Виталий Георгиевич Губарев Трое на острове ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой в мои руки попадает волшебный платок Это случилось однажды вечером, когда я читал книгу о приключениях морских разбойников. Вы, конечно, знаете, как интересно читать такие книги… Океан. Шторм. Парусный корабль под названием «Калоша Дьявола» терпит бедствие. Волны с грохотом хлещут на палубу. Бесится ветер. Сорваны паруса, и на голой мачте болтается чёрный лоскут с белым черепом и скрещёнными костями. А капитан морских разбойников с широченными плечами и красным носом кричит: — Пираты! Тысяча чертей и одна ведьма! Справа по борту какой-то остров! Клянусь брюхом акулы, здесь мы добудем золото! Я лежал на диване в столовой, пристроив поближе настольную лампу, и одну за другой жадно проглатывал истрёпанные страницы старой книжки. Глухой шум трамвая, доносившийся по временам с улицы, казался мне упоительным рокотом океанского прибоя. Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, услышав её голос: — Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится! — Что? — спросил я, не поднимая головы от книги. — Я говорю, что это никуда не годится! — Это ты, мама? — пробормотал я, все ещё не в силах оторвать глаз от страницы. — Нет, это не я! — сердито сказала мама. — Ты уже пришла с работы? — Нет, я не пришла! — То есть как? — растерялся я и сел на диване. — Ах, ты шутишь… — Наоборот, я очень рассержена, Боря! — Чем, мамочка? — сладким голоском спросил я и постарался сделать удивлённые глаза, хотя прекрасно понимал, чем она недовольна. Мама стояла посреди комнаты, сокрушённо покачивая головой. — Ты обещал мне подмести квартиру? — Я не успел… Я подмету, мамочка… Она ушла в соседнюю комнату, и я услышал оттуда новое восклицание: — Какое безобразие! — Где, мамочка? Она вернулась в столовую с небольшим синим платком в руке. — Ты сегодня был в школе? Уж этого мама могла бы не спрашивать: ведь она отлично знала, что я никогда не пропускаю занятий. Правда, однажды такое случилось, когда у Петьки Халютина ощенилась собака, и я ходил смотреть щенят. Но ведь это было давно — недели две назад или даже больше. — Ты был в школе? — повторила мама. — Конечно. — А я думала, что ты весь день пролежал в кровати. Почему ты не убрал постель? — Я не успел, мамочка… Понимаешь, я немного проспал… и я боялся опоздать в школу. — С завтрашнего дня ты будешь вставать вместе со мной и стелить кровать у меня на глазах. — Да зачем же, мамочка? — взволновался я. — Ведь я учусь во второй смене. — Ступай! — строго проговорила она. — Куда? — захныкал я. — Стелить кровать? Да зачем же? Ведь всё равно нужно будет опять ложиться спать. — Боря! — повысила мама голос. И я, мрачный, двинулся в спальню. — Погоди минутку, — остановила она меня. — Ты обедал? — Да… — А посуда? — В кухне… — Чистая? — Мамочка… — замялся я. — Даже перед соседями стыдно, — вздохнула мама. — Ах, дорогой друг, не любишь ты у меня работать! — Все работай да работай! — наконец не выдержал я. — Ни минуты покоя! — Ни минуты покоя? Это у тебя-то? Я увидел, как она согнала с лица улыбку и, наверно, для того чтобы не рассмеяться, прикусила нижнюю губу. — Эх, — продолжал я, понимая, что если мама и сердится, то не так уж сильно, — изобрести бы такую машину, которая сама и подметать, и посуду мыть!.. — И стелить кровать! — иронически прибавила она и махнула на меня синим платком. — А ты целыми днями будешь валяться с книжкой на диване. — Да, а ты знаешь, какая книга интересная! Тут описывается, как пираты потерпели кораблекрушение. У них был главарь по кличке Рыжий Пёс. — Ну вот что, Рыжий Пёс, — сказала мама, — мне сейчас очень некогда. Я должна выполнить одно поручение фабрики и уйду ненадолго. А ты… постели кровать — раз, — она начала загибать пальцы, — подмети пол — два, вымой посуду — три. Кстати, зачем ты рылся в шкафу? — Искал чистые носки. — Носки лежат на верхней полке, а ты перевернул весь шкаф и зачем-то бросил на пол бабушкин платок, который мы храним вот уже пятнадцать лет. Понимаешь, это же память о твоей бабушке! — Ах, это, кажется, тот самый платок, который бабушка называла волшебным? — Да, — кивнула мама, — так его называла бабушка. Возьми платок и положи на место. А уроки ты сделал? — Сделал, — сказал я, позевывая и рассматривая синий платок. — Все уроки? — Все… Нет, алгебра осталась… Мамочка, ты же знаешь, что по алгебре я занимаюсь с Милой Улыбкиной и с Юркой Беловым. Они сейчас придут. — Тогда поскорей все прибери, чтобы тебе не пришлось краснеть перед товарищами. До свидания, мой Рыжий Пёс… Нет, мой Рыжий Поросёнок! — Мама поцеловала меня в щеку и пошла к двери. — Мама, а зачем на этом платке завязан узелок? — О, в этом узелке, говорила бабушка, и заключается вся сила волшебства! — загадочно проговорила она и скрылась за дверью. «Шутит со мной, как будто я маленький, — недовольно подумал я, ощупывая узелок. — Разумеется никакого волшебства на свете никогда не было и не может быть, — рассуждал я. — Но почему же бабушка называла его волшебным? Платок как платок, немного вылинявший от времени. Бабушка, должно быть, носила его на голове, как все старушки». Я внимательно осмотрел платок и даже понюхал его. От старого шелка чуть-чуть попахивало нафталином. Тут я вспомнил, что должен сделать до возвращения мамы целую уйму дел, и мне сразу сделалось грустно. Стелить кровать, подметать пол, мыть посуду — и так каждый день! Неужели человек не может прожить без всякой работы? Надоело мне все это хуже горькой редьки! Вот возьму и не буду работать! Буду читать книгу про морских разбойников! Я вздохнул и сел на диван. Конечно, если бы этот платок действительно был волшебным, тогда другое дело. Махнуть бы этим платком и сказать… Я задумался: что бы такое сказать? — Диван, поднимись в воздух, — сказал я, усмехаясь про себя, и махнул платком. И вдруг, к моему ужасу, почувствовал, что вместе с диваном поднимаюсь в воздух… ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой я начинаю творить чудеса — Ай-ай! — закричал я, цепляясь за стену. — Что такое? Кто меня поднимает? Ай-ай! Не балуйтесь! Это ты, Юрка? Когда ты пришёл? Диван поднялся примерно на два метра от пола и повис в воздухе неподвижно и так прочно, словно стоял на ножках. — Хватит валять дурака! — сердито сказал я. — Опусти, пожалуйста, диван! В комнате было тихо. На улице прогрохотал трамвай, и я услышал, как тоненько задребезжала электрическая люстра. Я перегнулся с дивана и заглянул вниз. Там никого не было. На том месте, где стоял диван, я увидел пыльные меточки, которые остаются на полу, когда передвигаешь мебель. Мне стало жутко. Я похолодел. Потом почувствовал жар. Выходит, что синий платок действительно волшебный! Значит, моя бабушка была волшебницей? Жаль, что я никогда её не видел… Но что мне теперь делать? Как опустить диван? Я спрыгнул на пол, оступился, больно ударившись о пол коленкой, и запрыгал на одной ноге. Когда боль прошла, я попытался притянуть диван к полу, но скоро выбился из сил. Получалось ужасно глупо! Не может же этот диван вечно торчать под потолком… И вдруг я вспомнил: надо, кажется, махнуть платком. — Диван, опустись на место, — строго сказал я и махнул платком. Диван опустился так быстро, что у меня захватило дыхание. Едва он стукнул о пол четырьмя ножками, я сорвался с места и заплясал посреди комнаты. Я стал волшебником! У меня в руках страшная, удивительная сила! Что бы теперь придумать? Какое совершить чудо? Я вытер пот, выступивший на лице, и, облизнув пересохшие губы, взмахнул платком: — Хочу, чтобы квартира была подметена, кровать постелена и посуда помыта! Что-то ярко блеснуло, лёгкий вихрь прошёл по квартире, шелохнув мои волосы. Паркетный пол в комнате засверкал так, что я зажмурился. В каждой половице отсвечивала люстра. Пожалуй, даже дюжина полотёров не смогла бы так великолепно натереть пол. Я бросился в спальню и, словно на льду, поскользнулся на паркете и растянулся во весь рост. На четвереньках я добрался до порога и заглянул в спальню. Кровать была постелена так аккуратно, как это умеет делать только одна мама! Я поднялся и, осторожно ступая по скользкому паркету, отправился в кухню. У столика с нашей посудой стояла высокая пожилая соседка, та самая, которая говорит мужским голосом и на подбородке у которой растут жёсткие седые волосинки. Я всегда её немножко побаивался. — Странно, — сказала она густым басом, — что случилось с вашей посудой? — А что? — спросил я, делая рассеянное лицо. — Стояли грязные тарелки, и вдруг в одно мгновение они стали чистыми. Это ты их вымыл, что ли? — Ну, конечно, — соврал я без зазрения совести. — Странно, — недоверчиво покачала она головой. Но тут в передней раздался звонок, и я побежал открывать дверь. Это пришла Мила Улыбкина, худенькая девочка с толстой светлой косой и маленьким острым носом. Все ребята считали её самой красивой в нашей школе, но я никогда не находил этого. — А Белов ещё не пришёл? — спросила она, входя в комнату, и сощурилась. — Ох, как блестит пол! — Мила! — торжественно заговорил я. — Скажи, ты во мне ничего не замечаешь? — Что именно? — удивилась она. — Я не изменился? Может, глаза у меня не такие… — Глаза как глаза, чуть зеленоватые, как у лягушки. Я взволнованно глотнул воздух: — Мила! Я стал волшебником! В ту минуту, кажется, мои слова не произвели на неё никакого впечатления. Она посмотрела на меня, как на дурака, села на диван и, подышав на замёрзшие пальцы, начала поправлять бантик на своей косе. Я повторил: — Мила, я волшебник! Она неопределённо фыркнула, перебросила через плечо косу и неторопливо расправила на платье чёрный передник. — Слышишь, что я говорю? — рассердился я. — Я не люблю, когда мне говорят глупости, — ответила она спокойно. — Я не шучу! — Не дури, Борис! — Честное слово! Она иронически сморщила свой маленький нос. — Волшебник, а решать задачи по алгебре не умеешь. — Я уже решил! — воскликнул я. — Покажи! — Вон на столе тетрадка… Она подошла к столу, а я тем временем махнул платком и прошептал: «Хочу, чтобы все задачи были решены». Мила открыла тетрадку, и я увидел, как она вздрогнула. Её лицо все больше вытягивалось, брови все выше поднимались на лоб, а серые глаза стали совсем круглыми. — Просто удивительно! — пожала она плечами. — Кто тебе помог? Мне кажется, что у тебя изменился почерк… Ты никогда не писал так аккуратно. — Я теперь все могу! — быстро сказал я, даже не взглянув в тетрадку, которую удивлённая Мила рассматривала очень внимательно. — Я же сказал тебе, что я стал волшебником! — Бессовестный врун! — Она закрыла тетрадку и снова села на диван. — Ну, хорошо, если ты стал волшебником, сделай так, чтобы… — Она задумалась, не зная, как уличить меня во лжи. — Сделай так, чтобы в этой комнате пошёл снег! — Пожалуйста! — Я отвернулся и махнул платком. Что тут началось! Со всех сторон на нас с пронзительным свистом обрушился ледяной ветер. Комнату затянуло мглой, в лицо с силой ударили колючие дробинки снега, и я почувствовал, что у моих ног растёт сугроб. Снег набивался за шиворот и в рукава, метель слепила глаза, и я с трудом разглядел Милу, которая с ногами забралась на диван. Гремящий, хлещущий ветер валил Милу с дивана. Одной рукой она судорожно держалась за валик, а другой прикрывала голову. Словно издалека услышал я слабый, жалобный голосок: — Довольно, Боря… Довольно! Мне самому было не по себе. Я махнул платком, и в одно мгновение все успокоилось. Лампа в люстре горела ровно и ярко, нигде не виднелось ни одной снежинки, и только в ушах немного звенело. — Ага! — закричал я. — Что ты теперь скажешь? — Я ничего не понимаю, — призналась она, зябко потирая плечи. — Хочешь, я ещё что-нибудь сделаю? Она спрыгнула с дивана и испуганно замахала руками. — Нет, нет, не хочу!.. Слушай, как ты делаешь этот фокус со снегом? — Это не фокус, а настоящее волшебство! — Не верю… — совсем неуверенно сказала Мила и, услышав в передней шаги, быстро прибавила: — Вот, кажется, идёт Юрик Белов… Если ты волшебник, сделай так, чтобы он… превратился в негритёнка! Почему ей захотелось, чтобы Юрка стал черным, я не знаю. Она все проверяла меня и придумывала задания потрудней. Я расхохотался. Должен признаться, что мне очень понравилась эта мысль — превратить Юрку в негритёнка. Я незаметно махнул платком и уставился на дверь, силясь представить себе, как будет выглядеть мой приятель. Но когда он, как всегда стремительно, ворвался в комнату и поскользнулся на паркете, я ахнул и растерянно опустился на стул. Он был черным как смола, белели только зубы. — Вы чего на меня так уставились? — спросил он подозрительно. — Ты… ты сам на себя посмотри… — пролепетала Мила, указывая на зеркало. Юрка сделал шаг к зеркалу — и отшатнулся. — Тьфу ты! Где это я так вымазался? — захохотал он и начал вытирать носовым платком лицо. — Не три, Юрка, не поможет, — покачала головой Мила. — Тебя заколдовал Борис. — Заколдовал? Враки! — Я сама не верила, только это правда, Юрик! Я сказал, не сводя с него глаз: — Ты теперь не Юрий Белов, а Юрий Чернов ! Совсем неожиданно он вдруг заплясал и весело проговорил: — Ребята, а это здорово! Мне всегда немножко хотелось побыть негритёнком! Он был так доволен, что даже не спросил, каким образом я превратил его в чернокожего. Меня это даже чуточку обидело. Уж слишком много Юрка был занят собственной особой и совсем не удивился, что я стал волшебником. Как будто я только и делал всю жизнь, что творил чудеса! — Я могу тебя расколдовать, — сказал я. — Потом… Мне так нравится. Очень симпатичное лицо, правда. Мила? — Да, конечно… — нерешительно согласилась она. — Только я не привыкла видеть тебя вот таким. Юрка потирал чёрные руки. — Завтра в школе все мальчишки полопаются от зависти, когда меня увидят. Только ты, Борька, больше никого не делай негритёнком, а то будет неинтересно. Пусть я буду один негр на всю школу! — Ладно, — согласился я. — Вообще я могу сделать всё, что угодно! — Например, что? — заинтересовался он. Я задумался. — Например… например, перенестись на необитаемый остров! — Очень хорошо! — захлопала в ладоши Мила. — Только не на север, я не люблю, когда холодно. — В жаркие страны, — предложил Юрка. — На какой-нибудь остров посреди океана! Я мечтательно сказал: — Поживём всласть! Так, чтобы совсем не нужно было работать! А то мама каждый день пилит: постели кровать, подмети пол, вымой посуду! Все работай да работай! Хорошо бы без всякой работы пожить! — А мы можем вернуться? — спросила Мила. — В любую минуту, как только нам надоест. Поехали? — Поехали! — решительно сказал Юрка. — А на чём? — Я и сам не знаю… Закройте глаза! Эй, чур, не подсматривать! Увидев, что они зажмурились, я махнул платком. Что-то загремело и заскрежетало, и сразу наступила полная темнота. Потом какие-то огни — красные, жёлтые, синие, зелёные — вихрем закружились вокруг нас. Наконец огни исчезли, и всё смолкло. В тишине я отчётливо услышал нарастающий шум морского прибоя. Ослепительный луч солнечного света ударил мне в лицо. Я заслонился от солнца ладонью и вдруг увидел, что справа и слева от меня покачиваются какие-то ветки. В ту же секунду я услышал рядом восторженные крики моих приятелей. — Океан! — задыхаясь от волнения, пищала Мила. — Пальмы, лианы! — вторил ей Юрик. — Ананасы! — Бананы! Мы стояли, окружённые пышной тропической растительностью. Невидимые птицы свистели и щёлкали в зелени. Пахло какими-то цветами и сыростью. А глубоко внизу, под обрывом, клубилась пелена океанских волн. Зеленоватые валы накатывались на скалы и с шумом разбивались о камни. По временам ветер доносил до нас прохладный туман брызг. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой я ссорюсь со своими приятелями Разумеется, мы прежде всего обследовали остров. Он оказался довольно большим и совершенно необитаемым. Густой тропический лес, скалы, тихие лагуны с прозрачной водой, в которой сверкали рыбы, тёплый песок на берегу лагун — всё было просто роскошно! Усталые, изнемогающие от жары, но совершенно счастливые, мы, наконец, решили отдохнуть в тенистом ущелье, увитом какой-то зеленью. — Хорошо бы чего-нибудь холодненького сейчас! — сказала Мила, садясь на камень. Вы, наверное, догадались, что я сделал. Мои приятели только слабо ахнули, увидев, как в ущелье вдруг появились круглый стол и три удобных мягких кресла. На столе стояли вазочки с мороженым и большая ваза пирожных! Это был настоящий пир. Таких сладких и вкусных вещей я не ел никогда в жизни. А кругом пели, свистели и щёлкали птицы, мощно шумел прибой, и бесчисленное количество солнечных зайчиков сверкало в волнах океана. — Больше не могу, объелась, — сказала Мила, блаженно откидываясь на спинку кресла. — Ребята, а мне нравится такая жизнь. — Ещё бы! — усмехнулся я. — Вот так бы каждый день, — потянулся в кресле Юрка. — Ну, каждый день, я думаю, надоест, — вздохнула Мила. — Ничего, можно привыкнуть, это не алгебра, — сказал я. Мы помолчали, прислушиваясь к шуму прибоя. — А что мы теперь будем делать? — спросил Юра. — Ничего! — сказал я. Они недоуменно переглянулись. — То есть как?.. — Мила посмотрела на меня своими широко открытыми серыми глазами. — А просто так: ни-че-го! Мы зачем сюда попали? Чтоб отдохнуть от работы — ведь правда? — А-а… — разочарованно протянула она. Юрка почесал черным пальцем кончик чёрного носа и проворчал: — Странно… Что ж, мы теперь должны вот так сидеть, и… все? — Угу, — не очень уверенно сказал я. Должен честно сознаться, что и самому мне сидеть без движения было не очень приятно, но теперь отступать было поздно, и я продолжал: — А вам что, не нравится, что ли? Мила снова взглянула на мрачного Юрку и тихонько проговорила: — Н-нет… В общем, нравится… — Нравится, да не очень, — проворчал Юрка. Мы умолкли. В тишине было слышно, как внизу шумит океан. Огромная птица с многоцветным, как у павлина, хвостом села на краешек скалы и, склонив голову, рассматривала нас круглым глазом. Мы тоже молча рассматривали её. Это длилось долго. Наконец я почувствовал, что мои глаза заволакивает туман, а птица начинает двоиться и троиться. Я начал клевать носом. Но тут Мила вскочила, вспугнув длиннохвостую птицу, и сказала: — Ребята, вот там среди камней ручеёк. Я помою посуду. Она собрала хрустальные вазочки и отправилась к ручейку. А я тем временем незаметно махнул платком и увидел, что Мила вдруг остановилась. — Чего ты стала? — крикнул ей Юрка. — Понимаешь, посуда уже чистая… Она вернулась к нам, подозрительно глядя на меня. — Это опять твои фокусы, Борис? — Ладно, садись. Мила, — махнул Юрка рукой. Мы опять надолго замолчали. Мила ворочалась в кресле, кряхтела и в конце концов опять не выдержала: — Борик, мы тут намусорили на камнях… — Она умоляюще посмотрела на меня. — Можно, я подмету? Я пожал плечами. Она подняла сухую пальмовую ветку и приготовилась подметать. Но я опять слегка тряхнул платком, который держал в опущенной руке. — НУ, это уже безобразие! — закричала Мила, отшвыривая ветку. — Весь мусор исчез! — Красота!.. — без всякого вдохновения проговорил Юрка. — Борька, довольно дурить, идёмте ловить рыбу. Мила запрыгала на месте и захлопала в ладоши: — Ловить рыбу! Ловить рыбу! — Зачем? — спросил я. — Чтобы приготовить обед, — убеждала она меня. — Не можем же мы обедать мороженым! Тут одни сладости, Борик. Я покачал головой. — Ловить рыбу — это уже работа. А на этом острове никто не работает. Вот вам… И к их ногам, неизвестно откуда, свалилась огромная серебристая рыба. — О-о-о!.. — в один голос разочарованно протянули Мила и Юрка. — Вам не нравится эта рыба? — спросил я. — Нет, нравится… Только, Борик, разреши мне, пожалуйста, её зажарить. — В серых глазах Милы светилась самая искренняя мольба. — Пожалуйста, Борик! Я хорошо умею жарить рыбу. — Когда будет нужно, она сама зажарится… — Довольно! — вдруг закричал Юрка, вскакивая с кресла. — Надоели мне твои фокусы! Мила, идём ловить рыбу! — Идём, Юрик, обрадовалась она. — А твой судак нам не нужен! — Юрка схватил рыбу за раздувающие жабры и швырнул с обрыва. — Идите, пожалуйста, я вас не задержу… — пожал я плечами, глядя, как они спускаются со скалы. — Эй, постойте! А чем вы будете ловить? Хотите, я вам сделаю сети или удочки? — Сами сделаем! — ответил Юрка, цепляясь за камни. — Сумасшедшие, в океане жуткие волны! Слышите, как там свистит ветер? Вы утонете? Мила ответила громко и радостно: — Пускай ветер, пускай буря! Лучше буря, чем ничего не делать! Они скрылись за выступом скалы, но я ещё долго слышал тонкий голосок Милы, которая весело распевала: Будет буря, мы поспорим И поборемся мы с ней… Мне было невыразимо скучно. Чтобы как-нибудь скоротать время, я сотворил для себя ещё несколько пирожных. Но они не полезли в рот. Мне захотелось пить, и на несколько минут я развлёк себя тем, что пустил из скалы шумный и звонкий фонтан нарзана. Вода была вкусная и холодная, и я пил её до тех пор, пока не почувствовал, что живот стал тугим, как барабан. Я сел в кресло, наблюдая, как пенится сбегающий в океан ручеёк, и в конце концов заснул. Проснулся я от толчка в плечо и вздрогнул, увидев чёрное лицо Юрки, освещённое красноватыми отблесками костра. Был вечер. Далеко в океане, за линией горизонта, чуть-чуть розовело небо. Мила хлопотала у костра. Приятно пахло дымком и жареной рыбой. — Если так долго сидеть на одном месте, у тебя ноги совсем отсохнут. Вставай, вставай, волшебник! Юрка помог мне добраться до костра. У меня было такое ощущение, словно моё тело несколько часов подряд колотили палками. — Вы ловили рыбу? — спросил я. — А волны? — А мы поворошили мозгами и придумали. Мы ловили рыбу в лагуне моей рубашкой. Потрогай, она ещё мокрая. В океане волны, а в лагуне совсем тихо. — Накупались, наплавались! — живо говорила Мила. — Вода такая хорошая, тёплая! — Накупались, — с завистью сказал я. — А меня не могли позвать? — Так ведь плавать — это тоже работа! — расхохотался Юрка и язвительно прибавил: — Впрочем, если ничего не умеешь делать, то поневоле будешь бездельничать. — Кто ничего не умеет делать? — возмутился я. Мила посмотрела на меня так, словно видела меня впервые. — Борик, а что ты умеешь делать? — Фокусы… — быстро выпалил Юрка. Моё самолюбие было задето. — Я все умею делать! А вот интересно, что ты, Юрка, сам умеешь делать? Он развёл руками: — Ну, всего, конечно, как ты, я не умею… Мила с укором сказала мне: — Борик, он у нас молодец! Смотри, какой он устроил костёр. — Подумаешь, костёр! Разве так дрова кладут? Нет никакого притока воздуха. — Покажи, как надо! — запальчиво крикнул Юрка. — Пожалуйста, могу показать… Я начал показывать, и костёр, конечно, очень скоро погас. — Хм… — смущённо пробормотал я. — Дрова сырые. Дайте спички… — Спичек нет, — кусая губы от сдерживаемого смеха, проговорила Мила. — Хм… Сейчас я сделаю спички. — Опять фокус? — подозрительно спросил Юрка. — А ты без фокуса. — Без фокуса? Хорошо, дайте подумать… Ну, ясно, чтобы добыть огонь, нужно увеличительное стекло. — Чем ты думаешь, Борька? Во-первых, увеличительного стекла нет, а во-вторых, если бы оно даже и было, то что бы ты с ним стал делать, когда солнце уже зашло? — В таком случае… — лихорадочно соображал я, — в таком случае можно добыть огонь при помощи трения дерева о дерево. — Потри попробуй! Я неуверенно взял две ветки и минут пять тёр их одну о другую. Меня все больше раздражали молчаливые улыбки приятелей. До боли стиснув зубы, напрягая силы и покрываясь потом, я все тёр и тёр. А проклятые ветки даже не сделались тёплыми. Шумел океан, ясные и крупные звёзды блестели в вышине, ухала в темноте какая-то птица. — Не мучайся, — сказал наконец мне Юрка. — Это дерево не годится, — отбросил я ветки и расстегнул воротник на взмокшей рубашке. Он подошёл ко мне и покачал головой. — С твоим терпением никакое дерево не загорится. — Он улыбнулся, и на его тёмном лице блеснули зубы. — Я читал, что дикари на добычу огня таким способом тратили много часов. Но есть способ и попроще. Видишь вот этот сухой нарост на дереве? — Ну? — Это называется трут. Берём немножко трута… Смотри, вот так… Кладём в костёр. Теперь я этой железкой и камнем высекаю искру… Костёр задымился, вспыхнуло пламя, и вокруг нас заплясали тени. Юрка снова приблизил ко мне своё лицо. — Понял? Я был посрамлён и оттолкнул его довольно грубо. — Чего ты толкаешься? Я молчал. — Слышишь, ты чего толкаешься? — вскипел Юрка. — Я тебя ещё не так толкну! — вспыхнул и я. — А ну толкни, толкни! — Ребята, перестаньте! — закричала Мила, вскакивая, но мы уже сцепились и рухнули на землю. — Я сразу почувствовал, что чернолицый Юрка сильнее меня. Он прижал мои лопатки к камням, и один из них так больно впился в мою спину, что я взвизгнул: — Пусти, Юрка! — Ну то-то! — уже миролюбиво проговорил тот, поднимаясь и отряхиваясь. — Борик, иди к костру, — позвала Мила. — Не хочу, — сказал я. — Скучно все это… Ребята, давайте придумаем что-нибудь интересное. Они посмотрели на меня заинтересованно. — Что? — Какое-нибудь интересное приключение. Стойте! Я уже придумал. Да, это был удивительный платок! Едва я махнул им, как засвистел ветер, и в ярком свете выплывшей из-за леса луны мы увидели в океане корабль. Ветер бил в раздувавшиеся паруса, и корабль швыряло с волны на волну, как скорлупу. Чёрный флаг с белым черепом и скрещёнными костями развивался на мачте. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали к обрыву. Первой заговорила Мила: — Какой страшный флаг! — Это, конечно, пираты? — посмотрел на меня Юрка. — «Калоша Дьявола», — сказал я. — Это самые страшные пираты мира! Гроза южных морей. Ребята, вот это приключение!.. ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой мы попадаем в плен к пиратам — Ой, ой! — вдруг закричала Мила. — Смотрите, ребята, волны несут корабль прямо на камни! Он сейчас разобьётся! Молча и быстро, царапая до крови руки, мы начали спускаться со скалы. Внизу на камнях пенился ревущий океан. А дальше на волнах шевелилась широкая дорога. Тёмный силуэт корабля стремительно пересёк эту дорогу и скрылся за изгибом острова. А ещё через минуту мы услышали глухой удар и пронзительный треск ломающегося дерева. Внизу мы сняли ботинки и побежали по песку. Нагретый за день солнцем, он всё ещё был тёплым. Потом нам пришлось вброд перейти через маленький заливчик. От океана его отделяла гряда рифов, на которых ревели и разбивались могучие волны. За поворотом мы увидели корабль. Он лежал на камнях, и океанские волны перекатывались через него. Чёрные фигуры людей сновали по берегу. Они что-то спасали с погибшего корабля, волны сбивали их с ног, но они поднимались и снова что-то тянули. Мне показалось, что это была бочка. Наконец пираты выбрались на сухое место. Теперь нам хорошо были видны в лунном свете крепкие фигуры этих людей. Их было пятеро. — А что, если они увидят нас? — наклонилась ко мне Мила, силясь перекричать шум прибоя. — Пускай увидят. Не страшно! Но на самом деле мне стало очень страшно, когда я увидел, что пираты двинулись в нашу сторону. Мы пустились наутёк, в заливчике я споткнулся о подводный камень и с головой окунулся в солоноватую воду. Ребята помогли мне выбраться на песок в ту минуту, когда пираты подошли к заливчику. Задыхаясь от волнения и быстрого бега, мы домчались до скалы и начали подниматься вверх. Мокрая одежда хлюпала и мешала мне. Я скользил на камнях и срывался. — Скорей, скорей! — торопила Мила, насмерть перепуганная этим неожиданным приключением. Можете представить наш ужас, когда мы увидели, что следом за нами к нашему костру поднимаются и пираты! Но тут я подумал: «А чего я боюсь? Ведь у меня есть волшебный платок!» Я сунул руку в карман и крепко сжал платок в кулаке. Другой рукой я неторопливо подбросил в костёр хворосту и совсем спокойно взглянул на подходящих к нам морских разбойников. Впереди выступал в полосатой тельняшке и в высоких ботфортах плечистый мужчина с рыжими бакенбардами. Я сразу узнал его. Он приближался к нам, держась за пояс, на котором висел большой изогнутый нож. Пламя костра сверкало в его чёрных глазах. Я сделал шаг ему навстречу. Пират остановился, снял с головы блестящую клеёнчатую шляпу и сказал хрипловатым басом: — Бедные моряки, потерпевшие кораблекрушение у этих берегов, приветствуют юную леди и юного джентльмена. Он сделал знак остальным четырём пиратам, и все они также стянули со своих голов клеёнчатые шляпы и поклонились нам. Они были один страшнее другого — точно такие были нарисованы у меня в моей приключенческой книжке. — Здравствуйте, Рыжий Пёс! — сказал я. — О-ля-ля! — воскликнул пират с рыжими бакенбардами. — Юный джентльмен знает моё имя? — Я читал о вас в книге. Рыжий Пёс взглянул на своих спутников и горделиво тряхнул гривой рыжих волос. — Тысяча чертей и одна ведьма! Я всегда был уверен, что моё имя переживёт меня! — А это Рваное Ухо, — указал я на коренастого пирата с большим оттопыренным ухом, в котором отсутствовала мочка. — Вы точно смотрели в воду, сэр! — кашлянул он. — А это Кошачий Зуб! — продолжал я. Низенький человек с большим носом и тонкими усами неопределённо хмыкнул. — А вас, кажется, зовут Кривой Ногой? — сказал я пирату со смуглым восточным лицом, в ухе которого покачивалась серьга. — Так точно, сэр. — А меня, сэр? — почтительно склонился огромный человек с чёрной повязкой, закрывающей один глаз. — Одноглазый! — Ха! — восторженно воскликнул он. Как я потом убедился, этим коротким словом он выражал восторг, и недоумение, и все другие свои чувства. Пираты склонились к своему капитану и о чём-то пошушукались. У Рваного Уха был такой громкий и свистящий шёпот, что, когда он заговорил, мне сразу стало ясно, что их всех беспокоит. — Капитан, — шипел человек с расплющенным ухом. — Нет ли здесь подвоха? Может быть, этих детей нарочно выпустили на нас и, пока мы точим с ними лясы, нас окружит стража? — Молчи, Рваное Ухо! — пробасил Рыжий Пёс, небрежно отталкивая его. — Ты всегда был трусом. Посмотри, девочка, кажется, сама трясётся от страха. Сейчас мы все выясним. Держа в руках шляпу, капитан сделал шаг вперёд и продолжал, обращаясь к нам: — Не скажут ли молодая леди и юный джентльмен, где находятся их достопочтенные родители? Клянусь брюхом акулы, нам не терпится засвидетельствовать им своё почтение. — Это невозможно, капитан, — сказал я. — Почему, сэр? Разве нельзя послать за родителями вашего слугу? — и Рыжий Пёс ткнул пальцем в чернолицего Юрку. — Я не слуга! — вздрогнул Юрка. — Молчи, бой! — рявкнул Рыжий Пёс. — Клянусь брюхом акулы, ваш чернокожий дьяволёнок не умеет разговаривать с господами! — Что? — вдруг громко вскрикнула Мила, которая до сих пор робко жалась к скале. — Он не дьяволёнок, а наш хороший товарищ! И вы не имеете права так называть его! Она говорила все это очень быстро, наступая на Рыжего Пса и размахивая руками перед самым его носом. Я никогда не видел Милу такой сердитой. Капитан отмахнулся от неё, как отмахиваются от назойливой мухи, пожал плечами и расхохотался. — Не вижу ничего смешного! — кричала рассерженная Мила. Рыжий Пёс с любопытством рассматривал её. Он даже отступил на один шаг. — Прошу прощения, миледи. Я обошёл на своей лоханке полсвета, пока она не разбилась на этих проклятых рифах, но я никогда не видел, чтобы белые дружили с чёрными. Я потянул Милу за рукав и сказал пирату: — Видите ли. Рыжий Пёс, есть другие полсвета, где дружат все люди. — Ноне хотел бы я туда попасть! — А вас туда и не просят! — громко выпалила Мила. Стоявший в отдалении и не перестававший что-то жевать Кошачий Зуб невнятно пробормотал: — Не могу сказать, что хозяева гостеприимно встречают своих гостей. — А пусть гости не обижают хозяев! — не унималась Мила. — Ха! — словно выстрелил Одноглазый. — Разве чёрные могут быть хозяевами? Он стоял перед нами, расставив ноги в ботфортах и уперев руки в бока. — Такими же, как белые! — резко проговорил Юрка, заражаясь горячностью Милы. — Ха! Человек с серьгой в ухе неторопливо подошёл к капитану, припадая на одну ногу. — Капитан, не вздёрнуть ли нам негритёнка на этой пальме? — Не торопись, Кривая Нога, всему свой черёд, — поморщился Рыжий Пёс и, заметив, что я их слушаю, сладко улыбнулся мне: — Скажите же, сэр, как нам повидать ваших родителей? — Наших родителей нет на этом острове, — ответил я простодушно. — Мы здесь одни. Это было непростительной глупостью. Пираты переглянулись, а Кошачий Зуб зажевал что-то ещё быстрее. — Вы жуёте табак? — наконец сообразил я, с интересом наблюдая, как перекатываются под его загорелой кожей желваки и смешно топорщатся усы. — Так точно, сэр… — заулыбался Кошачий Зуб. — Так я и думал! — сказал я Миле и Юрке. — Настоящие морские волки всегда жуют табак и курят трубки. Мягко ступая на носках, как будто крадучись, ко мне подошёл Кошачий Зуб. Я уже заметил, что все его движения были лёгкими и даже грациозными. Он очень походил на артиста балета. Церемонно кланяясь мне. Кошачий Зуб проговорил мурлыкающим, грудным голосом: — Хотите попробовать, сэр? Чудесный табачок, сэр! Всегда такое ощущение, точно у тебя во рту ночевали лошади. Пираты захохотали дружно и громко. — Нет… не надо… — сказал я. — Спасибо… Кривая Нога протянул мне дымящуюся трубку. — Может быть, вам дать мою трубочку, сэр? Две-три затяжки, и у вас будет такое блаженное состояние, словно вы наглотались гвоздей пополам с паукам и пиявками. — Нет… спасибо… — Ха! — проговорил Одноглазый. — Молодой джентльмен не жуёт и не курит табак. Зато он любит, наверное, этот напиток, сладкий, как змеиный яд! — Одноглазый протянул мне большую фляжку. — Вино? — догадался я. — Нет, сэр! Ром! Отхлебните, сэр. Нам удалось спасти целый бочонок. Чем больше пьёшь, тем короче путь на кладбище. Я отстранил рукой фляжку, которую Одноглазый держал у моих губ, и покачал головой: — Я не тороплюсь на кладбище. Пираты снова расхохотались. Рыжий Пёс издал вдруг какой-то странный шипящий звук. В ту же секунду пираты бросились на нас и скрутили нам руки. Я слышал, как громко стонала Мила и как кряхтел и сопел, отбиваясь от пиратов. Юрка. — Пустите! — что было сил закричал я. — Вы не имеете права! — Ха! — усмехнулся Одноглазый, связывая мне руки. Он приблизил свой единственный глаз к моему лицу, и я увидел в чёрном зрачке столько ярости и жестокости, что почувствовал, как весь холодею от ужаса. ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой все оборачивается самым неожиданным образом — Юную леди и юного джентльмена привязать к пальмам! А негритёнка — ко мне! — приказал Рыжий Пёс. Меня и Милу крепко прикрутили к деревьям. Рыжий Пёс тем временем важно опустился в кресло, и к его ногам швырнули бедного Юрку. Рыжий Пёс торжественно пробасил: — За белых птенцов, пираты, мы потребуем хороший выкуп — мешок денег! А ты, негритёнок, будешь служить мне. Слушайте все! Я назначаю себя губернатором этого острова. Ура губернатору! — Ура-а!.. — заорали пираты. И где-то в скалах откликнулось раскатистое эхо. В темноте в недалёком лесу шумно вспорхнула стая испуганных птиц. — Мы вас не признаем губернатором! — крикнула Мила. — Воркуйте, воркуйте, птенчики! Клянусь брюхом акулы, это только услаждает мой слух! — посмеивался Рыжий Пёс. Пираты по-хозяйски расположились на нашей площадке и съели зажаренную на костре рыбу, запивая её ромом. По мере того как эти страшные люди отхлёбывали из своих фляжек, они делались все развязней и болтливей и, наконец, запели песню: Чтобы сладко есть и пить, Без труда на свете жить, Нужно денежки добыть, Ой-ха-ха!.. А чтоб денежки добыть, Нужно лишь пиратом быть, Обмануть, украсть, убить, Ой-ха-ха!.. От свирепых голосов и дикого смеха мороз продирал по коже. В конце концов они перепились и захрапели. — Ах, если бы у меня были свободными руки! — зашептал я своим товарищам. — Юрка, ты не можешь каким-нибудь образом развязать нас с Милой? — Не могу, — простонал он из темноты. Луна закатилась, костёр погас, и вокруг нас чёрной плотной стеной стоял мрак. Все потонуло в этой непроницаемой и жуткой темноте. — Юрка, — умолял я, — попробуй как-нибудь доползти до нас. Я слышал, как он вздохнул. — Рыжий Пёс привязал меня к своей ноге… Мила тихонько всхлипывала: — Противный, Борька… Зачем ты нас затащил на этот гадкий остров? Что я мог ответить? Я молчал, глотая слезы обиды и бессильной злобы. Под конец я задремал, уронив голову на грудь. Проснулся я от зычного крика Рыжего Пса. Было светло. Солнце сверкало в синих волнах океана, снова свистели и щёлкали в лесных зарослях птицы. Пираты суетились на площадке. Рыжий Пёс сидел в кресле, величественно поглядывая на стоявшего перед ним на коленях Юрку. Я заметил, что руки у Юрки были уже развязаны. — Может быть, ты тоже не признаешь меня губернатором? — спросил Рыжий Пёс, расчёсывая свои огненные бакенбарды серебряной гребёнкой. — Я вас презираю! — страстно и громко воскликнул Юрка. Рыжий Пёс вскочил, и его красный нос побагровел ещё больше. — Чисти мои сапоги, бой! — Ха! — прищёлкнул языком Одноглазый. Все пираты столпились вокруг Юрки. — Чистить ваши сапоги? — качнул Юрка курчавой головой. — Да ни за что! Я просто обомлел от его храбрости и только ахнул, когда увидел, как он преспокойно плюнул на сапог капитана. Рыжий Пёс отшвырнул Юрку ногой и заревел, словно бык: — Вздёрнуть чернокожего на эту рею! — И он указал пальцем на дерево. Пираты подхватили Юрку на руки, набросили на его шею петлю и, похохатывая, потащили к пальме. — Боря!.. — истерически закричала Мила. — Рыжий Пёс, не смей! — Я задыхался от волнения. — Слышите, не смейте! Ох, если бы у меня были свободными руки! Пираты расхохотались. Вообще, как я заметил, они хохотали по всякому поводу и даже без повода. Ко мне подошёл одноглазый и больно потянул за ухо. — Уж не думаешь ли ты, птенец, что если бы у тебя были свободными руки, то ты поколотил бы его превосходительство нашего губернатора? — И ещё как поколотил бы! Они, конечно, не могли отнестись к моим словам всерьёз и опять захохотали, хватаясь за животы и приседая. — Ваше превосходительство, — давясь смехом, с трудом выговорил Кошачий Зуб, — вам сделали вызов! Бокс! Восемь раундов! У Рыжего Пса от смеха выступили слёзы. Он вытер глаза кулаком и поднёс его к моему носу. — Тысяча чертей и одна ведьма! Мне это нравится! Клянусь брюхом акулы, это будет самое весёлое представление в мире! Ну-ка, развяжите птенцов! Потирая затёкшие руки, я незаметно махнул волшебным платком и прошептал: — Хочу быть сильным и непобедимым. Пираты, посмеиваясь, расчищали от сучьев площадку, а Мила и Юра в это время поражение шептали мне: — Ты сошёл с ума, Борька! — Он убьёт тебя одним ударом! — Посмотрим!.. — сказал я и пошёл навстречу Рыжему Псу. — Внимание! — пробасил капитан. — Сейчас начнётся представление! Мальчишка! Слышишь, мальчишка? Знаешь ли ты, что в Лос-Анжелосе и в Рио-де-Жанейро я дважды побил Шестипалого Джека? — Знать не знаю никаких Шестипалых и не понимаю, зачем вы хвастаетесь. Рыжий Пёс, — сказал я, глядя прямо в его глаза. — Наверно, вы боитесь, что я вас побью! — Я боюсь? — взревел Рыжий Пёс. — Смотри сюда, мальчишка! Плечистый, рыжеволосый, он подошёл к большому, величиной с одноэтажный дом, замшелому камню. Этот камень словно врос в землю на краю обрыва. Напрягаясь и тяжело дыша. Рыжий Пёс попытался сдвинуть его с места плечом. Конечно, это было ему не под силу. Однако он сказал, вытирая пот с красного лица: — Ты видишь, этот камень сдвинулся с места. Неужели тебе не страшно, мальчишка? — Что же тут особенного? — пожал я плечами и, засучив рукава, показал пиратам свой указательный палец. — Вы видите этот палец? Так… Теперь смотрите… Я подошёл к обрыву и совсем легонько ткнул камень пальцем. Земля зашевелилась у нас под ногами — это камень вывернул целые пласты песка и глины. Сначала медленно, словно нехотя, камень перевернулся два раза вокруг себя, а затем с оглушающим грохотом, сбивая и увлекая за собой другие камни, полетел в океан. Было слышно, как внизу всплеснулись волны, и каскад брызг взметнулся до самой площадки. — Ха! — сказал в наступившей тишине Одноглазый. — Вот это волшебство! — тихонько вскрикнула Мила. Все пираты были в замешательстве. Но тут Кошачий Зуб крикнул: — Случайность! Самая обыкновенная случайность, уверяю вас. Губернатор сдвинул камень, и он уже держался на волоске! — Конечно, случайность, ваше превосходительство, — подтвердил Рваное Ухо. — Разве по силам птенцу опрокидывать скалы? Рыжий Пёс наконец пришёл в себя от изумления. — Тысяча чертей и одна ведьма! Если мальчишка действительно силён, то тем приятнее будет его поколотить! — На ринг, на ринг! — хрипло закричали пираты. — Держись, Борис! — шепнул мне Юрка подбадривающе. Мила задержала меня и сказала умоляюще: — Борик, может быть, лучше отказаться? — Отказаться? — сжал я кулаки. — Нет уж, тысяча чертей и одна ведьма! Все умолкли. Мы сошлись с Рыжим Псом в самом центре площадки и, как это делают настоящие боксёры перед началом боя, пожали друг другу руки. Когда я протягивал ему руку, то видел над собой могучую гору в полосатой тельняшке, увенчанную рыжей растительностью. Но вдруг эта гора присела и завизжала: — Ай-ай!.. Не могу! Ой, больно!.. О, моя бедная рука! Отпусти же мою руку, мальчик! Я отпустил его руку, и он отпрянул от меня, пританцовывая от боли и дуя на пальцы. — Что случилось. Рыжий Пёс? — спросил кто-то из пиратов. — У этого мальчишки не руки, а клещи!.. Сейчас я его нокаутирую! Он сделал молниеносный выпад и с силой ударил меня в левую скулу. Но как это ни странно, я не почувствовал этого удара, а Рыжий Пёс отлетел на несколько метров, словно наткнулся на стену. Все безмолвствовали. — Ничего не понимаю… — бормотал Рыжий Пёс, потирая кулак. — Ты боишься его. Рыжий Пёс? — сказал Кошачий Зуб. — Что? — заревел капитан. — Я его боюсь? Я сделаю сейчас из него медузу! Как бык, наклонив голову и вращая налившимися кровью глазами, он двинулся на меня. Честное слово, я стукнул его совсем не сильно. Но Рыжий Пёс пролетел через всю площадку, сбив с ног Кривую Ногу, и плашмя грохнулся на камни. Я видел, как безмолвные, потрясённые пираты склонились над ним и разжимали стиснутые зубы, чтобы влить в рот глоток рома. Мила подпрыгивала возле меня на одном месте, не в силах сдержать своего восторга. — Ты самый сильный человек на свете, Борик! Юрка изумлённо заглядывал мне в лицо. — Как ты все это делаешь, Борька? Я не успел ответить, потому что услышал за спиной крадущиеся шаги и оглянулся. Вынув кривые ножи и свирепо вращая глазами, на нас наступали четверо пиратов. Рыжий Пёс сидел в отдалении и указывал на меня пальцем. Я смело принял этот неравный бой. Через несколько секунд четыре морских разбойника валялись на камнях. — Ага, получили?! — закричала Мила. Один за другим, трусливо оглядываясь, пираты уползли за обрыв. ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой Кошачий Зуб предлагает мне быть капитаном пиратов — Полная победа, ребята! Небось, больше не явятся! — сказал я и, обняв Юрку и Милу, положил им на плечи руки. А это мне никак нельзя было делать, потому что оба они в ту же секунду полетели на землю. — Чего вы? — обескуражено спросил я. Они поднялись, потирая плечи. — Что ты положил нам на плечи? — Руки… — Это не руки, а какие-то железные рельсы. Только теперь я начал понимать по-настоящему, что обладаю невероятной, нечеловеческой силой. Я пощупал свои пальцы, локти, мускулы — казалось, что всё было таким же, как всегда. В рассеянности я опёрся на пальму. Дерево затрещало и переломилось, словно спичка. Оно с шумом рухнуло на площадку, накрыв своими ветками Милу. Я хотел помочь ей подняться, но она живо вскочила на ноги и бросилась от меня наутёк. — Борис, это невозможно! — Да, да, Борька, так нельзя! — крикнул мне Юрка, высовывая лицо из-за скалы. — Не подходи ко мне, пожалуйста. Стань сначала таким, как прежде. Я отлично понимал, что так продолжаться не может, и, превратив себя в обычного человека, бросил волшебный платок на ствол упавшей пальмы. — Ребята, идите сюда, я теперь такой же, как всегда. Они осторожно приблизились и ощупали меня. — Да, теперь ты, кажется, похож на человека, — успокоено проговорил Юрка. — Объясни, наконец, как ты все это устраиваешь. — Очень просто… — сказал я. — Но согласитесь сначала, что волшебником быть очень приятно! Они промолчали. — Чего вы молчите? — Как бы тебе сказать?.. — задумчиво сказал Юрка. — Мне понравилось, как ты колотил… Но… — Что «но»? — Но ведь так бывает только в сказке. — Совершенно правильно, — оживилась Мила. — А в настоящей жизни до всего надо доходить вот этим. — Она показала на свой лоб. — И вот этим, — и она показала на свои руки. — Да ну вас! — рассердился я. — Смотрите, какие птицы полетели! Это была стая красивых длиннохвосток с разноцветными перьями. Они промелькнули над нами с певучим клёкотом и скрылись в лесу. — Мы уже видели одну такую, — сказал Юрка. — Очень похожи на павлинов. Наверно, у них вкусное мясо. Вот бы поймать и изжарить на костре! Я полез в карман за волшебным платком, совсем позабыв о том, что он лежит на стволе пальмы. — Пожалуйста… Сейчас эта птица свалится к твоим ногам. — Стой, Борька! — остановил он меня. — Ты хочешь опять сделать какой-нибудь фокус? А что, если мы поймаем её, как настоящие робинзоны? — А как же мы поймаем эту птицу. Юрка? — В силок. Я отошёл в сторонку и начал придумывать схему силка. Но в это время Юрка крикнул: — Вот и все! — и показал мне небольшую верёвочку с петлёй. — Только и всего? — Я был разочарован. — Хм… У меня получается побольше. Я показал Миле и Юрке свою схему, которую начал чертить на площадке. Они переглянулись и рассмеялись. — В такой силок, Борька, надо ловить не птиц, а диких слонов. — Смешной ты, Борик, — вздохнула Мила, с улыбкой глядя на меня. — Ничего-то ты не умеешь. — Это я не умею? — взорвался я. — Ты только не сердись… Я же по-дружески… — Хватит! Надоели мне ваши нотации. В эту минуту мы отчётливо услышали страшную песню пиратов и умолкли. Я подбежал к обрыву. Морские разбойники сидели на песке и отхлёбывали из фляжек. Океан был спокойным, как ягнёнок. Там, где недавно клокотал прибой, чуть-чуть шевелились ленивые и прозрачные волны. Я видел, как Кошачий Зуб сделал какой-то знак Одноглазому и отполз в сторону. Одноглазый загородил от него Рыжего Пса. — Кошачий Зуб опять лезет к нам, — зашептала возле моего уха Мила. — Боря, мне это надоело! — Да, Борька, пора домой, — опасливо вглядываясь в приближающегося пирата, сказал Юрка. — Дома, наверно, уже беспокоятся. — Погодите, ребята… Смотрите. В руках у Кошачьего Зуба белый флаг. Они предлагают нам мир? — А ну их! — топнула ногой Мила. — Нет, это интересно, что они нам скажут. Давайте послушаем. — Только ты на всякий случай опять стань сильным, — предложил Юра. — Что ты! Теперь они и так будут меня бояться! — небрежно сказал я. Мы отошли в сторону. Сначала из-за камней высунулся белый флаг, а затем показалась усатая физиономия Кошачьего Зуба. Увидев нас, он умилённо и почтительно заулыбался. — Сэр! Я прислан к вам как парламентёр. — Вижу, — сурово сказал я. — Что вам надо? Он по-прежнему жевал табак. И, переложив его языком из-за щеки за щеку, с той же почтительностью продолжал: — Сэр! Я уполномочен сделать вам чрезвычайно важное предложение. — Я слушаю. Он вылез на площадку и сел на камень. — Видите ли, сэр… Разговор должен быть секретным. Я посмотрел на приятелей и понял, что они встревожены. — Не беспокойтесь, ребята… Грациозно изгибаясь, Кошачий Зуб приблизился ко мне, ступая на носках. — Сядем, сэр… Мы сели на ствол пальмы. Юрка и Мила скрылись в ущелье. — Если что — свистни! — крикнул мне издалека Юрка. — Если только вы… — предостерегающе сказал я. Кошачий Зуб испуганно отодвинулся, подвигав в подобострастной улыбке свои кошачьи усы. — Что вы, что вы, сэр! — Я вас слушаю. — Мы признаем вашу полную непобедимость, сэр, и предлагаем вам быть нашим капитаном! Я смотрел на него во все глаза. — Что? Я — вашим капитаном? — Да, сэр. — У вас есть капитан. — Рыжий Пёс? Мы убьём его, сэр, — спокойно сказал Кошачий Зуб. Тут я даже привскочил. — Убьёте своего товарища? Да как же вам не совестно говорить это? Кошачий Зуб сделал какое-то изящное движение рукой. — Таков закон жизни, сэр. Сильные бьют слабых. Рыжий Пёс своё уже сделал. Мы держали его, пока он был нужен, но теперь он сыграет в ящик, сэр! Он не захочет уйти по доброй воле, и нам придётся его убрать. Да, сэр, таков закон жизни! — Это какой-то… звериный закон! — возмущался я. Кошачий Зуб посмотрел на меня со снисходительной улыбкой. — Будем откровенны, сэр, как джентльмен с джентльменом… Мы живём для того, сэр, чтобы поменьше работать, но иметь побольше! Он говорил все это, пережёвывая табак и поглаживая мне руку. Но вдруг он скрестил свои руки на груди, и я похолодел, увидев, что мои маленькие ручные часы, которые мне подарила мама в День рождения, исчезли. — Эй, Кошачий Зуб, отдайте мои часы! — Ваши часы, сэр? Какие часы? — Которые вы сейчас сняли с моей руки! Он глуповато заулыбался и вернул мне часы. — Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр? — Мне не нравится ваша жизнь… — Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать поменьше, а иметь побольше! Для этого всегда один человек пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером! — Какой ужас! — вырвалось у меня. — А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пережёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться Богу. На него работают другие, и уж, будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой? Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом. — Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники? — Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я, наконец, начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много. — Это… неправильно… Кошачий Зуб хитро подмигнул мне. — А разве вы сами, сэр, любите работать? Я не сразу нашёл, что ответить, и замялся. — Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу. — Я… люблю… работать… Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку. — Не верю, сэр, хоть убейте! — Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно. — Сэр… — Нет, нет! Не хочу! Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой. — С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, все более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать! — Я не разбойник и не миллиардер, чтобы ничего не делать. — Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я думаю, что вы ещё подумаете и согласитесь. — Уходите! — сказал я сердито. — Но я хотел… — Уходите! Ну?! Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться. — Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи Бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр! Он торопливо убежал. ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой выясняется, что мой волшебный платочек исчез Я продолжал сидеть на стволе упавшей пальмы, совсем расстроенный разговором с Кошачьим Зубом. Больше всего меня обижало и возмущало то, что пираты, эти воры и убийцы, посмели обратиться ко мне с гнусным предложением, словно видели во мне своего единомышленника. Печальные мысли все больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека! Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка. — Борик, а что он тебе говорил? — Всякие глупости… — Что именно? — допытывался Юрка. — Да так… — Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила. — Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — в голосе Юрки прозвучала обида. — Ребята, — сказал я смущённо, — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном. — Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями. — Я его прогнал… — Как ему только это пришло в голову? — весело рассмеялась Мила и вдруг подняла лицо к небу. — Ребята, вы посмотрите, как потемнело. Из-за линии горизонта на океан наползала величественная тёмно-фиолетовая туча. Солнце уже скрылось за ней, и потоки лучей тонкими шпагами вырывались из-за разорванных вихрящихся концов тучи. Было очень тихо. Не шумел океан, и на его потемневшей глади не было заметно ни одной шероховатости. Только теперь я обратил внимание на то, что в лесу умолкли все птицы, которые совсем недавно наполняли воздух щебетаньем. Острые листья на пальмах висели не покачиваясь, словно мёртвые. Всё застыло в каком-то оцепенении. Стало трудно дышать. Воздух был тяжёлым и душным. — Кошачий Зуб сказал, что сейчас будет шторм, — проговорил я, роясь в кармане. — Кажется, он прав. Я читал, что все затихает перед штормом. Но нам этот шторм не страшен… Последние слова я сказал уже не очень уверенно, потому что не обнаружил в кармане своего волшебного платка. — Что ты ищешь? — спросила Мила. — Платок… Где мой платок? — Синий платок? Ты, кажется, положил его сюда… на ствол пальмы. — Где? Где он? Платка нигде не было. Кривая молния разрезала тучу и словно провалилась в океан. Слабо затрепетали над нашими головами листья деревьев, и в ту же минуту мы увидели, как с океана к берегу идёт, растянувшись на несколько километров, высокий чёрный вал. Только на самой его вершине пенилась вода. Следом за этим валом шёл второй, ещё более высокий и грозный. А дальше уже ничего не было видно, потому что фиолетовая туча опустилась к самому океану и скрыла бушующие волны. На нас пахнуло холодом, зашелестели, зашептали густые листья в кронах деревьев. Со страшной силой рявкнул гром, и почти в ту же секунду с пушечным грохотом разбился о берег первый вал. Стволы деревьев закачались и затрещали, и мою рубашку вздуло ветром. — Ищите, ищите! — кричал я. — Ищите, иначе мы погибли! Второй вал разбился с ещё большим шумом. Каскады брызг взлетели над скалой и градом забарабанили по нашей площадке. Мы бросились в ущелье. Но и туда ворвалась разъярённая пена третьего вала. Милу подхватила волна и понесла из ущелья. Уцепившийся за камень Юрка с трудом удержал её. Но в это время на нас обрушилась новая волна и понесла всех в глубину ущелья. Вероятно, она и спасла нас. Задыхаясь и глотая солёную воду, я выбрался на какой-то скользкий выступ. Стало темно, как ночью. Но молнии вспыхивали одна за другой, и в их синеватом свете я видел, как копошатся на другой стороне ущелья Мила и Юра. Все грохотало и выло вокруг. Казалось, мир рушится. Потом тяжёлым водопадом ударил тропический ливень, сверху посыпались камни, и один из них больно стукнул меня по голове. Я потерял сознание. ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой мы пытаемся найти выход из трудного положения Удивительно, что я совершенно ясно слышал, как по комнате ходит мама. Я лежал в постели и, не открывая глаз, спросил: — Это ты, мамочка? — Я… — послышался её голос. — Ты уже пришла с работы? — Да… — Я подмёл комнату и вымыл посуду. — Молодец, сынок! — сказала мама, как мне показалось, сдерживая смех. — Сейчас я встану и уберу кровать. — Очень хорошо. Я приподнялся и протёр глаза. — Такая кровать жёсткая… Все тело болит… Понимаешь, мамочка, мне приснился кошмарный сон… — Какой? — Будто я, Мила и Юрка… — Я отнял от лица руки, которыми тёр глаза, и отшатнулся. Надо мной склонялись улыбающаяся Мила и чернолицый Юрка. Оказывается, это Мила разыгрывала меня, подражая голосу мамы. — Значит, сон продолжается? — со страхом спросил я. — Продолжается! — вздохнула Мила. — Юрка, ущипни меня. — С удовольствием! — обрадовался Юрка и ущипнул меня так крепко, что я привскочил. — Ну-ну, ты не очень, пожалуйста… В ущелье было светло и сухо, над самой головой сверкало солнце, и где-то неподалёку посвистывали птицы. Было слышно, как внизу вздыхает океан. — Вот это был шторм! — восторженно проговорил Юрка. — Меня так трахнуло камнем по коленке, что я до сих пор не могу ступить на ногу. — А у меня все руки в синяках, — пожаловалась Мила. — У меня у самого болит голова, — сказал я. Ребята, что же мы будем теперь делать? — Как что? — удивилась Мила. — Отправляться домой. — Это невозможно… — Ой, почему? — испуганно вскрикнула она. — Я ведь говорил вам, что у меня пропал платок… — Не морочь нам голову! — сверкнул глазами Юрка. — При чём тут платок? — Это волшебный платок… — Никогда не думал, что платки бывают волшебные. Чепуха какая-то. — Чепуха? А как мы попали на этот остров, ты об этом знаешь? — Ничего я не знаю. — Так вот знай — с помощью волшебного платка! Лица моих приятелей стали очень серьёзными. Я видел, как у Милы задёргался подбородок. — А если… платка нет? — Значит… — сказал я, чувствуя, что у меня самого начинает дёргаться подбородок. — Значит, мы навсегда останемся на этом острове… Мила и Юрка молчали. Потом я услышал, как Мила всхлипывает. — Мне надоел этот противный остров! Я хочу домой! Зачем ты нас притащил сюда? Должен, к своему стыду, сознаться, что тут и я заплакал. — Перестаньте завывать! — вдруг сердито закричал нам Юрка. — Я хочу домой! — растирал я кулаком слезы. — Все хотят домой! — Я хочу к… к маме… — всхлипывала Мила. — Все хотят к маме. Борька! Мила! Нам надо что-то придумать. — Что можно придумать? — безнадёжно сказал я. — Не знаю… Но что-то надо. — Что? Что? — Сколько мы пробудем здесь, неизвестно, так? — Ну, так… — Нам нужно где-нибудь жить? Ведь правда? — Правда… — Нам нужно есть? — Нужно… — согласился я. — Мне хочется есть. Осенённая какой-то мыслью, Мила перестала плакать и выпрямилась. Слезинки ещё сверкали на её ресницах. — Давайте строить дом, ребята! Посовещавшись, мы решили построить дом где-нибудь в лесу, чтобы его не нашли пираты. И, не раздумывая больше ни минуты, отправились в чащу. Когда мы спускались со скалы, ветер донёс до нас смех и хриплые голоса пиратов. Они распевали свою песню. А чтоб денежки добыть, Нужно лишь пиратом быть, Обмануть, украсть, убить, Ой-ха-ха!.. — Наверное, опять пьют ром, — покачала головой Мила. Я с тревогой прислушивался к их песне. — Боюсь, что они все равно убьют нас… Они такие сильные… — Не убьют! — ободряюще сказал Юрка. — В общем-то они бездельники и пьяницы! Не трусь, Борька! ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой я начинаю понимать смысл одной пионерской песни После шторма в лесу парило. Мы с трудом пробирались сквозь заросли, наполненные криками птиц и шелестом бесчисленного количества крыльев. То и дело ноги попадали в невидимые в траве лужи, оставшиеся после тропического ливня. А с деревьев на нас сыпался град капель. Очень скоро мы промокли до нитки. Лес становился все гуще. Деревья с огромными чёрными стволами сплетали над нашими головами ветки, закрывая солнце. Повсюду, словно уснувшие змеи, свисали лианы. Изредка солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев длинными тонкими пальцами, и тогда схваченные этими пальцами капли дождя сверкали, как хрустальные стёклышки. Мы устали, хотелось есть и пить. — Я больше не могу, ребята, — сказала наконец побледневшая и осунувшаяся Мила. — Да, давайте отдохнём, — предложил я. Но Юрка, шедший впереди нас, не оборачиваясь, крикнул: — Только, пожалуйста, не вешайте носы! В эту минуту из-под его ног выпорхнула большая птица, похожая на утку. В гнезде мы обнаружили несколько крупных яиц и тут же разбили и выпили их. Теперь мы почувствовали себя куда лучше и даже развеселились. Внезапно впереди блеснул яркий свет, и мы вышли на большую поляну. Я широко открыл глаза: посреди поляны мирно пощипывали траву два светло-серых телёнка! Они подняли головы на тонких красивых шеях и уставились на нас немигающими тёмными глазами. — Лани! — вскрикнул Юрка. — Ребята, они совсем не боятся нас! — Ну, ясно! — подтвердил я. — Остров необитаемый, и они никогда не видели людей. Однако когда мы приблизились к ним и Мила уже протянула руку, чтобы погладить их, они стремительно сорвались с места и исчезли в чаще. — Ничего, все равно поймаем, — пробормотал Юрка, почёсывая затылок, — Их мясо, наверно, очень вкусное. — Ты с ума сошёл! — возмутилась Мила. — Я ни за что не буду их есть! Вы видели, какие у них красивые задумчивые глаза? — Вегетарианка! — заворчал Юрка. — Интересно, чем же ты будешь питаться? Может быть, травой? — Юрик, мне жалко их… На чёрном лице Юрки засветилась хитроватая улыбка. — А тех яиц, которые ты сейчас ела, тебе не жалко? Ведь из них могли бы вылупиться птицы с задумчивыми глазами! — Ох, какие вы все, мальчишки, жестокие! — вздохнула Мила. В конце поляны мы обнаружили одинокую скалу высотой примерно с трехэтажный дом. Вернее, это был огромный камень, попавший сюда, должно быть, ещё в доисторические времена, во время какого-нибудь землетрясения. У подножия камня журчал родник с чистой водой. Яркие цветы, растущие вокруг родника, отражались в воде. Мы не сразу увидели эту скалу, потому что сама природа тщательно замаскировала её в зелени деревьев. Вся скала была густо увита ползучими растениями. — Тра-ля-ля! — запел Юрка. — Ребята, в таких случаях Архимед говорил: «Эврика!» Здесь будет наш дом. — Где? — В пещере! — Где ты видишь пещеру? — Протри глаза! Наконец я разглядел овальный вход в пещеру на высоте восьми-десяти метров. — Туда трудно добраться… — Вот и хорошо, что трудно. Мы сможем там спокойно спать, без боязни, что нас захватят пираты. Пока Мила собирала на поляне цветы (девчонки всегда приходят в восторг от цветов), мы с Юркой, цепляясь за лианы, с невероятным трудом добрались до пещеры и сели у входа, свесив ноги и тяжело дыша. — Придётся складывать из камней лестницу, — сказал я. Юрка метнул на меня презрительный взгляд и прикоснулся пальцами к моему лбу. — Я так и думал: у тебя жар! Ты хочешь, чтобы по этой лестнице вместе с нами в пещеру поднимались и пираты? — Юрка, но как же мы будем подниматься сами? А Мила вообще сюда не сможет влезть. — Мы сделаем лестницу из лиан, — сказал Юрка, смотря на меня покровительственным взглядом. — Надо думать, старина! На ночь мы эту лестницу будем поднимать, а утром спускать. — Юрка, ты гений! — Я в этом никогда не сомневался, — усмехнулся он. Мы обследовали пещеру. Она оказалась просторной, уютной и сухой. Наши голоса и шаги гулко отдавались под тёмным сводом. Только к вечеру мы сплели лестницу и натаскали в пещеру травы и сухого мха. Постели получились превосходные. Я блаженно вытянулся на своём мягком ложе, чувствуя, как гудят от усталости все мускулы моего тела. В лесу стемнело, но вход в пещеру освещался розовыми отблесками костра, на котором Мила жарила пойманную Юркой птицу. Я слышал, как Мила напевала в тишине: Работай, друг, И станет, друг, Легко на свете жить! Враг в трудный час Не сломит нас, Коль будем мы дружить! Запомни, друг, Что пара рук Немало дел свершит. «Терпенье, труд Все перетрут», Народ наш говорит. Пришла беда Будь смел всегда, Пусть взор горит, как луч, Трудись бодрей, Будь веселей, Союз друзей могуч! В нашем пионерском отряде мы частенько распевали эту песенку. Но никогда раньше её слова не волновали меня так, как сейчас. Ведь действительно, если у тебя хорошие друзья и если ты любишь работать — ничто не страшно! Юрка, наверно, подбросил в костёр хворост, потому что я слышал, как затрещали ветки, и вход осветился ещё ярче. А я лежал и думал: «Дорогие мои Юрка и Мила! Какие вы хорошие товарищи! Что бы я без вас делал сейчас? Да, чудесно жить на свете, если у тебя настоящие друзья!» Я так расчувствовался, что к моему горлу даже подступил комок. Но в это время Юрка крикнул: — Волшебник, иди есть! Я спустился по лестнице и уселся у костра. Какой вкусной оказалась жареная птица! Мы вгрызались зубами в горячее ароматное мясо, и жир золотыми каплями стекал по нашим подбородкам и пальцам. — Тебе не жалко её? — съязвил Юрка, кося глаза на Милу. Она не ответила. — Не найдут ли нас пираты? — сказал я, с тревогой поглядывая в тёмную чащу. — Могут найти за милую душу. — Юрка отбросил в темноту кость и старательно вытер травой руки и подбородок. — Нам нужно произвести разведку и узнать, что они замышляют. Всегда полезно знать, что делается в стане врагов. Он рассуждал прямо как опытный полководец, и я посмотрел на него с уважением. — А как мы найдём дорогу обратно? — забеспокоилась Мила. — В этом лесу очень легко заблудиться. Юрка указал пальцем на родник. — Эта водичка поможет нам найти путь к нашей пещере. — Каким образом? — удивился я. — Юрка, ты иногда говоришь умные вещи, но сейчас ты что-то загибаешь. Юрка поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Чёрное его лицо со сверкающими глазами, в которых отражались отблески догорающего костра, сейчас было удивительно красивым. — Я загибаю? Вы видите, что из этого родника вытекает ручей? Как вы думаете, куда он течёт? — Не знаю. — Туда же, куда текут все реки мира! Ты очень плохо учил географию в школе. Я уверен, что этот ручей впадает в океан. По берегу ручья мы всегда сможем идти туда и обратно! ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой я узнаю, кем похищен волшебный платок Утром я отправился по берегу ручья к океану. На нашем совете было решено, что я произведу разведку, а Мила и Юра тем временем соберут побольше кокосовых орехов. Мы вспомнили, что молоко кокосовых орехов очень питательно, а нападало их с пальм после шторма очень много. Крупные, твёрдые и тяжёлые, покрытые жестковатой щетиной, они валялись всюду. Я то и дело натыкался на них, когда шёл берегом ручья. Юрка оказался прав: ручей действительно впадал в океан. И путь по ручью оказался куда удобней и короче, чем через лесные заросли. Вскоре я вышел к океану на песок, размытый ручьём. Здесь ручей был уже тёмным от ила и неспокойным, потому что смешивался с набегающими с океана волнами. Запомнив получше место, я двинулся к видневшимся неподалёку прибрежным скалам. Шторм начисто разметал пиратский корабль. Морские разбойники соорудили из разбитых досок подобие какого-то жилища. Чёрный флаг с черепом и скрещёнными костями развевался над их станом. Я подобрался как можно ближе к этому страшному логову и залёг в камнях. Рыжий Пёс, Одноглазый и Кривая Нога ничком спали на песке. Пират с расплющенным ухом сидел на бочке и курил трубку. Меня удивило, что они устроили свой лагерь так близко к океану. Но когда Рваное Ухо вынул из бочки затычку и наполнил свою фляжку, я понял, что их удержало здесь. Бочка с ромом! Она была слишком большой и тяжёлой для того, чтобы переправить её в глубь острова. Эта бочка притягивала их к себе, как магнит. Я долго лежал неподвижно в канаве. Мягкий ветерок шевелил по временам мои волосы. Остро пахло водорослями. Океан мерно вздыхал в двухстах метрах от меня. В конце концов меня разморило на солнце и начало клонить ко сну. Но в это время Рыжий Пёс пошевелился и сел на песке. Солнце слепило ему глаза. Он прищурился, выплюнул попавший в рот песок и поерошил пальцами свои огненные бакенбарды. Я слышал, как Рыжий Пёс длинно, со свистом зевнул. — Рваное Ухо! — окликнул он. — Да, капитан, — лениво ответил пират на бочке. — А где Кошачий Зуб? — Полез на скалы, капитан. Мы никак не можем понять, куда делись ребята. Они провалились словно сквозь землю. — Одноглазый, приведи Кошачьего Зуба, — приказал Рыжий Пёс. — Слушаю, капитан. — Одноглазый неохотно поднялся и скрылся за скалой. Кривая Нога в это время проковылял к бочке и сделал большой глоток из фляжки Рваного Уха. Рыжий Пёс молча проследил за Кривой Ногой и потянулся к своей фляжке. — Мне кажется, клянусь брюхом акулы, этот Кошачий Зуб что-то замышляет против меня, — заворчал он, делая глоток. Рваное Ухо и Кривая Нога многозначительно переглянулись. Рыжий Пёс вдруг рывком поднялся и, тяжело ступая по песку, двинулся к бочке. — Вы молчите? Может быть, вы все теперь в заговоре против своего капитана, тысяча чертей и одна ведьма? А? Кривая Нога предусмотрительно перешёл на другую сторону бочки. — Мы так преданы тебе, Рыжий Пёс!.. Я не знаю, чем кончился бы этот разговор, если бы в лагере не появились Одноглазый и Кошачий Зуб. — Что делают дети. Кошачий Зуб? — спросил капитан, по-бычьи наклоняя голову, так что глаз его совсем не было видно за мохнатыми рыжими бровями. Кошачий Зуб стянул с головы клеёнчатую шляпу. — Я не могу найти их, капитан. Я думаю, что во время шторма их смыло волной в океан. — Врёшь, негодяй! — закричал Рыжий Пёс, вскидывая голову. — Ты, наверно, в заговоре с ними! Я ещё не знаю, что ты замышляешь, но вижу по твоим подлым глазам, что дело нечисто! Разузнайте, куда скрылись ребята, и я уничтожу их! Клянусь брюхом акулы, я их сотру в порошок и пущу по ветру! — Ты забыл кулаки юного джентльмена, Рыжий Пёс? — негромко проговорил Кривая Нога. — У меня тоже есть кулаки, тысяча чертей и одна ведьма! Может быть, кто-нибудь из вас забыл, как они пробивают черепа? А? Я могу вам напомнить это! — Рыжий Пёс сжал кулаки и взметнул их над головой. Пираты в страхе отодвинулись от своего капитана. — Ха! — вырвалось у Одноглазого. — Опусти кулаки. Рыжий Пёс, — невесело улыбнулся Кошачий Зуб, — мы их хорошо помним… Страшно сверкая глазами. Рыжий Пёс походил перед бочкой туда и сюда и остановился перед Кошачьим Зубом. — Что у тебя торчит из кармана? Прежде чем Кошачий Зуб успел ответить, капитан сделал быстрое движение, и я увидел в его руке мой синий волшебный платок. В моей груди горячо заколотилось сердце. Так вот кто украл мой платок! Видно, недаром Кошачий Зуб говорил, что не может пройти мимо чужой вещи, чтобы не прикарманить её. В первую минуту у меня появилось желание вскочить и потребовать свою вещь. Ведь пираты ещё не знали, что я потерял силу. Но страх перед пиратами удержал меня. — Мне нравится эта штука, Рыжий Пёс! — зафыркал Кошачий Зуб, хватаясь за нож. — Это моя добыча! Рыжий Пёс неторопливо спрятал платок в свой карман. — Теперь это моя добыча. Кошачий Зуб! — Вот как? Рыжий Пёс и Кошачий Зуб сошлись лицом к лицу, глядя друг на друга с какой-то тупой яростью. Это продолжалось долго — минуту, а может быть, и две. Они стояли, держась за ножи, не мигая и чуть-чуть рыча, совсем по-звериному. Наконец Кошачий Зуб не выдержал и отошёл в сторону. Мне было очень неудобно лежать среди острых камней. Я сделал неосторожное движение, камни посыпались и застучали. Пираты сразу умолкли и насторожились. Обливаясь холодным потом, несмотря на то что было очень жарко, я попятился ползком за скалу и бросился в чащу леса. Поминутно оглядываясь и спотыкаясь о корни и кокосовые орехи, я добрался по ручью до нашей пещеры и совсем обессиленный упал на траву. Мила и Юрка жарили на вертеле куски мяса. Как настоящий охотник. Юрка освежевал лань. Серая шкурка сушилась на солнце. — Если хочешь, можешь сегодня спать на этой шкуре, — сказал мне Юрка. — Мила отказывается, потому что, видите ли, никак не может забыть глаз лани. Но мясо, представь себе, она попробовала и нашла очень вкусным. Ты чем-то взволнован, старина? Я рассказал о пиратах. — Дело дрянь, — озабоченно проговорил Юрка. — Раз ты выяснил, что они во что бы то ни стало хотят нас уничтожить, придётся смотреть во все глаза! Обед был такой вкусный, солнце светило так ласково и в лесу так весело пели птицы, что мы мало-помалу развеселились. Мила и Юрка, пока я был на разведке, собрали целую гору кокосовых орехов, и теперь мы перетаскивали их в пещеру. Во время работы Мила запела пионерскую песенку. Я и Юрка подпевали ей. Работай, друг, И станет, друг, Легко на свете жить! Враг в трудный час Не сломит нас, Коль будем мы дружить! Наступила тревожная ночь. Мы долго не могли заснуть и тихонечко переговаривались, лёжа в своих постелях. Наконец Мила и Юрка умолкли, а я ещё долго ворочался на мягкой шкуре лани, прислушиваясь к далёкому и грозному шуму океанского прибоя. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой пираты осаждают нашу пещеру — Этого ещё недоставало! — сказал утром Юрка, морщась и потирая ногу. — Понимаете, я вчера где-то ушиб её, и сейчас мне больно ступить. А надо бы сходить посмотреть, не попалось ли чего в наш силок. — Оставайся дома, — предложила Мила, — все равно кому-нибудь надо сторожить пещеру. А мы с Бориком пойдём. Я знаю, где ты ставил силок. Мы спустились, и Юрка из предосторожности поднял лестницу. В силках билась птица с разноцветным хвостом. Мила тут же, в зарослях, ощипала её, и мы отправились обратно. У меня нет слов, чтобы описать тот ужас, который охватил нас, когда мы услышали на поляне голоса пиратов. Скрываясь в высокой траве, нам удалось добраться незамеченными до самой поляны. Пираты сидели вокруг потухшего костра и жадно доедали остатки нашей лани. — Хорошо, да мало, — проворчал Рыжий Пёс, ковыряя в зубах щепкой. Кошачий Зуб слегка подтолкнул капитана и глазами указал на пещеру: — Я думаю, у них там есть большие запасы! — Произвести обследование? — предложил Кривая Нога. — Непременно! Загляни-ка туда. Кривая Нога. — Туда не добраться без лестницы, — покачал головой Рваное Ухо. Но Рыжий Пёс приказал односложно: — Петь! Он сидел у костра и смотрел, как его подчинённые строят пирамиду. Кривая Нога оказался на самом верху. Но когда его голова поравнялась с пещерой, оттуда вдруг высунулся Юрка и довольно крепко стукнул пирата палкой. Это было так смешно, что я прикусил язык, чтобы не расхохотаться. Под крики и ругательства пиратов пирамида развалилась. А Юрка очень вежливо сказал: — Прошу прощения. Кривая Нога. Кажется, я нечаянно задел вас? Рыжий Пёс замахнулся на Кошачьего Зуба. — Дьявол! Ты же сказал мне, что дети на охоте! Кошачий Зуб шарахнулся в сторону и ответил почтительно: — Я видел, как на охоту пошли белые дети, капитан… Рыжий Пёс нерешительно подёргал свои бакенбарды, снял шляпу и поклонился Юрке. — Добрый день, господин бой. Как ваше здоровье? — А как вы думаете? — Не знаю, клянусь брюхом акулы… — Стерегу наш дом. Рыжий Пёс что-то соображал. — От кого же, господин бой, надо сторожить дом на необитаемом острове? — Будто вы не знаете… — От кого же? Юрка таинственно понизил голос: — От диких зверей! — Я не видел на острове ни одного четвероногого, кроме ланей. — Зато я видел двуногих! — Ай-я-я! — воскликнул Рыжий Пёс, заражаясь игривым тоном Юрки. — Вы видели двуногих зверей? — Да, именно двуногих, представьте себе! — Вот как? И много их вы видели? Юрка демонстративно пересчитал пиратов, указывая на них пальцем: — Целых пять… — Вот как? Пять зверей и три ребёнка! Ну так они вас слопают. — Подавятся! — подмигнул чернолицый Юрка Рыжему Псу. — У зверей острые зубы, господин бой! Кошачий Зуб прибавил мурлыкающим голосом: — А у вас такие нежные косточки! — Ничего! — бодро ответил Юрка. — У нас есть такие приспособления, которыми мы выбиваем слишком острые зубы! — Ха! — рявкнул Одноглазый. — Вы там один, господин бой? — спросил Рыжий Пёс. — Нет, с приятелем… Рыжий Пёс метнул на Кошачьего Зуба бешеный взгляд. Кошачий Зуб безмолвно пожал плечами. Честно говоря, мы с Милой тоже не сразу поняли, какого приятеля Юрка имеет в виду. — Кто же этот приятель, господин бой? Он или она? — Она… — Можно на неё взглянуть? — Да, конечно, можно! — и Юрка показал пиратам большую палку. — Хороша приятельница! — кашлянул Кривая Нога, потирая ушибленное место. Пираты окружили своего главаря и о чём-то пошептались. — Скажите, господин бой, вы любите деньги? — внезапно спросил Рыжий Пёс. Вопрос был таким неожиданным, что Юрка не сразу сообразил, что ответить. — Как вам сказать… — Давайте будем откровенны, господин бой, как джентльмен с джентльменом. — Вообще я не против денег. Рыжий Пёс торжествующе взглянул на пиратов. — Так я и думал. Хотите получить много денег, господин бой? — Сколько? — бодро спросил Юрка. — Ровно столько, сколько влезет в ваши карманы! И, клянусь брюхом акулы, чистым золотом! — Интересно, почему вам так захотелось подарить мне золото? Красная физиономия Рыжего Пса расплылась в улыбке: — А мы добрые люди, господин бой! — О, я знаю! — тут Юрка не выдержал и рассмеялся, показав белые зубы. — А что же я должен сделать, чтобы получить золото? — Выполнить одно пустячное поручение, господин бой… И заметьте, что это вам ничего не будет стоить, — быстро говорил Рыжий Пёс. — Когда молодой белый джентльмен будет есть, посыпьте его пищу порошком… Рыжий Пёс порылся в кармане и что-то показал Юрке. — А, понимаю! — заговорщицки воскликнул Юрка. — Я должен его отравить? — Совершенно правильно, господин бой! Я всегда любил догадливых мальчиков! Обрадованный Рыжий Пёс оседлал одного из пиратов и протянул руку Юрке, который бесстрашно высовывался из пещеры. — Значит, по рукам, господин бой? — Нет, по голове! — задорно крикнул Юрка и сразу с размаху ударил палкой по клеёнчатой шляпе. Рыжий Пёс взвыл и свалился на землю. — Тысяча чертей и одна ведьма! Ты мне ещё попадёшься, чернокожий! — У нас предателей не бывает, Рыжий Пёс! — скрестив руки, наставительно говорил Юрка. Рыжий Пёс топал у костра ногами. — Жаль, что у нас нет пороха, не то я по кусочкам разнёс бы вас всех по этому острову! Должно быть, я слишком неосторожно высунул из травы голову, потому что кто-то из пиратов в страхе закричал: — Белый джентльмен! Пиратов словно сдуло с поляны. С минуту мы слышали удаляющий треск и шуршание веток. Посмеиваясь, мы собрались у костра и зажарили птицу. Я совсем расхрабрился. — Вы видите, они меня по-прежнему боятся! Сегодня же я пойду к ним и потребую свой платок. — Тише! Мила испуганно дёрнула меня за рукав. Я оглянулся. Из-за дерева высовывалась улыбающаяся физиономия Рыжего Пса. — Добрый вечер, сэр, — пролепетал он снова хриплым басом и, не переставая кланяться, сделал несколько шагов к костру. — Не пожертвуете ли бедному морскому волку хотя бы небольшой кусочек вашей ароматной дичи? Моя храбрость моментально улетучилась. — Зачем вы пришли сюда. Рыжий Пёс? — Дрогнувшим голосом спросил я. — Запах, сэр… Райский запах от вашего костра бродит по всему острову и бьёт в нос, будто ваши кулаки. Ведь мы голодны, как бездомные собаки, сэр: пьём один ром! Мои парни боятся идти к вам, но я подумал, что у белого джентльмена доброе сердце и он не обидит несчастного Рыжего Пса… — На острове много дичи, сказала Мила. — Вы можете сами себя накормить. — Мы привыкли есть чужое, миледи, — вздохнул Рыжий Пёс. — Ой, как мне хочется есть! Сердобольная Мила зашептала мне и Юрке: — Может быть, дать ему кусочек? Я не ответил Миле, потому что вдруг увидел, что на шее Рыжего Пса повязан мой синий волшебный платок! Моё сердце заколотилось, к лицу прилила кровь, и, забыв о всякой предосторожности, я подскочил к пиратскому капитану. — Рыжий Пёс! — закричал я гневно. — Вы вор! — Конечно, сэр, — ответил он, испуганно пятясь. — Даже больше, сэр: бандит!.. — Отдайте мне платок! — Разве это ваш платок, сэр? — Да, мой. Я рывком протянул руку к платку. Рыжий Пёс отшатнулся и инстинктивно схватил меня за руку. Суставы моей кисти захрустели. Я рванулся, но было уже поздно… — Что? — как бык заревел Рыжий Пёс. — Ха-хаха! Юный джентльмен, кажется, потерял силу? Хаха-ха! Теперь мы посчитаемся с тобой, мальчишка! — Пустите меня, — кряхтел я, еле ворочая языком от страха и боли. — Пустите!.. Тут Юрка и Мила, мои добрые, славные друзья, как вихрь налетели на пирата. В руках они держали большие палки. — Мы тебе покажем, морская медуза! — кричал разъярённый Юрка. — Брюхо акулы! — вторила ему Мила. — Старая ведьма! Палки мелькали в воздухе и с таким треском обрушивались на Рыжего Пса, что где-то в лесу даже послышалось эхо от их ударов. Капитан отпустил меня и, закрывая голову руками и страшно сопя, бросился наутёк. Я быстро сказал товарищам: — Скорей наверх, ребята! Сейчас они вернутся! Плохо наше дело… Теперь они знают, что я потерял силу… Мы поднялись в пещеру и втащили за собой лестницу. Пираты долго не являлись. По-видимому, они удрали далеко, оставив своего капитана. Мы беспрерывно высовывали из пещеры головы, напряжённо прислушиваясь к шелесту деревьев и далёкому рокоту прибоя. Наверно, у меня был очень жалкий вид, потому, что Мила участливо спросила: — Тебе страшно? — Страшновато… — сознался я. — А что? — Так просто… Борик, ты не волнуйся, всё будет хорошо. — Да я… — Видишь, Рыжего Пса мы одолели без всякого волшебства. — Это верно, но… — Что «но»? — ободряюще говорила Мила. — И жилище без всякого волшебства себе устроили. — Я ведь не спорю… — И еды у нас достаточно. — И знаете, ребята, — взглянул я на лица своих товарищей, — ведь это тоже похоже на волшебство… На острове восемь человек… — Три человека и пять животных, — поправил меня Юрка. — Пусть так, — подумав, согласился я. — Трое ребят и пятеро сильных зверей. И эти звери ничего не могут с нами сделать. Разве это не похоже на волшебство? Мила чуть-чуть улыбнулась: — А ты прав, у нас есть один добрый волшебник… — Кто же это? Она не успела ответить, потому что кусты в отдалении затрещали и на поляну выскользнули пираты. Рыжий Пёс рычал, восторженно потрясая руками. — Он стал слабым, как мокрица! Я мог бы свить из него верёвку! Мы быстро выкурим их из этого гнезда! — Ха! — громыхнул Одноглазый. — Жареная птица! — Молчать! — ткнул его кулаком капитан. — Сперва добудьте мне этого мальчишку! Пираты попытались добраться до нашей пещеры, становясь друг другу на плечи. Но догадливый Юрка метнул в них кокосовый орех, и Кошачий Зуб со стоном полетел на землю. Мы обрушили на пиратов целый град кокосовых орехов. Тяжёлые, как бомбы, они сбивали разбойников с ног. Бессильно ругаясь и проклиная нас, разбойники отползали по траве в сторону. — Не лезьте, куда вас не просят! — крикнула Мила, стараясь попасть орехом в Рыжего Пса. — Это вам не поможет, миледи! — ответил он, уклоняясь от удара. — Мы расположимся здесь лагерем и возьмём вас измором. Хотите условие? — Какое условие? — Выдайте мне юного джентльмена, и мы оставим вас в покое! — Никогда! — в один голос крикнула Мила и Юрка. — Прекрасно, тысяча чертей и одна ведьма! Эй! Тащите сюда бочонок с ромом! Будем пировать здесь, на страх птенцам. Рано или поздно они выпадут из своего гнёздышка! ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой раскрывается секрет узелка Осада была долгой и утомительной… Каким-то образом пиратам удалось доставить на поляну тяжёлую бочку с ромом. Вероятно, в ней сильно поубавилось содержимое. Они пили, пели и даже плясали. Только на вторые сутки четверо из них свалились и заснули. Но Рыжий Пёс все ещё бодрствовал. Покачиваясь, он бродил по поляне и пьяно бормотал: — Кошачий Зуб, налей ещё… Спишь? Спи, Кошачий Зуб! Вы все спите? Один я держусь на ногах… Рыжего Пса не так-то легко свалить, клянусь брюхом акулы! — Он отхлебнул из фляжки и погрозил мне кулаком. — Я сделаю из тебя медузу! Ветер раздувал его рыжие волосы. Он потоптался на одном месте и пропел заплетающимся языком: Нужно лишь пиратом быть, Обмануть, украсть, убить, Ой — ха — ха!.. Он хотел потанцевать, но, зацепив одной ногой за другую, упал в траву. — Все спят, тысяча чертей и одна ведьма! — невнятно бормотал он, беспомощно, барахтаясь в траве. — Один я… держусь на ногах! Через несколько секунд мы услышали его зычный храп. Мила вдруг сбросила из пещеры лестницу. Прежде чем я успел сообразить, что она собирается сделать, мы с Юркой увидели её уже внизу на поляне. Мы отчаянно махали ей руками. — Вернись! Что ты делаешь! Ты погибнешь!.. Она приложила палец к губам. — Тише… Я за твоим платком, Борик… Затаив дыхание, я видел, как она наклонилась над Рыжим Псом. Он заворочался и зачмокал губами. Мне показалось, что она заколебалась на несколько секунд, но вдруг решительно сдёрнула платок с шеи пиратского главаря. Кто бы мог думать, что в этой девочке столько смелости! Через минуту, слегка задыхаясь, она поднялась в пещеру. — Они завязали на платке какой-то узелок… Такой крепкий! Придётся зубами… — Не развязывай! — закричал я. — Не смей! В этом узелке главное волшебство! — Ой! А я уже развязала!.. Вокруг нас вдруг потемнело. — Что ты наделала. Мила! Я выхватил из её рук платок и безнадёжно сел на шкуру лани. Наступила полная тишина. Что-то загремело и заскрежетало. Красные, жёлтые, синие, зелёные огни вихрем закружились вокруг меня. Я зажмурился, но как раз в это время всё смолкло. Мне было так страшно, что я долго не решался открыть глаза. — Ребята, — тихонько позвал я. Мне никто не ответил. Я чуть-чуть приоткрыл один глаз и сквозь ресницы увидел белую скатерть и настольную лампочку. Я попал домой! Какое это было счастье! Я перенёсся с острова прямо на диван в столовой. — Миленькая ты наша столовая! — зачарованно шептал я, озираясь. — Миленький ты мой диванчик! Настольная лампа тускло освещала комнату. Мне показалось, что в тёмном углу кто-то стоит. — Мила, Юрка! — окликнул я. — Это вы? Из мрака вышли… кто бы вы думали? Пираты! Пять звероподобных людей подходили ко мне, сняв шляпы и противно улыбаясь. — Здравствуйте, сэр! — прохрипел Рыжий Пёс. — Зачем вы бежали с острова? — Уходите… — стучал я зубами не в силах закричать. — Не будем больше ссориться, сэр. Мы уже так привыкли к вам, и без вас нам сделалось очень грустно. Они окружили меня, и я почувствовал душный запах рома. — Уходите! — сжимался я на диване. — Что вам от меня нужно? — Мы хотим, сэр, чтобы вы поняли, что такие люди, как мы… — Бездельники и тунеядцы! — перебил я. — Я это давно понял. — Ха! — рявкнул Одноглазый. — А ведь мы вас так полюбили, сэр! — продолжал Рыжий Пёс. — Я даже решил уступить вам добровольно место капитана! — Пропадите вы пропадом! Как вы сюда попали? — Это легко объяснить, сэр. Ведь вы сами вызвали нас из старой книжки, которую читали… — Уходите опять в книжку! — Нет, сэр, промурлыкал Кошачий Зуб, топорща усы. — Теперь мы не расстанемся с вами. Куда вы, туда и мы. Вы наш волшебник! — Никакой я не волшебник! — воскликнул я. — Теперь я знаю, что самый великий волшебник на свете — это труд… — Ха! — Убирайтесь вон! — завопил я. — Мама, мама! — Не зовите маму, сэр, — покачал головой Кошачий Зуб, старательно пожёвывая табак, — это бесполезно. Я замахал волшебным платком. Но платок больше не действовал: ведь Мила развязала узелок! — Мы больше вас не отпустим, сэр! Вы — наш! — говорил Рыжий Пёс. — Наш! — зарычали пираты, протягивая ко мне руки. Я в ужасе зарылся лицом в подушку и вдруг почувствовал лёгкое прикосновение чьей-то руки к плечу. Так осторожно и ласково прикасаться ко мне мог только один человек на свете… — Мама! — закричал я. — Мамочка, милая!.. Как я обнимал и целовал её! Она очень растрогалась и даже сделала вид, будто не замечает, что я в ботинках лежу на диване. — Мама, а где… — я хотел сказать «пираты», но почему-то так и не выговорил этого слова. — Ты хотел спросить, где Юра и Мила? — Да… — Они только что звонили по телефону. Это очень странно. Они оба чувствуют себя плохо и не придут сегодня. — Она легонько сжала мою голову своими тёплыми ладонями. — Ты выглядишь тоже совсем больной милый… — Нет, я здоров, мамочка… Я случайно взглянул на синий платок, который всё ещё держал в руке, и вздрогнул. — Мама, ты говорила, что главное волшебство этого платка заключалось в узелке. Она улыбнулась: — Да, у бабушки в старости была плохая память, и чтобы не забыть чего-нибудь, она завязывала на платке узелок. — Ну? — Поэтому она ничего не забывала и в конце концов стала называть свой платок волшебным. — И все? — Все… — Но кто же тогда развязал узелок на платке? — Наверно, ты сам, — сказала мама, поглаживая меня по голове. — А ты снова завяжи его, чтобы никогда не забывать… — Чего? — Ну, например, того, что нужно помогать своей маме. Вот тогда этот платок и для тебя станет волшебным! Ночью я спал плохо, бредил и вскакивал с постели. Но, знаете, что самое удивительное? Утром я узнал, что милиция задержала в нашем городе пять жуликов. Говорят, что один из них был совершенно рыжий, другой прихрамывал на одну ногу, а третий носил на лице чёрную повязку. Человек, который рассказывал мне об этом, не запомнил, как выглядели ещё два задержанных. Может быть, эти жулики никогда не были пиратами, но с моего сердца свалилась тяжесть, и в следующую ночь я спал совершенно спокойно… See more books in http://e-reading-lib.com