… Он свой везде: у демократов, у коммунистов, у сионистов и фашистов. Всюду вхож. Все гребет под себя. Он занимается имиджмейкерством, создал ряд информационно-аналитических структур, напоминающих наши, но с обратным знаком… Вопрос — зачем? Кроме того, его люди открыли ряд подставных фирм в офшорных зонах мира. Чем занимаются эти «фирмы», можно догадаться, зная, кто его благодетели и друзья здесь.

— Кто, если не секрет?

— Те, кто имеет власть и деньги, но «меньше знаешь — крепче спишь», Скиф. Походин — лишь звено в цепи. За рубеж через фирмы вроде «Скифа» Коробовой гонят все: от военных технологий до новейших систем оружия.

— Понимаю — моя бывшая сделала финт ушами и кинула своих подельников, а теперь справедливо опасается их мести. Но я никак не врублюсь, почему она сделала распорядителем собственности до совершеннолетия дочери не своего отца, а меня?

— Я и сам не пойму! — пожал плечами Шведов. — Загнала себя в угол баба… С Мучником в доле занималась нефтью, металлом, жратвой. Сколотила баснословное состояние. Квартиры в Лондоне и Женеве. Виллы в Испании и на Кипре…

— Зачем столько-то?

— У богатых свои причуды. Ее счета в Лондоне и Цюрихе с шестью нулями… Сейчас, видно, что-то не поделила с компаньонами или впрямь про мораль вспомнила — решила в сторону, а коготок-то увяз…

— Может, испугалась вас, гэбистов?

— Мучника она испугалась, а за защитой кинулась к Походину. В общем, сам слышал: попала баба из огня да в полымя… Ты все понял, Скиф?..

— Одного только не понял, — горько усмехнулся тот. — Если вы знаете всю подноготную походинской гоп-компании, почему не прихлопнете их?

— Ски-и-иф, на все свое время… Мой совет тебе на прощание: Походин теперь будет тебя пасти, кого-нибудь из лично преданных натравит. Слушай их, но делай все наоборот, тогда еще будет шанс сохранить друзей и свою буйную голову.

Шведов высунулся из дверцы машины, подозрительно оглядел занесенный снегом двор и повернулся к Скифу:

— Надо будет, я найду тебя, а пока обо мне забудь. Одно твое неосторожное слово про нашу встречу — и полковника Шведова найдут на свалке с проломленным черепом. Если еще найдут…

Скиф хмуро кивнул в ответ и долго еще смотрел вслед пьяно спотыкающемуся полковнику, уходящему в глухую арку. Откуда-то из темноты двора выехал «жигуль» с Засечным и казаками.

— Хмырь пригрелся и выходить на мороз не хотел, что ли? — спросил Засечный.

— Да не-ет, — ответил Скиф. — Рассказывал про способ получения самогона из грибов.

— Каких грибов? — Засечный покрутил пальцем у виска.

— Из мухоморов. Сушеных…

— Во-о народ! — засмеялся Лопа. — И до грибов-мухоморов добрался!