Михаил СЕРЕГИН
НЕ ПУГАЙ ЕЖА ГОЛЫМ ЗАДОМ



Глава 1. МАША. РАДУЖНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ


– Как упоительны в России вечера!.. – с чувством, проникновенно выводил своим козлетоном наш сосед по даче справа Сергей Сергеевич Богданов.
Ни слуха, ни голоса у него не было, так ведь давно известно, что больше всех любят петь именно те люди, у которых нет к этому никаких способностей. А вообще-то, человек он был неплохой, хотя и не бедный – сочетание в наше время крайне редкое, но все-таки иногда встречается. Жил он на своей зимней даче постоянно с гражданской женой Ларисой, которая сейчас отсутствовала – уехала навестить родственников в Саратове, так что настроение у него было печальное.
Богданову не менее «благозвучно» и во весь свой командирский голос вторил наш сосед слева Виктор Петрович Афонин, подполковник в отставке, который в силу былой профессии сбивался, правда, на маршевый ритм, а ему, в свою очередь, подвывала в буквальном смысле этого слова его собака со странной кличкой Тереза (это Афонин ее так назвал в честь бросившей его жены), но мы с мужем именовали ее за сволочной характер Заразой, а его самого Куркулем, к чему имелись самые веские основания – прижимист он был без меры. Человек он был весьма своеобразный, нрав имел крутой, за словом, порой и непечатным, в карман не лез, но при этом всегда был готов прийти на помощь. Он тоже постоянно жил на даче и хозяйство свое организовал всем на зависть – у него ни один квадратный сантиметр земли не простаивал, а все было организовано крепко, основательно, были даже кролики, мясом и шкуркой которых он торговал, и куры, и не только потому, что он считал домашние яйца более полезными, но и, что было для него куда важнее, дешевыми.
Мой муж Александр, хотя и голос у него был приятный, и музыкальным слухом его Бог не обделил, в этом хоре не участвовал, и совершенно ясно почему – он молчал, потому что перекрыть это, с позволения сказать, «пение» ему было не по силам, тут бы и пожарная сирена стыдливо смолкла. А я сидела и от души, но втихомолку веселилась, глядя на этот дуэт, а если считать еще и Заразу, то на трио.
Собрались же мы у нас на даче по архиважному поводу: обмывали беседку, которую Саша, не без помощи, конечно, рабочих, наконец-то соорудил – достала-таки я его. Раньше наши застолья проходили за простым деревянным столом под яблоней, который еще мой папа поставил, но, поскольку мы вот уже много лет весь дачный сезон практически безвылазно проводим на даче, я все это время пилила мужа насчет беседки, где мы могли бы и в дождь культурно посидеть, а не метаться между домом и столом, едва начнет накрапывать. В дальнейшем я планировала пустить по ее периметру какое-нибудь вьющееся растение или хотя бы дикий виноград, но нам и сейчас без всего этого было там вполне уютно. На столе красовались фирменные Сашкины шашлыки, точнее, то, что от них осталось, хорошее и очень недешевое вино привез Богданов, а Афонин внес свою традиционную лепту – его соленья славились на весь поселок. И вот теперь, сытые и немного пьяные, мы наслаждались чудным летним вечером, в лесу, что неподалеку, вовсю заливались какие-то птахи, легкий ветерок приятно охлаждал разгоряченные за день тела – жара стояла несусветная, хотя по утрам было довольно свежо, и даже надоедливые кровопийцы-комары не могли испортить нам настроение.
Пока я вот так размышляла, певцы перешли к «Подмосковным вечерам», что было гораздо актуальнее – дачи-то наши находятся как раз в относительно ближнем Подмосковье, в Боровском районе, всего в двух километрах от деревни Салтыковка, куда мы частенько наведывались за продуктами.
Но вот песня кончилась, и я облегченно вздохнула, тем более что Сашка разлил вино и собрался сказать тост. «Интересно, за что же мы сейчас будем пить? – подумала я. – За беседку пили, за тех, кто ее поставил, тоже, за меня, единственную за столом даму, само собой, за будущий урожай – святое дело. Правда, Богданов к этому никакого отношения не имел, огорода у него не было – Лариса в основном разводила цветы, а всем остальным планировала заняться только на будущий год, потому что в этом-то она ничего не сажала из-за того, что слишком поздно у нас здесь появилась, когда уже все сроки были упущены».
– Ну, и за что же мы будем пить? – с интересом спросила я.
– А за нас всех! – торжественно сказал Сашка. – За соседей! Как говорят в народе: «Близкий сосед лучше дальнего родственника!» И это совершенно правильно! Разве же грядки на даче главное? Или то, у кого какой туалет? Нет! Главное – это соседи! То есть мы с вами! Конечно, и у нас бывали всяческие недоразумения, но мы никогда не раздували их до размеров вселенского пожара, а всегда находили компромиссные решения и продолжали жить в дружбе и согласии! Вот я и предлагаю выпить за то, чтобы такие замечательные отношения связывали нас и впредь!
– Эх, хорошо сказал! – чуть ли не прослезился Афонин, а растрогавшийся Богданов полез к Сашке целоваться.
Я же смотрела на мужа и думала: «А ведь действительно хорошо сказал! Повезло мне с мужем! И внешностью взял, и умом, и характером – может, когда надо, и жестким быть! Ему уже тридцать пять, а идешь с ним по улице, так даже сопливые девчонки засматриваются на этого высокого голубоглазого блондина, настоящего викинга, особенно когда он бороду отпускает! И в компании ему все в рот смотрят и ждут, когда он очередную хохмочку выдаст или анекдот! И в профессии он себя нашел! Не скажу, чтобы клиенты к нему в очередь стояли, но от недостатка заказов на проведение экспертиз – он у меня эколог, причем не из последних в Москве! – мы не страдаем! Да и другие интересы у него есть: раньше вот туризмом занимался, а потом краеведением увлекся. Да уж! Муж у меня хоть куда!»
Мы дружно выпили, и Афонин сказал:
– Прав ты, Саня! Недоразумения везде и всегда бывают! Тут действительно главное, как к ним подойти!
– Так мы же все разумные цивилизованные люди! – подхватил Богданов. – Соседей, как и родителей, не выбирают! Нужно уметь сглаживать конфликты и, что самое главное, понимать друг друга!
– За взаимопонимание! – голосом киношного генерала провозгласил Виктор Петрович и снова разлил вино по бокалам. – Оно у нас и сейчас есть, и, даст бог, и дальше будет!
– За наше безоблачное во всех отношениях будущее! – подытожил Сергей Сергеевич.
Не успели мы выпить, как раздался стук в калитку, и мы удивленно переглянулись – мы с мужем никого не ждали, да и к Афонину с Богдановым тоже прийти никто не мог.
– Входите! – не вставая с места, крикнул Сашка и пожал плечами – кого, мол, это нелегкая принесла в такое время?
Да и действительно! Если бы мы кого-нибудь потревожили своим пением, то народ у нас здесь нестеснительный, сразу бы крикнули, чтобы мы заткнулись, но идти к нам сюда выяснять отношения? Нет! У наших так не принято, а значит, это кто-то чужой! И я оказалась права, потому что в открывшуюся калитку на наш участок вошли мужчина и женщина. Пока они направлялись к нам, я успела хорошо их разглядеть. Дамочка была расфуфырена в пух и прах – явно не дачная жительница, тут у нас все попроще одеваются и килограммами макияжа лицо не штукатурят, да и мужчина был тоже мало похож на дачника: в строгом костюме, белой рубашке с галстуком вид он имел самый что ни на есть официальный, – но вот глаза его мне совершенно не понравились, такие впору темными очками закрывать – уж очень острый и хищный был у него взгляд.
– Присаживайтесь! – пригласил их Сашка.
– Маша! Ты бы принесла бокалы для новых гостей! – попросил меня Богданов, который в состоянии подпития был бесконечно добродушен и любил весь окружающий мир без исключения.
– Спасибо, но мы по делу! – отказалась женщина и принялась раздавать нам свои визитки.
– Елена Леонидовна Артамонова, заместитель главы администрации Боровского района, – прочитала я вслух.
– А я Александр Викторович Кряков, владелец фирмы «Забава», – представился мужчина и тоже раздал нам свои визитные карточки. – Моя фирма занимается организацией досуга и отдыха... – начал он, но его перебил крепко выпивший Виктор Петрович.
– По нынешним временам это просто прикрытие публичных домов, – авторитетно заявил он.
– Ну что вы! – ничуть не обидевшись, воскликнул Кряков. – Ничего подобного! Все в строгом соответствии с законом! Да вы и проверить можете, если хотите! Меня в Боровске все знают! У меня риелторская контора, несколько кафе и развлекательных клубов! Да и дискотека для молодежи имеется! Пусть уж подростки свой досуг культурно проводят! Все же лучше, чем по подворотням и подъездам дурь курить или еще чего хуже!
– Что же привело вас сюда? – спросила я.
– Видите ли, – начала Артамонова, – я по долгу службы нахожусь в курсе всех проблем дачников.
– А у нас никаких проблем нет! – возразил Сашка.
– Да-да! Я знаю, что благодаря некоему спонсору... – начала было она, но я перебила ее:
– Можете с ним лично познакомиться! Вот он, Сергей Сергеевич Богданов! Именно благодаря ему у нас на дачах и туалеты с ванными комнатами, и газ, и электроснабжение бесперебойное! Да и дорога к нам теперь проложена хорошая! Какие же у нас могут быть проблемы?
Некоторое время она в замешательстве помолчала, а потом нашлась:
– А неорганизованные отдыхающие? Те, кто приезжает сюда на рыбалку или просто провести время на природе? Вы же будете возражать, что после них остаются горы мусора? А эти костры, которые они разводят? Ведь при неосторожном обращении с огнем и пожар может вспыхнуть?
Тут нам крыть было нечем, потому что толпы туристов были нашей непроходящей головной болью, они действительно частенько наведывались сюда, и то, что после них оставалось, нельзя было назвать даже свинством, чтобы не оскорблять животных.
– Как же вы собираетесь решить эту проблему? – с интересом спросил Афонин.
И его вполне можно было понять, потому что пожар стал бы для него катастрофой – у него же не было другого жилья, кроме дачи. Богданову-то что! Он вполне мог бы купить себе квартиру в городе, что и собирался со временем сделать, а пока все деньги вкладывал в бизнес, а вот у Виктора Петровича таких средств не было!
– С помощью Александра Викторовича, – тут же ответила она.
– Причем вашему садоводческому товариществу это не будет стоить ни копейки! – заверил нас Кряков. – Вы еще и в выигрыше останетесь!
– А поподробнее можно? – спросил Сашка. – А то, знаете ли, бесплатный сыр бывает только в мышеловке!
– Как можно! – слегка оскорбился Кряков и попросил: – Вы посуду на столе не отодвинете? – А сам тем временем достал из портфеля сложенный в несколько раз лист ватмана.
Заинтересовавшись, мы быстро переставили тарелки с бокалами и все прочее, освободив ему место, где он этот лист и разложил, а потом принялся пояснять:
– Вот это территория вашего кооператива. Она огорожена забором, и есть даже ворота со сторожкой. За эти пределы мы ни в коем случае не будем переступать. Но вот прилегающую территорию, то есть лес и часть берега, мы облагородим. Мы обнесем это место колючей проволокой, поставим свои ворота, и въезд туда будет только платный.
– А!.. – начал было Афонин, и Кряков, с ходу поняв его, поспешно заверил:
– Для членов вашего товарищества он будет бесплатный! – После чего продолжил: – Мы уберем оттуда весь мусор... Кстати, я думаю, вы не будете против, если на вашей территории он тоже будет убран?
– А то! – обрадовался Виктор Петрович.
– Вот и замечательно! – улыбнулся ему Кряков. – Там мы откроем магазин и летнее кафе, что, наверное, и вам понравится, потому что не придется в деревню ездить.
– А главное, в вашем поселке вы больше не увидите посторонних людей! Никаких вам бомжей и прочего асоциального элемента! – закончила Артамонова. – На уровне местной власти все уже решено, и мы готовы передать господину Крякову на летний период в пользование прилегающую к вашему дачному поселку местность для организованного отдыха и развлечения столичной публики. Теперь остается только получить согласие вашего кооператива.
– Предлагаете нам поменять шило на швайку? – совсем недипломатично поинтересовался Богданов. – Одних столичных лоботрясов на других? Какая нам разница?
– Ну что вы? – всплеснул руками Кряков. – Какие лоботрясы? Исключительно семейный и корпоративный отдых. Люди не с улицы, а солидные, спокойные! Они ведь тоже хотят провести время на природе, но в культурной обстановке! Тем более что на вашей территории они и не появятся! – принялся увещевать нас он.
– Да вы посмотрите только, сколько дач мы уже обошли! – вступила Артамонова и продемонстрировала нам лист бумаги, испещренный подписями. – Большинство людей только «за». Они же хотят, чтобы здесь наконец-то навели порядок, перестали шляться чужие люди и закончилось нескончаемое нашествие бомжей.
– Мне эта идея не нравится! – решительно заявил Сашка и обратился к нам: – Вы только подумайте! Сначала появятся магазин и кафе, за ними откроют обменник, тут же возникнет стихийный рынок, где деревенские будут продавать свои продукты... И что в результате? А то, что толпы отдыхающих испаскудят нам природу, ради которой мы сюда и ездим... Нет, я не согласен!
– Ну, ты как хочешь, а я не против, – подумав, сказал Афонин. – Я тут прикинул, сколько трачу на бензин, чтобы в деревню съездить, и решил, что покупать все это прямо у себя под носом будет гораздо выгоднее. Так что я «за»!
– Вообще-то, бомжи мне и самому поперек горла стоят, – заметил Богданов.
– Наверное, я тоже соглашусь, – сказала я и повернулась к мужу: – Можно будет и в кафе вечером сходить, чтобы посидеть в цивилизованной обстановке, потому что до туристического центра на другом берегу озера все-таки далековато, а тут совсем рядом. Не все же мне возле плиты торчать, пока ты на своей рыбалке пропадаешь!
Вообще-то, туристический центр на озере принадлежал Богданову, но он никогда не пустовал, а раз потеря нескольких посетителей его ресторана не слишком расстроила самого Сергея Сергеевича, которого, как оказалось, гораздо больше волновали бомжи, то и мне не приходилось стесняться.
– Кстати, о рыбалке! – спохватился Кряков. – Совсем забыл! Я же озеро почищу и пляж культурный, песчаный отсыплю!
– Спасибо, но меня устраивает все как есть, – неприязненно заметил Сашка, укоризненно посмотрев на меня, словно хотел сказать: «Что же ты меня не поддержала? Эх ты!»
– Ну так что? Будем подписывать? – спросила Артамонова, решив ковать железо пока горячо.
Ища поддержки, Сашка посмотрел на Богданова и Афонина, но те только развели руками, и мой муж понял, что остался со своим «против» в меньшинстве, но решил не сдаваться и попросил:
– Дайте посмотреть, что это за документ!
Кряков охотно протянул ему несколько разрозненных листков бумаги и пояснил:
– Здесь изложены мои планы по организации отдыха и согласие дачников на то, что для этого будет использована прилегающая к их поселку территория.
Сашка взял этот документ, начал читать, а потом попросил Богданова:
– Сергеич! Ты в таких вещах лучше разбираешься, посмотри, что к чему!
Но тот, добродушный от выпитого, только отмахнулся, и Сашке пришлось читать самому, что он и сделал самым внимательным образом, а потом удивленно сказал:
– Так это даже не договор! Это просто протокол о намерениях, которые ни к чему никого не обязывают!
– Тем более не будет ничего страшного, если мы это подпишем, – небрежно ответила я, потому что меня, откровенно говоря, начало раздражать Сашкино занудство.
– Ну, смотри! – сказал мой муж, возвращая бумаги Крякову. – Только не говорите потом, что я вас не предупреждал!
Но наше решение было непоколебимым, и мы – Богданов, Афонин и я – подписали этот документ.




Глава 2. САША. А ВЕДЬ Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ!


«Правильно говорят, что дураков не сеют, не жнут, они сами родятся во множестве!» – с горечью думал я, покидая общее собрание членов нашего садоводческого товарищества, которое состоялось вскоре после визита на нашу дачу этой «сладкой парочки», где Кряков вкупе с Артамоновой обещали дачникам молочные реки с кисельными берегами, а те развесили уши и радостно проголосовали «за». Сколько я ни пытался втолковать им, что они сообща нашли приключение на свою пятую точку, но мой голос оказался гласом вопиющего в пустыне.
– Вот посмотришь, Маруся, чем это закончится! – мрачно пророчествовал я по дороге домой, но не нашел понимания даже у собственной жены, настроенной весьма радужно.
На следующее утро я собрался на рыбалку, надеясь хоть там отдохнуть душой. Картина на озере была прямо-таки идиллическая: солнце еще не раскочегарило свой котел, и легкий ветерок приятно холодил кожу, весело пели птички, приветствуя наступление нового дня, воздух был напоен ароматами трав и цветов, а еще неописуемым запахом свежести, который можно почувствовать только возле воды. Я занял свое любимое место, закинул удочки и, любуясь озером, мелкой рябью на поверхности воды и легким шевелением и шорохом тростника и веток на кустах, растущих на берегу, погрузился в блаженное состояние ничем не замутненного покоя, практически релаксации.
Но наслаждался я недолго, потому что мирную тишину этого утра вдруг взорвал рев двигателей. Он был такой оглушительный, что я невольно вскочил на ноги, чтобы посмотреть, что творится. И я увидел то, что можно было назвать только кощунством: к водоему, сдирая протекторами дерн, подъезжал трал, на котором стоял огромный экскаватор. Потом экскаватор съехал на землю, и началось то, что, видимо, Кряков называл чисткой озера. А свелась она к тому, что экскаватор-драглайн своим ковшом вычерпывал со дна ил вместе с рыбой и выбрасывал все это на берег. Взирать на это равнодушно было выше моих сил, и я бросился к рабочим.
– Вы что творите? – орал я, стараясь перекрыть рев мотора. – Немедленно прекратите! Вы же губите озеро!
Работяги, какие-то гастарбайтеры из Средней Азии, то ли плохо знали русский язык, то ли делали вид, что не понимают меня, так что на все свои возмущенные вопли я получил в ответ:
– Моя твоя не понимай! У нас Кряк начальника! Ты с ним говорить!
Причем свою так называемую трудовую деятельность они при этом и не думали прекращать, а еще попутно радостно набивали мешки бьющейся на берегу рыбой. А я стоял и от чувства собственного бессилия прекратить это варварство наливался яростью, которая разорвала бы меня, если бы я периодически не цедил сквозь стиснутые от бешенства зубы такие выражения, какие ни в коем случае не решился бы произнести в публичном месте да еще в присутствии женщин и детей. Но вот трал с экскаватором уехал, а я совсем было собрался облегченно вздохнуть, да не тут-то было! Приехали один за другим несколько самосвалов с песком, который они вывалили прямо поверх ила и водорослей, и работяги начали тут же лопатами растаскивать его по всему берегу – у Крякова это называлось: отсыпать пляж.
Настроение у меня было испорчено вконец, и я, понимая, что не в силах ничего изменить, понуро поплелся в поселок, а там, оказывается, уже полным ходом шла работа. Из лесу доносились громкие голоса строителей, устанавливавших забор из колючей проволоки. Причем говорили они каждый на своем языке, почему-то прекрасно понимая друг друга, и при этом от души пересыпали свою речь таким ядреным русским матом, который не шел ни в какое сравнение с тем, что я недавно выдавал на берегу, – это был просто детский лепет. Не успел я отойти от этого шока, как увидел, что по лесу пробирается, подминая под себя кусты и молодые деревца, трактор с буром, наверное, для установки опор из асбоцементных труб. Бросаться к нему и взывать к совести работяги, судя по виду, все из той же Средней Азии, было совершенно бесполезно – плевать им на нашу природу! Они нашли себе хорошую работу и стараются изо всех сил, надеясь, что за нее прилично заплатят.
Ужас, полная безысходность и бессилие сводили меня с ума! Поняв, что нервы у меня на пределе и долго так не выдержу, я, забросив удочки и прочие снасти домой и отмахнувшись на вопрос жены, куда это я собрался, пошел в Салтыковку, где купил блок сигарет, хотя уже давным-давно бросил курить, и бутылку водки. Уже на выходе из магазина я решил, что маловато будет, и взял еще одну бутылку. Идти с ними домой и объясняться с женой у меня не было ни малейшего желания, так что я завернул к Юричу – это наш сторож, человек добрейшей души! Когда-то он работал на оборонном заводе, но потом случилось то, что случилось: оборонка рухнула, и он остался не у дел. Руки у него были золотые, он всегда отзывался на просьбу что-нибудь починить и мог отремонтировать даже то, что по определению не подлежало ремонту, а расплачивались с ним за это «жидкой валютой», потому что был, как он это высокопарно называл, привержен слабости, то есть попросту пил, но норму свою знал, и это воодушевленное состояние, как ни странно, нимало не сказывалось на его способностях, так что было решено считать такое состояние рабочим и не обращать внимания. Предпочитал же Юрич не водку, а какое-нибудь дешевое вино типа портвейна или «Анапы», так что в буквальном смысле этого слова моим собутыльником он быть не мог, но морально поддержал! Кажется, я даже плакал, рассказывая ему о том варварстве, которое видел своими собственными глазами, а он только сочувственно кивал, да мне большего и не требовалось. В результате я осилил только одну бутылку, а вторую забрал домой. Когда же я вернулся на дачу, то прочел в глазах своей жены тако-о-ое, что предпочел ничего не объяснять, а сразу же прошел в комнату для гостей, где рухнул на диван и вырубился. К чести Маруси надо сказать, что она никогда не устраивала разбор полетов, когда я, бывало, приходил домой крепко выпивши, а оставляла это на утро, за что ей великое спасибо.
На следующий день она при виде меня только презрительно поджала губы и отвернулась, молчал и я. Первой не выдержала Маруся и спросила:
– Повод был?
– А ты была на озере, когда из воды вместе с илом и водорослями живую рыбу ковшом на берег выбрасывали? Ты видела, как трал с экскаватором дерн с земли, как шкурку с банана, сдирал? Ты видела, как трактор подминал под себя молодые деревья и кусты, а за ним оставалась такая полоса, что хоть танцуй? – спросил в ответ я.
– И твоя душа эколога не выдержала? – усмехнулась она. – Мало того, что ты нажрался, как свинья – и как только до дома-то добрался? – так ты еще и курить снова начал!
– Тебе, Маруся, надо было выходить замуж за толстокожего мужика, который забойщиком на мясокомбинате работает. Глядишь, со временем и сама бы броней покрылась, – бросил я и, не доев, ушел в сад.
Там я устроился в беседке с сигаретой и твердым решением не выходить за пределы участка, пока это все не закончится. Но меня и там достали! Первым был Афонин.
– Ты представляешь, Саня! – возмущался он. – Пошел я в лес, чтобы моя Тереза могла на свободе побегать да порезвиться, а оказалось, что туда ходу больше нет! Ту тропинку, по которой я обычно ходил, перегородили колючей проволокой! Да и всю землю перепахали так, что пройти невозможно! Что это за дела у нас в кооперативе творятся?
Я спокойно выслушал его гневный монолог, а потом спросил:
– Ты свою подпись ставил? – и сам же ответил: – Ставил! Вот и хлебай полной ложкой!
Не ожидавший такого, Виктор Петрович сначала остолбенел, а потом резко встал и сказал:
– Эх, ты! Я к тебе как к человеку пришел, а ты вон как! – и, плюнув с досады, ушел.
Потом к Марусе заглянула соседка, и они так громко разговаривали, что я, даже не вслушиваясь, узнал, что прямо у наших ворот, у сторожки, рабочие уже собирали шатер наподобие тех летних кафе, которые я называл «пивными», что с наступлением тепла устанавливались на каждом свободном месте, там же рядом с давно не работавшей, а оставшейся еще с тех давних времен, когда сотовой связи не существовало, телефонной будкой поставили контейнеры для мусора.
– Ну вот! Начало положено! Дальше шибче будет! – мрачно пообещал я жене, когда соседка ушла.
Маруся мне на это ничего не ответила – холодная война между нами, вызванная моим необоснованным, с ее точки зрения, пьянством, все еще продолжалась, но тут пришла наша соседка из дачи напротив – заботливая бабушка двух непоседливых внуков и, едва войдя в калитку, начала жаловаться:
– Прямо не знаю, что и делать! Эти работяги ругаются так, что хоть святых выноси! Да еще и во весь голос! Уже и мальчишки мои за ними повторять начали! Муж пытался этих негодяев, рабочих то есть, образумить, а они и его послали! – и попросила: – Маша! Может, твой Саша с ними как-то разберется? Он мужчина крупный, сильный! Вдруг они его послушаются?
– Без толку с ними разговаривать! – бросил со своего места я. – Они сделают вид, что не понимают по-русски. Я уже пытался с ними поговорить, так что знаю. Они только Крякова боятся – хозяин все-таки.
– Значит, с ним и поговоришь! – непреклонным тоном велела мне жена, и я обрадовался, что она наконец-то обратила на меня внимание.
Когда и эта соседка, немного успокоенная, ушла, Маруся сказала:
– И действительно, Саша! Я, конечно, не гимназистка, но то, что они выдают, да еще так громко, уже ни в какие ворота не лезет!
– Ты подписывала эту филькину грамоту, вот и получаешь то, о чем я тебя предупреждал, – напомнил я, но, встретив ее разъяренный взгляд, пообещал: – Да поговорю я с Кряковым! Поговорю!
– Мне кажется, ты излишне драматизируешь ситуацию, – снизошла до объяснений жена. – Это все временные трудности! Представь себе, что у нас дома идет ремонт! Вокруг хаос, грязь и пыль, зато потом все будет прекрасно!
– Ага! Рыба оживет! Деревья с кустарником сами собой вернутся на прежнее место, как и дерн, – потихоньку хмыкнул я себе под нос.
Маруся этого, к счастью, не услышала, так что новое обострение нашим слегка потеплевшим семейным отношениям не грозило.
Решив, что Крякова лучше всего будет поймать где-то рядом с рабочими, я отправился его караулить в лес. Если в самом поселке грохот стоял страшный, то в лесу его можно было по звуку сравнить только с массированной бомбежкой. Одним словом, натерпелся я там досыта, но Крякова таки отловил!
– Александр Викторович! Вы ведаете, что творите? – для начала спросил я.
– А в чем дело? – в свою очередь, высокомерно спросил он.
– Я, видите ли, эколог и пользуюсь в этих кругах определенным весом, – сообщил я. – Так вот! Я был свидетелем того, как нанятые вами работяги... – и дальше я перечислил ему все, что те натворили. – Короче, я собираюсь сообщить об этом в экологическую службу Московской области. А это вам не Боровск, где вы всех с потрохами купили! Штраф вам выставят такой, что мама не горюй, а эту стройку прикроют решением суда. Вы этого хотите?
Он ожег меня очень неприятным взглядом и вынужден был ответить:
– Не очень! А вот чего хотите вы?
– Сделанного не воротишь, но чтобы впредь... – начал я, и он торопливо, наверное, боялся, что я потребую денег в виде отступного, перебил меня.
– Больше этого не повторится! – заверил он.
– Повторяться уже нечему! И так экологический баланс нарушен и восстановится очень нескоро! – невесело усмехнулся я.
– Что-то еще? – без особого энтузиазма спросил Кряков.
– Да! Ваши рабочие ругаются матом так, что просто уши вянут и сами собой в трубочки сворачиваются. А тут ведь женщины... Дети... Объясните им...
– Легко! – охотно согласился он, перебив меня. – Это мы сейчас исправим!
Кряков ушел в лес к строителям, где приказал бригадирам собрать всех работяг, а я остался из любопытства, чтобы узнать, какими методами он собирается убеждать этот интернационал быть вежливым. Через некоторое время, когда, наверное, все собрались, Кряков, а голос у него был зычный, так мне все было отлично слышно, сказал:
– Слушайте внимательно, чтобы потом никто не говорил, что ничего не знает. Итак...
И тут он начал прямо в алфавитном порядке, словно читая по списку, выразительно произносить все матерные выражение, какие только знал, а знал он их, как я понял, немало. Закончил же он словами:
– Так вот! Чтоб ни я, ни кто-нибудь из жителей этого поселка больше от вас этих слов не слышал! Того, кто хоть раз матюкнется, тут же выгоню к чертовой бабушке, и пусть едет к себе назад с кукишем в кармане. Я ясно выразился? Вы все поняли?
Ответом ему был нестройный, но дружный хор голосов, заверявших его, что они все поняли. Как ни странно, но его метод оказался весьма действенным и рабочие больше не ругались, да вот только разговаривать они начали очень своеобразно: повышенный тон-то остался прежним, но вот теперь в их репликах и монологах преобладали паузы – это работяги явно про себя произносили те слова, которые им было категорически запрещено говорить вслух, но от употребления которых они не в силах были отказаться. Так что диалоги получались весьма забавными.
– Фархад! ... мать! Где лежат эти ... кусачки?
– Где-где! В... – следовал ответ.
– Фархад! Я тебя убью к ... матери! Куда ты их на ... дел?
– Их этот ... молдаванин взял!
– Ну, я его сейчас ... Он у меня узнает, как чужие кусачки ...
Немного повеселившись, слушая эти перепалки, я пошел домой, а в голове у меня все продолжал звучать грохот стройки. Он не стих даже тогда, когда я удалился уже на приличное расстояние, и я понял, что он еще долго будет преследовать меня.
– Маруся! Рабочие отныне будут вести себя как институтки Смольного, так что матерные тирады нам больше не грозят, – вернувшись, сообщил я жене.
Мои слова были восприняты умеренно благосклонно, и я понял, что сегодня не буду отлучен от супружеского ложа. Весь остальной день прошел под аккомпанемент грохота, который становился все громче и громче, потому что рабочие трудились уже в непосредственной близости от ограждавшего наш поселок забора, и это начисто исключало какое-либо общение, а то мы бы себе голос сорвали, так что я сидел в беседке, любуясь плодами рук своих, а жена била поклоны над грядками – это для нее святое. Наконец, с закатом все затихло, и эта тишина нас просто оглушила.
– Не знаю, как ты, Маруся, а у меня такое ощущение, что на мне весь день воду возили, – признался я жене. – Устал так, что сил нет!
– А у меня голова просто раскалывается, а в ушах по-прежнему стоит этот грохот, – ответила она. – И, как назло, у нас здесь нет никаких обезболивающих таблеток.
– Ничего! Вот посидим в беседке на свежем воздухе, она и пройдет, – обнадежил я ее.
Но спокойный семейный вечер даже в новой беседке не получился. А ведь раньше мы подолгу сидели за столом и специально растягивали ужин, чтобы послушать, как затихает природа, отходя ко сну, и полюбоваться ночным небом. Сегодня же мы наскоро поели и даже грязную посуду не стали заносить в дом, а свалили ее в мойке во дворе, которой продолжали пользоваться, причем не только для того, чтобы вымыть грязные тарелки, несмотря на то что в даче у нас были все удобства, но и для других нужд, потому что одно дело бриться внутри, а совсем другое – в саду, под пение птиц. Да и Маруся тоже любила иногда умыться на свежем воздухе. Не знаю, как жена, а у меня сил хватило только на то, чтобы добрести до кровати, стаскивая на ходу одежду, и упасть на нее.




Глава 3. МАША. БЕДА ХОДИТ НЕ ОДНА, А С ДЕТКАМИ


Ласковое утреннее солнышко заглянуло к нам в окно и разбудило меня. Я сладко-сладко и длинно-длинно потянулась, стараясь не задеть Сашку, который очень чутко спит, и решила немного понежиться, наслаждаясь тишиной, пока она не сменилась шумом стройки. Взглянув на часы, я увидела, что уже довольно поздно, но, поскольку ни Сашке, ни мне нет необходимости каждое утро вскакивать и мчаться на работу к определенному времени, мы никогда рано и не просыпались. И вдруг сквозь полудрему я услышала у нас во дворе чьи-то негромкие голоса. Поудивлявшись, кто бы это мог быть – соседи бы обязательно постучали в дверь, а не таились, как воры, я осторожно встала и выглянула в окно, но ничего не увидела – значит, незваные гости были с другой стороны дома. Я потрогала мужа за плечо – обычно этого достаточно, чтобы разбудить его, но на этот раз он только пробормотал что-то неразборчивое и повернулся на другой бок. «Ладно! – решила я. – Пойду посмотрю сама!» Накинув халат, я вышла на веранду, а оттуда на крыльцо и, оглядев двор, просто остолбенела.
Еще бы мне было не остолбенеть, увидев на своем участке, в собственной беседке парочку уютно устроившихся бомжей, которые тоже явно недавно проснулись. Еще один преспокойно стирал свои носки прямо над раковиной, причем грязная, как сажа, мыльная вода текла на оставшуюся там со вчерашнего дня посуду, а за его спиной стоял его дружбан и брился Сашкиным станком, который всегда лежал там на полочке под зеркалом. Тут до меня дошло, чем этот мерзавец стирает свои носки, и я заорала как резаная. Да и какая бы другая женщина смогла остаться спокойной, глядя на то, что этот негодяй, этот подлец, этот подонок использует в своих низменных целях мое мыло «Ив Роше», которым я и Сашке-то разрешаю пользоваться только по большим праздникам. И как же это меня угораздило оставить его там? Но кто же мог предположить такое нашествие бомжей на наш участок? Раньше-то они так не наглели!
Взъерошенный Сашка выскочил из дома как был, то есть в трусах, но вот топор, который постоянно стоит у нас на веранде, прихватить не забыл. При виде этого великана, да еще и вооруженного, бомжи испуганно сжались и застыли на месте. Как ни заспан был мой муж, но он тут же оценил обстановку и, покачивая топором, пошел на этих подлецов.
– А мы чё? А мы ничё! – лепетали они, пятясь от него.
– Вы какого черта тут делаете? – грозно спросил Сашка.
– Так мы же не знали, что тут хозяева ночуют, – объяснил один из бомжей. – Мы думали, что дома никого нет, вот и устроились в беседке.
– А вам что, жалко, что ли? – обиженно спросил второй. – Мы просто переночевали и все! Ничего не сломали, не сожгли!
– Если не считать того, что брились моим станком, – язвительно заметил Сашка.
– И стирали свои поганые носки моим французским мылом, – почти со слезами выкрикнула я.
– Это тем, которое ты бережешь как зеницу ока? – уточнил муж, оборачиваясь на меня.
– Вот именно! – выразительно сказала я.
– Значит, так, господа бомжи! – с угрозой сказал Сашка. – Сделайте так, чтобы я вас долго-долго искал и никогда больше не нашел. Иначе говоря, вон отсюда, и чтобы духу вашего здесь больше не было! А если еще раз увижу, то пеняйте на себя! Позвоню участковому и как минимум обещаю вам ночь в обезьяннике!
– А мы больше не бомжи! – гордо заявил один из тех, кто был в беседке. – Мы люди социальные! Пролетариат!
– Ишь ты! Пролетарий! – хмыкнула я.
– Да! Пролетариат! Мы сейчас на Крякова работаем. Он нас нанял вашу же территорию от мусора очистить! Ну и вообще, вокруг прибраться.
– Где же он вас, таких трудолюбивых, нашел? – насмешливо спросил Сашка.
– А в Боровске! – ответил второй из тех, кто были в беседке. – У нас там его все знают! Подошел к нам, когда мы бутылки сдавали, и предложил поработать на свежем воздухе. И даже сам сюда нас привез!
– Ну, мы и согласились! – продолжил тот, что недавно пытался побриться. – Летом-то в городе разве жизнь? Пыль одна да асфальт! А здесь красота! Воздух чистый! Озеро есть, где вымыться можно! Душа радуется!
– Он нам и денег немного дал, – похвалился бомж, выкручивая свои носки опять-таки на посуду, от чего я даже застонала, но тут этот мерзавец их еще и понюхал, а потом восхищенно сказал: – А пахнут-то как! Словно одеколон!
– Оставь мыло в покое, эстет чертов! – заорала я, хотя он его уже давно положил на место, просто я все еще никак не могла отойти от шока – это же надо! Стирать носки французским мылом!
– А потом еще заплатить обещал, – раздалось со стороны беседки. – Только насчет жилья мы с ним не договаривались, вот и присмотрели себе...
– А теперь будете присматривать в другом месте! – жестко сказал Сашка. – И глядите! Я вас предупредил!
Под его тяжелым взглядом, а муж у меня, когда надо, может так посмотреть, что мало не покажется, бомжи шустро собрали свои манатки и скрылись из виду. Правда, как потом оказалось, перебазировались они совсем недалеко, в лесок, что совсем рядом с нами, где и устроили себе на деревьях некое подобие гамаков. Когда они ушли с нашего участка, Сашка выразительно посмотрел на меня, но ничего не сказал, хотя в его взгляде ясно читалось: «А ведь я тебя предупреждал!» Счастье великое, что он промолчал, потому что я была на взводе и в ответ на такое замечание устроила бы ему страшенный скандал – какая же женщина способна признаться в том, что сморозила глупость?
Завтрак прошел в тягостном молчании, причем ели мы на веранде, потому что беседку предстояло после нашествия этих незваных посетителей еще как следует отмыть и продезинфицировать – мало ли какая зараза у них водится, да и вшей с блохами и клопами тоже исключать было нельзя – хорошо еще, что на даче у нас есть химикаты и опрыскиватель. Привлекать к этой работе Сашку мне было стыдно – ведь это я, поддавшись на уговоры Артамоновой и Крякова, подписала этот, будь он неладен, протокол о намерениях, а значит, сама и поспособствовала появлению столь наглых бомжей. Но муж, надо отдать ему должное, ничем не попрекнул меня, а сам взялся за эту довольно тяжелую работу, а я занялась посудой, которую решила не только хорошенько отмыть, но еще и прокипятить от греха подальше.
Покончив с посудой, я вышла в сад, чтобы присоединиться к мужу и помочь ему. Работая, мы невольно видели, как бомжи сновали по поселку и честно отрабатывали полученные от Крякова деньги, собирая мусор в большие черные мешки и оттаскивая их в сторону леса. И тут с той стороны повеяло такой едкой вонью от горящего пластика, что невозможно было дышать, а за запахом последовал и страшный черный дым, который, как грозовая туча, наползал на наш поселок.
– Неужели они собираются сжечь там весь мусор? – в ужасе спросила я.
– А ты что, рассчитывала, что они его в город повезут? – хмыкнул муж.
– Но неужели ничего нельзя сделать? – чуть не плакала я.
– Пойду посмотрю, – сказал Сашка и ушел.
Я же, сцепив зубы, продолжала поливать беседку дезинфицирующей жидкостью, запах которой мне всегда был неприятен, но сейчас воспринимался как хорошие духи – как говорится, все познается в сравнении.
– Они развели костер за забором нашего поселка, – сообщил, вернувшись, муж. – То есть на оккупированной врагом территории. Сделать ничего нельзя – ведь общее собрание решило отдать ее Крякову в пользование, так что сейчас он там хозяин.
– Чтоб ему, паразиту, самому этим воздухом дышать! Причем всю оставшуюся жизнь! – не сдержалась я.
Сашка опять-таки ничего не сказал, а забрал у меня опрыскиватель и принялся поливать беседку.
– Добрый день! – раздался вдруг из-за забора голос Максима Парамонова, которого мы с мужем звали между собой Мажор за его вечно веселый, частенько и без всякой видимой причины, вид. – Чем это так воняет? Вашими химикатами?
– Нет, Максим! – вздохнула я. – То есть химикатами, но не нашими. Это горит пластик!
– У кого-то пожар? – встревожился он.
– Да нет! Это бомжи мусор жгут, – объяснил ему Сашка.
– Это еще что за новость? – удивился он.
– Так ты ничего не знаешь? – воскликнула я, и мы с мужем на два голоса быстро ввели Мажора в курс дела, а потом я сказала: – Если этот дым и перспектива постоянного соседства с бомжами тебя беспокоят так же, как и нас, то давай вместе думать, как нам противостоять этому произволу.
– Искренне сочувствую вам, но лично мне это по барабану, потому что я сюда ненадолго за вещами заехал, – объяснил он. – Я со своей девушкой собираюсь все лето на курорте провести, так что ничем помочь не могу!
Развернувшись, он пошел к себе на дачу, а мы с мужем удивленно переглянулись.
– Интересно, откуда он деньги на курорт взял? – недоуменно спросила я. – Отец ему дать не мог, это как пить дать!
– Да уж! Иван Александрович на это точно не раскошелился бы! – согласился со мной Сашка. – Он же Мажора в черном теле держит...
– Причем совершенно заслуженно! – добавила я. – Тот еще фрукт!
– Знаешь, Маруся, а ведь курорты бывают разные, – подумав, сказал Сашка. – Это же не обязательно Турция или Египет! И даже, может быть, не Сочи! Вдруг они решили дикарями где-нибудь на Азовском море в палатке пожить? Девушка-то у него, ты сама видела, явно не из крутой семьи и ко всяким излишествам не приучена.
– А что? Вполне может быть! – согласилась я. – Наверное, он просто захотел сбежать от всевидящего ока своего отца и покуролесить на свободе.
Мы вернулись к своей работе и через некоторое время увидели, как Мажор, загрузив свой «Форд» сумками и коробками, сел в машину и уехал.




Глава 4. САША. СОМНИТЕЛЬНЫЕ БЛАГА ЦИВИЛИЗАЦИИ


Ближе к вечеру грохот от стройки стих, а потом я, сходив на разведку, выяснил, что ни техники, ни рабочих больше не видно – они закончили свое черное дело и уехали, оставив после себя, кроме забора и прочего благоустройства, варварски испоганенный лес, в котором лично мне больше совсем не хотелось гулять, чтобы не расстраиваться. Выслушав эту новость, Маруся облегченно вздохнула и сказала:
– Слава богу! Наконец-то наступит тишина!
– Как когда-то волхвы сказали Ивану Грозному, еще не вечер, – заметил я.
– Это в каком смысле? – насторожилась она.
– В том самом, что неизвестно, что нас еще ждет в будущем, – мрачно ответил я.
– Дорогой, а ты не замечаешь за собой, что постепенно превращаешься в зануду? – приторно-сладким голосом спросила Маруся. – Все бурчишь и бурчишь, как старый дед! Стройка закончилась! Теперь нам ничего не грозит!
– Твои бы слова да Богу в уши! – вздохнул я.
– Ну, знаешь! Ты всегда!.. – возмутилась она, но, к счастью, не смогла продолжить свой гневный монолог, потому что принюхалась и обеспокоенно спросила: – Ты ничего не чувствуешь? Вроде горит что-то?
– Бомжи! – кратко, но исчерпывающе ответил я.
– Но они ведь уже сожгли весь мусор, – возразила она.
– Как видишь, нет! Наверное, оставили часть его про запас, – объяснил я.
– Но зачем? – удивилась она, и я просто пожал плечами – не знаю, мол.
Ответ мы получили буквально через несколько минут, когда на наш участок, даже не постучав для приличия в калитку, вошел один из уже знакомых нам бомжей и попросил:
– У вас лаврушечки не найдется?
– Во-первых, я уже сказал всем вам, чтобы вашего духу тут не было, во-вторых, стучать надо, перед тем как войти, – тебя ведь могут и не пустить, а в-третьих, на кой черт тебе лавровый лист? – неласково спросил я.
– Так мы же живые люди и есть хотим. Нас Кряков на все лето нанял, вот мы себе быт понемногу и обустроили. В мусоре и кастрюльку нашли, и еще кое-что из посуды. Вот и решили себе на костерке ужин сварганить, – спокойно объяснил тот.
– А костерок-то из мусора сварганили? – поинтересовался я.
– А из чего же еще? – удивился бомж.
– Вот тебе и ответ, зачем они часть мусора оставили про запас, – повернулся я к жене, а бомжу сказал: – Потравитесь же, идиоты!
– Ничего! Мы привычные! – отмахнулся тот и снова спросил: – Так как насчет лаврушечки-то?
– Шел бы ты отсюда! – начал было я, но Маруся вдруг сказала:
– Сейчас вынесу!
Я удивленно уставился на нее, а она действительно вынесла бомжу несколько листков.
– Вот спасибо тебе, добрая женщина! – обрадовался тот и тут же попросил: – А кофейком растворимым не поделитесь?
– Не наглей! – рявкнул я.
– Ну, нет так нет! – пожал плечами тот. – Я еще у кого-нибудь попрошу!
– Почему же? Дам! – сказала Маруся, и я просто онемел.
Она вынесла бомжу пакеты кофе «3 в 1», которые с незапамятных времен валялись у нас в шкафчике, и, отдавая, сказала:
– По мелочи можете у нас одалживаться, но при условии: на нашу дачу больше не покушаться, и еще... Сегодня ладно, но перенесите ваш костер куда-нибудь подальше, чтобы дым и вонь от него до нашего участка не доходили, а то просто дышать нечем!
– Куда же мы его перенесем? – удивился бомж. – Мы же специально это место выбрали, чтобы мешки далеко не таскать.
– Ну, тогда вы по-прежнему будете собирать весь мусор в мешки, а мой муж на нашей машине будет отвозить их к контейнерам, – предложила Маруся.
– А мы чё? Мы запросто! – обрадовался бомж и убежал делиться этой потрясающей новостью со своими «коллегами».
– Маруся! Ты обалдела? – потрясенно спросил я. – Ты чего их приваживаешь? От них же потом не отделаешься!
– Саша! А ты что, не слышал, что их на все лето сюда привезли? – возразила она. – Так что с ними лучше жить в мире, а то они ведь могут и урожай мой в лучшем случае ополовинить, и в дом забраться, а то и поджечь из вредности. Лучше уж так! Не обеднеем!
Определенный смысл в ее словах был, и я не стал возражать, но счел нужным сообщить ей неутешительную новость:
– Дорогая, о своем урожае ты можешь навсегда забыть!
– Это еще почему? – удивилась она.
– А потому, Маруся, что дым от горевшего пластика осел на твои посевы и впитался в них! Если же ты будешь поливать свои овощи и прочее, то отрава с них опять-таки попадет в почву и будет впитываться растениями, превращая их в яд!
– Ты серьезно? – в ужасе спросила она.
– Более чем! – подтвердил я. – Или ты забыла, что я все-таки эколог?
– Неужели от одного раза могут быть такие тяжкие последствия? – не поверила она мне.
– Если ты собираешься использовать меня в качестве подопытного кролика и проверить, умру я или нет, отведав эту, – я кивнул в сторону грядки, – зелень, то я категорически возражаю! Я еще жить хочу!
Жена страшно расстроилась – она очень любила копаться в грядках, а потом солить, мариновать и закручивать, в результате чего получаются очень вкусные кушанья, и, лишая себя этого удовольствия, она испытывала страшные муки, которые я не мог с ней разделить, потому что сам ненавижу возиться в земле (ежегодное копание огорода не в счет).
Через некоторое время ветер сменил направление, и от недавно установленного и призывно светившегося разноцветными лампочками летнего кафе потянуло ароматом шашлыков и специй. Запах был весьма привлекательным, и я предложил:
– Маруся! А пошли продегустируем, чем там в кафе кормят! Посидим в культурной обстановке, отдохнем! Тебе потом даже посуду мыть не придется!
– Пошли! – согласилась жена. – Раз уж цивилизация нежданно-негаданно свалилась нам на голову, следует вкусить от ее плодов. Посмотрим, что там творится.
И вот, переодевшись, мы отправились в кафе. С виду это заведение культурного общепита под неожиданным названием «Сайгон» выглядело весьма привлекательно: небольшой щитовой домик, вероятно, служил кухней, потому что именно из его открытых окон и исходили очень вкусные гастрономические запахи, а вплотную к нему под плотным тентом с непременной рекламой пива стояли покрытые чистыми бумажными скатертями пластиковые столы и такие же стулья. В центре каждого стола красовалась небольшая вазочка с живыми полевыми цветами – все ясно, нарвали неподалеку, – салфеточница, одним словом, вид был самый цивилизованный. Подойдя поближе, мы поняли, почему кафе так назвали: там работали исключительно вьетнамцы. Приветливые, улыбчивые и опрятно одетые, они очень обрадовались нашему появлению, потому что мы оказались их первыми посетителями. Мы сели за столик, и около нас тут же, словно из-под земли, вырос невысокий молодой вьетнамец, почти мальчишка, в белоснежной рубашке, который поставил на стол разноцветный бумажный китайский фонарик и зажег в нем свечку, от чего стало намного уютнее. Просмотрев меню, мы увидели, что цены здесь очень невысокие, и заказали шашлык и вино. Парнишка убежал, а мы, оглядываясь по сторонам, обменялись мнениями.
– Как хорошо, что ты решил меня сюда позвать, – довольным тоном говорила жена. – Здесь очень мило, и можно будет часто ходить сюда. А главное, что держат это кафе вьетнамцы!
– Почему же это главное? – удивился я.
– Может быть, это непатриотично, но, если бы тут работали славяне, нам бы пришлось ждать долго, терпеть грубость официантов и вообще, здесь не было бы так приятно сидеть. А азиаты – прирожденные торговцы и знают не только как привлечь публику, но и как ее не потерять. Они обходительные, вежливые, услужливые! Надо будет им непременно на чай оставить!
– Посмотрим еще, как здесь кормят, – остудил я ее восторженное состояние.
Тут мы обратили внимание на то, что обслуживающего персонала в этом кафе явно гораздо больше, чем требуется, – человек двадцать вьетнамцев, несмотря на то что было уже довольно темно, споро перекапывали заросшую кустами и травой землю неподалеку от кафе, работая без устали, как муравьи.
– Что это они собираются тут делать? – озадаченно спросила Маруся.
– А ты что, забыла, как твой отец рассказывал, что во время перестройки дачникам выделили по паре соток земли «на отшибе», чтобы они могли сажать там что-нибудь? Картофель, например, – напомнил я. – В то время это было хорошим подспорьем.
– Точно! – покивала она. – Нам тогда тоже дали, но потом, когда жизнь немного наладилась, мы эту делянку забросили.
– Как и большинство других людей, – добавил я.
Тут к нам подошел официант, который принес наш заказ, и я спросил у него, кивая в сторону согнутых спин:
– Что там происходит?
– Мы хотим тут огород делать, чтобы свою зелень иметь, – объяснил он. – Это будет дешевле, чем покупать, как сейчас. Нам ваш председатель разрешил, потому что земля все равно пустует и ею никто не пользуется.
– Но откуда вы узнали, что здесь когда-то уже были огороды? – удивилась Маруся.
И вместо официанта ей ответил я:
– Дорогая! Корейцы, вьетнамцы, китайцы – отличные огородники!
– Спасибо за добрые слова! – расплылся в улыбке официант. – Мы действительно всегда можем понять, какая земля хорошая, а какая – нет! – И разлил по бокалам вино. – Желаю вам приятно провести время в нашем кафе! – пожелал он и отошел.
Обильно украшенный зеленью шашлык выглядел очень аппетитно, но мы, хоть и проголодались изрядно, решили для начала попробовать вино. Немного отпив, мы прислушались к своим ощущениям и, переглянувшись, решили, что оно очень неплохое. Только мы было решили приняться за мясо, как в кафе появился Афонин и с ходу, не дожидаясь, когда к нему подойдет официант, крикнул в сторону кухни:
– Мне бокал пива! – и тут же уточнил: – Самого дешевого!
Он сел за соседний с нами столик и, неодобрительно поглядев на наши тарелки, как бы в сторону, но очень многозначительно заметил:
– Странно! Еще вчера по поселку целая стая бездомных собак бегала, а сегодня я ни одной не видел! И куда они могли подеваться? – и выразительно посмотрел на направлявшегося к нему с его заказом официанта.
Парнишка мгновенно перестал выглядеть приветливым и улыбчивым, его лицо помрачнело, и видно было, что ему есть что сказать на это, но он сдерживался. Он поставил бокал с пивом на столик перед Виктором Петровичем и собрался было уходить, когда Афонин продолжил свой монолог.
– А вот когда я на Дальнем Востоке служил, видел этих «огородников», – презрительно выговорил он – вероятно, Виктор Петрович услышал часть нашего разговора с официантом, вот и решил внести некоторую ясность в этот вопрос. – Все местные корейцы не только собак ели, но еще и дрались за право бесплатно солдатские туалеты вычерпать. А потом все это дерьмо прямо на свои огороды и выливали. Удобряли их, видите ли! Так у нас в части никто их зелень никогда не покупал, и они ее в город возили!
– Простите, но мы не корейцы! Мы вьетнамцы! Мы собак не едим! – изо всех сил стараясь быть вежливым, осторожно заметил официант.
– Вьетнамцы! Корейцы! Японцы! Китайцы! Какая разница? Один черт – узкопленочные! – совершенно не политкорректно отмахнулся от него Афонин.
Мы с женой переглянулись и с большим подозрением уставились на свой шашлык, но тут к воротам нашего кооператива, то есть уже миновав новые, подъехал огромный джип, а из него гремел оглушающий рэп, который современная молодежь ошибочно принимает за музыку. Посмотрев на номер, я очень удивился, потому что машина была не из наших поселковых, которых я всех знаю, а явно принадлежала какому-то немалому милицейскому чину.
– Чудны дела твои, Господи! – пробормотал я. – И кто же это у нас в кооперативе такими крутыми знакомыми обзавелся? Причем настолько близкими, что они к нему на дачу на ночь глядя приезжают!
Джип посигналил, и из сторожки вышел Юрич. Сверившись со списком, он открыл ворота и пропустил машину. Ну, ничего страшного, решил я, значит, все это делается с ведома нашего председателя, который этот порядок и установил.
– Что будем делать? – шепотом спросила меня жена и этим оторвала от моих размышлений. – Мне совсем не хочется не то что есть, а даже пробовать собачатину!
– Значит, допьем вино и пойдем домой, потому что я тоже не склонен рисковать, – ответил я.
Увидев, что мы поднимаемся, даже не притронувшись к мясу, официант бросился к нам и принялся увещевать:
– Поймите! Это не собака, это свинья! Мы и сами не едим собак и других этим кормить не будем!
– Да-да! Мы верим! – ответил ему я. – Только, знаете, аппетит как-то пропал!
И мы с Марусей направились домой, причем когда мы проходили мимо Афонина, он посмотрел на нас таким насмешливым взглядом, так ехидно улыбнулся, что я мысленно пообещал непременно ему это припомнить.




Глава 5. МАША. НОВЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ


Возвращались мы на дачу голодными и расстроенными.
– Ничего себе, провели культурно время! – пробурчала я себе под нос, а потом спросила мужа: – Саша! Как ты думаешь, это действительно была собачатина?
Ответить он не успел, потому что мимо нас промчалась по своим ночным делам та самая стая бездомных собак, о судьбе которой так печалился Афонин.
– Как видишь, нет! – сказал Сашка, кивая подбородком им вслед. – Просто это Куркуль решил мне, видимо, отомстить за то, что я напомнил ему о том, как он сам подписал некий документ, из-за которого лишился возможности гулять в лесу со своей Заразой.
– И ведь сработал психологический фактор! – неприязненно сказала я. – После таких рассказов действительно кусок в горло не полезет! Только деньги зря потратили!
– Ничего! Отольется еще ему наш испорченный ужин, – зловеще пообещал муж.
– Интересно, кто это так шумно гуляет? – спросила я, переводя разговор на другую тему, потому что где-то действительно вовсю гремела музыка.
– А черт его знает! – пожал плечами Сашка.
Но по мере приближения к нашей даче звук становился все громче и громче, и, когда мы вошли на наш участок, он нас просто оглушил.
– Странно! – сказала я. – Мажора нет, а гремит с той стороны!
Тут к реву идиотского рэпа присоединился еще и пьяный хохот и визг девиц, которые даже перекрыли чудовищные децибелы. Мы переглянулись, и тут со стороны участка Богданова раздался голос Сергея Сергеевича:
– Да вашу мать! Вы выключите этот рев или нет?
В ответ он получил крайне непечатную тираду, произнесенную наглым мужским голосом, но в долгу не остался и обложил своего собеседника отборным матом, что вызвало только насмешливый хохот.
– Наверное, Мажор по какой-то причине вернулся! – догадалась я. – Видимо, он поссорился со своей девушкой и теперь заливает горе в компании былых друзей!
– Ладно! Потерпим! – отмахнулся муж. – К ночи он утихомирится!
– Да, обычно он не нарывается на неприятности! – согласилась я. – Особенно с тех пор, как отец взялся за него вплотную.
Мы вошли в дом, и я начала на скорую руку готовить поздний ужин, решив ограничиться холодными закусками, потому что ни времени, ни желания затевать готовку у меня не было. Есть мы решили на застекленной веранде, поскольку дезинфицирующая жидкость еще окончательно не выветрилась и в беседке, пусть и продуваемой насквозь, весьма ощутимо пованивало.
– Странно! Что-то Мажор сегодня не на шутку разгулялся, – через некоторое время заметил Сашка. – Добрые люди в такое время уже спать ложатся, а он все шумит.
Я посмотрела на часы и удивилась – действительно, обычно к этому времени Мажор уже должен был выключить этот грохот.
– Послушай, может, он напился и заснул? – спросила я. – Тогда его шарманка еще долго будет грохотать. Пошли посмотрим, и если он на самом деле спит, то разбудим его.
– Пошли! – согласился муж. – А то ведь всю ночь не заснем.
Мы подошли к даче Мажора и удивленно застыли – на его участке было полно совершенно незнакомых людей: это были молодые парни с наглыми рожами и девицы такого легкомысленного вида, что их не иначе как с трассы сняли. Во дворе же стоял тот самый джип, который проезжал мимо нас, когда мы сидели в кафе.
– Молодые люди! – во весь голос крикнул Сашка, потому что иначе его не услышали бы. – Позовите Максима!
– Какого еще Максима? – отозвался высокий качок с самодовольной жлобской мордой молодого прожигателя жизни (вероятно, он тут верховодил), на руке у него висела пьяная девица, которую трудно было назвать иначе, как прошмандовкой.
– Хозяина этой дачи! – проорал муж.
– А теперь мы тут хозяева! – нагло и вызывающе ответила прошмандовка.
– Странно, но Максим ничего не говорил о том, что собирается продать дачу, – с подозрением сказал Сашка. – Но уж если вы ее купили и стали членами нашего кооператива, то не мешало бы вам подчиняться общим для всех дачников правилам.
– Да на хрена нам этот курятник! – расхохотался качок. – Мы его сняли на время!
– Максим ее вам сдал? – воскликнула я, уже прикидывая, что выскажу этому мерзавцу, когда он вернется.
– Не знаю я никакого Максима! – небрежно бросил качок.
– Кто же вам ее тогда сдал? – еще более подозрительно спросил Сашка. – Мне почему-то кажется, что вы ее самовольно заняли!
– Слушай, мужик! Ты мне надоел! – вызверился качок. – Катись отсюда, пока цел!
– Жека! Не связывайся ты с этим уродом! – попыталась остановить его прошмандовка и ответила вместо него: – Нам ее Кряков сдал!
– А он-то имеет к этому какое отношение? – обалдело переглянулись мы с мужем.
– А он ее у этого вашего... как его там?.. Максима снял! – объяснила прошмандовка и выразительно сказала: – Вы нам мешаете отдыхать! Идите отсюда! А то когда Жека злой, он очень буйный!
– И лучше вам этого не проверять на деле! – небрежно бросил на это качок Жека и, потеряв к нам всякий интерес, повернулся к своим собратьям по разуму и громко крикнул: – Гуляем дальше!
– А вы не могли бы сделать потише свою музыку или даже выключить ее? – попросил Сашка. – Ночь же на дворе! Вокруг люди спят!
– Щас! – осклабился Жека. – Я этому Уткину...
– Крякову! – поправила его прошмандовка.
– Один хрен! Бабло за отдых отстегнул и могу теперь здесь делать все что хочу! – закончил качок.
Тут он стал куда-то вглядываться поверх наших голов, и мы, повернувшись туда вслед за ним, увидели, что это он заметил Юрича, который лез на столб, чтобы отсоединить электропровод, шедший к даче Мажора, – видимо, его кто-то об этом попросил, не иначе как Богданов, потому что он стоял внизу.
– Ну, ты! Чмо! – догадавшись о его намерениях, взревел Жека. – А ну слезай обратно! А то мы тебя по травке размажем! Ни один врач обратно не соберет!
Испуганный Юрич застыл на полпути, а потом начал осторожно спускаться и, достигнув земли, проворно скрылся в темноте.
– Выключайте свою громыхалку, а то я сейчас милицию вызову! – раздался командирский голос Куркуля.
– Да пошел ты! – вызверилась на него прошмандовка.
– Вызывай! – расхохотался Жека. – Только сначала на это посмотри!
Качок подошел к джипу и распахнул дверцу, а потом достал оттуда и предъявил на всеобщее обозрение висевший на плечиках милицейский китель с полковничьими погонами.
– Мой папахен – крутой мент! В МУРе ишачит! Я ему сейчас позвоню, он приедет и построит вас здесь всех по стойке «смирно».
– Похоже на правду, – шепнул мне Сашка. – Номера действительно милицейские! Наверное, его отец просто забыл форму в машине.
Но Богданов решил так просто не сдаваться и заявил:
– Я сейчас охрану со своей фирмы вызову, и мы еще посмотрим, как вы после этого запоете!
– Давай! – охотно согласился Жека. – А я сейчас вызову ОМОН! Хочешь?
С этими словами он достал из кармана шорт свой мобильник и начал набирать какой-то номер.
– Бросьте, Сергей Сергеевич! – тихонько сказала я Богданову. – Этот мерзавец, судя по всему, действительно может это сделать!
– Как же он должен ненавидеть своего отца, чтобы так позорить его! – гневно пробормотал сквозь зубы Богданов.
Между тем «добры молодцы и красны девицы» перестали обращать на нас внимание и продолжили отрываться по полной, а мы стояли и в бессильной ярости смотрели на них, понимая, что ничего не сможем сделать, потому что силы были явно неравны, причем о рукопашной и говорить не приходилось – сила, молодость и количество были явно на стороне этих буйных, отвязных подонков.
– Я вот еще стройотряды застал, – негромко сказал Богданов. – Так местные парни в деревенском клубе на танцах вели себя приблизительно так же, как и эти обдолбанные отморозки. Тоже не стеснялись!
– Одно слово – безбашенные, – поддержал его Сашка.
– Мне кажется, они просто выпили лишнего, вот и разгулялись, – предположила я. – Не исключено, что наутро они протрезвеют, проспятся и будут еще прощенья просить.
– Ты сама-то веришь в то, что говоришь? – хмыкнул муж.
– Нам остается только на это надеяться, – вынуждена была признать я.
Так ничего и не добившись, мы отправились по домам, а музыка продолжала греметь нам вслед, словно издеваясь над нами.
Вернувшись на дачу, мы с Сашкой грустно посмотрели на наш ужин и дружно вздохнули – день был испорчен окончательно. Вяло поковыряв в тарелках, мы собрались ложиться спать, и тут Сашка сказал:
– Извини, дорогая, но на трезвую голову я заснуть не смогу! – и достал бутылку водки, которую купил, как он сказал, в деревне еще в самом начале этого кошмара.
– Не скажу, чтобы я была в восторге от такого предложения, но ты во всем прав, – покаянно сказала я.
– В чем «во всем»? – открывая водку, спросил муж.
– И в том, что выпить остро необходимо, и в том, что ты сказал тогда: «Еще не вечер», – объяснила я. – Эх, знать бы заранее, чем закончится затея этого проклятого Крякова!
– А ведь я тебя предупреждал! – не выдержав все-таки, сказал муж, и мне нечего было ему на это ответить.
Хорошо приложившись к бутылке, мы легли спать, но, даже выпивши, заснули не сразу.




Глава 6. САША. ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД НАМИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ


Сон у меня очень чуткий, так что за ночь я не раз вставал, чтобы приложиться к бутылке и хоть так немного поспать. Естественно, я смотрел на часы и выяснил, что треклятая музыка стихла только где-то около пяти часов утра. На следующий день я проснулся довольно поздно – было уже одиннадцать часов, но первым, потому что Маруся еще спала. Голова болела страшно: тут и выпитое сказалось, и грохот рэпа, помноженный на крики и визг без устали веселившихся новоявленных соседей, которых нам не иначе как за грехи наши Кряков подсунул, будь он неладен вкупе с тупоумными дачниками, позарившимися на дармовщинку, и мерзавцем Мажором, сдавшим ему дачу.
Наскоро одевшись, я решил при свете дня выяснить диспозицию сил противника, чтобы попытаться выработать план, как с ним бороться. Потихоньку подойдя к забору, я спрятался за деревом и стал наблюдать. Увиденное меня не порадовало: то, что успела посадить девушка Мажора, было вытоптано так, словно там танцевало стадо слонов, ну да черт с ними, с этими насаждениями! Пусть у Мажора об этом голова болит! А вот то, что колонки от музыкального центра были выставлены в открытые окна второго этажа, волновало меня куда больше – теперь стало понятно, почему музыка звучала так оглушающе громко.
Рассмотрев все как следует и решив, что единственный путь хоть немного сносного существования рядом с этими мерзавцами заключался в том, что нам с женой необходимо будет перейти на тот же режим дня, что и они, то есть ложиться спать и просыпаться одновременно с ними, я собрался было уже вернуться домой, как вдруг увидел, что к калитке оккупированной противником дачи приближался наш участковый.
Человек он был справедливый, временами неплохой, хотя и с тяжелым характером, и особо ни к кому не придирался. Но случалось, что на него находило, и тогда он становился излишне подозрительным и с ним было трудно ладить. Оно и понятно: работа сволочная, хлопот полон рот, а жалованье так себе, в полном соответствии с лейтенантским званием. Сейчас же я смотрел на этого человека как на посланца небес, в надежде, что он сможет как-то урегулировать сложившуюся ситуацию, хотя, откровенно говоря, не слишком-то в это верил.
Милиционер вошел во двор и, поднявшись на крыльцо, начал стучать в дверь. Довольно долго ему никто не открывал, а потом наконец-то появился в одних трусах, но с непременным мобильником в руке заспанный и взлохмаченный качок Жека и с ходу начал наезжать на участкового.
– Ты какого черта в такую рань приперся? Какого хрена тебе надо?
– Во-первых, здравствуйте, – начал участковый. – А во-вторых, поступил сигнал, что вы и ваша компания грубо нарушали общественный покой дачников. Нехорошо, молодой человек! Людей и их право на отдых надо уважать!
– А вот я тебе сейчас дам поговорить с одним человеком, и ты, ментяра, узнаешь, кого здесь надо уважать, – угрожающе заявил Жека и, произнося вслух цифры, начал набирать на телефоне какой-то номер.
Я посмотрел на участкового и, судя по его вытянувшемуся лицу, понял, что этот номер ему знаком.
– Николай Петрович! – начал свой разговор Жека. – Извини, что так рано беспокою, но тут один твой лейтенантик вздумал права качать! Самодеятельностью, понимаешь, занялся! Ты ему объясни, как себя вести надо! – Тут он сунул телефон участковому и сказал: – На! Не хотел меня слушать, так подполковника Егорова послушай!
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – поприветствовал своего собеседника милиционер, но больше ничего сказать не успел, а только довольно долго слушал, стоя по стойке «смирно», а потом начал, как заведенный, повторять: – Есть, товарищ подполковник! Так точно, товарищ подполковник! Будет сделано, товарищ подполковник!
– Ну? Доволен, ментяра? – торжествующе сказал Жека. – Будешь теперь знать свое место! А то приперся! Разбудил! Еще раз сунешься – я папахена своего напрягу, и он тебя вообще без погон оставит! Он у меня полкаш в МУРе!
– Извините! – только и смог выговорить багровый участковый и, отдав этому мерзавцу честь, вышел со двора.
Я быстро пробежал через наш участок и встретил милиционера, когда он, вытирая обильно струившийся по его лицу пот и цедя сквозь зубы под нос явно что-то непечатное, собирался вернуться в Салтыковку, где и был его пункт.
– Здравствуйте! – сказал я. – Видел я, что произошло, и искренне сочувствую вам. Этот подонок вам в сыновья годится, а вел себя как последняя сволочь.
– Да уж! Нахлебался я унижений! – пробурчал он.
– Зайдите к нам! – пригласил я. – Посидите, чаю или кофе попьете и успокоитесь хоть немного.
– Спасибо! – сказал участковый. – Мне действительно не помешает дух перевести.
Мы с ним прошли к нам, и я, оставив его в беседке, чтобы не потревожить жену, наскоро сделал кофе и отнес его туда.
– Нет! Ну, какой наглец! – возмущался участковый, куря одну сигарету за другой. – Да и вообще, что за времена пошли? Раньше бы за такого сыночка его отца на партсобрании так пропесочили, что мало не показалось бы, а сейчас что? Полная безнаказанность! Меня, защитника правопорядка, ставят по струнке за то, что я этот самый порядок и охраняю!
– Боюсь, это только начало, – заметил я. – Слышали бы вы, как этот негодяй с нами вчера разговаривал!
– Откуда они вообще здесь взялись, эти отморозки? – спросил милиционер.
– Кряков постарался! – сказал, как плюнул, я. – Он у Парамонова-младшего дачу снял и этим придуркам сдал! А вы вообще в курсе, что у нас здесь творится?
– Наслышан, – покивал он. – Так ведь с общего согласия членов кооператива тут этот проходимец устроился!
– А никак нельзя на этого Крякова надавить, чтобы хоть он своих клиентов приструнил? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами участковый. – Это личность темная, грешки за ним водятся немалые, только доказать пока мы ничего не смогли. Но если вдруг какие-нибудь факты или улики обнаружатся, то сядет он как миленький!
Я быстро сгонял в дом и вернулся с визиткой, где был указан номер сотового телефона.
– Сейчас я ему вставлю пистон за то, что он таких уродов к добропорядочным гражданам подселил, – зловеще пообщал он.
Но из нашей затеи ничего не вышло, потому что в ответ мы раз за разом получали только одно: абонент вне зоны доступа.
– Ну, спасибо за кофе, пойду я, – сказал, поднимаясь, участковый.
– Да посидите еще, отдохните, – сочувственно предложил я.
– Нет! Пора! – покачал головой он, и тут...
Тут нам по ушам со страшной силой снова ударили децибелы рэпа.
– Господи! Да как же вы здесь живете? – не выдержав, воскликнул милиционер.
– Да разве это жизнь? – в свою очередь, спросил я.
Я пошел проводить милиционера до калитки и через забор увидел, как Куркуль выходил из своего дома, правда, за кустами возвышалась только его голова. Хотя я был зол на него за вчерашнее, но все-таки кивнул ему в знак приветствия, но он этого, наверное, не заметил и скрылся из виду.
– Ну, Александр! Звоните, если чего, – сказал участковый, протягивая мне руку.
– А толку? – безнадежно спросил я.
– Так, может, еще чего случится, – неопределенно сказал он.
– Не накаркайте! – быстро попросил его я, хотя и понимал, что говори не говори, а неприятностей нам не избежать.
И тут со стороны дачи Мажора раздался звук выстрела.
– Из охотничьего жаканом жахнули! Это точно! – с ходу определил милиционер.
– Это разрывной патрон на крупную дичь? – уточнил я.
– Да! – кивнул он.
– Неужели они затеяли перестрелку и кого-то из этой теплой компании грохнули? – с затаенной радостью спросил я. – Может, они после этого отсюда съедут?
– Надо разобраться! – сказал милиционер, и мы с ним побежали к даче Мажора.
Но все оказалось совсем по-другому: из людей, хотя называть этих подонков людьми – явное преувеличение, никто не пострадал, зато стоявшая в окне одна из колонок музыкального центра была разбита вдребезги. На земле же валялось ружье с разбитым прикладом, а чуть подальше молодые садисты во главе с Жекой, яростно матерясь, с энтузиазмом били ногами Куркуля.
– Они же его насмерть забьют! – в ужасе крикнул я.
– Немедленно прекратите! – заорал участковый и, достав пистолет, выстрелил в воздух.
Отморозки прыснули в разные стороны, а я бросился к Афонину и помог ему подняться. Он стоял с разбитым лицом, опираясь на мою руку, и, сплюнув кровь, сказал:
– Достали, сволочи!
Поняв, что никто по ним стрелять не будет, эти гады вернулись обратно, а Жека даже повелительно крикнул участковому:
– Эй, ментяра! Иди сюда! Поработай по прямой специальности! Мы тут хотим написать заяву, что эта гнида покушалась на убийство! Диктуй давай, как ее составлять! Она будет от моего имени, а остальные подпишут ее как свидетели!
– Еще как подпишем! – хором подхватили эти мерзавцы, а прошмандовка даже заявила:
– Я хочу отдельное заявление написать, что этот сумасшедший целился именно в меня!
Хотя участковый и пошел пятнами, но я понял, что толку от него не будет, и взял бразды правления в свои руки. Афонин, конечно, человек своеобразный и периодически доставлял нам немало хлопот, но ведь добра мы от него видели немало, так что надо было его спасать.
– Вы, девушка, немного неправильно выразились, – мягко сказал я прошмандовке. – Виктор Петрович, который, между прочим, гвардии подполковник в отставке, совсем не сумасшедший. Он ушел из армии по состоянию здоровья, когда был контужен во время учений. Так что заявление вы, конечно, написать можете, но... – Я развел руками. – Вряд ли вы этим чего-нибудь добьетесь, потому что суд признает его недееспособным и освободит от ответственности за свои поступки, которые, что суд тоже примет во внимание, были вами спровоцированы.
– Так он что, псих, что ли? – с испугом глядя на Афонина, спросила прошмандовка.
– Ну что вы! – воскликнул я. – Иначе бы он находился в соответствующем учреждении, но при определенных обстоятельствах он не в силах контролировать свои эмоции.
– А теперь пусть контролирует! – нагло заявил Жека. – А то мой папахен его мигом в «дурку» упрячет! На этот раз, так и быть, я его прощаю, но больше чтоб не выступал! И еще пусть новую колонку оплатит!
Услышав о том, что ему после всех над ним издевательств и побоев еще и раскошелиться придется, Куркуль дернулся было, но я жестко взял его за руку и вместо него пообещал:
– Он оплатит!
– То-то же! – довольно заявил Жека. – А остальным старым пердунам пусть наука будет, чтобы не мешали нам, молодым, отдыхать как нам хочется! Как говорится, за все заплачено!
– И долго вы еще здесь гулять собираетесь? – раздался вдруг у меня за спиной голос неслышно и незаметно подошедшей Маруси. – Вы уж нас предупредите заранее, чтобы мы знали, сколько это продлится. Кое-кто вполне может захотеть уехать в город и прожить это время там.
– А мы еще не решили! – ответил Жека. – Если понравится, то до конца лета здесь останемся! А что в Москве делать? Жара! Клубняки надоели! На улицах толпы уродов! А главное, я дома крутой ремонт затеял, вот и надо где-то перекантоваться! – небрежно бросил он.
Что-то не то проскользнуло в его интонации, и я, внимательно посмотрев на него, понял, что возвращаться в Москву ему не хочется по каким-то совершенно иным причинам. Жека же, поймав мой взгляд, внезапно рассвирепел и нагло заявил:
– Короче! Сколько надо, столько и будем здесь отдыхать! А если будете мешать, то мы этого старого хрыча тут же посадим! Пусть не в колонию, так в психушку! А теперь валите отсюда!
Мы все дружно переглянулись и, решив не обострять отношения, отправились по домам, причем Куркуль успел прихватить и свое ружье. Я довел охающего Афонина до его калитки, и он прочувственно сказал мне:
– Спасибо, Саня! Если бы не ты, то еще неизвестно, чем бы все это кончилось.
– Да ладно вам, Виктор Петрович! – отмахнулся я. – Мы же соседи и должны сплотиться перед общей бедой! Только вы уж больше не нарывайтесь! Да, впрочем, вам теперь и не из чего стрелять.
– Это как сказать, Саня! – криво усмехнулся он своим разбитым ртом и тут же поморщился от боли. – Приклад-то новый сделать недолго!
– И все-таки будьте поосторожнее! – попросил я.
– Да уж больше так глупо не попадусь, – пообещал он и, помедлив, сказал: – Ты меня извини за вчерашнее, Саня! Испортил я тебе с Машей вечер! Разозлился я просто, что ты меня мордой в мое же собственное дерьмо ткнул, а ведь за дело! Эх, и чего мы тогда тебя не послушались? Ты ведь предупреждал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и оказался прав!
– Чего уж теперь? – вздохнул я. – Сделанного не воротишь!
Вернувшись на дачу, я сказал удрученно сидевшей перед чашкой кофе жене:
– Да, Маруся! Влипли мы все!
– Да уж! Жить по соседству с такими отъявленными эгоистами и подонками – это то же самое, что ехать в одном купе из Владивостока в Москву в обществе бабки с козой, цыганки с детьми и пьяного дембеля, – сокрушенно вздохнула она.
– Зато у тебя теперь будет бесценный опыт – вдруг тебе закажут сценарий, как людям отдых испортить, так тебе и придумывать ничего не придется! – попытался приободрить я ее.
Дело в том, что моя жена по профессии режиссер-постановщик массовых мероприятий, но работа это сезонная и на ней много не заработаешь, вот она и создала свою фирму по розыгрышам, организации корпоративных вечеринок и тому подобного. Как ни странно это покажется вменяемому человеку, но находилось немало желающих устроить своему другу или коллеге какой-нибудь бандитский налет со стрельбой, похищение инопланетянами и все в этом духе, так что фирма Маруси не то чтобы совсем уж процветала, но и жаловаться на отсутствие клиентов тоже не приходилось.
– Знаешь, Саша, – задумчиво сказала она. – Даже если такой заказ поступит, то я за него не возьмусь. Я теперь на собственной шкуре испытала, что это такое, и никому этого не пожелаю! Даже в шутку!




Глава 7. МАША. АД КРОМЕШНЫЙ В ОДНОМ ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОМ ДАЧНОМ КООПЕРАТИВЕ


Прошло всего несколько дней, а обстановка в нашем дачном поселке сложилась такая, что хоть в город возвращайся. Некогда райский уголок, где можно было отдохнуть душой и телом от суетной Москвы и трудов праведных, превратился в филиал сумасшедшего дома, где отнюдь не мирно соседствовали буйнопомешанные и тихие психи. К первым относились наши неугомонные соседи: качок и его развеселая компания, которые почти до утра гоняли такую, с позволения сказать, «музыку», что половина дачников, те, что здоровьем послабее, вповалку лежали с приступами дикой головной боли и гипертоническими кризами, а ко вторым – мы, несчастные жертвы алчности Мажора. Узнав от нас с мужем о том, что это он сдал свою дачу Крякову, который и подсуропил нам этих подонков, а сам Мажор где-то на курорте пузо греет, люди обозлились на него так, что лучше бы ему больше никогда в поселке не показываться – линчуют!
Но одной музыкой дело не ограничилось, потому что, как правильно говорит Михаил Задорнов, энергия бьет ключом, а вот вектор сбился. Жека со товарищи нашли себе еще несколько развлечений на наши несчастные головы – они полюбили запускать ночами шутихи, вероятно, для наиболее полного ощущения «праздника жизни». Мало того что эта пиротехника тоже грохотала, так от нее ведь и пожара можно было дождаться, потому что искры разлетались на приличное расстояние, и дачникам теперь приходилось ночами караулить свои участки, чтобы вовремя потушить огонь, если он вдруг загорится. А еще пьяная в стельку компания этих подлецов с визгом, гоготом, матерными воплями, долженствующими означать восторг, и гремевшей музыкой начала носиться по улицам поселка на своем огромном джипе не только ночами, но днем, в результате чего «кенгурятником» были сбиты несколько заборов, в лепешку раздавлена одна из куриц Афонина, имевшая неосторожность выскочить из двора, а внука нашей соседки напротив эти мерзавцы напугали так, что он стал бояться выходить из дома.
Единственное, что служило нам хоть каким-то, пусть и небольшим, утешением, было то, что все взятые с собой записи рэпа этим недоумкам самим надоели и они переключились на местную FM-станцию, которая вещала опять-таки на весь поселок, оглашая окрестности идиотской рекламой и песнями, по своему содержанию и мелодиям находившимися значительно ниже уровня канализации, но это было все-таки легче, чем постоянный грохот.
Но тут грянула новая беда – в нашем дачном кооперативе впервые за всю его историю случилось воровство. Виновников искать долго не пришлось – это были бомжи! Нашу дачу, в полном соответствии с устным договором, они не трогали, хотя мы все равно больше ничего не оставляли снаружи, но зато постоянно сновали ко мне то за солью, то за сахаром, то за спичками, ну и все в этом духе. Костер в непосредственной близости от нас они тоже больше не разжигали, но за это Сашке, который скрипел зубами от злости, приходилось возить на нашем мини-вэне мешки мусора к контейнерам. Но куда деваться? Уговор дороже денег! Причем гад Жека ленился складывать мусор даже в мешок, а просто вываливал его на дорогу, так что большие и жирные мухи быстро освоили не только эту загаженную территорию, но близлежащие участки.
А вот всем остальным приходилось несладко! Их грядки подвергались постоянным набегам асоциальных элементов, которые мало того что снимали с них редис, морковку и прочие уже немного выросшие корнеплоды, но эти паразиты даже не трудились соблюдать хотя бы элементарную вежливость, если так можно сказать, и вели себя в огороде как слон в посудной лавке, оставляя после себя сломанные и вытоптанные насаждения. Застигнутые на месте преступления, они покорно сносили брань и побои – да-да, это тоже было! – но отказываться от своего промысла и не думали!
Перед лицом общей беды дачники забыли все старые разногласия, и было решено выступать единым фронтом. Люди начали постоянно сновать друг к другу и обсуждать, как нам дать достойный отпор врагу, потому что жить так дальше стало невозможно и нужно было что-то делать! Для начала было созвано внеочередное собрание членов кооператива, где на голову председателя вывалилось столько обвинений во всех смертных и несмертных грехах, что ему было впору скончаться на месте, но он был человеком старой закалки, не одно партсобрание на своем веку пережил, так что быстренько перешел в наступление, задав только один, зато убийственный вопрос:
– Кто вас заставлял давать согласие на передачу прилегающей территории в пользование Крякова?
Люди тут же пристыженно замолкли, а он продолжал:
– Это я за вас всех ставил подписи под документом? Нет уж, дорогие мои! Вы все практически единогласно проголосовали «за», а теперь на меня всех собак вешаете? Ничего не выйдет!
Тут все единодушно повернулись в сторону Сашки, который на том, будь оно трижды неладно, собрании чуть голос себе не сорвал, убеждая всех отказаться от этой затеи, и он, почувствовав себя в центре внимания, окинул всех спокойным взглядом и громко сказал, цитируя Пушкина:
– И сказал ему Балда с укоризной: «Не гнался бы ты, поп, за дешевизной!»
На мой взгляд, сделал он это совершенно зря – нечего людям на открытую рану соль сыпать. И я оказалась права, потому что толпа возмущенно загалдела, но нашелся один совестливый мужчина, который поддержал моего мужа:
– Прав был тогда Александр! Надо нам было отказаться от этой затеи! А теперь нам некого винить, кроме самих себя! Что посеяли, то и пожинаем!
Толпа снова загалдела – кто же согласится сознаться в собственной глупости, но тут же нашла своей хлеставшей через край злобе другое применение – она набросилась на участкового, которого тоже пригласили на это собрание.
– А куда милиция смотрит? – визжала какая-то дамочка. – Эти подонки, будь прокляты те матери, которые родили их на свет, скоро нас здесь всех поубивают! Носятся на своей машине так, словно здесь шоссе! Заборы ломают! Пыль поднимают! Орут как резаные!
– Да! Ко мне неоднократно поступали от вас жалобы на то, что эти молодые люди грубо нарушают общественный порядок, – начал милиционер. – И будь на их месте кто-нибудь другой, я бы давно положил конец этим безобразиям, но подполковник Егоров категорически запретил мне их беспокоить. Как вы сами понимаете – субординация! Так что я ничего не могу сделать!
– А кто такой этот Егоров? – спросил кто-то.
– Заместитель начальника областного управления милиции, и наш район находится как раз в его ведении, – объяснил участковый. – Теперь-то вы видите, что я повязан по рукам и ногам, – печально закончил он.
– Ничего! И на него управу найдем! – грозно заявила одна из женщин, имени которой я не знала, но ее скандальный характер был хорошо известен всем без исключения в поселке. – Мы министру жалобу на него напишем!
– Пока мы ее напишем, пока она дойдет, пока ее будут рассматривать, мы здесь все с ума сойдем! – охладил ее пыл один из мужчин.
Его слова подействовали, но ненадолго, потому что скандальная особа быстро сообразила и сказала:
– Тогда пошли говорить с Кряковым и Артамоновой! Этот проходимец им дачу сдал, вот пусть он с ними и разбирается! А Максиму я, когда он вернется, самолично глазоньки выцарапаю за его подлость!
Воспрянувшая духом толпа дружно двинулась к кафе «Сайгон», где в последнее время эта «сладкая парочка» сидела целыми днями, перебирая какие-то бумаги и подсчитывая что-то на калькуляторе – не иначе как свои барыши. Мы налетели на них, как штормовая волна, то есть шипя и брызгая вместо пены слюной, но точно так же, как та волна, разбились об их непробиваемое спокойствие – видимо, им не раз приходилось бывать в таких переделках.
– В чем дело, уважаемые? – спросил Кряков после того, как на головы его и его спутницы, точнее, подельницы, были высыпаны вместе с нашими требованиями утихомирить Жеку и его компанию все существующие в мире проклятия. – Когда кто-то из постоянных членов вашего кооператива плохо, назовем это так, себя ведет, вы с ним разбираетесь самостоятельно или с привлечением органов правопорядка, не так ли? Вот и поступите в этом случае аналогичным образом! Мы же с этим человеком ничего поделать не можем, потому что он просто наш клиент! Наши с ним отношения скреплены договором аренды, и все! А его поведение там не прописано! Так что не понимаю, какие у вас к нам могут быть претензии! Это же не мы круглосуточно и очень громко крутим музыку, нарушая общественный порядок! Не мы запускаем шутихи и разъезжаем на машине, не соблюдая элементарных правил движения!
Получив такой отпор, мы призадумались – положение казалось безвыходным.
– Вы как хотите, а я с семьей возвращаюсь в город, потому что жить здесь невозможно! – решительно сказала одна женщина.
– Вы серьезно? – встрепенулся Кряков.
– Да уж куда серьезнее! – огрызнулась она.
– Тогда не сдадите ли вы мне вашу дачу до конца сезона? – бросился к ней он. – Я вам хорошие деньги дам! – И принялся уговаривать ее: – Вам ведь все равно нужно будет вносить членские взносы в кооператив и оплачивать массу услуг, которыми вы не будете пользоваться! Кроме того, на эти деньги вы сможете все покупать на рынке и они покроют ваши убытки от невыращенного урожая!
Женщина сначала слушала его, гневно поджав губы, а потом лицо ее смягчилось, она явно о чем-то призадумалась и наконец сказала:
– Сколько вы мне заплатите?
– Предательница! – возмущенно крикнула скандальная особа.
– А вот об этом мы с вами поговорим отдельно! – елейным тоном сказал Кряков и, подхватив ее под руку, ушел с ней в сторону поселка.
Мы хмуро и весьма враждебно посмотрели им вслед, но что мы могли поделать? Расстроенные и настроенные крайне пессимистично, мы возвращались в поселок. Сашка и еще несколько мужчин, включая Богданова, устроились у нас в беседке, где нещадно дымили и чашку за чашкой пили кофе, решая, что можно предпринять. Подойдя к ним и сев рядом с мужем, я послушала их и поняла, что они разрабатывали план, как им подкараулить качка и по-мужски разобраться с ним – иначе говоря, просто набить морду!
– Если он отсюда уедет, то и остальные за ним свалят, – сказал Сашка.
– Он здоровый, сволочь! – с ненавистью сказал один из мужчин. – На него одного двоих надо, а вот остальные помельче, так что с ними будет намного проще справиться.
– Зачем нам самим с ними связываться? – спросил Сергей Сергеевич. – Я своей охране команду дам, и она их отметелит за милую душу!
– Вы что, с ума сошли? – не выдержала я. – Вы забыли, кто у него отец? Да случись чего с его сыном, он сюда такую бригаду пришлет, что вы все загремите на зону! Не знаю, как ваши жены, а лично я такого будущего своему мужу не желаю и, что главное, не допущу, чтобы он участвовал в этой авантюре! – решительно заявила я.
– Ну, тогда скажи сама, как нам с этими гадами бороться! – раздраженно бросил Богданов.
– Я не спорю, надо что-то делать, – уже более мирно сказала я.
– Ну и что? – спросил один из мужчин.
– Пока не знаю, но буду думать! – пообещала я.
Тут от калитки раздался голос Афонина:
– Вот вы где! Новость знаете?
– Естественно, плохую! – буркнул Сергей Сергеевич.
– У нас теперь других и быть не может! – со вздохом сказал Виктор Петрович, подходя к нам и основательно усаживаясь на скамью. – Короче! В наших рядах не только одна предательница нашлась! Я собственными глазами видел и собственными ушами слышал, как еще несколько человек договаривались с Кряковым об аренде их дач.
Услышанное нас потрясло, и мы некоторое время молчали, а потом я сказала:
– Если и остальные арендаторы будут под стать этим, – я кивнула в сторону дачи Мажора, откуда как раз во всю мощь динамика раздавалась транслируемая радиостанцией песня для умственно неполноценных, – то нам останется только организованно утопиться в озере.
– Еще чего! – возмутился Афонин и похвалился: – А я к своему ружью новый приклад сделал!
– Петрович! – воскликнул Богданов. – Тебе одного раза было мало? Скажи спасибо, что жив остался и отделался всего лишь деньгами! Кстати, ты им их отдал?
– Отдал, чтоб они ими подавились! – хмуро бросил Виктор Петрович и уверенно заявил: – Только больше они меня не поймают! Я в партизаны уйду!
– А что? В партизаны – это неплохая идея! – подумав, согласился Сергей Сергеевич и с уважением посмотрел на Афонина.
– А то! – самодовольно сказал тот и, поднявшись, собрался уже было уходить, как вдруг спохватился: – Да! Забыл сказать! В этом вьетнамском кафе какая-то заезжая компания гуляет, да так, что дым коромыслом! Тут тебе и песни с плясками, да и до мордобоя, я чувствую, недалеко! Уж очень подозрительные типы там собрались!
Он ушел, а мы, окончательно раздавленные этими сообщениями, остались сидеть, обреченно глядя друг на друга. Надо было что-то срочно делать, но что?!




Глава 8. САША. ПАРТИЗАНСКАЯ ВЫЛАЗКА


Вечером мы с женой сидели на веранде, причем с наглухо закрытыми окнами, чтобы музыка, визг девиц и гогот парней звучали хоть немного тише – благо на улице было прохладно, – и печально обсуждали ждущие нас впереди безрадостные перспективы, а перед нами стоял во весь свой неприятный рост заданный еще Николаем Гавриловичем Чернышевским вопрос: «Что делать?» Все реальные, нереальные и даже фантастические варианты были уже перебраны, и ни один не подошел. Я задумчиво смотрел в окно, когда увидел, что от калитки участка Богданова вдруг отделилась какая-то тень и быстро скрылась в темноте.
– Как бы кто-то из этих подонков Сергею Сергеевичу какую-нибудь пакость не устроил, – встревожился я и встал. – Пойду посмотрю, что там.
– Не имеет смысла, – спокойно ответила жена. – Эти негодяи так увлечены собой, что им ни до кого другого нет никакого дела.
– Но у него явно кто-то был! – настаивал я.
– Ну и что? А вдруг это женщина? Лариса-то в отъезде, – заметила Маруся.
– Не думаю, – с сомнением сказал я. – Он ее так любит!
– Одно другому не мешает! – отмахнулась она.
– Значит, ты и меня можешь подозревать в том, что я тебе изменяю? – возмутился я.
– Ну что ты? Я тебе верю! – воскликнула она, хотя о ее ревности можно слагать легенды. – Ты на такое не способен!
Я, конечно, мог бы ей напомнить несколько случаев, когда она бесилась, причем без всякого повода, так, что впору смирительную рубашку надевать, но зачем обострять семейные отношения без необходимости? Но Маруся, видимо, поняла, о чем я подумал, – правильно говорят, что когда люди долго живут вместе, то начинают понимать друг друга с полмысли, – и начала горячо убеждать меня в том, что никогда не сомневалась в моей верности, а я слушал ее и изо всех сил старался не улыбнуться. Внезапно она остановилась на полуслове, да и я удивленно застыл – музыка резко оборвалась, и ночь огласили встревоженные крики разудалой компании. Мы с женой мигом выскочили в сад и бросились к забору, разделявшему наш и Мажора участки, и увидели, что его дача погружена в темноту.
– Наверное, у них что-то перегорело, – предположила жена.
– Хорошо, если это не короткое замыкание, а то ведь и пожар может начаться, – обеспокоенно заметил я.
– Да гори она ясным огнем, эта дача! Тогда они отсюда уж точно уберутся! – не сдержалась она.
Тут я увидел во дворе Мажора нескольких парней и крикнул им:
– Эй! Ребята! Что у вас с электричеством? Пожара не будет?
– А черт его знает! – получил я в ответ.
– Может, просто пробки выбило? – спросил я.
– Да уже проверили! Там все нормально! – крикнули мне.
– Ну и слава богу! А то ведь если у вас пожар начнется, то и на нас может перекинуться, – с облегчением сказал я.
Когда мы с женой вернулись на дачу, то увидели на веранде спокойно сидевшего Богданова – дверь-то мы не закрывали.
– В случае чего я был у вас! – предупредил он нас, а потом кивнул в угол и попросил: – Саша! Спрячь подальше!
Повернувшись туда, я увидел на полу допотопные «кошки», длинные насадки на обувь, напоминающие серпы.
– А что это такое? – удивленно спросила Маруся.
– Приспособление нехитрое, но очень полезное, под названием «кошки», – ответил ей Сергей Сергеевич. – В середине прошлого века, когда столбы были деревянными, все электромонтеры носили их с собой, потому что с их помощью они могли вскарабкаться на столб и держаться там сколько угодно. Очень удобная штука, потому что надевается на любые ботинки.
– А откуда это у вас? – спросила Маруся.
– Отец у меня электромонтером был, да я и сам ему помогал, еще когда подростком был, – объяснил Сергей Сергеевич. – А как его не стало, я их себе на память оставил. Как видите, пригодились!
– Партизанская вылазка? – практически уверенный в ответе, спросил я.
– Да, вспомнил молодость, – усмехнулся он.
– Господи! – всплеснула руками Маруся. – С вашим-то ростом под два метра взобраться на столб!..
– А потом перерезать электропровод, ведущий к даче Максима, причем очень приличный кусок, который я хорошенько спрятал, – закончил за нее Богданов и довольно улыбнулся: – Хоть пару ночей поспим спокойно!
– А не проще было вам в свой туристический центр переехать или в гостиницу, которую вы для домашних животных держите? – спросил я, подхватывая «кошки», которые отнес в комнату для гостей и спрятал внутрь дивана. – Мы-то с Марусей тут из принципа остаемся, чтобы не показать, что поддались шантажу этих подонков.
– А я что, по-вашему, хуже вас? – возмутился Богданов. – Сбежать и этим доказать подонкам, что я слабее их?
Честно говоря, такой решительности мы от Сергея Сергеевича никак не ожидали, потому и ответить нам на это было нечего. Маруся налила нам всем чай, который мы и пили, наслаждаясь давно забытой тишиной. Тут у нас во дворе раздался шум шагов, а потом кто-то без предварительного стука рванул нашу дверь.
– Кто там? – спросил я.
– Открывай, и увидишь! – раздался наглый голос Жеки.
– Вообще-то, ты мог быть и повежливее, – неприязненно заметил я, но дверь открыл. – Чего надо? За свечкой пришел? – спросил я.
– Засунь ее себе знаешь куда? – окрысился он.
– А ты не мог бы выбирать выражения? Особенно в присутствии женщины, – неласково поинтересовался я.
– Щас! Это после того, как мне кто-то провод перерезал? Интересно, кому же это спокойно жить надоело? – начал наезжать на нас он.
– А почему именно перерезал? – совершенно естественно удивился Богданов. – Его мог и ветер сорвать!
– Ветер был с кусачками? – язвительно спросил Жека и продемонстрировал нам обрывок провода. – Короче, так! Парни по поселку пробежались и сказали, что из молодых мужиков остались только вы двое, а остальные все в город свалили.
– Спасибо за комплимент! – шутливо раскланялся с ним Богданов. – Давненько меня уже никто молодым не называл! Только я, видите ли, уже не в том возрасте, чтобы по столбам лазить!
– Ты не нарывайся! – рявкнул на него Жека. – Этот, – он ткнул пальцем в меня, – по времени не мог бы взобраться на столб, кусок провода вырезать, а потом спуститься и до забора добежать. А вот ты, – он ткнул пальцем в Сергея Сергеевича, – мог! Так что получишь обратку по полной программе! Понял?
С этими словами он вышел, изо всех сил шарахнув дверью, а мы переглянулись.
– Интересно, что эта сволочь задумала? – спросил я.
– Пока неясно, но явно что-то нехорошее! – сказала Маруся и повернулась к Богданову: – Сергей Сергеевич! А может, вам прямо сейчас в свой туристический центр уехать и пожить там некоторое время, пока страсти не утихнут?
– Показать, что я боюсь этих мерзавцев? – возмутился он. – Никогда!




Глава 9. МАША. И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО


Два дня наш поселок наслаждался тишиной и покоем, и волновало людей только то, что на снятых Кряковым у некоторых несознательных граждан дачах вовсю кипела работа, их благоустраивали, заносили приличную мебель и бытовую технику. Но вот все приготовления были закончены, и мы в ужасе замерли в ожидании новых неприятностей, потому что в благополучный исход этой истории уже никто не верил. Но беда пришла с той стороны, откуда не ждали. Мы с мужем мирно сидели в беседке, обсуждая, как нам жить дальше в такой нездоровой обстановке, как вдруг ветер донес до нас такую жуткую вонь, что я выпрямилась и начала осматриваться, пытаясь понять, что это может быть.
– Маруся! Ты чего? – удивленно спросил Сашка.
– А ты отложи сигарету и сам понюхай, – предложила я ему. – Просто дышать нечем! Миазмы какие-то!
Сашка затушил сигарету и, принюхавшись, сказал:
– Не какие-то, а фекалий, дорогая! И идут они со стороны участка Богданова.
Мы с ним бросились к забору и с ужасом увидели, как на участке Сергея Сергеевича от дворового туалета, в просторечии именуемого «скворечней», ползла светло-коричневая пена, а сам хозяин дома, делая своими длиннющими ногами огромные шаги и периодически застывая на месте, чтобы выискать участок почище, пробирался к калитке и лицо его было искажено такое неистовой яростью, что даже мне стало не по себе.
– Ну вот! Теперь понятно, что имел в виду этот подонок, когда сказал, что Богданов получит обратку, – с ненавистью процедил Сашка.
– Что он сделал? – спросила я.
– Пачку дрожжей в туалет бросил, гад! – яростно ощерившись, пояснил муж. – Вот сволочь!
– Какие мерзавцы! – не сдержалась я. – Вот они, значит, как отомстили! – И спросила: – Что же теперь делать?
– Вот Богданов сейчас подойдет, и будем думать, – ответил Сашка.
Через некоторое время Сергей Сергеевич появился у нас на участке, и мне в нос тут же шибануло такой вонью, что будь у меня насморк, тут же прошел бы.
– Видали? – сквозь стиснутые зубы процедил он, показывая на свой участок.
– И видали тоже, – кивнул Сашка и не удержался: – А ведь я говорил вам после того, как вы же сами нам в дачи канализацию провели, что этот «скворечник» нужно ликвидировать, а вы что мне отвечали? Что руки, мол, не доходят!
– И это тоже, а еще думал, что если вдруг канализация засорится, то будет куда в туалет сходить, – не стал отказываться Сергей Сергеевич. – Только ты мне сейчас, Саша, мораль не читай! Скажи лучше, как спасаться!
– Тут работы будет вагон и маленькая тележка! – мрачно пообещал муж. – После такой изуверской диверсии дезактивировать участок очень тяжело, это я вам как эколог говорю. Но для начала нужен ассенизатор с бочкой.
– Сейчас организую, – сказал Богданов, доставая телефон.
Но оказалось, что эти дерьмочисты от отсутствия заказов не страдали и согласились приехать только к обеду, да и то за двойную плату, но за это время пена расползлась почти по всему участку, и лично я начала втихомолку мечтать о противогазе. Приехала машина с рабочими, правда, вовремя, и они шлангом полностью выкачали содержимое туалета, а потом принялись дезактивировать участок. Все это время Жека с компанией стояли за забором со стороны улицы, причем все демонстративно зажимали себе носы, но рожи у них были до того самодовольные, что становилось ясно – они балдеют от собственной подлости, а сам качок, на руке которого тряпкой висела в хлам пьяная прошмандовка, даже продемонстрировал Сергею Сергеевичу вытянутый средний палец – жест, понятный даже глухонемому во всех странах мира. Богданов ему на это ничего не ответил, но глаза его блеснули так яростно, что стало понятно – он этого так не оставит.
Но вот машина, закончив свою работу, уехала, и выяснилось, что это еще не все – теперь нужно было снять верхний, загаженный слой почвы. Цветы Ларисы при этом неминуемо погибли бы, но другого выхода не было. После недолгой дискуссии на тему, кого для этой грязной работы нанять, Сашка решительно сказал:
– Бомжей надо звать! Эти за деньги что угодно готовы сделать!
Почуяв поживу, бомжи мигом прибежали, едва их позвали, и, оглядев поле деятельности, один из них сказал:
– Хозяин! Мы голяком ходить не привыкли, а одежка у нас только одна. Если мы ее измажем, да и провоняется она, что мы делать будем? Дерьмо, если ты не знаешь, так просто не отстирать!
– Черт с вами! – махнул рукой Сергей Сергеевич. – Выдам я вам спецодежду!
Он позвонил в туристический центр, и оттуда мигом доставили четыре комплекта военного камуфляжа, в котором там разгуливала охрана. При виде этого неслыханного, по их понятиям, богатства бомжи почесали репки и решили работать в своем, чтобы потом переодеться в новое.
– Да работайте вы в чем хотите! – рыкнул на них Богданов. – Неужели вы подумали, что я у вас потом это отбирать буду! Только начинайте скорее! Не до ночи же мне вас ждать!
В четыре лопаты – часть была позаимствовала у нас и даже Куркуль дал свою, поняв, что Богданов пострадал за общее дело, причем присовокупил к этому еще и садовую тележку для вывоза загрязненной земли подальше – бомжи под бдительным присмотром Сергея Сергеевича трудились допоздна, но все сделали. Грязные и вонючие, они отрапортовали об окончании работы, и довольный Сергей Сергеевич выдал им, кроме денег, две бутылки водки и несколько кусков хозяйственного мыла на помыв. Как потом оказалось, бомжи радостно устроили себе банно-прачечный день с последующим возлиянием на берегу речки, объяснив это так:
– Что же мы, не люди, что ли? Не понимаем разве, что в озере нельзя? Там же воду грязную к берегу прибьет, и как потом купаться? А в речке вода движется! Вот все и отнесет куда подальше!
– Господи! – сказал, узнав об этом, Сашка. – Даже эти отбросы общества понимают по-своему, что такое экология! А Кряков со своей жаждой наживы, дай ему волю, тут все так испаскудил бы, что уже и не восстановить никогда.
А мы в тот вечер устроили свое возлияние. Сергей Сергеевич, которого мы пригласили несколько дней пожить у нас, пока запах окончательно не выветрится, принес из дома большую бутылку виски и кое-какие продукты, так что застолье у нас было обильное, вот только не сказать, чтобы радостное и праздничное.
– Господи! Что я теперь Лоре скажу? – сокрушался он. – Она с этими цветами возилась-возилась, а теперь все насмарку!
– Я уверена, что она вас поймет! – утешала я его.
– Я, откровенно говоря, тоже на это надеюсь, – вздохнул он.
– Да счастье великое, что ее здесь не было, а то она при своем характере пристрелила бы Жеку, и рука у нее не дрогнула, – заметил Сашка. – Мы все помним, как она мастерски с ружьем обращается.
Как выяснилось, сказал мой муж это зря, потому что хорошо принявший на грудь Богданов решительно заявил:
– Тогда я его сам убью!
– Так ведь сядете, и надолго! – остудил его Сашка.
– Зато одной сволочью на земле меньше станет! – стоял на своем пьяный Богданов.
– Не надо таких экстремальных мер! – попросил мой муж. – Есть ведь и другие способы!
– Например? – спросила я.
Но ответить он не успел, потому что раздался жуткий грохот, и мы в ужасе посмотрели друг на друга – ничего хорошего ждать не приходилось. Выскочив из дома, мы бросились на звук, который шел опять-таки со стороны дачи Мажора, и увидели, что качок с другими парнями выгружал из джипа портативную электростанцию.
– Это он, чтобы водка не закипела! – хмуро усмехнулся Богданов. – А то как же им без холодильника? Это им, избранным, никак!
– Если бы только холодильник! – с тоской сказала я.
Как показало дальнейшее, я оказалась права, потому что с того времени не только музыка грохотала опять на весь поселок, но к этому шуму добавился еще и треск стоявшего во дворе двигателя.




Глава 10. САША. МЫ ТОЖЕ НЕ ЛЫКОМ ШИТЫ!


– Ты как хочешь, я это больше выносить не в силах! – раздраженно сказала Маруся, с грохотом ставя в мойку грязную посуду.
Мы только что позавтракали и хотели немного насладиться тишиной, пока эти паразиты не встали, но сегодня они решили сработать с опережением графика и включили свою аппаратуру раньше обычного, от чего над поселком тут же загрохотала какая-то полублатная мелодия – наша местная FM-станция и такими не брезговала. Я посмотрел на жену и ничего не сказал, да и что тут было говорить, когда в таком взвинченном состоянии находились все без исключения дачники.
– Ну неужели ничего нельзя сделать? – спросила она, обращаясь в пространство, потому что все возможные способы спасения от этих бандитов были уже не раз обговорены и выхода мы не нашли, так что вопрос был чисто риторическим и ответа не требовал.
– Поскольку ты решительно возражаешь против возвращения в Москву... – начал я, но Маруся перебила меня.
– Да, возражаю! Я не позволю, чтобы какие-то хамы неумытые выжили меня с моей собственной земли! – с гневом выпалила она.
– То единственное, – как ни в чем не бывало продолжил я, – что я могу тебе предложить, это поехать куда-нибудь подальше и насладиться тишиной. Погуляем, свежим воздухом подышим...
Тут на стол, жужжа не тише, чем крупный шмель, села большая черная муха, из тех, что во множестве развелись на помойке, устроенной Жекой возле дачи Мажора. Как бомжи ни убирали там мусор, но жидкие отходы все равно оставались на земле, чего этим паразиткам, мухам то есть, вполне хватало для активной жизнедеятельности, и они заполонили всю округу, умудряясь пролезать даже через затянутые сеткой, как у нас, окна. Жена мгновенно схватила мухобойку и припечатала нахалку так, что от нее только мокрое место осталось. Немного разрядившись от собственноручно произведенной казни – не иначе как она представила себе на месте мухи Жеку, – Маруся вздохнула и сказала:
– Поехали! Хоть нервы немного успокоятся!
Мы сели в машину и поехали. Забравшись довольно далеко, то есть туда, куда, к счастью, не ступала нога варваров-строителей, мы отправились бродить по тропинкам.
– Какая же я была дура, что не послушала тебя! – с горечью сказала жена.
Я предпочел промолчать, чтобы не травить ей душу своими упреками, да и чего упрекать, если она, да и все остальные тоже давно поняли, что вляпались с этим договором так, что дальше некуда! Так что дальнейшую прогулку мы провели в молчании. Тут у Маруси зазвонил телефон, и она, остановившись и посмотрев на номер, сказала:
– А-а-а! Мои гвардейцы! Сейчас опять что-нибудь просить будут! – и в трубку сказала: – Да!
Я тоже остановился, чтобы подождать ее, и стал невольным слушателем этого разговора, который привел бы любого милиционера в ужас.
– Пять автоматов? – переспросила жена. – А не многовато? Может, двумя обойдетесь?.. Ладно! Устрою, но только три! Годится?.. Что еще? Ну, вы, ребята, уже и край не видите! Пулеметы по нашим временам большая редкость! У меня у самой ни одного нет! Танк вот, правда, устроить могу! Почему это развалина? Очень даже на ходу!.. Ну, нет так нет!.. А вот гранаты вам, дорогие мои, дорого обойдутся! Это вам не автоматы!.. Ну, хорошо! Договорились!
Она отключила телефон, и я с интересом спросил ее:
– Твои гвардейцы собрались банк штурмом брать?
– Да нет! – рассмеялась она. – Это студенты из «Щуки»! Они там свой молодежный театр организовали и готовят какой-то спектакль. Я их иногда привлекаю для своих дел, а теперь вот они за помощью обратились, потому что знают, что у меня на «Мосфильме» связи есть и я могу им это организовать!
– А ты меня с этими гвардейцами можешь познакомить? – осторожно спросил я, потому что у меня в голове зародилась очень интересная идея.
– Зачем? – удивилась Маруся так, что даже глаза на меня вытаращила.
– Хочется для разнообразия посмотреть на молодых людей, которые в наше непростое время не паскудят соседям, а увлекаются Высоким Искусством. Большая редкость это теперь! – нашелся я, потому что ни в коем случае не собирался озвучивать свой план.
– Да, они ребята неплохие и, главное, способные, – согласилась со мной жена, ничего не заподозрив. – Я дам тебе их телефон. Созвонишься с ними, и можете встретиться.
– Тогда давай не будем откладывать дело в долгий ящик, – предложил я. – Погуляем еще немного, а потом я в Москву смотаюсь, чтобы с твоими архаровцами встретиться.
– Эк ты загорелся! – усмехнулась она. – Только с условием, что продукты купишь!
– Само собой! – обрадовался я.
Мы погуляли еще немного, а потом я завез ее на дачу и отправился по своим новым делам. Но для начала я заехал в Салтыковку к участковому. При виде меня он на мгновение застыл, а потом настороженно спросил:
– Еще чего-то случилось?
– К счастью, нет, – успокоил я его.
– Тогда чего приехали? – удивился он.
– Да помощь ваша нужна, – объяснил я. – Нет у нас сил больше терпеть этот беспредел!
– Понимаю! – покивал он. – Мне самому эта шайка поперек горла! Как вспомню, так, веришь, до того тошно становится, что хоть вой!
– Верю! – твердо сказал я. – Нам и самим не легче! Вот я тут кое-что и придумал!
– Говори! Чем смогу, обязательно помогу, причем с радостью! – не менее твердо ответил он.
Я рассказал ему свой план, который обдумывал, гуляя по лесу, а потом по дороге в машине, и он, выслушав меня, внес несколько дельных предложений и сказал:
– Ну, Бог нам всем в помощь! Если хоть часть задуманного удастся, то, эх, и напьюсь я!
– Не только вы, но и весь поселок! – заверил я его.
И вот теперь мой путь лежал в Москву. Еще на подъезде к ней я позвонил по данному мне Марусей телефону, чтобы договориться с ребятами о встрече.
– Привет, Миша! – сказал я. – Этот номер телефона дала мне моя жена Мария, с которой вы недавно разваривали и просили помочь с реквизитом.
– Ну, было, а что? – спросил меня Михаил.
– Нам с ней очень ваша помощь нужна, – не стал лукавить я. – Но по телефону обсуждать не хотелось бы.
– Так приезжайте к нам в училище, – предложил он. – Мы как раз все сейчас в сборе. Знаете, где это?
По этому вопросу я понял, что он приехал учиться из провинции и страшно горд тем, что теперь живет в столице.
– Найду! – пообещал я, потому что говорить, что я коренной и потомственный москвич, было в этой ситуации неуместно – еще обидится чего доброго.
Сняв по дороге в банкомате деньги и оставив машину возле заветного для всей российской и не только молодежи здания на улице Вахтангова, я прошел в репетиционный зал, которым в каникулы им разрешили пользоваться, где и нашел эту дружную компанию гвардейцев моей жены в полном составе. Они с любопытством уставились на меня, и я для начала совершенно искренне сказал:
– Поймите, ребята, на вас вся надежда! Мы с женой, как и очень много других людей, практически попали в заложники банде мерзавцев, которые круглосуточно нас терроризируют. Сил терпеть это больше нет! У Маруси уже нервы сдают, да и не у нее одной. Одним словом, наша жизнь превратилась в кошмар! Помогите!
– А что надо будет сделать? – спросил Михаил, который был у них здесь за главного.
Я повторил им то же, что недавно рассказывал участковому, правда, с учетом его замечаний, и не могу сказать, чтобы они пришли от моего предложения в восторг, но решили подумать. Отойдя от меня, они очень бурно обсуждали услышанное, но пришли к общему мнению, что надо помочь.
– Только ради Марии, – откровенно сказал Михаил. – Она для нас столько сделала, что грех отказать!
«А еще давала заработать, потому что на вашу стипендию не разгуляешься!» – подумал я, но вслух говорить это, естественно, не стал.
– Кстати, она в курсе? – спросил он.
Соврать ему и сказать, что моя жена дала «добро» на эту затею, было рискованно – они ведь могли позвонить ей, чтобы уточнить некоторые детали, так что я вынужденно был честным.
– Нет! Она ничего не знает! – ответил я. – Я специально не стал ей ничего говорить, потому что она уже и так балансирует на грани нервного срыва, а тут начала бы еще и за меня с вами волноваться.
Они переглянулись, и я уже было забеспокоился, что они могут отказаться, но тут один из них решительно сказал:
– Ладно! Надо спасать благодетельницу! Мы за это возьмемся!
Я выдал им деньги и договорился о связи. Довольный тем, что мой план начинает потихоньку претворяться в жизнь, я объехал все нужные магазины и направился домой. Но оставался нерешенным еще один и, пожалуй, самый главный вопрос, правда, я надеялся на помощь одного человека, так что особо не волновался.
И вот я в Боровске. Поставив машину на стоянке на центральной площади, я пошел в редакцию нашей районной газеты, которую возглавлял Геннадий Титов, мой недавний, но хороший знакомый.
– Привет, старый! – радостно приветствовал он меня. – Кофе будешь?
Кофе у них в редакции был поганый, так что я быстро отказался, сославшись на недостаток времени, и перешел сразу к делу:
– Слушай, Гена! У тебя на местной радиостанции знакомых нет?
– Есть! И не просто знакомые, а друзья! Они же как раз над нами находятся! – ответил он и спросил: – А что тебе от них надо?
– Да вот тут я жульничество одно задумал, – небрежно ответил я с самой хитрой рожей, какую только смог изобразить..
– Веселое? – спросил, поднимаясь, Гена.
– Еще какое! – заверил его я.
– Ну, тогда пошли! – позвал он. – Для моих друзей – любой каприз, но, как ты понимаешь, за деньги! Рынок на дворе, и отношения соответствующие!
– Само собой! – заверил его я.
В студии меня выслушал их главный редактор, по виду ровесник Титова, что и объясняло репертуар радиостанции, и охотно согласился помочь.
– А что? – весело сказал он. – Прикольно будет!
– Еще как! – поддержал его я и мысленно добавил: «А кое-кто даже обхохочется! До слез!»
Переделав все дела, я с чистой совестью предстал перед ясными очами своей жены и на ее вопрос: «Ну, как тебе ребята?» – искренне ответил:
– Во! – и показал большой палец. – Настоящие гвардейцы!




Глава 11. МАША. ЕЩЕ ОДНИ БУЙНЫЕ СОСЕДИ НА НАШИ ГОЛОВЫ


На следующий день вечером мы с мужем и примкнувшим к нам, как когда-то писали газеты о Шепилове, Богдановым – он временно жил у нас, потому что на его участке все еще здорово воняло, – относительно мирно ужинали в беседке. Мы так притерпелись к этой нечеловеческой музыке, что уже почти не обращали на нее внимания, правда, вот только говорить приходилось на повышенных тонах, чтобы услышать друг друга. Местная FM-станция, как заведенная, неутомимо гоняла столь любимые качком и его компанией одни и те же низкосортные песни, которые они постоянно заказывали по телефону, а мы вынуждены были это слушать, поскольку деваться было некуда.
– Господи! – простонала я. – Ну неужели этот бред под три аккорда может кому-нибудь нравиться?
– Какой интеллект, такие и вкусы! – философски заметил Сашка, разливая по стаканам виски из запасов Сергея Сергеевича, потому что воспринимать окружающую нас действительность на трезвую голову было невозможно, так недолго и с ума сойти. – Ты же видела их дебильные рожи, так чему же удивляешься?
Но вот очередной шедевр закончился, и послышался голос ведущего:
– Вниманию населения Боровского и Самойловского районов! Возле деревни Квасниковки администрацией района разбит летний лагерь имени А. С. Макаренко для «трудных» подростков, которые совместят свой отдых с активной трудовой деятельностью. Убедительная просьба не провоцировать подростков на противоправные действия, а отнестись к ним с пониманием и снисходительностью. В большинстве своем это дети из неполных или неблагополучных семей, которые были лишены в детстве родительской ласки и внимания, что не могло не сказаться на их воспитании. Естественно, никто не ожидает, что они за одну-две недели откажутся от своих пагубных привычек и станут, простите за выражение, белыми и пушистыми, но администрация района очень просит вас проявить терпимость к этим несчастным детям.
Тут снова загрохотала музыка, и я, перекрикивая ее, спросила:
– Это какая Квасниковка?
– Да она с той стороны леса, но уже в Самойловском районе расположена, – объяснил муж. – Вообще-то, она гораздо ближе к нам, чем Салтыковка, и вполне можно было бы там продукты брать, но это только в том случае, если идти пешком через лес, а вот на машине придется приличный круг давать.
– То есть им до нас рукой подать? – в ужасе воскликнула я, одним махом выпив свое виски.
– Не думаю, что они до нас доберутся, – успокоил меня муж. – У них своя деревня под рукой, чего же им до Салтыковки ноги бить?
– Господи! Этого нам только не хватало! – сказала я совершенно убитым голосом и схватилась за голову. – Можно подумать, нам своих неприятностей мало, так еще и новые добавились!
Тут мимо нашего участка проехал, ревя музыкой, джип качка, и Богданов зло хмыкнул:
– Легок на помине, как черт на овине!
– Интересно, куда это они собрались? – вставая, чтобы было виднее, сказал Сашка, а потом, сев на место, сообщил: – В машине только Жека со своей прошмандовкой. Не иначе как на пленэр потянуло.
– Да какое может быть удовольствие по этим кочкам и ухабам ездить? – удивилась я. – Лес ведь испоганили так, что и ходить-то опасно!
– А может, они и отправились в ту его часть, что нас от Квасниковки отделяет, – предположил Сашка. – Ее же никто не трогал, и она сохранилась во всей своей первозданной красе! – пожал плечами муж и, глянув на стол, сказал: – Смотрите, у нас весь лед растаял! Пойду новый принесу!
Я хотела сказать ему, что еще и этот сгодится, но он уже скрылся в доме, а крепко выпивший Богданов – теперь это было его обычное состояние, потому что он никак не мог пережить унижение, которому его подверг сволочь Жека, – пустился в воспоминания и сказал мне:
– Вот сейчас все дружно ругают развеселые и бесшабашные 90-е годы, мол, беспредел тогда был! А вот фигушки! В то время было гораздо больше порядка! Вот я, например, «крышные» аж синим от татуировок бандюкам платил, так они хоть «по понятиям» меня дербанили, но такого беспредела, как этот качок, чтоб он сдох, никогда не допускали!
– Ничего! Отольются ему наши слезки! – угрожающе сказала я. – Будет и на нашей улице праздник!
– Это только тогда, когда они отсюда съедут! – невесело заметил Сергей Сергеевич. – А на это что-то не похоже!
– Я буду не я, если раньше чего-нибудь не придумаю! – твердо пообещала я.
– Ты уж думай скорее! – попросил меня Богданов. – А то лично мне ничего стоящего на ум как-то не приходит, – и, шумно набулькав себе в стакан, залпом выпил.
– А почему без меня? – обиженно спросил муж, появляясь с новой порцией кубиков льда. – Я тоже хочу выпить за скорейшее избавление нас от этой напасти!
И хотя, с моей точки зрения, ему уже и так хватило, но возражать я не стала – надо же, чтобы при наших нечеловеческих условиях жизни у людей была хоть какая-то, пусть и такая, отдушина, чтобы они могли разрядиться.




Глава 12. САША. НЕ ВСЕ КОТУ МАСЛЕНИЦА


После моего звонка Михаилу и его товарищам, а еще участковому, которого я обещал предупредить, потому что именно для этого я и сбежал в дом, прошел уже час и заканчивался второй. За это время под предлогом того, что ему поступили жалобы на вороватых бомжей, что полностью соответствовало действительности, к нам присоединился участковый, а потом заглянул на огонек, явно, чтобы выпить на халяву, Афонин, но он, правда, принес свои соленья, так что получилась уже не совсем халява, хотя виски, конечно, стоило гораздо дороже его помидоров.
Мы сидели и дружно перемывали косточки Жеке и его компании, которая в отсутствие своего главаря продолжала очень шумно гулять по соседству, когда на улицу вдруг почему-то очень медленно въехал джип этого негодяя, причем из салона доносилась совсем не громовая музыка, а безутешные рыдания прошмандовки, перекрывавшие даже доносившийся с дачи Мажора рев. Не выключая мотора, качок остановился у дома Афонина. Хлопнула дверца, через некоторое время дверца снова хлопнула, и машина передвинулась к нашему участку. Жека вылез и с самым зверским выражением лица, которое мы смогли рассмотреть в свете фонаря – он у нас как раз напротив, – бросился к нашему мини-вэну и потрогал его капот. Как только он направился к нашей машине, мы все толпой бросились к калитке, опасаясь, что сейчас этот подонок на нее покусится – от такой сволочи чего угодно можно ожидать, но оказалось, что беспокоились мы зря, он ее не тронул.
– Ты что, решил мне техосмотр устроить? – спросил я у спины удалявшегося Жеки и тут же невольно присвистнул, а сзади меня раздались очень тихие, но донельзя довольные восклицания остальных.
Да еще бы нам не быть довольными, если мы увидели, что эта огромная машина была не только разрисована яркой аэрозольной краской так, что живого места не было, но ее еще и покрывали такие надписи в адрес ее хозяина, что самым приличным было слово «козел», которое красовалось как раз на лобовом стекле, а в довершение к этому все четыре покрышки оказались пробитыми, так что даже удивительно, как эта машина смогла прителепать сюда на одних ободах.
– Еще чего! Техосмотр! – буркнул качок.
Он повернулся ко мне, и я внутренне возликовал – у него под глазом чугунел свеженький фингал, который очень скоро должен был заполыхать всеми цветами радуги, а сам он имел очень помятый и довольно растерянный вид.
– Я ваши машины трогал, – объяснил он.
– Зачем? – удивился Афонин.
– А чтобы узнать, ездили вы куда-нибудь или нет, – буркнул он.
– Ну и что ты выяснил? – спросил я.
– Капоты холодные – значит, не ездили, – снизошел до ответа он.
– А что случилось? – изо всех сил стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал сочувственно, спросила жена.
– Чё-чё! Решили мы с ней, – он кивнул в сторону машины, откуда тут же раздался новый взрыв рыданий, – по лесу погулять. Ну, въехали! Я джип на полянке оставил, и мы пошли бродить! Тут-то на нас и налетели какие-то сволочи! – с ненавистью сказал он. – Мне с ходу по башке дали, и я вырубился. Потом меня, наверное, крепко ногами попинали. – Он попробовал подвигаться, но тут же скривился от боли. – Я очнулся, а тут она надо мной голосит. Пошли мы с ней к машине, а она уже вот такая была! И как теперь ее отмывать? – сокрушенно спросил он.
– Можно попробовать растворителем, но тогда и «родную» краску повредите, – с сомнением сказал я и, хотя у меня в душе все пело и хотелось пуститься в пляс, на всякий случай спросил: – Ну, ты лица-то хоть разглядел? Сколько человек их было?
– Так темно же было! – огрызнулся Жека. – А все из-за нее! Романтики ей, видите ли, захотелось!
Ответом ему опять-таки были рыдания.
– Наверное, это были те «трудные» подростки, о которых сегодня по радио говорили, – предположил я.
– Да, я тоже слышал, только не думал, что они здесь так близко, – хмуро отозвался качок. Тут он увидел нашего участкового и обрадовался: – Во! То, что надо! Как на заказ! Я сейчас заяву писать буду!
– Ничем не могу вам помочь! – развел руками милиционер, но глаза у него мстительно сверкнули. – Это уже не мой участок!
– Тогда говори, чей! – потребовал Жека.
– А ничей! Это же лес! И вообще это уже даже не в нашем Боровском районе, и вам надо обратиться в райотдел Самойловского.
– Что же теперь делать? – растерянно спросил качок, с которого слетела вся его наглость.
– А вы отцу позвоните, и он сюда ОМОН пришлет, чтобы с подростками в лагере разобраться, – преувеличенно предупредительно посоветовал ему участковый. – Или подполковнику Егорову! Это уж вам виднее, к кому обращаться!
Качок ожег его яростным взглядом, но ничего не сказал, а, прихрамывая, сел в машину и со скоростью черепахи поехал к своему временному обиталищу. Мы же смотрели ему вслед сиявшими от радости глазами и улыбались друг другу. Потом мы вернулись в беседку, и Богданов, довольно потирая руки, сказал:
– За это надо выпить! Сейчас еще одну принесу!
– Нет уж! Теперь моя очередь! – возразил ему радостный Афонин, временно подавив в себе свою куркульскую сущность. – Гулять так гулять! Праздник у нас общий!
Он быстро сгонял к себе на дачу и вернулся с бутылкой самогона, который у него был чудо как хорош.
– Я этого не видел! – предупредил нас всех участковый.
– Можете даже не пробовать, – тут же предложил ему Виктор Петрович.
– Ну уж нет! Не дождетесь! – мигом отреагировал милиционер.
Мы разлили самогон по стаканам, и я провозгласил тост:
– Ну, за то, чтобы эта неприятность не была у гада Жеки последней!
Мы дружно выпили, и Маруся, вытирая выступившие слезы – самогон у Афонина крепчайший, – сказала:
– А ведь я говорила, что отольются еще ему наши слезы!
Я предпочел промолчать и не сообщать ей о своем участии в этом деле. Когда-нибудь, может быть, и расскажу, но не сейчас. Засиделись мы допоздна и осилили не только остатки виски Богданова, но и самогон Афонина, после чего начали расходиться. Сергей Сергеевич тут же скрылся в своей комнате, а участковый, предупредив по телефону жену, что задерживается до утра по жутко важному делу, решил переночевать у Виктора Петровича – думаю, что их посиделки за самогоном затянулись до самого утра, потому что им обоим было что праздновать, но перед тем как уйти, милиционер тайком передал мне листок бумаги, который я быстро спрятал в карман, и заговорщицки подмигнул. Все правильно, наша операция ведь только начиналась!




Глава 13. МАША. НОВЫЕ СОСЕДИ. ЧЕГО ОТ НИХ ЖДАТЬ?


Ночь прошла спокойно – видимо, маявшийся головушкой качок решил дать отдых тому, что у нормальных вменяемых людей называется мозгом, так что музыка не гремела, а тарахтение электростанции можно было и перетерпеть. Судя по сполохам в окне, вся честная компания смотрела телевизор, так что выспаться нам никто не помешал. А вот утро подарило нам большую радость – все, кроме Жеки и прошмандовки, съехали с дачи, потому что, как мы поняли из их громкого разговора, испугались того, что малолетние негодяи могут и до них добраться. Джип был, естественно, не на ходу, так что этим мерзавцам пришлось своим ходом топать до деревни. Хотя деньги они предлагали немалые, но, как они ни искали того, кто отвез бы их в Москву, никто, внутренне ликуя и злорадствуя, не согласился – достали они всех дачников основательно. В Салтыковке же этим подонкам предстояло дождаться на солнцепеке автобуса, чтобы доехать до Боровска, а потом еще электричкой возвращаться в Москву. Глядя на то, как они, очень основательно нагруженные, плелись своим ходом, мы только что рукой им вслед не помахали.
– Ну, наконец-то наступит хотя бы относительное спокойствие, – с облегчением сказала я.
– Рано радуешься! – заметил Сашка. – Эти-то двое остались!
– Ничего! Теперь они потише будут! – уверенно заявила я. – Их сама судьба наказала за то, что они нам так напакостили! Вот как их эти «трудные» подростки отделали!
– Ну ты и сказала! – усмехнулся муж. – С каких это пор малолетние преступники стали карающим мечом судьбы?
– Ты прав! – подумав, согласилась я. – Но все равно вчера они качка хорошо отметелили и его джип всякими неприличными словами расписали!
– Вообще-то «козел» – вполне нормальное слово, – заметил муж. – А вот отделали они этого подонка совершенно заслуженно!
– Ну и чему ты радуешься? – с чисто женской логикой спросила я. – А вдруг они завтра сюда нагрянут и нашу машину вот так же разрисуют?
– А вот этого не будет! – твердо заявил Сашка, и я удивленно на него уставилась:
– Интересно, откуда у тебя такая уверенность?
– Оттуда, дорогая, что для этого им придется еще до нас дочапать и два забора преодолеть! Да и народу вокруг полно! Нет! Не станут они так рисковать, да и трудиться они тоже не привыкли, а тут им повозиться придется. А Жека с прошмандовкой со своей жаждой романтики словно сами на это напросились, – объяснил он.
– Господи! – воскликнула я. – А ведь мы совсем недавно и сами там гуляли! И вполне могли бы оказаться на их месте!
– Зачем думать о том, чего не произошло? – успокоил меня муж. – Просто не будем туда ездить до тех пор, пока этот лагерь не уберут, вот и все!
– Сидеть здесь и слушать этот грохот? – невесело спросила я.
– Ну, так пока все тихо! – возразил Сашка.
– Но надолго ли? – обреченно сказала я. – Нам нужны не временные меры, а кардинальное решение этой проблемы.
– Кстати, ты же собралась об этом хорошенько подумать и что-нибудь измыслить, – напомнил муж.
– Да, есть у меня одна идея, – призналась я и спросила: – Ты помнишь того журналиста с телевидения?
– Эдуарда Злободневного? Который ведет скандальную передачу «Только у нас, только для вас»? – вспомнил Сашка и сказал: – У меня даже его визитка сохранилась, а что?
– А то, что сюжетец прямо для него, – ответила я. – Он приезжает сюда со своей командой, его машину мы у нас тут на участке замаскируем, чтобы в глаза не бросалась...
– Прямо на твоих грядках, потому что урожая с них уже не снять, – добавил Сашка. – Кстати, и нашу машину можно было бы теперь здесь ставить, а не держать в проезде, как раньше, когда тебе требовалось много места для твоей садово-огородной деятельности, которая накрылась медным тазом.
– Неужели ты думаешь, что мне сейчас до грядок и всего прочего? – вспылила я. – Тут собственный рассудок спасать надо! – и продолжила: – И как только эта буйная парочка начнет бесчинствовать, он их и снимет, а запись потом в эфир пойдет! Сейчас столько говорят и пишут об оборотнях в погонах, что этот сюжет будет как раз к месту! – и я торжествующе посмотрела на мужа.
Как ни странно, но он мое воодушевление не разделил и спросил:
– Маруся, а почему ты решила, что отец этого качка, полковник милиции, – оборотень в погонах?
– Во-первых, очень дорогой джип с крутыми номерами, а во-вторых, если бы этот Жека не был уверен в том, что отец его от любого преступления отмажет, то так не наглел бы! – ответила я и язвительно добавила: – Странно, что ты сам об этом не подумал!
– А может быть, он вполне нормальный мужик и машину взял подержанную? – возразил Сашка. – Ты же о нем ничего не знаешь! Даже фамилию!
– Между прочим, ты мог бы и сам ее узнать, – буркнула я. – Насколько я помню, у тебя в компьютере есть база данных ГАИ, или ты для красоты ее покупал?
– А я, чтобы ты знала, там уже смотрел и ничего не нашел! – ответил Сашка. – Такие номера содержатся отдельно, а то мало ли что?
– Ну, тогда покопайся в своих знакомых! – настаивала я. – Неужели у тебя в милиции никого нет, кто мог бы ее узнать?
Я пилила его еще минут десять, пока он не выдержал и не признался:
– Да узнал уже! Наумов он! Антон Васильевич! – сгоряча брякнул он и, как я поняла, тут же пожалел об этом. – Мне участковый это по номерам выяснил – у него же возможностей больше!
– Ну вот видишь! – обрадовалась я. – Можешь ведь, когда хочешь!
– Черт меня за язык дернул тебе это сказать! – посмурнел он. – Опозоришь сгоряча человека на всю страну, а вдруг совершенно напрасно? Может, он заслуженный работник МВД и его награды на китель не помещаются?
– Ладно! Не буду пока Злободневному звонить, – согласилась я, потому что у меня в голове возник совершенно другой план. – И Эдуард может зря проездить, вдруг наши сумасшедшие соседи присмиреют и будут вести себя как паиньки, и отец этого сволочного Жеки зря пострадает.
– Ну вот и умница! – обрадовался Сашка. – Давай наслаждаться временным покоем и решать проблемы по мере их возникновения!
Тут послышался гул нескольких автобусов, и мы, обеспокоенно переглянувшись, выбежали из дачи, чтобы посмотреть, кого еще нелегкая принесла. Тем временем машины остановились, и послышался голос Крякова:
– Ну вот вы и приехали на место! Сейчас я вам покажу ваши дачи, и отдыхайте на здоровье!
– Вот тебе и новая проблема! – хмуро сказала я. – Не пришлось ее нам долго ждать!
Между тем мы услышали в основном женские голоса:
– Какая прелесть! Тишина, покой, птицы поют!
– Да! Вокруг нетронутая, экологически чистая обстановка! Поневоле вспоминаются рассказы Тургенева!
– А вот мне пришел на ум Пришвин!
– Как же приятно будет в такой обстановке работать над диссертацией!
Голоса понемногу стихли – это вновь прибывшие разошлись по своим домам, и мы облегченно вздохнули.
– Слава богу! – сказала я. – Кажется, на этот раз повезло!
– Да уж, эти не будут орать непотребные песни, ругаться матом и гонять музыку во всю мощь динамиков, – поддержал меня Сашка.
День прошел как в сказке! Я копалась на грядках, Сашка читал в беседке, и даже летавшие вокруг мухи-гиганты и треск электростанции не могли испортить нам настроение. Ужинать мы сели в беседке опять-таки с Богдановым – он все еще не перебрался к себе домой, да и скучно одному ему там было, но нахлебником не был и каждый вечер привозил нам продукты, причем такие, какие мы никогда не могли позволить себе купить, так что в тягость он нам не был. Мы уже заканчивали есть, когда Сергей Сергеевич сказал:
– А вы что, не заметили, что у качка непривычно тихо, даже электростанция не работает?
– Неужели образумился? – с надеждой спросила я.
– Посмотрим! – пожал плечами муж.
На поселок снизошла блаженная тишина, и ничто не мешало нам, как когда-то, еще до нашествия Жеки с его компанией, сидеть в саду, любоваться звездами, вести неторопливую беседу ни о чем и попивать хорошее вино. Только издалека, из леса до нас доносилось заунывное пение бомжей – это они продолжали пропивать полученные у Богданова деньги.
В ту ночь мы с мужем долго не могли заснуть, да и слышали, как ворочался за стеной на диване Сергей Сергеевич, – нам всем явно уже не хватало шума, к которому мы так привыкли.




Глава 14. САША. НОВАЯ НАПАСТЬ


Утром я сквозь сон слышал, как Богданов, стараясь не шуметь, принял душ и, сварганив себе что-то на завтрак, уехал на работу, а потом повернулся на другой бок, чтобы еще поспать. Да не тут-то было! За окном раздался звук мощного автомобильного двигателя, и я, посмотрев на жену, которая продолжала сладко спать – ее пушками не разбудишь! – осторожно выбрался из кровати и, натянув джинсы, вышел посмотреть, кого это черт принес. Оказалось, что это была военная машина с кунгом, из которой споро выпрыгивали какие-то мужчины в камуфляже, на головах у них были защитные шлемы с пластиковыми забралами, а в руках – автоматы.
– Господи! – раздался сзади голос Маруси – видимо, этот шум ее все-таки разбудил, хотя не шел ни в какое сравнение с пушками. – Неужели этот гад Жека действительно ОМОН вызвал? И ты мне еще говорил, что его отец может быть приличным человеком! – возмущалась она. – Да какой же он приличный, если по первому же звонку своего сына-мерзавца сюда такие силы бросил? И это для того, чтобы разобраться с несчастными мальчишками, которых жизнь уже и так обидела!
– Вряд ли, дорогая, – возразил я. – Тогда бы они сразу к Квасниковке поехали, а здесь-то им чего делать?
– Вообще-то правильно, – согласилась она. – Но тогда зачем они сюда приехали?
– Поживем – увидим, – философски заметил я.
– А пошли посмотрим! – предложила жена.
Наскоро одевшись, мы поспешили на улицу, но странных пришельцев в камуфляже уже видно не было, да и военная машина с кунгом уже направлялась к воротам.
– Если бы это была операция, то она должна была бы их ждать, – заметил я.
– Значит, это что-то другое, но что? – спросила Маруся, а потом воскликнула: – А может, это они наших бомжей собираются отловить?
– Даже не смешно! – фыркнул я. – Против четырех бомжей такая толпа с автоматами? Нет, это несерьезно!
– А все-таки давай посмотрим! – предложила она. – Вдруг они их обидят?
На это я только и мог, что пожать плечами и в очередной раз удивиться поведению своей жены – я ведь видел, что эти бомжи осатанели ей, как сто тысяч чертей, но покорно пошел следом. Бомжей на месте не было, и ветер только легонько покачивал их пустые гамаки.
– Ну вот видишь! – сказал я. – Никто их не обидел! Они, наверное, на работу с самого рассвета отправились! А значит, и мне скоро мешки с мусором к контейнерам возить, чтоб им всем пусто было!
Мы уже собрались возвращаться домой, как в лесу раздались воинственные вопли и такие звуки, словно кто-то, причем явно не один человек, стрелял из оружия с глушителем.
– А пошли-ка мы быстренько домой! – скомандовал я. – Что-то не нравится мне здешняя нездоровая обстановка! Да нам и вообще не следовало сюда приходить! Вечно ты со своей жалостью к ближнему! Ох, и не доведет она тебя до добра!
Но мы не успели и шагу сделать, как из буйных зарослей кустарника вылетели начисто ошалевшие бомжи, чьи камуфляжи, которые они теперь постоянно носили, были забрызганы чем-то красным.
– Кровь! – прошептала Маруся и стала валиться на землю.
Я быстро подхватил ее на руки – благо она у меня следит за собой и весит вполне умеренно для своего роста – и собрался делать ноги из этого опасного места, как следом за бомжами выбежали пришельцы с автоматами в руках, которые на ходу орали:
– Вы куда? Стоять! Вы же мертвецы!
Бомжи дружно подняли руки и застыли на месте, а вот мне руки было поднять сложно – на них Маруся лежала, не бросать же ее на землю, да еще я понадеялся, что сразу стрелять эти военные не будут, а успеют разобраться, что к чему.
Тут один из пришельцев поднял свое забрало, внимательно посмотрел на бомжей, на меня и со злости плюнул на землю.
– Черт! Какого хрена вы у нас тут под ногами путаетесь? Вы кто такие? Из какой команды?
– Мы тут работаем, мусор в лесу и на территории собираем, – дрожащим голосом ответил один из бомжей. – Нас для этого наняли.
– А мы вообще дачники! Можно сказать, местные жители, – ответил я.
– А с ней что? – спросил пришелец, кивая на Марусю.
– Крови испугалась, вот сознание и потеряла, – объяснил я.
– Какая к черту кровь? – удивился он. – Это же краска!
– Вы еще скажите, что приехали сюда, чтобы малярными работами заняться! – съязвил я.
– Еще чего! Мы любители пейнтбола и сняли у Крякова на сегодняшний день этот лесной массив для игры, – объяснил он.
Тем временем Маруся у меня на руках зашевелилась и открыла глаза.
– Все нормально, дорогая! Это была не кровь! – поспешил успокоить я ее, осторожно ставя на ноги. – Это просто здоровенные мужики бегают с игрушечными автоматами и стреляют друг в друга шариками с красной краской.
– Пейнтбол, что ли? – тихим голосом спросила она.
– Ну да! – сказал пришелец. – Нас камуфляж этих типов, – он кивнул в сторону бомжей, – ввел в заблуждение – мы же решили, что это наши сегодняшние противники!
Тут из леса раздался призывный крик:
– Эй, куда вы пропали? Где вас черти носят?
– Нам пора, а то всю игру пропустим, – сказал пришелец, опуская забрало, и вся группа скрылась в лесу.
Оттуда снова раздались крики и стрельба, и жена вздохнула:
– Мало нам было того, что качок Жека громыхал, так теперь новые сумасшедшие объявились!
– Пошли отсюда скорее! – сказал я. – А то и нам ненароком достанется!
Не успел я это произнести, как возле нас взметнули пыль и окрасили ее красной краской несколько неудачно выпущенных шариков, не попавших в нужную цель. Ну, просто дурдом на выезде! Мы пошли домой и еще на подходе услышали, что в даче, временно оккупированной противником, снова гремела музыка. Когда мы вошли в дом, жена решительно заявила:
– Я еду в Москву! У меня там дел накопилось немерено! Вечером вернусь, а ты пока присмотри, чтобы эти психи нам дачу на щепки не разнесли!
– Может, хоть позавтракаешь? – спросил я.
– В городе что-нибудь перехвачу, – пообещала она. – Да и аппетит у меня от всего этого пропал начисто!
– Причем без всяких диет! – многозначительно заметил я, потому что мою жену, как и каждую среднестатистическую российскую женщину, периодически охватывал страх, что она сильно поправилась и ей непременно надо похудеть, хотя, с моей точки зрения, у Маруси с фигурой все было в порядке.
Переодевшись, жена направились к машине, а я пошел ее проводить, и тут о стену нашего дома разбилась очередь шариков, окрасив довольно приличный ее кусок.
– Будем надеяться, что она отмывается! – грустно сказала Маруся и уехала.
Я не менее грустно посмотрел ей вслед и вернулся в дом. Безрадостно посмотрев на плиту, я понял, что готовить завтрак мне, пусть и для себя любимого, совсем не хочется, и принял мудрое решение позавтракать в кафе. Поскольку там постоянно пировали до утра толпы заезжих гуляк, из которых никто до сих пор не отравился, а то бы это заведение мигом прикрыли, значит, и мне ничего не грозило. Подходя к «Сайгону», я увидел, что возле него прохаживался Афонин и бдительно следил, чтобы все было в порядке, потому что его хлебом не корми, а дай покомандовать. А неподалеку от кафе трудолюбивые вьетнамцы в традиционных шляпах и с мотыгами в руках деятельно обрабатывали свой огород, который принял уже довольно цивилизованный вид и весело зеленел, так что на всеобщее обозрение виднелись только их согбенные спины и обтянутые шароварами пятые точки.
– Что вы здесь караулите? – спросил я Виктора Петровича, когда подошел поближе.
– Да вот пришел проверить, не сюда ли бомжи по сговору с вьетнамцами нечистоты из туалета Богданова вывезли, в смысле, на свой огород, – объяснил он.
– Ну, и что выяснили? – с интересом спросил я.
– Не сюда! Показали они мне ту яму, куда бомжи грунт сваливали, так что можешь питаться здесь без всякого опасения, – ответил он.
– А вы? – поинтересовался я.
– А я не Ротшильд! – отрезал он. – Я деньги не печатаю, а своим горбом зарабатываю и на пустяки их тратить не собираюсь!
«Куркуль, он и есть Куркуль, – подумал я. – Ведь если сложить его военную пенсию и то, что он зарабатывает, продавая продукты со своего сада, кур с яйцами и кроликов, то у него получается куда больше, чем у нас с женой, если разделить на двоих. Но поскольку его все равно не переделаешь, то не стоит и внимания обращать!» – решил я и пошел в кафе.
– А вот чаю я, пожалуй, выпью! – раздался сзади меня голос Афонина, который догнал меня, так что внутрь мы вошли вместе.




Глава 15. МАША. ЯБЕДНИЧАТЬ НЕХОРОШО, НО ВОТ ПРИХОДИТСЯ


Приехав в Москву и немного успокоившись, я поела в летнем кафе и прямиком отправилась на Петровку, 38. Вняв доводам мужа, что отец Жеки вполне может и не знать о буйных похождениях своего наследника, я решила сначала сама поговорить с этим папашей, а если пойму, что он не собирается принимать никаких мер, чтобы образумить своего отпрыска, то тогда и к Злободневному обратиться можно, а уж тот своего не упустит! Но добраться до полковника милиции Антона Васильевича Наумова оказалось непросто. Сначала меня долго мариновал дежурный, выпытывая, по какому это поводу я собиралась побеспокоить высокое начальство, и убеждал написать заявление, которое он и примет, а если будет такая необходимость, то отправит меня к нужному сотруднику. Я сумела втолковать ему, что вопрос это личный и обсуждению с посторонними не подлежит, на что он с бо-о-ольшим интересом на меня уставился, потом иронично хмыкнул, но все-таки позвонил Наумову, а потом передал трубку мне, с интересом прислушиваясь к моим словам.
– Здравствуйте, Антон Васильевич, – сказала я. – Мое имя вам ничего не скажет, потому что мы не знакомы, а пришла я к вам по поводу вашего сына. Мы не могли бы с вами срочно поговорить?
На другом конце провода повисла пауза, а потом полковник сказал:
– Подождите меня, я сейчас спущусь.
Наумов был одет в штатский костюм и оказался весьма симпатичным мужчиной лет пятидесяти с внимательным, острым взглядом и произвел на меня самое приятное впечатление, но внешность, как известно, бывает ох как обманчива. По моей просьбе он хоть и страшно удивился, но все-таки предъявил мне свое служебное удостоверение, и я убедилась, что передо мной действительно он, а потом сам тщательно изучил мой паспорт.
– Ну, что же! – сказал он, когда процедура знакомства была закончена. – Чтобы не смущать вас казенной обстановкой, предлагаю пойти в кафе здесь неподалеку, и вы расскажете мне, в чем состоит ваша проблема.
– Если бы только моя, – вздохнула я.
Недалеко от МУРа действительно находилось очень симпатичное кафе, где мы и устроились. Наумов заказал кофе с пирожными и, когда их принесли, закурил и сказал:
– Слушаю вас!
На всякий случай я начала издалека, но все-таки слегка показала когти:
– Антон Васильевич! Хочу вас заверить, что, как и все остальные люди, с очень большим уважением отношусь к вашей организации и вашей нелегкой работе. Но ситуация такова, что если мы не найдем у вас понимания, то нам придется обратиться к средствам массовой информации, а такие возможности у нас есть, можете мне поверить. Но я полагаю, что никто из нас не хочет обострения отношений, которое потом выльется в грандиозный скандал, и поэтому я приехала к вам. Можете считать меня полномочным представителем терроризируемого вашим сыном населения.
– Что-то преамбула у вас длинновата получилась, – усмехнулся он. – Давайте считать, что вводная часть закончена и принята мной к сведению, и перейдем непосредственно к делу, – предложил он.
– Не возражаю, – согласилась я. – А оно заключается в том, что ваш сын Жека – вероятно, Евгений, снял дачу в нашем поселке и превратил жизнь его обитателей в ад на земле.
– Почему вы решили, что это мой сын? – тут же спросил он.
– А кто же еще? – удивилась я. – Он с ходу заявил, что его папахен полкашом в МУРе ишачит, и тряс вашим, вероятно, оставленным в машине кителем, а кроме того, джип, на котором он с компанией приехал, как мы смогли выяснить, принадлежит вам.
– А какой марки джип и какой у него номер? – поинтересовался он и, услышав мой ответ, подтвердил: – Да, это моя машина! Так что же Жека там у вас натворил?
И я принялась повествовать, как тот Гомер. Начала же я «от печки», то есть с момента появления в нашем товариществе этой буйной компании, возглавляемой Жекой, которую составляли наглые и самодовольные прожигатели родительских денег и их прошмандовки, которых по виду сняли прямо с трассы.
– Прошмандовки? – хмыкнул полковник.
– Я бы и покрепче выразилась, но воспитание не позволяет, – сказала я.
– А этот Жека один или у него есть постоянная подруга? – поинтересовался он.
– Есть! – подтвердила я. – Вечно пьяная полуголая девица с хамскими замашками, размалеванная, как клоун.
– Понятно! – кивнул он. – И что же они натворили?
Тут уж я не упустила ничего! Я рассказала ему все: о круглосуточно грохотавшей музыке, о грозивших поселку пожаром шутихах, о гонках по поселку на джипе, не забыв упомянуть об их последствиях, об избиении Афонина, о диверсии на участке Богданова и о том, как Жеку избили «трудные» подростки из лагеря и изуродовали его машину.
– Джип сильно пострадал? – тут же спросил Наумов.
«Ну вот! – подумала я. – А ведь производил впечатление вполне приличного человека! Нет чтобы о поведении сына беспокоиться, так он о машине волнуется!» – а вслух сказала:
– Разрисовали всякими непечатными словами так, что на ней и краски не видно, и все четыре покрышки пробили.
– Печально! – искренне сказал он, чем окончательно утвердил меня во мнении, что ему на сына наплевать и машина гораздо важнее.
– И вот, – продолжила я, – доведенные безобразным поведением вашего сына до белого каления люди, понимая, что от нашего участкового никакой пользы не будет...
– Почему это не будет? – удивился Наумов.
– Потому что какой-то подполковник Егоров приказал ему не беспокоить вашего сына, – объяснила я.
– Вот даже как? – удивился он.
– Да! – довольно неприязненно ответила я. – Я сама слышала, как ваш Жека позвонил этому человеку и тот, отчитав нашего участкового, как мальчишку, приказал не беспокоить сына такого уважаемого человека, как вы.
– Понимаю, – безразлично покивал головой Наумов. – И что же собрались делать дачники? Продолжайте!
– Собрались писать жалобу министру МВД, что вовсе не исключает обращения на телевидение, если ваше руководство решит замять дело, – закончила я и добавила: – Но нам совсем не хотелось бы войны, и поэтому я приехала к вам. Если вы не примете никаких мер...
– Я их приму! – твердо сказал Наумов. – Причем немедленно! Как я понял, вы на машине? – спросил он.
– Да! – подтвердила я.
– Тогда подождите меня немного, и мы с вами вместе поедем в этот ваш кооператив, – попросил он.
– Спасибо вам за понимание, – обрадовавшись, сказала я.
– Да нет! Это вам всем спасибо за долготерпение! – ответил он.
Мы с ним вышли из кафе, он пошел в МУР, а я села в свою машину и принялась ждать. Минут через двадцать из ворот выехал большой черный джип с тонированными стеклами, который подъехал ко мне, и высунувшийся из окна с пассажирского места рядом с водителем полковник помахал мне рукой. Я поняла, что он готов ехать, и двинулась первой, чтобы показать ему дорогу.




Глава 16. САША. НОВЫЕ И ПРИЯТНЫЕ ЗНАКОМСТВА


В кафе мы с Афониным сели за один столик. Я заказал себе плотный завтрак, а Виктор Петрович, как и собирался, только чашку чая. При виде него официанты переглянулись, а потом в дверях кухни появились повар с поваренком и наглядно продемонстрировали ему половину туши свиньи с клеймом санэпидстанции на боку – они явно хотели ему доказать, что никаких собак тут на шашлыки не пускают, а готовят исключительно из доброкачественных продуктов, на что Афонин одобрительно покивал головой и даже рукой махнул – идите, мол, с богом.
Наш заказ принесли очень быстро. Я здорово проголодался, так что тут же набросился на еду, а Виктор Петрович, с интересом глядя по сторонам, потихоньку потягивал свой чай – оно и понятно! Скучно же ему целыми днями только вдвоем с собакой! Зараза, конечно, все выслушает и, может быть, даже поймет, но вот ответить-то не сможет, разве что хвостом помашет или тявкнет. За едой мы с ним говорили обо всем понемногу, в основном о Жеке и его компании и способах избавиться от нее. Тем временем кафе начало потихоньку наполняться, в основном это были интеллигентного вида молодые женщины, и этот дамский коллектив слегка разбавляли несколько мужчин. Все они были в свитерах – денек выдался довольно пасмурный, и здесь, на открытом месте, где свежий ветерок резвился вовсю, было достаточно прохладно.
– Наверное, это те, что недавно приехали, – заметил я.
– А что? – Афонин уставился на женщин, и в его взгляде я прочел откровенный и неподдельный интерес к противоположному полу.
«Господи! – мысленно хмыкнул я. – И он туда же! Неужели думает, что кто-то из этих интеллигентных дам на него клюнет?» Тут две припозднившиеся девушки, блондинка и брюнетка, оглядев кафе и увидев, что все места заняты, направились к нам.
– У вас тут свободно? – спросила брюнетка.
– Садитесь, пожалуйста! – засуетился Виктор Петрович. – Будем только рады!
Они заказали себе что-то легкое, и блондинка спросила:
– Вы тут, наверное, постоянно живете?
– Да, мы здешние, можно сказать, аборигены! – ответил Афонин, явно примеряясь, какую из двух девушек выбрать и с какого бока к ней подступиться.
– Тогда вы, может быть, скажете нам, солнце сегодня выглянет или нет? – спросила блондинка.
– А то очень позагорать хочется! – объяснила этот вопрос брюнетка.
– Обязательно будет! – уверенно сказал Виктор Петрович. – Разве его может не быть, когда две такие очаровательные девушки решили позагорать. Недаром говорят: чего хочет женщина, того хочет Бог! – блеснул он эрудицией.
– Вот хорошо бы! – обрадовалась блондинка. – А то я всю последнюю неделю из библиотеки не вылезала – к конференции доклад готовила.
– А кто вы по специальности? – поинтересовался я.
– Мы экологи, – ответила брюнетка.
– Да вы что? – обрадовался я. – А я ведь тоже эколог!
– А где вы работаете? – тут же спросила брюнетка.
– Я, если так можно сказать, вольный художник, эколог-эксперт и работаю только по заказам, – ответил я.
– Здорово! – с завистью сказала блондинка. – Вам не приходится целыми днями в конторе сидеть. Отработал заказ, получил деньги, и все! Вот бы мне так!
– Для этого сначала нужно своей клиентурой обзавестись и наработать такой опыт, чтобы твой телефон люди друг другу передавали, – остудила ее пыл брюнетка.
– Но ведь и вы же с чего-то начинали? – спросила блондинка.
– Начинал! – подтвердил я.
– Расскажите, пожалуйста! – попросили они в один голос.
Поскольку я уже доел свой завтрак, то вполне мог, попивая кофе, поделиться своим опытом. Они внимательно слушали меня, а поскольку были «в теме», то периодически задавали очень толковые вопросы, на которые я охотно отвечал. Одним словом, шла очень милая и увлекательная беседа, и только всеми забытый Афонин откровенно скучал и почти что зевал.
– А вот и солнце, о котором вы так тосковали, – встрял он в наш разговор, чтобы привлечь к себе внимание.
А солнце действительно не то что выглянуло, а уже светило вовсю, чего мы, увлеченные беседой, не заметили.
– Действительно, припекать начало, – сказал я, расстегивая ветровку.
– Жарко! – согласились со мной девушки, и блондинка спросила:
– Вы не будете против, если мы свитера снимем?
– Да бога ради! – ответил я. – Можете и джинсы тоже снять! Мы же с вами не на светском приеме, а в дачном кооперативе, где очень многие в купальниках ходят!
Они дружно потянули свои свитера вверх, и тут я почувствовал, что у меня перехватило дыхание, да и Афонин с отвалившейся от неожиданности челюстью и выпученными глазами выглядел ничуть не лучше меня.




Глава 17. МАША. МОЙ МУЖ – КОБЕЛЬ ГУЛЯЩИЙ!


Я на своем мини-вэне и Наумов на джипе благополучно миновали Москву, и, выехав за Кольцевую, я прибавила скорость, потому что мне очень не терпелось поскорее посмотреть, как Антон Васильевич будет разбираться со своим непутевым отпрыском – вдруг действительно подействует? Вот мы уже проехали Салтыковку, уже свернули с разбитой, в ямах и ухабах, деревенской дороги на ту асфальтированную, которой благодаря Богданову завидовала вся округа, уже благополучно миновали установленные Кряковым ворота, причем джип Наумова, хотя его и не было в списке и о нем никто не предупреждал, сторож даже не попытался остановить – вот что значит служебные номера. Впереди уже виднелись согнутые спины работавших, как муравьи, вьетнамцев, кафе, где из-за жары были отдернуты полога, чтобы сквозняк мог свободно бродить, как ему вздумается, до нашей дачи оставалось всего чуть-чуть: миновать наши ворота и там до дороге...
И тут у меня глаза полезли на лоб и я затормозила так резко, что покрышки жалобно взвизгнули и сзади в бампер меня тут же довольно чувствительно «поцеловал» джип Наумова. Но я не обратила на это внимания, а выскочила из машины, как катапультированная, и бросилась в кафе, размахивая автоматически захваченной сумочкой. А как же мне иначе было поступить, если я увидела за тем столиком собственного мужа в обществе двух абсолютно голых дам, мельком отметив, что там был еще и Афонин, но он был не в счет. Я влетела туда как бешеная и, мигом добравшись до Сашки, собралась было избить его сумочкой и уже даже замахнулась, но реакция у него всегда была отличная, так что он легко перехватил мои руки и все пытался что-то сказать, но я ему не давала, и он только беспомощно повторял:
– Маруся! Маруся! Успокойся!
Тут сзади, чтобы оттащить меня от мужа, на мне повис Афонин. Но я не собиралась так просто сдаваться и принялась пинать Сашку ногами, попутно выкрикивая в его адрес все приходившие мне на ум оскорбления:
– Кобель! Сволочь! Мразь! Тварь! Козел! – и почему-то: – Импотент! – хотя у Сашки с этим было все в порядке, и даже более чем.
Как мне потом рассказали свидетели этой мерзкой сцены, потому что я сама ничего не помнила от ярости, услышав это, муж вытаращил на меня глаза и разжал кулаки, которыми держал мои руки, от чего мы с Виктором Петровичем свалились на пол, попутно сбив чей-то столик и свалив то, что на нем стояло, на пол и частично на себя. Мне-то было ничего, потому что я упала на Афонина, а вот ему пришлось несладко, так что он выразился в мой адрес более чем нелицеприятно, но это меня не остудило, и я, вскочив с пола, снова бросилась на мужа, который заскочил за их столик и таким образом стал вне пределов моей досягаемости, потому что дорогу мне загораживали стулья, где сидели насмерть испуганные голые девицы.
– Пошли вон, потаскухи! – заорала я на них. – Шлюхи! Проститутки! – ну и далее по тексту, который дал им понять все, что я о них думала, а думала я о них очень плохо, причем в самых непечатных выражениях.
Я бесновалась, как разъяренная фурия, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы кто-то не вылил на меня ведро воды. От неожиданности я заткнулась на полуслове, но, поскольку этого оказалось ничтожно мало для того, чтобы окончательно утихомирить меня, я быстро оклемалась и даже обрела способность связной речи.
– Ах, ты, мерзавец! – орала я на Сашку, который смотрел на меня с каменно-спокойным лицом. – Ты думал, что я только вечером вернусь, и решил немного поразвлечься? На молоденьких потянуло? Насмотрелся да наслушался, как Жека с компанией со своими прошмандовками трахались так, что листья с деревьев осыпались, и самого на приключения потянуло?
– Марья! – рявкнул у меня над ухом Афонин. – И сама не позорься, и мужика своего не позорь! Самой же потом стыдно будет! А ну заткнись!
Эти слова меня немного отрезвили, и я замолчала. Оглядевшись, я увидела, что несколько столиков были заняты пришельцами в камуфляже, недавно игравшими в лесу в войнушку, – я узнала среди них того, что поднимал забрало, – и они горящими от любопытства глазами смотрели на разыгравшуюся перед ними безобразную сцену ревности, но некоторые, правда, пялились на голых баб, во множестве сидевших в кафе. Мне стало неудобно, и я отвернулась. Тут оказалось, что все это время рядом со мной стоял Наумов, который воспользовался наступившей тишиной и грозно спросил:
– Это что? Бордель на выезде? Решили себе выходной день устроить? Или по заказу приехали?
Ответить ему никто ничего не успел, потому что мы услышали угрожающий голос участкового:
– А ну шагайте, голозадые!
Мы все повернулись в ту сторону и увидели, что он, сам, естественно, в форме, конвоировал абсолютно голую парочку, парня и девчонку, у которых из одежды были только рюкзачки за плечами и шлепанцы на ногах.
– Вот! – сказал он, кивая в сторону своих пленников. – Уже третью пару веду, а им, сволочам, хоть бы что! Плевать им на все и на всех!
Услышав, что милиционер к кому-то обращается, парень с девчонкой остановились и повернулись к нам. Увидевший это участковый тут же набросился на них и рыкнул:
– А ну не останавливаться! А то у тебя, паря, между ног кое-что так заманчиво болтается, что так и тянет к нему хорошенько каблуком приложиться!
– Лейтенант! Да что здесь, черт возьми, происходит? – заорал Наумов.
– А вы кто будете? – совсем неласково спросил его участковый.
Предъявленное удостоверение возымело эффект волшебной палочки, и он, быстро взяв под козырек, бодро отрапортовал:
– Здравия желаю, товарищ полковник! Докладываю! Господин Кряков сдал несколько дач в дачном поселке, находящемся на вверенной мне территории, нудистскому клубу. Члены этого клуба грубо нарушали общественный порядок, появляясь на территории кооператива в первозданном, так сказать, виде. А сегодня будний день, основная масса дачников уехала на работу и здесь остались только бабушки с внуками. Какой же пример подают эти голозадые детям? Вот мне и позвонили!
– А в другом месте вы нудить не могли? – поинтересовался полковник у задержанных, но те только потупились и ничего ему на это не ответили. – И куда же ты их ведешь? – обратился он к участковому.
– В сторожку, а потом туда из райцентра машину вызову, чтобы их в Боровск отправить. Там «обезьянник» никогда не пустует, будет другим задержанным чем развлечься, – двусмысленно пояснил милиционер, и голые девицы в ужасе взвизгнули.
– Мы ничего плохого не делали! – визжала брюнетка.
– Ну да! Только чужого мужа охмуряли! – крикнула в ответ я.
– Никто никого не охмурял! – нервно возразила мне блондинка. – Просто мы тоже экологи и разговаривали о последних достижениях в этой области!
Я посмотрела на мужа, но он равнодушно глядел в сторону и происходящим не интересовался.
– Товарищ полковник! Убедительно прошу вас прекратить самоуправство участкового, – сказал, подходя к нам, Кряков.
– А вы кто такой? – спросил Наумов.
– Позвольте представиться! Александр Викторович Кряков, владелец фирмы «Забава», – сказал тот.
– Значит, это вы данный бордель устроили? – нехорошим тоном поинтересовался полковник.
– Никакой это не бордель! – возразила подошедшая вместе с Кряковым Артамонова. – Все совершенно официально! У нас имеются договоры аренды с владельцами дач и договор с администрацией клуба! Можете посмотреть!
– Разрешите внести ясность? – подал голос участковый, и полковник кивнул. – Эти господа действительно заключили договор с правлением кооператива «Маяк» об аренде прилегающей к его территории площади, где мы сейчас и находимся. А правонарушение было совершенно именно на территории поселка, на которую действие договора не распространяется!
– Значит, вы самовольно присвоили себе функции принимающей законы Государственной думы, а заодно и правоохранительных органов? – жестко спросил Наумов. – Что-то я не помню, чтобы из Уголовного кодекса была исключена статья за грубое нарушение общественного порядка. Или вы УК уже под себя переписали?
– Могу вас заверить, что больше ничего подобного не повторится! – горячо заверил его Кряков. – Мои клиенты будут раздеваться только на специально организованном мной пляже, где их никто не увидит!
– Ну, посмотрим! – хмыкнул полковник и пообещал ему: – Только учтите, что куда надо сообщу и проверкой деятельности вашей фирмы займутся соответствующие службы! – А потом повернулся к участковому и сказал: – Отпусти этих... – Он явно хотел довольно грубо выразиться, но сдержался. – Но если и впредь кто-нибудь из них голым появится на людях, то свои обязанности ты знаешь. А сейчас поехали со мной.
– Так точно! – взял под козырек тот.
Потом Наумов обратился к голой компании:
– А про «обезьянник» вы и сами не забывайте, и других предупредите! Больше поблажек не будет!
Счастливые, что так легко отделались, нудисты бросились врассыпную, а Наумов повернулся ко мне и сказал:
– Ну, где здесь этот шалман?
– Нам осталось только через ворота проехать, и там рукой подать, – ответила я, направляясь к машине.
Я повернулась к Сашке, недоумевая, почему он не идет за мной, но оказалось, что он с Афониным уже шел впереди в поселок и даже не обернулся на меня. «Ну, ничего! Помиримся! – понадеялась я. – Он же знает, какая я ревнивая, так что простит!» О том, что я в запальчивости назвала его импотентом, я в этот момент и не вспомнила.




Глава 18. САША. ЖЕСТКИЙ РАЗБОР ПОЛЕТОВ, ЧТО МНЕ УЖЕ БЫЛО ПО БАРАБАНУ


– Да брось ты! – утешал меня по дороге Афонин. – Ну, мало ли что баба в запальчивости сказать может?
– А вас кто-нибудь импотентом называл? – спросил я.
– Никогда! – гордо ответил он. – Даже моя бывшая во время самого страшного скандала такого себе не позволяла!
– А вот меня назвала! – горько сказал я. – Причем публично и без всяких к тому оснований!
– Да-а-а! – сочувственно сказал Виктор Петрович. – Наказать за такое, конечно, надо!
– Ничего! Она еще пожалеет о своих словах! – угрожающе пообещал я.
Мы с ним медленно шли, когда нас обогнал наш мини-вэн, в сторону которого я даже не посмотрел, и джип полковника.
– Интересно, откуда это полковник взялся? – спросил Афонин, переводя разговор на другое, чтобы отвлечь меня.
– Отец Жеки, – безразлично ответил я. – Я проболтался Марии, что его так зовут, вот она его, видимо, и нашла.
– Пошли посмотрим, что будет! – предложил Виктор Петрович.
– Пошли! – согласился я без всякого интереса, потому что у меня в ушах все еще продолжал звучать голос жены: «Импотент!» – и я тяжело вздохнул.
Еще на подходе к даче Мажора мы сначала услышали гремевшую музыку, а потом, когда уже остановились возле забора, увидели, что посреди двора стоял джип, с которого при помощи растворителя пытались стереть аэрозольную краску и, как я и предвидел, повредили «родную». Полковник же ходил вокруг машины, горестно качая головой, а его спутники – участковый и три милиционера в форме и при оружии – уже доставали из своей машины новые колеса и домкрат. Маруся же стояла возле калитки и с большим интересом смотрела на происходящее. Но вот, сокрушенно покачав головой, Наумов повернулся к участковому:
– Что же ты, лейтенант, так лопухнулся? Машина же в угон была объявлена!
– До меня эту информацию не довели, – растерялся тот. – Если бы я это знал, то тут же доложил бы!
– Наверное, в райцентре решили, что в такой глухомани она не появится, – предположил Наумов и, не шутя, пообещал: – Ну, устрою я вашему начальнику детский визг на лужайке! – А потом крикнул, обращаясь к дому: – Эй, кто тут есть живой? Выходите! И музыку эту чертову выключите!
Грохот мгновенно стих, и на крыльце появились страшно растерянные Жека с прошмандовкой, которая держалась у него за спиной.
– Ну, здравствуй, сыночек богоданный! – ерническим тоном сказал Наумов. – Это я, твой папахен, который в МУРе полкашом ишачит!
– Здравствуйте, Антон Васильевич, – тихонько сказал куда-то вниз потупившийся Жека.
– Что же это ты к родному отцу да на «вы» и еще по имени-отчеству? – сделал вид, что обиделся, Наумов. – Нет чтобы на шею от радости броситься!
– Папа! – раздался из-за спины Жеки голос прошмандовки. – Ну чего ты его прессуешь?
– Я его не прессую! – возразил Наумов. – Ему это еще только предстоит пережить, да так, что мало не покажется! Уж я об этом позабочусь!
– Жека ничего плохого не сделал! – со слезами в голосе крикнула прошмандовка.
– Это как посмотреть! – возразил полковник. – Угон автомобиля...
– Это я его взяла! – не сдавалась прошмандовка.
– А доверенность у тебя есть? – спросил Наумов. – Да ты и водить-то не умеешь! И за рулем, как сказали очевидцы, все время сидел он! Так что это его, – он кивнул в сторону Жеки, – рук дело. Дальше у нас порча чужого имущества, – он показал на джип...
– Это не мы! Это малолетние преступники из трудового лагеря, что здесь недалеко! – тут же ответила она.
– Я навел справки и точно выяснил, что никакого лагеря здесь нет! – отрезал полковник. – Так что за это тоже он отвечать будет!
Услышав это, участковый растерянно повернулся ко мне, словно хотел сказать: «Ну и влип я по твоей милости!» А вот Маруся, увидев этот обмен взглядами, удивленно воскликнула:
– Как это нет?
– Так вот и нет! – развел руками Наумов.
Маруся посмотрела на меня, и я тут же отвернулся. Я, конечно, знал, что правда когда-нибудь да выплывет, и был готов к разговору с женой, но сейчас мне было это настолько же безразлично, насколько и неприятно даже глядеть на нее, и мне было глубоко плевать на все возможные последствия.
– Пойдем дальше, – продолжил тем временем Наумов. – Кража чужого имущества, – он показал на электростанцию.
– Но она у нас на даче все равно без дела стояла! – возразила на это прошмандовка. – Вот я ее на время и взяла!
– Так еще доказать надо, что это ты, а не он, – отмахнулся Наумов. – Далее у нас идет грубое и систематическое нарушение общественного порядка, – и тут он взорвался: – Щенок! Как ты посмел уважаемого человека, лейтенанта милиции так разыграть, да еще при людях? Я Егорову звонил, и он о тебе ни сном ни духом не ведает!
– Простите, товарищ полковник, но он при мне номер набирал, – встрял участковый.
– Шутка старая! – поморщился Наумов. – Он вслух произносил один номер, а набирал совсем другой! И я выясню, кто так цинично под Егорова подделывался! – угрожающе сказал он. – Кто из Егорова, этого честнейшего человека, оборотня в погонах сделал, который такую мразь, как ты, покрывает! – кричал он, а потом повернулся к участковому и спросил: – Лейтенант, ты помнишь, какого числа и во сколько это было?
– До конца жизни не забуду! – с ненавистью процедил сквозь зубы тот.
– Тогда напиши мне, а я получу распечатку его исходящих звонков и выясню, кто это так повеселился на твой счет! – велел полковник и спросил: – Откуда ты, паскудник, телефон узнал?
– Это мы, когда здесь дачу сняли, решили подстраховаться и в твоем справочнике, что в кабинете лежит, нашли, – дерзко ответила прошмандовка.
– Значит, плюс ко всему еще и незаконное проникновение в чужой дом, – как ни в чем не бывало подытожил Наумов.
– Да я же его туда сама привела! – взвилась она.
– А вот это еще доказать надо! – возразил ей полковник и продолжил перечислять: – Потом вы какого-то мужчину здесь избили!
– Это меня! – тут же отозвался стоявший рядом со мной Афонин и представился: – Гвардии подполковник Афонин Виктор Петрович! Вышел в отставку по состоянию здоровья!
– А он вообще в меня стрелял! – крикнула прошмандовка.
– Разрешите доложить, товарищ полковник? – сказал Афонин.
– Докладывайте! – ответил Наумов.
– Они здесь гоняли музыку с такой громкостью, что весь поселок не спал, и я выстрелил в выставленный в окно динамик, а вовсе не в людей. Стрелять я обучен и не промахнулся! – сказал Виктор Петрович. – Стоимость динамика я им возместил!
– Ах вы, гады! – презрительно сказал, как плюнул, полковник. – Сами нарвались, а потом у вас поднялась рука на заслуженного человека, бывшего военного!
– Не рука, а нога! – поправил его Афонин. – Они меня ногами били!
– Тем более! – разъярился Наумов. – А потом еще и деньги с него, пенсионера, потребовали! Да люди ли вы? – Жека с прошмандовкой молчали, опустив головы, и полковник потребовал: – Деньги немедленно вернуть!
– У меня здесь нет! – потупился качок.
– Значит, напишешь расписку и вернешь, когда будут! – приказал Наумов.
– А кто возместит мне мои расходы? – раздался сзади меня голос Богданова. – Они же мне в туалет пачку дрожжей бросили, и ликвидировать последствия мне в копеечку обошлось!
– Знаю уже! – кивнул полковник. – Вот и на эту сумму он расписку напишет! – пообещал он. – А еще вы напишите заявление в милицию! Пусть он и за это ответит!
– Мне тоже? – тут же спросил Афонин.
– Тоже! – отрезал Наумов. – Пусть посидит на полную катушку! А если учесть еще похищение человека и незаконное лишение его свободы...
– Это меня, что ли? – вскинулась прошмандовка.
– Именно тебя! – подтвердил Наумов.
– Да я сама с ним поехала! – закричала она. – Если хочешь знать, то именно я предложила уехать из города куда-нибудь!
– И это потому, что мы с матерью сказали тебе пару ласковых? – поинтересовался полковник. – Да тебя за твои художества выпороть надо было, несмотря на возраст, авось поумнела бы! И не ты предложила из Москвы смыться, а этот мерзавец! Или он тебе не сказал, что за дебош в клубе на него дело завели?
– Если хочешь знать, то это я тогда была виновата, а Жека на себя все взял! – ответила она. – Потому-то я предложила на время уехать!
– Да вы никак думали, что та история сама собой рассосется? – язвительно спросил Наумов. – А на какие, кстати, шиши эта дача была снята? – подозрительно спросил он. – Уж не на те ли, что у меня в столе лежали?
– А если даже на те? – вызывающе спросила она. – Ты меня что, в воровстве обвинишь?
– Зачем же тебя? Его! – Наумов кивнул на Жеку. – Это он проник в наш дом и похитил деньги!
– Ничего у тебя не выйдет! – злорадно ответила она. – Его старуха его все равно отмажет!
– Это мать, что ли? – уточнил Наумов.
– Да! Она у него в мэрии работает! – торжествующе заявила прошмандовка. – Один раз она его уже вытащила, вот и второй вытащит!
– А ты думаешь, я не навел справки, с кем ты, как теперь выражается молодежь, тусуешься? – насмешливо спросил полковник. – Да! Мать у него действительно работает в мэрии! Уборщицей! – крикнул он.
– Как уборщицей? – оторопела прошмандовка, а Жека залился краской с ног до головы и даже отвернулся от нее.
– А так! На две ставки! А в сезон еще гардеробщицей подрабатывает! – добавил Наумов. – И она его действительно один раз вытащила! Все кабинеты до единого обошла! На коленях стояла! В ногах валялась! В голос рыдала, чтобы своего единственного сыночка спасти! Вот ее и пожалели! Замяли дело!
– Жека! Почему же ты мне никогда этого не говорил? – растерянно спросила прошмандовка.
– А ты бы после этого хоть раз на меня посмотрела? – в ответ спросил он.
– Дурак ты! – с чувством сказала она. – Я же тебя люблю, и мне совершенно безразлично, кем работает твоя мама! Да я ей благодарна уже за одно то, что она тебя, такого, вырастила! Неужели ты этого еще не понял? Вот, значит, почему ты никогда меня к себе не приглашал!
Но вместо качка ей ответил полковник:
– Куда? В однокомнатную «хрущевку» на «Речном вокзале»? Кстати, скажи мне, сопляк, какой это крутой ремонт ты там затеял? Очень мне интересно это послушать!
– Неправда! Нам двухкомнатную обещали! – крикнул Жека.
– И это знаю! – кивнул Наумов. – В Бирюлево! Только теперь она вам не достанется! Да и зачем твой матери, одной, эта квартира? Тебе же казенный дом светит, и срок у тебя будет немереный!
– Мама этого не переживет! – в ужасе воскликнул качок, и выглядел он при этом так искренне испуганным, что мне невольно стало его жалко.
– Старуха-то? Ты ведь ее так зовешь? Да какое же тебе до нее дело? Тебе же на нее плевать с высокой колокольни? – издевался Наумов.
– Неправда! Я ее люблю! – заорал Жека. – Она у меня самая лучшая на свете мама!
– И поэтому ты сбежал из города, не предупредив ее, куда и насколько собираешься? – язвительно спросил Наумов.
– Неправда! Я каждый день ей звоню и говорю, как я здесь, чтобы она за меня не волновалась, – запальчиво возразил качок. – Просто я попросил ее никому не говорить, где я. Вот она и молчала!
– Да! Ее есть за что уважать! – неожиданно серьезно сказал полковник. – Она тебя, сволочь, одна без мужа поднимала! Она в тебя, гада, всю душу вложила! Каждую копейку на тебя тратила, чтобы и одет ты был не хуже других, и в школе хорошей учился! И сам ведь ты был раньше человек как человек! В каникулы дворником и почтальоном подрабатывал, чтобы матери хоть немного легче было! И спортом еще успевал заниматься – кандидатом в мастера по боксу стал! И в армии достойно отслужил! И в институт сам поступил, за что тебе честь и хвала! И экзамены сам сдаешь, причем так, что стипендию получаешь! А что дальше? – гневно спросил он. – Что с тобой случилось, когда ты студентом стал? Словно подменили тебя! Ну неужели у вас на факультете нет нормальных, умных ребят, которые учебой и делом заняты, а не ищут приключений на свои задницы? Есть! Не может быть, чтобы не было! Так что же ты за всякими подонками тянешься и во всем стараешься им подражать? Свое достойное имя Евгений на какого-то Жеку изуродовал! Тьфу! – плюнул он. – Не имя, а собачья кличка какая-то! Они-то на родительские деньги жируют, для них тысяча долларов – не деньги, а мелочь в кармане! Они куролесят, потому что знают, что родители их из любой передряги вызволят, а ты? Ты-то на кого надеешься? Тебя-то они откупать не будут! И сядешь ты и за их, и за свои грехи! – Он повернулся к своим подчиненным и скомандовал: – Пакуйте его!
Те двинулись было к качку, имевшему самый потерянный вид, но тут его заслонила прошмандовка и крикнула:
– Ты его не посадишь! Мы любим друг друга и хотим пожениться! Мы уже и заявление в ЗАГС подали! И потом, я беременна, и ты не захочешь, чтобы мой ребенок родился без отца!
Полковник на какой-то миг растерялся, но тут же взял себя в руки и небрежно сказал:
– Аборт сделаешь!
– А у меня первая беременность, и детей потом может не быть! – запальчиво возразила она.
– И не надо! – отмахнулся от нее Наумов. – У тебя старший брат, слава богу, нормальным человеком вырос! И жену себе нормальную нашел! И здоровыми полноценными внуками нас с матерью уже обеспечил! Так что мы без твоих как-нибудь обойдемся! Да и какого ребенка может родить прошмандовка?
Это был, как я понял, явно воспитательный момент, и я, впервые оживившись, с интересом ждал, что будет дальше.
– Кто? – недоуменно переспросила она.
– Прошмандовка! – жестко повторил полковник. – Ну, что-то вроде шлюхи или потаскухи! – объяснил он. – Или тебя больше устраивает определение «клевая телка»? Кажется, именно так имеют обыкновение говорить о девушках в твоем кругу? – Она подавленно молчала, и он все тем же тоном продолжил: – Так зачем нам вместо внуков телята? Нет уж! Нам нужны дети! Чтобы они говорили, а не мычали! Да и кого ты можешь родить, если, как мне сказали, все дни не просыхала? Только урода какого-нибудь, а его нам не надо! – отрезал он. – Так что сделаешь аборт, и весь разговор!
– Тогда я из дому уйду! – пригрозила она.
– Так ты уже ушла! – не дрогнул Наумов. – Баба с возу – кобыле легче! По крайней мере не придется больше матери валидол глотать и слезы лить от волнения, куда ты делась! Только вот куда ты пойдешь? К его матери в однокомнатную квартиру? – Он кивнул в сторону Жеки. – И что ты думаешь, она тебя примет с распростертыми объятьями? Это после того, как по твоей вине ее сын в колонии срок отбывает? Как же! Очень она тебе обрадуется! Да она тебя с лестницы спустит и права будет!
– Папа! – разревелась прошмандовка. – Ну не трогай ты Женьку! Я же его люблю!
– Раньше думать надо было! – отрезал отец.
– Ну, папочка! – Она бросилась к нему и повисла у него на шее. – Ну пожалуйста! Он больше не будет! Ты же сам сказал, что он хороший!
– Был! А кем стал? – не сдавался Наумов.
– Да он и есть хороший! Это все в нем наносное! Он только хотел казаться таким крутым перед остальными, а на самом деле он очень добрый и внимательный!
– Но тщательно это скрывает! – хмыкнул полковник.
– И деньги мы людям вернем! – уговаривала она Наумова.
– Интересно знать, откуда они возьмутся? – покачал головой полковник. – На мою помощь не рассчитывайте!
– У меня в банке есть! – ответил Жека. – Я на свадьбу копил! Так что я все отдам!
– Ну, ладно! – смилостивился Наумов. – У меня к тебе, Евгений, претензий нет! А вот с людьми ты сам договаривайся! Простят они тебя – хорошо, а не простят, – он развел руками, – сядешь как миленький!
Тут качок с прошмандовкой бросились прямо ко мне, и я даже растерялся – я-то тут при чем? Ладно бы Афонин с Богдановым, но я? Но оказалось, что у меня за спиной собрались уже все дачники и все это время жадно внимали происходящему.
– Простите нас, пожалуйста! – на два голоса взмолились эти негодяи. – Ну, хотите, мы на колени встанем!
Тут натерпевшихся от этой парочки дачников прорвало, и на их головы посыпались совершенно заслуженные упреки и оскорбления:
– Мерзавцы, чтоб вам пусто было!
– Да чтоб вам самим на нашем месте оказаться, подлецам!
– Чтоб вам ни дна, ни покрышки, паразиты!
– Все лето нам испоганили, сволочи!
Парня с девчонкой крыли на чем свет стоит еще где-то минут пятнадцать, но постепенно всеобщий гнев стал сходить на нет и послышалось:
– Несчастная мать! Столько сил в этого ирода вложила, а теперь будет слезы лить да посылки ему собирать!
– Да уж! Кого и пожалеть здесь, так это ее!
– Ну, давайте простим этого недоумка хотя бы ради его матери? Она ведь действительно не переживет того, что ее ненаглядного сыночка посадят?
– Черт с ним, дураком набитым! Прощаем! – пришли все к окончательному мнению.
Но радовались Жека со своей невестой недолго, потому что известная на весь поселок скандальная особа заявила:
– Нет! Я этого так не оставлю!
И она бодро, совсем не по возрасту, обежав толпу, влетела в калитку и с ходу влепила качку одну пощечину, а потом вторую, что он стоически вытерпел и даже не поморщился.
– Тогда и я поддержу хорошее начинание! – заявил Афонин и поманил Жеку пальцем. – А иди-ка сюда, голубчик! Пришло время по счетам платить!
Тот безропотно подошел, и Виктор Петрович с размаха врезал ему кулаком по лицу так, что тот пошатнулся. Прошмандовка взвизгнула и бросилась к своему ненаглядному Жеке, но тот отстранил ее и сам подошел к Богданову.
– Ну, если сам напросился, то получай! – довольным голосом сказал Сергей Сергеевич.
– Да бейте, только заявления не пишите! – попросил качок.
– Но деньги вернешь! – сказал Сергей Сергеевич. – Одно другому не мешает!
С этими словами он врезал Жеке так, что тот не смог удержаться на ногах и упал на землю, а прошмандовка кинулась к нему и стала помогать подняться.
– И мне тоже вернешь! – поддержал его Афонин. – И за раздавленную курицу тоже! – добавил он – все-таки Куркуль и есть Куркуль.
– Больше желающих нет? – спросил качок, оглядывая толпу.
Таковых не оказалось, и Наумов сказал:
– Ну, теперь вы поняли, как к таким, как вы, народ относится? – Его дочь со своим женихом подавленно молчали. – Радуйтесь, что люди у нас отходчивые и вас простили! А теперь марш в машину!
К этому времени его джип уже стоял на новых колесах и был готов к использованию по прямому назначению.
– Папа! А можно, мы здесь останемся? – неожиданно попросила прошмандовка.
– Ну да! – поддержал ее Жека. – Это будет у нас что-то вроде медового месяца!
– Обычно он после свадьбы бывает, а не до, – заметил Наумов.
– А он у нас всю жизнь будет! – заверила его прошмандовка, прижимаясь к Жеке.
– Ну, оставайтесь! – согласился полковник. – Только как бы вас здесь не побили за ваши художества!
– А мы теперь будем белыми и пушистыми, – пообещала его дочь.
– Посмотрим, что у вас из этого выйдет, – с сомнением сказал Наумов и повернулся к участковому: – Лейтенант! Если узнаешь о малейших нарушениях с их стороны, тут же сообщай! И тогда получит у меня этот герой-любовник на полную катушку!
– Есть, товарищ полковник! Я теперь с них глаз не спущу! – пообещал милиционер.
– Смотри, Женя! Я не шучу! Мне преступник в семье не нужен! – совершенно серьезно сказал будущему зятю Наумов.
– Обещаю вам, Антон Васильевич, что больше у вас не будет ко мне никаких претензий! – твердо пообещал тот.
– Очень на это надеюсь! – не менее серьезно ответил полковник и повернулся к дочери: – Про беременность-то наврала?
– Да! – радостно подтвердила она. – Я очень за Женю испугалась, вот и сказала! Папочка! Неужели ты думаешь, я такая дура, чтобы пьяной ребенка зачинать? Я же все-таки в меде учусь!
– Хоть на этом спасибо! – облегченно вздохнул Наумов и спросил: – Матери-то что передать?
– А я ей сама позвоню! – пообещала она.
– Только не забудь! – предупредил ее полковник и направился к Марусе.
Тут появились с большой толстой папкой Кряков с Артамоновой – наверное, они уже успели сгонять в Боровск и привезли свои документы, чтобы доказать Наумову, что чисты перед законом, как свежевымытые стеклышки.
– Вот посмотрите, товарищ полковник! – начал Кряков. – Арендованная мной на дачный сезон территория имеет статус клуба. А вот мои уставные документы, из которых следует, что я имею право оказывать клиентам такого рода услуги, как организация нудистского пляжа на озере, проведение соревнований по пейнтболу и все прочее... Вот перечень! Нудисты же предупреждены о том, что разгуливать по территории дач голяком ни в коем случае нельзя, а можно только на специально отведенном для этого месте на пляже!
Видимо, Кряков с Артамоновой здорово перепугались, что проверкой их деятельности могут заняться компетентные органы, и изо всех сил пытались это предупредить. Я не стал дожидаться, чем дело кончится, и повернулся к Богданову:
– Сергеич! Можно я поживу у тебя некоторое время?
– О чем разговор? – удивился тот. – Живи сколько хочешь! – И тут же спросил: – А что случилось? С женой поругался?
– Она его публично импотентом назвала, – объяснил Афонин.
– Ну, дела-а-а! – ошалел Сергей Сергеевич.
Пользуясь тем, что Маруся все еще была увлечена разруливанием этой ситуации, я быстро сходил на дачу, собрал самые необходимые вещи и перенес их к Богданову.
– Вот здорово! – радостно сказал тот при виде меня с сумкой. – Теперь нам с тобой вдвоем вечерами не так скучно будет!
– Ага! – для приличия согласился я, хотя мне было совсем не весело.
– А послезавтра Лора приедет, и нам с тобой не придется сухомяткой с яичницей питаться. Ты же знаешь, какая она отменная кулинарка!
Это была истинная правда, и готовила Лариса гораздо лучше Маруси, но и это сообщение меня не обрадовало, потому что в ушах все еще продолжало звучать: «Импотент!»




Глава 19. МАША. ЯЗЫК МОЙ – ВРАГ МОЙ!


Кряков с Артамоновой страстно убеждали полковника в том, что действуют исключительно в рамках закона, и совали ему свои документы, но он отмахнулся от них:
– Пусть этим специалисты занимаются!
– Вот именно, товарищ полковник! – поддержала его скандальная особа. – А то просто жизни в поселке никакой не стало!
– Я ведь уже сказал, что проверка будет! – твердо пообещал он ей и подошел ко мне. – Спасибо вам большое за то, что нашли меня и обо всем рассказали! – сказал он и протянул свою визитку. – Если еще что-нибудь случится, то немедленно звоните мне, и я приеду и разберусь!
– Да не за что! Мы ведь для себя старались! – ответила я, но визитку все-таки взяла – на всякий случай!
Наумов поцеловал дочь, пожал руку Жеке, и машины, то есть оба джипа, уехали, а я быстро догнала уже уходившего участкового и вцепилась в него, как репей в собачий хвост, потому что меня мучили очень нехорошие сомнения на счет собственного мужа и я понимала, что в ближайшем обозримом будущем помириться с ним после моей выходки в кафе будет проблематично, и, значит, он мне ничего не скажет, а любопытство сжигало меня изнутри и требовало немедленного удовлетворения.
– Значит, никакого трудового лагеря и в помине не было? – спросила я. – А ведь вы тогда подтвердили, что он есть! Кто же тогда Жеку побил, скаты проколол и машину разрисовал, если не малолетние преступники?
Обычно наш участковый был с нами, то есть со мной и мужем, весьма приветлив, потому что мы никаких хлопот ему не доставляли, а вот сейчас он посмотрел на меня с нескрываемым презрением и ответил:
– Представления не имею! Вероятно, это были пьяные местные парни.
Он собрался уходить, но я схватила его за руку и удержала.
– А ну, говорите немедленно! – потребовала я. – А то я сейчас позвоню Наумову, – я потрясла у него перед носом визиткой полковника, – и скажу ему, что это вы все затеяли и его обманули!
Он смерил меня с ног до головы уничтожающим взглядом, но все-таки сказал:
– Когда-то вы производили впечатление интеллигентной женщины, потом оказалось, что вы неумная, грубая и невоспитанная баба! Теперь же я вижу, что вы еще и шантажистка! Ну что ж! Тогда навлекайте неприятности на собственного мужа! Вам же на него плевать, что вы сегодня всем и продемонстрировали! Да, это Александр договорился с радиостанцией, а потом нанял каких-то артистов, чтобы они это сделали!
– Я так и знала, что это его рук дело! – воскликнула я. – А вот насчет всего остального можете не беспокоиться! Мы с ним сами во всем разберемся! Как говорится, милые бранятся – только тешатся, – отрезала я, хотя участковый по большому счету был прав.
– Да уж поняли все, какой он вам милый! – хмыкнул он, еще раз смерил меня взглядом и ушел.
Я же направилась домой, чтобы, во-первых, постараться помириться с мужем, а во-вторых, устроить ему выволочку за то, что он впутал в эту историю моих ребят. Но мужа дома не оказалось, и, выглянув в окно, я увидела, что наша машина стоит на прежнем месте, а это значило, что он никуда не уехал, а, видимо, зашел к кому-то из соседей. Это давало мне некоторую фору во времени, и я решила, что на первом этапе надо приготовить царский ужин, чтобы подлизаться к нему, потом уж я выведаю у него все, что мне надо, а там и до головомойки недалеко. Переодевшись, я отправилась на кухню, но не успела я достать из холодильника продукты, как в дверь вошла наша соседка напротив, чему я очень удивилась – отношения у нас с этой семьей были хорошие, но не настолько.
– Маша! Ты не расстраивайся! Лечится все это!
– Что лечится? – оторопела я.
– Да брось ты! – отмахнулась она и шепотом поделилась: – У моего-то с этим проблемы тоже были. Но мы подумали и не стали в аптеке ничего брать – химия там одна! Мне тогда травницу хорошую посоветовали, и она нам помогла! Я тут тебе ее адресок и телефон принесла! Ты сначала позвони и на прием запишись, а потом уже езжай, когда тебе назначат. А то все эти «Виагры» и прочие одно лечат, а другое калечат!
– При чем тут «Виагра»? – еще больше обалдела я. – Она нам не нужна!
– Ладно притворяться! – улыбнулась она. – Уже весь поселок о твоей беде гудит! Это же надо, какая жалость! А с виду такой мужчина интересный! И высокий, и красивый, и сильный, а оказалось, что не мужик он вовсе!
– Да что вы такое говорите! – закричала я. – У Саши с этим все нормально! Кто вам такое сказал?
– Так сама же в кафе об этом проболталась сгоряча! – удивилась она. – Столько лет скрывала, бедненькая, а тут правда наружу и выплыла!
– Я?! – воскликнула я.
– Ну да! При всех его импотентом назвала, когда его с этими голыми бабами застукала! Мужики ведь как рассуждают? Что это, мол, у меня с женой ничего не получается, а вот с другой женщиной, да еще молоденькой еще как получится!
Ноги меня не держали, и я рухнула на стул. Закрыв глаза, я представила себе весь ужас произошедшего и чуть не потеряла сознание, потому что до меня дошло, что я в запальчивости натворила.
– Так ведь это же неправда! – прошептала я. – Это я, чтобы побольнее обидеть его, кричала! Не знала, как еще обозвать, вот и ляпнула сгоряча!
– Так у него все в порядке? – удивилась соседка.
– Ну конечно! – подтвердила я.
– Зачем же ты его тогда так унизила? – покачала головой она. – А теперь, сама знаешь: слово – не воробей! Вылетит – не поймаешь! Как же ты могла так больно его ударить? – осуждающе сказала она и ушла.
Я сидела совершенно раздавленная, и в голове не было даже проблеска мысли о том, как выйти из этого положения. Ясно было только одно – этого мне Сашка не простит! Но разум отказывался верить тому, что я могла такое ляпнуть, и я, вспомнив о том, что в кафе был и Афонин, решила это проверить в тщетной надежде, что соседка что-то преувеличила.
Выбежав из дома, я бросилась к забору и увидела его возившимся в саду.
– Виктор Петрович! – позвала я.
Он разогнулся, повернулся ко мне, и я увидела в его взгляде такую неприязнь, что даже поежилась, но отступать было некуда, и я спросила:
– Виктор Петрович! Миленький! Ну скажите вы мне, неужели я действительно Сашу импотентом назвала?
– Да, причем прилюдно! – отрезал он. – Эх, ты! Такой муж у тебя замечательный был! Да ты его плевка не стоишь!
– Почему «был»? – похолодела я.
– Да какой же нормальный мужик станет жить с бабой, которая его на людях полощет? – хмыкнул он. – И как у тебя язык-то повернулся такое брякнуть?
Он говорил еще что-то, но я не стала его слушать, а повернулась и, еле передвигая ноги, как тяжелобольная, поплелась в дом. «Сашка меня бросил!» – билась у меня в голове неотвязная мысль, от которой мне становилось так плохо, что хотелось завыть. Кое-как я добралась до нашей комнаты и открыла шкаф – очень многих вещей мужа не было на месте, и это подтвердило слова Афонина. Я бросилась на кровать и безутешно разрыдалась, причитая:
– Господи! Научи! Что же мне теперь делать?
Ревела я довольно долго, а потом решила, что слезами горю не поможешь и нужно что-то предпринять. Мысль о том, чтобы попросить председателя созвать внеочередное собрание членов кооператива, где публично объяснить, что я была не права, и попросить у мужа прощения, я отмела как непродуктивную – никто бы ради меня на такое не пошел, да и не хотелось мне унижаться, а вот как можно еще поступить, я пока придумать не могла, но для начала нужно было выяснить, где мой муж. Логически рассуждая, он мог дойти до деревни, нанять машину до райцентра и сесть там в электричку до Москвы, чтобы заехать в нашу квартиру за вещами, а потом отправиться к своей матери, которой он непременно расскажет, как я его обидела, – у них очень доверительные отношения, и уж такого оскорбления в адрес ее сыночка она мне никогда в жизни не простит! Тем более она всегда считала, что у творческих людей нелады с психикой, и не была горячей сторонницей нашего брака. Значит, для начала нужно было как-то отловить мужа, чтобы попытаться оправдаться и как максимум склонить его к встрече, где горько расплакаться, потому что он всегда не выносил моих слез и тут же терялся. А растерянный противник уже наполовину побежден! Я решительно взяла телефон и набрала номер его сотового, но после длинных гудков тут же следовали короткие, и я поняла, что Сашка, увидев мой номер, просто включает отбой. Понимая, что осталось последнее средство, я начала загодя готовиться к разговору, понимая, что сгоряча могу наломать дров, хотя куда уж больше! Я заставила себя медленно досчитать до ста, а потом набрала номер свекрови.
– Здравствуйте! – сказала я самым приветливым тоном, хотя на душе было жутко погано, и улыбалась от уха до уха, как будто она могла меня видеть. – Саша поехал в Москву по делам, и я никак не могу до него дозвониться. Если он у вас появится или позвонит, то скажите ему, пожалуйста, чтобы он связался со мной!
– Конечно, Машенька! – заверила меня свекровь и пустилась в расспросы, как мы там.
Невероятным усилием воли я заставила себя быть вежливой и приветливой и подробно ответила на все ее вопросы, хотя только Бог знает, чего мне это стоило, а когда отключила телефон, то чувствовала себя так, словно на мне весь день воду возили. Вяло прошлепав на кухню, чтобы чего-нибудь перехватить, я при одном взгляде на плиту почувствовала такое отвращение к еде, что меня даже затошнило, хотя это могло быть и нервное. Тогда я решила с горя напиться, но, как назло, на даче не было ни капли спиртного.
– И здесь не везет! – чуть не расплакалась я, но поняла, что эта проблема вполне поправимая – надо было всего лишь съездить в Салтыковку.
Натянув джинсы и футболку, я поехала туда и купила две бутылки коньяка, по заверениям продавщицы, самого надежного. А вот когда я вернулась обратно, меня ждал сюрприз, да еще какой! На ярко освещенной веранде дачи Богданова дружно сидели, пили, курили, одним словом, наслаждались жизнью сам хозяин дома, Афонин с неразлучной Заразой и... Сашка! Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что даже удивительно, как она не сожгла меня изнутри. «Ах ты, гад! – с чисто женской последовательностью думала я, с ненавистью глядя на мужа. – Я себе места не нахожу! С ума схожу! А он веселится! Ну, я тебе сейчас устрою!»
Подбежав к калитке Богданова, я нажала на кнопку переговорного устройства и, услышав голос хозяина, потребовала:
– Сергей Сергеевич! Это Мария! Откройте! Мне надо поговорить с мужем!
После некоторого замешательства, вызванного как неожиданностью моего появления, так и наглостью моего требования, калитка все-таки открылась, и я, злая, как сто тысяч чертей, взлетела на веранду.
– Как это понимать? – спросила я Сашку. – У тебя что, своего дома нет? Что ты здесь делаешь? Мог хотя бы предупредить, что ты тут будешь, чтобы я не волновалась!
– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – спокойно сказал муж, демонстративно пуская дым вверх. – Понимай как знаешь! Общего с тобой дома у меня больше нет! Я здесь временно живу! И зачем мне предупреждать о своих перемещениях женщину, которая считает меня импотентом, причем совершенно безосновательно! Ты довольна?
Ошеломленная его холодно-отстраненным тоном, которым он со мной никогда раньше не разговаривал, я спросила:
– И долго еще будет продолжаться эта демонстрация?
– Пока не знаю, – равнодушно пожал плечами он.
– А я-то думала, что ты в Москву уехал, – сказала я.
– Пока рано, – бросил он. – Ты меня публично опозорила, и теперь мне надо так же публично восстановить свою репутацию.
– Каким же образом? – похолодев, спросила я.
– Самым доступным и естественным, благо желающие найдутся – здесь много одиноких женщин, да и среди отдыхающих их тоже немало, – объяснил он самым будничным тоном.
– Тогда можешь больше дома не показываться! – закричала я.
– А я и не собирался! – удивился он. – Если только за вещами заеду! – И уточнил: – Как разводиться будем? Через суд? Или по обоюдному согласию через ЗАГС?
Выдержать еще и этого я уже не смогла и разрыдалась, ожидая, что он сейчас сдастся и мы помиримся, но просчиталась.
– Зря стараешься! – насмешливо заметил он. – Меня могут тронуть только слезы любимой женщины, но не такой, как ты!
– Какой? – всхлипнула я и получила в ответ:
– Чужой!
Не помню, как я добралась до дома, как открывала и пила коньяк прямо из горлышка, как свалилась на кровать... Ничего не помню, но утром я проснулась довольно рано от холода, и передо мной, как наяву, встало равнодушное лицо мужа.
– Дура! Кретинка! Идиотка! Орясина! Дубина стоеросовая! – крыла я себя, глядя на отражение в зеркале. – На колени надо было падать, о прощении умолять, а я вздумала права качать! Вот и докачалась! Ну и что теперь делать?
Кое-как позавтракав бутербродами – готовить для одной себя мне категорически не хотелось, я пошла в сад, чтобы заняться грядками. Хотя Сашка и говорил, что в этом году в пищу ничего употреблять будет нельзя, но я надеялась, что немного успокоюсь за этим любимым занятием, а там и какая-нибудь светлая мысль посетит мою голову. Но и успокоение не приходило, и никаких светлых мыслей не появилось, а сплошь одни темные. Проливая слезы, я уже представляла себе, как обрадуется нашему разводу моя свекровь, а все подруги, поголовно замужние, будут дружно жалеть меня, напрягать своих мужей для поиска холостых знакомых, а потом устраивать мне у себя дома как бы случайные встречи с ними, которые ничем не закончатся по одной простой причине: мне никто не нужен, кроме моего Сашки, которого я потеряла по собственной дурости!
Но тут меня ждал новый удар! Соседка напротив прибежала ко мне с выпученными глазами и трагически шепотом сообщила:
– Маша! А эти бесстыдницы на пляже голышом сидят!
– Ну и пусть сидят! – вяло отмахнулась я. – Мне теперь это безразлично!
– Так и твой Саша там с ними! – пояснила она.
– Что?! – заорала я, от неожиданности выпустив мотыгу, которая, в полном соответствии с законом подлости, упала черенком мне как раз на пальцы ноги.
– Ой, бедненькая! – жалостливо воскликнула соседка. – Еще и поранилась!
Я же, пошипев от боли, осторожно спросила:
– Тоже голый?
– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками она. – Это нужно у мужиков спросить. Они с биноклями весь берег оккупировали и на дармовую порнографию любуются.
Не знаю уж, какой реакции она от меня ждала, но я просто онемела и была не в силах выговорить ни слова, так что она ушла, постоянно на меня оглядываясь, а я осталась стоять дура дурой и чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, причем исключительно по собственной вине. Но постепенно я пришла в себя и закипела, как чайник. Шипя и плюясь кипятком, я опять-таки бросилась к Афонину, который, к счастью, был дома, и с порога попросила:
– Виктор Петрович! Я знаю, что у вас бинокль есть, так не дадите ли вы мне его на время?
Он долго смотрел на меня, а потом усталым голосом спросил:
– Ты чего же, идиотка, наворопятила? Мы с Сергеичем Саньку вчера на два голоса убеждали, что все бабы дуры и не стоит обращать на них внимания, а уж на слова – тем более! Как говорится, собака лает, а караван идет! А ты влетела, как полоумная, и ну его по новой оскорблять! Да тебе, Марья, надо было с ходу в ноги кинуться и в голос орать, как ты его любишь! Что ты жить без него не можешь, и все в этом духе! Причем голосить так, чтобы весь поселок слышал, как ты за свои слова винишься. Кричать надо было о том, что тебе без него в постели холодно и пусто! Что тебе его не хватает! А ты?
Он был со всех сторон прав, но вот признаться в том, что я сморозила очередную глупость, я не могла! Просто физически не могла, и все тут! Это у меня с детства! Мама не раз говорила, что во мне сидит черт упрямства, который мне немало крови попортит! И тоже была права, потому что я могла часами стоять в углу, но прощения все равно не просила. Мама удивлялась:
– Все дети как дети! Извинились, пообещали, что больше шалить не будут, и уже снова играют, а наша?! Ну хоть кол ей на голове теши, а все равно будет стоять на своем!
Вот и сейчас был тот самый случай! Умом я все понимала, но вот сделать с собой ничего не могла даже под страхом потерять горячо любимого мужа! Поэтому я небрежно ответила Афонину:
– А я грелку в постель положу – вот и согреюсь!
– Во весь рост грелку? – хмыкнул он. – Ну смотри! Тебе жить!
Он больше ничего на эту тему не сказал и дал мне бинокль, предупредив:
– Смотри не разбей, не поцарапай и не забудь отдать!
– Обязательно, Виктор Петрович! – пообещала я.
Заскочив домой, я убрала бинокль в полиэтиленовый пакет, чтобы не шествовать с ним в обнимку на виду у всех, и, как бы на прогулку, отправилась на озеро. Подходящее место я искала довольно долго, потому что весь берег действительно был усыпан мужчинами, которые не только смотрели на нудисток, но еще и живо обсуждали их достоинства. Но вот я нашла укромное местечко в кустах, причем довольно далеко от пляжа, но не стала расстраиваться – бинокль у Афонина был хороший, военный. Я прильнула к окулярам и застонала сквозь зубы, потому что увиденная мной картина потрясла меня не меньше слов соседки. Мой муж, правда, в плавках, сидел среди голых девушек и парней, но они не в счет, да и немного их было, и явно травил свои знаменитые байки, коих знал великое множество, потому что все его слушатели просто покатывались со смеху. Там же, как ни странно, были и Жека с прошмандовкой, одетые, да вот только купальник на девушке был такой, к которому полностью подходило определение «одно название», но все, что нужно, прикрывал.
У меня же в душе не то что кошки скребли, а голодные тигры сражались не на жизнь, а на смерть! «Ну, я вам сейчас кайф обломаю!» – злорадно подумала я и побежала домой. Быстро переодевшись в купальник и накинув халатик, я пошла на пляж, и по дороге у меня в голове сами собой возникали такие образы, что под конец я почти что неслась вприпрыжку: мне представлялся муж в объятиях то одной, то другой женщины, а то и двух сразу, причем не только на постели, но и в кустах, на песке, да и во всех других возможных местах. С огромным трудом сохраняя самообладание, я спустилась на берег озера, где нахально подошла к веселившейся молодежи и, сев рядом, спросила:
– Примете в компанию? Вы здесь так вкусно отдыхаете, что и мне захотелось!
Сашка тут же встал с песка и, натянув джинсы, сказал:
– Ну, мне пора!
– Саша! Приходи к нам вечером чай пить! – позвала его одна из девушек.
– Непременно! – пообещал он.
– И друга своего, если хочешь, приводи! – предложила она.
– Нет, он не пойдет! У него жена ревнивая! – со смехом ответил Сашка.
– Еще больше, чем твоя? – тоже со смехом спросила она.
– Ну что вы! – покачал головой муж. – Лариса женщина интеллигентная!
«Это Лора-то интеллигентная? – возмущенно думала я, глядя ему вслед. – Да она при случае может обложить таким ядреным матом, что мужики покраснеют!» Тем временем оставшиеся отдыхающие собрали свои вещи и переместились подальше от меня, что настроения мне не улучшило. Они стали что-то негромко обсуждать, и тут одна из них громко сказала, как бы ни к кому конкретно не обращаясь:
– Даже базарная торговка постеснялась бы на людях упрекать мужа в его недостатках, тем более что их и нет!
– Что? Уже успели проверить? – подскочила я.
– Зачем? У меня муж есть! Но вот если бы они действительно были, то не стали бы вы сейчас, как нашкодившая кошка, за своим мужем бегать, чтобы вину свою загладить! – отрезала она.
Я уже открыла было рот, чтобы высказаться в ее адрес по полной программе, но тут же захлопнула его – что толку, тем более что она была права. Уйти вот так сразу мне не позволял мой дурацкий характер, так что пришлось проторчать там минут пятнадцать, якобы загорая, а потом потихоньку смыться. Обратно я брела еле-еле и по дороге шпыняла себя: «Ну и чего ты, дура, добилась? Того, что он теперь с этими голозадыми девицами будет у них на даче встречаться? Тебе от этого легче стало?» Запилив себя до полусмерти, я решила воплотить в жизнь вчерашний план и напиться, так что дома мне было чем заняться. Я старательно, методично и целеустремленно надиралась, изо всех сил жалея себя, такую разнесчастную, и заливалась пьяными слезами, жалуясь своему отражению в зеркале, а потом вырубилась там же на кухне, упав головой на стол.
Когда я проснулась, то день, естественно следующий, был уже в разгаре, да и проснулась я не сама, а от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо – это была Лора, которая только что вернулась из Саратова. Увидев в моих глазах осмысленное выражение, она принялась с места в карьер отчитывать меня:
– Машка! Ты дура набитая! Мне Сережа по дороге все рассказал, и другого слова я для тебя не нашла! Ты соображаешь, чего ты натворила?
– Лора! Не надо! – слабо попросила я. – У меня голова раскалывается! Сделанного не воротишь, и не будем об этом!
– Нет, будем! – твердо заявила она.
Лора быстро сгоняла к себе на дачу и тут же вернулась в двумя таблетками «Алка-зельтцера», которые растворила в воде и заставила меня выпить. Потом она быстро сварганила яичницу и накормила меня. Видимо, решив, что я уже окончательно пришла в чувство, она взялась за меня всерьез:
– Как ты собираешься исправлять положение?
– А что тут можно сделать? – спросила я. – Сашка со мной разводиться собрался!
– И правильно решил! Ты же его по самому больному месту ударила! Да такие вещи мужику не то что на людях, а даже наедине говорить нельзя! На них даже намекать нельзя! А ты?
– Лора! Ты пойми! Когда я его с этими голыми бабами увидела, я с катушек съехала и сама не понимала, что говорю! Что мне теперь делать? Волосы на себе рвать? Головой об стенку биться? Да, пожалуйста, а что толку? – уныло вопрошала я.
– Думать надо было, прежде чем рот разевать! – зло бросила она. – Теперь давай решать, как вас обратно соединять будем!
Но, наверное, ей тоже ничего полезного на ум не приходило, потому что мы довольно долго молчали и пили кофе, а потом я предложила:
– Слушай, Лора! А если ты попросишь Сашку освободить помещение? Ну, чтобы он от вас съехал?
– Во-первых, мне этого Сережа не позволит сделать, – тут же ответила она, для которой Богданов был первым заместителем Господа Бога на земле. – А во-вторых, почему ты уверена, что он тогда к тебе вернется? Может, он к кому-нибудь из этих девиц на дачу переберется?
– Только не это! – воскликнула я.
– То-то же! – наставительно сказала она. – У меня-то на глазах надежнее будет!
– Но если ты узнаешь, что он с кем-нибудь закрутил, то... – Я вопросительно посмотрела на нее.
– Обязательно сообщу! – твердо пообещала она. – Но пока, как сказал Сережа, ничего этого не было!
– Слава богу! – с огромным облегчением вздохнула я, но тут же засомневалась: – А вдруг Богданов тебе просто не сказал?
– Сережа? Мне? – Она так недоуменно посмотрела на меня, что я почувствовала себя неловко. – У него нет от меня секретов!
– Это, конечно, хорошо, но долго так продолжаться не может! – заявила я.
– Если ты о жизни в поселке, то я полностью с тобой согласна! – сказала она, хотя и понимала, что я имела в виду совсем другое, но решила просто немного отвлечь меня. – Когда мы проезжали, я разбросанные пустые пластиковые бутылки на земле видела, и обертки от чипсов, орехов и мороженого...
– Это, скорее всего, от заезжей публики, что в кафе «Сайгон» каждый божий день гуляет, – объяснила я. – А еще там заезжие пейнтболисты постоянно ошиваются и ждут, когда им новую команду для их идиотских игр привезут, – и всполошилась: – Почему же бомжи мусор не собрали? И кто теперь будет мешки к контейнерам возить? Сашка ведь не станет!
– Сами отнесут! – отмахнулась она. – Я тут с ними уже успела разъяснительную работу провести, так они сейчас как миленькие пашут в поте лица!
– Как же ты сумела? – удивилась я.
– А ружье на что? – рассмеялась она. – Я им пригрозила, и они тут же бросились работать! Что-что, а с подобной публикой у меня разговор короткий!
– А я с ними миром пыталась договориться, чтобы они у нас на участке не появлялись, а то они тут уже у всех что-нибудь да стащили с грядок, причем больше потоптали, чем украли, – сказала я. – А еще чтобы они мусор где-нибудь подальше сжигали, а не у нас под боком, хотя, как оказалось, и одного раза достаточно, чтобы урожай отравить, – вздохнула я.
– Еще чего! – фыркнула Лора. – Буду я с ними церемониться! Я им сказала, что если кого у нас на участке увижу, то садану солью в задницу и пусть потом в озере или в речке отмокает! И в том случае, если будут мусор жечь, тоже – это мне Сережа рассказал, как они тут газовую атаку на поселок устроили, – объяснила она.
– Какая ты решительная! – покачала головой я.
– Жизнь заставит, жизнь научит! – усмехнулась она.
– Если бы ты еще на любителей пейнтбола управу нашла! – вздохнула я. – Они нам всю стену своей краской испоганили!
– Брось! – отмахнулась она. – От них как раз хлопот никаких – краска-то смывается, так что пусть уж лучше они по лесу бегают, чем какие-нибудь преступники! Вот что мне категорически не нравится, так это голые девки! – озабоченно сказала Лора. – Я, безусловно, верю Сереже, но береженого, как говорится, и Бог бережет!
– Да они мне самой поперек горла! – воскликнула я.
– Вот и надо их отсюда как-то спровадить! – поддержала меня Лариса и попросила: – Думай, Маша! Думай! Кто у нас режиссер-постановщик массовых мероприятий? Ты или я?
– Ну, я, – призналась я. – Только... – И тут у меня в голове словно лампочка вспыхнула: преступники, мои гвардейцы, голые девки – да весь комплект был налицо. – Есть идея! – торжествующе воскликнула я.
– Делись! – потребовала Лариса.
– Сейчас, нужно только один момент проверить! – ответила я, хватаясь за телефон.
– Кому звонить собираешься? – полюбопытствовала она.
– Тебе Сергей Сергеевич ничего не говорил о том, что Жеке джип разрисовали? – спросила я.
– Говорил, только оказалось, что это никакие и не «трудные» подростки были, а... – Тут она уставилась на меня и почему-то шепотом спросила: – Твои знакомые?
– Да! – кивнула я. – Они кое в чем от меня зависят, так что, надеюсь, не откажутся еще раз поработать! Заплатить, правда, придется!
– Половину компенсирую! – решительно пообещала Лариса. – Главное, чтобы они этих баб отсюда спровадили! Тогда и тебе легче будет с мужем помириться, и мне не придется о Сереже беспокоиться!
Я набрала номер Михаила, и, когда он мне ответил, тут же взяла быка за рога:
– Миша! Я все знаю, и спасибо вам огромное за помощь!
– Ну вот! А ваш муж говорил, что он не хочет вас волновать, – ответил он.
– Да это само собой выяснилось! – небрежно сказала я и спросила: – А еще раз поработать не хотите? Естественно, не бесплатно!
– Там же, у вас? – уточнил он.
– Да! – подтвердила я. – У нас тут такое творится, что без вас мы пропадем! – добавила я для пущей важности.
– А когда? – поинтересовался Михаил.
– Чем скорее, тем лучше! – попросила я.
– Да хоть сегодня! – рассмеялся он. – Мы же тут у вас по соседству обосновались на время – уж больно места у вас красивые!
– Пока еще да, – невесело согласилась я. – Но если так пойдет дальше, то от этой красоты останутся только рожки да ножки! – И спросила: – Где вас найти?
Оказалось, что студенты разбили свой лагерь на нашем же озере, но только с другой его стороны и недалеко от туристического центра, куда ходили питаться, благо цены там не кусались.
– Мы сейчас приедем! – решительно заявила я.
– С мужем? – спросил Миша.
– Нет, с подругой, – ответила я и добавила: – Я вам на месте все объясню!
Отключив телефон, я предложила Лоре:
– Поехали!
– Хорошо, но только на моей машине, потому что в таком состоянии я тебя за руль не пущу! – твердо заявила она и, как я ни доказывала ей, что уже ни в одном глазу, так и настояла на своем.
Лагерь моих гвардейцев мы нашли очень быстро, и я, глядя на него, тут же вспомнила светлые студенческие годы: палатка, костер, песни под гитару, пиво с водкой, хотя я ее и в те годы не любила... Одним словом, жизнь там кипела ключом, да вот только компания подобралась исключительно мужская. Встретили меня радостно, что я восприняла как должное – я же им работу давала, но вот договориться нам удалось не сразу! Парни колебались, но потом, под моим нажимом, все-таки согласились.
– Не волнуйтесь! – сказала я им. – Всю ответственность беру на себя!
Когда мы с Лорой, довольные, возвращались домой, я сказала ей:
– Тебе тоже придется потрудиться и нейтрализовать одного типа, который может нам помешать! – и объяснила, кого именно.
– Запросто! – уверенно ответила она. – Нам никто не помешает!




Глава 20. САША. КОВАРСТВО! ИМЯ ТЕБЕ – ЖЕНЩИНА! (ИЛИ КАК ЭТО ТАМ У ШЕКСПИРА?)


На следующий день я проснулся от пронзительного голоса Ларисы и понял, что он доносится из двора. Подойдя к окну, я увидел, что она стоит возле отделявшего участок Богданова от дачи Мажора забора и во все горло зовет:
– Эй! Диверсант-самоучка! Иди сюда! Разговор есть!
Жека со своей невестой подошли к ней с некоторой опаской – они уже успели на собственной шкуре испытать, как трепетно их любят в этом поселке, и явно ожидали новых неприятной, которые не замедлили последовать.
– Ты каким местом думал, паразит, когда дрожжи в сортир бросал? – гневно спросила Лора.
– Послушайте! Мы же с вашим мужем уже все выяснили, и деньги я ему вернул, – оправдывался Жека.
– С ним-то ты разобрался, а со мной? – наседала на него Лора. – У меня же цветы были посажены! Я их поливала, холила, лелеяла, а теперь по твоей милости у нас тут одна голая земля!
– Но я-то чем смогу вам помочь? – удивился Жека. – Разве что съездить на рынок и новую рассаду вам привезти.
– А куда ее сажать? – ехидно спросила она. – В этот грунт, что как камень?
– Тогда что же вы от меня хотите?
– А чтобы ты ее вскопал! – объяснила она. – Умел гадить, умей и ответ держать! Не мне же с лопатой ковыряться!
Вообще-то, Лариса женщина крупная и крепкая и сама в саду все копала, но она, видимо, сейчас решила воспользоваться случаем и напрячь для этого дела провинившихся, что было вполне справедливо, так что Жека не стал возражать и согласился:
– Хорошо! Мы сейчас позавтракаем и придем! Но копать я буду только те участки, где действительно были цветы!
– Там посмотрим! – неопределенно сказала она.
Я, посмеиваясь, слушал их разговор, и в голове у меня появилась крамольная мысль: «А ведь она скорее под стать Афонину! Тоже своего не упустит! Вот куркульская парочка бы получилась! Прямо загляденье!» Тут меня тихонько окликнул вошедший в мою комнату Богданов:
– Саня! Давай парой слов перекинемся, пока Лоры нет!
– Давай! – согласился я, поворачиваясь к нему. Я понял, что разговор пойдет о Марусе, говорить о которой при Ларисе было опасно – она ведь с ней дружила. – Но если ты опять будешь меня уговаривать немедленно простить Марусю, то это дело бесполезное.
– Да нет, Саня! Я все, конечно, понимаю, и Машину выходку просто так спустить ей с рук нельзя, но не слишком ли ты круто с ней? Лора говорила, что она от горя вдрызг напилась!
– Сергеич! – укоризненно сказал я. – Я Марусю люблю! Я хочу прожить с ней долгую счастливую жизнь и вместе состариться, а потом еще, как в сказках, умереть в один день! Но! Для этого ее нужно раз и навсегда поставить на место, чтобы она знала, что можно, а что нельзя говорить, тем более на людях! Пусть она как следует помучается и все осознает! Да и ревность свою беспочвенную укротит, а то она уже и края не видит!
– Наказать, конечно, надо! – понятливо покивал он. – Это правильно! Это нужно!
– А вот если о том, что это только воспитание, а не окончательный разрыв, ты проболтаешься своей жене, а она, соответственно, Марусе, то все пойдет насмарку! Так что очень тебя прошу: держи язык за зубами! – попросил я.
– Мужскую солидарность не предам! – твердо пообещал он.
Тут я снова посмотрел в окно, чтобы узнать, как продвигаются переговоры, и увидел, что возле забора уже никого нет.
– Атас! – прошептал я. – Лора возвращается!
Богданов, с которым мы могли вести подобные разговоры только в отсутствие его жены, тут же выскочил из комнаты, а я стал собираться, чтобы вместе с ними позавтракать.
– Чем собираешься сегодня заниматься? – спросила меня Лариса, накладывая мне на тарелку жареную картошку и котлету размером с мою ладонь. – Опять на пляж пойдешь с этими голыми паразитами тусоваться? Мало тебе было того, что ты вчера весь вечер у них проторчал?
– И очень приятно провел время, – небрежно заметил я. – И на пляж я пойду! А что мне еще делать? Не по дому же у тебя на глазах болтаться? – пожал плечами я. – Тем более что там будет очень весело!
– Ну-ну! – неодобрительно хмыкнула она, но комментировать не стала.
После завтрака я действительно пошел на берег озера, где уже собралась вся компания нудистов. Мы поиграли в волейбол, потом, устав, резались в дурака «на одевание» – у этих людей все наоборот, а когда и это надоело, стали просто болтать за жизнь. Тут я увидел, что на пляже неожиданно появились Маруся с Лорой, которые расстелили в стороне от нас на песке старое одеяло, сбросили халатики и вольготно устроились загорать, тихонько между собой переговариваясь.
– Гласный надзор полиции? – сочувственно спросила меня брюнетка. – Бедный Александр! Наверное, это настоящая пытка – жить с такой ревнивой женой?
– А вы когда-нибудь встречали неревнивых жен? – в свою очередь, спросил я. – Ведь все женщины жуткие собственницы!
– Не стоит обобщать! – возразила она.
Тут к нашему разговору присоединились остальные, и он плавно перетек в диспут на тему: кто больший собственник, женщины или мужчины. Вдруг из лесу, до которого было рукой подать, с громкими хулиганскими криками выбежала группа парней, и я в первый момент обалдел – это были те самые студенты «Щуки», с которыми я недавно познакомился. Они вихрем пронеслись по пляжу, хватая на бегу одежду нудистов, и тут же скрылись с ней в лесу.
– Они что, ошалели? – недоуменно воскликнул я.
Перепуганные женщины вокруг меня пронзительно завизжали, а один из мужчин спросил:
– Вы их знаете?
– В том-то и дело, что знаю, – ответил я.
– Ну так сделайте же что-нибудь! – потребовала у меня блондинка, а какой-то мужчина сказал:
– Надо милицию вызывать! Это уже настоящий разбой получается! Тем более что Александр их знает, так что найти преступников будет несложно!
Услышав это, я понял, что сморозил глупость, признавшись в том, что знаком с этими идиотами, и решил спасать положение, которое могло и для меня боком выйти – это же тогда я их нанял, и они вполне могли в милиции об этом проболтаться.
– Я сейчас! – сказал я всем и бросился вслед за парнями.
Забежав в лес, я закричал:
– Стойте, идиоты! Это я, Александр!
Они остановились, и я, подойдя к ним, грозно спросил:
– Вы что творите, кретины? Сесть захотели? Что за дела? Вы каким местом думали, когда на это решились? И зачем вам женские тряпки?
Парни замялись, и тут я все понял:
– Ясно! Для своей благодетельницы Марии постарались!
– Понимаете, Александр, – начал Михаил. – Они к нам приехали...
– С той женщиной, что сейчас вместе с моей женой на пляже лежит? – уточнил я.
– Да! И они очень просили нас помочь!
– Не безвозмездно! – покивал я.
– Ну да! Это само собой! – не стал отказываться он. – Мария сказала, что никакой жизни от этих нудисток нет и что они вас... Словом, они вас у нее отбили! Да мы и сами видели, что вы не с ней сидели, а с ними.
– Это она сама мозги себе отбила, а со своей семейной жизнью мы с ней сами разберемся! – грубо бросил я. – И что же вы собирались с этой одеждой делать?
– Да тут в лесу и оставить, чтобы потом кто-нибудь нашел и им вернул, – объяснил мне один из парней. – Мы с Марией так договорились!
– Неужели она решила, что сможет этим заставить нудистов уехать? – удивился я. – У них ведь и другая одежда есть! Или вы собирались каждый день такие рейды проводить?
Потупившись, они молчали, а я, поняв, что моя благоверная дошла до точки, вздохнул:
– Вот, значит, каким манером она решила действовать. А о том, что она вас под статью подвела, она не подумала?
– Так нас же здесь никто не знает! – возразил один из парней.
– Увы, мой юный друг! Я нечаянно проболтался, что знаком с вами, а это чревато! Причем не только для вас! – ради справедливости добавил я. – Так что давайте сюда награбленное и катитесь подальше! Счастье ваше, что тут Жеки не было, а то он бы вас так разукрасил, что мама родная не узнала бы! Это такой бугай, что вас всех, как пучок редиски, повязал бы! Хороши бы вы потом были со сломанными носами и ключицами!
И тут меня осенило! Вот, значит, почему именно сегодня Лора заставила Жеку заняться принудительными сельхозработами! Они и это учли, хитроумные наши дамы! Ну и закрутили! От этих мыслей меня оторвал Михаил:
– Александр! А что, если мы сами все вернем?
– И как вы объясните свое безобразное поведение? – поинтересовался я.
– Ну... Что нам познакомиться захотелось, – ответил он.
– Действительно захотелось? – недоверчиво спросил я.
– Да! – подтвердил другой парень. – Во-первых, девчонки там красивые, а во-вторых, просто хочется узнать, почему они нудистками стали. Ну и вообще! – неопределенно сказал он, помахав рукой возле своего уха.
– Тогда пошли извиняться! – предложил я.
Всей толпой мы вернулись на пляж, и парни стали раздавать украденные ранее вещи, но при этом старательно не глядели в сторону Маруси и Лоры.
– Вы уж простите нас! – сказал нудистам Михаил. – Мы просто с вами познакомиться хотели, вот и придумали такую шутку.
– Ничего себе шутка! – хмуро заметил один из мужчин. – Могли бы и Александра попросить, чтобы он вас к нам привел, а не глупостями заниматься!
– Да понимаете, это было бы обычно, а мы люди творческие, вот и решили что-нибудь эдакое придумать, – объяснил один из студентов.
– Ну да! Мы в «Щуке» учимся, вот и нашли такое нестандартное решение, – добавил Михаил.
– Так вы будущие артисты? – воскликнула одна из молоденьких нудисток, с интересом поглядывая на парней. – Ой, как интересно! Присоединяйтесь к нам!
– Но в качестве извинения расскажите нам что-нибудь веселое! – потребовала вторая.
– Это мы запросто! – обрадовались ребята.
– И разденьтесь, как мы! – хихикнула еще одна девушка.
– И это не проблема! – захохотали парни.
Они тут же разделись догола и, усевшись на подстилки, для чего нудисты даже подвинулись, принялись рассказывать актерские истории, которые и сами-то по большей части услышали в свое время от старшекурсников. Одним словом, ситуация разрядилась, и я исподтишка посмотрел в сторону Маруси и Ларисы, а они, оказывается, уже собирались уходить. У Лоры был расстроенный вид, а Маруся гневно поджала губы – очевидно, она решила, что никакого приработка парням больше не будет, но я подумал, что они сумеют перед ней оправдаться, так что для них совсем уж печального финала эта история иметь не будет.




Глава 21. МАША. ГОРЬКИЙ ВКУС ПОРАЖЕНИЯ


Триумф не получился, и вся наша с Лорой затея накрылась медным тазом.
– А ведь как хорошо все начиналось! И Жеку с его девчонкой я к делу приставила, чтобы они нам здесь не помешали! – сетовала она, когда мы с ней грустно брели по домам. – И надо же было Саше вмешаться?
– Борец за справедливость чертов! – поддержала ее я. – У тебя хоть какая-то радость есть, что Жека тебе сад вскопает и не придется самой трудиться!
– Это, конечно, утешает, – согласилась она.
Около моей калитки мы простились, и она пообещала:
– Я к тебе еще забегу, чтобы тебе так одиноко не было, а то опять напьешься!
– А кто мешает тебе ко мне присоединиться? – удивилась я.
– Ну, если только чуть-чуть, а то Сережа будет недоволен, – сказала она. – А сейчас пойду и посмотрю, что там этот негодяй накопал.
Она ушла к себе, а я, глядя ей вслед, тоскливо подумала: «А вот моему... А может, уже и не моему мужу, совершенно безразлично, какая я, пьяная или трезвая! Он меня вообще из своей жизни вычеркнул!» Войдя на свой участок, я оглядела грядки – ну надо же было чем-то себя занять! – и решила, что это мне не поможет, уже проверено. Переведя взгляд на испачканные пейнтбольной краской стены дома, я поняла, что это именно то, что мне надо! Работа предстояла долгая и тяжелая, так что умотаюсь я так, что никакие мысли в голову уже не полезут. Переодевшись, я взяла ведро с горячей водой и чистящие порошки и принялась за работу. Я старательно оттирала краску, хотя и понимала, что это ненадолго, потому что пейнтболистам у нас тут явно понравилось и уезжать они не собирались, так что они еще не раз выпустят в сторону нашего дома неудачную очередь.
От этого грязного дела меня оторвал Афонин, который, как я заметила, долго стоял у забора и наблюдал за мной, а потом одобрительно сказал:
– Это ты правильно, Марья! Работа все лечит! И душевные раны в первую очередь! – а потом пожаловался: – А у меня беда! В такой нервной обстановке куры совсем нестись перестали! Волнуются! Переживают!
– Ничего! – не отрываясь от своего занятия, ответила я. – Когда-нибудь эта напасть все-таки кончится!
– Да я, откровенно говоря, уже и надежду потерял! – вздохнул он. – Слышишь, как в кафе эти недоумки, что тут в войну играют, надрываются? Небось победу празднуют! Это же надо, здоровые мужики, а ведут себя как дети, честное слово!
– Да черт с ними! – огрызнулась я. – У меня о другом голова болит!
– Небось по поводу этих баб-русалок? – усмехнулся он. – То-то ты сегодня с Ларисой отправилась на пляж мужа своего караулить!
– Ну, знаете! – возмутилась я. – Неужели мы с ней не можем просто спокойно позагорать? Или это преступление?
– Сколько лет тебя знаю, а как-то не замечал, чтобы ты одна на озеро шастала, – возразил он. – Только с мужем, когда он на рыбалку ходил, да и то не всегда. Вечно твоя задница над грядками торчала! А если и загорала ты, то у себя в саду!
– А теперь у меня другая жизнь началась! Новая! Безмужняя! – ответила я.
– А ты, никак, этому еще и рада! – укоризненно сказал он.
– Да уж не плачу! – заявила я и отвернулась от него.
Мой тяжкий и совершенно бесполезный труд продолжался с короткими перерывами на чашку кофе с бутербродами до самого вечера, когда меня оторвала от него пришедшая Лариса.
– Маша! Хватит тебе горбатиться! – попросила она. – И так уже стены сияют, как кое-что у кота!
Почувствовав, что я действительно здорово вымоталась, я согласилась с ней, и мы уселись в беседке поболтать за рюмкой коньяка.
– Прямо не знаю, что и делать! – пожаловалась я ей.
– А может, тебе в Москву уехать? – предложила она. – Сашка тогда забеспокоится и за тобой рванет! Вот вы, глядишь, и помиритесь!
– А если не рванет и тут останется? – возразила я. – Сейчас я хоть знаю, где он и с кем, а что будет, когда я уеду? Ты представляешь, какие мысли у меня в голове появятся? Да я тогда просто с ума сойду!
– Тоже верно! – согласилась она и тут же раздраженно сказала: – А эти твои паразиты-студенты? Ты на них так надеялась, а они тебя предали!
– Ничего! Я с ними еще разберусь! – угрожающе пообещала я.
– Да уж не помешает! – поддержала меня она и спросила: – Слышишь?
– Что? – не поняла я.
– А на берегу кто-то песни поет, – объяснила она. – Пошли посмотрим?
– Пошли! – безрадостно согласилась я.
И мы с ней отправились. Проходя мимо «Сайгона», мы увидели, что там стоял дым коромыслом и очень заметно выпившие пейнтболисты гуляли на всю катушку. Мы незаметно прошли мимо кафе и направились дальше. Дойдя до озера, мы вниз спускаться не стали – хватит с нас унижений! – а потихоньку посмотрели сверху. Оказалось, что на пляже нудисты, на этот раз одетые, потому что стало довольно прохладно, да и от комаров житья не было, развели костер, вокруг которого все и собрались, включая негодяев-студентов, которые, видимо, переместили сюда свой лагерь, потому что в руках у них были гитары, и Сашку.
– Милицию, что ли, вызвать? – шепотом спросила у меня Лариса. – Они же общественный порядок нарушают.
– Но поют-то они совершенно приличные студенческие песни, да и не настолько громко, чтобы в поселке спать никому не давать, – возразила я. – Ну, вызовем мы участкового, и что толку? Они же сейчас еще и одетые!
– А студенты-то как выпендриваются! Явно стараются этим бабам понравиться, – неодобрительно заметила Лора.
– Дело молодое! – по-стариковски вздохнула я. – Давай возвращаться!
И снова мы уходили от озера в самом подавленном настроении. Вскоре нас догнал Михаил и с виноватым видом протянул мне деньги.
– Вот! Раз у нас ничего не вышло, то возвращаем!
– Что же вы меня предали? – горько спросила я.
– Так Александр же нас узнал и остальным об этом сказал, – объяснил он. – Что же нам было делать? Под статью идти? Чтобы нас арестовали и из училища поперли? Мы вам, конечно, очень благодарны за все, но садиться и этим будущее свое перечеркивать мы не хотим!
– И совершенно правы! – согласилась я.
– Значит, вы на нас не сердитесь? – обрадовался он.
– Ступай себе с богом! Веселитесь! – убитым голосом сказала я. – Я на вас зла не держу!
Он радостно убежал обратно к своей компании, а мы уныло пошли дальше.
– Что же все-таки делать? – спросила Лариса.
– Если бы я знала, – вздохнула я.
Время было уже позднее, и она пошла домой, а я устроилась на веранде, включила телевизор и уставилась на экран, хотя ничего не понимала из того, что там показывали. Я потягивала коньяк и предавалась тягостным размышлениям о своей загубленной по собственной вине жизни. Спать я пошла, когда бутылка уже опустела.




Глава 22. САША. ВСЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПЛЮС НЕМНОГО ЭКЗОТИКИ


Лариса готовит отменно, но в то утро под ее испепеляющим взглядом мне кусок не лез в горло, и я быстренько ретировался, решив позавтракать в кафе. Народу было уже полно, причем кроме постоянных отдыхающих, большинство из которых я уже более-менее знал, появилось много новых лиц, и я понял из их разговоров, что они приехали сюда на один день, но им тут очень понравилось, и они собирались часто наведываться сюда. Я устроился за одним столиком с оживленными нудистами, которые, оказывается, провели на пляже почти всю ночь – я-то сам ушел пораньше, чтобы не беспокоить своим поздним приходом Богданова с Лорой, – и теперь строили планы на новый день. Тут же были и студенты – они теперь тоже здесь питались. Пейнтболисты после бурного праздника отпивались кефиром и с отвращением смотрели на еду. Одним словом, улыбчивым официантам скучать не приходилось, и они сновали между столиками как челноки. В углу расположились Кряков с Артамоновой и, щелкая клавишами калькулятора, радостно подсчитывали барыши от своего бурно разраставшегося бизнеса. Я же смотрел на все это, и на душе у меня было неспокойно, потому что хотя и проводил время внешне довольно весело, но мысли о страдающей Марусе, по которой я ужасно скучал, хотя исподтишка постоянно наблюдал за ней, когда был в доме Богданова, не оставляли меня ни днем, ни ночью. Мне вспоминался тот райский уголок, которым еще недавно был наш поселок, и его мирная атмосфера, просто взорванная появлением здесь барыги Крякова и его сообщницы, и у меня руки чесались избавить наш кооператив от нашествия чужаков раз и навсегда и вернуть нам былую спокойную, умиротворяющую атмосферу. Чтобы хоть немного остудить радостное настроение Крякова, я подошел к их столику и сказал:
– Что же вы, Александр Викторович, народ обманули? Обещали все благоустроить, ну и где оно, это благоустройство?
– Да вот же оно! – Кряков повел рукой, показывая вокруг себя. – Забор есть? Есть! Кафе открыто! Магазин тоже!
– Пляж, как мы и обещали, отсыпан! Покой дачников никто не нарушает! – добавила Артамонова.
– Ну, не вас нам за это надо благодарить! – возразил я и ехидно поинтересовался: – А как там у вас с проверкой?
– Идет своим ходом, – неприязненно ответил Кряков. – Только я с законом дружу, так что ничего криминального в моем бизнесе нет и быть не может!
– Посмотрим! – многозначительно сказал я и вернулся на свое место, довольный уже тем, что испортил-таки им настроение.
Тут от входа раздались оживленные возгласы, и я, заинтересовавшись, пошел туда. Оказалось, что в полку желающих поживиться за счет отдыхающих прибавилось – на стульчике перед входом расположился невзрачный мужичонка, судя по сизому носу, подверженный слабости не меньше Юрича, а рядом с ним грелся на солнышке средних размеров крокодил со старательно замотанной прозрачным скотчем пастью, на шею которого был надет массивный ошейник с прикрепленной к нему прочной цепью, а другой конец ее с большим замком был обмотан вокруг ближайшего дерева. Рядом с этой колоритной парочкой на земле стояла от руки написанная табличка «Один снимок – 200 рублей», причем никакого фотоаппарата у мужика не было, то есть еще и снимать нужно было своим. Однако желающих запечатлеть себя в обнимку с рептилией было предостаточно, и к нему уже выстроилась очередь. Мужик же спокойно отхлебывал что-то из плоской фляжки и только и успевал совать в карман деньги. Заинтересовавшись, я остановился неподалеку и стал наблюдать. Периодически мужик потрясал своей фляжкой, которая отзывалась аппетитным для него бульканьем, но когда этого не происходило, он шел в кафе и возвращался уже с полной, к которой тут же прикладывался.
Постепенно наплыв желающих сфотографироваться иссяк, и я подошел к мужику.
– Откуда это чудо-юдо? – спросил я, кивая на крокодила.
– По случаю купил! Мы с ним по городу, особенно по выходным возле ВДНХ или на Арбате, хорошо зарабатываем, так что он себя оправдывает. Одна беда – менты гоняют! А тут, как мне знакомые подсказали, место «хлебное» и ментов нет. Вот я его сюда и привез! – словоохотливо ответил он – видимо, сидеть здесь одному ему было скучно, и он был рад собеседнику. – А как он тут людям приестся, я питона привезу – у меня он тоже есть! – похвалился он.
– Ну-ка! Ну-ка! – заинтересовался я. – А поподробнее рассказать можешь? А то я биолог по специальности и давно интересовался, как они в квартире себя чувствуют?
– А у меня свой дом! – опять похвалился мужик.
– Тем более! – кивнул ему я. – Ты расскажи мне, чем ты их кормишь, как они зиму переносят... Ну, словом, все что знаешь!
– Чего ж не рассказать? Расскажу! – пообещал он.
Тут из кафе вышли нудисты со студентами и позвали меня:
– Александр! Мы на пляж! Ты с нами?
– Не сейчас! – ответил я. – Мне тут гораздо интереснее! – что было истинной правдой.




Глава 23. МАША. НУ НЕ ДУРА ЛИ Я?!


«Господи! Как же пусто и однообразно тянутся дни без Сашки! – горько размышляла я, глядя на часы, которые показывали мне, что уже наступил вечер. – Казалось бы, ничем он мне на даче не помогал, а вот нет его – и жить не хочется! Может, действительно в Москву уехать, чтобы, как говорится, с глаз долой – из сердца вон? Вдруг поможет? Все равно на даче делать нечего! Урожай мой накрылся, и сидеть целыми днями и предаваться самобичеванию можно и в городе, – задумалась я, но потом решила: – Нет! Ничего из этого не выйдет! Ведь в квартире мне все тоже будет напоминать о Сашке, а здесь я по крайней мере держу руку на пульсе. Хотя... Держи не держи, а изменить я ничего не могу! – вздохнула я, а потом встрепенулась: – Почему это не могу? Я же могу попросить у него прощенья! – и тут же передернулась от одной мысли о том, что мне для этого придется перед ним унижаться. – Остается только быть спокойной, сдержанной, не нарываться самой на неприятности и ждать! – поняла я. – Когда-нибудь он все-таки успокоится и тогда сам простит меня, а значит, нужно быть здесь, пока он тоже тут! – И вдруг меня осенило: – Черт! Ну неужели я, которая написала столько сценариев различных розыгрышей, не смогу придумать такую ситуацию, которая поспособствует нашему примирению? Да какая же я тогда после этого творческая личность?»
Я принялась напряженно думать, но правильно говорят: «Чужую беду рукой отведу, а к своей ума не приложу», потому что ничего путного мне в голову так и не пришло. Решив подстегнуть вдохновение, я потянулась было за коньяком и обнаружила, что его уже нет. «Неужели я одна выпила две бутылки? – в ужасе подумала я. – Так ведь и спиться недолго! – И решила: – Нет! Надо с этим завязывать!» Но сколько я ни терзала измученные ревностью, страхом и подозрением мозги, ничего плодотворного они мне не выдали. «Ну, хорошо! – сдалась я. – Куплю только одну маленькую стограммовую бутылочку, и все!»
Я стала переодеваться, чтобы поехать в Салтыковку в приличном виде, и тут сообразила, что нужды-то в этом нет, потому что коньяк вполне можно купить и в кафе, тем более что такая мизерная порция никого не наведет на нехорошие подозрения – может, я кофе с коньяком люблю пить по вечерам? И, успокоив себя вот такой все объясняющей мыслью, я отправилась в «Сайгон». Около него я заметила крокодила и остановилась, но потом я увидела, что он на цепи, успокоилась и спокойно вошла внутрь. И... остолбенела! Ночного наплыва посетителей еще не было, и в полупустом зале за столиком сидели Сашка с Богдановым в компании с каким-то неприглядным мужиком, но не это главное! Все трое были пьяными в хлам! У меня из головы мигом улетучилось мое решение быть сдержанной и не нарываться, и я, как коршун, бросилась к их столику.
– Этого мне только не хватало! – орала я. – Сначала ты в нудисты записался! – это было неправдой, потому что он все время был в плавках, но мне было на это уже наплевать. – А теперь еще и алкашом стал! Только слабые люди заливают горе водкой! А я-то, дура, всегда считала тебя сильным! Как же я ошибалась!
Сашка посмотрел на меня и отвернулся, а вот Богданов попытался что-то сказать, но вышло у него это плохо, хотя общий смысл я уловила:
– Маша! Ты ничего не понимаешь! Иногда это нужно! Бывают случаи, когда именно водка решает все проблемы!
– Они вам, Сергей Сергеевич, еще только предстоят! – многозначительно заявила я и, забыв о своем намерении купить коньяк, бросилась обратно в поселок.
Я как ненормальная давила на кнопку переговорного устройства, хотя Лариса несколько раз и спросила: «Кто там?» – но я сквозь стиснутые от ярости зубы была не в силах ответить ей что-то членораздельное. Наконец, не выдержав, она подошла к калитке и открыла ее, и тут меня прорвало:
– Лора! Представляешь? Наши мужья с каким-то мужиком сидят и пьют в кафе! Они уже и лыка не вяжут! Господи! За что мне такой позор? – причитала я, а потом решительно заявила: – Пошли вытаскивать их оттуда!
– Я никуда не пойду! – неожиданно сказала она с самым спокойным видом.
От неожиданности я застыла и потеряла дар речи, но быстро взяла себя в руки и, решив, что неправильно ее поняла, спросила:
– Как не пойдешь? А-а-а! Ты что, хочешь на машине их оттуда увезти? – догадалась я. – Ой, как ты правильно решила! Действительно ведь, тащить таких здоровых мужиков нам не по силам.
– Да нет! Я вообще никуда не пойду и не поеду! – объяснила она. – Не каждый же день у меня Сережа так напивается! Зачем же мне его позорить? Ведь раз он так поступил, значит, так надо было! Потому что нажраться-то они с Сашей и здесь могли, хоть до положения риз – бар вон ломится, – и я бы им и слова не сказала. Но если они так не поступили, значит, у них были на то свои мужские причины, и я не хочу вмешиваться в их дела! Мне мир и покой в семье дороже!
Ошеломленная ее ответом, я некоторое время молчала, а потом грустно сказала:
– Насколько же ты умнее меня! А вот я не удержалась!
– Опять?! – всплеснула руками она. – Господи! Да ты и так уже дров наломала столько, что на них целая деревня всю зиму прожила бы, а то и две, и все никак не успокоишься! Ну когда ты угомонишься?
– Наверное, никогда! – вздохнула я. – Теперь-то уж Сашка меня точно не простит!
– А ты бы его простила, если бы он тебя так опозорил? – спросила она.
– Не знаю! – подавленно сказала я.
– Да ладно тебе! Не простила бы! – уверенно сказала она. – А все твой характер дурацкий!
– Ну и что мне с ним делать, если он у меня всю жизнь такой? – воскликнула я. – Ведь все для себя решила, а как увидела его пьяного, так на меня словно затмение нашло, и я сорвалась!
– Меняй характер, Маша! Меняй! – наставительно сказала Лора. – А то ведь одна так останешься! Сашку ты, считай, уже потеряла, так хоть с другим мужиком, если он у тебя появится, сдерживай себя!
– Думаешь, потеряла? – убитым голосом спросила я.
– А ты сама-то как считаешь? – получила я в ответ. – Это же надо было додуматься опять мужика на людях полоскать?! – воскликнула она. – Словно одного раза тебе было мало?! Уж коль тебе так невтерпеж, что под самое не могу, то могла бы дождаться, когда он сюда придет, и тут на него наорать! Мы с Сережей это как-нибудь пережили бы и ничего никому не сказали, а тебя словно черт надирает на публике выступать!
Она была со всех сторон права, и ответить мне ей на это было нечего. Проклиная свой идиотский характер, я поплелась домой. Усевшись на веранде, я уставилась на дорогу, сама не зная зачем – было же ясно, что после такого моего демарша Сашка даже спьяну в нашу калитку не свернет. «Черт! – думала я. – И в доме ни капли спиртного! И в кафе я не купила, и у Ларисы не догадалась попросить! Нет, ну что я за дура?» От жалости к себе и своей загубленной жизни я разрыдалась и плакала довольно долго, пока не задремала.
Разбудили меня чьи-то голоса, причем один был похож на Сашкин. Я выскочила во двор и прислушалась – точно! Во дворе Богданова о чем-то разговаривали сам Сергей Сергеевич и Сашка. Я бросилась к забору, но услышала только их заключительные реплики:
– Ну, Саня! – восхищенно говорил пьяным голосом Богданов. – Ты настоящий мужик!
– Да и ты, Сергеич, не хуже! Даже не ожидал, что ты на такое решишься! – не менее восхищенно отвечал ему Сашка.
– Получается, мы с тобой настоящие русские мужики! – заключил Сергей Сергеевич.
– И за это надо выпить! – заявил Сашка.
– Нет! Я больше не буду! – отказался Богданов. – Лора и так расстроится!
– Тогда я тоже не буду! – согласился Сашка.
– Правильно! Нам хватит! – одобрительно пробормотал Богданов и опять заявил: – Нет! Ну, какие мы с тобой молодцы!
Наверное, они уже поднялись на крыльцо, потому что я услышала голос Ларисы.
– Да уж, молодцы! – без всякого раздражения, а с добродушной насмешкой сказала она. – Что? Нагулялись? А кто потом утром головой будет маяться?
– Лора! Прости! – покаянно сказал Богданов. – Но другого выхода не было!
– Да, Лариса! Не было! – поддержал его Сашка. – Но мы все равно молодцы!
– Идите уж спать, добры молодцы! – рассмеялась она. – А утром вас красна девица будет рассолом отпаивать!
– Ты у меня самая лучшая на свете! – растрогался Сергей Сергеевич. – Счастье ты мое!
– Ну, не чужое же! – ответила она, и голоса стихли.
Вернувшись в дом, я с тоской подумала: «А вот меня никто больше не назовет „счастьем“, – и, еще немного поплакав, легла спать. Но как же холодно, пусто и одиноко было мне в постели!




Глава 24. САША. ЭКЗОТИКА СБЕЖАЛА!


Как я слышал, Лариса разбудила своего мужа довольно рано, чтобы он успел прийти в себя – ему же, в отличие от меня, на работу ехать. Я тоже не стал залеживаться и вышел в кухню, где Лора поила Богданова рассолом.
– Горе ты мое! – беззлобно укоряла она его. – Ну, неужели можно столько пить?
– Так вышло, Лора, что меньше не получилось! – виновато оправдывался он. – Но больше такого не повторится, я тебе обещаю!
– Верю, Сереженька! Так ведь только плохие люди поступают, а ты у меня хороший! – отвечала она и, увидев меня, налила стакан и мне: – Выпей и ты, Саша! Должно полегчать!
– Спасибо, Лора! – сказал я и сел рядом с Богдановым. – Какая же ты понимающая женщина! Повезло Сергеичу с тобой! – совершенно искренне заметил я. – Вот если бы Маруся была такая же! – как о несбыточной мечте, сказал я.
– Это мне с ним повезло! – улыбнулась она. – А на Марусю ты не сердись! Ну что делать, если она у тебя такая темпераментная? Да и любит она тебя без памяти, вот и ревнует к каждому столбу! Можно подумать, ты сам ее не ревнуешь! Она ведь у тебя красивая!
– Ревную, – согласился я. – Только мои чувства не проявляются так бурно и прямолинейно! Можно сказать даже – в лоб! И не оскорблял я ее никогда! А она?
– Так ведь ты подумай, сколько ей пережить пришлось! – сочувственно сказала Лора. – Да если бы я тут в этом грохоте хоть одну ночь провела, то еще неизвестно, что со мной было бы! Может, я тоже стала бы на людей бросаться!
– С чужими она почему-то себе такое не позволяет! – возразил я.
– Так близкие на то и есть, что с ними можно быть самой собой и не притворяться, – ответила она и спохватилась, что сказала что-то не то, но было уже поздно, потому что я воскликнул:
– Вот именно! Быть грубой и необузданной! Вытворять, что твоя левая нога захочет, и быть уверенной, что тебе все сойдет с рук! Ты это имела в виду?
– Ой, да ну тебя! – отмахнулась она. – Не цепляйся к словам! Ты ее любишь, она тебя – тоже, столько лет вместе счастливо прожили, так чего же вы нервы друг другу мотаете? Встретились бы где-нибудь на нейтральной территории, сели и поговорили спокойно!
– С ней спокойно нельзя, она бешеная, – ответил я.
– А ты повода не давай! – посоветовала она.
– А ей и не надо! Она его сама найдет! – буркнул я.
– А поговорить все-таки стоит! – не унималась Лора. – Авось до чего-нибудь и договоритесь!
– С ней? – спросил я и сам же уверенно ответил: – Никогда! Она же упрямая, как черт!
– И на чертей управу найти можно, если умеючи! – сказала она и велела: – Допивайте скорее, а то я щи разогрела, боюсь, остынут. Вам они сейчас в самый раз будут!
Навернув наваристых кислых щей, мы с Богдановым переглянулись и поняли, что понемногу оживаем, в глазах и в голове, во всяком случае, прояснилось. Но, как оказалось, на критический взгляд Ларисы, ее муж еще недостаточно пришел в себя, и она решительно заявила:
– Как хочешь, Сережа, но за руль я тебя сегодня не пущу! Я сама тебя отвезу!
– Да что ты, Лорочка! Я нормально себя чувствую! – запротестовал он, но она осталась непреклонной:
– Сережа! Дорогой! Ты мне живой нужен! – объяснила она и пошла собираться.
Вернувшись, она протянула мне ключи и сказала:
– Держи! Мы теперь только к вечеру вернемся. А ты чем будешь заниматься? – спросила она и тут же посоветовала: – Тебе бы лечь да поспать!
– Нет, Лариса! Я пойду на озеро и поплаваю всласть, вот остатки хмеля и выветрятся – вода-то еще прохладная! – ответил я.
– Ну, как знаешь, только ключи не потеряй! – сказала она.
Они с Богдановым уехали, а я оделся и действительно пошел на озеро. Проходя мимо кафе, я остановился, потому что у дерева, где вчера был привязан крокодил, от него остались только обрывки скотча и по-прежнему пристегнутая к дереву цепь, но вот ошейник был расстегнут. Сам же хозяин спал неподалеку прямо на траве. Я бросился к нему и принялся тормошить его.
– Эй, мужик! – сказал я, когда он начал подавать признаки жизни. – А крокодил твой где?
– Здесь был! – сквозь сон пробормотал он.
Но я своих попыток не оставил, и он, хоть и с трудом, но все-таки разлепил глаза и, когда увидел, что осталось от его зубастого питомца, мигом протрезвел:
– Ё-о-о! – заорал он. – Кормильца сперли!
– Да кто бы решился к нему подойти? – возразил я.
– Так эти же! – Мужик потыкал пальцев в сторону кафе и запричитал: – Ой, пустят они его теперь на жаркое! А как же я без него буду? Я же пропаду!
– Погоди вопить! – попросил я, подходя к тому месту, где раньше лежал крокодил, а потом позвал мужика: – Иди сюда и смотри!
Тот мигом вскочил с земли и подбежал ко мне на непослушных ногах.
– Чего? – с надеждой спросил он.
– Вот! – сказал я, показывая ему на землю. – Если бы это были вьетнамцы, то им проще было бы прирезать его на месте, и уж они точно не стали бы снимать с него скотч – что они, сумасшедшие, что ли? Он ведь их и укусить мог! А следов крови здесь нет!
– Так куда он делся? – недоуменно спросил мужик.
– А ты на след посмотри! – посоветовал я. – Видишь, куда он ведет? Аккурат в их огород!
– Ну и что? – все еще не мог понять он.
– Да то, что сбежал он у тебя! – не выдержал я.
– Куда? – спросил мужик – видимо, он еще до конца не протрезвел и до него доходило как до жирафа.
– Вот пойдем по следу и выясним, – ответил я. – Только куда рептилия отправилась бы первым делом? Я так думаю, что к озеру!
– Так он же там кого-нибудь сожрет! – заорал мужик и бросился по следу, а я за ним.
– Надо людей предупредить, чтобы они в воду не заходили! – на бегу предложил я.
– Ты чё? – испугался он. – Нельзя! Паника начнется! Ментов вызовут, и я потом не расхлебаю эту кашу! Как минимум оштрафуют, а то и кормильца конфискуют! Я же без лицензии работаю, и он у меня нигде не зарегистрирован!
– Получается, он у тебя нелегальный эмигрант? – спросил я.
– Вот именно! Не хуже этих вьетнамцев! – ответил он.
Тут мы с ним добежали до пляжа, где, несмотря на раннее время, народу было уже полно – день обещал быть жарким, причем очень многие, судя по влажно блестевшим телам, уже успели искупаться, но сейчас в воде, к счастью, никого не было.
– Александр! Идите к нам! – позвали меня нудистки.
Я подошел к ним, поздоровался и спросил:
– Девушки, а вы здесь ничего необычного не заметили сегодня утром?
– Да нет! – удивленно ответили они. – Все как обычно, а что?
– Да нет, ничего! – поспешно ответил я.
Мужик тем временем тоже крутился среди отдыхающих и выспрашивал, все ли в порядке и не было ли каких-нибудь неожиданностей, даже звуком не упомянув о пропаже своего питомца – все правильно, он же сам не хотел вызывать панику. Люди удивленно переглядывались и пожимали плечами, давая понять, что все в порядке. Мы с ним провели возле озера еще некоторое время, но все впустую, и тут я увидел спешившую на пляж Марусю.




Глава 25. МАША. НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА ПРИМИРЕНИЯ, А ВСЕ КРОКОДИЛ ВИНОВАТ


Всю ночь я проворочалась без сна и задремала только под утро. Но поспать мне не удалось, потому что меня разбудил звонок Лоры, которая быстрым шепотом сказала:
– Маша! Я говорю, пока Сережа не слышит! Я с Сашей сегодня утром кое-какую воспитательную работу провела, так что немедленно беги к озеру! Он пошел купаться, а народу на пляже сейчас, скорее всего, не будет – рано еще. Так что попробуй его наедине отловить и как-нибудь хотя бы наладить отношения! Только очень тебя прошу: держи себя в руках. Все! Сережа идет!
Ответом на мое «спасибо» были короткие гудки, и я, отложив телефон, бросилась собираться. Бежать как есть я не хотела, чтобы муж не увидел меня такую неприбранную, да еще и обдумать надо было, как мне к нему подлизаться! Хватанув от души валерьянки, я мысленно возликовала, что вчера так и не выпила спиртного и перегаром от меня пахнуть не будет, и побежала к озеру. Как я еще издали поняла, что явно лишку провозилась, приводя себя в порядок, – народ там уже был. Первым моим желанием было повернуться и пойти домой, но, поскольку я тогда глупо выглядела бы, потому что меня многие успели заметить, мне ничего не оставалось, как идти дальше – гуляю я, понимаете ли, утренний моцион совершаю!
Спустившись вниз, я села на песок возле куста и принялась исподтишка наблюдать за мужем, который вместе со вчерашним алкашом ходил по берегу и что-то выспрашивал у отдыхающих, но те в ответ только отрицательно мотали головами или пожимали плечами. Но вот когда какой-то парень решил зайти в воду, Сашка его остановил, и тот, удивленно глянув на него, вернулся на место. Потом Сашка с мужиком пошли обследовать ближайшие к озеру кусты, которые росли на самом берегу и склонялись над водой, но, видимо, ничего не нашли и вернулись обратно. Тут Сашка подошел ко мне, и я, выскочив ему навстречу, обрадовалась, решив, что он сам хочет помириться, но, как оказалось, рано, потому что он сказал:
– Маруся! Немедленно возвращайся домой, запри все двери и сиди на даче!
– Это еще зачем? – немедленно окрысилась я, забыв о своем решении быть белой и пушистой.
– Так надо для твоей же безопасности, – объяснил он.
– Боишься не сдержаться и убить меня, – съязвила я.
– А! – махнул он рукой и отошел.
Люди все подходили и подходили, когда наверху появился, вероятно, уже отбывший трудовую повинность Жека со своей невестой и крикнул вниз:
– Люди! А куда крокодил девался? Я слышал, он тут возле кафе на привязи сидел, и хотел малыша на нем верхом сфотографировать, потому что вчера мне не до этого было, а там только цепь с расстегнутым ошейником валяется!
Мгновенно установилась мертвая тишина, и все как один уставились на мужика, который замялся под этими напряженными взглядами. «Так вот в чем дело! – догадалась я, похолодев от страха. – Они же крокодила ищут! Боятся, что он кого-нибудь покалечит или даже съест, если это будет ребенок!»
– Я же говорил тебе, что нужно было людей предупредить, – сказал мужику Сашка и обратился к отдыхающим: – Дело в том, что ночью крокодил сбежал, и мы сейчас как раз заняты его поисками.
То, что началось потом на берегу, невозможно описать никакими словами. Женщины дружно завизжали и, кое-как похватав свои вещи, бросились вверх. Мужчины, что их совсем не украшало, дружно ломанули следом, чуть не сбив с ног Жеку с подругой, которые почему-то и не подумали сбегать – наверное, им интересно было посмотреть, чем дело кончится. На берегу остались только растерянные студенты, муж с мужиком и я. Мне было до жути страшно, но я продолжала сидеть, надеясь на то, что меня, во-первых, защитит Сашка – как бы он ко мне ни относился, но в том, что он не бросит меня в беде, я ни капли не сомневалась, а во-вторых, представился случай поговорить с ним при минимальном количестве свидетелей, и я не хотела упускать такой случай. Тем временем муж повернулся к студентам и сказал:
– Сваливайте отсюда, ребята! А то я как-то не слышал, чтобы в кино и театре был большой спрос на одноногих или одноруких артистов.
– Да уж мы мигом свернемся! – заверил его Михаил. – Нам рисковать почему-то не хочется!
– И правильно сделаете! – кивнул им Сашка.
– А вы как же? – спросил один из парней.
– Так я биолог по образованию, – объяснил муж. – Авось соображу, как с этим хвостатым справиться. Да и виноватым я себя чувствую перед ним, – он кивнул в сторону мужика, – мы же с ним вчера вместе пили, вот он за своим питомцем и не уследил.
Парни мигом испарились, и тут сверху неожиданно раздался громкий голос Жеки:
– Я вам помогу!
– И я с тобой! – тут же заявила его невеста.
– А вот ты, малыш, сейчас пойдешь домой, закроешь все двери и будешь сидеть внутри, носа не высовывая, пока я не вернусь! Поняла? – твердо сказал качок.
– Ну, Женя! – заскулила она.
– Я тебя как учил? – спросил он. – Если начнется драка, то что ты должна делать?
– Убежать в безопасное место, чтобы не связывать тебе руки, и ты бы за меня не волновался и не отвлекался на мою защиту, из-за чего сам можешь пострадать, и ждать, когда ты со мной свяжешься, – заученно ответила она.
– Вот сейчас именно тот случай, так что шагай и не спорь! – заявил он.
– А вдруг с тобой что-нибудь случится? – со слезами спросила она.
– Со мной? – рассмеялся качок и поиграл мышцами, которые просто буграми выпирали на его теле. – Да я этого крокодила голыми руками скручу! Я ему, если потребуется, пасть порву!
«Так вот почему Сашка велел мне уйти! – поняла я. – Он же за меня боится! А это значит, что он меня по-прежнему любит! – мысленно возликовала я. – И мы с ним обязательно помиримся! И все у нас будет хорошо!»
– А почему она остается? – спросила девушка, показывая на меня. – Почему ей можно, а мне нельзя?
– Я уже ухожу! – ответила я и быстро пошла по склону вверх, где сказала Жеке: – Не волнуйся! Я прослежу, чтобы она точно попала домой!
– Спасибо! – улыбнулся он мне. – А то она у меня такая непослушная, что просто беда!
– А ты, пожалуйста, проследи за моим мужем, а то я за него волнуюсь, – тихонько попросила я парня.
– Прослежу! – твердо пообещал он и заметил: – Да он у вас и сам неслабый мужик! Так что вдвоем мы обязательно управимся!
Он бросил вещи на землю и лихо сбежал вниз, а я, взяв девушку под руку, повела ее в поселок, но по дороге мы постоянно оглядывались на берег, хотя ничего увидеть уже не могли – и кусты заслоняли, да и мужчины были внизу. Возле кафе мы застали настоящее столпотворение, а уж крик стоял такой, что хоть уши затыкай. Заинтересовавшись, мы подошли поближе и поняли, что это отдыхающие громогласно требовали вернуть им деньги за оставшиеся неиспользованными дни, потому что они решили уехать. Кряков же с Артамоновой на два голоса пытались уговорить народ образумиться и остаться.
– Поймите! – увещевал их Кряков. – Ничего страшного не случилось! Я уже позвонил в МЧС, и машина со специалистами должна скоро прибыть.
– Ну, посидите вы денек на своих дачах! А за это время крокодила отловят, и вы сможете снова нормально отдыхать! – поддержала его Артамонова.
Выпустивший пар народ начал потихоньку расходиться, вняв их доводам, а я, не выдержав, зло сказала:
– Вот к чему привела ваша жажда наживы! Деньги любой ценой! А если крокодил за это время кого-нибудь сожрет? И все только обрадуются, если одного из вас!
– И ты, скандалистка, туда же! – огрызнулась Артамонова. – Муж от тебя сбежал, так ты теперь на посторонних людей кидаешься, как бешеная!
– А вот я назло вам с ним помирюсь! – крикнула в ответ я.
– Так он тебя и простил! – хмыкнул Кряков. – Жди! На весь свет мужика опозорила и думает, что он к ней вернется! – издевательским тоном сказал он Артамоновой, а потом повернулся ко мне: – Долго же тебе ждать придется! До самой старости!
– Не ваше дело! – буркнула в ответ я и потянула девушку дальше, а настроение мое опять упало до нуля и даже ниже.




Глава 26. САША. БЕЗРЕЗУЛЬТАТНЫЕ ПОИСКИ КРОКОДИЛА


– Ну вот что! – сказал я мужику. – Надо тебе отсюда ноги делать! Сейчас кто-нибудь точно нашего участкового вызовет, и тогда ты только штрафом, боюсь, не отделаешься.
– А кормилец как же? – тоскливо спросил мужик.
– А его у тебя теперь так и так конфискуют, – развел руками я. – Ты же сам говорил, что он у тебя незаконно находится.
– Что верно, то верно, – подтвердил мужик и спросил: – Думаешь, и посадить могут?
– Если он на кого-нибудь нападет, то суд точно будет, – уверенно сказал я, хотя в юридических вопросах «плавал». – Заставят пострадавшему деньги выплатить, а если он инвалидность получит, то могут и алименты назначить, и тогда долго тебе платить придется.
– Да пропади он пропадом, этот крокодил, – разозлился мужик. – Чтоб он сдох, тварь поганая! Столько неприятностей из-за него!
– Да уж! Так что придется тебе с ним распрощаться и дальше с питоном кочевать, – сочувственно сказал я. – И здесь больше не показывайся, а то узнают – и будут у тебя бедствия с последствиями. Тебе это надо?
– Ну уж нет! – воскликнул мужик. – Лучше мне действительно улетучиться, пока не поздно!
Он ушел, а мы с Жекой сели на песок и наконец-то познакомились.
– Александр! – представился я, протягивая ему руку.
– Евгений! – ответил он, пожимая ее, и спросил: – Ну, с чего начнем?
– Все кусты поблизости мы уже облазили, но этого гада не нашли, – сообщил я ему и предложил: – Давай те, что подальше, обследуем.
И мы отправились искать беглеца по кустам. Пролазили мы там не меньше часа, ободрались о ветки, но так никого и не нашли. Вернувшись на пляж, мы сели на песок, закурили, чтобы немного отдохнуть, и тут Жека показал на небольшой поросший кустами и высоким тростником островок посередине озера:
– А вон там он не может быть?
– Вполне! – согласился я.
– Так, может, туда сплаваем? – сказал он.
– Если только на лодке, – ответил я. – Потому что в воде крокодилы передвигаются с очень большой скоростью и бросок у них молниеносный!
– Так давай лодку найдем! – загорелся Евгений – видимо, ему очень хотелось проверить на деле, сможет он справиться с крокодилом или нет.
– У нашего сторожа амфибия есть, так что можно его попросить отвезти нас, – вспомнил я.
– Настоящая амфибия? – обрадовался он.
– Да! Он купил списанную армейскую забытого года выпуска, отремонтировал ее и теперь на ней разъезжает, – ответил я.
– Вот бы на ней покататься! – У парня аж глаза загорелись, и он вскочил на ноги. – Чего сидим? Пошли!
Мы поднялись вверх и пошли к сторожке, но тут нам навстречу попался участковый, который, судя по тяжелому дыханию, спешил изо всех сил, но, увидев нас, остановился.
– Куда направляетесь? – спросил он, вытирая пот, который ручьями катился у него по лицу.
– К сторожу за амфибией, – радостно ответил Жека. – Хотим проверить, не на островке ли крокодил прячется.
– Еще чего! – вытаращился он на нас. – Чтобы у меня без самодеятельности! Покалечит он кого-нибудь из вас, а отвечать мне? А я почему-то не хочу за всяких охламонов отдуваться! Ну, ладно он! – Милиционер показал на Жеку. – У него еще ветер в голове! Но вы? – укоризненно спросил он. – Солидный мужчина! Положительный! И пустились в эту авантюру? Как вам не стыдно? – закончив выговаривать нам, он поинтересовался: – А где преступник?
– Какой преступник? – обалдели мы с Жекой.
– Ну, не сам же крокодил сюда пришлепал? Его же кто-то привез! Так где же хозяин?
– Так он давно сбежал, – сказал я. – Понял, что натворил, и смылся!
– Ничего! Найдем! – уверенно заявил участковый. – Если понадобится, то и фоторобот составим! Будет он знать, как у меня на делянке бесчинствовать!
– Так, может, мы пока все-таки на амфибии на остров сплаваем? И вы с нами как представитель власти? – просительно сказал Жека – ему явно очень хотелось прокатиться на этой машине.
– Ни в коем случае! – отрезал милиционер. – Вы что думаете? Я ему удостоверение предъявлю, и он тут же лапы вверх поднимет? Ну уж нет! Цапнет за милую душу, и что я потом буду делать? Вот приедут эмчеэсовцы, пусть они с ним и занимаются! Работа у них такая!
Единственное, чего мы добились от участкового, так это то, что дождемся специалистов на берегу, чтобы показать им, где мы уже искали. Не доверяя нам, он пошел с нами на берег, пообещав:
– В случае чего я в него из пистолета выстрелю!
Ждать нам пришлось недолго, но тут выяснилось, что приехавшим ребятам никогда не приходилось иметь дело с крокодилами, и я остался, чтобы консультировать их в меру своих знаний о рептилиях, а Жека с участковым – просто за компанию. Парни из МЧС оказались бравые, так что не растерялись. Они рекрутировали Юрича с его амфибией, спустили на воду свою надувную лодку, вооружились и отправились на поиски, а мы ждали на берегу, наблюдая за их работой. Тут вдруг раздался звук автомобильного мотора, и я, встав, посмотрел наверх – это был съемочный микроавтобус, из которого выскочил уже знакомый всем жителям нашего поселка телекорреспондент Эдуард Злободневный, а за ним вылез и оператор с камерой.
– Как приятно попасть в знакомые места! – радостно воскликнул журналист и при виде меня заулыбался: – О! Без вас опять не обошлось! Ну так расскажите нам, как смог сбежать крокодил и откуда он вообще взялся.
Видеть его продувную рожу мне было неприятно, но я все-таки ответил:
– Приехал мужик с крокодилом, чтобы желающие могли с ним сфотографироваться, а ночью зверюга сбежала. Ее хозяин сбежал утром. Вот и все!
– Скуповато! – поморщился Злободневный. – Но надеюсь, что поиски будут успешными, и мы тогда наскребем на небольшой репортаж.
– Если даже не наскребем, то все равно сенсация, – поправил его оператор.
– А вы с людьми поговорите! – посоветовал я, показывая наверх, где толпился осмелевший в присутствии эмчеэсовцев народ, включая и Марусю с невестой Жеки. – Может, они вам что-нибудь добавят.
Журналист с оператором тут же пошли общаться с местным населением, а я снова сел на песок и продолжил наблюдать за поисками, которые продолжались до самой темноты, но оказались безуспешными – крокодил канул в воду в прямом смысле этого слова.
– Дальше сегодня искать без толку, – заключил старший среди специалистов. – Завтра приедем и продолжим, – пообещал он и сказал крутившемуся поблизости председателю нашего кооператива: – Предупредите людей, чтобы они не подходили близко к озеру. Если даже сейчас эта тварь на суше, то ночью вполне может уйти в воду – это же ее родная стихия.
– А если этот крокодил почему-то не уйдет в воду? – дрожащим голосом спросил председатель.
– Ну, двери покрепче закройте, пусть люди ночью во двор не выходят и животных внутрь заберут, – посоветовал специалист. – В администрацию прилегающих к озеру районов мы уже позвонили, и там обещали дать объявление по радио, чтобы известить население. Очень надеюсь, что за ночь никакой трагедии не произойдет.
Эмчеэсовцы уехали, телевизионщики – тоже, и народ, живо обсуждая произошедшее, потянулся в поселок. Нудисты, дружно решив не искушать судьбу и немедленно вернуться в город, набросились на дожидавшихся в кафе результатов поисков Крякова и Артамонову с требованием вернуть деньги, но не тут-то было!
– Это просто форс-мажорные обстоятельства, – получили они в ответ. – В подписанном председателем вашего клуба договоре сказано, что в этом случае мы никакой ответственности не несем!
Проклиная Крякова, Артамонову, председателя своего клуба, а особенно крокодила, нудисты разбрелись по домам, чтобы собрать вещи и немедленно покинуть наш негостеприимный поселок, а вот любители пейнтбола оказались покрепче и решили остаться, здраво рассудив, что на озеро они не ходят – когда бы им ходить, если они играли в войнушку в лесу, где крокодилу делать нечего, а в остальное время заседали в «Сайгоне» и пили до упаду? Они решили остаться, чтобы дождаться окончания поисков. Короче говоря, пусть и только половина приезжей публики съехала, но и это было для нас, аборигенов, уже большим облегчением.
Как оказалось, многие дачники тоже решили сбежать в город, не желая рисковать, а другие стояли на том, что при должном соблюдении техники безопасности можно и по соседству с крокодилом существовать – живут же люди во Флориде, Африке и Индии. И я неожиданно для себя попал в эпицентр бурлящих страстей, потому что ко мне подошел председатель кооператива и, искательно заглядывая в глаза, спросил:
– Александр! Вы же все-таки биолог! Так скажите, как с этой тварью обращаться, чтобы не разозлить и не спровоцировать нападение?
– Вообще-то, эмчеэсовцы все правильно сказали. А чтобы посоветовать что-то определенное, мне нужно освежить университетские знания, но я и сейчас помню, что крокодилы очень агрессивно реагируют на шум, где он – туда и они стремятся, – ответил я.
– Все слышали? – громко крикнул председатель. – Чтобы у меня тихо было! Не нарывайтесь на неприятности!
– Да поняли уже! – ответил ему разноголосый хор.
– А еще я знаю, что американцы давно изобрели один прибор, который крокодилов отпугивает, – добавил я. – Кажется, мы купили у них лицензию и сейчас сами его производим.
– Дорогой, наверное? – тут же спросил Афонин, и толпа заволновалась:
– Жизнь-то дороже!
– Опять этот Куркуль со своими замашками!
– Вот сожрет эта тварь твою Терезу, тогда узнаешь!
– Прибор недорогой, потому что ничего сложного в нем нет, – перекрикивая шум, ответил я. – Я завтра поеду в Москву и куплю! Я знаю, где его можно достать.
Желающих обзавестись такой полезной штукой оказалось немало, так что заказов я получил массу. Толпа начала понемногу расходиться, а я пошел проторенной дорогой к Богданову, но меня на полпути перехватила Маруся.
– Саша! Нам с тобой нужно серьезно поговорить, – просительным тоном сказала она.
– Конечно! – согласился я. – Но не сегодня! Ты меня извини, но я устал как собака! – что было истинной правдой. И предложил: – Давай потом, а то меня уже ноги не держат!
– Ну так пошли домой! – попросила она, а ее губы мелко-мелко дрожали.
Жалко мне ее было до слез, но я решил, что сдаваться еще рано, и ответил:
– Извини, но я лучше к Сергеичу!
– Саша! Но мне страшно одной! – не отставала она.
– Ты, когда уходила, дверь запирала? – спросил я.
– Конечно! – ответила она.
– Ну, значит, ничего опасного тебя в доме не ждет, потому что крокодилы летать не умеют, – заметил я. – Если хочешь, могу проводить тебя, чтобы тебе не страшно было.
– А в доме все проверишь? – попросила она.
– Хорошо! – нехотя согласился я.
Мы с ней дошли до дачи, где я обошел все комнаты, хотя их и было-то всего две плюс веранда с кухней и санузлом, и, ничего не обнаружив, сказал:
– Ну вот! Можешь спать спокойно!
– Саша! Останься! Прошу тебя! – почти умоляла она, что было совершенно на нее не похоже – видимо, она уже дошла до точки.
– Нет, Маруся! Да и зачем тебе импотент? – криво усмехнулся я и вышел.
Я брел через сад к калитке, а она осталась в дверях, и я услышал сзади себя всхлипывания. С трудом заставив себя не оборачиваться, я подумал: «Ничего! Пусть прочувствует все как следует! Впредь наука будет язык не распускать! Да и позвонить мне в Москву надо. Насчет прибора».
У Богданова мне пришлось рассказать Сергею Сергеевичу и Ларисе с самого начала историю сбежавшего крокодила и его неудачных поисков, потом мы дружно посмотрели телевизор, где в программе Злободневного уже был сюжет о нашем поселке, причем он до того сгустил краски, что, будь я человеком впечатлительным, пешком в Москву убежал бы, и, наконец, я лег спать.




Глава 27. МАША. СПАСЕНИЕ ОТ КРОКОДИЛА НАЙДЕНО, А ОТ МОИХ НЕПРИЯТНОСТЕЙ – НЕТ


Почти всю ночь я проревела, как девчонка от несчастной первой любви, проклиная все на свете и себя в первую очередь, и заснула с большим трудом, хотя тишина вокруг стояла абсолютная, казалось, даже комары не зудели. Снилась мне какая-то ерунда, но она оставила в душе такое мерзкое ощущение тревоги и безнадежности, что уж лучше бы это был кошмар, там хоть все ясно. Проснулась я от негромкого стука в дверь и застыла от ужаса – а вдруг это крокодил своим хвостом колотит?
– Маруся! Это я! – услышала я Сашкин голос и рванулась к двери как ненормальная, сама не своя от радости, что он все-таки вернулся.
Распахнув ее, я увидела мужа, одетого совсем не по-дачному, но спросить ничего не успела, потому что, увидев мой заспанный вид, он сказал:
– Извини, я никак не думал, что разбужу тебя. Но мне в Москву надо, так можно я машину возьму?
Моя радость мгновенно потухла, и я сказала тусклым, безразличным тоном, потому что уже устала от своих переживаний до чертиков:
– Зачем ты спрашиваешь? Это же наша машина, и ключи от нее у тебя есть!
– Как раз нет, – поправил он меня. – Я их здесь оставил – вдруг тебе куда-нибудь поехать надо будет.
– Куда мне ехать? – грустно усмехнулась я и пошла за ключами.
Но они как сквозь землю провалились, и я растерянно посмотрела на мужа:
– Нет нигде!
Мы начали искать в четыре руки, и тут я сообразила, что я круглая дура, потому что мне представился шанс поговорить с мужем по дороге в город, а я его чуть было не упустила. Тут и ключи нашлись, и я, стараясь не показать, как обрадовалась, попросила:
– Саша! А ты меня с собой не возьмешь, а то мне кое-что купить надо?
– Поехали! – согласился он самым равнодушным тоном.
Так быстро я не собиралась еще никогда в жизни и в результате была готова к выходу через каких-то двадцать минут. Но, когда мы садились в машину, меня ждал облом, потому что муж попросил:
– Маруся! Может быть, ты поведешь, а я пока подремлю, а то всю ночь не спал.
Меня словно холодной водой окатило, потому что вот так с ходу я могла представить себе только одну причину его бдения – с бабой был! Сама не знаю, как я смогла удержаться от очередного резкого высказывания в его адрес и сколько я смогла бы вытерпеть, но он объяснил:
– Копался в Интернете, пытаясь выяснить, как эту рептилию изловить.
У меня тут же отлегло от души – я-то уже невесть что подумала, – и я приветливо сказала:
– Конечно, поспи! – решив, что поговорить с ним я смогу и на обратном пути.
– Спасибо, Маруся! – сказал он и устроился на заднем сиденье.
Всю дорогу в город я периодически посматривала на него и видела, что он действительно спал. Я настолько отвыкла от вида спящего мужа, что была счастлива уже этим – как мало, оказывается, человеку надо. Когда мы въехали в город, я осторожно позвала его:
– Саша! Куда дальше ехать?
Он тут же проснулся, сел, потянулся, зевнул и ответил:
– В зоопарк! У меня там однокашник работает, как раз по крокодилам специалист. Я попросил его быть на месте, и он меня ждет.
Оставив нашу машину у ворот зоопарка, мы прошли на территорию и направились к научному корпусу, где без труда нашли Вячеслава, натурального «ботаника» на вид, даже странно, как он с крокодилами дело имел. Я сама была с ним шапочно знакома, потому что муж как-то приглашал всю свою группу на годовщину их выпуска к нам на дачу на шашлыки. После обычных в таких случаях приветствий, разглядывания друг друга и восклицаний Сашка перешел к делу и поведал Славе в подробностях о нашей беде, закончив просьбой помочь советом, потому что о приборе по отпугиванию крокодилов мы уже знали, но вдруг появилось что-то более современное.
– Да чего вам советовать? – удивился Слава. – Все вы правильно делаете! А приборы эти надежные, не раз в деле проверенные, так что, как говорится, от добра добра не ищут. Тем более что я могу их вам дать – наша администрация закупила в свое время несколько штук, да мы ими не пользуемся, у нас зубастики на воле не бегают. Заплатить, правда, придется, но немного, потому что с учетом амортизации их стоимость снижена. Всего пятьсот рублей за штуку, ну, и еще батарейки нужно будет купить.
– А как он действует? – спросила я. – Это для здоровья не вредно?
– Да вы что! – воскликнул Слава. – Эту штуку еще во время Второй мировой войны разработали американские ученые, чтобы защитить своих пилотов, если тем придется прыгать с парашютом над местом обитания крокодилов, так что для человека это совершенно безопасно.
– А для крокодила? – поинтересовалась я. – Он от этого уснет или умрет? Что с ним будет?
– Испугается! – ответил Слава. – Понимаете, крокодилы очень боятся инфразвука, который этот прибор и издает. Пользоваться этим излучателем очень просто: втыкаете его в землю, включаете, и инфразвук распространяется по земле в радиусе... – Он задумчиво посмотрел на Сашку и рассмеялся. – Черт! Забыл! Мы же им никогда не пользовались!
– Двести метров, – сказал муж. – Я специально в Интернете смотрел.
– Точно! – воскликнул Слава. – И ни один крокодил даже близко не подойдет!
– Это точно? – спросила я.
– Ну, я же специалист по крокодилам! – обиделся Слава.
– Ну, слава богу! – с огромным облегчением сказала я. – Теперь хоть по участку можно будет ходить спокойно. Да и соседи обрадуются, что смогут себя обезопасить, а то ведь у многих дети, внуки, да и собак с кошками жалко.
– Ну, тогда подождите меня, и я их вам принесу, – сказал он и ушел.
Через некоторое время он вернулся и принес два больших пластиковых пакета.
– Вот! Всего десять штук, больше нет, но вам и этого должно хватить, – уверенно заявил он.
Услышав это, Сашка заметно расстроился.
– Ну вот! А у меня заказов гораздо больше! Теперь придется решать, кому отдавать, а кому нет. Ох, чувствую, что перессорюсь я со всеми!
– Так радиус-то двести метров, так что они вполне смогут использовать один прибор на несколько участков, – сказала я, удивившись, что такая простая мысль не пришла ему в голову.
– Ты что, наших дачников не знаешь? – отмахнулся он. – Каждый ведь захочет иметь у себя свой собственный!
– Тоже верно! – согласилась я.
Отдав ему пять тысяч рублей, Сашка взял пакеты, и Слава проводил нас до машины, попросив на прощание:
– Сообщите мне, как он будет работать, – интересно же!
– Непременно! – пообещал ему Сашка.
И мы отправились по магазинам сначала за батарейками, а потом и за всем остальным, что я успела придумать по дороге, потому что по большому счету мне не нужно было ничего и никого, кроме моего мужа, но приличия требовалось соблюсти, чтобы показать, что не просто так я за ним увязалась, а по важной причине. Загрузив машину, мы отправились в обратный путь, и, пока я размышляла, как бы половчее и с какого боку подъехать к Сашке, он сам начал разговор и совсем не о том, о чем я собиралась поговорить.
– Маруся! Давай решать, кому мы продаем излучатель, а кому – нет, и как это сделать так, чтобы до драки не дошло, – озабоченно сказал он. – Народ у нас в поселке стал до того нервный, что как бы беды не было.
Мне до того ласкали душу слова «мы», «у нас» – это говорило о том, что мы с мужем по-прежнему вместе, – что я охотно включилась в это обсуждение.
– Крякову мы ничего не говорим и не продаем! – решительно заявила я.
– Поддерживаю целиком и полностью! – согласился муж, который сейчас сам вел машину.
– Нам и Богданову – непременно, – твердо сказала я.
– Да зачем же так кучно? – спросил муж. – Нам одного с головушкой хватит на площадь от Богданова до Афонина и от Мажора до соседей через дорогу и еще ой какой запас останется..
– Ну, как же можно Сергею Сергеевичу не дать? – возмутилась я.
Вот так всю дорогу до поселка мы с ним и пререкались, споря по поводу каждой кандидатуры, и, только уже подъехав к Салтыковке, Сашка решительно заявил:
– Нечего нам самим голову ломать! Один мы оставляем себе, второй дарим Богданову, третий откладываем на всякий случай про запас, а оставшиеся торжественно вручаем председателю, и пусть он дальше сам решает, кому их отдавать.
– Какой же ты умница! – воскликнула я. – Это же просто на поверхности лежало, а я не догадалась!
Когда мы въехали в поселок и остановились возле нашего дома, машину тут же облепили страждущие дачники, но мы поступили в полном соответствии со своим решением – отдали председателю семь штук и батарейки к ним, объяснив, как пользоваться этим устройством, и на него тут же налетели люди с требованием выдать спасительный прибор именно им и никому другому. Сашка же взял наш, вставил в него батарейки и торжественно воткнул посередине нашего участка, а второй отдал мне со словами:
– Спрячь где-нибудь на всякий случай!
Не успела я и рта открыть, как он забрал третий, предназначавшийся для Богданова, и преспокойно пошел к нему на дачу. Я же растерянно стояла и недоуменно смотрела ему вслед, а потом я поняла, что далеко не обо всем догадалась, потому что весь этот разговор на тему, кому давать прибор, а кому – нет, Сашка затеял исключительно для того, чтобы лишить меня возможности поговорить с ним о наших отношениях. И я, как последняя дура, на это купилась! Ярость бушевала во мне с такой силой, что мне стоило неимоверного труда сдержать себя и не броситься вслед за Сашкой, чтобы надавать ему пощечин. Я влетела на дачу и металась по ней, как тигрица по клетке, сметая все на своем пути.
– Я тебе отомщу! – рычала я. – Я тебе страшно отомщу! Я пока не знаю, как именно, но обязательно отомщу!
Постепенно я успокоилась и, устроившись на веранде с кофе, принялась обдумывать такой план, по сравнению с которым «Страшная месть» Гоголя показалась бы милой детской сказкой.




Глава 28. САША. БАРЫШ ЛАВКУ ЗАДАВИЛ


Проснулся я от угрызений совести, а поскольку это чувство посещает меня не часто (не такой уж я грешник), то я сразу даже не понял, что именно не дает мне спать. Но тут я вспомнил вчерашний день, и мне стало так стыдно, что даже щеки заполыхали – какая же я скотина! Ну, зачем я так обошелся с Марусей? Меня ведь никто не просил ехать в Москву именно на нашем мини-вэне, мог бы и попросить у кого-нибудь машину на время! Да меня любой из наших дачников с радостью на своей отвез бы, чтобы я только эти приборы купил. Нет! Черт меня дернул ехать именно на нашей! И что из этого вышло? Когда Маруся отправилась вместе со мной в город, я вынужден был всю дорогу туда притворяться спящим, чтобы избежать выяснения отношений, а на обратной дороге дурить ей голову с той же целью. А она, дурочка моя, ничего не поняла, была такая радостно-оживленная! Наверное, решила, что все страшное позади и мы снова вместе, а я? Повернулся и пошел к Богданову! Представляю себе, как она расстроилась! Ну не подлец ли я после этого? Подлец! Чувствуя, что перегнул палку со своим воспитанием жены, я принялся размышлять, что делать дальше, но так ничего и не придумал, а потом махнул рукой – война план покажет!
Услышав, что все уже встали, я вышел из комнаты, принял душ и поплелся на кухню завтракать, а на душе было так погано, что хоть волком вой. Завтрак был уже готов, и Лариса принялась нас с Богдановым кормить, попутно сообщая последние новости, потому что уже успела сбегать в «Сайгон» за свежим хлебом и была в курсе событий. Оказывается, как я и предполагал, вчера у нас в поселке разыгралось такое сражение за приборы, что странно, как до смертоубийства не дошло. Нашего председателя чуть не порвали на сотню маленьких председателей, но он проявил твердость духа и разделил их по справедливости, то есть так, чтобы они покрывали всю территорию поселка. Как водится, на него все тут же смертельно обиделись, но отбить вожделенный прибор в личное пользование так и не смогли. Афонин же в общей сваре не участвовал, заявив:
– Пусть он только ко мне сунется! Я в него из ружья жахну!
Богданов уехал на работу, Лариса занялась хозяйством, а я бродил по их дому, не зная, куда себя девать. Судя по взглядам Лоры, она примеривалась, с какого боку ко мне подойти, чтобы попытаться склонить к примирению с Марусей, что в мои планы категорически не входило, потому что тогда мне пришлось бы рассказать ей о моей вчерашней подлости, а каяться и бить себя в грудь как-то настроения не было, и я счел за лучшее сбежать.
По дороге на озеро – а куда мне еще было идти, не с Афониным же лясы точить – я решил заглянуть в кафе и выпить кофе. Народу там почти не было, только команда трезвых и поэтому хмурых любителей пейнтбола завтракала в одном углу, и из их разговора я понял, что их очередные противники отказались приехать, ссылаясь на то, что это опасно для здоровья – крокодил ведь был настоящий! Это вам не игрушечная войнушка! Вот эти великовозрастные дети сейчас и обсуждали: стоит ли уехать немедленно или еще подождать результатов поисков, которые проводили уже приехавшие эмчеэсовцы, причем большинство склонялось к первому решению, которое и было в результате принято. Попытка пейнтболистов отбить свои кровные у Крякова успехом, как и у нудистов, не увенчалась, и они, покрыв его отборным матом, отправились собираться. Таким образом, в кафе, кроме обслуги, остались только я да Кряков со своей сообщницей, подельницей – черт ее знает, в каком качестве она выступала, и они принялись негромко обсуждать свои скорбные дела, а я, хоть и сидел к ним спиной, все прекрасно слышал и внутренне ликовал – хоть это немного исправило мое паршивое настроение.
– Твою мать! – сквозь зубы ругался Кряков. – Даже расходы не успел покрыть! А все ты! Это ты меня в эту историю втравила!
– При чем здесь я? – отбивалась Артамонова. – Это не ко мне, а к тебе в твою риелторскую контору пришел этот... Как его? Максим! Это он предложил тебе снять у него на лето благоустроенную дачу рядом с озером! Это ты ездил сюда на разведку и все осматривал! И только потом ты пришел ко мне с просьбой помочь все организовать!
«Так! Значит, и тут без Мажора не обошлось! Вот прохиндей! Ну, пусть только появится здесь! Хорошо, если жив останется!» – подумал я, а за их столиком продолжал бушевать нешуточный скандал.
– И ты помогла! – рычал Кряков. – Как всегда, за пятьдесят процентов от прибыли! Жмотка!
– А ты кто? – взвилась она. – Да без меня у тебя ничего не получилось бы и не видал бы этой земли, как своих ушей без зеркала!
– Да пропади она пропадом, эта земля! Что мне теперь с ней делать? Что мне делать с домами, которые я на весь сезон снял? – гневно вопрошал он. – Я ведь этим дачникам деньги полностью выплатил, и они их мне не вернут!
– Сдай другим, – посоветовала она.
– Кому? – взревел он. – Я уже всех, кто у меня на очереди стоял, обзвонил, и все отказались! Они, видите ли, передачу по телевизору посмотрели! Чтоб он сдох, этот крокодил!
– И ничего сделать нельзя? – обеспокоенно спросила Артамонова.
– Что? Посоветуй, если ты такая умная! – огрызнулся он. – Мне, если хочешь знать, дешевле обойдется свернуть сейчас этот бизнес, чем поддерживать его.
Они сидели, переругиваясь, и пытались найти выход из положения, когда у кого-то из них зазвонил сотовый.
– Да? – сказал Кряков, и я понял, что это был его телефон. – Хорошо! Я приеду! – сказал он.
– Еще что-то случилось? – спросила Артамонова.
– Случилось! – зло бросил он. – Налоговая, будь она неладна, к себе приглашает! Причем срочно!
– Думаешь, они докопались? – испугалась она.
– Иначе бы не звали! – подавленно ответил он.
Быстро собрав свои бумаги, они ушли, и я, глядя им вслед, почему-то решил, что больше они здесь не появятся, и, как показало дальнейшее, оказался прав.
Делать мне было совершенно нечего, я вышел из кафе, посмотрел на согнутые спины работавших вьетнамцев, которые продолжали трудолюбиво окучивать свой разросшийся до невероятных размеров огород, и поплелся на берег, чтобы понаблюдать за работой эмчеэсовцев, а заодно попытаться разобраться в той донельзя запутанной ситуации, в которую попал по собственной дурости, то есть как быть с Марусей и нашими отношениями. Поиски специалистов опять оказались безуспешными, но они решили не сдаваться и приехать завтра, чтобы применить новый способ, и отбыли, а я остался сидеть на совершенно пустом пляже и думать свою горькую думу. Отвлекся я от нее только тогда, когда почувствовал, что здорово проголодался, и пошел на дачу Богданова, чтобы поесть. По дороге мне попались неунывающие бомжи, и я удивленно спросил:
– А вы чего же не сбежали? Или вы такие отчаянные, что крокодила не боитесь?
– А нам чего? – беспечно ответили они. – Мы свои гамаки повыше натянули и спим себе спокойно – крокодил ведь прыгать не умеет!
«Мне бы ваши проблемы!» – тоскливо подумал я и пошел дальше.




Глава 29. МАША. Я МЩУ, И МЕСТЬ МОЯ СТРАШНА! НО ВОТ КОМУ?


Уснула я накануне поздно и, проснувшись наутро, вспомнила слова Бисмарка о том, как он всю ночь дышал ненавистью, потому что именно это со мной и произошло. Плюнув на все домашние дела и питаясь одними бутербродами с кофе, я продолжила строить планы страшной, коварной, ужасной и еще бог знает какой мести мужу. Идеи в моей голове рождались самые фантастические, практически бредовые, так что при ближайшем рассмотрении они оказывались нереализуемыми, но это меня не останавливало, и я измышляла дальше.
Устав безрезультатно терзать свои мозги, я вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом – чего мне бояться крокодила, если у меня излучатель есть? – и села в беседке. «Господи! – невольно подумала я, ласково поглаживая перила. – Ведь еще совсем недавно наша с Сашкой жизнь была такой безоблачной, такой счастливой! А потом все в одночасье рухнуло! Ну и как мне теперь жить?» Мне было так одиноко, так грустно и ужасно хотелось кому-нибудь поплакаться, но кому? Все до единой подруги меня осудили бы – это ведь я спровоцировала наш с Сашкой разрыв, мама сначала отругала бы, а потом поплакала бы вместе со мной, но разве слезами делу поможешь? О свекрови и говорить нечего! Оставалась только Лора, но она, судя по полоскавшимся на ветру простыням, затеяла то ли большую стирку, то ли генеральную уборку, а может, и то и другое вместе – энергии ей на занимать! – и ей было не до меня, а идти к ней самой я не хотела, потому что тогда Сашка мог бы подумать, что я бегаю за ним. От жалости к себе я захлюпала носом, оплакивая свое одиночество, а потом пошла обратно в дом, где с горя легла спать и, вот чудо, уснула.
Проснулась я только поздним вечером и тут же подумала: «Вот дурища! Что же я ночью буду делать?» Сварив себе кофе, я села перед телевизором и бездумно гоняла его с канала на канал, но меня все раздражало: идиотские шуточки, рассчитанная на кретинов примитивная реклама, льющаяся потоками кровь, а уж когда я попала на эротику, то, не выдержав, выключила телевизор, потому что мне ужасно не хватало Сашки, на плече которого мне так уютно и сладко спалось, его запаха, его сопения по временам. Я даже застонала. «Господи! Ну как я могла назвать его импотентом?» – горько подумала я, и мне вдруг так сильно захотелось его увидеть, просто увидеть, что просто сил никаких не было.
Я вышла в сад, подтащила к забору любимый Сашкин стул и уселась так, чтобы видеть дом Богданова. А там на освещенной веранде сидели за столом Сергей Сергеевич с Лорой и Сашка и, судя по движениям, играли в карты. «Ну вот! Все вокруг веселятся, а я тут страдаю, и никому нет до этого дела!» – тоскливо подумала я. И вот так, занимаясь самобичеванием, самокопанием и прочими малоприятными делами, я продолжала сидеть и смотреть на Сашку. Но вот свет в доме погас, и я поняла, что они пошли спать. «Счастливый! – вздохнула я. – А вот мне что всю ночь делать?»
Я уже собралась было уходить, когда увидела, что дверь в дом приоткрылась и оттуда во двор бесшумно выскользнул мой муж – я это ясно видела в пусть и быстро исчезнувшем луче света. «Неужели к любовнице отправился?» – похолодела я и уставилась на него во все глаза, благо ночь была ясная и лунная, так что все было отлично видно. Но Сашка и не думал выходить со двора, наоборот, он с большим белым пластиковым пакетом в руке направился к оставшемуся еще от старых хозяев сараю, где у них был погреб – я это точно знала, потому что помнила, как мой папа помогал его копать. Тут я приникла к забору и впилась в мужа глазами, гадая, что он задумал. И я с удивлением увидела, что он пошарил рукой по притолоке, взял что-то, видимо, ключ, отпер замок – дверь чуть слышно скрипнула, и он скрылся внутри. Тишина в поселке стояла мертвая – ведь крокодилы очень бурно реагируют на шум, и я отлично слышала, как он там чем-то поскрипел, потом раздалась какая-то возня, и он появился снова. Заперев замок, он положил ключ на место и вернулся в дом, но вот пакета у него в руках уже не было.
Я сидела, совершенно озадаченная этими его странными действиями, причем очень недолгими – часов у меня не было, но, по моим ощущениям, прошло всего несколько минут. Поняв, что ничего интересного больше не будет, я вернулась в дом и принялась размышлять на тему, что же Сашка мог там спрятать. Я додумалась уже до незаконно полученных денег, наркотиков и оружия, но быстро отмела эти предположения, потому что люди, занимающиеся этим преступным бизнесом, отличаются завидным (или незавидным, это уж кто как хочет) благосостоянием, а у нас его и в помине не было. Наконец, я решила, что как бы там ни было, но раз он это спрятал, значит, это для него очень дорого, и я, стащив это и перепрятав, вполне смогу ему отомстить. Любовь и злость на Сашку так перемешались в моей душе, что я решила не искать логики в своих намерениях и пошла спать, что мне, как ни странно, удалось, хотя и не сразу.
Проснулась я рано и опять, только выпив кофе, заняла свой наблюдательный пункт. Народу теперь на дачах было мало, потому что многие все-таки предпочли вернуться в город, Афонин – я слышала звук его «Нивы» – уехал по делам, потом отбыл и Богданов вместе с Лорой, за ними ушел и Сашка, а на даче Мажора теперь было пусто, и я, решив, что путь свободен, перелезла через забор.
На всякий случай я передвигалась по чужому участку, как индеец, мелкими перебежками и, достигнув сарая, некоторое время, затаившись, прислушивалась, но вокруг все было спокойно. Я взяла на притолоке ключ и осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам, открыла дверь – внутри после яркого солнца была кромешная темнота. Я вошла внутрь и, чтобы не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь. Потом я стала шарить рукой, нащупывая выключатель, и вот уже нашла его, вот я им уже щелкнула, включая свет, и... Я застыла от ужаса, потому что внизу, в погребе, я увидела раскрывшего пасть крокодила. Я метнулась обратно, но тут моя нога поскользнулась на влажной от сырости доске пола, я головой распахнула дверь и, пересчитывая собственной спиной каждую ступеньку лестницы, полетела вниз, прямо в пасть крокодилу. Единственное, что удержало меня от истошного вопля, была мысль: «Крокодилы не выносят шума!», – но охвативший меня ужас был таков, что я потеряла сознание, еще даже не достигнув дна.
Очнулась я от того, что меня коснулось что-то скользкое и мокрое. Я хотела отпрянуть, но тут вспомнила, кто находится рядом со мной, увидела зеленый бок рептилии и снова потеряла сознание. Когда я в очередной раз пришла в себя, меня, перекинув через плечо, как мешок картошки, кто-то нес по ступеням наверх. Я было дернулась и хотела заорать, что было довольно проблематично, потому что лежала я как раз животом вниз, но тут же услышала голос мужа:
– Это я, Маруся! Все хорошо!
От величайшего облегчения я тряпочкой обвисла на его плече. Он осторожно положил меня на траву и заботливо спросил:
– У тебя все в порядке? Ничего не болит?
Я же лежала, блаженно щурясь на солнышко, наслаждалась его беспокойством и не торопилась отвечать.
– Маруся! Ты меня слышишь? – Он ощупывал меня. – Ты головой не ударялась?
Тут я имела глупость посмотреть на него и ответить:
– Мне так хорошо, Саша!
Конечно, я имела в виду то, что мне очень приятны его забота и внимание, и даже протянула руки, чтобы обнять его, ожидая, что он меня поцелует, но вот эффект получился совершенно противоположный.
– Да, кретинка! – разъярился он. – Тебе хорошо! В отличие от всех остальных дачников! Какого черта ты туда поперлась, идиотка? Ты же, орясина, крокодила выпустила! Где я его теперь искать буду, дура ты набитая!
Услышав такое, я застыла с открытым ртом, потому что ни-ког-да, даже в пылу самых бурных выяснений отношений, он меня ни разу не обругал. Сейчас же он был взбешен так, что мне стало даже страшно, и я начала отползать от него. Тут со стороны участка Афонина раздалось оглушительное кудахтанье насмерть перепуганных кур, да и Зараза зашлась истошным лаем, и Сашка воскликнул:
– Он там! – и бросился к забору с явным желанием перемахнуть его, а потом афонинский, чтобы сократить путь и сберечь время.
– Что ты собираешься делать? – крикнула я ему вслед.
– Скормить себя ему, чтобы только избавиться от такой ненормальной жены, как ты, – зло бросил он мне на ходу.
Насмерть перепугавшись за мужа не хуже тех кур, я рванула за ним с воплем:
– Я с тобой!
Перелезая через забор, я зацепилась юбкой за гвоздь и рванула ее так, что только материя затрещала, но мне было плевать – меня подгоняло отчаянье и страх за Сашку. На нашем участке мужа уже не было, и я побежала к тому забору, что отделял наш участок от Афонина. Он был пониже, так что я, можно сказать, с ходу форсировала эту преграду и, когда слезла уже на сопредельной территории, застыла от ужаса – крокодил, греясь на солнышке, лежал на траве, почти сливаясь с ней, а вокруг были разбросаны куриные перья – этот гад явно сожрал одну из хохлаток Виктора Петровича. Зараза же охрипла от лая, стоя на своей конуре, но при виде нас немного успокоилась – она же нас знала.
– Что будем делать? – спросила я.
Муж мельком глянул на меня, яростно оскалившись, и я заткнулась. Тут послышал звук мотора, и Сашка вздрогнул.
– Это Афонин! – сказал он и, повернувшись ко мне, приказал: – Делай что хочешь, но только убери его отсюда и как можно дольше от себя не отпускай! Пусть от тебя хоть какая-нибудь польза будет!
– А ты? – воскликнула я.
– Пошла вон! – гневным шепотом заорал он на меня, приседая и прячась за кустом, что при его габаритах было довольно сложно.
Я в страхе попятилась от него, но делать было нечего – это ведь я была во всем виновата, это ведь из-за меня сбежал крокодил, – и я бросилась навстречу Афонину, чтобы перехватить его у самой калитки, и он не успел увидеть ни крокодила, ни Сашку.
– Виктор Петрович! На вашем участке крокодил был и вашу курицу съел, – кричала я.
– Ну, я сейчас эту сволочь! – угрожающе заорал он и метнулся в дом, откуда тут же появился с ружьем. – Где он?
– Он в поле убежал! Пойдемте, я покажу куда! – предложила я.
– А не боишься? – спросил Виктор Петрович.
– Так я же с вами! – честно ответила я, потому что боялась в этот момент Сашку даже больше, чем крокодила, – мне же никогда не доводилось видеть мужа в такой ярости, и я только сейчас поняла, на какие бешеные, вулканические страсти он был способен и какой силой духа обладал, если никогда до сих пор их не проявил, хотя повод был, и не один.
– Тогда вперед! – скомандовал Афонин, и мы побежали.




Глава 30. САША. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ КРОКОДИЛА


Первым делом я позвонил Славке в зоопарк и сказал:
– Слушай, приятель! Тут передо мной лежит одна очень несимпатичная зеленая тварь, от которой мне не терпится избавиться. Помоги, пожалуйста!
– Поймал-таки? – обрадовался он.
– Еще неизвестно, кто кого, – хмуро ответил я. – И поторопись, если хочешь застать меня живым. Где наша дача – ты знаешь...
– Знаю, – заверил меня он. – Найду!
– Так вот, остановишься не возле нее, а не доезжая одну дачу, у соседней калитки, – объяснил я.
– Уже лечу! – заверил меня Славка.
Сказать, что мне было неуютно наедине с этой гадиной, значит ничего не сказать – я боялся эту тварь самым постыдным образом, и стыдно мне за это не было, потому что одной курицы, да еще пополам с перьями, крокодилу было, конечно же, мало – это он просто решил червячка заморить перед основной трапезой. А вот согреется он, и тогда...
– А вот те шиш! – шепотом сказал я ему. – Не согреешься!
Постоянно оглядываясь, я взял шланг и пустил воду на полную, а она у нас такая холодная, что зубы ломит, и стал поливать крокодила, руководствуясь тем, что чем ниже температура, тем менее он активен. Крокодил не сделал ни малейшей попытки отползти или еще как-то проявить свое неудовольствие, и я, решив, что доброе слово и кошке приятно, принялся ласково с ним разговаривать, убеждая немного подождать, и тогда ему станет совсем хорошо. Исчерпав свой словарный запас, я перешел на стихи и принялся читать их, вспомнив все, какие когда-либо знал, начиная с детского сада, но при этом продолжал старательно поливать рептилию, которая изредка открывала глаза, и тогда я замирал от страха. Покончив со стихами, я самым нежным тоном принялся говорить в адрес Маруси все, что я о ней только думал, а поскольку я был зол на нее, как сто тысяч чертей, и все угрызения совести приказали долго жить после ее сегодняшней выходки, то выражения мои были под стать настроению, то есть абсолютно и возмутительно непечатными, но крокодил их все равно понять не смог, потому что даже не покраснел, зато я отвел душеньку, напоследок пригрозив жене припомнить ей ее безобразное поведение, да так, что она по гроб жизни не забудет!
Как я потом понял, Славка приехал действительно очень быстро, но тогда время его ожидания показалось мне вечностью.
– Где клиент? – спросил Вячеслав, входя на участок Афонина с телескопической штангой, и Зараза тут же залилась лаем при виде чужого.
– Вот он! – сказала я, кивая на крокодила.
– Меленький экземпляр! – пренебрежительно сказал Славка.
– Лично мне так не кажется, – заметил я.
– У страха глаза велики, – небрежно отмахнулся мой однокашник, прикрепляя к концу штанги приличных размеров шприц с транквилизатором.
– А подействует? – засомневался я.
– Увидишь! – многозначительно пообещал Славка и ловко всадил шприц в крокодила.
Этот гад дернулся и одним рывком оказался уже в кустах, но тут путь ему преградил забор, и он замер. Я перекрыл уже ненужную воду и приготовился ждать, но не прошло и пары минут, как Славка авторитетно заявил:
– Клиент готов, можно брать!
– Так быстро? – недоверчиво спросил я.
– А ты пойди и сам посмотри!
– Только после вас! – предупредительно сказал я и сделал руками приглашающий жест.
– Погубит тебя недоверие, Сашка! – осуждающе проговорил Славка и пошел в кусты, а потом велел: – Сумку принеси, что я возле калитки оставил!
Я быстро сбегал за сумкой, в которой оказались толстые крепкие веревки и большой прочный мешок.
– Этап завершающий – упаковка! – провозгласил Славка.
Мы с ним – да-да, я тоже осмелел при виде неподвижной твари! – сначала замотали рептилии морду веревкой так, что были видны одни глаза, а потом не менее старательно связали лапы. Затем мы засунули крокодила в мешок и оттащили в багажник машины Славки.
– Ну вот и все! – сказал в заключение он. – С тебя причитается!
– Самой собой! – радостно воскликнул я и попросил: – Только ты уж оформи этого гада у себя в зоопарке так, чтобы никто не знал, откуда он.
– Не волнуйся! Все будет тип-топ! – заверил меня Славка и уехал.
Я вернулся на участок Афонина и грустно посмотрел на землю, залитую и пропитанную водой так, что в ней ноги вязли. Это нужно было как-то объяснить, и я, недолго думая, отсоединил шлаг от трубы и несильно включил воду – пусть Виктор Петрович на крокодила грешит, который на его территории буянил. Решив, что я сделал все, что мог, и пусть тот, кто сможет, сделает больше, я с чувством выполненного долга, но на подрагивающих ногах вышел с участка Афонина и задумался, куда идти. Тут со стороны озера раздался взрыв, и я, поняв, что происходит, забыв об усталости, рванул туда. Пробежав мимо кафе, где напряженно ждала результата поисков сильно поредевшая толпа дачников во главе с председателем, я направился дальше, но до озера мне добраться не дали, потому что на полпути меня перехватили эмчеэсовец с участковым.
– Вы что творите? – заорал я. – Вы же всю рыбу в озере уничтожите!
– А вам крокодил милее? – спросил парень. – Раз наши поиски в озере не привели к положительному результату, то нам приказали перейти к решительным действиям. Если он в воде, то теперь точно всплывет! – уверенно заявил он.
И, словно в подтверждение его слов, ухнул еще один взрыв. Ответить ему на это мне было нечего, и я, застонав, поплелся в кафе, где сел за столик, обхватив голову руками.




Глава 31. МАША. ВСЕ ТАЙНОЕ КОГДА-НИБУДЬ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ


Я старательно уводила Афонина все дальше и дальше от поселка, а меня саму тем временем терзал страх за Сашку, и ведь самое главное, что в той опасности, которой он подвергался сейчас, была виновата я одна – если бы я не полезла в этот чертов сарай, то ничего бы не было! Но одновременно с этим меня мучили вопросы: как крокодил попал в погреб и какое отношение имеет ко всему этому Сашка? Я мысленно успокаивала себя, что рано или поздно все выяснится, и тут же обмирала от мысли, что может быть слишком поздно, и тогда я... Я никогда больше не увижу мужа! Глотая тайком от Виктора Петровича слезы, я продолжала следовать за ним, но душой я была там, на его участке, вместе с мужем, и сознание, что я бессильна ему чем-то помочь, приводило меня в отчаянье. «Господи! Только бы он был жив! – молилась я. – Пусть одноногий, однорукий, но, главное, живой!» Наконец Афонин выдохся и сказал:
– Черт с ним, с крокодилом! Сил уже нет!
– Тогда давайте возвращаться! – предложила я.
Я решила, что прошло достаточно много времени и ситуация у него на даче должна уже урегулироваться так или этак. Так – это в нашу пользу, а этак – в пользу крокодила, что меня категорически не устраивало, и я поклялась, что задушу эту тварь собственными голыми руками, если с мужем что-то случилось. Мы с Афониным пошли обратно в поселок, но если он, устав, еле плелся, то я все прибавляла и прибавляла шаг.
– Да беги уж! – сказал Виктор Петрович. – Мне за тобой все равно не угнаться!
И я действительно побежала со всех ног, неслась изо всех сил, чтобы поскорее убедиться, что с Сашкой все в порядке. Влетев в поселок, я удивилась его тишине, но не обратила на это внимания, потому что моей целью был участок Афонина. Я рванула калитку, и бегавшая по даче Зараза отозвалась мне радостным лаем – она меня узнала. Ни рептилии, ни Сашки там не было, только вот земля была почему-то беспощадно залита водой, но следов крови видно не было, и я чуть не потеряла сознания от чувства величайшего облегчения. Тут я услышала звук взрыва и безошибочно поняла – это на озере. Сил бежать у меня уже не было, да и шла-то я с трудом, но, подгоняя себя самыми распоследними словами (в свой адрес, естественно), все-таки двигалась в ту сторону. Добредя до кафе и увидев там наших дачников, я спросила у них:
– Вы моего мужа не видели?
И тут сама увидела его, уставшего, вымотанного, бледного, как мел, но живого. Он сидел с абсолютно отстраненным видом, опираясь головой на руку, и смотрел в стол. На какой-то миг я замерла, а потом бросилась к нему:
– Сашенька! Миленький! Родной! Ты живой! Какое счастье! Слава тебе, Господи, ты живой! – причитала я, не обращая внимания на окружающих, и мое некогда принятое решение поговорить с ним только наедине мигом выветрилось у меня из головы – до того ли мне было!
– Ты чего, Маруся? – спросил он и посмотрел на меня пустым безразличным взглядом, но это меня не остановило.
– Саша! Хороший мой! Любимый мой! Пойдем домой! Тебе отдохнуть надо! – звала его я.
– Любимый? – переспросил он и покачал головой. – С любимыми так себя не ведут! Их импотентами не называют даже наедине, а тем более на людях.
– Сашенька! Дорогой! Я люблю тебя! Я тебя так люблю, что от ревности с ума схожу! – надрывалась я, плюнув на гордость и самолюбие.
– Извини, Маруся, но я тебе не верю, – устало сказал Сашка.
– Опомнилась, дурища! – раздался голос скандальной особы. – Опозорила мужика своего на весь поселок без всякой на то причины, а теперь спохватилась!
В другой раз я бы нашла, что ей на это ответить, но сейчас я пропустила ее оскорбление мимо ушей.
– Ну, прости ты меня, дуру! – умоляла я мужа, а поскольку ноги меня не держали, то я упала на колени. – Да пусть у меня язык отсохнет, если я когда-нибудь тебе еще хоть слово поперек скажу! Ну, поверь ты мне и прости!
Сашка долго смотрел мне в глаза, а в моих все расплывалось от слез, и я, не выдержав, расплакалась.
– Попробую, – услышала я голос Сашки и почувствовала, что он поднимается со стула. – Пошли домой, Маруся!
Я вцепилась в его руку, как в самое великое на свете сокровище, но не смогла подняться с пола.
– Извини, Саша, но меня ноги не слушаются, – жалобно сказала я. – Я столько набегалась, что сил больше нет.
– Бедненькая ты моя! – ласково сказал он и подхватил меня на руки, а я обхватила его шею руками и самозабвенно прорыдала все дорогу до дачи.
Но вот войдя в дом, мы в первый момент не знали, о чем говорить, особенно я, потому что ужасно боялась чем-нибудь ненароком обидеть его, я даже не решалась спросить его, куда делся крокодил.
– Может быть, ты душ примешь? – наконец решилась я прервать молчание.
– После тебя, потому что тебе это сейчас нужнее, – ответил он. – Ты ужасно пропылилась.
– А давай вместе? – замирая от надежды, предложила я. – Как когда-то, в молодости?
– Да мы с тобой и сейчас не старые, – усмехнулся он. – Только вряд ли мы там вдвоем поместимся.
– А мы с тобой друг к другу прижмемся! – обрадовавшись, что он сразу и решительно не отказался, сказала я. – В тесноте, да не в обиде!
– Хорошо, давай попробуем! – улыбнулся он, и я расцвела от радости.
Наше нахождение в душе назвать мытьем можно было бы только с очень большой натяжкой, но оттуда Сашка отнес меня на руках в комнату, и я похолодела от мысли, что могла его потерять и своими собственными руками лишить себя такого счастья, как он. Потом мы перебрались на веранду, и я принялась готовить ужин, а он сидел возле окна и смотрел на меня. Решив, что наши отношения уже в достаточной степени наладились, я отважилась попросить:
– Саша! А расскажи мне все с самого начала!
– О чем? – вскинул брови он.
– Дорогой! – укоризненно сказала я. – Не делай вид, что не понимаешь! О крокодиле, конечно!
– А тебя не беспокоила судьба любопытной кошки? – усмехнулся он.
– Ну, Са-а-аша-а-а! – просительно протянула я.
– Ладно, неугомонная ты моя! – согласился он и начал: – Понимаешь, как только я увидел возле кафе этого крокодила, то тут же понял, что это шанс избавиться от Крякова с Артамоновой и всех тех, кого они сюда навезли. Ведь, если бы мне удалось убедить людей, что крокодил убежал и прячется в озере, все отдыхающие сгинули бы отсюда, как черт от ладана. Я познакомился с мужиком, а потом позвонил Богданову и попросил его присоединиться к нам, потому что иметь одному дело с этим хвостатым мне было не с руки, а он все-таки ветеринар.
– Но предварительно вам нужно было напоить хозяина этой твари до бесчувственного состояния, – догадалась я.
– Вот именно! – подтвердил Сашка. – За этим процессом ты нас и застала.
– Прости меня, дорогой! – искренне сказала я. – Я больше никогда не буду вмешиваться в твои дела!
– Свежо предание! – хмыкнул он и продолжил: – Когда мужик вырубился, а было это уже очень поздно, мы с Сергеичем расстегнули ошейник и отволокли крокодила к Богданову в погреб.
– И как вы не побоялись? – в ужасе воскликнула я. – Он же вас укусить мог!
– Не мог! У него пасть была замотана, – возразил муж.
– Но ведь я слышала, как Жека сказал, что рядом с цепью и сломанным замком на земле валялись обрывки скотча, – напомнила я.
– Ну, скотч по нашим временам не такая уж и редкость и есть в каждом доме, – улыбнулся Сашка. – У Сергеича вот тоже нашелся!
– Как же вы все здорово придумали, – восхитилась я и покаянным тоном сказала: – А я на вас еще наорала!
– Да, за тобой это водится – ни в чем не разобраться и начать скандалить, – усмехнулся муж и многозначительно посмотрел на меня.
– Клянусь, это было в последний раз! – торжественно произнесла я.
– Ну-ну! – хмыкнул он. – Посмотрим!
– А что дальше было? – спросила я и объяснила: – Я же видела, как ты в сарай ходил!
– И что же это тебе ночью не спалось? – иронично поинтересовался он.
– А может, я на тебя любовалась, когда вы на веранде в карты играли, – ответила я совершеннейшую правду, но он в ответ только насмешливо посмотрел на меня.
– Слушать, конечно, приятно, но верится с трудом. А ходил я туда, чтобы зверюгу покормить.
– Но ведь для этого ему нужно было пасть освободить! – похолодела я. – И ты... Не побоялся?
– Видишь ли, Маруся, в погребе было очень холодно, крокодил остыл и стал вялым, неагрессивным. Рептилии вообще очень зависят от температуры окружающей среды, так что никакой опасности не было, – объяснил он.
– Поэтому он на меня и не отреагировал! – догадалась я.
– Да, ему тогда явно не до тебя было – согреться бы! – подтвердил муж.
– И чем же ты его кормил? – поинтересовалась я.
– Да развязал я ему пасть и кинул парочку магазинных мороженых кур, которые Сергеич специально для него привез – сами-то они только на рынке покупают, – ответил Сашка и продолжил, хитро глянув на меня: – И вот, вышел я сегодня в кафе, чтобы сигарет купить, вернулся и вдруг вижу, что дверь сарая распахнута. Бросился туда, а там моя благоверная в погребе лежит в позе звезды и не шуршит, а крокодила и след простыл. Уже по-настоящему зубастик удрал!
– А где он сейчас? – спросила я.
– Я из Москвы Славку вызвал. Он приехал, усыпил его, и сейчас наша местная знаменитость уже, небось, в карантине в зоопарке отдыхает от своих приключений, – закончил Сашка.
– Дорогой, я все понимаю, но я ничего не понимаю, – в растерянности сказала я, потому что до меня только сейчас дошла вся противоестественность ситуации. – Крокодил ведь боится инфразвука и должен был сидеть в погребе и носа оттуда не высовывать! А он? У Богданова излучатель стоит, а эта тварь спокойно по его участку разгуливала. У нас стоит, а он и к нам пролез по пути к Афонину. Может быть, эти излучатели вообще не действуют или тебе твой друг старье подсунул? Тем более что и оплачивали мы не через кассу, а прямо ему в руки.
– Почему же не действуют? – удивился муж. – Очень даже действуют на... – он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, – кротов! И продается это нехитрое устройство в каждом магазине! Просто я вовремя вспомнил о его существовании и решил сказать об этом дачникам, выдав его за несуществующий прибор, чтобы немного успокоить их. Я тогда вечером позвонил Славке и попросил его купить утром десять штук, которые мы у него и забрали!
– Значит, это вещь совершенно бесполезная? – воскликнула я. – Кротов-то у нас здесь не водится!
– Ты не права! – возразил Сашка. – Очень даже полезной она оказалась для душевного спокойствия дачников. Я-то ведь думал, что крокодил будет в холодном подвале под замком сидеть, пока мы не решим, что с ним делать, и никак не мог предположить, что тебя, как жену Синей Бороды, на приключения потянет. Кстати, а зачем ты вообще в сарай полезла?
Сказать ему правду было равносильно самоубийству, и я, честно глядя ему в глаза, ответила:
– Конечно, из любопытства! – решив, что эта моя тайна умрет вместе со мной.
– Погубит оно тебя когда-нибудь! – осуждающе покачал головой муж.
– Не сердись, дорогой! Это же в последний раз! – пообещала я. – Слава богу, что все хорошо закончилось!
– Хорошо? – хмыкнул Сашка. – Да эти спасатели своими взрывами всю рыбу в озере переглушили!
– Почему же ты не сказал им правду? – удивилась я.
– Ты, Маруся, не подумав спросила, – покачал головой муж и объяснил: – Тогда это мигом дошло бы до Крякова и все наши с Сергеичем старания пошли бы насмарку. Этот проходимец не стал бы сворачивать свой бизнес, сюда опять понаехали бы толпы отдыхающих, и жизни никакой не было бы! А сейчас все испугались и сбежали! Остались только свои, которые крокодила не боятся, потому что у них есть излучатели! – рассмеялся он.
– Сашка! Ты гений! – воскликнула я, но тут меня обожгла страшная мысль, и я дрогнувшим голосом сказала: – Но ведь Лора, ничего не зная, могла сама пойти в сарай и оказаться на моем месте!
– Не могла! – уверенно ответил муж. – Сергеич ее предупредил!
– А мне она ни звука, ни ползвука не сказала! – возмутилась я.
– Так Сергеич ее предупредил, чтобы она молчала, – объяснил Сашка.
Услышав это, я опешила, а потом уставилась в окно и подумала: «Да! Лора настоящая жена, а я?! Скандальная, мнительная дура!» Помолчав, сказала:
– Саша! Я торжественно клянусь тебе, что обязательно стану такой же, как Лариса!
– Оставайся лучше такой, какая ты есть, только, как твоя мама тебе советовала, медленно считай до ста, прежде чем что-нибудь сказать.
– Да я до тысячи буду считать! – радостно пообещала я, бросаясь к мужу.
Он обнял меня, а я, счастливая до безумия, прижалась к нему и замерла.
– Ага! Помирились, значит, с чем я вас и поздравляю! – раздался от двери голос Афонина. – Да и правильно! Как ты, Марья, публично мужа опозорила, так публично и прощения просила, чему весь поселок свидетелем был! Так что все счеты между вами закрыты!
– Кто старое помянет, тому глаз вон! – тут же сказала я, раздосадованная тем, что в такой светлый момент он напомнил мне о моей страшной вине перед мужем.
– А кто забудет, тому оба! – тут же ответил он и добавил: – Это я тебе, Саня! Держи жену в строгости, а то, не дай бог, опять такое повторится!
– Не повторится, потому что второй раз я такое не прощу! – твердо заявил муж, и я поняла, что он сказал это совершенно серьезно.
– Ну, проклюнулся-таки у тебя наконец характер! – одобрительно сказал Афонин, и тут он увидел тот третий, оставленный нами на всякий случай, прибор, который так и продолжал лежать на стуле в углу. – Мать честная! Так у вас лишний есть! – радостно воскликнул он. – А я ведь сюда шел, чтобы ваш попросить! Вам-то с Богдановым и одного на два участка хватит, а у меня куры, кролики, Тереза опять-таки! Так что мне без него никак нельзя! Так что продайте мне это хитроумное приспособление, а то я без живности с этим живоглотом останусь!
– Да забирайте его просто так! – великодушно сказала я.
– Ты, я смотрю, на радостях готова весь мир одарить! – усмехнулся Афонин.
– А еще, Петрович, приходи к нам вечером на шашлыки! – пригласил его Сашка. – Посидим спокойно, как раньше, и отпразднуем окончание наших мучений!
– А я что? Я только за! – обрадовался Афонин. – И соленья свои прихвачу! А Богданов-то с Лорой будут? – спросил он.
– Непременно позовем! – пообещала я.
Он уже собрался уходить, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
– Совсем забыл! А бомжи-то ушли! И узкоглазых тоже больше ни одного нет, даже огород свой бросили! Словом, чужих у нас здесь больше не осталось! Побоялись, видно, что крокодил их схарчит!
– Конечно! Они же ничего не знали о нашем спасительном приборе, – совершенно серьезно ответил муж, и я поразилась, как он умудрился при этом не расхохотаться.
Афонин ушел, и Сашка взялся за мясо, которое все это время лежало в холодильнике, потому что я ничего не готовила. Он возился, а я смотрела на него, и счастливые, легкие слезы застилали мне глаза, ведь моя семейная жизнь с любимым мужем, которую я считала навсегда загубленной, вернулась ко мне снова.
А вечером мы все сидели в беседке, на столе дымились ароматные куски мяса, краснели соленые помидоры, зеленели соленые огурцы, вино лилось рекой, и хорошо выпившие на радостях Богданов с Афониным затянули «Подмосковные вечера», им негромко подпевала Лариса и подвывала Зараза, а мы с Сашкой сидели, прижавшись друг к другу, и все произошедшее в течение нескольких последних дней казалось нам кошмарным сном, который благополучно закончился. Но вот был допет последний куплет, и муж, разлив по бокам вино, сказал:
– А теперь тост! Я предлагаю выпить за нас за всех! За то, что мы совместными усилиями смогли дать отпор покусившимся на наше маленькое дачное счастье хапугам и наглецам!
– Правильно, Саня! – поддержал его Афонин. – Между соседями, как и в семье, всякое случается, и если каждое лыко в строку ставить, то впору на необитаемый остров сбегать. Только вот не всех врагов мы побороли – крокодил-то еще где-то бродит!
– Не волнуйся, Петрович! – успокоил его Богданов с самым честным видом. – Нашей зимы он не переживет и сдохнет! Это уж ты мне как ветеринару поверь!
– Тогда я его найду и шкуру на выделку отдам, – обрадовался Афонин. – Скорняки знакомые у меня есть. А потом мы из этой кожи себе что-нибудь сделаем! Бумажники, ремни, сумочки женщинам, и будет у нас всех память об этом лете!
– Поживем – увидим! Его еще найти надо будет, а то вдруг он утонет, когда умрет? – заметила я. – Радует одно, что после репортажа Эдуарда Злободневного по телевизору к нам в этом году никто не сунется, а вот в будущем...
– Да если кто-нибудь только попробует, я его на месте пристрелю! – разъярился Виктор Петрович.
– А я этому всемерно поспособствую, – поддержала его Лариса.
– Да мы просто второй раз не наступим на эти грабли! Нам и одного хватило! Ученые уже! – решительно заявил Богданов.
– Ну так за всех нас! – повторил Сашка.
И мы все дружно выпили.




Глава 32. САША И МАША. ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ


Итак, захватчики были с позором изгнаны и в поселок вернулись долгожданные покой и тишина! Предприимчивые дачники растащили из добра Крякова все, что только можно было стащить и приспособить в свое хозяйство, но эта мерзкая личность не могла так просто взять и изгладиться из нашей памяти, и проклинали его люди на каждом шагу. Посторонние приезжие нам больше не докучали – кто же хочет быть съеденным? – да и своих-то осталось немного – только те, кто жил в непосредственной близости от спасительных излучателей, а остальные предпочли вернуться в город и наведывались на дачи только для полива своих насаждений, хотя им и сказали, что с урожаем этого года им лучше распрощаться, но они, видимо, не поверили. Те, кто позарился на деньги Крякова и сдал ему свои дачи, долго потом извинялись за свое предательство и каялись изо всех сил. Их простили, но осадок остался, и они еще долго чувствовали себя виноватыми. Вот уж кому никакого прощения не было, так это Мажору – с него же все началось! Ведь если бы он не обратился к Крякову, то и наших мучений не было бы! Выслушать ему пришлось немало, а уж когда обо всем узнал его отец, исключительно порядочный человек весьма крутого нрава, то Мажор был беспощадно бит, но это не в первый раз и ему не привыкать ходить с синяками.
Во время одной из вылазок в Москву мы заглянули в зоопарк, и Слава показал нам нашего спасителя, которого остальные крокодилы приняли в свою дружную семью. И мы своими ушами слышали, как смотритель рассказывал экскурсантам о том, как эта рептилия оказалась в коллекции. Мол, позвонил в зоопарк какой-то бизнесмен, которому друзья решили сделать на день рождения прикольный подарок – крокодильчика, но потом эта зверюга выросла, стала доставлять своим хозяевам много хлопот, вот он и попросил принять крокодила в дар.
Иногда в нашем дачном товариществе появлялись журналисты, чтобы посмотреть на озеро, где жила рептилия. Юрич охотно водил их туда и за бутылку рассказывал всякие ужасы, привирая с каждым разом все больше и больше и выдумывая все новые и новые леденящие душу подробности, а потом добавлял, что убежавший крокодил был самкой, которая наверняка отложила яйца, так что скоро популяция крокодилов в нашем озере увеличится. Журналисты ахали и верили, а потом публиковали в своих газетенках, что было дачникам только на руку, потому что гарантировало нас от нашествия чужаков в следующем сезоне – кто же по доброй воле сунется в пасть к крокодилам?





          See more books in http://e-reading-lib.com